Кровные узы (гет)

Роза ненавидела свой День Рождения, ведь он приходился ровно на канун Хэллоуина, и всё её окружение или подтрунивало над ней в связи с этим, или забывало вовсе, предвкушая более увлекательный праздник. Но в этом году она делала большие ставки на этот день.

— Шикарно, — удовлетворённо кивнув, прокомментировала Валери и отошла левее, позволяя Розе заглянуть в зеркало.

Увидев себя в отражении, та неосознанно задержала дыхание и едва смогла открыть рот, чтобы поблагодарить подругу за помощь. Из зеркала на неё смотрела совершенно другая девушка: словно у актрисы с красной дорожки, её волосы ровными волнами лежали на спине, пухлые губы были чётко очерчены помадой винного цвета, а глаза украшали длинные тонкие стрелки. Роза выглядела так, как и представляла, до мелочей продумывая свой образ: элегантно, притягательно, сексуально, но без излишеств, — безупречно! Если Лоркан не опомнится после сегодняшнего вечера, она смело будет считать, что девушки его не интересуют вовсе.

— Ты настоящая волшебница! — опомнившись, выдохнула-таки она, вложив в свои слова всю признательность к Валери.

— Лоркан будет жалеть, что пришёл на маскарад не с тобой, — довольно потирая руки, добавила та, и Роза с чувством закатила глаза.

— А я буду жалеть, что рассказала тебе.

Вуд заливисто засмеялась и взмахом палочки убрала косметику, кисточки и шпильки в массивную косметичку, которую принесла с собой, а Роза, с трудом оторвавшись от зеркала, поднялась из-за будуарного столика и направилась к шкафу, на дверце которого висело чёрное платье, любезно выбранное Лорканом. Он должен оценить. Кинув быстрый взгляд на Валери, которая продолжала наводить порядок на столике, Роза быстро сбросила с себя халатик и второпях натянула платье, пока однокурсница не обернулась. Она ничем не могла объяснить своё стеснение, но раздеться в присутствии посторонних не могла: то ли дело было в скованности, то ли в привычном за долгие годы стыде, ведь её фигура никогда не была идеальной. Даже сейчас, похудев и обретя уверенность, девушка порой чувствовала себя "старой доброй Рози", погрязшей в комплексах. А на фоне высокой Вуд с её-то ногами от ушей и подтянутой фигурой и вовсе ощущала себя нелепо.

— А что там с Забини? — закончив, спросила Валери и кинула на Уизли лукавый взгляд. — Все только и говорят о том, что видели вас вместе.

Розе потребовалась вся выдержка, чтобы не психануть, потому что школьные сплетницы порядком потрепали ей нервы, перемывая косточки и выдумывая несуществующие подробности её личной жизни. И в первых рядах стояли Бэт и Аманда, что её совсем не удивило: вступать в открытое противостояние с ней они впредь опасались, но вместо этого выбрали другую тактику. Именно их силами Роза Уизли стала самой обсуждаемой девушкой последней недели. Она почти сочувствовала Доминик.

— Видели нас вместе только один раз, потому что он подсел ко мне, руководствуясь каким-то своим нелепым планом. На этом всё. Меня он вообще не интересует. Я хочу быть с Лорканом, — чётко проговорила Роза и в конце кивнула, ещё раз подтверждая всё сказанное. В первую очередь, для самой себя, чтобы эта мысль отложилась в голове как можно более полно, потому что Роза и так чувствовала, что весь её план трещит по швам из-за глупых, совершенно ненужных метаний, и лишних рассуждений допустить она просто не могла.

— Но он такой симпатичный... — жалобно протянула Валери со стула у будуарного столика.

— Я не слепая, — скрипя зубами, процедила Роза. — Но это не значит, что я попадусь на его удочку, как все другие девицы.

— Все считают, что ты попалась на удочку Маклаггена, — пожав плечами, напомнила подруга.

Уизли нервно оправила воланы на юбке и, изучая своё отражение, отстранённо обронила:

— На что только не пойдёшь, чтобы добиться своего.

Вуд едва открыла рот, чтобы сказать что-то ещё, как в дверь настойчиво забарабанили, и Роза поспешно взяла себя в руки и прокашлялась, надеясь, что Валери прекратит свой допрос при госте:

— Войдите!

Это могли быть как Бэт и Аманда, которые предпочли собираться в комнате своих подружек (хотя они вряд ли бы стали стучать), так и Эридан. Но оба предположения разбились об залетевшую в комнату и крайне взбудораженную чем-то Лили.

— Ты что, ещё не готова? — сразу же переключилась на неё Роза.

— Готова. Так пойду, — отмахнулась та.

Так — это в чёрных водолазке, лосинах и мантии, что струилась до самого пола и прикрывала половину лица капюшоном. Роза вздёрнула брови и категорично заявила:

— Доминик тебя убьёт.

— И кем ты будешь? — подавшись вперёд, с интересом обратилась к вошедшей Вуд.

Поттер скривилась, выслушав комментарий кузины, и, как нечто само собой разумеющееся, выдала:

— Дементором. Выкачаю из Малфоя всю радость, чтобы знал, что переходить дорогу Поттерам — себе дороже.

— Применишь «поцелуй»? — лукаво уточнила Валери, и Роза неловко поджала губы, ожидая, что сестра взбесится от перспективы целовать Малфоя.

Впрочем, лучше бы она так и сделала, потому что её настоящая реакция оказалась ещё более странной: Лили, едва открыв рот для громогласной тирады, не издала ни звука и застыла со странным выражением лица, совмещающим в себе испуг и смущение. Роза занервничала ещё больше, следя за находящейся в прострации кузиной, которая хмуро смотрела перед собой, и наудачу вспомнила:

— Так ему ведь, кажется, запретили появляться на маскараде после всего, что произошло, — это должно было отвлечь всех от темы, которая так опасно свернула не туда.

— Да-да, я тоже слышала, что наказали всех, кто участвовал: Малфоя, Розье, обеих сестёр Нотт, Лестрейндж, Кённинга и Фоули... — принялась перечислять Валери.

Лицо у Лили было настолько обескураженным, что от прежней задумчивости не осталось ни следа, и Роза воспользовалась этим:

— Ну, раз уж казнь Малфоя на сегодня отменяется, костюм дементора можно приберечь на другой раз? Значит, тащи платье, которое я тебе купила. И без возражений.

Лили пробубнила что-то нечленораздельное и безрадостно поплелась к выходу. Так же вяло вернулась с перекинутым через плечо золотым платьем, которое сверкало в свете лампы россыпью пайеток, и недовольно упёрла руки в бока.

— Ну и?

И хоть к ней вернулось привычное расположение духа, в глубине карих глаз Роза заметила непривычную растерянность. «И что всё-таки произошло у них с Малфоем?» — всё время, пока они с Валери колдовали над Лили под её недовольное причитание, размышляла она. Ей было известно лишь то, что кузина столкнулась с боггартом лицом к лицу, и что именно Скорпиус спас... нет, не так — переключил внимание привидения на себя. Слишком уж громкое заявление — спас! — для того, кто сам и устроил эту ловушку. Больше Лили ничего не рассказывала и всегда переводила тему, когда кто-то начинал говорить о том случае, а то и вовсе раздражалась и с психом уходила, громко хлопнув дверью. Но после её сегодняшней реакции Роза поняла, что произошло что-то ещё: что-то куда более серьёзное, иначе сестра так не отреагировала бы.

