Семейные узы (джен)

Хайсе сидел у камина, медленно проводя пальцами по гладкой, тёплой чешуе Разуя. Змея мурлыкала по-змеиному, словно вибрируя от удовольствия, свернувшись кольцом у ног хозяина.

Внезапно по правую руку от него, с лёгким хлопком, появилась Кики.

— Хозяин, вам письмо.

— От кого? — рассеянно спросил Хайсе, не отвлекаясь от поглаживаний.

— От госпожи Милы.

Хайсе замер. Спина выпрямилась сама собой. Он тут же поднял взгляд и протянул руку:

— Давай сюда. На заклинания проверяла?

— Как всегда, хозяин. — Кики чуть склонила голову. — Глупо было бы спрашивать.

Хайсе усмехнулся, с нежностью забрав конверт. Он провёл пальцем по старой восковой печати, аккуратно вскрыл край и начал читать. Почерк был знаком до боли — чуть угловатый, но аккуратный, полный тёплой уверенности.

-

Дорогой брат.

Прошёл почти 4 года с нашей последней встречи. Ты не писал так давно... Как проходят твои поиски? Всё ли у тебя в порядке? Надеюсь, ты жив и цел, иначе я самолично отправлюсь искать тебя по горам и болотам.

У нас всё спокойно. Близнецы, как всегда, охотятся на чудовищ и спорят, кто больше шрамов соберёт к весне. Отец увяз в контрактных поставках, его волнуют только цифры. А я… я снова варю зелья. Больше для соседей, чем для себя, но руки забывают рецепт медленнее, чем душа забывает брата.

Я скучаю, Хайсе.

Иногда по ночам слышу, как ты смеёшься в коридоре, как в детстве. А потом вспоминаю — ты ушёл. Ушёл в войну, в долги, в какую-то бездну, в которую нас не пускаешь. Но даже если ты там — знай, мы тебя всё равно любим. Без вопросов. Без условий.

Скоро Новый год. Попробуй приехать. Если ты уже нашёл Гарри — возьми его с собой. Я не прощу тебе, если не понянчу братика младшего.

Папа заказал для тебя порт-ключ. Он активен до 30 декабря. Пожалуйста, не игнорируй. Мы будем ждать.

С любовью.

Твоя сестрёнка, Мила.

-

Хайсе опустил письмо и долго смотрел в огонь. Разуй шевельнулся, улавливая перемену в его настроении.

— Ссс... всё в порядке? — прошептал он.

— Да, — ответил Хайсе, но в голосе что-то дрогнуло. — Просто... пришло время вернуться.

Хайсе сидел в кресле у камина, письмо Милы лежало на столе, как тяжёлый камень на сердце. Он читал его уже в третий раз, будто надеясь, что с каждым прочтением станет легче. Не стало.

— Она всегда умела словами задевать за живое… — пробормотал он.

Разуй молча поднял голову, его глаза — два зеркала, полных понимания.

— Ты хочешь поехать?

— Не знаю… — Хайсе вздохнул. — Я не был там с тех пор, как... как ушёл. Я столько всего им не рассказал. Слишком многое скрыл. Они ждут того Хайсе, которого помнили ребёнком. А не того, кем я стал.

Он встал, подошёл к полке и достал старую коробку. Открыл. Там — пожелтевшая фотография: он, Мила и близнецы. Ему было десять, Миле — восемь. Они были смешные, растрёпанные, сияющие. Без забот. Без войны. Без чужой крови на руках.

— Они всё равно помнят, — прошептал он. — И любят.

Он аккуратно достал из ящика сверкающий медальон — старую семейную реликвию, что хранил с тех пор, как ушёл. Вставил в него крошечный портрет Милы. На обратной стороне медальона выгравировал: "Для той, кто верила в меня, даже когда я сам перестал."

— Это будет её подарок. Если всё пойдёт не по плану… хотя бы это останется.

Он позвал Кики:

— Собери вещи. Минимум. Только боевое, зелья, формулу щита на случай преследования.

— А Гарри?

— Останется здесь. Под защитой Ревина. Пока — пусть живёт, как ребёнок. Успеет ещё увидеть всё остальное.

Разуй поднял голову:

— Ссс… когда вы отправляетесь?

Хайсе посмотрел в окно. Снег падал густо, как тишина.

— Завтра утром. До Нового года ещё есть время. Но я не хочу опаздывать.

Он снова взглянул на фотографию.

— Может… впервые за много лет… я тоже хочу быть не Хайсе. А просто — братом.

