Затерянные в Камелоте (гет)

Драко ежился от промозглого ветра и тягостных размышлений. И если от окончательного заледенения его защищала до прозрачности тонкая мантия, укрыться от собственных мыслей было не под чем. Он стоял посреди пустующей улицы, освещаемой одним лишь бледным светом луны, которая, казалось, насмехалась над плачевностью его положения; и скрытно вглядывался в окно лекарского дома, куда он — Геральт из Мерсии — проводил Грейнджер после финального танца.

И о чем он, черт возьми думал? С чего вдруг решил, что притвориться кем-то другим — прекрасное завершение и без того безумного вечера?

Что же, теперь у него появилось время для запоздалого поиска ответов. А хуже всего то, что переложить вину на кого-то кроме себя — невозможно. Да, Мерлин заразил его безрассудной идей, даже помог с маской и чарами. Да, Геральт услужливо обменялся с ним одеждой, хоть мантия широкоплечего здоровяка была явно не по размерам. Но. Окончательное решение Драко принял без посторонней помощи и, как ни странно, находясь в абсолютно трезвом состоянии.

Пожалуй, будь он склонен к красочным преувеличениям, сказал бы в свое оправдание: все получилось само собой. Что плавная музыка, маски, затянувшиеся разговоры о чувствах, вместе с царящей атмосферой таинственности, затуманили разум ровно настолько, чтобы подтолкнуть к самому необдуманному шагу в жизни. Под звуки средневековой арфы, сквозь разноцветные волны кружев и нелепых масок. Подтолкнуть к Грейнджер…

Драко едва не хлопнул себя по лбу, поражаясь собственной недальновидности, за которую приходилось расплачиваться вот уже час. Ведь именно столько времени прошло с момента, когда он, вернее — Геральт из Мерсии, пожелал Грейнджер спокойной ночи и вернулся к своим рыцарским делам. На деле же — скрытно бродил вблизи их общей обители, выжидая, когда можно будет незаметно проникнуть внутрь, избавиться от всех улик, согреться и забыться во сне.

Однако засыпать чертова, прокляни ее Мордред, Грейнджер не спешила. Напротив — удобно расположилась на софе с чашкой горячего чая, наслаждаясь теплом камина, будто нарочно удлиняя муки тех, кто снаружи. Неужели эта неугомонная ведьма совсем не устала за весь этот ужасный, бесконечный вечер? Она ведь протанцевала не меньше шести часов! Разве завтра утром ей не нужно идти по излюбленным библиотечным делам? До рассвета осталось всего ничего…

Меж тем снаружи пролился дождь. Липкий и безжалостный, в точности как это гребанное столетие.

Дрожа от холода и бессильной злости, Драко попытался укрыться под коротким оконным навесом, но хлесткий ветер, сговорившись с луной, посылал ледяные капли прямо в лицо. Малфой мог поклясться, что промок и продрог сильнее, чем если бы нырнул в Черное озеро с отвесной скалы. В утомленной голове даже пронеслось обжигающе приятное желание проникнуть внутрь уютного дома, послав к Дьяволу всякую секретность вместе с ужасными последствиями.

«Нет уж! Никогда! Уж лучше мучительно умереть от холода, чем позволить Грейнджер узнать правду», — именно так Драко решил, скрепя зубами, которых более не чувствовал.

Затем, вдруг, заметил, что причина всех его бедствий загадочно улыбается, наблюдая за язычками теплого, убаюкивающего огня. Интересно, не танец ли ее так осчестливил?

Смахнув мокрые волосы со лба, Драко самодовольно усмехнулся. Перед мысленным взором сразу материализовался тот самый момент.

— Кажется, ваш кавалер в ярости, — прошептал он на ухо Грейнджер, сразу после того, как выкрал ее прямо из-под носа сэра Неудачника.

— Он не мой кавалер, — Грейнджер закатила глаза, нерешительно прикасаясь рукой к его ладони.

— Но вы танцевали с ним почти весь вечер.

