Проверено на грамотность 
Кап... кап... кап...
Тихий размеренный шум разбудил девушку, которая лежала навзничь на влажных камнях.
Долгое мгновение она прислушивалась к перестуку капели, в унисон которому билось собственное сердце. Но вот ее веки вздрогнули, и она открыла глаза, блеснувшие в рассеянном свете яркой весенней зеленью.
Девушка с тихим охом перевернулась и приподнялась на локтях. Пытаясь понять, что произошло, она в каком-то странном оцепенении рассматривала буро-зеленый мох под ладонями, грязный драный рукав темно-синей куртки, который, почему-то, сохранился только на левой руке, и измазанные кровью пальцы с обломанными ногтями.
«Портал!» — воспоминания молнией промелькнули в голове.
Сакура в единый миг вспомнила, кто она, заново пережила вдруг и сражение с Мадарой и Обито, и битву в иных измерениях с Кроличьей Богиней. Последнее воспоминание затопило сердце горькой тоской: Наруто и Саске ценой своих жизней уничтожили Кагую, оставив ее с Какаши-сенсеем в чужом измерении…
Девушка прогнала чакру по непослушному телу, вскочила и огляделась.
Рядом с ней никого не было.
Дневной свет мягко струился сквозь пролом в своде пещеры. Откуда-то снаружи доносилось далекое пение птиц и шум ветра в кронах. По одной из стен тонкими струйками стекал ручеек, разбивался о камни и исчезал где-то в недрах горы.
«Гендзюцу?»
Сакура сосредоточилась, сложила печать и прошептала: «Кай!»
Ничего не изменилось. Будто в насмешку над ней, все так же звенел ручеек, и чирикали птицы. Мириады пылинок мерцали над красновато-бурыми булыжниками, которые громоздились на полу пещеры…
Сакура вспомнила, как они с сенсеем стояли на такой же скале, цвета запекшейся крови, под ядовито-зеленым небом иного мира. С гибелью хозяйки чужое измерение все быстрее разрушалось — земля под ними задрожала, словно испуганное животное, реальность стала двоиться и плавиться.
Какаши-сенсей сказал, что попробует использовать Мангекё шаринган, назвав незнакомую ей технику «Небесное Яшмовое Копье»(1). Сенсей был уверен, что Копье способно пробить портал между измерениями. По его словам, путь всегда должен соприкасаться с миром, откуда родом человек с шаринганом. Естественно, эту технику он никогда не испытывал, да и шаринган у него не родной... Выбора у них не было.
Серповидный узор шарингана завертелся, и пространство под скалой свернулось улиткой, а потом открылась темная дыра, в которую стало затягивать каменные обломки. Сакура обернулась, взглянув на сосредоточенного, неподвижного мужчину: глаза его были широко распахнуты, шаринган кровоточил, пачкая щеку под изорванной повязкой.
— Прыгай! Долго я портал не удержу! — крикнул он.
Пространство ревело, поглощая само себя, небо пошло трещинами, как разбитое зеркало.
— А как же вы? Я вас не брошу!
— Шевельнусь — потеряю концентрацию. Портал погаснет, и мы оба погибнем. Прыгай! — приказал мужчина. — Сумею, последую за тобой!
И Сакура прыгнула.
Очнулась она уже здесь. Похоже, портал открылся в этой пещере, так что обломки разбитой скалы и ее саму выбросило именно сюда. Чуть в стороне от девушки темнел провал, пробитый особенно крупным камнем.
Сакура поежилась: если бы ее затянуло в дыру между мирами с самого начала, она оказалась бы погребена под обломками.
По зеленому мху на груде валунов скользнула любопытная ящерка и скрылась под колючим кустиком, который пророс сквозь трещину в красноватом камне.
«Нет! Все-таки есть что-то неправильное в этих камнях», — подумала девушка.
Сакура склонилась к одному из них, но сразу отдернула руку.
«Не должно быть никакого мха, никакой травы и никакого кустарника! — озарило ее. Сакура вспомнила, как в чужом измерении земля крошилась и плавилась у них под ногами. Ужасные по своей мощи техники Кроличьей Богини выжгли все вокруг, оставив только пепел. — Откуда могли взяться растения? Сколько я провалялась без сознания? Что это за место, и где Какаши-сенсей?»
Ни на один из вопросов у нее не было ответа.
«Очень странно... — Сакура продолжала рассматривать камни, покрытые мхом. — Время там и здесь должно идти с разной скоростью, только тогда возможно хоть какое-то объяснение. Но временной разрыв слишком велик: с момента, когда Какаши-сенсей открыл портал, и до того, как я туда прыгнула, не прошло и минуты, а для камней, которые провалились в самом начале, кажется, минуло несколько лет. Даже если Какаши-сенсей сразу прыгнул следом, кто знает, когда он тут появится? Ждать бессмысленно. Надо поскорей выбираться и попробовать вернуться домой... Если он вообще здесь есть... дом, — печально усмехнулась девушка».
Приняв решение, она двинулась к пролому в потолке, но внезапно остановилась и еще раз взглянула на провал посреди пещеры, затем опустилась на корточки, осторожно наклонилась вперед и прищурилась, вглядываясь в темноту.
Так и не сумев ничего разглядеть, девушка прикусила губу от досады, подумала немного, но все-таки решила разведать обстановку и спрыгнула вниз, балансируя на каменной глыбе, которая когда-то проломила здесь дыру. Нижняя пещера оказалась полностью залита водой, только красновато-бурая верхушка под ее ногами оставалась на поверхности.
Дальние стены Сакуре рассмотреть не удалось — своды тонули во мраке. Тишина и отсутствие света давили на разум, словно отказали сразу два органа чувств — слух и зрение. Разом исчезли далекие отголоски внешнего мира: ни пение птиц, ни шум ветра, ни свежий запах леса сюда не доносились. Только причудливые тени да свинцово-серая водная гладь, блестящая, как лезвие куная, царили в этой странной пещере.
Девушка спустилась чуть ниже, заметив под толщей воды какие-то белые булыжники удивительно одинаковой и правильной формы. Она прищурилась и подалась вперед, но тут же с ужасом отшатнулась, едва не упав.
Это были вовсе не камни! Дно нижней пещеры устилали мумифицированные человеческие останки, укутанные в светлые то ли саваны, то ли коконы. Каменные осколки повредили многие из них, а вода закончила начатое.
Похожие коконы она видела только на ветвях Божественного древа Шинджу.
«Неужели с гибелью Кагуи ничего не закончилось?!» — с отчаянием подумала она.
Девушка спустилась еще ниже, пытаясь рассмотреть тела получше.
Из-под валуна на нее скалился череп с остатками рыжих волос. Пряди были уложены в старомодную мужскую прическу-мидзура в виде двух пучков, затянутых в петли на висках. Чуть дальше в другом коконе виднелось еще одно мумифицированное тело с сеткой из лозы на черепе. Седые космы невесомо парили в стоячей воде вокруг него. Сакура нахмурилась. Такие прически уже сотни лет никто не носил. Подобное она видела только в самых древних свитках, которые показывала Цунаде-сенсей.
«Как они оказались в этой пещере? И сколько душ нашло под водой последнее пристанище? Сотни? Тысячи?» — Девушке стало как-то особенно жутко здесь находиться. Словно ей тут не место, словно она случайно узнала чужую тайну, о которой знать не должна.
Сакура в последний раз окинула взглядом страшный могильник, подпрыгнула, уцепилась за край пролома, затем легко подтянулась и выбралась в верхнюю пещеру. Судорожно выдохнула.
«Ужасное место», — с трепетом подумала она о всех тех людях, которые погибли когда-то страшной смертью.
Такая же смерть ожидала и ее, и всех, кого она знала, и многих других, незнакомых, мужчин и женщин, которые сражались в объединенной армии шиноби против Кагуи, если бы Наруто и Саске не сумели победить Кроличью Богиню. Уйти просто так показалось девушке предательством. Нельзя было бросать тела без погребения. Но что она могла сделать в одиночку? Здесь ее знания и умения были почти бессильны. Все, что она могла, — это попытаться запечатать вход в нижнюю пещеру.
Когда-то давно, казалось, целую вечность назад, Цунаде-сенсей обучила Сакуру основам фуиндзюцу. Сначала самым простым печатям. Сколько она их нарисовала, пока научилась оживлять рыбу… не счесть. Потом задания усложнялись и усложнялись. Вершиной ее знаний была Бьякуго-но ин — «Печать силы сотни».
Что ж, настало время применить полученные знания на практике. Сакура достала из свитка походный набор для письма и начала рисовать барьерную печать…
Пришлось сильно попотеть и потратить уйму времени, чтобы запечатать страшную пещеру, но теперь ее совесть была чиста: она сделала все, что могла, для душ погибших людей. Пора выбираться отсюда.
Но ведь оставался еще шанс, что когда-то тут появится сенсей. По крайней мере, девушка на это надеялась. И, раз время в двух мирах не параллельно, это может случиться очень нескоро. Хорошенько все обдумав, Сакура подошла к груде красноватых валунов, на которых заметила ящерку, и написала на камнях послание для Какаши на тайном шифре команды номер семь. Многое она не смогла рассказать, лишь указала свои догадки о временных скачкáх и добавила, что попытается вернуться домой.
Страх вновь охватил душу — был ли вообще здесь ее дом? А если Конохи в этом мире просто не существует?
«Нет, надо надеяться на лучшее», — с этими мыслями Сакура поспешила к дыре в каменном своде, которая вела наружу...
* * *
Спустя некоторое время Сакура выбралась из пещеры и обнаружила, что находится на огромном скальном выступе, который нависал над каким-то лесом. Бескрайнее зеленое море деревьев простиралось до самого горизонта — местность была незнакомой.
«Может, получится сориентироваться по звездам? — подумала девушка. — Заночую здесь».
Вскоре нашлась и подходящая впадинка, укрытая валунами. Сакура развела маленький костерок из собранных на склонах колючек и сухого кустарника, затем перебрала подсумки и приуныла. Оружия и припасов почти не осталось: кунай, фляга с водой да пара галет. В набедренной сумке сохранился свиток с бинтами и медицинским инструментом и походный набор для письма. Одежда была изорвана и измазана кровью, правый рукав начисто оторван по самое плечо, жилет и протектор она потеряла в бою. Негусто.
Девушка съела галету, найденную в подсумках, подошла к краю каменного карниза и села, свесив ноги в глубокую пропасть. С высоты открывался чудесный вид.
Солнце медленно катилось к горизонту, раскрасив облака тысячей оттенков красного и оранжевого, вызолотило горный пик и верхушки деревьев. Безбрежный небесный океан обнимал землю под ее ногами, и на какое-то мгновение Сакура почувствовала себя песчинкой, неведомыми ветрами занесенной на эти горы. Многие века эти скалы и этот лес встречали такие же закаты, всегда одинаковые и всегда неповторимые, такие величественные и прекрасные...
А кто она? Маленький огонек в огромном, ослепительно ярком мире. Глупая девчонка, которая больше всего на свете мечтала не отстать от своих сильных товарищей. Теперь они отдали собственные жизни, чтобы могла жить она. Те, кого она знала и любила, ушли безвозвратно. Почему она выжила? Зачем ей вообще жить? Где ей найти ответ?
«Я никогда не сдамся, — хриплый голос Наруто вдруг эхом раздался у нее в голове. — Таков мой путь ниндзя!»
Жгучий стыд затопил сердце Сакуры. Ее команда сражалась до конца, а она решила сдаться?
«Я никогда не сдамся! — шепотом повторила девушка. — Раз их больше нет — я буду смотреть на мир за них, где бы я ни оказалась!»
Ало-золотой небесный океан все так же расстилался перед ней, и, глядя на бескрайний простор, Сакура впервые за долгое время почувствовала покой и умиротворение.
* * *
Небо постепенно теряло яркие краски, темнело, и вот на землю опустилась ночь, черная, как лаковая шкатулка. Зажглись звезды, и от края до края небосвода раскинулась Небесная река(2).
В душе девушки вспыхнула надежда: небо казалось таким же, как на ее родине. Она с радостью рассматривала привычные с детства созвездия. Очерчивая кончиком пальца знакомые линии, девушка улыбнулась — завтра она отправится домой…
1) Название техники соединяет в себе два образа: "Небесное, божественное копье", которым двое богов Идзанаги-но микото и Идзанами-но микото создали землю, и "Яшмовое копье" — постоянный эпитет к «дорога», восходящий к древнему мифу о схождении на землю внука богини солнца Аматерасу, когда один из сопровождавших его богов указывал ему путь яшмовым копьем.
2) Млечный путь
Сакура проснулась перед рассветом, привела себя в порядок, съела последнюю галету, присыпала угли костра и, едва первые лучи солнца осветили гребни скал, отправилась в путь.
Совсем скоро девушка спустилась вниз и очутилась посреди леса, который увидела вчера с каменного выступа. В чаще было прохладно, сумрачно и тихо. Темные стволы криптомерий, поросшие мхом и лишайником, сплетались ветвями где-то над нею, закрывая путь дневному свету. Пахло гнилью и трухлявым деревом.
«Жутковатое место, — подумала Сакура. — Надо поскорей выбираться отсюда».
Она выбрала дерево повыше, забралась на самую верхушку, огляделась, решила, что одно направление ничуть не хуже другого, и отправилась в сторону восходящего солнца.
Пару часов спустя Сакура заметила просвет между деревьями. Девушка выскочила на опушку леса — и, на мгновение, задохнулась от бескрайнего простора впереди. Мрачная чаща осталась за спиной, перед ней расстилался широкий луг, залитый золотистым морем цветущего рапса, который пах солнцем и медом. Сладкий аромат кружил голову.
Сакура спрыгнула на землю и растерянно хмыкнула — время тоже было другим. Кажется, она попала из осени в середину весны...
Еще некоторое время спустя луга закончились. За ними показались рисовые поля и огороды, тростниковые крыши крестьянских домиков и вишневые деревья в цвету. Сакура выдохнула с облегчением — наконец-то хоть что-то прояснится. Пробежав еще немного, она увидела дорогу, по которой какой-то худой длинноносый старичок, похожий на тэнгу(1), тащил вязанку хвороста.
Сакура приблизилась и окликнула его, но спросить ничего не успела. Старик оглядел ее рваную, испачканную кровью одежду и буквально прикипел взглядом к кунаю на бедре. Спустя мгновение он уронил свою ношу и рухнул следом в дорожную пыль.
— Госпожа! Не убивайте меня! Я всего лишь бедный старик, у меня нет денег! — Он стоял на коленях и кланялся, кланялся…
«Да что здесь происходит?» — подумала Сакура.
— Дедушка, я не причиню вам вреда, встаньте-встаньте, пожалуйста!
Он ее даже не услышал и только продолжал причитать. Не выдержав, девушка схватила его за плечо и легко подняла на ноги. Старик зажмурился и замер под ее рукой. Сакура отпустила его и медленно, стараясь больше не пугать, спросила:
— Я не причиню вреда. Я иду издалека и заблудилась, скажите, в какой стране я нахожусь?
Старик моргнул и недоверчиво посмотрел на нее, щурясь подслеповатыми глазами.
— Чьи это земли? Какая страна? — повторила девушка.
— Страна Травы. Эти земли принадлежат досточтимому Ясухиро(2), владетелю провинции Каяно(3), да пошлют ему ками(4) тысячу лет жизни, — проговорил старик.
«Провинция Каяно? — окончательно растерялась Сакура. В детстве она хорошо училась и отлично знала историю: провинция Каяно существовала еще до появления скрытых деревень, а после первой мировой войны шиноби была поделена между двумя соседними странами. — Где она оказалась и... когда?!»
В абсолютном шоке она собрала рассыпанный по дороге хворост и сложила вязанку перед стариком.
— Спасибо вам, дедушка. Не подскажете ли еще, где ближайший город?
Старик молча махнул рукой в ту сторону, куда шел до их встречи.
Девушка поклонилась и уже собралась отправиться дальше, как ее внезапно окликнули.
— Добрая госпожа, вам не следует идти туда… — старик замялся, — в таком виде. В наших краях всем заправляют братья Широ(5) и Горо(6) — нукенины из клана Цучигумо(7), если они увидят у вас оружие — быть беде. Они очень сильные и злобные, а жизнь человека для них дешевле грязи на дороге. Послушайте старика, добрая госпожа, — осторожно добавил он.
— Спасибо за предупреждение, — мягко улыбнулась ему Сакура.
Старичок робко улыбнулся в ответ, смешно наморщив длинный нос, так что по обе стороны разошлись неглубокие морщинки, а потом вдруг сказал:
— Меня зовут Мичи(8). Юная госпожа, я вижу, ваш путь не был легким. Мой давно почивший отец всегда говорил, что не достойно мужчины бросать в беде кого-то, если можешь помочь. Я всего лишь никчемный старик, и моя убогая хижина не заслуживает вашего внимания, но я могу предложить вам тепло, кров и немного еды, найдется в моем доме и чистая одежда. Переночуйте у меня, а завтра с рассветом отправитесь в город. Наша деревня недалеко отсюда, — торопливо добавил он, словно сам испугался своего поспешного предложения.
— Меня зовут Сакура. Я никогда не была в этих краях и никого здесь не знаю, так что с радостью приму ваше приглашение, — ответила девушка. — Правда, у меня совсем нет денег, чтобы заплатить за ночлег и одежду, но я умею лечить людей. Кому-нибудь в вашей деревне нужна помощь?
— Милостивая госпожа, вас послали добрые ками! — воскликнул старый Мичи. — Моя единственная внучка болеет грудной болезнью уже много дней: как сливы зацвели, так она и заболела. Мы продали почти все, что у нас было, чтобы оплатить услуги городского лекаря, но он не вылечил мою маленькую О-Кику(9), — с горечью добавил старик.
— Я помогу, чем смогу, — решительно заявила Сакура, а потом с легкостью подхватила вязанку хвороста и посмотрела на старика. — Показывайте, куда идти.
Мичи всплеснул руками, словно диковинная птица крыльями, и немедленно попытался уговорить девушку отдать ему вязанку, но Сакура только покачала головой, весело поглядывая, как тот сначала поохал, повздыхал сокрушенно, затем суетливо развернулся и заспешил вперед.
На какой-то миг этот длинноносый старичок, удивительно нескладный, худой, как щепка, с тонкими руками и ногами, напомнил ей старую цаплю у реки...
* * *
Некоторое время спустя они вышли к деревушке в десяток домов. От селения просто веяло нищетой. Сакура замечала то прохудившуюся крышу, то ветхий и темный от старости забор, то старательно залатанные дырки в седзи(10). Поглядеть на незнакомку выглянули только двое тощих старух да совсем маленький мальчик, который с ужасом и восторгом таращился на нее из-за ограды.
Девушка со стариком миновали деревню и остановились на самой окраине, у реки, рядом с маленькой, крытой мискантом(11) обветшалой лачугой, такой же древней на вид, как и новый знакомый Сакуры.
Обойдя дом с задней стороны, они прошли мимо старой вишни, густо усыпанной цветами, под низкий навес к крохотному прудику, в который по бамбуковым трубкам стекала вода. Сняв сандалии, путники ополоснули ноги, вымыли руки и вошли в дом.
— Я дома! — радостно закричал старый Мичи. — О-Кику, внученька, я привел лекаря.
Из глубины дома донесся слабый шорох, и к ним вышла совсем юная девушка в бедном кимоно и с растрепанной прической. Когда-то, наверно, ее волосы слыли предметом зависти многих женщин, такими они были длинными и густыми, но сейчас темные тусклые пряди безжизненно повисли вдоль худых бледных щек. Черные, как ягоды тута(12), измученные болезнью глаза настороженно смотрели на Сакуру.
Незнакомка внезапно тяжело закашлялась, прикрыв губы рукавом, потом медленно, но с большим достоинством поклонилась.
— Здравствуйте, госпожа лекарь. Меня зовут О-Кику. Удостойте чести быть гостьей в нашем доме.
Сакуре стало стыдно за свои манеры — держаться с таким изяществом она, даже будучи здоровой, не могла. Вспомнилась вдруг и оборванная испачканная одежда, что была на ней, и грязные волосы.
— Эм-м… благодарю за приют и кров. Меня зовут Сакура. — Девушка покраснела и поспешно поклонилась в ответ.
— Проходите, проходите же, — заторопился старик. — Сейчас вскипячу чаю.
— Подождите, давайте я сначала осмотрю вашу внучку, — предложила Сакура.
— Да-да, конечно! Делайте, как считаете нужным! — снова зачастил Мичи. — Там, за ширмой, ее комната, в ней вам будет удобнее.
Юная хозяйка почтительно поклонилась и проводила Сакуру в свою спальню. Комнатка оказалась совсем маленькой и бедно обставленной.
О-Кику открыла окошко, чтобы разогнать полумрак, и осторожно присела на краешек тростниковой циновки, руки ее подрагивали.
— Не бойся, я не причиню боли, — мягко проговорила Сакура, поглядев на судорожно сжатые тонкие пальцы.
Она села рядом и начала обычный осмотр: измерила температуру, прижав ладонь к горячему лбу, осмотрела язык и горло, а после взяла О-Кику за хрупкое запястье и внимательно посчитала пульс. Определив, с чем имеет дело, Сакура приступила к лечению.
Сложив печати и направив медицинскую чакру к ладоням, она поднесла руки к горлу и груди больной девушки. Та увидела чужие пальцы, которые светились зеленым, удивленно распахнула глаза и вскрикнула.
— Не бойся, — повторила Сакура и ободряюще улыбнулась.
Замерев и, кажется, почти не дыша, черноволосая девушка смотрела, как зеленая чакра втягивается в ее тело. Через некоторое время все было закончено, Сакура потерла ладони и встала.
— Ну, как ты себя чувствуешь? — спросила она.
— Ничего не болит, — прошептала О-Кику. — Такая легкость во всем теле… Мне кажется, если подпрыгну, то смогу улететь, как птица. Вы, верно, одна из добрых духов, что спускаются на землю, чтобы помогать людям?
Сакура рассмеялась.
— Конечно нет, я всего лишь человек, и кровь во мне течет такая же, как у тебя.
О-Кику низко поклонилась ей.
— Не найти слов для моей благодарности, госпожа Сакура. Я всю жизнь буду молить ками о вашем благополучии.
— Хватит-хватит, ты совсем меня засмущала. Пойдем, а то твой дедушка уже извелся от беспокойства, — неловко проговорила Сакура.
Как только они вышли в главную комнату, старый Мичи поспешил к ним.
— Ну как? — Он пристально поглядел на внучку, будто рассчитывал рассмотреть следы болезни.
— Дедушка, со мной все хорошо! Госпожа Сакура вылечила меня! — О-Кику счастливо закружилась по комнате.
Мичи сейчас же принялся ее обнимать, по старческим щекам потекли слезы...
* * *
Сакура в последний раз окунулась в порядком остывшую воду, с сожалением вылезла из бочки и вздохнула. Суматошный день подходил к концу.
Увидав свою внучку здоровой, старый Мичи был готов в лепешку расшибиться, но позаботиться о дорогой гостье. Так что для нее нашлись и бочка с горячей водой и банными принадлежностями, деревянный гребешок для волос и хлопковое кимоно, подаренные О-Кику. Вещи были простыми и дешевыми, но та теплота, которой одарили ее хозяева, неожиданно согрела сердце.
Девушка оделась, торопливо расчесала гребнем влажные волосы и вышла в главную комнату. Старик Мичи бросился ей навстречу, с поклоном провел к небольшому очагу и усадил на почетное место, затем быстро наполнил чайник водой и подвесил на крюк. О-Кику принесла чашки с супом, немного риса и несколько маленьких плошечек с маринованными овощами.
Ухаживая за ней, словно за дочкой князя, хозяева стали робко расспрашивать Сакуру о ее дороге. Многое она не решилась рассказать, да, по большому счету, и не имела на это права, сказала лишь, что ее путь лежал через гору и лес. О-Кику побледнела и чуть не выронила чашку. Старик запричитал:
— Видно, добрые ками уберегли вас, госпожа Сакура. Это страшная гора, у нас ее называют Фуки-но яма — «Гора — не вернешься».
— Да я и не собиралась туда возвращаться, — пробурчала Сакура.
— Это совсем не смешно, — укоризненно посмотрел на нее Мичи. — Даже самые отъявленные смельчаки боятся туда ходить. Там странные вещи происходят… Старики рассказывали, что очень-очень давно на месте леса была страна, которой правил добрый и справедливый дайме. Однажды с луны в тот край спустилась Белая богиня, такая прекрасная, что дайме тотчас же влюбился в нее и сделал своей женой. Но богиня была недоброй, она рассорила мужа с соседней страной, и началась страшная война — многие семьи осиротели тогда. И, как будто мало ей было крови, пришла она на поле брани и при помощи темного колдовства забрала души воинов обоих государств. Говорят, боги не смогли стерпеть такого ужасного преступления, земля задрожала, разверзлась и поглотила тела, а на том месте появилась Фуки-но яма. Злая Богиня же просто исчезла. Страна была разрушена, и лишь немногие уцелевшие разбрелись по свету, плача и проклиная свою судьбу...
Мичи закончил рассказ и замолчал, задумчиво глядя на пылающие угли в очаге, молчала и О-Кику.
— Знаете, а ведь те страшные времена словно и не кончались вовсе, — дрожащим голосом снова заговорил старик. — Наша маленькая страна лежит на перепутье между двумя Великими странами — Земли и Огня. Не было еще поколения, которое не знало бы, что такое война. Владетельные дайме никогда не могут насытиться своими богатствами, им всегда мало, всегда нужно больше золота, больше власти и больше земель. Они нанимают шиноби, и те сражаются за них, добывая это проклятое золото, власть и земли. И льется кровь… всегда так много крови… — Старик обхватил голову руками и снова замолчал.
— Дедушка, не надо… — шепнула О-Кику и ласково погладила его по плечу.
Мичи отнял ладони от лица и продолжил, глядя на Сакуру:
— Да что говорить, я и сам был воспитан для ремесла, торгующего жизнью и смертью… Все мои предки были кузнецами-оружейниками, и, поверьте мне, госпожа Сакура, не было ни единого года, когда бы не понадобилось оружие, выкованное моим отцом и мной. Те времена, конечно, давно в прошлом. Много лет, как руки мои ослабели и не способны удержать молот, да и глаза утратили былую зоркость. Но грех свой я так и не искупил и продолжаю расплачиваться до сих пор. Моего единственного сына и его жену — родителей О-Кику — убили на исходе этой зимы. Даже могилы не осталось, чтобы оплакивать их... Вы ведь тоже шиноби, госпожа Сакура, скажите, неужели этому не будет конца, неужели бессмысленные войны и насилие никогда не прекратятся?!
Сакура нахмурилась и с горечью ответила:
— Я не знаю… Я тоже сражалась на войне. Больше всего на свете я хотела бы, чтобы не пришлось воевать снова, чтобы ни одна семья не осиротела. — От тяжелых воспоминаний у нее навернулись слезы на глаза и перехватило дыхание, словно от удара в солнечное сплетение. — Но я не знаю, как… — Она судорожно вздохнула. — Как прекратить все эти войны, — совсем тихо договорила девушка и замолчала.
Так и сидели они в тишине, глядя на огонь и молча оплакивая своих мертвых…
* * *
Сколько минуло времени, Сакура не знала, но старый Мичи неожиданно звонко хлопнул себя по коленям.
— Ладно, хватит страшных историй. Боги посылают нам испытания, но и награждают за наше терпение. Сегодня в моем доме радостное событие. Ками прислали вас, госпожа Сакура, моя внученька здорова, чего еще желать такому никчемному старику, как я? — громко воскликнул он, а потом продолжил: — Госпожа Сакура, нынешней ночью вы можете отдохнуть в спальне О-Кику, это лучшая комната в доме. Внучке мы разложим футон(13) в моей спальне, а мне и здесь будет хорошо. О-Кику, позаботься о нашей гостье.
Юная хозяйка торопливо кивнула.
Сакура попыталась отказаться, убеждая, что ей не нужно особых удобств, она прекрасно может переночевать и на энгаве(14), и вообще, они и так уже сделали для нее слишком многое. Все напрасно, ее и слушать никто не стал. Бедняцкая гордость порой сильнее княжеской. Мичи решил оказать ей наилучший прием, и его решение ничто не могло изменить.
О-Кику разложила футон в своей спальне, подготовила одеяло и с поклоном проводила Сакуру в комнату. После этого хозяева оставили девушку одну.
Через некоторое время в доме все стихло. Старик и его внучка уснули, а к Сакуре сон не шел.
События последних дней крутились в голове, превращаясь в причудливый калейдоскоп боев, смертей и бесконечного страха — за себя, за друзей, за родную деревню.
Сакура лежала, уставясь в потолок, и пыталась решить, что ей делать дальше. Расспросив Мичи подробнее и тщательно пересчитав названные им года в привычное летоисчисление, она поняла, в каком времени оказалась: судя по всему, шаринган сенсея забросил ее в прошлое, незадолго до формирования первых скрытых деревень. И что ей теперь делать с этим знанием? Конохи не существует… Есть ли вообще способ попасть в свое время? Кажется, в столице страны Огня была большая библиотека. Вдруг там удастся найти какую-то информацию по перемещениям во времени? А может, лучше остаться здесь и попробовать дождаться Какаши-сенсея? Но, даже если он выберется, они ведь могут просто разминуться… Или все-таки отправиться в страну Огня?
Вопросы роились в голове, как рассерженные пчелы. Мысли снова перескочили: а ведь здесь она вживую может увидеть великого Первого Хокаге! Сакура мечтательно улыбнулась и вздохнула, обдумывая эту идею. Если она пойдет в страну Огня, то своими собственными глазами сможет увидеть Легенду мира шиноби… или Мадару… Девушка вздрогнула. Перед ее глазами пронеслось воспоминание, как объединенная армия шиноби сражалась с возрожденным Учиха. Сакура нехотя вспомнила мертвенно-серую потрескавшуюся кожу, темную склеру страшных глаз и передернулась от ужаса.
«Нет уж! Хватит мне пока что кошмаров и без проклятого Мадары!»
Она заворочалась на футоне, устраиваясь поудобнее, и снова попыталась заснуть.
В доме было тихо, лишь размеренный стук бамбуковых трубок, по которым стекала вода, доносился снаружи, да где-то у реки пели соловьи.
Сакуру охватила жажда. Идти через весь дом она не хотела, чтобы не растревожить хозяев, и уже совсем было решилась выпрыгнуть из окна, а потом обойти дом и напиться из бамбукового водовода, как внезапно услышала шорох.
Кто-то осторожно подкрадывался к дому.
Вот соломенная циновка, которая закрывала окошко в спальне, отодвинулась, и на пол комнаты кто-то тихонько спрыгнул. Девушка вскочила и прижала кунай к горлу ночного вора. Незнакомец замер, как испуганная мышь.
— А где О-Кику?.. — в комнате раздался ломкий мальчишеский тенорок.
— А тебе до нее какое дело? — сквозь зубы процедила Сакура.
— Я… я ее жених, а вот ты кто такая?! — зашипел незнакомец, дернулся и едва не напоролся на кунай.
— Та-ак… Ну-ка, пойдем выйдем, пока всех не перебудили, — тихо проговорила Сакура, схватила за шкирку «жениха» и выпрыгнула вместе с ним в окно.
1) "Небесная собака" или "Небесный страж" — крылатый монстр-ёкай из японских поверий, владыка и хранитель лесов. У него красное лицо и длинный нос, часто носит одежду горного отшельника. Несмотря на комичный, как у Буратино, нос, чрезвычайно могущественный, сильный и опасный. Считается, что Тэнгу научили людей боевым искусствам, являются своеобразными предками ниндзя.
