Сын героя (джен)

Хоть и за пределами Страны Огня, но довольно близко к её границам располагалась основная база преступной организации, образовавшейся сразу же после окончания Четвёртой мировой войны шиноби. Активность они начали проявлять совсем недавно, около года назад. Однако известно про них было очень мало — ни названия, ни количество членов, ни имён, кроме имени их лидера — Огавы Роичи. Даже их местоположение до недавнего времени было неизвестно.

Но после допроса Сузуки Исао многое стало ясно. В отличие от Акацуки, эта организация имела более сотни членов, из которых лишь немногие были более или менее сильны, некоторые же вообще не были ниндзя. Плохо было то, что её шпионы находились в каждой стране, одни засланные, другие — что хуже — завербованные. Занималась организация тем, что находила сильнейших шиноби с уникальными способностями — чаще всего с улучшенным геномом — и либо переманивала их на свою сторону, либо похищала.

Последние пропадали без следа.

Цель организации, по словам Исао, была известна лишь лидеру и его приближённым, но о ней можно было судить по одному простому факту — все, кто присоединялись к преступникам, были недовольны властью пяти Каге. Скорее всего, они хотят совершить переворот и захватить власть в одной стране, либо сразу в нескольких.

Всё это Саске, пусть и считая глупостью, но мог понять. Недовольные всегда находятся и процесс образования подобных организаций в какой-то мере даже естественный. Единственное, что Учиха не мог принять — вовлечение во всё это детей. А то, что группа ребят, к которым временно присоединялся Кезуки, была под непосредственным командованием лидера организации, не оставляло сомнений.

А ведь Кезуки сказал, что из них далеко не все осознают, чем занимаются на самом деле.

Нахмурившись, Саске сильнее оттолкнулся от очередной ветки, ускоряя движение. База преступников была уже совсем рядом, но путь вместе с поисками заняли больше суток. Обратный, конечно, будет быстрее, но даже так у него всего несколько часов на то, чтобы со всем разобраться.

Через час он наконец достиг базы. Она представляла собой низкое одноэтажное помещение, умело скрытое деревьями от посторонних глаз, и логично было предположить, что имелась ещё подземная часть. Учиха остановился в тени, поочерёдно выискивая расставленных по периметру охранников. Те выглядели расслабленно, не ожидая нападения.

Выбрав удобный участок стены — окно между деревом и углом здания, где стоял только один охранник, Саске приступил к делу. Вырубив незадачливого преступника, он оказался внутри. Здесь почти никого не было, а у тех, кто был, Учиха не увидел даже толком развитой чакры, сделав вывод, что они не являются шиноби. Их он трогать не стал, незаметно проникнув на нижние этажи. Учитывая устройство организации, ему нужно лишь уничтожить верхушку — остальные сами разбегутся. Этого, конечно, не следовало бы допускать, но нейтрализовывать всех слишком долго, да и что с ними потом делать? Саске отправил ястреба в Коноху, передав всю информацию, включая расположение базы, однако сделал это не более часа назад, так что подмогу в скором времени ожидать не приходилось. А это значит, что некому будет охранять и транспортировать в их деревни всех многочисленных участников группировки.

С такими мыслями Учиха обследовал верхний подземный этаж, незаметно для тех, кто там находился. Он также не заинтересовал его, представляя собой жилые помещения со спальными местами и парой кухонь. Большинство людей здесь либо спали, либо играли в карты и травили байки. Пройдя у них под носом, Саске спустился ещё ниже.

На этом, по-видимому, последнем этаже, обнаружилась большая прямоугольная комната, оставлявшая лишь узкий коридор по периметру. Серая шероховатая стена комнаты была непроницаемой для взгляда ринненгана, и это настораживало. Зайдя за ближайший угол, Саске увидел широкую двустворчатую дверь, распахнувшуюся, стоило ему подойти ближе. Одного взгляда внутрь было достаточно, чтобы понять — его здесь ждали. Мебели в помещении не наблюдалось, зато здесь присутствовало пять человек, по крайней мере из тех, кого было видно. Стоящий в центре самодовольно усмехался.

