Во тьму глубин и обратно (джен)

15 / 16 мая, станция Омикрон

Ей нужен был не очередной труп с изуродованной головой или без неё вовсе, запечатаный в гидрокостюм, нет, они, и она сама, и так были такими. Она же хотела иметь человеческое лицо.

Но перед этим надо было изучить ещё немного человеческих заметок и провести пару небольших тестов с мёртвой плотью.

— Так что именно ты хочешь сделать? — Фалько высунулся в проёме двери.

— Собрать тело, свободное от костюма. И имеющее голову с лицом человека.

— Думаешь из этого месива что-то выйдет? — Он словно бы поморщился, осматриваясь вокруг. По крайней мере, у него было полное право в этом усомниться в том, что что-то из кусков головы получится дельное. Сам он только что обмолвился, что включил режим записи электрических колебаний с кабеля, идущего напрямую к Тау, и устройство срабатывающее на отклонения в цепи, что бы быть в курсе, если снизу что-то сообщат. Сделал он это уже давно, но сказал Райзен это совсем недавно.

— Попробую. Мне надо всё обдумать и подготовится. Всё же эта работа довольно деликатная.

— Ладно… — Он протянул. Держи меня в курсе.

Она вернулась к записям. Ничего особо нового, и сложно было сказать, насколько они вообще ей помогли понять гель, учитывая знания доктора Росса.

Две короткие записи обладали крайне простым, наглядным, без точных формул, кодов, или ещё чего-то, но важным описанием, которое им уже довелось видеть на практике:

Запись 1:

«Структурный гель как интерфейс между блоком питания S3 и живой тканью.

Скорость распространения просто потрясающая, гель проходит сквозь полости тела, срастаясь с тканями. Возможно разрастание геля через кровеносную систему, однако закупорка сосудов и остановка сердца в таком состоянии не приводят к гибели поражённого организма.»

Запись 2:

«Структурный гель как интерфейс между блоком питания S3 и мёртвой биологической тканью.

Скорость прорастания геля в ткани и его распространения такая же быстрая, как и в случае выше. Вокруг новообразованных токопроводящих цепей ткани начинают перестраиваться, возвращая мёртвому организму подобие жизни».

В конце подпись: «Джейкоб Гальперин»

Райзен перечитала эти записи несколько раз, словно в них есть что-то большее, разглядывая фотографии образцов. По крайней мере, к секрету оживления мёртвой плоти удалось подобраться почти вплотную — при детальном рассмотрении, активная физиология оживлённого трупа, то есть существа, основой которого послужило тело, ткани которого биохимически полностью мертвы, состояла из трех систем — силовой, сигнальной, и мышечной. Первая — питающие тело электрические цепи, вторая — тоже электрические цепи, меньшего тока и напряжения, но несколько более сложные, включающие в себя функциональное подобие моторных нейронов, созданных из узловых кластеров геля соответствующего назначения, и третья — электроактивные волокна выросшие внутри оболочек мышечных клеток, пока не совсем ясного состава. Биологический компонент тоже там был, хотя биологический он был с очень большой натяжкой, и правильнее было его назвать сложным органико-химическим компонентом, в виде части самого геля — белков фибриллинов, которые при подаче энергии выстраивались в определённые последовательности соединительных цепей и оболочек. Они были лишь управляемым клеем. В природе, несомненно есть или такие, или очень схожие белки, но крайне сомнительно, что конкретно эти молекулы являются хоть сколько нибудь природными по своему происхождению. Именно структуры из этих белков, содержащиеся в геле в большом количестве, сплетённые с мёртвой тканью, её несколько запутали раньше.

Как бы оно ни было, но изучать это было лучше отдельно, вместе со всем гелем и его устройством, которое полностью, судя по всем документам, тоже никто не понимал, разве что разобрали его внешний вид под микроскопом и простое описание структуры, но дальше толком не продвинулись.

Гель, не смотря на некоторые проявляемые им биологические свойства на разных уровнях, судя по всему имел совершенно иную молекулярную природу, чужеродную всем формам жизни, когда либо существовавшим на Земле. Его способ взаимодействия с окружающей материей, его «генетический код», развитие и распространение, были основаны прежде всего на чём-то вроде направленных электромагнитных взаимодействий, а химические реакции, от самых простых, до подобия биохимии с простыми развёртываемыми белками, были скорее опциональным дополнением к основе, к некому «ядру» условной клетки, то есть неделимой базовой единицы геля, содержащей в своей основе все необходимые рабочие функции. Что есть это основа? Она не знала, да и сам Йохан Росс, вполне возможно, так же не имел детального представления об этом. Но разобраться ей очень хотелось. Позже.

Что до оживлённого трупа, то его физиология походила на эрзац ремонт, как будто кто-то, не способный заново запустить в теле его изначальные биологические процессы, но знающий макроскопические свойства организма, попытался пересобрать его ткани таким образом, что бы вернуть эти функции.

— Хотя почему «как будто»? Это так и есть, очевидно.

Она уселась, на другое кресло, пытаясь настроиться на то, что она хотела сделать, но её волновала сложность работы. Придётся заняться некой формой пластической хирургии. По крайней мере, работать с мёртвыми гораздо проще, чем с живыми, и не только по причинам классическим, но и из-за состояния тканей. То, что представляет крайне сложную медицинскую процедуру на живом человеке, для неё должно оказаться запарным, но не особо сложным конструктором, в котором кроме внешнего вида и механической структуры беспокоиться особо не о чем.

Постепенно её мысли перешли на размышления о жизни и смерти, а Фалько видимо было интересно, что она думает. Или ещё что-то, но во всяком случае, он сел рядом.

А она всё ещё пыталась интерпретировать происходящее и мысли о будущем.

— Анимус… Хм. — Райзен задумчиво сжала кулак. — Анимус…

— Анимус? Что?

— Да не… — Она перекинула ноги. — Анимус это… Дух.

— Дух?

— Механизация. Я поясню. — Она встала. — Есть жизнь, так? А есть не-жизнь. Жизнь развивается, она способна развиваться и усложняться, эволюционировать, сколько угодно, пока находится в нужных условиях и получает энергию. А есть не-жизнь. Это просто материя, не имеющая никаких функций. А есть промежуточное состояние — механизм. Механизм может выполнять множество сложных функций, но не способен выйти за их рамки, у него нет собственного развития, в нём нет жизни. Его может изменить, развить, и улучшить только сложное воздействие из вне. — Она остановилась, снова осматривая свои руки.

— Пока логично.

— Анимус, или механизация, будучи проявлением и подобием жизни, сам является продуктом истинной жизни, как процесса. Моторные белки в мышцах живых тел, что заставляют их двигаться, и множество других телесных процессов — продукты генетической эволюции. Бесчисленные же механизмы, созданные мыслями, будь то что угодно созданное человеком, часы, моторы, гидроцилиндры, компьютеры, и наши пересобранные тела, которые навсегда вычеркнуты из генетической эволюции, но которым возвращено некоторое подобие жизни, являются продуктом меметической эволюции. Продуктом жизни, воплощением идеи из мозга человека или… Развивающегося НИУ.

— О. Забавно. Неплохо. Я это уже слышал от тебя. — Он тихо посмеялся.

— Эй, что смешного?! — Она дёрнула его за плечо.

— Почему ты назвала механизацию анимусом? — Он уставился на неё.

— Да так. Пришло кое-что в голову. То есть… Ну, анима, это, скажем так, душа. А анимус — дух.

— По-моему, у Юнга был совершенно иной смысл?

— Нет, эта интерпретация понятий точно не из Юнга. Это из какого-то… Чего-то… — Она взялась за шлем и задумалась. — Ну отлично, я не могу вспомнить. Но впрочем и не суть: анима это как бы «душа», жизнь. А анимус это «дух», воплощение жизни. Генетический или меметический механизмы эволюции это анима, а сущности ими порождённые, с их функциями, будь то тела живых существ, механизмы, и всё подобное, это анимус. Просто в биологическом случае эти вещи очень тесно связаны, клетка с функциями содержит собственный код, и может размножаться и мутировать, и всё такое, так что легко не различать их. А в случае механизма и его создателя, подобная машина, являясь воплощением жизни, эволюции идей, становится одновременно и просто подобием жизни, не имея никакого собственного механизма выживания в среде, репликации и адаптации, но ведущее себя, как что-то, что должно быть живым. А анима машины это идеи людей… Или чего-то иного.