2) Богатая честность, широко распространенный мир
3) Камышовое поле
4) Духовная сущность, бог. Также ками могут именоваться птицы, звери, поля и любая другая часть природы, обладающая исключительными качествами, внушающими трепет. При этом исключительность может подразумевать как положительные, так и отрицательные качества. В древнеяпонском языке словом ками часто называли влиятельных людей, в том числе вождей племен
5) Четвертый сын
6) Пятый сын
7) Земляные пауки
8) Тропа
9) Хризантема, «О-» — уважительный префикс, используемый во многих японских женских именах
10) Дверь, окно или разделяющая внутреннее пространство жилища перегородка, состоящая из прозрачной или полупрозрачной бумаги, которая крепится к деревянной раме. Как правило, двери-седзи делаются раздвижными
11) Растение, напоминающее осоку
12) Шелковица, тутовое дерево или тутовник — листопадное дерево высотой 10—13 м. Вкус ягод зависит от конкретного вида, и может напоминать гибрид ежевики и малины. Шелковица в зависимости от сорта может по цвету варьироваться от красного до темно-фиолетового, почти черного
13) Матрац, расстилаемый на ночь для сна и убираемый утром в шкаф
14) Открытая галерея, огибающая с двух или трех сторон японский дом
Ночь была прекрасна. Луна залила серебристым светом сад у старого дома, яркими брызгами подсветила ветви цветущей вишни и рассыпалась мириадами маленьких лун в каплях росы на траве. Было тихо, словно весь мир замер в благоговении, только откуда-то издалека, со стороны реки, доносились робкие трели соловья, лишь подчеркивающие бархатную глубину ночи.
Под деревом, укрытым розовым цветочным туманом, сидели двое. Случайный прохожий, верно, решил бы, что это юные любовники вышли насладиться очарованием весенней ночи, — и обязательно ошибся бы в своих предположениях. Они не были возлюбленными, даже друзьями их пока было сложно назвать…
— Вы не понимаете, если ничего не сделать, они заберут мою О-Кику. Даже думать об этом не хочу! — упрямо твердил кареглазый парень с растрепанными темными волосами.
— И ты решил, что справишься с ними в одиночку? Ты сам сказал, они с легкостью убили троих ваших людей, в том числе и родителей О-Кику, — ответила девушка с короткими волосами, цвета вишневых бутонов.
— А что, я должен просто смотреть и не вмешиваться? Может, мне еще и веревку самому себе на шее затянуть?! Я остался старшим шиноби клана Куса(1), кроме меня только женщины, дети и старики. Кому еще сражаться? — зашипел ее собеседник.
— Такео(2), успокойся и расскажи мне об этих нукенинах, — попросила девушка.
— Да что рассказывать… Ублюдки появились в наших краях в конце осени. Широ и Горо, так они назвались, — братья из клана Цучигумо, откуда-то из страны Земли. Поговаривают, они были младшими сыновьями главы клана, только их вышвырнула из страны собственная родня. Уж не знаю, за что, но совсем не удивлен — таких кровожадных тварей еще поискать! Ну так вот, пришли они сюда и начали наводить свои порядки. Убивали крестьян и горожан, грабили склады купцов. Запугали городскую стражу так, что к ним боялись сунуться… Наш клан совсем небольшой, всего пять семей, мы не боевики, специализируемся на добыче информации, но все-таки решили вмешаться и расправиться с бандитами. Только ничего из этого не вышло…
Такео опечаленно сгорбился, опустил голову, рассматривая траву под своими ногами, и тихо продолжил, будто оправдывался:
— Прошлые годы были тяжелыми, голодными, урожай — совсем скудным, да еще и соседи наши, страна Водопадов со страной Железа, развязали очередную войну, так что и до нас отголоски докатились. Все быстро подорожало: привычные пути от богатых портов восточного побережья оказались перекрыты, редкие купцы добирались через страну Огня, а там вообще был адский котел — все резали всех. Чтобы прокормить клан, почти все наши шиноби еще ранней осенью ушли на заработки, так что сражаться с нукенинами было, считай, и некому. Отец О-Кику — Рю(3) и его друг Кента(4) вызвались сами. Они выследили братьев Цучигумо и попытались убить, но эти твари оказались сильнее.
Темноволосый парень с горечью прихлопнул кулаком о колено.
— Широ и Горо — неудобные противники, у них волчьи повадки и душа совы. Они тайно высматривают то, что им по нраву, грабят и убивают без жалости. Очень осторожные, так что к ним не подобраться, а в прямой стычке — ловкие и сильные, их движения сложно разглядеть, увернуться от удара еще сложнее. На руках носят перчатки со стальными шипами, пропитанными жутким ядом. Одна царапина — и человек умирает в долгих муках. Рю и Кента решили с ними сразиться и тоже были отравлены. Я не знаю точно, что там произошло, но, похоже, братья их жестоко пытали, чтобы вызнать секреты нашего клана. Кто-то проговорился, и Цучигумо прознали, что клан Куса хранит рецепт зажигательной смеси, который привезла из-за моря мать О-Кику — Намико(5). Как им удалось передать записку Намико о том, что они убьют ее мужа, если она не принесет секретный свиток, я не знаю. Только мать О-Кику сделала, что ей велели. Бабушка Нана(6) говорит, что она предала наш клан... — Парень запнулся. — Но я не буду никого осуждать!
Такео твердо посмотрел на Сакуру и решительно кивнул, словно подтверждая свои слова.
— Ну, в общем, она отдала свиток братьям Цучигумо. Что было дальше, опять-таки, не знаю, только и Намико, и Рю, и Кента оказались мертвы. А нукенины уничтожили тела и забрали свиток. Секрет изготовления огненного порошка им очень нужен. Пьяный Широ хвастался в чайном домике на днях, что они с братом смогут вернуться в свой клан с его помощью.
Парень тяжело вздохнул и поморщился.
— Ну вот так все и случилось, а потом, когда мы узнали о смерти наших, О-Кику переселилась к своему деду. Старый Мичи, на самом деле, не шиноби: когда-то он был известным кузнецом-оружейником. Это его жена, бабушка О-Кику, была из нашего клана. Много лет назад ее убили оружием с клеймом Мичи, и это его подкосило. Он так и не смог смириться с ее смертью и ушел в родную деревню, в старый дом своих предков. Больше оружия он не ковал, только плуги да мотыги и что там еще надо в деревне... А сейчас совсем старым и слабым стал, даже этого уже не может. Родители О-Кику помогали ему, пока были живы, а потом О-Кику отправилась к нему.
— Вы не боялись оставлять О-Кику без присмотра? — спросила девушка.
— До недавнего времени это было лучшим выходом. Здесь бы никто не додумался ее искать. Не знаю, как на вашей родине, а у нас шиноби в деревнях не живут: разглашение секретов и техник, клановая гордость — выбирайте любую причину... А братья Цучигумо в богатые селения, может, и заглядывали — там есть, что взять, — но что им делать в такой богами забытой дыре?
— Так куда ты спешишь? — Сакура вопросительно на него посмотрела.
— Все изменилось... Вчера дядя Акайо(7), глава нашего клана, случайно столкнулся с Цучигумо в городе и едва ушел от них живым. Его почти не задели, легкая царапина на груди, и все-таки он тоже оказался отравлен. Утром, когда я уходил из дома, он был совсем плох. Я достал денег, чтобы оплатить лечебные травы для моей О-Кику, и надеялся узнать что-нибудь о противоядии для дяди Акайо. Отправился в город и в лавке лекаря чуть было не напоролся на Широ. Он очень сильный, но намного глупее младшего брата, только поэтому мне удалось услышать то, что для моих ушей не предназначалось. Из разговора Широ и лекаря я понял, что братья не смогли расшифровать украденный свиток. Похоже, Намико так и не раскрыла им тайный шифр. Теперь прочитать этот свиток может только О-Кику — мать успела ее обучить. А толстяк лекарь нас выдал. Он рассказал, что ездил к больной девушке, похожей на ту, которую они разыскивали, и назвал деревню, где это было. Я даже слышал звон монет, которыми Широ щедро заплатил за донос. Ух, лучше бы он убил этого жадного ублюдка! Вот так я узнал, что скоро нукенины будут здесь. Я-то хорошо знаю дорогу, к тому же сразу рванул напрямик, а им понадобится больше времени. Но завтра утром они придут, вот почему надо отсюда уходить. Вы нам поможете?
Сакура кивнула. Они вернулись в дом и разбудили Мичи с О-Кику. Парень в двух словах пересказал, что узнал в городе, и все завертелось. Юная хозяйка лихорадочно собирала немногочисленные ценные вещи, старик, причитая, ей помогал...
* * *
Двоих мужчин, которые появились в саду на рассвете, встретил пустой дом и погасший очаг.
Совсем скоро чужаки ушли, а в доме вдруг занялся огонь. Рыжие искры, словно огненные саламандры, быстро побежали по крытой мискантом крыше, лизнули обтянутые бумагой седзи — и на месте ветхой лачуги к самому небу взвился огромный костер. Ветви старой вишни у дома трещали, охваченные пламенем, бело-розовые нежные лепестки ежились от нестерпимого жара, темнели и легким пеплом осыпались на землю...
* * *
Такео вел свой маленький отряд вглубь бамбуковой чащи, ориентируясь по только ему известным знакам. Какое-то время они двигались по воде вдоль берега реки, затем — по склонам пологих холмов. Кое-где им с Сакурой приходилось переносить старика и его внучку через завалы и овраги. И вот, наконец, следуя за парнем по узкой тропинке, которая едва виднелась сквозь заросли бамбука, они оказались в самом сердце леса.
Перед беглецами внезапно предстала широкая поляна с несколькими домиками, обнесенными частоколом. В воротах их встретил хмурый одноглазый старик, представившийся Сабуро(8), и проводил в селение.
Навстречу выбежали трое мальчиков лет пяти-семи и девочка, чуть помладше.
— Такео, Такео вернулся!
— Здравствуйте, дедушка Мичи!
— Ты привел сестричку О-Кику?
— Ой, здравствуйте, а вы кто?
— Братец Такео, это твоя новая подружка?
— А почему у нее розовые волосы? — перебивая друг друга, закричали дети.
— Не время для пустых разговоров, — устало сказал Такео. — Где дядя Акайо? Я привел лекаря.
— Он в доме. Тетушка Мизуки(9) сказала, что у него жар, — ответил старший из мальчиков.
— Ребятки, — ласково улыбнулся им Мичи, — проводите-ка нас с О-Кику к бабушке Нане.
Старик с внучкой попрощались с Такео и Сакурой и последовали за вновь загалдевшими детьми к домику на окраине кланового селения, а Такео повел Сакуру к одному из домов в центре.
На пороге их встретила черноволосая женщина средних лет в темном кимоно, подвязанном алым кушаком. Она внимательно оглядела Сакуру с ног до головы, поклонилась и вопросительно посмотрела на Такео.
— Здравствуйте, тетушка Мизуки, это Сакура, она очень хороший лекарь, она вылечила О-Кику, — проговорил юноша.
— Здравствуйте, — поклонилась Сакура.
Хозяйка дома переменилась в лице и поспешно проводила их в маленькую спаленку в глубине дома. На футоне лежал не старый еще мужчина, укрытый одеялом до самого подбородка, глаза его были страдальчески зажмурены, губы обметала лихорадка.
— Мой муж уже несколько часов не приходил в себя, — заламывая руки, с отчаянием в голосе пояснила Мизуки.
Сакура приблизилась к постели, села рядом и положила ладонь на лоб больного.
— Мне понадобится более просторное и светлое помещение, — начала распоряжаться девушка. — Еще... нужно будет много кипяченой воды и чистые полотенца, — немного подумав, добавила она.
Мизуки понятливо кивнула и бросилась на кухню.
Такео помог Сакуре перенести Акайо в главную комнату, и они бережно уложили больного мужчину на расстеленный футон. Мизуки принесла горшок с кипяченой водой и несколько глубоких мисок, а после раздвинула седзи, чтобы впустить побольше света в дом.
Подробно расспросив Мизуки обо всем, что ей нужно было знать, Сакура завязала волосы в пучок, тщательно вымыла руки и приступила к осмотру. Девушка еще раз приложила ладонь ко лбу больного, внимательно измерила пульс, а после открыла ему рот и провела пальцами по языку и небу. Затем осторожно оттянула мужчине веко и осмотрела цвет радужек — глаза у отравленного Акайо были страшными: по внешнему краю темной радужки проявилось неестественное желтовато-коричневое грязное кольцо.
Утвердительно хмыкнув, Сакура еще раз перечислила про себя обнаруженные симптомы:
«Так, основное — окрашенная радужка. Вероятно, накопление яда в тканях. Высокая температура и лихорадка, повышенное слюноотделение... Мизуки еще упоминала кровотечение из носа, мышечные и суставные боли, рвоту. Да, похоже, это именно оно».
— Мне известно, что это за яд: он минерального происхождения, довольно редко используется, — задумчиво проговорила девушка.
— Вы сможете его вылечить? — В глазах Мизуки вспыхнула надежда.
— У меня нет специального оборудования, и противоядие не из чего приготовить, так что придется действовать более сложным и долгим путем, но, да, я смогу его вылечить, — успокоила ее Сакура.
— Я могу хоть чем-то помочь? — снова спросила Мизуки.
— Действовать придется аккуратно, нужно будет его крепко держать, — ответила Сакура.
Такео немедленно бросился на помощь и прижал плечи больного мужчину к полу, Мизуки сжала лодыжки Акайо.
Сакура тихонько выдохнула, мысленно приготавливаясь к операции, и приблизилась к распростертому перед ней мужчине. Собрать яд в воду, как она уже делала однажды в стране Ветра, не получится — не из чего было приготовить необходимый раствор, придется действовать на голой чакре.
Девушка положила обе руки вдоль раны, нанесенной нукенинами, и направила медицинскую чакру к ладоням. Поток энергии излился к пораженным органам, и она стала осторожно формировать в теле раненого шар, заряженный собственной чакрой. Акайо застонал и выгнулся дугой от боли, но не очнулся, — откуда-то сбоку раздался испуганный женский вскрик.
— Держите крепче, не давайте ему двигаться, — проговорила Сакура и больше уже ни на что не отвлекалась, сейчас ей нужна была вся ее сосредоточенность...
Тонкие жгутики собственной чакры, запущенной в его тенкецу, все быстрей разносились по пораженному организму, собирая отравленные частички в сформированный ею шар. В нужный момент девушка мягко подтолкнула шарик левой рукой, и темный сгусток, пропитанный ядом, вытек из раны, буквально приклеиваясь к ее правой ладони. Сакура перенесла его в пустую миску.
Жутковатая процедура повторялась снова, и снова, и снова, пока Сакура не почувствовала, что тело Акайо полностью очистилось. К сожалению, здесь ей и в самом деле не из чего было приготовить противоядие, так что пришлось особенно тщательно следить, чтобы в крови не осталось яда.
Переместив последний сгусток в миску, она отерла предплечьем пот и устало оперлась ладонью о край футона. Замерла на мгновение, отдыхая. Затем подняла взгляд — и увидела все взрослое население клана Куса: несколько стариков и женщин, которые толпились у открытых седзи и с ошеломлением глядели на то, что она делала.
Акайо слабо зашевелился и приоткрыл глаза.
— Что?.. — прошептал он.
Мизуки придвинулась к нему. Вопросительно посмотрев на Сакуру и получив подтверждающий кивок, она нежно взяла мужа за руку.
— Такео привел лекаря, — пояснила она.
— Никто... не выживал... после их яда... — с усилием выговорил Акайо.
— Тогда вы будете первым, — устало улыбнулась Сакура. — Меня зовут Сакура, приятно познакомиться.
Глава клана Куса молча смотрел на нее.
— Да!!! — выкрикнул Такео, вскинув сжатую в кулак руку вверх. Звонкий крик вдребезги разбил окружающую тишину, словно глыбу горного хрусталя. Парень густо покраснел от всеобщего удивленного внимания и стыдливо опустил голову, вжав ее в плечи.
Раздались первые робкие смешки, и вот уже хохотал весь клан Куса, даже Акайо слабо улыбнулся...
* * *
Некоторое время спустя в комнате остались только Акайо, его жена Мизуки, старая женщина Нана, седой одноглазый старик Сабуро, Такео и Сакура. Такео снова рассказал то, о чем узнал в лавке лекаря.
Услышав дурные вести, Акайо горько усмехнулся.
— Ну надо же... Пришла нужда, а во всем клане только трое защитников — юнец, старик да раненый...
— Может, стоит написать кому-то из наших, чтобы поскорее возвращались домой? — предложила Мизуки.
— Да! К тому времени вы окончательно поправитесь, и вместе мы покончим с братьями Цучигумо! — поспешно добавил Такео и прихлопнул кулаком о ладонь.
Старая Нана скрипуче рассмеялась.
— Надеетесь, Широ и Горо вежливо подождут, пока мы подготовимся? Они глупее нас?! Сколько, вы думаете, им понадобится времени, чтобы пройти по оставленным следам и заявиться сюда?
— Женщин и детей спрячем в лесу, — буркнул одноглазый Сабуро.
Акайо нахмурился и покачал головой.
— Это не выход, нас и так слишком мало. Разделимся — уничтожат по одному.
— Но что же тогда делать?! — в отчаянии воскликнул юноша.
— Я бился с ними, — хрипло и размеренно продолжил Акайо. — Слишком быстрые, работают настолько слаженно, что кажется, будто сражаешься не с людьми, а с восьминогим ядовитым пауком. Если бы их разделить... Была бы хоть какая-то возможность справиться.
— Разделить? — задумчиво спросила Сакура.
— Вы знаете, как это сделать? — Акайо внимательно посмотрел на нее.
— Думаю, да... — протянула девушка. — Надо дать им то, что они так сильно хотят, и тогда их цель станет средством для нас.
1) Трава
2) Подобный бамбуку
3) Дракон
4) Здоровый, крепкий
5) Дитя волн
6) Семь
7) Умный человек
8) Третий сын
9) Красивая луна
По узкой тропинке к старому лесному святилищу шли двое: невысокий кареглазый парень с растрепанными волосами и хрупкая темноволосая девушка в простом хлопковом кимоно.
Первые лучи утреннего солнца пробивались сквозь пушистые ветви криптомерий и веселыми зайчиками расплескивались по дорожке. Пятна света выхватывали из тени то молоденькую травку, то первые весенние цветы, то светло-зеленый мох на коре деревьев. Где-то в вышине о чем-то своем громко и весело перекликались птицы.
Парень и девушка шли молча и вовсе не выглядели веселыми. Юноша, казалось, не замечал погожего утра и лишь сосредоточенно посматривал по сторонам. Девушка неслышно ступала за ним, крепко сжимая в руках веточку алых камелий и коробку с поминальными дарами в пестром фуросики(1). Парень не оглядывался на свою спутницу, только все больше хмурился, вспоминая, как вчерашняя встреча в чайном домике привела их двоих на эту лесную тропинку...
* * *
...Вечером в чайном домике было весело: кто-то играл на сямисэне(2), звенела посуда, и слышался пьяный смех.
В углу просторной комнаты за столиком, заставленным мисками с едой, сидели двое молодых мужчин. Один из них — широкоплечий здоровяк с медово-желтыми глазами только что потискал служанку, которая принесла поднос с выпивкой, развалился на подушках и заорал танцующим девушкам:
— «Мелкую речку» давайте!
Напуганный музыкант заиграл новую мелодию, а девушки под переливчатые звуки сямисэна медленно закружились в танце-сценке о том, как крестьянки переходят реку вброд. Они кокетливо и нарочито невинно приподнимали подолы узорчатых кимоно, обнажая голые лодыжки и округлые колени, и то и дело изящно наклонялись, показывая гостям чайного домика упругие бедра.
Тихое журчание струн все крепло, становилось сильней. Мелодия гудела, звеня и поднимаясь вверх, как вода в каменных порогах, — вместе с нею все быстрей и быстрей кружились девушки.
Вот разноцветные подолы поднялись до самых промежностей. Замерли. И, под грохот и стук последних аккордов, обернулись вокруг белых мягких животов.
Здоровяк пьяно захохотал, показав в улыбке острые подпиленные зубы, и опрокинул в себя еще одну чашку с вином. Жилистый мужчина рядом, лицом очень похожий на первого, задумчиво хмыкнул.
— Как в тебя вмещается столько выпивки и жратвы? — ядовито спросил он.
— Тебе саке стало жалко для старшего брата? — рассмеялся первый.
— Не жалко. Только боюсь, что ты когда-нибудь треснешь, как старый глиняный кувшин, так что кишки повываливаются наружу.
— Га-га-га!!! — заржал во всю глотку здоровяк.
Вдруг вся пьяная веселость сошла с его лица, и он совершенно трезвым, внимательным взглядом посмотрел куда-то в сторону входа.
— Что? — Его собеседник обернулся. — Ба! Смотри-ка, кто навестил нас, — добавил он, — малыш из Куса...
Такео настороженно приблизился к братьям, а потом глубоко поклонился и замер у стола, заставленного едой и выпивкой.
— Ну что стоишь? Садись, коли пришел, — с неприятной усмешкой сказал Горо.
Такео послушно опустился на колени.
— Чего приперся? Тоже сдохнуть захотел? Это мы мигом... — заржал Широ.
— Глава нашего клана умер сегодня ночью — не сумел оправиться от вашего яда, — осторожно начал Такео.
— Как будто для нас это стоящая новость, — хмыкнул младший брат.
— Я... хотел сказать... хотел сказать... — промямлил юноша и замолчал.
— Ну что ты там хотел сказать, малыш из Куса? — поторопил Широ. — Ты нам мешаешь, не видишь — саке стынет, девочки скучают.
Такео покраснел до кончиков ушей и распростерся в глубоком поклоне, прижавшись лбом к циновкам на полу.
— Я прошу, оставьте наш клан в покое, у нас больше не осталось шиноби, только старики и дети. Я приведу вам О-Кику.
— Надо же, а из тебя, возможно, выйдет толк... — протянул Горо, с прищуром посмотрев на юношу, словно увидел перед собой непонятную, но занятную зверушку. — Только почему мы должны тебе верить?
— Я... — Такео сжал кулаки. — Я должен защищать свой клан, но я остался один, мне с вами не справиться, а жизнь многих всегда важнее жизни одного. Вот почему я сделаю... это.
— И как же ты сделаешь... это? — передразнил парня Широ. — Девочка, небось, испугается, плакать примется, кричать. Язык себе, может быть, откусит... как ее мать. Гарантии наши где?! — рявкнул он и ткнул в сторону Такео палочками с зажатым кусочком рыбы.
— Завтра день поминовения духов предков. Я скажу ей... я скажу, что нужно помолиться за наших мертвых, а раз погибли и ее родители тоже, то нам следует пойти вдвоем. На рассвете я приведу ее в заброшенное лесное святилище, что недалеко от города, — с трудом проговорил Такео.
— Хорошо, мы будем ждать там тебя и девочку завтра на рассвете. Обманешь — я лично перережу тебе глотку, но сначала заставлю смотреть, как умирает вся твоя семья, — медленно проговорил Горо, глядя на парня своими страшными желтыми глазами и глумливо ухмыляясь...
* * *
Парень и девушка поднимались по истертым временем ступеням, мимо выстроившихся по обе стороны дороги огромных каменных фонарей, в рост человека, увитых мхом и буро-зеленым плющом, пока наконец не миновали старые деревянные тории.
Красная краска на воротах давно облупилась. То тут, то там виднелись зеленые проплешины мха и лишайника, так что со стороны казалось, будто темные от времени столбы поражены какой-то непонятной болезнью. С верхней перекладины уныло свисала грязная и черная от снега и дождей ограждающая веревка.
Парень насторожился: впереди, сквозь ветви высоких криптомерий, виднелись еще одни тории и крыша лесного святилища — еще сотня шагов и они будут на месте...
Много лет назад, после особенно кровопролитной войны, это святилище построили для защиты от темных сил и неупокоенных духов. Люди надеялись, что святое место станет им защитой. Но войны все продолжались и продолжались, люди теряли надежду и перестали приходить сюда, а святилище совсем обветшало. Каменные плиты на просторной площадке перед деревянным храмом заросли травой и мхом, яркая краска на стенах облезла, а похожая на рыбью чешую узорчатая кровля прохудилась и просела, так что высокие острые рожки, которые венчали конек крыши, покосились, грозя вскоре обвалиться.
Когда-то, в прошлом, храм был хозяином окружающего леса, теперь же он больше походил на старую больную дворнягу без хозяина...
На площадке у заброшенного святилища дожидались братья Цучигумо. Широ, не скрываясь, стоял у самых торий, широко расставив ноги и уперев руки в бока, так что все его массивное тело казалось облитым золотистым светом утреннего солнца. Горо отошел подальше в тень, которую отбрасывала ветхая крыша, и небрежно оперся на одну из двух каменных комаину(3) у входа в старый храм.
Увидав нукенинов, темноволосая девушка вскрикнула от ужаса, уронила веточку с алыми цветами на землю и подняла перед собой коробку в фуросики, словно пыталась отгородиться от бандитов.
Широ подошел ближе, оглядел испуганную и несчастную девушку, ухмыльнулся.
— Молодец, малыш из Куса, все сделал, как договаривались. Теперь проваливай отсюда.
Девушка оглянулась на Такео, а тот внезапно толкнул ее со всей силы на Широ и бросился к младшему брату. Казалось, время замерло на мгновение, а потом рвануло вперед, как взбесившаяся лошадь.
Словно подчиняясь невидимому сигналу, откуда-то из чащи полетели стрелы с зажженными наконечниками. Широ попытался увернуться, но темноволосая девушка крепко ухватила его за руку и накинула петлю из тонкого прочного шнура, привязанного к коробке, ему на шею. Нукенин от неожиданности полоснул девушку стальными когтями по лицу... Раздалось тихое «пуфф», и она исчезла легким облачком.
— Что за?.. — Глаза Широ распахнулись.
Одна из горящих стрел угодила в коробку с поминальными дарами. Широ потянулся скинуть ношу, но сделать этого уже не успевал, огонь добрался до содержимого коробки, и раздался взрыв.
В этот же момент со стороны храма послышалась мужская ругань и грохот — Горо едва сумел увернуться от страшного удара, разбившего в мелкое крошево каменную статую комаину, на которую еще мгновение назад тот опирался.
Горо отскочил в сторону, обернулся, выглядывая Широ, и снова выругался. В просветах дыма он увидел старшего брата, который стоял на коленях и мутным растерянным взглядом рассматривал развороченные взрывом грудь и живот, и сизые внутренности на темных от крови каменных плитах...
Глаза Горо побелели от бешенства. Он снова развернулся в сторону храма, пытаясь разглядеть сквозь каменную пыль проклятого мальчишку, который так внезапно напал на него, но, вместо мальчика из Куса, увидел незнакомую девушку с розовыми волосами.
— Не знаю, кто ты, но ты сильно пожалеешь! — с ненавистью процедил нукенин и кинулся вперед, замахиваясь кулаком, затянутым в перчатку со стальными шипами...
Он и впрямь двигался очень быстро, как и рассказывал Акайо, да только Сакуру как раз к такому и готовили.
«...Медик в команде не вступает в бой без цели. Он последний шанс своей команды на выживание. Вот почему, в первую очередь, ты должна научиться уворачиваться», — молнией мелькнуло воспоминание в голове Сакуры.
Девушка не забыла преподанный урок. Горо двигался быстро, но она не отставала. Они кружили по площадке у святилища, словно в диком танце: удар — прыжок, удар — поворот. Горо начинал злиться, удары его становились все более яростными и жестокими.
Вдруг он качнулся в сторону, подскочил вверх и, будто огромный паук, пробежал по опорному столбу, который поддерживал крышу храма, потом развернулся и прыгнул на Сакуру. Она в последний миг увернулась, едва не лишившись головы, подпрыгнула и ловко хлопнула его по ушам, но и сама получила пинок в живот, отлетела прочь и ударилась спиной о каменный фонарь.
Горо отшатнулся, прислонился к стене и затряс головой, отчаянно пытаясь прийти в себя. Из ушей у него хлынула кровь.
Сакура с трудом поднялась, собрала чакру, развернулась и ударила по каменному фонарю ногой. Тяжеленный фонарь подскочил, словно пушинка, и на бешеной скорости снес угол храма вместе с Горо, пролетел дальше и впечатался в ствол огромной криптомерии, раздавив нукенина, как жирного паука.
Пробитая стена застонала, просела и рухнула на землю с ужасным грохотом, потянув за собой все деревянное строение.
Сакура выдохнула, распрямилась и свистнула. Откуда-то из глубины леса раздался ответный свист, и через несколько ударов сердца перед ней спрыгнули Акайо, Такео и Мизуки. У каждого был колчан со стрелами и тяжелый бронебойный лук, из которых они стреляли, чтобы взорвать начиненную огненным порошком коробку с поминальными дарами...
* * *
— Точно не хочешь остаться? — спросил у Сакуры Акайо спустя несколько дней после битвы у лесного храма. — Одной, без поддержки клана, будет сложно выжить.
— Мне обязательно нужно попасть в страну Огня, — уверенно проговорила девушка.
— Что ж, нет так нет. Хотя, не буду скрывать, я был бы рад, если бы ты осталась в клане Куса. Куноичи, подобных тебе, я еще не встречал.
Акайо задумчиво побарабанил пальцами по столешнице и добавил:
— И вот еще что: та невероятная техника, с помощью которой ты победила нукенинов Цучигумо, — техника теневого клонирования в связке с хенге... Кажется, так ты это назвала. А еще твои потрясающие медицинские знания и боевые навыки — за каждое из перечисленного любой шиноби продаст душу и мать родную... — Он серьезно посмотрел на девушку. — По возможности, скрывай свои способности, будь осторожнее.
— Я буду осторожна, — кивнула Сакура.
Мужчина немного помолчал, собираясь с мыслями.
— Там, куда ты направляешься, будет непросто. Ситуация в Великих странах сложнее, чем у нас. Хм-м, как бы объяснить понятнее... Вот тебе загадка: может ли раненный олень выжить, встретив тигра? — Розоволосая девушка посмотрела на Акайо, не понимая, к чему он ведет. — Может, — ответил мужчина на свой же вопрос, — но только, если на их пути встретится еще один тигр. Пока хищники будут мериться силой, жертва сумеет спастись... Наша истекающая кровью страна, как олень из загадки. Мы живем лишь до тех пор, пока Великие страны выясняют отношения. Такие маленькие и бедные страны, как наша, служат нейтральной зоной между странами Земли, Ветра и Огня, точкой равновесия сил. Так что проблемы, в основном, возникают или во время большой войны, или от сильных пришлых, как братья Цучигумо. Но там, куда ты направляешься, все совсем по-другому: огромная территория с плодородными землями, залежи драгоценных металлов, морские порты, богатые торговые города и несколько десятков военных кланов. Постоянная, то вспыхивающая, то затухающая, но никогда не оконченная грызня за власть...
Акайо тяжело вздохнул.
— Большой горшок со скорпионами — вот, что такое сейчас страна Огня. И ты идешь туда. Особенно избегай Сенджу и Учиха — очень сильные, многочисленные и жестокие кланы. Можешь оказаться между ними, как между ступкой и пестиком, — раздавят в труху и не заметят.
Сакура удивленно на него посмотрела: ладно Учиха, но Сенджу... Девушка хорошо училась в академии, прочитала много книг и точно знала, что клан Сенджу никогда и нигде не обвиняли в жестокости...
— Я не слышала, чтобы Сенджу обвиняли в жестокости, — эхом повторила она свои мысли. — Сенджу Хашираму называют милосердным Богом шиноби.
— Да, конечно! — протянул Акайо, саркастично приподняв правую бровь. — Учиха Мадару называют Демоном-óни(4), а во всем равного ему Хашираму — Шиноби-но ками, который не любит убивать, да еще и ласково прозывают Тысячеруким... А каждая из его рук, наверняка, полной мерой отвешивает окружающим милосердие и благодать! Тебе нужно повзрослеть, Сакура, и, если хочешь выжить, уяснить накрепко, что в мире шиноби настоящее милосердие так же редко, как снегопад посреди лета. Для таких, как мы: что ками, что о́ни... — разницы-то и нет. Еще раз повторю, будь особенно осторожна и помни, клан Куса не забывает своих долгов. Если тебе понадобится помощь, дай нам знать.
— Спасибо, — тепло поблагодарила его девушка.
— И прошу, прими небольшой подарок от всего нашего клана, — проговорил мужчина и протянул ей два свитка.
— Что вы, не нужно, я помогла не ради платы, а потому, что захотела помочь, — стала отказываться Сакура.