— Так-то лучше, — закончив с макияжем, заключила Вуд.

Роза перестала бесполезно поправлять волосы Лили: за размышлениями она не придумала ничего умнее, чем слегка завить их, и в последний момент поддела переднюю прядь заколкой геометрической формы. Однако, большего и не требовалось: с лёгким макияжем и небрежными локонами кузина смотрелась очень гармонично.

— Ты очень хорошенькая, — подтвердила Роза кивком.

— Так, всё, закончили, — отрезала Лили и резко поднялась со стула, куда её насильно усадили девушки. Нацепила белые босоножки на тонких ремешках, любезно одолженные Розой, и, пройдя пару пробных шажков, едва не подвернула ногу. — Класс. Вы решили убить меня. Я пошла, — и покинула комнату в своём репертуаре: громко хлопнув дверью.

— Я тоже пойду. Мэтт, наверное, уже ждёт меня.

Роза осталась одна. Без суеты вытащила тёмно-зелёную бархатную шкатулку с украшениями и, внимательно изучив её содержимое, вытащила на свет пару серёжек-ниточек с гранёным переливающимся камнем и два тонких минималистичных кольца. Когда она обувала чёрные замшевые лодочки, в дверь снова постучались, и, убедившись, что выглядит безупречно, Роза подхватила со столика маску и направилась к двери.

— Уже пора, — сверившись с часами, оповестил Эридан, едва она вышла в коридор. — Я хочу успеть к самому началу, пока никто ещё не дёргает фотографов и есть нормальная еда.

— Конечно, — Роза и не попыталась улыбнуться, потому что парень не взглянул на неё ни разу, дежурно подставив локоть, за который она нехотя ухватилась.

Ей было плевать на мнение Маклаггена, но обида, что он не оценил их с Валери старания, появилась сама собой. К тому же само отсутствие внимания и привычных комплиментов было ей в новинку. Но Роза не подала вида, что это задело её. Впрочем, если бы и показала — он всё равно не смотрел. Спасибо, что хоть про день рождения её не забыл, преподнеся за завтраком огромный букет роз цвета фуксии (что Роза посчитала показушничеством), а после — те самые серёжки, которые теперь, поблёскивая в свете факелов, болтались в её ушах.

Всю дорогу до Большого зала она краем уха слушала его причитания по поводу объёмного домашнего задания по Защите и чрезмерной строгости Локонс и не уставала ловить на себе взгляды проходящих мимо студентов, от чего накручивала себя всё сильнее: Роза была уверена, что каждый косится на неё из-за слухов и говорит гадости за спиной. Поэтому, когда на входе в Большой зал кто-то мимолётно задел её плечом, проходя мимо, она была уверена, что это сделано специально. Нервно дёрнув головой в ту сторону, она судорожно выдохнула и почувствовала, как сердце пропускает удар. Это был Лоркан в сопровождении невысокой шатенки, в которой Роза узнала хаффлпаффку Гвен Робертс. Она нервно сглотнула, борясь с подступающим комом.

— Привет, — приподняв уголки губ, поздоровался парень и перевёл неприязненный взгляд на Эридана. — Маклагген.

— Скамандер, — холодно поприветствовал тот, посильнее ухватив Розу за руку. — Какой... старомодный костюм... — кинув взгляд на его одежду, добавил он.

Костюм был вполне обычным, а вот отношение Эридана к Лоркану — нет. Особенно после того, как он застал его в «Трёх мётлах», воркующим с его девушкой. Скамандер лишь хмыкнул и, кинув на него последний презрительный взгляд, увёл свою спутницу вглубь паутинной арки, которая встречала гостей на входе в зал. А Розе оставалось с горечью смотреть им вслед, осознавая, что её план провалился.

Свой день рождения она по-прежнему ненавидела.

* * *

Стук каблуков сопровождал Серену по пустому коридору вплоть до Большого зала. Девушка припозднилась: вернувшись к себе в комнату после украшения зала лишь полчаса назад, она едва успела принять душ и уложить волосы в аккуратную причёску, когда все уже покидали подземелья, надеясь успеть на праздник вовремя. Пожалуй, позже неё могла появиться только Доминик, которая ушла ещё позднее, скрупулёзно проверяя последние приготовления и контролируя, чтобы всё было именно так, как она задумывала. В вопросах организации мероприятий Королева была чрезвычайно дотошна и мнительна.

Музыка громыхала даже из-за закрытых дверей, и по мере приближения Серены к залу становилась всё более чёткой и узнаваемой. Как и топот за спиной — каждому её шагу словно вторило эхо торопливых шагов из глубины подземелий. Серена неосознанно ускорила шаг, подавляя непрошенное волнение: сегодня был Хэллоуин, и кто мог преследовать её оттуда, если все уже отправились на маскарад, она представляла смутно. И от того становилось неспокойнее. Когда шаги послышались отчётливее прежнего, она застучала каблучками ещё на несколько октав выше, но перейти на бег посчитала совсем глупой затеей. Что, если это Слизнорт? Или какой-то опаздывающий слизеринец (хотя Серена была твёрдо убеждена, что в подземельях остались лишь наказанные, большую часть которых она встретила в гостиной при выходе)? Привидение бы не издавало звуков шагов, если, это, конечно, не проделки Пивза. Так кто?

— Серена?

Девушка почувствовала, как сердце стремительно опускается в пятки, а визг, напротив, подкатывает к голосовым связкам, когда чья-то рука тяжело опустилась на её плечо, а голос... — знакомый голос? — донёсся над самым ухом.

— Том! — высоким голосом вторила Серена и, почувствовав неимоверное облегчение от того, что узнала прибывшего, схватилась за сердце. — Ты меня напугал!

— Прости, — Пьюси озадаченно приподнял брови. — Я задержался в гостиной. Думал, я последний.

— Я тоже.

Малфой окончательно расслабилась в присутствии друга, но для спокойствия ухватилась за протянутый локоть, потому что своему состоянию в последнее время не доверяла. Должно быть, это всё стресс из-за событий последних двух месяцев: всё с самого начала пошло наперекосяк, и к концу октября Серена уже окончательно выбилась из сил, словно закончила целый семестр, и теперь пришла пора рождественских каникул. Томас хмыкнул, бросив на неё понимающий взгляд, как будто знал все её мысли. Но если и не знал наверняка, то уж точно догадывался. А Серена не любила, когда он читает по её лицу или между строк её уверений, что всё под контролем (поэтому не любила проводить время и с Маркусом, который был в два раза проницательнее Пьюси и ещё в три — более бестактным).

— Неужели ты так долго подбирал наряд на маскарад, что пришёл одним из последних? — дабы отвлечь и себя, и Тома от её чересчур эмоциональной реакции, спросила она у друга.

— Я заходил к Нериссе. И... застрял там на какое-то время, — нехотя признался тот.

— Зачем? Она ведь наказана, и на праздник ей приходить запретили?

— Как раз за этим, — юноша устало потёр переносицу. — Подумал, что она может про это забыть.

«Скорее, забить», — пронеслось в голове Серены, и, судя по короткой ухмылке Тома, он подумал о том же.

— Зачем ты так нянчишься с ней? Она не маленькая. А ты своими действиями только провоцируешь её к проявлению ответных чувств. Она ведь абсолютно уверена в том, что ты, так или иначе, будешь с ней. И ты с удовольствием это подтверждаешь.

