Изгоняя тьму (гет)

Июнь 2ХХ9

Первые признаки надвигающегося апокалипсиса Рей заметила ближе к концу июня, когда дни стали длиннее, а ночи — слишком тёплыми, чтобы спать с закрытым окном. Всё началось даже без разгорающегося адского пламени — они с Заком, как обычно, стояли возле дивана и болтали.

В тот день Рей совершила первую ошибку и самую тупую. Она прекрасно знала, почему не поднимала эту тему — но всё равно нарушила сложившуюся тишину, которая неосознанно сложилась с тех пор, как она призналась в любви, а он решил, что это шутка.

Рей рассказала про Эдди. Разговор зашёл о любви.

 — Мне кажется, у Эдди ко мне чувства.

Вот только ей не казалось — она это знала. Теперь это не было проблемой — она тоже переживала безответную любовь, знала, каково это, и знала, что было глупо отстраняться от Эдди. С другой стороны, она не смогла бы ему отказать, если бы её позвали на свидание.

И она до сих пор не знала, как его отвергнуть.

Рей не знала, как сказать мягко, но доходчиво, что она не ответит взаимностью, как бы ни была благодарна за его присутствие в её жизни. Она им дорожила и не хотела причинить боль. Она просто не знала, как объяснить, что уже влюблена в другого человека, близкого ей, но такого далёкого, и не могла разлюбить.

 — Чувства? — переспросил Зак. — Типа, он влюбился в тебя?

Сейчас она не могла понять его тон. Может, потому что не хотела знать, случайно так прозвучало, или у Зака эта новость вызвала какие-то новые эмоции. А может, Рей была просто не способна понять.

 — Именно.

 — Это плохо?

 — Не то чтобы, но…

Она глянула на Зака — он хмурился, ожидая конца предложения.

 — Но?

 — Я не люблю его, — объяснила она, стараясь сохранять хладнокровие. — Не так.

 — Почему бы и нет?

О, боже, здесь начиналось минное поле.

 — Просто не люблю, — повторила Рей. Она не могла врать Заку, просто не могла, но необходимость скрывать правду давила ей на горло ещё с самого первого признания. — Он мой хороший друг, но я не вижу в нём парня. Просто… не вижу, и всё тут.

Поэтому она и избегала этой темы. Зак не понимал влюблённости, не понимал, почему это отличается от фильмов и рекламы, где всё было просто — есть влюблённый персонаж, и ему автоматически отвечают взаимностью. Он, как всегда, ожидал, что Рей объяснит — вот только она не могла.

 — Он же, вроде бы, нормальный чувак, разве нет? — Зак был озадачен. — И он тебе нравится. Ты же вроде… не знаю, разве оно не так работает?

Ох, Зак. Такой зрелый в одних вопросах, но такой ребёнок в других. Эдакий ходячий контраст между парнем, который обнимал её и рассказывал обо всех ужасах своего прошлого, и ребёнком, искренне не понимающим процесс развития отношений. В каком-то смысле, это было почти трогательно.

 — Зак, всё не так просто.

Он наверняка подумал, что она прозвучала грубо, но пожал плечами.

 — Да, я в этой хуйне не разбираюсь.

 — Я заметила, — слишком быстро, слишком горько ответила Рей.

Он глянул на неё, и она подавила желание прикрыть себе рот. Сердце пропустило удар.

«Ты любишь его», прошептало что-то внутри неё. Оно всегда шептало, всё громче и громче, а сейчас и вовсе мешало нормально вдохнуть. «Не надо», сказала она самой себе в отчаянной попытке засунуть чувства куда подальше. Она не могла сорваться прямо сейчас. Только не после всех этих месяцев, что она запирала чувства в своей душе.

 — Рей…

Зак сейчас выглядел странно, почти что взволнованно. Сердце Рей забилось сильнее — но теперь от страха, тревоги и опасений.

 — В прошлом году ты сказала, что любишь меня. Ты же пошутила, да? Просто пошутила. Ты не врала.

Боже, нет.

Она искренне надеялась, что ветреный Зак обо всём забыл, как обычно — а теперь оказалось, что нет. И если он не забыл, то сейчас думал об этом, анализировал её ответы и реакцию, и Рей видела, как он насторожился. То ли из-за потенциальной лжи, то ли из-за её любви к нему — она не знала.

Его насторожённость причиняла боль. Её необходимость соврать, потому что он не принял правду, отравляла. Безысходность от постоянного вранья и сокрытия чувств давила на сердце.

И что-то сломалось.

 — Нет, я соврала.

Она сказала так, как умирающий испускает последний вздох. Потому что отчасти так оно и было. Сейчас чему-то придёт конец.

И она никак не сможет это исправить.

 — Я соврала, — повторила она, с горечью наблюдая, как на лице Зака проступают гнев, растерянность и боль. — Я врала, когда говорила, что только поэтому не хочу встречаться с Эдди. И я вру всегда, когда говорю, что вижу в тебе своего друга.

 — Рей, — ровным голосом произнёс он, но она видела, что у него тряслись руки. — Ты мне соврала?!

Сейчас было больно, потому что Зака заботил только сам факт её лжи. Его не волновало, почему она соврала и он, кажется, забыл, что сам превратил всё в шутку, потому что не хотел слышать в её словах правду. Он не хотел понимать, что Рей всё это время защищала его от слов, что он сам не желал слышать.

Он соврала ради него же.

А он ещё и злился?

 — Мне пришлось! — крикнула она, хотя и не хотела повышать голос. Она звала на помощь. А Зак не слышал.

 — Какого хуя ты мне соврала?

Ему хватило наглости об этом спросить?

 — ПОТОМУ ЧТО Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!

А вот и правда. Она же не могла ему соврать. Всё закончилось, и теперь поздно — слов не воротишь, как бы сильно она ни хотела. Она обещала себе больше никогда не говорить ему этих слов, но стоило догадаться, что это будет невозможно.

Она сказала эти слова слишком жёстко. Она не хотела, но её признание прозвучало почти как обвинение, как выговор.

Любовь к Заку была подобна огню, пылающему в её груди. И сейчас этот огонь пытался проломить ей рёбра.

Зак отступил, в его глазах были отблески страха. Он искал какой-то выход, пытался сбежать — точно так же, как и месяцы назад.

 — Типа… как друга? — неловко усмехнулся он. — Как брата?

И Рей тут же совершила вторую тупую ошибку, порождённую привязанностью и собственными попытками убедить себя в других чувствах. Она отрезала ему все пути побега.

Она знала — Зак бы вернулся. Ей стоило отпустить его, и он бы вернулся, как только справился с собственными чувствами. Но сейчас она не могла трезво рассуждать. Все мысли, что остались в её голове — она не могла продолжать скрывать свои чувства. Она бы просто разорвалась от необходимости хранить секреты и опаляющей любви, от которой хотелось кричать.

Схватив воротник его толстовки, она притянула его к себе и на одну дурацкую секунду прижалась к его губам своими.

 — Нет, Зак, — отстраняясь, сказала она. — Типа вот так.

И Зака по-настоящему передёрнуло. Его лицо исказилось от смеси страха и отвращения, и Рей, чувствуя, как сердце ноет в груди, ощутила нахлынувшее сожаление.

Что она наделала?

Она сделала было маленький шаг навстречу, желая извиниться, объясниться, что-нибудь исправить — но Зак отшатнулся. Он смотрел так, будто не до конца верил в происходящее, будто одно прикосновение к ней могло запачкать.

