Затерянные в Камелоте (гет)

Примечания:

Дорогие читатели, Изольда Грей и Золотовскова с гордостью представляют вам «Затерянных в Камелоте»!

Торжественно клянемся, что замышляем шалость, и только шалость!?

---

Сны Гермионы совершенно не соответствовали окружающей ее обстановке. Они были заметно ярче, красочнее, поэтому, когда она проснулась, именно реальность показалась ей сном. Впрочем, чего еще можно было ожидать от мрачной тюремной камеры Малфой-мэнора, куда занесла ее судьба, в которую Грейнджер никогда не верила. Вокруг только серая тьма, к которой постепенно привыкали глаза, но не разум; холодные стены, развивающие чувство беспомощности; затхлый воздух, вызывающий тошноту.

И мыши.

До сих пор Гермиона не имела ничего против этих маленьких существ, однако несколько дней, проведенных в их шумном обществе, заставили переменить отношение. Все чаще с тоской она вспоминала своего кота Живоглота, жалея, что не позволяла тому вдоволь охотиться за мерзкими грызунами. Но сильнее всего жалела о том, что не позволила питомцу прикончить одну конкретную крысу, по вине которой сейчас и оказалась пленницей Пожирателей. Сначала этот мерзкий паразит распознал Гарри, затем способствовал тому, чтобы она не смогла трансгрессировать вместе с друзьями. Питер Петтигрю определенно не заслуживал снисхождения.

С разочарованием Грейнджер думала обо всех тех героях приключенческих романов, которые вырезали палочки в стене, чтобы не потерять счет дням, проведенным в заточении. Ее дела обстояли намного печальнее: в темницу не проникал ни солнечный свет, ни сияние луны. Считать она могла лишь камни в стенах, мышей и визиты тюремщиков. Последние к ней захаживали редко, давая возможность осмотреть каждый камень в поисках спрятанного спасения и убедиться в его отсутствии. Но каждый такой визит заканчивался для нее потерей сознания и охрипшим от крика голосом.

Гермиона прокручивала в голове все выученные заклинания, ощущая бессильную злобу оттого, что без палочки все ее знания совершенно бесполезны. Ей было известно около десятка чар исцеления, но избавиться от постоянной ноющей боли в руке оказалось невозможным. Единственное, что она смогла сделать, — оторвать часть своего свитера и обмотать им ужасную надпись на руке.

Стоило сознанию немного проясниться, Грейнджер кое-как вставала на исцарапанные ноги и начинала мерить камеру нетвердыми шагами, обдумывая положение, которое, как ни посмотри, было неудачным. Кажется, во время последнего допроса она умудрилась вывихнуть плечо.

То, что она все еще дышала, не могло обмануть ее худших опасений. Вполне очевидно: Пожиратели не спешили сообщать своему хозяину о сбежавшем Гарри Поттере. Скорее всего, Темный Лорд даже не подозревал о незапланированной заложнице, которая должна была помочь поймать Гарри. Пусть это лишь предположения, но Гермиона слишком часто думала обо всем случившемся, чтобы упустить какую-то деталь или ошибиться в общей картине.

В любом случае она чувствовала себя бессильной приманкой, живой лишь потому, что Пожирателям нужен Гарри и информация о нем. А скрывать становилось с каждым разом все сложнее. Беллатриса Лестрейндж была не из тех, кто церемонится с заложниками, особенно если это нечистокровная подруга Мальчика-Который-Мешал-Любимому-Лорду.

Гермиона не знала, сколько времени прошло с последнего визита безумной Пожирательницы, но ждала очередного с постоянной тревогой. Вот и сейчас, услышав шум, она напряглась, инстинктивно сжалась в дальнем углу, не сводя взгляда с запертой двери. Однако, к большому облегчению, рассмотрела лишь сгорбленную фигуру домового эльфа.

— Еда для грязнокровки, — презрительно сообщил он и протянул тарелку.

— Спасибо, Мудди, ты как всегда мил, — саркастично поблагодарила Гермиона, с подозрением рассматривая предложенный ужин. Или обед. Может, даже завтрак. — Что это? И почему оно пахнет как мертвый тролль?

Эльф пренебрежительно фыркнул.

— В этом поместье еще никогда не использовали мясо троллей.

— Ты не ответил на вопрос, — нахмурилась Гермиона.

— Ты слишком разборчива для той, кто все равно скоро умрет, — усмехнулся Мудди и, прежде чем пленница успела бросить на него испепеляющий взгляд, щелкнул пальцами.

Гермиона вновь осталась одна, озадаченная последней фразой.

Может, он хотел сказать, что друзья не придут за ней? Ведь в таком случае держать ее здесь было бы совсем бессмысленно. Вряд ли Волан-де-Морту нужна грязнокровная волшебница, сидящая в грязной комнате в окружении грязных грызунов.

Про себя Грейнджер давно решила именовать место своего жительства именно комнатой. Это звучало намного лучше, чем «камера», «тюрьма» или «пыточная». Но, Мерлин, как же она соскучилась по свежему воздуху и вкусной еде!

Устало вздохнув, Гермиона посмотрела в свою тарелку. В царящей тьме было сложно судить о цвете, как и о содержимом в целом, но запах сам по себе не внушал никакого доверия. Да и слова эльфа можно было смело отнести к предупреждению об отравлении или своеобразному прощанию. Интересно, стали бы ее травить таким подлым образом? Она хмыкнула. Ну конечно. Это же проклятые Пожиратели Смерти!

Гермиона отставила тарелку в сторону, присела на холодные каменные плитки, обняв руками ледяные колени и опустив на них голову. Она так долго пыталась сохранять самообладание, искала хоть какой-то выход из положения, но, похоже, на этот раз природная рассудительность не поможет. Никогда, даже в самом страшном сне, она не могла представить, что умрет от голода в особняке чертовых Малфоев.

А ведь она еще была нужна Гарри. И Рону. Пусть он никогда этого и не признает. Подумать страшно, как эти двое бродят по лесам, выискивая крестражи. Или, может, пытаются спасти ее?

Нет. Это было бы слишком безрассудно даже для этой парочки. И все же Гермиона знала их слишком хорошо, чтобы не волноваться.

Легкое головокружение и урчание в животе вырвали ее из тревожных мыслей, напомнив, что ела она в последний раз… Что ж, очень давно. Возможно, этого и добивались ее тюремщики: чтобы пленница окончательно сломалась и выдала все секреты, ослабевая от голода?

Гермиона решительно приподняла голову.

Этому не бывать! Как бы мерзко ни было, она зажмет нос рукой и проглотит содержимое тарелки до последнего. Однако, пока она собиралась с силами, одна из мышей уже подкралась к еде.

— Пошла прочь! Ну же! — прикрикнула Гермиона, замахав рукой перед наглой мышью. Та, обиженно пискнув, скрылась, при этом опрокинув тарелку на пол.

Раздраженная Гермиона была готова обрушиться на мышь с упреками, когда заметила нечто постороннее на полу. Она потянулась к предмету, чувствуя нарастающее смятение. Когда же рука коснулась, Грейнджер шумно вдохнула. Ведь не могла же эта длинная веточка быть волшебной палочкой? Все же руки видели лучше глаз. Проведя пальцами вдоль и поперек деревяшки, Гермиона убедилась в своих смелых предположениях, все еще не позволяя себе улыбнуться.

Может, это чья-то изощренная ловушка? Или жестокая игра с ненужной заложницей?

Гермиона представила безумный смех Беллатрисы, которая вполне могла подстроить нечто подобное, а после — помучить ее разочарованием и Непростительным заклятием. С другой стороны, что ей терять? В конце концов, жизнь и так висела на волоске, а палочка весьма неплохо реагировала на заклинания. Для начала Гермиона применила стандартные чары порядка, стряхнув с себя пыль и грязь, затем с легкостью наполнила пустую тарелку водой. Улыбнувшись, представила место, куда хотела трансгрессировать, и огорченно вздохнула.

Конечно. Здесь стояла защита.

Но у нее были ноги. Ослабевшие, истощенные, но готовые вырвать ее из этой мрачной клетки при первой же возможности.

Открыв дверь, Гермиона понеслась по длинному темному коридору, спотыкаясь о неровную поверхность каменного покрытия, игнорируя колючие болезненные иголки, пронзающие все конечности. А оглушительный шум, возвещавший о ее побеге, преследовал по пятам. Она сжимала в руках волшебную палочку, готовая в любой миг отразить атаку врага или даже напасть первой, но не оглядывалась и остановилась лишь затем, чтобы открыть запертую дверь, очевидно, ведущую наверх. Поднимаясь по закрученным лестницам, Гермиона чувствовала, как выдыхается, а мышцы ног натягиваются, словно собираясь разорваться в клочья. Из последних сил она продолжала бежать, игнорируя боль в ослабевших ногах.

Воздух вскоре стал заметно свежее, что немного радовало ее усталые легкие и разум. Ведь это означало одно: цель уже близко.

Еще дверь, коридор… и Питер Петтигрю, в которого Гермиона на ходу запустила Оглушающим заклинанием. Взлохмаченные волосы закрывали ей видимость, поэтому, когда она пробегала мимо обезвреженного противника, не заметила, как он потянулся к ноге.

Гермиона упала на пол; ее палочка отскочила в другой конец помещения; над ней навис Петтигрю, в чьих руках была зажата волшебная палочка. Долю секунды разум воссоздавал перспективы возвращения в темную комнату, а в следующую она со всей силы ударила локтем по его запястью и, не теряя времени, выхватила из ослабевшей руки палочку. Затем, вскочив на ноги, нацелилась на безоружного врага. Заметив ее взгляд, скорее всего, наполненный ненавистью и отчаянием, он отполз к стене, жалобно моля о пощаде. Она с отвращением перенаправила взгляд в конец коридора, откуда уже доносились крики.

Времени не оставалось.

Она бросилась бежать, пока не добралась до выхода, надеясь, что тот ведет на улицу или хотя бы на первый этаж, откуда можно будет трансгрессировать. Дрожащими руками повернула и начала дергать дверную ручку, пока та наконец не поддалась ее отчаянным просьбам. Но стоило зайти внутрь, Гермиона с ужасом замерла на месте, поняв, что попала в новую ловушку.

В комнате стоял Люциус Малфой, с хищной улыбкой наблюдавший за тем, как сбежавшая пленница пятится назад, откуда уже доносились истошные крики Беллатрисы Лестрейндж. Понимая, что отступать некуда, Гермиона направила палочку на Люциуса и приготовилась произнести заклинание:

— Конфун…

— Экспеллиармус!

Палочка вылетела из рук Гермионы, отскочив в дальний конец комнаты, где стоял Драко Малфой, которого она в полутьме сразу и не заметила. Ее испуганный взгляд скользнул по его бледному равнодушному лицу, а в ушах уже звенело от подступающего приступа паники.

— Откуда у тебя палочка? — донесся до ее напуганного сознания голос Малфоя-старшего, но она не успела ответить, потому что в комнату ворвалась разъяренная Лестрейндж, за которой следом плелся Хвост.

— Мерзкая грязнокровка, — прошипела Беллатриса, надвигаясь в сторону Гермионы, которая ожидала неминуемого и уже слишком знакомого Круциатуса. Однако вместо этого Лестрейндж запустила заклинанием в ближайшую к Гермионе вазу, после чего спросила: — Как тебе удалось сбежать?

— Мне дали палочку, — призналась Гермиона охрипшим голосом, даже не заметив, как один из осколков прошелся по щеке.

— Кто?! — еще парочка сломанных предметов и неодобрительный взгляд Люциуса Малфоя.

Гермиона сделала несколько инстинктивных шагов назад, пока не врезалась в твердую поверхность письменного стола в опасной близости с Малфоями. Затравленный взгляд ее переместился к причине всех бед, и, прежде чем голова успела продумать все варианты, рука уже указывала на по-крысиному усмехающегося Петтигрю.

— Он.

— Что?! — лицо Петтигрю сразу стало озадаченно-встревоженным, сам он начал оправдываться: — Девчонка лжет! Зачем мне это делать?

— Может, потому что ты подлая крыса? — предположил Люциус, презрительно смерив Петтигрю взглядом.

— Она пытается меня подставить!

— Он отдал мне свою палочку, — Гермиона кивнула на ковер, где все еще лежала палочка Петтигрю.

— Ты меня обезоружила…

— Без палочки? — язвительно поинтересовался Люциус, и Гермиона выдавила из себя нервный смешок.

— С меня хватит! — прокричала Беллатриса, после чего комната заполнилась угнетающей тишиной. Она пристально разглядывала Петтигрю, словно могла прочесть его мысли или просто рассчитывала запугать до правды.

Тем временем Гермиона судорожно искала глазами спасение и была настолько беспомощна, что о ней, казалось, забыли. Все, кроме Драко, который сейчас пристально следил за каждым ее вздохом.

— А может, это ты, Люциус? Темный Лорд отобрал у тебя палочку, поместье… поэтому ты решил предать хозяина?

Взгляд Драко на мгновение переметнулся к отцу, и, воспользовавшись моментом, Гермиона сделала резкий выпад в сторону Драко, намереваясь захватить его палочку, но он вовремя увернулся от удара, а она, вскрикнув, врезалась в шкаф. При столкновении оттуда вылетело несколько книг и прочих предметов, среди которых лунным свечением выделялась музыкальная шкатулка. Очевидно, при падении она раскрылась, потому что комнату сразу же заполнила тихая мелодия, совершенно спокойная и красивая, так мало соответствующая царящему безумию.

— Драко, убей ее, — процедила Беллатриса, сразу же сосредоточив все внимание на Грейнджер. — Ты ведь не такой слабак, как твой отец?

На прежде бесстрастном лице Драко отразилась растерянность. Его палочка находилась всего в нескольких дюймах от лица Гермионы, но произносить заклинание он не спешил.

— Убей, или я сама это сделаю! — настаивала Беллатриса, заставляя Драко схватить сбежавшую пленницу за локоть.

Музыка из шкатулки нарастала, но единственным шумом в ушах Грейнджер были удары собственного сердца, напуганного и почти смирившегося с неминуемым. Она закрыла глаза, с тоской думая обо всем, что так и не успела сделать: о том, что не сможет помочь друзьям победить Волан-де-Морта; не насладится всеобщей победой; не вернет память родителям, которые проживут остаток жизни, не вспомнив, что у них была дочь; так и не скажет Рональду Уизли о своих чувствах.

Мерлин, она не готова умереть.

И, кажется, сказала об этом вслух. По крайней мере, очень четко расслышала собственный голос, донесшийся будто с какого-то далекого берега.

Темную комнату неожиданно осветила вспышка света, которая ударила Гермиону в грудь, заставив упасть на пол. Однако вместо ожидаемой боли она ощутила наплыв странного спокойствия, которое медленно окутывало разум. Когда свет стал невыносимо ярким, она закрыла глаза, чувствуя, как падает с огромной высоты.

И сознание покинуло ее.

* * *

Теплое солнечное касание на лице Гермионы наводило на мысль, что ей это снится. Она умело отмахнулась от воспоминаний реальности, решив насладиться приятной иллюзией до последней секунды. До ушей доносился тихий шелест листьев, успокаивающий, словно шепот, а под телом чувствовалась мягкая влажная почва.

Да, это определенно сон. В ее «комнате» травы не было. Как и пения птиц, аромата цветов да и приятного ветерка.

Но разве во сне бывает так больно? Она попыталась принять более удобное положение и сразу же поморщилась от неприятной боли в плече. Слишком знакомой. Гермиона перевернулась на спину, ощущая солнечные лучи сквозь закрытые веки, а рука упала на что-то мягкое. Это что-то пошевелилось, заставив нахмуриться. Гермиона очень надеялась, что это не одна из мышей ее темницы. Нечто явно было слишком крупным для мыши, к тому же издало вполне человеческий гневный возглас.

— Проснись, Грейнджер, сейчас же. И объясни, твою мать, куда ты нас перенесла!

Гермиона вновь перевернулась на бок, надеясь, что назойливый голос исчезнет. Вместо этого ее начали грубо толкать в спину.

— Уйдите… — попросила она, жалостливо закрывая голову руками.

— Ты издеваешься?

Еще несколько бесцеремонных движений, смахнувших с нее остатки счастливого сна, и Гермиона, недовольно хмурясь, открыла глаза. Сначала это было темное пятно, затем обрисовалась светлая макушка, вскоре, к сожалению, видение прояснилось полностью, давая Гермионе разглядеть причину пробуждения.

— Малфой, — опознала она, сразу вскакивая с места.

— Стоять, Грейнджер, — разгадав ее намерения, палочка противника сразу же нацелилась на горло, заставляя Гермиону остановиться. Инстинктивно она положила руку на карманы джинсов, словно там могла быть спасительная палочка. — Итак, где мы?

Гермиона наконец обратила внимание, где находится: они стояли на небольшой цветочной поляне, окруженной высокими деревьями, тянущимися к самому солнцу. Влажную землю под ногами было не разглядеть из-за изумрудной зелени, что покрывала каждый дюйм этого леса. Если до этого Грейнджер думала, что все леса выглядят одинаково, теперь она отчетливо поняла: этот лес был не похож ни на один из тех, где ей доводилось бывать.

— Я не знаю, — она вновь перевела взгляд на Малфоя, слишком озадаченная для чего-то большего.

— Не знаешь? — прошипел он, всем своим видом выказывая неверие. — Ты перенесла нас сюда!

— Малфой, как бы я это сделала без палочки?

— Я и пытаюсь выяснить.

— Ничем не могу помочь, — Гермиона возмущенно скрестила руки на груди, хоть и сама была не прочь найти какие-то логичные объяснения. — Может, это сделал ты?

— Да, ведь оказаться в лесу с тобой — предел моих желаний! — Малфой с презрением фыркнул. — Не испытывай моего терпения, чертова грязнокровка!

— Убери это, — она гневно посмотрела на палочку в его руках, которая уже начала раздражать не на шутку. — Я не могу сосредоточиться, когда мне угрожают.

— Конечно, почему бы и нет? — съязвил Драко, но, к удивлению Гермионы, все же опустил ненавистную палочку. Впрочем, радость продлилась недолго. — Инкарцеро!

Запястья стянула жесткая веревка, конец которой оказался в руке Малфоя.

— Что ты делаешь? — возмутилась Гермиона, с силой дергая за веревку. Безрезультатно: дни заточения слишком ослабили ее.

— Мы возвращаемся.

После этих слов Малфой взмахнул палочкой с явным намерением создать портал, однако за его действиями ничего не последовало. Он повторил попытку еще несколько раз, все сильнее хмурясь и раздражаясь неудаче.

— Что такое? Какие-то проблемы? — поинтересовалась Гермиона, со злорадством наблюдая за безуспешными попытками врага. — Так мы не возвращаемся?

— Не отвлекай меня, — со злостью бросил Малфой, продолжая энергично трясти палочкой.

— Кажется, ты так и не научился ничему у профессора Двукреста.

— Заткнись, Грейнджер. Здесь что-то не так…

— Да-да, конечно, — махнув рукой, она присела на землю, понимая, что это может продлиться еще долго, когда глаза ее зацепились за знакомый серебряный блеск в траве. Она попыталась приблизиться к предмету, но, когда связанные руки уже были готовы взять тот, ее грубо дернули за веревку.

— Что это ты делаешь? — спросил Малфой, с подозрением наклоняясь к предмету, который привлек ее внимание. Это оказалась та самая шкатулка. — Ты еще и это с собой успела прихватить?

— Я даже не прикасалась к ней!

— Тогда кто же это сделал?

— Ну… — Гермиона пренебрежительно вздохнула, — с твоими навыками трансгрессии мы точно можем определить, что это был не ты.

— Ты мерзкая… — заметив ее довольную улыбку, он остановился, словно справляясь с заполнившим внутренности раздражением, затем спокойнее продолжил: — Тебе же хуже. Пойдем пешком, — и положил шкатулку в карман.

Малфой сделал несколько шагов вперед, дергая магическую веревку, так что Гермионе пришлось встать с места и идти следом, чтобы хоть как-то смягчить жгучую боль на запястье. Но не успели они покинуть цветочную поляну, как заметили, что находятся здесь не одни.

Фигура высокого человека активно наклонялась и поднималась, что не давало разглядеть владельца.

Малфой вновь потянул за связывающую веревку так, чтобы Гермиона оказалась рядом, и вместе с тем скрывал от чужих глаз путы.

— Мы спросим у этого маггла, где находимся, и, Грейнджер, — он перешел на угрожающий шепот, — без фокусов.

Гермиона сочла, что отвечать ниже ее достоинства, и молча последовала за ним. В конце концов, чем быстрее они узнают, куда попали, тем быстрее она сможет придумать план бегства.

— Эй ты! — крикнул Малфой, подходя ближе к незнакомцу — тот сразу поднял голову, с удивлением взглянув в их сторону. Расстояние позволило Гермионе разглядеть его получше, и увиденное, мягко говоря, поразило ее.

Это был довольно высокий темноволосый молодой человек в очень странной одежде. На нем были надеты мешковатые брюки, коричневая куртка поверх синей сорочки и бордовый шейный платок. На ногах незнакомец носил потертые сапоги. Во всем его облике чувствовалось нечто средневековое, словно он забыл переодеться после маскарадной вечеринки.

В довершение всего в руках он держал плетеную корзинку, из которой торчали разные травы и цветы. Очевидно, за ними он и наклонялся с такой быстротой и воодушевлением.

— Чем могу помочь? — спросил странный незнакомец, и на лице его появилась доброжелательная улыбка.

— Что это за место? — спросил Малфой, оценивающе проведя по их единственному информатору высокомерным взглядом.

— Вы в лесу недалеко от Виллоудэй, — мило улыбнулся незнакомец, словно не замечая их растерянных переглядываний. — А вы откуда? Просто мне показалось, что вы нездешние.

— Тебя это не касается, — грубо отрезал Малфой.

Гермиона толкнула его локтем, призывая быть вежливее.

— Не теряй времени, — прошептал он ей на ухо. — Этот маггл сумасшедший. Нам лучше просто уйти…

По исчезнувшей улыбке на лице незнакомца Гермиона поняла, что слова он все же расслышал.

— Не знаю, что такое «маггл», но я не сумасшедший, — возмутился он. — Это вы разгуливаете по лесам в странной одежде и даже не знаете, где находитесь.

Малфой хмыкнул, с презрением смерив наряд собеседника, затем красноречиво скользнул взглядом по своей одежде. И Гермиона поняла, что ей стоит вмешаться.

— Простите неучтивость этого прид… — она запнулась, когда Малфой толкнул ее в бок, но, бросив на обидчика гневный взгляд, поспешила продолжить: — Давайте начнем сначала. Меня зовут Гермиона, его Драко. А вас?

Она встретилась с его голубыми глазами, смотревшими с некоторым подозрением. И все же, даже если этот человек и выглядел странно, он казался ей достаточно доброжелательным и милым, чтобы попытаться наладить контакт. Возможно, он даже помог бы ей с побегом, если…

Да, будет неплохо, если он окажется волшебником.

Она не была уверена, о чем думал незнакомец, но постепенно взгляд его потеплел, и улыбка вновь вернулась на его лицо.

— Я Мерлин.

Примечания:

Эмрис («Бессмертный») — прозвище Мерлина, данное ему друидами.

---

День для Мерлина не задался с самого утра.

Хотя началось все вполне обычно: разгневанные крики Артура, слабые попытки Гаюса помешать неминуемому, затем холодная вода, заставившая Великого Эмриса вскочить с кровати навстречу нелегким обязанностям верного слуги наследного принца.

— Мерлин, почему я должен будить тебя по утрам? — поинтересовался Артур, нависший над его кроватью. — Разве это не твоя обязанность?

— Ты дал мне выходной, — напомнил Мерлин, вытирая лицо заранее подготовленным для таких случаев полотенцем.

— Разве? — Артур удивленно приподнял брови. — Возможно, — короткая пауза, дарующая ложную надежду. — Но я имел в виду после утренней тренировки.

— Могу я хотя бы позавтракать?

— Странный вопрос, — улыбнулся принц, похлопав его по плечу. — Конечно нет.

Обреченно вздохнув, Мерлин позволил провести себя к тренировочной площадке. Пара ударов мечом по тяжелому щиту в руках, еще несколько — в кожаный шлем на голове, после чего волшебник сполз на землю, сквозь звон в ушах различая невысокое мнение Артура о его физической подготовке. Однако последнее предложение Мерлин, к сожалению, расслышал весьма точно:

— Продолжим с булавой.

Все же после утренней тренировки Артур действительно пообещал Мерлину недолгое время спокойствия, за которое тот мог бы успеть полностью залечить боевые раны и даже выучить несколько новых заклинаний для спасения венценосной задницы.

Радостно усевшись за кухонный стол перед тарелкой вкусно пахнущего супа, Мерлин поднес ложку к губам, думая, какой прекрасный и свободный день ждал его впереди. Если бы у Гаюса на него уже не были свои планы:

— Мерлин, я ведь еще вчера просил тебя собрать несколько пучков шалфея и болиголова!

— Гаюс, это мой первый выходной за год. Пожалуйста…

— Тогда зайди к нашей соседке и передай, что я не смогу избавить ее мужа от мучительной язвенной боли желудка.

Мерлин положил ложку обратно, с тоской посмотрев на нетронутый суп, затем, захватив плетеную корзинку, направился в лес, где спустя час наткнулся на подозрительных незнакомцев в странной одежде, беспричинно обозвавших его сумасшедшим.

— Я Мерлин.

Услышав его имя, они переглянулись, с еще большим интересом разглядывая его с ног до головы, словно увидели грифона или еще какое-нибудь странное существо.

— Мерлин, — повторил молодой человек по имени Драко с несколько высокомерным выражением лица и неприкрытой насмешкой в голосе. — Великий Мерлин?

— Мы знакомы?

— Нет, ты слышала, Грейнджер, он действительно возомнил себя Великим Мерлином! — засмеялся наглец.

— У вас очень интересное имя, — толкнув своего друга локтем, вмешалась девушка, представившаяся Гермионой. — Вас назвали так в честь волшебника из легенд?

Мерлин испуганно округлил глаза, с недоверием разглядывая подозрительную парочку. Как они могли узнать о его секрете? Что еще им известно?

— Простите, но я не понимаю, о чем вы двое говорите. Я не волшебник!

— Естественно, — презрительно усмехнулся Драко, который нравился все меньше и меньше.

— А что здесь смешного? — возмутился Мерлин, с еще большим подозрением рассматривая странную парочку. — Будто вам двоим не известно, что в Камелоте магия под запретом.

— Похоже, наш новый знакомый репетирует роль для пьесы, — прошептал Драко на ухо своей спутнице, однако достаточно громко, чтобы быть услышанным. По выражению лица его подруги можно было предположить, что ей он тоже не очень нравился.

— С вами когда-нибудь происходили странные вещи? — спросила она с любопытством.

— Что, простите? — удивился Мерлин.

— Грейнджер, этот маггл и так болен, а ты еще достаешь его странными вопросами.

— Малфой, не будь придурком…

— Заткнись, Грейнджер!

— Послушайте, — нетерпеливо вмешался Мерлин, — я бы с радостью поболтал с вами еще, но у меня дела, так что, если не возражаете, я пошел.

Мерлин развернулся, собираясь вернуться к заданию Гаюса, как вдруг услышал громкую мелодию, заставившую его обернуться. Звук исходил со стороны странной парочки, и, приглядевшись, стал заметен и сам источник: черный браслет с круглым украшением по середине.

Мелодия продолжала играть. Это была самая странная музыка из всех, какую Мерлин когда-либо слышал. Похожа она была на барабанную дробь вперемешку с какими-то дьявольскими звуками. Но самым подозрительным в ней было то, что играла она сама по себе.

— Дементор! Выключайся! — воскликнул Драко, нервно стуча по загадочному предмету.

— Что это? — насторожился Мерлин и, заметив, как они переглянулись, нахмурился.

— Это будильник, — ответила Гермиона, пока ее друг старательно продолжал мучить предмет.

— Почему оттуда исходят такие странные звуки?

— Ты что, не знаешь даже этого? — презрительно спросил Драко.

— Так вы волшебники? — укоризненно покосился Мерлин.

— С меня хватит. Я не намерен больше тратить время на этого маггла, — заявил Драко, с весьма самоуверенным видом направляя в сторону Мерлина какую-то веточку.

— Малфой, ты совсем с ума сошел? — попыталась вразумить его Гермиона, словно он собирался сделать нечто страшное.

Мерлин прищурился.

— Обливиэйт!

Деревяшка бледно засияла, однако прежде чем поток магии достиг Мерлина, он успел выставить защитные чары. И даже проклясть себя за неосторожность.

— Ты не маггл, — удивленно произнес Драко, продолжая тыкать в него странной палочкой.

— Ты волшебник! — воскликнула Гермиона с нескрываемой радостью.

Мерлин ойкнул, растерянно переводя взгляд от одного незнакомца к другому. Ни разу за всю его полную тайнами жизнь его не рассекречивали столь быстро. Ни разу он так бездарно не раскрывал свою истинную сущность. И ни разу ему не приходилось так лихорадочно искать ответы на столь многочисленные вопросы: что дальше? что делать с этими странными волшебниками? кто они вообще такие? и почему угрожают ему веткой? Они только что узнали его секрет и, похоже, совсем не понимают, где находятся. Слишком странно даже для него. Странно и опасно.

Тем временем Драко прищурился, приоткрыл рот, будто готовился произнести новое заклинание.

— Не советую этого делать, — Мерлин устрашающе поднял ладонь, решив, что для одного раза с него подобных выходок вполне достаточно. И пусть его рассекретили, разоблачители и сами явно находились в той же лодке. Волшебной, готовой в любой момент отправиться вплавь по темницам Камелота.

По глазам Драко стало понятно, что угроза не возымела должного эффекта, словно охранная магия не являлась достаточным показателем силы. Но Мерлин не успел придумать, что делать с ними дальше, поскольку неподалеку послышался топот копыт, возвещавший о приближающихся рыцарях и новых проблемах. Все мысли теперь закружились в новом направлении: что делать, если эти двое снова начнут говорить или делать то, чего не следует.

Когда Мерлин вновь развернулся к волшебникам, они уже бежали в сторону леса. При этом Гермиона, кажется, пыталась остановиться, но Драко продолжал настойчиво тянуть ее за руку. Парочка была действительно странной и непредсказуемой. Должно быть, им непросто вместе.

Пока Мерлин размышлял, к нему на лошадях уже подъехали двое рыцарей, которых он сразу же опознал.

— Гавейн, Персиваль! — весело поприветствовал он их. — Что вы здесь делаете?

Рыцари спешились, внимательно осматривая местность. Кажется, искали что-то. Или кого-то.

— Патрулируем, — коротко пояснил Персиваль.

— Может, ты видел что-нибудь необычное? — спросил Гавейн с привычным легкомыслием.

Взгляд тут же метнулся к деревьям, где всего несколько секунд назад скрылась подозрительная парочка. Интересно, куда они направились ?

— Мерлин, — позвал Гавейн, обращая внимание на себя.

— Нет, я ничего не видел, — ответил он, в своей обычной манере изображая рассеянное неведение. И мысленно укорил себя за проклятую привычку прикрывать всех волшебников Альбиона, но о сказанном не пожалел. Хоть эта привычка и так постоянно оборачивалась для него проблемами и дополнительными занозами в заднице, но не отправлять же людей на костер только потому, что они странные? Или за ту слабую попытку применить к нему магию какой-то деревяшкой…

— А почему ты не с Артуром? — подозрительно сощурился Персиваль.

— Он дал мне выходной, — с гордостью ответил Мерлин, замечая, как лица рыцарей вытягиваются в удивленные гримасы. — Правда, Гаюсу нужен был шалфей и болиголов, — в подтверждение своих слов он махнул корзинкой с травами, — но я уже почти закончил.

— Тогда не задерживайся, — посоветовал Гавейн, снова усаживаясь на лошадь. — Говорят, в лесу бродит страшное чудовище. Будь осторожен.

— Конечно, как всегда, — легкомысленно улыбнулся Мерлин.

Рыцари скрылись из виду, а он все не мог решить, стоит ли ему проследить за странными волшебниками. С одной стороны, у него не было для этого весомых причин, да и Гаюс наверняка будет недоволен опозданием, но внутренний голос, не раз доказывающий свою интуитивную проницательность, уверял, что они точно наткнутся на проблемы. Впрочем, не его проблемы. Да и вероятность была не такой уж большой. И след их давно простыл…

С тяжелым вздохом Мерлин отправился по своим делам, искренне надеясь, что этим двоим все же хватит ума не попасть в неприятности.

* * *

— Грейнджер, иди быстрее, — раздраженно потребовал Малфой, замечая, что она чуть замедлила шаг.

— Делай что хочешь, а я бежать больше не могу, — в подтверждение своих слов Гермиона демонстративно уселась на землю.

— Этот псих может быть рядом, — он настойчиво дернул за треклятую веревку, отчего руку ее пронзила новая вспышка боли, заставившая угрожающе зашипеть.

— Не знаю, мне Мерлин понравился, — Гермиона схватилась за веревку, сдерживая попытки Малфоя поднять ее с места. Сил у нее не хватало. И разве что не иссохший до конца источник злорадных насмешек заставлял спорить. — Он так легко отразил твои чары. Интересно, откуда он такой взялся?

— По крайней мере, в чистокровных кругах я его не встречал.

— Если бы мне пришлось выбирать между твоим обществом и…

— Грейнджер, ты не в том положении, чтобы выбирать, — грубо оборвал ее Малфой.

На этот раз он дернул слишком сильно, так что все же пришлось встать на ноги, мысленно проклиная хорька всеми известными способами. Однако, к недовольству Гермионы, тому это не причинило никаких неприятностей. Он даже не вывихнул ногу. Мерзкий таракан.

— Ты настолько отчаялась, что поверила рассказам сумасшедшего, заверяющего, что он Мерлин? — поинтересовался Малфой, вновь направляясь вперед.

Вопрос его мог показаться риторическим, если бы Гермиона не успела основательно изучить собеседника, если бы не была знакома с его напыщенной сущностью долгих семь лет. Если Малфой снизошел до разговора с ней, значит, ему это было нужно. Потому что вопросы мучали не только ее, и так уж получилось, что по какой-то злой иронии они оказались в этом непонятном лесу вместе. Одинаково потерянные и сбитые с толку.

— Может, его просто назвали в честь великого волшебника, — Гермиона пожала плечами, выдавив из себя самое правдоподобное объяснение из возможных.

— Он говорил о Камелоте весьма серьезно, — напомнил Малфой.

— Да, это странно.

— Грейнджер, ты же вроде умная, подумай об этом всерьез.

— Я не могу думать на голодный желудок, — проворчала она, прожигая спину Малфоя смертоносным взглядом, когда внимание ее внезапно зацепилось за ягодный куст в нескольких шагах от дороги. Необходимость восполнить силы быстро определила дальнейшие действия, поэтому она резко дернула за веревку, заставляя Малфоя обернуться.

— Что ты задумала? — настороженно спросил он, заметив, как она передвигается к кусту и срывает ягоды. — Грейнджер, этот куст может быть ядовитым.

Гермиона закатила глаза, активно набирая в руки сочные ягоды малинового оттенка. Будь они даже отравленными, проклятый Малфой бы лишь обрадовался.

— Эй, Грейнджер! Ты меня игнорируешь?

— Минуту назад эти ягоды клевала птица.

— Птица?

Гермиона проглотила ягоды.

— Грейнджер!

— Ох, Малфой, ты что, слепой? Вон там.

Она нетерпеливо указала на птицу в ярко-красном оперении и пушистым хохолком на голове. Ее лапки были настолько маленькие, что их невозможно было разглядеть за короткими пучками перьев, поэтому казалось, что у крылатого создания вовсе нет ног.

— Мартлет, — прошептала Гермиона, на время прекратив срывать ягоды.

— Что ты там бормочешь?

— Это Мартлет! Птица, вымершая более тысячи лет назад!

— Значит, ты что-то путаешь, — пренебрежительно предположил Малфой. — Или конкретно эта пережила птичий апокалипсис и осталась жива.

Пока Гермиона с подозрением разглядывала птицу, он, очевидно решив, что отдыха с нее хватит, дернул за веревку.

С каждым шагом окружавший лес казался Гермионе все более странным и загадочным. Возможно, все дело в том, что ее разум был слишком истощен для трезвой оценки ситуации, но чем больше она думала о странностях, встреченных за эти несколько часов, тем больше удивлялась. Да, конечно, должно быть какое-то логичное объяснение всему, что они видели. Ведь не может же, в самом деле, оказаться, что они вдруг переместились на тысячу лет назад? Это было невозможно даже для магического мира.

Гермиона хмуро посмотрела на Малфоя, что весьма уверенно ступал по незнакомой местности. И хоть не понимала, куда он так целенаправленно идет, веревка не оставляла ей выбора. Вот если бы она как-то могла выхватить волшебную палочку из его рук…

Но не успела Гермиона всецело предаться соблазнительным мыслям, как за их спинами раздался подозрительный шорох листьев. Малфой, тоже расслышав посторонний шум, замедлил шаг, настороженно направляя палочку в сторону кустов и медленно приближаясь к источнику звуков. Когда расстояние сократилось до минимума, он резко отвел часть ветвей в сторону, открывая видимость на камень, где сидела маленькая белка. Заметив угрожающе нависшего хорька, та быстро укусила его за палец, затем с той же поспешностью скрылась в листве, совершенно равнодушная к проклятиям разъяренного Малфоя и смеющейся Гермионе.

— Заткнись, Грейнджер!

И она действительно замолчала, но не из-за грубых требований Малфоя, а из-за того, что надвигалось в их сторону. Она указала рукой на гигантское жало, видневшееся за злосчастным кустом, но Драко, стоявший к нему спиной, ей не поверил.

— Я не поведусь на такую глупую уловку.

Все же ее настойчивость, а может, и искренний ужас, возникший на лице, заставили его обернуться.

Лес заполнился их пронзительными криками, затем шипением огромного черного скорпиона. И словно по сигналу они бросились бежать, слыша за собой звук щелкающих клешней восьминогого чудовища.

Веревка больно сдавливала руку Грейнджер, заставляя не отставать от Малфоя. Неровная влажная поверхность земли замедляла движения, и все чаще на дороге попадались камни. Нагнетающий шум преследователя все приближался, а лес становился гуще, превращаясь в непроходимую чащу, которая в конце концов заставила их остановиться. Затравленно они озирались кругом, судорожно выбирая лучший вариант для бегства, однако с одной стороны путь преграждала огромная скала, с другой — густые заросли шиповника, а сзади уже настигал гигантский скорпион.

Малфой выкрикивал заклинания, стараясь освободить проход от мешавшей листвы, но усилий было явно недостаточно. Когда чудовище приблизилось на опасную дистанцию, Гермиона обратила внимание, что у него несколько пар необычно-черных глаз. В ее голове сразу возникли страницы прочитанной книги о магических существах древности с иллюстрацией, изображающей ужасного монстра, что теперь стоял прямо перед ними.

— Это Серкет*! Ужасный монстр, созданный друидами для защиты! Одна капля его яда способна парализовать человека или крупное животное, а потом он поедает обездвиженную жертву!..

— Грейнджер, сейчас не лучшее время для цитирования энциклопедии, — процедил Малфой, отступая на несколько мелких шагов. — Если, конечно, ты не знаешь, как с ним справиться.

Тем временем скорпион все приближался. Медленно, поигрывая огромным жалом, словно получая удовольствие от вида загнанной в угол жертвы.

— Конфундус! — с палочки Малфоя слетело заклинание, врезавшись в твердый панцирь скорпиона, однако тот этого даже не почувствовал. — Иммобулюс! Делетриус!

Чары продолжали отскакивать от Серкета, а смертоносное жало целенаправленно било в сторону намеченных жертв.

— Малфой, я же сказала, что на него не действует магия! — закричала Гермиона, уворачиваясь от ударов.

— Тогда что ты предлагаешь? Стоять и ждать, пока он нас не прикончит? Давай же, Грейнджер, если у тебя есть какие-то идеи, самое время ими поделиться!

Серкет угрожающе зашипел, а отступать было уже некуда. Гермиона отчаянно старалась вспомнить слабые места чудовища, которые помогли бы его уничтожить, но, как назло, именно этот абзац книги стерся из ее памяти. А может, его и вовсе не существовало. В безысходности она посмотрела наверх, уже во второй раз за сутки оказавшись в опасной близости от смерти, когда взгляд зацепился за огромный камень на верху крутой скалы.

— Камень! — указала она связанными руками, призвав Малфоя поднять туда и свою.

— Думаешь?.. — он еще раз взглянул в сторону скорпиона, который уже готовился к новой атаке. — Вингардиум Левиоса!

Валун сдвинулся с места, повис в воздухе над Серкетом, заставив того поднять все свои пять глаз вверх. В тот момент Малфой опустил палочку, а камень рухнул на голову скорпиона. Раздался громкий хруст, затем жуткий вопль Серкета, который заполнил собой весь лес. Гермиона и Малфой инстинктивно прикрыли уши руками. По зеленой траве стекала черная кровь, а постепенно опускающееся жало ясно свидетельствовало о быстрой кончине.

Прежде чем это случилось, Гермиона искоса посмотрела в сторону Малфоя, заинтересованно следящего за издыхающим монстром, затем сделала резкий выпад. Секундной растерянности Малфоя хватило, чтобы схватиться за палочку, но он среагировал мгновенно, с силой оттолкнув. Сковывающая веревка натянулась, и Гермиона, не желая оставаться в долгу, изо всех сил дернула за нее обеими руками. Малфой упал рядом с ней, грубо выругавшись, и Гермиона сделала следующую попытку нападения.

— Какого Мордреда ты творишь, Грейнджер?! — прорычал Малфой. — Сейчас же отпусти!

— Ни за что!

Она ударила его кулаком по лицу, он толкнул ее в бок; никто не собирался отпускать единственное оружие, перетягивая каждый в свою сторону.

Вопли скорпиона уже затихли, но заметно это стало лишь после едва различимого хруста.

— Грейнджер, пожалуйста, скажи, что это твоя рука.

Посмотрев в его глаза, она поняла, что он не шутит. Однако…

Взгляд ее опустился на волшебную палочку, сломанную пополам.

— Ты… — лицо Малфоя покрылось красными пятнами ярости, но слов, чтобы выразить свои чувства, он не находил.

— Сам виноват! — возмутилась Гермиона. — Если бы ты с самого начала не связал меня…

Она кивнула на веревку и заметила, что та начала распадаться на части. Гермиона вскочила с земли, с восторгом рассматривая свои исцарапанные, но уже свободные руки. Однако не успела она насладиться этим ощущением или решить, как будет бежать от разъяренного Малфоя в таком потрепанном состоянии, как к ним стремительно подъехали четверо всадников в доспехах и красных плащах, держа в руках мечи и щиты.

Такую одежду Гермиона видела разве что в исторических фильмах или на страницах сказок, поэтому вместе с удивлением ее начали посещать некоторые догадки. Однако они не успели сформулироваться в четкую мысль, когда один из всадников, спрыгнув с лошади, направился прямо к телу мертвого чудовища. Самым же странным во всем этом было вовсе не своеобразное одеяние всадников, а их спокойствие перед фантастической тварью. Словно видеть подобное для них было вполне обыкновенным.

По виду Малфоя можно было предположить, что он думал о том же.

— Кто вы такие? — требовательно спросил один из рыцарей, чья одежда выделялась среди остальных золотым знаком на груди. Кажется, он был здесь главным.

— Мы… — начала Гермиона, запнулась и уставилась на Малфоя, со смесью тревоги и высокомерия оценивающего незнакомцев.

— Вы, должно быть, напуганы, — доброжелательно обратился к ней другой всадник, сняв с головы шлем. — Я Гавейн. И теперь вам не о чем волноваться.

У него были темные волосы до плеч и располагающая к себе улыбка, поэтому Гермиона кивнула. Тем временем остальные принялись разглядывать тело Серкета, и все — с большим любопытством.

— Что здесь произошло? — с подозрением спросил первый всадник, теперь уже разглядывая их, точнее, их одежду: запыленную, в земле, порванную колючками. И у Гермионы возникло ощущение, что именно в их виде было что-то странное и неправильное. Она старалась сопоставить все увиденное в этом загадочном лесу: разговор с незнакомцем, называвшимся Мерлином, его слова о магии, вымершие виды существ и, наконец, этих всадников, словно сбежавших с костюмированной вечеринки. Она открыла рот, чтобы озвучить как можно более осторожный ответ, но Малфой, очевидно доведенный до ручки, опередил ее:

— Я его убил! — заявил он, размахивая перед рыцарями половинкой волшебной палочки. — Так что не смейте подходить!

Гермиона бросила на него испепеляющий взгляд, которого тот не заметил. Видимо, случившееся озадачило его слишком сильно, чтобы трезво оценивать ситуацию.

— Этой деревяшкой? — недоверчиво уточнил Гавейн.

— Посмотрите на одежду. Возможно, они колдуны, — предположил грозного вида мужчина средних лет.

— Не думаю, что… — начал было первый всадник, но Малфой перебил его, угрожающе размахивая палочкой:

— Да! Так и есть!

— Малфой! — зашипела Гермиона, однако было слишком поздно: незнакомцы враждебно нахмурились. Но, вероятно, положение еще можно спасти? — Не слушайте этого недоумка, — вмешалась она. — Мы вовсе не колдуны.

— Тогда как вы объясните это? — первый всадник кивнул в сторону гигантского скорпиона, а ответов у Гермионы не имелось. — Похоже, вам придется пройти с нами.

— Еще шаг, и я превращу вас в слизняков! — произнес Малфой, направив на незнакомцев сломанную палочку.

Однако те лишь усмехнулись, после чего достали из ножен оружие. Гавейн, игнорируя пустые угрозы Малфоя, стремительно приблизился и одним точным движением ударил его в затылок рукоятью своего меча, и тот потерял сознание.

Гермиона испуганно вскрикнула; обездвиженного Малфоя связали и взгромоздили на лошадь, при этом злосчастная шкатулка выпала из его кармана, затем перешла во владение одного из рыцарей. Тот осмотрел предмет с подозрением и некоторой опаской. Но после недолгих раздумий положил фамильную ценность Малфоев внутрь какой-то тряпичной сумки.

— Что вы с ним сделали?! — Гермиона с ужасом отскочила в сторону, замечая, как тот же всадник, что всего несколько секунд назад оглушил Малфоя, приближается к ней. — Не трогайте меня!

Но бежать было некуда.

— Если прекратите сопротивляться, будет не больно, — предостерег Гавейн, ловким движением схватив ее за руки.

Не успела Гермиона избавиться от одной веревки, как ее тут же сковали другой, более толстой и крепкой, привязали к лошади, вынуждая идти следом. Еще и заставив замолчать, прикрыв рот какой-то тряпкой.

А проклятому Малфою, как оказалось, повезло: прохлаждается на лошади, в то время как она, голодная и измотанная, вынуждена идти пешком с этими грубиянами. Благородные рыцари. Как же. Книги на этот раз ее обманули.

Впрочем, что толку тратить остатки сил на возмущение. Странные происшествия и волнения выбили из нее последние крупицы к сопротивлению. Творящееся кругом безумие она начала воспринимать с равнодушным спокойствием, потеряв надежду хоть на какое-то логическое объяснение происходящему. Может, стоило просто принять все без доказательств? Может, она вообще умерла от рук Беллатрисы и сейчас находится в каком-то странном чистилище? Впрочем, как бы там ни было, это волновало ее меньше всего.

Она почувствовала легкое головокружение, почти на автомате продолжая идти за похитителями. Зеленый лес перед глазами постепенно терял яркий изумрудный оттенок, застилаясь густой пеленой тьмы, словно ночь наступила всего за секунду.

Краем сознания она почувствовала, что тело остановилось, как и подгоняющая ее лошадь. Облегчение от спокойного бездействия почти повалило Гермиону с ног, однако в тот самый момент она почувствовала, как чьи-то руки подхватили ее посреди пути.

— Вот, попейте.

Вместо кляпа к ее губам поднесли фляжку с холодной водой, слегка придерживая голову. Гермиона сделала несколько глотков, медленно возвращаясь в сознание.

— Куда вы нас веде?.. — ей не дали закончить, вновь прикрыв рот тряпкой.

Она гневно сверкнула глазами, возмещая бесцельные попытки высказать незнакомцам, что о них думала. Однако Гавейн, игнорируя заглушенные протесты, поднял ее с земли, усадил на свою лошадь, после чего сам сел позади, быстро догоняя остальных всадников. Хоть Грейнджер запретила себе чувствовать что-то даже отдаленно напоминающее благодарность, но пришлось признать: ехать на лошади приятнее, чем плестись за ней.

В лесу становилось темнее; тени высоких деревьев покрыли собой цветочную поляну, с которой и начались все странности. Они проехали по каменной дорожке еще несколько минут, затем пробрались сквозь густые ветви до самого конца леса.

Перед ними открылся вид на зеленый холм, где возвышалась величественная крепость, выстроенная из белого камня и окруженная со всех сторон зелеными лесами и долинами. Крепость показалась Гермионе знакомой, словно она уже ее видела, только не могла точно вспомнить где. И по мере приближения ощущение это становилось все сильнее вместе с осознанием правды — совершенно невозможной, но вместе с тем реальной, как всадники, сопровождавшие ее до самых ворот, и открывшийся перед ней средневековый город.

— С возвращением в Камелот! — с гордостью отчеканил привратник.

Удивленный возглас Грейнджер был заглушен кляпом и шумом крепостного города. Перед ее округлившимися глазами замелькали люди в средневековой одежде, с почтением встречающие отряд вооруженных всадников, глазеющие на нее с подозрением и непонятной тревогой. Некоторые из них показывали пальцем, другие опасливо опускали головы, словно она представляла для них смертельную угрозу.

Они проехали сквозь еще одни ворота, и перед Гермионой открылась внушительная площадь, заполненная множеством людей, среди которых мелькали вооруженные мужчины. Народ столпился вокруг деревянного сооружения, напоминающего старинные театральные помосты. Она не могла разглядеть, что творилось на самой сцене, пока они не подъехали достаточно близко, а часть толпы не расступилась перед ними, боясь быть случайно растоптанной.

На эшафоте стоял худощавый мужчина средних лет, уставший и истощенный. Грейнджер изумленно уставилась на Гавейна, пытаясь понять по его реакции, не шутка ли это или какое-нибудь представление. Должно быть, она все же неправильно все поняла.

— Колдунам не место в Камелоте! — произнес мужчина с черными волосами и орлиным носом, высокомерно проводя взглядом по толпе из своего ложа. — Каждый, кто будет уличен в использовании магии, будет казнен именем короля Утера Пендрагона, по законам и во благо Камелота.

По толпе разнеслись гневные возгласы, сливающиеся в непонятный гам, затем на сцену полетели посторонние предметы и овощи. Но связанный человек на эшафоте оставался ко всему равнодушным. Таким же связанным, как она. Обвиненным в колдовстве.

Мерлин, что здесь происходит? Неужели она сбежала от Пожирателей только для того, чтобы попасть в новую ловушку? Волан-де-Морт хотел убить ее за маггловское происхождение, но, похоже, умрет она в далеком средневековье потому, что является волшебницей. А Гарри и Рон, скорее всего, так ничего о ней и не узнают…

Палач в красном капюшоне занес топор, и Гермиона инстинктивно зажмурилась. Когда вновь открыла глаза, площадь вместе с криками толпы уже была позади. Она не стала оборачиваться, чувствуя, как к глазам подступают слезы, а к горлу — напряженный комочек.

Остаток пути она смотрела вперед, но ничего не видела за пеленой слез.

Ее вернули к реальности голоса рыцарей, остановившихся перед высокими стенами замка. Они помогли ей слезть с лошади, затем провели внутрь, по крученой лестнице спустили вниз — в холодное, сырое помещение без каких-либо окон, освещаемое приглушенным светом нескольких факелов.

Единственным предметом интерьера здесь был старый деревянный стол и два таких же стула, на которых сидели весело беседующие стражники. Заметив прибывших, они вскочили с мест, склонившись в почтительном полупоклоне, после чего главнокомандующий проинформировал:

— Эти двое подозреваются в колдовстве и пробудут здесь до прибытия принца.

После чего рыцари покинули темницу, предоставляя стражникам провести пленников в маленькую тюремную камеру с железными прутьями.

Кажется, это было ее новой комнатой.

Однако на этот раз все сложилось намного хуже. Один из стражников бросил в ее комнату Малфоя, все еще находившегося без сознания, и запер решетку, после чего Гермиона услышала звуки удаляющихся шагов, закончившихся громким хлопком двери.

— Малфой, вставай! Не время спать! — Гермиона потрясла его за плечи, но он не подавал никаких признаков жизни.

Бывают такие моменты, что даже самые отчаянные меры не кажутся полнейшим безрассудством. Например, сейчас.

Гермиона схватила руку Малфоя, на которой был надет магический будильник, и прошептала нужные слова. Стоило ему сработать, заполняя помещение противной мелодией, и Драко резко вскочил как ужаленный. Гермиона довольно улыбнулась. Хоть какая-то польза от этой штуки, и пусть Малфой знает, каково это, когда тебя бесцеремонно вырывают из сна.

— Грейнджер? Грейнджер! — воскликнул он, с нарастающим ужасом осматривая маленькое помещение тюремной камеры, затем принялся ощупывать свои карманы, очевидно, в поисках утерянной волшебной палочки. — Что за?..

— Кажется, мы перенеслись в средневековье, — Гермиона закатила глаза, прежде чем ответить на столь эмоциональный полувопрос. — А тебя волнует только твоя палочка, кретин. Ты хоть представляешь, в каком мы дер… затруднительном положении?

— Что ты несешь? — презрительно поморщился он.

— Пока ты спал, у меня была просто незабываемая экскурсия по средневековому городу, — воодушевленной скороговоркой заговорила Гермиона, находясь в опасной близости от нервного срыва. — Мой гид — он же рыцарь Камелота, он же сэр Гавейн, он же невоспитанный грубиян обеспечил мне почетное место в первых рядах наинтереснейшего представления, в конце которого человеку отрубили голову только потому, что он волшебник! И угадай, кто будет следующим, учитывая то, как настойчиво ты уверял королевских рыцарей в своих смертоносных магических способностях?!

Заметив округлившиеся от недоверчивого удивления глаза Малфоя, Гермиона поняла, что, возможно, слегка перестаралась с обрисовкой происходящего безумия.

— Малфой? — обеспокоилась она непривычным молчанием заносчивого сокурсника. — Ты вообще слышал, что я только что сказала?

— Ты уверена, что тебя случайно не ударили по дороге? — наконец оживился он. — Ты сама слышала, что несла?

— Зря я тебя разбудила, — сухо констатировала Гермиона, вздернув подбородок. — От тебя толку, как от твоего будильника!

— Ты такая невежественная, Грейнджер, — с жалостью заключил Малфой, качая головой. — Забыла, что невозможно переместиться в прошлое до…

— До своего рождения, — нетерпеливо отмахнулась она. — Но как еще ты можешь это объяснить?

Гермиона скрестила руки на груди, выжидательно разглядывая Малфоя.

— Ты во всем виновата! — нашелся он. — Ты что-то сделала в моем поместье!

— Малфой, я разбудила тебя не для того, чтобы выслушивать беспочвенные обвинения. Может, ты не заметил — мы находимся в тюрьме! Нам нужен план, пока нам не отрубили головы, или, еще хуже, не сожгли на костре!

— Ты сломала мою волшебную палочку, идиотка! Как теперь я смогу освободиться?

— Между прочим, ты сам в этом виноват! Никто не просил тебя меня связывать и держать в плену!

— Ты права, стоило убить тебя сразу же.

— Да у тебя бы духу не хватило, трусливый ты придурок. Пожиратель недоделанный…

— Грейнджер, лучше заткни свой гребаный рот, если не хочешь умереть раньше, чем тебе отрубят голову или, того хуже, сожгут на костре.

— Не смей мне угрожать, мерзкий таракан!

— Вонючая грязнокровка!

— Напыщенный хорек!

— ...

— ...

Интересно, как получалось, что такие желанные и редкие выходные дни ничем не отличаются от повседневных рабочих будней? Мерлин ломал над этим вопросом голову на протяжении всей длинной дороги к Камелоту, но так и не определился с ответом. Ноги его устали от долгого хождения, мысли постоянно возвращались к вкусно пахнущему завтраку, который ускользнул от него подобно изворотливому гоблину.

И кто бы мог подумать, что поиск нужных трав может занять целых пять часов? Должно быть, Гаюс не знал, насколько редки нынче были те травы. По крайней мере, хотелось в это верить.

— О, ты сумел найти шалфей! — радостно воскликнул Гаюс, стоило Мерлину переступить порог дома и вручить старому лекарю корзинку с нужными растениями. — Признаюсь, не ожидал. Она очень редка в это время года, я включил ее в список, почти не надеясь на успех.

Эмрис не мог видеть себя со стороны, но был уверен: его лицо вытянулось в нескрываемом возмущении.

— И, конечно, ты не мог сказать этого раньше, — проворчал он, устало приземляясь на стул.

— Выглядишь утомленным, — заметил Гаюс, будто не расслышав невнятного бормотания.

— Так и есть.

— Мне казалось, у тебя выходной.

— Мне тоже так казалось, — хмуро согласился Мерлин. Иногда ему представлялось, что Гаюс нарочно над ним издевается. Вот как сейчас. Впрочем, по невозмутимо-спокойному лицу старика было сложно сделать решающие выводы.

— Я приготовил тебе поесть, — сказал он, пододвигая к нему тарелку с ароматно пахнущей курицей.

Нет. Определенно, Гаюс не мог над ним издеваться.

Улыбнувшись, Мерлин жадно накинулся на еду. Но не успел откусить пару раз, как входная дверь открылась, впустив в помещение Гавейна, ворвавшегося без стука и совершенно бесцеремонно.

— Добрый вечер, Гаюс! Приятного аппетита, Мерлин!

— Здравствуй, Гавейн, — поприветствовал лекарь, затем сразу же перешел к делу: — Чем могу быть полезен?

— Мне нужно средство от головной боли.

— Подожди тут, — Гаюс направился за нужным снадобьем.

— Не хочешь присесть? — предложил Мерлин.

Повторного приглашения Гавейн ждать не стал и даже самовольно присоединился к трапезе, при этом увлеченно-воодушевленно рассказывая о том, как сегодня в лесу, во время патруля, задержал двух странных приезжих, подозреваемых в колдовстве.

— Как они выглядели? — насторожился Мерлин, вспомнив о двух загадочных волшебниках.

— Несколько долговязый и крайне неуравновешенный юнец с неестественно светлыми волосами, утверждавший, что он убил Серкета обломком деревяшки, и… — лицо Гавейна странным образом переменилось, приобретя смесь мечтательности и разочарования, — неописуемо красивая молодая девушка, оказавшаяся ведьмой, — он тяжело вздохнул, поэтому не заметил, как Эмрис чертыхнулся, сопоставив услышанное с теми, кого видел несколькими часами ранее. — Вот скажи, почему все привлекательные девушки в конце концов оборачиваются ведьмами?

— Ты преувеличиваешь, — пожал плечами Мерлин, хотя на собственном горьком опыте знал, что так оно почти всегда и случалось. Гавейн бросил на него подозрительный взгляд, так что пришлось уточнить первое, что пришло на ум: — Гвен, например, не ведьма.

Еще один вздох со стороны Гавейна.

— Не дави на больное…

Еще один разочарованный взгляд.

Гаюс, появившийся на кухне под конец их разговора, положил на стол склянку с зельем, мигом оборвав царившую меланхолию профессиональной рекомендацией:

— Принимай по три капли в чай перед сном, предварительно смешав со столовой ложкой медовухи.

— Спасибо, Гаюс! — обрадовался Гавейн, поднялся с места и направился к выходу, прихватив с собой зелье. — Доброй ночи!

— Доброй, — уныло попрощался Мерлин, замечая, что ужин значительно уменьшился после посещения Гавейна.

— Мерлин, — серьезно произнес Гаюс, подозрительно приподнимая седую бровь, — мне могло показаться, но ты выглядел заинтересованным рассказом о пойманных колдунах.

— Ты слышал?

— Не увиливай. Ты что-нибудь знаешь об этом?

— Возможно, — замялся он, неопределенно взмахнув руками. — Кажется, я встретил кого-то похожего во время сбора трав.

— Это действительно были волшебники? — брови Гаюса хмурились все сильнее: явный знак того, что рассказ ему уже не нравился и нужно подбирать слова с крайней осторожностью.

— Я все еще сомневаюсь, можно ли это назвать волшебством, — заметив вытянутое в ожидании лицо, Мерлин пояснил: — Понимаешь, это были самые странные волшебники из всех, что я встречал, а встречал я многих. Они говорили непонятные вещи и вели себя так, словно не знали, где находятся и что происходит вокруг. При этом пытались выставить меня сумасшедшим! Нет, ну ты представляешь, Гаюс? — он хмыкнул, отвел взгляд и очень тихо добавил: — Я уже не говорю о том, что в меня пытались запустить заклинанием из какой-то деревяшки.

— Мерлин! Я отправил тебя собирать травы, а не проблемы! — возмущенно заметил Гаюс, встревоженно приподнимаясь с места. — И по-моему, ты чего-то не договариваешь.

Под проницательным взором Великий Эмрис слегка стушевался, а признание в том, что подозрительным незнакомцам удалось выведать его тайну, так и осталось на кончике языка неозвученным.

— Нет, это все.

— И ты ничего не собираешься делать?

— Нет. Конечно нет, — невинно усмехнулся Мерлин. — Я даже их не знаю. Зачем мне рисковать?

— И ты в этом совершенно уверен?

Эмрис кивнул. Только вот Гаюсу этого было явно недостаточно, потому что глаза оставались всё такими же серьезными, словно видели насквозь все его сомнительные планы.

— Обещаю, что не стану вмешиваться.

Гаюс еще несколько секунд изучающе рассматривал его, затем, вздохнув, расслабленно присел напротив.

— Ты уже все съел?

— Гавейн мне очень услужливо помог.

— Не расстраивайся, есть еще порция.

* * *

Густая ночь опустилась над Камелотом, однако Мерлин все никак не мог заснуть, переворачиваясь с бока на бок, перебирая события прошедшего дня и встречу со странными волшебниками. И откуда они только взялись? Удивительно. Ведь он отчетливо помнил, что, когда пришел на цветочную поляну, та была совершенно пуста. Появились словно из ниоткуда.

Может, они каким-то образом туда переместились? Но как? Ведь если верить записям об искусстве телепортации, можно с уверенностью сказать, что это сложная и сильная магия, обучиться которой способен лишь опытнейший чародей. Так как же это могло удаться чудаковатой парочке, если они и колдовать толком не умеют? Одни сплошные вопросы и ни одного ответа.

Из гостиной Гаюса доносился громкий храп, будто там спал по меньшей мере дракон.

Эмрис встал с постели, накинул куртку и осторожно, на цыпочках, вышел за дверь. Впрочем, старого лекаря не разбудить, даже если выстрелить из катапульты.

Покинув жилище, Мерлин оказался в длинном коридоре, затем, пройдя несколько поворотов, спустился по лестнице, ведущей к темницам. Выглянул из-за угла, прячась под защитной тенью массивной колонны.

Охранники еще не спали: как обычно, играли в кости и пили эль.

Мерлин осмотрелся, ища глазами какой-нибудь предмет, чтобы отвлечь стражу, поскольку без личного разрешения Артура входить в темницу к особо опасным пленникам не разрешалось даже личному слуге наследного принца. Тем более в столь поздний час.

Взгляд Эмриса упал на деревянные ящики, стоящие в дальнем углу комнаты. Он довольно улыбнулся, и его голубые глаза сверкнули золотым огнем, после чего ровный столб ящиков свалился на пол. Стражники тут же подскочили и принялись складывать их на место — в это время Мерлин и успел пройти мимо них незамеченным.

Войдя в темницы, он задумался: куда их могли поместить? Ответ не заставил себя долго ждать, поскольку послышался достаточно громкий спор в самой дальней тюремной камере.

— Это ты виновата, мерзкая грязнокровка!

— Я? Кто тебя просил заявлять вооруженным людям, что мы волшебники?!

— Они весьма спокойно отреагировали на гигантского скорпиона, так что я решил, что мои слова должны их поразить.

— Что ж, поздравляю, тебе это удалось!

Мерлин не понимал больше половины из сказанного, задаваясь все новыми вопросами, поэтому решил вмешаться:

— Простите, не хочу прерывать ваш спор, но…

— Мерлин? — на лице Гермионы отразилось нечто напоминающее надежду.

— А ты что здесь делаешь? — язвительно спросил Драко.

— Нам нужно поговорить.

— Что, черт возьми, здесь происходит?! — угрожающе прошипел светловолосый арестант, метнувшись к железным решеткам.

— Тише, — шикнул Мерлин, поворачиваясь и прислушиваясь к звукам за дверью. — Я ведь вам говорил, что в Камелоте магия под запретом.

— Тогда почему ты здесь? — прорычал Драко, впрочем, чуть тише прежнего. — По ту сторону решетки, свободно разгуливаешь по тюрьме? Ты ведь тоже не маггл.

Мерлин раздосадованно приоткрыл рот и заметил, как Гермиона активно жестикулирует за спиной Драко, покручивая пальцем у виска. Возможно, это был знак. Но что именно она хотела сказать, понять было не просто.

— Для начала давайте разберемся, что значит «маггл» и почему вы ведете себя так, словно не от мира сего? — поинтересовался он, но по лицам пленников понял, что делиться информацией они явно не спешат. — Если хотите отсюда выйти, вам придется рассказать правду: кто вы такие и как здесь оказались?

Пленники переглянулись.

— Ты не мог бы сказать, какой сейчас год? — неуверенно начала Гермиона.

— Что? — усмехнулся он, но, отметив серьезность в ее голосе, ответил: — 527.

Они вновь переглянулись. Только на этот раз выглядели вдвое озадаченнее прежнего. Если такое вообще можно было представить.

— Почему вы постоянно так делаете? — нахмурился Мерлин, понимая, что за все время их разговора так и не добился вразумительного объяснения. — И почему у вас такая странная одежда?

Гермиона неуверенно покосилась на Драко, который в свою очередь послал ей недовольный кивок, после чего отошел от прутьев в дальний угол тюремной камеры.

В жизни Великого Эмриса было много странных встреч: он видел злобных колдунов, страшных монстров, призраков и волшебников с самыми разными и невероятными историями. Но, пожалуй, эта парочка побила все возможные и невозможные рекорды. По словам Гермионы, они прибыли в Камелот из двадцатого века, где о существовании магии и волшебников обычные люди даже не догадываются. Как здесь оказались, они и сами не знали, так же, как не представляли, каким образом им теперь вернуться обратно. И хоть рассказ этот выглядел абсолютным безумием, Мерлина не покидало ощущение, что Гермиона не лжет. По крайней мере, говорила она убедительно. К тому же это объясняло их странное поведение, речь, одежду и совершенное непонимание всего вокруг.

— Нам очень нужна помощь, — закончила она свою историю.

С одной стороны, парочка могла принести много незапланированных проблем. С другой же Мерлин не мог оставить двух волшебников умирать только за то, кем они являлись.

Настойчиво прислушиваясь к собственной интуиции, он внимательно присмотрелся к пленникам, затаившим дыхание в ожидании приговора, но враждебности в их лицах так и не разглядел. Лишь растерянность, озадаченность и слабую искорку надежды.

— Вы колдовали при рыцарях? — наконец спросил Мерлин спустя несколько минут молчаливого раздумья.

Гермиона уверила, что нет. И если бы Драко умел держать язык за зубами, то их бы и не схватили. По ее словам, он угрожал рыцарям смертоносными заклинаниями и весьма громко заявлял о своих магических способностях. Утешало одно: способности эти так и не были продемонстрированы.

— Ты поможешь нам? — Гермиона жалобно посмотрела сквозь железные прутья.

Мерлин не собирался ничего обещать — сам не был до конца уверен в успехе этого мероприятия, да и в голове постоянно возникал строгий голос Гаюса, требующий быть осторожнее. И все же отказать волшебникам, попавшим в беду, казалось ему неправильным. Сказывались многолетние вредные привычки.

— Я попробую что-нибудь сделать…

* * *

Хоть это была не первая ночь, когда приходилось спать в холодной тюремной камере, Гермиона не сомкнула глаз. Мысли ее то и дело возвращались к незавидному положению, к перспективе скорой смерти, а выхода все не наблюдалось. Разве только незнакомый волшебник, назвавшийся Мерлином, подкинул слабую надежду на спасение. И пусть она хотела верить в лучшее, сырость и голод едва ли этому способствовали. Более того, она как никогда была близка к отчаянию.

Все чаще Гермиона размышляла, как там Гарри, Рон? Друзья, которые остались без ее помощи, одни в борьбе с Волан-де-Мортом. Родители, даже не подозревающие о ее существовании. Сможет ли она когда-нибудь вернуться к ним? Или ей предстоит быть сожженной в далеком средневековье? Парадоксально, учитывая, что до «охоты на ведьм» должно пройти еще как минимум десять столетий.

Грейнджер беспокойно перевернулась на другой бок, пытаясь принять более удобное положение, когда встретилась взглядом с Малфоем: прислонившимся к стене, в нарочито небрежной позе.

— Как думаешь, что будет в нашем времени, если мы умрем здесь? — отстраненно поинтересовался он, искусно изображая безразличие. Только вот сам факт того, что он снизошел до обсуждения с ней, явно свидетельствовал о тревоге. Что ж, по крайней мере, Малфой действительно понял всю серьезность ситуации.

— Не знаю, — она пожала плечами, пытаясь отогнать мрачные мысли: возможные варианты пугали.

— Поразительно.

— Что именно? — сухо уточнила Гермиона, различив нотку злой иронии в его голосе.

— В кои-то веки, — Малфой хмыкнул, видимо подметив всю двусмысленность фразы, — всезнайка Грейнджер чего-то не знает.

— А знаешь, что еще более поразительно? — Гермиона привстала с места, наполняемая нарастающим раздражением. — Мы перенеслись на полторы тысячи лет назад и, скорее всего, скоро умрем из-за твоей идиотской выходки, а ты все еще продолжаешь изумлять своими невыносимо-мерзким характером и неуместными шуточками!

— А ты все такая же невежественная зануда, не способная оценить моего тонкого юмора, — Малфой пожал плечами, оборвав напряженный зрительный контакт, после чего сердито пнул каменную стену и приглушенно, почти обиженно процедил: — Надо же было оказаться в таком беспросветном дерьме именно с тобой…

— Думаешь, я в восторге от твоего общества? — возмущенно усмехнулась Гермиона, вскочив на ноги. И ни усталость, ни многолетняя практика игнорирования всех гадких оскорблений не могли ослабить клокочущую ярость внутри, что возгоралась сильнее с каждой новой секундой, пока перед глазами в полутьме мелькало ненавистное лицо проклятого Малфоя, который еще осмеливался строить из себя жертву. — Да я бы предпочла крыс из вашего поместья!

— Не сомневаюсь, у вас, очевидно, много общего, — он провел по ней оценивающим взглядом, затем брезгливо заявил: — Я бы с радостью заменил тебя на корнуэльских пикси.

— Лучше бы здесь были скользкие змеи или огромные пауки! Да хоть полчище дементоров, все они вместе взятые высосут меньше радости, чем ты, — Грейнджер вздернула подбородок, демонстрируя, что готова ответить и побороться за каждое озвученное слово.

— А я с бо́льшим воодушевлением путешествовал бы с тупоголовым Уизли! — с отвращением выплюнул Малфой.

Гермиона театрально ахнула, прикрыв рот рукой.

— Надо же! А мне казалось, ты предпочитаешь проводить время в более чистом, — она изобразила в воздухе кавычки, — обществе.

— Прикуси язык, — прошипел Малфой, сделав угрожающий шаг в ее сторону.

— Или что, пожалуешься папочке? — кровь застучала в висках, отогнав все разумные мысли, так что она сделала ответный шаг. И если Малфой рассчитывал заставить ее замолчать пустыми угрозами, его ждало дикое разочарование. — Какая жалость: он не появится в ближайшие полторы тысячи лет, как и твой любимый хозяин. Или, может, отравишь меня? Все равно на большее ты не способен.

Где-то в глубине души появилось злорадное удовлетворение оттого, как с лица злобного придурка сползла маска высокомерного спокойствия. И вот он уже выглядел таким же взбешенным, как она: с красными пятнами на бледных щеках, с перекошенным от ненависти лицом, метал молнии серыми глазами, очевидно подбирая слова, которые должны были задеть ее защиту лучше всего.

— Что ты можешь знать обо мне? — процедил он сквозь напряженно сжатую челюсть, затем пренебрежительно бросил: — Поганая грязнокровка.

— Давай же, просвети меня! Наверняка я не успела достаточно близко познакомиться с тобой и твоей чистокровной семейкой! — воскликнула Гермиона, и в голове пронеслись все дни, что она пробыла в Малфой-мэноре во власти Пожирателей. Из глаз выкатились несколько злых слезинок, которые она с остервенением смахнула, прежде чем задрать рукав и обнажить уродливую надпись. — И, знаешь, твоя тетя отлично постаралась, чтобы я никогда не забыла о своем грязном происхождении, так что не утруждай себя напоминаниями. Лучше вспомни, как напал на меня при первом же ее приказе. Ты точно такой же, как они!

Выговорившись, она ощутила, как опустела, затем, заметив выражение лица Малфоя, почувствовала нестерпимое желание присесть. И она осела на пол, придерживая колени руками, впервые задумываясь о том, насколько тесной была «комната». Хотя, если подумать, вряд ли она так уж отличалась от прежней. Такие же массивные холодные камни, все тот же низкий неровный потолок и давящая атмосфера безысходности. Разве только вместо тишины Гермиона отчетливо различала присутствие постороннего, его беспокойные шаги и неровное дыхание. Да, «комната» была по-настоящему тесной.

— А что я, по-твоему, должен был делать? — неожиданно заговорил Малфой, заставив вернуть к себе внимание, но, когда она нехотя подняла на него взгляд, он тут же отвел свой к железным прутьям. — Помочь тебе во второй раз, наплевав на безопасность семьи? И я не виноват, что ты настолько тупа, что даже не смогла найти нужную дверь…

Смысл произнесенных слов достиг ее затуманенного сознания не сразу. И даже когда достиг, принес с собой лишь многочисленные вопросы.

— Что это значит?

— Иди к черту, Грейнджер… — огрызнулся Малфой, отвернувшись к решетке и прислонившись к той лбом.

— Это ты подложил мне палочку? — предположила Гермиона, сопоставив все факты.

— Да, и чертовски жалею об этом.

Он обреченно вздохнул, однако что-то в его напускном сожалении отдавало фальшью, подстрекая продолжить поиск истины.

— Жалеешь, что пытался помочь или что не убил, когда был шанс?

— И то, и другое… — проворчал он.

— Тогда почему ты так поступил? А затем связал меня? — не унималась Гермиона, стараясь вывести его на откровенный диалог. Возможно, перспектива предстоящей казни окончательно помутила рассудок, заставив искать скрытый смысл в поступках и словах Драко Малфоя.

— Сама придумай, ты же умная.

Впрочем, безрезультатно.

— Минуту назад ты назвал меня тупой, — напомнила Гермиона. — Ты противоречишь сам себе.

— Заткнись, Грейнджер, — жалостливо попросил он.

— Заткнись, Грейнджер, — передразнила она, подражая его презрительной манере.

— Как же ты меня достала, гря… Грейнджер…

— Взаимно.

Малфой прыснул, и Гермиона невольно улыбнулась.

* * *

С самого раннего утра Мерлин дожидался принца у дверей его покоев. По официальной версии, Артур отправился на переговоры в соседнее королевство, однако его верный и преданный слуга знал: это лишь прикрытие. Слабое и сомнительное, в которое уже мало кто верил. Слух о том, что у наследного принца появился наконец объект ухаживания, становился все громче. И разве что отец соблазнителя, лежавший в блаженном неведении, заперевшись в своей башне, не слышал радостных новостей. Что не могло не радовать, ведь узнай Утер о том, что сын закрутил роман с простой служанкой, это стало бы очередной проблемой, которую пришлось бы решать именно ему, Мерлину. Впрочем, как всегда. Интересно, скрывать личные тайны принца тоже входило в его предназначение? Наверное, стоит как-нибудь уточнить этот момент у Великого дракона.

За размышлениями Эмрис не заметил, как уже начало светать, замок постепенно пробуждался, а Артура все не было. И где только носит его королевскую задницу? Им предстояло многое обсудить. По приблизительным расчетам, в запасе, до того, как Артуру придется явиться в зал совета на очередное заседание, оставался только час.