— Ничего я такого не подтверждаю! — возмутился Пьюси. — Я уже чётко дал ей понять, что отношусь к ней не иначе, как с сестре, и что она перегибает палку.

— Даю подсказку: она не поняла.

— Много раз пытался объяснить, что это неправильно, — не сдавался Том. — Странно. Что её чувства ко мне — не что иное, как привязанность и собственничество, которые сёстры часто испытывают к своим братьям. Чтобы она нашла того, кто зацепит её по-настоящему. Как об стенку горохом, серьёзно!

Серена тяжело вздохнула и устремила взгляд вперёд по коридору.

— Ну что я ещё должен сделать? — она не знала, обращается ли друг к ней, или это был риторический вопрос.

— Я не могу принимать решения за тебя, Том. И точно так же я не знаю, что творится в голове у Нериссы. Но точно могу сказать, что твои объяснения она не воспринимает. Потому что ты слишком мягок с ней. А с такими, как Нерисса, нужно по-другому: жёстко и уверенно, чтобы твоё слово звучало, как последний нерушимый магический закон. Иначе никак, — безапелляционно заявила Малфой.

— Может, мне её побить? Слышал, некоторым девушкам это нравится, и они успокаиваются и начинают вести себя, как шёлковые, — с усмешкой предложил он.

— Какой ужас, — округлила глаза Серена. — Не вздумай. Насилие в принципе неприемлемо. А поднимать руку на девушку...

— Ты вообще помнишь, о ком мы говорим? — насмешливо спросил Том. — Нерисса — супер-дикая загонщица нашей сборной, которая любого парня доведёт до слёз. И это ты о её благополучии печёшься? Да она изобьёт меня быстрее, чем я успею подумать об этом.

— По твоей логике, она должна прямо сейчас выпрыгнуть из-за угла и напасть на тебя с убивающим заклинанием, — со смешком предположила Серена.

Слизеринцы переглянулись и остановились как вкопанные перед новым поворотом. Том опасливо выглянул из-за угла и кивнул Малфой, что всё чисто, но, встретившись с ней глазами, не выдержал и нервно засмеялся. Серена согласно прыснула и не сдержалась: без ужимок расхохоталась на весь коридор, позволяя себе, наконец, расслабиться и отпустить всё, что творится в её жизни.

Двери Большого зала с загадочным скрипом отворились перед Сереной и Томом, увлекая их в паутинную арку, уходящую вглубь ещё на метр. Паутина была трансфигурированной, но сделано это было так искусно, что выглядела она как настоящая, словно паук-белоручка корпел над ней в течение нескольких часов в надежде поймать особенно важную жертву (Серена знала одного такого «паука», но это уж точно не было его работой — над украшением входа работала Аннабель Свифт, которая палочкой, словно иглой, на самом деле «вышивала» каждый стежок). Она была посеребренной и сверкала в свете сияющих огоньков, а чёрные, серебристые и белые — они выглядели особенно жутко — пауки то и дело спускались ниже, пугая фотографирующихся. На полу до конца арки стояли тыквы, такие же чёрные, и белые, и золотые, и всяческих форм и размеров: от гигантских с целый столик до самых миниатюрных экземпляров размером со шкатулку. Доминик отошла от традиций и превратила Хэллоуин в настоящий парад роскоши и шика: всё сверкало золотом и серебром, и сам воздух, казалось, неясно переливался, слово кто-то выкрикнул заклинание бесконечных блёсток, и они сыпались с потолка нескончаемым потоком. Преодолев вход, Малфой и Пьюси оказались на открытой площадке зала, который теперь было почти не узнать. Хоть Серена и помогала украшать всё к празднику, теперь, с громыхающей музыкой, настроенным светом и бликами, которые кидал большой диско-шар в самом центре и несколько маленьких на периферии, краски заиграли в два раза ярче. По периметру помещения расположились длинные столы, накрытые белыми и чёрными скатертями и богато сервированные изысканными блюдами (наверняка, готовили эти шедевры домовики Забини), позолоченными и серебряными бокалами и красивыми бутылками с фальш-шампанским в ведёрках со льдом (на самом деле в них было сливочное пиво, но Доминик хотела, чтобы всё выглядело дорого, и его перелили в эксклюзивные сосуды). Кроме них, на столах совершенно гармонично располагались украшения в виде свеч, черепов и удивительно искусно трансфигурированных воронов, которые то и дело каркали и махали крыльями, грозясь залезть лапой в одно из блюд. Каминная полка, накрытая чёрным фатином, притягивала внимание тех, кто желал сфотографироваться, не меньше, чем стоящая правее фотозона, выполненная из золотого дождя. Что уж говорить о лабиринте кривых зеркал, где то и дело скрывался кто-то из студентов, и комнате страха, против которой Доминик выступала категорически, но которую её вынудили-таки сделать. Над потолком сгустился туман, и из сероватой дымки иногда пикировали летучие мыши, спускались пауки, зловеще шевеля лапками, и мелкие блёстки, которые, казалось, были самим воздухом, подобно дождю низвергались вниз на головы студентов.

— Впечатляет, — разглядывая убранство зала, проговорил Томас. — Доминик превзошла саму себя.

Серена согласно кивнула, не найдя более подходящих слов, и заворожённо огляделась по сторонам, отмечая превосходную работу — не только свою, но и других декораторов — и безупречный стиль Королевы, которая не допустила до разработки концепции праздника никого, в том числе Диану Принц. Самой Доминик, кажется, ещё не было, что не удивительно: после того, как ушли помощники, она оставалась, чтобы настроить освещение, музыку и зачаровать потолок, и, наверное, ушла едва ли не перед визитом остальных.

Опомнившись, Серена надела маску, которую всё время до этого держала в руках, на себя и едва растянула алые губы в улыбке — та покинула её незамедлительно. От стола с бутылкой сливочного пива отделился знакомый силуэт в чёрной маске с массивным клювом, и девушка едва сдержала стон возмущения. Не сказав Тому ни слова, она, настойчиво топая, принялась прокладывать путь к юноше и, схватив его за руку, резко развернула к себе, когда он завёл разговор с кем-то из слизеринцев.

— Почему ты здесь?

— Потому что здесь, — как ни в чём не бывало кивнул Скорпиус, высвобождаясь из хватки сестры.

— Директор МакГонагалл запретила тебе развлекательные мероприятия за твой отвратительный поступок! — продолжала гнуть свою линию Серена.

— Я перестаю понимать, на чьей ты стороне, — со снисходительной улыбкой парировал тот.

— Когда дело касается отца — на твоей.

— А когда Джеймса Поттера?

Серена тяжело закатила глаза и отступила от Скорпиуса на шаг, когда он грубо отпихнул её руки. Поймав разозлённый взгляд брата из прорезей маски, она обречённо выдохнула и осталась в одиночестве провожать его силуэт взглядом, пока тот не потерялся среди людей.

— Это всё, конечно, прекрасно, но где здесь Хэллоуин? — послышался голос из-за спины, и Серена, до этого гипнотизировавшая толпу, чтобы она расступилась и открыла обзор на брата, резко обернулась. — Скорее светский раут каких-нибудь чистокровных снобов, которые привыкли упиваться своим превосходством.