 — Ты, — хрипло, беспокойно выдавил он.

Она застыла на месте, парализованная, неверующая, что Зак мог смотреть на неё с таким отвращением в глазах. Его кривая улыбка выглядела как-то отталкивающе, недоверчиво, он обхватил себя, словно пытался защититься от неё, и отвёл взгляд.

 — У меня от тебя мурашки.

Мир пошёл по швам.

Что она наделала?

Из её лёгких как будто выкачали весь воздух, вся комната будто начала давить на неё. Тянущее чувство от желудка поднялось прямиком в голову, чтобы надавить на мозг. Она ничего не видела, ничего не слышала, не могла даже вспомнить, что существовало что-то помимо факта, что она снова совершила ошибку. Она снова всё испортила, всё сломала, была виновата только она, и вряд ли что-то можно было исправить.

Она хотела исчезнуть.

«Нет, не надо», попыталась она ободрить себя, «не реагируй так остро, ты же можешь всё исправить, не позволяй ненависти затуманить голову, просто…»

У него от тебя мурашки.

Внутренний голосок снова и снова шептал, что она не должна была появляться на свет. И сейчас она совсем забыла, что это ложь, что она должна была игнорировать эти слова и ценить своё существование. Какая-то её часть старалась не тонуть в порочном кругу самоненависти, старалась сохранять спокойствие, но другая её часть уже была рядом, чтобы коварно и навязчиво нашёптывать: «не пытайся, ты только всё портишь, и теперь, очевидно, должна заплатить за содеянное».

Конечно.

Конечно же, с этими тупыми чувствами, тупой опрометчивостью и тупым упрямством она не могла сделать ничего лучше, кроме как надавить на Зака, обидеть его и всё испортить. Это же был самый вероятный исход — почему она вообще удивилась? Почему старалась сопротивляться чувству вины? Она абсолютно заслужила его отвержения, отвращения и этой боли в сердце. Зачем она продолжала здесь стоять? Разве не видно, что у него от неё мурашки?

Всё же очевидно, ведь она была…

* * *

Его лицо было всё таким же перекошенным, и он даже не смотрел в её сторону. Рей хотела исчезнуть.

И она убежала.

* * *

…Проклята с самого начала.

* * *

«У меня от тебя мурашки».

Эта фраза снова и снова гвоздями врезалась в её голову, ножом вскрывала её сердце, пока она мчалась в переулках.

Было больно. Божечки, как же было больно.

«У меня от тебя мурашки».

Рациональная её часть вполне осознавала, что Зак не имел в виду того, что сказал. У него выступали мурашки от очень немногих вещей, и Рей не было в этом списке. Но его слова, произнесённые с теми непонятными эмоциями, были ядом, и уже поздно было сопротивляться — яд проник в её вены, отравляя разум.

Она не знала, что Зак имел в виду на самом деле.

«У меня от тебя мурашки».

Рей уже не осознавала, были ли это воспоминания о голосе Зака, или же её собственный внутренний голос, умоляющий исчезнуть. Этот же голос постоянно напоминал, что она не заслужила жить, что она была проклятой, что счастье ей никогда не светило и само её рождение было ошибкой. Этот голос шептал ей на ухо, заглушая всё остальное, и даже путь до знакомого мусорного бака был словно в тумане.

Она не помнила, как оказалась в баке. Или зачем.

«У меня от тебя мурашки».

Рей свернулась калачиком, схватила себя за волосы, чтобы подавить растущий крик. Внутри так сильно болело, и впервые в её жизни чувства приносили такую боль. Она так долго отстранялась от эмоций, что не знала, как быть, когда они переполняли её — и теперь не могла ни отгородиться, ни сдержать их.

Они пронзали её сердце, и боль раздирала её на куски.

 — Извини, — прорыдала она, извиняясь перед Заком за то, что полюбила его, за поцелуй на ровном месте, за его испуг. — Извини, — она просила прощения у всего мира за то, что была такой обузой, но всё равно хотела жить. — Извини.

Она задрожала, захлёбываясь собственным дыханием, и обхватила себя за горло в надежде, что удушье очистит её разум. Кашляя, она вцепилась руками в горло, царапая кожу и не ощущая впившихся ногтей. Она задушено заскулила, но до конца сдерживала крики. Хотелось биться головой о стенку бака, пока она не выбьет из себя все мысли. Хотелось умереть и исчезнуть под землёй, как стоило сделать гораздо раньше.

«Сдайся», прошептала её ненависть. «Сдайся, откажись от этой любви. Откажись от него, от надежды, от будущего. Ты прекрасно знаешь, что Рейчел Гарднер не должна была появляться на этот свет. Сдайся».

«Я пыталась жить», подумала она. «Посмотри, куда меня это привело».

* * *

Плюсы дружить с доктором Денни: если Рейчел не хотела идти на занятия — он позволял ей лежать в медпункте. В прошлом она пользовалась этим преимуществом всего раз или два, и потом постоянно чувствовала себя виноватой, но сейчас слишком устала для этого.

Наверное, она выглядела просто ужасно, потому что он даже не задавал никаких вопросов.

Так она и провела весь день: лёжа на кушетке в медпункте, уткнувшись лицом в подушку, слушая, как Денни что-то монотонно набирал на клавиатуре. Она чувствовала себя просто мусором, хоть и понимала, что это глупо.

Семнадцатилетняя Рейчел Гарднер, пережившая домашнее насилие, травлю и охоту серийного убийцы, наконец, изнывала от горя. Было бы смешно, если бы не было так больно.

 — Ты как? — спросил Денни, когда она не пошла даже на обед.

Она пробормотала что-то неопределённое. Она чувствовала себя опустошённой и уязвимой, почти готовой снова разрыдаться. В последний раз такое состояние нападало очень давно, но сейчас это было не простое уныние, и Рей не знала, что с этим делать.

Отчасти ей сейчас хотелось встать, взбодриться, взять себя в руки и перестать поддаваться тупым мыслям. Но это же не так просто взять под контроль, и Рейчел знала, что сейчас ей было очень паршиво, как бы она ни убеждала себя и остальных. Ей просто нужно было время справиться.

Она повернула лицо к Денни.

 — Доктор, Вы когда-нибудь влюблялись?

Он почти выронил чашку кофе из рук. И она опять же рассмеялась бы, если бы не поглотившая грусть.

 — Чего это ты? — прокашлял он.

 — Что делать… с разбитым сердцем?

Денни посмотрел на неё и вздохнул.

 — Значит, разбитое сердце? Что стряслось?

 — Да ничего, — рефлекторно ответила Рейчел. Она так долго отвечала это на автомате, что трудно было с ходу сказать что-то другое. — Ну, я влюбилась, и меня отвергли.

Она не могла сказать большего, но и от этого признания стало больно. Рейчел прекрасно понимала, что её чувства не найдут ответа, но Зак её в итоге отверг наихудшим способом из всех.

 — Но ты всё ещё любишь.

Рейчел прикрыла глаза.

 — Да.

 — Вы друзья? — спросил Денни.

Она открыла глаза, наблюдая, как он откинулся на спинку кресла и скрестил пальцы на коленях. Сейчас он был похож на самого настоящего психотерапевта, и на самом деле таковым являлся — Рейчел вечно забывала, что он работал психологом до их школы. Денни даже время от времени читал лекции по психологии в городском университете.

