Ветер крепчает (джен)

Примечания:

Очень сильно переживаю по поводу данной части. Тут много диалогов, довольно много действий, и, как мне кажется, глава вышла немного сумбурной. Извините. Мы подбираемся к самой мякотке сюжета, поэтому с каждой главой я всё сильнее волнуюсь, получится ли у меня написать так, как хочется.

Ночью Леви забирается ко мне под бок, тут же напомнив те дни, когда мы с ним жили только вдвоём.

— Хотела сказать тебе спасибо. — Обнимаю малыша, поплотнее укутывая его в одеяло. — Это ведь ты рассказал всем про мой день рождения, да? И как только запомнил…

— У меня хорошая память, — напоминает мой ёжик и тут же переходит к делу: — А я принёс тебе подарки.

— Правда? Ну-ка показывай! — Заинтересованно сажусь, облокачиваясь на подушку.

— Вот, я нашёл их сегодня утром на лугу, — заговорщически шепчет малыш, доставая из-за пазухи банку и чуть встряхивая её. Внутри светятся жопки разбуженных поздних светляков.

— Ого, а я и не знала, что они тут водятся, да ещё и так поздно! — изумляюсь я, вставая с кровати и разглядывая жуков в банке при лунном свете. — Только жалко их… Давай, может, вместе выпустим этих малышей на свободу?

— Давай, — кивает Леви, тоже слезая с кровати и распахивая окно.

Луна сегодня огромная, а небо безоблачное и необычайно звёздное. Я выставляю руку с банкой подальше от окна и отвинчиваю крышку. Рой крошечных, перемигивающихся между собой огоньков вырывается на волю, рассерженно жужжа, и растворяется в звёздном небосводе, расчерчивая темноту причудливыми зигзагами, а мы с сыном, обнявшись и завернувшись в одно на двоих одеяло, молча стоим у окна, наблюдая за красотой природы.

— Надо будет научить вас ориентироваться по звёздам, что ли… — рассеянно прерываю я наконец тишину, разглядывая небо.

— А разве у вас звёзды такие же, как тут? — удивляется Леви. — Миры-то разные.

— Да, но ваш… Не сильно отличается.

Я некоторое время молчу. Не готова пока говорить этому малышу, что весь его мир — ёбаная выдумка. Не может что-то настолько огромное быть фантазией, просто не может. Ставлю на то, что тот японец просто подсмотрел события, а не придумывал их с нуля. Хотя, кто знает, может, и мой родной мир — такая же выдумка, как и этот. Это бы очень хорошо объяснило сраную пандемию.

— Наши миры очень во многом похожи. Кроме, разве что, того, что у вас эти клятые УПМ каким-то образом работают, а у нас, даже будь они там, просто по законам физики ничего бы не вышло.

— Я тоже заметил это несоответствие, — задумчиво говорит малыш. — Интересно, эти изменения из той же оперы, что и титаны?

— Наверное…

Запрокидываю голову, чтобы не видеть тень гигантской безобразной стены, изо дня в день напоминающей, что мы живём в чёртовом загоне, и смотрю на бесконечно чистое небо.

— Вон, видишь те семь звёзд, которые как бы образуют большой ковш с длинной ручкой? — Леви внимательно смотрит, куда я указываю. — Это созвездие называется Большой Медведицей. А если по дальнему от ручки краю ковша провести прямую линию наверх, то есть от дна к каёмке, и продолжить её дальше, то ты найдёшь яркую звезду. Её называют Полярной, потому что она находится точно над Северным полюсом, и когда наша планета крутится, эта звезда остаётся как бы «неподвижной» прямо над осью вращения. Так ты всегда сможешь сориентироваться, в какой стороне север. Кстати, эта звезда входит в другое созвездие, Малую Медведицу, которое очень похоже на Большую по форме, только она является самой крайней звездой ручки ковша.

— А про эти созвездия есть какие-нибудь истории? — завороженно спрашивает мальчик.

— Да, конечно есть…

Рассказываю о том, как Зевсу понравилась красавица Каллисто, о рождении Аркада, о ревности Геры и о том, почему Большая Медведица никогда не заходит за горизонт в океан.

— А этот ваш Зевс был тем ещё уродом, — задумчиво подводит итог малыш.

— Ага. Вообще, большинство дошедших до нас мифов той древней страны можно охарактеризовать как «Зевсу захотелось немного поразвлечься», — усмехаюсь я, качая головой, и подхватываю мальчика на руки, возвращаясь в кровать. — Но у нас есть и хорошие упоминания об этих созвездиях. Например, есть колыбельная из мультфильма про медведей, я тебе её часто пела раньше. А ещё с моим отцом вместе на военном паруснике Крузенштерн ходил давным-давно один геофизик, который писал замечательные песни, широко известные на моей родине. И одна из них была про Полярную звезду.