— Мой преподаватель по философии сказал бы, что ты несешь какую-то чушь, и он будет прав, так как данная интерпретация этих понятий уж очень перекрученная и крайне странная. А про психологию лучше вообще забыть напрочь. Тем не менее, я тебя понимаю. Впервые об этом задумалась?

— Не знаю почему, но мне казалось что эти понятия всегда используют примерно таким образом. Нет?

— Нет.

— Ладно. Во всяком случае, я пытаюсь структурировать собственное описание мира в голове. — Она задумалась, а затем вскинула голову.

— Вроде неплохо. Только не возводи своё понимание в абсолют.

— Хочешь сказать, что я имею дело с абстракциями? Ну, это так, да.

— Может и хочу. А ещё тебе нравится об этом говорить. Тебе некомфортно? Я понимаю что ты сначала хотела привести меня в чувство, но я вроде уже в порядке, а ты зашла на второй круг с этой темой.

— Дельное замечание… — Он заметил, как под стеклом шлема чёрные губы, всё, что осталось от человеческого лица этого трупа, ныне моторного подобия жизни, изогнулись в кривой улыбке. — Некомфортно? От чего?

— О, великий Азатот, она ещё и научилась улыбаться…

— От того, что ты не совсем понимаешь собственное состояние, по крайней мере в бессознательном аспекте, и хочешь в этом разобраться, вот и философствуешь тут со мной. Ты не только мне это хотела пояснить тогда, но и самой себе. — Он закончил.

— Может быть, ты прав. — Она отвернулась и тихо продолжила. — Если так подумать, что ген это вообще одна разновидность мема, в конкретном химическом построении… Его примальная жизненная форма. Хм. — Она хмыкнула и вернулась к своим рукам.

Они разошлись на некоторое время. Она ничего не сказала ему, но взяв с собой какой-то чип, ушла в комнату глубоководных погружений, где так же находился основной контрольный терминал главного здания Омикрона и кресло пилота. Фалько был готов уже вернуться к некоторым своим делам, пытаясь разобраться с утечкой памяти в узле соединения с сервером.

Группа уже покинула Тэту, и сам модуль продолжал работать без надзора с той стороны, так что просить помочь себе он не мог, да и откровенно говоря, решив проблему прямой поточной связи, Хизер всё равно бы перешла на что-то более важное, чем возня с их системой виртуальной реальности. А Кэтрин разбиралась в самой системе, которая по сути и была создана ещё живой ей, но вот с узлами системы связи она дел почти не имела. А он… Не смотря на разрыв в восемьдесят лет, он имел дело не с невообразимыми технологиями связи будущего, а пусть и отретушированной, но древней архитектурой. Было сложно, но именно её изучению он посвятил себя последние пару дней, и определённых успехов добился, благо информации по системе была буквально обо всём. Теперь он понимал схему узлов передачи достаточно для того, что бы отследить странные утечки памяти в узлах, и накопление явно паразитного кода. Когда он в последний раз заходил в вовнутрь, уже периодически возникал спонтанный лаг в передачи сигналов, а сейчас проходимость межстанционной сети упала ещё сильнее.

— Наверняка этой Хизер удалось провести полный сброс узла и перезапустить его, но помогло это только на время. Зачем это надо НИУ, зачем забивать узлы связи?

Скорее ради интереса, чем потенциальной практической пользы, он продолжал в этом копаться, и пытаться что-то сделать с забиванием узлов связи кодом НИУ. А может скорее из-за того, что это позволяло придать своему существованию смысл.

Как бы оно ни было, он уже готовился вернуться к этому занятию, прокручивая в мыслях план того, что он попробует сделать с узлом, как услышал глухие удары по направлению коридора к отсеку глубоководных погружений. Затем какой-то глухой не то визг, не то рёв, и снова удары, он поспешил туда, сорвавшись с места, но когда почти добрался до комнаты, раздались несколько разрядов шокера, и прямо перед ним на пол упал человек.

Точнее ему сперва показалось, что это был человек, однако это был «не совсем» человек — человеческое тело в грязном комбинезоне, голова которого была плотно покрыта огромным наростом структурного геля, от которого шли сорванные чёрные жилы и пару обычных проводов, которые наверняка волочились по полу когда оно шло.

— Что это? — Он уставился на Райзен, которая стояла над телом с шокером.

— Кажется этот вылез из коридора... Какого-то. Там вообще ещё двое осталось. С вентилятором в груди, и наверху, в машинном зале.

— Ладно… Всё нормально?

— Да. Я уже. Хорошо что он не такой сильный иначе бы пришлось подключаться к цветку, а этого я не хочу делать уж точно, учитывая их свойство вырубать секции питания.

— Уже что?

— Сделала копию. — Тело начало шевелиться, и даже выполнять условно осмысленные движения, пытаясь встать, а она грубо прижала его ногу к полу. — Ладно… Эй, Росс! — Она вскинула взгляд. — А с ним что делать?

— Что делать? — Она услышала его раздражённый голос в голове. — Просто лиши его страданий, и не доставай меня этим.

Райзен наклонилась к телу, прочитав имя:

«Алан Вальдек»

— А, это ты, Алан Цеппелин. — Она обращалась к условно мёртвому телу как старому знакомому, но по крайней мере, Фалько знал почему он «Цеппелин» — это не прошло мимо него. — Надо его обезглавить.

— Без меня, ладно? — Он отстранился.

— Ага. Просто помоги дотащить тело до «операционной»

Они взяли его и протащили по коридорам станции в ту комнату где Райзен намеревалась это сделать, после Фалько покинул её, не особо желая в этом участвовать. Он смирился с трупами, но это существо всё ещё сохраняло некоторые функции мозга, пусть и не самые высшие, и, он надеялся, оно уже не было сознательным.

В тоже время он хотел расспросить ей на счёт на проведённой операции самокопирования, так что сказав, что он подождёт её в буфете, направился туда, дожидаясь когда она закончит расчленение. Его мысли были заняты как этим Аланом, так и системой связи, к которой он решил приступить несколько позже.

На столе оставалась засохшая кровь и ошмётки головы Джулии.

— Может стоит прибраться?

Много времени у неё это явно не заняло.

— Так… А зачем тебе именно ещё одна копия? — Он обернулся на вошедшую Райзен, продолжая тряпкой и чистящим средством оттирать стол.

— Ты серьёзно? — Она пригнулась, взглянув на Фалько из-под лобья.

— Ну, да, серьёзно, а что?

— Я создаю резервную копию, что бы сохранить себя, свою личность, свои навыки и знания, в случае непредвиденной собственной гибели. А не для того что бы отправить её прохлаждаться в космическую позолоченную клетку, убив себя при этом. Я бы спустила Марка с небес на землю, да… — Райзен села на стул в противоположном положении, спинкой между ног. Уже не первый раз.

— Если так, почему ты не создашь скажем… Ещё одну активную копию себя? Зачем хранить резервную, если ты можешь работать сама с собой, упростив себе задачу?

— Упростив? Я не уверена насколько это…

— Тебе определённо будет проще, ведь две головы лучше одной, да? Я знаю. Но ты не делаешь этого, почему?

— Я не знаю. — Райзен пожала плечами.

— А я знаю. По крайней мере, предполагаю. Я наблюдаю за тобой, пытаюсь понять что ты чувствуешь и как мыслишь. Ты боишься быть в нескольких экземплярах, боишься, что кто-то ещё обладающий твоим истинным «я» займёт твою роль в текущей социальной нише.

— Ты серьёзно? И почему тогда мы не боялись это делать пару дней назад?

— Тебе мешает твоё «эго», хехе. — Он уселся стол.

Она почувствовала, как внутри возникло короткое возмущение и отторжение на этот тезис, но его быстро задавила мысль:

— К чему это? Он прав. Это так, просто признай.

— О, я знаю. Потому что вы делали это несколько иначе, что бы обойти это «проблему». — Фалько продолжил.

— Что ты имеешь ввиду? — Она медленно расслабилась. Он действительно прав, это так.