 — Да, мы близки. Я знала, что моя любовь безответная, но… всё равно призналась. Это было очень глупо с моей стороны, — она перекатилась на спину, прикрывая рукой глаза. — Нужно было сдаться сразу же. И сейчас нужно сдаться.

 — А я с этим не согласен.

Рей застыла.

 — Почему?

 — Твои чувства принадлежат тебе, Рейчел, — сказал Денни. — Они не принадлежат тому, кого ты любишь, и никто не может запретить тебе его любить. Даже если эти чувства не дают тебе никаких прав.

 — …Да, я понимаю, — прошептала она. — То, что Вы сказали последним. Поэтому я должна сдаться. Я не хочу напрягать.

 — Даже если ты влюбилась, ты не пыталась вести себя по-другому?

Рейчел открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрыла. А действительно, она даже сейчас не собиралась ничего менять в своём отношении к Заку — она просто хотела, чтобы всё было, как прежде.

 — Если вы двое так близки, как ты сказала, значит, твой друг сможет принять твои чувства и сообщить, если ты случайно зайдёшь за какие-то рамки. В конце концов, по сути, кроме твоей любви, ничего не изменится, да? И ты достаточно умна, чтобы не навязываться.

 — …Верно, — признала Рейчел спустя какое-то время.

 — Рейчел, не сдавайся. Даже если твои чувства не взаимны — любить тебе никто не запретит.

Она не ответила — слишком сдавило горло. Она закрыла руками лицо, чтобы скрыть слёзы — чувства были слишком сильными.

Она ненавидела такое состояние. Она ненавидела, что вишенкой на торте её хреновой жизни оказались тупые подростковые проблемы и разбитое сердце. Она ненавидела, что не могла в такой ситуации реагировать, как полагается взрослому человеку. Она ненавидела своё страждущее сердце. И саму себя ненавидела.

Она ненавидела своё желание просто довериться словам Денни, когда навязчивый шёпот просил её сдаться.

 — У меня есть какое-то право на эту любовь? — задушено спросила она.

Сдайся, Рейчел. Просто сдайся.

 — А почему его не должно быть?

Потому что мне кажется, что у меня нет права в принципе кого-то любить.

 — Потому что…

Потому что я проклята.

 — Я не могу, и не буду обещать, что эти чувства не принесут боли. Но скажу точно — ты не разлюбишь по своему желанию. Это исчезает только со временем.

«Сдайся», снова шепнул голос её разума.

«Нет, не могу», ответила Рейчел самой себе.

* * *

Рей не могла просто оставить эти чувства. Это было невозможно. С того самого дня, как она осознала свою любовь, она знала, что никогда не сможет разлюбить.

Она не знала, насколько верны эти слова.

Она не разлюбила бы, потому что, едва зашла в квартиру — Зак тут же подлетел и обнял так, словно она сейчас исчезнет. Потому что он сейчас выглядел слишком испуганным от мысли, что она могла никогда не вернуться. Потому что он тут же начал шептать в её волосы какие-то извинения и позволил ей снова расплакаться на его груди.

Боже, нет, она не могла сдаться и запереть в себе чувства к этому человеку.

Даже если у него были проблемы с чувствами, словами и отношениями в целом — Рей не променяла бы его ни на кого другого.

 — Я кретин, — пробормотал Зак. — Извини. Вот бля, я снова тебя обидел, да?

 — Сейчас всё… — она собиралась сказать, что всё в порядке, но одёрнула себя. — Не так уж и плохо. Мне нужно извиниться…

 — Тс-с-с, забудь. Здесь не один я пострадавший.

Он подхватил её на руки и понёс к дивану, где они прижались друг к другу, и Рей спрятала лицо в его шею, чувствуя тепло его кожи под повязками. Какое-то время они просто молча обнимались. Потом Зак нежно взял её лицо в ладони, но выглядел предельно серьёзным.

 — Извини. Я не имел в виду… то, что сказал. У меня не от тебя были мурашки, я… не это хотел сказать.

Он не вдавался в подробности. Он всегда говорил так рвано, когда не знал, как объясниться, или не хотел, но не мог врать. Она не давила. На сей раз она собиралась уважать его чувства и позволила говорить так, как ему было удобно.

 — Да, я знаю, — попыталась улыбнуться она. — Но… всё ещё обидно.

Его глаза потемнели.

 — Я… бля, как ни скажу, сути не поменяет. Я такой идиот, что тебя обидел. Но почему ты…

 — Так, — она положила палец на его губы, призывая замолчать. — Не спрашивай. Я знаю, что ты идиот. Я такая же дура.

Зак, наконец, слегка улыбнулся и прижался к её лбу своим. Закрыв глаза, Рейчел глубоко задышала, наслаждаясь таким близким, знакомым и утешительным жестом.

 — Рей, я… не знаю, что такое любовь, — неуверенно начал Зак. — Меня этому не учили. Грей не учил, банды не учили. Сихам… любовь, о которой она говорила, была пиздецки стрёмной. Ты сказала, что любишь меня, но я не понимаю, что ты имеешь в виду.

Звучало странно, но довольно логично, и реакция Зака была понятна, если его никогда не учили справляться с любовью, и он вообще не знал, на что оно похоже. Возможно, он мог не осознавать, что сам кого-то любит (и здесь Рей припомнила девушку, которую он не хотел видеть, и которая могла или не могла быть для него особенной).

Зак отстранился, и она открыла глаза. Он выглядел обеспокоенным.

 — Это сложно объяснить, — призналась она.

 — А как ты поняла?

Она глубоко вздохнула.

 — Рядом с тобой я себя не ненавижу.

Это не было и половиной её чувств, но для начала достаточно. Сейчас ей не стоило говорить ничего большего, и он понимающе кивнул.

 — Понял.

 — Точно?

 — Ага.

Рей недолго помолчала, прежде чем нежно обхватить ладонями его лицо.

 — Что Сихам говорила тебе о любви?

 — Да хуйню всякую, — тут же ответил он и отвёл глаза. — Любовь опасная. Любовь рискованная. Любовь ослабит тебя, а когда ты потеряешь любимого человека, она просто… тебя уничтожит.

Стрёмно — вот как он это описал. Он боялся любви в принципе, чувствовать её и принимать, и всё из-за какого-то объяснения, которое он и сам не до конца понимал.

 — Привязываться к кому-то уже достаточный риск. А любовь?.. Это всё, точка невозврата, — невесело рассмеялся Зак. — Рей, я видел Сихам. Любовь толкнёт тебя творить хуйню и жертвовать собой, пока ты не сгоришь заживо. Я… не хочу, чтобы ты закончила так же, — мягко добавил он. — Ты не должна жертвовать собой ради меня, потому что ты уже почти это сделала, и я этого не заслуживаю.

 — Но ты…

 — Нет, — он дотронулся её губ кончиками пальцев, перебивая. — Совсем не заслуживаю. Рей, посмотри на себя и на меня. Этот мир считает меня мёртвым, и я не могу просто вернуться в прошлое и всё изменить. Я в нормальное общество не вписываюсь. Я могу потусить с тобой на праздниках, но ты не можешь проебать всю жизнь со мной в какой-то подворотне. Я не хочу этого. У тебя впереди вся жизнь, у тебя есть будущее. Не проёбывай всё впустую ради кого-то вроде меня.

 — Но я бы никогда…

 — Рей, ты была готова сдохнуть ради меня.

