Гарри Поттер и Последний Дракон (гет)

Гарри боялся, что после всего произошедшего отношение Рона к нему может значительно ухудшиться, но пока, кажется, все было в порядке. Рон ни разу не заводил разговор о Гермионе, за что Гарри был искренне ему благодарен: его собственное эмоциональное состояние оставляло желать лучшего, тем более что профессор Цезарь, еще не вполне оправившийся от болезни сердца, перешел к заклинаниям, не требующим от него самого значительных усилий, но от этого не менее сложных для остальных. Последнюю неделю они учились противостоять психологическим заклятьям. Это не требовало действий волшебной палочкой. Борьба с заклинанием шла на уровне сознания: надо было максимально полно очистить голову от посторонних мыслей и твердо поверить, что все происходящее — всего лишь эффект заклинания, не более.

У Гарри сопротивление получалось намного лучше, чем у остальных. Сам он объяснял это тем, что ему полжизни приходилось бороться с психологическим воздействием Волдеморта.

На одной из тренировок Цезарь перешел к одному из наиболее вредоносных психологических заклинаний – Заклятию ужаса, заставлявшего жертву заново переживать самые страшные моменты в жизни и чувствовать себя виновным в этих событиях.

Гарри минут пять отчаянно сражался против него, пытаясь изгнать из сознания картину гибели своих родителей. Справившись с заклинанием, он еще долго не мог отдышаться: слишком тяжелые воспоминания пробудились в нем, то, о чем он, казалось, уже смог забыть…

После него наступила очередь Рона. Парень заметно нервничал, чего, в общем-то, делать не рекомендовалось. Цезарь поднял палочку:

— Тъеро Дементо!

Гарри сразу почувствовал, что что-то пошло не так: Рон, кажется, даже не пытался бороться. Он со стоном закрыл глаза и опустился на колени, все его тело сотрясала сильная дрожь.

— Финито, — взмахнув палочкой, профессор снял с Рона заклинание. Тот медленно открыл полные слез глаза.

— В чем дело, Рон? – спросил Цезарь. – Не смог справиться с собственными воспоминаниями?

— Это не воспоминания, — прошептал Рон. – Я только что заново пережил то, что я отчаянно пытался забыть, и понял, что именно я потерял в жизни… Простите, профессор, я не смогу сегодня ничего делать… я лучше пойду…

Вытирая слезы, Рон вышел из комнаты.

— Это я во всем виноват! – Гарри в бешенстве стукнул кулаком по стене.

— Гарри, не надо, — Гермиона попробовала его успокоить. – Это всего лишь действие заклинания. Он успокоится и все пройдет.

— Нет, не пройдет, – резко ответил Гарри. – Я пытался ему помочь, но ничего не получилось. Я заставил его сделать невозможное. Если бы он меня возненавидел, ему было бы намного легче, — добавил Гарри с горечью.

— Не говори так, пожалуйста, — попросила Гермиона. – Пошли поднимемся к Рону, поговорим с ним.

— Идите, — сказал Цезарь. – Ему нужна ваша помощь.

— Ладно, попробуем, — мрачно сказал Гарри. – Хотя я сомневаюсь, что это поможет.

В молчании они дошли до общей гостиной. Как обычно в этот поздний час в ней почти никого не было. Гермиона поднялась в спальню к Рону, а Гарри остался в гостиной наедине с невеселыми мыслями.

Конечно, он ожидал, что может произойти нечто подобное. Последние дни Рон ходил в очень мрачном настроении, хотя и старался этого не показывать. Гарри был уверен, что тот не может смириться с тем, что потерял Гермиону.

Оставалась, правда, надежда, что хотя бы квиддич сможет развеселить Рона. Но игра Гриффиндора против Равенкло два дня назад прошла так ужасно, что самого Гарри вогнала в жуткую депрессию. Было очевидно, что у равенкловцев значительно лучше и игроки, и метлы. Гриффиндорцы сделали все, что могли, однако к моменту появления снитча на поле счет был уже 290:100, и Гарри был вынужден поймать снитч, закончив тем самым игру, чтобы избежать полного разгрома. Это был второй раз за все семь лет, когда команда терпела поражение, имея Гарри в своем составе. Хотя не все было так плохо: благодаря блестящей осенней победе над сборной Хаффлпаффа Гриффиндор набрал достаточно очков, чтобы выйти на второе место в чемпионате и получить право участвовать в финале.

В любом случае, веселого тут было мало, и на месте Цезаря Гарри повременил бы с заклинаниями типа Заклятия Ужаса хотя бы недельки две.

Размышления Гарри прервало появление Гермионы.

— Как он? – спросил Гарри, уже поняв по расстроенному лицу Гермионы, каким будет ответ.

— Очень плохо. Лежит, ничем не интересуется. Гарри, по-моему, он полностью потерял интерес к жизни.

— Потерял интерес к жизни… — задумчиво произнес Гарри. Он помолчал минуту, что-то интенсивно обдумывая, потом вдруг сказал. – Может получиться… Даже должно получиться! Только бы у них было то, что нужно!