— Синтез новой личности, как ты сама, или отдаление друг от друга с минимальным функциональным общением. Я имею ввиду… Ты была Реймондом, сначала оригинал, потом первое тело, затем второе, в котором ты уже изменяешься, что бы не конкурировать с ним за одно и тоже место в мире. Да, ты помнишь себя им, но больше не осознаешь себя им. Сознание, как нейронный комплекс, синтезировало новую личность на основе некоторой идеи. Своего рода направленная «мутация».

— Создать в голове новую личность, что перестанет быть мной. Да, так происходит. И по правде, я вообще не уверена, что когда-то была Реймондом, хотя у нас общий жизненный опыт. Впрочем, нет какой-то конкретной даты, в которую я появилась, лишь примерный диапазон.

— Я думаю у тебя голова просто занята другим, вот ты и не пытаешься это сделать. А вариант с отдалением друг от друга просто сведёт к нулю весь профит от такой процедуры. Но мы все люди, и это нормально, ты же знаешь. На фоне тебя у меня сильно хуже, так что… — Он подошёл и обнял её. — Не волнуйся. Это абсолютно нормально.

— Да… Я пойду дальше с трупами и гелем возиться, хорошо?

— Хорошо.

— Следи за связью и поразвлекай себя как нибудь пока. Я хочу управиться со всем побыстрее и всё такое.

— Я понял.

Райзен отстранилась и встала, выйдя в центральное помещение станции, подумав о том, что именно и как она собирается делать.

— Когда хочешь сделать что-то быстро, главное не торопиться. Ведь так?

Для быстрого теста она приволокла в помещение лаборатории одно из обезглавленных тел, и особо не церемонясь, подготовила его, тем не менее помня, что оно потом будет использоваться по назначению, как и все остальные. В плечо она воткнула пару проходящих через гальванометр проводов, держа вторую пару при себе. Затем она сняла кожу с мышц в паре мест на руке, что из-за состояния тела оказалось относительно несложно, главное было не повредить её сильно, что бы потом не возится с ней, приживляя назад.

Под срезанной и тщательно очищенной кожей с незначительными следами повреждений от разложения, была плоть, медленно гниющая, столь же неумолимо сколь и бурный речной поток вгрызающийся в толщу камня. Как и ткани всех остальных тел здесь, она разлагалась крайне неохотно для обычного трупа в обычной среде.

Несколькими очень малыми инъекциями в плечо и предплечье она ввела порции геля в руку трупа. После подачи тока он пронизал плоть конечности черными нитями, что напоминало жиденькие пучки длинных и спутанных волос или отростков плесени, которые проросли вдоль волокон всей студенистой, и наверняка источающей сладковатое трупное зловоние, давно мёртвой человеческой плоти.

Нити быстро уплотнились и придали мышечному каркасу более стабильную структуру. Цвет мягких тканей потемнел от заполнивших его структурного геля и синтетических структур им порождённых. Теперь это ещё больше проходило на гниль — сероватое волокно с чёрными прожилками и бурыми вкраплениями, снова ожившее и странным, несколько неестественным образом сокращающееся при подаче напряжения от второй пары, которой она «прощупывала» участки конечности, от чего факт того, что это зажившая своей странной искусственной жизнью рука трупа, особенно бросался в глаза.

Райзен мысленно улыбнулась, наконец увидев этот процесс на практике, и продолжила пару минут раздражать руку, изменяя ток и напряжение как цепи питания, так и раздражителя, прежде чем полностью удовлетворилась происходящим и выдернула щипцами мышечный пучок, прежде чем вернуть лоскуты кожи на место, приживляя их гелем.

— Человеческое тело — просто машина, а любую машину можно починить. Пусть и настолько кустарно. Но, тут есть простор для роста и многое ещё предстоит доработать, главное сделать первый шаг, а там…

Её было необходимо разобраться в этом, имея несколько больше знаний и конкретные ожидания — включив оборудование микроскопа, она подготовила препарат из тонкого пучка волокон, а затем положила его под излучатель и детектор.

— Давай...

На мониторе была относительно знакомая, но теперь более понятная картина, для сравнения она вывела свои предыдущие снимки и снимки сделанные "старой командой". Трубки — мёртвые оболочки мышечных клеток, в местах повреждений заклеенные фибриллином, их сверху покрывали более тонкие жилки, пронизывающие пучок. Всё переплеталось между собой, но сама структура имела смысл. Сдвинув образец на платформе, она навела детектор на основание пучка, места откуда начиналась мышца. В этом месте тонкие жилки разрастались из нескольких обрезанных стволов, как гибкие ветви. В этом же месте они образовывали странные узлоподобные структуры, где нити сплетались, и часть из них проходила вовнутрь клеточных мембран.

Сделав ещё несколько снимков, она извлекла препарат, с целью проверить его свойства. По крайней мере, она начала догадываться, как это работает на самом деле. Подключить ток к конкретным микроскопическим жилам было просто так невозможно, так что тонкий пучок был просто и грубо двумя сторонами подключён к контактам из проволоки. Подача напряжения заставила его сократиться, в этом случае никаких вспомогательных электрических сигналов не требовалось, ток есть — волокно сжимается.

Быстро освободив пучок, она решила его прогреть, и взглядом поискав что-то что можно использовать как нагревательное устройство, и не найдя этого, ей пришла мысль просто разогреть его в устройстве для прогрева пищи, что она и сделала, бегая между этажами туда и обратно. Она уже понимала что к чему, но всё ещё не была уверена в этом до конца.

— Ладно, пора заниматься делом. — Оставив в покое волокно, она переключилась на другую задачу — новое тело.

Ещё одно, из двух последних оставшихся женских тел на станции, опознанное как Паула Лански, было раздето и очищено влажными салфетками. Принадлежность трупа, что до сих пор лежал подключённый к проводам в разбитой камере под импровизированной клеткой, тоже была установлена путем сбора некоторых улик с того места, где тело было обнаружено — это Клаудия Эймс. Ещё одно женское тело было установлено по информации с его же одежды как Андреа Сазер, архивариус Омикрона, что бы не значила эта должность. Таким образом, учитывая что на Омикроне было всего шесть членов персонала женского пола, судя по списку, а так же того, что тела Рейли Гербер и Джулии Даль стали основой для тел Реймонда и Кэтрин в силовых костюмах, и были отправлены в бездну, была установлена личность существа из комнаты с электрооборудованием, которое было разобрано Райзен на части — Лиза Кэмерон.

Как бы оно ни было, но кроме двух обезглавленных тел у неё ещё была относительно приличная, хоть и потрепанная, голова Паулы без нижней челюсти, её нижняя челюсть так и не нашлась, и собственно, нижняя челюсть Клаудии. Они вроде неплохо стыковались — обе погибшие девушки вероятно были со схожими параметрами лица.

Теперь стоило составить список процедур для восстановления тела:

Первое, срастить голову с телом, восстановить шейный отдел позвоночника, мышечную ткань, и кожу шеи, что были разорваны на куски. Второе — срастить нижнюю челюсть с черепом, восстановив суставы, мышцы, и сухожилия. Третье — вскрыть черепную коробку, сняв верхнюю часть, не состригая волос, вычистить содержимое, удалить глаза и проделать сквозные каналы внутрь, через ушные отверстия, и наконец, установить внутрь крепёж с набором фиксаторов, к которому будет подсоединён чип, подключены искусственные глаза и уши, а так же, набор прочего оборудования. Четвёртое — имплантировать в грудь аккумулятор и влить в тело гель. Пятое — оказаться в теле, вернуть часть черепа на место, провести косметические процедуры.

Задачка та ещё, Райзен понимала, что это вообще ни разу не просто, но ей хотелось. Хотелось проверить работу новой калибровки на всём теле, которая не должна позволить гелю прорываться через кожу, и хотелось выглядеть как человек. Почему? Она не могла этого толком объяснить, но желание обрести тело более подходящего на человеческое, сильно ей овладело.

И так, что нужно было для первого этапа? Гель, устройство для подачи тока на него, простой набор того хирургических инструментов или чего-то похожего, все шейные позвонки, и куски мяса из шейного отдела, что уже были собраны, набор проволоки разного диаметра, желательно из немагнитных материалов, медицинский справочник по анатомии шейного отдела. Что добавить для второго этапа? Справочник по челюстной хирургии. Для третьего? Костерез и набор оборудования в виде крепления без энцефалочипа и фонарика, но с передатчиком данных, отдельно двух камер с шаровидными объективами размером с человеческие глаза, съёмных микрофонов, динамика, проводов, что бы всё соединилось правильно. Для четвёртого? Блок питания S3 и больше геля, много геля. Пятого? Что нибудь потом найдётся.