Она тут же замолкла. Боже, он был прав до последнего слова. Она была готова отказаться ради него от собственной жизни, и даже сейчас готова это сделать. Она была готова умирать или лезть во тьму столько, сколько потребуется, лишь бы он вернулся к свету, в трезвый рассудок и безопасность. Он боялся этой готовности.

 — Но я не хочу тебя потерять, — прошептала она.

 — Знаю, я тоже не хочу терять тебя.

Они оба были просто идиоты, которые дорожили друг другом, но были уверены, что такой чести не заслужили. Рей прекрасно знала, каково считать себя недостойным таких чувств, и понимала, как сильно Зак боялся её потерять, уничтожить собственными руками.

Но она не могла сдаться. Просто не могла.

 — Зак, я не могу отмахнуться от этой любви, — тихо сказала Рей. — Извини, но я не могу. Клянусь, я пыталась, старалась, но не смогла. Пожалуйста, не проси меня об этом. Я обещаю, между нами ничего не изменится, я не буду навязываться, но не проси меня подавлять это.

Он смотрел на неё, и она не могла ни прочитать его выражение, ни понять его мыслей, и почему-то это было страшно. Но всё равно, она чувствовала, что обязана это сказать. Она больше не могла ничего скрывать.

У неё не осталось на это никаких сил.

 — Пожалуйста, — повторила она. — Я не прошу отвечать на мои чувства, или типа того. Просто… позволь любить тебя.

Его взгляд смягчился, и внезапно в его глазах она смогла прочитать принятие, привязанность к ней, которая была сильнее страха перед любовью. Это её успокоило — их узы всё ещё были сильнее любого страха. Зак медленно кивнул, положив на её ладонь свою.

 — Хорошо, а ты… — он поколебался. — Тоже пообещай. Я понимаю, что ты ради меня на многое можешь пойти, и что ты… меня любишь, но всё равно пообещай, — он звучал слишком отчаянно, и её сердце снова заныло. — Ты не уничтожишь себя ради меня. Что бы ни случилось, я хочу, чтобы ты жила дальше и была счастлива. Я не хочу закрыть тебе путь к свету.

 — Хорошо, — ответила она, зная, что говорит искренне. — Я постараюсь.

Зак нежно улыбнулся.

 — Умница.

Боже, эти чувства причиняла столько боли, но Рей не могла даже думать о том, чтобы отказываться от них.

* * *

 — РЕЙЧЕЛ, СЕЙЧАС ЖЕ ВЫКЛАДЫВАЙ, КАКОЙ УБЛЮДОК ВЧЕРА ДОВЁЛ ТЕБЯ ДО СЛЁЗ.

Рейчел была уверена, что если бы не рука Адрианы на плече, Ленни уже всеми пытками вытащила бы из неё адрес Зака, и из этого же парка полетела к нему с огнемётом наперевес. Адриана выглядела куда спокойнее, но она и так практически никогда не опускалась до яростных криков. Впрочем, на её лице играла такая зловещая улыбка, что Рей невольно задумалась, кто бы победил в схватке между подругами и Заком.

По логике, бесспорно, победил бы Зак — но сейчас и вправду было интересно.

 — Да всё в порядке! — испуганно пискнула она.

Адриана головой уткнулась едва ли не впритык, как жуткая кукла из ужастика.

 — Уверена?

 — Да! — крякнула Рей. — Клянусь, всё хорошо! Теперь точно.

Но подруг она ничуть не убедила.

 — А Прекрасный Принц, оказывается, тот ещё дебилоид, — выдала Ленни.

 — Ты точно его любишь? — фальшиво забеспокоилась Адриана (она действительно переживала, но надеялась, что Рей скажет «нет», чтобы они могли отомстить с чистой душой).

Рей чуть нахмурилась.

 — Доктор Денни сдал меня с потрохами?

 — Ну, мы так за тебя переживали, и в итоге засыпали его вопросами, пока он не выдал «это любовные проблемы!», а уже там догадаться было несложно, — для приличия немного покраснев, объяснила Адриана.

Рейчел вздохнула. Стоило это предвидеть. Её друзья заметили, что она хандрила и плакала, прежде чем уйти в медпункт — можно было догадаться, что они от беспокойства осадят доктора. Она не винила ни их, ни Денни. В каком-то смысле, она даже была счастлива такому волнению — но хотелось бы, чтобы друзья не выглядели такими жуткими.

Она внезапно запаниковала.

 — А Эдди знает?

 — Не переживай, мы состряпали ему достойную отмазку. Это же любовь, так что мы убедились, что он ничего не понял, — успокоила её Ленни. Рейчел облегчённо выдохнула. — Что у вас стряслось?

Она подозрительно глянула.

 — Вы успокоились?

 — Да, — хором ответили они, но ничуть не убедили.

 — Всё в порядке. Мы поговорили и разобрались, — сказала она.

 — Но ты всё равно плакала из-за него, — пробормотала Ленни.

 — Такое бывает, — тихо ответила Рейчел. — Издержки общения. Обычно мы не ссоримся, но иногда что-то накатывает. Мы… в чувствах не очень хороши. Вечно, когда ссоримся, кому-то становится очень больно. Сейчас, например, больно было мне.

Она решила не говорить, что, по крайней мере, сейчас не рисковала жизнью. Они заметили её порезы в прошлом году, потому что она пришла в школу в пластырях и повязках после той смертельной погони.

 — Ладно, — сдавшись, сказала Адриана. — Я спокойна, мы в порядке. Можешь рассказать нам.

На этот раз Рейчел поверила.

Она рассказала, что знает этого человека уже три года. Она рассказала, что они всегда были близки, полагались друг на друга и поддерживали. Они вместе пережили худшее. У них была сильная и глубокая связь, они знали друг друга лучше всех.

Но потом она влюбилась, и ей пришлось это скрывать. По многим причинам — она была маленькая, они недостаточно сблизились, ей не хватало жизненного опыта, чтобы с этим справиться, он не был готов это услышать, в жизни у них обоих были проблемы, она боялась разрушить дружбу.

Теперь она выросла, они оба повзрослели, и с каждым днём подавлять любовь становилось всё сложнее. Скрывать чувства становилось всё труднее и больнее.

И однажды она сдалась.

Рейчел решила не рассказывать о первом признании, которое Зак посчитал шуткой. Эти воспоминания всё ещё были неприятными, и подруги наверняка бы разозлились. Она просто попыталась убедить их, что парень, которого она любит, хороший, просто в чувствах слегка туповат. Ну, или не слегка.

На самом деле он был полным идиотом.

 — Значит, ты призналась, и он плохо отреагировал? — спросила Ленни.

Рейчел покривилась.

 — Хуже. Он испугался, — она не вдавалась в детали их ссоры. Отчасти, потому что не хотелось вспоминать. — Он не имел в виду то, что сказал, но меня всё равно это обидело. Он иногда выражается просто ужасно, но вчера мы поговорили, он извинился и мы объяснились. Всё в порядке.

 — Рейчел, — Адриана мягко положила руку ей на предплечье. — Ты как?

Ей снова захотелось плакать. Она подумала, что уже всё — она наплакалась достаточно в последние дни: в мусорном баке, в кабинете Денни, на руках Зака — но необходимость снова расплакаться было трудно подавить. Она могла только сжать губы и кивнуть.

В порядке она. После разговора с Заком бóльшая часть давления на её сердце испарилась. Она знала, как сильно Зак сожалел, лучше понимала, почему он так реагировал на любовь, почему испугался и поступил именно так. Даже если его «у меня от тебя мурашки» до сих пор не поддавалось объяснению и причиняло боль.

