21,55,01 (джен)

— Эта штука все еще молчит? — прокричала Надя через коридор.

Она стояла на проходе в кабинет этой женщины, а я находился в гостиной. Когда ее слова долетели до меня, вывалился на улицу, обежал поместье и посмотрел на ловушку на заднем дворе.

Ветер давно разогнал тучи. За моей спиной солнце клонилось к горизонту и заливало небо своей алой кровью. Вместе с тучами пропал и столб света, ангел теперь выглядел как пятно света. Словно по ту стороны ограды и яблонь стоял прожектор и светил прямо на дом. Должно быть, если смотреть из леса, казалось, что свет исходил из поместья.

Фейерверки стихли полчаса назад. Ангел «скрасил» наш обед и ужин своим воплем и световым шоу. Мы даже успели привыкнуть, но пернатое чудо умолкло так же неожиданно, как и разразилось. И его молчание не предвещало ничего хорошего.

Я забежал в поместье и прокричал из гостиной:

— Молчит!

— Пиздец! — ответила Надя из кабинета.

Я влетел в открытую дверь и застал сестру с книгой. Надя стояла у окна. Взгляд ее бегал отнюдь не по абзацам раскрытых страниц, он уходил вдаль, устремлялся к горизонту и провожал пугливое солнце. Как же я хотел оказаться на его месте. И не я один.

— В книге пусто, — повернулась Надя ко мне. На меня уставились широко раскрытые глаза. Зрачки дрожали, не находили себе места, метались, будто раненые звери. — Ни слова о ебучих фейерверках. Он что-нибудь говорил?

— Ничего, — покачал я головой. Подскочил в тайную библиотеку, прошел мимо Указателя и взял книгу «Перья в глазах. Енохианские ритуалы». Взялся за нее от безнадеги. Вчера на ее страницах не осталось и живого места. Сомневаюсь, что узнаю что-то новое и невероятно полезное. — Хотя бы он умолк.

— Нет! — воскликнула Надя. — Нет! Нет! Нет! Это же еще хуже! Его услышали. Один или целая шайка пернатых ублюдков уже спешат сюда! Или еще похуже… Что мы знаем о демонах?

— Они — стихийные бедствия. Чем слабее демон, тем меньше размах, — припомнил я то, что прочел в книгах про ангелов. Демоны и ангелы — две стороны одной монеты. Не удивительно, что знания о них тоже связаны.

— Ладно… Ладно, — взъерошила Надя волосы. — Что нас ждет самое худшее? Такое от чего кровь стынет в жилах?

— Я читал, — осторожно начал я. На полу слове засомневался, но сестра взглядом поторопила меня, — про демона, который выдавил целую планету из мира.

Надя приподняла бровь, поэтому уточнил:

— Сделал ее вымыслом. Разрушил границу между явью и выдумкой.

— А планета называлась?

— Нибиру. Раньше в солнечной системе было девять планет. Теперь восемь.

— Отлично! — плеснула она руками, и листы книги, которую Надя держала, зашелестели в такт. — В худшем случае мы станем героями детской сказки.

— В лучшем случае, — заметил я.

— Почему это?

— В худшем случае нас закинет в какой-нибудь ужастик или антиутопию. Самые страшные кошмары рождаются в человеческих умах.

Надя поджала губы и выразительно посмотрела на меня. Ее взгляд ощущался колючим, словно мое лицо обернули лентой с маленькими иголками.

— Ну спасибо, — только и сказала она.

— Послушай, все не так плохо как кажется, — попробовал я успокоить ее, но подорвался на мине.

— Не так плохо? Тео, у нас на заднем дворе Свет из других миров. Буквально сияющий младенец с крыльями из библии!

От ее истерики заболела голова. В мыслях прокручивались ответы, чтобы успокоить, обмануть или обнадежить хотя бы на минуту. Лишь бы перевести дыхание и решить, что делать дальше. И меня осенило. Мы живы. Ангел весь день пускал фейерверки, но мы все еще живы!

— Но мы до сих пор живы.

— Ага, самой не верится.

— Нет, мы живы! Подумай сама. Ангел явился тут же. За минуту раскрылся перед нами. Но после фейерверков никого не было.

— Они уже спешат к нам.

— Даже слабейший из ангелов переместился в мгновение ока. Значит, и другие на это способны. А демоны… Думаю, тоже. Они же вроде злых близнецов ангелов. На что способны светлые, на то и темные.