— Споёшь мне? — робко просит мальчик, перебираясь поближе.

— Запросто.

Легонько ерошу волосы, припоминая слова.

Прости, что бегу от насиженных мест,

Что писем не шлю регулярно я…

Леви, убаюканный, почти засыпает, но вдруг протягивает руку и кладёт на подушку рядом со мной небольшую вязаную ленточку.

— Заметил, что тебе сильно натирает запястье кожаный ремешок на часах, которые мы выпустили, и решил сделать тебе новый из чего-то помягче, — сонно поясняет он наконец, пока я разглядываю немного неумело сплетённое подобие браслета дружбы.

А, точно, я же в походе взялась на этих штуках вместо деревянных счётов учить Изабель считать. По-нормальному учить ей было скучно, и мне пришлось изобретать новые методы. Видимо, тогда мальчик и научился заодно с сестрой.

— С днём рождения, мам. Тебе нравится?

Серые океаны внимательно следят за мной, отслеживая малейшую реакцию.

— Безумно! — Широко улыбаюсь и крепко обнимаю сына. — Спасибо большое, солнце моё! Поможешь мне завтра прикрепить к нему корпус?

— Ага, обязательно. — Леви улыбается в ответ, наконец спокойно закрывая глаза.

* * *

Дальнейший год проходит без каких-то особых эксцессов, разве что Шит пытается иногда качать права, но его высокомерие разбивается о похуизм остальной команды и крайне пренебрежительное отношение детей, строящих ему подлянки после каждого «аристократичного психа». Причём чаще стараются Фарлан и Изабель, а Леви всё больше обходится исключительно дисциплинарными наказаниями, заставляя блондина убираться в доме наравне с собой и тщательно перемывать вообще все поверхности в случае обнаружения малейшего грязного пятнышка. Ага, кажется, моё солнце нащупал-таки, чем максимально жестоко наказывать людей, не избивая их при этом. Ну, молодец, молодец! Надо признать, однако, что у нашего говно-гения определённо есть серьёзные подвижки как в изучении плесени, так и в прорабатывании лабораторных приборов. Я если и помогаю ему, то лишь совсем чуть-чуть, просто подсказывая, как именно должна работать та или иная вещь. Например, именно с моей подачи Стены получают центрифугу и аналитические весы для точного измерения химических компонентов. Но далеко не всегда, кстати, я оказываюсь права — всё-таки работу многих предметов с физической точки зрения я совсем не знаю и могу лишь догадываться, как это воплотить в жизнь без электричества.

Мы закрываем гештальт, подготавливаем будущие проекты к презентации и откладываем некоторые наработки в отдельный «чёрный ящик». Их я потом перефотографирую на телефон и сожгу, не доверяя бумаге планы того же парового двигателя или первой модели воздушного шара, например. А под более мелкие документы заготовок мы ставим отдельный шкаф с новым замечательным кодовым замком. Этой работой по праву гордится Фарлан, потому что смог не только разработать поворотный механизм замка, как у шкафчиков с оборудованием у меня в институте, но и убрать его в дверцу. В общем, наша команда постепенно завоёвывает всё больше доверия и уважения, а я всё больше переживаю, как бы мы не повторили печальную судьбу Икара.

Кроме того, я как-то не сразу понимаю, что, похоже, один из новичков вполне себе подружился с моим хмурым ёжиком. Замечаю я это наконец, когда выхожу одним ранним морозным декабрьским утром в гостиную и вижу фееричную по своей невероятности картину: Леви о чем-то шутит, скупо пряча тень улыбки за чашкой чая, в ответ на что Гёсслер начинает хохотать, одной рукой зажимая рот, чтобы не перебудить весь дом, а другой тихо хлопая себя по колену. Не поняла. Это что же, самый наивный член команды сдружился с самым циничным? Похоже, ванильная фразочка про притяжение противоположностей не так уж и беспочвенна!

Я замираю, не понимая, стоит ли мне уйти обратно в комнату, чтобы не мешать им, или же наоборот пройти дальше, в том случае, если Леви меня уже заметил. Но малыш полностью развеивает мои сомнения, приглашающе кивая на ещё одну чашку и термос рядом с ней на столе.

— Здравья… ствуйте, — неловко здоровается наш лучший инженер. — А мы тут это… Плюшками балуемся.

С подозрительным прищуром смотрю сначала на него, а потом и на Леви, на что последний едва заметно качает головой, давая понять, что о телефоне нашему коллеге ничего не известно. К тому же я и в самом деле замечаю на столе тарелку с плюшками, которые вчера напекла. Ну ладно, наверное, от Изабель нахватался.

— Доброе утро, мальчики. — Присаживаюсь рядом, наливая себе чай, и как-то не могу решиться задать интересующий меня вопрос.

