Залп самодельного оружия просчитать невозможно (джен)

Ужин только-только должен был закончиться, ученики уже собирались разойтись по гостинным, когда сигнальные Чары оповестили о прибытии в точку аппарации посетителей.

Сегодня я ждал много кого. Писем-приглашений я отправил целую кучу, но встретили меня нахохлившиеся родители тех из провинившихся, которые все еще находились в Больничном крыле. Двух пар мулатов, стоявших особняком я сразу причислил к отважным бойцам львиного факультета, которые вчера вечером воевали со мною-первокурсником, лишь бы не приносить Присягу студента. Родители слизеринцев собрались вокруг пары из высокого, тощего мужчины и страшненькой на вид женщины, которые с омерзением зыркали на гриффиндорцев. Противостояние двух факультетов, зеленого и алого началось не с наших времен, а с времен наших предков, по меньшей мере — родителей.

Хмыкнув, я открыл доступ прибывшим магам на территорию замка, жестом пригласил тех следовать за мной, а потом повернул обратно, не оборачиваясь. Всю дорогу от точки аппарации до входных его дверей я медленно прошагал, надеясь, что гости идут за мной. С моим приближением дверные створки сами с громким лязгом раскрылись, я спокойно перешагнул порог и во второй раз за сегодняшний день, отправился в Больничное крыло. После ужина студенты уже разошлись по гостиным своих факультетов, коридоры пустовали и тонули в тишине. Даже школьный полтергейст, Пивз, встретившись со мной впервые после моего возвращения из Междумирья, настолько испугался, что немедленно просочился сквозь ближайшую стенку. Сегодня я его не видел, хотя раньше от Пивза мне порядочно доставалось.

В больничной палате пострадавших-провинившихся студентов разделяла не только широкая ширма, но и расстояние между двух групп коек. К группе из оставшихся двух гриффиндорцев, мулатов Ли Джордана и девушки, чье имя я не знал, бросились их родители громко причитая наперебой и носясь вокруг своих чад. Шум, гам, причитания — все, как обычно среди выходцев алого факультета...

Родители слизеринцев сдерживали свои эмоции, хотя те тоже, увидев своих лежащих, сильно побледневших детей, сразу о правилах приличия подчистую забыли.

Во всем винили меня, что зеленые, что красные, не догадываясь ни на секунду, что Историю волшебного мира надо знать и изучать самостоятельно. Я мог и дальше не узнать традиций волшебного мира, т. к. был воспитан маглами, с их более демократичными, развязанными и беспардонными правилами, не случись со мной то, что случилось. Хотя, это уже дело минувших дней. Но тем, кто родился, вырос и кому всю жизнь в дурью башку вталкивают, что в мире магии каждая деталь может стать роковой, непростительно не знать Историю единственной в Британии школы колдовства. Еще более недопустимо пренебрегать законами самой Магии.

Я повернулся сначала к одной, потом к другой группе взрослых магов и выжидательно на них посмотрел. Ни-че-го! Галдят и галдят, а мне — который соизволил их уведомить о состоянии здоровья их чад, пригласить сюда, допустить в замок, мой замок! — ни „здрасьте”, ничего! Переглядываются друг с другом, сопят, пренебрегают.

Пусть молчат.

Я тоже молчу. Так же молча я считаю до пятидесяти, потом поворачиваюсь на каблуках и выхожу из Больничного крыла. Я оставил позади родителей придурков, которые сами оказались придурки еще те, так и не заметив, что только что произошло.

У меня, в конце концов есть еще незаконченные дела в Большом зале. А эти сами прискачут табуном взмыленных коней, когда узнают с кем они не соизволили поговорить. Хотя бы, для решения вопроса со штрафом. Нападение на Хозяина замка есть нападение и на моей территории такое недопустимо. Пусть сами себе придумывают что с этим делать, если в Хогвартс их приглашает некий загадочный, новый Хозяин замка, а встретил их незнакомый пацан. Пацан, нарядившийся между прочим, как белая чайка, спокойно нарушает bon ton, не здороваясь с ними, якобы аристократами Волшебного мира и внезапно безмолвно уходит.