— Ну и я отдаю это тебе не в качестве оплаты, а потому, что так хочу, — ухмыльнулся Акайо. — Не знаю, что за беда приключилась с тобой и твоей семьей, что гонит тебя вперед... Только не дело — отправляться в долгую дорогу, не подготовившись, — с этими словами глава клана Куса перегнулся через стол и вложил ей в руки два свитка.
— В первом — рекомендательное письмо. Найдешь в столице купца Мицуи(5) Кичиро(6) — я знаю, что через несколько дней он поведет караван в страну Огня. Я бы посоветовал тебе наняться к нему в охрану. Во втором свитке то, что может понадобиться в пути, — оружие, припасы и одежда.
— Спасибо вам большое. — Сакура сложила свитки в подсумок и поклонилась.
— Что ж, пора. Такео ждет снаружи, он вызвался проводить тебя до границы леса. Думаю, найдутся и еще люди, которые захотят попрощаться. — Акайо неожиданно подмигнул, поднялся из-за стола и с улыбкой проводил ее к выходу.
На площадке у дома главы клана ее дожидались те, к кому она успела привязаться: Мизуки, Такео с О-Кику и старик Мичи.
Мизуки первой подошла к Сакуре и крепко ее обняла.
— Спасибо за все, что ты сделала для нашего клана, Сакура. Пусть твоя дорога будет гладкой и ровной, — проговорила она.
Сакура обняла ее в ответ.
Мизуки отошла в сторону, улыбнулась и взглянула на О-Кику.
Темноволосая девушка выглядела потерянной и особенно юной, на глазах у нее застыли слезы. Наконец она не выдержала и бросилась к Сакуре, вся ее вежливость и холодность испарилась, как роса под солнцем.
О-Кику обняла Сакуру и горячечно быстро зашептала на ухо:
— Спасибо! Спасибо тебе большое, сестричка Сакура! Ты спасла меня и дедушку, отомстила за смерть моих родителей и помогла вернуть доброе имя моей погибшей матери! Спасла весь наш клан... спасибо... — Она еще раз обняла Сакуру и, словно испугавшись своих эмоций, отстранилась, а потом с поклоном протянула переданную ей Мичи маленькую лакированную шкатулку.
Сакура открыла крышку и увидела внутри серебристый кулон на цепочке: пятилепестковый цветок сакуры из оружейной стали.
— Это тебе, на память о нас, дедушка сам выковал, — шепнула О-Кику напоследок и отошла в сторону, давая возможность попрощаться своему деду.
Старик Мичи, первый человек, который встретился Сакуре в этом времени, глядел на нее, молча переминаясь с ноги на ногу и, казалось, не зная, куда деть нескладные руки. По длинному его носу текли слезы.
— Дай тебе ками счастья и долгих лет жизни, Сакура, — дрожащим голосом наконец проговорил старик и медленно поклонился.
Сакура, не зная, что сказать от переполнявших ее чувств, глубоко поклонилась в ответ.
— Мне будет вас всех так не хватать... — растроганно сказала она. — Спасибо за все и прощайте.
Девушка еще раз глубоко поклонилась, повернулась и, стараясь не оглядываться, поспешила за Такео к воротам селения клана Куса.
Впереди ее ждал долгий путь...
1) Буквально переводится как «банный коврик» и представляет собой квадратный кусок ткани, который использовался для заворачивания и переноски предметов любых форм и размеров
2) Трёхструнный щипковый музыкальный инструмент
3) Японское мифическое животное, напоминающее смесь льва и собаки. Служат мистическими стражами, расположенными парами при входе в синтоистские храмы, однако могут встречаться и при буддийском храме
4) Большие злобные клыкастые и рогатые человекоподобные ёкаи (нечто вроде европейских чертей, троллей или огров) с красной, синей или черной кожей, живущие в Дзигоку, японском аналоге ада. Очень хитры и умны, а также сильны и трудноубиваемы, отрубленные части тела прирастают на место. Считается, что люди, не контролирующие свой гнев, могут превратиться в óни.
5) Три колодца
6) Удачливый сын
Столица была шумной, яркой, переполненной красками и жизнью.
Все вокруг, ни на что не обращая внимание, спешили по своим делам. Вот мимо Сакуры пробежал курьер, торопясь с доставкой писем, быстро прошел торговец, через плечо которого была перекинута длинная палка с нанизанными круглыми веерами, носильщики, не мешкая, тащили тяжелые тюки с товаром, кто-то торопился за покупками, кто-то — в храм, даже какой-то крестьянин все подгонял и подгонял старую усталую лошадь, навьюченную редькой.
Люди вокруг кричали, ругались, беседовали, смеялись, причитали, зазывали купить у них что-нибудь... От страшной какофонии у Сакуры разболелась голова.
Девушка расспросила дорогу у прохожих и поскорей свернула в тихий проулок. Пройдя его насквозь, она оказалась на торговой улице.
По обе стороны от дороги теснились друг к другу многочисленные магазины, магазинчики и лавочки, к большинству из которых примыкали широкие деревянные настилы с выставленными на всеобщее обозрение образцами товаров на любой вкус: всевозможные ткани — хлопок и шелк всех цветов радуги, лекарства и травы, бумажные зонтики, плетеные корзины, свечи и разноцветные фонарики, деревянные ширмы, посуда из бамбука, глины и фарфора, изделия из стекла, книги, кисти и туши, свитки, гравюры, праздничные маски львов и драконов...
Сакура остановилась в самом конце улицы у небольшого магазинчика. Вход был завешен куском ткани цвета индиго с надписью «Магазин Мицуи».
Девушка глубоко вздохнула и решительно прошла внутрь. Слева за прилавком она увидела худощавого мужчину средних лет, позади него за соломенными занавесями виднелись бочонки с саке. Сакура вежливо представилась, сказав, что пришла к господину Мицуи Кичиро по делу. Продавец окинул посетительницу равнодушным взглядом и без лишних слов провел через черный вход в небольшое помещение, где за низким столиком, заваленным долговыми расписками и бухгалтерскими книгами, сидел седой лысоватый мужчина и подсчитывал что-то на деревянной счетной доске соробан.
Поприветствовав хозяина и назвав себя, Сакура объяснила, что пришла по поводу найма, и с поклоном протянула господину Мицуи рекомендательное письмо. Тот внимательно прочитал написанное, растерянно моргнул, рассматривая невысокую розоволосую девушку в светлом хлопковом кимоно, брови его удивленно приподнялись.
— Знаете, обычно я не нанимаю в охрану куноичи... — осторожно произнес купец, отер платком блестящую от пота лысину и глубоко задумался на несколько долгих мгновений. — Тем не менее... я давно сотрудничаю с главой клана Куса. У меня нет причин не доверять его суждению, — с уже большей уверенностью добавил он. — В письме он очень высоко отзывается о ваших навыках, госпожа Сакура.
Мицуи Кичиро снова замолчал, задумчиво оглаживая подбородок, и неожиданно спросил:
— Я слышал, там была какая-то проблема с разбойниками?
— Проблема уже решена, — аккуратно пояснила девушка.
— Проблема решена, а глава клана Куса дает вам отличные рекомендации... — Господин Мицуи пристально посмотрел на нее. — Ну, значит, так тому и быть! Я с удовольствием найму человека, который хорошо умеет решать проблемы, — улыбнулся купец и продолжил: — Я собираюсь выехать в страну Водопадов через три дня, груз — шесть подвод с саке в бочках.
— Мне сказали, что вы отправитесь в страну Огня, — немного разочарованно произнесла Сакура.
— К сожалению, на границе опять неспокойно, весь северо-запад страны Огня полыхает в огне — уж извините за мой неудачный каламбур. Клан Хагоромо сцепился с шиноби страны Водопадов по какому-то зряшному поводу, вот уже неделю режут друг друга. Ехать туда сейчас было бы безумием... Знаете, один мудрец как-то сказал, что товары подобны реке: ни днем, ни ночью не имеют покоя. Я не могу позволить себе ждать, пока на границе станет безопаснее, но и рисковать слишком сильно тоже не могу, поэтому мне пришлось пересмотреть планы. Мы пересечем границу со страной Водопадов севернее, почти по самому краю страны Земли, и объедем опасный участок, двигаясь еще дальше на север, до самой столицы страны Водопадов. Ходят слухи, что их дайме собирается жениться. Саке к празднику будет весьма кстати... Ну так как, поедете с нами?
Сакура нахмурилась, прикусив нижнюю губу, и кивнула.
— Да.
— Отлично, тогда через три дня в конце часа тигра(1) жду вас здесь.
Обговорив условия и получив в задаток несколько серебряных монет, девушка отправилась в ближайшую гостиницу...
* * *
В назначенный день Сакура встала еще затемно. Тихонько позевывая, она привела себя в порядок, надела одно из подаренных Мизуки кимоно — слегка укороченное, темно-фиолетовое, из толстого и прочного шелка «цумуги»(2), с рукавами до локтя — подвязала его алым кушаком, часть оружия и свитки сложила в подсумки и прикрепила к поясу, часть — спрятала в ножнах на голени, под подолом, потом натянула перчатки с обрезанными пальцами и поспешила к выходу из гостиницы. Обувшись на пороге в свои старые сандалии, девушка отправилась на торговую улицу.
Когда она подошла к магазину, работа по погрузке товара была в самом разгаре. Работники в коротких светлых куртках и простых хлопковых штанах споро закатывали оплетенные рисовыми веревками крутобокие бочонки на повозки, запряженные волами.
Рядом с подводами, внимательно следя за процессом, дожидался сам Мицуи Кичиро и двое мужчин-шиноби, очень знакомой наружности: высокие, худощавые, немного сутулые, с серо-седыми волосами, которые стояли дыбом и казались наэлектризованными...
На мгновение у Сакуры перехватило дыхание.
Взяв себя в руки, она подошла ближе и поприветствовала их. Мужчины поздоровались в ответ, с интересом рассматривая юную зеленоглазую куноичи с розовыми волосами до плеч. Мицуи Кичиро представил их друг другу.
Старший мужчина, Хатаке Таучи(3), оказался особенно похожим на ее сенсея, только лет на пятнадцать старше: у него были такие же, как у Какаши, темно-серые умные глаза с чуть опущенными наружными уголками, тонкие седые брови, прямой нос, твердый подбородок и... такое же флегматичное выражение лица. Даже держался он похоже — ссутулясь и скрестив руки на груди. Если бы не отсутствие так любимой Какаши-сенсеем маски на лице, сходства было бы еще больше.
Одет Таучи был в плотные темные штаны с обмотками из бинтов на лодыжках, крепкие сандалии, немного похожие на те, что носили все шиноби в ее времени, и потертую куртку с закатанными до локтя рукавами. К ремню на талии крепились подсумки с оружием, на бедре была пристегнута кобура с сюрикенами, из-за плеча виднелась рукоять танто.
Младший — мужчина с коротким хвостиком на затылке, Хатаке Кува(4), сын Таучи — был лет на семь-восемь старше Сакуры. Лицом и снаряжением очень похожий на отца, он, в то же время, являлся его полной противоположностью — открыто и весело улыбался.
— Хо! Господин Кичиро наконец-то вложил прекрасный цветок в букет из таких сорняков, как мы. Ну что, сестричка, поработаем вместе? — Кува задорно ухмыльнулся и подмигнул Сакуре...
* * *
Время, как и запряженные в повозки волы, тянулось размеренно и неспешно.
Под руководством Хатаке Таучи обоз, тихо поскрипывая колесами, вот уже четвертый день медленно, скучно и совсем без приключений продвигался к столице страны Водопадов. Путники благополучно миновали границу и совсем скоро должны были добраться до города, который принадлежал местному дайме.
Полуденное солнце в небе без единого облачка заливало все вокруг яркими лучами, так что было не по-весеннему сухо, пыльно и жарко.
Утоптанная дорога, по которой они двигались, пролегала через раскинутые на многие ри(5) поля, усыпанные бело-синими незабудками, так что Сакуре казалось, что волы с повозками неспешно плывут по сказочному цветочному морю куда-то прямо в голубые небеса...
Таучи ушел вперед, разведывая путь, а Сакура с Кувой, шедшие в самом хвосте обоза, неожиданно разговорились.
— ...Я даже и не знаю, сколько всего Хатаке путешествуют по таким же дорогам, как эта. Наш клан изрядно раскидало по свету. Мы с отцом, например, вот уже пять лет нанимаемся в охрану, кочуя по разным странам. А что, работа ничем не хуже других, и уж всяко получше, чем резать горло своим, — Кува помрачнел, словно вспомнил что-то нехорошее, а потом спросил: — А тебя, сестренка, что заставило покинуть свой дом?
— У меня нет больше дома, — тихо отозвалась Сакура. — Ни дома, ни семьи — я всех потеряла... и сама совсем потерялась в этом мире. Не знаю даже, как и ради чего жить дальше, — девушка с трудом договорила и замолчала.
Кува искоса поглядел на нее.
— Проклятый мир, проклятое время, — тяжело вздохнул он и пожал плечами. — Священники все твердят, как говорящие скворцы, что мир совершенный, только я им не верю. Пока такие твари, как мы, люди, живут на свете, совершенным ему не бывать. Мы всегда будем все портить — сражаться, убивать и уничтожать все вокруг. — Он хмыкнул. — Может, слышала, шесть лет назад — я был тогда чуть старше тебя сейчас — по этим самым дорогам и голубым полям прокатилась очередная война между Землей и Огнем. Бессмысленная, жестокая война, которая и нужна-то была только для того, чтобы жадные князьки засунули в свои сундуки еще несколько мешков с золотом... Мои лучшие друзья погибли в той войне. И эта трава вокруг до скончания века будет им изголовьем, а цветы покрывалом. Думал, рехнусь от горя... — Парень сглотнул горький комок в горле. — Веришь ли, сестренка, до сих пор иногда становится так тошно, что я, как и ты, задумываюсь, а что мне в этой жизни? Может, лучше было уйти тогда вместе с ними: лечь рядом — голова к голове, навсегда забыться под тяжелым дерновым покрывалом и вечно видеть сны о таких же цветах и траве. Больше не воевать, не переживать за живых, не горевать о погибших...
Кува помолчал немного и продолжил:
— Да только, знаешь, просто взять и сдаться — это не путь шиноби, это трусость и предательство. Они бы не хотели, чтобы я вел себя, как тряпка, даже ради их памяти. Так что, когда становится совсем плохо, я говорю себе, что жизнь — потрясающе дорогая штука, самая большая драгоценность и для дайме, и для распоследнего нищего. А потом я вспоминаю, как здорово чувствовать себя живым: как медленно расслабляются в горячей воде онсэна(6) натруженные в бою мышцы, какими невозможно вкусными кажутся родниковая вода и холодный рис после тяжелого перехода, как приятно греть руки у дышащего смолою костра стылой осенней ночью... и как сладко пахнут самые простые полевые цветы. — Кува наклонился к обочине, сорвал маленькую незабудку и протянул ее Сакуре.
Девушка взяла цветок и легонько погладила нежные бело-голубые лепестки.
— Вот, что я тебе скажу, малышка: не надо спешить к мертвым, им твоя гибель не нужна. Найди то, ради чего стоит жить, и живи, пока можешь. Смерть все равно не обмануть и не избежать собственной судьбы, она придет и возьмет свое в нужное время. — Он задумчиво посмотрел вдаль.
— Но как же выдержать, когда становится совсем невыносимо? — беспомощно и как-то совсем по-детски спросила Сакура.
— Каждый новый вздох означает, что ты еще жива. Можешь видеть небо над тобой, ощущать под ногами траву, чувствовать аромат цветов. Когда станет тяжело, вспомни об этом, вдохни поглубже и продолжай жить, — просто ответил парень и надолго замолчал, думая о чем-то своем.
Через некоторое время он заговорил снова, меняя трудную тему разговора:
— Так куда ты планируешь пойти после того, как доставим груз?
— Хотела отправиться в столицу страны Огня... Я ведь и нанялась к господину Мицуи именно поэтому. Мне сказали, что он направляется в ту же сторону.
— Да! Точно! — воскликнул младший Хатаке. — Он планировал повезти саке в Танзаку. — Шиноби задорно улыбнулся и подмигнул. — А вот я рад, что планы нашего нанимателя изменились, — в стране Водопадов меня ждет самая замечательная девчонка на свете!
Сакура заинтересованно на него поглядела.
— Твоя девушка?
— Лучше! — он снова ухмыльнулся и добавил: — Моя младшая сестра Онага(7). Пару месяцев назад она устроилась работать при дворе дайме к одной из благородных дам, так что мы теперь будем редко видеться. Она, кстати, чем-то похожа на тебя, только чуть постарше. Я обещал привезти ей подарок из страны Травы — там, оказывается, лучшие резчики по дереву. Погляди-ка, ты ведь тоже девушка, как думаешь, ей понравится?
Кува аккуратно достал из-за пазухи плоскую коробочку и протянул Сакуре.
Осторожно взяв ее и раскрыв, девушка увидела внутри инкрустированный драгоценными камнями деревянный гребень с искусно вырезанным силуэтом летящего журавля(8).
— Ах! — не сдержала она восторженного возгласа. — Он прекрасен, я уверена, твоей сестре очень понравится! — Девушка с улыбкой вернула ему коробочку.
Кува снова спрятал ее за пазуху и самодовольно ухмыльнулся.
— Сам выбирал!
Вдруг к ним быстро подбежал старший Хатаке, обычно флегматичное его лицо прорезали тревожные морщины.
— Отец, что случилось? — немедленно насторожился Кува.
— Что то не так, не могу понять, что именно: посторонних запахов не слышу, но чую — вон в тот лесок нам лучше не заходить, — он кивнул на деревья впереди.
Над лесом внезапно взлетела стая ворон и с громким карканьем закружила в небе.
— Посмотрите на птиц! — с тревогой воскликнула Сакура.
Таучи хмыкнул.
— Точно, их что-то напугало... или кто-то. Думаю, вороны заметили в лесу чужаков, а это значит, впереди нас ждет засада. Разворачиваем повозки.
Сакура с Кувой кивнули и, выполняя приказ, побежали к возницам, сам же он поспешил к господину Мицуи.
Совсем скоро повозки начали медленно разворачиваться под громкое и недовольное мычание волов.
Их действия не остались незамеченными — из леса навстречу каравану выбежал десяток шиноби в темной одежде и с огромными сюрикенами в руках.
— Это Фума! — крикнул Таучи возницам и купцу. — Прячьтесь под повозки! Кува, зови стаю, Сакура, присматривай за обозными.
Младший Хатаке сложил нужные печати, хлопнул ладонью по земле, и из облачка дыма появился его призыв: четверка больших мощных псов с острыми волчьими ушами.
Разбойники уже почти добежали до дороги, раздался мерзкий свист, и в защитников каравана полетели сюрикены. Кува извернулся в прыжке, поймал один из них и запустил обратно — послышался чей-то стон. Не теряя времени, двое Хатаке обнажили мечи и бросились вперед, призывные собаки побежали за ними.
Через мгновение на дороге закипела схватка. Таучи сражался против обступившей его троицы, Кува чуть в стороне от отца успешно отражал удары двоих, еще двоих задержали псы. Двое бандитов, которые обогнули защитников по широкой дуге, напали на Сакуру. Отбиваясь от ударов, Сакура подгадала момент, собрала чакру и подпрыгнула.
— Шан-на-а-аро!!! — крикнула девушка, размахнулась и ударила кулаком по дороге, земля под ее пальцами содрогнулась и зазмеилась глубокой трещиной — один из чужих шиноби не успел увернуться, рухнул вниз и оказался погребенным под осыпавшейся почвой.
— Ах, ты маленькая дрянь, — вовремя отскочил в сторону и процедил сквозь зубы второй разбойник — парень с ярко-рыжими волосами. Он сложил печати и метнул в девушку усиленный чакрой ветра огромный сюрикен.
Сакура увернулась. Металлическое орудие с протяжным свистом пронеслось мимо нее и отрубило задник одной из повозок, как кусок мягкого сыра, а после пролетело дальше и глубоко зарылось в землю.
Из-под колес послышался запоздалый испуганный вскрик возницы. Ничем больше не удерживаемые, пара бочек немедленно выкатилась из пробитой повозки и с грохотом разбилась на дороге, накрывая окружающее пространство резким запахом саке.
Под прикрытием только что запущенного сюрикена рыжий шиноби подскочил к девушке и попытался ткнуть ее кунаем в бок. Сакура поднырнула под оружие, усилила чакрой кулак и ударила разбойника в живот — тот, кувыркаясь, отлетел в сторону, пропахал землю перед собой и замер изломанной марионеткой. Девушка мельком бросила взгляд на Хатаке и, не желая оставлять за спиной врага, побежала к провалу в земле, в который угодил первый разбойник...
Таучи в то же самое время легко, будто танцуя, отражал удары троих шиноби. Острие его танто светилось белым светом, разрезая чужие доспехи, как бритва, и нанося врагам глубокие порезы. Истекающие кровью разбойники ярились и нападали все более отчаянно и безрассудно.
— Сдавайтесь, и мы убьем вас быстро... Может, только девку чуть попозже! — щербато ухмыляясь, нагло заявил один из них.
Таучи вместо ответа полоснул его мечом по предплечью.
— Вам все равно не жить! Наш глава этого просто так не оставит! Вы все сдохнете!!! — заорал другой разбойник, очень высокий молодой парень с изуродованной шрамом щекой, и широко замахнулся на Таучи мечом.
Старший Хатаке воспользовался просчетом врага, увернулся от мощного замаха, который потянул вражеское оружие вниз, и прыгнул на обух чужого клинка, впечатывая его в землю. Затем ухватил танто обратным хватом и с силой ударил под лопатку разбойника со шрамом. Кувырок назад — и Таучи снова закружил по дороге, отражая удары двоих шиноби клана Фума.
Младший Хатаке, который сражался чуть в стороне от отца, тоже успел достать одного из своих противников ловким ударом. Острие его меча проскользнуло между пластинами чужих доспехов и глубоко кольнуло разбойника под мышку. Шиноби клана Фума растерянно ойкнул и упал, заливая землю кровью.
— Аа-а!!! — заорал последний из противников Кувы и замахнулся на него мечом.
Четверка призывных псов, успев к тому времени разорвать двоих разбойников, с громким лаем бросилась на помощь хозяину. Они накинулись на врага с разных сторон, расправились с ним и с громким хлопком исчезли.
Кува убедился, что с Сакурой все в порядке, и огляделся, высматривая отца. Он успел заметить, как тот смертельно ранил второго своего противника, разрубив врагу ключицу до самой грудины. Шиноби клана Фума взвыл от боли, но в последнем усилии сумел крепко ухватить торчащее из груди танто за лезвие, не давая старшему Хатаке выдернуть меч.
Третий разбойник, в надежде достать верткого противника, бросился к ним и замахнулся на Таучи кунаем.
— Отец! Сзади! — в ужасе закричал Кува.
Он метнулся наперерез шуншином и без раздумий заслонил Таучи собой, приняв предназначавшийся отцу удар и подарив тому драгоценные мгновения.
Таучи выдернул танто из рук разбойника, с силой оттолкнул его ногой, обернулся и отсек голову последнему врагу. Голова разбойника с распяленным в крике щербатым ртом отлетела в сторону и глухо ударилась о землю. Обезглавленное тело рухнуло следом, заливая голубые цветы на обочине алой кровью.
Звенящая тишина опустилась на дорогу.
— Сынок... — старший Хатаке неуверенно протянул руку и едва успел поймать Куву, когда тот начал оседать на землю.
Таучи неловко обнял сына и опустился на обочину дороги, мертвой хваткой зажимая рану на его груди.
— Зачем ты это сделал? — с горечью прошептал он. — Я уже потерял однажды твою мать... и вот теперь ты... Не должны родители жить дольше своих детей.
Сакура расправилась с разбойником в яме, оглянулась, выискивая обоих Хатаке, увидела, что произошло, и бросилась к ним, упав рядом с раненным шиноби на колени.
— Не смогу... отдать... сестренке подарок... — с трудом выговорил Кува. — Отец, передай... — рука его потянулась к груди и вытащила из-за пазухи разрубленную почти напополам коробочку.
Он моргнул и растерянно прошептал:
— Жалко...
В глазах у Таучи застыли слезы.
— Я медик, — торопливо проговорила Сакура и мягко добавила: — Пожалуйста, отпустите его. — Сейчас она больше всего на свете жалела, что Бьякуго-но ин все еще не восстановилась.
Старший Хатаке с отчаянием посмотрел на нее и разжал сведенные судорогой пальцы.
Сакура взглянула на рану и прикусила губу: все было очень и очень плохо. Удар, нанесенный вражеским шиноби, целил в сердце. Куве повезло, что коробочка сместила лезвие куная. Шанс спасти его был, хоть и довольно призрачный...
— Не давайте ему терять сознание, — приказала она, направила медицинскую чакру к ладоням и приложила их к ране.
Сколько прошло времени, девушка не знала. Она снова и снова направляла медицинскую чакру в рану, терпеливо и внимательно сращивая сосуды и мышцы, с ужасом чувствуя, как его дыхание становится все реже и реже.
— Делай новый вздох и живи!!! — отчаянно крикнула она Куве, смаргивая застилавшие глаза слезы. — Даже если больно и трудно — живи, не сдавайся! Ты же сам учил меня этому... пожалуйста, не сдавайся... — горько всхлипывая, шептала она.
Слезы и пот заливали лицо, в глазах потемнело от чакроистощения, но девушка все направляла и направляла чакру в рану.
«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста... — молча начала она молиться неведомо кому, едва слыша под пальцами тихий стук сердца, — пусть он выживет! — Ей было больно от мысли, что этот веселый улыбчивый парень, так похожий на ее сенсея, умрет, как многие до него, — те, кого она не сумела спасти...»
Вереница погибших людей вдруг пронеслась перед ее затуманенными от слез глазами. Замыкавшие цепочку Наруто и Саске обернулись и, улыбаясь, что-то крикнули ей, что-то, чего она, как ни старалась, не смогла расслышать... Собственное сердце застучало, как бешеное, а мир вокруг поблек и потемнел, сжавшись до ярко-красной раны на груди Кувы. Девушка зарычала, пережигая гнев, ярость и боль в чакру.
— Не смей умирать! Слышишь меня! Не смей!!!
* * *
Сакура наконец отняла окровавленные руки от груди Кувы и с тревогой посмотрела на него.
Молодой шиноби все еще был очень бледен, до синевы, но уже не выглядел умирающим. Широко распахнутые серые глаза его с какой-то детской растерянностью и удивлением смотрели на девушку. Похожим взглядом на нее смотрел и старший Хатаке...
1) Около 5 часов утра
2) Одна из древнейших разновидностей шелка, самая простая. Изготавливается из вручную крученых нитей или обрывков нити шелкового кокона. Текстура ткани неровная, но плотная и очень крепкая
3) Рисоводческий обряд, посвященный полевым работам, связанным с выращиванием риса
4) Мотыга, классическая форма лезвия представляет собой простой прямоугольник из стали с острой передней кромкой. Кува относится к холодному оружию, входит в арсенал кобудо, в свое время являлась достаточно эффективным и популярным оружием, ввиду того, что ее ношение не вызывало каких-либо подозрений
5) 3,927 км
6) Название горячих источников. Онсэны бывают открытыми, когда купание происходит в естественном водоеме, заполненном горячей водой из источника, и закрытыми, когда горячей минеральной водой наполняют специальные ванны офуро
7) В древности описывалась как длиннохвостая птица с черной шейкой, которая ловила воробьев, жила в горах и на диких полях, но встречалась и в деревнях. В настоящее время так называют голубую сороку — очень красивую и смышленую птичку
8) Наряду с сосной и хризантемой Журавль был символом долголетия и процветания, приносящим удачу в дом
Купец Мицуи устал ждать знака от Таучи, осторожно выглянул из-за колеса повозки, под которой прятался, и, немного помедлив, с кряхтением выполз наружу. Выпрямился, протер платком блестящую лысину, отряхнул одежду от пыли и с ужасом оглядел глубокий провал в земле, пятна крови на дороге и разбросанные повсюду трупы. Заметив невдалеке у обочины троих своих охранников, он, едва не срываясь на бег, поспешил к ним.
— Все в порядке? — спросил Мицуи Кичиро и нервно рассмеялся. — Я слышал, клан Фума никогда и никого не щадит, так что уже и с жизнью успел попрощаться... — Купец снова вытер платком проступивший пот. — Поверить не могу, неужели мы и правда выжили?!
К Таучи вернулось все его самообладание, так что он флегматично, как и всегда, заявил:
— Да-да, все в порядке, не беспокойтесь, господин Кичиро, они не опасны. Мы уничтожили всех разбойников и немного устали, так что, пока вы отдаете приказы, посидим чуток, отдохнем...
Купец подозрительно прищурился, окинул взглядом испачканные кровью одежду и руки всех троих, бледного, как мел, Куву, заплаканную Сакуру, затем нахмурился и, как-то разом подобравшись, стал быстро и дельно отдавать приказы возницам.
Под его руководством работники тщательно обыскали трупы, собирая все сколько-нибудь ценное в одну из повозок, и сложили останки у обочины. Подчиняясь новому приказу, возницы споро принялись заделывать пролом в разбитой повозке и расставлять целые бочонки.
Кичиро горестно поцокал языком, рассматривая лужи саке в дорожной пыли, а потом взгляд его зацепился за огромный сюрикен, который так и не смогли вытащить работники. Купец побледнел, как полотно, осторожно обошел провал посреди дороги и снова поспешил ко все еще сидящей на обочине охране каравана.
— Разбойники... Они ведь не нападут снова? Не следует ли нам поскорее уехать отсюда? — с тревогой спросил Кичиро.
— Пожалуй, вы правы. Пора выдвигаться. — Таучи перекинул руку сына через плечо и помог ему подняться. Сакура подхватила Куву с другой стороны.
— Ваш сын ранен? Может, стоит разместить его на одной из повозок? — предложил купец.
Дождавшись благодарного кивка от старшего Хатаке, он скомандовал одному из работников:
— Эй, Керо(1), помоги усадить господина Куву на повозку!
Дюжий работник легко, как пушинку, двинул глубже одну из бочек, освобождая место, и подсадил все еще слабого шиноби на возок.
Позаботившись о сыне, Таучи отошел на обочину, выдернул из земли позабытый всеми огромный сюрикен, закинул его на соседнюю повозку к уже собранному ранее оружию, отряхнул руки и посмотрел на розоволосую девушку.
— Давай-ка, ты тоже садись рядом с Кувой, Сакура, — оглядев бледную, усталую девушку, мягко приказал он. — С чакроистощением ты сейчас все равно не боец.
Девушка молча кивнула и побрела к повозке.
— Господин Кичиро, можно выдвигаться, — сказал старший Хатаке.
Мицуи Кичиро немедленно отдал приказ, колеса снова заскрипели, и обоз двинулся в путь.
О недавнем жестоком бое, который здесь приключился, свидетельствовали лишь пятна крови на земле, сложенные у обочины трупы да примятая под ними трава.
Караван медленно двигался по дороге, и вскоре пыль от колес и ковер бело-голубых цветов окончательно скрыли следы сражения, так что на мгновение Сакуре показалось, что все произошедшее было всего лишь тяжелым тревожным сном, навеянным раскаленным полуденным солнцем и не по-весеннему жарким дыханием ветра...
* * *
— Спасибо тебе, сестренка, — со слабой улыбкой произнес Кува, — я думал, что уже не жилец.
— Я медик, это моя работа, — тихо и просто ответила девушка, задумчиво разглаживая примятый, запачканный кровью краешек кимоно и вспоминая свою ненормальную реакцию на ранение Кувы. Сакура сама не верила только что сказанным словам — ни один медик-профессионал ни за что не стал бы устраивать такую истерику.
«Неужели такой же страх крови, как у Цунаде?! — с ужасом подумала девушка. — Теперь это будет постоянная реакция на чужие раны, или просто случился нервный срыв из-за недавней войны и смерти друзей?»
Сакура сжала кулак, сминая только что разглаженную ткань.