— Как и предсказывал Огава-сама, ты пришёл, даже несмотря на то, что Кезуки мы пока что не поймали, — сказал он, разведя руки в стороны, — Ну что ж, проходи, нам надо побеседовать. Меня зовут Кондо Томео, если тебе интересно.

Пол в комнате был на метр ниже, чем на этаже, из-за чего помещение напоминало арену. Саске знал, что это ловушка, надо быть совсем дураком, чтобы об этом не догадаться. Тем не менее, он спокойно спустился по широкой лестнице. Дверь захлопнулась за его спиной, и в это мгновение на всех стенах вспыхнула и погасла, оставив чёрный след, неразрывная узорчатая печать.

— Кажется, такой вид печатей блокирует высвобождение чакры? — полувопросительно, полуутвердительно заметил Учиха.

— Ты прав, Саске, — кивнул Томео, подходя ближе, — Понимаешь, что это значит?

— Нет, — пожал плечами Учиха, двигаясь ему навстречу, — А где Огава Роичи? Он мне нужен.

Боковым зрением он заметил, что у той стены, где находится дверь, прятались ещё как минимум десять человек. Сейчас они встали в ряд, отрезая ему путь к отступлению.

— Он пошёл за твоим племянником, — любезно ответил Томео, — Но неужели ты действительно не понимаешь, что значит запрет на высвобождение чакры в этой комнате? — вкрадчиво проговорил он, продолжая медленно приближаться.

— Скажем так, безопасность Кезуки меня волнует больше, — вновь пожал плечами Саске, принимая условия этой игры.

— Тебе бы сейчас за свою безопасность поволноваться, — уже жёстче сказал Кондо. Было видно, что он начинал раздражаться.

— Эта печать ничего не меняет, если ты об этом, — сказал Саске, наблюдая за реакцией оппонента.

— Неужели? — изобразил удивление тот, — Посмотри вокруг внимательней, или ты ничего не видишь без своего шарингана? Нас восемнадцать, ты — один, и теперь не можешь использовать свои глаза, как и все остальные техники, — они наконец вплотную подошли друг к другу, — Тебе конец, Учиха Саске.

— И чем я заслужил такую судьбу?

Насмешка, звучащая в голосе Учихи, и взгляд свысока не понравились Томео. Он подал знак остальным, и те начали приближаться, окружая Саске.

— Ты всей своей жизнью нарываешься на то, чтобы кто-нибудь тебя осадил. Вот, время пришло. Но у тебя есть шанс спастись — мы не тронем ни тебя, ни твоего племянника, при одном условии. Ты…

— Отдашь нам свои глаза?.. — закончил за него Саске, и по изменившемуся выражению лица Томео понял, что оказался прав. — Можно было придумать что-нибудь более оригинальное.

Кондо отшатнулся от него.

— О чём ты?

Учиха окинул взглядом вставших вокруг него преступников и покачал головой.

— Знаешь, со временем это надоедает. Куда ни плюнь, обязательно попадёшь в того, кому просто необходимы мои глаза. И все, как и ты, непоколебимы в мнении, что я должен их отдать.

Томео усмехнулся, мелко покивав головой.

— Да, я понимаю этих глупцов. Они далеко не всё осознают, но тоже чувствуют эту несправедливость.

— Несправедливость? — спокойно переспросил Саске, — В чём же она заключается, по вашему?

— А ты не понимаешь? — округлив глаза, воскликнул Томео, — Ты не понимаешь! — он даже всплеснул руками, показывая своё возмущение, — Вы, и ты, и все Каге, и этот Наруто, и твой брат, и многие другие, вы, получившие свою силу при рождении, долбанные гении, только и делаете, что кичитесь ею, да смотрите свысока на тех, кто слабее. Вы захватили власть своей силой, а делиться не хотите, цепляетесь за неё как за своё счастье! Конечно, ведь тогда вы потеряете свой статус, своё положение, — он скривился, — ведь ты, например, без своих глаз никто, а без чакры тем более, и поэтому мы сегодня победим тебя и наконец восстановим справедливость!

Последние слова он почти прокричал. В глазах его светился какой-то детский восторг оттого, что он высказал то, что давно мечтал сказать. В глазах Саске тоже было что-то вроде восторга. Слова Кондо вывели его из состояния апатичного спокойствия.