Мерлин зашел в покои принца, с тоской оглядел вещи, разбросанные по всему помещению, смятую постель и следы грязи на полу. Глаз зацепился за остатки вчерашнего ужина и засохшие цветы. А ведь выходной длился только полдня.

Мерлин набрал в ведро воды, чтобы вымыть пол, но затем задумался: зачем ему, собственно, так делать? Прошептав нужное заклинание, он самодовольно уселся в кресло, наблюдая, как вещи сами складываются в шкаф, постель убирается, а тряпка начисто натирает пол. К сожалению, спасать цветы было уже поздно.

А у двух загадочных волшебников еще имелся шанс на спасение. Достаточно призрачный и всецело зависящий от настроения Артура и убедительности Мерлина. Так что он повторил заготовленную речь еще раз, пытаясь отыскать слабые места, которых, к сожалению, насчитывалось много. За этим занятием он и сам не заметил, как веки отяжелели под влиянием бессонной ночи, затем и вовсе закрылись, помогая провалиться в сон. Недолгий. Потому что вскоре почувствовал, как кто-то очень настойчиво толкает его в плечо. Мерлин нехотя открыл глаза, чтобы обнаружить над собой недовольное лицо принца.

— Мерлин, зачем же ты спишь в этом неудобном кресле? — удивился Артур. — Почему бы тебе не занять мою кровать?

— Правда?

— Конечно, располагайся!

Даже если это и был сон, где Артур наконец решил побыть вежливым и внимательным к его скромной персоне, Мерлин не дал себя долго упрашивать и поплелся к королевской кровати.

— Ты совсем обнаглел? — грубый голос и не менее грубый подзатыльник рассеяли остатки приятной фантазии. — И почему ты не подготовил мою одежду? Если из-за тебя я опоздаю на совет…

Мерлин уже собрался оспорить несправедливое высказывание и указать на то, что если даже Артур и опоздает, то случится это только по его собственной вине, однако, вспомнив про свою изначальную миссию, прикусил язык и поспешил помочь наследнику подготовиться.

— Артур, мне нужно кое-что тебе сказать… — нерешительно начал он, пока принц уже надевал на голову золотую корону — завершающий штрих его парадного одеяния.

— Если ты опять хочешь выходных, даже не надейся, — резко оборвал его Артур.

— Нет, я…

— Меня ждут в зале совета, Мерлин.

— Но…

Его проигнорировали. Однако он не собирался сдаваться так просто и решил настичь цель в коридоре. И это практически удалось, когда из-за угла неожиданно выскочил лорд Агравейн Де Буа.

— Ваше Высочество! Я вас заждался!

И прежде чем Мерлин успел втиснуться в диалог, Агравейн, взяв под локоть принца, начал заговорщицки шептать о нависшей угрозе. Этот скользкий тип, главный советник, по совместительству родной дядя Артура, всегда объявлялся в самый неподходящий момент и по каким-то причинам все еще не располагал к доверию. Особенно после того, как стали очевидны последствия переговоров с королевством Карлеон, когда Артур под влиянием пагубных советов Агравейна отдал приказ о казни плененного короля, Камелот оказался на грани войны, а сам принц едва не погиб. К счастью, Мерлин вовремя вмешался, однако сказать о своих подозрениях не мог: слова простого слуги, не имеющие никаких весомых доказательств, против родного дяди наследного принца ничего не значили. И даже более того — могли обернуться непредвиденными проблемами.

Сосредоточив магическую силу, Мерлин прислушался. Разговор долетал обрывками фраз, но этого было достаточно, чтобы оценить всю серьезность ситуации: Моргана вновь напала на Камелот.

Это имя вытеснило из головы все остальное. Вести о ее возрастающей силе тревожили, как и само существование ведьмы, с которой Эмрис был связан странными нитями провидения.

Ваши судьбы навеки соединены. Она будет тенью для твоего света, ненавистью для твоей любви.

Предостережение Великого дракона зазвучало в голове и преследовало до самого тронного зала, после чего смешалось с гулом собравшихся, вновь затаившись в закромах сознания.

Помимо высокопоставленных членов совета и верных рыцарей круглого стола, здесь присутствовали придворные, слуги, а также жители из окрестных деревень. Стараясь заранее не поддаваться панике, Мерлин направился к остальным слугам.

Когда Артур Пендрагон занял свое законное место на троне, а лорд Агравейн встал чуть поодаль от него, крестьяне, прибывшие в Камелот из деревни Хауден, вышли вперед, чтобы рассказать о том, как ночью на них напали люди Морганы. Они сожгли все дома, перебили скот, убили женщин и детей. Выжить удалось лишь небольшой горстке, которую саксонцы пощадили как вестников.

Артур выглядел серьезным: скулы выступили еще заметнее, губы сжались в упрямую полоску, и хоть взгляд казался безучастным, Мерлин знал эти свидетельства крайней встревоженности. Измученные люди, потерявшие все, что у них было, ждали решений. Это было то, с чем правителю приходилось сталкиваться чуть ли не каждый день. Для короля Утера такое и вовсе давно стало привычкой, только вот лицо Артура всякий раз принимало это знакомое каменное выражение. До той самой секунды, пока решение не было произнесено вслух:

— Пока ваша деревня не будет восстановлена, вам предоставят кров и еду в Камелоте.

— Ваше Высочество, разумно ли?.. — прошипел Агравейн, наклонившись к уху Артура. Достаточно тихо для того, чтобы его никто не услышал. Никто, кроме Мерлина. — Камелот сейчас слаб, после войны. У нас недостаточно провизии, чтобы накормить этих людей…

— Сэр Леон, проследите за исполнением моего приказа, — твердо произнес Артур, и Мерлин не смог сдержать довольной улыбки.

Однако улыбка эта сразу же рассеялась, потому что в дверном проеме уже стояла парочка бедоносных волшебников в ожидании суда.

* * *

Многочисленные тревоги продолжали вертеться в голове Гермионы, лишив ее сна. И не только ее. Потому что пусть Малфой упрямо продолжал молчать, что-то в его напряженном состоянии подсказывало: думал он о том же. Возможно, именно последнее придавало происходящему яркий окрас ночного кошмара, не позволяя полностью поверить в реальность.

Как вообще такое могло происходить? Ведь люди не перемещаются в прошлое просто так. И почему ни в одной из прочитанных ею книг не упоминалось о подобном зверском отношении к волшебникам? Если только все исторические факты не были ложью…

Когда она вернется назад, определенно возьмется за восстановление исторической достоверности. Если вернется…

Сквозь маленькое зарешеченное окно под самым потолком «комнаты» проникали первые солнечные лучи, и если раньше они приносили с собой радость нового дня, то сейчас были предвестниками неизбежного.

Как и шум тяжелых шагов, доносившийся из конца длинного коридора. Отперев решетку, стражники оповестили о том, что правитель вернулся и готов провести слушание. Пленникам не оставалось ничего, кроме как последовать за ними. Точнее, их повели в нужном направлении, дергая за тюремные оковы.

По закрученной лестнице вверх, по светлым коридорам, где легкие Гермионы с благодарностью вздохнули. Куда их вели, она не знала. Коридоры с высокими потолками сменяли друг друга слишком быстро, чтобы успеть разглядеть обстановку целиком.

Зато Гермиона успела подумать о человеке, который правил всем этим беспорядком и расправлялся с волшебниками, словно злобный инквизитор. Воспоминания об увиденной казни все еще стояли перед глазами. Для того чтобы так поступать с людьми, определенно нужно быть каким-то старым жестоким тираном, у которого проблемы с головой. И пусть классическая легенда рассказывала совершенно иную историю, полагаться на нее Грейнджер на этот раз отказалась.

Мысли ее оборвались перед массивной деревянной дверью.

Спустя минуту та распахнулась и оттуда вышла группа людей. Судя по их одежде, то были крестьяне или ремесленники, только вот выглядели они при этом очень уставшими и несчастными, что лишь усилило тревогу.

Пленников ввели в длинный светлый зал со множеством окон и расписным потолком в форме купола, где уже проходило какое-то собрание. Рыцари в красных плащах стояли вдоль стены, будто обрамляя помещение порядком. Внимание их сразу же переключилось на входную дверь, отчего Гермиону сковал уже знакомый холодок страха. Поэтому она, уговорив себя не впадать в панику, перевела взгляд в центр помещения, где возвышался королевский трон и восседал молодой светловолосый мужчина — совершенно не похожий на уродливого старика.

Также она успела заметить и грубого темноволосого рыцаря, который так бесцеремонно обошелся с ней ранее. Поймав на себе ее, скорее всего, разгневанный взгляд, он отвернулся.

Но больше всего Гермиону тревожило то, что Мерлина нигде не было видно. Оставалось лишь надеяться, что у него имелся план. Если, конечно, он вообще не передумал им помогать.

Толпа расступилась перед пленниками, которых стражники подтолкнули поближе к венценосной особе. Краем уха Грейнджер различила невнятное ворчание Малфоя о том, что не обязательно так грубо толкать рукоятью меча в спину. Сконцентрироваться на происходящем становилось все сложнее, мысли крутились слишком быстро, и остановиться на какой-то конкретной все не удавалось.

Голос главнокомандующего представил им Артура Пендрагона — наследного принца Камелота, перед которым их заставили почтительно склониться, — затем известил собравшихся о совершенных обвиняемыми преступлениях. По залу прошелся возмущенный гул, а Гермиона закатила глаза, когда рыцарь дошел до части, где Малфой угрожал им сломанной палочкой. Лицо принца приняло странный вид, не позволяющий определить, о чем он думал: какая-то смесь из скуки и подозрений, словно он одновременно хотел поскорее отсюда уйти, но все никак не мог понять, представляют ли обвиняемые реальную угрозу.

— Вам есть что сказать в свое оправдание? — спросил он, когда рыцарь, наконец, закончил рассказ.

— Мы не волшебники, Ваше Высочество, — сжав руку в кулак, выдавила Гермиона.

— Тогда как вы объясните произошедшее?

Под испытующим взглядом правителя Гермиона растерялась. Очевидно, слова рыцарей имели бо́льший вес, чем ее жалкие опровержения. С каждой новой секундой молчания лица обвинителей приобретали все более настороженный и недоверчивый вид.

— Все очень просто, — неожиданно вмешался Малфой, сразу же переключив на себя внимание присутствующих. — Ваши рыцари нашли нас рядом с трупом гигантского скорпиона и сделали преждевременные выводы, основываясь лишь на своих собственных догадках, не имея никаких вещественных доказательств. Разве законы прославленного Камелота позволяют унижать и угнетать невинных? Угрожал ли я им волшебством, спросите вы? Я отвечу: да! — Малфой сделал театральную паузу, и Гермиона почти подалась вперед, чтобы заткнуть его навсегда. Однако под выжидательным взглядом Артура Пендрагона чертов идиот продолжил рыть им яму. — Но я хочу вас спросить: как бы поступили вы, если бы вам без причин начали угрожать мечом? К тому же, признаюсь, я был слегка обескуражен. Перед моими ногами лежал труп огромного монстра, а рядом эта… беззащитная девушка, которая всецело доверила мне свою жизнь! И тогда я схватил единственное оружие — ветку! Вам смешно, Ваше Высочество? Именно из-за этой сломанной ветки ваши рыцари и решили, что мы волшебники! Неужели вы действительно полагаете…

— Я достаточно услышал, — нетерпеливо оборвал принц, принявший чуть озадаченный вид.

Да и сама Грейнджер при этом забыла, как дышать, и не имела ни малейшего представления, что подумают собравшиеся после выходки Малфоя, возомнившего себя адвокатом.

— Что вы скажете об этом? — Артур кивнул на Малфоя.— Сэр Леон?

Главнокомандующий лишь недоуменно пожал плечами в ответ. Очевидно, театральное выступление Малфоя поразило и его.

— Ваше Высочество, — неожиданно вмешался человек, все это время стоявший в тени престола. Он сделал шаг вперед, позволяя разглядеть себя: строгие скулы, напыщенно вздернутый нос и ястребиный взгляд жестоких глаз. Гермиона узнала его и замерла — это был тот самый человек, приговоривший волшебника к казни. — Как бы искусно ни оправдывались эти преступники, мы не можем позволить себе обмануться. К тому же, как сказал сэр Леон, они даже не из Камелота, мы их не знаем. Они могут оказаться вражескими шпионами, приспешниками врагов королевства! — затем, понизив голос, добавил: — Ваш отец при первом же подозрении приказал бы незамедлительно их казнить.

Ситуация становилась все опаснее, сам воздух пропитался тяжелым напряжением, пока принц обдумывал решение, но, кажется, чаша весов на этот раз склонилась не в их пользу. Гермиона взглянула на Малфоя, осознавая, что он, возможно, окажется единственным знакомым существом, которое она увидит перед смертью. Однако на этот раз отнеслась к происходящему с холодным безразличием. Слишком уж часто за последнее время ей приходилось прощаться с жизнью.

— Я их знаю! — Гермиона, вырванная из мрачных раздумий, обернулась на голос и увидела, как из толпы выскакивает Мерлин. — Они из моей деревни! Они точно не волшебники.

На лице Артура отразилось недовольство вперемешку с удивлением.

— Мерлин… — предостерегающе нахмурился он.

Однако их сомнительного защитника это не остановило.

— Ваше Высочество, я пытался сказать об этом с самого утра. Они такие же волшебники, как и я, — усмехнулся Мерлин, и Гермиона с ужасом уставилась на него. Неужели он хочет, чтобы их повесили всех вместе? Однако лицо принца сразу же просветлело, и Мерлин, видимо, принял это как позволение продолжить: — Посмотрите на него, — указал он на Драко. — Разве он похож на опасного колдуна?

Гермиона незаметно пнула высокомерно выпрямившегося Малфоя, заставив принять более дружелюбный вид. Может, чуть болезненный.

— Однако сэр Леон говорит, что он угрожал ему… — принц откашлялся в кулак, — палкой?

Главнокомандующий серьезно кивнул.

— Дело в том, что именно для этого он и прибыл в Камелот, — неуверенно начал Мерлин. — Понимаете, у него большие проблемы с головой…

— Что?! — возмутился Драко.

— Да-да, так и есть, — закивала Гермиона.

— Он выпил неправильно приготовленное зелье, — уточнил Мерлин, затем ободряюще кивнул Грейнджер, видимо заметив ее смятение.

— Так он лекарь? — скривился Артур.

— Точно!

Принц подозрительно смерил глазами Малфоя.

— Я лучший зельевар в нашей… деревне, — вымученно произнес Драко, наконец поняв, что им грозит.

— Однако ему нужна практика в столице, — воодушевленно добавил Мерлин.

— То есть он прибыл сюда, чтобы обучаться у Гаюса? Это, конечно, многое объясняет, но все же… — Пендрагон обратился к рыцарям: — Вы видели, как они использовали магию?

— Нет, однако они говорили о том, что могут ею воспользоваться. Мы тогда не знали, что у него проблемы с головой, — сочувственно покосился сэр Леон.

Гермиона на всякий случай наступила на ногу Драко, заставив проглотить оскорбление.

— Отлично, у нас и так много проблем, — сказал его высочество, приподнимаясь с места. — Мерлин, надеюсь, ты сможешь позаботиться о том, чтобы твои друзья больше не попадали в неприятности. Учти, отвечать будешь ты.

— Почему я не удивлен… — закатил глаза Мерлин, что поразило Гермиону. Кажется, они с принцем были друзьями или хорошими знакомыми.

В это время к ним приблизились два стражника и освободили от оков. Грейнджер искренне надеялась, что на этот раз свобода ее продлится дольше.

— Ты что-то сказал? — сощурился Артур.

— Я сказал, что понял вас, Ваше Высочество.

Возможно, Гермионе показалось, но в голосе волшебника проскользнула ирония. Впрочем, принц ее проигнорировал и направился к выходу из зала.

Они поспешили за Мерлином, который в свою очередь следовал за Артуром.

— Мерлин, даю тебе выходной до вечера, — бросил он, пересекая быстрым шагом коридор. — Потом я хочу найти свои доспехи отполированными, комнату убранной и вещи постиранными….

Возможно, Гермиона немного поспешила с выводами об отношениях Мерлина и принца…

* * *

— Добро пожаловать, — вежливо пригласил Мерлин, распахнув перед ними дверь.

Войдя в скромное жилище, Гермиона тут же уловила густой и приятный аромат трав, витавший в воздухе. Помещение было небольшим, с каменными стенами, как и во всем замке, и полностью соответствовало своей эпохе.

Вдруг небольшая деревянная дверь в стене отворилась и появился невысокий седовласый старик, с метлой в руках и одетый в синюю мантию. Он вопросительно уставился на них, приподнял кустистую бровь, переместив строгий взгляд на Мерлина.

— Гаюс, — оживленно воскликнул их спаситель. — Ты не поверишь, что случилось. Помнишь, я рассказывал тебе, о двух приезжих волшебниках?

В глазах старика мелькнуло невеселое понимание.

— Так вот, — почесал затылок Мерлин. — Познакомься, это Гермиона и Драко — твой новый ученик.

Повисло неловкое молчание, в течение которого все они разглядывали друг друга с живейшим интересом.

— Мерлин, — наконец с серьезным видом сказал Гаюс, отставив метлу в сторону. — Когда я сказал тебе не вмешиваться, то имел в виду не это.

— Я тебе сейчас все объясню, — слабо оправдался Мерлин, уводя старика в ближайшую комнату. — Я скоро вернусь… — напоследок пообещал он.

Как только Мерлин с Гаюсом исчезли из поля зрения, Гермиона заметила, как Малфой решительно направился к выходу.

— Куда это ты собрался?

— Эй, Грейнджер, неужели ты думаешь что я останусь в этой хижине? — прошипел Драко.

— Что именно тебе не нравится?

— Все это! — он брезгливо обвел помещение рукой, демонстрируя плохо освещенную каморку зельевара, которая была сплошь заставлена многочисленными ветхими шкафами и полками с самыми разнообразными травами и снадобьями. — Посмотри вокруг! Эта комната выглядит хуже, чем конура Уизли, а это о чем-то да говорит!

— Отлично, раз ты так настроен, можешь возвращаться в лес или куда ты там хочешь? Наверняка у тебя есть какие-то альтернативы, — заинтересованно спросила Гермиона, но ответом послужило лишь хмурое молчание. — Как? Никаких идей?

— То есть ты решила доверить свою участь этому недоволшебнику, на побегушках у того принца? Я тебя правильно понял? — не остался в долгу Малфой.

— Так вот, Малфой, этот добрый волшебник — единственный, кто знает о нас правду. Мерлин предоставляет нам дом, что было очень мило с его стороны. К тому же он спас нам жизнь — согласись, еще милее? Или, по-твоему, нам стоит отказаться от его помощи и разгуливать по средневековью одним? Не имея никакого понятия, как устроен этот мир, за что нас могут убить или…

— «Нам» я ничего не предлагаю! — фыркнул Малфой с презрительным смешком.

— Знаешь, я совсем не против, если ты решишь ночевать без палочки под открытым небом где-то глубоко в лесу, где полно всяких скорпионов и прочих монстров. Только представь, сколько змей выстроится в очередь, чтобы составить тебе дружескую компанию, заползти в одежду или куда-то еще, — заметив, как пошатнулась напускная уверенность Малфоя, Гермиона злорадно улыбнулась. — Уверена, вы найдете общий язык.

Он несколько стушевался после ее весомых аргументов, однако вскоре вернул себе привычный мерзко-надменный вид.

— Грейнджер, мне кажется или ты уговариваешь меня остаться? — самодовольно ухмыльнулся он. — Неужели тебе страшно оставаться одной среди средневековых варваров?

— Не льсти себе, — Гермиона фыркнула, смерив его пренебрежительным взглядом. — От тебя мало толку в качестве защитника, а вот вреда может быть предостаточно. Мне бы не хотелось, чтобы ты разрушил историю Мерлина своими выходками.

Малфой скривился в нескрываемом презрении. Он явно хотел произнести что-то колкое, но в этот самый момент дверь в соседнюю комнату со скрипом приоткрылась — вероятно, Мерлин ее неплотно закрыл — и до ушей их начали долетать особо громкие и возмущенные фразы говоривших:

— Мерлин, когда ты, наконец, перестанешь приводить домой первых встречных волшебников?!

— Гаюс, я же не мог оставить их… К тому же… На самом деле они прибыли из…

— Ты пьян? Что значит из будущего?! Никто в своем уме не поверит в подобную чепуху!

— Ты же знаешь, что я не пью! И это правда…

Еще несколько колких слов о том, что Мерлину пора перестать помогать всем угнетенным и обездоленным, ведь у него и так предостаточно обязанностей, связанных… с какой-то очень важной миссией, а также парочка замечаний о подозрительности незнакомцев, которых без разрешения привел в их общий с лекарем дом.

— Похоже, старик не очень нам рад… — констатировал Малфой.

— Это ты виноват! — вполголоса возмутилась Гермиона, обвинительно ткнув в него пальцем. — Ты выглядишь мерзким, высокомерным и подозрительным! Тебе стоит поработать над своим выражением лица!

— Ах ты… — злобным шепотом процедил он.

Однако в тот момент дверь распахнулась и в комнату ворвался Мерлин с довольной улыбкой на губах. За ним последовал Гаюс, чье лицо было чуть менее радостным и воодушевленным. Но можно было предположить, что он смирился с непредвиденными обстоятельствами.

— У нас тут не очень много места, — произнес старик, и Гермиона поникла. Кажется, весь спор был бесполезен, потому что их все равно собирались выгнать на средневековые улицы. — Тебе, — он строго посмотрел на Малфоя, — придется пожить в комнате Мерлина. А для вас, юная леди, — кивок в ее сторону, — я постараюсь освободить чулан до вечера…

— Чулан? — усмехнулся Драко. Кажется, это был первый признак радости за все их путешествие. Он слегка наклонился к ней, чтобы прошептать на ухо: — Там тебе и место.

Гермиона резким движением наступила на ногу мерзкому хорьку, после чего с улыбкой обратилась к хозяевам:

— Спасибо большое за гостеприимство!

— Нам многое нужно обсудить, — строго произнес Гаюс, но затем доброжелательно пригласил их на кухню. — Вы, должно быть, голодны? Я как раз приготовил обед.

Кто бы мог подумать, что этот ужасный день, который Гермиона считала последним в своей жизни, закончится не так уж плохо. И хотя она все еще находилась в безнадежном положении, в далеком шестом веке, без возможности вернуться домой, в груди затеплился слабый огонек надежды, что положение удастся исправить…

Средневековый образ жизни абсолютно не соответствовал представлениям Драко Малфоя об удобстве. Жесткий матрас, не менее жесткая подушка сразу напомнили о том, где он находится. Нормально выспаться здесь не представлялось возможным. Впрочем, не для всех. Взгляд скользнул на спящее лицо мирно дремавшего Мерлина, чья глупо-мечтательная улыбка расплылась до самых ушей. Драко прыснул и прошел на кухню, чтобы обнаружить там угрюмого старика, представившегося вчера Гауссом.

Завидев его, Гаусс, или как там его, вопросительно приподнял бровь:

— Не спится?

— Вы шутите? — уточнил Драко, брезгливо скривившись. — На этом жутком подобии кровати невозможно спать.

— Может, попросить короля любезно предоставить тебе свои покои?

Малфой нахмурился, но отвечать на явный сарказм не стал, с удивлением обнаружив, что старый лекарь чем-то напомнил ему кое-кого из будущего, но кого именно — понять не смог, поэтому решил просто не думать об этом, чтобы не сделать утро еще более паршивым.

— Чаю? — предложил старик.

Драко кивнул, предвкушая, каким именно должен быть чай в средневековье, искренне надеясь, что он будет лучше, чем место его сна. Гаусс перемешал несколько незнакомых трав в котле, после чего протянул чашку Малфою.

Подозрительно принюхавшись к жидкости и ощутив приятный запах смешанных трав, названия которых Драко не знал, он искоса взглянул на лекаря, с удовольствием потягивающего чай, затем все же решился на первый глоток. Теплая жидкость чуть обожгла язык, но это того стоило. Можно было без всяких преувеличений сказать, даже заявить: это был самый вкусный напиток из всех, что Малфою доводилось пробовать. А таких числилось немало. Кажется, даже в средневековье есть способ ощутить себя умиротворенным и почти счастливым.

Только вот в тот самый момент сзади раздался звук хлопнувшей двери, и Драко обернулся, чтобы встретить в дверном проеме старой кладовки Грейнджер, до неприличия взлохмаченную виновницу всего происходящего. Выглядела она при этом удивительно бодрой и довольной. Должно быть, ей спалось лучше, чем ему.

— Доброе утро, — сказала она, проследовав за стол.

— Как тебе спалось? — вежливо спросил Гаусс, наливая Грейнджер чай. — Чулан не самое удобное место… Гермиона, верно?

— Ну что вы, мне спалось прекрасно как никогда, — заверила она и откусила булочку. — Даже не помню, когда я в последний раз так хорошо высыпалась.

Малфой хмыкнул, на что тошнотворно-оптимистичная Грейнджер мгновенно нахмурилась, но ничего не ответила. Скорее всего, ей было что сказать, но присутствие лекаря ее сдерживало. Какая жалость.

Драко снисходительно улыбнулся, вновь поднося чашку к губам.

— Как вкусно! — озвучила его мысли проклятая грязнокровка, глубже вдыхая травяной аромат. — Скажите, пожалуйста, какие ингредиенты сюда входят?

Но прежде чем Гаусс начал перечислять ингредиенты, раздался еще один хлопок двери. На этот раз более гневный и с противоположной стороны.

— Где этот бесполезный идиот? — прокричал принц, обводя присутствующих грозным взглядом. Затем, когда остановился на Гауссе, голос его сразу стал вежливее: — Доброе утро, Гаюс.

— Ваше Высочество, — поклонился Гаусс, к тихому замешательству Драко внезапно оказавшийся Гаюсом. — Мерлин еще спит.

Вознеся глаза к потолку, Артур схватил попавшийся под руку кувшин с водой и спешно направился в комнату Мерлина.

— С ним все будет в порядке? — обеспокоенно поинтересовалась Грейнджер у Гаюса, расслышав громкие звуки падающих предметов.

— Не волнуйтесь, — заверил он, невозмутимо продолжая попивать чай, когда до них донеслись еще более устрашающие крики принца в сторону нерадивого слуги. Заметив их слегка озадаченные лица, Гаюс поспешил пояснить: — Вы привыкнете.

Затем последовали гневные ругательства, угрозы, слабые и невнятные оправдания, после чего в сопровождении Артура из комнаты вышел Мерлин: мокрый, растрепанный и слишком жалкий, чтобы носить гордое имя Великого или вообще называться волшебником.

— Ой! — удивленно выпучил свои огромные глаза Мерлин, неловко почесав затылок. — Вы уже проснулись? Как спалось? — он с завистью посмотрел на чай и булочки неизвестного происхождения.

— Мерлин! — закричал Артур, отвесив слуге крепкую затрещину. — Хватит думать о еде! Быстро ступай и начисти мои доспехи до блеска! У меня сегодня важная тренировка.

Мерлин просяще уставился на Артура и, уныло склонив голову, обреченно поплелся к выходу.

— Гаюс, зайди, пожалуйста, как можно скорее к моему отцу, — обернулся принц перед тем как уйти. — Меня беспокоит его состояние.

— Конечно, Ваше Высочество, — бесстрастно поклонился Гаюс.

— Королю нездоровится? — незаинтересованно осведомился Драко, пытаясь поддержать беседу, когда за принцем и слугой закрылась дверь.

— Его проблема… изучается, — уклончиво объяснил Гаюс, очевидно считавший, что его ответ должен был удовлетворить всякие вопросы. Затем поднялся с места, собрал со стола пустые чашки, подошел к шкафу и начал набивать тряпичную сумку разными снадобьями и травами. Закончив все, направился к выходу.

— А что делать нам? — спросила Грейнджер.

Гаюс обернулся, озадаченно приподняв бровь. Несколько секунд он взвешивал все за и против, прежде чем вынести окончательное решение:

— Вы пойдете со мной.

Возможно, старику действительно требовалась помощь, или же он просто не хотел оставлять незнакомцев без присмотра в своем доме. Точно было одно: выбора у них не оставалось. Глаза Грейнджер сверкнули, на что Малфой презрительно фыркнул, но все же поднялся с места.

— Куда это вы собрались? — с легким недоумением поинтересовался Гаюс.

— В смысле? Вы же сами сказали нам… — попытался возмутиться Драко.

— Да, но не в такой же одежде! — старик в поношенной тунике ткнул пальцем в элегантный костюм Драко, изрядно потрепавшийся от пережитых приключений.

Было несложно предположить, что их одежда не успела войти в моду.

— И что вы предлагаете?

Гаюс не ответил, удалившись в комнату Мерлина и оставляя их недоуменно переглядываться. Вернулся спустя минуту и передал Драко старые запыленные тряпки, которые тот с презрением развернул, чтобы обнаружить синюю рубашку из грубой застиранной ткани и коричневые брюки, залатанные в нескольких местах.

— Вы издеваетесь? — с надеждой спросил Драко, но, получив весьма серьезный и многозначительный взгляд, понял, что все хуже ожидаемого. Оставалось надеяться, что пребывание в средневековье продлится недолго.

— А что надеть мне? — подала голос Грейнджер.

Лекарь призадумался. Затем отправился уже в свои покои. Достав необходимое, он отдал не менее отвратительного вида тряпку и ей. Что ж, по крайней мере, Драко страдает не один.

Стоило признать, что средневековое тряпье как можно кстати подходило Грейнджер. Правда, туника цвета грязевой лужи была явно велика, а накидка из грубого синего материала совершенно не подходила к зеленым сандалиям.

— Прелестно выглядишь! — восхитился Драко, с удовольствием рассматривая ее новый облик со всех сторон. — Ты просто создана для этого мешка!

— На себя посмотри, идиот, — прошипела Грейнджер, сразу перевоплотившись в злую кошку.

Однако следовать ее совету Малфой не стал, предпочитая пребывать в относительном неведении о том, как именно смотрелась на нем эта ужасная, прости Салазар за такое определение, одежда.

Они вышли наружу под монотонное бормотание Гаюса о том, что им нужно быть очень и очень осторожными. Некоторые советы звучали повторно, поэтому в какой-то момент Драко перестал обращать внимание, предпочитая осмотреть средневековую архитектуру. В конце концов, нужно было изучить обстановку и составить в уме карту — на всякий случай.

— А где мы, собственно, находимся? — спросил он у старика.

— Во внутреннем дворе замка, — коротко ответил Гаюс, очевидно не горя желанием провести экскурсию.

Внутренний двор был полностью выполнен из белокипенного камня, как и весь замок. Мощеную площадь украшала бронзовая статуя рыцаря на коне с копьем в руках. Над главным входом возвышался королевский балкон, с которого свисали длинные розово-красные полотна с изображением золотого дракона. Однако Драко не сдался, и под градом вопросов, из которых по крупицам собрались ответы и основная структура замка, выяснил, что пришли они из западного крыла, где на первом этаже проживали придворные слуги, здесь же находились кухня и подвал с запасами продуктов.

Второй этаж полностью принадлежал рыцарям Камелота, там же была их оружейная комната. В восточной части дворца размещались королевские покои и комнаты приближенных правителя. Южная была отведена для гостей Камелота, а в Северной располагались обеденные и церемониальные залы, кабинеты, переговорная комната.

Поднимаясь по широким ступеням, ведущим к двойной массивной двери, Драко заметил, что ее охраняют страшные неведомые существа. Одни походили на крылатых баранов с телом лошади, другие имели голову утконоса и лягушачьи лапы. Таких странных существ Малфой не встречал даже в магическом мире.

— Что это? — с отвращением скривился он, указав на помесь медведя и носорога с огромными бивнями-клыками. — Это плод больной фантазии скульптора?

— Это Ирсускорн, но он уже давно вымер, — утешил Гаюс. — По крайней мере, в последние несколько лет на территории Камелота его никто не встречал.

— Слава Мерлину, — пробубнил себе под нос Малфой, затем прикусил язык, отметив заинтересованно вздернутую бровь экскурсовода, и решил сменить тему. — Так на чем мы остановились?

Внутри стены крепости особо не отличались от фасада снаружи: такие же бледные, чуть грубоватые, украшенные несколькими гобеленами с изображениями неизвестных людей. Возможно, то были короли древности или рыцари. Сейчас же по замку метались разве только жалкие магглы, и, судя по безвкусной, поношенной одежде, занимали положение домовых эльфов. Драко с отвращением подумал, что сейчас одет не лучше их. Однако средневековые простолюдины отчего-то выглядели крайне счастливыми в своем унизительном положении.

Драко с недовольством озирался по сторонам, вспоминая родное поместье, отличающееся менее жизнерадостной атмосферой, может, излишней мрачностью, и все же там он чувствовал себя гораздо комфортнее, нежели здесь среди грязи и невежества, окруженный средневековыми варварами и Грейнджер, что активно донимала Гаюса все новыми вопросами, будто решила поселиться здесь на неопределенный срок. Вскоре до ушей долетело тревожное слово «библиотека», и, прежде чем Драко успел подать старику предостерегающие знаки, Грейнджер успела выведать местонахождение нужной комнаты, подкрепляя затею весомыми, на ее взгляд, аргументами: нужно узнать этот мир получше; освоиться, чтобы вновь не попасть в неприятности; поискать ответы о том, как вернуться назад. Только вот Драко слишком хорошо знал, чем на деле был вызван интерес невыносимой зануды. Впрочем, как бы противно ни было сознавать, идея была не настолько бездарной, как показалось поначалу. Правда, Гаюс сомневался, можно ли оставлять их без присмотра, однако подобные мелочи никогда не смущали Грейнджер, раз уж что-то пришло в ее упрямую лохматую голову.

Библиотека Камелота располагалась в самом плохо освещаемом крыле замка и имела очень неудобное продолговатое расположение, из-за чего книжные полки стояли одна на другой, загромождая и без того узкий проход. Помимо книг здесь в хаотичном порядке было разбросано множество старинных предметов: разнообразные вазы и горшки, громоздкие сундуки, на которых совместно с кучей подозрительных и запыленных предметов, словно ненужный мусор, лежали древние свитки.

Воздух стоял затхлый вперемешку с запахом старого пергамента и воска, источаемого свечами, что стояли всюду на высоких железных канделябрах. Драко хмуро проследил, как Грейнджер восхищенно рассматривает данную помойку. Как предсказуемо.

Заведовал всем этим беспорядком наполовину лысый старикашка, чуть моложе Гаюса, с кустистыми бровями и плешивой седой бородой. Облачен он был в бордовое бархатное платье с меховой накидкой на плечах и внушительной золотой подвеской. Восседал он за дубовым столом, заставленным всевозможным хламом, как и все кругом, и увлеченно заполнял бумаги. Так что заметил посетителей лишь после того, как его окликнул Гаюс.

— Джеффри!

Библиотекарь поднял уставшие глаза, но, заметив лекаря, сразу оживился:

— Гаюс? Здравствуй, старый друг! — радостно и очень громко поприветствовал он, поднимаясь со стула. — Давно ты ко мне не заходил! Как поживает Мерлин?

— У Мерлина все в порядке, — ответил Гаюс, пожимая руку.

— Что? — у старика раскрылись проблемы со слухом.

— Я говорю, у Мерлина все хорошо! — закричал ему на ухо Гаюс. — Это Драко и Гермиона, приехали к нам из Элдора! Можно им воспользоваться библиотекой?

Джеффри оценивающе разглядывал их в течение минуты, затем, высокомерно приподняв нос, заключил:

— Пусть остаются, но, надеюсь, от них не будет шума и беспорядка.

Беспорядка? Старик, должно быть, издевается. Однако прежде, чем Малфой пришел к решающему выводу, его прервал сочившийся довольством голос Грейнджер:

— Большое спасибо, мистер Монмут! — и не дожидаясь ухода Гаюса, проследовала к книгам.

Старый лекарь еще немного покричал с глухим библиотекарем, после чего удалился, бросив напоследок предостерегающий взгляд в сторону Драко. Грейнджер тем временем уже успела углубиться в изучение древних макулатур, видимо восприняв безразличие библиотекаря как знак, что может трогать здесь все, что только пожелает.

Она начала самозабвенно копаться на книжной полке, между делом выстраивая предметы под свой вкус и удобство. Что-то подсказывало: это только начало. Догадки его вскоре подтвердились, потому что грязнокровка перешла к соседней секции.

— Ты неисправима, — Драко закатил глаза, однако Грейнджер этого не заметила, продолжая увлеченно расставлять книги. Поэтому оставалось лишь найти более интересное занятие.

Исторических летописей здесь числилось немало, только вот отыскать среди всего хоть что-то ценное и полезное представлялось невозможным. Пальцы скользили по пыльным фолиантам с одинаково выцветшими обложками, пока не наткнулись на некое пособие в темно-болотном потрескавшемся переплете, на ощупь напоминающее чешую и застегнутое на маленький ручной замок. Драко кольнуло любопытство. Только вот злосчастный замочек все не желал поддаваться, заставляя нехотя переключить внимание на более доступное чтиво.

Ему так и не удалось найти чего-нибудь подходящего, как рядом возник Джеффри, с возмущенным видом взирающий на учиненный Грейнджер «порядок».

— Что здесь произошло?!

Та не растерялась, с завидным спокойствием объяснив собственную систему:

— Здесь я расставила свитки в хронологическом порядке с учетом недостающих временных отрезков, а тут, — она указала на вторую полку, — взяла на себя смелость разделить медицинские пособия от энциклопедий полезных растений, после чего расставила их в алфавитном порядке, избавилась от пыли и моли и уже собралась перейти к секции сводов и законов Камелота. Надеюсь, вы не против? — поинтересовалась Грейнджер, невинно следя за вытянувшимся лицом библиотекаря.

— Не хотите стать моей помощницей? — неожиданно предложил Джеффри, оценивая нанесенный ущерб. Удивительно, но говорил он вполне серьезно. — Я буду вам платить, и, конечно, вы можете в любое время приходить сюда, брать книги.

— С удовольствием! — засияла заучка, а библиотекарь, довольный ценным приобретением, вернулся к своим «неотложным» делам.

— Я смотрю, ты обустраиваешься, — холодно произнес Драко. — Решила здесь задержаться? Взяла отпуск от спасения мира? Даже обожаемого Поттера бросила?

— Что за чушь ты несешь, Малфой? — нахмурилась Грейнджер. — Я согласилась, потому что… — она сложила указательный палец, прежде чем продолжить: — Во-первых, мы не знаем, как долго нам придется здесь остаться, — еще один палец. — Во-вторых, работа в замке дает привилегии и возможность беспрепятственно передвигаться по нему. Ну и в третьих, — очевидно, последний палец — третий. — Если мы будем больше общаться с местными, нам будут доверять, а это очень важно для поисков способа вернуться обратно.

— Вижу, ты неплохо все продумала, — Малфой закатил глаза. — А как нам вернуться в собственное время, ты уже знаешь?

— Нет, но у меня есть догадки, — невозмутимо ответила она. — Я не слышала о возможности путешествий настолько далеко, но если предположить, что такая возможность существует, то это непременно должно быть связано с каким-то мощным артефактом. Например — той шкатулкой…

— Которую я положил в карман?

— Которую у тебя забрал один из рыцарей.

— Как ты могла им позволить?! — прорычал Драко.

— Ты издеваешься, Малфой? — недобро ощетинилась Грейнджер. — Что я, по-твоему, должна была делать? Угрожать им магической карой? — почувствовав, что возражений не последует, она чуть успокоилась, с усталым вздохом заключая: — В любом случае, это уже неважно.

— Нужно придумать, как ее вернуть.

Грейнджер кивнула.

— Вероятно, Мерлин сможет нам помочь в этом?

* * *

С уходом Малфоя библиотека заполнилась уютной тишиной и спокойствием. Шагая между книжными стеллажами, Гермиона была близка к тому, чтобы назвать эти минуты умиротворения счастливыми. Кто бы мог подумать, что два дня в обществе Малфоя могут столь сильно пошатнуть нервную систему. Но вот она здесь, в окружении молчаливых книг, и ей не нужно даже думать о всяких раздражающих факторах, по крайней мере, в ближайшие часы.

Гермиона всегда знала, что в любой ситуации может положиться на библиотеку. И даже сейчас, когда их перекинуло на полторы тысячи лет в прошлое, та не подвела. Грейнджер успела просмотреть толстый свод законов Камелота, узнав, за что ее могут сжечь на костре, а за что — лишь посадить в мрачное подземелье на долгий месяц; что если ее поймают за кражей в первый раз — закидают на главной площади гнилыми овощами, а если попадется во второй — сразу лишится руки. К счастью, красть она ничего не собиралась.

Однако самым страшным преступлением в Камелоте считалось колдовство, по всей видимости, из-за чего и невозможно было обнаружить ни одной книги о магии или хотя бы упоминания о волшебниках этого времени. Решив расспросить обо всем Мерлина, Гермиона взяла со стеллажа следующую книгу, когда внимание привлек неожиданный посетитель.

Книжные полки надежно укрывали Гермиону, однако сама она при этом имела прекрасный обзор и сразу же распознала в появившемся того самого грубияна, который так бесцеремонно отправил ее в темницу. Пусть легенды рассказывали о благородстве рыцарей, сама она к их доблести теперь относилась весьма скептически.

— Здравствуй, Джеффри, — поприветствовал рыцарь, обращаясь к библиотекарю. — Мне нужно…

— Я сейчас несколько занят, — отмахнулся от него Джеффри. — Но ты можешь обратиться к моей помощнице, — он указал в сторону стеллажей, за которыми так надежно пряталась Гермиона.

Она раздраженно нахмурилась, осознавая, что рыцарь направился в ее сторону.

— Мне нужно… — и мгновенно осекся, едва узнав в Гермионе свою недавнюю пленницу. Его карие глаза округлились в растерянном удивлении. — Семейное древо… Рагнеллов…

— Идемте, — сухо позвала за собой Грейнджер, быстро зашагав к дальнему стеллажу.

Рыцарь неуверенно поплелся следом, гремя за спиной тяжелыми доспехами. Гермиона очень надеялась, что ему невыносимо жарко или по меньшей мере не комфортно. Дойдя до нужной секции, которую она уже успела красиво упорядочить, Грейнджер потянулась к верхней полке за нужным пергаментом, а поскольку располагалась та высоко, пришлось встать на носочки.

— Позвольте вам помочь… — потянулся Гавейн.

— Не стоит, — огрызнулась Гермиона, резко подпрыгнула, вытянув бумагу с полки, нарушив сложенный порядок. Принимать помощь от того, кто совсем недавно связал ее и заткнул рот кляпом, совсем не хотелось. — Вот то, что вам нужно, — холодно протянула она сверток.

— Вы так быстро справились? — удивился Гавейн. — Обычно Джеффри копается около часа. В чем ваш секрет? — обольстительно улыбнулся грубиян.

— Как? Вы забыли? — театрально поразилась она, затем саркастично добавила: — У меня же магический дар! — и демонстративно отвернулась от рыцаря, поправляя задетые бумаги.

— Какое недоразумение вышло, — смущенно рассмеялся Гавейн, почесав затылок. — Позвольте принести вам мои искренние извинения, — положив руку на сердце, слегка наклонился он, хитро сверкнув глазами.

Несмотря на псевдоискренние извинения рыцаря, Гермиона не могла обуздать пылающий внутри праведный гнев. Ведь если бы не Мерлин, их, скорее всего, ждала бы та же самая участь, как и того волшебника, которому еще вчера отрубили голову на городской площади. Кто знает, быть может, этот самый рыцарь и способствовал поимке того несчастного?

— За что именно вы извиняетесь? За то, что обвинили в колдовстве? — решила уточнить Гермиона, не в силах скрыть своей неприязни к мужчине. — Закрыли в темнице без каких-либо доказательств, предварительно заткнув мне рот? Или, может быть, за то, что заставили идти пешком за вашей лошадью, когда я едва не падала в обморок?

Улыбка медленно покинула самодовольное лицо рыцаря, обрамляя его черты сравнительно искренним унынием.

— Понимаю, мои слова вряд ли смогут изгладить дурное впечатление от нашей первой встречи и, к сожалению, не избавят вас от воспоминаний пережитого ужаса, но если есть что-то, чем я могу загладить вину, то я с радостью сделаю это для вас… Миледи…

Она несколько растерялась, ведь не привыкла к подобному обращению. Последним, кто называл ее «миледи», был Виктор Крам. К тому же, несмотря на все произошедшее, Гермиона вспомнила о том, как Гавейн заботливо подал ей воды и предложил поехать с ним на лошади. Под натиском этих воспоминаний злость предательски ускользала от нее. Как не вовремя. Впрочем…

— Вы можете вернуть мне вещь, которую забрали у нас при аресте. Небольшая карманная шкатулка…

— Для вас — все что угодно, — сказал он, взял ее руку в свою и, наклонившись, поцеловал, — миледи…

Затем он покинул библиотеку, а Гермиона смущенно отвернулась к книгам.

* * *

Оказавшись вне стен затхлой библиотеки, Драко вдохнул свежий средневековый воздух, искренне наслаждаясь одиночеством и искоркой надежды, ведь, возможно, скоро весь этот кошмар закончится. Осталось лишь найти жалкого неудачливого волшебника, чтобы заставить того обратиться в бюро находок, или куда у них тут складывают изъятые у арестантов вещи. Только вот где искать этого Мерлина, Драко не представлял.

Поэтому решил не забивать голову раньше времени, удобно устроился на перилах у входа в замок, где стояли безвкусные каменные изваяния непонятных существ. Рядом с Драко сидела какая-то странная помесь змеи и ящерицы с угрожающего вида острыми клыками.

Интересно, эта тварь тоже вымерла, как… Ир…ускирнус?

К счастью, у него был способ это проверить. Только бы разобраться с этим противным замочком.

Внимательно изучив книгу уже при ярком солнечном освещении, Драко обнаружил, что замок заржавел, вероятно, от многолетней сырости, поэтому решил применить более агрессивную тактику: он силой запустил книгой в статую несколько раз, но, не получив желаемого результата, сдаваться не намеревался. Вместо этого он взялся за тяжелый булыжник, лежавший у подножия лестницы. Жесткая каменная поверхность, пара точных ударов в цель и природная сообразительность сделали свое дело: книга открылась на последней странице, где перечислялись всевозможные магические твари, некоторые из которых обитали и в двадцатом веке. Однако имена остальных были незнакомы, иные же и вовсе невозможно было произнести не сломав себе язык. Например, Vilderin Ingens Mures Inclusi Essent Dubitat*. И какой идиот это придумал?

Драко уже собрался открыть нужную страницу и посмотреть, кем же являлся этот труднопроизносимый монстр, однако в тот самый момент двери замка отворились и из них выбежала суматошная фигура Мерлина. Очевидно, тот так спешил по своим важным делам, что даже не заметил его.

— Эй, Мерлин! — позвал его Драко, и нерадивый волшебник развернулся на ходу, бросив на него быстрый взгляд.

— Драко! Как дела? Я немного тороплюсь, поговорим чуть позже!

Малфою хотелось заспорить, однако он не успел: Мерлин оказался первоклассным бегуном. Усмехнувшись, Драко проследил за ним глазами — у «великого» были какие-то тяжелые доспехи, сложенные высокой башней на его хилых руках. Поэтому скорость его при таких обстоятельствах выглядела еще более поразительной. Видимо, Мерлин привык к такому жизненному укладу.

Когда марафонец превратился в маленькую точку, его настигла еще одна — более внушительная. Кажется, то был принц этого странного королевства. В любом случае высокородная точка весьма недоброжелательно пнула точку-домового, так что часть доспехов оказалась на грязной земле. Даже смотреть на это жалкое зрелище было противно, поэтому Драко, брезгливо прыснув, направился дальше гулять по древнему строению.

Очень скоро обнаружилось, что никаких занимательных культурных ценностей здесь не наблюдалось. Лишь однообразные улочки, заполненные суетливыми магглами, и их ветхие дома, не внушающие никакого интереса. Так Драко набрел на рынок, где стоял невообразимый шум, что распространяли назойливые торговцы, приманивая к своим сомнительным товарам. В воздухе витал тягучий запах несвежей рыбы вперемешку с какими-то пряными травами. Запах этот прекрасно характеризовал все, что творилось на его душе.

Возможно, стоило остаться в библиотеке…

Малфой фыркнул, поражаясь собственным мыслям. Очевидно, он был доведен до крайности, раз уж задумывался о добровольном времяпрепровождении в обществе грязнокровки Грейнджер. Всему виной абсурдность ситуации в целом. Никак не иначе.

И раз уж Грейнджер нашла библиотеку, можно надеяться, что она там и поселится. Сделает себе кровать из книг, одеяло заменит пожелтевшими свитками, питаться будет знаниями и чувствовать себя как дома. Как в старые добрые времена в Хогвартсе. Как мило. Драко был готов пустить слезу.

И вернуться назад, домой, если так можно было выразиться о лачуге старого лекаря. Впрочем, выбора у него не было. Предсказуемо.

Дверь оказалась заперта, так что Малфой сел на ступеньки, чувствуя себя самым несчастным человеком этого столетия. С другой стороны, тот маггл, в которого запускали гнилыми помидорами, тоже не выглядел счастливым. Зато ему не отрубили голову. Так что при желании он уже через несколько часов может вернуться домой, где его кто-то ждет. Например, мать, которая окутает его заботой, заставив забыть пережитый ужас. Или отец, с молчаливой радостью встретивший сына. Да и чокнутой тетушки у того преступника точно не было.

Нет, без сомнений, титул «неудачника столетия» полностью принадлежал Драко Люциусу Малфою.

— О, Драко, ты уже вернулся? — голос Гаюса вывел его из печальных раздумий, заставив взглянуть наверх. — И где Гермиона?

— На работе, — сухо ответил он, вставая и отряхиваясь от средневековой пыли.

— На работе? — Гаюс вопросительно изогнул бровь.

Малфой, предварительно вложив в голос побольше презрения, вкратце поведал старику о похождениях Грейнджер в библиотеке, не забыв упомянуть и то, что подобным та промышляла всю свою жизнь. Несмотря на пренебрежительно-уничижительную подачу, Гаюс откликнулся с неуместным воодушевлением, между делом открывая дверь:

— Как умно с ее стороны! Это замечательный шанс быть ближе к информации.

— Ближе к генеалогическим древам рыцарей? — скептически спросил Драко, проходя внутрь за Гаюсом, который перевел на него хмурый взгляд, затем как-то странно уставился в лицо, словно о чем-то задумавшись.

— Не беспокойся. Тебе мы тоже найдем занятие.

— Нет, я вовсе не…

— Мерлин представил тебя как моего нового подопечного, так что нам не следует вызывать сомнений, — безапелляционно заявил лекарь, начиная раскладывать по полочкам свои подозрительные склянки.

— Но…

— В последнее время в Камелоте слишком много больных, и твоя помощь мне даже пригодится. Мерлин не всегда успевает сбегать за нужными травами в лес.

— Я не!..

— Ты ведь умеешь нарезать травы? — Гаюс недоверчиво обернулся в его сторону. — Вас этому учили в вашем… времени?

— Вообще-то, я был лучшим зельеваром на нашем курсе, — возмутился Драко, горделиво приподнимая нос.

И тут же прикусил язык, но было уже поздно:

— Ну вот и отлично.

Он уже позволил заманить себя в столь глупую ловушку. Замечательно.

Когда хитрый старик, добившись желаемого, наконец оставил его одного, удалившись по своим важным делам, Драко взял себе яблоко, сел на жесткое подобие дивана и, решив абстрагироваться, окунулся в изучение древних чудовищ.

Открыв книгу посередине, Малфой обнаружил на ее страницах картинки странных магических существ, похожих на статуи у лестницы. К каждой иллюстрации прилагалось описание твари, ее мест обитания, пищи и способов уничтожения. Он увлеченно начал листать страницы, бегло знакомясь с чудовищами этого времени.

Тут он обнаружил вильдерина, того самого монстра с заковыристым названием, представляющего из себя огромную отвратительную слепую крысу, что жила в пещерах королевства Эссетир и питалась всем, что попадет на зуб, в том числе и человеческой плотью. Также Малфой познакомился с грифоном, который имел тело льва, голову орла и огромные крылья. Тварь эта отчетливо напомнила надменного гиппогрифа, встреча с которым до сих пор вызывала мерзкий холодок внутри и не самые приятные воспоминания. Уничтожить гриффона, возможного предка безмозглой курицы вонючего великана, была способна лишь магия, которой на данный момент Драко так несвоевременно оказался лишен. Несправедливость положения вогнала в беспросветное уныние, требующее незамедлительно захлопнуть дурацкую книжку, но в тот самый миг он обнаружил на страницах Серкета — уже хорошо известного монстра, которого, как выяснилось, можно было победить лишь огнем, извергнутым из пасти дракона. Должно быть, магозоологи сего времени не знали, что валун тоже является неплохим выходом.

За изучением фантастических тварей древности время пролетело незаметно, так что когда Драко расслышал звук открывающейся двери, за окнами уже было достаточно темно.

— Грейнджер, ты вернулась? — удивился Драко.

— А ты решил, что я буду ночевать в библиотеке? — неподдельно изумилась она. Затем после его снисходительного кивка неодобрительно сузила глаза. — И не надейся, Малфой, — разбила она его надежды. — Что читаешь? Подожди-ка, ты взял ее без спроса?!

— Надеюсь, вы не против, мадам Пинс⁽¹⁾? — Малфой закатил глаза и, не дожидаясь ответа, поспешил поделиться интересными впечатлениями: — Вот, смотри, — он с гордостью продемонстрировал страницу, посвященную Серкету. — Узнаешь нашего шипящего знакомого? Кстати, тут есть информация, как его победить. Мы обязательно должны передать эти знания потомкам! И не забыть рассказать о моем личном вкладе в исследовании данного вопроса.

Однако невежественная грязнокровка не оценила его гениального предложения.

— Тогда обязательно не забудь закончить рассказ тем, как тебя самого, великого и ужасного, стукнули по черепушке.

Сучка.

— Где твоя благодарность, Грейнджер? Если бы не я, ты непременно стала бы закуской этого монстра. Или вот этого, — в надежде впечатлить самонадеянную гриффиндорку Малфой указал на изображение трехглавого червя с осиным жалом на волосатом хвосте. Называлось это чудо Трицепс Вермис⁽²⁾. — Смотри какой красавчик!

И добился желаемого, так как лицо Грейнджер наконец побледнело.

— Мерлин, я бы не хотела с ним встретиться, — брезгливо поморщилась она.

— Да уж, Мерлин тебе точно не поможет, — с жалостью кивнул Драко.

Грейнджер нахмурилась, задумчиво разглядывая его лицо, отчего внутри поселилась странная неловкость. Интересно, что творится у нее на уме?

— Ты не думал, что это может быть тот самый Мерлин?

Драко не смог сдержать ироничного смеха.

— Тот самый, чьим именем клянется весь магический мир? Которого мы, современные волшебники, упоминаем в каждом предложении? Кто мог повелевать драконами и возводить замки одним мановением руки? О ком сложено столько легенд? — С каждым вопросом лицо Грейнджер все сильнее мрачнело, позволяя всецело насладиться абсурдностью ее предположения. — Этот жалкий неудачник, прислуживающий магглу? Ты же это не серьезно?

— Возможно, он не так прост, как кажется на первый взгляд…

— И на второй, — язвительно заверил Малфой, а после, уже серьезнее, озвучил решающий аргумент: — Если бы он был тем самым Мерлином, уже давно отправил бы нас обратно.

Она не ответила, очевидно понимая, что оспорить его логичные выводы не в силах. Жаль, молчание ее продлилось недолго:

— Он с легкостью отразил твои чары, невербально. Это о чем-то да говорит, — цеплялась она за соломинку, словно утопающая.

— О необычайном везении?

— Могу поспорить, что ты ошибаешься, — она скрестила руки на груди.

— В таком случае я принимаю вызов, — Драко равнодушно пожал плечами.

— Вызов? — удивилась Грейнджер.

— Спорим, что он не имеет никакого отношения ни к чему великому?

Она вздернула подбородок, очевидно взвешивая все за и против.

— Хорошо, — и протянула ему руку. — Если Мерлин и правда окажется великим, то ты исполнишь любое мое желание.

Малфой, недолго думая, пожал протянутую руку и предупредил:

— А если нет — даже не проси меня быть снисходительным.

---

Примечания:

Как думаете, кого именно Гаюс напоминает Малфою?)

---

1) Ирма Пинс — заведующая библиотекой в Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс.

Вернуться к тексту

2) Трицепс Вермис — существо, выдуманное злыми авторами.

Вернуться к тексту

Проснувшись от дьявольского звука, Мерлин с необычайной для такого часа бодростью вскочил с кровати и пару раз покрутился на месте, прежде чем распознал источник неприятного шума.

— Доброе утро, Драко, — поздоровался он, с неприкрытым укором разглядывая загадочный браслет на руке соседа. Любопытно, но даже в столь раннее время этот странный человек из будущего умудрялся выглядеть идеально опрятным.

— Доброе, — необычайно приветливо улыбнулся Драко и остановил отвратительный шум незнакомыми словами. — Я подумал, что будет правильно разбудить тебя прежде, чем это сделает Артур. Или тебе больше подходит вариант с ведром воды?

— Очень мило с твоей стороны, — неуверенно поблагодарил Мерлин, все еще не понимая, где в словах Драко заканчивалась правда и начиналась злая ирония.

— Послушай, Великий Волшебник, а ты не можешь наколдовать себе более презентабельную одежду? Просто пока ты спал, я успел просмотреть твой гардероб, и… — он состроил скорбное лицо, — это оказалось печальнее, чем я предполагал.

Мерлин раздосадованно уставился на свою парадную одежду, что на данный момент красовалась на Малфое, не понимая, что именно того не устраивает. Возможно, вкусы за несколько столетий успели измениться, впрочем, как и манеры.

— Было бы странно, если бы у меня из ниоткуда появилась роскошная одежда, — пожал плечами Эмрис. — А учитывая, что у нас магия под запретом…

— Так можешь или нет? — властно спросил Драко, порождая все новые вопросы и подозрения.

— Если честно, я никогда не изучал подобных чар, но чисто теоретически…

— Все с тобой понятно, — вновь перебил его неблагодарный гость и, потеряв всякий интерес, направился в сторону гостиной, бросая напоследок загадочное: — Это была легкая победа…

Мерлин был близок к тому, чтобы обидеться, но в итоге не стал, скинув поведение недружелюбного соседа на особенности другого времени. Может, в будущем вежливость проявляют совсем иначе? Поэтому, моргнув пару раз, решил последовать за ним.

Кухня была наполнена аппетитными запахами, а за обеденным столом успели собраться все вынужденные жители этого дома. Гаюс как раз открывал окно, откуда доносилось утреннее пение мартлетов; теплые солнечные лучи ударили прямо в глаза, заставив зажмуриться и улыбнуться. Да, день определенно начинался прекрасно, и, вероятно, сегодня выдастся возможность насладиться ранней трапезой. Надо попросить Драко будить его на постоянной основе…

— Доброе утро, Мерлин, — воодушевленно поприветствовала Гермиона, знаками приглашая сесть рядом.

— Доброе! — он опустился на стул, наблюдая, как Гаюс заваривает приятно пахнущий чай, затем протягивает ему тарелочку с воздушным омлетом.

Замечательное утро.

Мерлин съел несколько кусочков, отпил чай, после чего решил поддержать дружеский разговор. Ведь вчера он так забегался по поручениям Артура, что даже не успел обсудить сложившуюся ситуацию. А обсудить нужно было многое. К тому же Гаюс говорил, что Гермиона устроилась на работу.

— Как вы провели вчерашний день? — доброжелательно поинтересовался Эмрис.

Гермиона хотела что-то сказать, но Драко бесцеремонно перебил ее:

— Да вполне обыденно! — махнул он рукой. — Наверняка у тебя будни проходят веселее. Может, расскажешь нам, чем ты вчера занимался? Возможно, спас кого-нибудь своим великим магическим даром? Или наколдовал огромный замок у подножия горы? Ах, позволь угадать, наверняка летал на огромном огнедышащем драконе за пленной принцессой?

Мерлин озадаченно нахмурился, не представляя, откуда он мог узнать про Килгарру.

— Я не совсем понимаю, чего ты добиваешься, — подозрительно сказал Мерлин, посматривая в сторону Гаюса, такого же ошарашенного, как и он сам. Впрочем, лекарю свое удивление удавалось сдерживать лучше. Разве только бровь выдавала вопросы.

— Да, чего ты добиваешься? — неожиданно поддержала Гермиона, укоризненно посмотрев на своего друга.

— Того же, что и ты? — предположил он.

— Ты слишком навязчив.

— Думаешь? — он смерил ее весьма недобрым взглядом, потом вновь обратил все внимание на Мерлина. — Кстати, мы подозреваем, что причиной перемещения могла оказаться шкатулка, которую у меня конфисковали ваши доблестные рыцари. Ты в силах это как-то уладить?

— Я мог бы поинтересоваться у стражи…

— Я имел в виду нечто более… великое.

— Мне кажется или ты на что-то намекаешь? — сощурился Мерлин.

— Я? — удивился Драко. Невинность в его взгляде заставила Эмриса почувствовать неловкость за поспешные выводы. Впрочем, ненадолго. — Ты вообще умеешь колдовать?

— Малфой! — прорычала Гермиона, попытавшись пнуть его ногу, однако задела Мерлина, из-за чего тот вскрикнул. — Ой, прости!

— Ничего-ничего…

— Мерлин, а тебе не пора на работу? — на помощь пришел Гаюс, и Эмрис, пользуясь случаем, поспешно вскочил с места — подальше от назойливых вопросов. — Артур тебя уже, наверное, заждался.

— Спасибо, что напомнил! — обрадовался он, уже стоя у выхода. — До встречи! Увидимся… — закрыв за собой дверь, тихо дополнил: — Наверное.

* * *

Все оказалось даже проще, чем Драко рассчитывал. Бросив на Грейнджер триумфальный взгляд и послав следом ослепительную улыбку, он собрался вернуться к спокойному времяпровождению за книгой. Гаюс уведомил, что отлучается на рынок, подозрительно приподнятой бровью дополняя: «Надеюсь, я об этом не пожалею».

Малфой вернулся в свои апартаменты, краем глаза замечая, как Грейнджер плетется в кладовку. В руках ее была метла и какая-то тряпка, в глазах же горела твердая решимость. Очевидно, Грейнджер полагала, что это поможет сделать из той помойки нечто пригодное для жизни. Какая наивность.

Драко удобнее расположился на кровати, подмяв под себя подушку «Великого Мерлина», раскрыл книгу и погрузился в относительно пригодное чтиво. Однако сконцентрироваться на сюжете ему не давали: Грейнджер то и дело расхаживала по дому, таская за собой всевозможный мусор, который проще было просто сжечь. Она создавала слишком много шума, и Драко закрыл дверь, пытаясь отгородиться от столь неприятных звуков, но безрезультатно. Кажется, Грейнджер что-то уронила, потому что до ушей донесся назойливый, отвратительно громкий и длинный звук, будто бешеная кошка скребла стенку под самым ухом.

— Ты не могла бы потише! — прокричал он, приоткрыв дверь. — Из-за тебя мне пришлось читать это предложение десять раз!

— Ну простите, Мистер Интеллигентность, что помешала вашему просвещению! — огрызнулась грязнокровка. — Лучше подними свою аристократичную задницу и помоги дотащить этот шкаф, чтобы я могла протереть его от пыли!

— Мерлин… — Малфой цокнул языком, не в силах сдержать улыбку. — У тебя неплохое чувство юмора!

— Ты мерзкий…

— Мерзкий? — усмехнулся он. — Ты себя в зеркале видела? — затем снисходительно скривился, скользнув взглядом по ее перепачканной в пыли одежде и растрепанным волосам, на которых отчетливо виднелась паутина. — В твоей родословной, случаем, не было домовых эльфов? Это бы многое объяснило. Например, то гавно на четвертом курсе.

— Г.А.В.Н.Э, — процедила Грейнджер, с угрозой надвигаясь в его сторону.

— Не подходи ко мне… — забеспокоился Малфой, выставив для защиты руки. — Ты грязная!

Размахивая не менее грязной тряпкой, она все приближалась и приближалась — глухая к доводам рассудка. За неимением лучших вариантов обороны Драко пришлось прикрыться библиотечной книгой.

— Не смей портить книгу, придурок! — завопила грязнокровка, словно ее неожиданно покусала стая злых оборотней.

Драко отступал, совершенно не горя желанием заразиться, и вскоре почувствовал, как упирается в стену.

— Послушай, Грейнджер, ты не могла бы успокоиться… — он миролюбиво помахал рукой. — В конце концов, насилие не лучший способ решать проблемы. Уверен, если ты опустишь эту тряпку и включишь мозги…

Кажется, он выбрал не самый верный способ решить конфликт, потому что тонкая полоска грейнджеровских губ нервно дернулась, будто не в силах найти нужный эпитет, после чего злосчастная тряпка была с остервенением брошена ему в лицо. К счастью, реакция не подвела и Малфой успел увернуться.

— Грейнджер, мать твою, ты совсем свихнулась?!

— Любой тронется умом, находясь в твоем обществе больше суток! — нагло заявила она. — Даже такой терпеливый человек, как Мерлин, не выдержал и сбежал из собственного дома спустя пять минут! Ты же совершенно несносен! Только и делаешь, что ноешь, жалуешься и достаешь всех своими тупыми высокомерными шуточками! А мне, между прочим, нужна помощь, чтобы не спать по соседству с пауками, не чихать от пыли среди всякого средневекового антиквариата!

Она резко замерла, оборвав затянувшуюся тираду, и уставилась на него выжидающим взглядом, в котором читалась новая мольба о помощи и искренняя надежда.

— Найми себе домового, — он равнодушно пожал плечами, игнорируя тоненький голосок внутри, что настойчиво просил остановиться. — Если не нравится кладовка Великого Мерлина, ты все еще можешь переехать жить в библиотеку. Уверен, глухой старикашка будет счастлив твоему дотошному обществу.

Драко понял, что перегнул палку, за секунду до того, как Грейнджер, в чьих глазах мелькнуло адское пламя, потянулась к метле. И что-то в ее грозном облике, которому позавидовал бы даже огнедышащий дракон, мгновенно переместило его обратно на третий курс, когда она смотрела с точно такой же ненавистью, прежде чем нанести неожиданный удар по лицу.

— Так, стоп, Грейнджер, — Малфой миролюбиво выставил руки вперед. — Я же пошутил, — поспешно заверил он, выдавив из себя дружелюбную улыбку. — Где твое чувство юмора?

— Оставила в двадцатом веке, — зашипела она и замахнулась метлой.

Повинуясь инстинкту самосохранения, Драко отскочил к столу, едва успев увернуться от неминуемого удара.

— Грейнджер, ты охренела?! — поинтересовался он, все еще не веря в происходящее безумие. — Ты же могла меня задеть!

— Именно этого я и хочу! — разбушевалась она, готовясь к новому нападению.

Чего никак нельзя было позволить.

— Клянусь, если ты коснешься меня этим…

Однако озвучить, что именно будет делать, Драко не успел, так как на его плечо уже опустился тяжелый удар, повергший его в полное замешательство. При этом на губах сумасшедшей расцвела злорадная улыбка, а в глазах мелькнул задорный огонек, переполнивший его внутренности праведным гневом и убеждением: теперь она не остановится. Поэтому прежде, чем последовала новая атака, Малфой перехватил ее руку, заставив позабыть неосуществимые планы и удивленно замереть на месте.

— Ну что, Грейнджер? — триумфально усмехнулся он, нависая над ней. — Доигралась?

— Сейчас же отпусти меня, Малфой! — она дернулась, пытаясь освободиться из его хватки, но безрезультатно.

— Для начала опусти свое оружие, — процедил он сквозь зубы, пренебрежительно кивнув на метлу.

— Я сделаю это сразу же, когда ты прекратишь быть таким засранцем! — она вновь предприняла отчаянную попытку вырваться и даже с силой наступила на его ногу, спровоцировав грубые ругательства в свой адрес и обещания скорой расправы. При этом умудрилась выронить метлу, об которую он споткнулся, потерял равновесие и, зажмурившись, упал на спину, потянув за собой виновницу всех бедствий.

Драко ощутил резкую боль в затылке и щекочущее прикосновение волос к щеке, а открыв глаза, обнаружил над собой раздосадованное лицо Грейнджер, чье приземление, очевидно, вышло значительно мягче.

Кажется, вставать она не спешила: чуть приоткрытые губы подрагивали в прерывистом дыхании, широко распахнутые глаза изучали его лицо, будто она позабыла, что всего минуту назад пыталась совершить жестокое насилие. Сейчас же Грейнджер выглядела необычно притихшей и даже растерянной, отчего угадать ее дальнейшие действия не представлялось возможным. Драко невольно замер на месте, посматривая на нее в немом вопросе и пытаясь понять, что она задумала.

Однако выяснить это ему не позволила внезапно распахнувшаяся дверь, на пороге которой стоял… не Гаюс. Точно не Гаюс.

— Миледи? — вошедший удивленно уставился на открывшуюся картину, затем, неловко откашлявшись, опустил взгляд. — Дверь была не заперта…

На щеках Грейнджер вспыхнул глупый румянец, а внимание сразу переключилось на незваного гостя, самодовольно-наглое лицо которого показалось Драко подозрительно знакомым.

— Сэр Гавейн! — она резко вскочила на ноги, стряхивая с себя пыль, словно это могло как-то скрасить ее внешний облик. Драко последовал ее примеру. — Гаюса с Мерлином нет дома…

— Нет-нет, я пришел к вам, миледи, — рыцарь проскользнул внутрь, бросая пренебрежительно-оценивающий взгляд на Малфоя, удостоив его коротким кивком, в руках же придерживал нечто напоминающее полевые цветы. — Наводите порядок?

— Пытаюсь, — уклончиво ответила Грейнджер, как бы невзначай поправляя гнездо на голове. Впрочем, безуспешно.

Тем временем рыцарь приблизился к ней, улыбнулся, протягивая «изысканный букет».

— Примите эти цветы в знак моих искренних извинений, — произнес он, и Драко догадался, что успел пропустить нечто весьма занимательное. Похоже, Грейнджер успела обзавестись сомнительными знакомствами. Осталось лишь выяснить, когда именно и зачем, поэтому он поудобнее прислонился к стене, наблюдая за разворачивающимся представлением.

— Главное, что все закончилось хорошо и никому не отрубили голову, — улыбнулась лицемерка, воскрешая в памяти воспоминания о неудачной встрече с отрядом королевской армии. И тогда почти все прояснилось.

Кроме одного.

— Так вот как в вашем королевстве принято компенсировать нанесенный ущерб! — театрально восхитился Драко, припоминая, что именно этот рыцарь так бесцеремонно ударил его по голове. — Где тогда мой букет? Между прочим, я пострадал больше всех.

Грейнджер бросила на него свирепый взгляд, после чего перевела на Гавейна и мило улыбнулась.

— Не обращайте на него внимания… — небрежно махнула она рукой.

— Понимаю, — жалостливо скривился мерзкий маггл. — Он все еще не излечился?

— Боюсь, это очень тяжелый случай, — грустно сообщила Грейнджер.

К подобной грубости жизнь Драко не готовила. Он неодобрительно прищурился, следя за милой беседой и строя планы возмездия. Ведь в скором времени «доблестный рыцарь» уйдет, и тогда несносной заучке придется выслушать все, что Драко думает о ней и о ее остроумии. Вернее, о его отсутствии. Сейчас же в мыслях составлялся длинный список изящных оскорблений, предназначенный исключительно для недалекого маггла с дерзкой ухмылкой. Но прежде чем он успел озвучить хоть один пункт, наглец достал из кармана какой-то мешочек и протянул тот Грейнджер.

— Я выполнил вашу просьбу, — рыцарь самодовольно улыбнулся, а она быстро припрятала мешочек в карман, не позволив разглядеть содержимое.

Затем с тошнотворно-милым выражением лица обратилась к Гавейну:

— Благодарю вас.

Определенно, что-то происходило за его спиной. Что-то подозрительное и недоброе. За Грейнджер нужно тщательнее приглядывать.

Чем он, собственно, и занялся, выбрав наблюдательный пост на диване в гостиной.

Однако Малфой и представить не мог, насколько корыстной и коварной может быть Грейнджер, ровно до того самого момента, как этот наивный болван столь неосторожно предложил дотащить тяжелый шкаф обратно в кладовку. Но на этом его не отпустили: очень скоро доблестный рыцарь Камелота стал личным носильщиком хитрой ведьмы. При этом можно было заметить, как она мило улыбалась тому в глаза, но стоило ей перевести взгляд на Драко, ее брови тут же хмурились, а губы собирались тонкой ниточкой. Удивительно, но, похоже, грязнокровке нравился этот средневековый варвар, да и ему она пришлась по вкусу. Отвратительно. Малфой поспешил убраться в свою комнату, пока его не стошнило.

Закрыв дверь изнутри, он уже собирался вновь погрузиться в чтение, но ему это опять не удалось из-за доносящегося веселого щебетания мерзкой Грейнджер и не менее мерзкого рыцаря. Драко закрыл уши подушками, усиленно стараясь абстрагироваться от навязчивого шума, и у него почти начало получаться, когда в комнату без стука вошел Гаюс.

— Ты готов? — спросил он, деловито сложив руки вместе.

— К чему? — удивился Драко, нехотя прикрывая книгу.

Лекарь приподнял бровь, молчаливо сверля его взглядом несколько долгих секунд, прежде чем ответить:

— К работе, конечно.

— Работа? — Малфой хмыкнул. — Я думал, это просто маскировка.

— Хватит паясничать. Через пять минут жду тебя у выхода. У нас сегодня много пациентов.

Малфой бросил удрученный взгляд на открытую книгу, прислушался к раздражающему голосу Грейнджер, затем, взвесив все за и против, направился к выходу. Прогулка по городу, скорее всего, должна быть интереснее. Возможно, он сумеет узнать что-нибудь полезное об этом жалком, никчемном королевстве.

Кажется, он еще никогда так не ошибался. Гулять с занудным стариком оказалось тем еще удовольствием — всю дорогу тот медленно, монотонно описывал суть своей работы, пока Драко пытался понять, как именно устроено тонкое искусство зельеварения в этом столетии. Однако вновь был разочарован: попытки выведать что-то о «Великом Мерлине» тоже закончились фатальным провалом, а о магии старый лекарь даже слышать не хотел. В конечном итоге Малфою посоветовали заткнуться и пригрозили казнью во внутреннем дворе замка, через который они в тот момент как раз проходили. Зрелище было не из приятных. Прямо посреди площади устрашающе возвышался деревянный эшафот со все еще не убранными после очередной расправы засохшими пятнами крови, над которыми роем кружились огромные средневековые оводы.

Решив повременить с дальнейшим допросом, Драко закончил этот неинформативный диалог и предался собственным мыслям.

Жаль, у хитрого старика были другие планы: каким-то образом всего за несколько минут он сделал из Малфоя своего посыльного, разносящего флакончики с подозрительными микстурами в разные угрюмые лачуги.

Работа у Гаюса была скучная, совсем как он сам. В течение всего дня они только и делали, что посещали мрачные дома местных жителей и выслушивали их жалобные стоны, вручая какие-то непонятные травы. Лекарь, похоже, искренне верил в их эффективность, но смотреть, как он вправляет чью-то вывихнутую ногу, было выше сил Драко, так что он просто предпочел подождать снаружи, где его сразу же атаковала толпа невоспитанных детишек и чуть не сбила с ног. Естественно, он прокричал им вслед несколько отборных ругательств, за что в него полетели гнилые овощи и фрукты. К счастью, стрелки из них были так себе. Разве что ботинки немного запачкали. Драко уже собирался метнуть в ответ поднятый с земли камень, когда был остановлен несвоевременно вмешавшимся лекарем, который взял его за локоть и отвел на безопасное расстояние.

Клиенты Гаюса тоже не отличались особым шармом.

Например, у одного жалкого маггла оказалась ужасного вида сыпь на коже, и хоть Драко всеми силами убеждал лекаря не входить в этот заразный дом, старик все равно пошел туда. Оставалось надеяться, что это не эпидемия.

Еще обнаружилось несколько особо тяжелых случаев психических расстройств, парочка беременных женщин и назойливых детишек. Одна старая женщина накинулась на Гаюса прямо в дверном проеме, убежденная, что он пытался отравить ее внука. А затем она вдруг поменяла мнение, признав в вынужденном помощнике лекаря того самого глупого юнца, пропавшего во время сбора урожая прошлой осенью. Заливаясь крокодиловыми слезами и причитая, сумасшедшая старуха вознамерилась схватить ошарашенного Малфоя своими грязными трясущимися руками, так что тот едва успел покинуть страшный дом, пока Гаюс сдерживал полоумную, одновременно пытаясь напоить ее успокаивающей настойкой. Драко здесь не понравилось.