Надя призадумалась. Похоже мои слова откликнулись в ней. Наконец-то в кабинете воцарилась тишина. Благодатные секунды на размышления.

— Ладно, — сказала она. — Я согласна с твоим самообманом. По крайней мере, мы спасены от ангелов и демонов, но что насчет других? Не думаешь же ты, что остальные Скрытые пропустили зов о помощи мимо ушей?

— С ними проще, — выдохнул я. — Их можно связать, договориться или угрожать.

Надя стрельнула взглядом в мою левую руку, которую оплетали бинты и гипс. Да, на вид явное противоречие. Я уже знал, о чем она скажет, но Надя промолчала. Она уселась на кресло и подтянула себя к столу. Пальцы вдавились в виски.

— Хорошо. Кроме ангелов и демонов, есть еще опасные Скрытые? Поправочка — опаснейшие.

— Боги и Ничтожные, — сразу выпалил я. Ведь иные на ум не приходили. — Первые не действуют в открытую. Они используют слуг и жрецов для воздействия на наш мир. А последние не придут сами до нашего дня рождения.

— Не сильно обнадежил, но да ладно, — постучала она пальцами по столу, пока взглядом давила в пустоту.

Больше Надя ничего не сказала. Похоже, спор истощил не меня одного. Я воспользовался перерывом, чтобы вновь пробежать глазами книгу. Ожидаемо ни слова о фейерверках не нашел. О вопле — тоже. Либо с этими явлениями никто не сталкивался, либо не пережил. По привычке я склонялся ко второму, но хотелось верить в лучшее.

Когда мой взгляд отлип от желтых страниц старой книги, за окном уже стемнело. Надя по-прежнему стучала ногтями по столу и смотрела в никуда. А я поправил лямку рюкзака на правом плече, шагнул в коридор и…

— Куда ты? — окликнула сестра меня.

— Домой. Ночь — время Скрытых. Они выходят после темноты, а я не хочу столкнуться с чем-нибудь потусторонним.

Кроме того, у моего окна дежурит жердяй — великан, который достает аж до восьмого этажа. Эта женщина писала, что они не опасны, но, как говорится: доверяй, но проверяй. А проверять вообще не хотелось.

— Разбежался, — фыркнула Надя. — Ты не оставишь меня наедине с чудищем из лавкрафтовских рассказов.

Я хотел возразить, но одернул себя. Она права. Какой дурак оставит сестру наедине с ангелом? Видимо, призыв сказался на мне, раз я не задумался о таком. К тому же еще фейерверки и зов о помощи потрепали нервы… Решено. Я останусь в поместье.

— Вынеси мне подушку и одеяло из моей спальни, — попросил я. — Заночую в гостиной.

В кабинете оставаться опасно из-за Скрытого, который убирает книги. В остальных помещениях обитает Амбрагаруда, но сомневаюсь, что она нападет ночью. Надя оставалась в доме уже который день и до сих пор не тронута. Приятно, что эта женщина побеспокоилась о безопасности любимой дочери. Я надеялся… Хоте нет. Черта с два она сделала такое для меня. Скорее небеса разверзнуться и затопят кровью землю, чем эта женщина поможет мне. Но все равно знакомая угроза, лучше незнакомой. Поэтому останусь в гостиной.

Надя нахмурилась и ушла на второй этаж. А я перешел в гостиную.

Надо мной заскрипели старые половицы, с потолка упали седые волоски. Со всеми приключениями и забылось: насколько поместье жуткое и неприятное. Я сидел в кресле перед семейным портретом, на меня смотрели десятки глаз с фотографий. Братья и сестры фальшиво улыбались мне. Удивительно, но только ухмылка этой женщины была искренней. Или достаточно умелой, чтобы сойти за таковую.

Я осмотрелся и заметил еще больше фотографий. Они стояли в рамках на полках наряду с пустыми вазами — символом ее упадка. В последние годы эта женщина растеряла все силы, забросила сад на заднем дворе, забросила даже домашние цветы. Итог не заставил себя ждать. Алые розы и фиалки увяли. Из гостиной, как и из всего поместья, улетучилась всякая жизнь. Пустота не властвовала долго. Эта женщина на дух не переносила искусственные цветы. Поэтому на замену цветущей жизни пришла память вечная — фотографии. Раньше их было меньше. Она хранила фотоальбомы в своей комнате, но в последние годы вытащила их из закромов и украсила поместье черно-белыми и цветными фотографиями. В основном на них были ее дети. Все, кроме меня.

