Запятнанная совесть (гет)

До построения перед отбоем оставалось полтора часа. Кандидаты уже разошлись по комнатам. Коридоры общежития наполнились шумом: разговорами, спорами, обсуждениями.

Небалуев шел в кабинет психиатра. Благо, медицинский блок был недалеко. Ветер стал прохладнее.

Василий Котов, известный московский психиатр, сидел в своем кабинете, листая дела кандидатов. В помещении пахло пылью и лекарственной мятой. Взгляд мужчины на мгновение задержался на папке с затертой фамилией: Крысин. Палец скользнул по вложенной фотографии юного, но уже измождённого жизнью парня. Первый лист, второй — третий, с подпаленными уголками, будто вчерашним запахом крови.

Вениамин уже давно знаком с Котовым — в силу обстоятельств, от него не зависевших. Для психиатра этот пациент был интересным экземпляром: сложным, противоречивым, с редким сочетанием черт, которые то удивляли, то настораживали. Крысин лечился у Василия почти два года. За это время их сеансы из частых превратились в более редкие, но от этого не менее значимые для пациента, который смог выйти в ремиссию.

Такие шрамы не заживают насовсем.

Когда врач, погруженный в записи, едва успел отвлечься от мыслей о пациенте, раздался сдержанный стук в дверь. Котов не успел ответить: в проеме стоял Казбек. Дыхание капитана ВВС было сбитым, резким, словно до этого мужчина бежал кросс.

— Ты знал, Котов, — голос прозвучал сталью.

— Что знал? — спросил психиатр, поправляя очки на переносице.

— Вениамин, — имя прозвучало с особо четкой раздраженностью, — И не сказал мне!

— А с каких пор должен был?

Василий вздохнул, не сводя глаз с гостя, сортируя документы. В комнате образовалась тишина.

— С тех пор, что этот псих!..

— Во-первых, это врачебная тайна, Казбек Русланович. Во-вторых… а что изменилось бы, знай Вы об этом заранее?

Казбек резко отвернулся, шагнул к окну. За стеклом — накрытый пеленой ночи двор ЦПК. Невдалеке горели желтым светом фонари. На улице было спокойно.

— Крысин теперь наблюдающий, а значит — будет в центре постоянно, — правая ладонь Казбека сжала подоконник. — Это нехорошо. Очень нехорошо.

— Вы все еще боитесь его, Небалуев? — голос Котова звучал растянуто, спокойно, в противовес хаосу в голове собеседника.

Медленный, напряженный кивок. Руки Казбека сжались в кулаки до побелевших костяшек. Он зажмурился: шрамы на лице исказились от эмоций.

— Он знает, что я…

Его речь оборвалась. Психиатр крутил в пальцах перьевую ручку. Темно-янтарные глаза прищурились как-то по-кошачьи: доктор оправдывал свою фамилию.

— Вениамин долгое время был под моим наблюдением: он прошел лечение, вышел в ремиссию, прошел необходимые проверки. Его официально одобрили верха.

— Ты веришь в это?! — Казбек, не выдержав, ударил кулаком по стене. — Он ненавидит меня!..

Котов вздохнул, потирая переносицу. Когда Казбек срывался, то забывал о моральных рамках.

— Да я!..

— Если Вы так будете нервничать, то не продержитесь до 1962 года, — в голосе прозвучала еле уловимая ирония. — Казбек, я же знаю Ваши слабые места. Вы всё ещё мой пациент. Ваш страх тут ни к чему. Или, может, Вам просто кажется, как и тогда?..

— Он не должен был —

— Потому что, Вы сами знаете, заслужили его ненависть.

Формулировка грубая, но точная. Резкий, мучительный вздох застрял где-то в легких капитана ВВС. Он не знал, что ответить.

* * *

В шесть утра коридоры заполнил шум радио: играл Гимн Советского Союза, говоривший о начале рабочего дня. Первый официальный день подготовки — волнительно. Белла вскочила с кровати и подбежала к зеркалу. Солнечные лучи падали на бело-желтые стены комнаты, грея холодом.

— Боже, да я как мышь потрепанная! — воскликнула она, зевая.

— Доброе утро, Белка, — Стрелкина встала с кровати, блаженно потягиваясь. — Как спала?

— Замечательно: спины не чувствую!