Можно предположить, Гаюс единственный профессионал в городе. Никак иначе такой плотный график объяснить не получалось. К тому же, по словам «надежды всего Камелота», это были только те больные, которые сами не могли добраться до его дома, в то время как первоочередной обязанностью являлся уход за королевской семьей. В любом случае масштабы его деятельности поражали воображение.

Вернувшись домой поздним вечером, Драко устало плюхнулся на диван в общей комнате, обнял подушку и уставился в потолок оцепеневшим взглядом, мечтая стереть из памяти всю ту грязь, ужасы и болезни, что увидел за день.

И только он предался прекрасным мечтам о горячей ванне в Малфой-мэноре, как в ушах раздался неуместно веселый смех. Этот голос можно сравнить разве только со злобным гоблином или демоном преисподней из восьмого круга ада.

Грейнджер вышла из своего чулана в сопровождении все того же маггла.

— Благодарю вас, сэр Гавейн, — необычайно ласково произнесла она. Кто бы мог подумать, что ведьма способна на такие нежные интонации. — Без вас я бы, наверное, не справилась.

— Помогать даме в беде — обязанность любого уважающего себя мужчины, — гордо произнес подхалим, стоя уже в дверном проеме. — Я всегда к вашим услугам. — Он наклонился и поцеловал руку Грейнджер.

Она по-хозяйски закрыла дверь за рыцарем, после чего, к недовольству Драко, зачем-то решила заговорить с ним.

— Выглядишь уставшим, — заметила она, нависая над его истощенным телом. Малфой демонстративно закрыл лицо подушкой, надеясь, что так Грейнджер исчезнет из поля зрения. Но, к большому сожалению, она не исчезла, а наоборот — приблизилась к нему, забрала последнее средство защиты, без приглашения уселась рядом и положила его подушку под свое воронье гнездо. — Как прошел твой день? — с отвратительно-счастливой улыбкой спросила она.

Тратить последние силы на Грейнджер совершенно не хотелось, поэтому он, уговаривая себя не поддаваться провокациям, просто закрыл глаза.

— Малфой, ты меня пугаешь, — не отставала проклятая грязнокровка. — Должно быть, ты действительно утомился, раз не спешишь угощать меня своим ядом и баловать оскорблениями. Но я рада, что ты нашел, чем себя занять. Кстати, я тоже сегодня не сидела без дела…

Несмотря на его удрученный вид и явное безразличие, Грейнджер увлеченно начала рассказывать о том, как чудесно провела этот день в приятном обществе. Оказалось, невежественный кретин не только помог расчистить логово коварной ведьмы, но и пообещал в скором времени занести все необходимое для уюта и поближе познакомить со столицей.

Очевидно, пребывание в средневековье окончательно повредило ее рассудок, раз она решила, что они стали друзьями и обязаны делиться подробностями существования. Или что она там представляла в своем искалеченном мозгу? Нужно сказать Гаюсу, чтобы он и ей прописал какую-нибудь чудодейственную микстуру. Кто знает, может, повезет и Грейнджер, приняв это сомнительное лекарство, уснет навсегда?

Мерлин, как же ему надоел ее голос. Кстати, а где Мерлин?

Драко начало клонить в сон. Монотонно-восхищенная речь Грейнджер прекрасно убаюкивала, поэтому последняя часть длинного монолога пронеслась в одно мгновение, а мысли улетели куда-то далеко, где не было навязчивого шума, радостной Грейнджер и средневековых проблем.

Но вдруг сквозь затуманенное дремой сознание до ушей донеслась фраза, тут же заставившая Драко проснуться.

— И Гавейн вернул мне шкатулку…

— Мою шкатулку? — Малфой заинтересованно раскрыл глаза.

— О, очнулся…

— Где она, черт возьми? — Драко вскочил с места, возмущенно уставившись на Грейнджер. — Почему ты не сказала об этом в первую очередь? Она работает?

Вместо ответа она достала из кармана фартука заветный предмет и протянула его Драко. Он несколько секунд крутил шкатулку в руках, внимательно изучая выгравированные орнаменты и надписи на странном, незнакомом языке. Только вот назад в будущее не перенесся.

— Почему она не работает? — нахмурился он. — И что здесь написано?

— Не знаю, вероятно, Мерлин поможет это выяснить?

Надежда Малфоя вновь трансфигурировалась в маленькую мошку и ловко ускользнула сквозь пальцы.

— Гаюс, вы случайно не знаете, когда вернется Мерлин? — Грейнджер вопросительно уставилась на лекаря, который готовил на кухне нечто вкусное, если судить по запаху.

— Думаю, успеет к ужину, — протянул он, проверяя горячую похлебку. — Суп почти готов.

— Я могу вам чем-нибудь помочь? — навязывалась грязнокровка.

— Можешь заварить чай, — предложил Гаюс. Очевидно, он ненавидел, когда люди сидели без дела.

Грейнджер воодушевленно направилась к кипящему котелку, вопросительно поглядывая на Гаюса. Заметив ее взгляд, он начал пошаговую инструкцию того, как варят чай в этом веке. Если подумать, это больше походило на зельеварение, чем все, чем они занимались в течение всего утомительно-отвратительнейшего дня. Так что у Драко были весьма четкие опасения насчет того, что именно там варит Грейнджер. Ведь энтузуазма и раздражающего желания угодить всему, что движется, недостаточно для такого тонкого искусства.

После всех сложных манипуляций над средневековым котлом она разлила горячую жидкость по чашкам, и нужно признать: по крайней мере запах отвара был не столь ужасен. Затем она угрожающе приблизилась к Драко с кипятком и вновь удобно устроилась рядом, протянув ему чашку.

Малфой скептически приподнял бровь, ища возможный подвох в ее внезапной доброжелательности.

— Ты что-то туда подсыпала, Грейнджер?

— Только каплю антитоксина против твоего яда.

— Ты очень любезна, благодарю, — саркастично ухмыльнулся Драко.

— Вот видишь, уже действует, — фальшиво улыбнулась она.

* * *

Вернувшись домой вечером, Мерлин приятно удивился, когда перед глазами предстала идиллическая картина: гости из будущего мирно сидели на диване, искренне улыбаясь друг другу, пока Гаюс, напевая под нос любовную балладу, накрывал на стол. В воздухе витал приятный запах еды, создавая атмосферу спокойствия и уюта.

— Всем привет! — радостно поздоровался Мерлин, проследовав к столу.

Гости сразу замолчали, переключив внимание на него, и окружили, как голодные стервятники. Мерлин растерянно посмотрел на Гаюса.

«Сам их привел, сам с ними и разбирайся», — твердо читалось в многозначительно-хмуром взгляде наставника.

— Чаю? — любезно предложила Гермиона, пододвигая ему чашку с горячим напитком.

— Посмотри, что нам удалось найти, — перешел к делу Драко, показав загадочный предмет.

— Эта та самая шкатулка? — удивился Мерлин их прозорливости. — Как вы смогли ее достать?

— Хитрость Грейнджер оказалась сильнее твоего волшебства, Великий Мерлин, — неискренне улыбнулся Драко, на что Гермиона недовольно сощурилась.

— Спасибо, — неуверенно поблагодарила она за неоднозначный комплимент. — Кажется, она сломана, и мы не представляем, как ее починить. Мерлин, ты случайно не знаешь, что могут означать эти надписи?

Эмрис задумчиво взял шкатулку и внимательно присмотрелся к нижней части, где были выгравированы разные символы и буквы, закрученные в длинную спираль. С минуту изучая загадочные орнаменты, он уже собирался вернуть шкатулку, когда почувствовал исходящую от нее знакомую магию. Взволнованно перевернув предмет, Мерлин убедился в своей догадке: в самой середине крышки сверкнул кусочек волшебного кристалла Неотида⁽¹⁾.

— В чем дело? — в глазах Гермионы загорелась надежда.

— Я не уверен…

— Дай-ка взглянуть, — Гаюс взял шкатулку и несколько минут с непроницаемым видом изучал ее, пока гости с трепетом следили за изменениями на его лице, после чего озвучил вердикт: — Боюсь, я ничего подобного не видел. Может, тебе спросить Килгарру?

— Кто это? — заинтересовалась Гермиона.

— Один старый знакомый, — уклончиво ответил Мерлин, спрятав шкатулку в карман, и поспешил сменить опасную тему: — Вы лучше о себе расскажите! Не каждый день выпадает возможность узнать о будущем.

Великого Эмриса безумно интересовало, как изменится мир через полторы тысячи лет, как люди станут относиться к волшебникам, исполнятся ли пророчества? Но был разочарован. Магия больше не будет под запретом, поскольку обычные люди, именуемые магглами, в двадцатом веке и вовсе о ней не подозревают. К тому же оказалось, что в будущем волшебники разделились между собой по воззрениям на чистоту крови.

Здесь мнения гостей разошлись: Гермиона уверяла, что все волшебники равны, а происхождение никак не влияет на магический потенциал; Драко же придерживался обратной точки зрения. Вскоре Мерлин выяснил, что спор этот в современном магическом обществе перерос в затянувшуюся и жестокую войну, поэтому, желая сохранить мир хоть в этом столетии, перевел тему в более безобидное русло. По крайней мере, ему так казалось.

Обучались ремеслу юные волшебники в школе с интересным названием Хогвартс, которая тоже имела свои деления, на этот раз факультетские. Мерлин не успел получше разобраться в хитросплетении всех предметов, что изучались там, потому что разговор каким-то странным образом перетек в неисчислимый перечень всех «за» и «против» в пользу того или иного факультета. У его новых знакомых и здесь разнилось мнение, а сдавать позиции никто не собирался, и пусть Мерлин не до конца понимал суть спора, очевидно было одно: это может продлиться вечность. Которой у них не было.

— А там, откуда вы пришли, изучают историю? — осторожно спросил он, когда Гермиона уже собиралась запустить в соперника глиняным горшком.

— Тебя интересует что-то конкретное? — самодовольно усмехнулся Драко, будто разгадав все его мысли.

— У меня создалось впечатление, что вам знакомо мое имя. Будто вам что-то обо мне известно.

— Что ж, возможно, мы наслышаны о некоем Великом Мерлине, — язвительно произнес Драко. — Хотя все еще сомневаемся, как это относится к тебе…

— Малфой! — неодобрительно шикнула Гермиона, вновь вооружаясь посудой, которую Гаюс поспешил убрать подальше. После чего лицо Гермионы, обернувшейся к Мерлину, сделалось серьезным и сосредоточенным, а голос прозвучал крайне укоризненно. — Знание будущего может нарушить ход вещей. Думаю, нам не стоит вмешиваться.

Под ее строгим взглядом Эмрис почувствовал себя несмышленым ребенком. К счастью, помощь подоспела вовремя.

— Грейнджер, ты уже это сделала. Причем неоднократно, — фыркнул Драко, скрещивая руки на груди.

— А почему ты ее так называешь? — полюбопытствовал Мерлин, мысленно согласившись с разумными доводами Гермионы.

Гости вымученно переглянулись, тяжело вздохнули. Похоже, разговор обещал быть долгим.

* * *

Поверить глазам Гермиона не смела, поэтому закрыла их, и только запах имбирного печенья, что витал в воздухе, проскальзывал в ноздри, наполняя внутренности забытым спокойствием и теплом. Она успела отсчитать минуту, прежде чем вновь открыла глаза и удостоверилась, что находится дома. Вот взгляд упал на папино кресло, где лежала стопка газет и очки, а затем и на кофейный столик, на котором стояла ваза с цветами. На стенах висели семейные фотографии, но не такие, как она запомнила в последний раз. Словно и не было всех месяцев разлуки, заклинания Забвения, мерзких Пожирателей и путешествий во времени. Кто знает, может, то было лишь частью ее ночных кошмаров, из которых она, наконец, вырвалась?

Грейнджер вздрогнула, расслышав грохот упавшей посуды, донесшийся из кухни, затем зашагала туда со счастливой улыбкой, ожидая встретить маму в переднике с цветочным узором и кухонной лопаткой. Только вот в материнском фартуке у плиты спиной ко входу стоял кто-то другой. Это был высокий темноволосый мужчина — одной рукой он ловко переворачивал в воздухе яичницу с беконом, в другой держал длинный нож для разделки мяса. И прежде чем Гермиона успела испугаться и выбежать из комнаты, он обернулся:

— Миледи, вы как нельзя вовремя, — расплылся в широкой улыбке сэр Гавейн, между делом приправляя завтрак сухими травами. — Присаживайтесь за стол, все почти готово.

— Что это значит? — изумилась Гермиона, чувствуя, как теряет дар речи.

— Подумал, вы голодны, — он подмигнул, чуть наклонив голову набок, и сделал несколько шагов в ее сторону. Нож продолжал блестеть в руках рыцаря, отчего-то вызывая смутную тревогу. Возможно, тому способствовал также странный блеск в карих глазах, что смотрели на нее неотрывно. — Что предпочитаете: драконью печень или сердце единорога? Слышал, ведьмам это нравится…

На доброжелательном лице Гавейна вдруг появились грозовые тучи, но прежде чем он успел сделать еще хоть шаг, напуганная Грейнджер бросилась прочь из кухни, чтобы врезаться в стальную фигуру сэра Персиваля. Оба рыцаря подхватили ее под руки и, подняв в воздух, потащили в гостиную, где уже полыхал огромный костер ненависти, на котором, очевидно, ее и собирались сжечь.

— Ну что, доигралась, ведьма? — надменно приподнял бровь Гавейн, зарождая в голове неприятное чувство дежавю. Только вот сосредоточиться на нем не дали, все ближе подводя Гермиону к полыхающему пламени.

— Отпустите меня! — задергалась она, пытаясь вырваться из цепких рук.

— Пришел твой час, ведьма! — грозно оповестил Персиваль. — Ты должна ответить за свои преступления!

— Но мы же не в Камелоте! — отчаянно закричала Гермиона. — Отпустите меня! Мне больно! Мерлин! Мерлин, помоги!

— Очнись, Грейнджер! Он тебе не поможет, — злорадно напомнил Гавейн не своим голосом.

— Мерлин!

— Очнись! Грейнджер… Грейнджер…

Гермиона резко распахнула глаза, подскочив с места и отчаянно отбиваясь от нависшей над собой фигуры.

— Заткнись, Грейнджер, чтоб тебя! — предостерегающе прошипел Малфой, а холодная рука прикрыла ее губы, приглушая новые крики. — Ты разбудишь старика, а в придачу и весь Камелот.

Удивительно, но знаменитая малфоевская грубость возымела успокаивающий эффект и вернула утерянную рассудительность. Впрочем, определить, реальность это или продолжение кошмара, все еще не удавалось.

— Что ты вообще здесь делаешь? — удивилась Гермиона, отпихнув от себя его руку.

— Вставай, Грейнджер! — потребовал Малфой, игнорируя ее справедливый вопрос.

Она озадаченно привстала с места, оценивая ситуацию и убеждаясь наконец, что все еще находится в средневековой кладовке Великого Мерлина. С тревогой опустила взгляд на тонкую ночную сорочку, затем вновь хмуро посмотрела на Малфоя, чьи глаза были направлены туда же, и откашлялась, призывая вернуть внимание к лицу.

— Какого Мордреда, Малфой?! — возмущенно поинтересовалась Гермиона, прикрываясь одеялом.

— Мерлин куда-то ушел, — ответил он, а на лице уже расползалась смущенно-язвительная ухмылка.

— И ты разбудил меня среди ночи ради этого?

— У него наша шкатулка!

— Что?

— Надевай свой мешок и пошли проследим за ним!

Гермиона не успела вставить и слова, как Малфой швырнул в нее одежду, тактично вышел за дверь, при этом шумно постукивая ногой, призывая поторапливаться. Тяжело вздохнув и послав несносному хорьку мысленное проклятие, Гермиона поспешно натянула на себя тунику и выскочила следом.

Зачем она это делает? Малфой окончательно спятил? Который вообще сейчас час? Ответов Гермиона не знала.

В любом случае возвращаться в постель, где ее ждали ночные кошмары, уже бесполезно, да и уснуть она все равно не сможет.

Бесшумно покинув дом, стараясь не разбудить громко храпящего лекаря, они закрыли за собой дверь, оглядываясь в ночном мраке. Уловили фигуру Мерлина, удаляющуюся к городским воротам. Тот крался, тревожно посматривая по сторонам, так что очень скоро Гермионе передалось любопытство Малфоя, который упрямо тащил ее за собой, беспрестанно шикая и нашептывая на ухо предостережения.

Так они оказались за пределами замка, окутанные тишиной и тьмой, на опушке сумрачного леса, откуда доносились самые разнообразные пугающие звуки. Посреди стоял Мерлин, вознесший руки к небу в каком-то таинственном призыве. Разобрать слов они не могли, предпочитая держаться на безопасном расстоянии за густым кустарником.

— Что делает этот чудик? Какой-то темный ритуал? — прошептал на ухо Малфой, с подозрением подглядывая за Мерлином сквозь заросли.

— Откуда мне знать? — недовольно прошипела Гермиона.

— В этом столетии ты не такая умная, не так ли? — злорадно усмехнулся Малфой, заставив ее устало закатить глаза.

И зачем вообще она позволила втянуть себя в эту авантюру?

— Ох, правда хочешь поговорить об умственных способностях сейчас, после того, как организовал эту глупую слежку?

— Мне казалось, тебе и твоим дружкам нравится следить за людьми, — невозмутимо пожал он плечами.

Гермиона уже раскрыла рот для ответного удара, когда внимание привлек внезапный порыв ветра. В небе, затянутом густыми темно-серыми облаками, появилась черная точка, которая с каждой секундой становилась все больше и больше и стремительно принимала четкие устрашающие формы, пока не трансфигурировалась в огромного дракона, затмившего собой лунный свет.

Испуганно замерев на месте, Гермиона наблюдала, как огромное создание приземляется в опасной близости от Мерлина, закрывая своими могучими крыльями всю ужасающую картину. С отчаянием раздумывая, как отвлечь страшное чудовище, она оглянулась на побледневшего Малфоя. Должно быть, он почувствовал ее тревожный взгляд, потому что, обернувшись, тихо прокричал:

— Не стой как истукан, бежим отсюда! — он сделал несколько осторожных шагов назад.

— Постой, а как же Мерлин? — прошептала Гермиона, с ужасом покосившись в сторону дракона.

— Мы обязательно возвестим старого лекаря о его преждевременной кончине, — пообещал Малфой.

Но прежде чем Грейнджер успела сообразить, что делать дальше, чудовище, привлеченное шумом, резко развернулось к ним и оглушающе рыкнуло, выпустив клуб огня, от которого они еле успели увернуться. Бежать от огнедышащего монстра было не лучшей идеей, особенно когда почва под ногами была такой неровной и усеянной обломками веток. Вскоре им представился шанс убедиться в этом, когда Гермиона споткнулась об одну из деревяшек и упала на мягкую землю, парализованная страхом и бессилием.

— Грейнджер, мать твою, не время прохлаждаться! — Малфой дернул ее за локоть, пытаясь поднять на ноги, но черная тень, нависшая над ними, уже угрожающе раздувала ноздри для очередного потока испепеляющего пламени.

— Килгарра, стой! — раздался знакомый голос издалека, пробившись сквозь стучащую кровь в висках.

Гермиона не могла отвести глаз от дракона и заметила, как он замер на месте, как и все кругом. Она могла поклясться, что видит, как тот хмурится, с явным недовольством оборачиваясь назад, где, к ее изумлению, стоял Мерлин: совершенно целый и невредимый, источающий твердую решимость, все ближе подходя к разгневанному чудовищу.

— Ты их знаешь, юный маг? — грозный голос, к удивлению Гермионы, принадлежал дракону.

— Да, именно о них я и хотел поговорить, — невинно улыбнулся Мерлин.

Гермиона не успела решить, что сильнее повергло ее в шок: то, что мифическое существо владеет человеческой речью, или то, что волшебник столь спокойно с ним общается, будто они старые знакомые? Мерлин, нахмурившись, переключил внимание на них.

— Что вы вообще здесь делаете?

— Решили прогуляться? — растерянно предположил Малфой, заслужив неодобрительное рычание и облачко дыма.

— Что это значит, Мерлин? — недовольно спросил дракон.

— Что ты знаешь о перемещениях во времени? — уклончиво поинтересовался Мерлин.

Последующие несколько минут Мерлин бессвязно рассказывал дракону краткую историю их приключения во времени, которую тот слушал с поразительным равнодушием, лишь изредка кивая огромной головой. Можно было предположить, что история их не произвела должного эффекта, так как голос дракона, когда Мерлин закончил рассказ, звучал все так же безучастно и устрашающе.

— Мерлин, мне казалось, я хорошо тебя изучил, но ты продолжаешь меня удивлять.

— А что я должен делать? — спросил волшебник, непонимающе пожимая плечами. — Прикажешь их убить?

Малфой поперхнулся.

— А когда ты слушал мои советы насчет убийства? — фыркнул дракон. — Может, мне напомнить о том мальчике-друиде, обезумевшем короле, ведьме?..

— Нет, нет, не стоит, — миролюбиво отказался Мерлин. — Так ты поможешь нам?

Дракон обреченно вздохнул, выпустив очередной клуб дыма, прежде чем ответить:

— А у меня есть выбор?

Довольно улыбнувшись, Мерлин достал из кармана шкатулку и поднес ее поближе к дракону. В зрачках Килгарры всколыхнулся желтый огонь и волшебная нить протянулась между ним и загадочным предметом. Нить эта мерцала слабым светом, раскаляя ночную тьму сгустками сильной магии, что не была похожа ни на одно известное заклинание, проклятие или ритуал. Но очаровывала и будто исходила из самых глубин времен. Поэтому никто и не заметил, когда великий дракон вновь заговорил:

— Я чувствую в этом предмете великую силу, но порядок ее нарушен. Чтобы вернуться обратно, вы должны расставить все по местам. И выполнить то, что требует шкатулка.

— Мы не понимаем, что там написано, — произнесла Гермиона, рассчитывая на более точный ответ, но в тишине послышался лишь тяжелый вздох Малфоя, затем и невнятное ворчание, которое дракон проигнорировал. Потому попробовала еще раз: — Возможно, вы знаете, что именно нам нужно искать?

— Ищи то, чего не видишь, — последовал еще один загадочный ответ, посеявший только новые вопросы.

— Как это понимать? — озвучил один из них Малфой.

Вместо ответа дракон с шумом опустил тяжелый хвост на землю, очевидно демонстрируя, что терпение его на исходе, затем обратился к Мерлину:

— Мне не нравится твой новый друг, от него будут большие проблемы.

— Это как-то связано с пророчеством? — заволновался Мерлин.

— Нет, это мои личные выводы, — ответил Килгарра.

— А что за пророчество? — полюбопытствовала Гермиона, решив, что контакт с Великим драконом налажен, и пусть не верила в предназнаменования, не могла удержаться: — Может ли наше появление как-то изменить ход событий?

Дракон медленно повернул голову в ее сторону, прежде чем ответить:

— Моя мудрость подсказывает, что ваше присутствие уже оставило след во времени. Хорошо это или плохо — мне не известно. Однако я не склонен полагать, что ваше вмешательство случайно. В любом случае надлом уже произошел и это невозможно исправить. Кто знает? Может, это часть задумки вселенной или чьего-то плана?

Пусть слова дракона звучали донельзя туманно, Гермиона преисполнилась облегчения. Ведь если петля времени была запланирована кем-то могущественным, то и их вмешательство не могло нанести непоправимого ущерба будущим поколениям. По крайней мере, она очень на это надеялась.

— Спасибо, Килгарра, — улыбнулся Мерлин.

— Для меня честь служить тебе, Великий чародей! — гордо поклонился дракон, взмахнул огромными крыльями и взмыл в мрачные небеса.

— Малфой, ты слышал? — триумфально усмехнулась Гермиона по дороге обратно в Камелот.

— Не понимаю, о чем ты, — отчужденно бросил он, засунув руки в карманы, и задрал голову повыше к предрассветному небосводу, где сверкали мириады тускнеющих звезд, чтобы уступить место теплому солнцу.

— Я выиграла, — не в силах сдержать ехидного злорадства, подмигнула Грейнджер заинтересованно обернувшемуся на них Великому Мерлину.

---

Примечания:

Искренне благодарим всех, кто поделился интересными догадками насчет того, кого напомнил ворчливый зельевар Малфою. Не ожидали, что будет столько разных вариантов, так что теперь и у нас появились некоторые сомнения, и все же...

Северуса Снейпа?

Теперь можно гадать, что именно потребует от Драко наша Грейнджер??

---

1) Кристал Ниатида — магический артефакт огромной силы Старой Религии. Раскрыть тайны кристалла очень сложно. Раскрывшему будет дарована возможность заглянуть в будущее. Мерлин смог заглянуть и увидеть беды, которые постигнут Камелот.

Вернуться к тексту

Следующие несколько дней прошли в относительно спокойном царстве средневековой библиотеки. Гермиону наполняло чувство удовлетворения, стоило взглянуть на длинный список всех существующих книг в собственных руках, который избавлял от обременительной надобности выискивать нужную информацию долгими часами, но потом ее постигло глубокое разочарование: среди всего ей так и не удалось обнаружить хоть малейшую зацепку, приближающую возвращение домой хоть на минуту. Слова великого дракона оставались такими же непонятными, как таинственные надписи на шкатулке. Поиск разгадки занимал все мысли днем, и даже во сне Гермиона продолжала видеть перед собой бессвязные символы, что никак не желали складываться во что-то осмысленное. Попытки эти были такими же бесполезными, как любое заклинание, произнесенное без волшебной палочки. И даже Великий Мерлин не мог ей помочь.

Что уж говорить о лживом хорьке, который не то что не хотел ей помогать, но и отказывался выполнять даже самые справедливые условия соглашения. Сначала он заявил, что желание ее должно ограничиваться лишь шестым столетием, затем, когда она попросила о несущественной мелочи, начал выдумывать все новые и новые отговорки. Впрочем, чего еще ожидать от подлого слизеринца?

Поймав себя на том, что вновь хмурится, Гермиона поспешила выбросить из головы все, что могло испортить настроение, и сконцентрировалась на работе.

Которой, к сожалению, было мало: библиотекой редко кто пользовался. Особенно по прямому назначению. Если подумать, за эти несколько дней сюда забрел только один невнимательный слуга, что заплутал в бесконечных коридорах в поисках кухни.

Еще был Гавейн, с завидным увлечением рассматривающий упорядоченные полки, будто действительно интересовался литературой. Приходил он каждый день, и вскоре Гермиона догадалась, что книги его мало занимают. Пребывание его в библиотеке каждый раз все удлинялось, а список запрашиваемых книг все укорачивался, пока в последний раз рыцарь и вовсе не забыл о том, зачем пришел. Однако Гермиона не протестовала обществу вежливых собеседников, а вскоре пришлось признать, что сэр Гавейн оказался намного приятнее в общении, чем при первой встрече. И даже напомнил Виктора Крама, что пленил ее своими благородными манерами еще на четвертом курсе. И пусть имелись причины полагать, что, узнай Гавейн о том, кем она является на самом деле, он бы вновь отправил ее в темницу ожидать смертной казни, Гермиона позволила себе верить в лучшее. В конце концов, это именно то, что делал всю жизнь Великий Мерлин.

Не заметить, как действительность отличается от легенд, было невозможно. Ведь даже великий волшебник всех времен оказался совсем не тем, кем представлялся последующим поколениям. Гермионе очень хотелось узнать Мерлина получше, получить часть его знаний, но за эти несколько дней, что они провели в одном доме, шанса все не предоставлялось: он уходил рано утром, а возвращался ближе к ночи настолько уставший и разбитый, что сразу падал в кровать и засыпал. Должно быть, Мерлину приходилось нелегко выполнять свое предназначение и при этом скрывать магический дар, сохраняя природный оптимизм и веру в светлое будущее. На такое способен не каждый.

За размышлениями она отвлеклась настолько, что заметила пришедшего лишь тогда, когда тот громко откашлялся, привлекая к себе внимание.

Гермиона вздрогнула и развернулась, наткнувшись на проницательный взгляд лорда Агравейна, очевидно подметившего ее непроизвольное смятение.

— Извини, не хотел тебя напугать, — он улыбнулся левым уголком губ, но черные глаза при этом остались безучастными. — Джеффри сказал, что теперь ты здесь всем заведуешь.

— Я лишь помогаю, — скромно кивнула Гермиона.

— Что ж, тогда, думаю, ты сможешь мне помочь. Я ищу записи сбора налогов за прошлый год… Гермиона, верно? — шире улыбнулся Агравейн.

— Одну минуту, — она быстро сверилась со списком, который оставила подсыхать на столе, затем прошла к нужной полке, стараясь казаться уверенной.

— Вижу, ты навела здесь порядок, весьма похвально, — как бы невзначай заметил Агравейн, оглядываясь по сторонам и быстро оценивая перемены. — Будто волшебство какое-то! В чем твой секрет?

В голове Грейнджер прозвенел маленький тревожный колокольчик, сигнализирующий об опасности, но она выдавила из себя улыбку и проследила, чтобы голос не дрогнул от переполнившей все внутренности тревоги.

— Только ум и рассудительность, ничего более.

— Мне жаль, что ваше прибытие в Камелот было омрачено неприятными подозрениями, — наигранно опечалился лорд, издав сочувственный вздох. — Но сами понимаете, тяжелые времена требуют решительных мер. Вы, если не ошибаюсь, из Элдора?

— Верно, — осторожно ответила Гермиона, раздумывая, как можно от него избавиться.

— У вас там была библиотека?

Невинное любопытство на лице Агравейна не могло сгладить неприятного ощущения, что беседа эта плавно перетекает в допрос. Понимая, что не может не ответить, не вызвав при этом подозрений, Гермиона как можно более вкрадчиво произнесла:

— Не такая огромная, как у вас, конечно.

К сожалению, этого было недостаточно.

— Судя по наведенному порядку, ты весьма образованная молодая леди. Кто твои родители?

— Ну… — мысли хаотично закружились в голове, выискивая как можно более правдоподобный ответ, пока Агравейн пристально наблюдал за ней, очевидно рассчитывая поймать на лжи, что только усугубляло затянувшуюся паузу.

Ей нужно было срочно что-нибудь сказать, но все возможные ответы казались слишком рискованными. Неизвестно, насколько хорошо лорд осведомлен о жителях Элдора. Что, если она по неосторожности поставит под удар не только себя, но и Мерлина, который столь великодушно прикрыл их перед этими ненавистниками магии? С каждой новой секундой молчания на лице Агравейна все сильнее сгущались черные тучи, но прежде чем разразился гром, Гермиона расслышала спасительные крики:

— Здравствуйте! — эхом разнееся по коридору громкий голос. — Я говорю: «Здравствуйте»! Где ваша помощница?! — и решительные шаги в ее сторону. — Где тебя носит? — накинулся на нее Малфой, затем, заметив, что она не одна, выдавил из себя кислое: — Милорд?

Тот ответил на приветствие пренебрежительным кивком и с заметным разочарованием обратился к Грейнджер:

— Благодарю за помощь, Гермиона. Впредь, если мне что-либо понадобится, я знаю, к кому обращаться.

Слова эти слишком напоминали угрозу, поэтому, провожая его недоверчивым взглядом, Гермиона решила, что отныне будет настороже.

— Еще один твой поклонник, Грейнджер? Не староват ли? — фыркнул Малфой, вырвав ее из оцепенения.

— Твоя ирония неуместна, — она скрестила руки на груди. — Между прочим, этот человек нас подозревает. Нам нужно срочно придумать правдоподобное объяснение.

По задумчивому виду Малфоя можно было предположить что он пытался найти решение их проблем. Но иллюзия рассеялась спустя мгновение, стоило ему раскрыть рот.

— Все из-за того, что ты записалась в библиотеку.

— Вообще-то, я ищу способ вернуть нас обратно, — укоризненно покачала головой Гермиона.

— И как? Нашла? — он скептично приподнял бровь.

— Нет, но уверена, если…

— Зато успела навести порядок на этой свалке, — он демонстративно взял с полки книгу и, пройдясь пальцами по корешку, брезгливо положил на несколько сантиметров левее нужного. Гермиона, нервно вздохнув, переставила ту на законное место. — Что, нашла свое призвание, Грейнджер?

— Я стараюсь, понятно? Так что, если у тебя самого нет гениальных идей насчет того, где мы должны искать ответы, не мешай и займись чем-то полезным, — игнорируя его заносчивый вид, почти кричащий о том, что совет ее вскоре будет самым надменным образом отвергнут, она решила подсказать четче: — Выполни, к примеру, условия пари и приготовь мне печенье, — и выжидательно склонила голову набок.

— Во-первых, я не умею, — начал загибать пальцы Малфой в ее привычной манере. — Во-вторых, не понимаю, зачем вообще я должен это делать?

— Что ж, тогда позволь помочь, — недобро улыбнулась Гермиона. — Во-первых, — она мстительно цокнула, — вот тебе рецепт, — не глядя взяла заранее подготовленную кулинарную книгу и вручила ее Малфою. — Во-вторых, спешу напомнить: именно ты затеял весь этот глупый спор и проиграл. Так что даже не думай уйти от ответственности. К тому же сильно сомневаюсь, что у тебя имеются какие-то другие важные дела.

— Мне льстит, что тебя так интересует мое времяпрепровождение, — ехидно усмехнулся он. — Но мне все равно любопытно, почему ты так бездарно тратишь свое единственное желание и как намерена заставить меня выполнять то, чего делать мне в принципе не хочется? — он небрежно бросил книгу на грязный пол.

— Подними, — процедила Гермиона, сжав кулаки.

— Нет.

Уговаривая себя не поддаваться на провокации всяких несносных кретинов, Гермиона подняла книгу сама, изумляясь, как прилизанному хорьку каждый раз удавалось довести ее до ручки. Малфой явно был профессионалом в своем деле.

Пока она тихо закипала, он по-хозяйски расхаживал по библиотеке, то и дело переставляя разные книги на непредназначенные им места. Интересно, почему ему так жизненно необходимо постоянно играть на чужих нервах? Вскоре Малфой, нарочито не замечая смертоносных взглядов, добрался и до письменного стола, будто что-то выискивал. Догадки подтвердились, потому что, разглядев составленные ею списки, он взял их в руки и стал с интересом изучать.

— Положи на место, Малфой! — гневно вскрикнула Гермиона, увидев, как он неосторожно касается еще не высохших чернил.

— А что? Ты что-то скрываешь? — подозрительно сощурился он.

— Ты испортишь мои записи своими пальцами! — запаниковала Гермиона, сделав два коротких шага в его сторону, и протянула руку в надежде, что он отдаст пергамент по-хорошему.

Но он лишь фыркнул, размазывая чернила уже намеренно. Мерзавец.

— Ты рассортировала по алфавиту родословные всех жителей Камелота? Серьезно, Грейнджер? Это и есть твой гениальный план? — он демонстративно бросил список на стол. — Забирай, тут все равно ничего интересного…

— Посмотри, что ты наделал! — не выдержала Гермиона. — Ты испортил всю мою работу!

— Ох, какая жалость… — Малфой театрально прикрыл рот рукой, изображая сожаление, и потянулся к следующему списку. — Сколько их тут, Грейнджер? Ты завела отдельный для каждой секции?

— Отдай, — потребовала она угрожающим шепотом, но он только поднял листок повыше над головой.

— Попробуй повежливее, — усмехнулся мерзкий таракан.

— Отдай чертову бумагу, Малфой!

— Попробуй еще раз.

В попытках достать злосчастный список, Гермиона сделала рывок в сторону Малфоя и подпрыгнула выше, схватив его за рукав, но тот дернулся назад, из-за чего они врезались в ближайший стеллаж, и прежде, чем успели понять, что случилось, книжная полка перевернулась, а Гермиона и Драко оказались в другой, совершенно незнакомой комнате.

Вокруг царила полутьма, нарушаемая лишь тонкими лучами, пробивающимися сквозь маленькие щели в камнях. В слабых светлых участках кружились пылинки, заставляющие чуть поморщиться, стоило вдохнуть поглубже сырой, спертый воздух. Вскоре, когда глаза немного привыкли к освещению, в комнате стали заметны и разнообразные старинные предметы: ближе к стенам стояли громадные железные сундуки, покрытые густым слоем паутины, и шкафы, заполненные всевозможными баночками и статуэтками; на полу, куда ни взгляни, можно было заметить разбросанные фолианты, свитки и вазы, облепленные густым слоем грязи и забвения.

Только вот выхода нигде не наблюдалось.

— Поздравляю, — саркастично произнес Малфой, состроив кислую мину. — Теперь мы застряли в твоей любимой библиотеке. Возможно, навсегда.

— Перестань утрировать, — закатила глаза Гермиона. — И, между прочим, ты сам виноват, — заметив на его лице назревающий протест, что уже почти готов был сорваться с возмущенно-приоткрытых губ, она поспешила сменить тему: — Обойдемся без бесплодных конфронтаций. Скорее всего, обратный механизм должен находиться где-то в этой комнате.

Малфой пренебрежительно приподнял брови, и Гермиона могла поклясться, что расслышала тихое ругательство в адрес «невыносимых всезнаек», но зацикливаться на этом не стала, предпочитая сконцентрироваться на поисках. Которые вскоре дали плоды: на стене обнаружился рычаг, очевидно предназначенный для обратного перемещения. Только вот он был сломан и не желал поддаваться даже самым настойчивым обоюдным усилиям.

— Прошу, скажи, что у тебя имеется в запасе план «Б» специально для такого случая, — процедил Малфой с заметной тревогой.

— Нужно поискать что-то, что поможет сдвинуть рычаг, — хмуро ответила Гермиона, получив в ответ гневное рычание.

В секретной комнате оказалось полно занимательных вещиц, которые требовали более внимательного изучения, однако раздражающее ворчание где-то поблизости то и дело отвлекало. И если поначалу Грейнджер усердно игнорировала Малфоя с его пессимистичными замечаниями и глупыми шутками, с каждой минутой, переходящей в час, это становилось все сложнее. Особенно когда уязвимая часть ее рассудка начала сомневаться в успехе и поддалась неконтролируемой панике.

Уже в который раз она оказывалась в безвыходной ситуации из-за Малфоя, а самое ужасное — вместе с ним.

Огорченно присев на один из сундуков после бесцельных и долгих попыток отыскать хоть что-то полезное, Гермиона почти неосознанно начала перебирать содержимое соседнего шкафа. Пока не нащупала ветхий фолиант, закрытый на заковыристый замочек. Потертая лазурная обложка была усеяна серебристой пыльцой, будто спокойные озерные воды — отражением далеких созвездий; пожелтевшие страницы местами были разорваны и выглядывали со всех сторон. Под пальцами угадывалось нечто таинственное, почти волшебное, поэтому Гермиона преисполнилась намерением раскрыть книгу.

Однако ее вновь отвлекли:

— Грейнджер, я что, один должен стараться?

— Я делаю все, что в моих силах, — нахмурилась Гермиона, пытаясь взломать замочек найденным кусочком гвоздя. — В конце концов, я тоже имею право на отдых.

— Конечно, прохлаждайся сколько угодно, — хмыкнул Малфой. — Ведь у нас полно времени.

Гермиона тихо передразнила его, с интересом наблюдая, как он борется с заржавевшим рычагом куском деревяшки. Когда же Мистер Гениальный План после очередной неудачной попытки чуть не грохнулся на пол, она не смогла сдержать злорадного смеха. Который вскоре оборвался, когда Малфой, пылающий возмущением, обернулся к ней.

— Тебе, как я вижу, нравится здесь находиться, — прошипел он, бросив на нее злобный взгляд, скорее всего надеясь, что она превратится в ледяную статую.

— На что ты намекаешь?

— У меня складывается ощущение, что ты не очень торопишься вернуться в наше время.

— Что ты несешь? — изумилась Гермиона.

— Просто анализирую и сопоставляю факты, — он пожал плечами, прежде чем продолжить. — Ты быстро отыскала работу, подружилась с местными знаменитостями, даже нашла себе нового избранного, спасающего мир…

— Я хоть что-то делаю вместо того, чтобы выносить всем мозг постоянными жалобами и беспочвенными претензиями.

— И что ты сделала, позволь поинтересоваться? — нарочито спокойным тоном спросил Малфой. — Вычистила средневековую помойку? Составила никчемный список никому не нужных книжек? — кивок в сторону измятой бумаги, которую она заполняла три дня. — Ах, наверное, твоя интрижка с рыцарем приблизит нас к возвращению в двадцатый век!

— Моя интрижка, — она изобразила в воздухе кавычки, — тебя никак не касается! И кстати, именно благодаря Гавейну мне удалось вернуть шкатулку — единственное, что в силах отправить нас домой.

— Уверен, ты уже отблагодарила его за этот великодушный жест за нас двоих.

Неприятно ухмыльнувшись, он повернулся к ней спиной, и старания Гермионы сохранить хоть какую-то видимость спокойствия вновь разлетелись на мелкие кусочки, будто опасный фитилек зажегся у нее в голове. Не в силах совладать с пылающим внутри возмущением, она вскочила с места и запустила тяжелым фолиантом в Малфоя, которому в очередной раз за несколько дней удалось вывести ее из душевного равновесия.

Цели предмет не достиг, однако шум от падения заставил белобрысого мерзавца удивленно подпрыгнуть и развернуться.

— Такой, условно говоря, человек, как ты, не имеет никаких моральных прав оскорблять меня или Гавейна своими грязными домыслами! — выпалила она, сжав кулаки.

— Домыслами? — хмыкнул Малфой, бросив презрительный взгляд на упавшую книгу. — Грейнджер, неужели ты действительно веришь, что этот проходимец вызвался тебе помогать, не ожидая ничего взамен? Либо ты бесконечно глупа, либо слишком хорошо разыгрываешь наивность.

— Да будет тебе известно, некоторые порядочные мужчины помогают девушкам исключительно по соображениям чести и совести, — она вздернула подбородок, затем с ответным презрением бросила: — Просто такому испорченному и эгоистичному папенькиному сынку этого не понять.

— Да как ты смеешь? — его лицо скривилось от отвращения, пока серые глаза разглядывали ее, будто оценивая. — Совсем забыла свое место? Или считаешь, раз оказалась среди магглов и жалких волшебников, можешь говорить все, что вздумается? Посмотрим, будешь ли ты такой смелой, когда вернешься в двадцатый век.

На секунду Гермиона оцепенела, не веря собственным ушам, словно в нее самым бесчестным образом запустили Оглушающим заклинанием, но вскоре замешательство ее сменилось нарастающей злостью.

— Серьезно, Малфой? Ты угрожаешь мне возвращением?

— Всего-то указал на очевидное, — безразлично пожал он плечами и отвел взгляд обратно на рычаг.

— Очевидное, — повторила она сквозь сжатые зубы. — И какое оно, это твое очевидное? Сдать меня своей тетушке? Убить собственными руками? Что из этого ты подразумеваешь под очевидным? — ногти впились в ладонь, пока она ожидала ответа, однако его все не следовало, что лишь сильнее выводило из себя. При этом Малфой казался до омерзения безучастным, словно происходящее никоим образом его не затрагивало. Только вот это было мерзким, лицемерным притворством. — А может, ты сам боишься возвращаться в собственный дом, где тебя заставят выполнять грязную работу?

— Закрой свой рот, Грейнджер! — злобно прорычал Малфой, сделав неосознанный шаг в ее сторону. — Решила, что изучила меня, как одну из своих гребаных книжек? Думаешь, раз мы оказались в одной средневековой куче дерьма, стали союзниками? Спешу разрушить твои жалкие иллюзии: мне совершенно наплевать на то, что будет после возвращения, так что не впутывай меня в свои проблемы.

Нужные слова были готовы вырваться наружу, но Малфой оборвал зрительный контакт, и те неозвученным комком застряли в горле, потому что продолжать спор стало бессмысленно.

Гермиона отвернулась от его ненавистного лица, чувствуя, как видимость застилают предательские слезы: обиды, злости, усталости и разочарования. Кажется, даже когда ее держали пленницей в Малфой-мэноре, она не ощущала такой беспомощности, как сейчас. По крайней мере, тогда не нужно было так стараться выбраться из одной ловушки, чтобы затем вернуться в другую.

Сзади послышался глухой стук, как если бы кто-то гневно пнул металлическую поверхность, а после и навязчивый скрежет, от которого Гермиона не могла избавиться так же, как от нежелательного присутствия за спиной. И постоянной тревоги, что преследовала ее, стоило представить возможные варианты событий по возвращении. Гермиона ощущала себя меж двух огней, защищаясь глупой надеждой. Впрочем, на что именно она рассчитывала? На сотрудничество с Пожирателем? На то, что он хоть немного пересмотрел свои взгляды? Да, возможно, он и помог ей однажды, но разве это давало повод забыть обо всем остальном?

В любом случае, если до этого у нее и были иллюзии, теперь они размылись в неразборчивое пятно, словно чернила на списке библиотечных книг. Как и остальные старания разложить по полочкам и решить все проблемы. И пусть Гермиона всем существом стремилась вернуться в свое время, к друзьям, семье, она вдруг отчетливо осознала, что боится этого так же сильно, как возможности провести остаток дней в средневековье.

Из мрачных мыслей ее вырвал скрежет поворачивающегося рычага и скрип разодвигающейся двери, заставившие бросить взгляд через плечо и заметить триумфально усмехающегося Малфоя.

— Видишь, Грейнджер, от меня хоть какая-то польза есть.

Кажется, он хотел добавить еще нечто столь же ядовитое, однако слушать дальше Гермиона не стала, уверенным шагом направившись прочь из комнаты и оттолкнув его плечом.

— Иди к черту, Малфой.

* * *

Грейнджер выскочила из библиотеки так быстро, что Драко даже не успел насладиться ощущением победы или прокричать вслед нечто нелицеприятное. Он продолжал стоять на месте, провожая ее взглядом, пока внутри все сильнее разрастались шипящие язычки гнева. И даже находясь взаперти с ней и ее постоянными упреками, он не злился так, как сейчас, когда она посмела уйти посреди разговора, оставив его задыхаться от переполняющего недовольства.

Грейнджер заслужила каждое слово: своим заносчивым упрямством, тошнотворным оптимизмом и никому не нужной деятельностью; даже голосом, в котором слышалось плохо скрытое пренебрежение, распространяющееся исключительно на него; вечно хмурыми бровями и проницательно-осуждающим взглядом. Она раздражала всем своим существом, до самых кончиков взлохмаченных волос, что напоминали о гнезде, где восседал его филин. Но особенно сильно Драко ненавидел ее дурацкую привычку морщить нос из-за каждой пылинки и псевдогриффиндорское дерьмо, которым она пыталась заразить всех кругом. И даже его.

Пусть остается в шестом веке, раз ей здесь так нравится, все равно уже прилично обустроилась, будто задумалась о перспективе долгосрочного пребывания. Кто знает, может, она станет высококвалифицированным библиотекарем. Или откроет какое-нибудь очередное ГОВНО в защиту никчемных волшебников. Быть может, внедрится в королевский совет, узаконит магию и изгонит всех противников как прокаженных, а после выйдет замуж за неотесанного рыцаря магловского происхождения и напишет исторические хроники о своих похождениях.

Драко почувствовал тошноту и поспешил разогнать ужасающие картинки, понимая, что иначе рискует окончательно потерять рассудок. И с чего он ведет этот нелепый монолог с самим собой? Почему ему вообще есть дело до мнения какой-то там грязнокровки? В конце концов, у нее не было никаких оснований смотреть так разочарованно.

Неужели она действительно рассчитывала, что он самозабвенно бросится спасать ее, наплевав на очевидный риск? Если так, то у Грейнджер не все дома. Разве у него на лбу появился геройский шрам, обязывающий взять на себя миссию по спасению мира? Возможно, она спутала его с «Великим» Мерлином, от которого пользы даже меньше, чем от ее никчемных списков глупых книжек.

В любом случае его это никак не касалось, поэтому Малфой решил взять себя в руки и не думать о всяких глупостях. Он уже собрался покинуть осточертевшую затхлую комнату, когда взгляд зацепился за предмет под ногами: ту самую книгу, которую в него столь грубо швырнули. Видно, удар о каменную поверхность оказался слишком сильным, потому что книжный замок был надломлен, а после легкого нажатия и вовсе распался на части.

С первой же пожелтевшей страницы обнаружилось, что о магии здесь можно узнать больше, чем во всей этой бесполезной библиотеке. Однако рассматривать книгу в полутьме было неудобно, поэтому Драко, взяв ее с собой, отправился искать более комфортное место для чтения. И даже успел прихватить с собой сочное зеленое яблоко со стола глуховатого начальника этой помойки.

Коридоры замка пустовали, освещаемые яркими факелами на стенах и тусклым светом луны, что пробивался сквозь сводчатые окна. За ними уже простиралась густая ночь. Драко приподнял рукав рубашки, посмотрел на будильник и с ужасом осознал, что провел наедине с Грейнджер чертовых четыре часа. Неудивительно, что он чувствовал себя таким истощенным и нервным. К тому же совершенно не горел желанием возвращаться в лачугу лекаря. Тем более, как ему было известно, Гаюс вместе с Мерлином сейчас должны веселиться на дне рождении принца.

С этими мыслями Малфой забрел в восточную часть замка, где нашел уютный уголок с мягким диванчиком, на котором можно было вполне удобно расположиться, покусывая яблоко, и погрузиться в увлекательное чтиво.

Книга была полностью посвящена маленькому народу Ши. С виду они напоминали корнуэльских пикси с тем лишь различием, что умели принимать человеческий облик, сея смуту и хаос среди магглов или же просто принося последних в жертву Триединой богине. Никто уже и не помнил, когда именно Ши поселились на Авалонском озере, но легенд с тех пор сложилось на несколько сотен страниц. Можно предположить, что эти крылатые создания всегда обитали вблизи Камелота, по крайней мере, со времен старой религии, чем и объяснялись их древняя магия и знания.

Более всего Драко заинтересовали их познания в области применения магической энергии. На одной из страниц был изображен деревянный посох с вырезанными на нем рунами и наконечником в виде редкого камня. Изучив повнимательнее прилагающееся описание и сделав правильные предположения относительно принципа работы предмета, Драко заметил очевидное сходство с волшебной палочкой, отсутствие которой тяготило его больше, чем когда-либо в сознательной жизни.

Воодушевившись неожиданным открытием, Малфой вдруг расслышал приближающиеся шаги и обернулся, чтобы наткнуться на любопытное зрелище: с конца коридора к нему горделивой, но неровной походкой шествовал Артур Пендрагон собственной персоной. И все бы ничего, если бы на его высочестве не отсутствовали штаны. Кажется, праздник прошел крайне забавно.

Малфой замер в надежде остаться незамеченным, но тщетно.

— Эй ты! Белобрысый!

Взвешивая возможные варианты побега, Драко вскоре пришел к вполне очевидному заключению: выбора у него нет. Впрочем, как и всегда. Он мысленно выругался, спрятал книгу и, скрипя зубами, поднялся с места.

— С днем рождения, — выдавил он из себя.

— Благодарю, — икнул будущий правитель Альбиона, покачнувшись на ровном месте. От падения его спасла лишь стена.

— Может, наденете брюки? — предложил Драко, решив тактично напомнить принцу об элементарных нормах поведения в общественных местах.

Смотреть без жалости на безнадежные попытки Артура вернуть брюки на законное место не получалось. Как и сдержать язвительный смешок, когда вконец запутавшийся принц потерял равновесие и приземлился на свою королевскую задницу.

— Помоги мне, — властно потребовал он, смотря вверх со своего незавидного положения.

Однако, к счастью, в коридоре возникла еще одна фигура, стремительно подбегающая все ближе и ближе. Вскоре Драко распознал в бегуне Мерлина.

— Артур, я ищу тебя по всему замку! — вскрикнул он, спеша помочь принцу с его непосильной задачей.

— Его высочеству захотелось присесть и отдохнуть, — не удержался Малфой. — Похоже, праздник удался на славу.

— Если кому-то расскажешь, я тебя повешу, — на мгновение голос Артура приобрел угрожающую трезвость, так что Драко понял, что это отнюдь не шутка. — И кстати, белобрысый, почему ты не проявляешь ко мне должного уважения? Где поклон и почтительное обращение к королевской особе? Неужели в Элдоре все такие невоспитанные?

— Думал, вас могут оскорбить излишние заискивания, — холодно ответил Малфой, тщательно маскируя неподдельное возмущение за наигранно-вежливой улыбкой.

— Почему это должно меня оскорбить? — недоуменно нахмурился венценосный маггл.

— Просто Мерлин мне столько рассказывал о вас… — начал Драко, усиленно не замечая знаков со стороны встревоженного Мерлина. — О том, какой вы справедливый и великодушный правитель, какое королевство хотите построить: где все будут равны, где не будет места никаким притеснениям и неуважению к обычному… народу, — Драко самодовольно ухмыльнулся, когда на лице Артура возникло задумчиво-глупое выражение, будто он все не мог определиться: недоволен он или польщен. Поэтому пришлось прийти ему на помощь: — Вы ведь к этому стремитесь, Ваше Высочество?

— Естественно, — пожал Артур плечами после недолгих колебаний.

А Мерлин, очевидно воодушевившись благосклонным ответом, поспешил уточнить:

— То есть мне не обязательно беспрекословно терпеть твои оскорбления и выполнять за тебя всю грязную работу и я при желании могу отплатить тебе той же монетой?

— Нет, — снисходительно улыбнулся Артур. — В конце концов, у всех нас есть определенные обязанности. Верно, белобрысый?

— Логично, — согласился Драко, решив, что проблемы Мерлина — это проблемы исключительно самого Мерлина.

Между тем Артур уже счел разговор оконченным и нетвердым шагом направился в сторону лестницы, придерживаясь за каменные перила. В передвижениях его сквозил ощутимый риск очередного падения, так что верный слуга поспешил на помощь.

— Артур, твои покои в другой стороне, — Мерлин подбежал к нему, готовый при необходимости подстраховать.

Однако принц отмахнулся от него, недовольно пробурчав под нос:

— Мне нужно к отцу… Я хочу поблагодарить его за то, что он пришел на праздник.

Отказываться от своих намерений принц не собирался, так что Мерлину пришлось последовать за ним к Восточной башне. Драко на мгновенье засомневался, но пошел следом, решив, что ему выдался неплохой случай поговорить с Великим волшебником без лишних коварных ушей. Особенно после такой своевременной находки в виде наводки на потенциальную волшебную палочку.

— Вы можете идти, — милостиво позволил Артур, когда они дошли до покоев Утера Пендрагона. — И, Мерлин, завтра можешь приступить к работе после обеда.

Артур зашел внутрь, и сквозь приоткрытую дверь Драко разглядел большую мрачную комнату, в центре которой на массивном царском кресле дремал человек с напряженно сжатой челюстью и беспокойными складками между седыми бровями. Присмотреться повнимательнее не удалось, так как дверь вскоре захлопнулась.

— Это и есть тот самый Утер Пендрагон? — разочарованным шепотом поинтересовался Драко, все сильнее удивляясь происходящему. — Отец венценосного блондинчика? Гроза всех волшебников? Узурпатор, истребивший половину Альбиона?

— Потише! — шикнул на него Мерлин, с тревогой оглядываясь на стражников, что неподвижно несли службу у королевской опочивальни. Затем потянул Малфоя за собой обратно к лестнице, бросая на ходу немногословное: — Король болен.

Вопросов от этого меньше не стало, напротив — любопытство заплясало с новой силой. В конце концов, не каждый день выпадает возможность получше узнать историю. Пусть и против собственной воли.

— Почему ты не вылечишь его? — осторожнее поинтересовался он, прослеживая за изменениями на лице Мерлина. Обычно простодушное и наивно-оптимистичное выражение сменилось чем-то мрачным. Понять, что именно заставило его принять такой несвойственно-серьезный вид, было невозможно, как и предугадать ответ, который может и не последовать.

— Магия способна вылечить далеко не все.

— И все же магия в силах исполнить многое, — вдруг осенило Драко. Перед глазами появилась та самая ветхая страница, что посеяла слабую надежду во всем этом беспросветном средневековом дерьме. — Послушай, Великий Мерлин…

И он поведал все, что удалось узнать из древнего фолианта. Если легенды о народе Ши Мерлин слушал с оттенком легкого пренебрежения и скуки, будто знал о них не понаслышке, то описание волшебного посоха сразу привлекло его внимание: он даже приостановился, чтобы лучше рассмотреть книгу. Оказалось, ему доводилось сталкиваться не только с Ши, но и с этим волшебным предметом, да и лично использовать посох в собственных целях. Как Драко и думал, артефакт усиливал и направлял потоки магии в нужное русло, а значит, мог послужить неплохим аналогом волшебной палочки. Оставалось лишь выяснить секрет создания.

Но прежде чем Мерлин успел получше задуматься над вопросом, тишину ночного замка разорвали громкие тревожные крики:

— Стража! Стража! — донесся голос Артура со стороны Восточной башни. — Кто-нибудь! Помогите!

Малфой не успел опомниться, как Мерлин уже со всех ног бежал в сторону королевских покоев. Нечто необъяснимое заставило пуститься следом, игнорируя весомые доводы о том, что не стоит совать нос не в свои дела. Однако отступать было поздно: они уже добежали до коридора, где голос Артура смешивался со звуками борьбы и истошными болезненными воплями. На этот раз стражники, минутами ранее стоявшие у двери, лежали неподвижно, истекая кровью. Сзади слышался тяжелый топот, очевидно принадлежавший подоспевшему отряду, а из приоткрытой настежь двери — скрежет стали, неожиданно оборвавшийся отчаянным криком принца:

— Нет! Отец!

Из комнаты выскочил человек в потрепанной черной мантии, скрывающий лицо под капюшоном. Плечом он задел Мерлина, из-за чего тот пошатнулся, однако прежде чем подозрительная личность успела скрыться за ближайшим поворотом, его остановил неожиданный поток магии, сбивший с ног, затем королевская стража. Малфой успел заметить уже знакомый золотой блеск в глазах Мерлина, спустя секунду ворвавшегося в комнату, будто случайное падение злоумышленника не имело к нему никакого отношения.

Драко растерянно замер на пороге, как и стражники: в центре комнаты лежал мертвый человек в таких же темных одеяниях, а рядом в положении полусидя — Артур, придерживающий за бессильно откинутую назад голову раненого в спину короля.

— Нет, ты не умрешь! — отчаянно качал головой принц. — Ты мне нужен…

— Я знаю, что не был примерным отцом… — прохрипел Утер так тихо, что половина слов беззвучно повисла в напряженном воздухе. — Камелот был всегда важнее… прости… но знай, Артур… — рука короля коснулась щеки сына, но затем ослабла и упала. — Я всегда любил тебя…

Глаза короля закрылись.

— Отец! Нет! — голос Артура сорвался от поступивших слез, он не замечал никого вокруг, продолжая бессвязно повторять те же слова, будто это могло что-то изменить.

Никто не осмеливался вмешиваться, и тогда к раненому королю подошел Мерлин. Он опустился рядом, начав осторожно проверять пульс.

— Он жив.

Слова его заставили Артура поднять голову и быстро вернуться к реальности. Он перевел взгляд на схваченного наемника, и в стеклянных прежде глазах заметалась клокочущая ярость.

— В темницу его, — процедил он, смотря на преступника с неудержимой ненавистью. — И я хочу знать все о том, кто его подослал.

На этом приказы принца не закончились, потому что в скором времени и Драко невольно попал под королевскую раздачу. Пока Мерлин помогал Артуру уложить раненого на кровать, Драко послали за Гаюсом, который наверняка уже воинственно похрапывал, просматривая девятый сон. Впрочем, злить или возражать агрессивно настроенному Пендрагону не было никакого желания.

* * *

Гаюс появился спустя десять минут и сразу же разогнал всех, кто толпился у королевских покоев. К тому времени весь замок стоял на ушах, а слухи, несомненно, успели разлететься по всему Камелоту. Судьба правителя между тем висела на волоске, а многочисленные вопросы взволнованного Артура настолько утомили и без того встревоженного Гаюса, что тот отослал его подальше, посоветовав принять успокоительную настойку и терпеливо ждать в коридоре.

К счастью, к тому моменту подоспела Гвиневра. Утешить Артура не удалось даже ей, но по крайней мере он перестал носиться по замку нервной тенью.

Сам Мерлин, все еще не успевший целиком поверить в происходящее, тихо наблюдал за работой Гаюса, по сосредоточенному лицу которого понять, насколько все плохо, не представлялось возможным. Мрачные складки между бровей не внушали никакой надежды, как и рана короля, из которой непрерывно струилась кровь, останавливаясь лишь благодаря постоянным усилиям лекаря.

Сколько все длилось, сказать было сложно, но Гаюс вдруг тяжело вздохнул и впервые за все время заговорил, попросив позвать Артура. Тот ворвался спустя миг и сразу же приступил к вопросам.

— Ты его вылечишь, Гаюс?

— Клинок задел сердце. У него внутреннее кровотечение, — сдержанно ответил Гаюс, затем, предчувствуя новые вопросы, пояснил: — Боюсь, осталось лишь ждать. Мне жаль, Ваше Высочество.

Напряженно рассматривая отца, Артур кивнул, будто не доверял голосу. За несколько лет знакомства с наследным принцем Мерлину не раз доводилось видеть, как тот сталкивается с трудностями и, вне зависимости от того, насколько безвыходно обстояли дела, справлялся с ними. Только на этот раз все было иначе: Артур еще никогда не выглядел настолько потерянным и расстроенным. И Мерлина это сильно тревожило.

Как и причастность короля Одина в совершенном нападении. Очередном нападении и, Мерлин был уверен, далеко не последнем. Правитель граничащего с Камелотом королевства разжигал войну уже на протяжении долгого времени, а желание отомстить Артуру за смерть сына с каждым разом лишь укреплялось. По словам пойманного наемника, достаточно быстро сдавшемуся убедительным «уговорам» Агравейна, целью покушения и на этот раз был именно принц, которого успели опоить зельем еще на празднике. Мерлину оставалось винить себя за ненаблюдательность и неумение разглядеть подвох в странном поведении Артура, который, если вспомнить, и выпил не так уж много. Было страшно представить, чем все могло закончиться, если бы Утер не закрыл собой сына.

К счастью, Артур был вне опасности. Он стоял у окна, выходящего на дворцовую площадь, и наблюдал за собравшейся толпой. Площадь Камелота была освещена многочисленными свечами в честь короля, словно народ уже прощался с правителем.

— Я не могу видеть это, — тихо произнес Артур, не отрывая взгляда от окна. — Он ведь не умер.

— Они готовятся к худшему, — осторожно заметил Мерлин.

— Я не сдамся, — он упрямо сжал челюсть, как делал каждый раз перед неравной схваткой, отказываясь признавать поражение.

— Это тяжело принять, но… мы здесь бессильны.

— Есть способ излечить его, — Артур неожиданно перевел взгляд на Мерлина, и от всколыхнувшегося там безумного проблеска стало не по себе.

— Какой? — спросил Мерлин, уже предчувствуя ответ и переполняясь опасениями.

— Магия.

Озвученное слово заполнило собой воздух, которым вдруг стало слишком сложно дышать, затем сменилось громкой тишиной, где собственные мысли зазвучали оглушительнее прежнего. По оценивающему взгляду Артура стало понятно, что брать слово назад он не собирается, как и отступать от задуманного. Однако что-то мешало Мерлину ответить. Что-то напоминающее страх и нехорошее предчувствие. И то, что о своей задумке Артур сказал именно ему, даже не подозревая, что вылечить Утера с помощью магии было проще простого. Если, конечно, забыть обо всех предостережениях Киллгарры и собственном предназначении, а также закрыть глаза на угнетенных волшебников, с которыми Утер Пендрагон зверски расправлялся не одно десятилетие. И на всех, кто ждал, когда трон займет более справедливый и великодушный правитель: король настоящего и грядущего. Ведь именно в этом и заключалось все предназначение Мерлина.

— Я столько ему не сказал, — Артур прислонился к стене, обращаясь уже не к кому-то конкретному, глядя в пустоту. — Он не может умереть.

— Артур, я понимаю, что ты чувствуешь, но магия…

— Скажи, Мерлин, а ты бы ради отца воспользовался магией?

Вопрос застал Эмриса врасплох. Когда ранили его отца, Балинора, магия оказалась бессильна. Прошел не один год, но воспоминания все еще наполняли сердце непреодолимой тоской и сожалением. Он знал его лишь несколько дней, но сделал бы все, чтобы познакомиться с отцом поближе, рассказать о многом, научиться… И просто быть семьей.

— Я бы пошел на все.

— В смысле я должен отправиться с Артуром в темный лес? — переспросил Малфой, переводя возмущенный взгляд с Мерлина на Гаюса и обратно. За окном уже светало, но следы бессонной, напряженной ночи все еще довлели над обитателями лекарского дома, поэтому вместо ответа Мерлин лишь тяжело вздохнул, морально готовясь повторить весь составленный план сначала, когда его прервали: — Почему я вообще должен участвовать в этом идиотском походе?

— Потому что мне необходимо быть на месте первым и подготовить все к прибытию Артура, а Гаюс должен остаться рядом с королем, — объяснил Мерлин, собрав в кулак остатки терпения. — Я сказал Артуру, что в лесу Глейстиг* живет некий волшебник, изгнанный много лет назад из Элдора, и, поскольку по нашей версии ты и Гермиона родились именно там, лучшего проводника, чем ты, Драко, не найти.

— А чем плоха Грейнджер? — он кивнул на Гермиону, которая тихо сидела у окна и вырисовывала нечто на бумаге. — Эй, Грейнджер, у тебя топографический кретинизм или какие-то неотложные дела в библиотеке?

Она чуть приподняла голову, бросив на Малфоя необычайно безразличный взгляд, но ничем другим недовольства не выказала. Что показалось Мерлину странным: никакого протеста, ни одной ответной колкости, и даже ваза с полевыми цветами осталась стоять на месте, целая и невредимая.

— Перестань, — вмешался он, пока Драко не вздумал нарушить хрупкое затишье: времени для новых словесных баталий все равно не было. — Гермиона девушка, поэтому не может ехать на лошади.

— А я, по-твоему, опытный наездник?

— Когда ты мне рассказывал о своей мастерской игре в квуддич, мне показалось, что лошадь не станет для тебя большой проблемой.

— Квиддич, — поправил Драко. — И я все еще не вижу связи между мной, квиддичем, лошадью и незапланированной поездкой в какую-то грязную заброшенную хижину.

— У меня чувство, что ты просто не хочешь помогать, — нахмурился Мерлин.

— Так поверь своей интуиции! — театрально обрадовался Драко. — К тому же мне очень интересно, что изменилось в течение последних нескольких часов, раз ты собрался стать стариком-целителем и спасти старого узурпатора, который убьет всех нас в награду. Поправь меня, если я упускаю нечто существенное из вида, но мне одному эта идея кажется безрассудной и глупой?

— Вынужден согласиться с ним, — неожиданно вмешался Гаюс, до этого хмуро сидевший на софе в задумчивом молчании. — Ты не можешь так рисковать, ты себя выдашь.

— В прошлый раз, когда мне было восемьдесят, Артур меня не узнал, — напомнил Мерлин, решив, что его актерских способностей в качестве аргумента будет достаточно.

— Позволю себе заметить, что в последний раз, прибегнув к заклинанию старения, ты почти выгорел, — Гаюс строго вздернул бровь, затем, беспокойно приподнявшись с места, добавил: — Мерлин, прошу, не делай этого.

Эмрис тяжело вздохнул, отводя взгляд в сторону, и пусть реакция Гаюса была вполне ожидаемой и закономерной, поддаваться на уговоры он не собирался: на кону стояло нечто важнее его секрета.

— Артур в отчаянии, я его единственная надежда, — вполголоса произнес Мерлин. — Если я не помогу ему сейчас, чего будет стоить мое предназначение после?

Он посмотрел в глаза старого лекаря, замечая зародившееся в них сомнение. Только вот сдаваться тот не собирался.

— Думаешь, Утер поблагодарит тебя за такое исцеление?

— Скорее уж повесит… — пессимистично проворчал Драко.

Кажется, ждать поддержки на этот раз не от кого.

— Утер не поменяет своего мнения насчет волшебства, но если Артур позволит магии излечить отца, то его отношение изменится. Он поймет что ее можно использовать во благо, — слова его не уменьшили скептицизма мужской половины присутствующих, так что Мерлин с надеждой посмотрел на Гермиону. — А ты что скажешь?

Она отложила в сторону пергамент, не торопясь с ответом, будто очень тщательно обдумывала каждое последующее слово.

— Я согласна с тем, что это слишком рискованно и, возможно, такой король, как Утер Пендрагон, не заслуживает твоих стараний, — наконец произнесла Гермиона, заставив Мерлина разочарованно поникнуть. — Однако если откажешься, ты лишь подтвердишь его представления о магии. Если согласишься — не исключено, что это поможет Артуру пересмотреть убеждения отца и изменить жизнь волшебников к лучшему.

— Очередное гриффиндорское дерьмо, — язвительно процедил Малфой.

Как ни странно, Гермиона вновь проигнорировала откровенную грубость в свой адрес, отчего Мерлину стало еще любопытнее, что случилось во время его отсутствия. Ведь ссора его новых знакомых на этот раз явно переходила всякие границы дружеских пререканий.

— Думаю, ты мог бы использовать зелье старения, — предложила Гермиона. — Готовить его недолго, и оно практически безопасно. Если, конечно, сварить все правильно.

— Отличная идея! — воодушевился Мерлин.

— Практически? — недоверчиво поинтересовался Гаюс.

— Предоставьте это мне, — она уверенно поднялась с места и зашагала к котлу, старательно не замечая закатывания глаз своего ворчливого друга.

— Ты играешь в опасные игры, Мерлин, — устало покачал головой Гаюс, вынужденно передавая Гермионе все необходимое.

— Я играю в эти игры с первого дня жизни в Камелоте, — улыбнулся Эмрис.

В глубине души он и сам не был до конца уверен в том, насколько правильным окажется его решение. Он точно знал, что сказал бы Килгарра, узнай о планах на спасение короля, которому желал смерти весь магический мир уже несколько десятков лет. Однако решение было принято, и где-то внутри теплилась надежда, что оно правильное.

В любом случае пути назад не было: он уже пообещал Артуру помощь.

— Я даже не знаю, где находится эта хижина! — с отчаянием воскликнул Малфой, цепляясь, будто утопающий, за последнюю соломинку.

— Я покажу, — с готовностью вызвался Мерлин и, прежде чем последовали новые возражения, приблизился к Драко.

— Что ты?.. — заволновался тот, попятившись назад.

— Gadewch i'r llwybr agor i chi!

Произнесенное заклинание позволило раскрыть разум и показать весь путь, огибающий Ассетировы скалы через холмистую долину, сквозь густые леса Глейстиг, от стен благородного Камелота до заброшенной хижины Великого Драгуна⁽¹⁾.

Теперь дорогу эту знал и Малфой.

— Ты владеешь легилименцией? — удивился он, а в глазах промелькнуло нечто похожее на уважение.

— Легола… что? — не понял Мерлин.

— Забудь, — махнул Малфой рукой, вернув презрительное выражение на лицо.

Спустя полчаса, когда зелье уже было сварено, а вещи собраны в дорожный мешок, Гермиона подошла к Мерлину и протянула ему подписанную склянку с грязно-зеленой настойкой.

— Тебе нужно выпить весь флакон, затем, когда надо будет вернуться, — этот, — объяснила она, подав другой — с бесцветной вязкой жидкостью.

— Спасибо, Гермиона. — Она натянуто улыбнулась в ответ, и что-то в ее задумчивом взгляде посеяло неопределенное беспокойство и желание узнать. — Что-то случилось?

— Ничего, что могло бы сравниться с нынешними проблемами.

— Ты поссорилась со своим другом? — догадался Мерлин.

— Он мне не друг, — нахмурилась Гермиона, оскорбленно приподняв подбородок.

— Мне казалось, вы очень близки, хорошо знаете друг друга и даже обращаетесь особыми именами.

— Ох, Мерлин… — тяжело вздохнула она, прикрыв рукой глаза и издав короткий смешок. — Как ты мог такое предположить? Нас не связывает ничего, кроме многолетней взаимной неприязни и вынужденного сожительства под одной крышей.

— Понимаю, у него немного сложный характер, — тактично заметил Мерлин, на что Гермиона прыснула.

Затем, вернув серьезный вид, сказала:

— Не беспокойся, у тебя и так много проблем. Я разберусь со всем сама.

* * *

Между ездой на лошади и удобной, современной метлой не было ничего общего. Драко понял это уже спустя пятнадцать минут, успев возненавидеть каждый сантиметр седла и мерзкое животное, которое еще и не всегда выполняло элементарные команды. А если верить своеобразной карте Мерлина, ехать оставалось еще не меньше трех часов.

Однако венценосного маггла это, похоже, совсем не беспокоило. Выглядел Артур крайне мрачным и тревожным, а где-то на половине пути вдруг решил нарушить уютное молчание, затеяв целый допрос относительно того, кем являлся загадочный волшебник-отшельник. И пусть затекшая задница совсем не располагала к светским беседам, пришлось поведать крайне неправдоподобную легенду о могущественном Драгоне, который славился своими целительными способностями на всю деревенскую округу. Только вот там, где находился великий дар, были и многочисленные завистники. Так и получилось, что из-за злостной, подлой клеветы величайший лекарь своего времени был вынужден укрыться в далекой, заброшенной хижине, откуда продолжал помогать всем нуждающимся и больным, требуя взамен лишь полную секретность и некоторые редкие травы.

Драко повторял историю, наспех выдуманную Мерлином, крайне равнодушно, лишь искоса поглядывая в сторону принца с уверенностью: ни один здравомыслящий человек не поверит в этот бред, а быть убитым в такой солнечный день не очень-то и хотелось. И зачем он вообще позволил втянуть себя во все это дерьмо?

К счастью, Артур поверил каждому слову.

Очевидно, он действительно переживал за раненого отца, потому и не заметил нестыковок в подозрительных россказнях. Если верить мнению Мерлина об Утере Пендрагоне, правитель тот был удивительно бездарный. Впрочем, как и отец. Стоило Артуру научиться ходить, его тут же начали посылать на разнообразные невыполнимые миссии: заставляли участвовать в каждом сомнительном смертельно опасном турнире, сражаться с непобедимыми монстрами, убивать миролюбивых друидов, разрушать и грабить соседние королевства. Безусловно, старший Пендрагон не мог претендовать на звание отца года. Он занял бы предпоследнее место в списке предполагаемых кандидатов, сразу после Люциуса Абраксаса Малфоя.

Неудивительно, что узурпатору все желали самой мучительной смерти, но, конечно, привязанность Артура к любимому отцу важнее всеобщего блага и мирного неба над головой.

В любом случае у Мерлина крайне идиотские планы. Зачем все так усложнять? Не проще ли дать этому больному королю умереть спокойной, относительно достойной смертью? Тогда бы его любимый Артур, надежда всего Альбиона, наконец взошел бы на законный престол. Разве не в этом заключается предназначение Великого Мерлина?

Как глупо и безрассудно.

Если бы Мерлин учился в Хогвартсе, его бы точно зачислили к гриффиндуркам. Теперь понятно, почему они с Грейнджер сразу нашли общий язык и даже подружились: тяга к неуместным, порой и пагубным актам героизма, патологическое стремление спасти все, что движется, глупый оптимизм и поразительный дар втягивать других в дерьмо при любом удобном случае. Пожалуй, у них даже слишком много общего. Наверняка успели организовать сообщество оскорбленных и угнетенных, где можно жаловаться на «испорченных и эгоистичных папенькиных сынков», или как там выражалась мисс Давайте-Обойдемся-Без-Лишних-Конфронтаций-Ведь-Это-Ниже-Моего-Грязнокровного-Достоинства.

Гневные мысли Драко оборвались, когда сквозь застилающую видимость густую зелень показались очертания ветхого строения. В памяти всплыла картинка, которой поделился Мерлин, так что сомнений не оставалось.

— Мы на месте, — уведомил он Артура, тоже изучающего подозрительную лачугу.

— Уверен? — скептически скривился принц. — Это больше похоже на хижину угольщика.

И он был абсолютно прав: прогнившие доски поросли мхом, дырявая крыша завалилась набок, единственное окно завешено грязной тряпкой, имитирующей занавеску; а сами стены выглядели так, будто готовы обрушиться в любой момент на каждого, кто по неосторожности решится войти в эту мордредову обитель. Даже дом Гаюса выглядел презентабельнее.

И кто поверит, что здесь может кто-то жить?

