Под эгидой льва (джен)

— Гарри? Гарри Поттер, это ты?!

Услышав собственное имя и вообще английскую речь в месте Парижа, Гарри, конечно же, обернулся. Он жил тут уже полгода, поступив в Парижский магический университет и ожидая занятий в середине сентября, обзавёлся несколькими приятелями и знакомыми, но среди них никто не говорил на его родном языке настолько хорошо и без акцента. Несмотря на то, что в Парижском университете учились волшебники из разных стран, англичан тут испокон веков было мало, а в последние годы, как говорил дядя Сев, и того меньше. Не то, чтобы Гарри боялся встретиться с кем-то из своей прошлой жизни, нет, рано или поздно это должно было случиться, просто как-то неожиданно.

На него смотрела высокая девушка с волнистыми каштановыми волосами. Одета она была не как местная волшебница (в длинную летнюю мантию), а в лёгкое цветастое магловское платье. Гарри не помнил такую...

— Гермиона? — спросил он неуверенно.

Девушка охнула и прижала руки ко рту, вытаращив глаза. Она словно увидела ожившего мертвеца. Хотя почему «словно»? Гарри до сих пор никак не сообщал на родину, что жив, дядя Северус — тоже, понятно, что Гермиона удивилась и испугалась.

— Нет, этого не может быть, — пробормотала она и неожиданно, отпихнув локтем шедшую к прилавку волшебницу, устремилась к Гарри под её экспрессивный окрик на французском. — Этого не может быть! Гарри, ты же умер на первом курсе, ты...

Она бесцеремонно отодвинула ему чёлку со лба и шокированно уставилась на открывшийся шрам. Подавив тяжёлый вздох (всё же Гарри отвык, что на него шрам пялились; в Италии спокойно относились к изъянам в внешности), он сделал шаг назад и взъерошил волосы обратно. Относились-то спокойно, но самому ему неприятно было каждый раз в зеркале видеть отметину, из-за которой когда-то чуть не лишился жизни.

— Я это, Гермиона, я. Как видишь, жив и здоров. И дя… мистер Снейп тоже жив, если тебя это интересует.

Потрясённая Гермиона, кажется, не могла уложить увиденное в своей голове.

— Но как?! Министр магии лично присутствовал на твоих похоронах! Где ты был столько времени, почему никому не сказал?! — немного придя в себя, она в своём прежнем стиле закидала Гарри вопросами. — Подожди! Директор Дамблдор сидит в Азкабане за твою смерть, но ты жив, выходит, он невиновен?! А сидит в тюрьме?! Гарри! Ты понимаешь, что невиновный человек...

— Стоп! — ещё шагнув назад, он поднял руку, и неожиданно этим удалось заставить девушку замолчать. — Гермиона, не всё сразу. Ты многого не знаешь, наговоришь сейчас, мы ещё и поссоримся. Так, ты одна здесь?

— Нет. — Обернувшись, та показала на немолодую пару, застывшую в отдалении у прилавка со свежими помидорами. — С родителями. Мы в отпуске.

— С родителями... Знаешь, где находится кафе «Дом»? — Когда Гермиона сказала, что выяснит, Гарри продолжил: — Я вас приглашаю сегодня поужинать. Не волнуйтесь, цены там небольшие, а кормят очень хорошо. Я точно знаю, мой однокурсник в «Доме» работает. Встретимся, и я отвечу на твои вопросы. В пределах разумного, конечно.

— Но почему не сейчас?!

— Гермиона, — Гарри тяжело вздохнул. Он уже и забыл, насколько напористым характером обладала бывшая школьная подруга. С возрастом в этом отношении она нисколько не изменилась. — Я не собираюсь убегать. Если бы я не хотел ни с кем встретиться, уж поверь, ты бы меня даже не узнала. Просто разговор предстоит долгий, а вести его на рынке — не самый удачный вариант.

— А... Да. Наверное, ты прав, — немного потеряно произнесла Гермиона, оглядевшись. Хорошо, что они столкнулись не на самой оживлённой улочке, иначе бы их давно уже оглушили своими возмущениями и оттолкали в сторону и прохожие, и сами торговцы.

— Тогда договорились? Сегодня на, скажем, семь вечера. Столик будет забронирован на имя Гарри Поттера, вас проводят, хорошо?

Медленно та кивнула. Сказала, что обязательно придёт, развернулась, сделала пару шагов в сторону своих родителей и зачем-то глянула на Гарри через плечо.

— Имей в виду, Гарри Поттер: если ты обманешь, я тебя найду, понятно? Ты задолжал мне очень много объяснений!

На секунду стало обидно, что она о нём так плохо думала, но, наверное, Гермиона имела на это право. Гарри семь лет не напоминал о себе, в Англии его объявили мёртвым и похоронили, а он — живой и здоровый в другой стране, оказывается. Ладно, всё это мелочи жизни. Когда-нибудь Гарри должен был встретиться кто-то, кто знал его как Мальчика-Который-Выжил или учился с ним в Хогвартсе. Немного удивительно, правда, что это произошло вскоре после его переезда во Францию, и Гарри думал, что, скорее всего, столкнётся не с Гермионой, а с Малфоями. У тех, по словам дяди Сева, здесь имелось летнее поместье. Однако первой, кого Гарри увидел из своей прошлой жизни, стала Гермиона. Пожалуй, это даже и к лучшему. Она не настолько вспыльчивая, как Рон, и не ненавидела его, как младший Малфой.

Сходив всё-таки в магическую часть рынка за ингредиентами для зелий, Гарри вернулся домой, в небольшую квартирку на верхнем этаже дома, выходившего окнами на Сену. Квартиру эту он снимал вместе с Маттео Сорсини, итальянцем, тоже учившимся в Парижском университете, только на факультете целительства и на курс старше. Соседа дома не оказалось, так что Гарри спрятал запасы в кладовую, предварительно наложив Стазис, и через блокнот, связанный Протеевыми чарами с таким же у дяди Сева, написал о встрече с Гермионой. Блокноты были подарком сеньора Росси к поступлению. Всё же Гарри перебирался в другую страну, отправлялся, так сказать, в свободное плавание, а дядя Северус оставался в Италии, и нужно было поддерживать связь быстрее и проще, чем через сов или вечно ломавшиеся из-за магии телефоны.

«Не удивлён твоей везучести, — пришёл язвительный ответ через несколько минут. — Даже странно, что ты попался всего лишь мисс Грейнджер, а не самому Министру магии».