— Вы следили за мной? — ведьма приподняла бровь в своей обычной, раздражающей манере, но даже сквозь маску можно было разглядеть золотые искорки интереса в распахнутых глазах.

— Это было не сложно. Не каждой даме посвящают балладу на весь тронный зал, — пожал плечами Драко, покружив Грейнджер вокруг себя. — Весьма безвкусную, если позволите, — он смягчил непроизвольную издевку добродушной улыбкой. — Уверен, вас она также не впечатлила.

— Откуда вам знать о моих предпочтениях?

И, за неимением лучшего варианта, Драко ляпнул первое, что пришло тогда на ум:

— У вас для этого слишком умный взгляд.

В свое оправдание он мог сказать лишь одно: все, что случилось далее, произошло само собой. Сначала один танец, следом второй; затем еще и еще, пока они не сбились со счета. Бессовестно пользуясь анонимностью, Драко расслабился ровно настолько, чтобы из головы выветрились все сомнения вместе с реальностью; да и Грейнджер совсем не протестовала против его руки на своей талии.

Сейчас, под промозглым дождем, все это казалось таким же далеким, как теплый камин в чертогах Малфой-мэнора. Но тогда…

Он. Грейнджер. Средневековый маскарад…

Даже звучит, как одно сплошное безумие, походящее на мимолетный сон. А как известно всем, сны всегда заканчиваются прежде, чем просыпается желание раскрыть глаза. Так стоит ли тратить остатки минут на бесцельное самокопание? Вот о чем он думал во время коротких перерывов между танцами. Вот чем оправдывался, кружа Грейнджер вокруг себя.

Идиотский маскарад…

«Этого никогда больше не повторится» — пообещал Драко сам себе. И повторял эти слова подобно заклинанию вновь и вновь, пока гостиная, наконец, не опустела.

Выждав еще несколько долгих минут, Малфой пробрался в дом, проскользнул в свою комнату и, не в силах более стоять на ногах, нырнул под теплое одеяло.

Никогда… Никогда…

* * *

Гермиона проснулась, чувствуя, как теплые лучи утреннего солнца проникают сквозь веки; и улыбнулась. Поймать ускользающее сновидение не получилось, оно испарилось, оставив после себя лишь калейдоскоп воспоминаний о прошедшем вечере. Большой зал, заполненный красочными нарядами; громкая музыка средних веков, переливающийся колокольчиками звук арфы; танец с загадочным незнакомцем.

Вспомнив о последнем, Гермиона смущенно зарылась в подушку. Потребовалась секунда, чтобы убедиться: то был не сон. Она действительно позволила себе согласиться на предложение от человека, лицо которого скрывала маска.

— Не окажите ли мне честь, подарив танец?

Тогда она оправдывала себя желанием сбежать от ухаживаний Гавейна и неловких разговоров, но с каждым новым танцем, с каждым изящным движением, самообман становился все более очевидным.

— Я даже не знаю как вас зовут.

— Сэр Геральт из Мерсии. А вас?

— Гермиона.

— Гермиона, — повторил он. — Красивое имя.

Мерлин, как же глупо…

Если бы случившееся было сном, она бы быстро забыла, как именно звучал его голос, произносящий ее имя. Отголоски фраз их отрывистого диалога, стук собственного сердца и такой приятный, забытый трепет внутри — все это не исчезло, когда Гермиона присела на кровати, пока наспех приводила себя в порядок и даже когда добралась до двери.

— Сэр Геральт из Мерсии, — проговорила она и хмыкнула собственным мыслям.

Затем вышла из кладовки, наслаждаясь утренней тишиной и уединением. Сквозь приоткрытое окно проникали теплые солнечные лучи, заполняющие помещение полосками света с танцующими в них пылинками. Воздух был свеж и пропитан ароматом лекарских трав и горячего чая с легким оттенком…

— АПЧХИ!