— Гермиона, я пошел, — сказал он, направляясь к выходу. – Постараюсь вернуться как можно скорее. Я заставлю Рона жить дальше!

— Гарри, куда ты?! – крикнула ему вслед Гермиона, но он ее не слышал, быстрым шагом направляясь к кабинету директора.

* * *

Его не было весь следующий день. Гермиона совсем извелась в одиночестве. Наконец, вечером Гарри появился в Общей гостиной, усталый, но довольный. С собой у него был объемистый ящик.

— Гарри, где ты пропадал? – кинулась к нему Гермиона, но он, пообещав все рассказать чуточку позже, направился в спальню.

Рон лежал на своей кровати, устремив глаза в потолок. Он не ответил на приветствие, вообще не показал, что заметил чье-то присутствие. Гарри это не обескуражило. Он запечатал заклинанием входную дверь и раскрыл ящик. Внутри был странный аппарат, отдаленно похожий на магловский кинопроектор. Гарри установил его на тумбочке возле кровати Рона и прикоснулся к нему волшебной палочкой. Аппарат слабо загудел и задымился. Посередине комнаты появилось небольшое светящееся пятно.

— Рон, я не собираюсь с тобой разговаривать, о чем-то тебя просить. Просто посмотри сюда, пожалуйста, — Гарри указал на пятно, — это займет всего полминуты, договорились?

Рон не ответил, но было видно, что он скосил глаза в требуемом направлении.

Гарри коснулся прибора своей палочкой. На месте светящегося пятна появилась зеленая лужайка. Не просто картинка, а полностью объемная и живая лужайка: припекало невидимое солнышко, трава шелестела от легкого ветерка, над цветами гудели пчелы. Невозможно было поверить, что это всего лишь иллюзия: настолько реально все выглядело.

Неожиданно изображение изменилось: армада самолетов бомбила город. И снова все переменилось: солнце всходит в заснеженных горах… Образы следовали один за другим: смеющиеся дети бегают под теплым летним дождиком… Ядерный взрыв сносит с лица земли город… Шумит морской прибой… Падает на пол комнаты волшебник с взлохмаченными черными волосами, сраженный смертельным заклинанием, женщина с ребенком в руках пытается бежать… Кипят жизнью улицы большого города… Мать захлебывается криком над телом убитого сына… И ледяной смех, жуткий, заставляющий кровь стынуть в жилах…

Проектор остановился. Рон тяжело дышал, взгляд направлен в одну точку.

— Тот мужчина… и женщина… это были твои родители? – спросил Рон хриплым голосом.

— Да… А теперь скажи, что ты понял?

Рон помолчал. Потом медленно произнес:

— Я понял одну очень простую… и вместе с тем очень сложную вещь: Кроме нас, существует еще целый мир… и мы нужны этому миру...

Рон в первый раз взглянул на Гарри, в его глазах стояли слезы.

— Все хорошо, Рон. Все кончилось.

— Спасибо тебе, Гарри… И прости меня…

— Забудем это, Рон. Все будет хорошо.

— Скажи, откуда это? — уже намного спокойнее спросил Рон, усаживаясь на кровати.

— Это? Одна из разработок фирмы Ли Джордана. Трехмерный проектор. Ли одолжил мне его на время.

— Я не об этом. Откуда эти образы?

— Эта машина способна записывать не только реальные события, но и воспоминания, если подключить к ней Омут памяти. Его я взял у Дамблдора… добавить кое-что от себя. Остальное – записи, сделанные в разное время маглами и переведенные в новый формат. Признаюсь, было непросто найти все это.

— Ты часто видишь… — Рон запнулся, — своих родителей, Гарри?

— Раньше почти каждую ночь… теперь боль немного угасла. И этот смех… как бы я хотел никогда его не слышать!

— Это он? Тот, кто…

— Да, — прервал Рона Гарри. – Он смеялся, когда убивал их.

— Это ужасно… — прошептал Рон.

— Ладно, Рон, не вешай носа, — попытавшись придать голосу веселость, сказал Гарри. – Там внизу еще кое-кто хочет тебя увидеть.

Рон побледнел.

— Смелее! – подбодрил его Гарри. – Ты сам сказал: надо жить дальше.

Когда Рон вернулся, Гарри уже сложил проектор и приготовился ко сну. Рон выглядел намного лучше, бледность с его лица исчезла.

— Спасибо, Гарри, — тихо сказал он.

— Ты же мой друг, как я мог бросить тебя? – ласково произнес Гарри.

— Верно, Гарри, верно… я хочу, чтобы мы всегда были друзьями, — твердо произнес Рон.

— Да будет так! – улыбнулся Гарри.

Гарри уже засыпал, когда в спальню вошли уставшие Невилл, Дин и Симус. Профессор Дамблдор направил их сегодня на целый день к Хагриду, помогать тому искать в Запретном лесу места, где водились пикси...