Светлячок в долине света (гет)

Армия Ицумы неспешно приближалась к Янохара. Спешить было незачем — те две недели, когда они лихорадочно пытались обогнать само время, закончились, и все, что задумывалось, свершилось, а победа стала полной и безоговорочной: провинция Канаяма отныне присоединялась к стране Железа.

Юному правителю страны Железа было чем гордиться и чему радоваться — он многого достиг за столь короткое время: с помощью Мадары и его подчиненных расправился с гарнизоном страны Водопадов, который успел направить дайме в поместье Канаяма, сумел погасить последние вспышки сопротивления в провинции, перекрыл почти все главные дороги и перевалы и установил свои собственные надежные посты, так что до конца года можно было не бояться нового нападения.

Да... действительно было чему радоваться. Но Мадара, который ехал на вороном жеребце рядом с Ицумой, радостным не выглядел.

На сердце у него вот уже два дня бушевала гроза, да и сам он был похож на предгрозовую тучу, готовую вот-вот разразиться молниями и жестоким ливнем. Темные, глубоко посаженные глаза его еще более подозрительно, чем всегда, оглядывали дорогу и окрестности, а жестковатая линия губ и нижней челюсти сегодня казалась выточенной из камня.

Ему все не нравилось в этом погожем деньке: слишком яркое солнце на чистом, без единого облачка небе, бьющие по чувствительным глазам солнечные зайчики, отраженные от чужих доспехов и оружия, едкая пыль дороги, скрипевшая на зубах и проникающая сквозь броню и одежду до самого тела...

Что ж, стоит признать, Мадара вообще редко бывал в хорошем настроении, он с самого детства отвык просто веселиться и радоваться, пожалуй, последним счастливым воспоминанием была его дружба с Хаширамой.

Проклятый Сенджу! Именно из-за него все покатилось под откос. Учиха сжал кулаки. Сражения, такие жестокие смерти, ответственность за целый клан — все это накатывалось, как снежный ком, грозя когда-нибудь погрести с головой.

Мадара все чаще задумывался за эти годы, что только он сам да его дурная слава еще как-то удерживают клан Учиха от гибели. Изуна был силен, но слишком мягок — проклятому Сенджу он не ровня, а других больше и нет.

Если Мадара проиграет, у клана надежды не будет. Именно эта мысль всегда вела его вперед, придавала сил... но сила не давалась просто так: Мадара только недавно начал осознавать, что то запредельное усилие, на которое было направлено все его существо вот уже более десятка лет, отчего-то все больше отдаляло его от остальных, даже от тех, кого он так отчаянно стремился спасти.

Сначала он, как дурак, считал такой обмен равноценным и даже искренне верил в то, что сам отказался от всего, легко отбрасывал человеческие эмоции и слабости, которые могли уничтожить все, чего он добился, и не жалел об этом. Ведь беспечность могла привести к гибели не только его самого — что было не так уж страшно — хуже, что он мог подвести свой клан и любимого младшего брата.

И как же дико было осознавать, что в конце концов его стали бояться даже свои... Остался только Изуна да, пожалуй, Молчун — те, кому было плевать на его силу... а недавно появился третий человек — наивная, слишком добрая для этого проклятого мира и поразительно смелая розоволосая девушка.

Мужчина улыбнулся: даже до него уже дошло, что все чаще его хорошее настроение было напрямую связано именно с ней — он словно заново учился просто разговаривать, смеяться и шутить, держать кого-то за руку, чувствуя чужое доверчивое тепло так близко... Все было внове, слишком ярко и опьяняюще сладко. Ему нравилось это... и ему хотелось большего.