Гермиона испуганно вскрикнула, вмиг прощаясь с приятными мыслями, потому что, как оказалось, находилась она в гостиной не одна. На софе сидело взъерошенное и заспанное нечто. Чем-то оно напоминало неприкаянного призрака, чем-то — нечаянно потревоженное чудище. В любом случае, это нечто было полностью завернуто в белое одеяло и следило за Гермионой мрачным, крайне осуждающим взглядом.

— Доброе утро, Малфой.

— Доброе, — прозвучало не доброжелательнее ругательства.

— Что-то ты рано. Не спалось?

В качестве ответа Малфой небрежно повел плечом и буркнул что-то себе под нос.

— Неважно выглядишь, — сощурившись, заметила Гермиона. Кожа даже бледнее, чем обычно; под глазами пролегали синеватые круги; взгляд под ними тусклый, болезненный; веки едва держались открытыми, будто он отчаянно боролся с желанием уснуть прямо на месте. — Может, чашку горячего, ароматного чая?

— Лучше уж яд… — ответил Малфой хриплым голосом.

— Как ты умудрился простудиться? — нахмурилась Гермиона. — Вчера ведь была такая чудесная погода!

— Чудесная, как же… Как и все в этом дерьмовом королевстве… АПЧХИ!

Закатив глаза, Гермиона шагнула к больному и протянула руку к его лбу. Однако не успела коснуться, как Малфой резко отпрянул от нее, точно от чумы, затем процедил сквозь зубы:

— Сделай одолжение — держись от меня подальше, Грейнджер.

В его глазах промелькнула вспышка — то ли страха, то ли отвращения, заставившая Гермиону растерянно моргнуть и отшатнуться.

— Я просто хотела помочь.

— Мне не нужна помощь, — огрызнулся Малфой. — Уж точно, не от тебя.

Гермиона содрогнулась от обиды, застыв с приоткрытым ртом под его мрачным, холодным взглядом, пронизывающим не хуже колючего ветра. Будь на его месте другой, она бы непременно попыталась отыскать причины грубому поведению, однако же речь шла именно о Малфое, чьей жизненной целью, кажется, с самого рождения, стало оправдывать титул самого мерзкого засранца всех времен. Любезность и Малфой — понятия столь же несопоставимые, как домовые эльфы и свободолюбие. А ждать от него приятного общения все равно, что призывать ливень в засохшей пустыне.

Чего Гермиона не понимала, так того, какого Мордреда ей не все равно? Почему этому дурацкому хорьку каждый раз удается доводить ее до криков и проклятий? Вот как сейчас.

— Знаешь, что? Иди к черту, Малфой! — сердито посоветовала она и нарочито шумно стала собираться в библиотеку. И только у дверей расслышала еще один громкий чих, болезненное сопение и стук зубов.

Обернувшись, она обнаружила, что Малфой укутался в одеяло до самого носа, поджав под себя колени.

«А вдруг у него жар? Может, поэтому Малфой не отдает отчета своим словам и действиям?»

«Если ты действительно считаешь, что его грубость связана с болезнью, то лекарства нужны именно тебе!»

«Но он выглядит по-настоящему паршиво…»

«Так ему и надо!»

«Но нельзя же оставлять его в таком состоянии совсем одного…»

«Он весьма однозначно послал тебя к черту.»

«Да, но…»

Гермиона так и не определилась к какому из внутренних голосов стоит прислушаться, когда дверь с громким скрипом распахнулась прямо перед ее носом.

— Гермиона, — Гаюс приветственно изогнул бровь. — Уже уходишь?

— Иду в библиотеку, — ответила она с преувеличенным воодушевлением, словно проводить воскресное утро в обществе глухого работодателя — предел всех ее мечтаний. Проклятый Малфой…

— Ты могла бы задержаться на минутку? — спросил Гаюс. — Мне как раз нужно передать Джеффри настойку против книжной тли.

— Осторожнее, Грейнджер, — шмыгнул Малфой. — Кажется от тебя хотят избавиться.

— Конечно, Гаюс, — улыбнулась Гермиона, бросив предостерегающий взгляд в сторону жалкого шута, и отступила от порога, пропуская лекаря внутрь.