Мой сам взгляд поднялся на семейный портрет. Гордость — этой женщины. Она любила картины так же, как фотографии. Первые соперничали со вторыми за место на стенах и полках в доме. Но ни одна даже подробная, даже цветная, даже огромная фотография не сравнится с семейным портретом. Только на нем запечатлены Рязановы в полном составе. Даже я — вон сижу вместе с Надей на коленях у этой женщины. На портрете нам всего один год.

Отца на картине не было. Родители разошлись после рождения меня и сестры. Папа никогда не появлялся в нашей жизни. Я знаю его имя только из-за своего отчества — Александрович. Хотелось пошутить, что нас родили от Святого духа. Хотя лучше сказать: от дьявола.

Надя вернулась спустя долгие минуты. Она накинула на себя, как плащ, плотное синее одеяло. Подмышкой виднелась голубая подушка. Я впервые видел их.

— Извини, — отвела Надя взгляд, скинув подушку и одеяло на кресло. — Твоя комната… она… в общем, мама сильно разозлилась и… слегка выкинула все твои вещи.

У меня округлились глаза, и затем я улыбнулся. Похоже, мой побег задел ее за живое, раз она опустилась до такого. Впервые эта женщина удостоила меня внимания, хоть и таким образом. А вещи? Они — разумная плата. Неприятно, но ничего не изменить.

— Хорошо, — кивнул я.

— Эм… тогда, типа, спокойной ночи?

— Спокойной ночи.

Надя поднялась на второй этаж, а я свернулся на кресле и укрылся одеялом.

Прошли часы, но нервная бодрость не иссекала. Мой взгляд прыгал с одного темного силуэта на другой, пытался разобрать во мраке недобрых гостей. Как знакомо. Помню: долгие ночи на заброшках. Помню: сон на холодных скамейках под уличными фонарями. Помню: ускользающие звуки города и прохожих. Обычный человек искал бы тишину и покой. Но я, напротив, стремился уснуть среди людей, под их сухими взглядами. Так безопаснее. Одиночество под открытым небом угрожало закончиться ножом в животе или удавкой на шее. Ведь там, в тенях от высоких зданий, в темных переулках, среди пышных деревьев, скрывалась она. У нее не было облика. Не было разума. Но она наблюдала за людьми с незапамятных времен. Видела наши взлеты и падения. Следила за первыми шагами человечества. Она воодушевляла и пугала великих и низвергала в пучины отчаяния впечатлительных. Когда люди покинут место, которое называют «Землей», она встретит их. Когда последний человек вздохнет последний раз посреди выжженной пустоши, она будет ему свидетелем. Мы теснили ее на протяжении всей нашей истории, но она никогда не умрет. Свет не существует без тьмы. И человек не существует без нее. Ведь она — неизвестность. Наш великий страх. Наша матерь.

Я провалился во тьму. Не телом, но разумом.

Вспыхнул свет, залил все вокруг, и мне в спину вонзился невидимый крюк. Он натянул кожу, натянул мышцы и уволок из теплого света обратно в темноту.

Послышались разговоры. Людей было не много. Три-четыре, не больше. Они о чем-то энергично болтали, но неожиданно замолчали. В грудь ударили четыре взгляда. Я ощетинился. Проморгался, чтобы сбросить с глаз мутную пелену.

Передо мной тянулся длинный прямоугольный стол из чистого золота. Я сидел на одном конце, а на другом уместились четверо: Мечтатель, Воровка лиц, Воронов и Александр. Они находились друг напротив друга. Мечтатель и Воровка лиц на одной стороне и двое других на противоположной. Все смотрели на меня.

Над нами разверзлась белая пустота. Будто небо накрыли огромным холстом. Стол стоял на маленьком островке: десять на десять метров; в океане блестящей черноты. Нефти.

Я глубоко вдохнул, чтобы успокоиться, и ноздри обжег едкий запах бензина. Легкие болезненно сжались, выдавили из себя яд, и я закашлялся. Так и до смерти недалеко!

Мой подбородок подперло что-то холодное, правое плечо сжала твердая рука. Я метнул взгляд влево, вправо: по бокам от меня стояли два рыцаря. Настоящие рыцари: в грязных латных доспехах и кольчуге. Один из них держал копье у моего горла. Вернее, я принял за «копье» нож, привязанный к длинной палке. Если присмотреться, то и латы не настоящие, а покрашенный в серебро картон. Кольчуга и вовсе сплетена из шерсти.