Серена никогда не считала себя чистокровной снобкой, даже если когда-то давно таковой и являлась, но её подобное заявление задело. Скользнув глазами по Алисии Лонгботтом и поймав в ответ её презрительный взгляд, она опасливо взглянула на Джеймса, который шёл под руку со своей девушкой, и неловко поджала губы, не решившись на полноценную улыбку. Но тот, казалось, не обратил на неё ни секунды внимания и увёл спутницу дальше под её недовольное бормотание. Серену такой поворот не удивил, но порядком расстроил. На смену презрению и недоверию пришло тотальное игнорирование? А ведь ей показалось, что тогда, на берегу Чёрного озера, она смогла разглядеть в его глазах нечто большее. Не внезапную любовь и желание дружить, конечно, нет, но нечто тёплое и принимающее её, как часть своей жизни. Но, видимо, Джеймс решил окончательно распрощаться с любым её упоминанием.

Горько усмехнувшись, она поправила маску, надеясь, что сетчатая вуаль перестанет мешать и мельтешить перед глазами, но не вышло. Это ещё сильнее испортило настроение, и она отправилась к столу за напитком в самом скверном расположении духа.

— Мисс Малфой? — окликнул Серену знакомый голос, пока она наполняла изящный бокал пуншем.

Поспешно обернувшись, девушка пролила немного на туфли, и Люпин услужливо исправил это происшествие взмахом палочки.

— Да, профессор Люпин? — растерянно проговорила она, сокращая расстояние между ними.

— Серена... — насмешливо взглянув на неё, профессор приподнял брови.

Она неловко улыбнулась, но назвать его по имени всё равно бы не смогла. Хоть они и были троюродными братом и сестрой, близкими их можно было назвать едва ли, и проблема тут была не в натянутых отношениях между ними — а относилась к Люпину Серена хорошо, — но, скорее, в элементарном неимении общего детства. Она знала, что у отца была кузина, которая погибла в битве за Хогвартс и оставила после себя сына, но не слышала от родителей о них ни слова. А когда поступила в школу, их компании были настолько разными, что она даже не сразу узнала, что тот популярный старшекурсник-весельчак и капитан хаффлпаффской сборной и есть её дальний родственник. Потом он и вовсе стал преподавателем, и нарушать эту дистанцию было ещё тяжелее, хотя Люпин не раз призывал обращаться к нему по имени, когда рядом нет других студентов.

Тедди оглянулся по сторонам и, убедившись, что рядом нет лишних ушей, — Серена сделала вид, что это ни капли не странно, — продолжил полушёпотом:

— Ты не могла бы оказать мне услугу?

Она глупо моргнула и автоматически кивнула:

— Да, разумеется, о чём речь?

— Давай отойдём в сторону, — Люпин сделал приглашающий жест к камину, пространство рядом с которым в данный момент пустовало.

Серена коротко кивнула и, снедаемая догадками и опасениями, последовала за ним.

* * *

Скорпиуса бесило всё: от утончённых украшений, которые так любила его матушка, до кривых улыбок и помпезных нарядов собравшихся, чему она также благоволила. А ещё жутко раздражала несносная привычка Серены поучать и в принципе лезть туда, куда не просят. Ах да, и это приторное сливочное пиво, от которого уже всё горло ссохлось! Неужели нельзя было не выпендриваться и поставить нормальное?!

Подавив желание с размаху закинуть опустевшую бутылку на стол, разбив вычурную посуду и засыпав осколками изысканные блюда, которые всё равно есть было невозможно: всё было одинаково пресно, — он повернулся к танцующим лицом и прислонился к столу поясницей. Веселиться не хотелось категорически, хотя за этим он и пришёл, нарушив запрет директора. Спасибо сестрице: она мастерски испортила ему настроение. А презрительный взгляд Ала, который показательно развернулся и ушёл на другой конец зала, едва завидев Скорпиуса, добил окончательно. Здесь не было даже Розье и его тупоголовых дружков, с которыми можно было устроить новую диверсию. Интересно, что бы сделал отец в том случае, если бы ему вновь пришлось выслушивать о проступках сына? Убил бы «Авадой»? Потому что если в прошлый раз он не пренебрёг пощёчиной, то новый прецедент окончательно снёс бы ему крышу. А что, может, стоило порадовать папочку и устроить новый вызов к директору? Заодно проверить теорию. Как-никак, он стремился к этому многие годы и таки вывел Драко Малфоя из себя. Хотя... он ещё жить хотел. Пусть даже это лишённая всякой радости, смысла, друзей (и... Лили Поттер) жизнь.

— Не похоже, что ты веселишься, — насмешливый голос отвлёк Малфоя от немого созерцания собравшихся и невербальных проклятий в их адрес. Хмыкнув, он нехотя перевёл взгляд на Маркуса, который нарочито медленно наполнял свой бокал пуншем, ехидно следя за ним краем глаза.

— Отъебись, Забини, — отмахнулся от него Скорпиус. Не хватало только его проницательных взглядов, которые били прямо в цель. Не для того он уже месяц изображал беззаботного Скорпиуса Малфоя, у которого всё под контролем, в то время как его жизнь стремительно катилась ко всем чертям, чтобы какой-то умник вывел его на чистую воду.

— И где благодарность? — насмешливо вздёрнул брови тот. — Я пришёл к тебе с дарами, но вместо этого получаю лишь негатив.

Скорпиус презрительно фыркнул, закатив глаза, но за действиями Забини наблюдал внимательно: наполнив бокал пуншем лишь наполовину, он вытянул из кармашка в пиджаке фляжку, ловко открутил крышечку и подлил содержимое туда, взболтнув, как заправский бармен. Малфой неосознанно сглотнул и, столкнувшись с лукавым взглядом собеседника, медлил лишь секунду, прежде чем сделать встречный шаг, потянувшись за коктейлем. Вот так и продают душу Дьяволу: не за мир во всём мире и даже не за господство над ним, а за стремление к мимолётному удовольствию, которое и пустоту души-то не заполнит. Как же низко он пал, если продался так дёшево?

— Дай сюда.

За сладостью напитка почувствовался привкус виски, и Скорпиус блаженно прикрыл глаза, чувствуя, как пищевод лишь слегка обжигает крепкий алкоголь. Залпом опустошив бокал, он со звоном поставил его на стол и пошатнулся от резко нахлынувшего опьянения: он и крошки не съел на маскараде, и пустой желудок в секунду отозвался на это после принятия спиртного. Но этого Скорпиус и хотел: напиться и забыться — пункт с весельем он давно вычеркнул из своего плана.

— Налить ещё? — со снисходительной ухмылкой осведомился Маркус.

Он бы должен быть благодарен ему за такую услугу, но отчего-то внутри кипело одно лишь раздражение вперемежку с желанием сделать так же больно, как сейчас было ему. К тому же, это ведь Маркус Забини: он ничего не делает просто так.

— Не тяни, Забини. Или скажи уже, что ты хочешь.

— Я действую из самых благородных намерений, — протягивая Малфою новую порцию, поправил его тот. Скорпиус вновь припал к бокалу и между глотками невнятно хмыкнул:

— Ага, как же.

— Это ты везде ищешь выгоду для себя.

— Ты точно разговариваешь со мной, а не со своим отражением? — решительно отодвигая от себя опустевший бокал, Малфой вопросительно изогнул брови.

Маркус молча смотрел на него своим пристальным взглядом, который самодовольно заявлял, что видит его насквозь. И гнев внутри, вызванный то ли болью в сердце, то ли алкогольным опьянением, всё рос.