— Как прошел вечер? — поинтересовался он, меж делом перебирая многочисленные склянки и таинственные мешочки в кухонном шкафу.

— Замечательно, — улыбнулась Гермиона.

— Отвратительно, — одновременно с ней фыркнул Малфой.

Бровь старого лекаря задумчиво нахмурилась, будто только сейчас ее обладатель заметил гору одеял и страдальчески вздыхающего под ними брюзгу. Затем Гаюс взял с полки флакон с синеватой жидкостью и передал его Малфою.

— Отвар из свежемолотого корня чабреца с лепестками шалфея, — объяснил он. — От хамства не поможет, но простуду вылечит.

Малфой оскорбленно фыркнул, но отказываться не стал — с деланным равнодушием взял настойку и сел подальше, будто только таким образом мог сохранить остатки достоинства. Гаюс же, не дожидаясь ни слов благодарности, ни признательности во взгляде, вернулся к своему занятию — приготовлению средства от тли.

С завидной ловкостью он взялся за дело: перебрал баночки, аккуратно обклеенные названиями всевозможных ингредиентов; отрезал ворсистые стебли какого-то лилового растения — один за другим, под одинаковым углом, как будто действовал по строгому внутреннему чертежу. После чего принялся методично все растирать в глиняной ступке. Каждое его движение было отточено до совершенства, даже то, как он отмерял порции на глаз вызвало восхищенное уважение. На памяти Грейнджер подобными навыками обладал лишь один знакомый ей зельевар.

Кто знает, может они родственники? Очень, очень далекие…

АПЧХИ!

— Но где же полынь? — вдруг спросил Гаюс, осматривая кухонные ящики. — Я ведь еще месяц назад просил Мерлина собрать ее. Неужели, опять забыл? — он недовольно покачал головой, резко захлопнув ящик. — Вечно витает в облаках… Где он, кстати? Еще не проснулся?

— Может, он на работе? — предположила Гермиона.

— После бала принц обещал ему выходной, — хмуро вспомнил Гаюс и, вопросительно изогнув бровь, посмотрел на Малфоя.

— Не уверен, что он вообще возвращался, — неохотно выдал тот, пожав плечами.

— В смысле? — грозно нахмурился Гаюс — Разве ты был не с ним?

— Большую часть времени. АПЧХИ! Но после подачи торта он исчез…

— Почему ты говоришь об этом только сейчас? Что если с ним опять что-то случилось? — заволновалась Гермиона. — Во сколько ты вообще вернулся?

— Уж точно раньше тебя, — невозмутимо ответил Малфой, скрестив руки на груди. — И, заметь, я не нанимался в телохранители.

— По крайней мере, если ты видел, что он исчез — мог бы хотя бы сообщить кому-нибудь!

— Кому? Тебе? — он презрительно фыркнул. — Мне показалось, ты была слишком занята вальсируя с дикарями.

Гермиона возмущенно сжала губы в полоску, с трудом сдерживая нарастающее раздражение, однако не успела ответить:

— Замолчите оба! — взорвался Гаюс, хлопнув ладонью по столу. — Сейчас не время для препирательств. Нужно понять, куда исчез Мерлин. Ох… Да что не так с этим мальчишкой?.. Вечно приходится вытаскивать его из передряг…

— Точно, — поддакнул Малфой.

— А я предупреждал, что эта глупая затея с маскарадом обернется проблемами! Ведь знал о…

Причетания Гаюса прервались неожиданно резким хлопком двери, а рядом — живой и невредимый — стоял Мерлин. Впрочем, выглядел он не лучшим образом: парадный костюм принца был измазан грязью, как будто его носитель полз по мокрой земле или купался в луже; по воротнику и плечам тянулись темные пятна, рукава порваны в нескольких местах; в спутанных волосах застряли тонкие стебли травы и что‑то, похожее на кусочки листьев, будто Мерлин пробирался через кусты всю ночь. Глаза его горели лихорадочным блеском, полным то ли радости, то ли отчаянного восторга. В них было что‑то дикое, едва сдерживаемое, чему Гермиона никак не могла найти нужного определения.