— Знаешь, — сказал он, — я за всю жизнь немало дураков повидал. С некоторыми, к сожалению, и до сих пор приходится иметь дело. Но такого уникума, как ты, я встречаю впервые. Каким же идиотом надо быть, чтобы решить, будто силу получают при рождении, и тем более, что сила может быть счастьем?

— Да, конечно, вы всегда так говорите, — даже не став слушать, грубо перебил его Томео. — Что сила вам досталась с трудом, и что она делает вас несчастными — слова эгоистов, желающих выглядеть благородно! А то, что без своих глаз ты никто, ты даже не пытаешься опровергнуть? — он чувствовал, что власть над таким шиноби, как Учиха, сейчас находится в его руках, и упивался этим чувством.

— Я это опровергну, — сказал Саске, доставая из ножен катану. Блеснуло пока ещё чистое лезвие. — Только не словами — говорить тебе что-либо, видимо бессмысленно.

По команде Томео, четырнадцать человек атаковали его почти одновременно. Но именно из-за того, что их было так много, они не смогли правильно скоординироваться, и Саске нашёл лазейку в их окружении, вырвавшись на пустое пространство. Первым делом надо было проверить дверь. Учиха бросил на неё короткий взгляд, который тут же был замечен одним из нападавших.

— Можешь даже не пытаться, она не откроется. Печать, кроме блокировки чакры, надёжно замыкает помещение, на которое наложена. Ты в ловушке, Учиха Саске.

Его снова атаковали, теперь уже в половину количества. Саске отбил несколько ударов, от остальных увернулся, чуть отступив.

— Печать хорошая, — сказал он, — но такая печать не может держаться сама по себе. Среди вас должен быть кто-то, на ком она завязана и кем подпитывается. Или же даже их должно быть несколько. Убить их — и печать прекратит своё действие.

По лицам преступников прошло волнение. Томео, стоявший в стороне, хмыкнул.

— Ты прав, к сожалению. Но без своих глаз ты не сможешь вычислить, кто это, и это уже к счастью.

Невозможность использования шаринган, ринненгана и вообще чакры с техниками действительно усложняла ситуацию. Битва обещала быть долгой и напряжённой. Однако нападавшие и сами могли использовать только тайдзюцу, и это значительно облегчало задачу.

Саске пожал плечами и принял атакующую позицию, для удобства отведя руку с катаной назад.

— Это всего лишь значит, что мне придётся убить вас всех.

Кезуки сделал это так быстро, что и сам не успел осознать, что творит. Секунда помешательства, и на его глазах человек медленно оседает на землю. Лезвие выскользнуло из раны, и кровь тяжёлыми каплями окрасила траву. Сзади раздался поражённый вскрик Гаары. Он вывел Учиху из оцепенения, охватившего его после удара.

Кезуки сжал рукоять крепче.

— Иди в убежище, — приказал он, не оборачиваясь.

— Но как же ты… — возразил Гаара, не двинувшись с места.

Спорить было некогда — Кезуки уже собирались атаковать. Выставив вперёд катану, чтобы отразить внезапное нападение, он быстро обернулся и поймал не успевшего ничего сообразить мальчика в гендзюцу, заставив того скрыться в убежище. Следом наложил иллюзию, которая никому не позволит даже близко подойти ко входу.

Обернулся Кезуки как раз тогда, когда ближайший противник был уже в метре от него. Едва успев отразить нападение, Учиха отскочил назад, не позволяя окружить себя. Оглядел нападавших. Включая трёх его ровесников — всего семь человек. Одного он убил, значит, было восемь.

Это о многом говорило. Столько людей, и среди них те, кто уже видел его в бою. Они основательно подготовились, решив захватить его. В другой ситуации такое внимание к нему и его способностям даже польстило бы, но сейчас Кезуки понимал, что попался, и выпутываться придётся самому. Настроившись, он стал создавать гендзюцу, забирая окружающий участок пространства под свою власть, но неожиданно столкнулся с преградой. Шаринган выхватил на деревьях небольшие, наспех нацарапанные печати, неизвестные Кезуки. Они слабо светились, и как только гендзюцу доходило до них, оно попросту лопалось как мыльный пузырь. С таким Учиха ещё не сталкивался.