— Не двигайся, — предупредил Мечтатель.

Он носил ядовито-зеленый пиджак и бирюзовые брюки. Его вид обжигал глаза не хуже солнца на безоблачном небе. Но внимание не отлипало. Взгляд то соскальзывал, то прыгал на него.

Рядом с Мечтателем стояли два таких же «рыцаря», но они указывали «копьями» на мейн-куна. Сигизмунд лежал на золотом столе и смотрел на меня полуприкрытыми глазами — во взгляде читалась скука. Казалось, лезвия над головой не сильно волновали кота.

«Где я?» — подумал я.

Присмотрелся к «рыцарям» возле кота и заметил в поднятых забралах… чистые холсты кожи: ни носа, ни рта, ни глаз. Безлицые. Как писал Денис. Значит, я в Грезах. Но как? Как меня вытащили из сна прямо сюда?

Возможно, так члены Совета говорили: от них не скрыться, они вытащат меня даже из защищенного поместья этой женщины.

Черт. Надя не в безопасности. Эти сволочи будут капать ей на мозги через сны, как Мечтатель и сделал с Денисом. Хорошо, что на этот раз палач не он, а Зверь. Плохо, что ничто не мешает лешему купить его услуги.

Хуже и не придумаешь. Получается даже моя квартира не безопасна. А у этой женщины, как назло, нет книг о Грезах.

Я положил руки на стол — здесь моя левая рука здорова — и незаметно ущипнул себя. Меня вырвали из сна. Попробую выбраться соответственно. Нужно лишь…

Блестящее лезвие мазнуло справа от меня, и с громким треском, с каким ломаются тонкие стволы деревьев, правая рука отделилась от плеча. На золотом столе выросло кровавое пятно, и отрубленная конечность медленно сползла на край и рухнула на землю.

Я закричал. Две ладони в сухом картине опустились на голову: одна скользнула вниз, к подбородку, и захлопнула челюсти, а вторая сдавила макушку. Вопль сотряс горло и рот, но наружу вырвался лишь сдавленный стон.

— На всякий случай скажу, — холодно произнес Мечтатель. — Это тело не твое. Слепок создал я, поэтому и прав на него у тебя нет. Долг навязать не выйдет.

Обрубок жегся, боль растекалась по телу, как кровь по толстовке и джинсам.

Проснуться! Надо проснуться!

— Предлагаю, начать, — сказал Мечтатель. — У нас десять минут.

— Хорошо, — включился в разговор Воронов. — Теодор Рязанов нарушил одно из правил Лягушево. Не вызывать ангелов.

Я завопил сильнее, по щекам покатились горячие слезы. «Рыцарь» прижал к моему горлу лезвие ножа и увел его в сторону. Холодный металл коснулся левой руки. Предупреждение. Если не замолчу, лишусь второй руки. Черт!

— Зверь отправил письмо в профсоюз Путешественников. Нужно обезвредить мистика Ведьмы до их приезда. Если есть мысли, как вытащить его из дома, говорите.

— Мечтатель может мучить его сестру, — предложила Воровка лиц. Она была в облике семилетней девочки с черными косичками. Воровка лиц носила детский джинсовый комбинезон и белую майку в красную полоску.

От ее слов хотелось кричать, но не ценой левой руки. Пока не найду выход, нельзя лезть на рожон.

— Дороговато, — вздохнул Мечтатель. — После Дениса Рязанова я истратил большую часть пожитков. А вы еще потребовали вытащить Теодора.

Ага! Меня призвали сюда не забесплатно! Значит, они не…

— Зверь оплатит расходы, — заявил Воронов. — Нельзя оставлять такую угрозу без присмотра.

— Не просто расходы, — улыбнулся Мечтатель. — Мои услуги не бесплатны.

Лицо Воронова покраснело, а пальцы сжались в кулаки. Он вдавил сердитый взгляд в Мечтателя с такой силой, что, казалось, пытался взорвать его.

— Мы говорим, — прошипел Воронов сквозь зубы, — о благе города.

— Зверь просит об услуге, — спокойно ответил Мечтатель. — А за услугу платят.

— Ты убил третьего отпрыска Ведьмы бесплатно, — не унимался Воронов.

— Ничтожные отравляют не только наш мир, но и Грезы, и Сны, — ответил Мечтатель. — Ангел же заденет только мир людей. Пока Грезы в безопасности, мне нет дела.