Кува посмотрел на ее побелевшие пальцы и недоверчиво воскликнул:
— Не только работа, ты вытаскивала меня там, где другой отступился бы!
— Один человек... очень дорогой для меня человек — первый сенсей в моей команде — был из клана Хатаке, — словно прыгнув в омут с головой, призналась она. — Вы с отцом не можете его знать, мы жили... далеко отсюда.
— Вообще-то, я из нашего клана многих не знаю. О ком-то только слышал, а о ком-то и понятия не имею. — Парень сожалеюще почесал затылок. — Я рассказывал тебе, что наш клан давно кочует по свету. А как его зовут?
— Какаши. Прости, я не могу рассказать тебе больше... — Сакура замялась, вжав голову в плечи и мысленно ругая себя за длинный язык.
— Хм-м... имя нашего клана, довольно распространенное. Кажется, так должны звать моего... — Парень задумчиво посчитал что-то на пальцах. — Да, четвероюродного брата. Он бирюком(2) был. Последнее, что я слышал, как он отправился куда-то в страну Воды, но это было много лет назад... Неужели он и был твоим сенсеем?
Девушка пожала плечами и совсем стушевалась.
— Да не переживай ты так сильно о своих секретах, малышка, у тебя же на лице все написано, — сжалился над ней парень. — У всех шиноби есть тайны, никто не будет спрашивать больше, чем ты готова рассказать. Слышала, может, некоторые даже свое имя и клан чужакам не раскрывают, называя лишь прозвища или клички. — Младший Хатаке сочувственно ей улыбнулся.
— Спасибо, — едва слышно поблагодарила девушка.
Кува помолчал немного и лукаво добавил:
— Знаешь, а ведь сенсей — почти отец. Так что, получается, ты и в самом деле мне сестренка или племянница, — ухмыльнулся он и крикнул: — Отец! Послушай, что мне рассказала Сакура!
Таучи подошел ближе.
Кува передал ему в двух словах недавний разговор, и старший Хатаке улыбнулся самым краешком губ.
— Мне известно о двоих с таким именем. Не знаю, кто именно из них был твоим сенсеем, но я благодарен ему за то, что он воспитал такую хорошую куноичи, как ты, Сакура. Где он сейчас?
— Не знаю, мы разлучились после боя, только благодаря ему я все еще жива. Надеюсь, и ему удалось выжить... — медленно проговорила девушка.
— Где бы ни были дорогие нам люди, они всегда будут жить в нашем сердце. — Таучи ободряюще кивнул. — Если когда-нибудь мы встретим его, то передадим весточку о тебе.
— Спасибо, — тепло улыбнулась Сакура и, пытаясь перевести сложный для нее разговор, спросила: — А что это за бандиты, которые напали на нас? Вы назвали их Фума. Какой-то клан?
Таучи скривился.
— Ну кланом их можно назвать только с натяжкой. Когда-то те, кто составляют сейчас костяк этой шайки, пришли из-за моря. Чужаки, не имеющие своей земли, — они быстро превратились в грабителей и убийц. К ним постепенно стекалось такое же отребье, и через некоторое время они стали представлять довольно серьезную силу. Лет пять назад их стало слишком много, и они разделились на две ветви: кайдзоку(3) и сандзоку(4). Первые орудуют где-то на побережье, в стране Горячих источников, а те, с кем мы столкнулись, были из второй ветви. Я как-то встречался в бою с их главарем Фума Ооми(5) — неприятный противник, с очень сильными воздушными техниками... В тот раз мне удалось выжить.
Таучи нахмурился, заново переживая давний бой, а потом внимательно посмотрел по сторонам, указал вперед, на горную вершину, занявшую уже полнеба, и заметил:
— Приближаемся к городу, отдохните, пока есть время, — после чего поспешил к началу каравана.
— Тебе есть, где остановиться? — спросил Кува.
Сакура отрицательно мотнула головой.
— Поживи у нас, — предложил младший Хатаке. — Пару лет назад мы купили в городе дом, сейчас там живет моя сестра Онага.
— Спасибо, — благодарно кивнула девушка.
— Да не за что, сестренка. — Кува добродушно ухмыльнулся и насмешливо, как прежде, ей подмигнул.
Сакура покачала головой, улыбнулась в ответ и с интересом огляделась по сторонам. Цветочные поля закончились, караван начал подниматься вверх по дороге к горе, у подножия которой расположился город-крепость, обнесенный высокими стенами.
В ее время город был разрушен, так что она знала о нем только из книг, в которых его часто называли жемчужиной страны Водопадов.
Заметив интерес Сакуры, Кува спросил:
— Ты когда-нибудь бывала здесь раньше?
— Нет, — ответила девушка, — только читала об этом городе, а еще слышала, что где-то поблизости находится самый высокий водопад в мире — Васурэ́дзу(6).
— Не так уж близко. Считай, около тридцати ри на северо-восток. — Парень приподнялся и указал рукой направление. — Почти на самой границе со страной Железа, на горе Дзётай(7). А мы сейчас приближаемся к горе Дантай(8).
— «Женщина» и «Мужчина» да еще и водопад «Не позабуду» — какие странные названия. Интересно, кого не захотел забывать водопад, или он сам так красив, что его никто не может забыть? — рассмеялась Сакура.
— Ты никогда не слышала эту легенду?! — возмущенно воскликнул Кува.
— Нет... — девушка растерянно моргнула.
— Тогда, сестренка, я просто обязан тебе ее рассказать. — Сероволосый шиноби расплылся в улыбке и уселся поудобнее.
— Ну слушай. Давным-давно в этих краях жил охотник Дантай. Был он ловким и смелым, и не было ему равных в стрельбе из лука. Как-то раз, охотясь на оленя, забрел он в места, где раньше не бывал. Долго шел он и вдруг услышал чудесный голос, который напевал какую-то песенку. Осторожно подкравшись к опушке леса, он раздвинул ветки... — Кува, повторяя движения героя, провел ладонью у лица, словно отодвигая невидимые ветви, — Сакура тихонько прыснула.
— Ну чего ты смеешься? — возмущенно надулся младший Хатаке.
— Все-все, слушаю тебя внимательно! — умиротворяюще подняла руки вверх девушка.
Кува подозрительно посмотрел на нее и продолжил:
— Ну так вот, отодвинул он ветви и увидел на поляне прекрасную девушку, которая полоскала белье в реке...
— Да неправда все это, госпожа Сакура! Не белье она полоскала, а собирала хворост, — неожиданно пробасил Керо, управлявший их повозкой.
— Эй, это я здесь рассказываю историю! — Кува ткнул себя большим пальцем в грудь и возмущенно посмотрел на дюжего возницу.
Работник почесал мощный загривок и пожал плечами, а Сакура весело расхохоталась.
— ...девушку, полоскавшую белье! — со значением повторил младший Хатаке и продолжил:
— Увидел ее Дантай и влюбился без памяти. Вышел он к ней, представился и спросил, кто она такая. Девушка испугалась поначалу, но, разглядев красивого статного охотника и уверившись, что он не желает ей зла, поклонилась и рассказала, что ее зовут Дзётай, и живет она в маленькой деревушке на краю леса. Поговорили они и разошлись, да только сердца их тянулись друг к другу, и на следующий день встретились они вновь на том же самом месте.
Прошло время и стали они мужем и женой, и не было на свете счастливее людей, чем Дантай и Дзётай. Юный охотник часто уходил выслеживать добычу в горах, а красавица жена прибиралась в их маленьком домике на краю леса и ждала его возвращения домой...
Так прошла весна, и минуло лето. Листья кленов окрасились алым и начали опадать в реку. И вот в день сошествия ками на землю, один молодой бог увидел прекрасную Дзётай и захотел забрать ее с собой. Дантай далеко ушел в этот день, и девушку некому было защитить.
Верная жена слишком сильно любила мужа и громко плакала, умоляя молодого бога оставить ее в покое, но тот и слушать ничего не стал. Тогда девушка, не желая предавать возлюбленного, прыгнула в реку и утонула — только алые листья, как осколки любящего сердца, закружились по воде.
Дантай в тот же самый миг почувствовал невыносимую боль в груди и понял, что его Дзётай больше нет среди живых. Горько заплакал он и от тяжелого камня на сердце и сам обратился в камень. А молодой бог, сожалея о гибели прекрасной Дзётай, сказал: «Была ты неприступна при жизни, оставайся такой и в посмертии», — и тоже превратил ее в гору.
Так и стоят теперь обращенные в камень и навеки разлученные Дантай и Дзётай. И никогда им не встретиться вновь... Старики рассказывают, что и сейчас, тоскуя по потерянному мужу, душа верной жены, заключенной в камень, все еще проливает горючие слезы, которые скатываются бурным потоком водопада Васурэ́дзу... — Кува досказал старинную легенду и замолчал.
— Такая печальная история, — задумчиво произнесла Сакура. — А почему гору считают неприступной? Там нет дороги?
— Не то чтобы дорога, так... узкая тропка, к тому же довольно сложная для путешественников. Ей бы и не пользовались, да только это единственный короткий путь в соседнюю провинцию Канаяма(9). И, кроме той тропы на Дзётай, нигде больше нельзя ни подняться, ни спуститься, — хмыкнул Кува. — Говорят, все дело в каком-то минерале, вкрапления которого есть в горной породе. Я пробовал как-то, ради интереса, подняться по скале. Ощущения такие, будто пытаешься взобраться по отвесной горке из песка: ухватиться пальцами не за что — камни крошатся под рукой, а чакрой зацепиться не получается. Она впитывается в землю, как в губку, мгновенно вытекая через тенкецу, словно из дырявого горшка. Такой странной реакции на чакру я нигде больше не встречал, интересный на горе Дзётай камень... Так что эту гору, как и прекрасную Дзётай из легенды, и в самом деле можно считать неприступной: и для простых людей, и для шиноби. А уж попасть в водопад — вообще погибель для любого. Там высота почти в девять тё(10) — даже вода до дна не долетает, рассыпается мелкой водяной пылью.
— А у нас в деревне так до сих пор и говорят: «Все равно, что прыгнуть в водопад Васурэ́дзу», когда имеют в виду безнадежное дело и верную смерть, — размеренно пробасил Керо, снова перебив Куву.
Младший Хатаке хмыкнул и косо поглядел на него, а Сакура, вытянув шею, попыталась разглядеть гору, о которой ей рассказывали.
— Далеко, — пояснил Кува. — Отсюда не видно.
Девушка разочарованно кивнула и огляделась по сторонам.
Дорога, по которой они ехали, петляла среди густого леса и в скором времени уперлась в мост через реку, на другом конце которого поднимались ввысь каменные стены города, за которыми виднелись изящные белые башни главного замка.
Повозки со скрипом пересекли мост и подъехали к крепкой башенке-бойнице с расположенными под прямым углом к ней мощными воротами с крытой надстройкой. Купец Мицуи слез с повозки и подошел к хмурым стражникам, которые вышли им навстречу. Он достаточно успокоился после пережитого страха, так что бойко стал объяснять страже, кто он и откуда, предъявил необходимые бумаги и заплатил за въезд каравана в город, а Таучи рассказал командиру городской стражи, что недалеко отсюда они напоролись на шайку Фума.
Командир недоверчиво прищурился, словно удивляясь, что после такой встречи они все еще живы и стоят перед ним, оглядел сложенное на повозке оружие разбойников и приказал одному из стражников отрядить несколько человек, чтобы проверить все на месте.
Простояв еще немного на дороге, пока стражники не осмотрели груз, обоз наконец-то проехал под мощными балками ворот и оказался в столице страны Водопадов.
Сакура восторженно ахнула. Этот город был совсем не похож на суетливую и громкую столицу страны Травы. Здесь все дышало чувством собственного достоинства и каким-то созерцательным покоем. Город был словно вплавленным в окружающие скалы, поднимаясь каскадами по склону горы, и казался ее естественным продолжением. То тут, то там по обе стороны дороги Сакура замечала рукотворные холмы и насыпи, вдоль которых живописными группками росли приземистые сосенки и цветущие азалии с глициниями, усыпанные белыми, фиолетовыми и красными бутонами.
Огибая деревья и дорожки из светлого песчаника, по каменным насыпям стекали ручьи, кое-где перемежающиеся звонкими водопадами. Воды в этом городе было так много, что и просторные главные улицы, и маленькие переулочки то и дело прерывались разнообразными мостами и мостиками.
Сакура восхищенно оглядывалась по сторонам и даже не заметила, как караван добрался до торговых складов.
Навстречу немедленно выбежали работники, низко поклонились хозяину и, подчиняясь приказам, начали споро разгружать повозки.
Купец Мицуи внимательно проследил за их действиями, а потом подошел к старшему Хатаке.
— Господин Таучи, что вы намерены делать с захваченным у разбойников добром? Не хотите ли продать все мне?
Таучи задумчиво потер подбородок и кивнул.
— Вы, как всегда, предусмотрительны, господин Кичиро, — протянул он. — Как командир вашей охраны, и говоря от имени моих подчиненных, я согласен продать вам захваченное у разбойников.
— Конечно-конечно, — поторопился купец, — прошу, пойдемте, нужно правильно все оценить.
Старший Хатаке снова кивнул и последовал за Мицуи Кичиро к повозке. Вместе с купцом они перебрали оружие и кое-какие ценные вещи, все тщательно обсчитали и сошлись, наконец, в цене. Кичиро подозвал помощника, достал деньги, а затем щедро рассчитался со своими охранниками за работу и выплатил каждому из них причитающееся за взятое в бою.
Шиноби попрощались, раскланялись с теперь уже бывшим нанимателем и медленно, подстраиваясь под шаг все еще слабого от потери крови Кувы, отправились к дому Хатаке. Таучи вдруг вспомнил кое-что важное, остановился и вызвал призывом симпатичного вислоухого пса с умной мордочкой.
— Таримими(11), найди Онагу и предупреди, что мы вернулись, — приказал старший Хатаке.
Песик понятливо кивнул и, быстро перебирая лапками, побежал куда-то в сторону белых башен дворца дайме.
Еще полчаса спустя они вышли на тихую улочку и оказались перед маленьким домиком с черепичной крышей. Не успел Таучи отворить ворота и пройти со своими спутниками по дорожке к дому, как, догоняя их, в воротах показалась запыхавшаяся и румяная от быстрого бега девушка лет двадцати в нарядном парчовом кимоно. Сероглазая, тонкокостная и высокая, с густыми серебристыми волосами, заплетенными в длинную косу, прямым аккуратным носиком и пухлыми губами, она, как и сказал Кува, действительно немного напоминала Сакуру абрисом нежного лица.
Увидав брата и отца, Онага бросилась к ним, не заметив за спинами двух высоких мужчин Сакуру, которая стояла в тени цветущей глицинии.
— Как я рада вас видеть! — Девушка крепко обняла обоих, тревожно оглядывая то отца, то брата. — Когда появился Таримими и сказал, что вы вернулись, у меня просто камень с души свалился. Я немедленно попросила госпожу отпустить меня и помчалась домой изо всех сил. Вы себе не представляете, как я вся испереживалась. В этот раз вы слишком задержались, я просто места себе не находила! — скороговоркой зачастила она, перескакивая с одной мысли на другую и не давая им и слова вставить. — Что-то случилось в пути? У меня весь день сердце стучало, как сумасшедшее. А еще я утром чашку разбила — это ужасно плохое предзнаменование! Братец, ты такой худенький и бледненький. — Девушка смешно повела носом. — Кровью так сильно пахнет, ты не ранен?! — Она развернулась к Куве и, ахая и охая, принялась ощупывать дырку в куртке на его груди.
Кува глубоко вздохнул, словно держал на плечах всю тяжесть мира, ничего не говоря, осторожно положил ладонь ей на затылок, чуть отодвинулся и, направляя, развернул сестру в сторону Сакуры. Заметив, что они не одни, сероглазая девушка замерла от неожиданности и моргнула, а после покраснела еще больше и низко поклонилась спутнице брата и отца.
— Здравствуйте, меня зовут Хатаке Онага, — поспешно проговорила она.
— Харуно Сакура. Пожалуйста, позаботьтесь обо мне, — представилась розоволосая девушка и поклонилась в ответ.
Таучи подошел к дочери, приобнял ее за плечи и сказал:
— Пойдем-ка в дом, Сорока, там и поговорим обо всем.
1) Девятый сын
2) Одинокий, нелюдимый человек
3) Пираты
4) Разбойники в горах
5) Большое тело, великан
6) Не позабуду!
7) Женщина
8) Мужчина
9) Рудная гора, железная гора
10) 109 м
11) Вислоухий
Вот уже почти месяц Сакура жила в доме Хатаке.
Купец Мицуи Кичиро разобрался с делами, оставил поручения управляющему и засобирался домой в страну Травы. Таучи с Кувой решили снова наняться к нему.
— Не хочешь пойти с нами? — однажды вечером спросил у девушки Таучи.
— Нет, в стране Травы мне нечего делать, — уверенно проговорила она. — Как и решила, отправлюсь в страну Огня.
— Не спеши слишком сильно, поживи хотя бы немного здесь с Онагой, — предложил старший Хатаке. — Ты знаешь, что больше не чужая нам, да и с дочкой моей вы, я вижу, сдружились.
Она тепло улыбнулась и кивнула. Ей очень нравилась эта сероглазая девушка с удивительно легким нравом и добрым сердцем. Сакура вспомнила день их первой встречи...
Они с Таучи и его сыном только что вернулись из страны Травы с караваном, сидели на энгаве и беседовали за чаем, старший Хатаке рассказывал о путешествии и стычке с разбойниками, а Кува сожалеюще протянул младшей сестре разбитую коробочку и извинился, что не смог довезти подарок в целости. Узнав о его ранении, Онага долго плакала от запоздалого страха, обнимая брата, а потом вытерла слезы, бережно взяла сломанную коробочку, которая защитила его сердце, и отнесла на маленький алтарь ками-защитников их семьи.
После этого Онага подошла к Сакуре и крепко ее обняла, и с того самого времени упрямо стала называть сестрой и относиться, как к лучшей подруге...
— Спасибо за предложение, — поблагодарила Сакура. — Мне в самом деле нужно пожить где-то спокойно, не используя чакру. Не хочу снова испытать такое же чувство бессилия и невозможности помочь другу, как тогда... с Кувой. — Девушка сжала кулаки, заново переживая тот ужас, когда видела пятна крови на его груди и слышала постепенно затухающий стук сердца.
Таучи вопросительно посмотрел на нее.
— Понимаете, я была самой слабой в моей команде. — Сакура прикусила губу, вспоминая, как всегда отставала от Наруто и Саске. — И запас чакры у меня небольшой. Раньше я использовала специальную чакронакопительную печать, чтобы компенсировать это, но в том сражении, после которого разлучилась с Какаши-сенсеем, израсходовала все, что у меня было. Хотя бы еще месяц... Я верну утраченное и больше не буду такой беспомощной и бесполезной.
Старший Хатаке недоверчиво хмыкнул.
— Не говори так, Сакура. Ты хорошо держалась в бою и сумела спасти моего сына. Я не слепой глупец — рана Кувы была смертельной. Я видел, он уже почти ушел за грань. Даже представить не могу, чего тебе стоило его вытащить. И, хоть сын любит повторять, что обмануть шинигами невозможно, мне кажется, именно это ты и сделала в тот день... Не знаю, кто учил тебя лечить людей, но на подобное способны только легендарные Сенджу, а уж их слабыми и беспомощными не назовешь.
Таучи покачал головой и, немного помолчав, продолжил:
— Но, если считаешь, что со временем сможешь стать еще сильнее, я буду только рад за тебя. Оставайся в нашем доме сколько пожелаешь. Надеюсь, мы еще увидимся с тобой, когда вернемся...
На рассвете отец и сын засобирались в дорогу.
— Не скучайте без нас, малышки! — Кува сжал обеих девушек, которые выбежали попрощаться, в богатырских объятиях, так что они только пискнули. — И ведите себя хорошо. — Он нарочито сурово погрозил им пальцем, широко ухмыльнулся, подмигнул и пошел отворять ворота.
Таучи улыбнулся девушкам на прощанье, еще раз предупредил Сакуру, что в их доме всегда будет место для нее, и отправился вслед за сыном…
* * *
Следующий месяц, проведенный в доме Хатаке, выдался спокойным и тихим. Сакура еще сильнее сдружилась с сероглазой дочкой Таучи, которая оказалась страшной болтушкой и, словно оправдывая данное ей при рождении имя, не умолкала ни на миг, делясь с Сакурой городскими и дворцовыми сплетнями, своими мечтами, надеждами и чаяниями. Когда она не была на службе, они вдвоем обычно выбирались куда-нибудь в городской сад, чтобы полюбоваться цветущими деревьями, шли в поход по магазинам или на горячие источники.
Где-то там, за пределами столицы едва-едва закончилось очередное сражение со страной Железа, но здесь и сейчас Сакура чувствовала себя так, будто вернулась в беззаботное детство, кошмары перестали ее мучить, а тоска по потерянным друзьям почти притупилась.
На исходе месяца ей наконец-то хватило чакры снова наполнить Бьякуго-но ин, и она с облегчением выдохнула, рассматривая в зеркальце такой драгоценный фиолетовый ромбик.
Восстановив запас чакры, Сакура вернулась к одному важному вопросу, который вот уже несколько недель не выходил из головы: с каждым днем девушку все сильнее тревожило, что стало с ее призывом после того, как она попала в прошлое почти на сто лет назад.
Сакура поняла, что тянуть дольше бессмысленно, дождалась, когда Онага снова убежит во дворец, вышла в сад и приступила к делу.
Она сложила печати и хлопнула ладонью по земле, с каким-то детским страхом ожидая появления Кацую. Однако вместо этого пространство перед ней исказилось, свернулось спиралью, в глазах быстро потемнело от утекающей, словно в бездонную прорву, чакры, а сознание мигнуло и распалось осколками...
* * *
Придя в себя, спустя только ками ведают сколько времени, Сакура осознала, что сама попала в мир призыва.
Вокруг нее точно был Лес влажных костей, она уже бывала здесь однажды — Шиккоцурин было ни с чем не перепутать. Девушка встала, отряхнула одежду и огляделась, надеясь узнать, где очутилась.
Место показалось ей незнакомым.
В тот раз, когда Сакура впервые подписала призывной свиток, она оказалась на большущей поляне окруженной деревьями, покрытыми мхом и лишайником, рядом была гора с плоской вершиной и огромная пещера, в которой жила Кацую. Вдалеке, как она помнила, находилось желтовато-зеленое болото, затянутое ряской.
Сейчас же ее выбросило посреди небольшой прогалины в сухом редком лесу. Со всех сторон вздымались к небу высокие деревья, похожие на остовы костей каких-то сказочных животных. Серые стволы казались начисто лишенными коры, обнажая будто подернутую пеплом, выглаженную до костяного блеска древесину.
Девушка растерянно прошла чуть дальше. За деревьями сквозь желтовато-серую влажную дымку виднелось голое песчаное плато, которое тянулось на многие ри. Такая же дымка заслоняла блеклое голубое небо, так что солнце в зените тоже казалось бледным, больным и усталым.
Сакура долго вглядывалась сквозь душное, серное марево и наконец с облегчением приметила вдали знакомую гору с плоской вершиной, словно обрезанной гигантским ножом.
Девушка вышла на открытое пространство и побежала в ту сторону, но совсем скоро с ужасом осознала, что сколько бы она ни бежала, далекая гора не становилась ближе. Само время будто остановилось и замерло недвижимо, как странные костяные деревья и тусклое солнце в тусклом небе, и сама Сакура, как муха в янтаре, увязшая посреди этого раскаленного безжизненного плато.
Задыхаясь от жары и тяжелых испарений, она поспешила дальше. Минуты сменялись минутами, затем часами, а девушка все упрямо бежала вперед. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она шагнула в тень нависающей скалы.
«Где-то здесь и была пещера Кацую», — вспомнила она и облегченно выдохнула.
Пробежав еще немного, Сакура очутилась на поляне перед огромной пещерой, которая могла посоперничать в размерах с резиденцией Хокаге в ее времени. Девушка неуверенно потопталась снаружи, не зная, что делать дальше, и совсем было решилась войти внутрь, как из пещеры неспешно выполз знакомый белый слизень с тремя голубыми полосками, которые тянулись от головы до хвоста. Серые рожки с большими круглыми глазами повернулись в ее сторону, внимательно разглядывая непрошенную гостью, а потом гигантский слизень неожиданно мелодичным женским голосом спросил:
— Кто ты, человек? И как здесь оказался?
— Здравствуй, Кацую. Меня зовут Сакура, — девушка чуть замялась. — Все очень сложно, и я не уверена, как правильно это объяснить. Ты была моим призывом почти сто лет спустя. Так получилось, что шаринган моего сенсея забросил меня в прошлое. И теперь я не знаю, сможешь ли ты меня узнать.
Кацую заинтересованно повела рожками.
— Нет ничего невозможного, человек, а время не имеет значения, — проговорила она. — Лес Шиккоцу не находится в человеческих землях, наши миры связаны лишь тоненькой ниточкой призывного свитка, но существуют в разных точках пространства и времени. Если все так, как ты сказала, коснись меня, я должна тебя вспомнить...
Сакура подошла ближе и осторожно коснулась шероховатой кожи огромного слизня.
Прошло несколько долгих минут, и Кацую выдохнула:
— Я помню тебя, маленькая Сакура, ты была ученицей Цунаде.
От того, что встретила существо из ее такой далекой теперь прошлой жизни, девушка вдруг судорожно всхлипнула, прижалась к Кацую и расплакалась.
Через некоторое время, сумев взять себя в руки, Сакура рассказала, как очутилась в прошлом, а потом спросила:
— А я не смогу отсюда, из леса Шиккоцу, попасть в свое время?
Кацую задумчиво повела рожками.
— Твой случай необычный, маленькая Сакура. Боюсь, сделать то, что ты хочешь, таким путем не удастся. Что бы ни случилось, ты вернешься в то время, из которого попала сюда... Мне жаль.
Сакура обхватила голову руками.
— Я так надеялась, что есть хоть какой-то способ вернуться. Ну как вообще получилось, что я провалилась в прошлое?!
— Шаринган, полученный Хатаке Какаши, ему не родной. Он хорошо овладел его возможностями, но все-таки с ним не родился, кровь в жилах твоего сенсея — не кровь Учиха. Возможно, в этом все дело, — задумчиво проговорила Кацую.
— Что ж... тогда я застряла в прошлом навсегда, — печально проговорила девушка.
— Думаю, ты права, маленькая Сакура, — мягким голосом сказала Кацую.
— Скажи, если ты сумела меня вспомнить, ты можешь рассказать, как там... в моем времени? Наруто и Саске уничтожили Кагую, как там все наши?
— Война закончилась, — словно что-то припоминая, ответила Кацую. — Цунаде вновь стала хокаге, отстроила деревню. Знаю, что на памятном камне высечены и ваши имена.
— Вот как... — тихо промолвила девушка, сглотнув горький комок в горле. — А ты можешь хотя бы передать Цунаде, что я жива, чтобы она не горевала обо мне? — с какой-то сумасшедшей надеждой спросила Сакура.
Кацую задумчиво помолчала, а потом с сожалением покачала рожками.
— Прости, маленькая Сакура. Для того, чтобы рассказать Цунаде о тебе, я должна буду вспомнить о нашем разговоре в ее времени. Но, если меня никто не попросит, сделать этого я не смогу.
Сакура сморщилась, словно от зубной боли, и разочарованно хлопнула себя по колену.
— Не огорчайся так сильно, — промолвила Кацую. — Ты жива и здорова. Даже лишенная прошлого и будущего того времени, ты все еще обладаешь своим собственным «сегодня», оно обязательно поможет тебе построить новую жизнь.
— Спасибо, Кацую, — печально усмехнулась девушка, — ты права, — и, крепко сжав кулаки, добавила: — Я ни за что не сдамся!
— Я рада, что ты пришла в себя, маленькая Сакура, но теперь тебе пора, ты же знаешь, людям в моем мире долго находиться опасно, даже с твоей отличной регенерацией.
— Да, — сожалеюще кивнула девушка.
Еще раз обняв гигантского слизня на прощанье, Сакура сложила печати в обратном порядке и с громким хлопком исчезла, оказавшись уже в своем мире, в том же самом саду под глицинией, откуда ушла в призыв. Солнце сместилось далеко на запад, показывая, что прошло несколько часов, пока она отсутствовала.
Спустя совсем немного времени в воротах показалась Онага.
— Сестричка Сакура, я дома!
Сакура облегченно выдохнула, понимая, что успела едва-едва.
— Ах, вот ты где! Опять под деревом прячешься?! — громко воскликнула сероглазая девушка и кинулась ее тормошить и щекотать.
Сакура рассмеялась, попыталась увернуться и упала в траву, потянув за собой подругу. Укрытые ветвями глицинии, девушки хохотали, задыхаясь от смеха.
Прошло несколько минут, прежде чем они окончательно успокоились. Онага тихо хихикнула в последний раз, развернулась к Сакуре боком, подперев голову ладонью, наморщила нос и спросила:
— А чем это от тебя пахнет так сильно и гадко? Серой, раскаленными камнями, красной и желтой глиной, сухим валежником, пеплом... — сероглазая девушка, продолжая принюхиваться, удивленно подняла брови, — ...мхом, какими-то грибами, гниющими растениями и... болотом?! Где ты вообще смогла найти в этом городе гнилое болото?!
Сакура понюхала рукав.
— Не так уж сильно пахнет, просто у вас, Хатаке, носы слишком чувствительные.
— Да-да... — снисходительно помахала рукой Онага, — оправдывайся дальше.
— Я тренировалась... — все-таки призналась розоволосая девушка, — уходила в мир призыва.
— Ух ты! — восторженно воскликнула Онага и резко села, подогнув под себя ноги. — Я в мире призывных псов никогда не была, это же чакры сжирает немеряно! А какой у тебя призыв?
— Ее зовут Кацую, — начала объяснять Сакура, — такой огромный белый слизень с голубыми полосками...
— Слизняк?! — Сероглазая девушка передернулась.
— Кацую очень милая и добрая, — стала защищать ее Сакура, — а еще она может помочь исцелить человека, даже когда уже ничего нельзя сделать.
— Вот как... — мгновенно став серьезной, протянула Онага. — Прости, иногда я веду себя слишком глупо и легкомысленно.
— Да ничего страшного! — воскликнула розоволосая девушка и замахала руками. — Я как-нибудь обязательно вас познакомлю... А от меня правда... так мерзко пахнет? — спросила она и еще раз понюхала рукав.
— Ага! Очень! — протянула ее подруга и насмешливо прищурилась.
— Тогда давай пойдем на источники? — покраснев, предложила Сакура.
— Своевременное предложение! — шутливо рявкнула Онага, вскочила на ноги и протянула ей руку. — Вставай скорее, от этого запаха мухи на лету дохнут!
* * *
Нежась в горячей воде онсэна, Сакура вдруг подумала, что все эти дни, проведенные в доме Хатаке, стали одними из самых спокойных и радостных в ее жизни за долгие-долгие месяцы, если не годы.
...Пока однажды все не изменилось в одночасье.
— Сестричка Сакура, скорее! Пойдем со мной! Госпожу Ран(1) отравили! — Онага вбежала в дом и кинулась к подруге.
Сакура собралась и поспешила за паникующей Хатаке. Девушки пробрались в замок через заднюю калитку для слуг и почти бегом проследовали через крытую галерею в богато обставленную спальню придворной дамы.
На футоне под тяжелым одеялом лежала юная, тоненькая, словно веточка ивы, девушка лет шестнадцати. Роскошные волосы ее черной волной расплескались по постели и темным рукавам траурного платья, сотканного из коры глицинии.
— Что произошло? — поклонившись хозяйке, спросила Сакура.
— Наверно, в еду что-то подсыпали! Или в чай! Она уже пару дней чувствовала недомогание, — как всегда при сильном волнении, зачастила Онага. — Мы сначала думали, что это от переживаний, но сегодня после обеда госпожа Ран потеряла сознание. А придворный медик ей ничем не помог! Гусь напыщенный! Только сказал, что ее отравили «Жемчужной росой». Про «Жемчужную росу» даже дети знают — это страшный яд! — Младшая Хатаке прижала ладони к щекам и в смятении поглядела на Сакуру. — Вот я и поспешила за тобой. Сестричка, ты же лучший лекарь, ну пожалуйста, сделай что-нибудь! — умоляюще попросила Онага.