— Тебе не нравятся кровати? А мне показались очень удобными, — в голосе звучала утренняя бодрость.

— Ну, тебе, наверное, удобные…

«Конечно, она же часть в жизни в казарме жила, вот и неприхотливая», — подумала Белла.

— Ай, ладно! Тебе идти душ занимать?

Манежная бросила взгляд на подругу: в скромной пижаме, с полотенцем в руках и спутавшимися от сна волосами, но все равно похожая на человека, готового выкладываться на все сто.

— Я была бы благодарна, Ир.

— Отлично! Ты только долго не красуйся: скоро построение.

Белла закатила глаза и принялась расчесывать спутанные белокурые пряди.

Вскоре, два небольших отряда стояли у административного корпуса на построении.

Ира бросила взгляд на Беллу — артистка была в самом конце отряда — виноват рост. Манежная помахала Стрелкиной с легкой улыбкой — та в ответ подмигнула. Другие кандидатки о чем-то тихо переговаривались, пока их не прервал гонор:

— Отряд, равняйсь!

Шеренга тут же встала по струнке. Точнее, постаралась. Белла немного замешкалась, но одна из кандидаток легонько хлопнула ее по плечу, помогая скооперироваться.

— Смирно!

Инструктор прищурился. Его карие глаза блеснули в лучах проснувшегося солнца. Высокий, статный. Манежная случайно загляделась на него больше, чем надо.

— Забудьте о том, кем Вы были раньше, чего Вы хотите и что Вас не устраивает! Я — капитан Казбек Небалуев, ваш инструктор.

Ветер шевелил пепельные кудри Беллы. Голос мужчины отдавал льдом и презрением.

— Вы здесь не потому, что лучшие, а потому, что партийное руководство решило, что женщина в космосе — это красиво, современно. Но я не пропаганда…

Он остановился напротив Ирины Стрелкиной. Та держала подбородок высоко, но в уголке рта дрожала усмешка.

— Если думаете, что вас будут беречь — ошибаетесь. Если думаете, что можно плакать и жаловаться — ошибаетесь вдвойне. Космос — не для слабых!

— Вы всегда так добры к новобранцам, товарищ капитан? — ненароком спросила Манежная, наклонив голову вбок.

Кандидатки повернулись в сторону циркачки. Ира ухмыльнулась. Даже Зоя, стоявшая со своим отрядом в другой стороне, выгнула бровь, наблюдая за зрелищем. Казбек окинул чрезмерно смелую девушку взглядом: небольшой рост, лазурные глаза, миниатюрная комплекция. Стоит, словно фарфоровая кукла, среди закаленных учебой офицеров. Зачем её вообще выбрали? Что она может? Быть украшением? Абсурд!

— Отставить комментарии, Манежная! Или думаете, что Ваша звездная слава кому-то здесь упёрлась? Здесь нет циркачек, летчиц и мечтательниц — есть кандидаты в космонавты! И если вы не станете ими — вас выбросят как бракованный патрон.

Манежная смотрела, как лицо Казбека дрогнуло от скрываемых эмоций: густые брови чуть сдвинулись к переносице, а шрам на носу и губе стал явнее. Небалуев заметил улыбку на лице Стрелкиной.

— Что смешного, товарищ Стрелкина?

— Ничего, товарищ инструктор!

Вздох. Он понял, что летчица специально держит язык за зубами. И правильно.

— Налево! Круг по плацу. Бегом! Марш!

Женский отряд побежал. Парни, стоявшие напротив Зои, разминались. Вениамин, присоседившийся к кандидатам, делал вид бурной деятельности, на самом деле просто наблюдая за происходящим.

— Ну и зверь этот Небалуев, да? — спросила Ульянова.

Крысин кивнул.

— Столько лет прошло, а он все также орёт.

Мужская часть кандидатов загоготала.

— А вы чего смеетесь? Сейчас девочки отмучаются и вы все тоже побежите, — шутливый тон женщины-инструктора мигом испарился.

Ира бежала в числе первых, Белла была где-то посередине из числа: опять рост. Сердце бешено стучало, ноги иногда предательски подергивались, несмотря на закаленность тела и годы тренировок в цирке.

— Нет, ну вы как девчонки на прогулке! — рявкнул Небалуев.