Видимо удивление отразилось на его лице, потому что один из преступников с чёрными волосами и узкими голубоватыми глазами сказал:

— К сожалению, у тебя не получится использовать твою любимую фишку. Как видишь, мы подготовились — печати не дадут тебе наложить иллюзию на это место.

Печать больше напоминала загогулину, которую рисуют дети вместо иероглифов, Кезуки, которому в своё время Саске кинул на колени два свитка со всеми известными, малоизвестными и запрещёнными печатями, не мог её опознать.

— Что это? — спросил он отчасти из интереса, отчасти чтобы потянуть время перед началом битвы.

— Любопытно? — мужчина явно был не прочь поговорить на эту тему, — Знаешь, есть один шиноби, гениальный шиноби, изобретающий печати. Его имя тебе ни о чём не скажет — он всю жизнь работал на правительство, которое, естественно, держало его в тайне. Так вот ему достаточно увидеть технику или узнать про неё поподробнее, чтобы создать печать, которая будет её блокировать. Впечатляет, не так ли?

— Впечатляет, — согласился Кезуки. — И что же вы сделали с этим человеком?

— Мы? Помогли ему. Он вышел из тени, и теперь с нами, — мужчина протянул руку, указывая на одного из преступников, стоявшего чуть поодаль, — Хидеки Ринджи, собственной персоной. С его сыном ты уже знаком.

Ишида стоял рядом с отцом. Смотря на него, Кезуки подумал, что они теперь враги, и в сражении Хидеки-младший наверняка не замешкается с решающим ударом. Странно, ведь они почти не знают друг друга, и всё равно вынуждены воевать.

Кезуки понял, что отвлёкся, когда черноволосый мужчина стал приближаться. Все остальные тоже готовились к нападению.

— Кто вы вообще такие? И что вам надо от меня? — Учиха почему-то чувствовал, что надо как можно дальше оттянуть начало битвы, поэтому эти вопросы он задал чисто с этой целью. На самом деле — Кезуки сам удивлялся этому — ему было безразлично, кто они и чего хотят.

— Виноват, забыл представиться, — склонил голову мужчина, — Меня зовут Огава Роичи, я лидер организации, поставившей себе цель свергнуть узурпаторскую власть Пяти Каге. Для этого мы собираем информацию о сильнейших секретных техниках, в чём ты нам уже немного помог, и людей с Кеккей Генкаем, или же по возможности сами Кеккей Генкаи, в чём ты нам поможешь сейчас.

Он ещё продолжал говорить, но Кезуки уже не слушал, выцепив из его слов только имя и сосредоточившись на нём. Огава Роичи. Саске упоминал это имя, и говорил, что раньше он был очень неплохим шиноби и, кажется, служил где-то в Анбу. Либо из Песка, либо из Конохи. В любом случае, его следует остерегаться.

Он крепче сжал рукоять клинка. Дядя начал обучать его кендзюцу год назад, по просьбе самого Кезуки, однако на миссии брать катану пока запрещал, говоря, что неопытный мечник может в бою навредить сам себе. Это вселяло неуверенность, но без оружия было бы ещё хуже. Кезуки надеялся, что его навыка будет достаточно. Внимательно рассматривая противников, он незамедлительно отмечал всё — наличие оружия, вид костюма, печати у некоторых на руках, метательные ножи и сюрикены, спрятанные за подкладкой, характер боевой позы. Закончив с зрительным осмотром, стал вспоминать и анализировать техники тех, кого он уже видел в сражении.