Ответ нашелся быстрее ожидаемого: наследного принца убогость строения никак не смутила. Он уверенно спешился, обвязал поводья вокруг ствола ближайшего дерева, заставляя следовать своему примеру. Выбора Малфою, как, впрочем, и всегда, не оставили, так что он осторожно слез с лошади, испытывая облегчение вперемешку с ноющей болью, однако прежде, чем он вернул способность ходить ровно и прямо, Артур уже постучался в дверь. Которая, как оказалось, была открыта. Действительно, какой смысл ее запирать? Сюда добровольно могли заползти разве только черви.

И, конечно, отчаявшиеся путники в поисках волшебства и спасения.

Возможно, внутри дела обстояли терпимее?

Войдя внутрь, Драко увидел, что все еще хуже, чем можно было представить: единственная комната больше походила на пыльную каморку, заставленную всевозможным хламом, поломанной мебелью и глиняной посудой; из треснувших стен проросли растения; здесь пустило корни даже какое-то деревце.

— Ну и где же твой волшебник? — нетерпеливо поинтересовался Артур, держа руки за спиной и рассматривая коллекцию горшков на столе с полусгнившими и подкошенными ножками.— Может, он умер от старости?

«Это было бы на совести Грейнджер», — подумал Малфой, а вслух сказал:

— Думаю, он просто отлучился. Возможно, за какими-нибудь травами, он же целитель. Логично? — Драко взял один из запыленных горшков коллекции каменного века, подумав, что можно подарить тот Грейнджер в качестве сувенира.

— И как долго нам его ждать? — скептично скривился принц.

— Дряхлый старик не мог далеко уйти, — Малфой смахнул с посуды пыль, часть которой тут же попала в нос, и он непроизвольно чихнул, уронив предмет на пол.

Тот с шумом разбился о деревянную поверхность.

— Что ты наделал, неуклюжий болван?! — гневно воскликнул Артур, подлетая к осколкам. — Это же имущество волшебника! Ты хочешь, чтобы нас прокляли или превратили в жаб?!

Малфой пренебрежительно закатил глаза, пока маггл собирал осколки, чтобы скрыть следы непростительного преступления.

— Что ты там стоишь? Помоги мне! — приказало «его высочество», которому очень повезло, что волшебная палочка Драко сломалась еще в первый день прибытия в Камелот. И как Мерлин может прислуживать такому кретину?

Но прежде чем Малфой успел придумать правдоподобный предлог, чтобы отказаться от столь заманчивого предложения, стол под горшками, задетый локтем неуклюжего блондинчика, обрушился вместе со всей «бесценной» коллекцией.

— Вы отлично справились с задачей и без моей помощи, — усмехнулся Драко — Теперь грозный чародей точно ничего не заметит.

Артур явно не оценил тонкой иронии, судя по тому, как его ноздри гневно раздулись, а сам он поднялся с места, сжав рукоять меча. К счастью, в тот самый миг дверь с грохотом распахнулась, и на пороге появился длиннобородый старик в красном балахоне. Он опирался на палку, будто на посох, и всем своим видом напоминал того самого Великого Мерлина с карточки «шоколадных лягушек», о котором слагалось столько легенд: морщинистая тонкая кожа, обтягивающая иссохшие кости, сгорбившаяся спина, редкие, но длинные седые волосы и огромные темные круги под глазами. Словно в нем скопилась вся мудрость тысячелетий — настолько древним казался этот старик, лишь одной ногой стоявший на стороне жалких смертных. Разве только насмешливый взгляд знакомых синих глаз выдавал в нем молодого неудачника, прислуживающего венценосному придурку.

— Ты! — выкрикнул Артур, указав пальцем на старика, и Драко в ужасе замер на месте, с тревогой поглядывая на Мерлина. Неужели их «гениальный» план так быстро покатился в тартарары?

Однако лицо дряхлого Мерлина не выразило никакого волнения. Напротив — он лишь презрительно усмехнулся наследному принцу и необычайно высокомерно фыркнул.

— Вот мы и встретились, Артур Пендрагон, — заговорил он противным скрипучим голоском. — Что, пришел убить меня? — насмешливый взгляд переместился к устроенному беспорядку. — Или разрушить мое скромное жилище?

Старик шагнул к разбитой утвари, наступая на осколки и громко цокая языком, затем остановился, тыча кончиком палки в одну из половинок горшка.

— Это был мой любимый, — он осуждающе покачал головой. — Подарок от покойной матушки…

— Мы случайно, — неловко откашлялся принц.

— Ты всегда был неуклюжим, — презрительно сплюнул Мерлин и всучил Артуру метлу.

— Что? — изумился Пендрагон, разглядывая предмет в руке.

Но все же подмел осколки, заслужив смешок от Малфоя.

— А ты у нас кто? — перевел на него внимание Мерлин. — Бледный, как поганка, худой, в поношенной одежде… Ты должно быть Дорки… Друко… Дрики?

— Драко, — нехотя подыграл Малфой, хмурым взглядом давая понять, что представление это нравится ему все меньше и меньше. Но, похоже, Мерлин этого не заметил, потому что вскоре всучил ему вторую метлу, знаками намекая, что он может присоединиться к принцу.

— Точно, — сощурился Мерлин, вернее то, что с ним стало. — Я помню твоего отца, пекаря, хороший был человек… — он сделал грустную паузу. — Даже сына в мою честь назвал. Правда, чуть исковеркал по незнанию… — он махнул рукой, бросая насмешливый взгляд на Артура, который затолкал осколки в дальний угол, скрыв разрушения и мусор какой-то доской. — Итак, если вы не хотите меня убивать, то зачем явились? Чтобы просить за своего жестокого короля?

— Как ты узнал? — нахмурился Артур.

— Говорил же: он профессионал, — прошептал Малфой на ухо принца.

— Я знаю больше, чем ты способен понять, — высокомерно улыбнулся Мерлин, дотронувшись до кончика носа, и указал на Артура пальцем, затем и на Драко. — И ты.

— Вот как? — недоверчиво спросил Артур.

Мерлин рассмеялся.

— Ты думаешь, что поступаешь правильно, веришь в то, во что хочешь верить, но не пытаешься понять то, чего не понимаешь… — задумчиво промолвил он, почесывая седую бороду, скорее всего нахватавшись всей этой туманной ереси у «мудрого» дракона, толком не умеющего «по-человечески» изъясняться. — И самое главное — не видишь людей, которые ежедневно рискуют собой ради твоей неблагодарной зад… особы. Тебе следует пересмотреть свои приоритеты, взгляды на жизнь и давать верным слугам побольше выходных, — посоветовал Мерлин, похлопав ошарашенного Артура по плечу, и перевел взгляд на Малфоя. — К тебе это тоже относится, любитель острых шуточек. Да, да, ты! Ничто не скроется от взора Великого Драгона!

— Так ты поможешь мне?..

— Спасти человека, который меня четвертует, а затем сожжет на костре?

Артур помрачнел.

— Я дам все, что пожелаешь: земли, золото. Назови цену…

— Зачем мне золото? — пренебрежительно усмехнулся «Драгон», выдерживая драматическую паузу. — Я всегда хотел лишь того, чтобы такие, как я, могли жить спокойно, чтобы магов приняли, а не преследовали. Вот чего я прошу. Такова цена жизни твоего отца.

Желания у Мерлина были не менее великие, чем он сам. И пусть на несколько секунд Артур погрузился в задумчивое молчание, Малфой мог поклясться, что тот не согласится на такой откровенный шантаж. Однако…

— Даю слово, когда я стану королем, все изменится, — твердо произнес Артур. — Ты не будешь жить в страхе.

Впрочем, такой вариант тоже всех устраивал.

— Тогда я помогу, — широко улыбнулся Мерлин и пожал руку Артура, забыв о своей высокомерной роли.

— Не будем терять времени, — Артур направился к выходу. — Поспешим в Камелот.

— Но у меня нет лошади.

— Возьми лошадь Драко.

— И ты отправишь беднягу пешком? — ужаснулся Мерлин, гневно скрестив руки на груди, однако в глазах замелькали задорные искорки. Кажется, кому-то очень нравилось издеваться над принцем. — Все! Я раздумал помогать тебе!

— Можете ехать вместе, — миролюбиво предложил Артур, хмуро разглядывая костлявого волшебника. — Нам нужно спешить.

Драко мысленно застонал, представляя долгую и болезненную дорогу в Камелот.

* * *

Вернувшись вечером в лачугу Гаюса, Драко испытал радость и какое-то странное удовлетворение, которое сравнимо разве только с окончанием очередного учебного года в Хогвартсе и возвращением в фамильное поместье.

Как неправильно. Испытывать нечто подобное к средневековой хижине было абсолютным абсурдом.

Между тем в доме царила уютная тишина. Надо полагать, Гаюс все еще не вернулся из покоев короля, а Грейнджер задержалась в библиотеке.

За-ме-ча-те-ль-но.

Взгляд зацепился за тарелку со свежим сэндвичем, стоявшую на столе рядом с кучей книг. Должно быть, старый лекарь решил таким образом проявить заботу в благодарность за неоценимую помощь в спасительной миссии их никчемного короля.

Очень кстати.

Два ломтика бурого свежеиспеченного хлеба источали чудеснейший аромат, а курочка с листом салата и тоненьким помидором меж ними буквально манили и умоляли откусить кусочек. Рядом стояла чашка с травяным чаем, и пусть жидкость чуть подостыла, она все еще была такой же невероятно притягательной.

Да, Гаюс действительно мастер своего дела.

Живот тихо заурчал, напоминая, насколько его обладатель заслужил этот соблазнительный бутерброд, ведь ел Малфой в последний раз ранним утром. Он приблизился к столу и, взяв столь желанный ужин, откусил первый кусок. По ту сторону раздался странный писк — должно быть, какая-то грязная мышь залезла сюда, чтобы своровать еду у героя Камелота.

Какая наглость.

Драко осторожно, боясь спугнуть животное, обогнул стол, прихватив с собой тяжелую сковороду в качестве оружия. Но, к дичайшему разочарованию, то оказалось вовсе не зубастое существо, а нечто более неприятное: скрытая стопками книг, на столе мирно дремала Грейнджер, из-за чего и оставалась до сих пор незамеченной.

Впрочем, когда она находилась в таком безобидном, относительно спокойном состоянии и не хмурилась, выглядела не так уж плохо. Ее до неприличия взлохмаченные волосы разметались по поверхности стола, часть кудрей легла на лицо, такое необычайно беззлобное и даже доброе, другая — покрывала собой пергамент. Судя по всему, над ним спящая грязнокровка и работала, когда отключилась. Может, у нее истощение? Она ведь сутками напролет торчит в обнимку с книгами…

Драко выдернул листок из-под ее головы и бегло взглянул на содержание: расшифрованные лишь наполовину руны, наподобие тех, что они изучали в Хогвартсе. Некоторые из символов были знакомы, как, например, закрученная воронка, обозначающая воду, или пересечение двух последних, которые вместе соединялись в «землю». И вот эта…

Сам того не заметив, Малфой увлекся процессом, и вскоре рядом с рунами понемногу появились слова — пока еще непонятные, но вполне способные сложиться в нечто осмысленное.

— Что ты делаешь?

Враждебный голос заставил Драко подпрыгнуть от неожиданности, а потом и заметить, что Грейнджер проснулась и теперь с неприкрытым недовольством разглядывает бумагу в его руках. Он не успел ответить, так как грязнокровка тут же вскочила с места и с остервенением выхватила у него листок.

— Почему тебе так нравится все портить? — гневно зашипела она.

— Спокойно, Грейнджер, ничего я не портил, — возмутился Драко. — Всего лишь разгадал твои дурацкие руны.

Она скептично прошлась по правкам, взялась за перо и начала выводить что-то на пустом листе, одновременно сверяясь с исписанным пергаментом.

— Что это вообще такое? — спросил Малфой. — Нашла чем убить свободное время, пока я спасаю Камелот? — Она бросила на него презрительный взгляд, продолжая делать загадочные пометки. Драко нахмурился: — Или все-таки что-то полезное решила сделать? В кои-то веки…

Грейнджер вновь не ответила.

— Эй, Грейнджер! — взорвался Драко. — Ты заразилась у Джеффри глухотой? Или это какая-то слабая попытка продемонстрировать обиду?

Она одарила его злобным взглядом, продолжая упорствовать в своем глупом молчании, но прежде, чем он успел высказать все недовольство, Грейнджер быстро прошла мимо него и скрылась в своей кладовке, прихватив пергамент с записями. Малфой бросился следом, но уже раздался щелчок: дверь закрылась.

— Сейчас же открой! — застучал он по двери. — Что ты там от меня прячешь? Это как-то связано с нашей загадкой? — и получил в ответ тишину. — Чтоб тебя, Грейнджер, немедленно выходи! — осознав тщетность попыток, Драко решил сменить тактику: — Грейнджер, — ее фамилия еще никогда не звучала так ласково и нежно, — будь умницей, открой дверь, чтобы мы могли спокойно обсудить ситуацию. Ведь я помог тебе с рунами, так что имею право знать, что происходит… — но дверь треклятой кладовки осталась заперта. Терпение изменило ему. — Твою мать, гребаная стерва, сейчас же открывай чертову дверь или я за себя не ручаюсь!

Еще несколько ударов кулаками по дереву, пара пинков ногой, и, в конце концов, раздался желаемый щелчок. Дверь распахнулась: на пороге стояла Грейнджер, настолько разъяренная и свирепая, что на долю секунды Драко растерялся и забыл, что он вообще здесь делает. Ему об этом напомнили, запустив в грудь бумажным снежком.

— Это загадка со шкатулки, — холодно прошипела Грейнджер. — Ты ведь этого хотел, не так ли? Можешь отправляться в двадцатый век хоть сейчас! — затем вновь заперлась, оставив его одного разбираться в кривых каракулях.

«Первое пламя, разрушит пустую обитель,

Зеленым огнем прольется кровь земли,

Манящий туман обратится в песнь,

Не живой, не мертвый заплачет по ушедшей любви.

Тайна грядущего заключится в осколке,

Сломанное время в былое укажет путь,

В истоках магии найдется знание,

Начало вернется к своему концу».

— Что за чепуха?.. — пробурчал Драко. Взгляд его зацепился за знакомые слова, которые сам он лишь недавно перевел из рун. Ошибки в том, что это была та самая загадка, быть не могло, но разгадка обернулась лишь новыми головоломками. — Ты уверена, что там больше нет подсказок? — громко спросил Драко, уставившись на закрытую дверь. — Это все, что ты нашла? Может, что-то упустила?

Так как снисходить до ответа Грейнджер явно не собиралась, Малфой решил разобраться во всем сам. Он подошел к столу, где в хаотичном порядке лежали книги и многочисленные записи, полностью раскрывавшие весь процесс разгадки от начала до самого конца. Сомнений с каждым прочитанным пергаментом становилось все меньше, пока они и вовсе не испарились, когда Малфой добрался до места, где загадка перевоплотилась в восемь непонятных строк, описывающих то, чего вовсе не могло существовать в природе. Кто вообще мог написать нечто настолько запутанное, сложное и безумное?

— Как вообще возможно быть «не живым и не мертвым»? — фыркнул он, переполняясь тревогой. — Вероятно, это чья-то изощренная шутка? Что думаешь, Грейнджер? Ты когда-нибудь слышала о «крови земли»?

Тишина его не удивила, но расстроила. Быть может, скажи ему кто-то раньше, что его будет напрягать молчание несносной Грейнджер, он бы посоветовал этому несчастному пройти лечение в больнице святого Мунго, однако сейчас, в шестом столетии, когда кроме нее говорить было особо и не с кем, это не казалось таким уж сумасшествием.

— Сейчас не лучшее время, чтобы молчать, — Драко обреченно провел пальцами по дереву. — Ты же любишь всякие загадки… — тяжело вздохнув, он устало сполз на пол, прислонившись к двери, и тихо добавил: — И кстати, это наша общая проблема.

К его огромному удивлению, с другой стороны донесся сдавленный смешок.

— Общая проблема? — в раздраженном голосе Грейнджер послышался едва различимый всхлип. — С каких пор у нас появились общие проблемы?

— С тех пор, как оказались вместе в средних веках? — осторожно предположил Драко, боясь разрушить хрупкий контакт.

— Еще вчера ты говорил противоположное и весьма доходчиво обозначил свою позицию относительно того, что значат для тебя мои проблемы и жизнь.

В ее словах прозвучало нечто напоминающее страх или даже отчаяние, что сбивало с толку сильнее, чем необъяснимое путешествие во времени и любая головоломка, потому что слишком не подходило под описание невыносимо упрямой, бесстрашной гриффиндорки, которая бросалась в самое пекло, игнорируя чувство самосохранения. Взять хотя бы то, как коварно Грейнджер подставила Петтигрю, когда шансы на успех были ничтожно малы, или бой со смертоносным Серкетом, посреди которого она начала цитировать энциклопедию, да и весь ее тошнотворный оптимизм после.

Сейчас же в голосе Грейнджер слишком отчетливо слышался страх, такой несвойственный ей и знакомый Драко. В конце концов, возвращение пугало не только ее.

— Я не говорил, что хочу твоей смерти.

— Обратного ты тоже не говорил.

— Потому что от моих желаний мало что зависит. Даже если бы я хотел тебе помочь…

Драко прикусил язык, но было уже поздно. Признание его успело проскользнуть по ту сторону двери и превратиться в неловкое молчание. Которое продлилось чуть больше минуты.

— А если бы у тебя был выбор?

Он усмехнулся.

— Я бы нашел магическую шкатулку и отправился в средневековье с Гермионой Грейнджер.

Очевидно, на этот раз слова его произвели нужный эффект и попали в цель, потому что вместо обычного недовольства удалось различить вполне искренний смех. Достаточно заразительный для того, чтобы улыбнуться, а затем одернуть себя и поспешно сменить тему.

— Знаешь, не очень удобно разговаривать с дверью, а мне все еще интересно, как ты смогла решить загадку…

Драко уже не надеялся, что упрямица внемлет его разумным доводам, поэтому, когда за спиной раздался щелчок открывающейся двери, озадаченно замер, уставившись на лицо Грейнджер, подмечая опухшие глаза.

— Цифры.

— Что?

— То, чего не было на шкатулке.

* * *

Во внутреннем дворе замка было темно и пусто. Первые вечерние звезды уже осветили небо, а невесомые дуновения успокаивающе щекотали кожу, выветривая из легких навязчивый запах выгоревших свечей и лекарственных трав.

Глубоко вдохнув свежий ночной воздух, Гермиона начала рассказ о том, как всего несколько часов назад наткнулась на любопытный фолиант в той самой потайной комнате, которую они обнаружили вчера. Это оказался старинный сборник формул, заставивший вспомнить слова дракона «ищи то, чего не видишь», а после — взглянуть на шкатулку еще раз, чтобы обнаружить символы самого разного происхождения и наконец заметить то, чего там явно не хватало: цифр. Тогда, немного помучившись, Грейнджер сумела перевести символы в цифры, а потом и руны, которые позже обоюдными стараниями сформировались в слова.

К концу рассказа Гермиона увлеклась настолько, что забыла, кем является ее собеседник, и даже с удивлением подметила неподдельный интерес на его лице. Еще более шокирующим открытием стало то, что Малфой оказался не самым плохим слушателем и даже без лишних пояснений уловил всю суть ее самостоятельного расследования. Когда же она добралась до места, где уснула посреди разгадки рун, он продолжил ее рассказ, описывая уже собственные наблюдения.

Грейнджер поймала себя на мысли, что Малфой разбирается в рунах, возможно, не хуже нее. И пусть разгадка была все еще далека, как двадцатый век, впервые за долгое время Гермиона чувствовала нечто схожее со спокойствием. Скорее всего, дело было в том, что теперь необходимость находить ответы лежала не только на ней. Даже если это и означало, что придется сотрудничать с такой непонятной, противоречащей самой себе личностью, как Драко Люциус Малфой. Вероятно, не знай она его семь долгих лет и будь чуточку наивнее, могла бы заподозрить его в наличии человеческих качеств.

Заметив ее задумчиво-изучающий взгляд, он вопросительно уставился на нее, заставив встрепенуться и опустить глаза к каменным плитам.

— Не знала, что тебя интересуют руны, — невинно пожала она плечами.

— Вообще-то, я тоже посещал Древние Руны, — напыщенно напомнил Малфой. — Просто заучки вроде тебя ничего не замечают вокруг, кроме своих книжек.

— О, ты опять перешел на парселтанг! — иронично заметила Гермиона. — Я так и знала, что ты не продержишься и двух минут.

— Отнюдь, — уверенно возразил он, надменно приподняв бровь. — Если захочу, могу хоть сутки напролет быть самым милым человеком столетия, которого ты только встречала, — затем, отвечая на ее взгляд полный скепсиса, добавил: — Может, заключим новое пари?

— Даже не думай об этом, пока не выполнишь условия старого, Малфой.

— Неужели тебе так жизненно необходимо это печенье?

Она неосознанно замедлила шаг, не зная, как ответить. Последние силы на вечные споры с Малфоем закончились еще час назад, а утомленные мысли сами собой возвращались далеко-далеко на полторы тысячи лет вперед, где и крылся ответ.

— Оно напоминает мне о доме, — прошептала Гермиона, обращаясь скорее к самой себе.

— Ты живешь в пряничном домике?

— Не думала, что ты читаешь маггловские сказки, — изумилась Гермиона.

— Я ведь тебе говорил, что ты многого обо мне не знаешь, — он пожал плечами, и Грейнджер вдруг усомнилась, что, возможно, Малфой, как бы дико это ни звучало, прав. Кто знает, может, они действительно в чем-то похожи, по крайней мере в стремлении вернуться домой. — И ты не ответила на вопрос.

— О том, живу ли я в пряничном домике?

— Не умничай, Грейнджер, сарказм — моя прерогатива.

Она закатила глаза, но, тяжело вздохнув, все же ответила:

— Такое пекла мама, когда я возвращалась из Хогвартса.

По его лицу было сложно понять, о чем он думал, но смотрел столь пристально, что Гермиона пожалела об излишней откровенности, однако прежде, чем успела сменить тему, он усмехнулся.

— Я и подумать не мог, что ты настолько сентиментальна.

— Значит, ты тоже обо мне многого не знаешь.

Она прикусила язык, наткнувшись на заинтересованный взгляд, и не знала, как оборвать тишину и избавиться от повисшей неловкости, но внезапно притихший Малфой не собирался ей в этом помогать. Напротив, глаза его задорно сверкнули, а уголок губ дрогнул, грозясь перейти в злорадную насмешку.

— Грейнджер, мне показалось или ты так флиртуешь?

Гермиона возмущенно ахнула.

— Не льсти себе, Малфой, даже факт того, что мы оказались с тобой в шестом столетии…

В тот самый момент из-за угла выскочила фигура в темной мантии, и прежде, чем они успели отреагировать, налетела на них. Гермиона заметила серебряную вспышку за долю секунды до падения и лишь спустя мгновение распознала магическую энергию, окружившую незнакомку. С головы той соскользнул капюшон, позволив разглядеть испуганное лицо, которое обрамляли длинные черные волосы, смешивающиеся с ночной тьмой, и бледную кожу, куда легли тени деревьев.

Резкая боль, пронзившая спину при падении, и заволакивающая чернота перед глазами мешали сконцентрироваться на происходящем или хотя бы предпринять попытку подняться с земли. Тем временем незнакомка угрожающе подняла руку, на которой виднелся широкий бронзовый браслет со сверкающими изумрудами, будто намеревалась произнести еще одно заклинание. По крайне мере, об этом свидетельствовал грозный взгляд из-под хмурых бровей.

Гермиона нервно задергалась, пытаясь приподняться на локтях, когда послышались крики и тяжелый топот, заставившие обернуться на замок, откуда выбежали стражники, возглавляемые сэром Леоном.

— Живее, не дайте ей уйти! — прокричал главнокомандующий.

Стражники заполнили площадь внутреннего двора и резко остановились, в замешательстве озираясь по сторонам, но незнакомка, которая вызвала переполох, уже исчезла. В конце концов внимание их сконцентрировалось на Гермионе с Малфоем — в ту же секунду отряд окружил их со всех сторон.

— Вы двое, — грозно обратился к ним главнокомандующий. — Видели, куда она побежала?

Гермиона отрицательно покачала головой, не в силах выдавить более вразумительного ответа, на что сэр Леон недоверчиво сузил глаза.

— Мы не успели заметить, — ответил Малфой. — Она налетела на нас, оглушила и скрылась.

Рыцари переглянулись. На лице Леона появилась недобрая догадка.

— Как она это сделала? Магией?

Гермиона непроизвольно взглянула на Малфоя, наткнувшись на точно такую же растерянность, что ощущалась внутри непосильным грузом. Пусть незнакомая волшебница применила против них магию, выдавать ее рыцарям не казалось верным решением. Не после всех ужасных допросов и расправ, что им довелось увидеть за столь короткий срок пребывания в Камелоте.

— Кажется, вы сталкиваетесь с ней не впервые? — осторожно спросил Малфой.

И вновь над их головами повисла пауза, сулившая новые неприятности. Гермиона успела досчитать до тридцати трех, когда Леон оборвал затянувшееся затишье:

— Следуйте за мной.

Он направился к замку, призывая следовать своему примеру.

— Похоже, Мерлин не единственный волшебник в Камелоте, — шепнул Малфой на ухо Гермионе.

* * *

— Гаюс, ничего не выходит! — с отчаянием воскликнул Мерлин, беспокойно склонившись над раненым королем и прислушиваясь к едва различимому сердцебиению. — Не понимаю, я испробовал все возможные заклинания исцеления, но они не работают! Ему становится только хуже, будто что-то мешает ему принять мою магию…

— Мерлин, — рука Гаюса легла ему на плечо, — ты уже пару часов находишься в облике старца, тебе нужен отдых.

— Не могу, я обещал Артуру.

— Так ты совсем выгоришь, — в голосе лекаря послышались железные нотки, но глаза смотрели с мольбой и тихим сочувствием.

Мерлин покачал головой, одними губами прошептав: «Я должен», и Гаюс, медленно прикрыв веки, признал свое поражение, после чего устало зашагал к двери.

— Я принесу укрепляющее зелье. Оно тебе поможет.

Мерлин выдавил из себя ободряющую улыбку, зная, что зелье понадобится не только ему, и держал ее на губах до того самого момента, пока дверь за старым лекарем не закрылась. Тогда он позволил себе присесть, удрученно разглядывая короля, затем и собственные руки, обессиленно подрагивающие на худых коленях.

Он понимал: Гаюс прав. Но сдаться сейчас значило добровольно отказаться от возможности приблизить день, когда волшебники вновь получат шанс на мирное существование; когда не нужно будет опасаться за собственную жизнь и скрывать дар от близких; когда исчезнет надобность лгать и притворяться; когда можно будет обрести уверенность, что тебя не осудят за то, кто ты есть. И пусть магия лишила Артура матери, быть может, если она спасет отца, он сумеет увидеть обратную сторону медали.

Звук внезапно распахнувшейся двери вывел Эмриса из раздумий.

— Гермиона, Драко, что вы здесь делаете?

— Нет, это просто уму непостижимо! — без предупреждения взорвался Драко, возмущенно размахивая руками и кружась по комнате разъяренным драконом. — Мы вышли подышать свежим воздухом, никого не трогали, когда на нас налетела эта сумасшедшая ведьма… и вдруг, словно в плохом представлении, появился вооруженный до зубов отряд, который вместо того, чтобы ловить девицу, незаконно проникшую на королевский двор, зачем-то стал допрашивать нас, будто особо опасных преступников! Скажу честно, — он поднял указательный палец вверх и выдержал театральную паузу, — законы вашего королевства оставляют желать лучшего. Мы, между прочим, полноправные граждане Камелота!

— Погоди, ты мог бы объяснить все чуть медленнее? — Мерлин непонимающе уставился на Малфоя, шумно раздувающего ноздри после гневной тирады.

Но не успел тот сказать и слова, как вмешалась не менее взволнованная Гермиона:

— Не слушай его, он не в себе и сильно преувеличивает. Все было не столь… — она замолчала, расслышав болезненный стон со стороны короля, и недавняя вспышка сменилась неожиданной тишиной, словно они лишь сейчас вспомнили о главной проблеме. — Как он?

Облокотившись на стену, Мерлин тяжело вздохнул:

— Все оказалось сложнее, чем я думал.

— Можно взглянуть?

Он обреченно пожал плечами, позволив Гермионе приблизиться к Утеру Пендрагону, из раны которого медленно сочилась кровь. Черты заострились, лицо стало бледнее простыней, за исключением почерневших кругов под глазами и глубоких морщин на лбу.

— Моя магия совершенно не помогает, — сдавленно произнес Мерлин, приподняв руку над королем и произнеся очередное лечебное заклинание, после которого последовал шумный вдох и новый болезненный стон.

Гермиона осторожно коснулась подрагивающей руки Эмриса и опустила ее.

— Ты делаешь только хуже.

Кивнув, Мерлин потянулся к заговоренному мешочку с лечебными травами, который ранее положил под подушку Пендрагона, но вместо ожидаемого свечения, возвещавшего об успехе, в руках оказались почерневшие гниющие травы. Что могло означать лишь одно.

— Здесь замешана темная магия! — воскликнула Гермиона, опередив его мысли.

— Не понимаю… — растерянно покачал головой Мерлин. — Я ведь все время был с ним…

— А ты не подумал, что нечто маленькое могло ускользнуть от твоего внимания? — вмешался Драко. — Или, может быть… — затем, не дожидаясь позволения, откинул одеяло, чтобы обнаружить на ноге Утера крохотную, едва заметную точку, вокруг которой обрисовались темно-синие линии, — проползти?

— Что это? — ужаснулась Гермиона, не в силах отвести глаза от омерзительной раны.

— Тебе повезло, что ты никогда не сталкивалась с этими мерзкими тварями, — сухо произнес Драко, возвращая одеяло на законное место. — Это Серпентис Элобиус — червь, убивающий жертву долго и мучительно темной магией, при этом следов от укуса после смерти практически невозможно обнаружить. Применение целебной магии здесь абсолютно бесполезно, так как тварь, затаившаяся в теле жертвы, извращает любое заклинание.

— И откуда тебе все это известно? — спросила побледневшая Гермиона.

— Поверь, тебе лучше не знать.

И пусть ответ прозвучал до невозможности туманно и загадочно, разбираться во всем этом сейчас не было времени, так что Мерлин, заметив, что Гермиона уже раскрыла рот для нового вопроса, опередил ее:

— Что нужно делать?

— Достать эту мерзость из короля, естественно, и говорю сразу: я пас! — Драко поднял руки вверх, скривившись в гримасе отвращения.

— Я тоже, — проговорила под нос Гермиона и спешно отвернулась.

— Хоть в чем-то вы солидарны, — проворчал Мерлин, но, за неимением лучшего варианта, взял в руки тонкий кинжал, на лезвии которого отразилось истощенное, еле узнаваемое лицо старца.

Он должен. Ради Артура.

Эмрис аккуратно провел острием вокруг ранки и, собравшись духом, быстрым движением вскрыл кожу, достав тонкого черного червя, покрытого липкой зеленоватой субстанцией с примесями крови. Три маленьких глаза устремились на Мерлина, существо задергалось, пытаясь отомстить тому, кто лишил его обители. Но его уже швырнули на пол и, не оставив даже мнимого шанса на спасение, подожгли особо взрывоопасным заклинанием.

Не теряя времени, Мерлин соорудил новый целебный мешочек, вновь положил его под подушку Утера и прошептал нужные слова.

Мешочек засиял бледным золотым свечением, а раны короля начали затягиваться, оставляя после себя лишь тоненькую полоску шрама. Кровь прилила к лицу, возвращая здоровый оттенок, дыхание стало более умиротворенным, сердечный ритм выровнялся. На этот раз тишина, стянувшая комнату, была необычайно спокойной, почти нереальной.

— Мерлин, получилось! — восхищенно прошептала Гермиона. — Ты спас короля!

— Не без вашей помощи, — улыбнулся он.

— Жаль только о нашем подвиге никто не сложит легенд, не так ли? — Драко закатил глаза, впрочем не сдержав довольной ухмылки.

Дальнейшие события Мерлин помнил плохо: усталость после завершенной миссии дала о себе знать застилающей глаза серой пеленой. В груди все еще ощущалось теплое чувство удовлетворения, когда вернулся Гаюс и, быстро оценив ситуацию, молчаливо похлопал его по плечу, затем взял на себя все дальнейшие распоряжения. Вскоре Драко и Гермиона были выпровожены из королевских покоев, а вместо них явился Артур и сразу бросился к отцу, который к тому моменту начал возвращаться к жизни.

— Его Величество вскоре придет в сознание, но полностью восстановит физические силы только через несколько дней, — объяснил Мерлин. — Вам нужно будет избавиться от лечебного амулета через неделю, и, Артур… — он неуверенно замялся, — королю лучше не знать о способе своего спасения.

Артур задумчиво нахмурился.

— Мне бы не хотелось лгать отцу.

— Боюсь, Драгон прав, — осторожно вступился Гаюс. — Артур, понимаю ваши сомнения, но, беря во внимание отношение Его Величества к магии, это может обернуться непоправимыми проблемами для волшебника, сильно рисковавшего, выполняя вашу просьбу. Полагаю, конфиденциальность и мирное существование — меньшее, чем вы можете ему отплатить.

— Что ж, — принц решительно сжал челюсть, прежде чем вынести конечный вердикт. — Ты прав, Гаюс. К тому же отцу ни к чему лишние потрясения. Скажем, что ранение вылечил ты, — он обратился к Мерлину: — Великий Драгон, я никогда не забуду оказанную вами помощь. Обещаю, когда стану королем, моя клятва будет исполнена.

* * *

На зеркальной поверхности отражалось молодое, достаточно симпатичное лицо с доброжелательной улыбкой. Никаких морщин, мешков под выцветшими глазами, ни одного седого волоска. И пусть во взгляде все еще едва заметно читалось магическое истощение, а кости ломило от долгого, утомительного путешествия, Мерлин чувствовал внутри нечто теплое, удивительно похожее на счастье.

Он поглубже вдохнул, позволяя соблазнительному запаху свежей выпечки ударить в ноздри, и поспешил на кухню, где успели собраться все полудобровольные жители лекарского дома. На столе лежала тарелка с горкой свежеиспеченного ароматного печенья, идеально гармонируя с чашками чая с мелиссой и мятой. Не ожидая приглашений, Мерлин взял хрустящее печенье и положил в рот, но почему-то вместо ожидаемого сладкого привкуса ощутил солоновато-горькую начинку из неизвестных ягод и трав. Пожав плечами, он потянулся за следующим печеньем, замечая на себе заинтересованно-удивленные взгляды собравшихся.

— Что? — проговорил Мерлин с набитым печеньем ртом.

— Ты как? — обеспокоенно спросила Гермиона. — Никаких болей, спазмов или других симптомов пищевого отравления?

Он осторожно положил надкусанное печенье на стол.

— Грейнджер, ты хоть иногда бываешь чем-то довольна? — укоризненно спросил Драко, сложив руки на груди и облокачиваясь на спинку стула. — Я испек тебе долбаное печенье в чертовом средневековье, но ты продолжаешь насиловать мой мозг беспочвенными подозрениями.

— Тогда почему ты сам не захотел его попробовать? — возразила Гермиона.

— Потому что я ненавижу сладкое!

— Оно не сладкое, — миролюбиво заметил Мерлин.

— Не нравится — тогда положи обратно! — Драко предпринял ожесточенную попытку выхватить из рук Мерлина печенье, затем схватил со стола всю тарелку, намереваясь переставить в другое место.

Однако Гермиона ему помешала.

— Дай сюда, Малфой! — она схватила тарелку. — Это мое!

— Ты упустила свой шанс, когда назвала мое творенье несъедобным, сгоревшим куском плоховымешанного теста!

— Я передумала, — она с вызовом вздернула нос и демонстративно откусила выхваченное печенье под вопросительным взглядом Драко. — Что ж, — невозмутимо откусила она еще, — уверена, если будешь практиковаться чаще, станешь лучшим кондитером столетия.

— Мечтай дальше.

— Какая жалость, сам Драко Люциус Малфой испек для меня печенье, а у меня нет с собой колдокамеры, чтобы запечатлеть этот исторический момент, — ехидно-мило позлорадствовала Гермиона. — Боюсь, без вещественных доказательств друзья мне не поверят.

— Что случилось в шестом веке, остается в шестом веке, — непринужденно заметил Малфой, пожав плечами. — Кстати, Мерлин, я тут подумал… Король спасен, все магглы счастливы, кажется, даже у тебя появилось свободное время, которое можно провести с пользой.

— Ты намекаешь на что-то конкретное? — поинтересовался Мерлин. — Если я могу чем-то помо…

— Раз уж ты спросил, — бесцеремонно перебил Драко. — Мы нашли то, чего не видно, и получили это, — он протянул небольшой клочок пергамента. — Что ты об этом думаешь?

На бумаге аккуратным почерком были выведены слова, соединяющиеся в самый загадочный стих из всех, что Мерлину приходилось видеть. Связи между строками он не находил, как и смысла в отдельных словосочетаниях. О чем и объявил спустя минуты раздумий, а после, подметив разочарованно нахмурившиеся лица друзей, добавил:

— Обещаю, вместе мы обязательно это выясним.

Как и то, кому на этот раз понадобилось покушаться на Утера Пендрагона. Времени разобраться во всех деталях не было, но предшествующие события и появление загадочной волшебницы постепенно складывались в разгадку. Только вот верить в нее Мерлину не хотелось.

— Как она выглядела? — спросил он нарочито отстраненным голосом. — Волшебница, которая напала на вас.

— Длинные черные волосы, — начал Драко, — бледная кожа и, если меня не обманула ночная тьма, зеленые глаза — впрочем, не уверен, мы столкнулись всего на несколько секунд. Но держалась она весьма высокомерно.

— Что-то еще? — догадки Эмриса лишь сильнее укрепились. Оставался всего маленький шанс на то, что выводы его были неверными, и еще никогда он не желал ошибиться столь сильно.

— Браслет, у нее был браслет с изумрудами, — вспомнила Гермиона, разрушив последнюю надежду на непричастность Морганы Пендрагон.

---

1) Одно из прозвищ Мерлина в каноне.

Вернуться к тексту

Мерлин не был совой. Но за последние годы успел привыкнуть к принудительным ночным приключениям: дракон — существо слишком громадное для дневного времени суток — делился мудрыми советами исключительно после полуночи; магические ритуалы и всевозможные эксперименты с новыми заклинаниями и древними артефактами тоже не вписывались в повседневные обязанности слуги наследного принца; к тому же враги Камелота по какой-то непонятной причине часто выбирали часы после отбоя для осуществления своих коварных замыслов. Что уж говорить о новой миссии, из-за которой Эмрису пришлось полночи добираться до Авалонского озера, невзирая на очевидные риски и нестерпимую усталость.

Он сделал мысленную заметку в следующий раз воспользоваться услугами Килгарры. Пусть Великий дракон неоднократно и напоминал, что не собирается превращаться в ездовую лошадь, но ведь и Мерлин никак не намеревался становиться летучей мышью.

Заросли терновника и можжевельника на неровной каменистой тропинке становились все гуще, ветви высоких деревьев, затмевающие собой лунный свет, все отчетливее напоминали чьи-то кривые руки, готовые схватить неосторожную жертву незамедлительно, стоит ей потерять бдительность или выбрать неверную развилку. Чем глубже Мерлина поглощал Темный лес, тем сильнее мягкая тишина окутывала все кругом, пока в какой-то момент не стала абсолютной. Тогда сквозь плотную изгородь диких роз пробилось едва заметное свечение.

Он был у цели. Осторожно миновав колючие лозы, Эмрис ступил на пустой берег Авалона. Перед глазами простиралась темная водная гладь, отражающая призрачное лунное касание, будто огромное черное зеркало, на котором покачивалась одинокая лодка. В последний раз он воспользовался ею в один из самых мрачных дней, когда надежды на собственное счастье умерли вместе с ней.

Мерлин сел в лодку, глаза его сверкнули, и она отчалила от берега, взяв курс к острову Ши, скрытому за древними туманами. Взгляд непроизвольно возвращался к черным водам, в которых таилось целое королевство, наполненное волшебными созданиями, чьи имена многие уже успели позабыть. Но весь этот таинственный мир мало занимал Мерлина, в мыслях всплывало только одно лицо, которое сейчас было близко настолько, что достаточно протянуть руку к холодной водной глади, провести пальцами по поверхности, чтобы ощутить кожей невесомое прикосновение ee руки. И расслышать страшно тихое «Мерлин».

Затем вздрогнуть от неожиданного толчка и заметить: он на месте.

«Будь осторожен, Мерлин, и помни…»

Шепот растворился во мраке незавершенным, оставив Мерлина озираться по сторонам. Безрезультатно. Фрея всегда появлялась и исчезала раньше, чем он успевал разгадать ее тайны. И теперь, став Владычицей озера, не изменяла своим привычкам.

Последний раз взглянув в темные воды, Мерлин привязал лодку к высокому дереву и ступил на Остров Бессмертных.

Внутренности наполнились древней силой старой религии, которую он ощутил каждой клеточкой тела. Под ногами захрустела свежая трава — единственное, что прерывало тишину волшебного острова. Над головой светила полная луна, немногословно возвещая: у него оставалось в запасе всего несколько часов. Ноги помнили дорогу, переступая сквозь полуразрушенные ступени, огибая стволы могучих многовековых деревьев.

Так Мерлин добрел до огромного дуба, чей широкий ствол тянулся высоко к небу, а корни частично уходили в небольшой круглый водоем, отражающий ночное небо сквозь густую изумрудную листву. Вокруг источника во мраке сияли голубые колокольчики, наклонившись к воде, где мирно плавали кувшинки. Но Эмриса привлекло иное.

На широких ветвях дуба прямо над головой мерцали золотые фонарики, увешанные длинными сияющими нитями. Достаточно было произнести нужные чары, чтобы заполучить заветный предмет, но Мерлин медлил. Любая неосторожность могла закончиться нашествием целого полчища летучих созданий, что обитали внутри огромного дерева.

— Аrnofio i fyny'r ffagl!

Фонарь аккуратно взлетел, отцепившись от крючка, затем плавно опустился в руки Мерлина — тот с восторгом прикоснулся к предмету, чуть приоткрыл маленькую дверцу, чтобы заглянуть внутрь, где находилась драгоценная пыльца Ши. И маленькое безобразное существо с заостренными ушами и синеватой кожей. Мерлин ахнул в изумлении — кажется, слишком громко, потому что крылатое создание резко дернулось, затем раскрыло злобные глаза.

— Здравствуйте, — неуклюже поприветствовал Мерлин, пока Ши с недовольным шипением отгоняло от себя остатки сна. — Вы, наверное, хотите знать, что происходит? Уверен, если позволите объяснить…

Но объясниться Мерлину не дали. Ши взметнулось в воздух и пронзительно закричало, разрезав тишину оглушительными воплями, от которых наверняка пробудился весь его род.

Мерлин побежал. Не оглядываясь назад, не имея времени на обдумывание дальнейших действий. Он добрался до лодки, почти успел отвязать ее, когда в спину ударило что-то колючее, заставившее обернуться и сразу же увидеть надвигающуюся армию Ши. Один из них держал в руках посох, из которого вылетел еще один снаряд. Затем еще — в шею. Мерлин покачнулся, ноги под тяжестью тела ослабли.

Тогда он почувствовал, что падает спиной в Авалонское озеро. Погружается вглубь парализованным телом, но продолжает сжимать в руке злосчастный фонарь. Вода быстро накрывала его, начала проникать в ноздри, лишая возможности зачерпнуть необходимый глоток воздуха. Но противиться Мерлин не мог. Он погружался все глубже, различая застывшими глазами, как лунный свет под толщей озерных вод меркнет. Хотелось кричать от боли и подступающего отчаяния, однако собственное тело было ему неподвластно. Только мысли принадлежали ему на оставшиеся двадцать секунд.

Пятнадцать… десять… пять…

Три…

Два…

Сквозь тьму в полузакрытые глаза ударил теплый луч, мягко осветивший непроглядную глубину. Он приобрел форму, потускнел, позволив разглядеть белоснежное лицо с острыми скулами и черными глазами.

— Фрея…

В рот сразу проникла вода, уничтожив остатки кислорода, и Мерлин начал задыхаться. Лицо девушки на секунду исказил ужас, но в следующую руки Фреи притянули Мерлина к себе вплотную, а губы ее оказались на его губах, разомкнув и передав спасительный воздух, после чего Фрея резко всплыла на поверхность, потянув за собой Мерлина.

Он по-прежнему не мог пошевелиться и только беспомощно наблюдал, как она нависла над ним, пока он разглядывал ее лицо, пытаясь запомнить каждую черту, каждое мгновение. Она явно медлила, не желая его отпускать. Водила пальцами по его лицу и волосам, отпугивая капли воды, что продолжали стекать на холодную землю. Затем тихо запела на незнакомом языке, погружая Мерлина в глубокое беспамятство.

Где голос Фреи вскоре растворился и совсем затих, отчего внутри стало невыносимо пусто. Мерлин не без труда разлепил глаза, и яркие лучи утреннего солнца заставили зажмуриться. И спросить:

— Где я?

— Я задавался тем же вопросом полчаса назад, когда не обнаружил у себя ни подготовленной одежды, ни завтрака, — недовольный и властный голос явно принадлежал не Фрее.

— Что?..

— Но вот я нахожу тебя здесь мирно спящим, будто тебе вовсе не нужно никуда спешить, — недовольное лицо Артура смахнуло остатки сна, а пустое ведро в руках сразу объяснило, почему одежда Мерлина была насквозь мокрой. — Даю тебе две минуты и советую поторопиться.

Когда Артур вышел в гостиную, Мерлин, с тоской взглянув на будильник Драко, понял, что тот должен был сработать лишь через час. Но тут же вспомнил, почему принц пришел раньше обычного: в этот день они должны были ехать на переговоры в королевство Корлеон. Тем временем хозяин безделушки сидел напротив на кровати, сверля волшебника презрительным взглядом, словно говоря: «Ты позоришь нас всех, Мерлин. Как ты можешь позволять такое?»

— Артур так шутит, — ответил Эмрис на немой вопрос.

— Поливая тебя грязной водой? — с отвращением скривился Малфой. — Мерлин, очнись уже! Даже я так не шучу с Грейнджер. Имей гордость, хоть какое-то самоуважение…

Однако дальше Мерлин не слушал. Воспоминания о странном сне все еще всплывали в памяти настолько яркими картинками и ощущениями, будто все происходило наяву. Только вот вспомнить, где он провел прошлую ночь, все не удавалось, как если бы кто-нибудь проник в его голову и спрятал некоторые эпизоды. И почему у него так неприятно ноет под ребром? Мерлин, перевернувшись на бок, ощутил под собой нечто твердое, затем обнаружил маленький фонарик — тот самый, из сна.

— Что это? — заинтересованно спросил Малфой, оборвав свою гневную тираду.

— Это… ап-апчхи! — неожиданно чихнул Мерлин, в тот же миг подушка соседа взорвалась, заполнив комнату гусиными перьями.

— Ты что, подхватил какую-то заразу? — брезгливо скривился Драко, отмахиваясь от пуха.

— Вообще-то…

— Мерлин! — отвлек его гневный крик Артура.

Мерлин тяжело вздохнул, быстро вытер лицо полотенцем и поплелся на кухню, где лекарь угощал нетерпеливого принца чаем с фирменными пышками под увлеченную скороговорку Гермионы о каких-то «демократических нормах», которые, по ее мнению, просто необходимо узаконить в Камелоте. Судя по отсутствующему выражению лица Артура, можно было предположить, что предложения Гермионы его мало занимали, а мысли и вовсе витали где-то очень далеко.

— Я изучала ваши законы, и простите, ваше высочество, но хочу заметить, что некоторые из них совершенно противоречат элементарным понятиям о правах человека. Вот, к примеру, поправка сорок семь относительно налогов, которые обязан платить королевству любой законопослушный гражданин вне зависимости от величины его предприятия и доходов. Взять хотя бы крестьян — сколько зарабатывает среднестатистический земледелец в Камелоте? А какой налог вы за это с него берете? Вам не кажется, что бедным людям это просто не по силам, учитывая то, сколько… — она запнулась, завидев в дверях Мерлина. — О, доброе утро, Мерлин, — и снова переключила все внимание на принца. — Я позволила себе набросать примерный план по развитию и улучшению экономической ситуации, — она развернула на столе длинный пергамент с рисунками и чертежами какой-то странной конструкции. — Если вы построите вот такой автоматический поливной аппарат, это значительно облегчит жизнь простым людям и у них будет оставаться больше сил и времени для других работ. Что вы думаете об автоматизации сельскохозяйственной деятельности? — она испытующе уставилась на Артура, придвинув ближе к его краю стола свои чертежи.

Испуганно-потерянный взгляд принца не мог не вызвать у Мерлина довольного смешка, однако вместо этого вырвалось очередное «АПЧХИ!» — взгляды собравшихся метнулись в его сторону. А потом с полки упала книга — взгляды переключились на предмет неожиданного шума.

— Доброе утро, — невинно улыбнулся Мерлин, возвращая внимание присутствующих к себе. — Артур, я готов, можем отпра… АПЧХИ! — вновь оглушительно-громко чихнул он, и в то же мгновение ваза с цветами, что стояла на окне, упала и разбилась.

Артур с Гаюсом ошеломленно уставились на источник шума.

— Поосторожнее, Гермиона, — с непроницаемым видом произнес Гаюс, и только чуть вздернутая бровь, а также брошенный искоса подозрительный взгляд в сторону Мерлина говорили о том, что лекарь сообразил, кто на самом деле был ответственным за череду причиненных разрушений.

К счастью Мерлина, Гермиона быстро поняла адресованный ей намек.

— Извини, Гаюс, это все из-за бессонницы, — робко ответила она.

— Еще бы, — надменно усмехнулся Артур, бросив взгляд на стопку чертежей.

— Что вы имеете в виду? — осуждающе сощурилась Гермиона. — Так вы согласны рассмотреть мой план? Он, конечно, еще не совсем доработан, но я могла бы составить более детальный чертеж…

— Нет-нет, не стоит, — нервно замахал руками Артур. — Мне и так все понятно.

— Так вы согласны?

— А-а-апчихи!

Новый чих был сопровожден продолжительным грохотом в кладовке.

— Что это такое? — подпрыгнул Артур, с подозрением посматривая туда, откуда донесся шум, но был своевременно остановлен пролитым чаем на брюки. К счастью, скорее всего уже остывшим.

— Ох, простите, сегодня я такая рассеянная, — прикрыла рот ладонью Гермиона.

— Черт! — Артур с криком вскочил с места, переминаясь с ноги на ногу и пытаясь отряхнуть брюки.

Ну, может, и не совсем остывшим.

— Позвольте помочь! — протянула Гермиона принцу тряпку.

— Нет! Не надо, — выставил он вперед ладони.

— Сколько шума в столь ранний час, — устало зевнул Малфой, высунув голову из комнаты. — В этом доме невозможно нормально выспаться, — и проследовал на кухню к котелку с чаем, подозрительно осматривая собравшихся. Наливая себе в чашку горячий чай, он бесстрастно посмотрел на Артура. — О, ваше высочество, кажется, вы испачкались…

— Мерлин, ты собрался или нет? — взорвался Артур, очевидно доведенный до ручки. — Нам пора выезжать!

— Артур, к сожалению, Мерлин не сможет с вами поехать. Кажется, он болен, — осторожно вмешался Гаюс.

Артур с сомнением посмотрел на Мерлина.

— Вроде он неплохо выглядит.

Мерлин почувствовал, что вот-вот чихнет, поэтому закрыл нос и рот рукой, пытаясь удержать в себе неконтролируемый сгусток магии.

— Боюсь, это может быть заразно…

— Тебе действительно так плохо? — недоверчиво скрестил руки на груди Артур, на что Мерлин болезненно кивнул и, пошатнувшись, присел на софу. — Хорошо, — закатил глаза принц, — можешь остаться дома. Надеюсь, ты быстро поправишься.

— Мне показалось? Или ты беспокоишься обо мне? — неподдельно изумился Мерлин.

— Кто-то же должен чистить мои доспехи, — серьезно заявил принц, направляясь к выходу.

— Постойте, ваше высочество, вы забыли чертежи!

Возможно, Мерлину показалось, но Артур, уже стоявший перед открытой дверью, вздрогнул.

— Меня не будет несколько дней, но ты можешь внести свое предложение на рассмотрение королевского совета, — быстро выпалил он через плечо и ушел, хлопнув дверью.

В тот же момент Мерлин, не в силах больше сдерживаться, оглушительно чихнул, высвободив разрушительный поток магии, который ударил по высокому стеллажу, где стояли драгоценные склянки Гаюса. Конструкция неизбежно обрушилась вместе со всем ее содержимым, заполнив дом лекаря треском ломающегося дерева и звоном бьющегося стекла.

Гаюс пару секунд моргал в недоумении, что дало возможность Драко высказать свое экспертное мнение о ситуации.

— Волшебное утро, — буркнул он и откусил плюшку. — Грейнджер, кажется, ты слегка напугала великое будущее Альбиона, вечно лезешь со своими никому не нужными предложениями, куда тебя не просят, — он небрежно прошелся глазами по длинному пергаменту на столе. — Что это? Аппарат для автоматизации сельскохозяйственных посевов? Послушай, а ты не думала сразу провести здесь электричество? Средневековые магглы наверняка оценят это по достоинству и отправят тебя в награду на костер.

— Вот именно такие люди, как ты, и замедляют естественный процесс развития человечества, — отпарировала она.

— Естественный? Грейнджер, ты в своем уме? Хотя о чем это я… Ты всегда была ненормальной.

— АПЧХИ!

Окно, перед которым стояла несносная парочка, треснуло.

— Мерлин, во что ты ввязался на этот раз? — подозрительно спросил Гаюс.

— Я не знаю, не знаю, — пожал он плечами. — Можно подумать, ты хочешь сказать, что я люблю неприятности.

Гаюс многозначительно приподнял бровь, затем вздохнул и требовательно наклонил голову набок.

— Возможно, — невнятно пробормотал Мерлин. — Я ходил на остров Ши.

— Что, прости? У тебя вши? — нахмурился Драко.

— Мерлин! — укоризненно воскликнул Гаюс, проигнорировав ворчание Малфоя. — О чем ты думал?! Неужели ты забыл, чем встреча с королем Ши обернулась в прошлый раз?

— Про какую именно встречу ты говоришь? Когда изгнанные Ши хотели принести в жертву Артура, чтобы заслужить право вернуться на Бессмертные острова, или когда пытались женить его на подкидыше под обликом прекрасной принцессы?

— И ты так просто его отпустил одного на переговоры? — ужаснулся Драко. — Что, если какой-нибудь орк по дороге захочет взять его в мужья? Или съесть?

— Заткнись, Малфой! Мерлину и так плохо, посмотри, как он побледнел. Не переживай, — Гермиона ободряюще положила руку тому на плечо. — Уверена, за день с ним ничего не случится.

— Не говорите потом, что я вас не предупреждал, — Малфой равнодушно пожал плечами.

После чего Мерлин в подробностях рассказал о своем ночном приключении — по крайней мере, о том, что ему удалось вспомнить. На моменте, когда он украл фонарь, пробудив полчище разгневанных Ши, и получил за это снарядом сильной магии, Гаюс тяжело вздохнул, нахмурив брови, затем велел Мерлину прилечь, а сам отправился искать нужные сведения в библиотеке, позвав с собой Гермиону в качестве помощницы.

Когда они ушли, Мерлин решил, что, возможно, это отличное время, чтобы немного вздремнуть и восполнить утраченные силы. Но у Малфоя на него были другие планы.

— В этом столетии невозможно чувствовать себя в безопасности! Не могу поверить, что даже такой могущественный волшебник, как ты, едва не погиб, встретившись с этими мелкими тварями! Страшно вообразить, что случилось бы со мной или Грейнджер, учитывая, что у нас даже нет волшебной палочки. Наши шансы на выживание падают в геометрической прогрессии.

— Кажется, я понял, куда ты клонишь, — прищурился Мерлин.

— Неужели?

— А зачем я, по-твоему, отправился воровать пыльцу этих мелких тварей посреди ночи?

Глаза Драко растроганно заблестели.

— Так палочка готова?

— Почти, осталось добавить последний штрих…

Не дожидаясь комментариев, Мерлин вернулся в свою комнату и достал из прикроватного сундука кусок выстроганного дерева. На столе уже была выставлена готовая ступка с пестиком для дальнейших действий: туда отправилось содержимое склянки с прозрачной жидкостью, пахнущей медом, пучок амаранта, сорванного в полнолуние, и волос из гривы единорога. Эмрис перемешал все ингредиенты железным пестиком и добавил туда злосчастную пыльцу. Когда волшебная смесь задымилась, испустив клубы лавандового пара, он опустил туда кончик палочки, которая впитала в себя магию, засияла тусклым светом и сразу же потухла.

Стоило Мерлину закончить, как в комнату заглянул Малфой, скорее всего следивший за всем через приоткрытую дверь.

— Ты уверен, что это волшебная палочка, а не просто ветка? — спросил он, недоверчиво разглядывая магический артефакт.

— Я следовал инструкции, так что…

— Отлично, — и прежде чем Мерлин успел запротестовать, Драко выхватил из его рук неопробованную палочку. — Может, на деле она окажется лучше, чем выглядит.

— Постой!

Но было уже поздно. Малфой взмахнул рукой, прошептав непонятное «Вингара Ледосса», после чего все глиняные горшки Гаюса посыпались с полок, на секунду зависнув в воздухе.

— Бывает, — легкомысленно пожал плечами Драко. — Попробуем исправить.

Еще один быстрый взмах, и новое подозрительное слово на «Р» — несколько обломков собрались в кривую вазу, однако это ничуть не смутило Мастера-На-Все-Руки: он самодовольно оскалился и очень загадочно посмотрел на Мерлина, вызвав у того беспокойство.

— Что ты задумал?

— Гаюс еще долго будет искать лекарство, а я смогу излечить тебя гораздо быстрее.

Но Мерлин хотел жить, поэтому отскочил в сторону, уворачиваясь от несанкционированного потока магии.

— Да все в порядке, Мерлин, хуже точно не будет, — заверил Драко с необоснованной уверенностью. — Обещаю, — и положил руку на сердце. — Если хочешь, даже могу поклясться твоей бородой, что современные заклинания избавят тебя от этого недуга в считанные секунды.

— Но у меня нет бороды…

Однако предотвратить катастрофу он вновь не успел: Малфой взмахнул волшебной палочкой, уверенно пробормотал незнакомое заклинание, напоминающее изощренное проклятие. Несколько секунд ничего не происходило, что давало надежду облегченно выдохнуть, но вскоре лицо Драко исказила гримаса несдерживаемого смеха, переросшего в громкий хохот.

Мерлин настороженно приблизился к зеркалу и ужаснулся.

— Мои волосы! Почему они похожи на водоросли?

— Сейчас исправим.

— Даже не думай!

— Расслабься, все под контролем.

Малфой, судя по всему, слишком соскучился по магии, и пусть она действовала не так, как было задумано, дальнейших заклинаний это не остановило. Он активно размахивал палочкой, забрасывая Мерлина всевозможными заклинаниями. От некоторых удавалось уворачиваться, другие попадали в цель, окрашивая волосы в новые цвета. Когда добрались до ярко-розового, Мерлин уже едва сдерживал желание задушить недоделанного цирюльника собственными руками.

— Хватит размахивать дурацкой палочкой! — взорвался Мерлин, требовательно протянув ладонь. — Верни ее.

— Ни за что! — Малфой отскочил назад, прижимая палочку к груди, как какое-то драгоценное сокровище. — Ты не отнимешь мою магию!

Пробормотав незатейливое ругательство, Мерлин бросился к Драко, что как раз собирался произнести очередное заклинание. Катастрофа была своевременно предотвращена, но за палочку началась смертельная схватка. Каждый тянул предмет на себя, шипя и угрожая, пока Мерлин, не рассчитав силу, не врезался в шкафчик. Удар оказался достаточно сильный для того, чтобы ветхая полка упала и прихватила с собой баночки с приправами и пряностями.

В нос Мерлина попало нечто едкое, возможно, перец, что заставило скривиться и почувствовать, как внутри разгорается колючее жжение, будто кто-то пытался развести там костер.

Никаких сомнений — это был перец.

— АПЧХИ!!!

В ту же секунду в помещение сквозь закрытые окна проник ветер и закружил под ногами, стремительно набирая силу, пока не превратился в воздушную воронку.

— Твою ж мать.

* * *

— Уверен, ты зря беспокоишься, Гермиона. Нас не было всего час, что могло случиться за столь короткое время?

— Не знаю, но у меня плохое предчувствие, — Гермиона обеспокоенно нахмурилась. — Не стоило оставлять их одних.

— Ты же не думаешь, что они сожгли дом? — пренебрежительно усмехнулся Гаюс, бесшумно шурша мантией по коридору замка. — Мерлин, конечно, порою бывает безрассуден, особенно когда речь заходит о несправедливо осужденных волшебниках, но в целом он достаточно умен, чтобы продержаться час без катастроф и стихийных бедствий.

— Надеюсь, ты прав…

Гермиона пожала плечами, не разделяя уверенности Гаюса: от Малфоя всегда были одни сплошные проблемы. И все же решила не портить и без того странный день мрачными догадками.

Гаюс открыл дверь и застыл на пороге безжизненной статуей.

— Гаюс?

Но лекарь не откликнулся. Лицо его сделалось совсем серым, в глазах застыло нечто потустороннее, будто он неожиданно встретился с призраком. Обеспокоившись, Гермиона последовала его примеру и заглянула внутрь через плечо Гаюса.

— Что за?..

Перед глазами предстала разрушенная, совершенно неузнаваемая комната, посреди которой были разбросаны кусочки сломанной мебели и осколки выбитого стекла; куча макулатуры беспорядочно лежала тут и там, под ногами хрустели рассыпанные травы; в воздухе стоял невыносимо густой запах гари, от которого слезились глаза. И среди всего этого беспорядка на полу сидели двое, бездумно глядя в пустоту.

— Что здесь произошло? — ужаснулась Гермиона.

Но отвечать никто не спешил, будто ее вопроса и вовсе не заметили. Впрочем, как и ее саму. Гермиона уже подготовила новый вопрос, когда Мерлин, не поднимая на нее взгляда, наконец заговорил:

— Гаюс был прав: Ши заслуживают смерти.

— Здесь я полностью согласен с Мерлином, — отчужденно кивнул Малфой. — Предлагаю истребить всех этих мелких тварей ради блага всего человечества.

— Истребить? — тихий шепот заставил всех обернуться в сторону Гаюса. Вероятно, еще никогда его голос не звучал столь безжизненно, а глаза не смотрели так угрожающе-жестко. Казалось, еще немного, и на них обрушится переполненная чаша терпения всего Альбиона. Что и произошло спустя несколько напряженных долгих секунд. — Вы что, совсем тронулись умом?! — взорвался он, неистово размахивая руками. — Какие Ши?! Какая к черту магия? Вы уничтожили мой дом! — он указал на многочисленные разрушения и разбитые флаконы под ногами: — Мои зелья! Для создания этого лечебного эликсира нужны очень редкие травы, а их невозможно достать до следующего затмения! Что я скажу своим пациентам?.. — вдруг он замолчал, замер с приоткрытым ртом, будто не веря в то, что видит. — О нет… — отчаянно закачал он головой, когда обнаружил рукопись с сожженными листами. — Нет-нет… Только не мой дневник! Это… это же труд всей моей жизни! Я работал над изучением этой смертельной болезни пятьдесят лет! Вы хоть представляете, сколько времени и сил я на него истратил?!

— Много? — осторожно предположил Драко.

Очевидно, то была последняя капля: Гаюс схватился за сердце и покачнулся.

— Что с тобой? — обеспокоенно подскочил Мерлин, чтобы придержать лекаря за локоть. — Тебе плохо? Подожди, я сейчас помогу…

Он поднял руку, готовый произнести заклинание, но ему этого не позволили.

— Не смей! — безапелляционно вскрикнул лекарь. — Больше никакой магии в моем доме!

Убедившись, что более никто колдовать не собирается, Гаюс разрешил сопроводить себя к креслу, где он расположился с подушкой, из которой выбились перья, и укрыл ноги тем, что осталось от любимого пледа. Гермиона поднесла ему стакан воды, смешанной с настойкой дикого пустырника, после чего нервы старого лекаря немного расслабились, а угрожающая складка между бровями выпрямилась до привычно хмурой черточки.

Нарушать хрупкую тишину никто не спешил. Виновники хаоса необычайно спокойно разглядывали картинку за окном, где миролюбиво пели краснокрылые мартлеты, наслаждаясь водными процедурами в мраморной поилке для птиц.

— Итак?.. — ровно, но многозначительно протянул Гаюс, привлекая к себе всеобщее внимание.

Но начинать неприятный разговор никому не хотелось. Кончилось тем, что Малфой, сильно толкнув Мерлина в бок, добился громкого вскрика, за которым последовала поспешная история о том, как ему удалось создать волшебную палочку. Да, Гермионе было невыносимо любопытно осмотреть предмет, о котором они грезили с того самого момента, как очутились в Камелоте, однако лицо Гаюса, выражавшее все оттенки недовольства, заставило ее повременить с запретной темой. К тому же было вполне очевидно, что палочка либо имела значительные недоработки, либо Малфой совсем разучился колдовать.

В любом случае сейчас у них были проблемы поважнее, поэтому после рассказа Мерлина Грейнджер решила поведать о том, что им с Гаюсом удалось узнать после долгих поисков в библиотеке.

— Мы выяснили, что твоя болезнь никак не связана с нападением короля Ши. Если бы он хотел тебя убить, ты был бы уже мертв, — она ободряюще пожала плечами. — Мы имеем дело с обычной простудой, отягощенной твоими магическими способностями. Скорее всего, через несколько дней все симптомы пройдут вместе с побочными эффектами, однако до этого момента тебе лучше не колдовать. К счастью, мы с Гаюсом уже нашли нужное зелье, которое поможет тебе временно усыпить магию, — Гермиона вручила Мерлину склянку с болотно-зеленой жидкостью. — Зажми нос и принимай по глотку в час.

— Зажать нос? — Мерлин подозрительно прищурился, раскрыл флакон и приблизил его к лицу, присматриваясь к зелью, от которого поднимались зеленоватые испарения и мерзкий глиняно-земляной аромат, затем скривился в гримасе отвращения. — А мне обязательно это пить?

Однако под строгим взглядом лекаря обреченно вздохнул и сделал маленький глоток, еле сдержав рвотный позыв.

— Хорошо, — одобрительно кивнул Гаюс и поднялся с кресла. — Теперь слушайте меня внимательно, великие волшебники, — он угрожающе ткнул указательным пальцем в мальчиков, что напряженно сглотнули слюну. — Сейчас я уйду, но когда вернусь, хочу видеть здесь идеальный порядок.

— Вы шутите? — возмутился Малфой. — Для этого потребуется не одно столетие! Возможно, будь у нас нечто магическое, к примеру, палочка…

— Может, ты хочешь пойти со мной и помочь с больными?

— Пожалуй, я останусь и прослежу за Мерлином, — миролюбиво улыбнулся Малфой в знак капитуляции, проигнорировав гневный взгляд Мерлина, а после вспомнил о Гермионе. — Грейнджер, уверен, ты тоже мечтаешь поучаствовать в импровизированном… мероприятии.

Он с надеждой кивнул в сторону метлы.

— И не мечтай, — злорадно прыснула Гермиона, протягивая Малфою тряпку. — Уверена, вы и сами отлично справитесь, — она мстительно цокнула. — Удивительная вещь — карма! Верно, Малфой?

Похлопав его по плечу, она ушла, расслышав за спиной тихое «стерва».

* * *

— Что?! — переспросил глухой библиотекарь, после чего помещение заполнилось громким эхо.

— Я сказала до свидания, мистер Монмунт! — повторила Гермиона, чувствуя, как жалобно натягиваются голосовые связки.

— Да, конечно, ты можешь взять выходной, — легко согласился старик. — Но завтра разбери, пожалуйста, тот стеллаж и заброшенную комнату в конце коридора. В нее не заходили со времен возведения нашего славного королевства.

— О, я уже все разобрала, — гордо улыбнулась Грейнджер. — И кстати, полки с рецептами теперь тоже занесены в наши списки.

— Замечательно! Я и не сомневался в ваших способностях, дорогая, о чем с великим удовольствием поведал лорду Агравейну, когда он интересовался вашими успехами.

Гермиона настороженно нахмурилась.

— Лорд Агравейн спрашивал обо мне? Что именно?

Джеффри заметно замешкался, будто жалея, что упомянул лорда, о чем свидетельствовали удивленно вскинутые брови и глаза, бегающие по книжным полкам.

— Что ты сказала, дитя? — он помассировал ухо. — Боюсь, я не расслышал.

Как удобно.

— Ничего, забудьте, — смиренно вздохнула Гермиона. — Я могу взять домой эту книгу?

— Конечно, я ведь тебе полностью доверяю! — заверил он ее. — Но не забудь вернуть ее до четверга.

— Естественно.

Гермиона вышла из библиотеки в растерянных чувствах. Случайно озвученная фраза взволновала ее, ведь после странного разговора с Агравейном надеялась, что подозрения развеяны. Должно быть, случай с Морганой посеял новые сомнения и вопросы. Да и глухота мистера Монмута оказалась не столь неоспоримой, как могло показаться в начале их знакомства. Интересно, сколько чужих секретов слышали эти разборчивые уши? Сколько тайн хранила его память?

Одно Гермиона знала точно: с недоверчивыми лордами и любознательными библиотекарями стоит быть настороже.

Решительно вздохнув, она покрепче прижала к груди стопку старинных пергаментов, которые не смогла приписать ни к одному из существующих разделов, так как свитки не имели ни названий, ни авторства, и кроме того, нуждались в более детальном изучении. И пусть библиотекарь настоятельно рекомендовал избавиться от всего ненужного хлама, Гермиона придерживалась своего мнения. Любые знания имеют ценность и, в конце концов, могут пригодиться будущим поколениям.

Во внутреннем дворе замка царила средневековая суета: слуги спешили домой после тяжелого трудового дня; благородные леди собрались вокруг фонтана, с веселым щебетаньем обсуждая не менее благородных милордов; где-то в сторонке под тенью высокого дуба уединились молодые влюбленные, ласково нашептывающие друг другу легкомысленные обещания.

Как шумно.

Грейнджер вышла через главные ворота, обогнула замок и, очутившись на заднем дворе, села на скамью под тенью дерева, чтобы погрузиться в изучение древней макулатуры. Часть оказалась совершенно нечитабельной, потому как писалась либо на каком-то древнем языке, либо крайне неаккуратным почерком; нашлись и старинные записи о сборах налогов, которые, несомненно, были слишком высоки в сравнении с доходами крестьян и их уровнем жизни. Поэтому Гермиона возмущенно фыркнула, отложив их в отдельную стопку, затем сделала мысленную пометку поговорить об этом с Артуром. Кто знает, может, в отличие от отца, младший Пендрагон будет более благоразумен к проблемам собственного народа.

Распределив в отдельные стопки записи о сборах урожая, рецепты лечебных снадобий, а также любовные стихи весьма откровенного характера, Грейнджер обнаружила склеенные единой нитью страницы, написанный разборчивым, изящным почерком.

«Не прошло и месяца со дня нашего похода, но я уже сбился со счета безжизненных, окровавленных тел, что довелось увидеть на пути к Острову Блаженных. Я наблюдал, как постепенно рушится привычный мир, не в силах как-то повлиять на происходящее. Все, что мне осталось, — записывать мысли на кусках мятого пергамента и прятать обрезки ужасных воспоминаний от любопытных глаз.

Возможно, все эти записи однажды будут тобой прочитаны и помогут понять, что стояло за самым ужасным моим решениям. Смею надеется, со временем ты даже сможешь меня простить. Однако сейчас, на момент написания, единственное их предназначение — отгородить разум от подступающего безумия. 492 год навсегда останется в моей памяти как самое темное время, когда даже земля, по которой ступала нога Утера Пендрагона, окрашивалась в красный цвет».

Гермиона застыла, пораженная догадкой. Красный цвет. Кровь. Земля. Могло ли это значить?..

И она вновь погрузилась в чтение:

«Говорят, после смерти королевы Игрейны Утер окончательно сошел с ума, и я слишком долго отказывался верить дворцовым сплетням. Но разве можно объяснить иначе то, что происходит в королевстве? На моих глазах велись вооруженные обыски мирных жителей, подозреваемых в колдовстве, всех, у кого были найдены хоть малейшие доказательства, приговорили к смерти. Особо опасных колдунов четвертовали, сжигая останки, будто казненные могли восстать из мертвых. Их семьи преследовались, вместе с каждым, кто решался оказать помощь волшебнику. Всех, кто пытался вразумить короля, убедить, что магия не является злом, обвинили в предательстве, и даже рождение долгожданного наследника не смягчило его гнева.

Видят небеса, я лично приложил все силы, пытаясь докопаться до истинного источника его ненависти, но Утер молчал, не желая раскрывать правды даже мне, своему верному соратнику…»

— Изучаете лирику?

От неожиданности Гермиона выронила записи. В голове все еще кружились мрачные картины убийств, в ушах продолжал звучать скрежет мечей, поэтому, разглядев Гавейна и переполненную тренировочную площадку за его спиной, Гермиона лишь спустя секунду смогла различить, где заканчивается воображение и начинается реальность. Затем вспомнить о заданном вопросе и заметить, как взгляд рыцаря с интересом блуждает по стихам откровенного характера, где, к ужасу Грейнджер, еще и прилагались красочные иллюстрации.

— Я проводила исследовательский анализ… — она запнулась и поспешила скрыть компрометирующие изображения, с недовольством чувствуя, как к щекам подступает предательский румянец.

— Поделитесь? Я бы с удовольствием послушал, — насмешливо улыбнулся Гавейн, заставив невольно задержать внимание на ямочке, возникшей на его щеке.

Однако спустя мгновение ее взгляд был пойман, после чего пришлось насупиться и отвернуться в сторону поля, где тренировались двое в доспехах.

— Ничего особенного, просто глупые стихи, — невозмутимо проговорила Гермиона, поспешив сменить тему: — Лучше расскажите о своих тренировках.

— Вы когда-нибудь присутствовали на рыцарском турнире? — он опустился на соседнее место, поднимая разбросанные записи.

— К сожалению, не доводилось.

— Простите, забыл, что вы из Элдора.

Она нахмурилась, распознав в его голосе плохо скрытое высокомерие. Очевидно, свойственное практически всем представителям мужского рода.

— Вы совершенно правы, в Элдоре не было подобных развлечений, — ответила Гермиона и поднялась с твердым намерением уйти.

Однако Гавейн, резко вскочив на ноги, остановил ее, взяв за руку, и заставил гневно развернуться.

— Постойте, миледи! Если я вас чем-то обидел…

— Ну что вы! Разве может простая жительница Элдора обидеться на столь высокородного рыцаря?

Она приподняла подбородок и сузила губы.

— Боюсь, вы поспешили с выводами, — в его голосе возникли упрямые нотки.

— Неужели?

Он кивнул на скамью, будто призывая остаться, однако спешить удовлетворить его требование Гермиона не собиралась, из-за чего глупый спор вскоре перешел в дуэль взглядов. На нее смотрели хмуро и твердо, лишь подкидывая новые ветки в разрастающийся костер злости. С чего вообще этот человек решил, что имеет право столь нетактично указывать ей на происхождение? И пусть сказанные слова не имели никакого отношения к ней лично, пусть вся ее история была не более чем наспех сложенной выдумкой, терпеть подобные высказывания от еще одного высокомерного аристократа у Грейнджер не было никакого желания. Подобного отношения ей хватало с избытком и дома.

— Гавейн! — со стороны тренировочной площадки послышался чей-то крик. К ним быстрым шагом приблизился сэр Персиваль — мужчина с внушительным телосложением и суровым лицом, которое сейчас казалось вполне добродушным. Ничего общего с жестоким рыцарем из ее ночного кошмара. — Ты готов? После сражения Элиана и Гвен я собираюсь надрать твою тощую задницу.

— Если ты не заметил, я немного занят, — проворчал Гавейн, покосившись на Гермиону, которая не смогла сдержать мстительного смешка.

— Оу, — присвистнул Персиваль, словно действительно ее не заметил (что неудивительно при его росте), затем, откашлявшись, продолжил: — Добрый день… Гермиона, не так ли? Я о тебе наслышан.

— Вот как?

