На озере (гет)

Из сна Сальникова выдернул телефонный звонок. Часы на стене прямо напротив кровати показывали четверть восьмого.

— Это телефон? — спросила Римма.

Она всё-таки спала у него на плече. Это было замечательно, хотя он понятия не имел, как так вышло, ведь засыпали они точно иначе.

— Да, будь он неладен.

— С работы?

— Не должны бы. Хотя...

— Будешь вставать?

— Придётся, моя хорошая.

Римма перевернулась на спину, скользнув ладонью по его груди, нечаянно или нарочно. Вставать расхотелось совершенно, но выбора не было. Из одежды он с ходу нашёл только брюки, пришлось ими и удовольствоваться. Телефон продолжал надрываться.

Когда гнусавый голос на том конце провода потребовал Александра Валентиновича, Сальников сначала не поверил своим ушам, а потом обрадовался так, что даже не послал своего собеседника по известному адресу. Повесив трубку, он вернулся в спальню. Римма сидела в изголовье кровати, закутавшись в одеяло, как в кокон. И правильно, потому что от окна заметно тянуло холодом.

— Нужно ехать? — спросила она с таким явным сожалением в голосе, что он немедленно забыл, что только что мёрз.

— Представь себе, нет. Номером ошиблись. Вообще-то, за такое в воскресенье в начале восьмого нужно уши драть, но я сегодня добрый. Ты извини, что холодно. Я окна не успел заклеить, сегодня же вечером займусь.

— Ты там точно мёрзнешь больше, чем я здесь, — резонно заметила Римма.

Она не сказала: "Иди сюда", но он был почти уверен, что имелось в виду именно это. Она смотрела на него сейчас как-то... горячо, хотя с взлохмаченными со сна волосами, проступившей за ночь обязательной щетиной и в одних штанах он вряд ли представлял из себя необыкновенно привлекательное зрелище. Нет, сложён он был неплохо и вообще в хорошей форме, но до Штольманов и прочих греческих богов и героев ему было далеко.

Сальников подошёл и присел на край постели.

— Римм, а что там с твоим приглашением на завтрак? — спросил он. — Оно в силе?

— Конечно. Только я тебя к нам приглашала и приглашаю. Мартуся же первый раз за шесть лет осталась на ночь одна.

Это, скорее всего, не было признанием. Правда, и ночью Римма сказала ему, что не сможет заснуть с ним в обнимку, потому что не привыкла. Но что бы это ни значило, он не собирался проводить расследование по этому поводу. Если она захочет что-то рассказать, она расскажет. Если нет, не важно. Важно было то, что началось между ними летом, то, что происходило здесь и сейчас. Он придвинулся ближе и положил руки на одеяло.

— Как скажешь. Во сколько вы с Мартой обычно завтракаете по воскресеньям?

— Около одиннадцати.

— Прекрасно.

Тому, кто ошибся номером, теперь хотелось не уши надрать, а спасибо сказать. Благодаря ему у них теперь была пара драгоценных часов, которые они иначе просто проспали бы. Сальников наклонился и поцеловал Римму в губы, собирался для начала легко, но легко не получилось. Отрываться не захотелось, он и не стал — зачем? Ведь больше не было никакого смысла сопротивляться тому, как она на него действовала. Просто он любил её, вот и всё... Пока целовались, Римма высвободила из-под одеяла руки и обхватила его за шею, и сам он её обнял и к себе прижал — крепко-крепко. Только одеяло между ними мешало пока, но эта проблема быстро решалась. Вот только... его опять, как и вчера, дёрнуло из-за чёртовой щетины.

— Не-е-ет, — сказала Римма, когда он попытался отстранится.

— Что "нет", моя хорошая?

— Я никуда тебя... сейчас... не отпущу.

