Изменяя прошлому (гет)

Путь от дворца до поместья был полон людьми. Куда бы ни сворачивала Фрисса, преследовали разговоры и шум. Наконец, она по случайности оказалась в безлюдном переулке и позволила себе расслабиться. Исчезла благородная леди: спина скривилась от навалившейся тяжести, к горлу подступали рыдания.

Анора её ненавидит, Ферелден её ненавидит, Роланд её ненавидит.

Морриган её едва знает, Лелиана не знает совсем. Родителей не стоит тревожить.

Единственный верный помощник — идиот.

Какая же мерзость. Её считают ведьмой, предательницей Ферелдена! И эта тень падёт на Роланда, на её родителей и брата! Если её казнят или она сгинет под Остагаром — останется в преданиях любовницей Логейна и Стража, убивавшей всех на пути к трону.

А может, в чём-то они и правы? Хоу, Эамон, Алистер. Фрисса прикрыла глаза. Алистер стоял перед ней: не тот, что в последний раз — требующий убить Логейна и сыплющий проклятьями. Нет, прежний: светлый, улыбающийся, скромный. Вот Алистера было жаль…

Фрисса сжала зубы. Некогда переживать. После смерти Архидемона может запереться и хоть год напролёт рыдать. Но пока она в Денериме, надо закончить дела.

Гилмор будто пыталась жонглировать двадцатью шариками; но всё, что ей удавалось, — подхватывать каждый у самой земли и запускать как можно выше, чтобы пока он падает, успеть подхватить следующий. Вот и сейчас она будто сложила боль в сундук и вернулась к делам.

Вернув самообладание, Фрисса вернулась на площадь. По улице строем маршировали пятеро стражников, а промеж ними — рыцарь в начищенной броне. Меж их ногами, мешая сразу всем, вился коричневый мабари.

— Урс, — окликнул Роланд строго, но ласково.

Урс, значит... герой из древней баллады. Да, это тебе не Черника.

Щенок подбежал к эрлу и зашагал рядом, старательно тяня лапы. Только тут Роланд увидел Фриссу. Он с сомнением кивнул ей.

— Здравствуй, Роланд. Зачем тебе такая охрана?

Эрл дёрнул плечом.

— Слишком много преступников развелось.

— Опять? Мы ведь только что... — Фрисса прикусила язык. Это было в том, прежнем мире. Они перерезали глотки бандитам, и Кусланд чувствовала себя на удивление неплохо. В кой-то веки не надо было думать, кого можно спасти, как сберечь силы. Она просто убивала всех. Она проходила по улицам очищающим огнём, оставляя за спиной лишь трупы бандитов. — То есть… столь быстро? Война не так давно началась.

Роланд сжал зубы.

— Всё эти беженцы из Лотеринга и деревень... из-за них неспокойно. Они боятся порождений, хотят под защиту стен. Да и холода скоро.

— Знаю я! Знаю! Именно это мы обсуждаем уже третий королевский совет. Но пока не нашли, куда их пристроить.

Фрисса ощутила ярость и беспомощность — и ещё большую ярость от своей беспомощности. Всё вокруг падало, а она только успевала подхватывать.

— Я собираюсь зайти в лагерь. Посмотреть, действительно ли всё так плохо и что можно сделать.

— Возьми меня с собой.

Лагерь был грязен. Палатки кучей стояли на земле — это Фриссу не пугало, она сама ночевала в такой весь прошлый год, даже в Морозных Горах. Неудобно, конечно, но ведь и не померла. Люди толпились у костров с едой, пахло похлёбкой. С виду, не так уж и плохо… И всё ж вокруг витало отчаяние.

На них с Роландом косились: кто с мольбой, кто с ненавистью. Но эрл был закован в броню, а в почтительном отдалении шагала стража. Народ не осмелился и подойти.

— Фрисса, почему люди до сих пор живут в палатках? Неужели во всём Денериме негде их разместить?