Розоволосая девушка кивнула и приступила к осмотру.
Через несколько минут брови ее удивленно приподнялись. Сакура еще раз все проверила и нахмурилась.
— Я умру, да? — заметив выражение ее лица, бесцветным голосом спросила хрупкая девушка, почти потерявшаяся под тяжелым одеялом.
— Нет, — ответила Сакура и ласково улыбнулась, — вы не умрете, все будет хорошо!
Онага с облегчением выдохнула.
— То, что вам подлили в чай, не «Жемчужная роса», — сказала Сакура, — эту отраву называют или «Ложная жемчужная роса», или еще «Обманка». Она имеет похожие симптомы, но вовсе не смертельна. Я приготовлю для вас общеукрепляющий отвар, и этого будет достаточно.
— А эта гадость зачем тогда, если не для убийства? — озадаченно спросила Онага.
— «Обманку» используют, чтобы запугать человека, пообещать дорогое и редкое противоядие, а затем вынудить к чему-либо, — объяснила Сакура. — Придворный лекарь, который сказал, что вас отравили «Жемчужной росой», — или болван, или находится в сговоре с вашим врагом. Я бы посоветовала присмотреться к тому, кто первым предложит помощь и противоядие.
Дама Ран осторожно приподнялась на футоне с помощью Онаги, уселась поудобнее и очень внимательно посмотрела на розоволосую девушку.
— Вот как... — тихо протянула она, — если все так, как вы сказали, то я даже догадываюсь, кто...
Договорить ей не дали: фусума(2) раздвинулись, и в спальню бесцеремонно ворвался толстый приземистый мужчина в роскошном одеянии. За порогом застыла четверка стражников.
«Жаба в кимоно!» — тут же подумала про него Сакура, но вслед за Онагой послушно распростерлась ниц в глубоком поклоне.
— Ах, моя дорогая госпожа Ран! Придворный лекарь только что сообщил мне ужасные вести! Какой-то негодяй посмел отравить вас «Жемчужной росой»! — Мужчина подскочил к постели и с трудом уселся, подобрав толстое брюхо, затянутое широким поясом, который был усыпан драгоценными камнями. — Не беспокойтесь, мое золотце. — Он чрезмерно участливо, нарушая все правила приличия, похлопал даму Ран по тоненькой бледной ручке. — В нашем роду всегда трепетно относились к собственной безопасности, бережно собирали и хранили разные лекарства. К счастью, у меня найдется противоядие для моей драгоценной будущей супруги, — толстяк с нажимом выделил последние слова и неожиданно жестко поглядел на больную девушку, а потом, как ни в чем не бывало продолжил: — Так что не беспокойтесь, моя яшмовая богиня! Я сейчас же прикажу лекарю принести его вам...
Толстяк обернулся и, словно только что заметил застывших в поклоне Сакуру и Онагу, брезгливо воскликнул:
— А что эти грязные девки забыли в вашей спальне?! Только прикажите, мое сокровище, и я найду вам толковых служанок, а не это крестьянское быдло.
— Ах, оставьте, господин дайме, — слабо откликнулась госпожа Ран. — Они не так уж бесполезны: подать воды и прибрать постель... большего ведь от них и не требуется.
— Да, вы несомненно правы, моя бесценная госпожа Ран, — рассеянно, будто мысли его были заняты чем-то другим, сказал толстяк.
Дама Ран вдруг закашлялась.
— Ох, моя яхонтовая(3), не буду вас больше мучить и поскорей отдам приказ, чтобы принесли противоядие.
Толстяк с трудом поднялся и выметнулся за двери.
Чуть погодя, Онага поднялась с колен, на цыпочках прошла к выходу, осторожно раздвинула фусума и выглянула в коридор. Убедившись, что дайме со стражей действительно ушли, она облегченно выдохнула, задвинула дверь и кивнула.
— Простите мне мои жестокие слова, — произнесла придворная дама. — Я вовсе не думаю так, как только что сказала. Но если бы не согласилась с ним, он нашел бы способ выгнать вас, и я осталась бы одна. Еще раз простите мне мой трусливый эгоизм, — совсем тихо добавила она.
Сакура с Онагой переглянулись, и сероглазая девушка воскликнула:
— Да не беспокойтесь вы так сильно за сказанное! Случайные слова, что иве ветер — пошумит, да не сломает.
— Мы не думаем, что вы хотели нас обидеть, — добавила Сакура.
— Спасибо, — чуть порозовев, поблагодарила больная девушка, худенькой, почти бесплотной рукой убрав черную прядку волос у лица.
А Сакура придвинулась ближе и продолжила:
— Зато, кажется, кандидат в отравители сыскался. Ничего от него не принимайте — еще какую-нибудь гадость подмешают! И что вообще эта жаба бородавчатая имела в виду, называя вас будущей женой? — понизив голос, заговорщицким шепотом спросила она.
Дама Ран испуганно ахнула, а затем робко улыбнулась.
— Какое точное определение вы подобрали. Надо будет использовать это в стихах: что-нибудь про жабу и пойманную стрекозу...
Сакура замялась:
— Боюсь, это стихотворение окажется слишком близким к истине.
Онага хмуро хмыкнула, сложив руки на груди, и кивнула.
— Так почему он так нарочито беспокоился о вашем самочувствии? — снова спросила Сакура.
— Он на самом деле считается моим женихом, — ответила госпожа Ран. — Я обязательно расскажу вам все, только не сейчас: и у стен есть уши. Завтра мы отправимся в сад — я скажу, что хочу подышать свежим воздухом, — тогда и поговорим обо всем, — совсем тихо закончила придворная дама.
— Хорошо, госпожа Ран, — покладисто ответила Сакура.
— Пожалуйста, можно просто Ран. Кажется, именно так поступают подруги?.. — Она задумчиво нахмурилась. — Не знаю... у меня никогда не было подруг... но я читала об этом в романах. Я давно уже хотела предложить вам так меня называть, милая Онага, — так как вы да и госпожа Сакура, обо мне здесь никто не тревожился — однако слишком ценила ваше мнение обо мне и думала, что вы можете посчитать это предложение грубым и неуместным... Но после того, как вы, госпожа Сакура, назвали дайме...
Онага ухмыльнулась, приподняла бровь и посмотрела на розоволосую девушку.
— Теперь мне кажется, — улыбнулась и дама Ран, — что, может быть... может быть... мое предложение не так уж и не уместно?
— Конечно. Сказать что-то более бестактное, чем то, что ляпнула Сакура, довольно трудно. — Онага потерла подбородок в притворной задумчивости и снова улыбнулась. — Но хорошей подругой она от этого не перестает быть.
Сакура покраснела от внезапного то ли укора, то ли похвалы.
— Так мы можем... называть друг друга подругами? — снова неуверенно спросила придворная дама.
— Онага, как думаешь, мы можем называть ее подругой? — улыбнулась Сакура.
Сероглазая девушка брюзгливо наморщила хорошенький носик.
— Даже не зна-а-ю... Ну если к нам перестанут так невозможно вежливо обращаться и тоже будут называть просто по имени...
Худенькая черноволосая девушка тихонько рассмеялась, словно серебряный колокольчик зазвенел, и кивнула.
— Я с радостью буду называть вас так — Онага и Сакура, — она сделала ударение на их именах и еще раз улыбнулась.
Девушки улыбнулись ей в ответ.
* * *
На следующее утро дама Ран почувствовала себя лучше, и они с Сакурой и Онагой выбрались в сад.
Дворцовый сад был совсем не похож на четко выверенные площадки с аккуратно подстриженными деревьями, которые Сакура видела при въезде в город. Это место казалось диким и неухоженным, словно кусочек леса каким-то чудом оказался в плену у города. Три девушки прошли по заросшей травой дорожке из розоватого песчаника и очутились на широкой поляне, окруженной высокими соснами. Откуда-то из-за деревьев по насыпи сбегал ручеек. Он плавно петлял между камней, журча и поблескивая, и вливался в небольшой прудик рядом с ажурной беседкой. Сквозь прозрачную воду виднелись красные и золотые спинки резвящихся карпов.
— Эта полянка была самой любимой у старого дайме, — тихо сказала Ран.
— А еще это самое безопасное место во дворце, — заявила Онага. — Я давно его приметила и тщательно все здесь осмотрела: незаметно подкрасться к нам не выйдет, а из-за шума воды нас будет тяжело подслушать.
Сероглазая девушка задумчиво постучала указательным пальцем по нижней губе и добавила:
— Хотя Таримими я все-таки вызову...
Она сложила нужные печати и хлопнула по земле. Перед ней появился вислоухий песик, которого Сакура уже видела раньше.
— Я думала, он призыв твоего отца, — заметила она.
— Я подписал призыв со всей семьей хозяина Таучи, — неожиданно мягким и разборчивым голосом проговорил песик.
— Ах! — воскликнула Ран. — Ты умеешь разговаривать?
— Конечно, — немного заносчиво заявил Таримими, — я не какой-то безмозглый пес, который только лаять умеет.
Онага подскочила к нему и ласково потрепала по ушам.
— Что ты, никто в тебе и не сомневается! Я и вызвала тебя потому, что только ты нам можешь помочь, — нарочито серьезно сказала она.
— Что нужно сделать, хозяйка Онага? — тут же напружинился пес.
— Внимательно проверь здесь все, — попросила сероглазая девушка. — Нам надо поговорить так, чтобы никто нас не услышал, а потом... — она покосилась на сияющие восторгом глаза Ран и продолжила: — А потом мне очень нужно, чтобы ты побыл немножко с госпожой Ран, ей не помешает надежная охрана.
— Хорошо, хозяйка, — важно кивнул Таримими и умчался на край полянки, нырнув куда-то в кусты.
Сакура начала расстилать покрывало и внезапно громко ахнула.
Ран и Онага встревоженно обернулись, с удивлением рассматривая, как розоволосая девушка осторожно перебирает листочки на каком-то невзрачном кустике, который сиротливо приютился почти у самой стены беседки.
Ран подошла к Сакуре и с интересом посмотрела на кустик.
— Он совсем обычный, что тебя так заинтересовало? — спросила она.
— Он совсем не обычный, — покачала головой Сакура и улыбнулась. — Первое впечатление часто бывает обманчивым. Это «Лунная трава» — очень редкое растение, просто бесценное для изготовления лекарств. Говорят, Лунный Заяц только его и ест и поэтому живет вечно. Не знаю насчет Зайца, а вот людям Лунная трава тоже нужна, только найти трудно. — Она снова огладила темно-зеленые листики и смущенно спросила: — Я могу его выкопать и забрать себе?
Ран пожала плечами.
— Боюсь, никто, кроме тебя, не увидит в нем ценности и даже не заметит исчезновения.
— Вот и хорошо! Пусть еще немного побудет здесь. А потом я вернусь с запечатывающим свитком.
Девушки улыбнулись, глядя на ее энтузиазм, а после расстелили покрывало чуть в стороне, чтобы не задеть драгоценное растение.
Онага достала коробку, завернутую в яркий фуросики, и вытащила из нее три коробочки с бенто(4). Пообедав и немного поболтав о ничего не значащих пустяках, девушки сложили посуду, а потом Сакура спросила:
— Так о чем ты хотела рассказать, Ран? Как так получилось, что этот жадный толстяк, у которого только золото на уме, стал твоим женихом?
Придворная дама задумчиво погладила бархатное ухо прикорнувшего рядом Таримими и начала свой рассказ.
— Все началось год назад... Сейчас мне кажется, что это было невообразимо давно, словно миновали столетия... Тогда я была самым счастливым человеком на всем белом свете: у меня был любящий отец и дом, а не эта холодная ярко изукрашенная коробка с пауками...
Ран обернулась и махнула рукой куда-то в сторону дворца.
— Наши земли лежат на самой границе со страной Железа, за горой Дзётай. Род Канаяма всегда считали отмеченным благосклонностью богов. Очень-очень много лет назад мои предки нашли в горах богатые залежи металлов и драгоценных камней, от которых клан и получил свое имя — Рудная Гора. Многие поколения мои предки разрабатывали штольни. Уже при жизни моего деда наш клан считался богаче семьи дайме. В другой ситуации это могло бы стать опасным, но старый дайме — отец нынешнего — был мудрым, справедливым и совсем не завистливым человеком. Все кланы в нашей стране уважали его и с радостью выполняли любой приказ, потому что знали: старый дайме умеет не только брать, но и отдавать. Он многое сделал для страны и людей, но главной его страстью в жизни был этот город — старый дайме всю душу в него вложил, своими руками создав то, что сейчас называют жемчужиной страны Водопадов.
Но несколько лет назад прежняя жизнь в одночасье рухнула: старый дайме внезапно умер, как и все его сыновья, кроме младшего — незаконнорожденного, матерью которого была простая наложница, — люди шептались, что именно он стоял за отравлениями, но доказательств не было.
Потом как-то слишком быстро стали умирать главы и старейшины богатых родов, которые посмели сказать что-то о происхождении нового дайме и его недальновидных приказах. Не помогали ни многочисленная охрана, ни лучшие лекари. Умирали жертвы почти всегда одинаково: или от стрелы, прилетающей из ниоткуда, — убийцу никто даже не видел никогда, не говоря о том, чтобы его поймать, — или от неизвестного яда в еде или питье, который также никто не сумел распознать и составить противоядие.
Все были напуганы. Никто не знал, за кем придет смерть в очередной раз. Сакура, ты вчера сравнила его с жабой, так вот, это не совсем верно, он только выглядит, как безобидный толстяк, который очень любит золото, но на самом деле больше похож на ядовитую гадюку — никогда не промахивается, а его удар всегда смертоносен. Но это сейчас понятно, а еще несколько лет назад все было не так очевидно. Мало ли какие враги устраняют старейшин кланов, мало ли где молодой дайме нашел деньги на войну с соседней страной Железа?
Тогда я не понимала всех политических интриг, даже помыслить не могла, что именно он стоит за убийствами, которые произошли в кланах за все это время, а отец тщательно оберегал меня от тревожных известий... Пока в один страшный день беда не пришла и в наш дом.
Однажды, почти год тому назад, слуги принесли домой окровавленное тело моего отца — мне сказали тогда, что его застрелили на охоте. Наши слуги были очень преданы отцу, они сделали все, чтобы поймать убийцу, но тот словно сквозь землю провалился. Я только намного позже узнала, что отец, как и многие до него, поплатился за то, что не выполнил приказ, не пожелал отдать за бесценок наши рудники...
И вот тогда и появился в моей жизни этот ужасный человек — дайме. Я точно не знаю, хотя и догадываюсь, почему он и меня не убил. Только вынудил приехать сюда и объявил всем о нашей скорой свадьбе, оправдывая произвол заботой о моей безопасности. После смерти отца мне удалось отсрочить нашу свадьбу из-за траура, но год на исходе. У меня осталось совсем мало времени, и «...срок печали пройдет — рукава цвета зимнего дуба заблистают зеленой листвой», — процитировала она строки древней поэмы и замолчала в задумчивости.
Девушка легонько гладила Таримими, собираясь с мыслями, потом опечаленно вздохнула, поглядела на своих новых подруг и заговорила снова:
— Есть еще одна причина... — Ран замялась на мгновение, но, словно решив для себя что-то важное, продолжила рассказ: — За эти годы действительно многое произошло... Как я уже говорила, новый дайме развязал войну со страной Железа. Отнятые у кланов деньги пошли на оплату услуг многочисленной армии и наемников, так что страна Железа вскоре была повержена. Правитель их страны выплатил нашему огромные деньги, засыпал ров вокруг своего замка и даже вынужден был отдать в заложники своего сына... Здесь мы с ним и познакомились...
Ран слегка порозовела.
— Принц Ицума(5) оказался замечательным человеком — умным, смелым, честным и таким же одиноким, как я, — мы оба были здесь, как в тюрьме.
Спустя некоторое время я полюбила его всем сердцем, и он стал моей причиной жить дальше. Чуть больше полугода назад принц получил весточку с родины о том, что его отец скоропостижно скончался. Думая о судьбе своей страны и беспокоясь, что наш дайме ограбит и отнимет земли его предков, принц задумал бежать.
Сделать это было почти невозможно, за ним тщательно следили. Тогда Ицума тайно обратился к своим друзьям шиноби из соседней страны за помощью, и всего пару недель спустя они помогли ему бежать на родину. Ах, это была такая замечательная история... Мне так хотелось рассмеяться прямо в лицо гадкому дайме!
Ран прикрыла глаза, вновь вспоминая произошедшее.
— Как-то раз принц сказался больным, и совсем скоро в город вошли двое мужчин, которые назвались монахами-лекарями. Охранники рассказывали, что они всю ночь читали какие-то непонятные сутры и заклинания, а наутро и Ицума, и таинственные лекари просто пропали из охраняемой спальни. Ни его охранники, ни стража на воротах не знали, как и куда подевался принц. Он, словно первый снег, растаял и исчез.
Я собственными ушами слышала, как визжал дайме и ругал охранников, что они не смогли распознать шиноби под личиной лекарей. Каким-то непонятным образом эти люди сумели навести на стражу морок и обхитрить всех, а потом выкрали принца. Я так радовалась, глядя, как разозленный дайме рассылает стражников и наемников по всем дорогам, да только похитителей уже было не догнать!
Вернувшись на родину, Ицума сумел собрать верных ему людей и дал отпор захватчикам. Говорят, поле боя утопало в крови по колено, но теперь страна Железа считается не зависимой от страны Водопадов.
Недавно мой возлюбленный принц прислал весточку. Он не забыл меня, просто не мог взять с собой, когда было так мало шансов на жизнь и победу. Я понимаю его выбор, хотя с радостью пошла бы за любимым на пытки и смерть, если бы он проиграл войну. Я дочь своего отца, кровь от крови моих предков. Никто и никогда не услышит от женщин нашего рода мольбы о пощаде...
Однако же, по воле богов, все закончилось благополучно. В стране Железа стало безопасно, и теперь, когда ему есть, что предложить, Ицума хочет, чтобы я отправилась к нему... Порой мужчины бывают такими глупыми. — Ран погладила Таримими и задумчиво улыбнулась. — Он указал в письме, что его друзья шиноби помогут мне перебраться через границу, и мы уже никогда не расстанемся.
Девушка замолчала, а Онага, растеряв всю свою обычную веселость, сухо и серьезно сказала:
— Это я передала письмо от принца. Если об этом узнают, меня запытают до смерти, но я не боюсь и хочу помочь ей сбежать отсюда. Таримими выяснил, что отец с братом сейчас далеко, они уже отправились куда-то в страну Ветра. Как бы наш заговор не закончился, Таримими предупредит их, чтобы они сюда больше не возвращались.
— То, что вы задумали, очень опасно, — серьезно воскликнула Сакура. — Тайком провести сильного мужчину через все заставы, горный перевал и границу совсем не то же самое, что хрупкую болезненную девушку. Не обижайся, Ран, но это правда.
— Я знаю, что стану обузой в пути, но у меня нет выхода, — тихо ответила Ран. — Я лучше умру, чем стану женой того, кто причастен к гибели моего отца!
Сакура внимательно поглядела в полные решимости темные глаза придворной дамы и сказала:
— Вы не пойдете одни. Я иду с вами, а иначе для чего вообще существуют друзья?!
— Спасибо, Сакура, — тихо сказала Ран, а Онага молча кивнула.
— Так какой у нас план? — спросила розоволосая девушка.
— Совсем скоро мне придется завершить траур, — ответила Ран. — Обычно после этого принято навещать могилу умершего. Это очень древняя традиция, так что даже гадкий дайме не сможет запретить мне отправиться в родную провинцию к могиле отца. Я думаю, это довольно удачное стечение обстоятельств для нашего плана. Ведь в путешествии мне потребуется охрана, а я всегда могу сделать вид, что напугана покушением, пожаловаться лекарю на необъяснимую тревогу и мучающие кошмары, сказать дайме, что принимаю предложение, и потом упросить его нанять в охрану именно друзей Ицумы. Они получат официальное письмо о найме, так что это снимет с них все подозрения, — решительно проговорила Ран.
— Да, это было бы неплохо, — потянула Онага. — Сакура права насчет того, что для девушки побег был бы слишком труден, а так хотя бы один горный перевал преодолеем официально, а там уже до границы будет рукой подать. Когда начинаем? Чего мы ждем?
— В письме мне было сказано ждать нужного момента. — Темноволосая девушка пожала худенькими плечиками. — Я не знаю, что это значит, но верю Ицуме и его друзьям и думаю, скоро все разрешится...
Набросав приблизительный план действий, заговорщицы вернулись во дворец. Пока Ран ждала сообщения о непонятном нужном моменте, Сакура успела приготовить для нее несколько общеукрепляющих отваров, а Онага на всякий случай разослала призывных псов по всем дорогам, чтобы те разведали обстановку.
На четвертый день после их разговора прилетел призывной ворон с запиской для Ран, и события раскрутились в новом витке.
Следуя указаниям в записке, придворная дама Ран завершила обязательный годовой траур по отцу и приняла предложение дайме. Она довольно успешно изобразила то, что от нее требовалось, так что успокоенный дайме легко разрешил ей путешествие в родную провинцию и даже сам подписал письмо о найме того, кто им требовался...
И вот, всего две недели спустя, Сакура и Онага тихонько сидели в приемном покое позади дайме и разряженной в разноцветные шелка дамы Ран, дожидаясь, пока не появится командир группы шиноби, приглашенных для охраны в предстоящем путешествии.
Мгновения растянулись в вечность, но наконец створки дверей раздвинулись, и в приемный покой шагнул человек, которого Сакура рассчитывала увидеть меньше всего на свете.
Сердце ее обмерло — к ним шел Учиха Мадара...
1) Орхидея
2) Непрозрачные раздвижные двери, используются для деления большой японской комнаты на части, обычно бывают украшены различными пейзажами
3) Старинное название рубина и сапфира
4) Порционный обед на одного человека, специально упакованный, чтобы его можно было взять с собой.Традиционно включает в себя рис, рыбу или мясо и один или несколько видов нарезанных сырых или маринованных овощей в одной коробке с крышкой
5) Пять лошадей. Воинский культ, включающий в себя культ коня, имел в древней Японии широкое распространение.
Учиха Мадара уверенно прошел по залу, словно был здесь не гостем, а хозяином, равнодушным взглядом окинул многочисленную охрану у стен и не слишком низко поклонился, едва обозначив признание статуса правителя этих земель. Не дожидаясь приглашения, он с надменным видом уселся на подготовленное для него место по центру зала в нескольких шагах от помоста.
Толстяк дайме, гордо восседавший на помосте, брезгливо посмотрел на темноволосого шиноби в красных доспехах и скривился, будто унюхал что-то дурно пахнущее, а после удивительно радушно поприветствовал гостя, хотя теплота слов совсем не смягчила кислого выражения его лица.
— Рад видеть вас в своем доме, господин Учиха. Был ли ваш путь благополучен?
Мадара кивнул, не утруждая себя ответом.
— Как вам известно из отправленного письма, я хочу нанять шиноби вашего клана. Вы, должно быть, слышали: год назад госпожа Ран осиротела. Будучи верным и преданным другом ее почившего отца, я не мог оставить это прекрасное дитя без защиты. Так что совсем скоро драгоценная госпожа Ран станет моей женой. Перед свадьбой она изъявила желание соблюсти древнюю традицию и почтить память отца, побывав на его могиле в родной провинции. К сожалению, на наше золотце уже было совершено покушение: какой-то негодяй посмел отравить ее «Жемчужной росой». Я, конечно, не остался в стороне и совершил почти невозможное — в кратчайшие сроки разыскал противоядие. Но теперь мою дорогую Ран от пережитого мучают кошмары. Так что она попросила, чтобы в этом пути ее охраняли лучшие. От лица своей невесты я хочу нанять клан Учиха для сопровождения госпожи Ран в земли рода Канаяма к могиле ее отца.
Мадара с достоинством склонил голову.
— Клан Учиха обеспечит безопасность госпожи Ран.
Дальше следовали условия найма, выбор дня, когда следует отправиться в путь, определение маршрута, по которому они поедут, и всевозможные формулы учтивости — то, что Сакуре казалось неинтересным и неважным в этот момент.
Первый шок от встречи с Мадарой прошел, она внимательно разглядывала главу клана Учиха и никак не могла понять, почему не испытывает страха в его присутствии. Это же был тот самый мерзкий ублюдок, против которого они все сражались... Или еще не был, но когда-нибудь обязательно станет... Не имеет значения. Чудовище всегда остается чудовищем, разве нет?! Сакура растерянно сжала в кулаке краешек кимоно, так и не сумев до конца разобраться в своих чувствах. Все ее существо почему-то противилось этой мысли. Можно ли обвинять и проклинать кого-то, кто еще не совершил преступление?! А если этот кто-то — проклятый Мадара?! И его преступление — попытка уничтожить весь мир?! Нет... все равно как-то несправедливо... Он ведь ничего ужасного пока не сделал...
Девушка еще раз взглянула на главу клана Учиха. Она хорошо помнила страшного полумертвеца, которого обманом заставили следовать плану Кроличьей богини, его растрескавшуюся пергаментную кожу и кошмарные концентрические круги риннегана вместо обычных зрачков. Помнила мучнисто-серую тварь, в которую он превратился после поглощения Джуби, огромные опухоли на раздутом, как у утопленника, теле после удара Зецу... И все-таки, как ни старалась, как ни убеждала себя, так и не сумела соотнести сидевшего всего в нескольких шагах молодого, здорового мужчину с тем монстром, с которым они когда-то воевали.
Грозовое облако его невероятно мощной ауры, которое накрыло приемный зал тяжелым покрывалом, Сакура, даже не будучи сенсором, прекрасно чувствовала, но того вызывающего дикий ужас и вымораживающего душу налета безумия в нем не было. Все еще чудовищно сильный, он ощущался живым человеком из плоти и крови, а не непонятной тварью...
Толстый дайме в это время затянул какую-то пространную, никому не нужную и донельзя пафосную речь о величии страны Водопадов, но Сакура почти его не слушала, мысли продолжали метаться, сопоставляя прошлого и нынешнего Мадару.
«Да он же не намного старше меня! — озарило ее. — Он, кажется, даже моложе Кувы...»
Девушка снова пристально и оценивающе оглядела главу клана Учиха. Не с такими точеными чертами, как у Саске, он, тем не менее, был по-своему интересен: аристократически бледная кожа, высокий лоб, густые брови, глубоко посаженные черные глаза, под которыми залегли усталые тени, прямой породистый нос, чуть жестковатая линия губ над сильным подбородком с едва заметной ямочкой — его даже можно было бы назвать симпатичным, если бы не растрепанная, неопрятная грива жестких волос, не хмурое, казалось, навечно застывшее в настороженном выражении лицо с насупленными бровями, да не презрительный изгиб губ...
Дайме, надувшись, как большая жаба, наряженная в парчовое кимоно, продолжал вещать что-то о необходимости помнить и почитать своих предков, похвалил драгоценную даму Ран за то, что она была так последовательна в соблюдении траура по отцу, затянул что-то не менее пафосное о скорой свадьбе... а Сакура внезапно поняла, почему Мадару многие называли страшным демоном-о́ни.
Хихикнув про себя, девушка начала вспоминать основные признаки демона из сказок:
«Так, о́ни бывают трех видов: или красные, или синие, или черные. — Она перевела взгляд на красные доспехи Мадары. — Этот, похоже, красный. Всегда заросшие жесткой темной шерстью. — Взгляд ее зацепился за его лохматую шевелюру. — Е-е-есть... Огненные глаза — шаринган как раз подходит. Ой, про рога забыла... — Девушка попыталась рассмотреть кончики рогов в смолянисто черных волосах. — Жаль... рогов, как у настоящего о́ни, у Мадары не было, хотя... — Она еще раз окинула внимательным взглядом главу клана Учиха. Страх и растерянность исчезли без следа, и Сакура, неожиданно для самой себя, прикусила губу, чтобы не рассмеяться вслух. — Он же молодой совсем, кто знает, в каком возрасте у о́ни начинают расти рога!»
Девушка улыбнулась своим мыслям:
«Да уж, увидеть такой оживший кошмар из детских сказок и врагу не пожелаешь, заикаться будет до конца своих дней...»
Сакура, все еще задумчиво улыбаясь и почти не прислушиваясь к высокопарным фразам дайме, опять перевела взгляд на главу клана Учиха, и глаза ее расширились, а улыбка мигом сползла с лица. Мадара заметил ее интерес и в упор рассматривал девушку, чуть прищуря черные глаза. Сакура молча прокляла на все лады свою беспечность и смущенно опустила взгляд, больше не решаясь посмотреть на него, хотя до самого конца приема чувствовала на себе чужое внимание.
Через некоторое время беседа наконец завершилась, Мадара все так же, не слишком почтительно, поклонился и ушел. Сразу после него покинул приемный зал и разозленный отчего-то дайме. Выбежавшие из задней комнаты служанки с почтением проводили даму Ран в ее покои, а Сакура с Онагой чуть приотстали, задержавшись в одном из переходов крытой галереи дворца.
— Сестричка, ты заметила, как этот Учиха на тебя пялился?! — Онага быстро огляделась по сторонам, наклонилась ближе и с тревогой посмотрела ей в глаза.
«Кто еще на кого пялился!» — со стыдом подумала Сакура.
— Я чувствовала себя мышонком перед коброй, — продолжила Онага. — Дышать стало тяжело-тяжело, будто надгробная плита упала на грудь. Только и могла хватать ртом воздух да молиться всем ками, чтобы прием поскорей закончился. Его аура такая чудовищная и так сильно давит!
Сакура хмыкнула и вспомнила Наруто.
«Это ты еще по-настоящему чудовищных и давящих аур не встречала!» — подумала она обо всех тех годах, пока была в одной команде с носителем Девятихвостого.
— Ну чего ты молчишь?! — потеребила ее за рукав Онага. — Как ты вообще выдержала его взгляд? Если бы он на меня так смотрел... я бы точно в обморок хлопнулась. — Сероглазая девушка передернулась. — Бр-р... он такой страшный, как настоящий о́ни!
— Не напоминай мне про демонов! — хмуро воскликнула Сакура и поморщилась от стыда, снова вспомнив, как грубо себя вела, так долго и пристально разглядывая постороннего человека...
* * *
На рассвете Сакура вышла в сад и отправилась к той самой полянке, где не так давно приметила драгоценную Лунную траву.
Раннее солнце едва-едва золотило верхушки сосен. Полупрозрачная розоватая дымка обвивала ветви деревьев, обещая жаркий полдень, но на земле еще лежали глубокие холодные тени. Алмазные бисеринки росы после прохладной ночи гроздьями усыпали траву, так что подол ее светло-зеленого кимоно промок от воды.
Рассеянно напевая под нос какой-то веселый мотивчик из своего времени, Сакура аккуратно подкапывала кунаем кустик, который притулился почти у самой стены беседки, как неожиданно почувствовала что-то неладное.
Быстро подскочив и развернувшись, она замахнулась кунаем на незнакомца, который сумел незаметно пересечь поляну и подкрасться к ней сзади. Ее запястье перехватили и вывернули, не давая двинуться. Сакура сжала свободную руку в кулак и, чуть усилив удар чакрой, ткнула противника костяшкой большого пальца по болевой точке на предплечье, заставляя разжать хватку, затем поспешно отскочила в сторону, краем глаза заметив темно-синий рукав куртки и красные нагрудные пластины доспехов. Внутренне обмерев, Сакура подняла голову и увидела прямо перед собой Учиха Мадару.
Радужка его глаз стала алой, три черные запятые, которые обрамляли зрачок, посветлели внутри и все быстрее закружились, пока не слились растянувшимися хвостами в непрерывный круг, — девушка мысленно выругалась. Почти касаясь спиной беседки, она поняла, что убежать не получится, опустила взгляд, избегая смотреть в Мангекё шаринган, и на всякий случай прервала поток чакры, чтобы не попасть в наведенную иллюзию.