— Кики, я отправляюсь в Польшу, — сказал Хайсе.

Он пошел одеваться, взяв с собой свои палочки, пару склянок с зельями и кинжал. Две палочки были в кабуре-невидимке. Накинув мантию с капюшоном, он вышел из дома. Порт-ключ был в письме.

— Портус, — произнес Хайсе, и его переместило.

Перед ним стоял особняк в три этажа, выполненный в польском стиле: мощные стены из светлого камня, резные окна, черепичная крыша, по периметру — фигурные кованые фонари, мерцавшие в зимнем утреннем полумраке.

Как только он прошел через порог, в него тут же полетело заклинание. Хайсе автоматически уклонился в сторону и кинул ответное, но шквал атак продолжался. Он понял, что заклинания не были смертельными, а враг находился под заклинанием невидимости.

Он тут же кастанул «Обнаружение» и увидел силуэт. Не теряя времени, начал яростно швырять обычные «Ступефаи». Он знал эту манеру боя. В этот момент рядом пролетел луч, который рикошетом полетел в сторону Хайсе, но промахнулся.

— Фух... Если бы не промахнулся — мне был бы конец, — пробормотал Хайсе.

Он знал, что отсиживаться нельзя. Перекатившись, он отправил в противника стаю магических птиц, чтобы они на секунду отвлекли его внимание. Затем он ударил заклинанием по полу — поднялась пыльная завеса. Хайсе усилил её заклинанием ветра и направил пыль туда, где был противник.

Бинго. Пыль задела цель — стало видно его правое плечо.

Хайсе трансфигурировал пару камней в мышей и отправил их в атаку. Противник был едва заметен, но запаха не скрыл. Чтобы отвлечь внимание, Хайсе начал материализовывать из земли камни и швырять их в сторону врага. Пока тот ставил блоки от предметов, мыши уже подползали ближе.

— Пора, — прошептал Хайсе.

Он побежал на противника, уклоняясь от нескольких заклинаний, резко перекатился вправо и запустил «Путов». Противник уклонился, но именно этого и добивался Хайсе — тот не заметил мышей. Когда противник сделал шаг назад, мыши были уже рядом, а Хайсе тем временем вызвал змей и направил их в атаку.

Заметив мышей, противник уничтожил мышей и начал отбиваться от змей, но это дало Хайсе время: он наложил хамелеонное заклинание, подобрался ближе и выпустил «Подножку». Противник рухнул. Хайсе снял заклинания с цели — это был один из близнецов.

— Давно не виделись, Никита, — Хайсе подал ему руку.

— Рад видеть тебя всё тем же.

— Хорошо придумал: завеса, потом крысы и змеи, и всё это ради нескольких секунд? Почему не послал шквал ударов из завесы?

— Это бы ничего не дало. Я тебя не видел. А просто пулять заклинания — зря тратить магию.

— Как понял, что это я, а не отец?

— Он бы не ограничился простыми заклинаниями, — мрачно ответил Хайсе.

— Что верно, то верно.

А ты чего не использовал свой обычный арсенал? -Спросил Хайсе.

— Я же не на охоту вышел, а поздороваться с тобой, — сказал Никита.

Никита был высоким, с короткими русыми волосами и шрамом на щеке. На нём был охотничий доспех, кинжал в ножнах и меховая накидка.

— Можно было просто «привет» сказать, — вздохнул Хайсе.

— Так было бы скучно, — ответил Никита, хлопнув Хайсе по плечу. — Пошли в дом, тебя все заждались.

Особняк возвышался среди заснеженного леса, словно сторож древних традиций. Дом был построен в польском стиле: высокие резные фронтоны, остроконечные крыши, черепица тёмно-грифельного цвета, на которой лежал свежий снег. Окна украшены деревянными ставнями, а по фасаду вились ледяные сосульки, словно охранявшие вход. Из трубы вальяжно поднимался дым, наполняя воздух запахом горящих дров, хвои и чего-то домашнего.

Из просторного верхнего холла, освещённого мягким янтарным светом люстры, по главной дубовой лестнице спускалась она — Мила.

Прошло четыре года, и теперь в ней не осталось и следа той юной девушки, что провожала Хайсе тогда. Она стала женщиной — грациозной, уверенной, словно вышедшей из портрета аристократии. На ней было изящное платье оттенка бордо, подчёркивающее тонкую талию и осанку. Волны тёмно-русых волос ложились на плечи мягкими завитками, а в голубых, как зимнее небо, глазах светилось тёплое спокойствие. Улыбка — тонкая, искренняя, та, что сразу растапливала лёд в душе.

