Мы - Воин Дракона (джен)

Примечания:

Название — отсылка к известной композиции "Ветряные мельницы вашего сознания". Особенно люблю ее в исполнении Фаусто Папетти. Ее меланхоличный тон очень подходит к этой главе.

Если хотите представить себе примерную атмосферу внутри души Тигрицы — вспомните фильм "Солнцестояние". Там тоже очень ярко, внешне мирно и спокойно... но очень страшно

Стоило По приложиться к парализованной подруге, как его закружил фонтан золотых искр, полностью закрывший от него всех вокруг. Панда почувствовал себя так, словно куда-то падает, но ощущение падения быстро закончилось, когда его лапы коснулись горизонтальной поверхности, и он распластался плашмя.

Искры рассеялись, и По осознал, что находился посреди залитого солнечным светом пшеничного поля. Сидящему на заднице По колоски едва доставали до шеи, и панда грузно поднялся с земли, пытаясь понять, где он и куда ему идти. Наскоро осмотрев себя, По осознал, что по-прежнему был в красном свадебном наряде. Расправив помятую ткань и отряхнув комья земли с халата, панда огляделся.

Везде, куда бы он ни бросал взгляд, было бескрайнее колосящееся поле, залитое солнцем. Выглядевшее поначалу мило, безобидно и приветливо, оно вскоре начало чем-то неуловимо пугать По — еле колыхавшиеся на ветру колоски двигались, казалось, словно в плотном киселе, и это еле заметное движение нагоняло жути на панду, словно вся природа замерла в ожидании чего-то зловещего.

Стоило панде это осознать, как идиллическая картина резко перестала быть расслабляющей. С учащенным дыханием По начал оглядывать вокруг в панике — и вдруг услышал жалобные всхлипы. Сначала неразличимые, они становились постепенно все громче, все четче, и По не мог понять, откуда они исходили. Казалось, что плач раздавался в разных концах пшеничного поля, и его источник словно бы прыжками перемещался вокруг По, становясь все ближе с каждым тактом.

Сердце панды начало бешено колотиться, и он начал беспорядочно крутиться на месте, пытаясь найти того или тех, кто издавал всхлипы — но тщетно, его по-прежнему окружало лишь слегка колышущееся на ветру пшеничное поле. И теперь оно стало еще более жутким — стоило По задержаться взглядом на любой его части, как оно резко перестало колыхаться и застывало, не шевелясь ни на йоту — и при этом поле на краях поля зрения панды продолжало равномерно покачиваться на ветру.

Осознав, что оставаться на одном месте больше было нельзя, По бросился бежать, но вскоре понял, что, несмотря на бег, он оставался на одном месте, словно сама земля под ним тоже двигалась вперед с той же скоростью, что и он. Бросив взгляд под лапы, По обратил внимание, что перед ним были два стебелька пшеницы, сломанные пополам. Приняв их за ориентир, По пригнулся и снова побежал вперед. Колоски заколебались вокруг него, подпрыгивая, создавая иллюзию, словно он бежал, но стоило По остановиться и бросить взгляд вниз, как он видел те же самые два сломанных стебелька перед собой, не сдвинувшись даже на локоть вперед.

Всхлипы, тем временем, становились все ближе, и По сел прямо посреди поля в колосьях, впервые подав голос:

— Тигрица! Где ты?

К его удивлению, всхлипы сразу стихли и сменились постоянным плачем, но их источник словно застыл на одном месте и больше никуда не двигался. Уловив, в какой стороне раздавался плач, По попробовал снова побежать в его сторону — но как и в прошлый раз, проклятое поле не давало ему сделать и шага. Сжав зубы, По прошептал:

— Врешь, не возьмешь! Должен же быть способ уйти отсюда! Это же моя светлая стихия, я должен знать, как ей управлять!

Сжав кулаки, По решил попробовать иной способ. Развернувшись мордой точно в сторону источника плача, панда закрыл глаза и побежал вслепую. Какое-то время он ощущал те же стебельки, что и раньше, но вскоре По начал чувствовать новые ощущения — что колоски хлестали его по свадебному красному костюму, и он ощущал реальное движение, а не его иллюзию, как раньше. Не раскрывая глаз, По бежал на звук, сжав кулаки — и плач становился все ближе и ближе, пока, наконец, панда не осознал, что источник находился прямо перед ним.