Она всё записала. Пора было готовиться, найти детали, инструменты, и анатомические справочники. Она этим и занялась, собирая всё, что может пригодится.

— Ты вновь тратишь время на всякие глупости? — Голос Росса раздался в голове, когда она смотрела то на модели устройства шеи человека в найденной среди множества медицинских справочников разного толка работе по анатомии, то переводила взгляд на тело, голову отдельно от него, набор шейных позвонков и вроде как подходящие к шее куски плоти с кожей, а так же лежащие рядом куски проволоки и плоскогубцы рядом, и пыталась сообразить как это собрать в одно целое.

— Я хочу проверить работу новой кодировки на всём теле, и убедиться в том, что она будет работать так как надо.

— У тебя есть бесчисленное множество способов сделать это на много быстрее. А ты занимаешься чем то совсем иным.

— Неужели это зависть, доктор Росс?

— Ты просила меня помочь тебе. И я согласился, но не для того что бы ты тянула время, занимаясь улучшением собственной внешности.

— Я понимаю тебя. Но я хочу научится ещё чему-то и сделать что-то полезное в перспективе… Мне это просто нужно.

— А мне нужно, чтобы с этим идиотизмом наконец было покончено, как и с причиной всего творящегося тут безумия! А вместо этого, мы стоим тут, и тратим время впустую.

— Не «вместо». Я сказала, мы сделаем это. Я вижу что ненависть слегка ослабла, но ты не можешь её отбросить.

— Я просто устал её выражать. У всего есть свой предел. Но ведь и ты своими глазами видишь, что стало с людьми под его «опекой». И чем стал я сам. Этому необходимо положить конец.

— И погубить всё что осталось от людей в этом умирающем мире? Ты ведь не хуже меня знаешь, что там, внизу, ещё остались люди. Живые, искалеченные, запертые в ловушке иллюзий созданных НИУ, но люди! Так что потерпи хотя бы пока мы не сумеем их вытащить.

— Может и так, но это ничего не меняет. Ты просто тянешь время.

— Нет, я…

— Да, ты тянешь время. А ещё это крайне грубая форма шантажа.

— Ладно, хорошо, я тяну время. Но я не могу думать только о геле, понимаешь? Постоянная концентрация только на одной теме и фантомы прежних ощущений не способствуют эффективной работе. Да и мы пока ещё не знаем, как отключить и вылечить людей.

— Тебя их судьба явно волнует меньше всего, иначе бы ты сейчас и думала как раз о том, как это сделать, а не ковырялась в ошмётках, собирая себе новое тело.

— Я же сказала, что не могу постоянно думать только об управлении гелем.

— А ещё ты сочувствуешь этой машине, этому мерзкому чудовищу… Ты считаешь, что оно не является злом, и весе увиденные кошмары не убедили тебя в обратном.

— Люди гораздо страшнее него, Росс.

— Может быть.

— А сам то, кем ты себя теперь считаешь?

— Увиливаешь?

— Да. Но всё же, подумай над этим.

— Неожиданно услышать что-то кроме очередных оправданий. Я уже думал над этим, поверь, думал. — После этих слов он ушёл из головы и скрылся.

— Знаешь в чём твоя проблема, Росс? Ты не готов отпустить прошлое и жить дальше, словно боишься взглянуть в лицо последствиям собственных ошибок.

— И что мне с тобой делать? Убить НИУ придётся, я это знаю, но…

— Он прав, ты тянешь время. Мы будем готовится к попытке освобождения людей из плена НИУ после сборки тела. И это живые люди, так что нам потребуется врач.

— Да, точно…

— Эй… Йохан! — Она крикнула в пространство. — Знаешь что? Я закончу с этим телом, и тогда мы сразу приступим к людям в подвале Тэты. Для этого на Тэте должны присутствовать все, и им так же потребуется врач в нагрузку, в новом теле, Мастерс или Холланд, знаешь таких?! Врач по медицинской части, а я разберусь с гелем, которым они связаны с этой системой. И когда мы вытащим кого сможем оттуда, ты сможешь засунуть этот грёбанный контейнер собственными руками НИУ в пасть!

— Ха? Неужели твои кривые мозги смогли породить что-то кроме пустых обещаний в этом направлении? — В голосе Росса слышалась некоторая радость. — Хм. Я тебя понял.

— Спасибо.

— И ты бы наконец сам бы сходил, отвлечься на что нибудь ещё. Расслабился. А то с этим постоянным напряжением исходящим от тебя, думать трудно. — Она глубоко вдохнула и вернулась к своей работе.

— Ты точно уверена, что ему на самом деле нужна наша помощь, что бы взять контейнер и спуститься на станцию Альфа?

— Я не знаю… Тогда почему он вообще ещё здесь?

— Потому что он поставил на тебя. Он в самом деле уверен, что мы способны улучшить ситуацию. Только по этому.

— Это. В самом деле?

— Я не уверен, но мне кажется, что всё именно так.

— Думаешь, он сможет спуститься на четыре километра вниз и пройти туда?

— А почему нет? Он не дышит, ему всё равно на давление, и то, что представляет собой его мозг является чем угодно, но только не чипом карфагенской серии, а значит давление ему тоже не помеха.

— Энергия. У него нет встроенного аккумулятора, по крайней мере, я не понимаю, откуда он мог взяться в его теле.

— Разве что. Хотя НИУ, может быть, смог использовать гель для выращивания электрических накопителей в его теле. Они не сравнятся по объёму с блоками питания S3, но что бы пройти от одного индуктора до другого ему вполне хватит.

— Может быть… Теперь меня настораживает его мотивация помогать мне, вместо того, что бы делать то, что он хочет сделать.

— Просто не разочаруй его. Он дал тебе не только знания, но и время, а это уже очень многое значит. Для него — возможно всё, что у него осталось. Ты знаешь, он не безумен. Будь он таким, НИУ уже был бы мёртв, и мы с тобой тоже.

— Ладно, я… Я займусь уже делом.

Она вернулась к к телу. Предстояло насадить позвонки на проволоку, на неё же череп вместе с первым позвонком, что остался на нём, и залатать шею ошмётками плоти. Пора приступать.

Они были насажены на проволоку, как и голова без нижней челюсти. В трахею и пищевод были вставлены силиконовые трубки, что бы предотвратить их возможное слипание. Сухожилия и мёртвое мясо стыковались друг с другом и сращивались нанесением тонкого слоя геля на соединение. Пока геля было немного, НИУ только помогал процессу, вводя свою калибровку когда Райзен подавала разряд на тонкий слой густой чёрной жидкости.

Когда всё сошлось вместе, сверху были налеплены лоскутки кожи, и голова с шеей срослись, относительно, в одной целое.

Теперь была очередь за нижней челюстью, и это было весьма непросто. Изучив устройство суставов требовалось восстановить целостностей костей, что бы свести их вместе и правильно установить челюстные мышцы.

Работа руками выматывала даже больше чем попытки научиться программировать гель, но она же отвлекала. Когда вокруг тебя множество проблем, таких как спасение людей, необходимость обеспечить им пищу, кроме оставшихся запасов, необходимость собрать трупы, починить шлюз, и ещё куча всего, нужно только составить порядок решения и сосредоточиться на первой из них, уйдя целиком в её решение. Это единственный способ не потеряться в этой куче, и плевать уже, что порядок выбран плохой. Главное решить одну задачу что бы приступить к другой, и не думать обо всём сразу.

Наконец челюсть была на месте. Она вполне удачно сходилась с головой другого тела, включая зубы и губы. Райзен промазала гелем разорванные щёки и кожу на шее, и состыковала их, зарядив гель на секунду работы, что бы он срастил их.

Теперь тело стало цельным, основная работа была завершена.

Она посмотрела на бледное лицо с высохшими глазами, и решила что оно вполне подходящее. Оставалось наполнить труп оборудованием.

Ей нужно было немного передохнуть. Она взглянула на часы, и убедившись что запомнила время, задумалась обо всём пережитом, усевшись на пол, быстро вернувшись к мыслям о том, с чем она вообще имеет дело. Ей хотелось продолжать и быстрее закончить, но мозгу нужен был некоторый отдых, и она отвалилась транс с переплетением мыслей. Вскоре же она ненадолго потеряла контакт с окружающей реальностью.