Насчёт того, что Гарри собирался рассказать всё бывшей однокурснице, дядя ничего не сказал. То есть, не возражал. Они с сеньором Росси давно уже обсуждали этот вопрос, и всякий раз сеньор дядю останавливал, потому что тот совсем уж пускался вразнос, обещая всяческие кары от английских волшебников, которых столько лет обманывали. Варианты были от просто волны всеобщего негодования и заканчивая официальными требованиями вернуться на родину. С несовершеннолетним ребёнком это могло и сработать, несмотря на то, что Гарри официально получил защиту от итальянского Министерства магии, а затем и гражданство. Всё же он не какой-то обычный маг для англичан, он — Мальчик-Который-Выжил, общественное достояние. Итальянские чиновники хоть и обезопасили Гарри с его наставником настолько, насколько возможно было, но сами же советовали сильно не высовываться. Так что вплоть до семнадцатилетия Гарри жил достаточно... ну, не скрытно, но в неприятности не влипал, в газеты не попадал и больше ничем не прославился. Сеньор Росси называл это обычной жизнью обычного ребёнка. Да, Гарри не выделяли из-за того, что он кого-то победил во младенчестве, и не давали из-за этого преимуществ, но так и не взваливали ничего дополнительно! Гарри, как и сотни других итальянских магов, мальчишек и девчонок, учился, гулял и читал, в том числе и иностранную прессу читал, а «Ежедневный пророк», который продолжал выписывать сеньор Росси, в Италии именно что иностранной и считался. Там очень подробно освещали процесс против Альбуса Дамблдора, допросы его приводили, речи цитировали. Дико было видеть, что волшебник, считавшийся умнейшим и мудрейшим, которому англичане доверяли своих детей, искренне считал: раз Гарри Поттер связан с Волдемортом пророчеством, то и дальше должен сражаться с этим монстром, пророчество не может ошибиться. Гарри тогда ещё одиннадцать лет было, но он уже понимал: это ненормально, когда взрослый взваливает на ребёнка борьбу с опытнейшим тёмным магом. Против Веритасерума даже такой сильный волшебник, как Дамблдор, оказался бессилен, так что он выдал всё: что планировал и дальше культивировать в Мальчике-Который-Выжил желание бороться с Волдемортом, что Гарри, не случись промаха с крестражем, должен был посвятить этому всю свою жизнь... На вопрос, почему же бы не привлечь Аврорат и ДМП, Дамблдор пытался отмолчаться, а сознался: им он не доверял, подозревал, что кто-то из них мог служить Волдеморту, а вот мальчик — другое дело. Не признал Дамблдор и того, что, если бы не его ошибка, он вырастил бы из Гарри оружие, оружие, а не человека. Просто не чувствовал своей вины за это, ведь он же преследовал благую цель — окончательно избавить волшебный мир от Волдеморта. Шесть лет прошло, а Гарри всё ещё противно было вспоминать об этом. Гермиона неправа, считая, что Дамблдор сидел в Азкабане несправедливо. То, что Гарри остался жив, — не его заслуга. Если бы не дядя Сев (которого очень хотелось называть отцом, но тот, увы, так и не смог пересилить себя), Гарри бы навсегда остался в Запретном лесу. Или, если бы тогда ему повезло, умер немногим позже: Дамблдор бы не остановился, а сталкивал и сталкивал его с Волдемортом, следуя своему воспалённому воображению. Однако человеку со стороны это всё непонятно, это же нужно разбираться и вдумываться, знать те детали, которыми владели только Гарри и его взрослые. Да, с Гермионой будет трудно, но Гарри не собирался в лепёшку разбиваться, переубеждая её. Не захочет услышать или поверить — её дело.

Оставив Маттео записку, что вернётся поздно, Гарри заказал в «Доме» столик на четверых и аппарировал к кафе примерно за четверть часа до назначенного времени. Волнения не было. Ну, встретился со своей бывшей однокурсницей и встретился. Слишком давно их пути разошлись, слишком мало они общались. У Гарри в Италии появились свои друзья, Гермиона тоже вряд ли все эти годы училась одна. У них разные жизни, так получилось, так бывает. Не всегда школьная дружба проносится через всю жизнь. Вон, тётя Петунья и дядя Вернон тому пример. Гарри не виделся с ними с самого своего попадания в Италию, но всё ещё помнил, что те не поддерживали отношения ни с кем из школьных товарищей. Почему, конечно, не распространялись, но весь их круг общения состоял из жителей Литтл Уингинга и ещё знакомцев по дядиной работе. Ничего катастрофического в этом Гарри не видел, а потому и за итоги встречи с Гермионой не переживал. Единственно, что интересно было бы узнать, как сложилась жизнь у ребят: Рона, например, Невилла, Симуса, Вуда и других квиддичистов. Про Малфоя-то Гарри знал, потому что его отец пытался занять пост Министра магии, с которого слетел Корнелиус Фадж из-за «гибели» Мальчика-Который-Выжил. Попытаться-то попытался да неудачно. В самый разгар предвыборной компании Аврорат и ДМП опубликовали совместное расследование о крестражах Волдеморта, и оказалось, что один из них — дневник самого Волдеморта, который он вёл в юности, — долгие годы хранился в семье Малфоев. Люциус Малфой попытался избавиться от него, подсунув какой-то волшебной семье, от которого там, по недосмотру взрослых, пострадал ребёнок. Сразу как начался скандал, Драко Малфоя перевели из Хогвартса в Шармбатон, но вроде как позже, когда эта история забылась (а что бы ни происходило в магическом мире, забывалось оно очень быстро), младший Малфой вернулся на родину. И Люциус приличную должность при новом Министре, Руфусе Скримджере, занял. Эта семейка в очередной раз оказалась непотопляемой, как дядя Сев и предполагал.

Гермиона, разумеется, уже ждала его с родителями. Гарри ещё издали, на подходе к «Дому», заметил нетерпеливо прогуливавшуюся у входа девушку. Мать пыталась втолковать ей что-то, но Гермиона отмахивалась и продолжала мельтешить, мешая заходившим в кафе туристам.

— Добрый вечер!

— Гарри! — резко обернувшаяся Гермиона охнула. — Нельзя же так пугать! Я уже думала, что ты не придёшь!

— До семи часов ещё десять минут. И я говорил, мне нет резона убегать. Ты же понимаешь, что я спокойно заставить тебя вообще забыть о нашей встрече?

Та сникла.

— Да. То есть... прости. Это всё слишком неожиданно. Я столько лет думала, что ты мёртв, а ты оказался жив и скрывался. Мне всё кажется, что ты снова уйдёшь, лишь бы не раскрывать свою тайну.

— Это не тайна, где я рос и с кем. Мы просто не афишировали. И знаешь, я не жалею. Я прекрасно прожил и без мировой известности и публичности.

— Ты... — Гермиона не сразу нашлась с ответом, — ты говоришь так по-взрослому.

— Я вырос. И учителя у меня хорошие.