Древесные лианы с ядовитым газом тот мужчина в чёрном костюме вряд ли будет использовать, ведь распространение газа невозможно контролировать: он может накрыть и союзников. С более менее сильными техниками земли Ишиды и других из Камня почти та же история — они заденут не только его. Остаются те, про чьи техники Кезуки ничего не знает, и этот Хидеки Ринджи. Насчёт последнего — если он может ставить печати на человека лишь с помощью касания — надо держаться от него на расстоянии. А если у него есть техники на дальность…

Кезуки вдруг понял, что разгадал их план. Он один — их много, и наверняка каждый владеет техниками, которые можно использовать на расстоянии. Самым логичным решением для нападающих будет заключить его в большой круг, чтобы он был в центре, а они на отдалении будут забрасывать его атаками, не позволяя ни сбежать, ни приблизиться к ним, затравливая и изматывая его как дикого зверя на охоте. Кезуки прикинул свои возможности для дальней атаки. Поймать человека в гендзюцу издалека почти невозможно, катана на расстоянии бесполезна, чидори — тоже. Остаются лишь огненные техники, которые наверняка кто-нибудь отразит или нейтрализует, пара техник молнии, имеющих точечное воздействие и к тому же ограниченных по дальности, и сюрикены, отбить которые на расстоянии никому не составит труда.

Да, у него по-прежнему будет шаринган, чтобы уклоняться от атак, и возможно он даже сможет кого-нибудь ранить, но на этом всё закончится — его схватят, как только он выдохнется. Отступить в убежище тоже не вариант, противники уже знают, где примерно находится вход, и смогут с помощью какой-нибудь печати снять гендзюцу. А дальше всё просто — раз это место нашли, значит, кто-то из них прекрасный сенсор, который вычислит и его самого, и Гаару.

Всё это проскальзывало у Кезуки в голове молниеносными мыслями, привычный анализ ситуации, который сегодня всё же был с примесью волнения и страха — в последнее время мальчик вообще почему-то чувствовал себя неуверенно, словно в подвешенном состоянии.

Вдруг Кезуки понял, что Огава уже замолчал, и в воздухе застыл заданный ему вопрос. Учиха напряг слуховую память, и только что услышанные слова прозвучали в его голове теперь уже осознанно:

— Так что, может присоединишься к нам? Обещаем тебе безопасность и место под солнцем в новом мире.

Рука Роичи была протянута к нему. Смотря на неё, Кезуки отрешённо думал, чтобы с ним было, если бы он сейчас согласился, и о каком новом мире говорит этот глава преступной банды. Видимо, он упоминал о нём в своей речи, пока сам Кезуки оценивал обстановку.

На этой мысли Учиха спохватился, что думает совсем не о том. Решительно посмотрев на протянутую руку Огавы, он сделал два шага вперёд. Со стороны это выглядело так, будто он собирается согласиться. В одной руке Кезуки продолжал сжимать рукоять клинка, и, медленно поднимая другую, сделал шаг вперёд и тут же исчез, появившись уже за спиной Роичи. Удар предполагался внезапным и быстрым, таким он и получился, но Огава всё же успел податься вперёд, и лезвие лишь оставило глубокую царапину на спине противника.

— Ах ты щенок! — прорычал Роичи, разворачиваясь и атакуя Кезуки металлической палкой, похожей на узкую длинную биту, — Тебе не кажется, что это подло, бить в спину?

Учиха отразил атаку, но удар был такой силы, что по пальцам прошла волна боли. Стиснув зубы, он прошипел:

— Это ты мне говоришь о подлости? Ты, который дал приказ взять в заложники ребёнка, а потом уговаривал другого ребёнка стать преступником?

На Кезуки напали сразу с двух сторон, и ему пришлось проявить чудеса гибкости и скорости, чтобы увернуться от обоих ударов и прижаться спиной к дереву и на секунду перевести дух.

— Ребёнок? Ты? — с издёвкой спросил Огава, приближаясь к Учихе, — Не смеши меня. Твой отец уничтожил целый клан в твоём возрасте, а дядя предал друзей и покинул деревню. Разве такое могли сделать дети? И разве ты не думаешь, что, в конечном счёте, ты такой же, как и они? Ведь кровь — страшная сила, она предопределяет нашу судьбу.

Кезуки вдруг понял, что осознал нечто важное, на что раньше почему-то не обращал должного внимания. В следующее мгновение он присел, и там, где только что была его голова, в дерево вонзился вакидзаши. Учиха перекатился в сторону и, вскочив на ноги, отпрыгнул к другому дереву, попутно ранив в бедро одного из преступников.

