Времена иные (гет)

Ночь после разговора с Роландом тянулась для Алисы мучительно долго. Его слова, столь неожиданные и откровенные, звенели в ушах, смешиваясь с обрывками других воспоминаний. Она сидела в углу Элизиума, стараясь быть незаметной, и мысленно возвращалась к началу этого безумного пути.

Всего несколько недель назад шериф Николай вручил ей конверт с фотографией невзрачного мужчины — Павла Вежновца. Тогда это казалось простым, почти почётным поручением для новообращённой: встретить важного гостя и деликатно всё выяснить. Эта ниточка потянула за собой клубок интриг, тайн и опасностей, к которому неонатка оказалась совершенно не готова.

Её размышления прервал громкий, срывающийся голос. В центре зала, у самого рояля, стояла София. Воительница, войт Новой Боровой, потомок Казимира. Её стройная фигура была напряжена до предела, а взгляд, устремлённый на Серафима, испепелял.

— Я требую ответа! — её голос резал торжественную тишину, заставляя замолчать приглушённые разговоры. — Где смертный?

Серафим, сир Алисы, стоял неподвижно, его аристократичное лицо выражало лишь лёгкую скуку.

— Я не обязан отчитываться перед тобой о местонахождении каждого сосуда в этом городе, — парировал он, и его тихий, ровный голос контрастировал с яростью Софии.

— Он жених моей валькирии! — вспыхнула София. Алиса видела, как сжимаются её кулаки. Казалось, ещё секунда — и она бросится на сородича. — Я вытащила её из онкологии, дала ей шанс! А ты, зная, что её жених работает на твоём домене, похитил его! Я пришла на этот вечер только ради того, чтобы потребовать от тебя: отпусти его!

В зале повисла гробовая тишина. Похищение чужого гуля в вампирском сообществе считалось вызовом, личным оскорблением… Правда, здесь речь формально шла не о гуле, а лишь о случайном человеке. И значит, под вопросом стояло нарушение Маскарада уже со стороны Софии.

— Не блажи. Что я делаю со смертными в своём домене, не твоего ума дело, — холодно произнёс Серафим, не сводя глаз с Софии, но обращаясь скорее к князю. — Я со своими обязанностями справляюсь хорошо. А вот за тебя приходится отдуваться моему потомку.

Алиса почувствовала, как по спине пробежали мурашки, когда толстый палец Серафима, похожий на сосиску, указал в её сторону.

— Бери, кстати, с неё пример — делает, что сказано, и не хнычет.

Вся накипевшая за последние дни ярость — от пыток шабашита, от высокомерия старших, от собственного бессилия — подступила к горлу. Увидев этот палец, тычущий в неё, Алиса не выдержала. Она сделала шаг вперёд, готовая высказать всё, что думает о «делании, что сказано», и о том, во что это выливается для смертных.

Но резкая боль в ноге заставила её вздрогнуть. Михаил Шнайдер, дородный войт центральных кварталов, другой потомок князя, с невозмутимым видом наступил ей на носок каблуком своей начищенной до блеска туфли. Алиса удивлённо посмотрела на него.

— Не лезь, — тихо, но чётко проговорил он, не меняя выражения лица. — По крайней мере, сейчас.

Тем временем София, доведённая до предела, окончательно впала в ярость.

— Трус! — прошипела она, её голос дрожал от ненависти. — И ты ещё смеешь тыкать в меня своим отродьем!? Я вызываю тебя...

— Замолчи, София.

Голос Казимира прозвучал негромко, но с такой силой, что стёкла в высоких окнах, казалось, задрожали. Алиса никогда не видела князя в таком бешенстве. Его лицо было бледным и абсолютно неподвижным, а в глазах бушевала буря.

— Или ты забыла, где находишься? Жизнь и смерть всех присутствующих находится в моих руках. Сородич Серафим не нарушал Традиций. И мне не за что судить его.

Последняя фраза повисла в воздухе тяжёлым приговором. Вампирский кодекс был на стороне Серафима. Личная трагедия, мораль — всё это не имело значения перед буквой закона.

София застыла на месте. Она зло посмотрела на князя, потом на Серафима.

— Надеюсь, Вы не пожалеете о своём решении, светлейший князь, — прошептала она с напускной вежливостью и, резко развернувшись, выбежала из Элизиума.

Серафим, не говоря ни слова, тут же двинулся за ней. Михаил Шнайдер наклонился к Алисе.

— А ну, бегом за ними, — тихо, но повелительно бросил он. — Проследи, чтобы не подрались.