Мадара хмыкнул: он был чертовым эгоистом и собственником и прекрасно это осознавал. Дар алых глаз нес в себе червоточину, о которой мало кому было известно: потеря дорогих людей, сильнейший эмоциональный стресс и душевная боль дарили новую ступень развития шарингана, при этом отнимая напрочь способность прощать и отпускать... Однажды потерявший сделает все, чтобы этого не повторилось вновь. За свою жизнь Мадара терял не единожды, он развил глаза до мангекё, и сама мысль о новой потере или расставании была для него невыносима. А за прошедшие два дня эта страшная мысль почти сумела вырваться из-под его контроля, застилая глаза...

Позавчера, как они и уславливались, должен был прилететь ворон от Молчуна, но отчего-то этого так и не произошло. Мадара был встревожен не на шутку. Молчун был его другом, надежным и верным, он бы ни за что не нарушил данного обещания — должна была быть серьезная причина, раз он не отправил призывного ворона! Проклятье! Два человека... Два человека из трех, кто был ему небезразличен. И от них нет вестей!

Мадара стиснул зубы, так что на скулах заиграли желваки. Больше всего на свете он хотел сейчас все бросить и поспешить в столицу, чтобы узнать, что произошло. Но он был лидером своих людей и главой клана, существовали на свете вещи, которые ему делать было нельзя. Придется тащиться с остальными.

Мадара снова недовольно огляделся вокруг, ощущая разлившееся в воздухе почти осязаемое чувство радости и веселья окружающих его воинов страны Железа: они возвращались с победой — суровые обычно мужчины были счастливы, как дети, ожидая скорого возвращения домой. Морщины на лбу Мадары чуть разгладились, а надменный изгиб губ смягчился. На мгновение поддавшись царящей повсюду радости, он отвлекся от тяжелых мыслей, вспоминая события двух прошедших недель...

* * *

— ...Что будем делать, брат? Используем «отражение луны в воде»? — спросил Изуна однажды утром, когда команда Учиха и Ицума со своими военачальниками совещались в разбитом наскоро шатре на дальних подступах к городу, который много поколений назад был построен предками Ран.

— Что вы имеете в виду? — склонившийся к карте Ицума выпрямился и вопросительно посмотрел на Изуну.

— Примем чужой облик — стражи, например, — проникнем в город, захватим поместье и расправимся с любым, кто встанет на нашем пути, — кровожадно рассмеялся Изуна.

— Почему бы и нет... — задумчиво протянул Мадара.

Ицума развернулся к главе клана Учиха.

— Ран просила передать, что на воротах и где-то на стенах города, установлены печати Узумаки, помогающие распознать шиноби, когда они используют чакру или создают какие-нибудь техники. Это вам не помешает?

— Узумаки слишком полагаются на свои объемы чакры и знания в фуиндзюцу, — равнодушно проговорил Мадара. — У них в голове не укладывается, что шиноби могут в определенных ситуациях вообще не использовать чакру. Но нам эта их уверенность всегда была только на пользу. Красавчик, сможешь незаметно проникнуть в город и все разузнать?

— Конечно, командир! — воскликнул невысокий шиноби. — Пойду тогда собираться? — добавил он и, получив подтверждающий кивок, вышел из шатра.

Спустя некоторое время снаружи раздался верный пароль, произнесенный приятным женским голосом, и стража, которая охраняла шатер, пропустила внутрь миловидную юную девушку с раскосыми черными глазами. Незнакомка была одета в бедное кимоно в заплатках, на голове у нее была потертая соломенная шляпа, за спиной — небольшая вязанка хвороста.

Изуна оценивающе оглядел незнакомую девушку и рассмеялся.

— Да ты просто красотка, Красавчик, так бы и приударил, если бы не знал, что у тебя между ног!

Девушка с прекрасными раскосыми глазами скривилась и неожиданно низким мужским голосом протянула:

— Завались⁽¹⁾, Шут!

Изуна поднял руки ладонями вверх и снова рассмеялся.

— Ладно, ладно... Ты меня знаешь!

Мадара подошел к Красавчику, загримированному под крестьянскую девушку, и хлопнул его по плечу.

— Будь осторожен! Проверь, что там с печатями, и узнай, где Ивами с остальными. Возможно, они будут нам полезны.