— Прошло четыре года с нашей последней встречи, братец Хайсе, — произнесла она бархатным голосом, от которого тёплой волной разливалась весна.

Хайсе выпрямился, глаза его потеплели. Он подошёл ближе, подняв руку, намереваясь сделать формальный поклон и поцеловать её руку.

— Хайсе, мы же семья. Просто обними меня, — мягко сказала Мила, шагнув навстречу.

Он послушался. Она обняла его крепко, по-настоящему, повиснув на его шее. Объятие длилось всего несколько секунд — но для них обоих оно тянулось вечность. Тишина в доме, запахи, тепло — всё замерло, оставив только воспоминания и настоящее.

— Рад тебя видеть, ты изменилась, выросла, Мила, — тихо сказал Хайсе, отпуская её.

— А ты — нет, — с лёгкой иронией, но с нежностью в голосе ответила она. — Только вот шрам на щеке добавился. И взгляд стал… глубже.

— Так, голубки, может, всё-таки пойдём в столовую? — лениво протянул Сэргио, второй из близнецов, спускаясь по лестнице с ухмылкой на лице.

— Рад тебя видеть, — коротко сказал Хайсе.

Сэргио лишь кивнул, не скрывая тёплого блеска в глазах, и вся четвёрка направилась в сторону кухни.

Та встречала их теплом и уютом. Потолок был высоким, с открытыми балками, по которым висели пучки сушёных трав и пузырьки зелий — явный след увлечений Милы. В камине потрескивали дрова, а в воздухе витал аромат свежей выпечки, запечённого мяса и специй. Длинный дубовый стол стоял у окна, а по стенам — шкафы с банками, склянками и полками для специй, над которыми горели мягкие волшебные огоньки.

Как только они сели, эльфы бесшумно подали блюда и исчезли.

— А где отец? — спросил Хайсе, отодвигая чашу с дымящимся супом.

— Будет вечером. У него встреча, — ответил Сэргио, откинувшись на спинку стула.

— А с каких пор ты так одеваешься, Мила? — с лёгкой усмешкой поинтересовался Хайсе, глядя на сестру. — Ты же всегда возилась в лаборатории с зельями. И с каких это пор ты не готовишь? Ты же это обожала.

— Время идёт, Хайсе, — пожала плечами Мила. — И приходится меняться.

— Ага, вся такая леди, — пробурчал Никита с набитым ртом.

— А вырядилась она, узнав, что ты использовал порт-ключ, — добавил Сэргио.

— А наша с тобой потасовка — это был всего лишь повод дать ей время, — подмигнул Никита.

Мила вспыхнула, её лицо стало цвета настойки из роз. Хайсе заметил, как она под столом вытащила палочку, и в следующее мгновение оба близнеца вскрикнули, слегка дёрнувшись на месте.

— Пожалуй, жалищее, — хмыкнул Хайсе. — Тебе идёт… но тебе больше идёт, когда ты вся в пятнах от зелий или после готовки.

Мила бросила в него взгляд, но, несмотря на покрасневшие щёки, на губах расплылась довольная улыбка.

Обед проходил в шумной, живой атмосфере. Близнецы подшучивали над сестрой, та не оставалась в долгу — заклятия под столом сыпались одно за другим, каждый из которых сопровождался смешками и краткими вскриками.

— Ну так… надолго ты к нам? — спросил Никита, ковыряя в тарелке ложкой.

— Хотел бы остаться до Нового года… — Хайсе на миг замолчал, — но, к сожалению, завтра утром уже уезжаю.

Радостное лицо Милы потемнело, как небо перед бурей. Она ссутулилась, опустив плечи, и с тихим упрёком сказала:

— Я думала, ты побудешь дольше с нами… Я так хотела, чтобы мы были семьёй хотя бы на пару дней. И где малыш Гарри?

— В Хогвартсе, — отрезал Хайсе. В голосе его зазвенел холод.

Мила прищурилась, почувствовав перемену.

— Так… как поедим, ты нам всё расскажешь, — потребовала она, глядя прямо ему в глаза.

— Ты, как всегда, ловишь все намёки и атмосферу, — усмехнулся Хайсе, поднимая бокал.

Она лишь гордо вскинула подбородок, зная, что уже победила.