Продолжать этот разговор было неприятно. Гермиона своим замечанием продемонстрировала, что в её глазах он до сих пор был неразумным мальчишкой, который и с троллем полез сражаться, и дракона контрабандой ночью спасал. Гарри, пожалуй, слишком нарочито отвернулся от бывшей подруги и обратился к её родителям:

— Мистер Грейнджер, миссис Грейнджер, мы не были представлены друг другу. Меня зовут Гарри Поттер, когда-то я учился с Гермионой на одном курсе в Хогвартсе.

— Приятно наконец познакомиться, — ответил мистер Грейнджер, переглянувшись с супругой. — Гермиона много про вас рассказывала раньше. Ну и шума наделало у магов ваше исчезновение!

— Так было нужно. Повторюсь, я ни о чём не жалею. Я получил возможность жить собственной жизнью без навязывания мне обществом и некоторыми отдельными магами каких-то их ожиданий. Но это разговор не для улицы. Пойдёмте уже в кафе.

Столик Гарри отвели на веранде — достаточно удачно, на улице как раз понемногу начала спадать летняя жара. Кафе «Дом» было магловское, так что воспользоваться охлаждающими чарами не получилось бы. Себе Гарри заказал порцию буйабеса, решив, что со вторым блюдом определится позже, если вообще его захочет. Всё же традиционный французский суп с морепродуктами был не по-французски сытен. Грейнджеры все втроём тоже не стали тянуть с выбором. Пока еда готовилась, разговор по старому английскому обычаю (от которого Гарри за столько лет уже отвык) закрутился о погоде, затем перетёк на местные достопримечательности.

— Мы довольно давно ездим во Францию на отдых, но вот сейчас только решили найти магический квартал. Дочка вычитала, что вход где-то на рынке. Ей-то колдовать вне школы стало можно, лишь как совершеннолетие справила, но мы в том году не смогли поехать. Да и вот, сколько ни ходили по рынку, ничего подобного не нашли, — вздыхал мистер Грейнджер, попивая томатный сок. — Только вас, мистер Поттер, встретили. А вы давно здесь?

— Скоро будет полгода. Осенью начинаются занятия в университете, но я переехал сюда пораньше. И подработку же надо найти, и каких-никаких знакомых.

Родители Гермионы вновь многозначительно переглянулись между собой.

— Удивительное благоразумие, — пробормотала миссис Грейнджер. — Нет, правда! Ровесники нашей Гермионы в обычном мире не очень-то хотят трудиться, всё думают, что им недостаточно платят. А уж чтобы учиться и одновременно работать... У волшебников, как мы поняли, и подавно это не принято. Гермиона, вон, пыталась, но её никто не понял, даже сокурсники. Знаете, а ведь мы очень обрадовались, когда у вас власть сменилась. Судя по тому, что Гермиона рассказывала, перспектив в волшебном мире раньше не очень-то и много было.

— Мама!

— Что — мама? Скажешь, что мы ни разу с тобой этот вопрос не обсуждали? Мы же с Джоном, мистер Поттер, действительно очень рады были переменам. Думали, что пришёл ответственный человек, бывший полицейский, если на наш лад говорить, дочке всё легче после школы станет устроиться. А смысл? — она раздосадованно махнула рукой. — Ничего по итогу не изменилось.

— Мама, мы не об этом пришли поговорить! — окончательно покраснела Гермиона. — Мы хотели узнать, как Гарри выжил, хотя все думали, что он погиб!

— Ну, на самом деле, тебе, Гермиона, можно попытаться поступить здесь, в Парижский университет. Если хочешь, конечно, — предложил Гарри, а про себя подумал, что не дай Мерлин!

Знаний и упорства Гермионе хватило бы, но то ли он уже отвык от характера бывшей подруги, то ли ещё что, только разговор нравился ему всё меньше. И родители у Гермионы невпопад влезли со своими сожалениями о том, как не везло их дочери после выпуска из Хогвартса… Напрямую, конечно, ничего сказано не было, однако осуждение происходящего в магическом мире Англии весьма красноречиво свидетельствовало: дела у Гермионы после окончания школы были вовсе не такими замечательными, как хотелось бы. А тут — Гарри, который жил в другой стране, поступил в высшее магическое учебное заведение и даже работал. Гарри, которого Гермиона вряд ли положительно характеризовала своим родителям. Да, пожалуй, трудно было предположить, что тот Гарри с первого курса превратится не в хулигана или спортсмена, а в спокойного, уверенного в себе молодого волшебника, студента, уже работавшего, несмотря на возраст. И это они ещё не знали, что Гарри поступил на престижную специальность современной артефакторики, по-магловски, можно сказать, изобретательства. Так посоветовал дядя Северус, да и сеньор Росси считал, что это будет лучшим способом перенаправить кипучую энергию Гарри в мирное русло. А требования на этом факультете были куда более высокими, чем на все прочие специальности, потому что, вопреки расхожему мнению, будущий артефактор не должен был специализироваться в одних только чарах. И в зельях требовалось иметь приличные знания, потому что камни и металлы часто обрабатывались зельями, и трансфигурация пригождалась, и алхимиком нужно быть, и магловской физикой тоже не брезговать. Да уж, хорошо, что Гарри не стал распространяться о своём образовании. Не хотелось бы видеть кислые лица собеседников, а то, что это будет так, и сомневаться не приходилось. Вон как мистер и миссис Грейнджер, вроде бы весьма добродушные и улыбчивые поначалу, помрачнели.

— Я подумаю об этом, — энергично произнесла Гермиона, — но прежде, я требую рассказа, как ты выжил.

Гарри кивнул. От этого никуда не деться.

— Для начала напомни, какая у вас была официальная версия? Я уже подзабыл, столько времени прошло.

— Как можно было забыть?! Гарри, тебе что, всё равно, что происходило у тебя на родине?

— Если честно — да. Только давай без нравоучений, пожалуйста. Я больше учёбой интересовался. Как оказалось, я слишком многого не знал, и Дамблдор этим пользовался и поощрял даже.

Гермиона поджала губы, но защищать бывшего директора Хогвартса не стала. Очень интересно. Помнится, на первом курсе авторитет преподавателей и особенно директора был для неё непререкаем. Иногда Гарри даже казалось, что если МакГонагалл или Дамблдор скажут, что Солнце вращается вокруг Земли, а не наоборот, Гермиона уверится в этом и будет продвигать дальше эту идею.

— Кажется, все посчитали, что меня загрызли в Запретном лесу пауки, — произнёс Гарри примирительно, потому что заканчивать разговор скандалом в его планы всё же не входило. Да и в кафе это хотелось бы ещё приходить. — Дамблдора осудили за то, что он отправил меня на верную смерть, посчитав крестражем Волдеморта. А, и ещё за то, что он превысил свои полномочия на посту директора Хогвартса, назначив наказание в Запретном лесу. И за то, что держал в тайне информацию о крестражах...

— Да, — нехотя подтвердила Гермиона. — И за исчезновение профессора Снейпа ему тоже дали срок в Азкабане, хотя, как я теперь понимаю, он тоже жив и здоров.