А может, и не надо? Пусть само идёт как идёт, зачем мне туда лезть? Да, точно, не буду вмешиваться. Помнится, в детстве меня тоже бесили попытки старшего брата вмешаться в мои отношения с друзьями… Поэтому вместо вопросов про дружбу спрашиваю о более приземлённых вещах:

— Какие планы на сегодня?

— Мы думали немного поработать над улучшением УПМ, но пока что не очень понимаем, в какую сторону двигаться, — тут же бодро рапортует Гёсслер, мгновенно переставая стесняться.

Ну да, разговоры о работе — это нам не поддержание светской беседы. Люблю этого парня.

— Может, вы присоединитесь к нам в мозговом штурме?

— Может и присоединюсь. — Киваю, стараясь не слишком явно показывать своё умиление. — Вы для каких целей улучшения готовите?

— То есть как «для каких»? — Наш инженер хмурится. — Для общего пользования УПМ, разумеется.

— Да, разумеется. — Я отпиваю из своей кружки и без вопросов подливаю новую порцию горячего чая в пододвинутую сыном чашку. — Но ведь то, как приводы используют Полиция, Разведка и Гарнизон, сильно отличается между собой. Полиции на хрен не сдались клинки, но пригодились бы… м-м, другие устройства для задержания преступников. А вот Разведчикам клинки жизненно необходимы, как я понимаю. Хотя было бы очень даже неплохо создать для них альтернативное оружие, которое позволяло бы убивать титанов на расстоянии, не приближаясь. А то мрут как мухи, прямо больно смотреть на их редеющий состав.

— Для проектирования такого оружия пока что слишком мало данных. — Шатен расстроенно качает головой, пропустив мои колкости мимо ушей. — Нужно знать, что именно следует исправить в первую очередь и на что обращать внимание, но никто из нас даже близко не видел тех существ, чтобы хоть знать, как они двигаются. А построенный собственноручно макет, скопированный с оборудования Разведки, оказался не слишком-то информативен.

— О, так вы всё-таки построили нового?! — Я просто в восторге от своих ребят, вот честное слово. — И где на этот раз сныкали?

— Так… Там же, где и до этого, — недоумённо отвечает Гёсслер. — А его надо было как-то по-особенному прятать?

— Хах! Да после того нашего феерического успеха в воровском деле нам в принципе нужно быть тише воды ниже травы. Но раз уж мы тут занимаемся новаторством, то давайте хоть постараемся, пожалуйста, не запалить этот макет перед разведчиками. А то они ребята нервные, могут не так понять… Ещё побегут оборудование пересчитывать. Может, лучше перенесём макет на нашу тренировочную площадку? — предлагаю я альтернативу. — А по поводу оружия для Разведки согласна, данных у нас кот наплакал.

— Простите? — изумляется подчинённый на пару с заинтересованно приподнявшей морду Жутью, до этого спокойно дремавшей у окна на крышке швейной машинке, и мне приходится пояснять очередной фразеологизм.

— Мало у нас данных, говорю, слишком мало. Нам бы языка… кхм, в смысле, спеца по нарезке титанов себе достать… Но не думаю, что армия настолько расщедрится. Надо будет сначала нормальные результаты показать. В общем, Разведку пока не трогаем, пусть они сами себе проектируют, что хотят, под свои нужды. Полицию я бы тоже оставила в стороне, потому что идея лезть к этим ребятам вообще попахивает самоубийством. Остаётся Гарнизон. Вот на нём и предлагаю сосредоточиться.

— Но ведь эти отбросы вообще почти не используют приводы, — вступает в разговор молчавший до этого Леви. — В Тросте они просто страдали хернёй и бухали. В том числе и начальство. Не лучше ли всё же взяться за Разведку?

— Эй, это было грубо, хоть я и согласна, что дисциплина у наших спонсоров хреновая, как для армии, — легко журю я мальчика. — Они нам подходят, потому что им нужно что-то среднее между Полицией и Разведотрядом: солдаты Гарнизона будут одними из первых, кто примет на себя удар в случае прорыва стены, но вместе с тем большую часть времени они чинят стены и обеспечивают безопасность и коммуникацию между районами. Вполне сойдёт за твоё «общее пользование», Гёсслер. В данном случае нам будет важна хорошая манёвренность, большой запас и экономный расход газа, ну и дополнительное место под всякие мелочи вроде инструментов тоже не помешает. От этого и предлагаю отталкиваться.

— Правильно ли я понимаю, что вы предлагаете полностью переработать концепт приводов? — осторожно интересуется мой умный подчинённый.