Незнание Истории не оправдывает этих неучей, между прочим.

Спустя где-то десять минут в Больничном крыле появляется отправленная мною школьная медиведьма Поппи Помфри, чтобы объяснить ситуацию этим великовозрастным детям. Она с ходу в карьер начинает говорить, а я чувствую себя очень странно, подглядывая за ними. Я уже мог видеть и слышать все на территории замка. Неплохо. Очень полезная способность Хозяина.

— А! — восклицает она, увидев рассевшихся по койкам, с лежачими, искалеченными и очень недовольными чадами, родителей. — Вы уже поговорили с Лордом?

Подавляющая часть родителей слизеринцев от одного только упоминания слова „Лорд” впадают в ступор. За то, со стороны гриффиндорской половины палаты слышатся смешки, адресованные обладателям побледневших лиц вражеской группы взрослых.

— Какого Лорда, Поппи? — дрогнувшим голоском спрашивает мать Флинта, женщина настолько некрасивая, что до сих пор для всего божьего мира остается загадкой рождение их с мужем троих детей. — Почему нас встретил какой-то странный ребенок, а не Северус? При этом мальчишка довольно невоспитанный. Он привел нас сюда и удалился, не сказав ни слова. Даже не поздоровался, представляешь?

— Знаешь, Меллисанда, ты не только... гхм, — мадам Помфри возводит глаза к потолку, имея ввиду небо. — Ты тупишь, дорогая. Вы все, разве не догадались, кто вас встречал и привел к вашим детям? Это был сам Лорд Хогвартса! Вы первые должны были подобающе его поприветствовать, а не воротить нос.

— Кого-кого? Приветствовать мелкого заср... — выступил высокий, одетый в дорогую мантию мужчина, махнув небрежно рукой в сторону входа, куда удалился я. Силенцио медиведьмы его вовремя заткнуло.

Слизеринские родители сразу вскочили, не обращая внимания на крики своих детей „Мама, папа! Остановитесь!” и, нахохлившись, сгруппировались вокруг того, прерванного на середине спича мужчины. Их выставленные на медичку палочки образовали что-то похожее на ежика.

— Что за... — вскинулась мадам Помфри. — Вы в своем уме, Флинты, Монтегю, остальные? Вы не в том положении, чтобы ерничать, господа. Ваши дети виноваты во всем. Не смотрите на меня так, а слушайте, что я вам говорю. Мерлин, дай мне силы! Вас встретил сам Лорд Хогвартса, он же Гарнет Джеймс Поттер, первокурсник Слизерина. Между прочим, с самого его прибытия в замок и распределения на Слизерин, подавляющее число студентов его факультета стали над ним издеваться. Ребенок подвергся многочисленным нападениям старшеклассников, из-за которых много раз попадал ко мне искалеченным, со сломанными костями, избитым, заколдованным. Я еле успевала его подлечить и на него снова нападали. Я не раз и не два говорила Северусу, директору Дамблдору и Минерве об этом, но меня затыкали тем, что так нужно для Великого и всеобщего блага. Пока после Нового года мы не узнали, что Хогвартс признал мистера Поттера своим хозяином.

— Как так произошло, Поппи, что Поттер оказался Лордом Хогвартса? — прервала ее другая из слизеринских матерей.

— А я знаю? Сразу после каникул мистер Поттер появился весь в белом, как и следует одеваться Хозяину замка и приступил к принятию присяги всеми проживающими и работающими в замке волшебниками согласно Уставу школы. А ваши дети отказались давать присягу. Не только это, они опять напали на него по старой памяти. А ваш сын Маркус, мистер Флинт, назвал его бомжом из трущоб! Его, Поттера, вашего родственника..! Из трущоб! Того, кто говорит на парселтанге, между прочим.