— Да, я смотрю в зеркало, — ровным голосом произнёс Забини, не сводя с собеседника взгляда. — А ты?

Как он его достал!

— Ладно! — запальчиво проговорил Скорпиус и, приняв новый бокал из рук Маркуса, осушил его в два глотка, уже не ощущая алкоголя. — Расскажи тогда, для чего ты кинул меня в затее с боггартами, как не для своей выгоды? Не ты ли говорил про какой-то проект, который важнее, потому что это, якобы, «воткнёт палки в колёса» тебе!

— Прости, что перебиваю, но я должен был участвовать в твоём идиотском плане только потому, что так захотел ты? — своим любимым тоном самого умного и рассудительного уточнил Забини.

— Если бы ты меня не продинамил, была вероятность, что всё сложилось бы по-другому!

Нет. Нет было такой вероятности. Осознание этого выводило из себя ещё больше, чем грёбаный Маркус Забини со своими наставлениями.

— Ты серьёзно скидываешь на меня ответственность за всё, что произошло по твоей вине?

И от мучительного осознания, что он сам во всём виноват, становилось так тошно, что хотелось выплеснуть свою боль на всех, кто не виноват. Возможно, тогда бы он не чувствовал себя так паршиво?

— После драки кулаками не машут, Скорпиус. И за свои ошибки надо платить.

— Тебя что, покусала моя благоразумная архиположительная сестрица?! — не выдержал Малфой.

— Так тебе скажет любой. Любой здравомыслящий рассудительный человек, у которого ещё не пропала связь с реальностью. А пока ты таскаешься с Розье и его привратниками, твой уровень развития с места не сдвинется, — всё так же спокойно констатировал Забини, то и дело смачивая горло новым глотком. Осушив бокал, он поставил его на стол и как-то горько усмехнулся:

— Кажется, я понимаю Альбуса.

Скорпиус зло выдохнул:

— О да, я же забыл, что ты у нас самый разумный и рациональный интеллигент-интеллектуал, который всегда всё делает так, как надо! Только вот параллельно почему-то пользует людей направо и налево, не испытывая ни стыда, ни совести! Лицемерно как-то получается, тебе не кажется? Сегодня потрахаю Доминик, завтра — Лестрейндж, а послезавтра пойду к Уизли и её...

— Ты так бесишься потому, что сам никого не трахал? — холодно спросил Маркус, вздёрнув брови.

— Ой, да пошёл ты нахер, Забини!

И это он вздумал учить его хорошему поведению?

Кровь пульсировала в висках, и Скорпиус едва ли разбирал дорогу, пробиваясь через толчею танцующих. Несколько раз выслушав вслед пару нелестных комментариев от тех, кого он грубо пихнул плечом, он остановился как вкопанный, и в этот раз сам был оттолкнут в сторону, но даже не смог как следует наорать на этого наглеца, потому что взгляд упал на Лили Поттер, и весь остальной мир словно поставили на паузу.

И почему-то фокус с её маленькой фигурки оказалось убрать не так просто.

Лили стояла, неловко переминаясь с ноги на ногу и покачивая головой в такт музыке, но к танцующим присоединяться не спешила. Сделав неуклюжий шажок в сторону, она плеснула рукой в воздухе, но, не найдя опоры, оступилась и едва не подвернула ногу из-за высокого каблука. Скорпиус не сдержал смешка: Лили никогда не отличалась особой грацией, если только не рассекала воздух в нескольких метрах от земли, гоняясь за квоффлом, и его совсем не удивил подобный конфуз. Он неосознанно скользнул вверх по ногам и сглотнул, наткнувшись взглядом на край короткого платья, закрывающего бедро лишь на половину. Больно прикусил губу, заставляя себя отвести взгляд, но зрелище — Лили Поттер в платье! — было настолько редким, что Малфой сдался, продолжая с интересом разглядывать её. Сверкающее в свете софитов золотое платье меркло в сравнении с её горящими глазами, которые только и виднелись из-под маски, скрывающей треть лица. Но он узнал бы её, будь на ней хоть паранджа. Рыжие локоны колыхались от угловатых движений, то и дело открывая обзор на тонкую длинную шею и массивные серьги, и заколка, поддерживающая непослушную прядь, так и норовила соскользнуть, закрыв волосами ещё открытую часть лица.

Скорпиус сглотнул ещё раз.

Чёртова Лили Поттер!

Кто-то толкнул его плечом: стоять посреди танцпола, разглядывая эту невыносимую девчонку, оказалось не лучшей затеей, — и Малфой огрызнулся на реплику двух равенкловок, которые указали ему на эту ошибку. А вернувшись взглядом к Лили, наткнулся на её, пронзительный. Несмотря на маску, он смог уловить удивление, если не откровенное изумление, граничащее с презрением, на её лице. И уже в следующую секунду губы, ещё недавно растянутые в скованной улыбке, исказились недовольством:

— Какого чёрта ты здесь забыл? — донеслось до Скорпиуса сквозь разделяющих их людей, и он неосознанно расплылся в ухмылке.

Пробиться сквозь танцующих в этот раз оказалось проще, и он с удовольствием встал рядом с Поттер, скрестив руки на груди. С удивлением он обнаружил, что на каблуках девушка оказалась ненамного ниже его, и зачем-то продолжал украдкой поглядывать на неё с уже более близкого расстояния, пока Лили, подобно ему сложив руки перед собой, скрипела зубами от раздражения, кидая на него недовольные взгляды. Ему доставляло крайнее удовольствие видеть, как её бесит одно лишь его присутствие.

— Весело, правда? — с усмешкой спросил он, кивая на пляшущих студентов.

— Ага, становится всё веселее и веселее! — не выдержав напряжения, Поттер всплеснула руками и встала напротив парня. — Но, знаешь, было в разы лучше, пока здесь не появился ты!

Ха, удивила! Сегодня ему вообще все были не рады, это уже начало восприниматься как должное. И как за месяц он умудрился превратиться в козла отпущения? И вообще, сегодня что, официальный день, когда каждый второй может кидаться на Скорпиуса Малфоя с нравоучениями, обвинениями и оскорблениями?

— Ну конечно, я ведь Скорпиус-пробил-второе-дно-Малфой! Наверное, одним своим присутствием я должен выкачивать из окружающих всю радость, как какой-то дементор! — принялся иронизировать он. — Или почему тогда все так меня ненавидят?

— О! — воодушевилась Лили. — В этом-то всё и дело, Малфой: ты настолько всех достал, что тебя все просто ненавидят!

Скорпиус и не заметил, как до боли стиснул губы и сжал кулаки так, что ногти с силой впились в ладони. Шум в ушах не позволял расслышать, что продолжала выговаривать Поттер, и вместо этого слышались лишь другие голоса: это он вёл ожесточённый спор с самим собой, где одна сторона советовала успокоиться и уйти, пока не случилось непоправимое, а вторая — озлобленная и измученная — велела высказать все обиды. Хоть что-то, чтобы отыграться за всех, кто прошёлся по нему сегодня. И пока та, первая, светлая сторона твердила, что это неправильно, звоня во все колокола и объявляя общую тревогу, вторая захватила власть:

— Давай, продолжай! — Малфой перешёл на рык, когда Лили, видя его разозлённое лицо, заткнулась и стала настороженно следить за ним. Он сорвал с себя маску и зло прищурился:

— Говори, какой я урод, какое ничтожество и кретин! Я уже привык! Ну же, что там ещё есть в твоём особом лексиконе, предназначенном лично для меня?