Алиса, всё ещё оправляясь от нахлынувших эмоций, кивнула и, подобно тени, ринулась вслед за двумя разгневанными сородичами.

Неонатка выскочила на холодный ночной воздух. София и Серафим стояли друг напротив друга, разделенные парой метров асфальта. Напряжение между ними было таким плотным, что его, казалось, можно было потрогать руками. Ещё мгновение — и они сцепятся.

Внезапно из тёмного переулка, выскользнула фигура. И произошло необъяснимое: оба вампира, будто облитые ледяной водой, дёрнулись и рванули в разные стороны, как испуганные животные. Инстинкт, древний и непреодолимый, оказался сильнее их гнева. Алиса присмотрелась. Это был мужчина в тёмном плаще, рукой он придерживал серебряный крест на груди. Черты его лица... она видела их на фотографии в досье. Но он же сородич!

— Отец Самуил? — неуверенно произнесла Алиса. — Но я думала, вы не придёте.

Священник повернулся к ней, и вампирша почувствовала исходящую от него силу.

— Когда я вижу зло, я его запоминаю, — произнёс он и, не добавляя больше ни слова, отступил обратно в тень переулка, растворившись в ней за секунду.

Ошеломлённая, Алиса опомнилась и припустила к стоянке байков, где знала, что София обычно оставляет свой мотоцикл. Ей повезло. Воительница яростно тыкала ключом в замочную скважину, дрожащие от гнева пальцы не могли попасть в цель.

— Да, извини за «отродье», — бросила София, не глядя на неё, её голос был хриплым от сдерживаемых эмоций. — Конечно, тебя всё это не касается.

Рыжая бестия снова попыталась вставить ключ, но Алиса поймала её за запястье.

— Меня касается, — твёрдо сказала Алиса. — Я — не мой сир. Я хочу помочь. Скажи, как я могу помочь?

София наконец подняла на неё взгляд. В её глазах бушевала смесь гнева, боли и недоверия.

— Не место, чтобы обсуждать такие вещи, — прошипела она, но уже без прежней злобы. — Запиши мой номер. Встретимся завтра. В пять утра подойдёт?

— Как скажешь, — кивнула Алиса, доставая телефон.

Вернувшись в Элизиум, Алиса почувствовала, как воздух внутри стал тяжёлым и спёртым. Ей так и хотелось сказать «осквернённый». И, хотя морально она всецело поддерживала Софию, не могла согласиться с её методами. Публичный скандал, вызов на дуэль чего она хотела добиться этой демонстративной истерикой.

Вампиры не любят, когда их тыкают носом в их звериную натуру. И сейчас, хоть несколько оставшихся сородичей и старались делать вид, что ничего не произошло, болтая на отвлечённые темы, общее настроение упало ниже плинтуса. Элизиум перестал быть убежищем, он стал клеткой, где каждый чувствовал себя уязвимым.

Вскоре все разошлись, и в зале остались лишь Алиса и князь. Казимир сидел у рояля, положив руки на клавиши.

— Чего тебе, — произнёс он, не глядя на неё. Его голос был безжизненным.

Алиса, подгоняемая адреналином и сочувствием к Софии, пылко начала оправдывать воительницу и просить князя вмешаться.

— Неужели вы не можете просто приказать ему отпустить этого мужчину? Серафим же ваш подданый!

Князь задумался, тщательно взвешивая, что собирается сказать. Когда он повернулся к Алисе, в его глазах не было ни гнева, ни снисхождения.

— Я могу, — наконец сказал он. — Но не хочу. Потому что он не нарушает Маскарад. И если я уберу его, используя лишь личную власть, без формального повода, это даст моим врагам в Камарилье рычаг против меня. Они ждут любого промаха.

Он откинулся на спинку стула, и его маска расчетливого правителя на мгновение треснула, выпустив наружу накопившееся раздражение.

— Меня злит, что София, моя дочь, воительница, позволяет себе такие вольности в напряжённый момент! Она благородна, а потому знать не хочет, какие игры сейчас ведутся в Башне Слоновой Кости! Именно из-за её несдержанности я не посвятил её в тайну с книгами! А Серафим... — Казимир с силой ударил кулаком по клавише, раздался оглушительный, диссонирующий звук. — Он тоже перешёл все рамки. Да, его неукоснительное соблюдение Маскарада формально защищает его. Но на этот раз этого недостаточно.

Он посмотрел прямо на Алису, и в его взгляде было нечто новое: приказ, обозначение намерения.

— Я не говорю тебе, что делать. Но я и не говорю тебе остаться в стороне. К приезду делегации из Вильнюса этот конфликт должен быть улажен естественным образом.

С этими словами он отпустил её.