Красавчик бросил короткий взгляд на командира из-под края соломенной шляпы и кивнул, а после подтянул поудобнее вязанку хвороста и отправился в путь.

* * *

Поздно вечером Мадара уже слушал доклад своего подчиненного...

— ...Я на базаре из переругиваний торговок понял, что в городе что-то не так. Пошел на главную площадь перед поместьем Канаяма, куда стекались люди, пробился через толпу поближе к помосту и увидел все это...

Красавчик сглотнул, словно его подташнивало.

— Вдоль помоста торчали два десятка копий, на которых были развешаны головы тех стражников, которые перешли с нами через гору Дзётай. А в центре к наскоро сбитому косому кресту был привязан Ивами... — Красавчик запнулся и покачал головой. — Я даже сразу и не сообразил, показалось, что старика перед казнью зачем-то обрядили в мокрый алый шелковый халат... — Он зябко передернулся. — Пытали его... похоже, долго. Он еще жив был... вздрагивал в забытьи да головой качал из стороны в сторону. Я сумел незаметно подобраться ближе к краю помоста, встретился с ним взглядом и подарил легкую смерть. К сожалению, большего я сделать не мог.

Мадара крепко стиснул зубы, так что на скулах заиграли желваки, глаза его побелели от гнева и бессильной ярости.

— Потом потолкался еще немного на базаре, послушал, что говорили в чайных, — продолжил доклад Красавчик. — В общем, позавчера вечером в город вошел гарнизон дайме. Они быстро перебили всех недовольных, поставили своих на ворота и арестовали Ивами и его людей. Он ничего им не сказал о нас и наших планах. По распоряжению командира гарнизона вчера весь день на площади требовали сообщить хоть какие-то сведения о пропавшей невесте дайме — госпоже Ран. Ничего ни от кого не узнали, и тогда командир гарнизона приказал казнить Ивами. Мы опоздали совсем немного, жаль... храбрый был старик!

Красавчик чуть помолчал и продолжил:

— Еще я узнал, где разместили гарнизон, и видел этого их командира: белобрысый сероглазый ублюдок, одетый в слишком дорогие доспехи с красными шелковыми шнурами. Я выяснил, что он поселился в поместье Канаяма вместе с отрядом людей. Потом еще обошел стену: две печати установлены на воротах и еще десять — по периметру. — Красавчик подошел к карте, разложенной на столе, и указал десять точек. — Вот здесь и здесь, — палец передвинулся по схеме города, — печати приклеены небрежно, есть зазор между радиусом действия, можем проскочить незаметно.

— Я понял, — наконец проговорил глава клана Учиха. — Ночью выдвигаемся. Ицума, готовь людей, мы откроем вам ворота...

* * *

В полночь слабая тень мелькнула над защитными стенами, и на город обрушился ад.

— Красавчик, Медвежонок, на вас ворота. Изуна, разберись с казармами, — шепнул Мадара и бесшумно, как тень, поспешил в сторону господского поместья.

Изуна, выполняя приказ старшего брата, бросился в сторону деревянных строений. Он внимательно оглядел бревенчатые перекрытия с бамбуковой крышей и сложил печати — объединенные стихии огня и воздуха заревели и пылающим смерчем прошлись по казармам, превращая просторные дома и людей в огромный, мгновенно взвившийся к ночному небу костер...

Где-то со стороны надвратной башни раздался одинокий тревожный звон колокола — видно, там заметили пожар — и тут же оборвался... Но этого хватило: в поместье Канаяма услышали сигнал и наружу стали выбегать ничего не понимающие, наспех одетые воины страны Водопадов. Мадара кровожадно ухмыльнулся и пошел на толпу, меч его сверкал в отблесках разгорающегося невдалеке пожара...

Одним из последних из ворот поместья показался светловолосый сероглазый мужчина в прошитых красными шнурами роскошных доспехах — командир гарнизона. Мадара обнажил зубы в волчьей усмешке.