— Хорошо двигаешься, и контроль над чакрой отличный, только в другой раз продумывай заранее пути отхода, — насмешливо заявил Мадара. — А теперь убери кунай и посмотри на меня, даю слово, что не причиню тебе вреда.
Сакура тихонько выдохнула, отряхнула оружие от налипших комочков земли и спрятала в рукав, а потом поглядела на мужчину — глаза его снова были черными...
— Так и знал, что ты не обычная служанка, — самодовольно продолжил он. — Кто ты, из какого клана?
Девушка попыталась отодвинуться еще немного, окончательно уперлась спиной в стену беседки и нехотя ответила:
— Меня зовут Сакура.
— А дальше? — продолжил допытываться Учиха.
— Харуно Сакура.
— Не слышал о таком клане... — немного разочарованно протянул Мадара, шагнул вперед, мгновенно оказываясь почти вплотную к ней, так что девушка вздрогнула от неожиданности, и осторожно коснулся выбившейся из-под заколки розовой пряди волос у ее лица.
— Твои волосы — цвета утренней зари, никогда таких не видел... красиво, — задумчиво произнес он.
Сакура покраснела и оттолкнула его руку.
— Хн! Похоже, ты не только любишь бесцеремонно разглядывать людей, но еще и очень смелая. Неужели не знаешь, кто я, и как меня называют все вокруг?
— Знаю, — кисло протянула девушка.
«Теперь уж точно не забуду... после того позорища!» — подумала она.
— Совсем не боишься меня? — насмешливо и немного удивленно спросил Учиха, внимательно рассматривая розоволосую девушку и словно рассчитывая разглядеть отблески страха в ее глазах.
— А что, мне нужно бояться? — раздраженно спросила Сакура.
Брови его изумленно приподнялись, хмурые морщины между ними разгладились, и он легко и открыто рассмеялся.
— Нет, не нужно! Я обычно не воюю с женщинами.
— Мадара, брат, вот ты где! — Из-за беседки показался молодой мужчина, очень похожий на Саске, и быстро приблизился к ним.
— Ох! Прости... — Он перевел ошеломленный взгляд с весело смеющегося брата на рассерженную чем-то незнакомую девушку, внезапно поняв, насколько близко те стояли друг к другу. — Кажется, я не вовремя...
Мадара, не слишком довольный, что их прервали, посмотрел на него.
— Все в порядке, Изуна. Что случилось?
— Дайме хотел тебя видеть. Это насчет предстоящего маршрута.
— Ну что ж, пойдем тогда, — ответил Мадара и снова нахмурился.
Он отступил в сторону, легонько поклонился девушке и окинул внимательным взглядом с ног до головы.
— До встречи... Сакура.
После чего поспешил за братом.
Сакура с облегчением выдохнула, глядя им вслед, подошла к так и не выкопанному из земли драгоценному кустику, который чудом уцелел в их стычке, еще раз обернулась, посмотрев в ту сторону, куда ушли братья Учиха, и передернулась — то ли от утренней свежести, то ли от неожиданной и неприятной встречи...
* * *
— Ну и что это было? — спросил Изуна и проказливо прищурился.
— Не понимаю, о чем ты, — равнодушно пожал плечами Мадара.
— Не прикидывайся, ты знаешь, что я имею в виду... или кого. Такая хорошенькая розоволосая девушка, с которой ты мило общался у беседки в саду... смеялся даже... Ох, ками, я не слышал, чтобы ты так весело смеялся, уже очень давно! Ну и что все это было? — снова задал он первоначальный вопрос.
— Ее зовут Сакура, — чуть помедлив, произнес Мадара. — Я увидел ее позавчера на приеме, в свите дамы Ран. Она с любопытством рассматривала меня и улыбалась... Но знаешь, что меня удивило еще больше? — размеренно продолжил старший Учиха.
Его брат поощряюще кивнул.
— Она совсем меня не боялась — ни тогда, ни сейчас. Вторая девчонка-куноичи на приеме едва дышала, ты видел, как обычно реагируют на мою чакру... а этой — хоть бы хны. Опасалась — да. Стеснялась и злилась — тоже да... И то только потому, что я заметил ее внимание, но вот откровенного страха в ней я не почувствовал! — Все еще удивляясь, он покачал головой.
— Хм-м... Может, она просто дурочка?! — насмешливо посмотрел на него Изуна.
Мадара рассвирепел и потянулся его стукнуть. Младший брат отскочил в сторону, поднял руки ладонями кверху и рассмеялся.
— Все-все! Беру свои слова назад. Эта девушка, ликом подобная прекраснейшей Аматерасу, — наверняка, одна из небесных дев, разогнавшая тучи божественным Яшмовым Копьем и сошедшая на землю. Конечно, она не испугалась, что для нее какой-то простой Учиха!
Мадара криво усмехнулся, подошел к младшему брату и все-таки отвесил ему подзатыльник.
— Шут! Тебе только на площади выступать, отбою бы от зевак не было...
— Сестричка Сакура, нашему плану конец! — В кухню, где Сакура готовила лекарства для Ран, вбежала испуганная Онага.
— Что случилось? — встревоженно спросила розоволосая девушка, едва не развернув ступку с растолченным корешком женьшеня.
— Дайме что-то заподозрил, к Ран никого не пускают, якобы беспокоятся о ее безопасности после недавнего «покушения»! Какого недавнего?! Три недели прошло! Глупее причины он не придумал?! В общем, все служанки заменены на новых, я даже к комнате подойти не успела — меня вытолкали оттуда взашей, — затараторила Онага. — Еще я подслушала, что сегодня утром дайме распорядился изменить окольную дорогу на прямую, через Дзётай.
Онага достала из-за пазухи потрепанную карту, сдвинула в сторону пучки лекарственных трав и разложила ее на столе.
— Посмотри, короткий путь пролегает здесь и еще вот здесь, через реку. — Она последовательно ткнула пальцем в схематичное изображение реки и извилистого дорожного серпантина, который петлями поднимался по склонам горы Дзётай. — А вот тут ее исток. — Девушка указала на раздвоенную вершину. — Эту реку питает горный ледник и еще озеро вот тут. — Палец сместился чуть ниже. — Жара держится около месяца, а скоро вообще сезон дождей, сама понимаешь, что там начнется. Можем и не проскочить, будет очень опасно, да там и так всегда опасно: высокие отвесные берега, а по широкому ущелью бежит вода, которая собирается в водопад. Тропка одна, другой дороги нет, через ущелье перекинут мост — старый, деревянный, очень ненадежный, там только по одиночке можно пройти. Да это же... — Онага нахмурилась, пытаясь подобрать слова. — Уйма возможностей для того, кто хочет причинить вред. К тому же, моим пёсикам, которых я послала на разведку, этой ночью удалось подслушать в соседней деревне, что Фума Ооми созывает своих людей к Дзётай. Помнишь, отец рассказывал про эту шайку разбойников и их главаря? И теперь они пойдут туда, где должна будет оказаться наша Ран! Я в такие совпадения не верю!
Сакура взглянула на подругу.
— Как думаешь, Учиха знают обо всем этом?
— Про смену маршрута точно знают.
Розоволосая девушка кивнула, вспомнив кусочек фразы, оброненной Изуной этим утром.
— Мой знакомый стражник сказал по секрету, что Учиха Мадара был в такой ярости, что воздух искрил. Только даже он ничего не смог сделать: правила найма устанавливает тот, кто платит... Что нам теперь делать?! — воскликнула Онага, заламывая руки. — Ран останется совсем одна в путешествии: нам запретили ее сопровождать! Нюхом чую, Фума не просто так отправляются к горе Дзётай, наверняка их дайме нанял. Только что он задумал?! Если проследить за Ран, чтобы не сбежала, — это одно. Но ведь глупо загонять жертву в такую крысоловку и нанимать шайку разбойников для слежки. Они грабители и убийцы, а не следопыты... А если дайме задумал убить Ран? Ну что ему ее смерть?! Ну посокрушается немного для виду, и с таким же успехом приберет себе земли, которые останутся без прямых наследников. Нужно что-то делать!
Сакура еще раз взглянула на карту.
— Я не знаю, что он задумал, но ты права, со сменой дороги опасность для Ран увеличивается в разы. Путь непростой, да еще и Фума... Если понадобится вдруг удирать от погони, Ран в этом не помощник. Придется нести ее, как тюк с шелком, а у нее сердце слабое. Нет, ей нельзя идти по короткому пути, это слишком опасно.
— Если бы я только могла, я бы заменила Ран и проделала этот путь за нее! — отчаянно воскликнула сероглазая Хатаке. — Как жаль, что это невозможно...
— Подожди! Что ты только что сказала?! — Сакура схватила ее за руку. — Заменить ее... но ведь это очень даже возможно!
— Ты о чем? — Онага нахмурилась и посмотрела на подругу. — Там шиноби будут, а не простые крестьяне, загримироваться не получится, они мигом раскусят подделку.
— Я не об этом.
— А о чем тогда?
— Хенге... — многозначительно заявила Сакура.
Онага недоверчиво рассмеялась.
— Ты всерьез это предлагаешь или шутишь надо мной?! Хенге несколько суток никому не удержать, будь ты хоть сам Рикудо Сеннин. Оно же от любого мало-мальского чиха развеется, да и просто всю дорогу держать в голове мельчайшие подробности... От такого напряжения мозги всмятку будут уже к вечеру.
— Я умею удерживать хенге столько, сколько понадобится. Меня моя вторая наставница научила, — проговорила Сакура. — Она была уже в возрасте и доработала технику, чтобы вновь быть молодой и красивой...
— Аха-ха, — нервно рассмеялась Онага и скептически посмотрела на розоволосую девушку. — И что, так и ходила постоянно под хенге?
— Ну да, техника развеивалась, только когда было полное чакроистощение, — ответила ее подруга.
— А тебе зачем были эти знания? — все еще скептически и немного подозрительно спросила Онага. — Только не говори, что внешность исправить.
Сакура покраснела и поспешно замахала руками.
— Вовсе нет! Просто продвинутое хенге требует высокой концентрации и тончайших энергетических манипуляций, а это здорово помогает улучшить контроль над чакрой. Я же рассказывала, сколько времени убила, чтобы создать и наполнить Бьякуго-но ин, а до этого тренировалась с хенге...
— Покажи, — категорично заявила сероглазая девушка и уперла руки в бока.
Сакура сложила печати.
— Хенге! — воскликнула она, и на ее месте возникла дама Ран.
Онага обошла ее вокруг.
— Очень хорошая иллюзия, — наконец согласилась она.
Сакура, под личиной придворной дамы, взяла со стола ножик и провела лезвием по предплечью.
Онага ахнула — хенге от физического повреждения даже не думало развеиваться.
— Это могло бы нам помочь, — проговорила Хатаке, наблюдая, как рана затягивается, а после еще раз вгляделась в иллюзию, повела носом и серьезно сказала: — Только запах выдает, но его перебьют вещи и одежда. Ран можно было бы тайком увести по другой дороге, а ты бы заняла ее место.
— Да я тебе об этом и пытаюсь сказать! — облегченно воскликнула Сакура. — Я могла бы поехать по короткой дороге вместо Ран, а ты бы тогда отправилась вместе с ней и кем-нибудь из Учиха.
— Эй! Этот план мне не нравится! — категорично заявила ее подруга. — Как же тогда ты? Кто прикроет твою спину? Ведь жизнью придется рисковать! Как я могу тебя бросить, сестренка?!
— Мы с тобой шиноби, Онага, а она — нет, — начала уговаривать ее Сакура. — К тому же, мало ли с чем придется столкнуться на окольной дороге? Там везде заставы, перейти их тайком будет сложно. Если ни я, ни ты не пойдем с нашей Ран, как она преодолеет такой сложный путь?
— Ты права, — стиснув зубы, процедила Онага и тяжело вздохнула. — Только мне все равно это не нравится... Да и как мы расскажем обо всем Учиха, и согласятся ли они с нами?
— Я пойду и поговорю с Мадарой сама, — решительно ответила Сакура. — Ну не съест же он меня! Да и план неплохой...
— Неплохой-то неплохой! Но ведь это Учиха Мадара... — неуверенно отозвалась Онага.
— Не попробуем — не узнаем, — сказала Сакура и развеяла иллюзию. — День отправления не изменили? Послезавтра?
Онага кивнула.
— Да. Ран же не такая, как мы, — ей нельзя просто взять и поехать куда вздумается. — Сероглазая девушка сердито нахмурилась и вздохнула. — Столько времени потеряли, чтобы кучу разных церемоний соблюсти, а сборы вообще... Будто ее за восточное море отправляют, а не в соседнюю провинцию! Завтра утром будет служба в главном храме, ей там обязательно надо быть, а послезавтра на рассвете отряд наконец-то сможет двинуться в путь.
— Ну так даже и лучше, — успокаивающе проговорила Сакура. — У нас есть время, чтобы обмануть врага...
* * *
Вечером Онага, похихикав и наговорив всякой кокетливой ерунды еще одному знакомому стражнику, с легкостью провела Сакуру во дворец, к дальнему крылу, которое было выделено команде Учиха. Она объяснила подруге, куда идти дальше, и пожелала удачи.
Сакура решительно кивнула, прошла через крытый переход, завернула за угол и оказалась в длинной узкой галерее, окаймлявшей внутренний дворик с небольшим садом камней. Там она едва не наткнулась на незнакомого парня в форменной синей куртке клана Учиха, который сидел на краю деревянного помоста, свесив босые ноги вниз. Сакура вежливо поклонилась. Учиха отложил в сторону точильный камень и кунай, встал и поклонился в ответ, а затем вопросительно посмотрел на девушку.
Сакура смущенно взглянула на него, невольно отмечая в памяти чужие черты: высокий, жилистый, гладкие каштановые волосы, завязанные в короткий низкий хвост, удлиненное лицо, асимметричные брови, одна из которых замерла в приподнятом, то ли удивленном, то ли саркастичном выражении, спокойные карие глаза, нос с небольшой горбинкой, узкие бледные губы и твердый подбородок — нет, он точно не был ей знаком, в группе Мадары за эти два дня она его не видела.
Опомнившись и поймав себя на мысли, что опять бесцеремонно разглядывает незнакомого человека, Сакура быстро сказала:
— Здравствуйте. Меня зовут Сакура. Мне очень нужно поговорить с господином Мадарой.
Вторая бровь незнакомого Учиха удивленно приподнялась.
— Подождите здесь, — чуть хрипловатым, словно им редко пользовались, голосом ответил он, отодвинул седзи и вошел в одну из комнат, плотно прикрыв за собой дверь...
— Командир, к тебе девчонка розоволосая — Сакура, — отрывисто доложил он. — Поговорить хочет.
Мадара, который играл в это время с братом в сёги и намеревался сделать очередной ход, вздрогнул и едва не смахнул рукавом несколько фигурок на пол.
Изуна едва слышно хрюкнул от смеха.
— Проводи ее сюда, — будто ничего особенного не произошло, ровным голосом проговорил глава клана Учиха. — Изуна, оставь нас.
— Повинуюсь вашей воле, — нагло заявил тот и шутливо поклонился. — Разве посмею я, никчемный, мешать вам, уважаемый старший братец, наконец-то приятно провести вечер?!
Мадара вытащил из-под коленей дзабутон(1), на котором сидел, и швырнул в Изуну.
— Все-все, ухожу! — Изуна словил подушку и кинул ее в угол. — Пошли, Молчун, не видишь, нам здесь не рады! — Он схватил молчаливого парня за руку и потянул к двери.
Раздвинув седзи, они увидели снаружи Сакуру, которая нервно теребила рукав кимоно. Девушка тут же выпустила из рук изрядно помятую ткань, поздоровалась с Изуной и вежливо поклонилась.
Брат Мадары лукаво прищурился, поклонился и многозначительно воскликнул:
— Доброго вечера!
Молчун, ничего не говоря, в приглашающем жесте махнул рукой в сторону двери.
— Спасибо, — поблагодарила Сакура, деловито шагнула внутрь и задвинула за собой седзи.
Молчун перевел вопросительный взгляд с закрытой двери на Изуну, явно не понимая, что происходит.
— Да я и сам бы хотел знать, что происходит, — пожал плечами Изуна...
— Здравствуйте, — громко и решительно воскликнула Сакура и низко поклонилась Мадаре.
Он вернул поклон и с усмешкой заявил:
— Рад видеть тебя снова, хотя, должен признать, совсем не понимаю, почему ты здесь.
— Это насчет Ран... — немного неуверенно ответила девушка. — Вы знаете, что дайме изменил маршрут?
— Знаю, — с досадой произнес Мадара.
— Призывные псы моей подруги Хатаке Онаги — вы видели ее позавчера на приеме, сероволосая девушка, сидела рядом со мной — так вот они узнали этой ночью, что главарь шайки Фума собирает людей у горы Дзётай. Послушайте. — Сакура умоляюще посмотрела на мужчину. — Ран никак нельзя идти короткой дорогой: она слабая и болезненная. Это и так было бы непростым путешествием для нее, но ведь Фума — разбойники. Их, наверняка, нанял дайме, слишком неожиданно сменили дорогу. Кто знает, какой приказ они получили?! А Ран... — хороший человек, я не хочу, чтобы она погибла.
— Ты строишь ничем не подтвержденные догадки и сомневаешься в моей способности ее защитить? — хмуро спросил Мадара и подошел ближе.
— Нет, — Сакура сглотнула, — но...
— Тогда о чем разговор? — раздраженно перебил мужчина.
— Я бы хотела поменяться с ней местами, — торопливо, боясь растерять всю решимость, проговорила девушка.
— Что ты имеешь в виду? — непонимающе посмотрел он на нее.
— Мы все продумали. Я накину хенге и поеду вместо Ран, а ее можно будет тайком переправить по окружному пути. Все получится, никто не заподозрит подмены. Да и у меня намного больше шансов выжить, если наемники получили приказ убить Ран.
— Хенге не удержать на протяжении всего пути, — резко и категорично заявил Мадара.
— Я смогу это сделать, — снова умоляюще посмотрела она на него, — я умею использовать улучшенное хенге, так что даже физическое повреждение оболочки его не развеет... Можно, я покажу?
Мадара нахмурился, но все же кивнул.
Сакура сложила печати и превратилась в даму Ран. Стараясь не делать резких движений, она достала из рукава кунай, закатала ткань повыше и от всей души полоснула лезвием по предплечью. Рана закровоточила, но иллюзия не развеялась. В попытке доказать, что она справится, девушка даже не стала залечивать руку. Подняв глаза на Мадару, она увидела, что тот разглядывает ее шаринганом.
— Хм-м... Очень устойчивая конструкция. Человек, который ее придумал, — гений, — задумчиво и уже гораздо более заинтересованно проговорил Учиха.
— Меня научила моя наставница. Я долго могу держать хенге, сколько нужно, пока не будет полного чакроистощения. Пожалуйста, позвольте мне заменить Ран.
Сакура развеяла иллюзию и вопросительно посмотрела на него.
Мадара хмыкнул, взглянув в ее полные решимости глаза, молча отошел к боковой стене, у которой на подставке были развешаны пластины алых доспехов, меч и гунбай, наклонился к небольшому столику со сложенными подсумками, достал бинты, а после вернулся обратно и так же молча начал перевязывать ее пораненную руку — Сакура от неожиданности вздрогнула.
— Глупая, самоотверженная девчонка, — завязав узел бинта, ворчливо заявил он. — Готова серьезно пораниться, лишь бы доказать свою правоту.
— Вовсе нет! — протестующе воскликнула девушка. — Просто... просто Ран — моя подруга, я хочу, чтобы она выжила!
— А ты... сумеешь выжить? — пристально посмотрел на нее Учиха. — Это будет не легкая увеселительная прогулка, — укоризненно добавил он, продолжая держать ее за руку.
— Я не боюсь! — в сердцах воскликнула девушка. — Я шиноби и смогу постоять за себя.
— Какой задиристый воробышек залетел ко мне в гости этим вечером! — ухмыльнулся Мадара, глядя ей прямо в глаза.
Сакура разозлилась и попыталась выдернуть руку.
— Точно! Задиристый воробышек... да какой свирепый! — в открытую рассмеялся Учиха, все еще не отпуская девушку. — Но план действительно хорош и может сработать. Подожди-ка здесь. — Он, чуть помедлив, с неохотой выпустил ее руку и отошел к двери.
Раздвинув седзи, мужчина посмотрел на пустые квадратные балки потолка и воскликнул:
— Изуна, хватит прятаться, спускайся!
С потолочных балок, сбросив маскировку, спрыгнул его брат, покраснел и потер затылок.
— Заходи, — отрывисто проговорил Мадара, — дело есть.
* * *
Глубокой ночью Сакура и Онага шли за Мадарой по крытой галерее в сторону покоев дамы Ран. Онага, едва сдерживая ужас, смотрела в оловянные, без единой мысли, глаза стражников, которые попались в иллюзию шарингана Учиха. Наконец они подошли к спальне их подруги, Мадара аккуратно приподнял створку дверей, чтобы та не заскрипела, отодвинул фусума в сторону и пропустил девушек внутрь. Затем вошел вслед за ними и так же осторожно задвинул створку обратно.
Мягко ступая по татами, Онага приблизилась к футону, присела на корточки и прижала ладонь ко рту спящей девушки. Ран дернулась, мгновенно проснувшись, но, разглядев своих подруг в свете луны, который просачивался сквозь приподнятые решетчатые рамы ситоми(2), затихла.
— Это мы, только не кричи, — тихо произнесла Онага.
Ран кивнула, в лунном сиянии темные глаза тревожно блеснули.
Онага отняла ладонь от ее рта и помогла сесть. Ран оглядела девушек и стоящего поодаль Мадару и судорожно всхлипнула, зажав рот кулачком.
— Я думала, что больше никогда вас не увижу, — на грани слышимости прошептала она.
Сакура присела рядом и утешающе взяла ее за руку.
— Все хорошо, мы придумали новый план, — ласково проговорила она. — Сейчас мы поможем тебе одеться, и ты пойдешь с господином Мадарой.
— Но как же?.. Дайме ведь отправит погоню? — растерянно шепнула Ран.
— Не отправит, — ответила Онага и переглянулась с розоволосой подругой. — Для них всех госпожа Ран останется в своей комнате.
Сакура кивнула, сложила печати и превратилась в Ран.
Черноволосая девушка тихонько ахнула, снова закрыв рот кулачком, с ужасом и восторгом поглядела на своего двойника. Недоверчиво касаясь чужого лица и пряди длинных темных волос, она шепнула:
— Ты совсем такая, как я, даже волосы такие же длинные! Разве это возможно?!
— Возможно, и именно я поеду короткой дорогой в провинцию Канаяма, а ты с Онагой под защитой Учиха пойдешь другой дорогой, тайно и незаметно.
— Нет! — довольно громко и категорично воскликнула Ран. — Нет, — чуть тише, оглядываясь по сторонам и вжав голову в плечи, шепнула она. — Я не позволю рисковать жизнью ради меня. Я не прощу себе, если с тобой что-то случится.
Мадара подошел ближе.
— План не обсуждается. Вы сделаете, как вам сказали! Мой брат отправится с вами и приглядит, чтобы в дороге ничего не случилось, а я поеду с вашим двойником.
Ран притихла от его отповеди, а потом медленно встала, подрагивая от страха, и близко-близко подошла к нему.
— Вы обещаете, что с Сакурой ничего не случится?! — отчаянно спросила она, задрав голову и пытаясь разглядеть в полутьме комнаты что-то очень для нее важное в его глазах.
Мадара неожиданно смягчился, глядя на ее решительное, обеспокоенное личико.
— Еще одна глупая, самоотверженная девочка... Ками, зачем мне все это?! — в сердцах тихо воскликнул он.
— Обещаете?! — снова настойчиво спросила Ран.
— Обещаю, — чуть поморщившись, проговорил глава клана Учиха. — А сейчас быстро одевайтесь и объясните Сакуре, что нужно делать и как себя вести. Времени у нас мало. Скоро смена караула, к этому моменту мы должны уйти.
Тоненькая черноволосая девушка решительно кивнула и, отойдя за ширму, начала собираться в дорогу...
1) Плоская подушка для сидения, имеет квадратную форму с длиной стороны 50-70 см и толщиной в несколько сантиметров
2) Ставни или двери с квадратной решеткой. Обычно они раздельные и навешиваются по горизонтали; в открытом состоянии верхняя створка держалась под углом 90 градусов к стене с помощью крючков, а нижняя половина могла подниматься или складываться параллельно верхней ставне. Это позволяет удалить всю стену, оставив только столбы
Молчаливые служанки умело и слаженно одевали придворную даму к поездке в главный храм столицы.
Они расчесали ее длинные волосы и уложили в высокую прическу, украсив сложную конструкцию серебряными шпильками и ало-фиолетовыми шнурами, слегка набелили нежное личико и подрисовали тушью брови. Затем, соблюдая сезонность, последовательно обрядили госпожу Ран в сложный многослойный наряд.
Сначала они надели на нее снежно-белое платье и просторные красные хакама(1), потом нежно-розовое платье с длинными рукавами и подолом, следующее — розово-фиолетовое, цвета лепестков ириса, и снова белое, затканное серебряной нитью, завершившее ритуальный цветовой круг, который был призван оградить девушку от зла, сверху — зеленое, как молодая листва, платье с бледно-желтым исподом, и темно-зеленое из лощеного шелка с набивным узором в виде цветов ириса, подвязали шлейф из светло-пурпурного крепа с изображенным на нем силуэтом горы Канаяма, и накинули поверх всего наряда короткую парчовую накидку с вытканными серебряной нитью родовыми гербами ее родного клана, а после вложили в руку яркий шелковый веер.
Затем служанки услужливо открыли перед хозяйкой двери и замерли в глубоком поклоне. Дама Ран вышла из комнаты в длинную галерею, где ее уже ждал облаченный в алые доспехи Учиха Мадара. Глава клана Учиха чуть более почтительно, чем всегда, поклонился придворной даме и оглядел с ног до головы. В черных, как ночь, глазах плясали веселые искорки.
Дама Ран изящно поклонилась.
— Доброго утра, господин Учиха, — нежным голосом, подобным звону серебряных колокольчиков, произнесла она.
— Доброго... — с тенью усмешки ответил Учиха. — Сегодня я буду сопровождать вас в храм.
— Не найти слов для моей благодарности за вашу заботу, господин Учиха, — со спокойным достоинством проговорила придворная дама и вновь поклонилась.
— Хн... так уж и не найти... — задумчиво проговорил ее охранник вполголоса. — Пойдемте, вам пора.
— Вы, несомненно, правы. — Дама Ран, несмотря на тяжелый громоздкий наряд, легко и грациозно прошла мимо него и, высоко подняв голову, двинулась к выходу.
Во дворе ее уже дожидались слуги рядом с роскошным паланкином. Поодаль, у самых ворот, ожидая командира, стояли двое шиноби, одетых в стандартные темные штаны и синие куртки с широким воротом. Менее схожих друг с другом людей, казалось, было почти невозможно сыскать.
Первый — высокий, мускулистый, совсем не похожий на худощавых Учиха, здоровяк с короткой стрижкой, крепкими руками и ногами, простоватым лицом со спокойным взглядом красновато-карих глаз, чуть курносым носом и пухловатыми губами над сильным квадратным подбородком — непринужденно прислонился к опорному столбу ворот.
Второй — невысокий, изящный, легко сошедший бы за девушку — явно был любимцем всего женского пола от восьми до восьмидесяти лет. Чертам его лица позавидовала бы любая девушка — уж слишком щедрой была к нему природа, подарив раскосые черные глаза, прямые, будто нарисованные тушью брови, нос с небольшой горбинкой, узкий подбородок и красиво очерченные губы с белоснежной улыбкой. А чуть оттопыренные уши и по-мальчишески растрепанные черные вихры, которые так и хотелось пригладить, наверняка не оставили бы равнодушной ни одну женщину постарше.
Дама Ран из-под ресниц оглядела обоих Учиха, изящно наклонилась и с помощью служанок села в паланкин, который тут же бережно и плавно подняли носильщики. Служанки красиво расправили складки ее наряда и опустили расписные бамбуковые шторки, так что придворная дама полностью скрылась от посторонних глаз за тонкой преградой, лишь длинные рукава многослойного платья выглядывали наружу, шелковыми крыльями развернувшись почти до самой земли.
Четверо служанок выстроились по двое за паланкином, и процессия размеренно и неспешно двинулась в сторону главного столичного храма. Учиха Мадара и двое шиноби из его клана последовали за ними.
Прибыв к храму, носильщики осторожно опустили паланкин на уложенную булыжником мостовую, а служанки подняли шторки, помогли даме Ран надеть расшитые парчой гэта(2) и выбраться наружу.
Придворная дама взглянула на темноволосого охранника в алых доспехах и двинулась за ним к воротам, пройдя через которые, они оказались на просторной храмовой площади, заполненной праздной толпой, тихо шумевшей, словно волны прибоя. Кто-то, не стыдясь святого места, открыто болтал о погоде, рыночных ценах, детях, женах и мужьях или откровенно сплетничал о богатых паломниках, кто-то, возможно прибывший из далекой глубинки, просто тихо стоял на площади, задрав голову и открыв рот, и разглядывал возвышающийся над площадью храм с высоким золоченым шпилем и изукрашенными богатой росписью дверями и стенами, а кто-то, в искренней или показной вере, уже степенно поднимался по лестнице к самому Храму ста восьми священных ступеней(3), желая послушать утреннюю службу.
Даже не приглядываясь, было понятно, что путь до храмовых дверей был намного короче, но девушке было известно, что под самым золоченым шпилем, в верхней комнате, к которой вела та самая сто восьмая ступенька, проводились какие-то обряды, связанные с посвящением в истину. Наверно, простые паломники были только в начале пути к познанию...
Глубоко задумавшись, девушка смотрела, как, обгоняя многочисленных богомольцев, по этим самым ступеням туда-сюда сновали служки в самых простых рясах и проговаривали на ходу обрывки священных сутр. Может, они тоже еще не были достойны?..
Навстречу даме Ран и ее спутникам подбежал один из молодых монашков и с поклоном протянул глубокие кожаные туфли, которые следовало надеть поверх обуви перед тем, как зайти в храм.
Осторожно ступая в высоких гэта, затянутых в кожаные башмаки, дама Ран чуть ближе придвинулась к Мадаре, который поднимался впереди нее по ступеням. Девушка мысленно дивилась как-то само собой образовавшемуся вокруг них на лестнице пустому пространству.
Даже не будучи шиноби и сенсорами, люди слишком поспешно расступались перед воином в алых доспехах, на подсознательном уровне чувствуя исходящую от него угрозу. Глава клана Учиха не обращал никакого внимания на чужой страх, словно давно уже привык к такому отношению и спокойно поднимался все выше. Подобный бронированному кораблю, одним своим видом он разгонял пеструю волну зевак, прокладывая ей путь...
«Мадара, как солнце, — подумалось вдруг девушке, — обжигает и светит слишком ярко, приблизиться к такому — значит сгореть дотла. Люди хорошо это чувствуют и стараются держаться подальше... И поэтому, как солнце в одиночестве царит в небесах, так и он всегда будет одинок на земле...»
* * *
Совсем скоро придворная дама оказалась в просторном помещении перед высокой, украшенной золотом и свежими цветами статуей богини Нёирин(4) с колесом, исполняющим желания. Дама Ран низко поклонилась статуе и поставила у подножия ароматическую свечу, переданную служкой.
Когда она закончила, к ней приблизился седой благообразный священник в шафрановой рясе.
— Госпожа Ран, — тихо поприветствовал он ее, — рад видеть вас в добром здравии.
— Благодарю вас, — почтительно поклонилась придворная дама.
— Следуйте за мной, — продолжил священник и проводил их с Мадарой к тростниковым циновкам, отгороженным ширмами от простых богомольцев, которые сидели на коленях в центре зала.
Девушка в ярких шелках прошла за ширмы и протянула своему охраннику тяжелый кошелек, тот передал его священнику.
— Прошу, помолитесь за мое благополучное путешествие, — проговорила придворная дама и поклонилась благообразному старику в шафрановой рясе.