Ей было немного лучше. Через несколько дней их отношения наверняка вернутся к норме. Их узы были сильнее неразделённой любви и недопонимания, хоть она и не могла так просто всё пережить. К счастью, Зак об этом и не просил — наоборот, зная его, он ещё несколько дней будет ходить с виноватым видом и извиняться.

 — Рейчел, ты заслужила немного хорошего в жизни, — сказала Ленни, обнимая её за талию. Рей склонилась к ней, и их обеих обняла Адриана. — Поэтому мы злимся, когда ты из-за кого-то плачешь.

 — Да в порядке я, — слабо пробормотала Рейчел.

 — Но обнимашки всё равно не помешают, — ответила Адриана.

Какое-то время они так и сидели — обнявшись посреди парка — игнорируя косые взгляды прохожих, пока Рейчел не уткнулась лицом в шею Ленни. Она решила совсем немного ослабить свою крепость.

 — Я люблю его, — пробормотала она. — И не знаю, что с этим делать. Сейчас всё в порядке, я не просила его отвечать на мои чувства, но… Боже, мне так плохо, мы с ним очень близки, но так далеки друг от друга, и мне было очень тяжело скрывать свои чувства. Но я не могу его разлюбить. Пыталась — не вышло. Я не могу отказаться от него… да и не хочу, — добавила она с лёгким отчаянием.

 — Это в порядке вещей, — ответила Ленни, поглаживая её волосы. — Особенно, когда ты влюблена.

 — Но стоило бы сдаться.

 — Нет, не стоило, — отметила Адриана. — Не дави на него, не заставляй, не веди себя жутко… и не сдавайся только потому, что он не любит тебя.

Они говорили то же самое, что и доктор Денни вчера — она не должна была сдаваться, хоть и чувствовала, что должна, что у неё не было никаких прав на любовь к нему (или к кому-нибудь в принципе). Наверное, всё-таки, они были правы.

Рейчел знала, что в любом случае никуда от этой любви не денется.

 — Кто знает? — продолжила Адриана. — Может, ему нужно время. Любовь за день не приходит. Люди влюбляются постепенно, сами того не замечая, а потом просто понимают, что уже с головой утонули в чувствах.

 — Да, я знаю, — прошептала Рейчел, слегка улыбаясь от мысли, что Адриана сейчас наверняка смотрела на Ленни.

 — Ты сможешь, милая, — кивнула Ленни. — Мы с тобой. Ну, и с ним, если ему нужно будет дать пинка.

Рейчел закатила глаза, но всё равно хохотнула. Эти слова так обнадёживали, особенно от лучших друзей, как будто, в конце концов, что-нибудь действительно случится. Просто ради этой крохотной надежды она позволила себе пожелать, чтобы они оказались правы, чтобы Зак когда-нибудь всё-таки полюбил её.

И если это случится — она обязательно примет его чувства со всей душой.

* * *

Июль 2ХХ9

Завтра был день его рождения — прошло какое-то время с тех пор, как Зак повёл себя по-скотски и сильно обидел Рей. Совесть продолжала пожирать его. Да, он кучу раз успел извиниться, Рей его, кажется, простила, и между ними, как она и обещала, ничего не изменилось. Но всё же.

Всё же, он был полным ебанатом, потому что вся эта хрень (любо-о-овь, ну пиздец, он же так долго пытался её избежать) взрывала ему мозги. Он не имел ни малейшего ёбаного понятия, что это такое, как оно работает, и умирал от желания расспросить Рей. Но не смел задать ни единого вопроса.

Возможные ответы до смерти его пугали.

Если она любила его, значит, хотела целоваться? В губы, как и тогда? Она хотела дарить ему шоколадки на говнопраздник в феврале? Он притормозил полёт мысли, пока фантазия не привела к вопросу, что, наверное, Рей хотела заняться с ним более интимными вещами? Не-е-ет, он определённо на это не согласился бы, никогда, ни за что — это слишком странно, слишком чуждо, слишком стрёмно и, к тому же, рано (стоп, рано?).

Вот блядь.

Мало того, что он признал, что не был против всего вышеперечисленного — стало ясно, что он не знал вообще ничего о вещах, которые влюблённые люди хотели друг от друга. И чем эти самые люди занимались, когда вступали в отношения.

Любовь. Отношения.

То, что Зак мог сказать, основываясь на наблюдениях за влюблёнными — это было смешно, тупо и пиздецки слащаво. Ему не довелось увидеть влюблённую Сихам — и слава богу, потому что он не мог себе представить, как она тупо хихикала, держалась с кем-то за ручки, целовалась и краснела. Фу.

Нет, она определённо таким не страдала. Она была из людей, которые злились, когда им было неловко, она и Райсу дважды чуть руку не сломала (за то, что он потянулся к той же коробке хлопьев, а потом заигрывал с тем же кассиром), и не была романтичной натурой. Если она вспоминала Райса — это была нежная ностальгия, как будто они были, скорее, идиотами-соучастниками, чем розово-сопливой парочкой (не говоря уже, что «парочка» в словаре Зака априори означала «слащавый тупизм»). Сихам хранила несколько их общих фотографий. Одна из них была сделана в день их свадьбы, и она выглядела там до усрачки счастливой.

Но вне этой фотографии Зак нечасто наблюдал искреннее счастье на её лице.

Отношения. Любовь.

А ещё был Грей. Вот он-то прекрасно знал о любви, но не считал нужным рассказывать об этом Заку, потому что его передёргивало всякий раз, когда Грей заводил беседу о всякой слащавой хуйне. Кто бы мог подумать, что настоящая, блядь, любовь придёт к Заку на порог?

Он вечно забывал, что Грей был далеко не одиноким мужиком, как бы странно ни звучало. Заку вечно казалось — и отчасти, кажется до сих пор — что это была какая-то ёбнутая шутка, потому что виденное им не совсем совпадало с той хуйнёй, которую крутят по ящику и тем, что творили тошнотворно-приторные парочки на улицах. Даже наоборот, ничего вызывающего — неслучайные касания пальцев, ладони на пояснице, знающие взгляды, нежные улыбки, соприкасающиеся плечи.

Или это была не шутка, и любовь была не просто тупизной с румянцем и хихиканьем и прочей такой хренью. Может, это просто значило быть рядом с кем-то близким, эмоционально и физически, легко разделять личное пространство и знать друг друга лучше всех на свете. Может, это значило улыбку от одной мысли об этом особенном человеке или при виде чего-то, напоминающего о нём. Или же любить — значило быть собой, чувствовать комфорт, безопасность и тепло, раскрывать перед кем-то душу и ничуть об этом не жалеть.

Если так — то это был пиздец, потому что именно это он чувствовал рядом с Рей.

Нет-нет-нет, никогда. Ни в жизнь.

Это же не была любовь.

Что угодно, но не любовь.

Если любовь — это была катастрофа. Зака до сих пор пугала сама идея любви и, если принимать чужие чувства уже казалось не таким страшным — то любить самому было сущим кошмаром. Любовь толкнёт его творить хуйню и уничтожит.

Ради бога, любовь уничтожила Сихам. Она влюбилась и потеряла своего любимого, а Зак слишком хорошо осознавал, насколько они были похожи. Однажды он едва не потерял Рей. И он отказывался её терять.