— Не важно, что они делали. Ни один из их поступков не меняет того факта, что они были детьми, — с этими словами он перешёл к решительным действиям, даже не дав Роичи время ответить. Его задача звучит просто, и в тоже время она неимоверно сложна — не дать напавшим на него шиноби разойтись и окружить его. А это значит, что ему надо сражаться со всеми одновременно.

Атаковав огненным шаром в том направлении, где был Хидеки-старший, и попутно задев ещё кого-то, Кезуки напал на остальных. Его клинок встретился сразу с двумя кунаями, и в то же время кто-то атаковал его со спины. Отбив кунаи, Учиха увернулся от оказавшегося сзади Огавы, и, не выпуская оружие, сложил печати, активируя Чидори Нагаши*. Вспышка молнии разметала противников, но не успела осесть поднятая техникой пыль, как на Кезуки напали те, кто оправился от его огня.

Происходящее живо напоминало Учихе детство, когда он сначала один, а потом вместе с Акирой сражался с толпой мальчишек. Тогда они и придумали эту тактику, которой Кезуки сейчас придерживался — все противники условно делились на две группы: одну парой сильных ударов на время выводили из боя и дрались со второй, потом нейтрализовывали вторую и сражались с оклемавшейся первой. Тогда это было очень удобно, позволяя сражаться вроде как и со всеми сразу, а по факту лишь с частью соперников.

Но сейчас Кезуки отчётливо понимал, что такая тактика обречена на провал. Он не мог использовать сильные техники, опасаясь раньше времени истратить чакру, так что группа, которую он нейтрализовывал, прекращала бой лишь на несколько секунд. Максимум — на минуту, но и этого было слишком мало, чтобы нанести какой-либо урон другой группе.

Кроме того, теперь Учиха сражался не с мальчишками, а с сильными, профессиональными шиноби; темп битвы был просто ужасающий. Вспышки своих и чужих техник, свист оружия, чьи-то руки, ноги, кровь, атаки и контратаки — всё мелькало настолько быстро, что даже с шаринганом было сложно за этим уследить. О том, чтобы наложить на кого-то гендзюцу, не было и речи.

И, наконец, самое страшное.

Он начал уставать. Гораздо раньше, чем это происходило обычно. Глазами он по-прежнему успевал всё замечать, но тело уже отказывалось реагировать должным образом и с должной скоростью. Как следствие — лишние порезы, пропущенные удары, захват брата и сестры из Песка, в который он всё же попал, и летящая в лицо бита Роичи. Рывком выскользнув из захвата, Кезуки вновь использовал поток Чидори, вложив в него больше чакры, и это дало ему секундную передышку. Уперевшись руками в дрожащие колени, он остро пожалел о том, что не уделял должного внимания приёмам пищи и сну, оправдываясь перед самим собой отсутствием аппетита и кошмарами. Теперь приходилось за это расплачиваться.

Преступники пришли в себя довольно быстро, и сражение возобновилось. Запустив Бомбу Пламени в тех, кто оказался слева от него, Кезуки развернулся, чтобы атаковать тех, кто справа, и в это же мгновение понял, что его техника не достигла цели. Боковым зрением Учиха увидел, как металлический щит вновь сворачивается в биту и Роичи оказывается совсем рядом. Отступать некуда — вокруг враги.

Раздался свист сюрикена. Кезуки отклонился, и перед глазами пронеслась пятиконечная металлическая звёздочка. Отвлёкшись на неё, Учиха пропустил удар битой в солнечное сплетение и следом мощный толчок какой-то техники Ветра. Его протащило несколько метров по земле, и когда мальчик наконец смог вдохнуть, а потом подняться, он увидел, что то, чего он боялся, всё же случилось. Преступники находились на одинаково отдалённом расстоянии от него, образуя почти ровный круг. Кезуки замер, как загнанный в угол зверь, затравленно озираясь в поисках лазейки, через которую можно сбежать.

Но, даже если такая и была, ему не дали времени найти её. Теперь противники развернулись в полную мощь. Техники Огня, Воды, Земли и Ветра смешивались в какое-то бесконечное марево, организованное настолько грамотно, что противоположные стихии не нейтрализовывали друг друга, и наоборот, взаимно усиливающие стихии делали это блестяще. Кезуки потерялся в плеске, свисте и грохоте, окружающих его. Маневрировать и уклоняться от этого дикого смешения было почти невозможно, однако это удавалось Учихе.