— Да, дядя Сев жив, здоров и только чудом каким-то не ушёл в науку окончательно. Если бы не мы с сеньором Росси, он, мне кажется, забывал бы пить и есть.

И это было правдой. Гарри думал, что сеньор Росси фанатик зелий, но оказалось, что его ученик — ещё больший фанатик. Когда они обосновались в поместье под Римом, и дядя Северус оказался избавлен от необходимости вести уроки, он полностью погрузился в исследования, изобретения и варку сложных зелий на заказ. В общем-то, именно этим обычно и занимались волшебники, обладавшие его уровнем знаний. Вот посещать всяческие научные сборища дядя Северус и не думал, пока Гарри рос, зато после его магического совершеннолетия вышел из тени и… в общем, в первые полгода после этого Гарри видел его от силы день или два — тот буквально скакал по миру по конференциям. Странно было, что англичане при такой его научной активности до сих пор не подозревали о «воскрешении» Северуса Снейпа. Впрочем, странности бывших соотечественников Гарри давно уже не удивляли. Удивляла активность дяди Сева и его же любовь к своему делу. Очень хотелось, чтобы и Гарри в будущем таким же оказался. А ведь когда-то, будучи первокурсником, он считал скучным заниматься наукой и тратить на это большую часть жизни.

— Дядя... Сев?

— Ну да. Фактически он заменил мне отца, но с моим настоящим родителем у него были сложные взаимоотношения, так что мы решили, что я буду звать его дядей. Он меня и спас. — Гарри замолчал. Пожалуй, оттягивать этот рассказ больше не имело смысла. Будь, что будет. — На самом деле, всё началось в ту ночь, когда Дамблдор в наказание отправил нас в Запретный лес. Вместе с Хагридом мы должны были найти того, кто убивает единорогов. Безопасное такое задание для первокурсников, да? Хагрид отрядил меня идти с Малфоем и дал нам в помощь Клыка, но Клык убежал почти сразу же, как только мы столкнулись с... с убийцей.

Можно уже было не скрывать детали — если бы английское магическое правосудие и попыталось обвинить дядю в похищении, то срок всё равно уже прошёл. Так что Гарри рассказывал подробно и обстоятельно, с самого начала: как натолкнулся в лесу на страшное существо, пившее кровь единорога, как это существо оказалось профессором Квирреллом, который чуть не убил Гарри, как неожиданно вмешался чудовищно огромный лев, обернувшийся потом профессором Снейпом, и дальше, и дальше. Грейнджеры, все трое, слушали; их потрясённое молчание не смогло изменить ни известие, что Гарри несколько дней прятался в Хогвартсе, пока его искали по Запретному лесу, ни принесённый официантом заказ. А Гарри, пользуясь тем, что его не перебивали, стремился поведать как можно больше: он уверен был, что в какой-то момент Гермиону всё же прорвёт от несправедливости, которая, по её мнению, свершилась, и всё, вряд ли удастся вставить хотя бы слово. Первую паузу, чтобы передохнуть и хотя бы немного поесть, Гарри сделал, дойдя до побега в Запретный лес.

— Но это же... — не своим голосом пробормотала Гермиона, сжимая приборы. К мясу она так и не прикоснулась. — То есть... Я не понимаю! Гарри! Профессор Снейп выкрал тебя! А ты... ты его защищаешь? Ещё и согласился отправиться с ним в Италию?

— А что, мне следовало пойти в Запретный лес и сдохнуть там, как хотел Дамблдор? — спокойно спросил Гарри, отложив ложку и наблюдая, как переменилась в лице девушка. Гермиона открыла было рот, чтобы подтвердить его мысль, но, слава Мерлину, поняла, что скажет в таком случае полную глупость. — Знаешь, Гермиона, может, со стороны и кажется, что дядя Северус меня выкрал. Юридически, пожалуй, это так. Только не забывай, что альтернативой было умереть от руки Волдеморта, потому что Дамблдор твёрдо верил, что я его крестраж и должен погибнуть в схватке с ним. Что же я должен был, по-твоему, предпочесть?

— Н-но...

— Дочь, помолчи, пожалуйста, — неожиданно жёстко произнёс мистер Грейнджер, из-за чего Гарри посмотрел на него с удивлением. — Твой приятель прав.

— Но профессор Снейп был Пожирателем смерти, — заметила Гермиона неуверенно, — все об этом знали. Мы же сами подозревали, что он хотел украсть философский камень... Как ты мог довериться такому человеку, Гарри?

— Я могу ответить на твой вопрос, но я не уверен, что ты поймёшь.

Гермиона нахмурилась: ей ужасно не понравилось напоминание, что ей что-то недоступно, что она в чём-то хуже и чего-то может не знать. Гарри вздохнул. Он не это имел в виду, но… так странно. В первом же полугодии первого курса Гермиона заявила о себе как о претендентке на звание лучшей ученицы Хогвартса, а сейчас Гарри смотрел на неё и понимал: он, скорее всего, не сумеет объяснить свой выбор так, чтобы она осознала и приняла. Гермиона жила в полной семье, родители любили её, она ни в чём не знала отказа, ну и, конечно, ею никто не пытался манипулировать. А Гарри... мало того, что у него по факту и выбора-то не было, так ещё он, после Дурслей понимавший, что никому до него нет дела, готов был цепляться за любого взрослого, кто проявил бы участие к его судьбе. Пусть поначалу и из чувства долга, но затем, Гарри знал, дядя искренне привязался к нему, иначе бы не терпел столько лет, не воспитывал, не объяснял ничего. Он сам так до сих и не женился (Гарри, правда, не оставлял надежды, что дядя Сев однажды тоже устроит свою личную жизнь, встретив какую-нибудь обаятельную и помешанную на зельях ведьмочку на одной из конференций), а ведь мог: по меркам магов он ещё был достаточно молод. Да, мог, но предпочёл посвятить эти несколько лет тому, чтобы вырастить Гарри настоящим волшебником и достойным человеком. Только вряд ли всё это будет иметь значение для Гермионы, с её-то многолетними предубеждениями.

— Давай, я продолжу, хорошо? А ты потом уже решишь, такой ли уж дядя Северус Пожиратель смерти, каким ты его считаешь. Мне и осталось-то немного рассказывать.

Остаток эпопеи с битвой в Запретном лесу произвёл на его собеседников куда большее впечатление, чем Гарри мог предположить. Едва услышав, что Волдеморт стал пауком и заговорил, Гермиона отбросила нож и вилку.

— Он вселился в акромантула? Тот-кого-нельзя-называть вселился в акромантула, а ты никому не сказал?!