Блядь, ну не знал он, что такое любовь. Его чувства к Рей могли быть любовью — а могли вполне оказаться всего-лишь-навсего ёбаной дружбой. Он был в панике, неизвестное всегда настораживало, а любовь — так вдвойне.

Ладно, хрен с любовью. А вот то, что происходило после любви, бесило куда больше.

Отношения. Парочки.

Снова-здорово. Очередная херня, с которой он не знал, что делать. В отношениях нужно было, как он понимал, отдаваться партнёру — и здесь у него были проблемы. Он не мог поступить так с Рей. Он бы посвятил ей всю свою жизнь без единой лишней мысли — не беда — но она заслуживала кого-то лучше. Зак не мог позволить ей посвятить свою жизнь ему. Она заслужила хорошей жизни и светлого будущего — и они пообещали друг другу, что она не полезет ради него на рожон.

Да и просто, у неё вся ёбаная жизнь была впереди. Она бы встретила кого-то достойнее. Она бы смогла двигаться дальше и, в итоге, кинуть его ради какого-то другого мужика.

Зак не должен был возражать против этого её выбора, но отчасти до смерти боялся, что потеряет её вот так.

 — Ох, блядь!

Зак порывисто встал с кровати, не в силах больше тупо лежать. Ему надо… выйти на свежий воздух, да. Не за убийствами, даже если какая-то его часть адски хотела перерезать кому-нибудь глотку и отвлечься от ёбаной любви. Нет, он бы просто прошёлся, пока голова не проветрится, ну, или пока он не упадёт в обморок.

Пока он не сможет отмахнуться от неподдельного страха.

 — У меня от тебя мурашки, — прошептал он самому себе.

Он до сих пор не мог поверить, что сказал что-то настолько ёбнутое и так сильно обидел Рей. Он ведь совсем не это хотел сказать — Рей никогда не вызвала бы у него мурашки.

Он произнёс эти слова в её адрес, но должен был сказать самому себе.

Чувства Рей к нему, её любовь вызывала страх, потому что он боялся любви. Но его передёрнуло от того, что он почувствовал в тот момент, когда она выпалила своё признание, и особенно, когда она его поцеловала.

Будь оно всё проклято.

Она застала его врасплох, но если и была причина, по которой он не отреагировал, то лишь одна — он не хотел. Он видел, как она подошла — мог бы оттолкнуть или отойти. Вот только ощущать её губы на своих было правильно. Ничуть не отличалось от объятий, рук на её бёдрах или поцелуя в лоб. Это было не противно, не жутко — всего лишь естественно. Поцелуй длился не больше секунды, но какой же он был пиздецки приятный.

За эту единственную секунду Зак внезапно вспомнил, как начинал видеть в Рей женщину, а не малявку. Вспомнил о тех странных чувствах, что она вызывала, и как он не хотел им доверяться. Он не доверял самому себе.

(«Ты даже самому себе доверять не можешь», снова вспомнил он, и теперь даже не пытался возмущаться — эти слова были верными, и он прекрасно это понимал).

Вся эта катавасия вывела его из равновесия. Он думал о любви, о том, что вызывала в нём Рей, и у него забегали мурашки, потому что он не мог доверять самому себе, но вместо этого, как последний ебанат, выдал «у меня от тебя мурашки». У него со словами была полная беда, с правильным самовыражением — так тем более, и он даже не остановил Рей, когда она убежала.

И это была только первая его ошибка. Впереди предстоял долгий путь.

Он собирался косячить долго и упорно, и это больше всего его напрягало. Неважно, что будет в итоге — он примет её (и свои собственные) чувства, или пошлёт всё нахуй, или застрянет где-то между — ясно было одно: без косяков не обойдётся.

Он так боялся испортить их нынешние отношения, разрушить их с Рей узы, сделать что-то неправильное и потерять её. Он просто не знал, что такое любовь, как правильно любить и принимать чужие чувства, как быть нормальным человеком, что вообще нужно было делать и как создать настоящие, здоровые отношения. Назревали очередные ошибки.

И по иронии, он был уверен в единственном — в своей полной готовности их совершить.

* * *

 — Зак?

В квартире было темно, когда пришла Рей, но Зак был дома — растянулся на диване, прикрыв глаза тыльной стороной ладони. Она подошла к нему осторожно, на цыпочках, на случай, если он спал. И — нет, его дыхание было не таким глубоким, и он зашевелился, когда она подошла.

Рей встала рядом с ним на коленях, отбрасывая школьный рюкзак рядом, и выждала секунду. Зак свободной рукой нашёл её ладонь, чтобы притянуть ближе.

 — Иди сюда.

Он с видом полусонного ребёнка схватил её и уложил на себе, положив руки ей на спину и уткнувшись в её макушку щекой.

 — И что мы делаем?

 — Дрыхнем.

 — Зак, всё хорошо?

Он выдержал паузу, прежде чем клюнуть её в волосы.

 — Ага, наверное.

Она положила руку ему на грудь, чувствуя мерный и умиротворяющий стук его сердца. В тишине и темноте позднего вечера было так спокойно просто лежать и слушать его дыхание, наслаждаться теплом его тела. Она закрыла глаза.

 — С днём рождения, Зак.

 — Спасибо, — она почувствовала улыбку в его мягком голосе.

 — И каково быть старым?

 — Я не старый!

 — До ночи ещё жить и жить, а ты уже спать собрался.

 — Я сплю, когда захочу, малявка.

Она засмеялась.

 — Что, опять утром досыпать лёг?

 — Хватит издеваться.

 — Значит, всё-таки, «да»?

 — Ладно, угадала.

Она снова расхохоталась, но теперь Зак подхватил её смех, и сейчас ей просто захотелось подтянуться на локтях и чмокнуть его в губы, пока они дурачились, как дети. Хоть она не могла, и это было неприятно — но сейчас было не так больно, как раньше. Он как будто стал чуть ближе. Ей больше не нужно было врать ни ему, ни самой себе. На душе было приятно.

Рей предпочитала быть с ним искренней, даже если это порой играло злую шутку.

 — Извини, что врала тебе всё это время, — ни с того ни с сего пробормотала она. — И извини, что я так резко… тебя поцеловала. Я не должна была так навязываться. Извини, я поступила неправильно.

Она какое-то время об этом думала. Да, Зак уже говорил, что всё в порядке. Он и не принимал этот случай близко к сердцу. С его скоростью реакции, если бы он вправду тогда хотел уклониться от её поцелуя — он бы что-то определённо сделал. Застывать в ступоре было не в его привычках.

Но всё же.

Она действовала резко и импульсивно, испугала его, последовала на поводу у своих эгоистичных желаний и не подумала о последствиях для него. Она не дала ему возможности отступить и разобраться со своими чувствами — и теперь пообещала себе никогда не навязываться.

Даже если Зак в итоге её обидел — она тоже была хороша. Для него чувства, любовь и взаимоотношения были чем-то новым и пугающим, но и Рей теперь должна была кое-чему научиться. Нужно было поступить умнее.

 — Я уже говорил тебе…

 — Всё равно позволь извиниться, — мягко перебила она. — Я знаю, что ты не обиделся, но я всё равно не должна была так поступать. Я обещала сделать всё возможное и исправить своё упрямство, помнишь?

 — Ты… — выдохнул он. — Ладно уж. В следующий раз подумаешь дважды, прежде чем творить такую хуйню. Но не надо себя угнетать — я знаю, что ты сейчас себе мозги выносишь. Оно того не стоит.