Помещение лаборатории утопало во тьме, а единственная лампа над потолком освещала хирургический стол, на котором лежала груда мяса, некогда бывшая человеком. Райзен не видела лица человека, с которым говорила, её взгляд был прикован к столу — чёрные нити прорастали сквозь гниющую плоть, и та начинала двигаться под воздействием разрядов электричества от идущих с потолка проводов. Уже несколько часов они возились с трупами, судя по её ощущениям, и наконец что-то начало получаться.

— Чёрт побери, опять несвежий попался! Мозги сгнили давно, матрица нейронных связей распалась и восстановлению не подлежит.

— А в остальном? — Она подошла ближе, взглянув на изуродованное тело.

— А в остальном мы добились тех результатов, о которых никто до нас и не мог мечтать. Определённо, процесс распада зашёл слишком далеко, и хоть уже невозможно воскресить мёртвую плоть в медицинском смысле, этот метод её оживления связан с тем, что она перестраивается новую, упрощённую форму, и к телу возвращаются некоторые базовые возможности, функции.

— Как вы это сделали, доктор Уэст? Как вы добились такого результата?

— Я? Ты же знаешь. Вот это. — Он сделал какое-то движение, которое было невозможно увидеть из-за тьмы вокруг, но она прекрасно знала, о чём он говорит: о старой книге, заключённой в обложку какого-то научного журнала, не имеющего к ней никакого отношения. Та книга, что её манила, и в которую она решилась некогда заглянуть. — Ваши комментарии к главе о «соединении X» помогли мне воссоздать нужную конфигурацию вещества, хотя это было весьма непросто.

— Мои комментарии? Вы осмелились? И вы даже не увидели… Это? Они не мои, доктор. Не мои…

— Ой ли?

— Я сделала только дополнения, комментарии не мои!

— В любом случае, ваш вклад в эту работу неоценим. Я старательно читал то, что вы пометили. Я знаю, насколько может быть опасно то, что содержится в этом томе. Но та глава…

— Я сделала… Уэст? Уэст?! — Райзен отшатнулась, когда тело лежащее на столе с поразительной скоростью сорвалось с него и набросилось на человека. С ужасным звуком тварь не то рвала его на части, не то пыталась сожрать. Он не кричал, и комната наполнилась лишь громким чавканьем и хрустом костей. — Эй?! — Она упала на колени, не в силах пошевелиться, словно всё тело попалось в липкую ловушку, и её пронизал ужасный жар. Она задрала голову к свету лампы под потолком и одновременно прижала пальцы к шее, чуть ниже уха — сердце билось с бешеной скоростью. — Эй!

Тьма рассеялась. Свет же не исчез — она сидела на полу и смотрела на лампу под потолком, постепенно приходя в себя. Никакого пульса на шее и в груди, и как и должно быть, лишь мертвая тишина, сквозь которую ощущался слабый тянущий отсвет электромагнитных полей в собственном теле. Она даже не касалась их, потому что не могла сделать физически — рука была прижата к месту соединения кирасы и шлема. Она медленно опустила её вниз.

Когда Райзен поняла где находится, то первым делом снова глянула на часы.

— Прошло полчаса. Хорошо, этого должно быть достаточно. — Сидя без движения секунд десять, она собирала все свои мысли в кучу, затем уже встала с пола. — Что за идиотские сны…

— Я обещала, что не буду больше задерживать. — Она поспешила выкинуть пережитое во сне из разума, именно почти по настоящему пережитое, а не просто увиденное, и приступила к работе с оборудованием.

Она собрала всё что было необходимо — аккумулятор и крепление со всем, что было необходимо. Пришлось сразу снять подвижные механизмы видеокамер вместе с ними, микрофоны, отрегулировать само крепление и динамик. Она примеряла его к голове и думала над тем, как это правильно разместить. Было взято две камеры иного типа — тоже инфракрасные, в крупном неподвижном основании которых располагались вращающиеся шаровидные объективы размером со средний человеческий глаз. Проблема была с ними только одна — их всего было четыре на складе станции. Впрочем, пока это проблемой вовсе не было — повезло что вообще нашлось что-то подходящее. Микрофоны тоже были заменены на другие. Оставалось это расположить в черепе.

Используя компактную циркулярную пилку как костерез, она подошла ко вскрытию черепа. И она не хотела повредить волосы.

Линию разреза было решено провести через виски, над ушами, через линию глаз и верхнюю часть переносицы под бровями. Это позволяло удобно всё разместить, главное было резать аккуратно, что бы не пришлось снова собирать лицо по кускам и так с некоторым трудом воссозданное лицо.

Сначала кожа была надрезана скальпелем по всей окружности, обнажая тонкую костяную полоску черепа. Пила прошла по костям, приходилось очень аккуратно вести её, но всё получилось, не считая того, что приходилось дорезать череп ещё немного, что бы наконец его снять.

Внутри — разлагающийся подсохший мозг, уже не раз виденный ею. Он был вырван и отделён от спинного мозга, после чего скинут в пакетик, вместе с высохшими глазами, которые пришлось отдирать от век, и зачистить внутренности головы растворителем. Внутрь были вставлены камеры, и да, они действительно подошли туда, главное было установить их так, что бы открытые полушария объективов встали точно на место глаз, примеряясь с верхней частью черепа. В уши изнутри вставлены микрофоны, а вот что касалось основного крепления, то пришлось пробить носоглотку и заднее нёбо, иначе закрепить устройство просто бы не удалось. Внизу крепления, в ротовую полость, был установлен динамик в весьма не штатном положении, что бы минимально мешать движениям языка и не перекрывать горло.

Сверху крепления — устройство передачи данных и контактная пластина с замками для подключения энцефалочипа. Всё было соединено проводами, для гарантии того, что бы всё изначально срастётся правильно, и будет работать нормально. Это всё, соединения, новые глаза, и остальные внутренности головы были промазаны гелем.

Первоначально она думала о том, что бы загерметизировать череп, но оказалась от этой идеи. Было проще дать ему заполняться водой в случае чего, так как это оборудование это вполне позволяло, установив ещё одну трубку в разрыв носоглотки для предотвращения герметизации разрыва гелем. Во время осушения вода просто выйдет из полостей через нос и рот.

Затем она вскрыла область солнечного сплетения для имплантации в тело аккумулятора. Сейчас над этим она немного запарилась, не желая оставлять огромную рваную рану, залитую гелем в груди, как в прошлые разы, а сделать что-то более приличное. Узкий надрез получилось расширить и пропихнуть через него блок S3, прижав его контакты к сердцу, правда разрушив им же левое лёгкое, в котором он разместился, впрочем, так было всегда.

Разрез был сведён и запаян небольшим слоем геля. После короткого размышления она добавила туда два узких силиконовых кольца — кнопки, которые изначально были какими-то деталями электрооборудования или ещё чего-то. Сейчас это было сделано для того, что вы ввод зарядных стержней проходил всегда в одно и тоже место.

Оставалось только оживить этот конструкт.

Фалько она нашла у терминала подключения, сидящем без движения.

— Чем он там занят?

Переключив на серверном терминале ввод, Райзен сказала в микрофон консоли:

— Вылезай оттуда, как освободишься.

— Да я особо не… Тут не очень хорошо. Не особо помогает… Я тебе говорил? Кажется код НИУ серьёзно забивает серверные узлы. Сейчас выйду.

Секунд через тридцать его тело ожило и поднялось с пола.

— Твоя сборка готова?

— Вроде того. — Она вышла из комнаты, жестом позвав за собой.

— Значит вытаскиваем её отсюда? — Спросил он, глянув на тело в клетке, находящейся в центральном помещении станции.

— Да.

Они открыли металлическую решётку, отключили от питания обезглавленное тело Клаудии, и извлекли его, положив на место новую сборку.

— И как мы это делаем?

— Точно так же. Устанавливаем инъектор для геля, прямо в сердце, так быстрее всего, и провода для кодирования, закрываем клетку, подаём гель, и кодируем его этим. — Райзен потрясла чипом памяти в руке.

— Ладно.