Стон родителей слизеринцев на этот раз был созвучным с родителями двоих гриффиндорцев и прозвучал, как общий приговор над всеми провинившимися. Родители Маркуса резко оборачиваются назад, к своему красному как рак сыну и в тишине помещения ясно звучит скрип зубов его отца.

— Маркус, это правда? То, что сказала Поппи.

Тихий, вкрадчивый голос старшего Флинта ножом разрезает искрящий от напряжения воздух. Младший Флинт, семикурсник Слизерина, не мог придумать ничего лучше, чем накрыться одеялом с головой, чтобы не смотреть в глаза родителей. Вдруг обе группы взрослых волшебников понимают, что из-за тупоголовых чад сами вляпались в... по самое не могу и им нужна помощь постороннего.

— Поппи, что нам делать? — плаксиво выдает мать девушки-мулатки из алого факультета.

Мадам Помфри поднимает подбородок и прикрывает веки, чтобы никто не увидел вспыхнувшее в ее глазах удовлетворение.

— Ждать, миссис Джонсон, только ждать. И надеяться, что Лорд Слизерин и хозяин Хогвартса не слишком злопамятный и на днях вспомнит о вас. К тому же сегодня в школе радостное событие, может, он как-то смягчится и не станет слишком многое с вас взыскать, — говорит медиведьма и странно смотрит на озадаченных магов.

— Поппи, — восклицает та же женщина, мать девушки из Гриффиндора. — Может, раз ты об этом уже упомянула, захочешь и нам сказать, что за радостное событие...

— Ммм... — Плечи доброй медиведьмы трясутся и ее визави удивляются ее дрожащим уголкам рта. Мадам Помфри безмолвно, или хотя бы пытается делать это безмолвно, веселится по поводу того, что готова озвучить. Действительно, это прозвучало и взорвалось по середине болничной палаты словно Бомбарда.

— Наш директор сегодня обвенчался.

Ойт!

— Об....Что-а? &$#@*^+%, не встать! С кем? — взвился отец Ли Джордана из гриффиндорской группы.

— Точно сказано, мистер Джордан, точнее некуда. С дочкой Молли и Артура Уизли.

Поппи Помфри уже не смогла сдерживать свое веселье и вся затряслась от звонкого смеха. А родители пострадавших студентов приняли позы статуй из греческого пантеона, только у всех рты зияли в изумлении. Дамблдор? С девочкой Артура? Вот это дааа...

* * *

Тем временем в Большом зале разыгрывался второй акт трагикомедии „Свадьба в хуторе, приданного не надо”.

— Мистер Дамблдор, — обратился я к смертельно побледневшему и постаревшему лицом и телом директору, — в связи с изменениями, случившимися в вашей личной жизни, на неделю я отправляю вас с невестой в заслуженный отпуск. Все-таки, супружеский долг и все такое... Наследники, опять же! — Лица Уизлей скривились. Я злобно ухмыльнулся. — Но не раньше разбирательства в ваших финансовых махинациях. Ждем доклада моего поверенного, Острозуба. Кстати, — болезненный стон сопровождает мои слова. Это новоиспеченная теща так „радуется”. — мистер Снейп, на два слова!

Со своего места за преподавательским столом встает мой бывший декан и равномерным шагом преодолевает расстояние до моего стола на возвышении. Мне кажется, или Снейп действительно вовсю веселится? Настолько перекошенным выглядит его лицо.

Не кажется. Его подбородок мелко-мелко дрожит, а в уголках глаз блестит влага. Вряд ли Снейп плачет, нет?

— Чем я могу вам помочь? — говорит он низким, приглушенным голосом. Таким, что только я мог его услышать.

Его ненависть к „Поттеровскому щенку” улетучилась куда по-дальше, в момент клятвы. Вот что парад,...хм-хм, клятва животворящая делает с человеком!