* * *

Открыв глаза, По осознал, что никакого пшеничного поля вокруг больше не было. Напротив — он находился на обычном поле рядом с опушкой лиственного леса. Все так же светило яркое солнце, все так же гулял ветерок над травой — а перед По в траве лежала Тигрица, хныкая и подрагивая. По бросился к ней:

— Сестра!

Перевернув Тигрицу на спину, По ужаснулся тому, что увидел. На него смотрела зареваная полосатая с помятыми усами, взъерошенной шерстью, непрерывно дрожащая и хлюпающая носом, горячая на ощупь. С ее губ сквозь рыдание донеслись тихие стоны:

— Солнце… ярко… тень… умираю… горю…

Стянув с себя большую рубаху и халат, По обошел Тигрицу и встал спиной к солнцу, отбрасывая таким образом тень на полосатую, а после накрыл ее своей одеждой, пряча от солнечных лучей. Рубаха идеально накрыла Тигрицу, сжавшуюся в комок, и всхлипы прекратились. Из-под рубахи донеслось прерывистое:

— Спа… спасиб… спасибо, б-брат. Мне луч… лучше.

Внезапно из-под одежды раздался радостный смех, По бросился поднимать рубаху и халат — и с ужасом понял, что на него смотрит улыбавшаяся во всю пасть Тигрица — но ее улыбка не была сколь-нибудь приятной или красивой. Напротив, ее ухмылка была зловещей, пугающей до дрожи одним своим видом, хотя попятившийся По даже не понимал, чем именно она его пугает. Зажмурив глаза, панда открыл их — и с удивлением понял, что никакой Тигрицы перед ним не было.

Солнце начало припекать спину, и По натянул свадебные одеяния обратно, защищая шерсть от палящих лучей. Закончив с облачением, По крикнул:

— Кто ты? Что ты? Зачем ты это делаешь? Тигрица!

Стоило ему это произнести, как со всех сторон начали раздаваться смешки, подобные тому, что По слышал от псевдо-Тигрицы. Начав оглядываться вокруг, По увидел, как со всех сторон травяного поля к нему приближаются Тигрицы с искаженными чертами морд, ухмылявшиеся во все зубы и тянувшие к нему лапы. Панда почувствовал себя загнанным зайцем, который оказался в ловушке — куда бы он ни бросал взгляд, была одна и та же жуткая Тигрица, морда которой могла заставить любого поседеть от страха. По даже начал чувствовать, как шерсть на его спине становится дыбом, а холод охватывает все тело, парализуя и лишая возможность двигаться. Напуганный По завалился на спину, сжимаясь в комок:

— Нет, нет, нет! Вы не тронете меня! — для верности зажмурившись, По снова слепо встал на лапы и побежал, внутренне боясь столкнуться с кем-либо из страшных чудовищ.

* * *

В этот раз По бежал с закрытыми глазами дольше, пока не почувствовал, как вокруг него начал разливаться какой-то гул, словно где-то вдалеке звонил большой колокол, звук от которого доносился до него глухо и нечетко. Остановившись и для верности выждав минуту, По наконец-то решился открыть глаза — и с удивлением понял, что более пейзаж вокруг него ничем не напоминает жуткие полуденные поля. Напротив — он словно находился в белом нигде — без неба, стен, или иных предметов, сколько бы они бросал взгляды вокруг. Прямо перед ним в воздухе висела большая рыбка, в которой По опознал Инь-часть Тигрицы, а точнее то, что с ней стало — хаотичная смесь черного и белого, в которой белый с каждой секундой отвоевывал все новое и новое пространство, загоняя темный оттенок в угол и тесня его по всем фронтам. Бросив взгляд над собой, панда осознал, что и его рыбка Ян-сущности зависла над его головой, внешне нормальная — белое поле с четкой черной точкой.