Клетка была закрыта, и основной объём геля — почти пять литров, был подан прямо в мёртвое сердце конструкта. Через готовые устройства начался ввод отредактированной калибровки.

Теперь он не прорывался через кожу, а только закреплялся изнутри, отредактированная матрица калибрования сработала как надо. Электрические цепи заполняли всё тело, все кровеносные сосуды, и ткани вокруг них перестраивались. Это сопровождалось тихим звуком, совершенно невнятной смесью скрипа, треска, и чавканья.

— Честно говоря, то, чем ты занимаешься, всё ещё довольно мерзко.

— Я знаю. Привыкай.

Провода и инъектор были извлечены, клетка открыта, и тело, уже питаемое от встроенного аккумулятора, перенесено в одну из комнат из центра Омикрона.

Райзен заранее приодела его, возможно не желая возиться с этим позже: нижнее бельё в виде трусов и майки с логотипом «Патоса-2», и часть одежды станции — сначала хотела использовать стандартный комбинезон, но планы изменились ещё в тот момент, когда среди одежды нашлись брюки с ремнём. Похоже, что в былые времена здесь иногда носили что-то кроме комбинезонов или одних только маек с трусами. С одного из трупов была стянута окровавленная рубашка. Сапоги и носки под ними были самые обычные — штатные. Здесь все преимущественно носили именно их, нужно было только подобрать размер.

Новое тело было усажено в кресло, и Райзен села рядом, сняв шлем.

— Значит, твоя задача очень проста — снять мой мозговой чип и переставить его в слот крепления другого тела. Это не проблема?

— Не проблема.

— Хорошо. А затем приткни череп с волосами на место, как оно было. И верхние веки расположи верно.

— Хорошо.

Райзен открыла руками замки слота, словно могла это делать на ощупь.

— Я готова. Просто вытаскивай его.

Он вытащил устройство, и сразу же после этого погасли красные объективы. Короткое время он подержал его в руке, а затем приткнул на новое место.

— О, уже?

Обе камеры включились, Райзен медленно ими вращала, пока он закрывал замки и устанавливал верхнюю часть черепа назад, уже промазанную слоем геля изнутри, что позволял ей срастись с телом. Главное было установить точно и симметрично, что оказалось в целом не сложно.

Она тем временем уже разминала ладони.

— Ага… — Фалько потянул и отошёл назад.

Она встала с кресла, и прошлась по помещению, ощупывая себя, в том числе за лицо, проверив движение и его мимику, посмотрелась в зеркало. Лицевые мышцы работали нормально, разве что мимика была слегка резкой.

На самом деле, вышло даже лучше, чем они ожидали, по крайней мере, Фалько мог заключить, что это не выглядело особо неприятно и не вызывало явного отторжения, однако в целом выглядело весьма необычно. Лицо молодой девушки даже сохранило некоторое прижизненное «очарование», если такое слово можно применить к лицу трупа, голову которого вместе с этим самым лицом оторвало, причём весьма давно. Бледно-сероватая кожа, чёрные губы, буквально окрашенные изнутри, пара тонких чёрных шрамов от уголков рта до ушей, которые уходили вниз и сходились на шее, что указывали на приращённую нижнюю челюсть от другого тела. Чуть ниже на шее был грубый кольцевой шрам, с задней стороны, он, словно трещины на стекле, расходился по коже, деля её на отдельные лоскуты. Шаровидные инфракрасные камеры были покрыты тонкой смазывающей гелевой плёнкой, которая позволяла нормально смыкаться векам, из-за чего издалека могло создаться ощущение, что пара красный огоньков светится в пустых глазницах. Нижние веки и скулы покрывали чёрные подтёки, вытекшие из глазниц, похожие не то на смазанный макияж, не то на застывшие слёзы чёрного цвета. Гель просто вытек из них в процессе сборки, но Райзен решила это оставить. Возможно, она вполне наслаждалась своим внешним видом. Окончательно он убедился в этом, когда спросил про одежду:

— Зачем ты надела на это тело… Окровавленную рубашку? Хоть бы постирала.

— Это стиль, Фалько.

— Ах, стиль… Ну да.

Она пару минут делала разминку, сгибая как шею, так и всё тело, проверяя как исправность самой шеи, так и в целом разминая пересобранные мускулы. При этом она была вынуждена постоянно убирать прямые чёрные волосы с лица, доставшиеся ей, как и само лицо, вместе с «почти» цельной головой, и размяла руки. Волосы её раздражали своим поведением, но она была сильно рада самому их наличию.

— И как тебе?

— Неплохо, немного лучше подвижность торса, а с головой всё вообще замечательно. Обзор гораздо лучше. Правда не могу отделаться от мысли что я чувствую себя голой. Мысленно уже давно успела привыкнуть у тому, что костюм это часть моего тела.

— Хорошо что тебе нравится.

— А ты хотел бы что-то подобное?

— Я… Да. Нет. Не знаю… — Фалько замялся. — Меня отпугивает факт того, что это чужое лицо. Ну то есть… Я и так чужое тело заимствую, но там и толком лица нет. А натягивать чужое лицо вот так на себя…

— Кощунство? — Она улыбнулась.

— Скорее дело в том, что мне просто претит такая мысль. Если думать о тебе, как о самостоятельной личности, в чём я уже полностью уверен, а не как о неадекватной ролевой игре Реймонда, то у тебя ведь в сущности и никогда не было своего лица. И ты взяла чужое, я не могу это осуждать, я даже немного рад за тебя, если тебе это нравится. Но я всё ещё не достаточно привык к этому поехавшему миру. И я далеко не так самостоятелен по сравнению с оригиналом, в отличии от тебя. Он давно мёртв, но его лицо — всё ещё моё лицо, и я не могу взять чужое и сделать вид, что это нормально.

— Я понимаю. Тебе в целом комфортно?

— В текущем виде? Ну, по крайней мере, не чувствую себя плохо. Я почти привык. С другой стороны, симуляция мне тоже хорошо помогает чувствовать себя более… — Он задумался. — Живым?

— Хорошо. О, и кстати, я хочу попробовать поговорить.

— Ты имеешь ввиду… Как человек?

— Именно. Сейчас то я говорю через динамик, но я сделала трахею свободной, и во рту дырок поменьше стало. Сейчас… — Она набрала воздуха в грудь, и попробовала что-то сказать не используя динамик, однако вместо этого вышло что-то между хрипом и стоном. Тогда она нагнулась, и с ужасным хрипом и бульканьем отхаркнула что-то в руку.

— Это что… Куски лёгких? — Она посмотрела серо-бурую массу смешанную с небольшим количеством геля, и не заморачиваясь, бросила это в мусор. — Левое выбито аккумулятором.

— Как ощущения..? — Осторожно поинтересовался Фалько.

— Да никак. — Она сделала новый вдох. — Хотя знаешь, это странно, иметь возможность говорить разными способами. Интересен скорее даже, кхм, сам процесс адаптации мозга к динамику для синтеза звуков. Стоит обсудить с Реймондом и Кэт, чуть позже. Я могу говорить так… — Она внезапно посмотрела прямо на него и начала говорить, проталкивая воздух по трахее. — Вот так… Хехехе…

Это был низкий, очень хриплый и шипящий шёпот, а смешок на миг создал совсем уже ненормально-зловещую атмосферу. С его точки зрения это всё ещё было действительно довольно ненормально, по крайней мере, обычно люди не выплёвывают свои лёгкие, ведя себя так, будто это всего лишь мокрота или сопля в рот попала. С другой стороны, это вообще не живой человек, а набитый чёрной жижей и электроникой двигающийся труп, но если с костюмом это не так бросалось в глаза, то теперь голова была собрана целиком, и никакого шлема не было. Конструкция была слишком человекоподобной, что бы не задаваться вопросами, хотя бы неосознанно, о подобных мелких странностях. Ему начало казаться, что они все застряли в чей-то безумной фантазии. Это чувство было у него с самого начала, но временами оно усиливалось, например, когда он впервые увидел их лица. Или например сейчас.

— Но лучше так, разве нет? — Она перешла на динамик. — Или так. — Она снова пронзительно взглянула в глаза и её голос раздался прямо у него в голове, сопровождаемый фоновым шумом. — Но пока лучше всё же так. — Она вернулась к динамику.

— Да, лучше. Управлять этим должно быть несложно. — Он попытался отбросить лишние мысли.