* * *

Конечно, они едва успели к одиннадцати. Так стремительно Римма уже очень давно не собиралась. Приведя себя в порядок перед зеркалом в Володиной ванной комнате, она вдруг поняла, что прекрасно выглядит: волосы хорошо легли без всяких ухищрений, цвет лица был таким, как надо, глаза блестели. Наверное, в этом не было ничего удивительного, несмотря на почти бессонную ночь. Просто такой счастливой, как вчера и сегодня, она себя очень давно не чувствовала. Римма вышла в прихожую и застала Володю перед зеркалом уже полностью одетым и почему-то с галстуком в руках. Удивилась, потому что, кажется, никогда ещё этот предмет туалета на своём мужчине не видела. Подошла, обняла его со спины, потянула за галстук, спросила:

— Зачем он тебе?

— Не знаю, — ответил Володя. — Я вообще понятия не имею, зачем эти удавки нужны, а Штольмана всё никак спросить не соберусь.

Римма тихонько рассмеялась, уткнувшись Володе между лопаток.

— Ри-и-им, — протянул он. — Мы обнимаемся или едем? — и по голосу сразу было понятно, что он предпочёл бы первый вариант.

Сама Римма тоже, но...

— Едем, — вздохнула она.

Поздним воскресным утром на улице было людно. Не успели они из машины выйти, как им попались Бочкин с Самсоновым, Платоновы подопечные. Ребята, к которым Римма после Крыма хорошо относилась, со всем уважением подошли пожать Володе руку, но в глазах, особенно у Бочкина, явно мелькнуло любопытство. Во дворе перед домом оказались заняты обе скамейки. Естественно, соседские кумушки обратили на них самое пристальное внимание. Даже Володя пробормотал: "Прямо парад планет..." И наконец, на лестнице им попались Вероника с Белкиным, уже почти два месяца жившие в квартире на четвёртом этаже. Вероника, с которой у Риммы с лета складывались вполне дружественные отношения, поздоровалась приветливо, Белкин просто ухмыльнулся, а потом, когда они уже разминулись, снизу донеслись его слова: "Ты смотри, может, и правда будет, с кем выпить" и обычное Вероникино: "Ну, Ви-итя!"

У двери, пока Римма искала в сумке ключи, Володя вдруг взял её за обе руки, развернул к себе и спросил:

— Это же я тебе репутацию порчу, так?

Она только плечами пожала.

— Ничего нового, Володечка. Незамужняя женщина в моём возрасте — это в любом случае повод для сплетен.

— Ну, если что, ты только скажи: я всегда готов на дуэль кого-нибудь вызвать или... жениться, — ответил он.

Володя шутил и не шутил, и опять в его взгляде было море тепла, на которое она откликалась всей душой.

— Пойдём завтракать, дуэлянт, — сказала Римма с нежностью.

Мартусю они застали на кухне у плиты. Вместо приветствия девочка всплеснула руками от радости, в несколько шагов оказалась рядом и обняла их обоих одновременно, соединив каким-то новым, особенным образом. Римму этот немного неожиданный жест очень тронул, судя по Володиному лицу, его тоже.

— Как хорошо, что вы вместе пришли! — воскликнула Марта. — Я не была уверена, но надеялась и поэтому сделала омлет на троих, он уже почти готов.

Завтракать решили в комнате, там было гораздо уютней. Едва закончили с омлетом, пришёл Платон и как фокусник извлёк из сумки аккуратно завёрнутый в полотенце пирог.

— Августин штрудель? — изумился Володя.

— Да, — кивнул Платон, — я рассказал вчера отцу про его спасителей, он — маме, мама утром испекла. А отец сказал, чтобы мы в следующий раз позвали их с собой на пикник.

— Во избежание происшествий? — хмыкнул Володя.

— Нет, — покачал головой Платон, — судя по всему, просто за компанию.

По его лицу прямо читалось, что он очень удивлён и обрадован таким поворотом событий.

— По-моему, за это надо выпить, — сказал Володя.

Он, конечно, опять пошутил, но Римма приняла его слова как руководство к действию и достала из шкафа бутылочку привезённой из Крыма смородиновой наливки. Она подумала, что сегодня можно, потому что праздник. Какой именно, пока не совсем понятно, но точно праздник. С запахом корицы и печёных яблок. С Володиной рукой, которую она почти всё время сжимала под столом. С ощущением небывалой полноты жизни.