— Мерлин?! — воскликнул Гаюс. — Что с тобой случилось? Объяснись, где ты был!

— О, давай составим список, — безразлично протянул Мерлин. — Что тебя больше устроит: «спасал мир», «играл в карты с бандой разбойников» или «был в таверне»?

— Прекрати паясничать и ответь на вопрос, — нахмурился Гаюс, сложив руки на груди.

— В королевском саду, — выдал Мерлин после недолгих раздумий, а после полушепотом добавил: — Занудный старикашка…

Пока озадаченный лекарь пытался справиться с потрясением, Мерлин пересек комнату, заляпав грязными ботинками весь пол, остановился у стола и, поразмыслив пару секунд, взял маковый пирожок с капустой. Не спеша, оторвал от него кусок и сунул в рот.

— Так ф чем паника? — спросил он беспечно. — Фыглядете так, слофно только фто с похорон…

— Ты не ночевал дома, мы беспокоились, — объяснила Гермиона сочувствующим тоном.

Должно быть, Мерлин совсем выбился из сил…

— Не стоило, — фыркнул он и закатил глаза. — Лучше бы занялись своими проблемами.

— Видите? — самодовольно протянул Малфой из-под груды одеял. — Я же говорил, что он прекрасно обходится без вашей круглосуточной опеки.

Метнув в его сторону испепеляющий взгляд, Гермиона уже собиралась возразить, как вдруг заметила: Мерлин, словно напрочь забыв о них, кинулся к кухонному шкафу и принялся переворачивать вверх дном аккуратно разложенные ингредиенты.

— Что ты делаешь? — недовольно поинтересовался Гаюс.

— Разве не видно? — отозвался Мерлин, не прекращая методично перебирать банки и склянки, громко звеня стеклом. — Ищу самый сильный яд, чтобы покончить с этим раз и навсегда. Желательно такой, от которого даже дракон бы рухнул. Чтоб наверняка…

— Позволь поинтересоваться, кого ты собираешься убить?

Глаза Мерлина лихорадочно блеснули, на губах расползлась жутковатая улыбка, подобие которой Гермионе приходилось наблюдать лишь на лице Беллатрисы Лестрейндж. Но та была совершенно безумна, так почему это сравнение вообще пришло в голову?

К тому же уже спустя мгновенье пугающая картина исчезла, а Мерлин ответил в привычно-наивной манере:

— Огромных плотоядных крыс в комнате Артура.

— Против грызунов есть специальное средство, — хмуро ответил Гаюс. — На верхней полке, в зеленом флаконе.

— Я же сказал: это не обычные крысы. Мне нужно что-то покрепче, — заявил Мерлин. — Что-то… О! Вот это! — он схватил одну из склянок. Какую именно — Гермиона не успела рассмотреть: пузырек мгновенно исчез в его кармане. — Теперь этой гадкой твари ни за что не выжить.

Затем он столь же стремительно направился к двери и вышел, полностью игнорируя оклики и вопросы. А ведь еще вчера обещал помочь со шкатулкой при первой же свободной минуте…

— Кажется, кто-то еще не вышел из роли принца… — пробормотал Малфой.

— Это как-то странно, — задумчиво заметил Гаюс.

— Может, ему просто нужен отдых? — предположила Гермиона.

Пожав плечами, Гаюс мрачно посмотрел на дверь. Как вдруг она вновь отворилась, чтобы впустить нового посетителя.

— Не дом, а проходной двор, — проворчала вечно-недовольная гора покрывал.

На пороге, в состоянии полного недоумения, стоял Гавейн.

— Что это с Мерлином? — спросил он, вступив внутрь. — Прошел мимо меня, задев плечом, и даже не обернулся…

— Перетрудился, — уклончиво ответил Гаюс. — Могу я чем-то тебе помочь?