На самом деле, она не любила вспоминать эту сцену. Всякий раз, когда вспоминала — просыпалось адское желание вернуться в прошлое и треснуть ту Рей по лицу, потому что она — упрямая дурёха, не думающая о чужих чувствах. Она что, не видела, как Зак испугался? Нужно было тогда мозгами шевелить.

Она не хотела просто забить и вести себя так, будто ничего не случилось. Зак заслужил услышать её извинения, потому что она не была идеальной, она всё ещё совершала глупые ошибки, и ей стоило поступить умнее.

Но ещё она знала, что самобичеваниями горю не поможешь. Мысли в духе «нужно было догадаться» или «нужно было сделать умнее» сейчас не имели ни малейшего смысла — больше пользы Рей бы принесла, если бы усвоила урок и поступала умнее впредь. Чем бесконечно загоняться из-за одной ошибки, лучше стоило взять себя в руки, двигаться вперёд и учиться.

Она выдохнула.

 — Спасибо.

 — За что же?

 — Ты меня терпишь.

 — Да ладно, — усмехнулся он. — Это тебе за терпение нужно медаль выдать. Я же… такой кретин.

 — Вообще-то, нет. Настоящий кретин ждал бы, что я вернусь, даже когда он меня обидел, и не задумывался о моих чувствах. Ты не такой. Если бы я хотела прекратить нашу дружбу — а я, как ты понимаешь, не хочу — я бы сделала это.

 — …Ладно, звучит логично. Ты всё ещё со мной.

 — Видишь? Я не из терпения, а из чистого желания!

 — Честно, не ебу, откуда столько желания.

 — А тебе в голову не приходило, — закатила глаза Рей, — что я, наверное, тебя люблю?

Наступила долгая пауза, и не успела она подумать, что снова накосячила — Зак прикрыл лицо рукой.

 — Ну, нельзя же просто брать и говорить такое, — проворчал он. — Предупреждай меня!

Он звучал таким смущённым, что Рей рассмеялась. Она чувствовала его резкое сердцебиение.

 — Ладно. Можно сказать, что я люблю тебя?

 — Вот же засранка, — беззлобно прошипел Зак.

— Ты всё ещё можешь отказать мне.

Зак несколько секунд думал, прежде чем еле слышно ответить — она подумала, что ей послышалось.

 — …Можно.

Упс. Теперь как раз-таки её сердцебиение расшалилось, и она смущённо спрятала лицо в ладонях. Она старалась не чувствовать себя так по-тупому счастливой и по уши влюблённой, но с треском провалилась.

И теперь не могла промолчать.

 — Я люблю тебя.

Божечки, как же приятно было ему это говорить.

Пока она продолжала уважать чувства и границы Зака — она поклялась себе, что будет уважать до конца — она не собиралась скрывать свои чувства, врать и притворяться. Океан эмоций, бушующих в её груди, больше ничто не сдерживало.

Ей было гораздо легче.

Зак издал какой-то звук между стоном и скулежом — и это прозвучало далеко не в плохом смысле — и крепче прижал её к себе.

 — Ну, блин, — выдохнул он. — Почему ты такая милашка?

 — Не знаю? Мне так не кажется.

 — А ну завали. Было бы проще думать, если бы ты была не такой умилительной.

Она слабо рассмеялась.

 — Извини.

Они какое-то время молчали, но тишина была приятной. Зак водил пальцами по её спине, вдыхая аромат её волос, и Рей чуть ли не засыпала в его руках.

 — Помнишь, как я… говорил тебе, что ошибки похожи на стены? — внезапно вспомнил он. — Через которые нужно прорываться. И если остановишься перед одной — не двинешься дальше?

Она кивнула. В каком-то смысле, она никогда не забывала, а теперь и вовсе могла искренне признать, что именно этот урок снова и снова напоминал ей не погружаться в пучины самоненависти.

 — Я к чему, — продолжил Зак. — Я теперь понимаю… почему ты боялась ошибаться. Ты вечно думала о последствиях. Раньше я двигался сквозь ошибки, потому что на последствия мне было фиолетово. Сейчас я задумался, — глубоко вздохнул он.

Рей не ответила. Не то чтобы она раньше не догадалась, но теперь он сам признал — с того момента, как до него дошло, что он может её ранить, он начал опасаться собственных действий.

 — Отчасти это круто, потому что теперь я научился извиняться, и могу себе представить, что моя хуйня влияет ещё и на окружающих… Рей, я знаю, что по отношению к тебе сделаю ещё много хуйни. Мне страшно. Однажды я могу облажаться слишком сильно, и ты не вернёшься. Я бы это заслужил, но я всё равно боюсь этого.

 — Эй, — она сдвинулась, чтобы посмотреть ему в лицо. — Зак, всё будет хорошо. Я сколько раз тебе говорила, что не убегу.

Он избегал её взгляда.

 — Мне как-то раз сказали, что я не могу доверять самому себе. Я тогда злился, что пиздец, и воспринял всё так, будто мне войну объявили. Я не хотел этого слышать, думал, что… у меня в жизни всё заебись, и я себя постоянно контролирую, — Зак невесело усмехнулся. — Я был такой дебил. Я думал, что сдох бы раньше, чем признал, что не могу доверять самому себе — но вот он я, именно это и говорю.

 — Враньё это всё. Ты даже в безумии сдержался и не позволил себе меня убить. Ты стараешься не обижать меня. Ты можешь доверять самому себе, просто… наверное, боишься.

Зак вздохнул и протянул к ней руку, чтобы убрать пару прядей с лица. От мягкости жеста она едва не растаяла, но он выглядел таким задумчивым — и Рей не знала, как вернуть его прежнюю улыбку.

 — Может, ты права. Надеюсь, что ты права. Я же, типа, изменился после встречи с тобой, и мне не так уж на всё поебать. Но я… до сих пор вспоминаю, что тогда это было правдой. Я не мог доверять самому себе ни тогда, ни теперь. Я творю всякую хуйню быстрее, чем обдумываю, и до меня слишком поздно доходит, что я неправ. Иногда я не замечаю, и тебе приходится тыкнуть мне этим в лицо. А иногда я просто не хочу этого замечать.

Она хотела успокоить его, провести пальцами по лицу, поцеловать, чтобы смягчить эту бесконечную боль в голосе. Она хотела бы заверить, что всё будет хорошо, что он не совершит страшных ошибок, и никогда её не потеряет.

Но это бы не сработало.

Он прекрасно знал, как она доверяла ему — свою жизнь и саму себя в принципе — и это лишь сильнее нагнетало страх перед ошибками.

 — Ты повзрослел, — наконец сказала она. — Ты признаёшь свои ошибки, и вряд ли будешь прикидываться, просто чтобы заткнуть совесть. Ты куда надёжнее, чем о себе думаешь.

Он слабо рассмеялся.

 — А ты слишком мне доверяешь.

 — Ты доказал, что достоин моего доверия.

 — Ага, доказал, — вздохнул он и куда решительнее продолжил: — Мне уже не восемнадцать.

В её памяти будто зазвенел колокольчик. Зак в восемнадцать что-то натворил. Внутри щёлкнуло. Ей же священник рассказывал.

 — …Ты, вроде бы, в восемнадцать впервые сорвался?

Застонав, Зак откинул голову.

 — Бля-я-ядь, Грей рассказал тебе. Я ненавижу вспоминать, я был таким… мелким и тупорылым.