— Не было смысла. Когда нас допросили итальянские авроры, акромантулов уже нашли и убили. К тому же, насколько я помню, все крестражи Волддеморта затем уничтожил доблестный английский Аврорат. Волдеморт больше не вернётся, так же заявил Министр Скримджер, нет?

— Всё равно! — Гермиона задыхалась от волнения. — А если бы этого не случилось? Если бы хотя бы один крестраж не нашёлся? Или директор Дамблдор бы не сознался?

— Против Сыворотки правды у него не было и шанса. И какой смысл говорить о том, что уже не случится?

— Гарри, ты поступил ужасно эгоистично! Нужно было сразу сообщить, чтобы...

— А я вообще-то сообщил, — не сдержался он, слишком уж хотелось умерить пыл бывшей подруги. Помимо того, что глупо махать руками после драки, что же, по мнению Гермионы, Гарри должен был поставить под угрозу свою безопасность и ради чего?

Он проговорил всё это Гермионе после того, как объявил, что итальянские карабинери были в курсе, но не пожелали поставить в известность своих британских коллег. Однако та не поверила. Как будто могло произойти что-то иное... Решив, что вряд ли стоит и дальше что-либо объяснять, про свои метания, пока дядя Сев лежал без сознания в Больнице дожей, Гарри рассказывать не стал. Ограничился упоминанием, что его взял к себе бывший учитель профессора, что с ним несколько раз общались итальянские авроры, что они оба получили политическое убежище, а дядя Сев — тогда ещё профессор Снейп — ещё и опеку над ним.

— Вот так я и жил эти годы, — закончил Гарри своё повествование, получившееся настолько длинным, что буйабес успел остыть. — Учился, разбирался в том, что должен был знать, но вряд ли бы узнал в Хогвартсе. Выучил итальянский и французский почти в совершенстве, хотя дядя Северус всё равно говорит лучше меня, у него даже акцент в английском появился. Ну, что ещё сказать? Учился на дому, в Италии нет своей магической школы. Вот, сдал экзамены в Министерстве и поступил уже сюда. Родные говорят, что очень важно получить образование, да и я, в общем-то, так думаю. Заранее предупрежу твой вопрос — возвращаться в Англию я не планирую.

— Почему?

— Меня там ничто не привлекает. Мой дом Министерство превратило в памятник, не подумав, что мне нужно будет где-то жить после окончания школы. Работа? Ну, вряд ли я найду у вас работу, которая мне интересна. Друзья? Прости, но все важные мне люди в Италии, а друзьями я обзавёлся даже здесь, так что... И потом, я не уверен, что смогу жить в Англии так, как мне захочется. Тут я — обычный студент, один из многих. Ну, со шрамом на лбу, и только. А там — Гарри Поттер, Мальчик-Который-Выжил. Я обязан постоянно буду чему-то соответствовать и кого-то защищать. Гермиона, да об этом Министр Фадж говорил во время церемонии моих, хм, похорон, — со вздохом проговорил он, — что я мог бы принести столько пользы волшебному сообществу, доблестно защищая его от тёмных магов. Но меня забыли спросить, хочу ли я этого. Я, между прочим, собираюсь изобретать магические артефакты, а не борьбой со злом заниматься.

Можно было ещё добавить, что после откровений от Альбуса Дамблдора у Гарри начисто пропало желание жить на родине и помогать англичанам, но он не стал. Судя по ошалелому лицу Гермионы, для неё и так уже перебор. Что же, он не виноват. Наверное, надо было заказать Грейнджерам вина: сеньор Росси в полушутку, а полусерьёзно частенько замечал, что многим вещи гораздо проще воспринимаются, если выпить. Мистеру и миссис Грейнджер было чуточку легче, чем их дочери; они всё же имели слабое отношение к магическому миру, его проблемы и события не так уж сильно их волновали. А Гермиона — нет, Гермиона семь лет училась в Хогвартсе и многое видела своими глазами, слышала своими ушами, делала свои выводы. Гарри уверен был, что многие из них в корне неверные, но так же понимал: подобные ей люди с огромным трудом признают собственные ошибки и меняют мнение. Для Гермионы Гарри Поттер много лет был безвременно павшим героем, который, если бы не умер так рано, поборолся бы ещё с Волдемортом, а тут выясняется, что он жив и сбежал, получается. Даже считать его жертвой похищения нельзя: Гарри сам согласился прятаться и сам в лесу активировал портключ в Италию.

Видя, что больше никто не собирался задавать вопросы, Гарри с удвоенным усердием принялся за суп. Родители-то Гермионы времени даром не теряли, их тарелки уже были пусты в отличие от тех, что принадлежали Гарри с Гермионой. Сама девушка сидела, будто проглотив палку, и смотрела прямо перед собой, хмурясь и сердито дыша. Да, не понравилась ей услышанная история, не понравилась! Интересно, а на что Гермиона рассчитывала? Что Гарри кинется к ней с воплем «Помоги мне вернуться домой!»? Или поведает витиеватую эпопею в стиле тех несколько безумных бразильских сериалов, что недавно были популярны среди итальянских волшебниц: что его похитили, и он все эти годы никак не мог вырваться из заточения? Мерлин, смешно! Почти семь лет прошло после пропажи Гарри, при всех таких вариантах он бы уже давно бы где-нибудь «всплыл».

Очевидно, что встреча не задалась, и общение их вряд ли продолжится и дальше (слава Мерлину). Расспрашивать про своих бывших сокурсников, пожалуй, не стоило, не то Гарри мог нарваться на отповедь в стиле «Ты не интересовался ими столько лет, а сейчас спрашиваешь!». Ничего, и без этой информации можно прожить. Не случись встреча с Гермионой, Гарри бы и не думал выяснять, что и как с ребятами, которых он когда-то знал. Это нормально, это жизнь. С большей частью тех мальчишек и девчонок его дорога и так бы разошлась после Хогвартса, да и бывшие однокурсники уже и думать забыли о Гарри Поттере.

— Я всё же не понимаю, — заговорила Гермиона тогда, когда Гарри подумал, что стоит, наверное, заказывать кофе и как-то завершать эту встречу. — Нет, я, правда, не понимаю! Ты жил в Италии не под замком, ты всё знал — что профессора Дамблдора осудили, что профессор МакГонагалл была вынуждена уволиться, что Министр магии подал в отставку… но даже не попытался намекнуть, что ты в порядке! Ты никогда не был таким эгоистом, сколько я тебя помню. А как только ты уехал с профессором Снейпом…

— Ты хотела сказать «как только профессор Снейп спас мне жизнь»?

— Почему ты никому не сказал, что жив? Знаешь, сколько людей расстроилось из-за твоей гибели? Рон только к шестому курсу успокоился, а его сестра… Его сестра вообще пострадала из-за тебя! — вдруг выдала Гермиона сердито, и Гарри в удивлении приподнял брови.