— Все эти слова там точно есть, — уже сдержаннее процедила Лили.

«О нет, так просто она не отделается!» — злобно усмехался голос у него в голове.

— Круто стоять в сторонке и наблюдать за тем, как все веселятся, да? — вперив в неё ехидный взгляд, спросил он. — Неужели не нашлось ни одного слабоумного смертника, который захотел бы пригласить тебя?

Глаза Лили вспыхнули, и она в гневе сорвала с себя маску. Её лицо раскраснелось, губы искривились злобой, а на лбу выступили венки.

«Достал её», — довольно отметил Малфой про себя.

— С каждым днём ты становишься всё отвратительнее! По-моему, твоё призвание — быть последним из всех моральных уродов!

— Меня хотя бы на танцы приглашают, — продолжая продавливать эту точку, заметил Скорпиус. — А единственный мужчина, который есть и будет в твоей жизни — это я. Смирись.

— Я бы не впустила тебя в свою жизнь, будь ты последним мужиком на планете!

Малфой дёрнулся, как от пощёчины, пропуская её слова через сердце, и вдруг почувствовал неприятную ноющую боль, как будто его выжали до капли и выкинули за ненадобностью. И, казалось, его не осталось вовсе. Лишь желание сделать как можно больнее.

— Не обольщайся, я бы и не посмотрел на тебя, будь у меня такой выбор! Я могу взять любую!

— Что же тогда ты не танцуешь со своими девками, а пытаешься в очередной раз отравить жизнь мне? — едва ли не перешла на крик Лили.

— Потешаться над тем, как ты стоишь тут одна, намного приятнее! — в том же тоне выкрикнул Малфой.

Скорпиус тяжело дышал, переводя дыхание, Поттер, стоящая напротив, — тоже. Между ними больше не осталось слов — они сказали больше, чем хотели, — и эта непреодолимая пропасть начала ощущаться отчётливее прежнего. Теперь точно всё. Ниточки обрезаны. Мосты сожжены.

Вот только легче от этой мысли не становилось.

— Лили, всё в порядке?

Малфой молниеносно перевёл взгляд на нового участника разговора и прищурился, изучая блондина в белом костюме и золотой маске. Кажется, Криви.

— А это твоё дело? — насмешливо спросил у него Скорпиус, прожигая надменным взглядом.

— Я спрашивал не у тебя, Малфой, — в похожей манере ответил тот.

— Всё нормально, — когда он уже готовился к новой разборке, спохватилась Лили, напрочь игнорируя его.

— Мы с Дакотой и Хьюго тебя уже потеряли. Видимо, не зря меня отправили на поиски.

— Ага.

Она схватила Криви за руку, от чего Скорпиус, не отдавая себе отчёта, сжал кулаки снова, и, бросив на него последний презрительный взгляд, Поттер увела своего дружка прочь. Малфой ещё долго смотрел им вслед, бессознательно выискивая их фигуры в толпе танцующих, пока не одёрнул себя.

— Да ну нахер, — процедил он и, усталым движением зачесав волосы назад, двинулся прочь из зала, чтобы оказаться как можно дальше от Лили Поттер и её докучливого дружка. Нет, ему не было дела до этой парочки! Пускай хоть хихикают, хоть за руки держатся — остановите эти дурацкие мысли! — ему абсолютно плевать! По барабану, до лампочки, до фо-на-ря!

Чёрт!

В памяти всплыла яркая картинка того, как Лили легко касается губами его щеки, а воображение услужливо подкинуло сценарий, где она делает это с Криви, и желание вернуться и врезать этому надоедливому хаффлпаффцу вспыхнуло с особым рвением. Хотя о чём это он? Моя хата с краю — ничего не знаю! Начхать!

— Ну что, как туса? — спросил раскинувшийся на диване Розье, едва Скорпиус показался в слизеринской гостиной. Фоули и Кённинг расположились на креслах по обе стороны от своего кумира, а напротив, вглядываясь в какой-то модный журнал, щебетали сёстры Нотт. Бефана, едва учуяв парфюм Малфоя, словно завзятая ищейка, вскинула голову и с обожанием уставилась на него. Удавиться захотелось вдвойне.

Прежде чем ответить, юноша схватил один из стаканов, стоящих на столике между диванами, и опрокинул его в себя, поморщившись от горечи. Но она не шла ни в какое сравнение с горечью внутренней.

— Волшебно, — даже не пытаясь придать голосу ни капли восторга, выдавил он и скрылся у себя в комнате, весь следующий вечер игнорируя назойливые мысли о Лили Поттер.

* * *

Деметрия, расплываясь в разные стороны в отражении кривого зеркала, пыталась накрасить губы ярко-розовой помадой, подобранной под цвет своего модного платья, и Альбусу оставалось стоять в стороне в томящем ожидании своей девушки. Взгляд то и дело падал на одно из зеркал, которое искажало пропорции его тела, вытянув вверх, сплющив у основания головы, а расширив — в ногах. Это было даже забавно, но Алу всё равно не хотелось смотреть на себя: Забини принудила его надеть рубашку под цвет своего платья, и в ней он выглядел ещё нелепее, чем в искривлённом отражении. Она любила наряжаться на подобные праздники в одном стиле, чтобы ещё раз напомнить всем об их счастливых отношениях, как будто кто-то мог забыть, а Поттера это вгоняло в уныние, и весь вечер, пока Деметрия водила его за собой, общалась с друзьями, вынуждала танцевать и позировать перед фотографом, он мечтал провалиться сквозь землю или исчезнуть из виду под действием Дезилюминационного. По его личной шкале «нон грата» этот пункт стоял сразу за разборками Скорпиуса и Джеймса и умудрился опередить страх перед однокурсниками.

— Ой, она такая дура, — фыркнула Деметрия, отрываясь от зеркала. — Всё пытается обратить на себя чьё-то внимание, не понимая, что никому не сдалась. Даже смешно смотреть, как она каждый раз пытается сумничать или как-то выскочить, чтобы хоть кто-то заметил. И одевается-то как... сразу показывая, что готова, лишь бы... — она картинно закатила глаза и отмахнулась от своих же слов, как от надоедливой пикси.

— О ком ты? — не особенно заинтересовавшись новой сплетней, уточнил Альбус и протянул ей руку. Ухватившись за неё, Деми прижалась к юноше и почти повисла на нём, потому что сегодня её выбор пал на высоченные туфли на платформе, и ходила она короткими перебежками, то и дело цепляясь за Ала. Расслабившись, она как нечто само собой разумеющееся, словно удивляясь, как он вообще мог не догадаться, ответила:

— О Камилле, конечно же! Бедняжка. Наверное, сидит там одна и плачется Хелене, что никто не приглашает её танцевать. Даже Малфой кинул её после первого свидания! На что она ещё надеется? — вновь начала причитать она, а Альбусу это начало нравиться всё меньше. Он нахмурил брови и, не успев хорошенько подумать, стоит ли встревать, заговорил:

— Вы же лучшие подруги. Зачем ты так говоришь о ней?