— Не мне. Мне пока ничего в этом направлении не надо. Но директору, — я перевожу взгляд в сторону старика и мелкой заразы Джиневры, которой достанется этой ночью то, что она хотела. — Боюсь, что он.., как вам сказать?

— Я понял. У меня есть заготовки, за десять минут сварю, принесу и заставлю его выпить. Но девка еще маленькая...

— Маленькая, да аппетиты у нее ого-го, какие большие! — возражаю я. — Что поделаешь. Судьба такая. Думаешь как лучше, а получается, как всегда. Снадобье сделайте такое, чтобы у Дамблдора не слишком уж... Да и про девку подумайте, ей придется рожать в таком молодом возрасте наследника мужу...Гхм, гхм...Извините, я слегка увлекся.

Я еле сдерживал смех, если говорить правду. Мелкая зараза с бешеным нравом и неуемной жаждой возвыситься из грязи в князи, была мне противна и ее я ненавидел.

— Я понял, для старика возбудительное, для мелкой — созревающее и продотворительное. — говорит мне Снейп и быстрым шагом удаляется в сторону слизеринских Подземелий.

Я перевожу взгляд на преподавательский стол. Все профессора, после моих вчерашных рейдов по факультетам более-менее пришли в себя, некоторые даже тайком чокаются бокалами с подозрительной жидкостью медного цвета и что-то шепчут друг другу в ушки. Только Макгонагалл выглядит бледной, как при смерти. Она, словно почувствовав скольжение моего взгляда по преподавательскому составу, резко открывает сомкнутые до сего момента веки, бросает в мою сторону горящий ответный ог.., пардон, взгляд и выкрикивает:

— Мистер Поттер, я от вас такого не ожидала.

— Я рад, что мог вас, Минерва, удивить. Надеюсь, приятно.

— Как вы посмели так опустить уважаемого человека, великого светлого мага, победителя Гриндевальда, носителя...

— А что я сделал? — Хлопаю я чистыми детскими глазами. — В чем моя вина?

В действительности я ничего не сделал. Я только присутствовал.

— Вы выставили профессора Дамблдора посмешищем перед всем волшебным миром Британии. Да и не только Британии, всего мира. И не только его, вы представляете какой это удар для семьи Уизли, такие добрые, хорошие люди. Да вы сломали жизнь не только взрослым, вы втоптали в грязь эту маленькую невинную девочку, Джинни. Ей только десять лет!

— Одиннадцать. В чем меня обвиняете, Минерва? — спрашиваю я, потеряв всю свою веселость.

— Это вы их поженили! — кричит взбешенная профессор по Трансфигурации.

Балаган надо останавливать сразу, чтобы больше такие недомолвки не возникали.

— Фрайди, — зову я своего домовика и он появляется рядом. — Принеси мне школьный Омут памяти, я хочу всем показать, что сегодня случилось.

Большую, разрисованную рунами керамическую чашу Фрайди разместил по середине моего стола на постаменте. Пальцем я вытягиваю воспоминание о своей сегодняшней встрече с Молли и Артуром в Больничном крыле и последующей встрече с самой Джиневрой в коридоре. За ним я вытаскиваю воспоминание о моем похищении и следующих событий в Норе. А потом нажал на соответствующие руны по внешней стороне Омута и над ним появилась картина, как в магловском кино, только трехмерная. Я нажимаю еще на одну руну, появился звук. Я остановил просмотр, скользнул взглядом по сидящим за преподавательским столом учителям, по ряду многочисленных Уизлей, повернулся и посмотрел на Острозуба, скалящегося у меня за спиной:

— Смотрите, — сказал я. — Этим вы становитесь свидетелями факта моего похищения, заговора кражи моей кровной линии, кражи денег с моих счетов, намерения кражи всего моего наследства этими — как вы их назвали, Минерва? „Добрыми людьми”? — а по-моему, шайкой мошенников. Воглаве с вашим великим светочем.

И я запустил просмотр.

В конце просмотра никому в полупустом Большом зале было уже не до смеха.