Вот уж чего-чего, а подобных обвинений он не ожидал. Ладно про Дамблдора (и то, Гарри был виноват с натяжкой, старик сам себя обхитрил), но причём тут сестра Рона? Гарри с ней вообще не знаком был!

— Не смотри на меня так! Джинни очень расстроилась из-за твоей смерти, постоянно плакала, ей посоветовали завести дневник, чтобы пережить это горе. А дневник оказался крестражем Того-Кого-Нельзя-Называть! Она в Мунго попала с магическим истощением, чуть не погибла!

— И, по-твоему, в этом я виноват?

Вот, значит, о какой семье, пострадавшей от крестража, шла речь. Гарри прислушался к себе. Возможно, он и зачерствел, живя с двумя циниками в одном доме, но жалости к незнакомой сестрёнке Рона совершенно не испытывал. Девочка ни разу в жизни не видела его, а страдала, со слов Гермионы, так, словно Гарри был её несостоявшимся женихом и возлюбленным. Это же ненормально! Родителям Рона бы следовало задуматься, а они вон до чего довели — девочка общалась с крестражем Волдеморта! То есть, родные не удосужились поговорить со своим ребёнком, объяснить всё ей, помочь, они спихнули решение проблемы на дневник, а когда та попала в беду, виноватым был назначен почему-то Гарри Поттер. Хотя «почему-то»? Вполне себе обывательское мышление. Проще спихнуть вину на кого-то постороннего, чем признать, что проблема в тебе самом.

— Гермиона, перестань, — внезапно сказал мистер Грейнджер. — Не позорься, пожалуйста.

— Папа, не затыкай меня! Я говорю правду! И это только один пример, их вообще намного больше. А с профессором Дамблдором и вовсе несправедливо вышло, он ведь в тюрьме за преступление, которого не совершал!

— Если бы он сидел в Азкабане не за убийство, а за покушение, тебе бы стало легче? Ситуация-то не изменится.

— Гермиона, молодой человек прав. С какой стати он должен был оправдывать того, кто приговорил его к смерти? — Мистеру Грейнджеру, видимо, надоело постоянно одёргивать дочь, потому что заговорил он достаточно жёстко и решительно, напомнив этим дядю Сева, когда тот выходил из себя. — Ты же в курсе, что такое врачебная ошибка. Ваш Дамблдор именно её и совершил. Это большая удача, что нашёлся взрослый, который спас мистера Поттера. А если бы не нашёлся? Дамблдор, если я правильно понял, сталкивал бы его с Тем-кто… как его там? Смею напомнить, ты тогда дружила с мистером Поттером. Твоя жизнь тоже могла бы оказаться в опасности. Ты предпочитаешь смертельный риск какой-то несправедливости?

Надутая Гермиона краснела на глазах, однако отцу перечить не осмеливалась. Гарри наблюдал за этой сценой, поражаясь про себя. Он помнил, что на первом курсе Гермиона уже не очень хорошо отзывалась о родителях: называла их маглами, без зазрения совести считала, что они ничего не понимают (ну, что касалось волшебного мира, то, конечно, но не в целом по жизни же). Дядя, когда они изредка касались вопроса будущего друзей Гарри, предполагал, что Гермиона наверняка окончательно оторвалась от своей родни и ушла в магический мир; всё к тому шло. Выходит, дядя Сев ошибся. Если Гермионе не удалось после Хогвартса устроиться на приличную работу или продолжить образование, куда она могла вернуться? Только домой… О, Гарри начал понимать. Не связаны ли претензии его бывшей однокурсницы с тем, что она тоже рассчитывала что-то получить через их дружбу?

Обидно от этой догадки не было. Столько лет прошло, Гермиона давно перешла из разряда подруги в ранг бывшей знакомой. Воспоминания притупились. Многие свои поступки Гарри оценивал совершенно по-другому. То, что раньше казалось гриффиндорской удалью, на самом деле оказалось сумасброднейшими вещами. Если бы не дядя Северус, незримо присматривавший за Гарри, что бы с ним стало? Дожил бы он до конца первого курса, свалившись с заколдованной метлы, столкнувшись в школьном коридоре с горным троллем и встретившись с убийцей единорогов в ночном лесу?

— А мы с Роном? — не собиралась сдаваться та. — Мы-то чем провинились? Хорошо, ты был обижен на Дамблдора, хотя я считаю, что в таких делах не может быть места личным обидам. Но мы с Роном были твоими друзьями! Ты мог бы сказать нам! Что-то я, знаешь, совсем не уверена, что тебе запретили это делать. Думаю, ты сам не хотел с нами общаться!

Гарри замер, не донеся ложку до рта, и, подумав, опустил её обратно в суп, отодвинул от себя тарелку. Пожалуй, кофе он заказывать не станет. Претензии Гермионы уже начали надоедать. Гарри мог понять девушку, которая чувствовала себя обведённой вокруг пальца и недостойной правды, однако та постоянно выкапывала всё новые поводы, чтобы Гарри почувствовал себя виноватым, а она — отомщённой. Он не просил радоваться, однако считал, что и бесконечных обвинений не заслуживал. Гермиона не пыталась задуматься над его объяснениями. Они разбивались о преграду из её собственных убеждений и обид.

— А ты можешь поручиться, что вы с Роном сохранили бы мой секрет? — сказал он тихо и, оторвавшись от Грейнджеров, жестом попросил официанта подойти. — Ответь мне: если бы я попросил тебя не ходить к профессору МакГонагалл, ты бы это сделала? Или всё-таки показала ей моё письмо, потому что… — И тут Гарри, не утерпев, скопировал её голос: — профессор Дамблдор сидит в тюрьме несправедливо?

Гермиона округлила глаза, но ответить почему-то не спешила. Воспользовавшись моментом, Гарри попросил официанта принести счёт.

— Послушай, кое в чём ты права. Я действительно мог написать вам с Роном, но не написал, потому что от этого зависела моя безопасность. Меня вытащили бы из Италии под каким угодно предлогом и заставили вернуться в страну, где считали крестражем Волдеморта…

— Так думал только Дамблдор! И то, он же ошибался!

— Подожди, я не договорил. Я не перебивал тебя, так что дай мне закончить. — Недовольная девушка осела на своём стуле, и Гарри вздохнул. Он иногда мечтал о том, чтобы встретиться со друзьями по Хогвартсу, но определённо не так себе представлял эту встречу, как получилось сегодня. — Насколько мне известно, ваше Министерство магии не сразу согласилось, что живой человек не может быть крестражем. Какова вероятность, что тот же Фадж, заполучив меня, согласился бы с Дамблдором, что я — крестраж, и я опасен? Какова вероятность, что меня бы заточили в Азкабан по ошибочному — повторюсь, ошибочному! — обвинению? Кто тогда посмел бы пойти против мнения Альбуса Дамблдора, директора Хогвартса, председателя Визенгамота и победителя Гриндевальда? Никто. Получается, ради вас двоих я должен был опять рискнуть своей жизнью?!