Священник принял кошелек с монетами из рук темноволосого шиноби — сама девушка вручить его не имела права, монахам нельзя было касаться женщин — и с достоинством поклонился.
— Служба скоро начнется, — все так же тихо и кротко проговорил священник, еще раз поклонился и ушел.
Дама Ран изящно опустилась на циновки, так что многослойные одежды развернулись позади нее веером, и приготовилась слушать. Мадара сел чуть сбоку и сзади от нее. Почти не обращая внимания ни на красоту статуи Великой богини, у подножия которой они сидели, ни на священника, он сосредоточенно оглядывал помещение и находившихся внутри людей.
Где-то за пределами храма раздался низкий густой звон колокола, который возвестил начало храмовой службы, и седой священник начал читать сутры. Звучный и неожиданно сильный голос его разносился по храму, заполняя огромное помещение гулкими размеренными строфами священного писания и вгоняя присутствующих в состояние легкой медитативной отрешенности, так что время молитвы пролетело абсолютно незаметно.
Едва служба подошла к концу, дама Ран плавно поднялась и двинулась к выходу. Мадара, не отставая ни на шаг, последовал за нею. Вдруг к нему, едва не срываясь на бег, приблизился тот самый старик священник, который встречал их в храме, и безбоязненно взял за рукав.
— Господин Учиха, я вижу, жизнь ваша не была спокойной и мирной, — встревоженно нахмурившись, проговорил священник. — На ваших руках слишком много крови, а она притягивает злых духов. Я тревожусь за ваше благополучие, прошу, найдите время побывать в храме или у хорошего заклинателя...
Мадара невольно приостановился, не желая быть грубым со стариком в шафрановой рясе. Идущая впереди дама глубоко о чем-то задумалась и, не заметив его отсутствия, вышла из храма. Она осторожно подобрала длинный разноцветный подол и начала спускаться по многочисленным ступеням, увидав в толпе у начала лестницы двоих подчиненных Мадары.
Сакура, а это была именно она под хенге, выдохнула от облегчения, радуясь, что сумела сделать все правильно, и мысленно уже представляя, что совсем скоро сможет снять эти тяжелые неудобные тряпки и немного отдохнуть. Но не успела она пройти и десяти шагов, как слишком долго вбиваемое в нее Цунаде чувство опасности громко закричало. Стараясь не привлекать внимания, девушка огляделась, и взгляд ее механически зацепился за отблеск наконечника стрелы, словно повисшего в воздухе на высокой ветке сосны, которая росла на храмовой площади у самых ворот.
Сакура молча выругалась. Ей никак нельзя было уклоняться, ведь настоящая Ран ни за что бы не увернулась от стрелы, так что она просто не имела права так подставить всех и разрушить маскировку.
«Что же делать?!!» — запаниковала она, глядя, как невидимый убийца натянул возникший из пустоты лук, и стрела, сорвавшись с тетивы, с низким гудением полетела ей в голову.
Каким-то шестым чувством Мадара почуял опасность и, уже бесконечно запаздывая, оттолкнул старика священника и бросился из храма к девушке, которая замерла посреди высокой каменной лестницы.
Не имея больше времени для раздумий и притворившись, что оступилась, Сакура тяжело упала на широкую ступеньку. Яркие одежды многоцветной волной расплескались вокруг нее. Стрела, тихо шелестя, пронеслась у девушки над головой, срезала покачнувшуюся от резкого движения ало-фиолетовую шелковую кисточку на заколке и с басовитым гудением впилась в створку позолоченных дверей храма за плечом у Мадары, который только что выскочил наружу.
Многочисленные зеваки на храмовой площади растерянно наблюдали, как нарядная красивая придворная дама неловко подвернула ногу посреди лестницы и едва разминулась со смертью. В толпе кто-то истошно закричал, а придворная дама неожиданно потеряла сознание и упала навзничь на каменные ступени. Мадара прыгнул к ней, распластавшись в воздухе хищной ночной тенью, и одним слитным движением выхватил из воздуха вторую стрелу... Из толпы у подножия храма к своему командиру уже бежал младший из его подчиненных — красивый молодой парень.
— Медвежонок преследует стрелка, он из клана Камизуру!
Мадара кинул разъяренный взгляд на темноволосого шиноби.
— Пригляди за ней, головой отвечаешь! — и, отследив траекторию полета стрелы шаринганом, бросился вдогонку за наемным убийцей...
* * *
Дама Ран лежала в своих покоях и спокойно наблюдала, как придворный лекарь хлопотал возле ее поврежденной лодыжки.
— Как же вам повезло, госпожа Ран! — сочувственно восклицал лекарь. — Так вовремя подвернуть ногу... Вы были на волосок от гибели! Видно, добрые боги, которые обитают в храме, защитили вас.
— Да, вы правы, только милосердные боги да моя неловкость и спасли меня. Ах, я столько натерпелась за этот неполный месяц, — пожаловалась ему девушка, — и вот опять: переживания о скором путешествии, сильный запах благовоний и яркий свет после полумрака храма... Господин лекарь, мне вдруг стало так дурно, что я оступилась на лестнице и потеряла сознание.
— Не волнуйтесь, с хрупкими и чувствительными барышнями такое частенько случается, — надувшись от важности и с некоторым превосходством в голосе проговорил лекарь. — Да и травма ваша совсем не опасна — я наложил повязку с чудодейственной мазью моего собственного приготовления, так что уже к утру опухоль сойдет, и вы сможете отправиться в путь.
— Благодарю вас, господин лекарь, вы так добры, — откликнулась придворная дама.
Створки фусума резко раздвинулись, и в комнату вошел мрачный, как туча, Мадара.
— Что с ней? — грозно спросил он у лекаря.
— Ах, дама Ран так вовремя оступилась, это всего лишь небольшое растяжение, к утру пройдет... — с ужасом в голосе зачастил лекарь, уставившись на главу клана Учиха, как кролик на крокодила.
Мадара посмотрел на него мгновенно заалевшим шаринганом, и лекарь замер бревном. Учиха бесцеремонно отодвинул его в сторону и подошел к девушке, которая лежала на футоне.
— Как ты? — коротко спросил он, присев рядом.
— Все хорошо, — осторожно проговорила Сакура. — Тогда, на лестнице, я заметила отблеск стрелы. Мне нельзя было уворачиваться, так что я специально оступилась, чтобы не вызывать подозрений, — вдруг лекарь побежит докладывать о моем лечении дайме, — бросила она тревожный взгляд на застывшего лекаря.
— Он под иллюзией, — перехватив ее взгляд, пояснил Мадара. — Но времени у нас не так много. Я поймал наемного убийцу, который стрелял в тебя. Он был из клана Камизуру, из страны Земли, — с ненавистью процедил мужчина. — Проклятые твари используют продвинутые техники сокрытия, чтобы становиться невидимыми, так что даже шаринган с тремя томоэ не способен их засечь... — Мадара сжал кулаки. — Эта падаль перед смертью рассказала, что весь наш план из-за какой-то глупой случайности полетел ко всем чертям. Шайка Фума рыскала на границе со страной Железа и поймала одного из самураев Ицумы. Он под пыткой проговорился, что его хозяин ожидает госпожу Ран, так что дайме узнал о готовящемся побеге. Мы буквально на один шаг опередили его с твоей подменой. Похоже, он запаниковал и решил избавиться от Ран, хотя до этого имел на нее определенные виды. Род Канаяма, чтоб ты знала, очень древний, а происхождение самого дайме весьма спорно, так что он хотел укрепить свои позиции, женившись на ней. Но теперь проще ее убить, потому что упустить наследницу таких богатых земель он не может себе позволить, как и потерять лицо и отказаться от наших услуг — договор уже заключен. Больше не отходи от меня ни на шаг. Я уверен, сегодня была только первая попытка тебя устранить.
— Хорошо, — послушно ответила Сакура, мысленно коря себя за свою оплошность этим утром.
Мадара хмыкнул и недоверчиво поглядел на нее, будто сомневался, что она не влезет в очередные неприятности.
— Ран рассказывала, что дайме любит расправляться со своими врагами двумя способами, — тихо проговорила Сакура, — или посылает невидимого убийцу, или использует неизвестный яд в пище или воде. Если невидимый убийца, Камизуру, который служил ему, теперь мертв, тогда, возможно, следующей попыткой станет яд. Я хорошо разбираюсь в ядах, отравить меня в любом случае не получится, но все равно откажусь и от ужина, и от завтрака. Отговорюсь усталостью, переживаниями и отсутствием аппетита. Пожалуйста, скажите своим людям, чтобы тоже ничего не ели и не пили во дворце, и сами ничего здесь не ешьте и не пейте.
— Пожалуй, так будет лучше, я передам остальным... — Мадара задумчиво кивнул и пытливо посмотрел на девушку, словно узнал сейчас о ней нечто чрезвычайно для себя интересное.
— А как там Ран и остальные? — спросила Сакура, вспомнив, как Мадара вчера помог придворной даме бежать.
— Я проводил их за стены города, нас никто не видел, я лично позаботился об этом. Пару часов назад прилетел призывной ворон от Молчуна: они с Изуной ведут твоих подруг к границе. Пока их не заметили.
Девушка облегченно выдохнула.
— Сейчас не думай о них, вспомни все, что рассказала тебе Ран о ее обязанностях и поведении, и думай только об этом. Сама понимаешь, насколько тебе нужно быть осмотрительной и осторожной. Впереди сложный путь, нельзя допустить, чтобы повторилось то, что произошло сегодня, — Мадара замолчал на мгновение, нахмурился, но потом все-таки продолжил: — В том, что случилось утром, есть и моя вина... Слишком расслабился, не ждал удара. Красавчик и Медвежонок просто не могли увидеть ублюдка Камизуру обычным шаринганом... а я позволил себя отвлечь тому священнику, — Мадара так крепко сжал кулаки, что вздулись вены на запястьях.
Сакура покосилась на него и успокаивающе положила ладонь на его руку.
— Все ведь хорошо закончилось: все живы, никто не погиб, — осторожно сказала она.
— Ты что это... — он недоверчиво и возмущенно посмотрел на нее, — жалеть меня вздумала... Меня — Учиха Мадару?!
Девушка немедленно отдернула руку.
Мужчина резко поднялся и отошел в сторону, толкнув в плечо замершего лекаря, тот встрепенулся.
— ...так что не беспокойтесь, господин Учиха! — продолжая прерванную недавно речь, зачастил он.
— Вот и отлично! — злобно прошипел Мадара и вышел из комнаты, с силой дернув створку двери так, что она с грохотом захлопнулась за ним.
— Какой... какой страшный человек! Да полно... разве может человек быть таким? Óни в человеческом обличье, вот кто он... — тихо произнес напуганный лекарь.
Сакура поморщилась...
1) В старину кусок материи, обернутый вокруг бедер, впоследствии длинные штаны в складку, похожие на юбку или шаровары
2) Японские деревянные сандалии в форме скамеечки, одинаковые для обеих ног, придерживаются на ногах ремешками, проходящими между большим и вторым пальцами
3) Число 108 является священным во многих древних верованиях и религиях. В буддизме символизирует всё сущее. Произведя в каком-либо виде деятельности 108 попыток (тренировок, повторений и т.п.), человек достигает определённой ступени совершенства
4) Богиня Каннон, иногда изображается как подательница щедрот, многорукая, держащая в руке колесо, исполняющее желания
Ранним утром ворота столицы выпустили из своих недр многолюдную процессию.
Рассвет, встретивший путников, был хмурым и неприветливым, словно небесный художник, который расписал картину нового дня, использовал на своем холсте только неяркие краски: бледное солнце в набрякшем свинцовыми тучами небе, напитанные влагой бревна моста, прибитая ночным ливнем пыль дороги, ведущей к сизому лесу, и далекие мглистые горы, укрытые за пеленой мелкой дождевой мороси. Утро было настолько скучным и серым, что группа людей, которая вышла из города, казалась на его фоне особенно праздничной и пестрой.
Впереди, через мост над призамковым рвом, бодро шагали несколько стражников, высоко подняв штандарты рода Канаяма, за ними следовал седой подтянутый мужчина — начальник стражи, после — очень красивый молодой парень с моном Учиха на синей куртке и еще два десятка стражников. За ними ехали несколько запряженных волами двухколесных повозок с черными лакированными стенками и крышей. В первой, богато украшенной золотом и алыми шелковыми лентами, находилась придворная дама Ран, которая отправилась сегодня к могиле своего отца, в остальных — служанки, выделенные дайме для ее сопровождения. Рядом с повозкой госпожи Ран спокойно шагал черноволосый мужчина в алых доспехах.
На небольшом отдалении от повозок шли многочисленные носильщики со всеми теми, без сомнения, важными вещами, которые нужны благородной даме в пути, еще два десятка стражников, замыкающих эскорт, и идущий чуть в стороне от них всех третий Учиха — высокий здоровяк с простым лицом деревенского увальня.
Хмурый дождливый рассвет сменился хмурым и дождливым днем, день — вечером, а процессия все так же следовала по дороге, лишь изредка делая небольшие привалы, чтобы дать отдохнуть усталым и промокшим людям.
Так подошел к концу первый день их путешествия. Уже совсем стемнело, когда путешественники приблизились к постоялому двору чуть в стороне от дороги. Навстречу немедля выскочил худой желчный хозяин, с глазами, как у ласки.
Он бесконечное множество раз поклонился, безошибочно выхватил взглядом из толпы седоволосого начальника стражи — Сакура знала, что его зовут Ивами(1), и он служил управляющим даме Ран еще до того, как она покинула поместье Канаяма в ее родных землях, — и подскочил к нему.
— Добро пожаловать! Проходите, проходите! Сейчас все будет...
Ивами принял, как должное, его угодливость и начал быстро отдавать распоряжения. Словно по волшебству, посреди двора появилось с десяток крепких слуг. Одни кинулись разгружать коробки и тюки путешественников. Другие помогли возницам выпрячь волов и отвести их в конюшню, после чего споро ухватили повозки за длинные лакированные оглобли и по очереди подкатили к помосту, чтобы благородная дама и ее служанки могли с удобством выбраться наружу. Потом работники закатили пустые повозки под навесы и установили оглобли на специальные подставки.
Служанки расправили длинный шлейф и рукава шелкового наряда госпожи Ран и проводили ее в здание. Мадара тихо приказал Красавчику и Медвежонку все проверить и последовал за девушкой.
* * *
Поздно вечером Сакура под хенге дамы Ран сидела в центральном зале и равнодушно глядела на лакированный поднос, заставленный многочисленными тарелочками. От изобилия и затейливости блюд рябило в глазах: рис, суп, запеченная рыба, блюдечки с разнообразными закусками и маринованными овощами... Сейчас наследница рода Канаяма была выше всех в этом зале по статусу, так что без одобрения Сакуры, которая играла ее роль, остальные не могли приступить к ужину, хотя прошагавшие целый день под мелким противным дождем Мадара и его люди, а также Ивами и четверо его десятников, наверняка, очень проголодались. Была некоторая ирония в том, что как раз Сакура именно сейчас совсем не хотела есть. Уставшая изображать другого человека и мечтавшая только о том, чтобы поскорее оказаться в одиночестве в выделенной ей комнате, она молча смотрела, как приставленные к ней служанки проверяют еду на яд.
«Так глупо... — подумала Сакура, задумчиво глядя на них, — они рискуют своей жизнью, а ведь существует много способов обойти эту проверку: добавить в еду медленно действующий или двухкомпонентный яд, а может, выбрать что-то более изощренное — в воду для умывания яд добавить или банное полотенце пропитать, заколкой или отравленным гребнем оцарапать, ядовитой пудрой посыпать нижнюю рубашку, да наконец бумажку, пропитанную ядом, в жаровню подбросить... А все-таки, какой же яд использовал дайме, чтобы расправиться со своими врагами, почему его никто не смог распознать? Растительный, минеральный... может, ядовитые насекомые или морские рыбы... или что-то очень сложное и совсем редкое? Как же интересно...»
Сакура поняла, что мысли завели ее куда-то не туда. Осознав, что пауза затягивается, а служанки начинают растерянно поглядывать на так и не начавшую есть госпожу, она поспешно подхватила палочками комочек риса из изящно украшенной фарфоровой тарелочки, через силу прожевала и запила глоточком супа из пиалы. На этом ритуальная часть была завершена, и присутствующие в зале люди, пожелав ей приятного аппетита, приступили к трапезе.
Девушка глядела, как голодные мужчины едят, и какая-то едва уловимая мысль скользнула на краю ее сознания. Что-то было не так, неправильно... Она внезапно осознала, что никак не может избавиться от картинки, которая все возвращалась и возвращалась в ее память: быстрые, жадные, наполненные страхом глаза хозяина, взглянувшего на нее, когда она только выбралась из повозки, будто и не на человека вовсе, а на набитый золотом кувшин, который охраняет разъяренная кобра.
Сакура попыталась успокоить себя, убеждая, что жадность свойственна многим:
«И ничего тут особенного нет. Все привычно и понятно...»
Положив в рот еще немного риса и кусочек маринованной сливы, она почувствовала солоновато-пряный знакомый привкус и вздрогнула. Мадара, который сидел сбоку, по диагонали, уловил необычную для нее задумчивость и рассеянность, насторожился и пристально поглядел на девушку.
«Ао и Ака! Вот же подлец! И где только достал?!» — восхищенно подумала Сакура.
Ей уже не нужно было пробовать остальную еду, чтобы понять, что происходит, и убедиться в том, что ее и, возможно, всех людей в зале собирались отравить. Будь она настоящей дамой Ран, то сейчас бы спокойно поужинала, выпила принесенный в конце трапезы чай, почувствовала бы сонливость, легла спать и больше никогда не проснулась.
Девушка на мгновение даже позавидовала запасам дайме. Он хорошо постарался: яд, подмешанный в еду и питье, был двусоставным — по отдельности ни еда, ни чай ядовитыми не были — и очень-очень редким.
В основе яда была особым образом обработанная слизь со спинок двух маленьких древесных лягушек, которых называли Ао и Ака — Зеленая и Красная. Какой выверт природы позволил появиться на свет этим, казалось бы, безобидным созданиям, никто не знал — по отдельности они не были ядовитыми, но если животное или птица съедали обеих за небольшой промежуток времени, то смерть была неминуема.
О таком действии желез двух маленьких лягушек мало кому было известно, и еще меньше людей могли правильно приготовить из них яд. Но уж если яд получался, то по неотвратимости мог посоперничать со знаменитыми ядами Сасори из Красных песков — противоядия не существовало, а определить наличие яда было невероятно трудно.
Вкус отравы был слабо выраженным: солоновато-острый привкус в еде легко перебивался вкусом маринованных овощей, а привкус в чае был почти не отличим от терпкой свежести обычного зеленого чая. Не будь у Сакуры ее знаний и опыта, она бы тоже ничего не заподозрила. Конечно, зная о действии двухкомпонентного яда, она могла бы сейчас спокойно съесть все предложенное, не трогая чая, содержащего активизатор, и была бы в порядке. Но остальные уже приступили к ужину, как только принесут чай — шанса не отравиться у них не будет.
Не имея возможности хоть как-то дать знак Мадаре о том, что она узнала, не выдав при этом себя, девушка вдруг вспомнила, как очень давно, еще учась в академии и готовясь к очередным экзаменам, раскопала в библиотеке древний шифр, который использовали шиноби страны Огня задолго до строительства скрытых деревень. Боясь ошибиться в знаках — слишком много времени прошло с тех пор — она провела указательным пальцем левой руки по внешнему уголку левого глаза, сделав вид, что смахивает ресничку, и, чуть погодя, аккуратно провела ноготком большого пальца этой же руки вертикальную линию сверху вниз через середину губ, словно замыкая их, а после, будто задумавшись о чем-то, коснулась палочками чаши с едой.
«Вижу яд в еде» — вот то, что она хотела сообщить Мадаре.
Волнуясь, понял ли он ее, она еще раз вертикально провела по губам большим пальцем. Мадара утвердительно прикрыл глаза.
«Понял! Он меня понял!» — возликовала Сакура.
Хозяин постоялого двора заметил, что девушка так и не притронулась к еде, и поспешил к ней.
— Госпожа ничего не ест, неужели вам ничего не понравилось? — суетливо поклонился и спросил он, на дряблом морщинистом лице его выступила испарина.
Мадара вскочил, будто только и дожидался этого вопроса, перепрыгнул столик и схватил желчного старика за воротник халата. К нему немедленно бросились оба его подчиненных и Ивами со своими десятниками.
— Никого со двора не выпускать, ничего здесь не трогать. Даму Ран проводить в ее комнаты и охранять. Возможно, только что было совершено покушение на ее жизнь.
Красавчик и Медвежонок, исполняя поручение, отвели девушку в ее покои и выпроводили прочь всех служанок, будто не доверяли им.
Медвежонок остался на страже, а Красавчик заскочил вслед за Сакурой, плотно задвинул дверь и вопросительно поглядел на девушку.
— Передай господину Мадаре, что еда отравлена. Все, кто ее ел, сейчас в безопасности, но чай пить нельзя! Ни в коем случае! — волнуясь, заторопилась Сакура.
— Это невозможно! — недоверчиво воскликнул парень. — Я сам лично присматривал за поварами, если бы хоть один был замешан, он бы себя выдал, шаринган не мог проглядеть такое!
— Яд не в самой еде, а в сочетании приправ в еде и добавок в чае. Он очень-очень редкий, и о нем мало кто знает. Повара, наверняка, даже не догадывались, что именно используют. Яд могли подложить заранее. А служанки остались живы, потому что до чая дела не дошло. На это и был расчет. Поверь, я хорошо разбираюсь в ядах и не ошибаюсь!
Девушка помолчала немного и робко добавила:
— Попроси, пожалуйста, господина Мадару не уничтожать остатки яда, если что-то найдете, он такой восхитительный и интересный... Вот бы изучить его получше и поэкспериментировать.
Красавчик ошарашенно поглядел на нее, потом тяжело вздохнул, кивнул и вышел из комнаты.
Следующий час Сакура провела в одиночестве. Она тревожно мерила шагами комнату, не зная, что происходит.
«Учиха, наверно, опять всех пугает, выбивая признание... Интересно, столы с угощением так и остались стоять в зале?» — подумалось ей. От этой мысли очень захотелось есть, так что желудок свело от голодных спазмов.
Сакура отодвинула фусума и, стесняясь, спросила, нельзя ли принести то, что для них наготовили. Медвежонок посмотрел на нее, как на умалишенную, и приказал вернуться в комнату, отговариваясь, что ее не велено выпускать.
Когда Сакура уже потеряла всякую надежду узнать что-либо до утра, створка двери внезапно отодвинулась, и в комнату вошел Мадара с подносом, уставленным многочисленными тарелочками. Он отнес его на маленький столик у расписной ширмы, а после повернулся к девушке.
Сакура проводила голодным взглядом оставленный на столике поднос и засыпала мужчину вопросами:
— Кто это сделал, хозяин, да? Раз повара не виноваты. Только у него были ключи и от кухни, и от кладовой. Он легко мог подменить приправы. Ему, наверно, дайме заплатил! Когда мы только приехали сюда, он смотрел на меня, как на кувшин, набитый золотом... — Сакура запнулась и взглянула на подозрительно молчаливого Мадару.
— Не совсем так, — спокойно проговорил тот. — Хозяин признался, что люди дайме заставили его взять яд, но сам он ничего не делал — ему помогала жена, которая и подменила приправы на кухне. Она нам на глаза не показывалась, так что мы ничего не заподозрили. Ты и в самом деле хорошо разбираешься в ядах, раз так быстро сумела распознать отраву. Если бы у них все получилось, утром мы бы уже не проснулись. Пожалуй, я обязан тебе жизнью... Вот, держи, я принес остатки этой... восхитительной и интересной гадости, как ты просила. Изучай, сколько хочешь, только на нас не экспериментируй. — Мужчина криво ухмыльнулся и протянул ей две маленькие, с полмизинца длиной, коробочки, красную и зеленую.
— Спасибо! — тихо воскликнула девушка, щеки ее порозовели.
— Одно мне только осталось не понятным... — задумчиво продолжил Учиха, глядя, как девушка деловито упаковывает коробочки со смертельным ядом в шелковый кошелек и прячет поглубже в широкий пояс-оби. — Из какой помойной ямы ты выкопала этот древний шифр? — насмешливо хмыкнул он. — Вижу... нельзя брать в рот... еда! И что, по-твоему, я должен был подумать? Что госпоже не понравился ужин?
Сакура ахнула от неожиданности и залилась краской до кончиков ушей.
— Ну извините!!! — яростно топнула ногой девушка. — Меня вообще-то отравить собирались. И не только меня, так, между прочим... Именно об этом я и пыталась предупредить — что в еде яд. Откуда мне было знать, какие шифры используют в стране Огня? Я пришла издалека. А этот совсем-совсем старый, был хоть какой-то шанс, что вы его знаете!
— Я и знаю, — довольно протянул черноволосый шиноби, явно наслаждаясь ее вспышкой, — только яд обозначается правой, а не левой, рукой.
— Следующий раз, когда меня попытаются отравить, покажу правильно, — язвительно прошипела девушка и, подтверждая свои слова, провела большим пальцем правой руки замыкающую полоску через центр губ.
Мадара каким-то странно долгим взглядом посмотрел на ее губы, словно прекрасно видел сквозь хенге, подошел ближе и серьезно сказал:
— Я буду внимательно следить, чтобы другого раза не произошло, не хочу, чтобы тебе причинили вред, ты слишком не похожа на других.
Сакура широко раскрытыми глазами поглядела на него, не понимая, как реагировать на такую прямоту.
Наконец она совсем смутилась и опустила взгляд, отчего-то не решаясь посмотреть на мужчину. Он тоже молчал, не умея найти больше слов, чтобы выразить то, что было у него на душе, а может, впервые в жизни растерялся от нахлынувших эмоций...
— Давайте поедим, я так проголодалась, — робко предложила девушка, испугавшись тишины, которая почти гремела от стука ее сердца и шума крови в ушах.
— Не боишься есть отравленную еду? — насмешливо, будто и не было только что неловкой паузы между ними, спросил Мадара.
— А чего мне бояться?! — преувеличенно бодро воскликнула Сакура. — Это же двусоставной яд. Главное — чай отравленный не пить, в нем основной ядовитый компонент-активатор из слизи Зеленой лягушки. Ну и маринованные овощи лучше не есть, а так все будет в порядке.
— Думаешь?
— Уверена. Я ведь говорила уже, что хорошо разбираюсь в ядах. Чего зря еде пропадать?
— И правда...
— Вы будете? — несмело спросила девушка.
— Да! — уверенно ответил Учиха.
— Что вам положить? Может, рыбы или икры?
— Терпеть не могу икру, а вот рыбы, пожалуй, бы съел... Как думаешь, точно не отравлюсь?
— Точно не отравитесь! Но я могу все попробовать, если будет что-то подозрительное — сразу скажу, — улыбнулась девушка. — Хм-м, что бы съесть в первую очередь, все такое аппетитное... Возьму-ка я вон те симпатичные пельменьчики!
Мадара рассмеялся.
— Что? Уже почти полночь, а мы еще ничего не ели! — Она возмущенно посмотрела на мужчину.
Все еще посмеиваясь, он уселся за столик. Девушка расположилась напротив, с энтузиазмом пробуя все, что принес Учиха, и наконец, все проверив, протянула Мадаре, который все это время с интересом наблюдал за ней, тарелочку с рисом и рыбой...
Они ели в тишине, но тишина эта больше не гремела невыносимо, разрывая барабанные перепонки, она свернулась вокруг молодого мужчины и юной девушки мягкой пушистой кошкой, так что разделенный на двоих вечер стал удивительно спокойным и уютным...
Пока громкий стук в дверь не вернул их к реальности.
— Простите! Можно войти?
Мадара медленно поднялся, подошел к двери и отодвинул створку фусума.
Снаружи стоял управляющий Ивами.
— Я могу войти? — сдержанно повторил он.
Мадара приглашающе махнул рукой куда-то в центр комнаты.
Седоволосый Ивами старательно одернул куртку и вошел внутрь, плотно задвинув за собой дверь. Он пристально поглядел на Сакуру под хенге и перевел взгляд на Мадару.
— Я хочу знать, где настоящая Ран...
* * *
Мадара поглядел на управляющего долгим, внимательным взглядом.
— И что же заставило вас сомневаться в вашей госпоже?
Ивами сухо ответил:
— Эта девушка — не моя госпожа. Она меня не знает, а ведь я учил маленькую Ран ездить на лошади и обращаться с оружием. Она называла меня дедушкой, а не господином управляющим. Я знаю, что вы пообещали дайме обеспечить безопасность Ран, а Учиха никогда еще не нарушали взятых на себя обязательств... Я не смею сомневаться в вашем слове, господин Мадара, и вы можете убить меня за мою дерзость, но все-таки я требую ответа — где настоящая Ран?!
Учиха хмыкнул.
— Вы наблюдательны и переживаете за благополучие госпожи. Убивать такого человека было бы... расточительством. Сакура, сними хенге.
Девушка кивнула, сложила печати и превратилась в саму себя. Ивами растерянно моргнул белесыми ресницами.
— Ваша госпожа под присмотром моего младшего брата сейчас направляется по другой дороге в страну Железа, к своему настоящему жениху — их новому правителю Ицуме. Мы организовали весь этот фарс, чтобы дать ей время безопасно пересечь границу, не вызвав погони, и навсегда избавиться от власти здешнего дайме, — пояснил Учиха.
— Вот как... — протянул Ивами. — Я догадывался, что она влюблена в этого мальчишку из страны Железа. Значит, все-таки решила сбежать...
— План привели в исполнение слишком быстро, Сакура просто не успела узнать от Ран все, что нужно, поэтому вы догадались о подмене.
— Да... да... конечно... — серьезно произнес седоволосый мужчина. — Я непременно прослежу, чтобы подобные ошибки не повторились, можете на меня расчитывать.
— Вот и хорошо. Окольный путь до границы в три раза длиннее нашего. Нужно дать беглецам как можно больше времени.
— Я понял. Благодарю за оказанное доверие. Клянусь, что сделаю все от меня зависящее, чтобы Ран была в безопасности.
Управляющий глубоко и с достоинством поклонился Мадаре, тот ответил таким же поклоном.
— И вас, госпожа Сакура, благодарю, что взяли на себя такой груз ответственности и рискуете жизнью ради благополучия Ран, — добавил Ивами. — Я окажу вам любую помощь, которая только может понадобиться, — он еще раз глубоко поклонился.
Девушка склонилась в ответном поклоне.
Ивами распрямился, снова одернул полы куртки, попрощался и покинул комнату...
* * *
— Он хороший человек... и преданный слуга! — зачем-то воскликнула Сакура после того, как старик ушел.
— Да, — потерявшись в своих мыслях, задумчиво произнес Учиха, — такая преданность редко встречается сейчас — ничего не требуя взамен, рисковать своей жизнью ради другого не каждый может.
Девушка непонимающе посмотрела на него и, внезапно осознав, что Мадара говорит о ней, а не об Ивами, зарделась от похвалы.
— Я не делаю ничего такого уж особенного! — запротестовала Сакура. — Просто Ран и семья Хатаке — самые дорогие для меня люди на этом свете, — с тоской в голосе добавила она.
Мадара подошел ближе и уселся на татами, приглашающе похлопав рукой рядом. Девушка нерешительно опустилась возле него.
—А твой клан? — сухо спросил Учиха.
— Я бесклановая, — печально усмехнулась Сакура, — шиноби во втором поколении — мои предки были простыми торговцами.
— Мужчина... который бы заботился о тебе и защищал? — осторожно продолжил Мадара.
— Как-то не получилось: все спешила, пытаясь стать сильнее и самой защищать тех, кто был мне дорог...
— Родители? Дом? — продолжил допытываться он.
Девушка медленно покачала головой.
— Потеряла всех и все, что у меня было, — тихо пояснила она. — Родителей, дом, друзей, всю свою прошлую жизнь... — ничего не осталось.
Мадара помолчал немного, разделяя ее горе, и совсем коротко спросил:
— Война?
— Война... — будто диковинный инструмент, эхом откликнулась девушка.