Поймав её надменный взгляд, который так и голосил: «А с чего тебя вообще волнует Делоне? Я что-то не знаю?!» — он уже пожалел, что вообще открыл рот, но Забини только пренебрежительно повела плечом и хмыкнула:

— Подруга. Но это не значит, что она заслуживает моей дружбы. Кому, как не тебе знать, что близкие могут вонзить нож в спину в самый неожиданный момент. Малфой — прямое тому доказательство.

Поттер стиснул зубы, чтобы не ответить, но внутри всё рвалось на защиту друга. Если не перед собой, то перед кем-то ещё. Это ведь его, Альбуса, он предал, и ему осталось вынашивать в себе эту обиду. Но Деметрия не должна была иметь к нему никаких претензий, если только у них нет личных счётов. А их, насколько он знал, никогда не было, если не брать в расчёт детство, когда они не ладили из-за идиотских розыгрышей Малфоя и капризного характера Забини, которая тут же бежала жаловаться родителям на его поведение.

— Не замечал, чтобы вы с Малфоем ссорились, — не успев вовремя заткнуться, озвучил он последнюю мысль.

И почувствовал, как ногти Деметрии впились в его руку, а сама она напряглась.

— Он поступил как последний мудак, а я просто всегда на твоей стороне, — холодно выговорила она, но от внимания Ала не укрылось, как нервно сорвался её голос. Однако она тут же сменила тему:

— А Камилла просто идиотка, которая не знает своё место. И я не виновата, что она такая тупая! Я её подруга, а не родитель — пусть они и сдувают пылинки со своей ненаглядной. Я говорю то, что вижу, и всё.

Юноше стало ужасно любопытно, а что она в таком случае говорит о нём, когда его нет рядом? Но нет, больше он не собирался высовываться. Вон, Камилла «довысовывалась», и теперь стала вдруг неугодной. Он помнил слова Хелены о том, что она уже получила от Деметрии за то, что позволила себе вольность, флиртовав с её парнем. Но не думал, что это продолжается до сих пор! Это же уму непостижимо! А что, в таком случае, она сделала бы, если бы до неё дошли слухи об общении — не таком уж частом общении, к слову, но для того, кто захочет прицепиться, этого будет достаточно, — Альбуса с Аннабель? Его передёрнуло, а к горлу подступила тошнота от красочных картинок, мелькнувших перед глазами. Она поступила бы так же, как Нерисса Лестрейндж, приревновавшая Тома к Лилиан Гилл, — сделала бы всё, чтобы испортить её жизнь и не остановилась бы до последнего. А этого он допустить не мог.

Все считали Пьюси самым достойным слизеринцем: благородным, честным и справедливым. Но Ал думал иначе: Том был слабым, избалованным и эгоистичным мальчишкой, который сам не знал, чего хочет, и кого можно ввести в заблуждение и использовать в своих целях. Именно так и поступала Нерисса. Он же поставил на кон Лилиан.

Альбус не осуждал его — все так или иначе совершали поступки, которые причиняли кому-то боль, — но не хотел повторять его ошибок. И поэтому каждый раз с тоской наблюдал за тем, как Аннабель Свифт лучезарно улыбается где-то на другом конце Большого зала в компании своих подруг и докучливого Корнера, который вечно был где-то неподалёку от неё. Наблюдал незаметно, чтобы Деметрия, которая всегда была рядом с ним, ничего не заметила, и безынициативно слушал её болтовню, чувствуя себя последним подонком перед ней, ведь, какой бы стервой девушка ни была с остальными, она была его девушкой, и думать при ней о другой было совсем низко.

— Ты со мной не согласен? — недовольно уточнила Забини, и Альбус только сейчас сообразил, что всё это время молча вёл её по лабиринту.

— Я не хочу лезть в ваши отношения, — пожал он плечами, при этом тщательно подбирая слова. — Мне всё равно на Камиллу, так что я... на твоей стороне.

— Правильный ответ, — пропела Деметрия и, чмокнув его в щёку, потянула в маленький закуток, почти незаметный за поворотом, и Поттер едва подавил желание стереть плечом липкий след от её помады.

— Ой! — пролепетал чей-то тонкий голосок, и Альбус почувствовал удар от столкновения.

— Можно и поосторожней, — послышался следом недовольный мужской, и Поттер вскинул голову, тут же встретившись взглядом с Эриком Корнером.

— Да, поосторожней можно было. Тебе, — сверкнула глазами Забини, одарив равенкловца брезгливым взглядом, словно он ползающий под ногами флоббер-червь.

— Простите нас, мы не знали, что кто-то ещё забрёл так далеко, — миролюбиво произнесла Аннабель, делая шаг назад от Альбуса, с которым столкнулась, а он так и застыл на месте, не смея выдохнуть.

Даже леденящее кровь осознание того, что он продолжает смотреть на неё при всех, не напугало его достаточно для того, что оторвать от неё взгляд. Она была волшебной. Её светлые локоны струились по спине и открытым плечам, а тонкую шею украшали жемчужная нить и милый кулон в виде сердечка. Нежное, воздушное платье струилось до самого пола, открывая носки усыпанных переливающимися камнями туфель, которые выглядели совсем как у какой-то диснеевской принцессы. А красивое лицо скрывала ажурная светлая маска, из-под который за ним со смущением наблюдала Свифт. Плохо было лишь то, что её рука, которая так гармонично смотрелась бы в его руке, была отдана другому.

Ал насильно отвёл взгляд от сцепленных рук Аннабель и Корнера, и сделал шаг в сторону, утягивая за собой Деметрию, которая не собиралась уступать им.

— Думать надо, вы тут не одни в мире существуете, — огрызнулась она, вперив в Свифт недовольный взгляд.

— Вы тоже, — прищурившись, фыркнул Эрик.

— Кто это у нас тут такой дерзкий щеночек? — своим любимым надменным тоном полюбопытствовала Забини.

— Деми, пойдём, — потянув её дальше, упрашивал Ал. — Нам ещё столько надо посмотреть.

— Эрик, — поймав его виноватый взгляд, позвала Аннабель своего спутника. — Пойдём.

— Я ещё не закончила, — настаивала Деметрия, но Альбусу таки удалось увести её (но только потому, что на высоких каблуках она, наверняка, не совсем координировала свои движения).

— Зачем ты устроила эту сцену? — свернув за несколько поворотов и угодив в самое сердце лабиринта, нахмурился он.

— А что, не хотел, чтобы я наезжала на твою подружку? — визгливо спросила она.

Тошнота вернулась, а тело пробрала дрожь. Этого он и боялся.

— Она мне не подружка, мы с ней едва парой слов обмолвились, — попытался объяснять Ал и надеялся, что она поверит.

— Ну обмолвились ведь, — недовольно фыркнула Забини. — Наверное, увлекательный был разговор. И о чём же?

— Я уже говорил: Фоули и Кённинг пристали к ней, а я...

— ...как благородный рыцарь пришёл на выручке даме? — со смешком продолжила она за него. — Очень увлекательно. Вот только не надо врать, что это единственный раз. Ты ведь говорил, что она староста? Наверняка, вы с ней ворковали на этих ваших собраниях.

— Можешь спросить у Хелены, она ходит туда вместе со мной, — сдерживая дрожь в голосе, Альбус пытался быть как можно спокойнее. — Она твоя подруга и не станет врать.

— Люди постоянно друг другу врут, Альбус, — закатила глаза Деметрия. — Друзья или нет. И полагаться на чьи-либо слова — большая глупость с твоей стороны.