Манежная, фыркнув, выбросила на его слова комментарий:

— А мы и есть девчонки!

Ира оглянулась и заулыбалась на такой ответ.

— Белла, ну в первый день так… Даже я себе такого не позволяю.

— Разговорчики? — жёсткий голос опять заполнил площадку.

Стрелкина закатила глаза и продолжила бежать в полном молчании. Белла цокнула: театрально, с придыханием, но все равно очень тихо.

Когда по счету пошел шестой круг, Казбек разрешил себе дать слабину посмотреть по сторонам. В стороне мужской части отряда все еще стоял Вениамин. Казбек моргнул — Крысин посмотрел на него. В глазах наблюдающего мелькнула тьма.

Я всё помню, Небалуев.

* * *

После тренировки кандидаты собрались в столовой. Просторная, обложенная неяркой плиткой, с мотивирующе-пропагандистскими лозунгами на стенах. Питание простое, армейское. Получив тарелку каши, кусок хлеба и переслащенный чай на раздаче, Манежная села рядом со Стрелкиной.

— Ну что, готова к другим сегодняшним испытаниям? — спросила Ира подругу.

— Если там не будет Казбека — побегу, сверкая пятками! Хоть на лекцию, хоть на площадку, хоть…

Возмущение Беллы прервал Иннокентий, вставший рядом со столом.

— Утро, девочки. Не занято? — приторно-вежливо спросил тот.

— Это женская компания, товарищ, — Стрелкина наклонила голову вбок.

— Разве я не могу разбавить ее собой? — продолжил мужчина, навязываясь.

Ира, заметив тот самый свободный стул, встала и быстро отнесла его в сторону наблюдающих из КГБ. Павел, сидевший за этим столом, многозначительно поправил очки, смотря в сторону прилипчивого кандидата; другой мужчина хихикнул, а Вениамин впился взглядом: явно за вчерашнюю ситуацию с Беллой. Иннокентий быстро поменял маршрут.

Белла и Ира тихо посмеялись. Другие кандидатки, увидевшие эту картину, тоже.

— А что? Заслужил! — самодовольно улыбнулась Стрелкина и вернулась к своей тарелке.

— Еще бы!

Манежная зарылась в кашу ложкой, перемешивая завтрак без особого удовольствия.

— Комочки? Фу, ненавижу комочки! — пропищала наигранным тоном Белла.

На лице кандидатки было недовольство. Ира похлопала глазами, не понимая, были эти слова в шутку или всерьез.

— Ты что, к столовской еде не привыкла?

— Привыкла! Просто у меня вкуснее готовили, — оправдывалась Манежная.

Ира еле сдержала хохот. Там: в Москве.

— Вкуснее! — ёрничала девушка, невольно укусив нижнюю губу, — Какое «вкусно» в армии и здесь? Главное с голоду не сдохнуть!

Белла хмыкнула, и, поковырявшись в тарелке, принялась есть. Она кривилась, противилась душой, но все равно ела ненавистное ей блюдо.

— Ну вот. Стерпится-слюбится, только тут, э-э-э… Каша! — поддерживающе выпалила Стрелкина, похлопав в ладоши.

На теоретической подготовке (точнее, лекции по основам космонавтики) были вводные темы. Манежную под конец начало клонить в сон, но Ира помогала ей держаться, тыкая карандашом в плечо.

— Первое занятие, а уже спишь? Ну ты!..

— Кровать… Неудобная…

— А инструктор что? Я думала, что это гонористое нечто разбудило весь городок! — прошептала Ира.

Белла тут же ободрилась и похлопала глазами.

— Он, — она потёрла глаза. — Да лучше бы он голос себе сорвал.

Стрелкина хихикнула, прищурившись.

— Ты его уже возненавидела? Тяжело тебе будет.

Манежная опустила глаза, подперев щеку ладонью. Она прятала взгляд от подруги, от людей, даже от себя.

— Да, тяжело.

Далее Белла погрузилась в монотонный поток лекции преподавателя о первых шагах к зарождению космонавтики, о Циолковском и его новаторских идеях кораблев, лифтов и орбитальных станций. Ира помечала старательно — Белла не отставала, только в её голове будто специально звучал внутренний гонор инструктора. Мешающий, противный и…

«Космос — не для слабых!»