— Мы хотели поселить их в дома горожан. Обещали компенсацию всем, кто приютит у себя... но мало кто согласился. Люди сейчас всего боятся.

— Если не сработала компенсация, можно принудить.

— Да-да, и усилить бунт.

— У Денерима хватает денег, чтобы отстроить им дома! Я же видел отчёты! А в Торговом квартале есть место.

— Каменные возвести не успеем, да и весь камень сейчас идёт на укрепления. А деревянные слишком легко горят. Даже если не подожгут порождения в случае осады… всегда найдутся желающие навредить.

Роланд поджал губы.

— У нас есть пара пустых складов! Я выкуплю их у торговцев.

— Обсуждали. Если сселить людей в одно помещение, пусть даже отделить перегородками, любая болезнь перерастёт в эпидемию.

Рыцарь ударил кулаком о ладонь.

— И что, пусть остаются тут?

— Ну сделай что-нибудь сам! Ты же эрл Денерима, вот и придумай что-то!

— Ты только что отмела три моих идеи!

— Да потому что идеи дурацкие.

Роланд выставил ладонь.

— Довольно! Я и впрямь эрл Денерима, хоть и не приглашён даже на королевский совет. Но я решу эту проблему: что-то придумаю, найду выход. А ты — не будешь лезть и примешь моё решение. Договорились?

Фрисса помолчала. Она подозревала, что решение Роланда вызовет те же проблемы: недовольство горожан или купцов, болезни, пожары… но кажется, она этого уже не застанет. Её запытает Логейн, казнит Анора, добьют порождения под Остагаром — сколько вариантов некрасивой смерти… Вскоре она не сможет ни на что повлиять, Роланду пора разбираться самостоятельно.

— Да, спасибо, Роланд. Будет здорово, если ты это решишь.

Рыцарь сделал шаг назад от её покладистости. Лопоухий мабари подбежал к ним, закружился на месте и залаял, прерывая разговор. На нос щенка упала маленькая снежинка. Роланд изумлённо смахнул её:

— Холодает? Так рано?

Пёс умчался на дуновение холода, и они пошли за ним. Фрисса предполагала, что обнаружит: идея была её, но воплощения она ещё не видела.

Вскоре вышли к леднику: куче овощей в здоровенных ларях. Вокруг ходили двое магов, изредка колдуя конус льда.

Ледники были старинным способом хранения в замках и богатых домах. Еду в погреба, обкладывая льдом и снегом. Но то был лёд природного происхождения, доставленный с рек или гор. Сейчас же времени не хватало, и Фрисса решилась использовать магов. Казалось бы, очевидная идея… но в Ферелдене магия и быт шли отдельными путями. Никто не хотел связываться с проклятьем Создателя.

Вот и Роланд неодобрительно хмыкнул:

— «Магия должна служить человеку», да?

— «А не человек магии».

— Эта служба нам ещё аукнется. Магия всегда приводит за собой демонов и кровь.

Обычный ферелденский взгляд, и Фрисса понимала его. Столько зла было от малефикаров, что и десяток порядочных чародеев не окупал…

Ледники не решали проблему, лишь откладывали. Множество овощей было доставлено из Лотеринга и деревень по всему Ферелдену. Они пригодились бы при осаде — других запасов провизии было не так много. Но овощи и колосья не дозрели, Фрисса не представляла, что можно приготовить из них. Это спасёт людей от голода, но может вызвать расстройство живота — что вовсе не шутка. Во многих войнах больше солдат умирало от болезней, чем от ран.

— Фрисса, а если хранить овощи не на поверхности, а в погребе, можно избавиться от магов? Или хотя бы меньше к ним обращаться?

Кусланд вдруг вспомнила просторные казематы ниже поместья. Пыточные, тюрьмы, кровь, кровь, кровь… в той жизни ей пришлось пройти этот лабиринт насквозь, чтобы уничтожить Рендона Хоу. В этом мире она спустилась в подземелье лишь однажды: когда приняла во владение замок. Тогда она выпустила Сориса и ещё пару узников, а потом навсегда заперла темницу.