— В общем и целом, в идеале, я бы хотела вообще убрать тяжёлые блоки с баллонами с ног. Это будет полезно и для будущего вектора развития. Судя по тому, как двигаются что Леви, что наши соседи, тяжёлые ящики с запасными лезвиями неприятно бьют по ногам и только мешаются при передвижении. Но вопросы, куда и как убрать с ног баллоны, остаются открытыми. Поэтому сейчас я предлагаю либо совсем убрать из конструкции именно отсеки для хранения мечей, либо использовать их под другие нужды. Оставь пока что баллоны на ногах, сделай кобуры для рукояток на поясе… В общем, удиви меня. А я постараюсь как-нибудь немного потыкать наш бюрократический муравейник палкой и выбить-таки отделу экскурсию на стену. Только, скорее всего, будет это уже не в этом году. Может, через год или около того.

— Но почему так долго?! — изумляется уже настроившийся на работу изобретатель.

— Мне почему-то кажется, что в следующем году на юг Марии, где больше всего титанов, лучше не соваться. — Хмурюсь, лишний раз вспоминая про Гришу Йегера. — А зимой на стене делать нечего. Не волнуйся, думаю, до тех пор я найду, чем тебя занять.

— А куда мы летом тогда поедем? — интересуется Леви.

— На север. Судя по карте, там есть небольшие горы. Покажу тебе, где рождаются реки. И думаю, может, стоит весь отдел с собой вытащить? Устроим крупномасштабный поход, м-м? Надо будет спросить, как ребята в прошлый раз тут без нас справлялись.

Парни дружно соглашаются, что идея не лишена смысла, и мы сворачиваем беседу. Но теперь я всерьёз подумываю припрячь часть отдела к параллельному секретному проекту. К изобретению динамита.

* * *

Юбилей Леви проходит весело: несмотря на то, что тут, вроде как, только что был главный народный и семейный праздник, отдел заваливается к нам вечером двадцать пятого числа в полном составе. Мы бузим, играем в черновые версии настолок, недавно поступивших в продажу, и вместе поём для нашего сурового малыша новую для этих мест традиционную песенку. Её, как и другие «странные» обычаи, отдел уже хорошенько успел оценить по достоинству и перенять после многочисленных дней рождений. Леви явно непривычен к такому ажиотажу вокруг его персоны, но с удовольствием вливается в компанию и даже иногда подсказывает нашему химику ходы.

А я сижу немного в стороне от остальных, потому что место за огромным столом, как и количество ролей в игре, всё-таки немного ограничено, и наблюдаю за тем, как веселятся дети в торце стола. Жуть медленно прочёсывает об мою ногу свой излишне пушистый бок, оставляя немного светлой шерсти на штанине, и запрыгивает, тут же бодая руку башкой и намекая, что пора бы её как следует почухать. Задумчиво перебираю шерсть за острым ухом с небольшой кисточкой и всё пытаюсь понять: как, чёрт побери, мне удалось собрать такую дружную, сплочённую команду в ужасном, в сущности, мире, где существуют огромные монстры-людоеды, геноцид населения и огромные стены докуда только хватает глаз. В аниме все разведчики были либо идейными, либо манипуляторами, преследовавшими личные цели, либо всем вместе. Так каким же образом я смогла подобрать в команду настоящих товарищей, объединённых не только общей идеей, а дружбой и взаимопомощью? Ведь в простом и понятном нормальном мире не могу сказать, чтобы у меня получалось что-то подобное. Да, была парочка хороших коллег, и многочисленные шумные, бесшабашные университетские сходки тоже были. Да и в горы я с собой кого попало не брала и имела, вроде как, некоторую репутацию в рядах альпинистов. Но такого тепла и по-настоящему человеческих отношений, без злобы и постоянного качания прав, что-то не припомню. А здесь ребята пришли на день рождения к самому мрачному и резкому члену команды несмотря на то, что, вроде как, должны были бы проводить заслуженный выходной со своей семьёй. Похоже, люди здесь и в самом деле совсем другие.

В дверь громко стучат, и я поднимаюсь, невольно задумываясь, кто бы ещё мог нагрянуть в этот праздничный день «на огонёк», если весь отдел уже здесь. Вспоминаю фразу из какого-то хоррора, что праздники притупляют у людей внимательность и чувство опасности, поэтому на всякий случай ненавязчиво кладу руку на нож, который после своего дня рождения ношу на поясе почти постоянно. Праздник праздником, а радовать местного серийного палача безоружностью как-то не хочется. Разумеется, это моё действие не укрывается от одной внимательной фасолины. Он уверенно и незаметно для веселящихся друзей поднимается из-за стола и встаёт рядом со мной, чтобы прикрыть, если что. Изабель и Фарлан продолжают веселиться, но тоже поглядывают на нас, готовые действовать в любой момент. Несмотря на всё хорошее, что с нами здесь случилось, вряд ли наша семья сможет когда-нибудь перестать ожидать худшего. Но, как и говорил Леви, так ли уж это плохо?