— Кое-кто без устали рассказывает о новом библиотекаре, — он весело похлопал по плечу смутившегося Гавейна. — Из-за тебя мой друг стал книжным червем. Как будешь отвечать за свои преступления?

— Клянусь, если ты не заткнешься… — со злобой процедил Гавейн, но был прерван звонким смехом Гермионы.

Рыцари переглянулись, после чего напряжение заметно спало, и ямочка на щеке Гавейна вернулась на законное место. Спустя минуту все трое перебрались на зрительские трибуны, ожидая начала тренировки.

Первый рыцарь появившийся на поле, выглядел в точности как герой книг, которыми Гермиона зачитывалась в детстве: высокий, широкоплечий, в сверкающих доспехах. Меч в его руках был вдвое длиннее обычного, но нес его рыцарь так, будто весил предмет не больше волшебной палочки. Соперник, вышедший следом, по сравнению с первым проигрывал в размерах, впрочем, вполне возможно, что все дело было в кожаных доспехах. После короткого сигнала рыцари приветственно скрестили мечи, сделали несколько шагов назад, затем резко начали поединок.

— Как думаешь, кто из них выиграет? — Персиваль загадочно улыбнулся.

— Я бы поставила на первого, — задумчиво ответила Гермиона, следя за могучими ударами рыцаря с огромным мечом.

— Элиан? — захохотал Персиваль. — Может, объяснишь причину?

— Он нападает чаще и имеет заметное физическое преимущество, — пожала плечами Гермиона, указав на очевидное превосходство первого рыцаря.

Тем временем тот, что был в кожаных доспехах, отступил на несколько шагов, ловко блокируя удары и уворачиваясь от особо опасных выпадов.

— Интересно, — заметил Гавейн.

— Что именно? — нахмурилась Гермиона.

— По-моему, кто-то опять делает преждевременные выводы, — он миролюбиво выставил руки перед собой. — Не стоит недооценивать мастерство Гвен. К тому же телосложение не всегда играет решающую роль в поединке.

— И все-таки Элиан пока что находится в более выгодном положении, — настаивала Гермиона.

— Все может измениться.

— Хотите поспорить? — задорно предложил Персиваль.

— Я не занимаюсь подобными глупостями, — Гермиона гордо вздернула нос.

— Боитесь потерпеть поражение? — с вызовом ухмыльнулся Гавейн.

Она перевела взгляд на поле, где Гвен защищался от ударов щитом, который, казалось, еще немного, и разлетится в щепки, в то время как его противник продолжал делать все более точные и сильные выпады. Затем Грейнджер переместила внимание на самодовольное лицо Гавейна, и пусть это было совершенно неправильно и глупо, уточнила:

— На что спорим?

— Как насчет желания? — хитро прищурился он, протянув ей руку, будто уже давно продумал все детали.

— Прекрасно, — согласилась она, игнорируя голосок внутри, что настойчиво просил остановиться, после чего Персиваль разбил рукопожатие, закрепив сделку.

Между тем Элиан продолжал нападать, заставляя противника отступать под гнетом ударов, не давая ни единой возможности отыграться. Гермиона триумфально улыбнулась Гавейну, но его лицо оставалось все таким же оптимистичным, будто он знал нечто такое, что она упускала из виду. Или просто не хотел ронять свое огромное эго.

— Уже придумали, что потребуете от меня в случае выигрыша? — игриво прошептал Гавейн ей на ухо, задев выбившуюся прядь волос, затем еще тише добавил: — Я сделаю все, что только пожелаете.

— Не стоит опережать события, — смутилась Гермиона и чуть отодвинулась в сторону.

— Вы правы, ведь иногда требуется время, чтобы разгадать тактику противника, — продолжил он, вновь сосредотачиваясь на схватке.

Рыцарь в кожаных доспехах продолжал защищаться, однако на этот раз Гермиона заметила изменения: удары Элиана стали заметно слабее, как если бы тренировка выбила из него силы, а Гвен, напротив — двигался все так же ловко и быстро, будто вовсе не устал. Спустя несколько минут они неожиданно поменялись местами. Гвен резко отскочил в сторону, уворачиваясь от атаки, затем метким движением нанес удар по плечу противника, отчего тот на миг растерялся и покачнулся. Этого хватило, чтобы нанести следующий удар по ноге, лишая равновесия, и одним точным взмахом выбить клинок из руки Элиана и приставить острие к горлу.

Тренировочная площадка заполнилась восторженными возгласами и рукоплесканиями, и Гермиона невольно последовала всеобщему примеру, хоть эффектная победа рыцаря и послужила причиной ее собственного поражения. Впрочем, не исключено, что Гавейн проявит благородство и любезно избавит ее от столь опрометчиво заключенной сделки.

Как же она ошибалась.

— Теперь вы должны мне желание, — злорадно напомнил он.

— У меня нет проблем с памятью, — огрызнулась она, стараясь смотреть куда угодно, лишь бы не видеть его самодовольного лица.

Поэтому она перевела внимание на поле, где Гвен вернул выбитый меч противнику, закончил все дружеским рукопожатием и снял шлем. Грейнджер расширила глаза и приоткрыла рот, не в силах сдержать удивленного вдоха. Под маской рыцаря скрывалась девушка с черными волосами, заплетенными в длинную косу.

— Гвен умеет произвести впечатление, не так ли? — ухмыльнулся Персиваль, кивнув в сторону Элиана, который прихрамывая удалялся с тренировочной площадки, и болезненно поморщился. — Ее братцу сильно не повезло: кажется, она вывихнула ему ногу.

Гавейн помахал Гвен, и она, улыбнувшись, направилась в их сторону. Когда она приблизилась, Гермионе представился шанс разглядеть ее получше: смуглая кожа с еле заметными веснушками на носу и щеках; четко очерченные губы, приподнятые в широкую, искреннюю улыбку; добрые и вместе с тем решительные глаза медового оттенка. Удивительно, как ее вообще можно было принять за мужчину. К тому же у нее было очень знакомое лицо.

— Такими темпами ты скоро сможешь победить и меня, — сказал Гавейн, ловко прикрывая свою природную заносчивость лицемерной любезностью.

— Ты, как всегда, сама скромность, — отпарировала Гвен и вопросительно посмотрела на Грейнджер.

— Ты еще не знакома с Гермионой? — спросил Гавейн.

— Кажется, мы встречались в замке, — улыбнулась Гвен, и тогда Гермиона наконец узнала в ней служанку, которая ухаживала за королем, когда тот был ранен. — Ты ведь подруга Мерлина? Он много о тебе рассказывал. Меня зовут Гвиневра, для друзей просто Гвен.

— Гвиневра? — Грейнджер ошарашенно замолчала, пытаясь сопоставить легенды с тем, что видела своими глазами. И если Великий Мерлин мог быть слугой короля Артура, чей отец всей душой ненавидел магию, так почему королевой Гвиневрой не могла оказаться простая девушка в рыцарских доспехах? — У вас очень красивое имя. Редкое, наверное?

— По крайней мере, я других не встречал, — усмехнулся Гавейн, прерывая неловкое молчание. — И кстати, Гвен, мне следует тебя поблагодарить. По твоей милости Гермиона задолжала мне желание.

Гермиона возмущенно ахнула, пихнув наглеца локтем, тем временем на лице Гвиневры возникло непонимание.

— Они заключили пари насчет того, кто выиграет, — пояснил Персиваль.

— Сразу понятно, что ты здесь недавно, раз поставила на моего брата, — заразительно рассмеялась Гвен.

— И кое-кто этим подло воспользовался, — проворчала Гермиона, зарекаясь когда-либо вступать в глупые споры. — Ты отлично владеешь мечом.

— Меня научил отец.

— Он тоже рыцарь?

— Он был лучшим оружейником в Камелоте, — печально улыбнулась Гвен. — Пока его не казнили по подозрению в колдовстве, — и прежде, чем кто-то успел вставить слово, взволнованно сказала: — Ох, простите, мне нужно помочь Элиану. Кажется, я вывихнула ему ногу, скорее всего, придется вправлять…

После чего она побежала в сторону рыцарской палатки.

— Подожди, я должен на это посмотреть! — громко выкрикнул Персиваль и умчался следом, оставив Гермиону наедине с Гавейном и проблемами в виде его желания, которое он все не спешил озвучивать.

— Так что пожелаете, сэр? — вложив в голос побольше язвительности поинтересовалась она.

— Не торопите события, миледи, — в тон ей сказал Гавейн. — Обещаю удовлетворить ваше любопытство, если позволите проводить вас домой.

Вместо ответа Грейнджер собрала свои ценные пергаменты и гневно зашагала вперед, чувствуя, что ей не оставили выбора. С другой стороны, винить кого-то, кроме себя, было крайне сложно.

Гавейн быстро догнал ее, без разрешения выхватил свитки из ее рук, будто нести груз сама Гермиона была не в состоянии.

— Вы ведь спланировали все это заранее, — сощурилась она.

— Я лишь хотел провести с вами время. Разве это так предосудительно?

По непроницаемому лицу Гавейна было сложно понять, издевается ли он над ней, или просто озвучивает мысли, поэтому заострять внимание на сказанном Грейнджер не стала. Кроме прочего, как бы дико это ни звучало, его слова показались достаточно милыми, чтобы спорить.

В голове и так кипело от потока полученной информации. Мысли то и дело возвращались к дневнику неизвестного автора и ужасным событиям, детально описанным в нем. Похоже, Мерлин вовсе не преувеличивал, рассказывая о жестокости Утера Пендрагона, казнившего бессчетное количество невинных, в числе которых, как оказалось, был и отец Гвиневры. Возможно, той самой.

Но больше всего Гермиону волновало собственное вмешательство и два вопроса: во-первых, почему они с Малфоем оказались именно здесь и сейчас; и во-вторых, чем обернется для истории спасение тирана? Ведь если Утер должен был умереть в тот день, когда они столь опрометчиво решили помочь Мерлину в его спасении, их вмешательство могло окончательно перевернуть весь ход времен, а привычный ей мир мог просто перестать существовать.

Что, если возвращаться уже некуда? Что, если непоправимое уже случилось? Что, если, вернувшись в двадцатый век, она обнаружит себя замужем за Пожирателем Смерти или еще хуже — у них будет ребенок. Что, если?.. Магия исчезнет…

— Выглядите задумчивой, — голос Гавейна вырвал ее из мрачных фантазий.

— Просто размышляла о том, как все устроено в вашем ми… — Гермиона неловко откашлялась, — королевстве. Я ознакомилась с правилами и законами Камелота, но все равно не могу понять некоторых вещей.

Он понимающе улыбнулся.

— Книги дают ответы не на все вопросы, не так ли? — и прежде, чем она успела возразить, спросил: — Что именно вас интересует?

Грейнджер задумалась. Ведь интересовало ее многое, но спросить можно лишь о том, что не вызовет ненужных подозрений, ведь она успела увериться, что, несмотря на кажущуюся легкомысленность, Гавейн был не так прост. Напротив, во взгляде его все четче прослеживалась проницательность, вызывающая в Гермионе странное волнение. В памяти слишком отчетливо всплывал день их первого знакомства. А также волшебник, приговоренный к смерти.

Поэтому пришлось ограничиться самым нейтральным из возможных вариантов.

— Почему в рыцари посвящают только мужчин благородного происхождения? Разве вам это не кажется несправедливым?

Гавейн удивленно приподнял бровь, будто совершенно не ожидал от нее подобного вопроса. Он молчал достаточно долго для того, чтобы Гермиона заключила, что он и вовсе не был намерен отвечать.

Однако она ошибалась.

— Вы правы, — произнес он неожиданно-серьезным тоном. — Честь и отвага, доблесть и достоинство — отнюдь не черты, передающиеся по наследству. Мой лучший друг, Персиваль, не высокородного происхождения, что не мешает ему быть одним из достойнейших рыцарей Камелота.

Гермиона заинтересованно приподняла брови.

— Мне казалось, по правилам Камелота, лишь люди с благородным происхождением имеют право стать рыцарями.

— Верно, во время правления Утера Пендрагона все так и обстояло, но за прошедший год многое изменилось. Артур переписал многие нелепые законы, и теперь рыцарем может стать любой, кого король — или его наследник — посчитает достойным.

Гавейн замолчал, давая время обдумать сказанное. После всего, что она успела узнать о наследном принце, первое впечатление начало казаться обманчивым. Неприязнь, вызванная отношением Артура к Мерлину, постепенно угасала, уступая место непониманию. Пусть поведение принца и отличалось от его легендарной версии, она не могла не заметить, с каким восхищением о нем говорят окружающие.

И, возможно, если она ошибалась насчет Артура, она также ошибалась насчет Гавейна? Вероятно, слова о том, что она спешит с выводами, не так далеки от истины?

— А сами вы почему решили стать рыцарем?

— Полагаю, у меня не было выбора, — с ноткой печали усмехнулся он. — Мой отец был членом ордена, — он замедлил шаг, будто погружаясь в воспоминания. — Он любил повторять, что быть рыцарем не значит искусно размахивать мечом или участвовать в развлекательных турнирах ради славы. Он тренировал меня с раннего детства, подготавливая к будущей службе у короля Карлеона. Кажется, отец искренне верил в его благородство и честь. По крайней мере, до того, как этот достойный король обрек его на смерть.

— Мне очень жаль, — прошептала Гермиона, чувствуя, как меняется настроение их разговора.

— Мой меч — единственное, что отец оставил после себя, — рука Гавейна опустилась на рукоять, после чего он вдруг остановился, пытливо вглядываясь в ее растерянное лицо. — Ваша очередь. Вы здесь уже почти месяц, а я практически ничего о вас не знаю, — он сощурился, затем резко перевел внимание на цветущий куст, сорвал цветок и начал поигрывать им пальцами.

— Боюсь, моя история покажется вам слишком заурядной, — Гермиона отвела взгляд в сторону.

— Уверен, вы скромничаете, — он сделал шаг к ней, заставив посмотреть на себя, затем, прежде чем она успела отреагировать, вплел цветок в ее волосы. — В тебе нет ничего заурядного.

Гермиона замерла, пытаясь понять, что озадачило ее больше: внезапное «ты», цветок или сами слова. Прежде никто не говорил ей подобных вещей. И даже Виктор, идеально вежливый, несомненно влюбленный, мог выразиться только взглядом, ведь между ними всегда был плотный языковой барьер. И теперь, оказавшись в шестом веке, Грейнджер совершенно не представляла, как реагировать. Скорее всего, стоило незамедлительно осадить наглеца и уйти, только вот ее опередил очередной вопрос:

— Кстати, давно ты знакома с… Драко? Мне показалось, вы достаточно близки, — Гавейн выжидательно уставился на нее, а она едва не прыснула.

Даже само предположение о том, что она могла быть «близка» с этим высокомерным хорьком, казалось полным абсурдом.

— Мы были соседями, — Гермиона решила не слишком отдаляться от правды. — Мы и сейчас соседи, — она обреченно взмахнула рукой. — К сожалению.

— Он тебя беспокоит? — Гавейн нахмурился.

В голове Грейнджер был подготовлен целый перечень причин, по которым Драко Малфой заслуживал титул худшего соседа всех столетий, и она была близка к тому, чтобы поделиться им с Гавейном, однако в последний момент передумала, ограничившись:

— У него несколько сложный характер.

Несносный. Невозможный. Нестерпимый.

— Если хочешь, можем отправить его на несколько дней в темницу, — заговорщически подмигнул Гавейн.

Гермиона задумалась, потому что нельзя легкомысленно отказываться от столь заманчивых предложений. Однако…

— Благодарю, но, думаю, пока я сама неплохо справляюсь, — нехотя призналась она, затем добавила: — Но буду иметь в виду.

Они почти дошли до дома Гаюса, о чем Гермиона и сообщила, получив разочарованный вздох и печальную улыбку. Свитки все еще находились в руках Гавейна, однако возвращать их он не спешил.

— Какие у тебя планы на завтрашний вечер? — спросил он, облокачиваясь на каменные перила. Затем, заметив ее растерянность, добавил: — Я хочу узнать тебя получше, Гермиона, а ты все еще должна мне желание.

Мордред. А ведь она почти забыла об этом глупом пари.

— Но ведь… — попыталась выкрутиться она, но тщетно.

— Зайду за тобой в шесть, — твердо произнес он, вручив ей свитки. Грейнджер уже была готова заспорить, когда он наклонился и поцеловал ей руку, заставив забыть о злости. — Добрых снов, миледи.

— До свидания, сэр Гавейн, — проговорила она в надежде, что голос не выдавал всего смущения.

Затем поспешила зайти в дом и скрыться от его внимательного взгляда. После чего позволила себе провести рукой по волосам, где все еще находился цветок, и улыбнуться. На целых пятнадцать секунд. Именно до этой цифры она успела досчитать, когда наткнулась на заинтересованное, презрительно вытянувшееся лицо, наблюдающее за ней с другого конца комнаты.

* * *

Когда Мерлин закончил приводить дом в порядок, за окном уже садилось солнце. Он довольно вздохнул, разглядывая гостиную, которая после усердных стараний представляла собой образец чистоты и порядка. И теперь все, о чем мечтал Мерлин, — поскорее добраться до кровати, чтобы наконец отдохнуть и завершить этот нескончаемо долгий, трудный день. При этом Драко, возле которого стояла чашка травяного чая, выглядел крайне недовольным, будто ему самолично пришлось собирать осколки битого стекла и чинить сломанную мебель. Между тем единственная его помощь заключалась в ежесекундных бесполезных советах и неуместных замечаниях. Слепому видно: у него не было никакого опыта в подобных делах.

В отличие от прекрасно отточенного навыка создавать проблемы и сеять разрушения. Вот как сейчас, когда он умудрился пролить чай на тщательно очищенный диван, стоило входной двери распахнуться и впустить Гермиону, пребывающую в необычайно приподнятом настроении.

— Выглядишь до омерзения довольной, — подозрительно сощурился Драко. — Нашла новое чтиво в любимой библиотеке?

— Не совсем, — коротко ответила Гермиона и посеяла новые подозрения.

— Позволь попробовать еще раз, — Малфой провел рукой по подбородку, поглаживая несуществующую бороду. — О, кажется, понял! Ты расшифровала загадку шкатулки? Мне уже начинать паковать вещи?

Хорошее настроение Гермионы вмиг куда-то исчезло, глаза недобро сверкнули, а с губ, сжатых в тонкую ниточку, слетело резкое:

— Нет.

— Что ж, тогда не буду мучить себя догадками, — уныло вздохнул Драко. — Сама рассказывай, кто спонсор твоего счастья. И кстати, что это у тебя за дрянь в волосах?

Он брезгливо скривился, после чего Гермиона, рассеянно проведя пальцами по волосам, нащупала бутон розы и огрызнулась:

— Это тебя не касается.

На лице Драко промелькнуло озарение.

— О, так это твой верный рыцарь отрезал несчастному цветку голову, чтобы сделать тебе приятное? Не думал, что ты сторонница варварских обычаев…

— С каких пор ты стал защитником природы? — нахмурилась она, затем вынула розу из волос и поставила ее в стакан.

— А с каких пор ты ведешь себя как легкомысленная идиотка?

— Какое тебе вообще дело до того, как и с кем я провожу свое свободное время?

Драко помедлил с ответом, что давало повод надеяться на скорый конец бесконечных препирательств, от которых голова болела не меньше, чем от проклятья Ши. Однако вскоре ожидания Мерлина были разрушены.

— Потому что считаю, что ты могла бы заниматься более полезными вещами. Например, искать путь домой, — в порыве негодования Малфой вскочил с места. — Но вместо этого ты предпочитаешь кружить голову средневековому болвану и составлять нелепые планы для улучшения существования магглов.

— Не смей мне указывать, хорек!

— Как же ты меня бесишь, Грейнджер!

Казалось, от криков и обоюдных ругательств вскоре должны были обрушиться стены и треснуть все оставшиеся стекла. Мерлин чувствовал себя совершенно лишним и уставшим, наблюдая, как неугомонная парочка продолжает шуметь, пытая его барабанные перепонки и испытывая терпение. А ведь даже у него оно было не бесконечным. Еще немного, и чаша должна была переполниться до предела. Еще три. Два…

— Хватит! Да сколько уже можно?! — взорвался Мерлин, размахивая руками. — Неужели вы не способны общаться спокойно хотя бы пять чертовых минут? Стоит вам оказаться вместе в одной комнате, как любой разговор превращается в… — он неопределенно взмахнул рукой, подбирая нужное слово. — Я даже не могу подобрать точного определения! Почему вам так сложно вести себя подобно всем цивилизованным людям?

И выдохся, наслаждаясь неожиданной тишиной. Впрочем, недолго.

— Дело в том, что Малфой умрет, если хоть день не оскорбит кого-то, — съязвила Гермиона, недовольно скрестив руки на груди.

Мерлин измученно простонал, откидываясь на спинку кресла, между тем как на лице Драко уже зрел протест.

— Не пытайся острить, Грейнджер. Выходит у тебя откровенно паршиво.

— Мерлин, а ты случайно не знаешь, у Гаюса есть антитоксин против гремучих змей? — поинтересовалась Гермиона.

— Антитоксин? — переспросил Мерлин, теряя последнюю нить повествования. — Ты видела змею?

— Да вот же она! — она указала на презрительно сморщившегося Драко. — Живет с тобой под одной крышей!

— Ха-ха! — иронично похлопала «гремучая змея». — Ничего нового придумать твой мозг не в состоянии? Или эту нелепую шутку рекомендовал тебе твой тупой поклонник?

— Вот видишь, Мерлин! Он, — Гермиона обвинительно ткнула в Малфоя пальцем, — эмоциональный террорист!

Мерлин не имел ни малейшего представления о том, кто такие «террористы» и как они связаны с Малфоем, потому спорить не стал. Голова все ощутимее трещала от новых криков. А ведь даже буйно настроенный Артур не поднимает столько шума. Что уж там, в данный момент Мерлин мечтал, чтобы друг явился за ним и приказал поучаствовать в тренировке с булавой. По крайней мере, все бы закончилось быстро. И менее болезненно.

Можно ли заставить их заткнуться без магии? Интересно, если их не остановить, продлится ли спор вечность? Они так и будут обмениваться оскорблениями, пока не наступит двадцатый век?

Вот, как и ожидалось, Гермиона уже тянется к тяжелой сковороде, а противник обороняется разделочной доской. Определенно, они никогда не смогут мирно сосуществовать друг с другом. Ни в этом столетии, ни в любом другом. Единственный выход — поскорее починить шкатулку и отправить парочку назад в будущее.

Из раздумий его резко вырвало нечто пролетевшее в опасной близости от головы. Кажется, кухонный нож.

— Достаточно! — вскрикнул Мерлин. — Я не для того убирал дом, чтобы вы тут все опять разнесли! И поставь, наконец, эту сковородку! — он требовательно посмотрел на Гермиону.

— Пусть он извинится за свои слова, — она упрямо вздернула подбородок.

— Размечталась, — почти искренне усмехнулся Драко, опуская разделочную доску. — Может, тебе еще ручку поцеловать? Мне показалось, такое тебе по вкусу.

— Мне будет достаточно, если ты перестанешь плеваться ядом при каждом слове, — прошипела она. — Но ты не сможешь, потому как понятие вежливости для тебя не более чем пустой звук.

— Не понимаю, о чем ты, — оскорбился Драко. — Да я сама вежливость.

— Несомненно, — кивнула Гермиона. — Если бы находился в своей среде обитания, — и, выдержав паузу, уточнила: — В террариуме! А тут, среди нормальных людей, ты и дня не продержишься без третирования всего, что движется.

И вдруг Мерлина озарила заманчивая мысль, которую он поспешил озвучить:

— Ну что ты, Гермиона, уверен, Драко без проблем справится с такой легкой задачей. Вы могли бы даже заключить сделку.

— Сделку? — заинтересованно встрепенулся Малфой. — Замечательная идея, Мерлин!

— Ни. За. Что.

— Подумай, Гермиона, какие возможности открываются перед тобой, — Мерлин напряг воображение. — Когда выиграешь, Драко может приготовить тебе печенье или даже испечь торт! — распознав протест на ее лице, он поспешил продолжить: — Уверен, на этот раз у него получится еще лучше. Он выполнит любую твою просьбу, а приятным дополнением станет целый день вежливого общения.

— Хорошо, — сдалась Гермиона после минутного колебания. — Будет занимательно на это посмотреть.

Не успели они скрепить сделку соответствующим рукопожатием, как входная дверь скрипнула, а из коридора донесся раздраженный голос Гаюса:

— Что тебе нужно?

— Прошу, позволь только обсохнуть у огня, — ответил чей-то хриплый незнакомый голос, вслед за которым в комнату вошел человек среднего роста с темными короткими волосами в кожаном потрепанном плаще.

— Какая наглость, — фыркнул Гаюс, даже не заметив присутствующих на кухне. — В последний раз, когда ты здесь появился, у меня были неприятности.

— Мне жаль, но казнь меня не привлекала, — печально усмехнулся незваный гость. — Только не говори, что ты согласен с Утером и его…

— Зачем ты здесь, Джулиас? — требовательно перебил Гаюс, скрестив руки на груди.

Джулиас молча прошел в освещенную часть комнаты, а потом, повернувшись спиной к ребятам, достал из кармана сверток и продемонстрировал его.

— Я нашел его, Гаюс! Я потратил двадцать лет, но это он —Трискелион Асканара, тот самый… — он резко замолк, прислушиваясь. — Кажется, у нас лишние уши, — и с кривой усмешкой развернулся. — Не знал, что у тебя гости.

— Нам про тебя тоже не докладывали, — презрительно заметил Драко из кухни.

Джулиас несколькими быстрыми шагами пересек гостиную, оказываясь прямо перед ними, разглядывая, при этом позволяя лучше оценить себя вблизи: растрепанные волосы обрамляли худое лицо с неаккуратной щетиной; правую бровь рассекала тонкая линия; темные глаза проницательно смотрели, будто пытаясь прочесть мысли.

— Интересно… — протянул он и перевел внимание на Гаюса, с недовольством следящего за незваным гостем. — Твои новые ученики?

— Продолжим наедине, — твердо произнес Гаюс, игнорируя недобрый взгляд, затем, не дожидаясь возражений, направился к своей комнате, приоткрыл дверь, впуская туда Джулиаса.

Спустя несколько секунд дверь за ними закрылась, а в голове Мерлина возникло множество вопросов. Интуиция советовала разобраться в происходящем, потому что нечто странное, таинственное, заключавшееся в самом сочетании «Трискелион Асканара», посеяло неопределенное волнение. Он точно не слышал этих слов раньше, но знал, вернее, чувствовал: это нечто важное. Нечто, что касалось его самого.

И Мерлин был не одинок в своих предчувствиях. Прежде чем он успел продумать дальнейший план действий, Драко уже стоял у двери, недовольно приподняв бровь.

— Малфой! — укоризненно прошипела Гермиона, пристав с места.

— Что? — невинно пожал он плечами. — Только не говорите, что мне одному этот мерзкий тип показался подозрительным.

— Но…

— Ничего не слышно, — пожаловался Мерлин, прислонившись ухом к двери.

Вздохнув в знак капитуляции, Гермиона последовала их примеру, протиснувшись между ними, и протянула пустые склянки.

— Подставь сюда. Вот так…

— Заткнись, Грейнджер, ты мешаешь! — злобно прошипел Драко.

— Сам заткнись! — тихо прокричала Гермиона.

— Заткнитесь оба! — шепотом взорвался Мерлин.

Тогда до слуха донесся едва различимый голос Гаюса:

— Ты уверен? Это и есть?.. Что ж, язык друидов, тройные вязаные руны…

— Не утруждайся, — насмешливо оборвал Джулиас. — Они ведут к гробнице Асканара, и мы оба знаем легенду о том, что там спрятано.

— Яйцо дракона…

Мерлин затаил дыхание, не веря в услышанное. До сегодняшнего дня он считал Килгарру последним представителем вымирающего вида, а неожиданная новость поселила призрачную надежду вместе со странным непониманием. Потому, что в голосе Гаюса не было ни намека на удивление. Разве только плохо скрытая враждебность и недоверие, как если бы он и сам знал о легенде и яйце. Только вот почему ему понадобилось скрывать такое от него, Мерлина, последнего Повелителя драконов?

— Ты собираешься выкрасть его? — сухо предположил Гаюс. — Забыл, что не хватает одной части?

— К счастью, я знаю, где она находится, — заявил Джулиас, после чего послышался топот, словно кто-то намеренно шумно бил в пол. — В подземелье, под твоими ногами.

— В Камелоте? — недоверчиво хмыкнул Гаюс.

— Где она в безопасности пролежала четыреста лет.

— Если ты рассчитываешь на мою помощь, то ты зря рисковал. Я не стану участвовать в этом.

— Неужели тебе неинтересен последний дракон?

За дверью стало тихо. Настолько, что появилась возможность расслышать громкие удары собственного сердца и заметить изумленные взгляды притихших друзей. Все они ждали ответа Гаюса, который медлил, очевидно пытаясь угадать все возможные риски и взвесить последствия.

Затем дал неприятный ответ:

— Прошлое лучше оставить в прошлом.

— Ты меня не этому учил! — с досадой воскликнул Джулиас.

— Все меняется, — спокойно произнес Гаюс. — Я верю в короля Артура и в будущее, которое он построит.

— Пожалуйста, подумай…

— Я уже дал ответ. Наверное, тебе стоит покинуть Камелот. Артур, конечно, не такой, как отец, но он не сторонник старой религии.

Вместо ожидаемого спора послышались приближающиеся к двери шаги, но прежде, чем та открылась, Гермиона схватила Мерлина и Малфоя за рукава, потянула их к кладовке, затем бесшумно закрыла за ними дверь.

— Что это было, Грейнджер? — поинтересовался Драко, поглядывая на ее руку, все еще сжимавшую его рукав. — Сработали старые инстинкты?

Она закатила глаза, разжимая руки, и обратилась к Мерлину:

— Понимаешь, что это значит? — и, не дожидаясь ответа, продолжила: — Килгарра вовсе не последний дракон вашего столетия.

— Вы говорили, что они существуют и в двадцатом веке, так что…

Мерлин запнулся, расслышав удаляющиеся шаги и самоуверенный голос Джулиаса:

— Я буду в таверне. Прошу, Гаюс, подумай о моих словах. Знаю, я причинил тебе немало горя, но я изменился, поверь.

Голоса стихли, оборвались звуком захлопнувшейся двери. Тогда Мерлин вышел из укрытия и заметил Гаюса, задумчиво смотревшего вслед удаляющемуся гостю.

— Кто это был? — живо спросил Мерлин, но Гаюс даже не обернулся.

— Неважно.

— Гаюс, — настойчивее произнес он, чувствуя внутри нарастающее раздражение.

— Один из моих бывших учеников.

Мерлин ждал пояснений, но тщетно.

— Почему ты отказался? — в его голосе прозвучало неодобрение. — Это шанс спасти драконов, помочь Килгарре сохранить свой род…

— Борден не заслуживает доверия, — резко обернулся Гаюс, устало вздернув бровь. — Уже в юности он был склонен ко лжи. И тебе не следует в это вмешиваться. Что бы Джулиас ни задумал, у нас нет никаких оснований содействовать этому человеку.

— И это весомая причина не искать яйцо последнего дракона?

Мерлин сжал кулаки, пытаясь сдержать обуревающий гнев, не понимая, как Гаюс мог скрыть от него нечто настолько важное и почему продолжает бездействовать. Гаюс прикрыл глаза, подмечая в дверях Драко и Гермиону. Странно, но вмешиваться в спор на этот раз никто из них не спешил.

— Гробница Асканара стояла нетронутой четыреста лет, и пусть так и будет впредь.

По хмурым бровям стало очевидно, что спорить дальше не имело смысла. Как бы это ни злило, Мерлину пришлось кивнуть, останавливая все рвущиеся наружу аргументы.

Он развернулся в сторону своей комнаты и громко захлопнул за собой дверь.

* * *

Сквозь сон послышался скрип двери и тяжелые шаги, за которыми последовал тихий шепот:

— Мерлин…

Драко решил не вмешиваться в семейные дрязги старого лекаря и его проблемного подопечного, потому мудро притворился спящим, различая шорох простыней и возрастающую суету. Малфой старался абстрагироваться от происходящего и вернуться в приятное сновидение, которое ускользало от него все дальше и дальше, оставляя смутное сожаление и раздражающую реальность.

Между тем возня все не утихала, заставив незаметно приоткрыть глаз, чтобы увидеть, как Гаюс склонился над пустующей кроватью Мерлина. Драко мысленно выругался и повернулся на другой бок.

Однако тщетно, так как следом Гаюс схватил его за плечи и грубо затряс, спугивая остатки сладкого сна.

— Драко! Драко, проснись!

— Я не нанимался в ночную смену, — простонал он в подушку.

— Не время шутить! — не унимался упрямый старик. — Мерлин пропал!

— Какая жалость…

— Он может быть в опасности!

— Но при чем здесь я? — не мог понять Драко. — Ты его наставник, вот и ищи своего великого волшебника, а я хочу спать… Ауч! — его без предупреждения, самым невежливым образом пихнули в бок, заставив вскочить с места. — Какого черта, Гаюс?!

— Вставай, — потребовал старик, не оставляя никакого выбора. — Нам нужно срочно его найти.

— Может, он просто пошел прогуляться? — предположил Драко сквозь зевок. Впрочем, не особо веря собственным словам. — С какой-нибудь девушкой, например, — он пожал плечами, предпочитая не замечать закатывания глаз от Грейнджер и хмурые брови старика, затем с осуждением спросил: — Почему никто из вас даже не задумался о таком варианте? Почему вы сразу думаете, что он либо умер, либо находится в смертельной опасности? Если хотите знать мое мнение…

— К сожалению, у нас нет на это времени, — невежливо прервал его Гаюс.

Но Драко все же высказался:

— Скорее всего, Мерлин просто потерял счет времени, так что нам вовсе не обязательно поддаваться безосновательной панике. Уверен, когда мы проснемся, он уже будет дома и все нам объяснит.

Однако логических доводов лекарь не выслушал. Просто развернулся и ушел в свою средневековую лабораторию посреди разговора. Оставалось надеяться, что надолго.

— С каких пор ты стал таким оптимистом? — спросила скептично настроенная Грейнджер. По ее энергичному виду можно было подумать, что она успела отдохнуть за те жалкие три часа, пока неугомонный засранец искал новые приключения.

— Минут пять назад, когда меня самым бесцеремонным образом вырвали из сна, — огрызнулся Малфой.

Она недовольно цокнула, сложив руки на груди.

— Ты хоть когда-нибудь в жизни думаешь о ком-то, кроме себя? Что, если Мерлину действительно нужна помощь? Ведь если ты не забыл, его магия…

— Бла-бла-бла! — передразнил ее Драко, рукой изобразив в воздухе назойливую утку. — Твоя проблема в том, что ты слишком долго общалась с Поттером и заразилась от него паранойей. Почему бы тебе не вздохнуть поглубже вместе того, чтобы устраивать истерики в столь ранний час?

Выслушав его совет, Грейнджер недобро сощурилась, нечто странное в ее неожиданно спокойном взгляде вызвало необъяснимую тревогу, как если бы она каким-то образом владела ситуацией, но не спешила переходить в наступление, растягивая удовольствие. И почему на ее губах появилась столь снисходительная ухмылка?

— Надеюсь, ты не забыл, какой сегодня день? — спросила она в конце концов.

— Не успел свериться с календарем, — парировал он, стараясь выглядеть незаинтересованно. — Твой день рождения?

Она покачала головой.

— Не угадал. Сегодня твой персональный День Вежливости, — напомнила она с явным злорадством. — День, в течение которого тебе, как бы невыносимо ни было, придется скрывать свою истинную сущность за маской дружелюбного и воспитанного человека. Конечно, если это для тебя слишком сложно, ты всегда можешь признать поражение и исполнить еще одно мое желание.

Драко беззвучно выругался, быстро оценивая ситуацию.

— Знаешь, пожалуй, я пока воздержусь от твоего предложения, — вежливо ответил он, а мысленно закончил:

«Всего день, после которого твоя жизнь обратится в кромешный ад».

К счастью, чертовой Грейнджер неподвластны его мысли.

— Джулиас говорил о сокровищнице, — вернулся Гаюс, держа в руках ветхий пергамент. — Он считает, там хранится последняя часть Трискелиона, а если Мерлин задумал ему помочь, то, вероятнее всего, они отправились именно туда.

— Нужно перехватить его до того, как они найдут то, что ищут, — Мисс-Самопровозглашенная-Героиня-Камелота сорвалась с места к столу, где старик разложил пергамент.

Подойдя ближе, Драко разглядел чертеж, с изумлением гадая, откуда у лекаря взялась столь подробная карта подземелий замка. Бесспорно одно: настроен Гаюс серьезно, о чем свидетельствовали решительный голос и указания, откуда именно лучше войти в сокровищницу, чтобы избежать стражников, неустанно караулящих королевское золото.

— Это слишком даже для тебя, Грейнджер, — вмешался Малфой. — Если нас поймают, сожжение на костре будет меньшим злом, а у нас, позвольте напомнить, даже нет волшебных палочек для самозащиты. Я на это не подписывался.

— Ты прав, — согласилась она, заставив удивленно округлить глаза и гадать, не послышалось ли. — И поверь, я понимаю, насколько это рискованно, но… — она выдержала паузу, дав возможность закатить глаза в предвкушении разрушенных иллюзий. — Мерлина это не остановило, когда он спас нас от казни и приютил, несмотря на все опасности, — затем продемонстрировала указательный палец, как делала всегда, когда собиралась озвучить самый весомый аргумент. — Если все это для тебя пустой звук, тогда напомню: Мерлин — наш единственный шанс вернуться в двадцатый век.

Спорить с последним Малфой не мог, однако растянул молчание, не собираясь сдаваться слишком быстро.

— Допустим, мы проверим сокровищницу, — осторожно начал он, — что, если его там не будет? Собираешься продолжать поиски до рассвета?

— Полагаю, так ты сообщаешь о своем согласии, — самонадеянно предположила Грейнджер.

Коварная ведьма.

Снаружи царила непроглядная ночь и стояла тишина, нарушаемая лишь их быстрыми шагами. Пробраться в подземелье сквозь спящий замок оказалось проще, чем ожидалось. Посматривая на то, как Грейнджер уверенно крадется по темным коридорам, не забывая оглядываться по сторонам, Драко невольно задумался, сколь велик был ее опыт в подобных делах. Она явно чувствовала себя в своей родной стихии.

Единственная проблема в виде стражников решилась сама собой. По подземелью разносился оглушительный храп, а вскоре был обнаружен и сам источник: доблестная стража без движения лежала на полу, забывшись в крепком сне.

— Тебе это не кажется подозрительным? — нахмурилась Грейнджер.

— Мы проникли в королевскую сокровищницу в три часа ночи по следам проблематичного волшебника, который, как несложно догадаться, устроил стражникам незапланированный отдых, — пожал плечами Драко, потирая уставшие глаза в попытке смахнуть непреодолимое желание присоединиться к спящим, наплевав на Грейнджер и ее нелепые планы. — Так что, отвечая на твой вопрос, считаю ли я это подозрительным, отвечу отрицательно. Что вполне очевидно… — заметив знаки торжества на ее лице, он быстро добавил: — И, позволь заметить, в моих словах нет и доли высокомерного презрения или насмешки, лишь голые факты. Логика ведь не возбраняется в этот прекрасный день?

— Ты ходишь по краю лезвия, Малфой, — предупредила она зловещим шепотом.

— Тогда позвольте исправиться, — он спародировал рыцарский поклон, предлагая ей исследовать обстановку первой. — Только после вас, миледи.

Неискренне улыбнувшись, Грейнджер прошла вперед, но, переступая через стражников, умудрилась споткнуться и задеть торшер. Драко едва успел подхватить предмет, прежде чем тот коснулся каменных плит.

— Что ты творишь, идио…? — злобно зашипел он, но быстро осекся: — Ступай осторожнее, ты можешь упасть и пораниться.

«Или порадовать меня еще больше и свернуть себе шею».

Возле распахнутой настежь тяжелой двери сокровищницы они обнаружили Мерлина, сладко дремавшего на холодном полу.

— Прекрасно, мы беспокоимся, ищем его по всему замку, а он тут спит, — Драко возмущенно покачал головой. — Ой, то есть, как замечательно, что Мерлин цел и невредим!

— Кажется, он ранен, — Грейнджер указала на окровавленный висок и лежавший рядом с Мерлином тяжелый кубок. Судя по всему, именно им обезвредили Великого Волшебника.

Драко наклонился и похлопал Мерлина по щекам, припоминая, как его самого сегодня грубо вырвали из сна, отправив исследовать средневековые подземелья.

— Пора вставать! — он влепил звонкую пощечину, подавляя мстительный смешок. После чего Мерлин пришел в сознание, приоткрыв глаза. Однако Малфой притворился, что этого не заметил, и ударил еще раз. — Эй, приятель, ты в порядке? — обеспокоенно затряс он его за плечи, пока Грейнджер не успела вмешаться. — Мы обыскались тебя по всему Камелоту! — и больно хлопнул его по плечу. — Что произошло? Почему ты здесь лежишь, заставляешь бедного старика беспокоиться?

— Я… не знаю, — Мерлин попытался приподняться, но тут же схватился за голову. Драко помог ему сесть и дал фляжку с водой, демонстрируя лучшие черты вежливости. — Помню, как отвел Бордена в сокровищницу. Он опоил стражников сонным зельем, но когда получил часть Трискелиона, ударил меня со спины. Должно быть, хотел выставить все так, будто это я украл ключ и… Ох… — простонал неугомонный авантюрист, состроив гримасу боли и раскаяния. — Зря я ему поверил. Гаюс был прав…

— Так ты все же помог этому мошеннику украсть Трискелион? — Малфой был готов нанести еще одну пощечину, но, заметив грозный взгляд Грейнджер, заставил себя успокоиться. — Ну ничего, такое могло случиться с кем угодно, верно, Грейнджер? Ты в этом совершенно не виноват! Ты же не знал, что этот проходимец Бардан, или как там его, окажется таким мерзавцем. Гаюс ведь тебя не предупреждал, что не стоит доверять этому подозрительному человеку и ввязываться в опасные авантюры посреди ночи? Не переживай из-за этого, ты просто хотел, как лучше.

Лицо Мерлина сделалось еще более унылым, и Драко даже засомневался, не перестарался ли он. Впрочем, грань вежливости, кажется, не пересек.

— Что будет, если Джулиас найдет яйцо? — спросила Грейнджер, помогая Мерлину встать на ноги.

— Такой человек, как он, принесет дракону только вред, — ответил он и нервно вцепился пальцами в волосы. — Что я наделал…

— Тогда нужно его остановить, — решительно заявила она, вновь не утруждая себя поинтересоваться мнением окружающих.

И вновь у Драко появилось то самое чувство, возникающее каждый раз, когда его пытались втянуть в череду нежелательных приключений. Подозрения быстро подтвердились: Мерлин поддержал до безумия сомнительную идею отправиться по следам похитителя драконьих яиц, чем сильно порадовал неугомонную занозу в заднице. Разумеется, мнение самого Малфоя никого не интересовало. Подумать только, эти люди еще осмеливались рассуждать о вежливости и тактичности.

В конце концов, было решено обратиться за мудрым советом к рассудительному Гаюсу, который сразу же пришел в бешенство, узнав о злоключениях подопечного. Что, с другой стороны, обнадеживало: возможно, старик даже запретит пускаться вслед за преступником невесть куда, невесть зачем.

Но Малфой был глубоко разочарован.

После длинной гневной нотации и тяжелого вздоха Гаюс пришел к заключению, что Мерлин просто обязан догнать печально известного Джулиаса Бордена, везучего яйцекрада и плохого ученика, во имя спасения еще нерожденного дракона. Естественно, отпустить любимого подопечного одного старикашка не мог, поэтому быстро собрал ему группу поддержки, аргументируя безумную идею беспомощностью Мерлина из-за магической болезни Ши. Конечно, Драко и Грейнджер, лишенные возможности применять магию и не имея никаких представлений о том, как выживать в незнакомом, враждебном столетии, идеально подходили для этой цели.

Малфою было что сказать, однако он оказался несвоевременно скован глупым пари, поэтому оставалось лишь молча сносить весь абсурд происходящего, в то время как остальные составляли план путешествия к гробнице Асканара.

Драко не заметил, как позволил втянуть себя в очередное похождение, после чего оказался прямо посреди ночного леса, темного и зловещего. Воспоминания невольно вернули его в Запретный Лес родной Британии, отчего по спине пробежал неприятный холодок. Какие бы чудовища ни таились в окрестностях Хогвартса, Драко слишком хорошо изучил фауну Альбиона, чтобы позволить себе расслабиться и наслаждаться звездным небом.

— И что дальше? — скептично спросил он, с подозрением вглядываясь в тени деревьев. — Как ты намерен выследить Бордена?

— Взглядом, — коротко ответил Мерлин и сверкнул глазами. В темноте его зрачки походили на золотые камни, выражение лица стало далеким, словно он находился в другом месте, далеко-далеко от них. Все продлилось лишь несколько секунд, и вскоре зрачки Мерлина вновь вернули черный цвет.

— Как ты это сделал? — изумилась Грейнджер. — Ты ведь не можешь колдовать.

— Я владею даром видения с самого рождения, он часть меня. Наверное, зелье не действует на подобные проявления магии, — он легкомысленно пожал плечами.

— На подобные? — Драко подозрительно приподнял бровь. — Мне кажется, ты с нами не слишком откровенен. Что еще мы о тебе не знаем? Телекинез? Телепатия?

Мерлин лишь загадочно улыбнулся.

— Борден всего в нескольких милях, — сказал он, неуклюже переводя тему. — Если поспешим, успеем его догнать до того, как он войдет в гробницу.

Если. Как же Драко ненавидел это слово.

Длинный путь пролегал через заброшенные земли. Спустя часы хождения любопытная Грейнджер вытянула из Мерлина историю, связанную с этими опасными территориями, называющимися Долиной павших королей. Дикие леса уже много лет не принадлежали ни одному из пяти королевств, так как правители боялись того, что обитало в глубинах. Многие рыцари нашли здесь свою погибель, встретившись с огромными монстрами, что поджидали в темных чащах, и лишь опасные разбойники, изгнанные из родных земель за бесчеловечные преступления, добровольно находили здесь прибежище.

Впрочем, безрассудных спасителей драконов это ничуть не смущало.

Должно быть, все эти ночные приключения и бесконечные миссии по спасению мира вырабатывали своеобразный иммунитет. Никак иначе объяснить полное смирение перед нависшей угрозой у Драко не получалось.

Чем дальше они углублялись в лес, тем тише становилось вокруг, точно мрак, отбрасываемый деревьями, проглатывал все звуки. Вскоре затих даже ветер и шелест листьев. Только вот непривычная тишина абсолютно не успокаивала, напротив — в ней слышались все новые и новые опасности. Кто знает, что притаилось во мраке в ожидании своего часа? Что, если нечто, обитающее в этих беспросветных лесах и вселяющее ужас в жителей пяти королевств, поджидает их вон за тем колючим кустом?

— Ты какой-то молчаливый, — заметила Грейнджер. От ее неожиданно громкого голоса по спине Малфоя пробежали холодные мурашки.

— Разве не этого ты добивалась? — ответил он, стараясь выглядеть непринужденно и спокойно. Насколько это вообще возможно при данных обстоятельствах.

— Вообще-то…

— Стойте! — шепотом окликнул Мерлин, затем указал рукой на землю, где сквозь темноту угадывались очертания человеческих следов.

— Борден? — предположила Грейнджер, на что следопыт угрюмо покачал головой.

— Нам следует быть осторожнее.

— Конечно, ведь при других обстоятельствах, путешествуя посреди ночи в глухом смертельно опасном лесу, мы бы вели себя как наивные туристы на увеселительной прогулке, — проворчал Драко, искоса наблюдая за реакцией Грейнджер.

— Если думаешь, что сомнительные эвфемизмы и столь явный сарказм помогут тебе скрыть грубость…

Она замолкла, и в тишине раздался пронзительный звук рвущейся веревки. Из уст Мерлина вылетело до нелепого устаревшее ругательство, и Драко даже не успел оглянуться, как почувствовал, что земля уходит из-под ног. Спустя мгновение его подбросило в воздух, где он и остался висеть, пойманный в какую-то странную средневековую сеть. А хуже всего — вместе с Мерлином и Грейнджер.

Проклятие.

Их ловушка представляла собой сеть из толстых, крепких веревок. Такие нехитрые и старомодные сооружения Драко на своем веку приходилось видеть разве только у неотесанных егерей, неспособных придумать нечто менее банальное и унылое. Кроме того, как он помнил, в подобные глупые ловушки попадаются одни лишь неразумные животные, которым приходится висеть там до тех пор, пока охотники не решат их обжарить. И съесть.

Вероятно, данная мысль посетила и остальных, а потому неудивительно, что любители ночных приключений занервничали и задергались, пытаясь выбраться из веревочной клетки.

— Грейнджер, ты не могла бы соблюдать дистанцию или тебя не учили понятию «личное пространство»? Твои волосы попадают мне в глаза! — прошипел Малфой, попробовав принять более удобное положение.

— Как, по-твоему, я это сделаю? — ощетинилась она, высвобождая руку из-под его спины. — Если ты не заметил, здесь не так уж много места для маневров.

— Ау! — простонал Мерлин. — Ты ударила меня в нос!

— Это не я… Послушай, ты не мог бы дотянуться до моей ноги?

— Что? Но…

— Мерлин, просто сделай это!

В полной растерянности Великий Чародей поспешил выполнить приказ Грейнджер, из-за чего их ловушка начала раскачиваться из стороны в сторону и чуть не ударилась о соседнее дерево.

— Это же!.. — изумился Драко, разглядев под самым носом. — Моя палочка! Она все это время была у тебя, и ты даже не потрудилась об этом сообщить?

— Во-первых, — невозмутимо цокнула Грейнджер в своей обычной манере, и даже скованность движений не помешала ей ткнуть в воздух своим докучливым пальцем, — она не твоя, Мерлин сделал ее для нас обоих. Во-вторых, — еще один палец, — Гаюс доверил мне ее при условии, что никто из вас двоих, ни при каких обстоятельствах к ней не прикоснется, так что, Мерлин, если тебя не затруднит, не мог бы ты вернуть палочку мне?

Она требовательно вытянула руку.

— Уму непостижимо… — хмыкнул Драко.

— Ты чем-то недоволен? Может, тебе есть что сказать? — язвительно спросила мисс Как-Же-Она-Меня-Бесит, а по совместительству мадам Салазар-Дай-Мне-Сил-Чтобы-Ее-Не-Задушить.

О, Драко многое хотелось сказать. Начиная с того, что это был наименее удачный день для вежливости, и заканчивая нелестными отзывами о грейнджеровском остроумии и жалких попытках вывести его из душевного равновесия. Но надо собрать остатки самообладания и потерпеть. Всего несколько часов. А после, когда спор будет выигран, дотошная всезнайка сильно пожалеет.

— Меня все устраивает, — ответил Малфой, мысленно представляя возможные вариации на тему «Сто и один способ довести Грейнджер до отчаяния», а также «Как превратить жизнь осточертевшей соседки в кошмар в средневековых условиях».

Тем временем Мерлин успел передать ей палочку, в которую она вцепилась, точно безумная, затем замахала в воздухе, будто примеряясь. При этом Грейнджер увлеклась настолько, что едва не проткнула Мерлину глаз, а после, испугавшись собственных действий, подалась вправо и навалилась на Драко.

От такого внезапно тесного контакта он занервничал, из-за чего случайно задел руку Грейнджер, запустив череду быстрых непоправимых действий. Время будто замедлилось, позволяя лучше рассмотреть тот самый миг, когда палочка взлетает в воздух; слышится оглушительный крик Мерлина, после которого он хватает предмет и облегченно вздыхает; на губах Грейнджер успевает распуститься улыбка. За секунду до того, как волшебная палочка, их единственная надежда, выскальзывает из дырявой руки Мерлина и падает.

Падает.

Падает…

Вместе с шансами на чудесное спасение.

Некоторое время в темном лесу царило оглушительное молчание. И лишь мать Мордреда знает, сколько проклятий и невежливых слов потонуло в той тишине.

— Я никого не обвиняю, всего лишь констатирую факт, — непринужденно заметил Драко, поскольку молчать дальше было бессмысленно, — но Мерлин уронил палочку.

— Если бы ты не задергался, я бы сумел ее удержать! — возмущенно пробормотал недотепа.

— Что ж, тогда виновата Грейнджер, — и прежде, чем та успела раскрыть рот, объяснил: — Нужно предупреждать, когда дотрагиваешься до людей.

— У тебя что, какая-то аллергия на прикосновения? — нахмурилась она.

— Нет, но мне неприятно, когда нарушают границы моего личного пространства.

Грейнджер закатила глаза.

— Сожалею, но, похоже, тебе придется привыкнуть или придумать новый план.

Малфой раздраженно зарычал и хотел ответить чем-то завуалированно-колким, когда снизу раздался незнакомый звонкий голос:

— Так-так, кто это угодил в нашу ловушку? Для кабанов слишком болтливые. Что скажешь, Данн?

Сквозь сеть, внизу, показались двое незнакомцев подозрительной наружности. Первый был темноволос, худощав и высок, словно дерево, другой — широкоплечий, веснушчатый и рыжий, совсем как ржавчина. Возможно, предок Уизли. Оба были одеты в грязные лохмотья, но держались с уверенностью, которой позавидовал бы сам король Камелота. Впрочем, неудивительно, ведь в руках у каждого сверкал длинный нож.

— Должно быть, это искатели приключений, заблудившиеся в лесу. Или?.. Они могут быть королевскими шпионами!

— Мы просто заблудились, — возразил вероломный Мерлин, — и не имеем никакого отношения к короне.

— Отпустите нас! — властно потребовала Грейнджер.

Удивительно, но в голосе ее послышалась угроза, из-за которой разбойники на мгновение растерялись, глупо уставившись друг на друга. Впрочем, ненадолго.

— Как пожелаете, — ухмыльнулся темноволосый юнец, затем перерезал канат, на котором и держалась вся импровизированная ловушка.

Спустя секунду сеть рухнула на землю вместе с пленниками. Что было весьма больно. Но выказать протест, когда к горлу приставили смертельные ножи, никто не осмелился. Жестокие глаза разбойников оценивающе пробежались по добыче, отчего у Драко появилось недоброе предчувствие. Вместе с тем он заметил, что враги их оказались младше, чем могло показаться на первый взгляд. Пожалуй, в этом даже крылось нечто обидное, ведь похитителям от силы можно было дать пятнадцать лет. Наверное, Грейнджер не так уж ошибалась, когда уговаривала наследного принца вложить средства в усовершенствование образования. Кто знает, вероятно, при лучшем укладе эти малолетние преступники сейчас находились бы в школе.

Тем не менее, несмотря на юный возраст и недалекие умственные способности, разбойники весьма ловко управлялись веревкой. Уже спустя минуту несчастные пленники, не имеющие никаких контактов с короной, а тем более — с представителями власти, вновь оказались обездвижены. Только на этот раз им связали руки.

— Итак, кто вы такие и что делаете в нашем лесу? — рыжий бандит вызывающе приподнял бровь, направив на пленников длинный нож, затем предупреждающе добавил: — И никаких сказок о заблудших путниках!

Грейнджер раздраженно фыркнула:

— Тогда нам выгоднее молчать, ведь что бы мы ни сказали, вы предпочтете обвинить нас во лжи, затем ограбите.

— А ты смелая, — восхищенно удивился разбойник со странным именем Динн. Дэнни. Донн? — Мне и моему другу, Роланду, нравятся девушки с характером. — Он облизнулся, бросив взгляд на рыжего негодяя, которого Малфой мысленно окрестил Рональдом. — А что насчет твоих спутников?

Нож врага сильнее придавил шею Мерлина.

— Кто вы такие? Бродячие музыканты? Комедианты? — поинтересовался главный шутник одичалого леса — Роланд-Рональд. — И что можете предложить в качестве платы за жизнь?

— Но у нас ничего нет! — запротестовал Мерлин. — Мы просто потеря…

Однако докончить ему не позволили, заткнув кляпом.

— Предупреждал же, что не хочу слышать этих сказок! — проворчал Донни. — Думаете, такие умные? Вторгаетесь в наши леса, охотитесь на нашу добычу, жалуетесь своим глупым правителям и думаете, что вам все сойдет с рук?

И Драко с ужасом понял, что их пленители ко всему прочему имели серьезные проблемы с головой. Никак иначе объяснить столь нелогичных речей не получалось. А за свою короткую, но яркую жизнь Малфой повидал немало людей, склонных к шизофрении и наделенных властью, поэтому знал, что лучше всего при таком раскладе подыграть.

— Наверное, вам непросто, — начал он с сожалением.

— Да что ты понимаешь?! — взбесился Рональд, угрожающе размахивая ножом.

— Так уж получилось, что я понимаю вас, как никто другой, — непринужденно продолжил Драко, будто не замечал угроз и предупреждающе-хмурых взглядов Грейнджер. — Ведь сам когда-то был на вашем месте, — он выдержал паузу, внимательно следя за реакцией разбойников. Они недоверчиво прищурились, но возражать пока не спешили. — Я родился в далеких неблагополучных краях в семье старого лекаря. Мать умерла при родах, а отец связался не с самой благоприятной компанией…

— Что-то ты не похож на бедняка, — перебил его Дэниел, и безумные зеленые глаза вдруг напомнили о другом мнительном кретине, что, к счастью, остался в далеком двадцатом столетии. — У тебя очень даже красивые пуговицы.

Малфой опустил взгляд к выцветшим бронзовым пуговицам на парадной рубашке королевского слуги, затем перевел внимание на лохмотья бандитов.

— Это единственное, что осталось мне в наследство от отца, — быстро нашелся он. — После того как король Утер Пендрагон четвертовал его на городской площади по подозрению в колдовстве, а мне пришлось податься в бега и заняться грабежом, чтобы выжить в этом ужасном, несправедливом мире.

Он и сам не почувствовал, когда именно выдуманная история зашла не туда: то ли с момента, где его воображаемый герой познакомился с шайкой нерожденного и неизвестного в шестом веке Робина Гуда, то ли когда решил оттуда сбежать, прихватив с собой тяжело раненного Мерлина и Грейнджер, которой приходилось скрываться в обличье мужчины, дабы не стать очередной жертвой какого-нибудь обольстителя с ложно рыцарскими манерами и пагубным лоском вежливости.

В любом случае весь этот идеально сложенный вздор недалекие разбойники слушали до смешного внимательно, округлив глаза и приоткрыв рты. И даже неугомонная Грейнджер не решалась прерывать историю, словно боялась разрушить хрупкие чары лжи и коварства.

— И вот в тот самый день, когда мы собирались перебраться через Темный лес в незнакомые края, где ни один жестокий король не смог бы приговорить нас к смертной казни и можно было бы начать жизнь с чистого листа, мы споткнулись о вашу хитрую ловушку. Что весьма забавно, поскольку всего несколько дней назад я самолично расставил похожую в другом лесу, — Драко ностальгически рассмеялся. — Почти скучаю по тем временам, — затем решил нанести решающий удар. — Вы ведь отпустите нас, своих собратьев по несчастью? Уверен, мой друг Мерлин, будущий прославленный менестрель и сказитель, с удовольствием сложит о вас балладу в благодарность за ваше благородство и честь.

Разбойники переглянулись. На секунду показалось, что глаза Рональда увлажнились и растроганно заблестели. По расчетам Малфоя, их освобождение должно было произойти уже… сейчас.

— Ты прав, приятель, — устало вздохнул Донни. — Кому, как не нам, понять все трудности жизни вне закона. Конечно, мы вас отпустим в целости и сохранности.

Мерлин издал облегченный вздох, и даже во взгляде Грейнджер, направленном на Драко, скользнуло нечто напоминающее восхищение.

— Однако, как наши собратья по ремеслу, вы должны понять: мы не можем нарушить Кодекс.

— Кодекс? — подозрительно переспросил Малфой.

Донни кивнул.

— Мы не можем отпустить вас, не забрав заслуженной добычи.

— Но у нас ведь ничего нет, я же уже сказал! — воскликнул Драко.

— Можете проверить наши карманы, — услужливо предложил Мерлин.

— Но у вас есть неплохая одежда, — возразил Рональд.

— Но…

— Раздевайтесь, — скомандовал Донни. — Живо.

Когда к горлу приставили острие ножа, Драко смиренно осознал: у него нет выбора. Вновь. Он лишился его с того самого момента, как согласился присоединиться к этой чертовой прогулке в ночном лесу. Или раньше: когда позволил себе повестись на глупое пари. Нет. В тот самый день, когда решил поиграть в героя и подкинуть волшебную палочку чертовой Грейнджер, которая и втянула его в безрадостное враждебное средневековье, где его, ко все прочему, обокрали и заставили раздеться посреди холодной ночи. К таким унижениям жизнь Малфоя не готовила.

Единственным утешением служило то, что и несостоявшегося спасителя драконьих яиц ждала похожая участь. Интересно, одежда Грейнджер разбойникам тоже приглянулась?

— Это возмутительно! — крикнула она тем временем. — Как можно грабить бедных людей? У вас совершенно нет совести!

— Если бы у нас не было совести, мы бы заставили раздеться и вас, милое создание, — покачал головой мерзкий пра-пра-пра-и-еще-сто-раз-пра-прадед Уизли.

— Может, именно так и следует поступить? — оскалился Динн, за что Грейнджер бросила на него убийственный взгляд, но промолчала. — Не волнуйся, детка, мы этого не сделаем, — заверил он. — Но взамен тебе все-таки придется оставить нам кое-что ценное, — и пихнул своего друга локтем. — Например, поцелуй.

— Да как вы смеете! — вскрикнула Грейнджер. — Вот именно из-за таких, как вы, экономика страны находится в столь плачевном состоянии и страдают невинные люди! Вы хоть представляете все масштабы ваших преступлений? Задумываетесь ли о будущих поколениях?

— Может, вы все же ограничитесь ее одеждой? — устало вздохнул Малфой, за что сразу же получил удар в бок от неблагодарной Грейнджер. Впрочем, злость быстро сменилась смущением, когда ее взгляд скользнул чуть ниже — по его обнаженным плечам. И еще ниже.

Она застенчиво отвернулась.

— Что ж, нас устроит любой вариант, — пожал плечами рыжий негодяй. — Но имей в виду, птичка, если не поторопишься, мы перережем твоим друзьям горло.

Грейнджер возмущенно ахнула, неодобрительно качая головой.

— А ведь минутой ранее вы уверяли, что не станете убивать своих собратьев. Так как я могу верить вам на слово?

— Справедливо, — кивнул Донни, — но есть загвоздка. Она в том, что у тебя нет выбора.

В подтверждение своих слов разбойник ткнул острием ножа в бок Мерлина. Тогда в глазах Грейнджер мелькнул неподдельный страх, а еще нечто подозрительно похожее на решимость. Она скользнула рукой по одежде, будто пытаясь понять, стоит ли жизнь Великого Мерлина такой жертвы, тяжело выдохнула и несколькими быстрыми шагами приблизилась к разбойникам, затем столь же молниеносно поцеловала их поочередно в щеки.

— Эй, так нечестно! — запротестовал Данн. — Это даже не поцелуй!

— Вы не уточняли, — пожала плечами Грейнджер, — так что придется удовлетвориться этим. А теперь, если у вас, конечно, достаточно… разбойничьей чести, немедленно освободите меня и моих друзей.

Она гневно уставилась на оробевшую парочку, и на какой-то миг Драко даже проникся жалостью к неудачливым грабителям. Впрочем, это чувство скоро рассеялось, ведь без одежды было все еще холодно, а промозглый ветер совершенно не улучшал ситуацию.

Даже когда их наконец освободили, Грейнджер продолжала внимательно следить за тем, как разбойники, бросая мечтательные взгляды, уходили в глубь леса.

— Что ж, теперь мы, по крайней мере, знаем, кому принадлежали те следы, — заключил Мерлин. — К счастью, это были всего лишь разбойники.

— Не понимаю, откуда в тебе столько оптимизма, — процедил Драко, чувствуя, как леденеют конечности.

---

Примечания:

Дорогие читатели, мы будем очень рады узнать ваше мнение о главе!?

— Грейнджер, почему, мать твою, тебя так заботит экономика государства?

Гермиона гневно сверкнула глазами, однако оборачиваться в сторону Малфоя не стала. На то у нее имелся целый список весомых причин, среди которых единогласно главенствовало нежелание лицезреть его обнаженное тело, ведь проклятые разбойники обокрали мальчиков до последней нитки. А ей и без того хватало поводов для злости…

— Ты должен быть вежливым, — напомнила она, старательно изучая листву под ногами. — Впрочем, на этот раз, учитывая недавний инцидент и твое незавидное… — она неловко откашлялась в кулак, — положение, я закрою глаза на столь очевидное нарушение условия.

До нее долетел измученный вздох.

— Я вежлив, просто мне действительно интересно, почему тебя так беспокоят чужие проблемы, — процедил Малфой сквозь зубы. — В конце концов, именно благодаря твоим непоколебимым жизненным принципам и строгой морали я каждый раз оказываюсь втянут в подобное де… приключение.

— Из твоих уст все звучит словно оскорбление, — нахмурилась Гермиона. — И кстати, это последнее предупреждение, Малфой.

Она могла поклясться, что слышит, как ядовитые ругательства и неисчислимые проклятия вертятся у него на языке, сдерживаемые условиями сделки.

Какая жалость.

— Нашел! — радостно воскликнул Мерлин. В одной руке он держал какое-то растение, прикрывающее особо деликатный участок тела, в другой — волшебную палочку, которую они искали в непроглядной ночи уже целый час. — Надеюсь, она не сломалась…

— Дай сюда! — прорычал Малфой, настойчиво протягивая руку, но Гермиона оказалась проворнее и выхватила палочку из рук Мерлина первой. — Грейнджер, ты ведешь себя крайне невежливо, я первый попросил.

И сделал угрожающе-резкий выпад в ее сторону.

— Гаюс доверил ее мне, — возразила она, отскочив на шаг. — А еще запретил тебе к ней прикасаться. Даже в самом, цитирую: «чрезвычайном, чудовищно-отчаянном случае».

— И все-таки я это сделаю, — он навис над ней, упрямо выпятив подбородок.

— Нет, не сделаешь! — она сложила губы в злую полоску, невольно смерила объект безудержного раздражения испепеляющим взглядом и… смутилась. Как и сам чертов Драко-чтоб-его-Малфой.

Нужно срочно раздобыть ему одежду…

— Послушайте, — вмешался Мерлин, — не хочу препятствовать вашей милой беседе, но я чертовски устал, замерз и отчетливо слышу вдали вой недружелюбно настроенного животного. Так что, если вас, конечно, не затруднит, вы не могли бы, наконец, заткнуться и подумать о том, как пережить ночь и выбраться из этого дерьма?!

Проклятие.

Гермиона совсем забыла, что он, судя по посиневшим губам, тоже нуждается в одежде и даже продрог сильнее несносного Малфоя, активно потирающего обнаженные плечи. Устыдившись своей недальновидности, она бросила тихое: «Разумеется», гордо проигнорировала жалобное ворчание: «Значит, ему грубить и бросаться подобными невежливыми словами можно?» — и решительно приступила к делу. Ведь какого бы мстительного удовольствия она ни испытывала, наблюдая за жалкими попытками Малфоя прикрыться дубовыми листьями, которые — невозможно не заметить — оказались слишком малы для подобной цели, Мерлин похожей участи не заслуживал.

— Становится все холоднее, — поежилась Гермиона. — Может, мне удастся наколдовать одежду.

Она направилась к ближайшему дереву, подмечая в глазах спутников неподдельную надежду, после сорвала листья с куста, чтобы трансфигурировать их в одежду. Она уже прокручивала в голове нужное заклинание. В обычное время оно бы сработало без всяких проблем, но сейчас, направляя на предмет экспериментальную палочку, Гермиона нервничала.

— Только не взорви нас, — попросил Малфой, отступая под защиту дерева.

— Инвестибус! ⁽¹⁾

Но ничего не произошло. Гермиона нахмурилась и повторила заклинание еще раз. Затем еще и еще, не обращая никакого внимания на бесполезные советы всяких обнаженных волшебников и их отчаянные крики. Лишь на тринадцатой попытке, когда надежда почти стерлась в порошок, листья кустарника собрались в кучу и замерцали магическим огнем, переплетаясь между с собой во что-то цельное.

Спустя минуту перед ней лежало нечто очень напоминавшее длинное полотенце, разве что с неровными дырочками в форме листьев и катушками.

— И что это такое? — поинтересовался Малфой, с презрением рассматривая предмет ее стараний.

— Твоя новая одежда, — сухо ответила она, протягивая полотенце.

Брать которое Малфой не спешил, продолжая со злостью сверлить взглядом ее лицо. И Гермиона уже собиралась выразить возмущение его неуместным высокомерием и чрезмерным упрямством, когда вдруг догадалась, что для того, чтобы взять одежду, ему придется убрать руки вместе с дубовыми листочками. Смущенно откашлявшись, она бросила полотенце в его лицо и быстро отвернулась.

Ей все еще предстояло создать еще одно импровизированное полотенце для Мерлина…

Конечно, выглядело далеко не идеально, пожалуй, даже смехотворно, но намного лучше маленьких листочков, колыхающихся от малейшего порыва ветра. Впрочем, смотреть на Малфоя, когда от полной наготы его спасал разве что кусок непрочной ткани, подозрительно напоминавший одежды пещерного человека, Гермионе все равно не хотелось.

— Нам нужно отдохнуть, — сказал Мерлин. — Устроим двухчасовой привал и продолжим на рассвете.

Они кивнули, после чего их друг принялся разводить костер простым, но проверенным средневековым способом, мудро рассудив, что использовать магию огня с подобной палочкой посреди леса — непростительное безрассудство. К счастью, Мерлин имел солидный опыт в делах выживания. Страшно представить, в скольких опасных походах довелось несчастному участвовать, при этом скрывая свой редкий магический дар от принца Артура.

Неудивительно, что разведение костра заняло всего минуту.

Они собрались вокруг огня и облегченно вздохнули. Кажется, только сейчас, вблизи успокоительного тепла, на них обрушилась вся тяжесть прошедшего дня, голод и понимание, скольких усилий им стоило добраться до этого места. А между тем самое сложное впереди, где их ждала загадочная гробница Асканара, Борден и последнее драконье яйцо. Гермиона не могла отделаться от тревожного ощущения, словно каждый ее шаг здесь, в далеком прошлом, обязательно отразится на ее привычном мире. Кто знает, как изменится будущее, если им не удастся защитить род драконов? Следует ли ей вмешиваться, не имея в запасе ни четкого плана, ни действенной магической силы? И как только Мерлин не сошел с ума под подобным бременем ответственности?..

Лунный свет пробивался сквозь бездонное облачное небо, отражаясь от листьев и камней; воздух пах влажной землей, смолой вперемешку с едва ощутимым ароматом лесных цветов; где-то среди густых ветвей вековых деревьев слышалось уханье сов и тихая песнь ветра, пробуждающая воспоминания. Потому что некоторые вещи оставались неизменными, нетронутыми тысячелетиями.

Совсем как ночь, сумрачные леса и тоска по друзьям, с которыми Гермиона точно так же путешествовала в поисках крестражей.

Когда это было? Месяц назад? Два? Вечность? Где они сейчас?..

Она почувствовала, как тяжелеют веки. И закрыла глаза, проваливаясь в беспокойный сон, где усталое сознание смешало в одном котле прошлое и будущее. В новой реальности, сотканной из всех ее волнений, Мерлин присоединился к поиску осколков души Волан-де-Морта, кстати женившегося на Моргане и создавшего злодейский альянс против магглов. Там появился и Гарри, спорящий с Артуром об очевидном превосходстве волшебной палочки перед холодным железом. Кажется, в пылу спора он даже раскрыл наследному принцу секрет Великого Эмриса…

Гермиона проснулась в тот самый миг, когда Артур собирался озвучить свое решение насчет магии, поэтому из губ вырвался невольный вздох разочарования.

Какая нелепость…

Она огляделась: костер почти погас, а сквозь листву начали пробиваться первые лучи предрассветного солнца. Скорее всего, прошло не меньше трех часов, в течение которых Борден мог неспешно добраться до гробницы, а ее спутники все еще спали. И все же Гермиона медлила будить спящего Мерлина, чье лицо выглядело необычайно умиротворенным и даже счастливым, как если бы ему снилось нечто очень и очень приятное.

Затем посмотрела чуть правее и инстинктивно нахмурилась: светлые, растрепанные волосы Малфоя оттеняли бледное лицо с острыми скулами; мрачная складка меж бровей исчезла; и, пожалуй, сейчас, когда его глаза закрыты, изо рта не льются разнообразные оскорбления и проклятия, а ресницы едва заметно подрагивают в такт размеренному дыханию, он выглядит почти… милым?

Гермиона покачала головой: милый Малфой — оксюморон. «Несносный» — вот более подходящий эпитет. Даже в бессознательном состоянии, даже когда спит. Сама форма его капризных губ создана, чтобы источать презрение, каждый изгиб — выражать недовольство. Взгляд опускается все ниже, к обнаженным плечам, и ниже, пока в голове возникают все новые объяснения на тему «Почему именно Малфой не может быть милым или красивым».

Список внушительно велик, и все же Грейнджер пришлось мысленно встряхнуть себя за плечи, чтобы переключить внимание на густые ветви дикого шиповника, откуда секундой ранее донесся странный шорох. Она сделала несколько неспешных шагов в направлении подозрительных звуков, сжимая в напряженной руке волшебную палочку, осторожно отвела ветку в сторону. И громко вскрикнула, потому что кто-то резко схватил ее за запястье и приставил к горлу нож.

Она успела разглядеть лишь длинные светлые волосы напавшей женщины, после чего их окружили со всех сторон. Эти разбойники выглядели значительно старше и опытнее вчерашних подростков, так что шанс одурачить их небылицами с очевидной быстротой летел в пропасть. Как и возможность дотянуться до волшебной палочки.

— Да вы издеваетесь! — возмущенно воскликнул Малфой, озвучив ее мысли. — Какого черта вы делаете? Грабеж среди белого дня уже второй раз за несколько часов! Это же не укладывается ни в какие рамки! Вы и так забрали все наши вещи, — он с искренним раздражением продемонстрировал свое жалкое одеяние. — Что вам еще нужно? Наши души?!

— Вопросы в этом лесу задаю я, — грозно отрезала разбойница, схватившая Гермиону. Однако хватка ее стала менее жесткой. — Вы утверждаете, что вас ограбили, — мальчики с готовностью закивали. — Как вы можете доказать свои слова? Откуда мне знать, что вы не очередные нищеброды, проникшие на наши земли в поисках наживы?

Малфой возмущенно прыснул.

— Мы могли бы назвать имена разбойников, напавших на нас, — вмешался Мерлин.

— Точно! — обрадовался Малфой, затем с отвращением проинформировал: — Ронни и Донни.

— Их звали Роланд и Данн, — снисходительно поправила Гермиона. — А у тебя кошмарная память на имена.

Нож, прижатый к горлу, опустился, она даже пискнуть не успела, когда разбойница схватила ее за плечи и развернула к себе лицом, давая возможность себя разглядеть: молодая женщина со светлыми волосами, заплетенными в короткую косу, с на удивление милыми чертами лица, учитывая выбор профессии; большие глаза цвета летней листвы и едва заметный шрам, рассекающий правую бровь.

— Ты, — властно обратилась она к Гермионе. — Расскажи подробнее, что именно произошло. Но предупреждаю: попробуешь солгать — останешься без языка на всю жалкую жизнь.

Гермиона сглотнула, а взгляд невольно зацепился за пояс, набитый смертельно острым, начищенным до блеска холодным оружием, от которого по спине пробежали ледяные мурашки.

Поэтому она по возможности красочно, в то же время детально поведала, как именно произошло бесчестное ограбление, и не забыла упомянуть о бесстыдстве разбойников, не погнушавшихся забрать у бедных странников все вплоть до одежды и насильственного поцелуя. С каждой новой подробностью миловидная глава грабителей все сильнее хмурила брови, а когда рассказ подошел к своему логическому завершению, уверенно объявила:

— Невозможно. Никто из моих людей не грабит бедняков, — подтверждая ее заявление, разбойники яростно закивали. — По-моему, вы чего-то не договариваете… Что вы делали в лесу ночью?

Ненавистный нож вновь оказался прижат к горлу.

— Путешествовали.

— Заблудились.

Одновременно солгали Малфой и Мерлин. В воздухе повисла гнетущая тишина, не предвещающая ничего хорошего, и на них устремились угрожающе-недоверчивые взгляды головорезов.