Лишь обойдя зависшую в воздухе хаотичную рыбку, По увидел, что за ней на «земле» лежит Тигрица. Не доверяя тому, что он видел и помня, чем это закончилось в прошлый раз, панда осторожно приблизился к лежащей полосатой и перевернул ее мордой кверху. Никаких страшных улыбок или перекошенных морд он не увидел — это была самая обычная Тигрица, со следами усталости и боли на морде. По не знал, как он это определил, но был полностью уверен, что нашел настоящую Тигрицу, а не ее жуткую копию, как на том поле.

Открыв глаза, полосатая увидела По и выдохнула, с трудом произнося слова:

— Ты… По, ты пришел ко мне…

Панда задумчиво посмотрел на Тигрицу, пытаясь избавиться от последних сомнений:

— Мне нужно убедиться, что ты не чудовище. А ну-ка… Чавк!

По знал, что настоящая Тигрица ненавидела это слово настолько, что одно его произношение вызывало у полосатой мощнейшее чувство тошноты. Проверка была пройдена успешно — Тигрицу вывернуло в судороге, и она простонала:

— Ты же… знаешь, что я… ненавижу… это слово…

По обнял Тигрицу:

— Это ты! Настоящая!

Тигрица слабо простонала:

— Да… но ты… опоздал… белое поле загнало… черный цвет… я умираю…

По встал на лапы и решительно сжал кулаки:

— Нет! Я спасу тебя! Я приму белое поле в себя, и ты станешь прежней.

Видимо, Тигрице понадобилось немало сил, чтобы получить краткую возможность говорить нормально. Сжав зубы и кулаки, полосатая прошептала:

— Нет, По, это не поможет. Белого поля слишком много. Оно тебя раздавит. Я хоть и была парализована… но я слышала, что говорили Шифу и Хонг Се. Они правы — это самоубийство. Ты… ты просто будешь превращен в мокрое место, как таракан под сандалией. Мне уже не помочь, По. Спасайся сам. Прости, что я так сплоховала. Я… я сама в этом виновата.

По с оглушительным скрежетом сжал зубы — и впервые за все годы, что они знали друг друга, повысил голос на Тигрицу:

— Заткнись! Закрой свою пасть, дура! Я пришел сюда не затем, чтобы бросать тебя одну помирать! Я сказал — ты будешь жить! Слышала? Идиотка, не смей даже думать об этом!

Тигрица смотрела на По в шоке, тяжело дыша, а панда продолжал хрипло дышать:

— Даже если я умру — ты будешь жить! Я так сказал! Даже если мне придется отрезать от себя по куску — я вытащу тебя из этого проклятого места!

В глазах умирающей Тигрицы блеснула одинокая слеза:

— Зачем…

По сел на колени перед Тигрицей и устремил на нее пронзительный взгляд зеленых глаз:

— Ты хочешь знать, зачем? А я тебе расскажу! Я любил тебя все эти годы, Тигрица! Любил не как друга, не как сестру, не как кого-то еще — я любил тебя как девушку, как родную душу! Любил и люблю!

Тигрица прошептала в ответ:

— Нет… Но ведь Сонг…

— Да! И Сонг я люблю. Но тебя я люблю особо. Единственная причина, почему я не лез к тебе со своей любовью была в том, что она тебе не была нужна — и я заботился о том, чтобы тебе было уютно и комфортно. Но ты была многие годы моей любимой кошкой, и я считал тебя лучшей во всем Китае. Все наши тренировки, все наши подвиги, все наши улетные приключения — во всех них я работал бок о бок с тобой и делал это, потому что любил тебя.

— Но ты же… ты же сейчас фактически предаешь Сонг, По… Она… она любит тебя и считает, что ты любишь только ее…

— Нет! Я не предатель и никогда не изменял Сонг! Каждый раз, когда я говорил ей, что лишь она занимает место в моем сердце — я не врал! Лишь ей я отдавал свои порывы. Но как бы я мог сродниться с тобой, не люби я тебя, Тигрица? Как бы мы стали тем драконом в Гуньмене, не будь ты особенной для меня? Да никак! Ты думаешь, будь я просто твоим другом или братом — сидел бы я сейчас рядом с тобой в глубинах души, где мне грозит смерть? Нет!