— Гарри, это же эгоизм!

— Дядя Северус и сеньор Росси называют это здравым смыслом, — снова вздохнул он, — но думай, как хочешь. Я вырос, Герми, и научился думать, чего ты так хотела, когда мы учились вместе. Не моя вина, что мы с тобой думаем по-разному и имеем разные приоритеты. Но знаешь, всё же хорошо, что мы встретились. По крайней мере, я теперь не буду сомневаться, что, может, зря не написал вам с Роном раньше. Если уж ты мне устроила такой приём, то его реакцию я вообще боюсь представить. Мистер Грейнджер, миссис Грейнджер, — обратился Гарри к хранившим молчание взрослым, — к сожалению, наше знакомство состоялось не при самых удачных обстоятельствах, но всё же я рад встрече. Я вас, пожалуй, оставлю — дела. Завтра ещё на работу, — соврал он, — вы можете отдыхать сколько угодно. Счёт я оплачу.

Тут как раз и официант вернулся. Гарри, оставив ему деньги и чаевые, выбрался из-за стола, изобразил перед Грейнджерами полупоклон и вышел из ресторана. Наверное, чуточку более быстро, чем следовало, но просто находиться рядом с бывшей подругой оказалось гораздо тяжелее, чем он мог себе представить.

Домой сразу Гарри не пошёл — решил прогуляться немного по набережной Сены, проветрить голову. Всё равно Маттео ещё наверняка не было, поделиться не с кем, да и не понял бы тот его проблем. Не ассоциировал Маттео своего соседа с тем самым Гарри Поттером, победителем тёмного лорда Волдеморта в магической Англии, который сгинул несколько лет назад в результате ошибки директора Хогвартса.

Оказалось, что разговор отнял у него всего два часа. Гарри же думал, прошёл день, не меньше, так долго он отвечал на вопросы Гермионы и отбивался от её претензий. Где-то надуманных, где-то справедливых, но вся их справедливость куда-то девалась, стоило копнуть глубже и подумать. Вопрос был в другом — а захочет ли думать тот человек, который озвучивает эти претензии? До сегодняшнего дня Гарри и не предполагал такое в отношении Грейнджер. Умная девочка, требовательная, предприимчивая, правильная… и вот чем это закончилось. Тем, что Гарри гулял по набережной, смотрел, как садившееся солнце ещё пыталось выпустить свои лучи из-за крыш домов, и всё возвращался и возвращался мыслями к этой беседе, что неприятным осадком сидела в его душе. И ведь Гарри не просил полнейшего одобрения и понимания, знал, что любому английскому магу непонятны будут его поступки, потому что Мальчика-Который-Выжил они видели лишь в определённом ключе. Как героя. Как защитника. Как кого угодно, только не как живого человека, который имел право прожить свою жизнь по своему желанию, а не чтобы ею распоряжались другие маги, даже именитые и важные. Тем более, как выяснилось, и они ошибаются. Только цена их оплошности несоизмеримо выше, чем у, например, Гермионы Грейнджер.

А дела у его бывших друзей, определённо, были нехороши, раз уж Гарри нарвался на такие отповеди. Обвинение в случившемся с сестрой Рона и вовсе его задело до неприличия. Ладно Рон — тот на эмоциях (родная сестра, как-никак) мог и сболтнуть лишнего, однако Гермиона, которая прежде всегда отличалась трезвостью мышления?! И ей, самое главное, в голову не приходило, что Гарри, объявленный мёртвым, никак не может быть виноват, что какая-то влюблённая в него девочка стала жертвой крестража Волдеморта! Всё это ужасно, на самом деле. Нет, правильно говорил дядя Сев (а сеньор Росси поддакивал), что со временем люди меняются, а ты хранишь в сердце образ того человека, старого, ещё и додуманный тобой же, и если встречаешься с этим человеком вживую, то от несовпадения ожиданий с реальностью может быть очень больно. Слава Мерлину, с Гермионой Гарри не связывали никакие романтические чувства, и от дружбы по прошествии времени не осталось ничего, а всё же как страшно они друг друга разочаровали сегодня!

Наконец Гарри повернул домой. Не стоило так зацикливаться на случившемся. Да, разочарование одно сплошное получилось, но чего-то подобного Гарри и ожидал, о таком его и предупреждали. Не бывает, что в жизни всё случается именно по твоей воле, неудачи, неприятные моменты тоже нормальны. Хорошо, что Гарри столкнулся с Гермионой на парижском рынке, в присутствии родителей она хоть бы немного сдерживалась, а Рон так бы себя вести не стал, вывалил бы всё и разом, как на духу. Можно сказать, что Гарри ещё легко отделался. А нелюбовь бывших соотечественников, которая однозначно последует, ведь Гермиона расскажет, кому сможет, об этой встрече... В Англию он не собирался, а здесь у него были нормальные знакомые и приятели. Да и, опять же, маги очень быстро забывали. Иногда слишком быстро, но сейчас это Гарри только в плюс.

Дома Маттео действительно не оказалось, записка Гарри лежала нетронутой. Он смял её и выкинул в мусорное ведро. Блокнот с Протеевыми чарами, когда Гарри его взял, был не просто горячим, а буквально полыхал. На странице обнаружился один-единственный вопрос:

«Как всё прошло?»

Судя по тому, как вёл себя заколдованный блокнот, дядя Северус написал уже довольно давно, то есть, он ещё меньше времени отводил на эту встречу. Гарри вновь тяжело вздохнул. Жизнь научила его, что дядя редко ошибался в оценке людей.

«Отвратительно, — написал он в блокноте, закусив губу. — Но, пожалуй, мне это было нужно. Снял последние розовые очки».

Сообщение прочитано было быстро, тот ждал ответа. Гарри подумал, что получит в ответ что-то привычно саркастичное, но при этом в корне правильное, например, что Гарри, как обычно, не сам додумался, а потребовался пинок со стороны. Удивительно, кстати, что Гермиона не дошла до заявления, что Гарри вложили в голову неправильные мысли, и нежелание возвращаться в Англию — не его собственное, а Снейпа, например. Что тот сделал это нарочно, чтобы Пожиратели на родине Гарри почувствовали себя вольготно и смогли одержать верх. Может быть, Гарри просто свернул их общение слишком рано? Доля истины в таких словах была: ученик в какой-то степени перенимает образ мыслей своего учителя, как и сын — родителя. Однако Гарри давно уже принимал решения сам, дядя Северус и сеньор Росси могли только дать совет или раскритиковать (да, это было местами жестоко и мучительно, зато очень действенно). Соблюдать данный ещё на первом курсе зарок не влипать в происшествия и думать после таких взбучек становилось куда как легче. Гарри ещё раз взглянул на страницу блокнота, но ничего нового там не появилось. Жаль, очень хотелось обсудить с кем-то эту дурацкую встречу с Гермионой, чтобы отпустить её наконец. Соседа по квартире не было, и дядя не отвечал. Вот один из минусов взрослой жизни — когда надо поговорить, чтобы успокоиться, редко кто-то оказывается рядом, у всех обычно свои дела.