К сожалению, лишь первые несколько секунд. В следующие мгновения ему опалило плечо и располосовало бок острыми как лезвия потоками ветра. Разбив молниями летящие в него земляные камни, Кезуки едва не упал в раскрытую позади него трещину в земле и замер, балансируя на краю. Этого делать не следовало — огненный шар заставил его взвиться в воздух, где со спины тут же ударил поток воды, а в лицо поток воздуха, комбинированный с кунаями и сюрикенами. Лишённый возможности уклоняться, Кезуки успел только прикрыть голову руками. Острые лезвия беспрепятственно вонзились в плоть. Техники прекратили своё действие, и мальчик рухнул вниз. От удара об землю в глазах потемнело.

Первым появилось ощущение боли, пронизывающей конечности и правый бок. С трудом сосредоточившись, Кезуки сделал вывод, что важные органы не задеты, пострадали только мышцы. Следом вернулся слух, чьи-то голоса, сливавшиеся в один поток, разобрать который мешал звон в ушах. И, наконец, клочками стало проступать голубое небо в окружении зелёных деревьев. Собравшись с духом, Кезуки повернулся на бок и приподнялся, оглядывая поле боя. Видимо, отрубился он совсем ненадолго — преступники всё ещё были здесь.

Картина перед глазами периодически размывалась, но даже так Учиха смог разглядеть Огаву, что-то говорившего Ринджи, который, кивнув, подошёл к месту, где находился скрытый гендзюцу вход в убежище. Догадаться, что он собирается сделать, было нетрудно. Шипя от боли, Кезуки каким-то чудом сумел подняться на ноги. Это заметили, однако особого внимания на него уже никто не обращал. Представив, насколько жалко он наверное выглядит со стороны, Учиха стиснул зубы. Пострадало не только тело — голова налилась кровью, и думать было тяжело. Кезуки знал лишь то, что ему нужно каким-то образом отвлечь Ринджи.

Внезапно краем глаза он заметил Ишиду. Тот стоял совсем близко, в расслабленной позе и с ухмылкой на лице. Стоял позади, один, все остальные преступники были перед Учихой. Кезуки примерно представлял себе способности Хидеки-младшего и знал, что если сейчас атакует его, то Ишида не успеет увернуться. И тогда шиноби, находящимся ближе всех к ним, окажется Ринджи. Отец ведь примется спасать своего сына? Кезуки надеялся, что это так.

Огава раздавал указания подчинённым, не смотря на Учиху. Для остальных Кезуки сделал вид, будто собирается атаковать уже принявшегося складывать ручные печати Ринджи. Медленно присев на корточки, мальчик взял лежавшую рядом с ним катану и, стараясь не обращать внимания на жуткую боль от кунаев, резко выпрямился, разворачиваясь и взлетая в атакующем прыжке. Это был его последний шанс сделать хоть что-то — Кезуки чувствовал, что на это нападение он потратил последние силы. Взмахнув катаной, Учиха взглянул в испуганные глаза Ишиды, а потом посмотрел вбок, чтобы с ужасом увидеть, что Ринджи лишь скользнул по ним взглядом, продолжив рассеивать гендзюцу.

В это же мгновение сзади появился Роичи. Металлическая бита со свистом разрезала воздух. Учиха мог бы отразить этот удар, если бы резко развернулся, но развернуться — значить вспороть горло как назло застывшему Ишиде.

На это Кезуки пойти не мог, и следующим, что он почувствовал, была жуткая боль в затылке. Удар был настолько мощным, что перед глазами всё завертелось, а в голове будто вспыхнул пожар.

Падая на землю, Кезуки увидел яркую вспышку молнии, и успел удивиться — ведь молнией здесь владел только он — прежде чем всё начало темнеть и расплываться. Последнее, что он запомнил, перед тем как потерять сознание, было обеспокоенное лицо Саске. Дядя что-то говорил, но Кезуки уже не слышал его, погружаясь во тьму.