Ведь все наши предосторожности оказываются напрасными, слава богу, а сюрприз получается безумно приятным — за дверью оказывается Пиксис, который тут же протягивает имениннику подарок, а мне достаются крепкое рукопожатие и поздравление с днём рождения такого замечательного сына. Офицер, надев тапки, проходит в гостиную и присоединяется к общему веселью, мигом оккупировав стол с напитками. Э-э, да похоже начальник решил в этот раз проконтролировать нашу попойку лично, не иначе!

— В чём дело, Пиксис, проводите разведку боем? — поддеваю я друга, подавая ему лучший коньяк, какой только удалось найти внутри Стен.

— Скорее, наношу упреждающий визит, — поддерживает он шутку, с благодарностью кивая мне, и переходит на более мирную тему: — Уже целый год почти прошёл… Как быстро, однако, летит время.

— Да…

С нежностью смотрю на сосредоточенно открывающего подарок Леви, вокруг которого скучковались Фарлан и Изабель. Прямо за ними, на дверном косяке, притащенном из Подземного Города и любовно встроенном в кухонный проём, виднеются свежие чирочки с аккуратно прописанными именами и датами.

— Он так быстро растёт, — грустно замечаю я, — что мне кажется, что порой я просто не успеваю за ним. Скажите, это нормально для… Ну, для родителей?

— Да, меня тоже часто посещает это чувство… — Мужчина останавливается, пытаясь подобрать сравнение.

— Словно песок утекает сквозь пальцы, — помогаю я ему и подношу свой бокал ко рту, но так и не притрагиваюсь к алкоголю. — Я уже давно не смела даже надеяться, что у меня будет своя маленькая семья. Но теперь, когда она есть, я постоянно боюсь, что всё это исчезнет, растворится, как сон. Или что у меня это заберут насильно.

— Вы всегда казались мне очень рассудительной женщиной, — тихо говорит Пиксис, наклоняясь чуть ближе. — И я понимаю, что вы прожили весьма продолжительное время в месте, которого не должно было бы быть внутри Стен. Но теперь ваш страх немного иррационален. Вы под защитой армии, вам не о чём волноваться.

— Возможно, — соглашаюсь я с ним. — Но пока я не удостоверюсь, что угрозы нам нет — вряд ли смогу так просто отпустить эти чувства. В любом случае, коль уж зашли, у меня будет к вам разговор.

— Даже в такой день не можете удержаться, да? — Начальник понимающе улыбается.

— Это ведь ради нашего будущего.

Пожимаю плечами и передаю Пиксису тетрадь с готовым комплексом тренировок.

— Что это? — Пиксис просматривает страницу за страницей.

— С лицевой стороны — тренировки, которые мы проработали вместе с Леви на себе, для кадетов, только привыкающих к использованию УПМ. Не знаю, какая у вас подготовка перед службой, но думаю, что лишним эти… советы не будут. А вот с другой стороны то, что я… Разработала сама.

Пиксис тут же поворачивает тетрадь тыльной стороной вверх, и по мере прочтения я вижу, как всё выше поднимаются его брови. Наконец, он просит меня проводить его в свой кабинет, где откидывает папку на стол, стоит мне только прикрыть за нами дверь.

— Почему вы считаете, что Гарнизону нужен такой уровень… откровенно говоря, муштры?

— Потому что рано или поздно именно они встанут на пути между титанами и людьми. Не Разведотряд, который часто выезжает за стены и вряд ли успеет к началу «представления», не Полиция, прикрывающаяся долгом перед королём, а ваши люди будут умирать за то, чтобы человечество выжило. И мы можем сделать так, чтобы потери были минимальны. Дисциплинируйте своих людей, превратите их из посмешища армии в нормальных солдат. А я обеспечу любое оружие, которое только может вам потребоваться, — говорю я уверенно, точно зная — если уже сейчас начать подготовку, то к сорок пятому году человечество будет готово.

— Изменения, конечно, нужны. Но то, что вы предлагаете — весьма жестоко. Прагматично, экономно, но и жестоко. — Пиксис хмурится.

— Вы ведь сами видели уровень подготовки обычных солдат Гарнизона. — Сажусь на стул для посетителей, жестом предлагая ему занять моё рабочее место напротив. — Что будет, если прямо сейчас, сегодня, титаны проломят внешние и внутренние врата Шиганшины? Хаос, голод, небывалый уровень преступности… Перенаселение. Но если использовать мою систему, этого удастся избежать. Можно… Можно хотя бы попытаться сделать так, чтобы пострадала только Шиганшина, а не вся стена Мария.