— Вот и встретились... — протянул он, глядя на человека, который отдал приказ о казни Ивами.

Командир нервно вытащил меч из украшенных золотом ножен и ринулся на шиноби. Учиха легко выдернул из чьего-то тела копье и с силой метнул во врага.

Чужой военачальник отлетел в сторону, пронзенный насквозь, — не спасли и дорогие доспехи — и впечатался в каменную стену. Через мгновение он замер, уронив меч с золотыми накладками на землю.

А в это время у центральных ворот догорала другая битва: Красавчик и Медвежонок добрались до городской стены, легко уворачиваясь от стрел, которые летели из надвратной башни.

Красавчик задержался на мгновение и метнул кунай точно в глаз успевшему один раз ударить в колокол стражнику. Смертельно раненный мужчина отпустил било колокола, застонал и сполз на землю.

Медвежонок, не отвлекаясь на действия напарника, уже добрался до самой башни, сложил печати и хлопнул по основанию — деревянное строение тяжело заскрипело и обрушилось, в мгновение ока превращаясь в гору бревен с мусором и погребая под собой стражников.

Красавчик ринулся к сторожке, перерезал глотки выскочившим навстречу воинам и начал поспешно открывать ворота...

* * *

В усыпанном черепками кабинете старого Канаямы находились двое мужчин: измазанный чужой кровью Мадара и закопченный, в грязных потеках сажи Изуна. Мадара что-то писал на разложенном на столе листе самой дорогой бумаги, которая здесь нашлась. Изуна заинтересованно подошел ближе, заглядывая ему через плечо.

«Сунешься в провинцию Канаяма или страну Железа — и я лично приду за тобой. Учиха Мадара», — прочитал он написанное.

— Не слишком ли краткое послание для дайме, брат?

Мадара хмыкнул.

— Для этого жадного ублюдка — в самый раз! — и развернувшись, пошел к выходу.

— Куда ты?

— Невежливо отправлять письмо без соответствующего подарка, — зло ухмыльнулся Мадара.

Он вышел из здания на площадь, подошел ко все еще пришпиленному к стене командиру гарнизона, поднял с земли меч с золотыми накладками и отрубил ему голову. Схватив голову за растрепанные волосы, он оглянулся по сторонам...

— Медвежонок! — крикнул он, заметив отдыхавшего у стены крупного шиноби, тот встал и подошел ближе. — Посмотри там на кухне мед или соль, — Мадара поднял повыше отрубленную голову с окостеневшим оскалом, — подарок надо отправить...

* * *

Мадара отвлекся от воспоминаний и почти с отвращением посмотрел на радостные лица вокруг.

«Проклятый мир! Слабым нет в нем места... Даже правда всегда выбирает сторону сильнейшего. И, чтобы выжить, недостаточно просто быть правым и просто быть сильным... Только самые сильные могут добиться всего, чего хотят!» — Мадара вздохнул, до боли стиснул повод в кулаке и подъехал ближе к младшему брату...

* * *

Совсем скоро армия Ицумы вышла к столице. Мадара тревожно огляделся — что-то показалось ему неправильным в этом поле и дороге. Осознание, как вспышка молнии, подсказало, что именно было не так — цвет. Пространство перед городом было в темных оспинах и подпалинах.

Прищурившись, Мадара разглядел, что трава рядом с городскими стенами была выжжена дотла, обнажая глубокие рытвины. Кто-то из воинов грязно выругался, заметив, что на месте столичных ворот сиротливо висела только одна створка, вторую, прислоненную к проему, многочисленные работники, копошащиеся вдали, как муравьи, крепили к петлям.

— Что происходит?! — встревожился Ицума. — На мой город напали?

Мадара оглядел шаринганом стены города, надвратную башню и мастеровых, а после нахмурился.

— Слишком спокойно все... Держись рядом со мной, возможно, это какая-то хитрая ловушка.