 — Он говорил, что ты воспринял это… личным оскорблением.

 — Да, было дело.

Она тихо засмеялась, и Зак, наконец, улыбнулся — боже, она таяла от одного вида его улыбки.

 — Это он сказал, что ты не можешь доверять самому себе? — слегка удивлённо спросила она. — После того, как ты пришёл в себя?

 — Не-а, Грей как раз знает, где нужно промолчать, — прохрипел Зак. — Помнишь, я говорил, что посрался с одной бабой несколько лет назад?

В груди неприятно потянуло. Точно, та самая особенная-не-особенная для Зака девушка. Рей знала, что это тупая мысль, что она не должна была так себя чувствовать — но она всё ещё не умела ценить себя. В голове снова и снова повторялось «бывшая» и «она лучше тебя», и Рей приложила огромные усилия, чтобы засунуть эти мысли куда подальше.

 — Помню, — просто кивнула она.

 — Ну, мы с ней были довольно близки. Типа… — его лицо смягчилось. — У нас было много общего, и она понимала, в какой я жопе. Я… как бы к ней привязался и часто её слушал, — и Зак резко закатил глаза, от чего Рей захихикала. Внутри немного потеплело. — А потом она сказала «ты даже самому себе доверять не можешь». Так холодно сказала, с ножом под моим горлом, как будто я был ёбаным врагом. Ну, я и разозлился. Я не хотел этого слышать, но с тех пор её слова преследуют меня.

 — Звучит так… подло.

 — Тоже думаешь? И она сказала сразу после того, как… я в себя пришёл. Я так сильно разозлился, что кровавое безумие прекратилось. Я вспомнил кое-что из прошлого, и она мне очень сильно напомнила Сихам. Они похожи, и я просто не удержался от сравнения… В общем, не стоит удивляться, что мы не общаемся.

 — Стой, — прищурилась Рей. — Тебе тогда было восемнадцать. Сегодня тебе стукнуло двадцать четыре. Вы не разговариваете шесть лет?

 — Э-э-э… по сути, да, но не совсем. Я перестал с ней разговаривать, так что она начала стебать и бесить всякий раз, когда мы виделись. Наверное, с тех пор мы нормально не разговаривали.

 — Зак, шесть лет?

 — Мы такие дети, — проворчал Зак.

Рей покачала головой. Было так много поводов для неуверенности из-за потенциальной бывшей, которая могла быть куда лучшей подругой, чем Рей когда-либо станет. Пусть она не была уверена, но Зак всё ещё что-то нежное к этой женщине чувствовал — с его слов, она была хорошим человеком, несмотря на конфликт и его обиду — но её самооценка порхала на уровне абсолютного нуля. Ничего необычного.

 — Ты говорил, что когда-нибудь попробуешь с ней поговорить, — напомнила Рей, одновременно удивлённая и сожалеющая о собственных словах. Она выписала себе мысленную затрещину.

Он застонал.

 — Ага. Раз уж я более-менее управился со своим прошлым, я могу признать, что мой способ снять стресс был не самым правильным. Я не хочу перед ней извиняться, но кажется, что всё-таки стоит.

 — За то, что вёл себя, как ребёнок?

Он закатил глаза и покривился — Рей могла сказать, что он надулся — а потом протянул руку, чтобы заправить прядь волос ей за ухо.

 — За то, что не понимал, каково подвергать опасности дорогих мне людей.

Он резко смягчился. Сейчас он выглядел таким взрослым, что сошёл бы на собственный возраст (Рей постоянно забывала, что Зак её старше), и от этой мысли в голове опустело, а в животе начало странно покалывать. Он зарылся пальцами в её волосы, касаясь уха большим пальцем, и неосознанно потянул её к себе. Рей вздрогнула, почувствовав его дыхание на своих губах.

На одну глупую секунду ей подумалось — а может, он хотел сейчас её поцеловать? Интересно, что бы она сделала в этом случае. Интересно, сколько времени ей понадобится, чтобы взять себя в руки и сказать ему, что это неправильно. Он не должен был целовать её, если не любит — или, по крайней мере, если он не говорил, что её любит.

Они оба резко очухались в момент, когда их губы соприкоснулись. Она буквально слетела с дивана, пока Зак со скоростью света убирал руки куда подальше. Он тут же поднялся, чтобы помочь ей встать на ноги, и Рей рассеянно подумала, что вся её удача, по ходу, сводилась к тому, что она ещё ни разу не врезалась в журнальный столик.

 — Блядь, я… Рей, прости, я не знаю…

Они оба покраснели до ушей, неспособные даже посмотреть друг на друга. Она ни разу не видела его настолько смущённым — рука, которой он поднял её, всё ещё слегка дрожала, он был в полном ауте и свободной ладонью закрыл своё лицо.

Как будто она сейчас выглядела лучше.

 — Да всё… нормально… я сама виновата… — заикаясь, выдала она и, отпустив его руку, отвернулась и обхватила себя в попытке вернуть самообладание. — Я должна была… то есть…

 — Бля-я-ядство, — отчаянно простонал он. — Не знаю, что на меня нашло. Извини.

Её сердце так быстро колотилось, что он наверняка мог услышать. Значит, он всё-таки хотел её поцеловать, они чуть не поцеловались, и боже, сейчас она вправду не знала, что делала бы в этом случае. Она не знала, что их поцелуй мог бы означать сейчас, когда Зак прямым текстом сказал, что боится любить и быть любимым.

 — Да порядок! — слишком высоко пропищала она. — Всё норм!

Порядок порядком, но она не позволила себе сказать «это пустяки» — они оба знали, что ни черта это не пустяки. Иногда поцелуй ничего не значил — Ленни целовала её в шутку, но это же Ленни, и в её случае она пыталась таким вот образом получить поцелуй от Адрианы. Для Зака поцелуй не был пустяком.

И для неё — испытывающей к нему чувства — поцелуй тоже был далеко не пустяком.

 — Вот, видишь? — мрачно сказал он. — Поэтому я не могу доверять самому себе.

 — Да успокойся, — сказала она в попытке самой сохранять спокойствие и обернулась, чтобы (как она надеялась) обнадёживающе улыбнуться. — Я бы не обиделась, но просто… не делай этого, если ничего ко мне не чувствуешь, хорошо? Это было бы неправильно.

 — …Понял. Тресни меня, если снова полезу.

Она закатила глаза, и Зак с нерешительной улыбкой в этот момент осмелился глянуть на неё.

Рей встрепала его волосы.

 — Хорошо-хорошо, не переживай. Ложись спать. Думаю, ты слишком устал, чтобы мыслить здраво.

В этот момент он зевнул, и Рей захихикала. Напряжение ослабло, почти что исчезло. За это она любила их дружбу — они могли общаться как ни в чём не бывало независимо от обстоятельств.

 — Ладно, справедливо, — согласился Зак, снова плюхаясь на диван. — Вздремну немного.

 — А я чего-нибудь приготовлю, умираю от голода. Сладких снов, — усмехнулась она, стараясь не обращать внимания на собственные до сих пор дрожащие руки. — Ещё раз с днём рождения.

Он выпустил лёгкий смешок и поймал её запястье, когда она шла на кухню. Её сердце сделало кульбит от этого жеста, и Зак чмокнул её внутреннее запястье, прежде чем отпустить.

Он сложил руки за головой.

 — Спасибо, Рей.

Она сбежала на кухню, пока его улыбка не успела соблазнить на очередной поцелуй.