— Но установить «график помощи» Разведкорпусу в непродолжительных вылазках и платить хорошие зарплаты лишь тем офицерам, кто будет чаще и добровольно выходить за стены, снизив заработную плату остальным… С нынешним уровнем подготовки погибнет много хороших людей. Вы ведь понимаете, что у всех них есть семьи, дети, в конце концов?

— Разумеется, понимаю. Но ведь погибнет гораздо меньше людей, чем могло бы после настоящей угрозы. И это будут не простые люди, а солдаты, получающие очень хороший оклад за то, что посвящают свои сердца на благо человечества. Или этот салют — лишь красивый жест, не имеющий под собой никакой реальной основы?

Чёрт, мне надо бы быть помягче в своих выражениях. Сжимаю в кулаках ткань юбки, собираясь с мыслями:

— Простите. Я предлагаю данную систему именно для того, чтобы погибло как можно меньше народа. Сплотите ваш род войск с Разведотрядом, объедините их общей угрозой. Кстати, вылазки с участием Гарнизона не должны быть длинными. На самом деле хватит даже двадцати-тридцати минут за стеной. Просто ваши солдаты должны спуститься с высоты огроменной стены вниз, чтобы понять, насколько люди на самом деле малы и бессильны против того, что может пробиться снаружи. Даже единожды увидев, что ждёт их семьи, если эти твари прорвутся, ваши люди начнут думать головой, а не жопой. — Кажется, что-то такое говорил и сам Пиксис после нападения на Трост. — Они приведут себя в нормальную форму, если будут знать, что поджидает их за стеной: будут чаще тренироваться и выполнять свои прямые обязанности, а не валяться бухими в канаве в двенадцать часов дня. Знаете, сколько солдат из Гарнизона я видела в таком состоянии? Откройте нижний ящик слева — там отчёты о моих наблюдениях за солдатами Троста, и подавляющее большинство из них не выполняют свои прямые обязанности. Но здесь, на юге, солдаты по крайней мере безобидны для граждан, потому что просто бухают. А вот что творится на западе Марии — это просто тихий ужас. Никогда не видела настолько пренебрегающих своим долгом солдат.

Некоторое время мы молчим, и меня это молчание сильно напрягает. Но я иду до конца:

— Вы обеспечиваете безопасность одного конкретного региона, а не управляете всеми солдатами Гарнизона. Но если кто и способен изменить систему и превратить самый многочисленный, но и наименее квалифицированный род войск в опору для человечества, то только вы. Поэтому я не передаю вам этот план официально, а лишь предлагаю ознакомиться в свободное время. Никто из наших о нём не знает, даже дети.

— «Ради будущего», говоришь? — внезапно переходит Пиксис на ты. — Ты понимаешь, что такие меры могут вызвать недовольство руководством в армии, расшатав уже сложившуюся систему? Что солдаты могут начать больше думать исключительно о себе, и эта разобщённость в итоге может стоить нам победы в войне за жизнь?

— Да, такая вероятность есть. — Согласно киваю, тоже переходя на панибратский тон: — Но ни за что не поверю, что ты, глава по безопасности, не предотвратишь это, задушив недовольство в зародыше, и что топорно просто введёшь сразу все пункты из плана, не «подготовив почву». На тебя такое было бы совсем не похоже.

— Хах! — Пиксис залпом допивает свою выпивку и качает головой на мой откровенный подхалимаж, но тетрадь, в итоге, всё-таки убирает в свой чемодан.

Значит, проект будет им как минимум рассмотрен. Хорошо, ещё один шаг к нашей победе сделан!

— Кстати, раз уж мы заговорили о твоих стратегических способностях… — Я открываю дверь и выхожу в коридор, прислушиваясь к веселью, царящему всего в нескольких метрах от нас. — Не мог бы ты иногда играть с моим сыном в шахматы, пожалуйста? Я уже не достаточно сильный для него противник, да и не слишком-то люблю эту игру.

— Сказала женщина, только что предложившая мне план по перевоспитанию одного из крупнейших родов войск человечества, — хмыкнул начальник. — Я освобожу для него один из выходных, если ты передашь моей жене рецепт своей шарлотки.

— Да без проблем. Только не жалей его, — усмехаюсь я, входя в гостиную. — Как говорится, трудности закаляют… Отомсти за мои нервные клетки, начальство.

Мы возвращаемся как раз вовремя, чтобы успеть присоединиться к знатно захмелевшей команде в очередной партии игры в «мафию».

* * *

К маю наша команда полностью сворачивает все крупные проекты, сосредоточившись лишь на одном-единственном. Я гоняю спецов в хвост и в гриву, лишь бы успеть сделать первый антибиотик до нашего отъезда. В горы мы всё-таки поедем все вместе — начальство, видя наш прогресс и то, как яро мы забиваем на любые местные праздники, даёт-таки добро на наше двухмесячное отсутствие. Мы так близки к разгадке, что даже смешно, что мы последние пять недель топчемся на одном месте! Нам уже удалось выделить активное вещество, разрушающее бактериальные клетки и изолировать антибиотик от агента, но вот стабилизировать и очистить… Грёбаная органическая химия!