Воины также придвинулись к Ицуме, не зная, чего ожидать, и они двинулись дальше — к городу и разбитым воротам. Работники у ворот побросали все дела и распростерлись ниц перед господином, а навстречу своему дайме немедля поспешил сотник, которого Ицума оставил за главного на время их отсутствия.

— Доклад, — процедил сквозь зубы Ицума.

Сотник низко поклонился и сообщил сведения, о которых никто и помыслить не мог.

Со все нарастающей тревогой Мадара слушал, как два дня назад в город пришел шиноби, известный как Бессмертный Какудзу. Мадара слышал о нем — беспринципная жадная тварь, ради денег готовый пойти на все, к тому же слишком сильный для тех, кто оставался в городе. Он крепко стиснул зубы, больше всего на свете желая заорать на сотника, чтобы тот поторопился и сказал, что с Сакурой и Молчуном.

Сотник, даже не подозревая об обуревавших Мадару чувствах, продолжил доклад, рассказав, что Какудзу убил четыре десятка стражников и потребовал, чтобы ему привели наследницу Канаяма, а иначе он наплюет на свои принципы — убивать только тех, за кого платят, и разнесет город по камешку вместе со всеми жителями.

Потом сотник рассказал, что Молчун и Сакура вышли против него, — сердце Мадары застучало быстрее — как сумели нанести единственный удар, Молчун был тяжело ранен, а Сакура оторвала створку главных ворот и, используя как щит, добралась до Какудзу, уничтожила его, буквально размазав по полю, а после вызвала какого-то гигантского монстра, который залил все вокруг едкой кислотой, растворившей тело разбойника, и исчез. Напоследок сотник добавил, что супруга господина дайме не пострадала, а он собрал кузнецов, чтобы восстановить ворота.

— Что с Сакурой и Молчуном?! — рыкнул Мадара.

Сотник вздрогнул, глядя на злого, как óни, Учиха.

— Все нормально с нами, командир, — в проеме показался Молчун и, ковыляя, приблизился к остальным.

— Молчун! — Мадара и остальные Учиха соскочили с коней, мгновенно оказываясь рядом с товарищем.

— Сакура, Онага и госпожа Канаяма живы и не ранены, сейчас они в замке, в безопасности, — спокойно и по делу проговорил Молчун.

— Почему ты сразу же не отправил мне ворона? — Мадара схватил его за плечо, но, заметив, как друг скривился от боли, немедленно разжал пальцы.

Молчун усмехнулся.

— Два дня назад я не мог никого и никуда отправить — два дня назад я был мертв, командир...

* * *

Учиха с Ицумой в шоке слушали, как Молчун и Сакура сумели достать Какудзу и разбить одно из сердец, как тот словно взорвался пронзающими насквозь черными нитями-щупальцами, как Молчун едва успел прикрыть Сакуру от удара, а потом их со всей силы швырнуло о железные ворота, и он потерял сознание, рассказывал, как после узнал от Онаги, что ее псы сумели затащить его за городские стены, но он уже перестал дышать и умер, как Сакура расправилась с Какудзу и каким-то чудом заставила его сердце снова биться, а потом несколько часов боролась за его жизнь — сращивала переломанные кости, залечивала многочисленные раны и отпаивала какой-то Лунной травой. Потом еще сутки уже Онага выхаживала их обоих, будто слабых младенцев, ну и Ран помогала.

— Как ты теперь? — спросил Изуна.

— Пока все болит и чакрой пользоваться не могу, поэтому и ворона не отправил, но жить буду и даже смогу воевать, как прежде, — сказал Молчун.

— А Сакура? — волнуясь, спросил Мадара.

— Ни царапинки! Не думал, что за то, что она сделала, можно так дешево расплатиться, — с восхищением проговорил Молчун и одобрительно кивнул. — Ну и девчонка... Биджу бесхвостый, а не девчонка!

1) Заткнись, закрой рот (молодежн. сленг)

Вернуться к тексту