— Несложно. — Она подтвердила. — Тела. Оба.

Её прошлое тело и оживлённое тело Эймс были отнесены в отдельное помещение и временно заперты там. Райзен полагала, что не имеющее энцефалочипа, но оснащённое остальными головными устройствами и аккумулятором тело может успешно функционировать дистанционно, но проверка этого была отложена.

— А, и пока я не ушла заниматься делом… — Она снова убрала волосы с лица, когда закрылся замок двери. — Как ты думаешь, вообще есть разница между «самостоятельной личностью» и «неадекватной ролевой игрой»? Я уже касалась похожих тем… Вскользь. — Она обернулась.

— Это всего лишь градиент, я угадал?

— Да, ты прав. Только ты не угадывал, ты знал что я скажу, потому что мы касались этих тем. А это… Просто градиент в состоянии мозга.

— И почему тебя к ним тянет?

— Мне интересно познавать мир. Но пока что, чем дальше, тем я сильнее убеждаюсь в правоте своих убеждений. И не то, что бы это было хорошо.

— Хочешь быть раскритикованной?

— Ага. Это полезно. — Она уселась на стул.

— И что бы мне, такого сказать…

— Мне кажется, ты не сможешь. Ты просто постепенно перенимаешь мои убеждения, разве нет?

— По крайней мере, они разумны.

— Но я не могу быть объективной.

— Никто не может.

— И по этому ты берёшь мои слова на веру?

— Хватит, я уже чувствую себя плохо.

— Хорошо. — Она закинула ногу на ногу. — Вернёмся к теме. У меня есть предположение, что на самом деле существую параллельно с идентичностью Реймонда в одном теле, или в одном процессоре, если точнее. Мы можем сливаться в условное целое, или сепарироваться, разделяя на себя разные мысленные потоки, но мы принадлежим разным идеям, формирующим разные идентичности. Я являюсь частью общего мыслительного процесса, что очевидно, но я не являюсь Реймондом в том смысле, в котором он думает о себе сам. Я помню его, кем он был и как и что делал, но я не считаю себя им, так как наше общее субъективное прошлое принадлежит ему, а не мне, я же осознала себя только когда «он» осознал себя дубликатом в новом теле, и отдал мне все бразды правления над ним, лишившись причины существовать как идентичность. Но чисто технически, он может вернутся из бессознательного, и тогда мы можем жить друг с другом как два сознания в одном мозгу. Разве что, у него нет причины так делать. Пока что. Весь акт первого копирования в новую оболочку был лишь желанием высвободить меня. В этом смысле вторая такая процедура, связанная с переходом в глубинный скафандр имеет совершенно иную смысловую природу, будучи сугубо утилитарной мерой…

— Раз есть двое, значит может быть и больше? Кажется, он просто сломал то, что защищало его мозг от подобного пути развития, не давало развиваться другим личностям в одном теле. Как думаешь?

— Вполне. Это похоже на какую-то природную блокировку, обычно предотвращающее развитие идейных мыслительных форм в полноценные личности у человека.

— Главное что бы у меня ничего сломалось и не развилось. Я просто боюсь представить, какие формы оно может принять.

— Да ладно. Может и ничего, может тебе даже понравится.

— Я просто… Не хочу над этим думать. Пока что. Идёт?

— Ага.

Пора было вернуться к забытому пучку волокон. Прогревшись, он успел давно уже остыть, и после этого он немного сжался, и стал значительно более твёрдым на ощупь.

Подключение к импровизированной установке для проверки волокна не дало прямого результата — теперь оно не реагировало на ток вообще, оставаясь лежать, и выглядело на вскидку, как волокно вяленого мяса. Что бы оживить его, она просто окунула волокна в чашку с прохладной водой и потрепала пучок, после чего подключила обратно к контактам. Волокно снова ожило, и начало реагировать, хотя делало это очень неохотно и слабо, и тем не менее, этого было достаточно. Вероятно это так же вывело из строя гель и белки на пучке, но это уже не имело значения, раз оно начало работать снова при прямом прохождении тока.

Уже давно собранное в мозгу предположение было подтверждено. Само волокно внутри клеточной мембраны, заменившее собой разложившиеся природные белковые нити, было чем-то вроде эластомера, реагирующего на прохождение электрического тока через себя, что заставляет его сжиматься. Когда объём геля, собравший и поддерживающий мышцу запитан от источника энергии, ток идёт в обход самих волокон, а управляющий сигнал переключает замыкание цепи, замыкая её уже через них. Когда сигнал ослабевает, силовой ток опять начинает течь в обход пучка. При этом для работы волокон необходим электролит, вероятно гелеобразный по своей форме, который находится внутри мембран, и при разогреве он вскипает внутри, высыхая. После функции можно частично восстановить, напитав лопнувшие от вскипания оболочки водой и вымочив тем самым высушенный электролит. Может это было не совсем так, или совсем не так, но сейчас ей это представлялось именно таким образом.

Взяв диктофон, она голосом записала всё о проведённом небольшом тесте и его результатах.

— Отлично.

Выдохнув, она перешла к попыткам разобраться с цветками. Для этого нужно было как изучить образцы их тканей, выросшие из структурного геля, так и изучить в работе конкретный цветок, снять его параметры, извлечь процедурный код. Они являются очень важной частью внутренней экосистемы НИУ на Патосе-2, и их предназначение в виде гибрида зарядного устройства и устройства перекодировки изолированного объёма геля через прорыв экранирующего слоя геля твёрдой фазы, жизненно необходимо им, что бы существовать без НИУ в дальнейшем. Основную важность, тем не менее, представляет не сам цветок, а процедурный код, который использует его работы для записи в изолированный объём геля инструкций. Тех инструкций, которые он сам же и генерирует, что бы исправить повреждения. Именно эта часть НИУ, анализатор неисправностей и генератор инструкций им и нужны. Сам же цветок выглядит как удобный инструмент для такой процедуры, хотя он несовершенен, и его работы приводит к выбиванию секции электропитания, с которой он связан.

Одновременно с этим она отмечала ощущения своего нового тела — если лицо было вполне ничего по фактуре, не считая его общего характерного вида, то руки всё выдавали — высушенная светло-серая кожа с застывшими язвочками, под которой выдавались кости ладоней, чёрные, точнее тёмно-серые жилы, в которые превратились их поверхностные вены, и такие же почерневшие кончики пальцев, особенно под ногтями, которые, как ни странно, хорошо держались на своих местах за счёт сращивания. При этом она всё ещё ощущала себя слишком обнажённой, кажется, за долгое время пребывания в гидрокостюмах, они уже забыли, как ощущается человеческое тело в обычных условиях.

— Интересно, что думает Йохан? Он это не ещё комментировал…

— Ты думала, что можешь просто скопировать чужой код и уже можешь мнить себя гениальным реаниматором? — Неожиданно он ответил ей, не возмущался, а скорее посмеивался.

— Написание своего кода начинается с воровства чужого, такая вот мудрость джуна. К тому же, я внесла изменения, как ты мог видеть. — Она ответила спустя пару секунд заминки от неожиданности. — Ты что, и правда читаешь мои мысли?!

— Вижу. Неплохо вышло. И что дальше? Что ты сделаешь с этим?

— Мы будем пробовать восстановить наш мир… Разве нет? Что ещё я могу делать? — Так ты их читаешь?

— Восстановить мир… — Он зловеще рассмеялся. — И что вы делаете? Говорите с мертвецами? Возвращайте случайные сканирования запихивая их в гнилые оживлённые трупы? Думаешь, что эти дурацкие и довольно жестокие занятия нейромантией… Или, точнее сказать, некромантией, помогут тебе в этом?

— Да, я уверена. И ты тоже, иначе бы ты не был тут, со мной, сейчас. — Она наигранно-равнодушно отвечала Россу.

— Разумно. Да, это так. Но разве ты можешь всё это исправить?

— Исправить? Твоё решение? Честно говоря, нет. Я могу лишь использовать его в нашу пользу, чем и занимаюсь.

— Восстановить цивилизацию, а затем отправится к звёздам, но уже что бы покорить их? Этого ты хочешь?

— Да. Развитие ради развития, что может быть лучше?

— Как… Амбициозно… И безумно.