Я перестаю ходить с Леви на тренировки, забыла про еду и сон, и лишь штудирую те немногие учебники по фармацевтике, что здесь есть. В один из таких нервных, усталых дней мой сын с ноги открывает дверь моего офиса.

— Хватит тут сидеть, — безапелляционно припечатывает мальчик, отнимая у меня книгу и заставляя встать из-за стола. — Ты так сама скоро этой чёртовой плесенью зарастёшь. Живо вали на улицу.

— Нет, мне надо ещё подумать… Я почти нащупала верный ответ.

Покачиваюсь от головокружения — бессонница и постоянное сидение за столом таки сделали своё чёрное дело — и сваливаю одну из стопок книг на полу.

Что за чёрт? Протираю глаза, наконец замечая раскинувшуюся в офисе картину: стол завален бумагами, как и все окружающие его поверхности. На полу так и вовсе проторены небольшие дорожки к двери и к шкафу, а всё остальное пространство занято книгами, отчётами, заметками и прочей бумажной лабудой. При этом пыли вокруг нет — видимо, Леви тщательно следил за чистотой.

— Это что ещё за хрень?

С некоторым недоверием и даже ужасом смотрю на огромный ватман на стене, расчерченный химическими формулами. Вся эта картина начинает напоминать фильмы про абсолютных шизов.

— Так. Так, блять. И давно я в таком состоянии?

— С неделю примерно, — хмуро оглядывая вместе со мной комнату, отвечает малыш, сложив руки на груди. — Уже даже блондинчик сдался, а ты всё продолжаешь над этим сидеть. Хватит. Просто отдай тому старпёру формулу, которую вы вывели, и успокойся на этом. Что, в конце концов, будет, если мы не выпустим это твоё лекарство прямо сейчас?

— Пандемия в Шиганшине в этом году, которая унесёт тысячи жизней, — рассеянно отвечаю я, прежде чем понять, что только что спизданул мой очевидно отключившийся от мозгов рот.

— Что? — Леви замирает, подозрительно глядя на меня резко потемневшими глазами. — Откуда ты это…

— Эм-м. Что-то тут душно. Пойдём на улицу реально, что ли? — Я нервно ерошу волосы, прерывая его вопрос, и поскорее хочу выйти из комнаты, но сильная детская рука ловит меня на ходу.

— Это точно известно? Поэтому мы едем на север и должны как можно дальше держаться от юга? — Он сжимает пальцы слишком сильно, и у меня наверняка останется синяк, но я не отдёргиваю руку. — Из-за чего это произойдёт?

— Туда придёт человек из-за стен, — честно отвечаю я, утонув в штормовых предупреждениях напротив. — Он принесёт с собой болезнь, которой здесь до этого не было. И поскольку иммунитет местных жителей будет неподготовлен к ней, люди будут не просто болеть в лёгкой форме, как человечество за стенами, а умирать. Тот пришелец представится врачом и изобретёт лекарство, которое поможет, тот самый антибиотик, но к тому моменту очень многие люди умрут. Я хочу избежать этих ненужных смертей.

— Вот как. — Стальная хватка на запястье разжимается. — Тогда тебе надо хорошенько отдохнуть, прежде чем продолжить работу.

— Да, извини, что заставила тебя поволноваться.

Неловко растягиваю губы в улыбке, не понимая, почему он перестал допытываться о том, откуда мне это всё известно.

Видимо, он понял, что я не готова об этом говорить. Моё маленькое и слишком умное солнышко. Слова вдруг сами срываются с губ: если уж этот мальчик мне доверяет, то и я должна довериться ему в ответ, посвятив в свои планы. Не могу я больше одна всё на себе тащить:

— Я планирую рассказать о себе ребятам в походе. Как думаешь, им можно верить?

— Да, — Леви кивает, немного подумав. — Они вполне неплохо воспримут такую новость. И уж точно не сдадут начальству. Судя по всему, ты нашла людей, которым до безумия нравится работать на тебя.

— Сама до сих пор не понимаю, как вообще так получилось. — Качаю головой, отведя взгляд и невольно проходясь пальцами по шраму от кесарева сечения. — Я же даже на своей основной работе геофизиком в том мире была довольно посредственной сотрудницей…

— Какая разница, кем ты там была? — жёстко обрывает мой поток сознания сын. — Сейчас ты здесь, изобрела массу полезных для человечества вещей, и вокруг тебя полно людей, которым действительно не насрать на нас. Сосредоточься на этом.