По поднял глаза на рыбку Тигрицы:

— Значит ты говоришь, что я не вмещу в себя все белое поле твоей части? Думай, По, думай, должно быть какое-то решение!

По принялся ходить на одном месте, шаркая лапая и усиленно думая, ища путь к спасению своей соратницы, которая продолжала лежать плашмя, тяжело дыша под грузом одолевающей ее белой части.

Внезапно По резко сел перед Тигрицей:

— Там, под Гуньменем… Ты говорила мне, что я выжил после выстрела из пушки, потому что моя Ян-половина пыталась спасти меня, так?

Полосатая с трудом кивнула, а По продолжил:

— То есть, белая часть моего Ян-знака расходуется на помощь мне и залечивание ран. А что, если… — По ненадолго замолчал, и Тигрица прохрипела:

— Что ты задумал, По?

По поднял глаза на полосатую — и в них была обреченная решимость:

— Я вберу в себя всю лишнюю белую энергию, Тигрица. Я знаю, что делать.

Панда сделал пас лапой в воздухе, и в его ладони возник кинжал с резной рукоятью. Взяв его в лапы так, что острие смотрело ему в грудь, панда сжал рукоять в кулаке:

— Если я буду тратить свою белую энергию — у меня будет место, чтобы забрать излишки твоей. Это единственный способ. Прости, Тигрица. Я люблю тебя.

Собрав последние силы, Тигрица завопила:

— Нееееееееет! — но было поздно, и лезвие кинжала пронзило грудь панды.

* * *

Обессиленная Тигрица тянула лапы в сторону По, который, рухнув на колени, терзал себе тело кинжалом, протыкая его в разных местах. Панда кричал от боли, кровь капала с клинка — но он продолжал наносить себе новые раны, плача и издавая болезненные вопли, чувствуя металл внутри себя. Рыбка Ян-половины над По начала постепенно сереть, бледнея с каждой секундой, и серьезно раненый По это заметил. Собравшись с силами, панда прохрипел, выронив окровавленный кинжал и держась лапами за исколотое истерзанное тело:

— Теперь… теперь… теперь надо подловить… момент. Чтобы я почти умер… но не умер. И тогда… тогда я заберу все лишнее.

Осев на бок, По завалился на землю, и из его ран продолжала течь кровь, но угасающий взгляд панды фокусировался только на его рыбке Ян. Когда же зрение затуманилось настолько, что По практически перестал что-либо видеть, панда из последних сил сделал призывающий пас лапами — и белая энергия из рыбки Тигрицы, словно почувствовав новую добычу, резко устремилась в тело По, покидая истерзанную Инь-часть Тигрицы.

Менялся и мир вокруг — из излишне светлого и ослепляющего он становился все темнее и темнее, давая отдых глазам после яркого сияния, пока постепенно не установился на уровне приятной глазу полутьмы. Тигрица, все еще обессиленная, сумела доползти до лежащего По и прижаться щекой к его груди. Дальше все потонуло в тумане — и Тигрица потеряла сознание.

* * *

Первое, что увидела Тигрица, открыв глаза — серое пасмурное небо и обеспокоенную мордочку Гадюки, которая с широко распахнутыми глазами прошипела:

— Вы… вы вернулись! Не может быть!

Морда Гадюки исчезла, но Тигрица услышала, как змейка буквально вопит где-то сбоку:

— Все сюда, По и Тигрица вернулись! Все сюда!

Тигрица схватилась за голову и поморщилась. Чувствовала она себя неважно — но намного лучше, чем в тот момент, когда она загибалась от действия приворотного зелья. Не успев встать, Тигрица увидела, как половину неба над ней закрыла Неистовая Пятерка и Шифу, обеспокоенно смотрящие на нее. Ей, наверное, требовалось что-то сказать, и Тигрица произнесла на выходе:

— Я ненавижу жареный тофу.