Но если казематы очистить… Если переоборудовать часть под кладовые…

Фрисса уже вовсю думала, как использовать подземелья. Поселить беженцев? Места бы хватило. Но прямо у неё под ногами появится куча посторонних, что небезопасно. И много лет после окончания войны будут живы люди, которые знают, как устроены подземелья поместья, и смогут проникнуть туда или рассказать врагам.

Кроме того, в народе пройдёт слух, что у эрлессы огромная темница, скажут, что она кровожадная. Ну и наконец, может, понадобится использовать её по назначению! Сейчас как раз бунты… стоит разыскать палача, работавшего на Хоу…

Фрисса поморщилась от собственных мыслей, а потом ещё раз: осознав, что обдумывает идею всерьёз.

Она покосилась на мужа. Хоть бы не вспомнил о казематах! Но тут же успокоилась. Рори с детства придавал значение сословиям. Поэтому он столько лет скрывал интерес к Фриссе, хоть и был влюблён: как можно, она ведь дочь тейрна! Поэтому так переживал теперь из-за слухов. И сейчас ему просто не приходило в голову, что можно поселить беженцев в поместье эрла, радетеля Денерима. Церковь, склады, чужие дома — но не к благородным же!

— ...А где все эльфы?

Фрисса поглядела вокруг.

— Ты прав, странно. Может, не перенесли дорогу?

Они отловили одного из беженцев, угрюмого мужика в шапке набекрень. Тот сплюнул под ноги:

— Остроухие? Все в Эльфинаже. У них же вечно кто-то брат свата, кто-то сват брата… это людям хоть помирай — только через труп переступят.

Мужик побрёл дальше, так же понуро глядя на землю, даже не заметив, что говорил с эрлом и эрлессой.

Роланд ударил кулаком о ладонь.

— Их там и так, как пчёл в улье! Если в Эльфинаж набьётся ещё сотня эльфов — вот уж где и грязь, и мусор, и эпидемии. Тебе не стоит переживать об этом, Фрисса?

Кусланд мгновенно задумалась. Да, городские системы не потянут столь резкий прирост населения! Вода, уборка мусора, даже каналы для нечистот... Но она вспомнила рассказы Сориса.

— Когда эльфы убили банна Вогана, в Эльфинаже провели чистку. Убили всех, кто способен держать оружие и хоть косо смотрел на солдат. Если туда влились эльфы из окрестных деревень, население там разве что вернулось в норму.

— Как обычно. Эльфам ты позволяешь всё.

Фрисса прожгла его взглядом. «Ну поубивай недовольных в Денериме! А на освободившееся место заселишь беженцев!» Но такие слова нельзя было произносить вслух, тем более при таких настроениях в народе.

— Как ты можешь говорить такое после смерти сотни невиновных?

— Эльфов. Смерти сотен эльфов, — Роланд поморщился. — Это тоже важно, и несправедливо вот так убивать всех. Но пока давай вернёмся к серьёзным проблемам.

Это тоже был обычный взгляд ферелденской знати.

Роланд ушёл к старосте лагеря, половина его стражи потянулась за ним. А сзади бежал лопоухий щенок.

Фрисса замерла, глядя мужу в спину. Опять же, она понимала, почему так распространилось подобное отношение. Эльфы были настолько жалкими, забитыми. Всем видом они изображали жертв и тряслись, стоило повысить голос. Их невозможно было воспринимать всерьёз! Даже у мабари больше характера!

Но… если только что истребили всех, кто смел выразить недовольство… и если так поступали веками — неудивительно, что оставались лишь самые покорные эльфы, которые давали столь же затравленное потомство.

Фрисса вспомнила долийцев. Это ведь те же самые остроухие — всего-то выросшие в других условиях. Оттого выносливые, хитрые, упрямые — серьёзные противники. Выходит, из городских эльфов тоже мог выйти толк. Если бы им дали шанс.

Правда, всех боевых вырезали… но может, выжили самые хитрые?