* * *

— Дядя Володя, я ещё кое-что спросить хотел, — начал Платон, когда штрудель был съеден до последней крошки и затянувшееся чаепитие подошло к концу, — по поводу того новгородского дела.

— Так вроде вчера обсудили всё, — вздохнул Сальников.

Ему совсем не хотелось сейчас к этому возвращаться. Владимир Сергеевич, конечно, понял уже, что придётся разбираться с убийством тридцатилетней давности, потому что Римма не отступится и непременно вызовет Веретенникову ещё раз. Упорства и характера его женщине было не занимать. Но Сальников всё же очень надеялся, что будет это не сегодня. Во-первых, не хотелось портить славный день и на редкость беззаботное настроение, во-вторых, Римме и так вчера досталось. Сначала тяжёлый разговор, потом обморок и все треволнения, связанные с происшествием на берегу, а на закуску ещё и разговор с духом погибшей девушки в участке. Он не поверил до конца, что Риммин сон на стуле был просто сном, с явлением духа не связанным. Слишком медленно она просыпалась, слишком неловкой была поза и слишком холодными руки. Наверное, новый способ общения с духами — без видения и через брата — был для неё более щадящим, но едва ли совсем безболезненным.

И ночью, и утром он согревал её как только мог и, кажется, преуспел, потому что с утра Римма не просто замечательно выглядела, а как будто светилась, и приходилось делать над собой немалые усилия, чтобы непрерывно на неё не пялиться и детей не смущать. И вот — снова здорово! Что это вы там надумали, Платон Яковлевич?

— Не уверен, — сказал тот задумчиво. — Осталось ощущение какой-то... незавершённости сюжета.

— В мозаике деталей не хватает? — спросила тихонечко Мартуся.

— Да, — кивнул Платон. — Я и вчера вечером, и сегодня думал о том, не было ли в той истории ещё других девушек, похожих на Рудакову и Гордееву пепельных блондинок.

— Тошенька, ты что? — ахнула Мартуся. — Тогда у тебя Щедрин уже Синей Бородой получается!

Платон успокаивающе взял девочку за руку, а Сальников только головой покачал:

— Вот ведь... Всё хочу Якова спросить, как он такого эффекта добился. Сам я тоже молодняк учу, но чтоб так! Пусть проинструктирует, а то ведь у меня внуки растут, вдруг из них кто в милицию решит податься.

— Значит, были ещё девушки? — помрачнел Платон.

— Одна точно была, — вдруг ответила за Сальникова Римма, — одноклассница Щедрина и Парамонова Валерия Веретенникова.

Уже произнося имя Леры, Римма вдруг почувствовала, как меняется всё вокруг. Отдалились голоса и лица близких, стены то ли раздались, то ли остались где-то снизу, и стало очень холодно — не снаружи, а изнутри.

"Женька, она здесь?"

"Да, сестрёнка..."

"Она что-то говорит?"

"Ты сама можешь её услышать, я тебя для этого не нужен".

"Но..."

"Это твой путь, и тебе не нужны ни ходунки, ни костыли".

К холоду прибавился страх, но и странная уверенность, что брат прав и именно сейчас у неё может получиться.

"Дух Валерии Веретенниковой, явись мне... — пробормотала мысленно Римма, тут же поняла, что так с духами не разговаривают, и повторила гораздо твёрже: — Дух Валерии Веретенниковой, явись мне!"

Холод усилился, ещё немного, и её начнёт трясти, но больше ничего не произошло.

"Ты разве хочешь её увидеть?" — спросил Женька.

Нет, Римма этого не хотела и боялась, но ей было необходимо знать. Тогда, может быть...

"Дух Валерии Веретенниковой, говори со мной!" — произнесла она, уже понимая, что это то, что нужно.

"Что ты хочешь?" — прошелестел усталый молодой голос.

"Кто тебя убил?" — спросила Римма, от холода уже не чувствовавшая ни рук, ни ног.

"Никто, — донёсся ответ после длинной паузы. — Сердце... Скажите маме. Дно. Ей надо туда, там могила..."