Несколько секунд я удивлённо тону в тёмных океанах, но потом, моргнув пару раз для верности, наконец прихожу в себя. Мой маленький ёжик.

— Хорошо, мой капитан. — Нежно улыбаюсь ему, взлохматив чёрные пряди волос. — Я постараюсь.

Если ты и дальше будешь моим ориентиром, то, думаю, я справлюсь вообще с чем угодно, фасолина.

Мы выходим из комнаты, и я ненавязчиво прошу Петера отнести все книги из моей комнаты обратно в библиотеку и снять тот убожественный «постер» со стены. Сегодня как раз его очередь убираться, так что, глядишь, не надорвётся. Отдел пытается завлечь мою оторвавшуюся наконец от стула жопку в свои идеи по решению нашей проблемы, но Леви пресекает все их попытки на корню, упорно продолжая меня подталкивать в сторону двери. Видимо, от тренировки меня теперь ничто не спасёт.

Мой сын упорно заставляет меня влезть в ремни для УПМ, и я понимаю, что тренировка будет жёсткой. Похоже, он всё-таки хочет показать мне хотя бы основы, и нам опять придётся повоевать на эту тему. Ну не готова я пока отрываться от земли на этой ереси.

Но Леви всё-таки убеждает меня наконец, что, если что, поймает меня, и я несмело цепляюсь крюками за два находящихся рядом дерева. Мощный поток газа резко отрывает меня от земли, заставляя сердце мгновенно застучать где-то в районе горла, и я от страха выпускаю рукоятки, приготовившись руками цепляться за тросы. Сильная рука ловит меня за шиворот, останавливая круговорот мира вокруг, и мальчик строго требует взять себя в руки, что я послушно и делаю, подтягивая рукоятки к себе за провода. Надо будет сказать Гёсслеру, чтобы сделал небольшие петли, как на горнолыжных палках, что ли.

Вторая моя попытка заканчивается лучше — у меня получается повиснуть между двумя деревьями ровно, не переворачиваясь вверх тормашками, а спустя ещё полчаса я даже впервые сама забираюсь на ветку в тридцати метрах над землёй. А это и вправду весело! И почему я раньше так долго от этого морозилась?

Спустя часа, наверное, два, я наконец уползаю от будущего сильнейшего и мысленно обещаю подарить ему бесплатный абонемент к Гарнизону на новые тренировки. Пусть, ё-моё, тоже страдает — летать оказалось не слишком замысловато, но при этом приходилось напрягать всё тело, и это сильно меня вымотало, особенно после недели полного бездействия. Кстати… надо бы действительно попросить Пиксиса организовать нам тренировки по верховой езде.

С такими мыслями я возвращаюсь обратно домой и, не успев дойти до ванной комнаты, взглядом натыкаюсь на одно интересное слово, жирно обведённое Шитом в его заметках. Экстракция. Что-то знакомое. В минералогии встречалось, что ли? Под хмурым стальным взглядом мне в спину сворачиваю к столу нашего говно-гения и беру заинтересовавший меня лист.

— Эй, Петер, подойди-ка сюда, — кричу я в сторону кабинета, и наш аристократишка, явно чем-то недовольный, тут же появляется на пороге.

— Вы в курсе, что у вас под слоем бумаг валялись какие-то странные ромбовидные штуки с верёвочными катушками? — хмуро интересуется он.

— Возможно. — Отмахиваюсь от его претензий и протягиваю лист. — Поясни-ка про экстракцию.

— Ну, нам нужно извлечь действующее вещество из смеси, но я не могу понять, как это сделать так, чтобы нужное нам вещество не разрушилось, — расстроенно говорит доктор. — Не могу найти компонент, который бы не реагировал с пенициллином.

— А эфиры пробовал? — говорю я наобум, вспоминая курс школьной химии. Проветрившаяся голова думает всё же куда лучше. — Их же, вроде, как растворители можно использовать.

— Эфиры? — Блондин приподнимает бровь, осторожно забирая лист с формулой пенициллина из моих пальцев. — Вы имеете в виду производные от кислородных кислот? Это… Вот дьявол, это и в самом деле может сработать!

— Да ладно.

Неверяще смотрю на доктора, который, воодушевлённый новой идеей, уже выписывает формулы расчётов на новой бумаге. Острый взгляд в спину, впрочем, спускает меня с небес на землю. У нас таких «это может сработать» уже штук сорок было.

— Ну, ты тут развлекайся, а я в душ. Остаток работы по дому можешь смело оставить на меня.

— М-м, — уже не слышит меня Шит, пытающийся одновременно писать и нашарить ногой стул, чтобы сесть.

Чёрт, неужели я тоже так выгляжу, когда чем-то всерьёз увлекаюсь? Ужас!