После ужина они перешли в старую гостиную — комнату с потемневшими от времени стенами, массивными креслами и запахом дерева, книг и пепла. В камине плясал огонь, отбрасывая тени на потолок. Хайсе устроился в своём привычном кресле, вытянув ноги и положив руки на подлокотники. Мила принесла чайник с жасминовым чаем и уселась рядом, поджав под себя ноги. Близнецы расположились напротив.

— Ну, выкладывай, брат, — Сэргио скрестил руки на груди. — Кто он, этот Гарри? Тот самый мальчик? "Мальчик-который-выжил"?

— Да, — коротко кивнул Хайсе. — Гарри Поттер. Мой младший брат. Он жив, здоров, учится в Хогвартсе. Я его нашёл, забрал у Дурслей. И теперь... защищаю, как могу.

— Поттер… — повторил Никита, насупившись. — Его имя звучит на каждом углу, а ты молчал всё это время?

— Я молчал, потому что так было нужно, — спокойно ответил Хайсе. — Он не знает всей правды. Только часть. Я не хочу, чтобы его втянули в войну. Он ещё ребёнок.

Мила молчала. Она смотрела на брата с выражением, в котором читались и гордость, и тревога.

— Он знает, кто ты? — наконец тихо спросила она.

— Знает, что я его брат. Не знает — кто я такой для мира. И я хочу, чтобы как можно дольше не знал.

— Ты не сможешь скрывать это вечно, — пробормотал Сэргио. — Магия, кровь, фамильяры… Всё это всплывёт.

— Я знаю. Но пока у него есть шанс на детство, я не отниму его. Пусть взрослеет по-своему.

— Что ты задумал, Хайсе? — Мила подалась вперёд, её голос стал настойчивым. — Ты ведь не просто так носишься между Хогвартсом, гоблинами и этой тенью, которая висит над тобой. Я чувствую, как ты меняешься. Тебя гложет что-то. Что?

Он помолчал. В комнате наступила тишина, нарушаемая только потрескиванием дров.

— Меня гложет то, что я вижу. Тот мир, из которого я забрал Гарри, не исчез. Он всё ещё там. Он гнилой, трусливый, коррумпированный. И я боюсь, что если я опоздаю... его затянут.

— Значит, ты будешь бороться. Опять один? — Никита сжал кулаки. — Ты не доверяешь даже нам?

— Я не хочу втягивать вас. Ни вас, ни его. Мне хватает одного проклятого крестового похода, — устало ответил Хайсе. — Но если придёт день, когда мне понадобится помощь… я знаю, что вы будете рядом.

Мила подошла к нему, положила ладонь на его плечо.

— Мы — семья, Хайсе. Это не меняется. Даже если ты сам отдаляешься.

Он посмотрел на неё, и впервые за вечер его взгляд стал мягче.

— Знаю, Мила… Спасибо.

— Только не исчезай снова на года, — усмехнулась она. — А то в следующий раз я сама наложу на тебя отслеживающее заклятие.

— И мы поможем, — подхватили близнецы почти хором.

Комната наполнилась лёгким смехом, будто ненадолго все тени отступили, и в доме вновь стало светло, как в те редкие дни, когда они были вместе.

Вечер опустился на особняк, придав его фасаду ещё более зловещий вид. Тишина в доме сгущалась, будто сама замирала в ожидании.

Ужин проходил в тишине, нарушаемой лишь тихим звоном посуды. Массивный стол из чёрного дуба тянулся через всю комнату. На стенах — старинные портреты предков, следящие за происходящим с каменными лицами. В воздухе витал аромат жареного мяса, тушёных овощей и лёгких трав.

— Помнишь, как ты однажды решил спрятаться в подвале, потому что Мила разорвала твой учебник по древним рунам? — усмехнулся Сэргио, нарезая мясо.

— Это ты ему тогда сказал, что книги мстят, если их не починить, — отозвался Никита. — Он потом три дня не спал, ждал, когда буквы начнут вылезать из шкафов.

Мила вспыхнула.

— Мне тогда было девять! Я просто хотела посмотреть, почему он так долго в библиотеке сидит.

— А он тогда с упрямым лицом принёс обрывки и попытался сам сшить книгу заклинанием, — Никита хмыкнул. — Маленький профессор.

Хайсе улыбнулся, хоть и устало.

— Вы тогда были моими кошмарами. А потом стали семьёй.

— А ты всегда был странным, — тихо добавила Мила, глядя в бокал. — Но… ты был мой брат. И я гордилась этим. Даже если не понимала, чем ты занимаешься. И почему ты всегда такой мрачный.