— На самом деле я пришел к Гермионе, — без тени смущения ответил Гавейн. Взгляд его глаз обратился к ней, на губах расцвела слабая улыбка, рука, все это время скрытая за спиной, протянула букет ярко-розовых азалий.

— Как предсказуемо… — заметил Малфой.

— Благодарю, — смущенно пробормотала Гермиона, принимая цветы, затем поспешно нашла для них подходящую вазу.

Возможно, это не делало ей чести, но все, о чем она могла помышлять при данных обстоятельствах — побег. Поэтому, обеспечив азалии водой, она схватила со стола средство от надоедливых насекомых и, не потрудившись накинуть плащ, выскочила из дома, бросив не слишком убедительное: «Нужно срочно избавить Джеффри от тли…»

— Гермиона, подожди! — выкрикнул ей в спину Гавейн.

Останавливаться она не помышляла, но он с легкостью догнал ее и, взяв за запястье, заставил развернуться к себе.

— Отпусти, — она попыталась высвободиться из крепкой хватки. — Ты делаешь мне больно.

Гавейн нахмурился, но все же ослабил хватку, отступив на полшага.

— Прости, я просто хотел поговорить о вчерашнем вечере, а ты постоянно от меня убегаешь. И только не нужно опять про какую-то моль.

— Вообще-то, это тля… И я не убегаю, всего лишь иду на работу, — пробормотала Гермиона, замечая, что на них с интересом оглядываются случайные прохожие. А учитывая выходку Гавейна на балу, страшно вообразить, какие теперь поползут слухи по замку. Пусть даже переживать о том, какое мнение останется о ней в средневековье — глупо.

— Позволь, по крайней мере, проводить тебя до библиотеки, — предложил Гавейн осторожно, будто опасался, что иначе она снова сбежит.

— Не думаю, что это хорошая идея, — мягко возразила Гермиона.

— Почему же? Из-за того наглеца, с которым ты танцевала весь вечер?

Гермиона нахмурилась.

— При чем здесь Геральт?

— Вот, значит, как зовут твоего нового избранника, — в его голосе мелькнула неприкрытая враждебность.

— Что, прости? — возмутилась она, гневно округлив глаза. — Избранник? Ты серьезно? Мы просто разговаривали и… — она осеклась, понимая, что сказанное ею слишком уж походит на оправдания. — И если ты надеешься, что я стану отчитываться перед тобой о том, с кем танцую, — напрасно.

— Значит, он тебе не нравится? — сощурился Гавейн.

— Мы знакомы всего день, — Грейнджер сложила руки на груди. — Как бы там ни было: к тебе это не имеет никакого отношения!

Он пристально уставился на нее, точно ждал, что она вот-вот что-то добавит, однако спустя долгую минуту упрямого молчания все-таки кивнул.

— Ты права, — сокрушенно вздохнул Гавейн. — Последнее, чего мне хотелось — оскорбить тебя. Правда в том, что весь вечер я сходил с ума от ревности… хотя винить должен был только себя. Гермиона, — он нежно, почти нерешительно коснулся ее руки и осторожно поднес к своим губам. — Хочу, чтобы ты знала. С той самой минуты, как я впервые тебя увидел, ты стала единственной, кто занимает мои мысли. Никогда прежде я не испытывал подобных чувств и не представляю, что буду делать, если ты откажешь дать мне еще один шанс вернуть твое доверие.

Гермиона застыла под его теплым, нежным взглядом, растерянная неожиданной откровенностью. Конечно, она догадывалась о расположении Гавейна, но и вообразить не могла, что все настолько серьезно.

— Гавейн. — Она осторожно выдернула руку из его ладоней. — По-моему, нам нужно обсудить…

— Гавейн!

Громкий, властный голос заставил их вздрогнуть и обернуться. Всего в нескольких шагах, на высоком, белоснежном жеребце сидел командующий личной гвардией короля и рыцарями — сэр Леон. Поприветствовав Гермиону легким кивком головы, рыцарь заговорил с Гавейном.