В наступившей тишине были слышны только всхлипы миссис Уизли. А шепот ее самого младшего сына, моего однокурсника, Рональда, прозвучал громом:

— Мама, — дергал он подвывающую женщину за рукав мантии, оглядывая опустевшие тарелки вокруг себя. — Я еще голоден, могу ли я взять себе котлетки с подноса на столе Гриффиндора?

Миссис Уизли долгое время соображает о чем ее спрашивают и кто, а когда до нее дошло, отвесила подзатыльник своему ненасытному шестому сыну.

Я стукнул ложкой по золотому кубку на своем столе:

— Тишина! — крикнул я. — Острозуб, докладывай.

Мой поверенный счетами поднялся с места, открыл огромную записную книгу, прокашлялся и начал:

— Летом 1980-ого года Джеймс Карлус Поттер в моем присутствии подписал декларацию, что предоставляет в Фонд для обучения сирот в школе Колдовства и Чародейства Хогвартс ежегодный взнос в размере одной тысячи галеонов из своей прибыли от Ежедневного Пророка. Эта сумма должна тратится на маглорожденных волшебных детей-сирот, один или оба родителей у которых к дате получения письма от Хогвартса умерли. Так как стоимость годичного обучения волшебных детей-сирот согласно Уставу Хогвартса должна быть меньше обычной в два раза, на эти деньги можно содержать двух учеников одновременно.

Мне, честно говоря, Острозуба не жалко. Он знает, что я знаю — сразу по возвращении в Гринготтс ему отрубят голову. Передо мной он провинился, допустив кражу моих средств. Не важно сколько изъял Дамблдор из моей ячейки, важно, что мой поверенный допустил это.

Но он держался молодцом. Возможно, я позже даже пожалею его и сам снесу ему голову. В Тайной комнате. Увидим.

— Опекуном своего сына Джеймс Поттер назначил своего друга и кровного родственника, Сириуса Ориона Блэка, крестного отца мальчика. Свидетелем подписался некий Альбус Персиваль Вульфрик Браян Дамблдор.

Ошалевшими глазами взрослые посмотрели на наш многоуважаемый директор, который оказывается был свидетелем магических крестин. Он мог на суде Сириуса сказать об этом факте и мой крестный отец не гнил бы десять лет в Азкабане. Но там и вину самого Сириуса надо поискать.

— Заверенное Завещание Джеймс Поттер оставил у нас на сохранение. Но...

— Но? — звонко повторил я, подняв палец к нахмурившемуся небу, которое заменяло потолок в зале, привлекая внимание присутствующих.

— На следующий день, после нападения Того-которого-не-называем 31-ого октября 1981-ого года на семью Поттер и гибели родителей моего сегодняшнего работодателя, ко мне явился мистер Альбус Дамблдор и предоставил мне новое, подписанное Джеймсом Поттером, завещание. Я подпись проверил, она была подлинной. Капля крови принадлежала тоже Джеймсу Поттеру, печать поверх подписи была от перстня наследника рода Поттер...

— И ты, Острозуб, даже не подумал, что все это может быть накапано и подпечатано уже посмертно на заранее подписанном еще со времен обучения моего отца пергаменте?

— Подумал. Но репутация мистера Дамблдора такова, что усомниться я не посмел, — ответил мне гоблин, нервно теребя угол книги.

— Рассказывай дальше. Что было в этом новом завещании?

— Текст был только в одном предложении. Что Джеймс Карлус Поттер отказывается от всех старых завещаний и вашим единственным магическим опекуном он назначает мистера Альбуса ПВБ Дамблдора, которому позволяется распоряжаться имуществом и сейфами Рода Поттер.

Я посмотрел на скукожившегося директора. Он сидел на своем позолоченном троне, с пожелтевшим лицом и смотрел на свои судорожно сжатые руки.

— Альбус Дамблдор, — ряв..,пискнул я. — Властью данной мне Уставом Хогвартса, приказываю тебе говорить правду и только правду.