— Не всегда, — слабо возразил он.

— Правда? — Сэргио приподнял бровь. — Воспоминание о детстве с тобой — это как играть в шахматы с живыми фигурами. Один раз не так — и пешка тебе по лбу.

— Я просто не хотел, чтобы кто-то из вас пострадал. После того, как меня привели в этот дом, я решил: либо я стану сильнее, либо вас потеряю.

Наступила тишина. Мила аккуратно положила руку ему на плечо.

— Мы скучали. Все. Даже отец. Просто он никогда не скажет этого вслух.

— Он здесь? — спокойно спросил Хайсе.

— Скоро будет, — ответил Никита. — Велел, чтобы ты пришёл к нему после ужина. Один.

Хайсе кивнул. Поднял бокал.

— За семью.

В гостиной всё давно затихло — Мила ушла в свои лаборатории, близнецы отправились тренироваться во двор. Только Хайсе остался у камина, сидя в кресле, с бокалом остывшего настоя.

Дверь в комнату отворилась, словно сама. Вошёл он — высокий, сухощавый, с серебристыми волосами, стянутыми в тугой узел. Глаза — холодные, серые, словно выточенные из камня. Отец.

— Ты изменился, — сказал он вместо приветствия. Голос был низкий, тяжёлый. — Раньше ты вставал при моём появлении.

Хайсе медленно поднялся, выпрямившись. Его лицо не выражало ничего — ни вызова, ни покорности.

— Времена меняются.

Отец подошёл к креслу, не приглашая сесть, лишь оглядел сына, будто оценивая боевой артефакт.

— Ты исчез на четыре года. Не писал. Не объявлялся. А теперь возвращаешься, как тень. Зачем?

— Я нашёл его, — коротко ответил Хайсе. — Гарри. Он жив.

Мгновение молчания. Лишь хруст поленьев в камине.

— И что ты собираешься с этим делать?

— Защитить. Подготовить. Не дать ему пройти через то же, через что прошёл я.

— Ты хочешь выстроить из него щит? Или подмену себя? — сурово спросил отец.

Хайсе сжал челюсть.

— Я хочу дать ему выбор. Чего не было у меня.

— У него уже нет выбора, Хайсе. Он Поттер. Он мальчик, чьё имя знает весь магический мир. Его будут тянуть, рвать на части — и глупо думать, что ты его от этого спасёшь.

— А если я хотя бы немного задержу этот момент — значит, не зря живу.

Отец подошёл ближе, их взгляды встретились. Стены могли бы осыпаться — такая сила стояла между ними.

— Ты всё ещё идеалист, — тихо сказал отец. — Как твоя мать.

Хайсе замер. Это было редкое упоминание.

— Не смей…

— Я говорю, как есть. Она тоже хотела спасти всех. Хотела мира. А в итоге оставила тебе трупы, шрамы — и нас. — Он махнул рукой. — Ты стал сильным. Но ты всё ещё слаб. Потому что веришь, что можно выиграть без потерь.

— А вы верите, что потери — единственный путь. Вот почему у нас с вами нет общего.

Молчание. Долгое, тяжёлое.

— Ты всё ещё мой сын, — наконец сказал отец. — И если ты ступишь на ту же тропу, что и тогда… я не стану снова тебя спасать.

— Не просил тогда, не попрошу и теперь.

Отец развернулся и ушёл, как вошёл — не глядя назад. Хайсе остался в комнате один. Он медленно сел обратно в кресло, чувствуя, как снова ноет старая рана на плече. Отголосок прошлого. И память о том, что он всё ещё сражается.

Флешбек: Тропа из прошлого

…Он стоял на окровавленной земле, держа в руке палочку, которая дрожала, будто живая. Вокруг лежали тела — не врагов, а тех, кто был в ловушке, как и он. Кто мешал. Кто оказался не в том месте, не в то время.

— Выбери, — тогда сказал отец. — Или ты один из нас, или ты никто.

Это был экзамен. Не из книг. Из крови.

Он выбрал.

Он атаковал.

Он победил.

Но на земле остался юный маг, которому он обещал помощь. Мальчик, не старше Гарри, лежал без сознания — или мёртвый. Хайсе так и не решился проверить. Он просто ушёл.

С того дня он не возвращался в дом. С того дня отец смотрел на него с признанием… и презрением. Потому что Хайсе прошёл. Но не стал своим.