После секундной паузы раздался заливистый смех Обезьяны, а вслед за ним и облегченный смех всех остальных:

— Да, вы вернулись!

С трудом перевалившись на бок и поднявшись на локте, Тигрица начала искать глазами По. Его она обнаружила в паре метров от себя, с открытыми глазами и тяжело дышащего, но в целости. С трудом поднявшись на лапах и еле сохранив стойку, Тигрица заметила, что По изменился — теперь его шкуру покрывали многочисленные белые шрамы на месте тех ран, что панда наносил себе, пытаясь ее спасти, а его черные участки шерсти стали более серыми, поседев. Заметив, что на него смотрит Тигрица, По с трудом сел на зад. Настала заминка, в течение которых Тигрица и По долго смотрели друг другу в глаза, после чего полосатая просто рухнула в объятья По, и между ними состоялся мысленный диалог:

— Ты спас меня от смерти, По. Ты пришел ради меня в глубины моей души и спас там, где было невозможно выжить!

— Разве я мог поступить иначе, когда моя любимая сестра была в опасности?

— Сестра? Может, просто любимая?

— Ты о чем, Тигрица? Мы же вроде договорились, что мы брат и сестра, и я люблю тебя, как сестру. Тебе там совсем память отшибло, пока тебя поглощала светлая половина?

Тигрица уткнулась носом в шерсть панды на груди, чувствуя кожей утолщенные шрамы на теле По:

— Но ты же… а ладно, впрочем неважно. Спасибо тебе, брат…

Тигрица была уверена, что ей не почудилось признание в любви от По там, в ее душе, но выходило, что либо это все же была иллюзия, которую она упорно считала явью… либо По просто забыл, что говорил ей там, посреди белого поля.

Выпустив Тигрицу из объятий, По медленно встал, и Шифу ахнул, увидев, что стало с пандой:

— По, мальчик мой, что с твоим телом? Ты весь в шрамах и поседевший! Как ты сумел спасти Тигрицу?

Оглядевшись вокруг, По понял, что они находились на той же площади, где проходила свадьба, но ни одного атрибута торжества больше не осталось. Поняв по глазам панды, Шифу ответил на невысказанный вопрос:

— Вас с Тигрицей не было два месяца.

По с полосатой почти синхронно выдали:

— Два месяца?!

— Да, истинно так. Богомол успел объявить тебя и Сонг мужем и женой, но потом, как понимаешь, уже было не до торжеств. Оказалось, что мой старый соратник Джунджи специально отравил Тигрицу приворотным зельем, чтобы уничтожить Воина Дракона и лишить меня титула наставника Нефритового Дворца. После вашего исчезновения тут была грандиозная битва, в которой принял участие даже Хонг Се. Джунджи, конечно, даже несмотря на свои глубокие познания в ци-атаках, не мог сражаться долго против меня, Пятерки и Хонг Се. Мы его быстро обезвредили, и даже защищали его от Хонг Се, потому что наш серый приятель порывался растерзать Джунджи на месте за то, что он сотворил с Воином Дракона. Джунджи сейчас в темнице, и боюсь, тут уже будет суд по всей строгости, и ему грозит смертная казнь. И его не спасет даже титул выпускника Нефритового Дворца, потому что то, что он сотворил с Тигрицей, одной тюрьмой не наказывается.

По остановил рассказ Шифу, от усталости все еще держась за колени:

— А где Сонг?

— Твоя жена сейчас в Нефритовом Дворце. Ей было тяжело находиться там, где ты пропал, и поэтому она стала единственной, кого мы не заставляли нести дежурства на площади в ожидании вашего возможного возвращения. Уверен, она будет рада тебя видеть. Так может расскажешь, как ты спас Тигрицу?

По едва не упал, и лишь Тигрица не дала ему рухнуть на каменные плиты площади. Панда пробормотал:

— Давайте потом. После таких приключений я хочу поспать и хорошо поесть. Только… не осилю лестницу. И Тигрица не осилит. Нас может кто-нибудь донести?

Шифу переглянулся с Неистовой Пятеркой, и те синхронно ответили:

— Вот блин!