Раздавшийся звонок в дверь его не удивил, напротив, заставил закатить глаза.

— Маттео, ты опять ключи забыл?

Водился за его соседом такой грешок, ну а поскольку жильё они снимали в магловском районе, пользоваться Алохоморой для того, чтобы попасть домой, как говорил сам Маттео, было моветоном. Ладно, когда Гарри находился дома (графики подработки у них редко совпадали полностью), но Маттео несколько раз уже простаивал под дверью по пять-шесть часов, дожидаясь Гарри со смены. И вообще это на него не повлияло, как оставлял ключи дома, так и оставлял.

Однако распахнув дверь, Гарри застыл.

— Что, я дожил до того, что собственный воспитанник меня и на порог не пустит?

Дядя Северус, который был выше Гарри всего лишь на полголовы, тем не менее, умел возвышаться так, что, казалось, занимал собой всё пространство. Одетый в неизменный чёрный сюртук и держа на согнутой руке одновременно мантию и свой походный саквояж, он, стоя на пороге квартиры, насмешливо приподнял брови.

— А как ты тут оказался? — глупо спросил Гарри.

— Очередная конференция очень удачно проходила в Лионе, а аппарировать в Париж — дело нескольких секунд. Впрочем, если тебе не нужно облегчить душу, я найду гораздо более эффективное применение тем двум часам свободного времени, что у меня выдались. По крайней мере, дочитаю наконец монографию Штрауса о применении горегубки в качестве замены цветков магического спатифиллума.

Говорил он в привычной своей манере, без лишних сантиментов, но от Гарри не укрылось то, что дядя окинул его обеспокоенным, цепким взглядом, и заговорил только после этого, успокоившись. На душе потеплело. Гарри знал: дядя Северус, если бы заметил, что ему плохо, нашёл бы другие слова. Он умел. Да и слова, на самом деле, глупости. Уже само то, что дядя прибыл поговорить, поняв, что Гарри захочется с кем-то поделиться, говорило о многом.

— У меня кофе нет, — вздохнул Гарри, пропуская его в дом. — Вчера закончился, а купить я забыл.

— Не удивлён, — прокомментировал тот, избавившись в прихожей от своей поклажи и проходя в кухню. — Чай, надеюсь, есть?

— Чай есть. Ну, должен быть.

— Должен быть. Мда, вот так отпусти Поттера жить одного, а у него кофе нет, чай «должен быть», и с бывшей школьной подругой он умудрился поссориться при первой же встрече спустя много лет. — Северус посмотрел на него чуть насмешливо и спросил: — Как я полагаю, в глазах мисс Грейнджер ты априори виноват во всём?

— Не то слово.

— Не удивлён. Сваливать все проблемы на кого-то постороннего вместо попытки их решения самостоятельно очень свойственно британским магам.

Гарри хмыкнул.

— Мы ведь тоже британские маги.

— Из любого правила есть исключения, — заметил тот. Дядя расстегнул сюртук, чтобы не мешался, и деловито шарил по шкафам в поисках чая. — Они-то его и подтверждают. И потом — шесть лет за пределами страны серьёзный срок. Родриго в последнюю нашу встречу сказал мне, что у меня появился акцент, когда я говорю по-английски.

— А ведь он и правда есть. Интересно, а у меня?

— Будет, такими-то темпами. Впрочем, лучше акцент, чем каша в мозгах, не так ли? Я от заморских коллег каких только эпитетов не наслушался в адрес наших бывших соотечественников. Очень красноречиво их это характеризует. Поэтому что бы тебе ни сказала мисс Грейнджер, не бери в голову. Ты поступал так, как было безопаснее для тебя. Никто не вправе требовать, чтобы ты жертвовал своим благом ради чьего-то. Что?..

— Спасибо.

Гарри улыбнулся. Вроде дядя Северус не сказал ничего нового, а ровно то, что Гарри и так знал, и его уверенность в этом после встречи с Гермионой не пошатнулась, но почему-то важно оказалось вновь услышать вслух подтверждение, что Гарри действовал правильно, откинув гриффиндорскую жертвенность. Однажды она, эта жертвенность, стоила ему родителей и чуть было не стоила учителя, наставника… части его семьи. А сколько могло бы ещё людей пострадать, останься Гарри в Англии и будь всё тем же недальновидным вспыльчивым идиотом, которым довольно-таки легко было управлять? Тем более, человеку уровня директора Хогвартса? Ведь он мог внушить Гарри всё, что угодно, сам же признавался, что планировал вырастить из Мальчика-Который-Выжил оружие, подчинив только одной цели — уничтожению Волдеморта. А получилось так, что, когда Гарри исчез, Аврорат и ДМП сами справились. По сути — просто исполнили свои прямые обязанности, и отсутствие национального героя им абсолютно не помешало. Так и напрашивается вопрос — а зачем Альбусу Дамблдору нужен был именно Гарри Поттер?

— За что?

— За то, что ты меня тогда вытащил из Хогвартса. За то, что не позволил вырасти полным идиотом и совершить кучу ошибок, о которых я... — Гарри задумался было, но уверенно продолжил, — нет, не сожалел бы, потому что не понимал бы, что натворил, что всё могло быть по-другому… Или сожалел, но считал, что другие виноваты. Гермиона пыталась сегодня заставить меня испытывать чувство вины. У неё не получилось, но я просто подумал потом, что было бы, если бы ты не спас меня из Запретного леса. Поэтому и спасибо. Ну, и за то, что ты сегодня пришёл ко мне. Для меня это… важно, правда.

Тот замер и медленно, очень медленно поставил на стол жестянку с чаем, которую всё-таки выкопал где-то в глубине шкафа. Его губы дрогнули, пытаясь сложиться в слабое подобие улыбки, он пытался с нею бороться, но всё же проиграл.

— Иди сюда, несносный ты ребёнок, — проворчал дядя, оборачиваясь. — Важно ему.

Тоже ответив улыбкой, Гарри подскочил и со всей силы стиснул его в объятиях. Моргнул — глаза почему-то защипало. Ну, не хватало ещё сейчас расчувствоваться и заплакать. Было с чего, всё же сумела Гермиона его зацепить и возвратить мыслями в прошлое, но… Гарри ни о чём не жалел и жалеть не будет. Гарри нравилась его жизнь и окружавшие его люди, которым он был по-настоящему важен, пусть даже когда-то давно казалось иначе. Поступки и время всё расставили по своим местам.