Старик резко поднял взгляд и я узнал, что такое первозданная ненависть.

— Я директор Хогвартса, никто не имеет права указывать мне, — сухим голосом ответил он.

— Тогда давай проверим, могу я приказывать или не могу. Ответь мне на вопрос, подделывал ли ты, Альбус ПВБ Дамблдор завещание моего отца, Джеймса Карлуса Поттера?

Он честно попытался сопротивляться.

— Н-ндд...н-нд...ДААА!

— Альбус, как ты мог? — прокричала сидящая рядом с ним Макгонагалл.

— Острозуб, продолжай! — пренебрег ее возмущением я.

— С 1981-ого по сей день каждый месяц без последнего, потому что дата платежа еще не наступила, указанный господин изымал из вашего Детского сейфа сумму в две тысячи галеонов опекунских и на ваше содержание, Лорд Слизерин.

— Еще!

— Еще он брал сумму на содержание вашей будущей — уже бывшей — невесты, здесь находящейся миссис Альбус Дамблдор, в девичестве Джиневра Молли Уизли, в тысячу галеонов ежегодно.

— Еще!

— Кроме того, ссылаясь на подписанную вашим отцом дарительную, он изымал по тысяче галеонов каждый год на обучение сыновей Уизли.

— Но они не маглорожденные сироты! Острозуб, что ты наделал? По тысяче на каждого?

— На каждого. Сумма выходит огромная. Только на ваше содержание ушло свыше двухсот сорок тысяч.

— На мне? Когда? — Я начал просчитывать сколько фунтов могло бы стоить мое содержание у тети Петунии. Нисколько. А потом я вспомнил содержание моего сейфа, того, которого с Хагридом посетили прошлым летом. — Но в моем сейфе нет таких денег! — воскликнул я.

— В ваш Детский сейф каждый год переводится определенная сумма из прибыли ваших предприятий. Это все уходило в руки вашего опекуна. Пардон! После его признания, не-вашего-опекуна. Я принимаю свою участь, милорд.

— И десять тысяч на эту дуру, Джиневру. А сколько ушло на ее бесчисленное количество братьев. Спрашиваю лишь затем, чтобы убедить себя не убивать всех их нахрен, а оставить их вживых и отправить их работать на меня. Чтобы возместить мои убытки.

— На двоих старших ушло в общем пятнадцать тысяч...

— Двести шестьдесят пять в сумме.

— Да, верно. На пятикурсника ушло пять тысяч, на близнецов — по три и на последнего — одна тысяча. Почти триста тысяч, если добавим и выплаты самому Дамблдору за опекунство.

— За опекунство! Но за опекунство он уже брал! — Я был настолько зол, что в сторону старика и его новых родственников старался не смотреть, чтобы не испепелить тех взглядом. — Сколько раз, Дамблдор, ты посещал меня в... Ааа, оставь! Острозуб, есть ли у этого человека, — махнул я рукой в сторону директора, — сбережения?

— Есть. Я сам оформлял ему сейф. Надо посмотреть, что там он собрал, конфисковать все, но это должен сделать ваш новый поверенный. Я скомпрометировал себя на этой должности.

— Таак, не спеши с раскаянием, Острозуб! Сейчас ты возвращаешься в банк, делаешь ревизию сейфа Дамблдора и тотчас докладываешь мне. Эльфы, принесите гостям поесть, попить. Музыку какую-нибудь организуйте. В школе праздник, свадьба все таки. И пригласите взрослых из Больничного крыла. Фрайди, принеси письменные принадлежности, надо написать Министру магии письмо и пригласить его присутствовать на этом торжестве. А я тем временем проведу ревизию в директорской башне единолично. Через час вернусь, хочу, чтобы все здесь присутствовали и веселились, танцевали, что ли? Но без учеников. Им такое свин... зрелище не надо.

И я аппарировал прямиком перед озадаченной горгульей.