-

Возвращение в настоящее

Мила сидела в кресле у огня, склонив голову. Когда Хайсе вошёл, она лишь бросила взгляд.

— Он всё ещё думает, что ты его собственность, — тихо сказала она. — И всё ещё хочет из тебя сделать солдата. Как Никиту. Как Сэргио.

— Я не был солдатом. Я был оружием.

— Был? — в её голосе была боль. — А сейчас?

Хайсе не ответил сразу. Он опустился в кресло напротив, снял перчатку, провёл пальцами по пульсирующему шраму на руке.

— Сейчас… я щит. Для Гарри.

Сэргио вошёл в комнату, за ним — Никита, с двумя кружками горячего глинтвейна.

— Знаешь, что самое странное? — сказал Никита, протягивая кружку. — Мы всё равно рады, что ты здесь.

— Даже если ты снова сорвёшься и исчезнешь? — усмехнулся Сэргио.

— Даже если. Потому что ты наш брат. А братья… они не исчезают. Даже если им это очень хочется.

Хайсе кивнул, принимая кружку.

— Я не исчезну. Но мне нужно уехать завтра.

— Гарри? — Мила подняла взгляд.

Он лишь кивнул. И добавил:

— Это не конец. Это только передышка.

Утро в особняке выдалось морозным. Снаружи всё заволокло плотным снежным покрывалом, а окна в столовой запотели от теплоты очага. Хайсе стоял у одного из окон, не притрагиваясь к чашке горячего кофе, которую ему подал домовой эльф. Он был уже полностью одет и готов к отъезду — мантия, сапоги, прикреплённые под одеждой кобуры с палочками, пояс с зельями. Лишь один человек ещё мог задержать его.

Мила вошла тихо, будто не хотела спугнуть момент. Она держала в руках шарф, связанный вручную — мягкий, серо-синий, с узором в виде змеиной чешуи.

— Я знаю, ты не любишь прощания, — тихо сказала она, — но я хочу, чтобы ты взял это.

Он взглянул на неё. На её глаза, полные тепла, и улыбку, скрывающую тревогу. Принял шарф, молча, и аккуратно спрятал в карман мантии.

— Спасибо, — только и сказал Хайсе.

— Ты не поменялся, — грустно усмехнулась она. — Всё ещё сдержанный, как будто боишься, что если откроешься — мир рухнет.

— Не мир. Только я, — спокойно ответил он.

Мила подошла ближе и обняла его. Крепко, почти болезненно. Он позволил себе несколько секунд слабости — прижать её к себе, запомнить запах её волос, ощущение настоящего дома.

— Береги себя, брат, — прошептала она. — И... береги Гарри.

— Всегда, — тихо сказал он, отпуская.

Сзади раздался голос Сэргио:

— Порт-ключ уже активен. У тебя три минуты.

Хайсе бросил последний взгляд на Миле и братьев, затем активировал порт-ключ.

Вспышка — и он исчез.

Хайсе появился в гостиной своего дома с лёгким хлопком. В нос тут же ударил знакомый запах — слабый аромат мха, пергамента и зельеварни. Всё было на своих местах, словно он не уезжал вовсе. Но внутри у него что-то дрогнуло. Он побыл в доме, где его любили. Где он был братом, а не оружием.

— Добро пожаловать, хозяин, — отозвалась Кики, появляясь у лестницы с мягким поклоном. — Всё прошло хорошо?

— В пределах нормы, — коротко отозвался он, скинув с плеча мантию и повесив на крючок.

Кики не стала задавать лишних вопросов. Но, взглянув на его лицо, что-то в её взгляде дрогнуло. Она знала — для Хайсе это был не просто визит. Это было возвращение в прошлое, которое он давно закрыл на засов.

— Я приготовила отвар для восстановления сил. И… ваша змея ждёт вас у камина.

— Спасибо, Кики, — тихо ответил он.

Он прошёл в комнату и увидел Разуя, свернувшегося кольцами на подушке у огня. Тот приоткрыл глаза и чуть приподнял голову.

— Сссс возвращением, хозяин.

— Я дома, Разуй, — так же тихо ответил Хайсе.

Он сел рядом, бросил в камин ещё полено, и пламя вспыхнуло ярче. Тишина окутала комнату, согревая и успокаивая. Он достал из кармана шарф, подаренный Милей, и на миг задержал взгляд на узоре. Тот казался тёплым напоминанием о том, что он не один.

И впервые за долгое время Хайсе позволил себе расслабиться. Пусть совсем немного.

Пусть лишь на вечер.