— Они могут оказаться шпионами, — предположил один из них.

— Или охотниками за наживой, — со знанием дела поощрил другой.

— Но это совершенно не так! — оскорбился Мерлин. — Посмотрите на нас, разве мы похожи на людей, интересующихся наживой?

Гермиона невольно прыснула вместе с разбойниками. Внешний вид мальчиков на данный момент наталкивал на абсолютно противоположное умозаключение: ветхие лохмотья вместо одежды, растрепанные волосы, откуда торчали ветки и листья, растерянно-измученные лица… Вообще-то они больше походили на безумных оборванцев или диких лесных фей.

Однако раскат всеобщего смеха столь же стремительно оборвался. Из толпы выступил некто среднего роста в длинном сером плаще с опущенным капюшоном, из-под которого невозможно было разглядеть лица, но что-то в самом облике неизвестного внушало необъяснимое волнение. Лес вновь стянула напряженная тишина, до слуха доносился один лишь шелест листвы, и Гермиона вдруг слишком отчетливо почувствовала, как решаются их судьбы.

— Они не шпионы, — твердо произнес незнакомец.

И откинул капюшон, раскрыв необычайно красивое лицо с острыми скулами и глазами цвета тихой озерной глади, волнистыми волосами, черными, как самая непроглядная, бездонная ночь. Хватило секунды, чтобы осознать, насколько этот молодой человек отличался от остальных разбойников: прямая осанка, уверенный, спокойный голос, а также взгляд — проницательный, глубокий настолько, что, казалось, глядел прямо в душу. Сложно сказать, что вообще его связывало с шайкой невежественных грабителей.

— Почему ты так уверен? — спросила разбойница.

— Потому что Мерлин спас мне жизнь, — улыбнулся их неожиданный шанс на спасение, затем пояснил: — Когда меня хотели казнить за то, что я друид.

— Ты никогда об этом не рассказывал, — недоверчиво сощурилась она.

— Не нашлось достойного повода, — он непринужденно пожал плечами. — Так вот, в тот злосчастный день я был тяжело ранен, но плененный тобой человек вылечил меня и помог бежать из Камелота. Я обязан ему жизнью, потому буду сильно расстроен, если ты, Изольда, решишь его убить.

Внезапно в жестоких глазах разбойницы сверкнули искры неподдельного любопытства.

— Ты лекарь? — обратилась она к Мерлину. — Хороший?

— Вообще-то я только ученик лекаря, но… — он опасливо замялся, осторожнее подбирая следующие слова, — кое-что умею.

— Не скромничай. Мы оба знаем о твоих… — друид усмехнулся, — талантах.

Возможно, Гермионе просто почудилось, но последнее слово он произнес излишне загадочно, даже двусмысленно, как если бы знал самую сокровенную тайну Мерлина, теперь выглядевшего еще более настороженным и мрачным. Он смотрел на своего давнего знакомого с откровенной смесью из неприязни и недоверия, однако никто вокруг не придал этому значения. Внимание Изольды и вовсе было сосредоточено исключительно на друиде, а к прежнему любопытству прибавилось нечто опасно напоминающее надежду. Почти отчаяние.

— Вы пойдете с нами, — скомандовала Изольда.

Куда и зачем — объяснять, естественно, не стала, как и выслушивать последующие возражения, так что по дороге в неизвестность, с закрытыми грязной повязкой глазами и связанными руками, Гермиону тревожил целый список закономерных животрепещущих вопросов: зачем их схватили? куда ведут? кто этот друид, выступивший в их защиту? можно ли ему верить, учитывая, как мрачно смотрел на него Мерлин?

Что ж, сдерживаться дальше — выше ее сил.

— Кто этот мальчик? — прошептала она, с опаской ступая по неровной почве. К платью и без того прицепились колючие репьи, под ноги то и дело попадались камни, но поскальзываться и падать, доставляя врагам удовольствие и дополнительные причины для веселья, Грейнджер не собиралась. — И почему ты так странно на него смотрел?

— Мне тоже любопытно, — неожиданно поддержал ее Малфой. — Кого ты спас на этот раз? Не считаешь, что с этим давно пора завязывать?

Мерлин смиренно вздохнул и, Гермиона могла поспорить, устало возвел глаза к небу в поисках терпения, как делал каждый раз, стоило понять: не получив ответа, они ни за что не отстанут.

— Его имя Мордред…

— Тот самый? — невежливо перебил Малфой и, не дожидаясь ответов, перешел к новым вопросам: — Бастард короля Артура и Морганы?

— Что?! Что за вздор ты несешь? — шепотом ужаснулся Мерлин. — У Артура нет никаких бастардов! Тем более от Морганы… Исключено. Никогда. Я бы знал!

— Уверен? — усомнился проклятый идиот. — Что, если…

Но тут Гермиона резко остановилась и наступила ему на ногу, пока безмозглому кретину не пришло в голову разрушить пространственно-временной континуум своим длинным языком или еще хуже — довести Мерлина до нервного срыва.

— Ай! За что? — пожаловался Малфой.

Объясниться она не сочла нужным и вместо того обратилась к Мерлину:

— Не обращай внимания, у Малфоя всегда было слишком… специфическое чувство юмора.

Если слова и не развеяли всех сомнений, расспросов не последовало. Разбойники заставили их остановиться, развязали глаза, и тогда Гермиона сразу заметила перед собой валун, поросший мхом, а за ним — высокие острые скалы. Бесконечный лес за их спинами резко заканчивался крутым обрывом, под которым слышался шум воды и сгущался туман между далекими холмами.

Их ведь не собирались туда сталкивать? Верно?

Гермиона непроизвольно сглотнула, а после зажмурилась, расслышав пронзительный свист из уст Изольды.

Однако ничего не происходило.

— Какого?.. — нахмурился Малфой.

И неожиданно лес за ними заполнился разнообразными голосами, с высоких деревьев, ничем не выдающих себя прежде, повисли длинные лестницы-канаты, а по ним вниз спускались полчища разбойников. Задрав голову повыше и прикрыв рукой глаза от слепящего солнца, Гермиона разглядела на самых верхушках деревьев маленькие древесные дома, изумляясь, как не заметила их сразу.

Над их головами находилось целое поселение.

— Добро пожаловать в лагерь Тристана и Изольды! — провозгласила Изольда, с гордостью демонстрируя взмахом руки свои незаконно присвоенные владения.

Окружившие их разбойники недоброжелательно оскалились, по их многочисленным рядам прошелся угрожающий шепоток, и лишь двое уже знакомых малолетних преступников робко засуетились, с испугом переглянулись, очевидно признав в пленных своих недавних жертв. И даже попытались незаметно скрыться в шумной толпе, когда уязвленная гордость Малфоя им этого не позволила.

— Это они! — он осуждающе ткнул в них пальцем. — Они нас обокрали!

— Данн, Роланд! — Изольда подозвала обескураженных разбойников щелчком пальцев, с недовольством разглядывая их новые наряды. — Какого дьявола вы ограбили этих людей, идиоты? — и наградила обоих увесистыми подзатыльниками. — Сколько еще вам нужно повторять: мы не грабим бедняков и не выманиваем у беззащитных дев поцелуи?!

Гермиона возмущенно ахнула, понимая, что оказалась далеко не первой в рядах жертв этих невоспитанных дикарей, которые, заметив ее свирепый взгляд, виновато откашлялись.

— Мы всего лишь соблюдали кодекс, — попытался оправдаться Данн.

— Точно, — закивал Роланд. — Белобрысый уверял, что он один из наших, а еще был совсем не прочь поделиться богатством со своими младшими собратьями.

— Подлая ложь! — возразил Малфой. — Я не давал согласия себя раздевать посреди холодной ночи!

— Ты какой-то слишком изнеженный для бывалого разбойника с трагичным прошлым, — хмуро заметил Данн. — И если бы ты знал кодекс…

— Заткнитесь, кретины, — закатила глаза Изольда. — Вы даже читать не умеете, откуда вам знать, что написано в кодексе? Живо верните им все, что украли, и не путайтесь под ногами!

Малолетние преступники заметно приуныли, обиженно насупились, но все же принялись исполнять приказ, наспех снимая с себя украденную одежду.

— Простите, мэм, но не могли бы вы отвернуться? — смущенно попросил Роланд у Гермионы.

Однако ответить она не успела.

— Она не отвернется! — мстительно зашипел Малфой, выхватив у неудачливого грабителя свою рубашку. — Брюки. Живо!

* * *

Переодевшись в собственную одежду, Мерлин облегченно выдохнул.

Впрочем, ощущение легкости продлилось только несколько секунд. Хоть их не спешили убивать, все еще неизвестно, зачем вообще привели в лагерь. Он успел приметить тень надежды, что зажглась в глазах Изольды, стоило ей узнать о его врачебных навыках. Ей что-то нужно. Вероятно, что-то очень значимое. И если полчище разбойников вместе с усыпленными магическими способностями заставляли испытывать беспокойство, случайная встреча с Мордредом вселяла настоящую тревогу.

Ему нельзя доверять. В этом Мерлин уверен.

— Ему стало хуже.

Голос Мордреда за спиной казался почти чужим. Как и весь его облик, изменившийся за несколько лет до неузнаваемости. Почти, потому что сколько бы времени ни прошло, Мерлин всегда узнает эти глаза, преследующие его в самых мучительных, чудовищных кошмарах. Насмехающиеся над ним и предназначением всей жизни. Обвиняющих. Ведь кое о чем Мордред в своем рассказе умолчал.

Я не забуду об этом, Эмрис. Никогда.

И Мерлин тоже не забыл: ни предупреждений Килгарры, ни собственной попытки уничтожить мальчика-друида, рожденного разрушить Камелот.

— Я надеюсь на твою помощь, лекарь, — Изольда заставила его вынырнуть из мыслей. — Если исцелишь моего друга, мы вас отпустим.

— А если я не смогу этого сделать? — раздраженно спросил он, сжав руку в кулак.

— Уверяю, ответ тебе не понравится.

Отлично. Ему вновь не оставили выбора.

Мерлин никогда не отличался ловкостью, особенно когда дело касалось лазанья по высоким скользким деревьям. Но пленителей подобное ничуть не смущало, как и то, каким образом он должен вылечить больного, не имея при себе ни инструментов, ни зелий, ни каких-либо лекарственных трав. И какой бы слепой, оптимистичной ни была надежда, здравый смысл подсказывал: будь все просто, Мордред обошелся бы собственной магией.

Почти на самой верхушке векового дерева, скрытая в глубине густой зеленой листвы, располагалась небольшая, непрочная на вид хижина, сооруженная из древесины и канатов. Внутри нее на подстилке из волчьей шкуры лежал светловолосый мужчина средних лет. Он громко вдыхал и выдыхал хвойный воздух, хмурясь, издавал вымученные стоны. Взмокшие волосы покрывали лицо с мелкими морщинами, приоткрытые губы подрагивали, словно больному нечем было дышать.

Похоже, дело обстояло еще хуже, чем предполагалось.

— Что с ним произошло? — спросил Мерлин.

— Во время последнего налета в него попали отравленной стрелой. — Изольда опустилась рядом с раненым, ласково смахнула мокрые волосы с его лба и перешла на шепот: — Она предназначалась мне, но Тристан закрыл меня собой.

— Я очистил и зашил рану, но спустя день у него появились первые признаки заражения, — дополнил Мордред.

Под настороженно-внимательным взглядом Изольды Мерлин приблизился к Тристану и начал осмотр. Рана в плече сильно загноилась, вены вздулись, кожа вокруг приобрела серовато-синий оттенок. Несомненно, яд Серкета. Сильный, быстрый, смертельный. Точь-в-точь как сам гигантский скорпион. Несомненно и другое: когда заражение достигнет сердца, спасти разбойника не сможет ни одно заклинание, а произойдет это раньше, чем к Мерлину вернутся магические силы.

— Оставь нас, — он обернулся к Изольде, и прежде, чем та успела возразить, добавил: — У него не так много времени, а мне необходимо сосредоточиться. Обещаю, я сделаю все возможное, чтобы его исцелить. — Дождавшись угрюмого кивка, он перевел внимание на Мордреда: — Мне понадобится твоя помощь.

— Моя помощь? — усмехнулся тот, стоило Изольде выйти из хижины. — Тебе достаточно применить…

— Не могу, — перебил его Мерлин и, замечая скептично приподнятые брови, повторил: — Правда не могу.

Мордред смерил его заинтересованным взглядом, будто пытался прочесть мысли или докопаться до истины. И пусть они не доверяли друг другу, каким-то образом взаимно верно хранили секреты, которые могли стоить им жизни. А еще Мерлин знал, что спасение Тристана — взаимовыгодное соглашение, необходимое каждой из сторон, даже если это и требовало признать: иногда заклятые враги — единственный ключ ко спасению.

— Но я знаю заклинание.

Мордред решительно покачал головой.

— Я больше не колдую.

— Что? — саркастично хмыкнул Мерлин. — С каких это пор?

— С тех самых, как Утер Пендрагон приказал вырезать весь мой народ, уничтожив реликвии и знания друидов, — в его глазах сверкнули острые клинки ненависти.

За которые невозможно было винить. Вряд ли во всем Альбионе найдется хоть кто-то связанный с магией и не желающий смерти обезумевшему королю. Мерлин знал об этом далеко не понаслышке, ведь гнев угнетенных волшебников слишком часто падал на его сына, Артура.

Но все же не мог позволить ненависти и извечным сомнениям испортить их единственный шанс.

— Послушай, если хочешь его спасти, придется мне довериться и сделать это прямо сейчас, потому что, когда заражение распространится на сердце, станет слишком поздно. — Кажется, слова произвели нужный эффект, так что Мерлин продолжил: — Заклинание древнее, но не сложное. Ты сможешь.

Мрачный взгляд Мордреда метнулся к Тристану, комнату стянула звенящая тишина. На целую нескончаемо-долгую минуту, прежде чем друид наконец принял решение и кивнул:

— Что мне нужно делать?

* * *

Мерлин закрыл глаза. И красочно, словно наяву, представил день, когда яд серкета бежал по его собственным венам огненной струей. Сначала по спине, а потом и по всей грудной клетке. Он стоял на коленях посреди Темного леса, скованный магическими цепями и оглушительным бессилием. Стоял, пока в глазах темнело, но все еще видел, как полчища чудовищ приближались к нему. Все еще боролся: ради себя, Артура, всего Камелота.

В тот миг его голос, куда он вложил остатки сил, был диким ревом раненого дракона. А также последней надеждой перед потерей сознания. Оправданной надеждой, потому что Килгарра откликнулся на его зов вовремя, подхватил безвольное тело огромными лапами, взметнулся в воздух. Высоко-высоко над вековыми деревьями. Стремительно, как стрела. За секунду до того, как ядовитое пламя захватило Мерлина изнутри и пожрало целиком.

И именно тогда, в полубреду, до ушей долетело заклинание:

— Salustuaegosum!

Голос Мордреда слился с воспоминаниями. Его руки все еще лежали на груди Тристана и заметно подрагивали, пока в воздухе распространялся густой аромат древней драконьей магии. Сила друида и заклятие, что старо как мир. От подобного сочетания по спине Мерлина пробежали липкие мурашки, но они быстро рассеялись, стоило приглядеться к побледневшему лицу Мордреда. Затем вспомнить, что точно таким он выглядел в тот день. Потерянным, беззащитным, ищущим помощи и спасения.

Ребенком, проклятым с рождения. Ребенком, которого он, Мерлин, пытался убить. Наверняка не без причин, но все же чувство вины, глубокое, как само Авалонское озеро, и вечное, как его жизнь, накрыло внутренности волной.

— Кажется, получилось… — прошептал Мордред. Едва слышно, будто боясь спугнуть удачу.

Однако Эмрис понимал: то была не удача. Магия никогда не бывает удачей. Она — законная, неотъемлемая часть друида. Или же оружие, нацеленное прямо в сердце Артура Пендрагона.

— Получилось, — подтвердил Мерлин, выдавив полуулыбку. — Для полного выздоровления ему потребуется несколько дней, но…

— Тристан справится, — уверенно заключил Мордред и укрыл разбойника одеялом. — И не смотри на меня так, Великий Эмрис, — он устало закатил глаза. — Одно заклинание не заставит меня бросить новый дом, чтобы пуститься во все тяжкие ради мести обезумевшему старику с манией величия. Утер Пендрагон и сам неплохо справился с собственным уничтожением.

Невольно Мерлин фыркнул. Внезапно доводы предполагаемого врага казались слишком убедительными, чтобы спорить.

— Мне жаль, — осторожно произнес он в умиротворенную тишину. — Если бы я знал о его планах…

— Не стоит, — ожесточенно оборвал друид. — Я никогда не винил тебя в случившемся, но не притворяйся, что не знаешь, на что способен тиран, которому ты служишь.

— Я служу Артуру, — брови Мерлина гневно взметнулись.

— Верно. Доблестный, справедливый принц Артур, — закатив глаза, усмехнулся Мордред. — Еще один человек, кому я обязан жизнью, совсем не похожий на чудовище, его породившее. Даже не представляю, за что буду должен его убить.

Мерлин изумленно округлил глаза, не веря в услышанное.

— Ты знаешь о пророчестве?

— А ты думал, тебе одному оно известно? — насмешливая улыбка друида стала еще шире. — Ты такой наивный… Мне твердили о нем с самого рождения, как о чем-то само собой разумеющемся, словно мое мнение никак не влияет на исход, а будущее предопределено с самого начала. И я даже не предполагал, что может быть иначе.

— Что же изменилось?

— Все.

Он отвел взгляд в сторону, задумчиво замолчал, погружаясь в давние воспоминания. Затем, тяжело выдохнув, заговорил вновь:

— В ту ночь я выжил только потому, что хватило ума притвориться мертвым, пока вокруг разносились крики убитых, скрежет мечей и огонь поглощал мой дом. Я прятался в лесу несколько месяцев, голодал, терзался виной и жаждал смерти, пока не наткнулся на Тристана, — его взгляд вдруг потеплел. — Он радушно принял меня в свой отряд, не зная ни о чертовом пророчестве, ни о магии, и я воспользовался возможностью. Поклялся себе, что никому никогда не позволю делать за себя выбор. Так что запомни, Мерлин, если я когда-нибудь и убью Артура, то только потому, что он заслужит.

— А что, если пророчество окажется сильнее?

Мордред кивнул, как если бы ожидал подобного вопроса и раздумывал над ответом долгие ночи.

— Тогда у тебя появится справедливая и достойная причина мне помешать. Уверен, в следующий раз ты справишься лучше, — и вновь в глазах сверкнули острые клинки.

— Пока Артуру ничего не угрожает, — в тон ему начал Мерлин, — я не причиню тебе вреда.

Их отвлек тихий стон, заставивший обернуться в сторону раненого Тристана. И пусть лицо его оставалось бледным, разбойник начал приходить в себя. Раскрыв глаза и поморщившись от яркого света, он сдавленно прохрипел:

— Мордред… — его прервал короткий приступ кашля. — Где я? Что со мной произошло?

— Тише… — друид поднес палец к губам в успокаивающем жесте. — Помнишь стрелы? — последовал слабый кивок. — Мы остановили отравление, но тебе придется временно отказаться от дальнейших… планов.

На этот раз стон Тристана прозвучал громче, отчаяннее.

— Мне уже скучно, — пожаловался он, вновь закрывая глаза.

Спустя минуту хижину заполнило размеренное похрапывание.

— Что ж, я выполнил обещание, — сказал Мерлин стоя в дверях хижины, одолеваемый лишь одним желанием: забрать Гермиону и Драко; как можно скорее покинуть чертов лагерь разбойников; никогда больше не видеть Тристана, Изольду, да и всю их шумную бандитскую шайку, и тем более — его. — Прощай, Мордред.

Он расслышал ответ уже спустившись с дерева, отчетливо, у себя в голове:

Удачи, Эмрис. Не сомневаюсь, мы еще встретимся.

---

1) Заклинание выдумано авторами специально, чтобы прикрыть достоинство Малфоя.

Вернуться к тексту

Примечания:

Дорогие читатели, огромное спасибо за ваше терпение и ожидание новых глав! Нас всегда очень мотивирует и радует, когда вы делитесь своими впечатлениями, поэтому искренне надеемся, что найдете время черкнуть пару строк!???

Глава не редактирована.

---

— Послушай, Мерлин, почему бы тебе не призвать Килгарру? Твой друг мог бы отнести нас к гробнице в считанные секунды, — поинтересовался Драко. Под маской его ложно-непринужденного любопытства отчетливо читалась очередная неозвученная жалоба.

— Великий дракон не любит, когда его используют в качестве ездовой лошади, — сухо отозвался Мерлин. Хоть сам не раз задумывался, пожалуй, даже мечтал о подобном исходе. Да и о том, насколько проще стала бы жизнь, если бы окружающие его создания хоть изредка опускались до помощи другим, временно забывая о своей излишней принципиальности и неуместной гордыне.

Бесчувственные эгоисты…

— Но ты мог бы ему приказать, — настаивал Малфой с наигранным оптимизмом. — Ты же последний повелитель драконов и могущественнейший колдун столетия! Разве нет?

Мерлин глубже втянул воздух, остужая нарастающее внутри, подобно колючему деревцу, раздражение, и только после возразил:

— Сила не дает мне права безответственно распоряжаться ею и подчинять свободу других в угоду собственным нуждам, — пусть порой и хотелось. Очень сильно. До скрежета зубов. — К тому же Килгарра не просто последний из ныне живущих драконов, — убеждал он спутников и себя, подняв указательный палец. — Он мой давний друг и верный советник. Кем же я буду, если прикажу ему нечто противоположное его желаниям?

Мерлин с вызовом вздернул бровь, с удовлетворением отмечая согласие на лице Гермионы.

— Человеком, который ценит собственное время и здоровье соседей? — предположил между тем Драко. — Пойми меня правильно, верный друг с железными принципами… — он почти закатил глаза, но в последнюю секунду сдержался. — При нашем исключительном везении и несомненном таланте находить неприятности, пешком мы доберемся до цели к следующему столетию. Следовательно, есть большая, я бы даже сказал, громадная вероятность того, что еще один твой приятель, Борден, найдет драгоценное яйцо раньше нас. И что тогда, Мерлин? Вряд ли Килгарра будет счастлив услышать, что вновь стал последним драконом, так как мы не успели спасти весь его род от тотального и безвозвратного уничтожения.

Хоть слова Малфоя сочились сарказмом, на что мгновенно указала Гермиона, сложно не признать: часть их правдива. В конце концов, именно из-за непростительной оплошности Мерлина и его опрометчивой доверчивости существование всего драконьего рода оказалось под угрозой. Гаюс предупреждал его. Килгарра предупреждал его. Даже внутренние инстинкты и весь печальный опыт прошлых ошибок.

Только вот повернуть время вспять и поступить иначе — невозможно. При всем желании…

Может, призвать Килгарру действительно не такая уж плохая затея? Конечно, дракон будет долго пылать огнем и дышать не менее смертоносными упреками, однако если это поможет спасти яйцо…

Мерлин замер, привлеченный остатками чужой магии.

— Кажется, мы уже близко, — сказал он, магическим взглядом исследуя местность. — Борден прошел через эту пещеру. Совсем недавно. Час, может, два назад.

Драко и Гермиона переглянулись, с подозрением рассматривая мрачный узкий проход, поэтому Мерлин прошел вперед первым, слыша за спиной неуверенную поступь и все больше погружаясь во тьму. Со всех сторон их окутали спертый запах сырой земли и могильный холод, дышавший терпкой неизвестностью. До ушей доносился размеренный стук капель о твердую поверхность, и, кроме звуков неспешных шагов, то было единственным, что осмеливалось нарушить мертвенную тишину пещеры.

Глаза постепенно привыкли к царившему мраку, позволяя по смутным очертаниям угадать острые сталактиты, свисающие с потолка, и мох, покрывающий влажные камни. Гладкие серые стены вели прямо до первой развилки, где выбор упирался в абсолютно идентичные проходы. Борден свернул направо, где туннель переходил в длинный сужающийся коридор.

— Ты уверен в том, куда идешь? — в гнетущей тишине голос Драко разнесся звенящим эхо.

Мерлин кивнул. Шум воды становился все громче, а в самом конце туннеля различался тонкий луч света.

Откуда-то из глубины донеслись жалобный писк, шелест крыльев. Следом бесцеремонно потревоженные летучие мыши пронеслись над головами незваных гостей черным визжащим вихрем. Кто-то тихо выругался, под ухом послышался лязг острых зубов. Одно из крылатых созданий по неосторожности запуталось в волосах Гермионы, спровоцировав крик ужаса, разнесшийся по всей пещере, и топот ног.

— Ненавижу мышей… — она брезгливо поморщилась, приглаживая взлохмаченные кудри дрожащими пальцами.

— Наверное, бедняжка перепутала твои волосы со своим гнездом, — предположил Драко и прежде, чем ему напомнили о сделке, пожал плечами, изображая невинность: — А что? Здесь ведь очень темно и легко ошибиться.

— Как же ты меня бесишь! — укоризненно прошипела Гермиона, дрожа от злости. — Ненавижу тебя даже больше мышей!

Драко смиренно вздохнул:

— Понимаю, Грейнджер, твои нервы на пределе, наверняка ты напугана и утомлена после столь долгого, изнурительного путешествия. Но, — он наставительно покачал головой, — не стоит оскорблять и срываться на тех, кто не несет ответственности за весь этот кошмарный, бесконечно выматывающий поход. Согласись, не очень вежливо, Грейнджер.

В ответ Гермиона прорычала нечто неразборчиво-раздраженное и, ускорив шаг, вырвалась вперед, скорее всего проклиная День вежливости вместе с лицемерием их общего друга. Но спустя пару гневных шагов так же резко замерла.

Как и остальные.

Узкий коридор обрывался, переходя в просторный грот в форме вытянутого полумесяца с высоким потолком, усеянным кристаллами, точно звездное небо. Откуда толстыми нитями свисала паутина, напоминавшая клочья ветхого гобелена. В самом центре сотворенного природой зала зияло отверстие, из которого лился дневной свет, рассеивающийся по всему пространству пляшущими пылинками и отражающийся в разноцветных кристаллах. Он был направлен на зеркальный водоем, обрамленный длинными корнями и колючим плющом. За ним — небольшой водопад. И…

…ничего.

— Куда дальше? — спросила Гермиона. — Кажется, это…

— Тупик, — сухо констатировал Драко.

— Невозможно. — Мерлин еще раз огляделся, потер переносицу. — Следы точно вели сюда. Здесь должен быть выход…

Он заметался по гроту, ощупывая серые холодные камни, обросшие мхом, будто рассчитывал найти невидимый тайный проход или подсказку. Хоть что-то. Мерлин проверил каждый из возможных углов, сосредоточил магическое зрение до боли в глазах. В груди застрял воздух, настолько тяжелый, что хотелось кричать, крушить все кругом, ругаться. Только бы избавиться от жгучего разочарования и колкой досады.

Неужели они проделали весь этот длинный путь, преодолели град опасностей, чтобы оказаться… Где они вообще?

За спиной послышалось язвительное ворчание:

— И что теперь, Великий Эмрис? Поправь меня, если ошибаюсь, но, судя по всему, мы слегка заблудились.

— Может, попробуешь свериться со следами еще раз? — предложила Гермиона.

Невозможно определить, что раздражало в спутниках сильнее: прикрытый сарказм или искренняя надежда.

— Следы здесь обрываются, — признал Мерлин после недолгого молчания и устало провел рукой по волосам. — Не уверен, вероятно, в Трискелионе имелась подсказка, открывшая Бордену путь.

— Которой у нас, к прискорбнейшему сожалению, нет, — заключил Драко. — Следовательно, все наши старания стоят не больше поломанной волшебной…

— Заткнись, Малфой, чтоб тебя! Заткнись! — воскликнула Гермиона, с ожесточением выставив вперед руки. — Ты умудряешься даже без каких-либо оскорблений плеваться ядом и портить и без того поганое настроение! У нас и так хватает поводов для беспокойства, так что, ради всего святого, просто закрой свой рот! Выслушивать твои мерзкие жалобы дальше — выше моих сил!

В гроте воцарилось неловкое молчание.

— Не представляю, о чем ты, — оборвал ее Драко, пожав плечами.

— Неужели? — Гермиона сделала устрашающий шаг в его сторону. — Полагаешь, я слепая идиотка, не замечаю, как ты мысленно меня оскорбляешь всеми известными одному тебе грязными словами и проклинаешь на каждом шагу?

— Не может быть! — он демонстративно содрогнулся, прикрыв ладонью источник всех своих несчастий. — Неужели ты научилась читать мысли?

— Зачем мне это? Ты даже не пытаешься их скрывать!

— По условиям нашего договора я могу думать, о чем только захочу, — заявил он с вызовом, выпятив подбородок, и выставил в воздухе указательный палец. — Мы живем в свободной стране, — и тихо добавил: — Насколько мне известно.

— Скользкий мерзавец! — еще один угрожающий шаг и скрежет зубов, после которого Малфой, стушевавшись, отступил к водопаду.

— Как невежливо и грубо… — покачал он головой, не желая замечать адского пламени в ее глазах. — Похоже, именно тебе следует лучше контролировать негативные эмоции.

— Как же ты меня бесишь!

Вздохнув, Мерлин обреченно опустился на валун рядом с мрачным водоемом и, прикрыв ладонями уши, уперся подбородком в колени. Минута. Только минута. Он точно заслужил одну несчастную минуту отдыха, тишины и относительного спокойствия. Однако даже сквозь закрытые уши до него продолжали долетать обвинительные крики и искусно завуалированные оскорбления. Казалось, им не будет ни конца, ни края.

Вероятно, бурные ссоры доставляют Гермионе и Драко немалое, пусть и не совсем здоровое, удовольствие. Никак иначе объяснить их извечную ругань у Мерлина не получалось. Ровно как и изменить положение вещей. Что уж там. Они спорили так пылко и самозабвенно, что, скорее всего, не заметили бы, напади на них ревущий Минотавр с полчищем озверевших горных троллей. Впрочем, ни одно чудовище в здравом рассудке не решилось бы вмешаться в их словесную дуэль…

Эмрис тихо застонал.

Не прошло и пяти минут, а Гермиона уже шипела и тряслась от злости, подобно свирепой мантикоре, приближающейся к намеченной жертве, которая между тем продолжала легкомысленно отшучиваться, прикрываясь показным высокомерием и циничной иронией, точно броней. При этом не забывая отступать от разъяренной ведьмы на безопасное расстояние.

— Грейнджер, со всем уважением, но ты ведешь себя крайне неразумно, — Драко поучительно выставил вверх указательный палец, чудом увернувшись от сокрушительного удара тяжелой сумочкой, где, между прочим, находились все их припасы. — К тому же насилие не слишком приветствуется в приличном обществе. Даже если на дворе — варварское средневековье.

— Будь проклят день, когда я дотронулась до той шкатулки! — взорвалась Гермиона.

Еще один удар обрушился на Малфоя и на этот раз попал в цель.

— Ауч! — пожаловался он, потирая место ушиба. — Слушай, Мерлин, у вас в Камелоте случайно нет никаких прав, защищающих невинных от?..

Договорить Драко не успел. После очередного шага назад его нога зацепилась об острый каменный выступ, а сам он, не удержав равновесия, грохнулся в озеро, прямо под оглушительную струю подземного водопада. Мерлин обеспокоенно вскочил с места, Гермиона наклонилась вперед.

— Малфой? — взволнованно позвала она, обращаясь к темным водам, ведь прошла целая минута, а Драко все не было видно. — Ты меня слышишь?

Ответа не последовало, поэтому встревоженная Гермиона склонилась еще ниже над водой. Еще ниже, протянула руку и…

Неожиданно вынырнув, Драко схватил ее за запястье, затем резко потащил за собой в озеро, спровоцировав испуганный визг и последующие проклятия.

«Что ж, они вернулись туда, откуда начали, — Мерлин устало прикрыл глаза, вновь опускаясь на неудобный холодный камень. — Наверное, так предназначение наказывает меня за все совершенные ошибки…»

— Чертов кретин! — промокшая до нитки Гермиона набросилась на не менее мокрого Драко с воинственно сжатыми кулаками и успела ожесточенно ударить его по плечам пару раз, пока он не перехватил ее руки в воздухе. — Я думала, ты утонул!

— Только не говори, что переживала, — усмехнулся он, сдерживая ее попытки вырваться. Смутившись, она прорычала нечто неразборчивое ему в лицо. Его улыбка стала шире. — О, Грейнджер, неужели это правда?

— Размечтался! — Гермиона гордо вздернула подбородок, сложила губы в осуждающую ниточку.

— Неужели?

— Я надеялась, что ты ударился головой, задохнулся и заткнулся навек!

Он насмешливо фыркнул:

— Ты не умеешь лгать.

По какой-то причине Мерлин чувствовал себя весьма неловко, наблюдая за этой яростной и вместе с тем до нелепости странной схваткой. Оба стояли в воде по пояс, но, похоже, совершенно не замечали ни холода, ни промокшей насквозь одежды, ни протекающих минут, ни Мерлина, ни чего бы то ни было еще, сосредоточившись исключительно друг на друге.

Гермиона, заметно проигрывающая в росте, решительно приподняла голову навстречу к лицу ухмыляющегося Малфоя, очевидно, чтобы удобнее было сверлить его убийственным взглядом. Однако того это ничуть не смущало. Напротив, он самодовольно возвышался над ней с ощущением явного превосходства и победным блеском в глазах. Ровно до того момента, как Гермиона, растерявшая терпение, не ударила его локтем по гордо выпяченному подбородку, заставив болезненно прошипеть и отскочить ближе к водопаду, шум которого приглушил последующие крики, где — Мерлин знал наверняка — затонуло множество не самых вежливых слов и умозаключений.

Как вдруг прямо над ними раздался громкий треск, а следом земля затряслась под ногами.

— Что происходит? — растерялась Гермиона.

— Кажется, я на что-то наступил! — прокричал Драко сквозь рев воды. — Я вижу свет!

Переполненный внезапной надеждой, Мерлин, не раздумывая, бросился под водопад, прошел сквозь него к стене, где через узкую трещину пробивались яркие солнечные лучи, и, осторожно ощупав треснувший камень, развернулся к Малфою:

— Куда именно ты наступил?

— По-моему, сюда, — он неопределенно указал на тьму под ногами.

Вобрав в грудь побольше воздуха, Мерлин погрузился в воду, разглядывая каменистое дно магическим зрением, и вскоре сквозь непроглядный мрак обнаружил небольшой выступ, по форме напоминающий драконий коготь. Стоило надавить на него рукой, как в уши ударил громоподобный рокот; под пальцами завибрировала ударная волна. Мерлин продолжал придерживать рычаг, пока кислород в легких иссякал, а в глазах темнело.

Тридцать секунд… Сорок… Шестьдесят…

Он не различал, что происходит над ним, и не решался всплывать.

Сто…

Чьи-то руки схватили его за плечи, потянули наверх. Он откашлялся, жадно глотая воздух, и сразу же увидел Гермиону, указывающую на недавнюю трещину, теперь превратившуюся в широкий проход.

— Ты нашел выход! — воскликнула она с восторгом.

Мерлин едва ли успел перевести дыхание, когда огромный плоский валун, висевший над образовавшейся аркой, со скрежетом заскользил вниз, прикрывая собой выход. Не теряя времени, они выбежали прочь из пещеры, расслышали за спинами грохот, треск. А после все шумы резко затихли, позволив выпустить облегченный вздох навстречу лучам теплого солнца.

Впереди раскинулись вересковые поля насыщенного лилово-желтого оттенка, покрытые разноцветными дикими травами и цветами; над ними, кружась, пели птицы; по склонам извилистых холмов в кристальное озеро стекались ручьи; а рядом, в глубине густой лесной прослойки, остроконечным шпилем возвышалась одинокая черная башня.

— Это она, гробница Асканара? — взволнованно прошептала Гермиона, разглядывая шаткое строение, склоненное набок под тяжестью громоздкой крыши.

— Выглядит как-то ненадежно, — опасливо заметил Драко.

— Она стоит здесь больше четырех сотен лет и рухнет не раньше, чем выполнит свое предназначение, — возразил Мерлин, затем, поймав на себе недоверчивые взгляды, пожал плечами: — Так говорится в легенде.

— Легенде? — переспросили друзья.

Вздохнув, Мерлин зашагал вниз по склону, попутно начав поведанный Гаюсом рассказ:

— В стародавние времена правитель этих земель, волшебник, завоеватель и первый повелитель драконов — могущественный Асканара — предвидел несчастья и мор, грозившие обрушиться на Альбион после его смерти. Однако допустить заката эпохи драконов не мог. Тогда мудрый чародей воздвиг из земли башню, подобную которой еще никто не видел. Вид ее вселял ужас, убранство превосходило роскошь королевского двора, высотой она достигала неба, пронзая облака…

— Кто-то явно склонен приукрашивать действительность, — придирчиво прокомментировал Драко за его спиной. — Тут всего-то пять этажей…

— Помолчи, Малфой, — вмешалась Гермиона. — Мерлин, пожалуйста, продолжай. Нам очень интересно.

И он продолжил:

— Там Асканара спрятал яйцо древнейшего из драконов и окружил стражами, чтобы уберечь от всякого, кто пожелал бы ему навредить. Согласно преданию, лишь повелителю драконов под силу пройти все смертоносные ловушки и хитроумные препятствия гробницы, карта к которой, как вам уже известно, в Трискелионе.

— Звучит не очень обнадеживающе, — заключил Драко. — А еще я кое-чего не понимаю, — не дожидаясь ответов, он перешел к вопросам. — Почему Асканара не подумал, что повелитель драконов может погибнуть, так и не отыскав Трискелион? Или — без обид, Мерлин — оказаться таким же подлецом и себялюбивым обманщиком, как наш знакомый яйцекрад? Как этот мудрейший чародей вообще мог столь уверенно полагать, что его драгоценную гробницу найдут прежде, чем она обрушится под тяжестью сомнительных архитектурных решений? Учитывая, насколько бездарно он продумал детали, да и весь шаткий план в целом, то, что мы здесь и живы, — чудо!

— И правда, — неожиданно поддержала его Гермиона. — По-моему, это излишне вычурное и несвоевременно авангардное строение слишком сильно бросается в глаза, чтобы быть тайным хранилищем. Да и вся эта история с Трискелионом, который, между прочим, не так уж сложно украсть…

— Вот именно! — закивал Драко. — Да любой проходимец может найти эту супертайную башню!

Мерлин едва не подавился возмущением:

— Очень рад, что вы хоть в чем-то сошлись во мнениях, но не я придумал всю эту легенду, да и архитектурные решения для башни, поэтому буду крайне признателен, если вы отложите все свои животрепещущие вопросы на… неопределенное время.

Вероятно, что-то в его обманчиво-спокойном голосе все-таки выдало нарастающее раздражение, поселившееся в душе Мерлина с того самого дня, как несносная парочка ворвалась в его и без того запущенное существование. Пожав плечами, они нехотя притихли, продолжая обмениваться сомнениями теперь уже навязчивым шепотом.

Эмрис еще никогда так не проклинал свой обостренный магическим даром слух.

Между тем солнце клонилось к закату. Они преодолели спуск, добравшись до неглубокой впадины, окруженной темным хвойным лесом. Сквозь дремучие заросли и кроны черных деревьев расползалось маковое поле, в центре которого расположилась захваченная временем башня.

Гранитные плиты ее потрескались, обросли слоем изумрудного мха и колючими, точно проволока, репьями; сквозь неровные пустоты в стенах, когда-то служившие окнами, проглядывали полуразрушенные винтовые лестницы, уходящие ввысь. В центре у основания — массивная дверь, покрытая ржавчиной и густым слоем забвения. Выгравированные на ней лозы будто отяжелели и склонились под бременем веков; равномерно высеченные углубления, где когда-то, должно быть, лежали каменья, теперь пустовали.

— Похоже, здесь побывала не одна разбойничья шайка, — хмыкнул Драко.

Но Мерлина тревожило другое.

— Борден нас опередил, — он указал на разомкнутый замок в центре двери. — Нужно спешить.

И они проникли во мрак. В воздухе даже спустя столетия витали остатки древней могущественной магии Асканара. Мерлин почувствовал их каждой клеточкой тела, словно туман окутал его призрачным покровом Старой Религии.⁽¹⁾Могущество, мудрость, жертва — ими была пропитана башня от самого основания до последнего камня. Ими она питалась. Ими сражалась против забвения и…

…и незваных гостей…

Дверь, откуда они вошли, захлопнулась, Мерлин заметил клубящийся дым, выплывающий из пастей каменных драконов, размещенных у входа.

— Не дышите! — он прикрыл нос рукавом и сверился со следом. — Туда!

И они побежали подальше от ядовитого дыма, ползшего за ними по пятам, подобно огромной змее, достигли противоположного конца, но вскоре наткнулись на запечатанную дверь.

— Нужен ключ. — Мерлин указал на пустующее отверстие в форме Трискелиона.

— Которого у нас нет! — очевидно поддавшись панике, Драко схватил его за плечи и с силой затряс. — Думай, Великий Мерлин! Потому что я не намерен умирать только из-за того, что ты лишился магии и потерял…

Нарушить условия договора он не успел.

— Бомбарда Максима! — выкрикнула Гермиона.

Однако неисправная палочка подвела их вновь, взорвав одну из статуй, выпускающих дым. Ядовито-зеленое облако вырвалось из каменной оболочки и зашевелилось под ногами.

— Это конец… — обреченно заключил Малфой, прикрывая ладонью глаза. — Мы все ум…

АПЧХИ!!!

По заброшенному коридору разнесся громоподобный звук, напоминавший рев дракона; Мерлина отбросило на пол ударной волной, и разрушительный поток неконтролируемой магии снес непреодолимую стену, едва не завалив их камнями. Не мешкая, они прошли сквозь расщелину, глубоко вдыхая затхлый, но безопасный воздух, когда Гермиона, откашлявшись от пыли, схватила Мерлина за локоть и спросила:

— Когда ты в последний раз принимал зелье против болезни Ши?

— Вообще-то… — он задумчиво постучал пальцами по подбородку, припоминая все события минувшего дня, — я потерял его в лесу, когда мы попали в ловушку. Или когда на нас напали разбойники? Кажется, во второй раз… Не уверен.

— Ты ведь понимаешь, что это значит?

— Моя магия, — прошептал Мерлин. — Она возвращается.

По всей видимости, Гермиону сильнее беспокоила простуда, потому что после его ответа между ее бровями пролегла хмурая складка. Он уже собирался заверить, что беспокоиться не о чем, а болезнь давно ослабла, когда, закончив отряхивать одежду от пыли, вмешался Драко:

— Что ж, на этот раз твоя безответственность спасла нам жизнь. Также прошу заметить, что не пытаюсь никого обидеть. Простая констатация факта, верно, Грейнджер?

Под его невинным взглядом Гермиона недобро сощурилась, но, не поддавшись на провокацию, промолчала. Должно быть, весь этот злосчастный День Вежливости окончательно вымотал бедняжке нервы, раз вместо споров она прошла вперед, к закрученной каменной лестнице, остановилась прямо перед ней, настороженно всматриваясь в самый верх высокой башни, куда лежал их единственный путь.

— Я пойду первым, — вызвался Мерлин и ступил на неровную поверхность, сопровождая каждый свой шаг короткими паузами. Так он беспрепятственно дошел до первого лестничного пролета и подал знак друзьям следовать за собой.

Они уже преодолели три пролета, когда шаткие ступени вдруг начали трястись и раскалываться прямо под их ногами. Так стремительно, что пришлось перейти на бег и перепрыгивать через образовавшиеся провалы, которых становилось все больше и больше. Мерлин не собирался смотреть вниз, но взгляд сам собой метался ко дну, следом за падающими туда обломками. Сбившееся дыхание подводило его, силы иссякали; пару раз он, оступившись, едва не упал.

Еще немного…

Он рухнул на устойчивую платформу, восстанавливаясь. Спустя миг туда же опустился Драко. Уперев руки в колени, он испустил громкий вздох облегчения, когда со стороны развалившейся лестницы донесся пронзительный крик. Обернувшись, Мерлин увидел повисшую над пропастью Гермиону. Она держалась рукой за край камня, грозящего обрушиться в любой момент, а путь к ней был отрезан широкой брешью, соединенной с этажом лишь узким подобием моста.

Судорожно соображая, Мерлин подошел ближе к краю безопасной площадки, пытаясь оценить расстояние. Но внимание то и дело перескакивало от испуганного лица Гермионы к ее тонким пальцам, цепляющимся из последних сил за шаткий камень.

— Я падаю! — вскрикнула она, соскальзывая.

Еще никогда Эмрис не чувствовал себя таким беспомощным и бесполезным. Время будто замерло, в голове звенело, но медлить дальше было нельзя. Он уже шагнул ближе к краю, когда Драко, разбежавшись, обогнал его сзади, прыгнул на крошечный каменный островок рядом с Гермионой. Затем наклонился, схватил ее за руку и потянул наверх.

Соседние ступени тряслись, обрушивались, выбивая почву из-под ног; сверху сыпались обломки балок и песок. Пальцы Гермионы выскользнули из рук Малфоя, но он успел поймать ее за запястье в воздухе. Твердой опоры под ногами становилось все меньше, послышался болезненный вскрик. Рыкнув, Драко резко потянул Гермиону к себе, она сразу же вцепилась в его плечи; он поскользнулся, пытаясь уместиться на крошечной поверхности и поглядывая на полуразрушенную дорожку у стены. Места для двоих явно не хватало.

К тому моменту Мерлину удалось спуститься по уцелевшим балкам, протянуть руку сначала Гермионе, потом Малфою и перетащить их к верхней площадке. Стоило всем троим оказаться в относительной безопасности, как последний островок полетел вниз и с глухим шумом разлетелся на кусочки. Следом разнесся вздох облегчения; кто-то нервно прыснул, кто-то присвистнул, а сковывающее напряжение, треснув, обратилось в хохот.

— Думал, мы все умрем! — признался Мерлин сквозь душивший смех.

— Мы были к этому близко! — весело поддержал его Драко и обратился к Гермионе: — Особенно ты, Грейнджер!

— Точно! — рассмеялась она, уставившись в пропасть, затем серьезнее произнесла: — Ты спас меня, Малфой, — и обернулась к нему. — Спасибо.

— Кажется, это вошло у меня в привычку… — беззлобно проворчал он и, очевидно пытаясь скрыть смущение, пренебрежительно хмыкнул: — К тому же не очень и хотелось, чтобы наши раздробленные кости стали достоянием будущих поколений.

— Бордена бы такой вариант точно порадовал, — добавил Мерлин и сразу же поморщился: — Черт… Борден…

О том, что их миссия все еще не закончена, вспомнили и остальные. Веселье стихло, послышался утомленный, полусмиренный вздох, после чего волшебники, собравшись с силами, огляделись и заметили у стены массивную железную дверь с позолоченной рукоятью в форме драконьего хвоста. Они переглянулись в немом вопросе, Драко жалобно покачал головой, Гермиона прикусила губу. Но что бы ни ждало их впереди, назад пути у них уже буквально нет. Поэтому, сглотнув, Мерлин повернул ручку, раскрыл дверь и, дослушав протяжный скрип, прошел в огромный мраморный зал с высокими колоннами.

Черные стены украшали фрески, изображающие огнедышащих драконов; под ногами простирался пурпурный ковер; с потолка свисали бесчисленные светильники. По виду комната не имела абсолютно никакого отношения к ветхой башне, в которой находилась, и выглядела убранной, словно в ней все еще кто-то жил. Но кроме них, непрошеных путников, здесь стояли лишь три железных рыцаря, преграждающих путь. Первый держал в руках огромный изогнутый меч; у второго, кроме щита, увесистая булава, пронизанная вдоль острыми шипами; у последнего — длинное остроконечное копье.

А в самом конце ковровой дорожки — маленькая деревянная дверь.

— Надеюсь, чтобы пройти дальше, нам не нужно сражаться с ними, — нахмурилась Гермиона и на всякий случай достала из кармана волшебную палочку.

— Ты видишь все в черном свете, — пожал плечами Драко. — Наверняка это просто гора заржавевшего железа. — Он уверенно шагнул вперед, подошел вплотную к первому рыцарю и развернулся: — Видите? Ничего нео… Оу…

За его спиной раздался гулкий лязг металла, заставивший вздрогнувшего Малфоя отскочить подальше от ожившей статуи. А она неожиданно заговорила:

Ни жив, ни мертв, пленен людьми,

Дрожу, кричу в стенах тюрьмы,

Язык в оковах, кровь шипит,

Расплаты час врагам грозит.

Закончив, железный мечник поставил перед незваными гостями огромные песочные часы и перевернул их вверх дном.

— Наверное, он хочет, чтобы мы отгадали его загадку, — предположил Мерлин.

— Прискорбно, но у нас нет времени играть со статуями! — рявкнул Драко и попробовал обойти рыцаря сбоку. Однако тому это очень не понравилось: замахнувшись мечом, он стремительным движением рассек рубашку Малфоя, сбил его с ног, затем враждебно направил клинок прямо в шею. — Хорошо! — сдавленно простонал Драко, сжав ладонью рану на плече. — Загадка так загадка! Мы их обожаем! Верно, Грейнджер?

— Заткнись уже, Малфой! — раздраженно потребовала она. — Ты мешаешь мне думать. Может, это…

— Дракон? — вмешался Мерлин, осененный неожиданной догадкой.

И, судя во всему, ошибся: песок в часах посыпался быстрее; статуя, издав свирепый рев, вновь замахнулась мечом. Драко едва успел увернуться от атаки, прокатившись по мраморным плитам к колонне, вскочил на ноги, пригнулся, когда острие пронеслось в паре сантиметров от его макушки. Страж последовал за ним, не прекращая выпадов мечом, пока Гермиона, закрыв руками уши и зажмурившись, снова и снова бормотала загадку. Желая перевести внимание на себя, Мерлин запустил в разгневанную статую камнем. Тщетно. Она даже не обернулась.

— Живее! — жалобно поторопил Драко. Клинок вошел в стену в опасной близости от его шеи. — Он убьет меня! Убьет!

— Поняла! — вдруг воскликнула Гермиона. — Правильный ответ — огонь!

В ту же секунду мечник замер, сложил оружие в железные ножны и, склонив голову, вновь погрузился в сон. Но не успели волшебники перевести дыхание и порадоваться одержанной победе, как следом пробудилась вторая статуя и проговорила:

Каждый час, каждый день

Бредет по миру, словно тень,

Не убежать и не скрыться,

Ведь с ней — не договориться.

— Вы, должно быть, шутите… — проворчал Драко и, недолго думая, добавил: — Туча?

Страж ударил булавой в массивную колонну, отчего та затрещала, а помещение затряслось, как во время разрушительного землетрясения.

— Ты ошибся! — недовольно подсказал Мерлин.

— Хм… ветер? — менее уверенно предположил Драко. — Ночь?

Очередная колонна задрожала, встретившись с булавой; с потолка посыпались тяжелые камни.

— Хватит угадывать! — гневно выкрикнула Гермиона, укрывшись под защитой массивного стола. — Если вы все еще не заметили, с каждым неверным ответом песок в часах бежит все быстрее и быстрее, а мне бы не хотелось узнать, что будет, когда он совсем иссякнет!

…словно тень…

— Через пять минут мы все равно узнаем… — уворачиваясь от камнепада, Драко заполз под тот же стол.

Рыцарю с булавой это не понравилось. Следующий сокрушительный удар обрушился на их маленькое укрытие. Еще один. И еще. Мраморная поверхность раскололась на две ровные половинки, Гермиона и Драко инстинктивно прикрыли руками головы, закричали, когда над ними нависла статуя, готовая замахнуться вновь.

…не убежать, не скрыться…

Прямо как от ударов булавой и…

— Смерть! — закричал Мерлин. — Это — смерть!

Страж нехотя опустил руку, выдавил звук, отдаленно напоминающий вздох разочарования, затем медленно, печально поплелся к первой статуе, со скрежетанием волоча за собой булаву, точно шлейф.

Тогда Мерлин обратил взгляд на третью статую.

Пожирает всё кругом:

Зверя, птицу, лес и дом.

Сталь сгрызёт, железо сгложет,

Крепкий камень уничтожит,

Власть его всего сильней,

Даже власти королей.⁽²⁾

Последняя статуя, размерами превосходящая своих собратьев, выжидательно замерла. С каменной выдержкой наблюдая, как минуты иссякают вместе с последними песчинками в часах, в оглушительной тишине, не ускоряемые неверными догадками и предположениями. Одна за другой, пока, наконец, последняя капля не упала на золотистую горку, сопровожденная взволнованно-напуганным вдохом. Тогда рыцарь вонзил копье в стену, растрескавшуюся от мощного удара, точно хрупкое стекло. Раздробленные камни посыпались на пол, приоткрыв потайной вход, откуда вместе с пылью и грозным шумом возникла дюжина статуй-лучников, держащих наготове свинцовые стрелы с заостренными наконечниками. Враги заполнили мраморный зал, сомкнулись тугим кольцом, вынудив отступить к центру, где стояли бесполезно застывшие часы.

Драко громко сглотнул:

— Видимо, мы все-таки узнаем, что будет, если закончится в… — он резко замолк на полуслове, замер с приоткрытым ртом, изумленно округлив глаза, хлопнул себя по лбу и произнес: — Время. Черт возьми… — Драко закричал: — Стоять, ублюдки! Наш ответ — время!

Мерлин прикрыл глаза, досчитал до десяти, прежде чем уверился, что ударов не последовало и он все еще жив. А после увидел прямо перед собой устрашающую статую рыцаря с копьем, вытянувшую вперед заросшую мхом руку, в которой лежал серебряный ключ.

* * *

Гермиона никогда бы не подумала, что настанет день, когда она возненавидит загадки сильнее плотоядных слизняков, прорицание и безумную улыбку не менее безумной Лестрейндж. Но жизнь — коварная штука, полная сюрпризов. И теперь, стоя перед таинственной дверью в ожидании новых ловушек, Грейнджер поняла, что насытилась хитрыми головоломками по самое горло, а еще искренне надеялась: та стрела, выпущенная из декоративной груды доспехов вслед за захлопнувшейся дверью, была последним испытанием, уготовленным великим и ужасным Асканарой.

И, похоже, на это рассчитывала не она одна.

— Каким же жестоким и извращенным человеком нужно быть, чтобы додуматься до подобного? — недоумевал Малфой, карабкаясь вверх по веревочной лестнице. — И откуда взялась уверенность, что будущий Повелитель драконов обязательно сумеет выкарабкаться из этих развалин и разгадать все… — он откашлялся, — загадки?

— Ну, мы ведь справились? — легкомысленно усмехнулся Мерлин.

В ответ прозвучало недоверчивое фырканье, резко сменившееся глухим стуком и протяжным «Ауч!». Малфой замер у самого потолка, под круглым металлическим люком. Гермиона расслышала нечто неразборчивое, в чем, как ей показалось, присутствовало грязное ругательство, однако обращать внимания на этот раз она не стала. В конце концов, несложно признать: это, безоговорочно, самый ужасный день для вежливости из всех возможных. Даже Мерлин — олицетворение терпимости и оптимизма — не раз срывался, доведенный чередой нескончаемых проблем, обрушившихся на их неподготовленные головы за какие-то сутки. Что уж говорить о Малфое, чья чаша терпения и в лучшие времена была размером с чайную ложку.

К тому же… он спас ей жизнь. Поэтому Гермиона промолчала, позволив непристойному ворчанью пройти мимо ушей и раствориться в скрежете отодвигаемого люка.

Они забрались в него и очутились в полутьме холодной комнаты. Дикий плющ заполз сквозь выбитые окна и обвил колючими стеблями стены; клочья обветшалого ковра под ногами захватили густой слой пыли и забвения; повсюду покоились пепел, осколки битого стекла и былого величия. А в самом центре — обсидиановый гроб посреди семи зажженных свечей, вспыхнувших, стоило подойти достаточно близко. На крышке гроба сиял кроваво-огненный рубин размером с кулак, оттеняющий выгравированные надписи, а внизу — человека в мантии, с длинным посохом в руке и застывшей печалью на иссохшем лице.

— Этот язык… — Гермиона провела ладонью по холодной поверхности гроба, присматриваясь к незнакомым полустертым рунам. — Я видела похожие символы в хогвартских архивах, но… — она неуверенно прочла: — Freagair mo ghlao. Что это значит, Мерлин?

— Откликнись на мой зов. Это язык друидов, — ответил он задумчиво и дотронулся до рубина пальцами, закрыл глаза, глубоко вдыхая спертый воздух гробницы. И произнес каким-то не своим, глухим голосом, походившим на драконий рык: — O drakon, e male so ftengometta tesd'hup'anankes!

Щелчок.

Драгоценный камень засиял слепящим золотым пламенем.

Щелчок.

Столь же резко погас, погрузился в обсидиановую плиту, обжигая края и вычерчивая отверстие, из которого наружу пробилась густая голубоватая дымка.

Щелчок.

Дымка стала еще гуще, а со дна на поверхность поднялось нечто крупнее и желаннее рубина. Сапфировое, переливающееся серебряной скорлупой драконье яйцо, со знакомым свечением.

Но откуда это странное ощущение, словно Гермиона видела его не впервые? Почему так хочется дотронуться до жесткой оболочки и…

Ее схватили за волосы и грубо оттащили назад, приставив к горлу нож. Во второй раз за злополучный день.

— Какая встреча! — хриплый голос проник ей в ухо и заставил повернуть голову в сторону, чтобы наткнуться на мерзкое лицо Джулиаса Бордена, затем расслышать его гнусный смешок: — Признаюсь, не ожидал увидеть вас снова, тем более живыми. Похоже, я недооценил тебя, Мерлин. Старик обучил тебя лучше, чем меня…

— Отпусти ее! — потребовал Мерлин, держа в руках драконье яйцо.

— Не раньше, чем ты отдашь мне заслуженную награду, — нож сильнее сдавил горло Гермионы.

И не мешай ей острый клинок, она бы непременно выразила все свое возмущение парочкой нелицеприятных фраз, обличающих средневековые предрассудки, из-за которых именно ее, предполагаемо слабую и беззащитную девушку, всегда выбирают в качестве заложницы. Мириться с подобным положением вещей Гермиона не собиралась. Она поймала взгляд растерянного Малфоя, посмотрела вниз на свой карман, где лежала волшебная палочка.

Давай же, Малфой… Просто выиграй мне время…

Будто отвечая на ее беззвучную просьбу, он едва уловимо кивнул и с наигранным удивлением поинтересовался:

— Как тебе удалось пройти все эти хитрые ловушки, когда мы чуть не погибли?

Грейнджер мысленно простонала, ведь ни один злодей в здравом рассудке не позволит одурачить себя столь очевидным способом, да еще в столь выгодных для себя условиях.

К счастью, Борден проницательностью не отличался.

— Трискелион мне помог, — ответил он с явным бахвальством. Гермиона медленно потянулась рукой к сумке. — Я потратил полжизни на его поиски, жаль, никто не предупредил, что взять яйцо и покинуть гробницу можно, только зная язык этих тупых тварей, — его тон сочился отвращением. — Мне повезло, что по пути подвернулся такой наивный болван, как ты, Мерлин. Наверное, мне даже стоит тебя поблагодарить.

Где же эта дурацкая палочка? Как бы до нее дотянуться?..

Мерлин нахмурился, рука его сжалась в кулак.

— Башня все равно не выпустит тебя с яйцом. Как и я.

Еще немного…

— Ты не в том положении, чтобы угрожать, мальчик, — усмехнулся Борден, вытягивая вперед свободную руку. — Лучше просто отдай мне яйцо. Ну же, Мерлин, я не намерен ждать вечно, а твоя подружка…

— Остолбеней!

Заклинание ударило его в грудь и отшвырнуло к стенке. Саму Гермиону отбросило ударной волной в сторону Малфоя, едва сохранившего равновесие при столкновении. Послышался знакомый, характерный хруст, а когда они наклонились за волшебной палочкой, то увидели глубокую трещину, проходящую вдоль всего основания.

Тем временем Борден поднялся на ноги, придерживаясь рукой об ушибленные ребра.

— Так и знал… — прохрипел он, сплевывая сгусток крови. — Гаюс не оставил старых привычек, — его недобрый оценивающий взгляд остановился на Гермионе, заставив инстинктивно сжать в руке сломанное оружие. — Но, признаться, не думал, что он возьмется обучать кого-то магии прямо под носом у безумного короля. Да еще и такую обаятельную молодую девушку…

— Держись от нее подальше, мерзкий извращенец! — Малфой угрожающе ткнул в него пальцем.

Фыркнув, Борден примирительно выставил вперед руки:

— Нам незачем враждовать. Тем более теперь, когда мы все так близко к цели, — его пристальное внимание вновь сосредоточилось на яйце, и, почувствовав это, Мерлин крепче прижал то к себе. — Мы станем богаче всех королей, даже если продадим его и разделим золото поровну!

— Продадим? — холодно переспросил Мерлин. — Так ты затеял все это ради пригоршни монет?

— Очевидно, ты не в курсе рыночных цен, — Борден пренебрежительно закатил глаза. — Яйцо дракона…

— Бесценно, — со злостью процедил Мерлин. — Как и сами драконы, рожденные свободно скитаться по миру и нести мудрость Старой Религии. И я не позволю такому беспринципному подонку, как ты, поставить под угрозу будущее их великого рода.

— И как же ты намерен мне помешать? — губы врага презрительно скривились. — Ты всего лишь обычный слуга, мальчик у принца на побегушках. Жалкий ученик не менее жалкого старца, потратившего жизнь на исполнение приказов умалишенного узурпатора. Что вообще ты можешь знать о Старой Религии, магии и драконах?

— Значительно больше, чем ты можешь вообразить, — в глазах Мерлина сверкнули золотые искры пламени. Нечто опасное, разрушительное возникло в самом окружающем его пространстве и заструилось по всей комнате, точно потоки электричества перед раскатом грома.

И Борден нахмурился. Вся его самонадеянность вдруг испарилась, будто по щелчку пальцев, перевоплотившись в полнейшее недоумение. Гермиона знала: он тоже чувствует, как воздух вокруг все сильнее раскаляется, заряжается, кипит от магии. Уже можно уловить ее знакомый запах, такой непохожий по силе на все то волшебство, слетающее с конца привычной волшебной палочки. Запечатанная зельем магия звенела и разрасталась, как огонь, захватывающий сухие листья.

Гермиона отступила к стене, потянув за собой Малфоя.

— Кто ты?.. — ошарашенно спросил Борден.

Мерлин осклабился.

— Так и не догадался?

По гробнице разнесся свист порывистого ветра, в центре закружилась воронка и за мгновение разрослась до потолка. Она сорвалась с места, завертелась, сметая со своего пути куски ковра, крышку гроба, и метнулась к застывшему в ужасе расхитителю. Его лицо исказилось внезапным пониманием, с губ слетел неразборчивый крик за секунду до того, как его поглотил вихрь и швырнул к колонне.

Мерлин поднял руку — Борден впечатался в стену. Еще одно движение тонких пальцев, и дикие стебли плюща зашевелились вокруг обездвиженного тела, стянули колючими нитями, не оставив никаких шансов на спасение.

— Я — последний повелитель Драконов!

* * *

Они стояли перед обломками разрушенной башни, разлетевшейся на камни сразу же, стоило оттуда выйти вместе с последним драконьим яйцом. Его Мерлин продолжал бережно держать в руках, как если бы все еще опасался за сохранность. За последние полчаса он не проронил ни слова, только изучал ночное небо, густо усыпанное созвездиями. И ждал.

Глядя на него сейчас, Драко было сложно сопоставить этот образ с той сокрушительной силой, которую он нес в себе там, в заброшенной гробнице. Его магия — необузданная, мощная, древняя — отличалась от современных заклинаний так же, как дикий огонь от прирученного костра в гостиной. Впервые Малфой задумался о том, как века изменили ее, лишив первозданной мощи и заключив в деревяшку. Но здесь она все еще жила сама по себе, нестесненная, свободная. Притягательная. Быть может, остыв после событий этого ужасного бесконечного дня, Мерлин согласится поделиться своими знаниями? Ради такого Драко был не прочь проявлять вежливость и терпение.

— У тебя такое лицо, будто ты задумал нечто недоброе, — голос проницательной Грейнджер вывел его из мыслей.

Он пожал плечами, не собираясь делиться своими прекрасными затеями, и искусно направил диалог в актуальное русло:

— Всего лишь хотел предложить переименовать эти руины в Гробницу Джулиса Бордена, неудавшегося вора и неудачника, но передумал. Этот подлый ублюдок недостоин подобных почестей.

Драко прикусил язык, искоса взглянул на Грейнджер.

— Согласна, — кивнула она.

— То есть ты не собираешься напомнить о нашей сделке? — удивился Драко.

— Некоторые люди не заслуживают вежливости, — хмыкнула она, сдув с лица выбившуюся прядь волос, и добавила с наигранным сожалением: — К тому же уже давно за полночь, следовательно, твой день вежливости наконец-то закончился. Теперь, Малфой, ничто не мешает тебе делать и говорить, что вздумается. А учитывая, сколько всего у тебя должно было накопиться за сутки…

— Верно, — согласился он после недолгого колебания.

Кажется, он ждал этой минуты триумфа целую вечность. По крайней мере, именно так ощущалось бремя сделки в течение их путешествия. Сколько раз за сутки ему приходилось прикусывать язык и одергивать себя от необдуманных слов ради этого момента? Даже когда его разбудили посреди ночи, вытащили из теплой постели навстречу опасным приключениям; даже когда оставили без одежды в холодном лесу, наедине с бесчестными разбойниками; даже когда жизнь висела на волоске, а его так бесила Грейнджер… Все это время, если что и спасало от безумия, то только предвкушение победы и радужная перспектива бросить в лицо поверженной ведьме все новые проклятия, которые Драко успел выдумать у себя в голове. Он даже составил список.

Однако сейчас вся подготовленная речь вылетела из головы вместе с тщательно составленными планами на месть, а ощущение триумфа затерялось где-то по дороге. Вероятно, в тех бескрайних непроходимых лесах или в лабиринтах пещеры. Малфой не был уверен. Как и в том, почему в мыслях постоянно всплывала картинка с напуганной Грейнджер, висевшей на краю хлипкой, полуразрушенной лестницы. Он также не был уверен, хотел ли знать ответ. Ведь загадок на сегодня ему точно хватило. Как, впрочем, и на всю оставшуюся жизнь…

— Но, знаешь, сейчас я для этого слишком устал, — он вздохнул, опускаясь на влажную траву и подмечая, как вопросительно изогнулись брови Грейнджер. — Вот завтра, когда высплюсь в относительно удобной и безопасной обстановке… — самодовольно улыбнувшись, Драко удобнее устроился на мягкой земле, подложив под голову руки. — К тому же у меня уже подготовлено для тебя подходящее желание.

— И какое же, позволь поинтересоваться? — Она явно занервничала.

— Завтра, Грейнджер, — повторил он, сквозь зевок. — Ты узнаешь о нем завтра…

А пока она, вздохнув, пристроилась рядом. И скажи ему кто-то день назад, что он будет молча лежать рядом с Грейнджер, любуясь ночным небосводом, Малфой бы точно рассмеялся. И все-таки… Он отыскал достаточно знакомых созвездий, чтобы признать: если что и осталось неизменным за века — так только сочетание луны и звезд.

Затем почувствовал, что его клонит в сон, глаза слипаются. Как вдруг большая тень пронеслась над ними, затмив лунный свет и заставив вскочить на ноги. Килгарра приземлился рядом с руинами, но будто их не увидел. Все его внимание сразу сосредоточилось на яйце в руках Мерлина. Почудилось, что дракон улыбнулся. И не заспорил, когда трое волшебников начали взбираться на его спину, устроились между шипами, проходящими вдоль всего могучего хребта.

Драко переполнил искренний трепет, ведь о полетах на драконах он не смел мечтать даже в самых смелых своих фантазиях. Но Грейнджер его восторга явно не разделяла. Напротив, стоило Килгарре взмахнуть огромными крыльями и сорваться с места, она, тихо взвизгнув, вцепилась пальцами в рубашку Малфоя и крепко обхватила его сзади. Зажмурившись с таким отчаянием, что не заметила ни его озадаченно-смущенного взгляда, ни последующего смирения.

Впрочем, к счастью для Грейнджер, полет закончился быстрее предполагаемого. Расстояние, на которое пришлось потратить сутки, дракон преодолел за считанные минуты, после чего опустил их неподалеку от замка, ближе к темному лесу, где и начались все их ночные приключения.

— Благодаря вам мой род продолжится. Я перед вами в неоплатном долгу, — поклонился Великий дракон. — Осталось дождаться рождения моего сородича.

В огромных янтарных глазах появилось нечто странно напоминающее нежность.

— Когда это произойдет? — полюбопытствовала Грейнджер, на удивление быстро оправившись после полета.

— Драконов призывают в этот мир повелители, — терпеливо объяснил Килгарра, затем обратился к Мерлину: — Ты — последний повелитель драконов, Великий Эмрис, и эта священная ответственность ложится на тебя. Ты должен дать ему имя.

Мерлин сосредоточенно прикрыл глаза, провел ладонью по жесткой скорлупе и в трепещущей тишине прошептал:

— Эйсуза…

Послышалось постукивание; Килгарра взволнованно выпустил из ноздрей дым; Грейнджер ахнула; скорлупа надломилась и треснула, выпуская из себя нечто белое, с заостренными коготками и перламутровой чешуей. Оно аккуратно расширило отверстие, просунулось вверх, озвучив необычный, ни на что непохожий писк. Следом показалась маленькая вытянутая голова с сапфировыми, непомерно большими и выразительными глазами.

— Ты выбрал подходящее для нее имя. На языке драконов оно означает «солнце», — одобрительно кивнул Килгарра. — Рождение белого дракона всегда было большой редкостью и трактовалось по-разному, однако сейчас я уверен: она сулит благо для всего Альбиона. Для тебя, Артура и страны, которую вы построите.

Маленький дракон отломил кусочек скорлупы зубами.

— Она такая красивая, — умилилась Грейнджер.

— Ты заберешь ее с собой? — поинтересовался Мерлин.

— Сначала она должна пройти посвящение.

— Посвящение? — переспросил Драко.

— Соберите скорлупу, — потребовал Килгарра вместо вразумительных объяснений. — Когда Эйсуза сожжет ее первым пламенем, она станет частью драконьего рода и обретет свою истинную…

— Ты знал! Все это время! — Неожиданно громко перебила его Грейнджер, обвинительно ткнув пальцем в смертельно опасного дракона. — Ты знал, что скорлупа — часть нашей загадки!

— Что ты несешь? — шикнул на нее Драко.

— Первое пламя разрушит пустую обитель, — она нетерпеливо закатила глаза. — Ну? Ничего не напоминает?

— Мордредова мать… — изумился он, прикрыв ладонями рот, осененный неожиданной догадкой. — Строчка из нашей загадки! Мы разгадали ее!

— Вообще-то, это сделала я.

— Не будь занудой…

— Но… — задумчиво протянул Мерлин. — Тогда нам придется взять Эйсузу с собой, в Камелот.

Мгновенно среагировав, Килгарра выпустил изо рта струю огня, опалив ближайшее дерево, ударил хвостом по земле и прорычал:

— Вы не посмеете! — его огромная лапа опустилась в опасной близости от яйца с вылупившимся драконом, который испуганно сжался в комок поближе к «пустой обители». — Она моя по праву!

— Dragorn! — вмешался Мерлин, подняв руки. — Non didlkai! Kari miss, epsipass imalla krat, — и только убедившись, что его огнедышащий друг утихомирился, вновь перешел на человеческую речь: — Никто не посмеет ее у тебя забрать, но я обещал Драко и Гермионе вернуть их назад, в их время, поэтому позволь Эйсузе отправиться со мной. Клянусь, я верну ее сразу же, после ритуала.

Дракон раздраженно взревел, затопал ногами, однако, в конце концов, покорно вздохнул.

— Разве ты оставил мне выбор, юный чародей? Но знай, я подчиняюсь твоему решению не по доброй воле, а только потому, что ты меня вынудил.

И, разъяренно взмахнув крыльями, Килгарра улетел, растворился в ночи, оставив Мерлина застывшим в мрачном молчании.

— Да уж, — зевнул Драко, не желая замечать предостерегающих взглядов Грейнджер. — Похоже, ты его расстроил.

— Уверена, он остынет сразу же, как мы вернем ему Эйсузу, — с наивным оптимизмом заявила она, между делом собирая обломки скорлупы в походную сумку. Маленький дракон заинтересованно следил за каждым движением, затем, осмелев, подкрался к ее руке, неся в зубах очередной осколок.

— Она полностью под вашей ответственностью, — справившись с налетом мрачности, строго уведомил Мерлин. — Завтра возвращается Артур, так что у меня не будет времени за ней присматривать. Ваша задача — следить, чтобы о ее существовании не узнала ни одна живая душа. И еще, — он сощурился, — объяснять Гаюсу, откуда в его доме появился детеныш дракона, тоже придется вам.

— Как скажешь, Повелитель драконов, — Драко закатил глаза и поплелся в сторону замка.

Потому что единственное, о чем хотелось думать сейчас, — жесткая, но такая желанная подушка и неудобная прелестная кровать.

---

Примечания:

Подробнее о Старой Религии можно почитать в оригинальном источнике:

https://merlin-camelot-magic.fandom.com/ru/wiki/%D0%A1%D1%82%D0%B0%D1%80%D0%B0%D1%8F_%D0%A0%D0%B5%D0%BB%D0%B8%D0%B3%D0%B8%D1%8F

---

1) Старая Религия (Древняя Религия) — это термин, используемый для описания ранее широко распространенных обычаев и магических практик Камелота и потенциального Альбиона в более широком масштабе. Старая Религия является формой чрезвычайно мощной магии.

Вернуться к тексту

2) Последняя загадка — наша маленькая дань «Хоббиту», целиком и полностью принадлежит Дж. Р. Р. Толкину.

Вернуться к тексту

Примечания:

Дорогие читатели, мы рады вернуться к вам с новой главой и надеемся, что она вам придется по вкусу!??

На самом деле она получилась настолько длинной, что пришлось разделить на две части. Так что вторая уже готова и будет опубликована 25-ого ноября.

Будем безмерно рады всем, кто найдет несколько минут, чтобы поделиться впечатлениями?

---

Драко не планировал становиться матерью драконов в свои неполные восемнадцать лет. Однако ему, как обычно, не оставили выбора.

Он хорошо помнил тот злосчастный день, когда они — измученные и обессиленные — вернулись к порогу дома с крылатым чудовищем на руках. Помнил также неестественно вытянутое лицо невозмутимого Гаюса, виноватую улыбку Мерлина и собственную усмешку при попытке Грейнджер объясниться. Тогда показалось, что вместо ответа угрюмо молчавший лекарь захлопнет перед ними дверь, оставив бездомно скитаться по негостеприимному средневековью. Как бы там ни было, если он и раздумывал о подобном варианте, приступить к решительным мерам не успел. Эйсуза выскользнула из рук Мерлина, плавно опустилась на землю и уверенной походкой поплелась к Гаюсу. И, будь Малфой склонен к излишнему драматизму либо красочным преувеличениям, сказал бы, что взглядом своих бездонных сапфировых глаз она заставила черствое прагматичное сердце старца оттаять.

В любом случае это не избавило Мерлина от монотонно-громкой лекции на избитую и всем хорошо известную тему о том, как опасно приводить в дом все, что движется. Несомненно, Великому Повелителю Драконов требовалась помощь, но Драко был слишком утомлен, чтобы в очередной раз участвовать в полночных дискуссиях. Поэтому, улыбнувшись комичности ситуации, отправился в свою комнату.

Только вот сейчас, при виде разрушений маленького чудища, было абсолютно не до смеха.

Сначала стихийное бедствие вторглось в спальню Мерлина, искусав все, что плохо лежало, и изломав остальное. Подушки, ковер, стеклянная ваза, зачарованные свитки — все это Эйсуза разрушила за час, несмотря на отчаянные попытки Драко предотвратить неминуемое. Затем она, перебравшись в гостиную, с радостным рычанием обрушилась на свои игрушки: уютную софу, посуду, бесценные склянки Гаюса, которыми он излечивал всех больных Камелота и окрестных земель. Дракон бы не пожалел даже излюбленный стариком миловидный чайный сервиз. Но, к счастью, тот удалось спасти от разрушительных когтей прежде, чем всю их маленькую компанию отправили ночевать на улицу.

Чего нельзя было сказать о менее везучем цветочном горшке, стоявшем у окна, куда минутой раннее провокационно, подобно надоедливому дятлу, изволила стучаться какая-то наглая птица.