— Значит, я и тебе верить не могу? — резко вздёрнул он брови, не успев остановить себя. — Ты тоже что-то можешь скрывать? Может, ты помогала Малфою в его плане, а я и не в курсе?

«Ох, сейчас будет взрыв!» — пронеслась в его голове обречённая мысль. Она устроит настоящий скандал, потому что не терпит, когда её обвиняют в чём-либо, и это будет вполне заслуженно, ведь он усомнился в её честности перед ним. На секунду ему стало стыдно, что он вообще предположил подобное, не то что сказал вслух, но реакция девушки ослабила это чувство. Она стояла в смятении. И если покрасневшее лицо и приоткрытый в невысказанном рот могли указать на её злость и обиду, то испуг в глазах...

— Деметрия?

— Это он тебе рассказал? — ядовито уточнила она, нервно махнув руками. — Или мой братец?

Чёрт.

Рассказал. Не придумал, наврал или наплёл. Он видел в этом прямое подтверждение своих слов, цепляясь за каждую ниточку, или... Но она что-то не поделила со Скорпиусом! Он видел это. Он понимал, но не осознавал. Чёрт, да он же всё это время знал, что она тоже участвовала во всём этом! Взять хотя бы её отношение к Джеймсу и Лили! И в тот день она была рядом, когда они столкнулись в братом, а потом у Скорпиуса появился его волос для оборотного зелья! Знал подсознательно, но закрывал глаза. Хотел верить, что у него остался хоть кто-то. Что он не останется один, когда потеряет друга. Но он потерял всё.

А оно хотя бы было по-настоящему?

— Это рассказала ты, — сверля её взглядом, отчеканил Альбус. — Только что.

И, сорвавшись с места, скрылся за очередным зеркальным поворотом.

— Альбус! — послышалось вслед. — Альбус Северус Поттер, вернись сейчас же, ты не смеешь оставлять меня здесь одну! Ты меня слышишь? Ал?!

Но он не хотел слышать.

Он спускал всех собак на Малфоя за то, что тот устроил его близким, и даже не знал, что совсем рядом пригрелась змея пострашнее: та, что бессовестно врала ему в лицо под видом поддержки и — смешно! — любви. Что ещё он не знал? Может, он вовсе не был нужен ей, и его угрызения совести перед ней из-за влюблённости в другую и смысла-то не имеют?

Альбус не знал, где находится. Забрёл в самые дебри запутанного лабиринта, которому не было конца и края. Совсем как в жизни, где вся правда была искривлена так же, как он в кривом зеркале. Где всё не то, чем кажется.

Мог ли тогда он считать себя плохим человеком за то, что чувствовал? Потому что никто не испытывал ни капли угрызений совести за совершённое. Человеческое сердце — самое жестокое, что есть в людях, ведь чувствовать оно может всё, что угодно: злость, ненависть, похоть, алчность, зависть, жадность... И только разум контролирует поступки. Только разум решает, что человек может позволить себе, а чем придётся поступиться. И Альбус всегда руководствовался этим: всеобщим знанием о том, что хорошо, а что — плохо, как следует вести себя, а как нет. И считал, что это делает его хорошим человеком, отличающим его от слизеринцев, которые привыкли идти по головам и не считаться с чувствами других. Но что если это определяет совсем не разум, а шепчущее из глубины души сердце, которому хотелось совсем другого?

Альбус столкнулся с собственным отражением в каком-то тупике, и ужаснулся от взгляда, с которым на него смотрел тот, другой Альбус Поттер из зазеркалья. Ведь он хотел врать, предавать и получать то, что хочет — хотел всё то, что не мог позволить себе, руководствуясь моралью и нравственностью.

Хотелось разбить зеркало вдребезги, чтобы больше никогда не видеть себя тем, от кого он всегда бежал. Забыть, что он способен чувствовать так, стремиться к низменным желаниям. Потому что это означало бы, что он такой же, как все слизеринцы, и шляпа была права, отправив его на этот факультет. Означало бы, что он не имел права презирать их за те поступки, на которые способен сам. А оставалось только винить себя за то, что всё это время презирал.

И Альбус опустил руку, только замахнувшись для удара, и встретился взглядом с отражением своим глаз, обозлённых, с расширенными до края радужки зрачками. Аспидских. Когда только он успел стать таким?

Каким-то чудом он выбрался из запутанной сети лабиринта, десятки раз попадая в тупик и видя в кривых отражениях, наконец, себя настоящего. Слепящий свет прожекторов ударил прямо в глаза, заставляя его прикрыть их рукавом пиджака, и музыка, не слышная прежде, едва не оглушила, вторя его громыхающему сердцу.

— Альбус! — на полпути к столу с напитками, окликнула его Хелена. — Где Деметрия? Я думала, она с тобой...

Девушка стремительно преодолевала расстояние между ними, настойчиво цокая каблуками, и, оказавшись напротив, в ожидании уставилась на него.

— Ты знала, что она помогала Скорпиусу с боггартами? — не выдержал Ал, заглянув в её глаза.

Весь самодостаточный облик Хелены треснул на множество осколков, и впервые он увидел смятение в её всегда уверенном прямом взгляде. Она бесшумно открыла и закрыла рот и бегала глазами по лицу Поттера, а потом и вовсе опустила их в пол.

— Ясно, — как-то горько выдохнул он. — Вы с Камиллой тоже в этом участвовали?

Девушка резко вскинула на него голову, и её взгляда было достаточно для того, чтобы сделать вывод самому. Однако её слова только подкрепили их:

— Нет, — Причард вновь опустила глаза, а, вновь посмотрев на него, стала как прежде уверенной и спокойной. — Альбус, Деметрия моя подруга, я не могла тебе рассказать.

Он не мог винить её за это. Но как же хотелось!

— Подруга, — зло выдохнул Ал. — Только однажды ты можешь занять место Камиллы в роли девочки для битья.

И покинул праздник.

В гостиной было шумно и весело, и это только раздражало. Вытерпев насмешливый взгляд Розье, который, подобно королю, развалился на диване в центре комнаты, Альбус фыркнул и стремительно скрылся у себя. Но только закрыв за собой дверь, врос в пол. С другого конца спальни на него смотрел сидящий на своей кровати Малфой и в таком же ступоре хлопал глазами. Кажется, он только проснулся.

— Что, уже всё закончилось? — сонным голос спросил он, но Альбус проигнорировал его, и тогда Скорпиус устало упал обратно на подушку и закрыл глаза руками, с силой надавив на них.

Долго и сквозь зубы ругаясь, Поттер стягивал с себя праздничный костюм, кинув всё прямо на стул, и уже поспешил сбежать в ванную, чтобы не находиться в одной комнате со Скорпиусом дольше, чем мог вытерпеть, как тот вновь заговорил:

— Кажется, у твоей сестры появился дружок.

Ал резко дёрнул головой в его сторону и увидел, что он, лёжа пластом, смотрел на него со своего места.

— Всё, что касается Лили, тебя вообще волновать не должно, — переборов любопытство, отчеканил он, стараясь не смотреть на друга. — Как и то, что касается меня.

И с громким хлопком таки скрылся в ванной.

Включив горячую воду на полную, он смотрел на себя в зеркало так долго, что оно начало запотевать от пара. И, скрытым за занавесью конденсата, ему было проще выдерживать этот ненавистный облик, который ему приходилось демонстрировать каждый день, лишь бы казаться хорошим Альбусом Поттером.