— Я на стороне Мечтателя, — подал голос Александр. На нем была черная футболка с кривым желтым смайликом. Желтые буквы над изображением собирались в название, но я не видел его со своего места. Александр поправил круглые очки и сказал: — Пусть Зверь заплатит.

Воровка лиц молчала, но я догадывался на чьей она стороне. Почему-то члены Совета недолюбливали Зверя, и раскол играл мне на руку.

Точно! Александр говорил, что Совет сдерживает рост Лягушево. А это мешает ему. Поэтому он ослаблял Зверя, поэтому просил того заплатить. Но также он говорил, что Мечтатель голосовал за «сдерживание»… Так, что руководит им? Чего добивался Мечтатель?

— Пиявки, — процедил Воронов. — Все вы! Гребанные пиявки! Вас волнуют лишь ваши карманы!

— Так и есть, — улыбнулась Воровка лиц. — Мальчик нарушил правило, которое установил Зверь задолго до нас. Вот пусть и платит.

— Вы сговорились, — предположил Воронов.

Мечтатель и Воровка лиц обменялись взглядами. Александр приподнял бровь.

— Потуги Зверя защитить город бессмысленны, — отмахнулся Мечтатель. — Удивительно. В Совете три человека, но меня понимает чудовище.

— А не разделяю твоих взглядов, — заметила Воровка лиц. — Мне лишь любопытно, насколько далеко зайдет игра старушки.

Александр отвел взгляд в сторону и промолчал.

— Ведьма, — догадался Воронов. — Она подкупила вас.

Вот почему Мечтатель хотел помочь мне. Вот почему пригласил на обед и подсказал искать союзников в Совете. Эта женщина протянула руки настолько далеко. Я шел по ее дорожке все время!

— Без подробностей, — сказал Мечтатель. — Вернемся к прошлому разговору. Мои услуги не бесплатны.

— Ладно, — прошипел Воронов. — Зверь, скорее всего…

— Нет! — выкрикнул я. И лезвие «копья» замахнулось над правым плечом, но я успел: — У меня есть «мертвая рука»!

«Рыцарь» замер, будто статуя. Мечтатель покачал головой, и тот опустил «копье».

— «Мертвая рука»! — повторил я. — Только попробуйте что-то сделать с Надей! И мной!

— Понятно зачем тебе ангел, — догадалась Воровка лиц. — Ты не заключил с ним сделку, а привязал к цепи, как собаку.

— Ангел звал на помощь, — сказал Воронов. — Лишь вопрос времени, когда в Лягушево нагрянут другие силы. Нужно избавиться от мистика Ведьмы.

— Черта с два! Если избавитесь от меня, ангел освободится и вам конец!

Блеф. Грубый блеф, но иного и не осталось.

Мечтатель фыркнул, и взгляды членов Совета прыгнули на него.

— Ты точно ее сын, — улыбнулся он. — Об этом знаем только я и Зверь, но расскажу бесплатно. Ведьма была могущественна и крайне опасна. Все Скрытые в Лягушево ненавидели ее и желали ужаснейшей смерти, поэтому она не выплатила долг — не нашла у кого обменять годы жизни. Все из-за того, что однажды она призвала демона, чем сильно насолила всем в городе.

— А покинуть Лягушево она тоже не могла, — сказал Воронов, поворачиваясь ко мне. — Из-за того, что была должником. Лишь когда умер третий ребенок и осталась Надежда Рязанова, она освободилась. Но поздно.

— И теперь ты идешь по ее следам, — подхватил Мечтатель. — Один в один повторяешь ее ошибки.

— Только хуже, — сказал Воронов. — Она не позволяла демону звать на помощь. Не брала жителей города в заложники. Ею руководило отчаяние. А тобой — страх и собственная ущербность. Не могу говорить за остальных, но уверен, что сегодня ты потерял возможных союзников.

Нет… Все не так. Я лишь хотел защитить Надю. Получить силу для сделок и договоров. Иначе никак!

— Зверь ждет ответа от профсоюза Путешественников, — повторил Воронов. — Будем надеяться, что выходка мистика Ведьмы не привлекла Скрытых. На этом совещание закончено.

Картинка перед глазами размылась, силуэты членов Совета растеклись цветными кляксами. В следующую секунду все заволокла тьма. Крючок, что держал меня, отцепился.

Я упал. Провалился в бездну за границей снов, за границей грез, за границей настоящего мира.

И проснулся в гостиной поместья.