— Не смей трогать чертов кувшин!

В какой именно злополучный миг ему выпало тяжкое бремя приглядывать за неугомонной крылатой бестией, Драко определить не смог. Помнил только свое беззаботное пробуждение после долгих скитаний по лесам и башням; как сладко потянулся навстречу теплым солнечным лучам. А еще крики Гаюса и невнятное бормотание Мерлина сквозь приоткрытую дверь, куда проскользнула Эйсуза, совершенно равнодушная к переполоху, источником которого сама же и стала в столь ранний час. Не дожидаясь каких-либо приглашений, она забралась на кровать Драко, замерла, начав изучать его лицо. С достаточно близкого расстояния для того, чтобы он в свою очередь разглядел искры радости в сапфировых глазах.

Затем чудовище, должно быть утомленное учиненной неразберихой, зевнуло, свернулось клубком на его подушке, поджав под себя хвост. И заснуло.

А следом кто-то произнес ужасное проклятие. Потому что дальнейшие события завертелись перед пробуждающимся Малфоем стремительным вихрем: Грейнджер, пользуясь кратковременной, словно эффект Оборотного зелья, безмятежностью Эйсузы, сбежала в библиотеку, гордо ссылаясь на статус хранителя запыленных, всеми забытых архивов; Гаюс, качая головой, отправился по лекарским делам; а Мерлин…

Драко брезгливо цокнул.

Будучи всесильным Повелителем драконов, с одной стороны, и жалким мальчиком на побегушках у принца — с другой, Мерлин наотрез отказался пользоваться своим даром для всеобщего блага. Ни настойчивые уговоры, ни убийственные аргументы не могли пробиться сквозь его железобетонное «нельзя внушать дракону что-то против его воли», а также дерьмовое «дракон волен сам выбирать себе путь».

А путь между тем обещал быть долгим.

Шел седьмой день томительных ожиданий, однако обещанное драконье пламя так и не разрушило обитель. Что уж там. Единственное, чего добилась Эйсуза, — крохотное облако пара, не способное впечатлить даже самую пугливую мышь. А ведь Драко пытался: подкупал едой, притворялся милым, льстил, почти умолял. Но если дракон и понимал всю степень его отчаяния, содействовать не спешил.

— Ну же, — в сотый раз взмолился Драко, протягивая дракону курицу с королевской кухни. — Одно маленькое пламя, и можешь съесть хоть весь курятник. — Эйсуза радостно зашевелила хвостом, подпрыгивая к угощению. — Не так быстро, — он покачал головой. — Услуга в обмен на услугу подразумевает двустороннее со…

Договорить он не успел: дракон, взмахнув крыльями, взлетел в воздух и одним точным движением выхватил львиную часть их ужина.

— Когда это ты научилась летать? — возмущенно поинтересовался Драко, впрочем испытывая некое подобие гордости. Которая вскоре перетекла в изначальное раздражение, стоило Эйсузе проделать похожий фокус, уничтожив и без того чахлое на вид растение. Вероятно, ценное, учитывая, с какой нежностью и заботой Гаюс поливал его каждое утро особым отваром. — Что б тебя, тупая скотина! Ты хоть подумала, в каком бешенстве будет старик, когда узнает об этом?

В ответ прозвучало гневное шипение.

— И не смей на меня шикать! — распалился Драко, отправляя остатки цветочного горшка подальше с глаз. — Для начала лучше бы представила всю степень моего разочарования! Тебе полагается выдыхать пламя, подобно всем нормальным драконам, а вместо этого ты ведешь себя как взбесившаяся кошка и портишь мне жизнь! И не нужно так на меня смотреть! — Малфой покачал в воздухе указательным пальцем. — Мы это уже обсуждали: нет огня — нет прав выражать недовольство и показывать зубки!

Эйсуза злобно раздула ноздри, издала угрожающее, свирепое рычание. Никогда еще она так сильно не напоминала своего старшего собрата — Килгарру. Никогда так воинственно не ударяла хвостом об пол, приседая на задние лапы. Никогда не взирала так уверенно и властно, будто вот-вот готовая извергнуть…

Очередное бесполезное облако.

— Да ты издеваешься…

Сломленный новой порцией разочарования, Драко пнул швабру ногой и, случайно ударившись о стену, прошипел ругательство, подмечая искру веселья в хитрых сапфировых глазах.

— Знаешь что, с меня хватит! Я и так потратил слишком много сил на эту идиотскую затею! Всему есть предел! Ты, — он обвинительно выставил указательный палец, — меня достала!

Подтверждая серьезность заявлений, Малфой выскочил из дома, громко хлопнув за собой дверью и чувствуя, как облегчение обволакивает его вместе со свежим воздухом и ароматом свободы; удивляясь, как раньше не замечал, сколь пленительна жизнь без тяжкого бремени заботы о ближних; поражаясь, что лишь теперь осознал прелесть бытия. И…

Вспомнил.

Эйсузу нельзя оставлять одну. Даже если очень хочется. Даже если от заманчивости перспективы кружится голова. Ведь неясно, на что способно маленькое чудовище, оставленное без присмотра.

Долбаный Мордред…

Драко вернулся в дом, с недовольством отмечая полное безразличие дракона ко всем его душевным терзаниям. Если Эйсуза и заметила его кратковременное отсутствие, то умело скрыла печаль, играясь с сочным зеленым яблоком.

Обреченно вздохнув, поскольку другого ему не оставалось, Драко опустился на стул, окончательно разбитый безнадежностью ситуации в целом и собственными неудачами в частности. Учитывая степень своего везения, он постепенно поддавался смутным сомнениям: вероятно, Эйсуза и вовсе неспособна извергать пламя. По крайней мере, это бы объяснило ее полную незаинтересованность в их общем деле. Или, быть может, во всем следует винить Грейнджер, неверно интерпретировавшую неразборчивые руны? Что ж, шанс, конечно, невелик, и все же… Кто знает, возможно, вся эта затея со шкатулкой принесет за собой только новые, еще более запутанные, неразрешимые загадки. Не исключено, что, пока они будут решать череду бесконечных головоломок, пройдет не одно тысячелетие. Что, если им так и не удастся вернуться назад? Что, если им суждено провести остаток дней в чужом времени, вдалеке от дома и семьи…

Звук хлопка оборвал цепь его мрачных мыслей.

— Неужели, — пробурчал он, маскируя необоснованную радость за хмурыми бровями. И громче произнес: — Грейнджер, ты опоздала на целый час и двадцать пять минут.

Ведьма ничуть не смутилась.

— О, — протянула она с наигранным любопытством. — Кто-то сегодня не в духе? — затем отбросила на диван тяжелую сумку, заполненную книгами, хмыкнула: — Впрочем, как обычно.

Драко не потрудился ответить, потому что все внимание Грейнджер вмиг сосредоточилось на Эйсузе, вскарабкавшейся на стол и топчущей ягоды целебного можжевельника, на сбор которых Мерлин потратил прошедшую ночь сразу после того, как закончил бегать по поручениям требовательного престолонаследника.

— Посмотрите на эту проказницу! — умилялась тем временем Грейнджер.

— Наверное, ты не заметила, но это дракон, а не кошка, — буркнул Малфой, вознеся взор к потолку, где сразу же заметил мокрые следы драконьих лап. — И прекрати уже поощрять ее склонность к разрушениям. Посмотри, во что она превратила и без того разваливающийся дом!

— Ты, как всегда, преувеличиваешь, — легкомысленно отмахнулась Грейнджер. — Скоро вернется Мерлин и быстро все исправит. К тому же Гаюс сам собирался измельчить эти ягоды для отвара. Он будет только благодарен Эйсузе за помощь.

Драко не успел возразить, когда в окно проник тонкий луч закатного солнца и отразился от его наручных часов, создав на стене пляшущий блик. Заинтересовавшись, дракон спрыгнул на пол, неуклюже размахивая крыльями, после чего бросился за солнечным зайчиком.

— По-моему, нам попался какой-то испорченный дракон, — прошептал Малфой, направляя блик подальше к ведьмовской кладовке.

— Что ты имеешь в виду? — удивилась Грейнджер.

— Прошла неделя, а она не выдавила ни искры.

Но его аргумент не произвел должного эффекта.

— А по-моему, ты просто ужасно нетерпелив, — наткнувшись на взгляд, полный тихого несогласия, она вздохнула и перешла на заговорщический шепот: — Знаешь, на днях я как раз разбирала потайной отсек библиотеки, когда наткнулась на весьма познавательную книгу…

— Как неожиданно, — не сдержавшись, Драко закатил глаза.

— О драконах.

Бровь Драко заинтересованно приподнялась.

— Так вот, — продолжила Грейнджер менторским тоном, — я выяснила, что род валлийских драконов, от которых (согласно историческим очеркам сэра Бринэйнна Дермонта Младшего) берет начало большинство драконов Альбиона, имеет продолжительность жизни в среднем превосходящую пять столетий. Взять, к примеру, Величайшего И-Драйг Гоха, — в порыве воодушевления она принялась расхаживать по комнате, затем достала из сумки нужный фолиант, весивший не меньше, чем крылатый предмет их хаотичной беседы. — Вот, взгляни. И-Драйг-Гох, также известный как Красный дракон, погребенный под озером и разбуженный спустя почти два столетия! Именно тогда был воздвигнут замок Камелота, где…

— Бла-бла-бла! — вскипел Малфой. — Все это, конечно, очень увлекательно, но ты не могла бы сразу перейти к той части, которая имеет хоть какое-то отношение к нашей насущной проблеме?

Он кивнул в сторону Эйсузы, пытающейся поймать неуловимый солнечный луч, выдержал неодобрительный прищур Грейнджер. И почти потерял надежду, пока она, наконец, не заговорила:

— Неделя — краткий миг в жизни этих существ, следовательно, Эйсузе понадобится гораздо больше времени, прежде чем она выдохнет свое первое пламя.

— Гораздо больше? — с опаской переспросил Драко.

— Возможно, месяцы.

— Месяцы?!

— Так написано в книге, — Грейнджер указала рукой на нужный абзац. — Вот, смотри…

— К дьяволу твои дурацкие книги! У нас нет на это времени!

Он сжал ладони в кулаки, едва не дрожа от переполнявшей злости. Она скрестила руки на груди.

— Тебе стоит проявить больше сдержанности, Малфой. Крики нам точно не помогут.

— Ты ни хрена не понимаешь! — он всплеснул руками. — К моменту твоего возвращения из обители пыли и проеденной молью макулатуры Эйсуза уже слишком утомлена, чтобы демонстрировать, на что способна в часы своей наивысшей активности. Это мне приходится терпеть все тяготы ее чудовищного характера, зверского аппетита и прочие капризы! Мне достаются самые болезненные удары острыми когтями, а также ворчанье Гаюса по поводу поломанной мебели! Я, чтоб тебя, чертовски устал, Грейнджер! Так что в следующий раз, прежде чем раздавать советы, посиди с ней хотя бы день!

Если его полная праведным возмущением речь и возымела должный эффект, Грейнджер неплохо скрыла эмоции, разве только приподняла бровь в раздражающе-снисходительной манере.

Нахальная выскочка.

— Это и есть твое желание? Хочешь, чтобы я посидела с ней день?

Ее вопрос почти выбил Драко из колеи. На мгновенье он, позабыв о всех проблемах, замер, пытаясь отыскать нить потерянной беседы. Но вскоре вспомнил; самодовольно ухмыльнулся, точно кот, державший в когтях напуганную мышь. Возможно, впервые за всю отвратительную неделю Малфой испытал подобие удовлетворения. Чего нельзя было сказать о Грейнджер.

— Позволь уточнить, — он с наслаждением отметил ее напряжение, выдержал паузу, прежде чем продолжить: — Ты говоришь о том самом желании, которое я выиграл во время нашего последнего спора и которое ты обязана выполнить вне зависимости от того, насколько оно тебя разозлит? — Драко дождался кивка. — Нет, Грейнджер, не обольщайся и будь уверена: мое желание не будет таким простым и приятным, как присмотр за нашей маленькой проказницей.

Она направила в его сторону осуждающий взгляд; он без труда отразил его саркастичной ухмылкой, безмолвно напоминая: сделка есть сделка. Грейнджер сдалась спустя несколько секунд.

— В любом случае тебе стоит поспешить. Если не загадаешь желание в этом столетии, оно аннулируется.

— По-моему, Грейнджер, тебе стоит проявить больше сдержанности и терпения, — мстительно заметил Драко. — К тому же скоро ты обо всем узнаешь…

* * *

— Я пришел за своим желанием.

Гермиона вздрогнула, отвлекаясь от стопки книг, нуждающихся в реставрации, и удивленно обнаружила перед собой Гавейна, упирающегося руками о край стола, с самоуверенной улыбкой на губах и взлохмаченными сильнее обычного волосами. Казалось, их хозяин лишь недавно закончил тренировку.

— Желанием? — Гермиона нахмурилась, в очередной раз ругая себя за склонность к сомнительным сделкам и глупым обещаниям, ведь последствия преследовали ее вот уже больше недели. С двух сторон.

— Верно, — неотрывно следя за произведенным эффектом, подтвердил Гавейн. — По причине которого ты избегаешь встреч со мной, исчезаешь, стоит мне возникнуть на горизонте.

— Я вовсе не…

— Гермиона, — он нетерпеливо отодвинул рукой стопку книг, частично заграждающих собой ее растерянное лицо, и, наклонившись поближе, мягче продолжил: — Не в моих правилах принуждать леди к чему-либо против воли или торопить события, пользуясь открывшейся возможностью. Даже если мне этого и очень хочется, — он вздохнул, поправляя рукой выбившиеся пряди волос, будто подбирая слова: — Пойми меня правильно, ты мне очень нравишься, но, если тебе это неприятно, я тебя больше не потревожу.

Его искренность застала Грейнджер врасплох. И, возможно, не будь в ее жизни столько опасных тайн, сопряженных с неминуемой смертью, величиной с новорожденного дракона, она бы охотно опровергла опасения Гавейна насчет ее нерасположенности к дальнейшему знакомству. Потому что, как бы иррационально и недальновидно ни звучало, он все еще был единственным человеком во всем столетии, с которым она могла хоть ненадолго отвлечься от окружающих забот, тревоги и тоски по дому.

— Твое общество меня вовсе не тяготит, — осторожно начала Гермиона. — Просто есть ряд обстоятельств, не зависящих от моих… желаний.

Пытливый взгляд рыцаря сделался чуть светлее.

— Обстоятельств? — переспросил он, приподняв бровь. — Ты имеешь в виду…

Гермиона пожала плечами.

— Время, — двусмысленность произнесенного заставила ее прыснуть и быстро пояснить: — Его всегда не хватает, не так ли?

— Если я верно понял, ты имеешь в виду свои обязательства перед привередливым стариком, — он кивнул в сторону дремавшего Джеффри, затем заговорил тихим, заговорщическим тоном: — Слышал, прошлый помощник сбежал от него, предпочтя службу на конюшне.

— Вообще-то, работа в королевских архивах — одна из самых уважаемых и важных во всем Камелоте, — с гордостью возразила Гермиона, но сразу же прикусила язык. — Частично ты прав. Порой все это, — она взяла паузу, обозначая огромную неопределенность, таящуюся в этом маленьком слове, — отнимает слишком много времени и сил.

Гавейн задумчиво кивнул и улыбнулся:

— Позволь мне разобраться.

— Что ты?..

Договорить она не успела. К тому моменту Гавейн уже добрался до старого библиотекаря и бесцеремонно вырвал его из сна с помощью настольного колокольчика. Встрепенувшись, Джеффри хмуро уставился на бестактного посетителя. И хоть до Грейнджер долетали лишь фрагменты их разговора, она безошибочно уловила, как тает раздражительность ее руководителя под рыцарским обаянием. Могло показаться, но под конец обычно строгий Джеффри выдавил подобие улыбки.

— Как это понимать? — спросила она у Гавейна, когда он вернулся.

На что он самодовольно хмыкнул.

— Я выкрал тебе выходной.

— Но…

— Чтобы ты успела подготовиться к нашей встрече.

— Но…

— Буду ждать тебя к закату, в «Красном драконе».

Дожидаться согласия Гавейн не стал. Напоследок поцеловав ее руку, он ушел, оставив обескураженную Грейнджер наедине с ворчливым библиотекарем и незапланированным выходным. Только вот что делать с неожиданной свободой, она не знала. Не считая заключения в Малфой-мэноре, это был первый день за очень долгий срок, принадлежавший ей одной; когда не нужно никуда спешить, решать неиссякаемые проблемы или прятаться в лесах от одичавших егерей. Может быть, она бы воспользовалась открывшейся перспективой сполна.

Если бы не обнаруженная в секретных архивах история Утера Пендрагона. А также хранившаяся на страницах старая тайна.

Охваченная любопытством, Гермиона отправилась в дворцовый сад, забрав с собой дневник неизвестного автора. Она выбрала дальнюю скамью, сокрытую от посторонних глаз густыми зарослями красных роз, вынула из сумки ветхие записи и погрузилась в чтение, пролистывая прочитанные ранее предложения:

…492 год навсегда останется в моей памяти как самое темное время, когда даже земля, по которой ступала нога Утера Пендрагона, окрашивалась в красный цвет…

…Говорят, после смерти королевы Игрейны Утер окончательно сошел с ума…

…Особо опасных колдунов четвертовали, сжигая останки, будто казненные могли восстать из мертвых…

…Видят небеса, я лично приложил все силы, пытаясь докопаться до истинного источника его ненависти, но Утер молчит, не желая раскрывать правды даже мне, своему верному соратнику…

Возможно, пришло время признать: мой друг умер вместе с королевой Игрейн.

В воспоминаниях все еще ярок миг, когда она прибыла в Камелот в качестве одной из возможных претенденток на роль невесты молодого захватчика — Пендрагона. Белое лицо с благородными чертами, стройное тело в ореоле длинных, струящихся жидким золотом волос, незабываемое сияние небесных невинных глаз — все это сразило сердце моего друга сразу же. Раз и навсегда. Ни во времена наших самых стратегически важных побед, ни после обретения желанной власти, присяги давних врагов, ни когда корона была возложена на его голову, он не выглядел настолько счастливым, как в день венчания с Игрейн.

Но не всякое счастье длится вечно.

Дни сменялись неделями, недели — месяцами и годами. Весь двор Камелота (в том числе я сам) с нетерпением ожидал вестей о будущем наследнике, когда стало известно, что королева не сможет зачать. Лучшие целители Альбиона, эликсиры со всех концов земли, ученые, друиды, ведьмы — все оставались бессильны против недуга Игрейн. Тень отчаяния легла на Утера, омрачая отношения с супругой, точно засуха, опустошающая самые богатые посевы. И пусть — я знаю — он продолжал любить ее как прежде, его надежда угасала.

Именно тогда, в самый темный час, свершилось то, во что никто более не верил. Игрейн зачала, и вскоре, в положенный срок, на свет появился их первенец — Артур, похожий на мать, словно две капли утренней росы. Помню, как Утер держал младенца на руках, все еще не веря в обретенное счастье; как слезились его глаза, пока он самозабвенно разглядывал маленькое личико со светящейся улыбкой; как обратился к Игрейн по имени, обернулся к окровавленному ложу, чтобы увидеть навечно закрытые веки и неподвижное тело. Помню и, скорее всего, не забуду тот миг до конца своих дней. Потому что меня до сих пор преследуют те воспоминания и лицо, изуродованное бесконечной скорбью и виной.

Гермиона непроизвольно ахнула, замечая, как дрожат руки, державшие страницы. Кажется, сама того не подозревая, она наткнулась на нечто более секретное, чем могла предположить. Никакие исторические хроники современности не могли сравниться с записями очевидца, к тому же ближайшего соратника Утера Пендрагона — личности не менее легендарной и загадочной, чем сам Артур. И пусть теперь Гермиона видела их лично, одного успела спасти от неминуемой гибели; пусть достаточно изучила законодательство Камелота, чтобы понимать последствия хранения подобных документов, — все равно не могла справиться с мучительной необходимостью заглянуть поглубже. Поэтому, оглядевшись по сторонам и не обнаружив никаких свидетелей, продолжила чтение.

Не успел окончиться траур по почившей королеве, ее брат — сэр Тристан Де Буа — возвратился с войны, заявился в тронный зал и вызвал Утера на поединок, громко обвинив в убийстве сестры и сговоре с нечистой силой. Как бы я ни просил, ни старался, оскорбленный Пендрагон принял вызов. «Честь и закон — превыше всего», — заявил он после, вытаскивая меч из тела побежденного врага. Но все, о чем я мог думать тогда и о чем с болью в сердце вспоминаю сейчас, — последние слова задыхающегося в собственной крови Тристана Де Буа: «Цена магии — равновесие. Чтобы дать жизнь, сперва нужно чью-то жизнь отнять».

Правдив сказ о том, как любовь ослепляет и превращает нас в глупцов. Кто знает, возможно, осознай я эту истину раньше, все могло сложиться иначе. Может, дело в том, что я был слишком наивен, доверяя тем немногим, кого искренне считал родными; а может, просто боялся взглянуть страшной правде в глаза. В любом случае я потерял покой, обретя взамен многочисленные вопросы: сошел ли Тристан с ума от горя? заслуживал ли подобной смерти? почему Утер не предал его суду, обвинив в клевете, или не изгнал в вечную ссылку? разве не о том бы просила Игрейн? Что, если?..

«Цена магии… Равновесие… Сперва нужно чью-то жизнь отнять… отнять…»

Гермиона, перелистнув страницу, обнаружила, что дальнейшее повествование прерывалось, будто кто-то вырвал часть истории. Нарочно или нет — она не знала, но почувствовала искреннее расстройство из-за подобной потери, жалея, что не существует чар, способных восстановить утраченное. Пусть дневник неизвестного приближенного короля ничуть не приблизил ее к разгадке тайны шкатулки, напротив — породил новые вопросы, она решила обязательно дочитать оставшиеся страницы. Однако сейчас ее внимание зацепилось за солнце, медленно опускающееся прямо за горизонт, возвещая о том, как сильно она увлеклась новой загадкой.

До встречи с Гавейном оставался примерно час, а ей все еще нужно было подготовиться, и, что самое сложное, уговорить Малфоя посидеть с Эйсузой пару лишних часов. Гермиона устало цокнула, предугадывая возмущенные крики, совершенно несправедливые обвинения в халатности и торги, подправленные шантажом. Затем сорвалась с места, наспех укладывая записи в сумку, столь же быстро выбралась из сада, пересекла дворцовую площадь, перепрыгнув каменный забор. Чувствовала она себя при этом не лучше тех времен, когда кралась по Хогвартсу после полуночи. Разве что на этот раз в дополнение к внутреннему недовольству собой прибавились листья кустарника в волосах.

Проклятое безрассудство.

Избавившись от назойливых листочков, Гермиона застыла на пороге лекарского дома, отдышалась, уже собираясь войти, когда услышала голоса, доносящиеся из кухни:

— Вам не стоило покидать постель, Ваше Величество. Вы слишком слабы, — в голосе Гаюса различалось неприкрытое беспокойство.

Гермиона отпрянула, сообразив, к кому именно он обращался. В ушах непроизвольно завибрировали прочитанные строки:

«Цена магии… Равновесие… Сперва нужно чью-то жизнь отнять…»

— Я ценю твою заботу, Гаюс, — слова прозвучали столь глухо, что их едва можно было разобрать сквозь замочную скважину. — Всегда ценил. Однако мы оба понимаем, что мое время близится к концу и никакие врачебные знания не в силах этому помешать.

— Ваше Величество…

— Выслушай меня, — властно потребовал Утер Пендрагон, — потому что мой приказ относится непосредственно к Артуру. Мне нужно, чтобы ты…

Голос затих. Подкравшись к окну и осторожно выглянув из своего укрытия, Гермиона увидела, как король прошептал что-то на ухо Гаюсу, после чего на две долгих минуты дом стянуло глубокое, задумчивое затишье, в течение которого она пыталась связать образ верховного правителя с тираном из ужасных историй. Старый, болезненно худой, мучительно бледный, он опирался на трость. Морщился, не то от физического утомления, не то в ожидании ответа. Казалось, последние силы его были сосредоточены в прямой осанке и дрожащей от напряжения руке.

Но при всей видимой слабости что-то в выцветших, холодных глазах мешало назвать Утера сломленным. Что-то жестокое, непримиримое и не терпящее возражений.

— Клянусь, Ваше Величество, — произнес наконец Гаюс. — Я исполню вашу волю и буду преданно служить ему до последних своих дней.

Король кивнул. Тень облегчения скользнула по его мрачному, осунувшемуся лицу, рука опустилась на плечи лекаря в почти дружеском жесте.

— Благодарю тебя, Гаюс. За все.

— Я провожу вас до покоев.

Уловив звуки приближающихся шагов, Гермиона инстинктивным рывком переместилась назад к порогу, подняла руку для стука, будто только что пришла. В тот же миг дверь перед ней распахнулась. По вопросительно вздернутой брови Гаюса было сложно определить, догадался ли он о подслушанном разговоре; Утер и вовсе не отреагировал, точно чужое присутствие волновало его не больше непомерно высоких налогов. Или истребленных им волшебников.

Заставив себя поклониться, Гермиона проскользнула в дом, громко выдохнула, позволив себе опуститься на мягкую софу; запрокинула голову назад в попытке прочувствовать накатившее облегчение. Продлившееся, отнюдь, недолго. Едва Грейнджер приобняла мягкую подушку, из ее комнаты выползли новые беды: одна величиной с новорожденного дракона, другая — с королевство средних размеров вместе с окрестными лесами и полями.

— Они ушли? — поинтересовался Малфой, настороженно оглядываясь по сторонам.

Гермиона кивнула, спровоцировав радостный визг Эйсузы, взлетевшей на диван к подушке. Которая, впрочем, успела обратиться в клочки перьев быстрее, чем кто-либо успел моргнуть.

Но Гермиону волновало иное.

— Что вы делали в моей комнате? — она испытующе посмотрела на дракона, задержала внимание на Малфое. Возможно, почудилось, но последний испускал волны подозрительного волнения. Отвечать он не спешил, поэтому пришлось уточнить нарочито-беспечным, почти дружелюбным тоном: — Надеюсь, вы ничего там не испортили?

— Вообще-то… — неопределенно заговорил он, — чисто теоретически не следует исключать… — и выпалил на одном дыхании, точно сорвал пластырь с раны: — Кое-что из твоих вещей уже не будет таким, как прежде.

Глухо выругавшись, Гермиона вскочила с места, вспугнув дракона и развеяв по воздуху перья; игнорируя успокоительно-лживые речи и рычание, добралась до кладовки; с недобрым предчувствием раскрыла дверь. Чтобы обнаружить рассыпанные по полу бусы, обломки деревянного шкафа и разбросанную среди осколков разбитого зеркала одежду. А кроме прочего — кусок истерзанной синей ткани, напоминающей то самое платье, предназначенное для вечернего свидания с Гавейном.

— Какого черта, Малфой?! Что здесь произошло?! — вспылила она и развернулась, придерживая в руках обрывки своего идеального наряда. От вспыхнувшего гнева стало тяжко дышать. Что уж говорить о более вразумительном выражении всей степени обуревающего все ее внутренности недовольства.

— Не смотри на меня так, словно хочешь убить, — предложил Малфой. — Между прочим, идея разгромить твою роскошную кладовку принадлежала не мне, — не переступая порога, он бросил многозначительный взгляд в сторону виновато-притихшей Эйсузы.

— Ты должен был за ней следить!

— Я отвлекся на секунду, — пожал он плечами. — Решил заварить чай, хоть немного расслабиться, а она воспользовалась моментом.

— Чай?! Полюбуйся, что она сделала с моим платьем! Чтоб тебя, Малфой, теперь мне совсем нечего надеть!

— Постой-ка, — он вдруг задумчиво нахмурился. Лицо, ранее выдающее слабый намек на раскаяние, теперь выражало нечто среднее между неверием и неожиданным прозрением. От пристального взора серых глаз к горлу подбиралось недоброе предчувствие. — Эйсуза перевернула вверх дном весь дом, а тебя заботит лишь это… — он брезгливо поморщился, — платье?

Гермиона раскрыла рот, но так же быстро прикусила язык, замерла в растерянности, поскольку посвящать скользкого слизеринца в личную жизнь не входило в изначальные планы. Как и молчать, сгорая от неоправданного смущения. Точно ее поймали на чем-то постыдном.

Как глупо…

— С чего вдруг такое трепетное отношение к внешнему виду, Грейнджер? — не отставал проклятый Малфой. — Рассчитываешь скрасить вечер в драконьем обществе?

— Вообще-то, у меня назначена встреча, — огрызнулась она, чувствуя, как краснеет. Поэтому попыталась быстро закрыть дверь.

Но нога, оказавшаяся в проеме, ей этого не позволила.

— Встреча? — Малфой приподнял бровь, прищурился. — Ты так называешь времяпровождение в окружении пыльных книжек?

— Ошибаешься, — Гермиона поджала губы, напоминая самой себе: нет никаких причин оправдываться перед прилизанными хорьками. И выдавила: — Я так называю вечер в обществе сэра Гавейна.

— Вот как…

Он скрестил руки на груди, замер, всматриваясь в ее лицо, как если бы хотел расценить серьезность озвученного заявления. Искривленные в отвращении губы почти раскрылись для потока обвинений. Которых все не следовало. И не будь Гермиона знакома с извращенной натурой сокурсника долгие годы, осмелилась бы предположить, что он растерял дар речи вместе со всеми ядовитыми остротами. Иначе откуда эта неловкая пауза?

И лишь когда тишина, окружившая их густым мрачным туманом, раскалилась настолько, что даже дракон тихо укрылся в дальнем углу разрушенной кладовки, Малфой усмехнулся.

— А ты, случаем, ничего не забыла? — вернулся он к привычному тону. — Если мне не изменяет память, присматривать за драконом вечером — твоя прямая обязанность.

Гермиона, вздохнув, кивнула.

— Если подменишь меня сегодня, следующие два дня будут в полном твоем распоряжении.

— Нет.

— Нет? — удивилась она.

— Эквивалент слов «никогда», «забудь» и «не мечтай, Грейнджер».

— Но почему? — она нахмурилась. — Ты же уже несколько дней жалуешься, что все твое дневное время захвачено Эйсузой. Подумай сам, моя просьба займет всего несколько часов, а когда я вернусь со встречи с Гавейном…

— Нет! — резко перебил он ее, махнув руками. — И никакие твои коварные уловки не изменят моего решения!

Она глухо зарычала.

— Дементор тебя возьми, я же не прошу ни о чем сверхсложном! Неужели так трудно хоть раз в жизни не быть упрямым, вредным хорьком и оказать мне услугу? — ее голос задрожал от хрупкой надежды, спровоцированной смятением в его глазах. — Пожалуйста, Малфой… Если хочешь, я даже заварю тебе чай.

В наступившей тишине Гермиона не взялась бы утверждать, но, кажется, мелькнуло едва уловимое сомнение. По крайней мере, она на это очень надеялась. Ведь и самым отъявленным мерзавцам не чуждо элементарное сострадание. Даже в зачерствевшей душе Драко Малфоя, где-то очень и очень глубоко, в самых потаенных уголках, должен был скрываться проблеск доброты и человечности. Кроме того, отказывать в подобной мелочи сейчас, когда она предлагала столько преимуществ после, не имело никакого смысла…

— Нет.

— Какой же ты засранец!

Она швырнула в него подушку, от которой скользкий гад, не моргнув, увернулся, а после одарил ее презрительным смешком.

— Словами не передать, как меня задевает твое мнение, — с притворной печалью он положил руку туда, где у нормальных людей находилось сердце. — Но, боюсь, тебе придется провести этот чудесный вечер в башне с драконом, и никакой доблестный рыцарь не сможет этому помешать. Уговор есть уговор, Грейнджер.

— Вот как? — не помня себя от гнева, прошипела Гермиона. Ногти глубоко впивались в ладони, и, видит Годрик, она почти мыслила об убийстве. Когда вдруг вспомнила: — А знаешь что, Малфой? Мне абсолютно наплевать на твое дурацкое разрешение! Иди с ним к черту!

Она развернулась спиной, смахнула со лба выбившиеся пряди волос и направилась к зеркалу. В конце концов, до назначенного Гавейном часа оставалось всего ничего, а она не успела привести себя в порядок после пыльного рабочего дня.

— И как это понимать? — сухо поинтересовался Малфой. Прежний уверенно-самодовольный тон сменился неверием. — Вздумала нарушить уговор?

— Отнюдь, — сообщила Гермиона и, не оборачиваясь, начала приглаживать волосы щеткой. — Мы договорились делить время с Эйсузой поровну, заметь, без каких-либо ограничений по поводу поздней компенсации в экстренных случаях. Исправь меня, если я ошибаюсь.

Отражавшийся в зеркале Малфой хмыкнул, покачал головой, очевидно пораженный ее находчивостью. Почудилось, что до ушей доносился скрежет зубов, а сквозь них — неисчислимые смертельные проклятия. Всем своим видом он демонстрировал нежелание признавать поражение. И, как Гермиона ни старалась, разобраться в причинах подобного упрямства не могла. А слизеринец все молчал, словно разрываясь между каким-то решением, затем убийственно спокойным тоном процедил:

— Ты никуда не пойдешь.

— Почему же? — она удивленно вскинула брови.

— Потому что я так желаю. — Он кивнул, подтверждая ее худшие опасения. — Все верно, Грейнджер. Это и есть мое желание.

А после быстрым шагом пересек комнату и выскочил прочь.

---

Примечания:

Минутка закадрового юмора, посвященная верности Гаюса — величайшего и единственного лекаря Камелота.

— Клянусь, Ваше Величество, — наконец произнес Гаюс. — Я исполню вашу волю и буду служить Артуру до последних своих дней. Которых, к слову, осталось не так уж много. Хоть мне и хотелось напоследок отправиться на Мальдивы и пожить в свое удовольствие...

Примечания:

Не бечено.

---

— В пекло твои сделки и вздорные желания, дурацкий хорек!

Гермиона со злостью замахнулась метлой, но, к сожалению, пронзила лишь воздух. И, покачнувшись, ударилась плечом о полку с глиняной посудой, откуда сразу же посыпались ягоды и травы. Прискорбно, учитывая, сколько сил ушло на избавление от следов драконьих разрушений. Однако, если привести комнату в относительный порядок удалось, справиться со всепоглощающей яростью — едва ли.

— Напыщенный идиот! Мерзавец!

Стоило взглянуть в сторону испорченного платья, что теперь ободранными лохмотьями было сложено на кровати, Гермиону до краев переполняло чувство темное, сравнимое разве что с безлунной ночью. Гнев — нестерпимый, невысказанный, бессильный — царапал не хуже колючих кустарников, не давая присесть ни на секунду. Что уж там. Гермиона металась по дому, точно безудержный ураган, и сражалась с невидимым врагом.

— А я желаю, чтоб ты превратился в маленькую, никчемную зверушку, которую найдут и поймают злобные, голодные разбойники! А потом превратят в изящный воротник!

Следом за ней плелась притихшая Эйсуза, с интересом наблюдавшая за происходящим. Порой, ловя на себе взгляд, она кивала, как если бы научилась понимать человеческую речь и осознавала всю серьезность ситуации.

— Злобный, гнусный, эгоистичный…

Грейнджер запнулась, прорычала не хуже дракона в безуспешных поисках подходящего эпитета.

Впрочем, какой в этом толк?

Объект ее безграничного презрения сбежал, тогда как она, в очередной раз сверившись с часами, занервничала. Сквозь толстый покров злости медленно, но верно пробивалось беспокойство. Ведь близилось время встречи с Гавейном, а у нее даже не было возможности предупредить о непредвиденных обстоятельствах. Оказавшись пленницей одной сделки, она не могла сдержать условий второй. И неустанно кляла собственную наивность.

В воспоминаниях то и дело всплывал день, когда она совершила непростительную ошибку, добровольно подарив победу Малфою. Да, тогда ее ослепила благодарность за спасение жизни и стремление вернуть должок. Да, они пережили вместе кучу смертоносных ловушек. Но о чем, во имя Годрика, она думала, предполагая, что Драко, мать его, Малфою не чужда порядочность? Пусть их вынужденное сотрудничество частично перестало напоминать затяжную, кровопролитную войну; пусть порой походило на нормальное — прости ее Годрик за столь неточное определение — человеческое общение… Пусть. Ничто из этого не меняло всеми признанного простого, как вызубренные чары, факта: Драко Малфой никогда не перестанет быть Драко Малфоем.

— Наивная дура! — Гермиона хлопнула себя по лбу, опускаясь на кровать рядом с платьем, морально опустошенная. — Какая же я дура!

Заметив ее самобичевания, Эйсуза, свернувшаяся белым комочком на подушке, испустила вздох вместе со слабым клубком бесполезного дыма и утешающим движением провела хвостом по руке Грейнджер.

— И за что он тебе так нравится? — спросила она у дракона. — Он же полная задница! Эгоистичная, бездушная, думающая лишь о собственной выгоде. — Эйсуза покачала головой, Гермиона недоверчиво фыркнула. — Тогда как ты объяснишь его недавнее самодурство? — и, не дожидаясь ответа, продолжила: — По мне, так злобный кретин хотел в очередной раз самоутвердиться и позлорадствовать, вспомнив школьные времена. Или же просто завидует, что у меня, в отличие от него, появились друзья в Камелоте, — она цокнула. — Поверь, ты не знаешь, каким он может быть мерзким. Ты провела с ним всего несколько дней, тогда как мне приходилось терпеть его ужасный характер годы. Если хочешь, я могу рассказать тебе парочку историй.

Мысленно она уже составила список наиболее отвратительных малфоевских деяний, когда дракон раскрыл пасть в протяжном зевке. После чего, утомленный тяготами собственных разрушений, закрыл веки и, посапывая, задремал.

Гермиона вздохнула, поджав под себя колени, приобняла их руками и принялась наблюдать за стрелками настенных часов, как раз возвещавших о начале сорванной встречи. Несложно представить, как Гавейн входит в «Красный дракон», ищет ее, прохаживаясь по залу; вероятно, предполагает, что она опаздывает, а потому усаживается за столик, поправляя длинные темные волосы, устремляет взгляд на дверь и ждет. Ждет долго, не подозревая, что Гермиона никогда не опаздывает, да и вообще — ненавидит всякое нарушение пунктуальности не меньше безответственности и несдержанных обещаний.

— Будь ты проклят, Малфой! — прошептала она в пустоту, страшась разбудить дракона.

Пальцы же нервно выстукивали секунды, отсчитывая. Десять минут. Двадцать. Почти час…

Глаза начали слипаться, злость затихла под гнетом усталости. В последний раз сверившись с часами, Гермиона положила голову на подушку рядом с Эйсузой и позволила себе забыться в поверхностном сне, сквозь который продолжала бранить источник всех своих бед. Как вдруг откуда-то издалека, точно с другого берега, к ней пробилась мрачная тень, а следом знакомый голос:

— Можешь проваливать куда хочешь, Грейнджер. Хоть к дьяволу. Мне все равно.

Она зажмурилась, махнула рукой, пытаясь избавиться от навязчивого видения. Однако оно все не исчезало.

— Ты меня что, плохо слышишь? Между прочим, пока ты здесь прохлаждаешься, твой доблестный рыцарь ждет и наверняка скулит от скуки, как жалкий пес.

— Какого… — Гермиона раскрыла глаза, ущипнула себя за плечо, убеждаясь, что происходящее не иллюзия. Затем, вмиг пробуждаясь, со злостью вскочила с места: — Что ты забыл в моей комнате, скользкий хорек?!

— Пришел забрать назад свое желание, — Малфой пожал плечами, хмуро уставившись куда-то в сторону.

— Нельзя забрать назад желание, — отчеканила Гермиона, смерив его испепеляющим взглядом. Весь гнев, все невысказанные мысли вновь поселились в груди, стремясь вырваться наружу бурной рекой. — Если ты думаешь…

— К черту желание! — грубо перебил он, смотря куда угодно, только не на нее. — К черту дурацкое пари! Просто исчезни с глаз, иди к… — он взмахнул рукой, презрительно скривил губы, — куда собиралась.

Ошеломленная его речью, Гермиона молча следила, как Малфой быстро шагает прочь, оставляя за собой бесчисленные вопросы. Она не понимала, что заставило его передумать и выглядеть при этом настолько злым, серьезным и… уязвленным?

— Что не так с твоей больной головой, Малфой? — непонимающе вскрикнула она, выскочив следом.

— Ты хотела отгул, я тебе его предоставляю, — ответил он, наливая в чашку чай из давно остывшего котелка. Затем удобно расположился на софе, вытянув ноги на кофейном столике, и начал с деланым интересом глядеть в окно. — Но тебя, похоже, опять что-то не устраивает.

— Меня не устраивает твой невозмутимо-высокомерный вид, внушающий, будто ничего вопиющего не случилось и ты вправе портить мне жизнь, когда заблагорассудится! — вспылила Гермиона. Желая обратить на себя взгляд, она заслонила собой окно, но внимание слизеринца переключилось в сторону кладовки, откуда сквозь приоткрытый проход за ними со смесью интереса и тревоги следила разбуженная Эйсуза.

— Отчего бы тебе не заткнуться, Грейнджер? Ты пугаешь дракона.

— Не смей меня затыкать. Я не закончила! — возразила она, решив во что бы то ни стало докопаться до сути. — Сперва ты отчаянно желал, чтобы я осталась дома, теперь заявляешься и требуешь, чтобы ушла. Определись уже, что тебе нужно!

Медленно, словно нехотя, Малфой бросил на нее непроницаемый взгляд. О чем именно он думал, Гермиона понять не могла. Даже отдаленно. Кроме того, все это настолько не вписывалось в обычную модель их повседневных конфронтаций, что заставляло чувствовать странную растерянность.

— Я желаю лишь одного, — наконец начал он, оборвав затянувшуюся паузу. — Чтобы ты исчезла с моих глаз и оставила меня в покое.

И по какой-то необъяснимой, абсолютно дикой причине его слова задели ее.

Но ведь в этом нет никакого смысла…

Да и зачем так необходимо искать ответы?

Давай же, Гермиона. Просто воспользуйся возможностью…

— А знаешь что? — колко произнесла она. — Именно так я и поступлю. Не потому, что этого хочешь ты, а ради перспективы не видеть тебя хоть пару часов!

— Отлично.

— Прекрасно.

* * *

Грейнджер ушла, и почти сразу же Драко ощутил досаду.

Объяснив странное беспокойство внутри сожалением по бестолково потраченному желанию, он отложил чашку с остывшим нетронутым чаем на стол, скрестил руки на груди. И громко выругался. Еще никогда он так бездарно не растрачивал своих желаний.

— Идиот.

Видит Салазар, у него имелся целый список заранее отобранных, прекрасных, как прохладный бриз в жаркий день, идей. Заставить Грейнджер услаждать слух обращениями «мой владыка» или «темный властелин»; превратить ее в услужливого домового эльфа; отправить вместо себя на вылазки со старым лекарем по грязным улочкам средневековья; приносить ароматный кофе с хрустящими булочками в постель; забыть обо всяких препирательствах, молча выслушивая оскорбления в отместку за треклятый день вежливости, пока ему не надоест…

Подобных соблазнительных картинок хватало с лихвой. Почти неделю, днями и бессонными ночами, Драко продумывал, выбирал наилучший из вариантов, растягивая томительный процесс собственного предвкушения и муки Грейнджер. Она так забавно нервничала в ожидании его решения, что сами ее пытки можно было счесть за отдельную награду.

И что он в итоге выбрал? Подарил свидание с неотесанным, наглым магглом?

— Долбаный Мерлин, — раздраженно прошипел Малфой. — Он во всем виноват!

Маленькое чудовище, следившее за ним сквозь щель ведьминского логова, пронзительно пискнуло, точно желая поспорить. Поэтому Драко бросил в сторону дракона укорительный взгляд, предлагая заткнуться. Все, чего добился, — взмах крыльев и нежеланная соседка, усевшаяся рядом на жесткой софе.

— Чего тебе, исчадие ада? — проворчал Малфой. — Неужели не видно, что мне сейчас не до тебя? — вместо ответа Эйсуза уставилась на него своими бездонными сапфировыми глазами, настраивающими на откровенный диалог. — Заметь, твои уловки на меня не действуют. Как и на Грейнджер. Раз уж она променяла тебя на эль в обществе, — он скривился, копируя тонкий грейнджеровский голосок, — доблестного сэра Гавейна.

Малфой фыркнул. Дракон солидарно оскалился.

— А Мерлин безумно ошибается, — продолжил Драко. — Он ни хрена не понимает, раз предположил подобную чушь, при этом не будучи в стельку пьяным. Может?..

Он засомневался, воскрешая в памяти королевскую конюшню, где встретил причину своих душевных терзаний. Растрепанный, уставший, до жалостливого смешка грязный, Мерлин все же выглядел вполне трезвым, когда выслушивал историю триумфа над Грейнджер.

Но если так, как только этот наивный болван осмелился обвинить его в том, что…

— Вспоминать тошно, — с отвращением выплюнул Малфой. Дракон заинтересованно сощурился. — Наверняка твой повелитель окончательно спятил. Только конченый психопат мог всерьез предположить, что я, подумать только, ревную Грейнджер! — и нервно прыснул, проведя рукой по волосам. — Даже в страшном сне не представить…

В порыве возмущения он заметался по комнате, меря пространство раздосадованными шагами. Эйсуза же последовала его примеру, плетясь следом, точно назойливая тень.

— И из-за подобной глупости мне приходится торчать здесь с тобой, пока чертова Грейнджер прохлаждается с этим… этим… — он закатил глаза, остановился, словив себя на мысли, что смотрит на дракона в надежде на поддержку. Салазар, не это ли дно? — От тебя никакой пользы, — вздохнул он с отчаянием. — Ты, скорее всего, даже не понимаешь всю степень абсурдности ситуации!

Эйсуза склонила голову набок, по-человечески проницательно вгляделась в лицо. Возможно, умей она разговаривать, это прояснило бы причину, по которой она смотрела так снисходительно, будто лучше всякого видела суть. Сейчас же Драко словил себя на мысли, что сам не может ответить на вдруг ставшим очевидным вопрос: с какой стати его волнует мнение этого жалкого неудачника?

— Какого дьявола мне не все равно? В этом же нет никакого смысла… — Малфой хмуро уставился на дракона, скрестил руки на груди. — Что? Почему ты выглядишь такой довольной и ехидной? Если не заметила, я не в настроении шутить, и вообще, маленькое чудовище, тебе давно пора спать.

Эйсуза кивнула в сторону настенных часов, и Драко с досадой понял: прошло всего полчаса с момента ухода Грейнджер, а по ощущениям — почти вечность. По крайней мере, именно так ему казалось в течение мучительно долгих тридцати минут душевных самокопаний в обществе непомерно-проницательного дракона.

Интересно, время столь невыносимо тянулось для него одного? Вероятно, для коварной ведьмы оно пролетело незаметно, легко и до омерзения увлекательно. Несложно представить ее фальшивый смех и улыбку, которыми она щедро одаривает средневекового варвара за каждую тупую шутку, кокетливо поправляет выбившиеся пряди густых волос, пьет дешевый эль и злорадствует.

Сучка.

Звон бьющегося стекла вывел Драко из невеселых мыслей, за что он уже собирался отчитать дракона. Как вдруг осознал: на этот раз Эйсуза совершенно непричастна к уничтожению лекарской утвари. Вина за обломки на полу была исключительно на его совести.

Едва ошеломляющая истина открылась перед его глазами, прозвучал крик, а следом в дом, подобно свирепой, разъяренной гарпии ворвалась Грейнджер. Она заметила осколки лишь тогда, когда один из них громко хрустнул прямо под ее ногами.

— Что здесь, Мордред возьми, опять произошло?! — рыкнула она нервно, точно в доме царила неописуемая вакханалия.

К собственному облегчению, Драко успел схватить с полки облюбованное молью пособие Гаюса, а также принять увлеченно-захваченный вид, облокотившись плечом о стену.

— Должно быть, очередные проделки маленького чудовища, — ответил он равнодушно-скучающим тоном, за что сразу же заполучил неодобрительный взгляд сапфировых глаз. — А ты рано вернулась. Неужели успела измучить своего доблестного кавалера интеллектуальной беседой?

— Тебя это ничуть не касается! — взбесилась ведьма.

— Постой-ка, может…

Однако громкий стук прервал дальнейшие расспросы.

— Гермиона, ты здесь? — донесся настойчивый голос. — Прошу, если ты меня слышишь, открой и позволь объясниться!

— Ты привела сюда своего варвара? — неодобрительным шепотом поинтересовался Драко, отложив в сторону книгу. — На случай, если ты вдруг забыла, у нас тут, между прочим, нелегально живет дракон!

Не удостоив его ответом, она схватила ошарашенную Эйсузу и скрылась в кладовке, бросив напоследок:

— Разберись с ним.

Сраженный наглостью Грейнджер, а если быть честнее — заинтригованный происходящим, Драко выждал еще несколько отчаянных воплей и ударов, прежде чем неторопливо открыть дверь перед запыхавшимся рыцарем. Почти сразу же в нос ударил густой запах алкоголя, роз и раскаяния.

Прелестно.

— Мне нужна Гермиона, — нагло заявил неудавшийся сердцеед, пытаясь протиснуться в проход вместе с букетом розовых колючек.

— Ничем не могу помочь, — Драко преградил проем рукой.

— Уйди с моего пути, помощник Гаюса!

— Попроси повежливее, наемник наследного принца.

Громила издал угрожающее рычание; Малфой выпятил подбородок. После чего его грубо оттолкнули назад, чтобы вломиться в дом и застыть на месте, где хрустнули осколки.

— Не обращай внимания на беспорядок, — откашлялся Драко. — К нам в дом пробралась дикая кошка.

Рыцарь недоверчиво сощурился, но, проглотив смехотворную ложь, проследовал к кладовке. И неожиданно ласковым голосом обратился к двери:

— Гермиона, прошу, позволь хоть объясниться!

— Нет уж, спасибо! — огрызнулась Грейнджер из укрытия.

— Ты все неверно истолковала!

— Неужели? — послышался ядовитый, уничтожающий смешок.

— Я ждал тебя больше часа и решил, что ты не придешь. Мне казалось, ты передумала.

— О, так вот зачем ты решил скрасить вечер в обществе другой! Вернее, других.

Драко невольно усмехнулся, присвистнул, восхищенный масштабами развернувшейся драмы. Даже угрожающий взгляд средневекового казановы не мог унять его восторга.

Пожалуй, знай он заранее, испек бы печенек, а за неимением лучшего — занял удобный наблюдательный пункт на софе.

— Ни одна из них, ни все они вместе не смогли бы скрасить вечер, где не было тебя, — продолжил диалог с дверью дамский угодник.

— Твои красивые слова поразительно расходятся с поступками, — метко заметила Грейнджер.

— Верно, мне нет оправдания, но если бы у меня была хоть тень надежды, что ты придешь, я…

Драконий визг оборвал его жалкий лепет и заполнил комнату неловким молчанием, в котором угадывался треск дров от костра, куда их, скорее всего, отправят, если найдут Эйсузу.

— Что это было? — начал расспросы рыцарь.

— Не волнуйся, — Драко нарочито-беспечно махнул рукой. — Грейнджер всегда рычит, как огнедышащий дракон, когда расстроена, — он перешел на доверительный шепот: — Скажу по секрету, в такие минуты она особо опасна, поэтому тебе лучше держаться подальше.

Фразу дополнили жалобный писк Эйсузы и звук скребущихся о дерево когтей.

— Ничего не желаю слышать! — крикнула Грейнджер, вероятно пытаясь перекричать дракона.

— Но…

— Уходи, Гавейн!

Поскольку ему не оставили выбора, он уныло буркнул:

— Как пожелаете, миледи. Не смею вас больше тревожить.

И выглядел при этом настолько разбитым, подавленным, что мог бы вызвать сочувствие самого черствого, бессердечного человека на земле вне зависимости от тысячелетий. К примеру, несложно представить Мерлина, оказавшегося поблизости, с чашкой утешительного чая, шоколадных булочек и тривиальных советов: «Не унывай, дружище, все наладится!», «Она остынет и передумает!», «Поверь мне, это лишь вопрос времени!».

Но Драко был выше подобных сантиментов. Похлопав приунывшего маггла по плечу, вместе с тем подталкивая его к выходу, он с наигранным сочувствием произнес:

— Не расстраивайся, приятель. Зато у тебя есть меч.

А после, довольно улыбнувшись, выставил неудачника из дома и захлопнул перед его носом дверь.

— Твой рыцарь в сияющих доспехах покинул крепость, — оповестил Драко ехидным тоном. — Даже оставил нам какие-то колючки…

Он брезгливо покосился на букет розовых цветов, лежавших на кухонном столе, перевел взгляд к кладовке. Похоже, выходить из своего укрытия Грейнджер не спешила, возможно предчувствуя грядущие насмешки. Поэтому Драко сам шагнул в ее комнату и обнаружил цель на кровати: разбито прислонившуюся к стене, в обнимку с Эйсузой.

— Ты что, не слышала? Твой рыцарь в сия…

— Было бы замечательно, если бы ты последовал его примеру, — насупилась Грейнджер.

— Ты необычайно груба к человеку, спасающему тебя от сомнительных проходимцев. — Он назидательно поднял указательных палец. — А ведь я предупреждал тебя насчет…

— Заткнись, Малфой. Я не в том настроении, чтобы выслушивать злорадства.

— Понимаю.

— Неужели?

Она недоверчиво сощурилась, приподняла бровь; он вздохнул; маленькое чудовище, лежащее подле нее, заинтересованно раскрыло глазки.

— Непросто признать, что у тебя отвратительный вкус на мужчин, — произнес Малфой.

— Что, прости?

— Не извиняйся, — Драко снисходительно махнул рукой. — Я освежу твою память, — он сложил указательный палец. — Тупоголовый красавчик Крам, — еще один палец. — Бездарный прилипала Кормак… Ах да, чуть не забыл, — и еще один. — Бесподобный Уизел. — Драко мечтательно цокнул, одновременно скривившись от отвращения. — Последний, кстати, не требует никаких дополнительных представлений. Как, словом, и средневековый сердцеед с пристрастием к элю, отлично дополняющий всю твою шикарную коллекцию.

— Гнусная ложь! — вскакивая с места, злобно прошипела Грейнджер. — К твоему сведению, Виктор официально считался лучшим учеником Дурмстранга, самым юным ловцом, когда-либо участвовавшим в Чемпионате мира по квиддичу, а также овладел английским всего за месяц. Кормак — прекрасный вратарь, отлично разбирающийся в рунах. А Рон… — она воинственно сжала губы, подумала, прежде чем закончить: — Рон очень милый и верный друг!

Драко жалостливо ахнул.

— Милый и верный друг, — медленно повторил он, выдавливая сарказм из каждой буквы. — Сложно представить нечто более патетичное.

За неимением каких бы то ни было аргументов, Грейнджер молчала, отчего губы сами по себе все сильнее растягивались в ухмылке, а душу грело нечто по вкусу напоминающее триумф. По крайней мере, ровно до того момента, как ведьма все не испортила, раскрыв рот:

— Какое тебе вообще дело до моих предпочтений?

В голове материализовался полупрозрачный Мерлин, а следом прозвучало навязчивое: «Я же говорил, Драко. Просто признайся, что ты рев…»

— Чушь! — воскликнул он, но, вернувшись в реальность и заметив удивленно вздернутые брови Грейнджер, быстро исправился: — Меня совершенно, никаким образом не интересуют твои предпочтения, — он фыркнул ради большей убедительности. — Я всего лишь пытался помочь отыскать источник твоих проблем.

— Да я бы скорее спросила совета у безмозглой улитки, — заверила она.

— Не сомневаюсь. Жаль только, она променяла тебя на другую, вернее, на других при первой же возможности.

Грейнджер оскорбленно ахнула, затем со смертоносной скоростью замахнулась подсвечником. Драко едва успел увернуться.

— Циничный урод!

— Наивная истеричка!

В дверной косяк — его временное укрытие — врезался очередной опасный снаряд, заставивший ретироваться в гостиную. Но ведьма преследований не оставила и даже вооружилась тяжелой книгой.

— Не смей называть меня истеричкой, лицемерный мерзавец! Именно из-за твоих несуразных желаний я опоздала к назначенному месту на час! — в глазах Грейнджер сверкнуло адское пламя, ноздри раздулись, рука устрашающе поднялась для нового броска. — А это, между прочим, на пятьдесят пять минут больше, чем позволено даже в самых экстренных ситуациях!

— Во имя Салазара… — ужаснулся Малфой. — Если это то, о чем ты обычно разговариваешь на свиданиях, неудивительно, что все они заканчиваются столь плачевно. — Он цокнул. — Боюсь, все хуже, чем я себе пред…

И в сотый раз порадовался, что меткость не являлась отличительной грейнджеровской чертой.

— Почему тебе доставляет такое удовольствие портить мне жизнь, Малфой? — спросила она, сократив дистанцию. — Зачем понадобилось устраивать весь этот цирк?

Он бы с радостью отступил подальше от ее проницательного взгляда, однако нога уперлась о край софы, не оставив иного выбора, кроме как ответить:

— Я лишь пытался восстановить справедливость.

— Сомневаюсь, что тебе известно значение этого слова, — Грейнджер прищурилась. — Мое предложение о компенсации обязательств должно было тебя заинтересовать, но ты его отверг, глупо истратил желание, ради которого глотал собственную желчь в течение целого дня. И ради чего?

— Отстань от меня, Грейнджер.

Он попытался отстраниться; она продолжила наседать, из-за чего Драко, потеряв равновесие, свалился на софу и выдавил измученный вздох.

— Зачем тебе понадобилось так изощряться и рушить мои планы на вечер? — не прекращала она докапываться куда-то очень глубоко. В некий темный уголок, где даже самые жуткие секреты, закованные в цепи и хранимые в непроглядных сундуках, скрежетали от страха перед чем-то новым, чужим, необъяснимым.

Просто признайся, дружище… — злорадно усмехнулся воображаемый Мерлин.

Длинные, спутанные в суматохе волосы; сладковатый карамельный запах, ударивший в нос; лицо на расстоянии жалких сантиметров — все это раздражало до скрежета зубов и дрожи.

— Я не…

Признайся, что…

— Почему у тебя сносит крышу всякий раз, когда речь заходит о Гавейне?

Ты…

— Чего молчишь, Малфой? Я же задала простой вопрос!

Рев…

— Как же ты меня достала! — Драко со злостью вскочил с места, сверху глядя в глаза, наполненные неиссякаемым упрямством. — Правда хочешь, чтобы я ответил?

— Полагаю, что имею на это право.

— Вот как? — ногти больно впились в ладони, от захватившей душу ярости стало тяжко дышать. — Не пожалеешь?

Она покачала головой. Он выругался сквозь зубы и ткнул в нее указательным пальцем.

— Все из-за тебя, Грейнджер! Ты — самая большая, нестерпимо-болезненная заноза в заднице, когда-либо ходившая по земле! Худшее, с чем мне доводилось сталкиваться в этом безумном, диком средневековье! Дотошная причина того, что я растратил все самообладание и душевный покой!

— Да что я тебе такого сделала?! — всплеснула она руками. — Мы сосуществуем в этом дерьме уже месяц! У нас чертово перемирие! Ты даже спас мне жизнь! — воскликнула она с особым ожесточением. — Так почему тебе вдруг стало настолько невыносимо мое присутствие? Почему, Малфой?

— Потому что гребаный Мерлин прав! — выкрикнул он, не помня себя от гнева. — Потому что я, мать твою, рев…

И почти выдавил из себя необратимое, когда спину обдало жаром.

В первую секунду растерянности Драко решил, что пламя возгорелось где-то в районе грудной клетки и теперь стремительно расползается по всему телу. Но вскоре по знаку Грейнджер обернулся, с удивлением обнаруживая позабытую в споре Эйсузу: на задних лапах; с распахнутыми во весь размах крыльями; угрожающе раскрытой пастью, откуда, медленно обретая привычно-алый оттенок, лилась синяя огненная струя.

Лилась прямо на невезучую софу.

— Она сделала это! — сквозь пылающий хаос радостно заметила Грейнджер.

— Она выдохнула первое пламя! — все еще не веря собственным глазам, подхватил Малфой.

И прежде чем успел полностью осознать происходящее, замер, почувствовав на шее чужеродное тепло, не имеющее никакого отношения к драконьему пламени. Должно быть, в порыве немыслимого восторга, а может, вследствие слишком сильного потрясения, Грейнджер лишилась остатков рассудка и бросилась к нему с объятиями. Сердце испуганно заметалось в грудной клетке, недовольство застряло где-то в горле, а в голове испорченной пластинкой завертелось одно единственное слово: «Неправильнонеправильнонеправильно…»

Но пусть инстинкты вопили о необходимости оттолкнуть источник душевных потрясений подальше, и, вне всяких сомнений, то был бы самый верный вариант, тело отчего-то не спешило предпринимать попыток к освобождению. Напротив: странное, неожиданно-приятное ощущение сковало движения; рука потянулась к Грейнджер, почти коснулась ее плеч, когда она резко отстранилась, растерянно расширила глаза и на одном дыхании выпалила:

— Скорлупа! Нужно сжечь ее! Скорее!

Затем быстро схватила с полки склянку с давно подготовленными кусочками пустой обители и бросила ее прямо в огонь. Сотворенное Мерлином защитное заклинание не позволило сосуду разрушиться под жаром драконьего пламени, зато содержимое постепенно начало плавиться, растекаясь жидким серебром.

— Оно тебе ничего не напоминает? — спросил Драко, зачарованно наблюдая за происходящей трансформацией.

— Совсем как оболочка шкатулки, — ответила она. — Думаешь?..

— Мы на шаг ближе к возвращению, Грейнджер, — кивнул он.

Однако даже в самый радостный, самый счастливый час хлопок двери и последующие крики никогда не были добрым знамением.

— Какого черта вы устроили в моем доме пожар?! Моя любимая софа! Мои драгоценные архивы!

 

Когда Мерлин смотрел в темное, ночное небо, густо усыпанное мириадами звезд и планет, мысли его были предельно далеки от созерцания бескрайней красоты вселенной. Вдали все еще различались силуэты драконов, набирающих высоту: один величественный и гордый, другой — точно уменьшенная копия, едва поспевающая за старшим собратом. Всего месяц назад подобная картина показалась бы Эмрису лишь недостижимой мечтой. Может, он слишком привык следить за одиноким полетом Килгарры, или, возможно, смирился с неизбежным концом драконьего рода. Но сейчас, несмотря на холодный, пронизывающий кости ветер, внутри у Мерлина разливалось тепло, поразительно напоминающее надежду.

Он наблюдал за удаляющимися тенями еще несколько минут, пока они совсем не скрылись из поля зрения, и только после неторопливыми шагами направился в Камелот, окрыленный предвкушением грядущих перемен.

Удивительно, как приятные эмоции могли заставить забыть об усталости и проблемах, расслабиться, пока ноги вели обратно по извилистой дорожке домой. Но еще более удивительно, насколько быстро весь груз возвращался на плечи, стоило раскрыть дверь и вступить на порог.

— Как все прошло?

— Вас никто не заметил?

— Килгарра сменил гнев на милость?

Вопросы посыпались горой, будто тяжелые рыцарские доспехи после затяжного турнира. Глаза, искрящиеся любопытством, требовательно устремились на него в ожидании.

— Никаких проблем не возникло, — коротко ответил Мерлин сразу на все вопросы, за что заполучил разочарованное молчание и намного более громкий упрек: Ты заставил нас прождать два часа среди ночи. Без подробностей мы тебя ни за что не отпустим.

Мерлин бросил измученный взгляд в сторону своей комнаты, представил, как голова касается мягкой подушки и отключается в мирном, беззаботном сне. За последнее время, подобная роскошь обходила его стороной, точно друиды Утера Пендрагона. Приказы Артура. Ворчанье Гаюса. Проблемы новых друзей. Непоседливый дракон. Снова приказы. И так по кругу.

Выбери наименее безболезненный путь, приятель. Ответь на вопросы. К тому же завтра у тебя выходной.

— Килгарра выглядел счастливым, — вздохнул Мерлин, поддавшись уговорам внутреннего советчика. Затем, направившись в сторону полуразвалившейся софы, как можно красочнее продолжил: — Почти сразу выпустил радостный клубочек пара, стоило увидеть полет Эйсузы, и даже не попрощался, так спешил продемонстрировать ей всю прелесть вольной драконьей жизни. Конечно, эти своеобразные существа не слишком щедры в выражении благодарности, но я почти уверен, что Килгарра забыл о нашей недавней ссоре.

Так как заинтересованный блеск в глазах слушателей не погас, напротив — усилился до пытливого желания окунуться во все детали, он предельно осторожно опустился на край софы.

— Что насчет Эйсузы? — спросила Гермиона. — Бедняжка ведь лишь недавно вылупилась из яйца, двух дней не прошло, как научилась летать. К тому же она выглядела очень, очень печальной, когда покидала наш дом…

— Что ж… — пожал плечами Мерлин сквозь зевок. — По-моему, бескрайние небесные просторы и новые игрушки в виде пойманных летучих мышей, исцелили ее тоску. — Гермиона недоверчиво вздернула бровь, поэтому пришлось добавить: — Будь уверена, Килгарра о ней позаботится.

— Думаешь, ей будет хорошо с таким угрюмым драконом?

— Ты его просто плохо знаешь, — заверил Эмрис, легкомысленно махнув рукой. — Килгарра тот еще шутник!

И мысленно добавил: Особенно, когда дело касается уничтожения деревень.

— Не верится, что мы избавились от этого маленького чудовища, — сквозь ворчание Драко мелькнула нотка горечи.

Все хором вздохнули, заполнив тишину в комнате минутным сожалением.

— Уверен, Килгарра никогда не забудет того, что ты сделал для него и Эйсузы, — одобрительно произнес Гаюс. — Ты, безусловно, поступил правильно. Пусть это и разрушило мой дом, — он многозначительно и мрачно опустился на жесткий стул.

Мерлин поморщился, расценивая, сколько сил и времени понадобится для восстановления всего причиненного ущерба. От одной только мысли стали слипаться глаза. Может, стоит заснуть прямо здесь, на обгоревшей софе, от которой все еще едко пахло дымом? От заманчивости перспективы на губах появилась непроизвольная улыбка.

— Я все исправлю, — пробормотал он, облокачиваясь на подлокотник. — Завтра.

И даже удобно пристроил голову на растерзанной подушке, почти провалился в желанный сон, когда его вдруг резко вернули в реальность.

— Знаю, ты устал, но это займет пару минут, — пообещала Гермиона, протягивая какую-то склянку с подозрительной серебряной субстанцией, переливающейся перламутром. — Мы собрали сюда всю расплавленную скорлупу, и, взгляни, цвет точно такой же, как материал, из которого изготовлена шкатулка. Я подумала, что, возможно, если заполнить жидкостью трещины, мы сможем вернуться, — продемонстрировав магический артефакт, она указала на правую грань прямо под крышкой, где едва заметно выделялась выпуклая, уже застывшая капля. — Материал действительно подошел, но шкатулка по прежнему не работает.

Мерлин заставил себя приподняться с места, незаметно ущипнул себя в бок, чтобы спугнуть манящий сон и сконцентрировать внимание на артефакте.

— Скорлупа лишь часть загадки, — задумчиво напомнил Гаюс, почесывая гладкий подбородок. — Если меня не подводит память, Килгарра упоминал, что для возвращения необходимо выстроить все в правильном порядке.

— Верно, — кивнула Гермиона. — Раньше я ошибочно считала, что речь шла о рунах, — ее пальцы заскользили по гравировке с расшифрованными надписями. — Но, по всей видимости, дело в самой шкатулке. Чтобы вернуться, ее необходимо починить. Вот для чего…

— Бесчисленное множество тупых загадок, — ожесточенно вмешался Драко. — Гениальный план. Лучше некуда.

— У тебя, очевидно, имеются идеи получше, — колко предположила Гермиона.

— Возможно.

— Вот как? — она недоверчиво приподняла бровь.

В тишине послышалось тиканье чудом уцелевших часов. Трижды.

— Можем дождаться наступления двадцатого века.

Гермиона разочарованно хмыкнула, Драко раздраженно скрестил руки на груди. Поэтому Мерлин, предчувствуя зарождающийся конфликт, поспешил вмешаться:

— Послушайте, мы обязательно выясним, что означают оставшиеся строки, — он даже улыбнулся, вспомнив вдохновляющую новость, которой сразу же поделился с друзьями: — К тому же Артур обещал мне выходной!

— Выходной? — изумилась Гермиона.

— Верится с трудом, — проворчал Драко.

— Впервые за три года… — прошептал Гаюс.

— Уверяю, Артур так и сказал, — кивнул Мерлин, мысленно уточняя: «планы — куда не вписывается неуклюжий, медлительный слуга, бесцельно путающийся под ногами за неимением лучшего применения». В иной раз подобное несправедливое определение, возможно, и вызвало бы в Эмрисе вполне обоснованное возмущение, но, учитывая обстоятельства, он предпочел смириться с незавидной участью хранителя королевской задницы под прикрытием и воспользоваться всеми преимуществами тайных романов. Ведь если Артур желал провести время наедине с Гвеневрой, можно было не опасаться за его жизнь. — У нас будет целый день для расшифрования загадочных надписей и решения головоломок!

— Шикарная перспектива, — саркастично усмехнулся Драко, направившись в сторону комнаты. — Не знаю, как вы, а я жутко зол и смертельно хочу спать, — после, бросив: — Спокойной ночи! — громко захлопнул за собой дверь.

— Должно быть, его что-то гложет, — незаинтересованно зевнул Гаюс. — Пожалуй, последую его примеру, да и вам советую не задерживаться. Сегодня был сложный день… Кстати, Гермиона, раз остатки скорлупы вам больше не нужны, я бы хотел провести несколько экспериментов. Кто знает, какую пользу подобный ингредиент может принести моим пациентам. Ты же не против? — Гермиона покачала головой. — Доброй ночи.

Когда Гаюс скрылся в дверях своей комнаты, Мерлин почти облегченно вздохнул. Почти.

— Есть кое-что еще, — сказала Гермиона. — Дай мне минуту… — она бросилась в кладовку, затем столь же стремительно вернулась со стопкой пергаментов, аккуратно завернутых в потрепанный переплет. — Я обнаружила эти записи в библиотеке и ошибочно решила, что они могут быть как-то связаны с нашей загадкой. Вот, посмотри, — она аккуратно раскрыла нужную страницу, указательным пальцем ткнув в строку и цитируя: — Когда даже земля, по которой ступала нога Утера Пендрагона, окрашивалась в красный цвет, — Гермиона закатила глаза, точно досадуя на собственную ошибку. — Земля. Окрашивалась в красный. Кровь земли… Как в шкатулке, понимаешь?

— Гермиона, но это же… — Мерлин выхватил из ее рук записи, быстрым взглядом прошелся по ветхим страницам, вылавливая из текста знакомые имена, места, события. Пораженный находкой, он даже забыл о сне.

— Знаю. Совсем не то, что могло бы облегчить наше возвращение, и все-таки… — тень беспокойства омрачила ее лицо. — Если написанное здесь правда, это может сильно повлиять на ход событий.

Когда именно Гермиона ушла к себе комнату, Мерлин не знал. Все его внимание было захвачено пожелтевшими рукописями, которым, судя по всему, пришлось пройти долгий, тернистый путь. Но вот они достигли цели, лежали перед глазами, повествуя о событиях темнейших времен «Великой чистки». Времен, отзывающихся в сердцах волшебников леденящим страхом.

Кровопролитные войны из-за предрассудков короля, мучительные пытки, беспричинное насилие… Мерлин и раньше слышал отрывки ужасных историй; вытягивал воспоминания из Гаюса; изучил исторические хроники; наблюдал, как Утер приговаривал к смерти; казнь безвинных людей. Однако никогда прежде не был настолько близок к страшной правде, рассказанной очевидцем и приближенным короля. Стараниями старого друга матери, погибшего отца и реками пролитой крови, те жуткие времена не коснулись Мерлина.

Только вот он всегда хотел о них знать. Должен был знать.

Прочтя же первые страницы понял, что наткнулся на нечто большее.

«Цена магии… Равновесие… Сперва нужно чью-то жизнь отнять… отнять…»

На кого-то, кто знал правду о том, на что мог решиться Утер Пэндрагон, потерявший надежду и отчаянно нуждающийся в наследнике. Даже спустя годы, Мерлин ясно помнил день, когда МоргаузаСтаршая сестра Морганы по матери. Верховная жрица Старой Религии, много раз выступавшая против Камелота. Погибла от руки Мерлина. явилась в Камелот и, исполненная жаждой мести, призвала призрачную тень Игрейны, поведавшую историю о своей смерти Артуру. Но и сейчас, не мог с уверенностью сказать, насколько правильно поступил, солгав принцу, обнажившему меч против собственного отца.

Да, за годы правления Утер совершил поистине ужасающие, непростительные злодеяния; да, именно из-за него они оказались втянуты в долгую, жестокую войну; да, он был упрям до безумия во всем, что касалось магии; да…

Но Артур не заслуживал участи убийцы собственного отца. Мерлин не мог позволить этому случится тогда, знал — не позволит и ныне. Даже если после, когда Артур узнает всю правду, все многочисленные тайны, будет вне себя от ярости.

Не только у магии есть своя цена, но и у каждого принятого решения. Мерлин знал об этом не понаслышке.

Он догадывался, кому именно принадлежали записи. Лишь один человек был близок Утеру Пендрагону настолько, чтобы именоваться его другом и знать подробности личной жизни. Лорд Горлуа. До недавних пор считавшийся отцом Морганы. Интересно, сколько еще секретов он унес с собой в могилу? Ведь история из прошлого обрывалась слишком резко, чтобы быть концом. А если записи должны были добраться до Моргаузы, почему оказались в библиотеке Камелота? Возможно, другая часть так и не была написана? Ведь Горлуа неожиданно умер во время очередного сражения… Но что если?.. Нет, записи ни в коем случае не должны быть найдены… Может, стоит еще раз обыскать библиотеку? Расспросить Гаюса? Джеффри?..

Многочисленные вопросы вертелись в голове в поисках несуществующих ответов. Вереница недобрых предчувствий выстроилась в очередь, чтобы сообщить обо всех возможных рисках. Поэтому, когда именно усталость взяла верх над любопытством, Мерлин определить так и не смог. Чернила поплыли перед слипающимися глазами, голова сама собой упала на жесткий подлокотник вместе с рукописями. Уже в полусне он ощутил, как чьи-то руки дергают его вверх, заставляя встать, с заботливым ворчанием подталкивают куда-то несмотря на слабые протесты, затем — отбрасывают на нечто мягкое и удобное.

Мерлин провалился в глубокий сон, где играла тихая, едва слышная музыка, и царила призрачная тьма. Он продвинулся вглубь на звуки мелодии, расползающейся сквозь мрак, точно лучи предрассветного солнца. Он не слышал ее никогда прежде, но его странным образом влекло навстречу. С каждым шагом чернота рассеивалась, превращаясь в головокружительную картину слившихся воедино силуэтов; откуда-то, казалось, с противоположного берега, долетали отголоски незнакомых голосов, смех, шелест платья.

Мелодия звучала громко, точно в его собственной голове, но ласковый шепот у самого уха, все-таки достиг цели:

— Красиво, правда? — приятный голос, одновременно знакомый и чужой настолько, что казался нереальным. — Даже жаль, что все скоро закончится.

Закончится? Что именно?

Язык не слушался, мысли плыли, будто после бутылки крепкого вина.

Кто ты?

Почему здесь так шумно?

Он попытался закрыть ладонями уши, спасаясь от неожиданно резкого хора голосов. Поморщился, потому что вопли стали еще громче. Мелодия почти не слышалась на фоне неясных криков и оглушительного треска, будто молния попала по массивным деревянным вратам, разнеся все в щепки.

— Проснись, чтоб тебя!

Мерлин подскочил на кровати, вмиг пробуждаясь от приятного сна и сталкиваясь с пугающей реальностью в виде Артура. Разъяренного, точно потревоженная мантикора.

— Наконец-то! — прорычал он, не утруждая себя приветствием. — Я пытаюсь достучаться до тебя уже полчаса! А сейчас, к твоему сведению, уже семь утра!

— Семь утра? — усомнился Мерлин. Неужели он проспал несколько часов? Ведь по ощущениям, не больше пяти минут. — Постой… — вспомнил он вдруг: — Сегодня же у меня выходной!

— Нет уж! Хватит с тебя выходных, — заявил принц, и Мерлин уже собрался напомнить, что, вообще-то, их у него не было с самого начала службы, когда его прервали: — Как же тебе повезло, — он покачал головой, будто жаловался на вопиющую несправедливость.