— Не хотелось бы мешать твоей беседе, однако нам пора выдвигаться.

Гавейн на мгновение замялся, потом сказал:

— Дай мне несколько минут, Леон. Нужно кое-что закончить. — Он бросил в ее сторону многозначительный взгляд.

Леон нахмурился, готовый вступить в спор.

— Нет-нет, ни в коем случае! — поспешно вмешалась Гермиона. — Не хочу задерживать вас в исполнении долга перед королевством. Поговорим позже, Гавейн, когда освободишься.

«А лучше — никогда» — добавила она про себя и сбежала, глухая к возражениям.

Хоть никто ее и не преследовал, Грейнджер не замедлила шага, будто убегала от целой стаи голодных троллей. Мордредова задница… Еще никогда ей не доводилось испытывать подобной неловкости. И о чем она только думала, позволив ситуации зайти так далеко? Как не рассчитала последствий? Но откуда же ей было знать, что Гавейн, известный своими легкомысленными ухаживаниями на весь Камелот, способен по-настоящему увлечься кем-то. Да еще в столь короткий срок…

Черт.Черт.Черт…

Гермиона так глубоко погрязла в самобичевании, что остановилась лишь врезавшись лбом в чье-то плечо. И сразу же вскрикнула, схватившись за ушибленное место и выронив сумку с книгами. Следом под ноги посыпалась звенящая посуда и чей-то завтрак.

— Простите, я не…

— Неуклюжая клуша! Тебя, что, не учили смотреть по сторонам или, может, ты вконец ослепла? — перебил ее сердитый голос.

Подняв осудительно-возмущенный взгляд, Грейнджер с изумлением обнаружила перед собой Мерлина: взлохмаченного и злого, точно черт.

— Да что с тобой сегодня происходит? — хмуро поинтересовалась Гермиона и присела, чтобы сложить разбросанные книги, пергаменты и устранить беспорядок.

— Удивительно, что ты еще не свернула себе шею, — ворчал Мерлин, с остервенением подбирая кухонные принадлежности.

— Между прочим, это ты несся, точно бешеный енот…

Очевидно, отвечать великий чародей счел ниже своего достоинства, потому что просто ушел, шипя под нос нелицеприятные слова в адрес всех «жалких растяп» и «неумелых криворучек».

Проглотив обиду, Гермиона закончила со сбором свитков и с грустью заметила, что подол платья испачкан томатным соком. Вздохнув, она скомкала раздражение в воображаемый снежок и выбросила подальше, после чего побрела дальше по коридору, не позволяя мыслям испортить и без того паршивое утро. Пусть даже это ее единственное платье, а без волшебства избавиться от пятен томатов — занятие заведомо обреченное на провал.

А день так хорошо начинался…

Вдали раздался звук шагов, заставивший Гермиону прислушаться. Спустя же мгновенье в конце коридора появилась Гвен.

— Гермиона! — обратилась она к ней, приблизившись. — Что случилось с твоим платьем?

— Да так… — пожала плечами Грейнджер. — Кажется, Мерлин сегодня не в духе. Сначала он налетел на меня, едва не сбив с ног и облив завтраком, затем накричал и обозвал неуклюжей клушей…

— Как грубо! — ужаснулась Гвен, прикрыв рот рукой. — Но не переживай, у меня дома есть проверенное средство для таких неприятностей.

Взяв Гермиону под руку, она повела ее через задний двор в сторону верхнего города.

— Это так странно и на него не похоже… — жаловалась Гермиона.

— Вообще-то, со мной он тоже был резок. Я даже подумала, что обидела его чем-то.

— Вот как?

Гвен кивнула:

— Он принес Артуру завтрак, но когда узнал, что я его опередила, разозлился и весьма недвусмысленно обвинил меня в заискивании. Можно подумать, мне нужен особый повод, чтобы порадовать любимого вкусной едой…

— Может, дело в переутомлении?