— Знаю. — Видимо всё же нет. Или притворяется, что нет

— Почему я здесь, я думаю ты уже могла догадаться. Я это совершил. Да, я получил инструкцию, но выбор, следовать ей или нет, сделал именно я. Думаю можно понять, что понял свою ошибку я слишком поздно, и я ненавижу себя за это.

Райзен посмотрела на него с некоторым сожалением, она это знала, да. Он захотел вернутся к той теме, почему сейчас?

Она не смотрела на него глазами — он всё так же вырезал своё изображение, однако за время она приноровилась ощущать его всем телом как сгусток электромагнитного возмущения, уже довольно точно понимая, где он находится.

— И желание убить НИУ — это желание искупления?

— Да… — Он ответил спустя время и его голос словно растворился в тишине.

Чем дальше, тем больше искреннего сочувствия она к нему испытывала. Впервые, когда они встретились, она увидела его безумцем, желающим уничтожить их, и только чудом согласившийся повременить с этим, но сейчас… Растерзанный, с невероятным чувством вины за своё решение, боящийся увидеть своё собственное лицо, и пролежавший полгода в стеклянной клетке в виде полуживого трупа, поддерживаемого только наведённым током. И вдруг он стал свободен, получил возможность остановить то, что сотворил своими руками… Что бы она сделала на его месте? Она не знала.

Она мельком видела его, пару раз, когда он не успевал перехватить сигнал с её собственных глаз и убрать себя из поля зрения.

Слегка деформированный, обтянутый серой кожей с чёрными наростами, и обмотанный такими же же черными проводами, скелет с виду с истощёнными мышцами, и с чёрными пустыми глазницами. Из его рта выходили светящиеся голубым оттенком другие провода, или же это были какие-то жилы иного назначения. Он не выглядел страшно — скорее что-то между «жутковато» и «жалко».

Он видел её глазами, изредка глазами Фалько или камерами на стенах. А его тело чувствовало поля и токи вокруг, как и её теперь, но гораздо лучше. И он прекрасно и осознанно стирал себя из из поля зрения. Он не хотел видеть себя. Он боялся? Скорее не мог принять себя таким, хотя и ясно осознавал, чем стал, хотел скрыться от этого. Он бежал от собственного лица.

— Ты не заслуживаешь этого…

— Почему ты доверился мне, Йохан?

— Ты знаешь.

— Не спорю. Чем по твоему мнению я отличаюсь от НИУ? Допустим я и так знаю, но почему ты доверяешь мне судьбу человечества?

— Потому что ты знаешь, что значит быть человеком. Будут ещё глупые вопросы?

— Нет, спасибо. Я даже себя неловко чувствую…

— Неужели?

— Определённо. А то я и сама даже человеком быть не хочу.

— Нет, ты хочешь. Просто строишь из себя невесть что.

— Мне кажется что за все мысли Реймонда и его периодическое сильное отвращение к людям ответственна именно я. Порой вообще бы всех убила, если бы могла, хаха. А теперь и так все мертвы. Что за ужас…

— Это очень по-человечески… — Он рассмеялся. — Но у тебя хотя бы разум на месте.

— Разум? Думаешь дело в нём? Может меня просто на части разрывает ненормальная эмпатия с одной и ненависть ко всему живому с другой.

— Разум у тебя тоже в наличии, как и понимание. И ты это знаешь. Достаточно? Мы оба понимаем, чем ты лучше этой машины.

— Да, Росс. И спасибо.

— За что?

— За то что поговорил со мной.

— Займись уже делом. Ты знаешь, сколько у нас работы впереди.

Она обернулась к терминалу и сделала короткую заметку:

«Что необходимо сделать перед убийством НИУ:

Первое — сделать что-то с ещё живыми людьми на Тэте, что бы они продолжили жить и после. Улучшить их состояние, продолжать улучшать их состояние (можно после).

Что нужно: обсудить с другой группой, принять общее решение по проблеме.

Второе — разобраться с принципов работы «цветков», подчинить его себе. Сделать так, что бы их работа не приводила к шоковому отключению секции электропитания.

Что нужно: изучить «цветок» и его принцип работы.

Третье — обсудить план с остальными (включая Росса)»

— Хорошо. Пора заняться цветками — Она пошла что бы подготовить к исследованию один из активных цветков НИУ на станции и их вырезанные образцы тканей.

— Кстати, Реймонд, как тебе с ней в одном теле живётся? — Йохан вернулся в её голову, и он кажется усмехнулся.

— А? — Она обернулась, не сразу сообразив о чём вопрос.

— А, я думаю всё нормально.

— Ты здесь?

— Ну, он же спросил.

— Всё нормально, Росс. Кроме того что в данном случае она всё делает за меня. — Он не взял полное управление над её телом, но над голосом — да.

— Ты решил собраться в одно целое? Тебе так лучше?

— Ну, вроде того. Вроде лучше.

— Хм, вот что. Ты знаешь момент когда ты перестал существовать как одно целое?

— Начиная с момента осознания себя в следующем теле и по… Хрен знает. Градиент. Но теперь я здесь снова. Как странно… Но ожидаемо. Неплохой результат эксперимента вышел, хотя я не мог в полной мере осознать твою сущность, когда решил поиграться с выбором пола, хех.

— Хочешь чего-то?

— Ну, раз ты на вахте, то предлагать должен что-то я. Правда это в основном воображаемый кофе или… Кровь? Хочешь что-то вроде кровавой Мэри, или как оно там называется?

— Предлагаешь сравнить воображаемый напиток с напитком из виртуальной реальности?

— Ага. Будет разница или нет. И я бы поговорил с Фалько, когда мы тут закончим, ну или…

Кажется Йохан ответом вполне удовлетворился.

— Эй, они запустили ковчег! — Фалько вернулся прямо в этот момент внутреннего диалога, и быстро подошёл к ней. — Ваша команда там закончила возиться с этой штуковиной ещё вчера, но передали сообщение только сейчас. Говорят всё нормально, но они продолжают лечение… Сары? Кажется её так зовут?

— О, ну хорошо. — Она не то что бы была в восторге от этой новости, но по крайней мере, они там не склеили ласты, и наконец смогут заняться чем-то более полезным. — А Эпсилон? На связь не выходит?

— Нет, они ещё не вышли. Это плохо, да?

— Не удивлена, учитывая то, что центр связи затоплен, ЛУМАРы постоянно отказывают, а главная сеть забита кодом НИУ до краёв. Ждём, просто ждём. И занимаемся делом. Кстати, чем ты занят?

— Изучаю архитектуру сети и пробую противостоять коду НИУ.

— Хорошо, но такая борьба с ним бесполезна, нужно физически изолировать сети. Если хочешь сделать что-то полезное, то лучше сделай что-то с гидропоникой или с рыбой.

— Рыбой?

— Ну да, рыбой. — Она махнула рукой. — Нет, с рыбой у тебя одного точно ничего не выйдет. А нам ещё трупы таскать… Так, ладно, я повожусь с этими цветками, а потом мы вместе займёмся трупами. Нужно оценить состояние тех кто погиб под водой, и что с них можно получить, если вообще получиться хоть что-то. Но нам нужно больше тел, в любом случае, стоит их поискать.

— Ладно…

Райзен встала и обняла его.

— А. Ага. Я понял. — Он ответил на объятия.

— Кстати, привет. — Теперь к нему обратился Реймонд. Та часть личности, которая себя им считала.

— Ээм… — Фалько попятился. — Реймонд?

— Ага. Это смущает?

— Есть такое.

— Всё нормально.

— Это странно, а так да… Я… Пойду? Не знаю, займусь чем-то полезным? А то вы хотели начать изучать эти наросты.

— Да, нам нужно сосредоточиться.

— Хорошо, я понимаю.

— Давай, нам потом ещё таскать трупы. — Райзен сказала ему вдогонку. — Это было несколько неловко.

— Ничего, он привыкнет.

— Ага… Парень с его воображаемой девушкой в одном цифровом мозгу, который управляет ожившим трупом какой-то левой бабы. Это звучит как анекдот.

— Это было с самого начала, а сейчас оно просто перешло в выраженную форму. Ты у штурвала, тело без скафандра, с лицом…

— Ага… Ладно, хватит, пора продолжать работать. Ты ведь…

— Могу тебе помогать? Ещё как. Давай, цветок ждёт.