— Мне? — спросил на всякий случай Мерлин, пытаясь вспомнить, когда ему в последний раз везло. А также понять, почему Артур находится в его комнате, а не на свидании с Гвен. Если конечно он реален, а не является одним из жутких образов персональных ночных кошмаров.

Меж тем неприятное видение кивнуло, присаживаясь на край кровати, и, смахнув со лба взлохмаченные волосы, заговорило усталым тоном:

— Ты всего лишь слуга. Тебе не нужно думать о чем-то, кроме своих обязанностей, вроде чистки доспехов или моем завтраке, кстати говоря, всегда холодном, — он взмахнул рукой, пресекая всякие попытки возражений. — Тебя не гложет ответственность за народ, на тебя никто не будет надеется, если на королевство вдруг обрушится какая-нибудь напасть в виде полчища кровожадных демонов, голодной саранчи или сумасшедшая ведьма, оказавшаяся твоей сестрой. Никаких скучных бумаг, жалоб обедневших жителей, вечных попыток женить тебя на очередной искательнице свободного престола, — он тяжело вздохнул, успокаивая сбившееся дыхание и выпалил: — Порой, я даже немного тебе завидую.

— И поэтому ты решил лишить меня сна и выходного?

Артур покачал головой с нескрываемым разочарованием, вероятно рассчитывая, что хорошему слуге удалось бы упростить задачу чтением мыслей. Жаль магия в Камелоте была под запретом. Затем, измученно смирившись, пояснил:

— Отец хочет меня женить.

— Можно подумать, впервые, — облегченно усмехнулся Мерлин, успевший придумать куда более страшные причины столь раннему визиту.

— На этот раз, все серьезно, — Артур вскочил с места и принялся мерить маленькое помещение быстрыми, раздосадованными шагами. — Представь, он задумал устроить пир, на который пригласил целое войско принцесс. И потребовал, чтобы я непременно выбрал одну из них в жены!

Не сдержавшись, Мерлин прыснул. За что сразу же получил подзатыльник.

— Не смешно! — прорычал принц сквозь зубы. — Я не могу участвовать в этом… этом… — он выругался, так и не отыскав подходящего определения. — Только подумай, как расстроится Гвиневра!

Так вот оно что…

Осознав, чем именно вызвано беспокойство Артура, хорошее настроение мгновенно растворилось в воздухе. Посвященный в тайну их запретных отношений, Мерлин не раз наблюдал, как Гвен приходилось мириться с благородными дамами, призванными в Камелот за сердцем наследного принца. Соблазнительные улыбки, женская хитрость, настойчивость властных отцов — лишь малая часть из тяжелого арсенала потенциальных невест будущего правителя. В ход также шли любовные эликсиры, артефакты и могущественные заклятия, воспоминания о которых и сейчас заставляли кожу покрываться ледяными мурашками.

Несомненно, Артур бы никогда намеренно не обидел Гвен, но ей и без того приходилось непросто. Скрываться от любопытных глаз в темных уголках замка; прислуживать королю, несправедливо казнившему отца за пособничество колдуну; притворяться безразличной, смиряясь с невозможностью взять возлюбленного за руку; и, в конце концов, испытывать неизменный страх разоблачения. О многих сложностях сам Мерлин знал не понаслышке, словом, как и о сокрытии своих истинных чувств и мотивов. Поэтому внутри него начало зарождаться всепоглощающее сочувствие, размером в необъятные просторы Альбиона.

К сожалению, именно в этот момент Артур решил раскрыть рот:

— У тебя появилась замечательная возможность доказать, что ты не совсем бесполезен. Ты должен срочно придумать, как мне выпутаться из этой ужасной ситуации, и избавить от необходимости присутствовать на балу.

— Но как я это устрою? — нахмурился Мерлин.

— Если бы я знал, не стоял бы здесь, — резонно заметил Артур. Обреченно покачав головой, он продолжил: — Ненавижу балы и толпы поклонниц, готовых на все, лишь бы завладеть моим вниманием.

— И огромным замком с сокровищницей в придачу?

— Ты просто мне завидуешь, — фыркнул Артур.

— А я думал, это ты завидуешь мне.

— Лично я завидую любому, кто в данный момент спит и не вынужден выслушивать ваше предрассветное нытье!

В наступившей тишине, оба с удивлением обернулись в сторону соседней кровати, откуда пару секунд назад донесся недовольный, хрипловатый голос из-под простыней.

— Что здесь делает твой деревенский друг? — с обманчивым спокойствием поинтересовался Артур, кивая в сторону взъерошенного и заспанного Драко, в данную секунду больше напоминавшего мертвеца, восставшего из могилы. — И почему ты сразу не сказал, что он живет в твоей комнате?

— Ты не дал мне возможности, — пожаловался Мерлин. — К тому же я не подозревал, что он проснулся.

Артур пренебрежительно закатил глаза, словно ожидание иного от бесполезного слуги — сугубо его собственная, непростительная ошибка, затем обратился к непредвиденному свидетелю:

— И много ты успел подслушать?

— К сожалению… — Драко протяжно зевнул, — все.

— А ты знаешь, что за такое положен бесплатный билет на виселицу?

В голосе принца звучала еле сдерживаемая ярость, ноздри гневно раздулись, все в его осанке сулило бедствия в случае неосторожного ответа, и Мерлин уже собирался вмешаться, даже раскрыл рот, когда сзади раздались решительные шаги, а следом у порога возникла Гермиона.

— Возможно, это не мое дело, но, если вам хочется сохранить тайну, не стоит кричать о ней не весь замок. — Она держала в руках книгу, и, казалось, совершенно не испытывала тревоги, захлестнувшей Мерлина с лихвой.

— Артур, уверяю, все твои секреты умрут вместе с нами, — заверил он, красноречиво давая понять: «некоторым следует немедленно заткнуться».

— Я бы мог это устроить, — прошипел принц, грозно уставившись сначала на равнодушно-сонного Драко, затем — неодобрительно-хмурую Гермиону.

Противостояние их взглядов длилось дольше, чем требовали правила безопасности. И в нависшей тишине, где созревал взрыв, уже слышались оглушительные раскаты грома, когда Гермиона вдруг, просветлев, воскликнула:

— У меня есть идея получше! — она миролюбиво улыбнулась. — Хотите чаю?

— Я просто хотел поспать… — простонал Драко.

…

— Итак, опишите свою проблему, — откашлялась Гермиона, приковывая к себе взоры изумленных слушателей. Всего за пару минут она успела не только вскипятить чай, заполнивший кухню всеми ароматами весны, цветов и атмосферой уютного откровения, но к тому же обзавелась пергаментом и пером, которым как раз чертила ровные столбцы неизвестного предназначения.

Пожалуй, за всю свою полную приключениями и опасностями жизнь, Мерлин не испытывал подобной неловкости; скованный странным стечением обстоятельств за скромным кухонным столом в компании сердитого Артура, воодушевленной Гермионы и зевающего Драко, безразлично следящего за клубами пара, поднимающимися из чашки только что разлитого чая.

— Мне казалось, вы и так все слышали, — недовольно процедил Артур и, пытаясь скрыть неловкость, потянулся к тарелке со сладкими булочками с изюмом.

— Для того, чтобы придумать действенный план, нужны недостающие детали, — все с тем же завидным бесстрастием, объяснила Гермиона, обмакнув перо в чернила.

Артур сердито нахмурил брови, на что она вздернула нос, выдержав взгляд, полный упрямого сопротивления; Мерлин вздохнул, изнывая от жажды провалиться под землю или раствориться в воздухе легким бризом; Драко все также спокойно наслаждался уже второй чашкой чая.

Невообразимо, но Артур сдался первым, выдав на одном дыхании:

— Мой отец решил ускорить поиски будущей королевы, и теперь самые красивые, богатые, влиятельные незамужние дамы со всех окрестных земель, от пятнадцати до восьмидесяти, спешат на бал, где мне предстоит выбрать… — его лицо с отвращением скривилось. — невесту. Так достаточно детально?

— Что ж, внесем все это в колонку с проблемами, — прокомментировала Гермиона, записывая услышанное витиеватым подчерком.

— Грейнджер, с каких пор ты записалась в психоаналитики? — саркастично поинтересовался Драко.

— Психо-что? — не понял Мерлин.

Гермиона прикрыла глаза, покачала головой, сделав неопределенный жест рукой, точно отмахивалась от назойливой мухи, затем вновь переключила внимание на принца:

— Почему ваш отец считает, что вправе распоряжаться вашей жизнью?

Когда брови Артура изогнулись дугой, Мерлин понял, что пора вмешаться.

— Гермиона, можно тебя на минутку? — не дожидаясь ответа, он взял ее под локоть, отвел подальше от кухни и не слишком дружелюбно прошипел: — Ты в своем уме? Что все это значит?

— Гиперопека еще никому не шла на пользу, — взмахнув перед его носом пером, она указала на Драко. — Вот, живой пример пагубных последствий.

— Но…

— Знаешь, на днях я говорила с Гвен, — вдруг выдала она. — Она рассказала, как сильно Артур переживает из-за болезни отца и страшится углубить раскрытую рану из-за предательства Морганы. Мы также сошлись во мнениях, что для плеч столь юного, пусть весьма достойного и храброго, мужчины, ответственность за целое королевство — непосильно-тяжелая ноша. Знаю, Мерлин, ты всегда рядом, чтобы спасти Артура от грозящих опасностей, чудовищ, дать дельный совет, однако, по-моему, ему крайне не хватает женской заботы. Он ведь так рано потерял мать…

— Откуда ты все это знаешь? — полу-восхищенно, полу-возмущенно воскликнул Мерлин.

— Всего лишь толика природной наблюдательности, — с ноткой самодовольства ответила она. — В любом случае, нам лучше сосредоточиться на насущных проблемах и придумать, как помочь Артуру. Ты ведь хочешь, чтобы он был счастлив?

Отвечать на столь риторический вопрос Мерлин не стал. Его больше волновало другое:

— Не боишься, что подобное вмешательство может нарушить ход времени?

— Думаю, это понятие не столь однозначно и весьма, весьма относительно, — задумчиво произнесла она. — У меня есть теория. Я задумалась об этом после того, как мы помогли тебе спасти короля и освободить Эйсузу. Признаться, сначала меня пугали возможные последствия. Однако мир не рухнул в одночасье. И, возможно, из этого следует, что спираль времени не такая прямая, как мы привыкли считать. Я даже нашла интересную книгу в библиотеке…

— Хорошо-хорошо, обсудим это позже, — остановил ее Мерлин. Из кухни уже доносился жаркий спор.

Поспешно вернувшись к столу обсуждений, они нашли прежде-сонного Драко распыленным до краев. С пером в руках он громко спорил с Артуром, явно сохраняющим самообладание из последних сил.

— Отклоняя все варианты, вы рискуете в скором времени отправиться под венец.

— Ты смеешь называть это вариантами?! — взорвался Артур, презрительно кивнув на исписанный пергамент.

Который Гермиона одним рывком выхватила из рук давнего друга и начала быстро зачитывать:

— Разослать весть о том, что Камелот, к превеликой скорби, поразила смертоносная чума. Инициировать внезапное похищение с помощью подкупа и угроз. Сказаться больным, заручившись печатью Гаюса… Соврать, что женщины совершенно вас не интересуют… Годрик. Одно хуже другого… И всю эту чушь ты придумал всего за две минуты, Малфой?

— Не благодарите, — фыркнул он.

— Следом еще несколько вариантов, соединенных в подгруппу под названием «Притвориться непригодным для здоровых отношений», — вымученно подсказал Артур. — Правда, не совсем уверен, что это значит.

— Хм… — нахмурилась Гермиона. — Тут написано, цитирую: — Следует вести себя, как занудный книжный червь, днями не выползающий из библиотеки или…

— Жалкий слуга, — продолжил строчку Мерлин, не в силах более противиться любопытству, — безропотно исполняющий каждый каприз и страдающий комплексом матери Терезы. Как это понимать?

Пусть Мерлин не имел ни малейшего представления, кто такая вышеупомянутая Тереза, тем более — чьей матерью она является, что-то подсказывало: сравнение с ней — отнюдь не комплимент.

— Я всего лишь озвучил собственное мнение, основанное на длительных наблюдениях за одинокими людьми и последующем анализе, — пожал плечами Драко. — Не моя вина, если вы заметили какие-то аналогии.

— Вот как? — сощурилась Гермиона. — Тогда, как единственный представитель женского пола в нашей компании, могу с абсолютной уверенностью сообщить, что больше всего на свете нам не нравятся заносчивые аристократы, с завышенным самомнением и чрезмерной манией величия.

Мерлин опустился на стул, распознав всех вестников очередного оглушительно-громкого противостояния. Интересно, может ли простая ссора длиться вечность?

— Верно, — неожиданно легко согласился Драко, после, переведя взгляд с раздосадованной Гермионы к измученному Артуру, дополнил: — Им больше по вкусу первобытные дикари с мускулами вместо мозговых извилин, приносящие всякие сорняки с улицы и питающие слабость к коротким юбкам.

О нет. Только не это… Не еще один переход на личности через третье лицо…

— Ты… — зашипела Гермиона, затем, протяжным вздохом остудив злость, обратилась к принцу: — Вот, Ваше Высочество, истинное воплощение всего, что подходит под описание: «Непригоден для здоровых отношений»! Просто делайте, как он, и никто в здравом уме даже не посмотрит на вас! Разве что, с сочувствием.

— Да что ты понимаешь в здоровых отношениях? — пренебрежительно фыркнул Драко. — Вся твоя личная жизнь сводилась к…

— Достаточно! — вмешался Мерлин. Кто-то точно должен был положить этому конец, а Артур, вероятно впервые в жизни наблюдавший за подобным, казался слишком растерянным. Даже потерянным. Впрочем, не исключено, что в данный момент его сильнее беспокоили собственные проблемы. Поэтому Мерлин, будучи его верным другом, поспешил прийти на помощь: — Тебе достаточно быть собой, — он ободряюще похлопал Артура по спине. — Просто веди себя с девушками, как со мной, уверен, ни одна из принцесс не захочет выходить за такого осла, как ты.

— Из тебя советчик, такой же никчемный, как и слуга. — Артур отвесил ему вполне ожидаемый подзатыльник.

— Я просто пытаюсь помочь. — Мерлин почти-обиженно покачал головой.

— Тогда уж мне лучше последовать совету твоего белобрысого соседа и подражать тебе, изображая ни на что непригодного, днями пропадающего в тавернах слугу с ужасным чувством юмора.

Мерлин окончательно обиделся и уже собрался заспорить, когда Гермиона внезапно воскликнула:

— Точно! — за что тут же заслужила неодобрительный взгляд от Мерлина и смешок от Артура. — Нет-нет, я, разумеется, не про изображение бесполезного слуги! Почему бы вам действительно не поменяться местами?

— Что, прости?

— Как это понимать?

Гермиона терпеливо вздохнула, поджав губы в тонкую нить, точно собралась разъяснять нечто, полагающее быть очевидным для любого среднестатистического жителя шестого столетия.

— На балу не обязательно должны присутствовать именно вы, — обратилась она к принцу в той самой манере, к которой часто прибегал Гаюс, сообщая о сложном и малоутешительном диагнозе малообразованному больному. — Достаточно отправить туда кого-то похожего на вас. К примеру…

— Мерлин ни капли на меня не похож, — хмуро отрезал Артур. Надежда в его глазах обратилась в пепел разочарования.

— Вы почти одного роста, — возразила Гермиона. — А разницу телосложения прекрасно скроет одежда.

— Тебе не кажется, что ты забыла о самом главном? — принц очертил пальцем круг у своего лица. — Ни один человек из моего окружения не купится на подобный обман!

— Ваше Высочество, вам что-нибудь известно о маскарадах?

Окруженный восхищенной толпой, посреди всеобщего внимания, Мерлин чувствовал себя, мягко сказать, не в своей тарелке. Если точнее, как осел. Еще точнее — венценосный. Но винить кого-то кроме себя было попросту невозможно.

Дня не прошло с момента, когда он позволил втянуть себя в обман королевского масштаба, добровольно согласившись притвориться прославленным принцем Камелота. И если изначальная подготовка вызывала в душе одну лишь обоснованную тревогу, сейчас Мерлина поглощал подлинный ужас. О чем он только думал? Кто в здравом уме поверит в этот… маскарад? Единственное утешение: отсутствие короля на балу.

Мерлин в сотый раз поправил маску, которая, казалось, нарочно сползала с носа. А ведь для ее создания пришлось помучиться и применить ни одно могущественное заклинание. И, если судить без лишней мнительности, результат получился настолько выдающимся, что под ней его не узнал даже извечно бдительный Агравейн.

— Неплохо, — протянул тогда Артур, увидев конечный результат. — Но все равно, я намного шире в плечах и… — он самодовольно цокнул, — красивее.

То была наглая ложь. Учитывая, что копия ничуть не отличалась от оригинала, в чем его мнение абсолютно совпадало с наблюдениями Гермионы. Именно ее знания из будущего помогли скрепить эффект чар, задействовав волос с головы Артура.

— Это просто невероятно! — ее восхищению не было границ. — Между прочим, Оборотное зелье в нашем времени настаивается не менее одного лунного цикла! А у нас получилось создать практически идентичный аналог всего за несколько часов! Мы должны детально задокументировать наш бесценный опыт пока ничего не забыли! Малфой, передай мне, пожалуйся, перо.

— Собираешься подать заявку на Премию Зигмунда БаджаЗигмунт Бадж (англ. Zygmunt Budge) — волшебник и искусный зельевар, живший в XVI веке. сразу по прибытию домой? — обыденно ворчал Драко. — Надеюсь, ты придумаешь достаточно веское оправдание, откуда добыла корень этого доисторического растения.

— В тебе говорит зависть.

Однако если Гермиону всецело занимали результаты общих стараний, Драко меж тем заинтересовался магической книгой, прежде надежно скрытой в комнате, под деревянными досками. Мерлин даже не заметил, когда именно его единственно-верный источник знаний оказался в руках любопытного соседа. Но что-то подсказывало: заполучить гримуар обратно в ближайшем будущем без жертв — невозможно.

Мерлин тяжко вздохнул, возвращаясь к более насущным проблемам. Пытаясь успокоиться, он в очередной раз напомнил себе о том, что с достоинством выдержал немало уроков этикета на светских торжествах от самого Артура Пендрагона; да и наблюдал за ним в течении многих лет службы. Усилиями Гермионы в память плотно впечатались имена всех важных гостей, кружащихся вокруг под разнообразными масками, в ожидании часа, когда наследный принц обратит на них свой взор.

Но вряд ли какое бы то ни было слово могло в полной мере передать всю степень неудобства от невыносимо мягкой, шелковистой одежды Артура, богато усеянной золотом и камнями. С тем могла посоперничать лишь тяжелая корона, стискивающая виски так сильно, что болела высокомерно приподнятая голова. Впрочем, этому также способствовали громкая музыка, веселый хохот и навязчивое шипение Агравейна под ухом:

— Обрати внимание, Артур, — кивнул он на самозабвенно танцующую девушку, разодетую в пунцово-розовое платье, больше напоминающее сладость из дальних земель, с волосами до каменных плиток и необычайно выдающейся грудью. — Разве она не прекрасна?

— Боюсь, у нас разные вкусы, — пренебрежительно ответил Мерлин, имитируя вежливо-надменную манеру Артура.

— Ну а принцесса с Северных островов? — не сдавался «любимый дядя». — Слышал, ее отец готов отдать в приданное дочери не только половину земель, но и значительное состояние.

Мерлин нехотя перевел взгляд влево, где сидела тощая леди в черном. Даже маска не могла скрыть длинного крючковатого носа и многочисленных морщин над тонкими губами.

— Сколько ей лет? — поинтересовался Мерлин.

— Готов поручиться, она не так стара, как кажется.

— Тогда, возможно, вам следует попытать удачу? — с наигранной искренностью предложил лже-Артур. — Я бы мог посодействовать…

— Нет-нет, — скромно, но категорично возразил Агравейн. — Твой отец приложил столько усилий для организации данного торжества, и, уверен, не хотел бы, чтобы ты провел в скуке весь вечер. Понимаю, тебе сложно выбрать, поэтому позволь помочь.

К сожалению, Мерлин не успел возразить. Заботливый дядя уже встал с места, постучал ножом в стакан и громко провозгласил на весь тронный зал:

— Любезные гости Камелота! Мы счастливы приветствовать вас на балу и надеемся, что вам по вкусу музыка и угощения! — он дождался громких аплодисментов и лишь после продолжил: — Как десница короля, возьму на себя смелость объявить: наш дорогой, всеми любимый принц, готов выбрать даму для первого танца.

Несомненно, если бы не сковывающий запрет на применение магии, Агравейн бы давно превратился в большую, мерзкую жабу, густо покрытую бородавками. Но за неимением лучшего варианта, скрепя зубами, Мерлин поднялся с трона, одарив интригана вымученной улыбкой, затем устремил взор к многочисленной, пестрой толпе претенденток.

Что бы сделал Артур? Как бы поступил на его месте, если бы пришлось выбирать наименее опасный выход из сложившейся ситуации? Чем бы ответил на плотоядные взгляды и ничем неприкрытое внимание? Если он привык к подобному с детства, неудивительно, почему стал таким ослом…

Гордо приподняв голову, Мерлин начал обходить гостей по кругу, стараясь не обращать внимания на трясущиеся ноги, и, решив не тянуть, наугад выбрал гостью под разочарованные вздохи остальных. Однако так и не успел приблизиться к цели, когда почувствовал, как в ладонь вцепилась тонкая рука с железной хваткой, а вслед перед глазами материализовалась миниатюрная девушка в роскошном белом платье, бледно-желтыми локонами, рассыпанными по изящным плечам, и тонкой короной на голове.

— Позвольте украсть ваш первый танец, — настойчиво произнесла она, не оставив никаких шансов на побег, и повлекла Мерлина за собой в середину зала.

Когда зазвучала музыка, он растерянно замер, пытаясь скрыть охвативший внутренности ужас.

— Боюсь, мое искусство танца не столь блистательно, как владение мечом.

— Не беспокойтесь, — обворожительно улыбнулась девушка. — Просто возьмите меня за талию. Вот так, крепче, Артур… Я не кусаюсь. — Что-то знакомое в ее голосе обратилось в недоброе предчувствие еще прежде, чем она лукаво хихикнула и спросила: — Ты меня не узнал?

Затем, улучив удобный момент перед очередным круговым движением, приподняла маску, приоткрыв миловидное лицо, до сих пор снившееся Мерлину в кошмарах.

— Леди Вивиан? — изумился он, оглядываясь. Естественно, взор каждого был направлен в их сторону. — Как ты здесь оказалась? Твой отец в курсе?

— Конечно, нет, — легкомысленно ответила она, сильнее прижимаясь к Мерлину. Точно совсем не подозревала о готовности короля Олафа убить любого за один только неосторожный взгляд в сторону своей ветренной дочери.

Мерлин же был готов взвыть от злости. Ему ведь стоило стольких трудов расколдовать Артура, находившегося под могущественными любовными чарами вместе с Вивиан, спасти его — от расправы Олафа, Камелот — от войны! И вот она вновь здесь, ставит под угрозу мир в Пяти Королевствах, да еще среди многочисленных свидетелей!

— Это было очень, очень неосмотрительно! — прошипел Мерлин, пытаясь убрать настойчивые руки со своих волос.

— Он несколько месяцев держал меня в заточении, — ничуть не смутившись, пожаловалась Вивиан. — Не представляешь, как сложно уживаться с таким тираном! Он даже отнял у меня твой портрет, который я украла еще во время нашего последнего визита в Камелот. Помнишь, то замечательное время? — в ее голосе появились сладостно-мечтательные нотки. — Клянусь, не проходило и дня, чтобы я не думала о тебе, Артур! Каждый день, по ночам я выжидала подходящий случай для побега, и вот он представился. Я сразу же отправилась к тебе, чтобы быть вместе с тобой, любимый. Навсегда!

Черт. Пораженный неожиданной догадкой, Мерлин едва не хлопнул себя по лбу посреди танца. Артура расколдовал поцелуй искренней любви Гвиневры, однако Вивиан никто по-настоящему не любил… Черт.Черт.Черт. Как он мог не предвидеть подобный исход?! Принцесса все еще заколдована!

— Послушай, Вивиан…

— Сначала поцелуй меня! — потребовала принцесса, выжидательно надув пухлые губы.

— Это очень важно, — Мерлин в ужасе попятился назад. — Ты, похоже, все еще находишься под любовными ча…

Не успел он закончить фразу, как его резко, почти грубо, потянули за рукав. К прискорбной случайности, похитительницей оказалась та самая леди в розовом и с железной хваткой. Вероятно, вконец растерявшая терпение в ожидании, пока принц обратит на нее взор, она решила взять удачу в собственные руки. Буквально.

— Теперь моя очередь! — потребовала она властно. Ее воле не смогла воспротивиться даже Вивиан, поэтому уже спустя пару секунд Мерлин кружился в быстром, изматывающем танце, изо всех сил стараясь не попасть под ноги массивной партнерши.

Но то было лишь начало. Заразившись примером, остальные охотницы за сердцем принца и богатством в придачу, осмелели и позабыли о всякой стеснительности. Приглашения посыпались на Мерлина одно за другим, не оставляя и минуты на передышку. Претендентки сменялись, оставляя после себя список имен длиной в родословную Артура и шлейф всевозможных цветочных духов. Не сдержалась даже та самая пожилая и неприлично богатая невеста, к которой столь настоятельно рекомендовал присмотреться подлый Агравейн. Впрочем, к сомнительной радости Мерлина, она оказалась либо излишне скромной, либо безнадежно немой.

Зато девушка в белых мехах восполнила короткую тишину, без умолку рассказывая о дальних краях, откуда приехала по, как она сама выразилась, совету созвездий. Если верить ее словам, в их королевстве — загадочной Атлантиде — катастрофически не хватает мужчин из-за постоянных нападений огромных, смертоносных чудовищ.

— Я буду счастлива, если наихрабрейший рыцарь Камелота однажды решит посетить наше славное королевство.

Может, Артуру подобная лесть пришлась бы по вкусу, но Мерлину неприятностей хватало и в родных краях. Вот, к примеру, принцесса с хищным оскалом из восточных земель, неприлично и совершенно бесстыдно поглаживающая его спину. Уж лучше бы та неуклюжая дама в розовом… Или чистка конюшни…

Наконец, после неизвестно какой по счету партнерши, обессиленному принцу удалось добраться до трона, где его ждали мягкая подушка, стакан прохладного вина и, вишенка на торте, — утешительное отсутствие Агравейна.

Однако не успел Мерлин всецело насладиться затишьем, как на соседний стул опустилась Гермиона. На ней было ярко-красное платье из шелка, заимствованное из придворного гардероба, изящные туфли на каблуках, а также — тонкая черная маска, едва ли скрывающая черты взволнованного лица.

— Прекрасно выглядишь! — заметил Мерлин.

— Спасибо, — пробурчала Гермиона, затем аккуратно взяла бокал с вином и, зажмурившись, сделала несколько терпких глотков. — Ужасный вечер.

— В чем дело? — участливо спросил Мерлин. Будто ему своих проблем не хватало.

— Некоторые мужчины просто не способны понять слово «нет» и смириться с принятым решением, — пожаловалась она.

Совсем как Вивиан, прожигающая его жалобно-ревнивым взглядом, стоя у колонны.

— Ты говоришь о?..

— Гавейн весь вечер не дает мне проходу! Хотя я несколько раз объяснила, что между нами ничего нет и быть не может! — вспыльчиво взмахнув рукой, она даже не заметила, как часть бордового напитка выплеснулась в лицо собеседника и стекла по его носу. — Почему он не оставит меня в покое?

Мерлин осторожно отобрал у Гермионы кубок, вытер пролитое вино рукавом и только после заключил:

— Гавейн не привык признавать поражение.

Что уж там. Весь предшествующий торжеству день, бедняга настойчиво пытался добиться прощения, из-за чего дом Гаюса стал напоминать цветочную лавку.

— Оно и видно, — буркнула Гермиона, кивнув на Гавейна с бутоном алой розы. — Если он так щедр с каждой, удивительно, что в Камелоте все еще не закончились цветы.

— Вообще-то, такое с ним впервые. По крайней мере, на моей памяти.

Ее гнев немного смягчился.

— Возможно, если бы я могла объяснить, что рано или поздно мне придется вернуться в двадца… О нет, он идет сюда! — воскликнула она и попыталась спрятаться за высокой, но отнюдь не массивной спинкой трона. — Помоги мне, Мерлин!

— Но как? — от нелепости происходящего вконец растерянный Мерлин вскочил с престола, мысленно перебирая все известные заклинания. Но не мог же он превратить Гермиону в птицу или крохотную мышь прямо на глазах у собравшихся?

Гавейн тем временем уже преодолел расстояние и решительно встал прямо перед их столом. Его было не узнать, и дело было не в маске. Вместо привычных доспехов — изящная черная рубашка и кожаный жилет, искусно обшитый серебряными нитями. Никаких грубых ботинков и выпирающих из пояса мечей. Обычно взлохмаченные длинные волосы аккуратно зачесаны назад; серебряная маска прикрывает лицо, но отнюдь не нахальную улыбку.

— Ваше высочество, разве вам недостаточно присутствующих здесь дам? — обратился он к Мерлину с наигранным упреком. — С вашего позволения, я украду Гермиону на следующий танец.

— Передайте рыцарю, что я не горю желанием оказаться украденной, — воспротивилась она, одарив Гавейна строгим взглядом.

— Боюсь, леди Гермиона не слишком склонна ответить согласием, — закатив глаза, сообщил Мерлин.

— Понимаю, у нее есть полное право злиться, однако если она окажет мне милость, то, обещаю, я ее не разочарую.

— Ваше Высочество, скажите, пожалуйста, этому…

— Нет уж, достаточно! — не выдержал Мерлин, властно взмахнув рукой. — Уверен, вы способны разговаривать и без посторонней помощи, а мне, наследному принцу и виновнику торжества, нужно заниматься… королевскими делами!

Гермиона ахнула, очевидно, пораженная столь неожиданным предательством, и Мерлин даже ощутил укол вины. Прежде чем это чувство заставило его передумать, по залу разнесся громкий голос придворного трубадура:

— Следующая баллада посвящается леди Гермионе из Элдора сэром Гавейном, — под оглушительные аплодисменты он заиграл на лютне и запел:

Во времена драконов, под лунным светом,

Сорву я розу и сложу печаль в песнь:

О самой прекрасной из всех известных мне леди,

О той, что неприступна, как скалы и ветер.

Воспользовавшись временным замешательством Гермионы, Гавейн протянул ей сорванный цветок в качестве приглашения. Похоже, его ничуть не волновало ни внимание гостей, ни ехидные ухмылки друзей, ни что бы то ни было еще, кроме ее ответа. Может, именно поэтому Гермиона, хоть нехотя, приняла розу и протянула руку навстречу, позволяя увести себя в центр зала и закружить в такт музыке.

Коль рифм не хватит, вскочу на коня,

В доспехах сверкающих, голову сломя,

Сквозь бурю мечей и чудовищ, презрев саму смерть,

Ради улыбки милой леди, живу я отныне и впредь.

Наблюдая за сияющим Гавейном, тем, с какой осторожностью он касался Гермионы под звуки лютни, губы Мерлина тронула печальная улыбка. Никаких отчаянных подвигов бы не хватило, чтобы залатать пропасть, сотканную временем. Или смертью. Уж он-то давно об этом знал. Его научила Фрея. И хоть часть его разбитого сердца давно смирилась с потерей, другая — возвращалась к прошлому всякий раз, стоило увидеть похожие чувства на лицах других. Тех, кому не предначертано вечное одиночество.

Взгляд сам собой переместился на Вивиан, терпеливо поджидающей у ближайшей колонны. Из-за любовного приворота она оказалась в той же лодке несчастливцев, однако расколдовать ее Мерлин не мог даже при всем желании. Вот если бы она кому-то нравилась… Пусть даже тайно. Если подумать, должен же быть кто-то, кому принцесса приглянулась хотя бы за милое личико и шелковистые волосы? Впрочем, беря во внимание, какой надменной и эгоцентричной она была до заклятия, верилось с трудом. Интересно, кто этот страж с гербом черного медведя, который принес ей вино в хрустальном бокале?..

Коль и подвигов не хватит, взгляни мне в глаза,

Прочтешь, как в книге, только ты мне нужна.

Пусть изменится мир, пройдут годы, века,

Мое сердце будет вечно биться для одной тебя…

«Кто бы знал, что Гавейн окажется таким романтиком» — умилился Мерлин.

— Некоторые женщины абсолютно лишены вкуса. — Рядом, словно по волшебству, материализовался Драко, чье недовольство можно было разглядеть даже сквозь маску.

— Гавейн не так уж плох, — возразил Мерлин. Отвлеченный от мрачных мыслей, он начал искоса поглядывать за реакцией собеседника. — И крайне популярен среди женщин.

— Очевидно, в средневековье весьма заниженные стандарты, — поморщился Драко. — Впрочем, как и у Грейнджер…

Мерлин вздохнул, неуверенный, хочет ли вновь вступать на опасно скользкую дорожку, именуемую Гермионой загадочным словом «психоанализ». С его собственной точки зрения, притяжение между этой несносной парочкой было настолько очевидным, что не требовало каких-либо доказательств. Однако то, с какой настойчивостью и остервенением Драко доказывал отсутствие ревности, заставило его вовремя прикусить язык и пойти менее болезненным путем:

— Уверен, она мечтает, чтобы ее спасли от ухаживаний этого… — он почесал подбородок, вспоминая нужное слово, — дикаря.

— Она выглядит вполне довольной.

— Это из-за маски, — заверил Мерлин. — Вот если бы ее пригласил кто-то вроде тебя…

— Да ты спятил! — фыркнул Драко. — С чего бы мне танцевать с этой… ведьмой?

— А если бы она тебя не узнала под маской? Вообще-то, я бы мог это устроить…

— Ни.За.Что. — по слогам отчеканил Драко и, словно пытаясь вконец убедить самого себя, вспыльчиво воскликнул: — Я лучше съем корзинку плотоядных слизняков!

Тяжко вздохнув, Мерлин уперся подбородком в ладонь и устремил взор к позолоченному светильнику с горящими свечами. Еще ни разу ему не доводилось наблюдать за столь отчаянным сопротивлением собственным чувствам. С тем же успехом можно было разговаривать со стеной или хуже — с Артуром.

— Как скажешь, — признал он поражение. — И раз ты не занят, я бы мог предложить, как скрасить скуку. Видишь вон того здоровяка рядом с длинноволосой девушкой у колонны? — как можно незаметнее он указал на Вивиан. — Кажется, они приехали на бал вместе, и мне нужно знать все о том, что их связывает. А еще — есть ли у принцессы Вивиан поклонники.

— С чего такой интерес? — спросил Драко, сорвав с огромного подноса виноградную гроздь. — О… Кажется, понял… — он едва не подавился собственной усмешкой. — Что, Мерлин, решил воспользоваться обликом принца ради собственной выгоды?

— Что?! — возмутился Мерлин. — Как ты мог предположить нечто настолько безнравственное?!

Драко невозмутимо потянулся к кубку с вином. Кажется, обвинения в аморальности его ничуть не смутили.

— Не беспокойся. Ты далеко не единственный, кто предпочитает блондинок.

— Все совсем не так! — вспыхнул Мерлин. — Нет времени погружаться в детали, но замечу, что от этого, между прочим, зависит жизнь Артура и мир в Камелоте!

— Какая неожиданность… — фыркнув, Драко закатил глаза. — Моя версия была куда интереснее, но да ладно… — он махнул рукой. — Если хочешь, чтобы я в этом участвовал, тебе придется придумать более вескую причину.

Мерлин угрюмо покачал головой:

— Что ты хочешь?

— Раз ты сам спросил… — он выдержал паузу, точно не продумал заведомо, о чем просить. Затем изобразил пальцами загадочное нечто в воздухе: — Обучи меня здешнему колдовству. Нет, подожди! Не отказывай сразу. Сам подумай… У нас все еще нет волшебных палочек, что заметно уменьшает наши шансы выжить в этом жестоком мире, заполненном чудовищами.

— Я согласен.

— А учитывая, что никому из нас не известно сколько еще придется пробыть под твоей защитой… Что ты сказал?

— Я согласен, — нетерпеливо повторил Мерлин. О том, что он, вообще-то, собирался обучить их без торгов и угроз, решил пока и вовсе не сообщать.

— Надо же… — Драко разочарованно цокнул. — Я что, зря подготовил целую речь?

— Вовсе нет! — успокоил его Мерлин. — Можешь опробовать свои таланты к хитрости, чтобы выведать необходимое. — Он кивнул в сторону стражника Вивиан, который, как раз, угрожающе рычал на кого-то под орлиной маской за непозволительно долгий взгляд в сторону госпожи.

— Она не сводит с тебя голодных глаз, — не без ехидства заметил Драко. — Тебе не составит труда ее отвлечь.

— Ни за что!

— Ради блага Камелота, — напомнил невыносимый сосед.

И Мерлин, стиснув челюсти, встал, чтобы добровольно шагнуть прямо в лапы принцессы Вивиан. Вероятно, приятнее было бы отправиться в пещеру, где обитало голодное семейство вельдеринов. Или даже мантикор. Все лучше этой приторно сладкой улыбки на ослепительно розовых губах. «Ради блага Камелота» — напомнил он себе, проклиная стечение обстоятельств. Ради блага Камелота. Ради блага Камелота. Уж лучше на тот свет… Ради блага Камелота…

— Вы заставили меня ждать, — защебетала Вивиан в обычно-капризной манере. — Я даже успела приревновать вас к той высокой особе в очках. — Она противно ухмыльнулась.

— Разве она может соревноваться с вами, принцесса? — он едва не подавился собственной лестью. Ради блага Камелота… — Здесь так шумно, что я не слышу собственных мыслей. Окажите мне честь, составив компанию в прогулке по… — он неопределенно махнул рукой, соображая, затем покровительственным жестом уточнил: — моим владениям.

— Конечно, любовь моя! — Вивиан обвила его локоть, точно дикий плющ. — Отныне нас не разлучит даже армия моего отца!

Решив не доводить до подобных крайностей, Мерлин повел ее в сторону выхода, искренне надеясь, что Драко удастся выведать подробности до неминуемой катастрофы.

Одного он не учел: главная, неизбежная катастрофа — сама Вивиан. Стоило оказаться с ней наедине, посреди пустого коридора, Мерлин в полной мере осознал всю суть словосочетания «удушающие объятия». Любвеобильная принцесса запрыгнула на него, обвив шею руками и попыталась поцеловать в шокированно-приоткрытые губы. К счастью, намерения не увенчались успехом. К несчастью, отбиваясь, он не удержал равновесия и упал на спину, погрузившись головой в ковровую дорожку.

Воспользовавшись сложностью его щекотливого положения, Вивиан, глухая ко всяким протестам, нависла над ним и вновь потянулась за желанным трофеем.

— Подожди, Вивиан! — сдавленно воскликнул Мерлин, пытаясь высвободиться из цепкой хватки. Еще никогда он не чувствовал себя столь беспомощным. Даже находясь без магии в плену у разбойников. — Нас могут услышать и неверно истолковать!

— Я и так слишком долго ждала! — все с той же пылкостью возразила упрямая принцесса. — И мне совершенно неважно жалкое мнение простолюдинов.

— Ты совершаешь ошибку! — Мерлин перевернул ее на спину, оказываясь сверху, и сковал тонкие руки, запрещая себе представлять унизительную картину со стороны.

— Ошибались все, кто думал, что смогут нас разлучить! — Вивиан, зажала его ногу коленом, затем резко дернулась вправо, из-за чего они вновь поменялись местами.

— Черт… — болезненно взвыл Мерлин, уворачиваясь от ее жалящих поцелуев. — Не знал, что ты такая сильная…

— Не сильнее тебя, любимый…

— Мы даже не знакомы! — Еще одна насильственная попытка добиться поцелуя.

— У нас впереди все время мира. — Еще одна неудача.

Мерлин успел стократно пожалеть о том, что согласился притвориться Артуром, и даже прочувствовать тяжесть королевского бремени, когда под ухом донесся треск порванной резины. Спустя же полсекунды в реальность воплотились его наихудшие опасения.

— Ты не Артур, — грозным шепотом произнесла Вивиан. Ее глаза, прежде заполненные страстью, округлились в мрачном потрясении.

— Вивиан, ты находишься под заклятьем, — осторожно начал Мерлин, словно успокаивал взбесившуюся львицу. — Я могу тебе помочь… Только не кричи. Пожалуйста…

— Где Артур?! — завопила принцесса на весь Камелот. — Что ты сделал с моим принцем, грязный прислужник?! Ты, мерзкий!.. — Поддавшись панике, Мерлин зажал ей рот ладонью. — Мммф, отпусти ммм… ммерзавец! Или ммм… тебе мм…!!!

Он схватил ее под локоть, чтобы оттащить подальше от бального зала. Но Вивиан продолжала щедро сыпать угрозами, дергаться, и даже впилась зубами глубоко под кожу. Мерлин выругался. Остатки терпения покинули его. Поэтому, не медля, он прошипел заклинание, сверкнул глазами. Тогда, наконец, принцесса замолкала и, закрыв глаза, обмякла в его руках.

Черт! Черт! Черт! Что я наделал?!

Из противоположного конца длинного коридора раздались чьи-то шаги. Что теперь делать?! Как объяснить, почему он, слуга принца, находится в коридоре с бессознательной девушкой на руках?! Не придумав лучшего, Мерлин приподнял с пола порванную маску, бросился к коморке для швабр и прочего уборочного инвентаря, затем, не трудясь предварительно избавиться от пыли, скрылся в густом слое паутины вместе с Вивиан.

И почти сразу же оглушительно чихнул. Звуки шагов сделались громче, кто-то целенаправленно приближался к их крохотному, ненадежному убежищу. Остановился прямо перед дверью, заставив затаить дыхание. Дернул ручку лишь секундой позже того, как Мерлин воспользовался запирающей магией. Грохот учащенного сердцебиения стучал по барабанным перепонкам, грязный воздух невозможно было вдохнуть. Все мысли сосредоточены на одном: лишь бы не чихнуть.

Ради блага Камелота, чтоб его…

Стоило расслышать долгожданный звук удаляющихся шагов, Мерлин первым делом позволил себя отчихаться и только после — приоткрыл дверь, чтобы облегченно вздохнуть. С помощью заклинания он восстановил маску и, надев ее, вновь стал принцем Камелота и безоговорочным фаворитом знатных дам по совместительству. Во избежание новых инцидентов, крепко связал Вивиан, выбрался из тесной кладовки. Но, подумав, вернулся, добавив озлобленно дремавшей кляп и заглушающие чары.

После чего бросился назад, в зал, изо всех сил стараясь не поддаваться подступающей панике и не представлять кровопролитные войны за честь принцессы. Неутешительно, но вся надежда теперь — на красноречие Драко и милость изменчивой фортуны. Мерлин так спешил, что забыл стряхнуть праздничный костюм от пыли. Кое где в его волосах даже остались клочки паутины, на что ему услужливо указала дама в черной накидке и красной шапочке с разноцветными перьями.

Сбежав прежде, чем в качестве благодарности с него потребовали танец, Мерлин, не без помощи магии, отыскал глазами Драко, как раз беседующего с сопровождающим Вивиан. Заметив вернувшегося, он двинулся к нему навстречу.

— Нам повезло!

— У нас проблема!

Одновременно воскликнули они, встретившись посередине зала.

— Сначала ты, — уступил Мерлин, махнув рукой.

— У Вивиан нет ухажеров! — воодушевленно сообщил Драко.

— И что в этом хорошего? Если мы не найдем хоть кого-то, влюбленного в принцессу — нам конец!

— Тогда нам повезло, — Драко выдержал эффектную паузу, в течении которой Мерлин едва не взорвался от нетерпения, и перешел на доверительный шепот: — Мне доподлинно известно, что ее верный слуга, Геральт из Мерсии, влюблен в нее по уши, и именно поэтому вызвался сопровождающим несмотря на возможную расправу со стороны ее отца. Сперва этот влюбленный болван, конечно, все отрицал, так что пришлось пустить в ход мой дар убеждения. Толика вина, унция природного коварства и — вуаля! — он признался, что тайно изнывает от неравной любви с самого детства. А оно, к слову, у Геральта выдалось крайне невеселым. Взять к примеру его отца и…

— Замечательно! — обрадовался Мерлин.

— Ты прервал меня, — обиженно вскинул бровь Драко.

— Прости, но у нас мало времени. Я усыпил Вивиан и оставил лежать в кладовке.

— Что? — нахмурился друг. — Зачем ты это сделал?

— А что мне оставалось? Она набросилась на меня и порвала маску, — оправдывался Мерлин. — Пришлось вырубить принцессу до того, как на ее крики бы сбежалась толпа любопытных зевак под предводительством Агравейна.

— Твой дядя был бы в восторге от такого скандала, — присвистнул Драко.

— Он не мой дядя…

— Артур, где ты пропадал? — точно почуяв неладное, Агравейн — помяни черта — возник за спиной, очевидно, материализовавшись прямиком из-под земли.

Нехотя обернувшись, Мерлин проглотил вертевшееся на кончике языка проклятие и натянул на лицо принца учтивую улыбку:

— Дядя! — он постарался придать голосу больше тепла и доброты, чем имелось у него в сердце. И шутливо усмехнулся: — Могу задать вам тот же вопрос.

Пока Агравейн молчал, подозрительно долго размышляя над ответом, Мерлин подал незаметный знак Драко, чтобы тот вывел Геральта в коридор. Как раз к тому моменту дядя, глухо засмеявшись, выдал:

— Как бы там ни было, раз мы оба здесь, думаю, пора подавать торт.

— Ни в коем случае! — возразил Мерлин, прикидывая, сколько драгоценного времени будет потрачено на сладости.

— Как принц и хозяин торжества ты должен отрезать первый кусок, — настаивал подлый Агравейн. — К тому же… — Он хлопнул Мерлина по плечу, изображая трогательную заботу. — Я приказал кухаркам подготовить твой любимый — с клубнично-карамельной начинкой.

— Но еще слишком рано для десерта, — сменил тактику Мерлин. — Позволим гостям насладиться танцами. Только посмотри, сколько в них веселья!

Он воодушевленно провел рукой по помещению. Как на зло, танцующих можно было посчитать на пальцах одной руки. Даже Гермиона, видно устав от лирических баллад, уединилась с Гавейном за дальним столом, где они о чем-то увлеченно беседовали.

Впрочем, спорить с взбалмошным племянником Агравейн не стал. Только смиренно вздохнул и незамедлительно указал на рыжеволосую девушку, одиноко восседавшую у широкой арки к выходу в сад.

— В таком случае могу посоветовать тебе леди Катарину. Твой отец давно рассматривал ее, как одну из возможных претенденток на роль твоей невесты.

— Чудесно! — выдавил из себя Мерлин. — Пойду приглашу ее на танец…

А что ему оставалось? Гнусный Агравейн.

Он не сводил с Мерлина пытливого взгляда, вынудив закружить рыжую даму в танце. И даже после — пристроившись с бокалом за высоким канделябром, точно черная тень. Сбежать от его навязчивого внимания не удавалось, а минуты текли вместе с остатками терпения. Пришлось прибегнуть к отчаянным мерам.

По левую сторону от Агравейна, увлеченно щебетали три леди, а по правую — гордо стояли их личные стражи. Недолго думая, Мерлин, замаскировав заклинание под чих, прошептал нужные слова, и жидкость вылилась из кубка Агравейна прямо на приоткрытое декольте одной из дам. Она подняла визг, привлекший стражников, а подруги, пылая справедливым возмущением, тут же указали пальцами на виновника неприятного инцидента.

Воспользовавшись растерянностью Агравейна и зародившейся неразберихой, Мерлин ускользнул от своей партнерши по танцу, скрывшись в толпе. Он поспешил в коридор, где его заждались Драко и их единственная надежда — мрачновато-серьезный Геральт.

— Ваше высочество, — он почтительно склонил голову. Маски на нем не было, поэтому Мерлин смог детально разглядеть густые брови, волевой подбородок и раскрасневшиеся от вина щеки. — При всем уважении, прошу вас объяснить, что происходит и где принцесса Вивиан?

— С ней все в порядке, — соврал Мерлин. — Но ей нужна твоя помощь.

— Простите, но я запутался, — нахмурился здоровяк. — Если с ней все хорошо, зачем понадобилось мое вмешательство?

— Да, будет сложнее, чем я предполагал… — не желая растрачивать время впустую, Мерлин прошел вперед, призывая следовать за собой, и начал объяснять на ходу: — Дело в том, что принцесса подверглась страшному заклятию. Еще во время своего первого пребывания в Камелоте. И до сих пор находится под чарами, и именно поэтому решила… — Они как раз добрались до кладовки. — Давай я лучше покажу.

Мерлин отпер дверь в холодную, темную комнату, где на мешках, в том же виде, в котором он ее оставил, спала Вивиан.

— Моя госпожа! — ужаснулся Геральт. За секунду он добрался до принцессы, тревожными движениями проверяя, жива ли она. — Проснитесь, прошу вас… во имя всего святого…

— С ней действительно все в порядке? — опасливо поинтересовался Драко.

— Конечно, — виновато прошептал Мерлин. — Действие сонных чар пройдет через пару минут…

— Она выглядит какой-то бледной…

— Я же уже сказал — с ней все в прекрасно!

Геральт гневно покосился в их сторону.

— Как вы посмели связать мою госпожу?! — закричал он, заботливо вынимая кляп из рта Вивиан и швырнув им под ноги.

— Это ради ее же безопасности, — ответил Драко. — Верно, Мер… Ваше Высочество?

— Разумеется…

— Моя бедная, хрупкая принцесса! — Геральт упал на колени перед Вивиан и прислонил тыльную сторону ладони к ее щеке. Сквозь сон она озлобленно смахнула его руку, перевернувшись на другой бок. — Я освобожу вас, моя милая госпожа.

— Это было бы ошибкой, — покачал головой Мерлин.

— Почему же? — Геральт грозно вздернул бровь.

— Она находится во власти любовного заклятия, которое и заставило ее явиться в Камелот, несмотря на здравый смысл, — попытался Мерлин. — Ее может спасти только поцелуй истинной любви, поэтому мы и обратились за твоей…

— Хватит с меня ваших баек! — угрожающим шепотом прорычал влюбленный. — Думаете, я куплюсь на подобную чушь?

— Следи за языком, ты разговариваешь с принцем, — предостерегающим тоном напомнил Драко. — Наследным, между прочим.

Но, похоже, волнение за возлюбленную оказалось столь велико, что превысило всякую почтительность.

— Долгие, тяжкие месяцы принцесса страдала от любви к вам, чахла, запертая в высокой башне собственным отцом! — заговорил Геральт, нежно поглаживая Вивиан по смешавшимся волосам. Могло показаться, но в уголке его темных глаз сверкнула одинокая слеза. — День за днем она рвалась в Камелот, навстречу своему… — он скривился в отвращении, — любимому. Даже меня убедила переступить через закон чести и привезти ее сюда. К своему, как она сама не раз выражалась, «единственному и неповторимому смыслу жизни»… А вы мне заявляете, что все это было колдовством?

Обращаясь к ним, он неотрывно глядел на Вивиан, будто она, только она, являлась наипрекраснейшим существом, о котором он думал, стоило закрыть глаза. И после, ночью, пока веки слипались под тяжестью ненастного дня… Будто за одну ее улыбку, ласковое слово, он бы без раздумий прыгнул в пасть огнедышащего дракона. Да что там драконы… Ради Вивиан он, ее верный слуга, спустился бы в адские глубины.

Возможно, у них действительно есть шанс ее расколдовать.

— Геральт, — начал Мерлин, вновь переполнившись надеждой. — Поверь, я понимаю, как дорога тебе принцесса. Потому прощу непозволительный тон, а также оскорбительные сомнения относительно моей честности и мотивов, — он добавил в голос побольше королевской надменности. — Но, попытайся отбросить чувства и подумай. Зачем мне лгать?

Минута сменялось минутой, но нарушать напряженного молчания не спешил даже Драко — слишком многое оказалось поставлено на кон и зависело теперь исключительно от их нового знакомого. По ощущениям прошла целая вечность, прежде чем Геральт, наконец, испустил тяжелый вздох смирения.

— Приношу извинения за неуместные подозрения, — он склонил голову в смиренном поклоне.

— Отлично, — проворчал Драко. — Теперь, раз уж мы во всем разобрались, тебе, Герман, осталось ее поцеловать.

Лицо стража сделалось белее смерти. Он активно замотал головой.

— Невозможно! Исключено!

— Почему, черт тебя возьми? — пожал плечами Драко. — Ты же говорил, что без ума от… прости, забыл имя сонной блондинки… — он пощелкал в воздухе пальцами. — Вивиен?

— Вивиан, — подсказал Мерлин.

— Плевать. Важно то, что вот он — твой, вероятнее всего, единственный шанс воплотить желания в реальность. Давай же, приятель, только посмотри на нее… — искушал он настойчиво. — На эти пухлые, приоткрытые губы… Ты ведь так этого хочешь!

— Нет-нет! Я не осмелюсь осквернить свою госпожу рабским прикосновением. Я всего лишь страж, несчастный сын бедного сапожника!..

— Послушай меня, сын бедного сапожника, — презрительно прошипел Драко. — Если ты ее не поцелуешь, она так и останется влюблена в этого высокомерного, испорченного роскошью и девицами принца! Без обид, Ваше Высочество… — он подмигнул Мерлину, затем вновь накинулся на жертву. — Ты имеешь хоть отдаленное представление, какими тяготами будет наполнена жизнь той, кто, совершив фатальную ошибку, решит выйти замуж за Артура Пендрагона? Распутные женщины, увеселительные вакханалии только верхушка айсберга! Этого ты хочешь для своей, — он откашлялся, копируя голос Геральта, — «наипрекраснейшей и наичистейшей леди»? А говорил, что душу заложишь, чтобы ее спасти…

Драко брезгливо фыркнул, бросив сочувственный взгляд в сторону похрапывающей принцессы. Заметив вполне объяснимую растерянность на лице Геральта, Мерлин добавил:

— Клянусь королевской честью, происходящее в этой комнате останется строго между нами.

— Что ж… — вздохнул Геральт, точно смиряясь перед неизбежным. — Будь, что будет.

И поцеловал ее. Коротко, неловко, почтительно. Но сердце Мерлина все равно замерло, как всякий раз, когда перед ним свершалась какая-нибудь могущественная магия. Дождавшись, когда Геральт отстраниться от губ Вивиан, он прошептал контрзаклинание в сжатую ладонь, и принцесса, раскрыв веки, протяжно зевнула.

— Получилось? — поинтересовался Драко.

Мерлин пожал плечами, опасливо приблизившись к пробужденной принцессе. Она выглядела такой потерянной и уязвимой после магического сна, что невозможно было не проникнуться сочувствием.

— Как ужасно болит спина! — пожаловалась она и всхлипнула. — Я что, спала на булыжниках? Где моя кровать?.. — осмотревшись повнимательнее, она ужаснулась: — Где я?

Затем Вивиан оглушительно завопила:

— Развяжите меня немедленно! — она зашевелилась, в безуспешных попытках избавиться от веревок на руках и ногах. На лоб ее легла гневная складка, глаза, секундой ранее беспомощно блестящие от слез, заметали молнии. — Вы что, оглохли?! Сейчас же! Что вы стоите, как истуканы?! Артур, любимый, прикажи этим тупицам пошевеливаться! Или мой отец обо всем узнает!

— Дело дрянь, — заключил Драко.

* * *

Кладовая комната кишела разочарованием. Воздух, пыльные предметы обветшалой мебели, грязные, никому не нужные тряпки… Разочарование сочилось даже из-под мешка с соломой, где гордо восседала Вивиан, сыплющая брань и угрозы сквозь промокший кляп. Пусть слов было не разобрать, в грозном, осуждающем мычании ясно угадывалась печальная судьба всякого, кто по глупости оказался замешан в этом деле.

Между тем виновники случившегося сидели на почерневшем полу, понурив головы.

— Ты же говорил, что влюблен? — не выдержал Драко.

— Так и есть, — совсем неуверенно подтвердил удрученный Геральт.

— Если бы это было правдой, заклятие бы пало, — покачал головой Мерлин.

— Может попробовать еще раз? — зевнув, предложил Драко.

— Конечно, — с готовностью отозвался Геральт и даже привстал с места, отчего заколдованная принцесса с ужасом задергалась на своем мешке.

— Вряд ли тринадцатая попытка что-то изменит… — апатично буркнул Мерлин.

Все трое синхронно вздохнули, окутанные шлейфом тяжкого отчаяния. И только Вивиан облегченно фыркнула, даже притихла, скорее всего, восстанавливая силы для новых усилий к освобождению. Интересно, что бы сказал Артур, если бы увидел, чем его слуга занимается на балу под его обличием? Смог бы придумать дипломатичное решение проблемы, в которую они по глупости угодили по самое горло?

— Может, нужно чтобы чувство было обоюдным? — предположил Геральт.

— Нет, — ответил Мерлин. — Нужен всего только поцелуй истинной любви.

— Какое расплывчатое понятие, — закатил глаза Малфой. И, пожалуй, в словах его присутствовала крупица правды. В конце концов, не потому ли некоторые заклятия столь сложно разрушить?

— До сегодняшнего дня, я был уверен, что оно вполне определенное, — проговорил Геральт. В голосе его отчетливо сквозила горечь и разочарование в собственных чувствах. — Я любил… — он поспешил исправиться: — По крайней мере, думал, что любил ее Высочество всю свою жизнь, — его исполненный сожалением взгляд скользнул к презрительно сощурившийся Вивиан. — С того самого счастливого момента, когда меня выбрали из сотен в качестве ее верного слуги. Гордость семьи, шанс вырваться из низшего сословия… Все эти мысли обратились в пепел, когда я впервые увидел принцессу на лестнице, подобно ангелу, спускающемуся с небес…

— Как банально, — сморщился Драко. — Лучше уж признай, что ты польстился на ее шелковистые волосы, изысканные наряды и прочую вычурную мишуру.

— Да как ты смеешь?! — обиделся Геральт. — Ты ничего не понимаешь в возвышенных чувствах!

— Как и ты, — спокойно ответил Драко. Вивиан активно закивала в подтверждении его слов. — Скажи, приятель, что ты вообще знаешь о «любви своей жизни»? Можешь назвать ее любимый цвет или блюдо? Места, куда она предпочитает сбегать, когда расстроена? Причину, заставляющую ее улыбаться или дрожать от злости? Да хоть что-то, что делает ее особенной, кроме, разумеется, милого личика и неплохой фигуры. Нет? Так я и думал…

Геральт нахмурился, обдумывая услышанное с явным желанием заспорить. Однако протест так и остался в его мыслях, а изо рта вырвался один только вздох. Исполненный ни то гневом, ни то смирением.

— Разве того, что я готов отдать за нее жизнь не достаточно?

— Нет, для подобного нужно просто быть недальновидным придурком.

— Я бы мог узнать ее получше, если бы она только позволила…

Драко в очередной раз закатил глаза, не удосужившись продолжить бессмысленные, обреченные на хождение по кругу рассуждения. И тогда Мерлин, неожиданно для самого себя, произнес то, что давно вертелось в голове, отзываясь в нем неопределенной тревогой и сожалением:

— Что если не все способны испытывать истинную любовь? Возможно, некоторым это просто не суждено, — он пожал плечами в ответ на вопросительно изогнутые брови сообщников. — Если предположить, что моя догадка верна, Вивиан обречена вечно страдать от неразделенной любви, а Камелот, скорее всего, будет втянут в кровопролитную бойню.

— Маловероятно, — ответил Драко. Геральт был слишком подавлен, чтобы вымолвить хоть что-то. — В конце концов, если не найдется слабоумного, готового подарить принцессе поцелуй истинной любви, у нее останется… Точно! — он замер, будто пораженный громом неожиданной догадки. Затем встал с места и заметался по тесной кладовке. — Знаю, может показаться чистым абсурдом, но…

— Ты что-то придумал? — спросил Мерлин с надеждой.

Не обратив внимание ни на него, ни на жалостливый писк Вивиан, Драко продолжил шагать по комнате, точно в поисках чего-то конкретного. И только спустя одну долгую, напряженную минуту, наконец, остановился, держа в победно приподнятой руке старое, местами треснувшее зеркало. Осторожно расчистив пыль и паутину рукавом, он лукаво улыбнулся:

— Кого больше всего любит Вивиан? — спросил он у них, и, не дождавшись реакции, продолжил: — На кого готова любоваться от заката до рассвета? Чьего появления с нетерпением ждет с утра до ночи в зеркальной поверхности?..

— Это — она сама! — Мерлин вскочил с места, разгадав, что именно пришло в голову хитрого друга. — Как я раньше не догадался!

— Думаете, сработает?.. — подключился Геральт.

Драко пожал плечами, многозначительно намекая: «Терять нам все равно нечего», шагнул поближе к Вивиан и заговорил необычайно ласковым голосом:

— Посмотри, как ты прекрасна, — он выставил перед ее лицом старое зеркало. Принцесса воспротивилась, задергалась, похоже, ничуть не доверяя новой затее похитителей. Однако сопротивление продлилось совсем недолго. Ровно до того момента, пока она не разглядела собственное отражение. — Ты — воплощение изящества и очарования! Верно, Ваше Высочество?

— Еще бы! О, Вивиан, твои волосы блестят ярче солнца… — продолжил Мерлин. — А кожа гладкая, как… как… — Он беспомощно защелкал пальцами. — Каменные плиты под ногами!

Вивиан презрительно посмотрела в его сторону, ничуть не польщенная подобным сравнением. Но, к счастью, «почти-влюбленного» Геральта отличало красноречие достойное самых востребованных и прославленных бардов:

— Его Высочество имел в виду, что ваша кожа, изящнейшая госпожа, нежна, как шелка из дальних, загадочных стран. Глаза похожи на бескрайнее море, лицо — на лик луны. Улыбка, точно ветер, приносящий на своих крыльях счастье, а губы… — протянул он с особой мечтательностью. — Ваши губы алея всех роз, когда-либо выращенных искуснейшими из садоводов…

— Да-да, угомонись уже, Ромео… — прервал его Драко и взмахнул рукой, будто отмахиваясь от назойливого шума. Или мухи. А потом, состроив ложную доброжелательность, обратился к Вивиан: — Так вот, обобщая все, что мы хотели донести до Вашего Сиятельного Высочества… Поймите, вы настолько хороши, что, уверен, отлично обойдетесь без какого-то там самовлюбленного принца, исключительное достоинство которого заключено в его мече.

И под опасливые взгляды остальных, он осторожно убрал кляп из рта принцессы. Мерлин даже закрыл уши, так, на всякий случай. Однако Вивиан, казалось, даже не заметила освобождения. Все ее внимание было сосредоточено исключительно на зеркале, будто она видела свое отражение впервые. И лишь когда Драко демонстративно откашлялся, она вырвалась из оцепенения и тихо прошептала:

— Я действительно прекрасна. Лучше всех заурядных девиц на этом жалком сборище.

— Вы на свете всех милее, всех румяней и белее, — услужливо кивнул Геральт.

— Но… — она бросила на Мерлина задумчивый взор. — Я люблю тебя, Артур…

Мерлин покачал головой.

— Позволь мне тебе доказать, — прежде чем она успела заспорить, он приблизил зеркало к губам Вивиан.

Стоило им соприкоснуться с холодной поверхностью, как принцесса тотчас же замерла, прикрыв веки. В наступившей тишине Мерлин отчетливо слышал удары собственного сердца. Только бы сработало. Казалось, к нему присоединились и голоса друзей. Затем, когда терпеть дальше ни у кого не осталось сил, Драко убрал подальше зеркало.

И Вивиан раскрыла глаза, где плескалось искреннее недоумение. Мерлин облегченно выдохнул — точно таким же потерянным выглядел и Артур, освободившись от того же проклятья. И все же, не мешало бы проверить:

— Я принц Артур из Камелота, — улыбнулся он. — Помнишь меня?

Заметив его, принцесса скривилась:

— Что ты делаешь в моей комнате? И почему здесь так пыльно? — возмущенно поинтересовалась она без намека на какие-либо теплые чувства. — Имей в виду, если мой отец узнает об этом, он убьет тебя вместе с этой чернью! — она кивнула в сторону его друзей.

Мерлин едва не запрыгал от радости. Дело оставалось за малым.

— Геральт, у тебя отвратительный вкус на женщин, — заметил тем временем Драко.

— Она просто напугана…

— Она просто злобная су…

— Не смей!..

— Эй, — окликнул их Мерлин, не в силах стереть победную улыбку с лица. Потому что Вивиан мирно спала, вновь погруженная в магический сон. — Получилось.

* * *

Стоило Мерлину вернуться в бальный зал, как его окружила праздничная суета, так плохо сочетавшаяся с происходящим в запыленной кладовке, что он невольно застыл на месте. И с опозданием осознал, как сильно утомился за вечер, несомненно, самый долгий в его жизни. Бесконечные танцы, знакомства; вынужденная лесть и откровенная ложь; заколдованные принцессы, обычные принцессы; разнообразные маски, нелепые костюмы, кружащиеся вокруг пестрым пятном; а в эпицентре безумия — Агравейн с чертовым тортом.

Мерлин не выпил ни капли, однако, бродя среди гостей, ощущал себя, как в тумане. Словно уже не просто находился под чужим обличаем, но научился смотреть на происходящее со стороны. А все мысли вращались исключительно вокруг теплой постели, уютной тишины и сна. Пусть даже ночью, он в этом не сомневался, его будут мучать кошмары с участием Вивиан и сотней других воинственно настроенных принцесс.

Краем сознания он заметил, как сменилась музыка. Нежные звуки флейты привлекли еще несколько пар, среди которых особо выделялось красное платье Гермионы. Она вошла в круг танцующих, держась за руку Геральта. По крайней мере, пригласивший ее на танец молодой человек походил на стражника Вивиан, как две капли воды. Та же темная одежда, тот же волевой подбородок; те же волосы, зачесанные назад и черная маска с длинным вороньим клювом. И никому, кроме, разумеется, Мерлина не пришло бы в голову, что настоящий Геральт сейчас скачет на коне, увозя спящую принцессу из Камелота, облаченный в одежду, позаимствованную из гардероба самого наследного принца.

Прислонившись к мраморной колонне, Мерлин улыбнулся, наблюдая, как Драко водил Гермиону в такт медленной мелодии, крепко придерживая рукой за талию; плавно наклонил, не отрывая взгляда от ее озадаченного лица; прошептал что-то под ухо, и потянул вверх, чтобы закружить. Иногда для храбрости требовались только маски и унция волшебства. И, может, когда этот вечер, наконец, закончится, у них появится время обсудить все, отбросив притворство.

Интересно, когда гости начнут расходится? Уже далеко за полночь.

— Красиво, правда? Даже жаль, что скоро все закончится.

Слова, донесшиеся будто из далекого прошлого и ласковый голос заставили Мерлина вздрогнуть. Затем обернуться к девушке в темно-синем платье, стоявшей прямо за спиной. Волны каштановых волос спадали по обнаженным плечам, обрамляя лицо под маской в форме двух лун. Голову покрывала тонкая серебряная тиара с украшениями в форме звезд, а губы — загадочная улыбка, лишившая Мерлина дара речи.

Но… откуда он знал ее голос?

— Заставите меня просить о танце? — спросила незнакомка.

И сковывающие его чары рассыпались. Разумеется. Еще одна охотница за сердцем Артура — решил он, испытывая странное разочарование.

— Прошу, окажите мне честь, — Мерлин протянул руку, с какой-то тайной надеждой рассчитывая сделать именно этот танец последним. — Леди?..

— Морриган. — Она вложила обтянутую черной перчаткой ладонь в его, позволив увлечь себя в центр расступающейся перед ними толпы. — Скажите, вам нравится мое платье?

— Оно прекрасно, — смущенно отозвался Мерлин, добавив мысленно: «Как и вы».

— Я специально подобрала синее, под цвет ваших глаз.

Желая скрыть смущение, он осторожно коснулся ее талии, подстраиваясь под знакомую мелодию. И в тот же миг вспомнил: та же самая мелодия звучала в его сне. Тот же самый голос… Те же слова… Могло ли это быть простым совпадением? Или предчувствие?..

— Откуда вы прибыли? — спросил Мерлин, охваченный смутной тревогой. Голос прозвучал резко, поэтому он поспешил исправиться: — Уверен, что заметил бы ваше присутствие на балу.

— Я приехала недавно, — ответила она, совершив вокруг него изящный круговорот, в течении которого он успел разглядеть звезды, усыпанные по всему покрову ее платья. — К сожалению, мое приглашение задержалось.

— Какое чудовищное недоразумение, — покачал он головой, наклонившись к ней в танцевальном поклоне и выставив вперед руку. — Придется четвертовать гонца на главной площади.

Мерлин сам не знал, что заставляло его говорить в подобном тоне или изображать из себя красноречивого принца, тогда как на самом деле сердце было готово вот-вот выскочить из груди, спасаясь от затопившего внутренности волнения. Он не доверял этой девушке, возникшей из ниоткуда: сначала во сне, теперь — наяву. Но когда она рассмеялась, одарив его ослепительной улыбкой, вопросы вдруг показались слишком несущественными, чтобы задавать их вслух.

— Верится с трудом, — сказала Морриган, переплетая его пальцы со своими. — Храбрый и милосердный принц Артур не способен на подобную жестокость.

— Вы столь хорошо меня знаете? — он недоверчиво сощурился, разглядывая кольцо с сапфиром на ее пальце, после чего притянул Морриган к себе.

Они даже не танцевали. Просто стояли посреди кружащихся гостей, не замечая ничего кроме друг друга. Мерлин был уверен, что запомнил бы эту девушку, если бы ему довелось видеть ее в реальности. Дело было не в маске; не во сне. Что-то иное витало вокруг нее, привлекая подобно сгустку магии. Что-то, одновременно настораживающе-опасное и… волшебное. Подобрать более подходящее слово у Мерлина все никак не выходило.

— Мне кажется, будто я знакома с вами всю жизнь, — находясь всего в сантиметре от его лица, она пристально посмотрела ему в глаза, будто собиралась прочесть всю душу до самого дна. Или разрушить до основания. Она бы могла. Почему-то Мерлин в этом не сомневался.

— Взаимно, — пробормотал он, не в силах оторвать взгляда от ее глаз. Зеленых, как неизведанные леса; глубиной — в бесконечную пропасть.

— О нас шепчутся, — вдруг заметила она.

— И смотрят. — Он ощущал это кожей.

— Давайте сбежим отсюда? — предложила она лукавым шепотом. — Только вдвоем.

Мерлин не воспротивился. Возможно, впервые за весь вечер он позволил себе совершить то, чего не требовала роль принца. Только собственное сердце.

Морриган увела его сквозь каменную арку и, к облегчению Мерлина, за ними никто не последовал. Поэтому, оказавшись в ночном саду, они остались совсем одни. Мягкая тишина, нарушаемая только переливающимися фонтанами; безмолвные статуи в окружении зеленых кустов; густое, чернильное небо; блеклый свет луны и святличков — вот и все свидетели их прогулки.

Морриган устроилась на самой дальней скамье, рядом с прудом, где плавали кувшинки. Складывалось ощущение, что она знала территорию замка не хуже самого Мерлина.

— Кто ты? — спросил Мерлин.

— Морриган, — нетерпеливо ответила она, приглашая его сесть рядом. — Я же уже говорила.

— Да, но я имел в виду отку…

— Обещаю, я отвечу на все твои вопросы, но прежде… — оборвала она его на полуслове. — Позволь мне тебе кое-что показать.

Прежде чем Мерлин успел среагировать, Морриган приблизилась к нему вплотную и, обвив его шею руками, нежно повернула его лицо к своему.

— Что ты?..

Она приложила к его рту палец, после чего, усмехнувшись, поцеловала в озадаченно раскрытые губы. Коротко и жестко, без намека на страсть или нежность. Расчетливо, будто соприкосновение требовалось для дела, никак не из теплых чувств. Затем Морриган так же быстро ускользнула, вскочив со скамьи, и теперь возвышалась над изумленным Мерлином высокой тенью. Она была так красива и величественна на фоне ночи, в платье, усыпанном звездами, и маске — в форме лун, что он не сразу обратил внимание на внезапную слабость, охватившую его изнутри.

Мерлин понял, как сильно облажался, только когда стало трудно дышать. Он попытался встать, но ноги не слушались его, легкие стиснуло тугим обручем, в голове стремительно разрасталось густое облако токсичного тумана.

— Не сопротивляйся, Артур, — произнесла Морриган тоном сладким, как мед, навевая мысли о плотоядных растениях, заманивающих добычу, чтобы спустя секунду — задушить в железных тисках. — Яд на моих губах уже проникает в твою кровь, ты еще долго не сможешь двигаться.

— Кто ты на самом деле? — заплетающимся языком, спросил Мерлин.

Впрочем, ответ ему был известен еще до того, как Морриган, презрительно фыркнув, сняла маску.

— Теперь ты меня узнаешь, братец? — Моргана наклонилась, позволяя разглядеть свое лицо вблизи. До боли знакомое, с острыми скулами; обрамленное вмиг потемневшими волосами чернее вороного крыла; холодными, изумрудными глазами, до края наполненными ненавистью.

— Решила меня убить? — сощурился Мерлин. Странно, но часть его при этом испытала облегчение.

— Убить? — Моргана рассмеялась. Звонко, самозабвенно, откинув голову назад. — Нет, Артур, не надейся, что отделаешься так просто, — она вынула из кармана бронзовый амулет в форме неправильного овала с изображенным на нем пятиглавым змеем. — Ты знаком с Фоморра?

Она произнесла заклинание и артефакт в ее ладони вспыхнул, объятый пламенем. Не задевая саму ведьму, он горел, отражая огонь в зеленых глазах. Затем погас, а из амулета появилось маленькое живое чудовище — точная копия бронзовой миниатюры. Змеи устрашающе шипели и извивались, но вскоре почтительно склонились перед хозяйкой, которая, вооружившись ритуальным ножом, обезглавила одну из них резким взмахом.

— Это создание тьмы, — продолжила Моргана, ласково поглаживая отсеченную голову по черной скользкой чешуе. — Их нельзя убить, отрезав головы, потому что на месте старой вырастит новая. Именно поэтому во времена господства Старой религии, Верховные Жрицы использовали эту малютку, чтобы управлять разумом человека. Хм… Наверняка тебе интересно, зачем я посвящаю тебя в детали. Верно, Артур?

Она провела пальцем по осветленным волосам Мерлина, улыбнулась, откровенно наслаждаясь его беспомощностью. К тому моменту он не мог шевельнуться, лишь чудом удерживаясь на скамье, но больше всего жалел о том, что яд сковал язык, не позволяя поведать Моргане, как сильно она ошибалась в своем триумфе. Никчемный, верный слуга — вот и вся ее добыча.

Тем временем ведьма дернула Мерлина за волосы, заставив склонить голову, и приложила скользкого змея к его шее.

— Фоморра высосет из тебя все эмоции, пока не останется ничего, кроме пустой оболочки. — Два маленьких острых зуба тут же вцепились в кожу, вырвав из уст Мерлина неразборчивый вопль. Тело пронзила острая вспышка боли. — Их место займет одна единственная цель, которая станет смыслом всей твоей жизни и, в конечном итоге, поглотит тебя. Ты не успокоишься, пока ее не достигнешь. А цель эта крайне проста…

Боль уступила леденящему внутренности ужасу. Мерлин слышал крики, доносившиеся откуда-то издалека, вместе с тем настолько отчаянные, истошные и громкие, что отдавались в висках барабанной дробью. Он плохо осознавал происходящее, едва слышал Моргану, но чувствовал, как ее пальцы, царапая, скользят по шее, поднимаются к затылку, и, в конце концов, срывают с его лица маску. Затем — душат, царапают с новой силой и ненавистью; замирают, вместе с криками обманутой ведьмы.

— Мне очень хотелось увидеть, как Артур убьет своего отца и будет казнен за узурпирование власти, — прошептала она в его ухо. — А раз ты мне помешал, займешь его место. Почти, — она злорадно усмехнулась. — Слушай внимательно, Мерлин. Вот, что ты должен сделать…

Слова потонули в ночи, однако Мерлин не сомневался: змей их запомнит.

— Надеюсь, ты насладился моим поцелуем сполна, — прошипела она сквозь зубы. — Ведь этого больше никогда не повторится. — Она обернулась и стала последним, что он видел прежде, чем закрылись глаза. — Сладких снов, Мерлин…