— Скорее уж в ревности, — фыркнула Гвен. — По-моему, ему просто сложно принять, что кто-то кроме него может заботиться об Артуре.

— И все-таки… Тебе не кажется, что причина не только в этом?

Гвен пожала плечами. Они как раз добрались до ворот, когда наткнулись на сборище людей, столпившихся у вольеров с животными. Заинтересованная происходящим, Гермиона замедлила шаг и присмотрелась к источнику всеобщего внимания. Внутри одного из загонов лежала мертвая свинья. Пасть была покрыта ядовито-синей субстанцией, а рядом, в солнечных лучах, ярко сверкала тарелка с расписным узором — точно такая же, какая была в руках Мерлина, когда он приносил завтрак для Артура.

* * *

Драко тошнило. То ли от лечебной настойки Гаюса, оставившей на языке послевкусие скисшего вина, то ли от Мерлина, маячившего перед глазами подобно покусанному в зад пикси.Если такое вообще возможно.

Паршивое продолжение паршивого дня…

Ситуацию ничуть не улучшило ни восстановившееся дыхание, ни отступивший озноб.

Прикрыв глаза в очередной попытке абстрагироваться, Малфой поднес к губам чашку с теплым чаем. Пар, поднимающийся от напитка, обжигал ноздри ароматом мяты и лимонов, убаюкивая мысли и позволяя ненадолго забыть о суете вокруг. Он сделал маленький глоток, чувствуя, как тепло постепенно разливается по груди, смягчая тошноту и раздражение.

Жаль только минута тишины продлилась совсем недолго.

— Мерлин, с тобой все в порядке? — угрюмо спросил Гаюс, очевидно, вконец устав от бесконечных хождений и шарканья по любимому ковру.

— Я хожу, — сухо отозвался тот. — Те, у кого все в порядке, так не ходят.

— Вот я и спрашиваю.

— Я размышляю над проблемой, в которой нужно учесть множество факторов, — важным тоном ответил Мерлин. — Но к решению пока не пришел.

— Может, тебе помочь? — предложил лекарь.

— Нет.

— Одна голова хорошо, а две лучше, — не унимался старик. — А если Драко соизволит присоединиться, у нас будет целых три.

— На меня можете не рассчитывать, — заверил Драко, не раскрывая глаз. Даже если ему и стало лучше, показывать этого он не спешил. И изобразил измученный чих.

— Велика потеря, — презрительно цокнул Мерлин. — От тебя все равно толку не больше, чем от дырявого ведра. — На этот раз Драко закашлял всерьез, сраженный подобной наглостью. — А у тебя, дряхлый болтунНа самом деле Мерлин хотел сказать: старый пердун. Но воспитанность авторов не позволила ему этого сделать., я спрошу совета разве только если соберусь готовить похлебку из всякой дряниЧитать: гавна и палок..

Драко все-таки приоткрыл веки, присел, приобняв подушку, чтобы встретиться взглядом с Гаюсом и убедиться: бедняга тоже лишился дара речи. Они растерянно переглядывались с минуту, меж тем Мерлин, прыснув в их сторону, сбежал прочь из дома, громко хлопнув дверью.

Оставшиеся в комнате молча перевели взгляд на дверь, потом опять друг на друга. Тишину нарушало только негромкое постукивание ложки в чашке.

— Он правда назвал тебя дряхлым болтуном? — осторожно уточнил Драко. — Мне ведь не послышалось? — Бровь Гаюса дернулась вверх. — Если тебя это утешит, я считаю, твоя похлебка вполне съедобна. По крайней мере, для этого столетия…

— Помолчи, Драко, — отмахнулся оскорбленный старик. — Здесь что-то не так…

Что именно, он сказать так и не успел. Дверь вдруг резко отварилась, а в проеме возникла запыхавшаяся Грейнджер:

— Вы видели Мерлина? — спросила она, едва ступив на порог дома.

— Вы разминулись, — ответил Гаюс. — Что случилось?

— Мне кажется, он пытается убить Артура.