Черноволосый Учиха неловко, словно никогда не делал этого прежде, коснулся ее плеча, предлагая незамысловатую поддержку. Сакура сидела очень тихо, не шевелясь, и сухими глазами смотрела прямо перед собой, вряд ли действительно видя находящуюся перед ней комнату.
— Моя мать умерла, когда я был совсем маленьким, — вдруг хрипло заговорил Мадара. — Сенджу обманом проникли в селение, сжигая дома и убивая всех, кто под руку попадется, — в тот день много наших погибло. Мать сумела спасти меня и братьев, но себя спасти уже не успела...
Сакура охнула, широко открытыми глазами поглядев на мужчину.
— Потом один за другим погибли младшие братья — наш отец считал, что сыновья главы клана должны раньше всех пробудить шаринган, так что нас начинали брать в боевые вылазки, едва мы достигали семилетнего возраста. Только я и Изуна сумели выжить... А шесть лет назад в никому не нужной войне погиб и сам отец, а я стал главой клана. Не сосчитать, сколько раз я был в бою... видел, как умирают мои друзья, как сильные мужчины плачут, будто малые дети, от невыносимой боли, стонут в агонии, умоляя оказать им последнюю милость — добить... Я понимаю твою потерю, — добавил он сухо.
Девушка, прикусив губу, глядела на него, на глазах у нее навернулись слезы.
— Опять жалеешь меня? — с невеселой ухмылкой произнес Мадара. — Как тогда, после храма?
— Неправда! — горячо воскликнула девушка. — Я всего лишь дарю то же, что получила от вас в подарок!
Учиха моргнул и непонимающе посмотрел на нее. Девушка осторожно коснулась чужой руки на своем плече и мягко улыбнулась.
— Вы подарили мне сейчас не жалость, а сочувствие, разделив мое горе на двоих. Так что оно стало не таким тяжелым и неподъемным... Может, и ваша ноша хоть самую капельку станет легче?
Мадара хмыкнул, недоверчиво поглядев на нее, и покачал головой.
— Ты и в самом деле слишком сильно отличаешься от других. Вряд ли, кто-то, кроме тебя, захотел бы разделить горе Демона из страны Огня...
1) Скалистое море
На следующее утро снова непогодилось. Небо затянули тяжелые тучи, из которых сыпалась на землю мелкая морось. Капли дождя мерно и нудно стучали по почерневшим крышам, скатывались с глянцевой, будто облитой сиропом, листвы в траву и размякший песок и собирались то тут, то там в мутные ржавые лужи.
Еще затемно на постоялом дворе поднялась суматоха. Несмотря на отвратительную погоду, свита госпожи Ран спешно собиралась, пакуя вещи и подготавливая повозки к путешествию, и, едва рассвело, все снова двинулись в путь. Повозки то и дело увязали в дорожной грязи, но промокшие и продрогшие люди терпеливо вытаскивали их и продолжали идти дальше. Все втайне надеялись, что чуть позже хоть немного распогодится, но день тянулся и тянулся, а лучше не становилось: мелкий, беспощадный дождь только усиливался и превратился наконец в настоящий ливень...
Сакура приподняла плетеную шторку на оконце повозки и сочувственно посмотрела на шагавшего рядом Мадару, хотя в другой ситуации, возможно, просто посмеялась бы, видя его в таком жалком состоянии: грозный глава клана Учиха был обляпан жирной дорожной грязью до самых бедер и мокрый, как мышь. Вечно растрепанные, жесткие лохмы намокли от дождя и плотно облепили его голову, холодные крупные капли скатывались с волос и с противным звуком падали на алые наплечники и промокшую насквозь одежду.
Сакура, стараясь не выходить из образа, подозвала его к себе.
— Господин Мадара, люди устали и продрогли, нельзя ли сделать привал и переждать ненастье?
Учиха спокойно посмотрел на нее.
— Нельзя. Будем двигаться почти до темноты. Надо сегодня же дойти до реки. Дождь довольно сильный, завтра может быть еще хуже, нужно успеть перебраться на тот берег, пока река не вышла из берегов. Не забывайте, мы должны как можно быстрее добраться до вашей провинции и не можем позволить себе дожидаться, пока паводок после ливня спадет.
— Я поняла, благодарю за ваше великодушное объяснение.
Мадара белозубо улыбнулся, совсем не замечая хлеставшего со всех сторон дождя.
— Захотите еще что-нибудь спросить — не стесняйтесь. Как видите, у меня сейчас прорва свободного времени, так что я готов ответить на все ваши вопросы... великодушно!
Сакура прикусила губу, дернула шторку вниз и отвернулась: «Чертов Учиха!»
* * *
Часов в шесть вечера — в час Птицы — отряд вышел к реке. Усталым путникам впервые за этот неудачный день по-настоящему повезло: вода прибывала довольно медленно, и хоть уровень ее значительно поднялся — там, где раньше были широкие песчаные отмели, сейчас текли мутные ручьи — все-таки до утра можно было не опасаться, что река выйдет из берегов.
Ивами подошел к самой кромке воды и подозвал к себе возниц. Вместе они прошлись по берегу, немного посовещались и решили, что перебраться через реку все еще возможно. Седоволосый управляющий стал раздавать распоряжения, и через некоторое время половина отряда начала переправляться на ту сторону.
Ливень постепенно стихал, и впереди, в предгорьях, сквозь дождевую морось уже можно было разглядеть небольшую деревушку с постоялым двором. Золотисто-медовые оконца, будто магнитом, тянули промокших усталых людей и одним своим видом придавали им сил...
Сакура в образе дамы Ран стояла на плоском камне, подобрав длинный подол, и молча смотрела, как возницы, покрикивая и ругаясь, тянули упрямых быков по отмели. Лакированные колеса скрипели и стучали по камням, ревели недовольные быки, а чуть дальше попискивали и вскрикивали от страха служанки, которых переправляли на другой берег на наскоро сбитой платформе. Стоявший рядом с девушкой Мадара поглядел на нее и усмехнулся.
— Что-то ты совсем притихла, госпожа! — негромко проговорил мужчина. — Когда так молчишь, я начинаю подозревать очередную гадость.
Сакура только пожала плечами, но так ничего и не ответила.
— Нравится тебе наше путешествие? — спросил Учиха.
— Нет! — категорично воскликнула девушка.
— А что так? Погода вон какая замечательная, повозка нарядная... в шелках и золоте.
Сакура скептически посмотрела на него, затем перевела взгляд на мокрые алые ленты, которые уныло свисали с крыши возка, и золотые медальоны, заляпанные грязью.
— Трясет очень, — пояснила девушка.
Она немного помолчала, а после прикрыла лицо веером и тихо добавила:
— Лучше три дня белкой скакать по деревьям на своих двоих, чем один день проторчать в этой проклятой коробке.
Мадара рассмеялся и сказал:
— Ну что же вы... Разве пристало благородной госпоже так выражаться?!
Девушка кисло скривилась.
Ко все еще посмеивающемуся Мадаре подбежал Красавчик.
— Мы с Медвежонком все проверили: берег чист, можно переправлять госпожу. Если что, два десятка стражников на том берегу готовы отразить любое нападение.
Глава клана Учиха серьезно кивнул, принимая к сведению сказанное. Сакура повернулась, собираясь уточнить, как ее будут переправлять на ту сторону, но спросить ничего не успела. Мадара с нечитаемым лицом подхватил ее на руки и пошел к реке.
Девушка замерла от неожиданности, глядя, как он идет по воде. Сердце застучало пойманной птицей, пространство сжалось в пульсирующую точку, вспыхнуло, а потом все пропало.
Исчезли сизые горы и хмурое небо, стихли до едва слышного шепота сердитые окрики возниц, рев быков и возгласы стражников. Во всем ее мире вдруг остался лишь спокойный, размеренный ритм чужого дыхания над головой, опаляющий жар сильных рук, которые уверенно обхватывали ее бедра и плечи, да непривычный, но такой волнующий запах мужского тела, в котором смешались ноты крепкого пота, терпкий привкус железа и дурманящий голову аромат грозы...
«А что, и так можно было?» — прошептал молоденький помощник возницы, тащивший быка через отмель. Он остановился, отирая мокрый лоб, и с восторгом уставился на черноволосого шиноби, который шел по поверхности воды, как по прямой дороге.
— Пошевеливайся, чего встал! — сердито крикнул возница, и молоденький помощник со вздохом потянул упрямого вола дальше.
— Пошевеливайся! — тихо сказал он волу и похлопал того по мокрой шее. — Слышал же, что тебе сказали...
* * *
Вечером в комнате придворной дамы было многолюдно. Красавчик и Медвежонок снова разогнали служанок, Ивами принес большую карту и они с Учиха терпеливо склонились над столом, разглядывая последний отрезок пути и негромко переговариваясь.
—...Вы правы. Хорошее место для засады. — Мадара ткнул пальцем в карту. — Отличная ловушка может получиться. Места мало, развернуться негде, бежать некуда — только вперед к мосту. Если еще и мост как-то повредят — посчитают, что уже победили. Думаю, там нас и будут ждать Фума. Я бы ждал...
Учиха побарабанил пальцами по столешнице и добавил:
— Посмотрите, кого можно оставить на постоялом дворе. Повозки определенно брать не станем. По навесному мосту им не пройти. Нашей «госпоже» довольно будет и простого паланкина. Служанок я бы тоже оставил. Присматривать за всеми будет сложно, если нас ждет засада, женщины погибнут первыми.
— Согласен, — размеренно кивнул Ивами. — Нечего им там делать. Не тот случай. Я отберу лучших из моих людей, в чьей преданности уверен, а остальным велю остаться на постоялом дворе. Кому-то все равно нужно будет охранять повозки и вещи, пока госпожа не вернется.
— Так и сделайте. Я буду присматривать за «дамой Ран», так что не смогу вытащить всех, если что-то пойдет не по плану. Сакура, слышала? Будь настороже и ни в коем случае не теряй меня из виду.
Девушка кивнула.
— Возможно, вам тоже стоит остаться здесь? — предложил Учиха напоследок.
— Нет. Я начальник отряда стражников. Мой долг — быть с ними и разделить их судьбу, какой бы она ни была.
Мадара, больше всего ценивший в людях силу и храбрость, кивнул, признавая мужество и чувство долга этого человека.
— Значит, решили, — сказал он, подводя итог совещанию.
* * *
Утром из-за туч выглянуло солнце и, будто компенсируя прошлые дни, располыхалось вовсю, подсушив дорогу. Уменьшенный вполовину отряд сопровождения дамы Ран снова двинулся в путь.
День разгорался. Тяжелые жаркие испарения окутали путников душным облаком, идти оказалось еще сложнее, чем вчера. Сакура, сидевшая в небольшом дорожном паланкине, который несли двое носильщиков, обливалась потом в очередном многослойном наряде и время от времени приподнимала шторку на оконце, выглядывая Мадару.
Некоторое время спустя дорога начала подниматься все выше и выше в гору, и к полудню отряд сопровождения оказался на скалистом отвесном берегу над бурной рекой. Рядом с длинной деревянной лентой моста, которая связала оба берега, их уже поджидала толпа разбойников под предводительством высокого рыжего мужчины, похожего на медведя. Завидев дорожный паланкин и стражников, он сложил руки на груди и растянул губы в самодовольной ухмылке.
— Опаздываете, мы совсем заждались!
* * *
— Я тебя знаю, — сказал главарь шайки Фума Ооми. — Ты Учиха Мадара — такой же шиноби, как мы, нам будет проще договориться.
— Не сравнивай меня со своим отребьем, — высокомерно заявил Учиха. — Советую убраться с моей дороги, и тогда я, может быть, вас всех пощажу.
— Я предлагаю другой расклад, — рассмеялся рыжий шиноби. — Ты отдаешь нам наследницу Канаяма, а я, так уж и быть, разрешаю всем остальным переправиться на тот берег.
— Подойди и возьми сам. Если сможешь, — по-волчьи зубасто ухмыльнулся Мадара.
— Думаешь, сумеешь справиться со мной и всеми моими людьми в одиночку, а? Не много ли на себя берешь, Óни из страны Огня? А что ты скажешь, когда узнаешь, что без нашей воли никто никуда пойти не сможет? Мы установили взрывные печати под мостом. Вот, посмотри, — Узумаки. — Разбойник положил руку на плечо мелкой, коротко стриженной красноволосой девчонке, которая стояла рядом с ним. — Я думаю, ты их знаешь и понимаешь, на что они способны в фуиндзюцу. Если ты не сделаешь, как я прошу, пока только прошу, она активирует печати, мост взлетит на воздух, и мы перережем всех этих, без сомнения, ни в чем не повинных людей. — Ооми скорчил сочувствующую гримасу.
— Тебе ведь на самом деле они не нужны? — вкрадчиво спросил Учиха.
— Нет, бесполезный балласт, за них мне не заплатят, — равнодушно отозвался Фума.
— Так пускай они все отправляются на ту сторону, чтобы под ногами не путались, — предложил Мадара, — а я и наследница Канаяма задержимся здесь, пока мы с тобой не решим наши разногласия по-мужски. Или ты... боишься сразиться со мной? — Учиха глумливо ухмыльнулся.
— Я ничего не боюсь! — зарычал Фума, обернулся, оглядев толпу своих подчиненных, и выплюнул: — Кин(1), дай остальным пройти на тот берег.
Мелкая девчонка поспешно кивнула.
Мадара что-то тихо сказал Ивами и своим людям, и отряд начал быстро переправляться на другую сторону обрыва...
Спустя десяток долгих минут, Сакура беспокойно оглянулась. Седоволосый начальник стражи, который замыкал цепочку, уже ступил на мост, подгоняя последних.
— Держись позади меня и будь готова бежать за ними, — отрывисто приказал Учиха, искоса взглянув на девушку.
— Э-э, нет! Не спеши так сильно, Учиха! — воскликнул Фума Ооми. — Договоренность была только обо всем остальном мусоре, мнящем себя воинами, но не о богатой госпоже наследнице.
Рыжий гигант отвесил в сторону Сакуры издевательский поклон и добавил, мгновенно став серьезным:
— Как только она ступит на мост, мы его взорвем, к чертям собачьим. Дайме, конечно, обещал щедро отвесить золота, если мы приведем девку живой, но и за мертвую нам тоже заплатят. Как видишь, в любом случае мы почти ничего не теряем... Отступись и отдай эту разряженную в шелка маленькую шлюшку по-хорошему. — Разбойник недобро ухмыльнулся. — Ты же должен понимать, преимущество на нашей стороне: ты один, а нас много, — продолжил увещевать он противника. — Так что, кем бы ты ни был, тебе все равно придется сделать так, как я хочу.
Главарь шайки Фума оглянулся на девчонку с красными волосами.
— Кин, смотри за ними внимательно, один шаг в сторону моста — взрывай его немедленно!
Мелкая Узумаки нервно переступила с ноги на ногу и кивнула.
— Хн... В мире полно вещей, которые далеко не всегда идут так, как ты того хочешь. Чем дольше живу, тем больше убеждаюсь, — усмехнулся Мадара. — Настало время и тебе познать на своей шкуре эту истину.
Не успел Учиха закончить, как черные глаза его стали алыми, томоэ вокруг зрачков завертелись, сливаясь длинными хвостами в непрерывный круг, — и Кин, которая глядела на него во все глаза, будто подчиняясь только ей одной понятному приказу, опустила сложенные в печать-концентратор руки, достала кунай и перерезала себе горло. Не издав ни звука, она завалилась на спину, глядя тускнеющими глазами на далекие облака, которые медленно плыли в небесной выси.
Вокруг послышались крики растерянных и напуганных разбойников. Рыжий гигант подскочил к девушке, упал на колени и подхватил легкое тело, пытаясь остановить кровь, но все попытки оказались напрасны, через пару мгновений мелкая Узумаки была мертва.
— Чертов мастер иллюзий... — сквозь зубы процедил Фума Ооми, голос его дрогнул. — Будь ты проклят! — Он бережно опустил мертвую Кин на землю и встал.
— Я был проклят в момент своего рождения в этом проклятом мире, полном боли, ненависти и страданий, — словно рассерженная гадюка, прошипел Учиха. — Так что не тебе меня проклинать. Смирись, ты сам во всем виноват. Не стоило тебе угрожать людям, которых я обещал защитить. Твоя тяга к наживе погубила Кин, а не я. Я, по крайней мере, был к ней милосерден — девчонка не почувствовала боли!
— Посмотрим, на что ты способен в честном бою! — зарычал рыжеволосый Фума и ринулся на него.
Черноволосый Учиха ухмыльнулся и блокировал кулак, летящий ему в голову. Он, играючи, отвел чужую руку, ударил врага под дых, развернулся и добавил ногой в челюсть. Рыжий Фума отлетел в сторону и упал навзничь на заросшие травой каменные плиты дорожки, но тут же подскочил и ринулся на Мадару вновь, нанося быстрые и сильные удары, затем улучил момент, поднырнул противнику под руку и, как медведь, обхватил сзади под мышками, пытаясь раздавить. Мадара поставил подножку, заставляя его упасть, и рухнул сверху, несколько раз саданув локтем в печень.
Освободившись от захвата, он прыжком поднялся на ноги, развернулся и глумливо хмыкнул:
— Ну что, хватит тебе, или еще добавить?
Фума вскочил следом, сплюнул на землю и снова бросился вперед...
— Жалкий неудачник, ты мне надоел, — скучным голосом проговорил Мадара, блокируя очередной замах, ударил плечом, закованным в стальной наплечник, врага в грудь и саданул локтем по темени, а после пнул ногой в живот, так что рыжий Фума, кувыркаясь, отлетел на несколько кэнов(2) и снова растянулся на дорожке.
В этот раз Ооми поднялся не сразу. Рыжий разбойник скорчился, тряся головой, как мокрая собака, и пытаясь привести в норму сбитое дыхание, но Мадара не дал ему времени окончательно прийти в себя. Он достал из подсумка два куная и с каким-то странным подвывертом метнул в противника. Следом — еще два. Ооми увернулся от первых двух, но вторая пара догнала предыдущие уже за его спиной, сбила прицел, так что те резко изменили траекторию, и Фума получил два болезненных удара в плечо и бок.
Он охнул и отшатнулся назад, к телу мертвой Кин и мнущимся в стороне от дороги разбойникам. Грубые подначивания закончились, больше не издавая ни звука, Ооми начал сосредоточенно складывать печати.
Мадара отследил движения, понял, что тот создает воздушного дракона, и почти одновременно с противником зеркально начал повторять чужие жесты. Воздух вокруг обоих шиноби заревел, и два дракона — воздушный и огненный — устремились друг к другу. Через мгновение два огромных размытых силуэта, созданных из чакры, столкнулись и слились, как инь и янь. От страшного жара деревья затрещали и почернели, обнажив голые ветви.
Раздуваемый стихией воздуха огненный дракон Мадары увеличился в размерах и, постепенно преодолевая порыв ветра, созданный чужой чакрой, качнулся в сторону разбойников. Послышались панические крики. Шиноби Фума в ужасе смотрели, как на них надвигается огненный ад.
Ооми растерял остатки спокойствия и судорожно попытался удержать высвобожденную стихию, но его усилий было недостаточно, он явно проигрывал Учиха в силе. Мадара кровожадно ухмыльнулся и вложил еще больше чакры в печать. Огненный дракон развернул крылья и поплыл против ветра, роняя горячие искры на поляну. Багрово-оранжевые капли падали на землю, вспыхивали и разбегались по траве огненными нитями, сливаясь в золотистые ручейки и озерца.
Почувствовав, что чакра непривычно быстро и впустую вытекает из тенкецу, Мадара отвлекся на миг, посмотрел на эти огненные дорожки и вздрогнул.
— Сакура, быстро к мосту! — позабыв о маскировке, крикнул он.
Сакура не поняла его тревоги и так же внимательно взглянула на бегущие во все стороны огненные дорожки — волна страха прокатилась по ее спине россыпью колких ледяных мурашек. Горела вовсе не трава на поляне, горел сам камень горы, на которой они сейчас находились!
«Такой странной реакции на чакру я нигде больше не видел, интересный на горе Дзётай камень...» — вспомнила она давний разговор с Кувой и, больше не медля, подхватила разноцветный шелковый подол и во всю прыть бросилась к деревянным опорам моста.
Мадара единым усилием сломал последнее сопротивление рыжего Фума, и огненный дракон, ничем более не сдерживаемый, рванулся на разбойников, поглощая метавшихся в панике людей, словно политые маслом щепки. Из-за огненной грани слышались дикие крики сгораемых заживо вражеских шиноби, а вся эта поляна превратилась вдруг в гигантский погребальный костер. Удушливый черный дым густыми клубами поднимался к небу.
Учиха развернулся и хотел было бежать вслед за Сакурой, но не успел — багрово-золотые ручьи слились перед ним в широкую реку, стена рыжего пламени взметнулась к небу и отрезала спасительный путь...
* * *
Сакура перепрыгнула последнюю огненную дорожку и оглянулась. Место недавней битвы скрыла от нее стена огня и дыма. Золотисто-алые ручейки с невообразимой скоростью разбегались от огненной реки и уже подбирались к краю скалы. Деревянные опоры, которые поддерживали мост, начали тлеть. Времени у девушки почти не осталось, нельзя было медлить, если она побежит изо всех сил, то сможет успеть добраться до другого берега прежде, чем опоры сгорят, и мост рухнет.
Она снова обернулась, выглядывая Мадару, и наконец с трудом разглядела в просветах пламени растрепанные черные волосы и алые доспехи Учиха, который остался по ту сторону огненной реки. Сакура замерла на мгновение, до боли сжав кулаки, и бросилась прочь от моста, к растущей на краю обрыва высокой сосне...
Скинув не нужное больше хенге, она собрала всю доступную чакру, подгадала направление и единым замахом ударила по комлю(3), так что огромный, в несколько обхватов ствол рухнул в огонь, подняв тучи искр. Девушка закашлялась от едкого дыма, прикрыла лицо рукавом и отскочила в сторону.
Мадара пробежал по упавшей сосне и спрыгнул рядом с ней.
— Глупая девчонка, я же сказал бежать, — выдохнул он, с непонятным выражением глядя на Сакуру.
— Я не могла тебя там бросить! — крикнула она, пытаясь перекричать ревущее в двух шагах пламя.
Мадара хмыкнул, глядя на огненные искры, которые плясали в отражении зеленых глаз, схватил девушку за руку и бросился к краю скалы.
Выскочив к самому мосту, они едва не упали с обрыва. Прямо перед ними толстые канаты, привязанные к опорам, лопнули, и гигантская лента моста рухнула вниз, оборванным концом окунаясь в бурную реку.
Сакура в ужасе оглянулась. Огненная стена ревела и неотвратимо надвигалась на них. Причудливые тени, словно демоны ада, корчились почти у самых ног, насмехаясь над людишками, которые по собственной глупости оказались загнаны в ловушку.
Мадара обнял Сакуру, прижав к груди. Черный узор в его глазах снова завертелся, кровь потекла из глаза, пачкая щеку, и вокруг них начали расти полупрозрачные ребра брони Сусаноо. Девушка вскрикнула, глядя, как огненная волна накатила на синевато-стальной позвоночник и в бессилии отхлынула обратно, огибая кажущуюся такой непрочной призрачную преграду. Неожиданно вспомнив, как часто Какаши-сенсей валялся с чакроистощением после использования Мангекё шарингана, Сакура подняла голову и нахмурилась, с тревогой вглядываясь черноволосому шиноби в глаза.
Мадара посмотрел на нее и широко улыбнулся. Кровь непрерывными каплями стекала из глаза, заливала посеревшее от боли лицо и белые зубы, делая его ухмылку особенно неприятной и жуткой. Сакура прикусила губу.
— Не стоит так сильно переживать за меня! — воскликнул мужчина и добавил, заметив ее непонимающий взгляд: — Ты совсем не умеешь держать лицо... Хватайся крепче, попробую прыгнуть и дотянуться до края моста.
Синевато-стальной воин прыгнул с обрыва прямо на середину реки и ловко подхватил оборванный край моста, который огромным полотенцем полоскался в бурлящей и исходившей пеной стремнине. Держась за деревянные перекладины, Сусаноо стал осторожно подтягиваться на другую сторону отвесного берега.
С высоты раздались подбадривающие крики остального отряда, которые едва доносились сквозь шум воды.
Река, раздувшаяся от недавнего ливня, с грохотом тащила обломки деревьев и валуны. Они то и дело врезались в синевато-стальную фигуру, но призрачные руки все так же упрямо подтягивались вверх.
На мгновение Сакуре показалось, что им удастся перебраться на другую сторону, но тут один из валунов, захваченных потоком, ударил по натянутому мосту, мгновенно разбивая его в щепы. Сусаноо потерял опору, развернулся по инерции вокруг своей оси и, ничем больше не удерживаемый, понесся к ревущему впереди водопаду.
* * *
Через несколько ударов сердца они рухнули в глубокую пропасть...
1) Золотая
2) 1,81 м
3) Толстая часть ствола дерева непосредственно над корнем и корневищем
Бурный поток водопада с шумом и грохотом низвергался в бездну. Водяная взвесь смешивалась с беловатым туманом, который клубился и волновался, будто в адском котле.
Сакура в ужасе прижалась к Мадаре, глядя, как ревущие воды захлестывают броню Сусаноо. Казалось, еще миг — последняя преграда не выдержит, и тогда они оба погибнут. Но тут, подчиняясь воле Мадары, призрачный воин развернулся в полете, оттолкнулся от торчащего из воды валуна, выхватил четырьмя своими руками мечи из-за спины и попытался вонзить их в край скалы, чтобы хоть немного замедлить падение. Камень подался, как горячее масло, — Мадара сердито выругался и еще раз попытался вонзить клинки в скалу.
Земля, между тем, все быстрее приближалась, пространство под ними окончательно заволокло мелкой водяной пылью, так что казалось, будто они не падали вниз, а быстро летели куда-то вверх, в пушистое беловатое облако...
Сакура не выдержала и тихо вскрикнула, почувствовав резкий рывок, — Сусаноо вонзил мечи почти по самую рукоять и наконец замедлил падение. Прошло еще несколько долгих мгновений, и он спрыгнул на землю, после чего отнес Мадару и Сакуру подальше от водопада и остановился посреди какого-то луга.
Этот луг, умытый недавним ливнем, в лучах послеполуденного солнца казался расписанной именитым художником ширмой. Удивительной чистоты воздух был настолько прозрачен, что ближайшие деревья и скалы выступали выпуклым, четким рельефом, как будто мазки краски по холсту были сделаны слишком яркой тушью. Трава волновалась от ветра, и по ней то и дело пробегали тени от курчавых облачков, которые плыли высоко в небесной дали.
Сакура выдохнула с облегчением, только сейчас осознав, что они действительно сумели спастись. Призрачные ребра вокруг них начали таять, и совсем скоро Мадара и Сакура ступили на траву собственными ногами. Мадара медленно отпустил девушку. Она выскользнула из его объятий, а потом звонко и радостно рассмеялась.
— Мы живы! Живы!!! — Сакура подняла голову вверх, рассматривая яркую двойную радугу в небе и далекий край водопада, укрытый под самыми облаками. — Это же невероятно! Невозможно! Мы живы! — снова крикнула она и счастливо закружилась, распахнув руки в стороны, словно желая обнять весь мир. Яркие шелка ее платья разноцветной волной заплескались по ветру, как крылья диковинной бабочки.
— Здесь так красиво! Правда? — воскликнула она, остановилась и посмотрела широко раскрытыми, поразительно прекрасными в этот момент глазами на шиноби в алых доспехах.
— Да... — он смотрел на нее, — красиво...
А потом в пару шагов преодолел расстояние между ними и обнял.
— Ты́ очень красивая! — выдохнул он, прижал к себе и поцеловал.
Сакура замерла в его руках на мгновение, а после прижалась еще крепче и, обняв за плечи, несмело ответила на поцелуй. И не было для них в тот момент ни ярко-голубого неба над головой, ни усыпанного цветами луга под ногами, а были только они одни...
Но все когда-нибудь заканчивается — Учиха выпустил девушку из объятий и пошатнулся.
Сакура вскрикнула, глядя на его испачканную кровью щеку.
— Что с тобой? — воскликнула она. — Больно?
Мадара отрицательно махнул рукой и тяжело осел в траву.
Девушка упала на колени рядом с ним.
— Я медик, позволь мне помочь, — нахмурив брови, потянулась она к нему.
— Я в порядке, ты здесь ничем помочь не сможешь, просто перенапряг глаза.
— Я могу помочь! — отчаянно воскликнула Сакура. — Я прекрасно знаю, что нужно делать в таких случаях.
Она вспомнила, как они с Цунаде много раз вытаскивали Какаши-сенсея из более сложных случаев чакрового истощения.
— Я могу помочь, — снова повторила она, — пожалуйста, мне больно видеть, как ты истекаешь кровью.
Мужчина хмыкнул.
— И что ты собираешься сделать здесь, без лекарств и обезболивающего? Подуешь, и все пройдет?
Сакура побагровела от ярости.
— Ты мне не веришь? Думаешь, я шарлатанка какая-то?
— Хорошо, как ты собираешься мне помочь? — устало спросил он, видя ее напористость.
— Смотри. — Девушка сложила печати, и между ее пальцев засияла зеленая чакра. — Я направлю чакру к твоим глазам, заживляя микроповреждения в сосудах и восстанавливая эластичность чакроканалов. Это непросто, но я умею, — она улыбнулась и посмотрела на Мадару — улыбка тут же сползла с ее лица.
Выражение глаз его сделалось отчужденно-холодным, так что Сакуре на мгновение стало жутко. Тяжелое душное облако ки окутало ее, как предгрозовая туча, Учиха смотрел на нее, сурово сдвинув брови и так крепко стиснув зубы, что на скулах вздулись желваки. Вокруг зрачков все быстрее раскручивались черные хвосты томоэ. Глаз снова закровоточил.
Девушка, не понимая, чем так сильно разозлила его, тихо спросила:
— Что случилось? Ты не веришь мне?
— Кто ты такая?! — жестко спросил мужчина, словно хлестнул. — Ты из Сенджу? Не лги мне! Только они умеют лечить чакрой, эта способность связана с древесным кеккегенкаем.
Она растерянно моргнула.
— Нет, я не Сенджу. Мой отец — Харуно Кизаши, мать — Харуно Мебуки, и древесным кеккегенкаем я не обладаю, я даже стихиями толком управлять не могу — слабая предрасположенность. Вот, посмотри! — продолжила терпеливо объяснять Сакура, пальцы ее снова окутались зеленой чакрой. — Это медицинская чакра, не кеккегенкай, она нейтральна в чужом организме, что позволяет эффективно использовать ее для исцеления. У нас в деревне все медики так лечили, это не зависит от клановой принадлежности. Только учиться сложно и долго — я начала пять лет назад и все еще продолжаю узнавать что-то новое.
Мадара осторожно взял девушку за руку, внимательно разглядывая шаринганом светящуюся ладонь.
— Я ошибся. — Он расслабленно отстранился, прикрыв глаза. — На мгновение подумал, что ты из клана моих врагов, что все было не по-настоящему, а только для того, чтобы втереться в доверие и... — Он сглотнул. — В общем, я не мог в тот момент трезво мыслить. Теперь я вижу, твоя чакра не такая, как у Сенджу, — цвет и баланс ин и ян другие, да и Хаширама никогда не использует печати. Не понимаю, как я мог так ошибиться...
Увидев странную тень в ее обычно ясных зеленых глазах, он чуть помолчал и добавил:
— Я напугал тебя? Прости, я не хотел... — Мадара извиняюще сжал ее пальцы, сердце его вмиг похолодело от мысли, что он испортил все бесповоротно, что ничего уже не будет, как прежде, и она станет смотреть на него с таким же страхом, как все остальные, — девушка смотрела на него долгим, нечитаемым взглядом...
— Прости меня! — волнуясь, снова повторил он.
Сакура, не отводя взгляда от его лица, тихо шепнула:
— Кровь опять течет. Тебе же больно...
Морщины на его лбу разгладились, и он с облегчением рассмеялся, а после прижал маленькую девичью ладошку к своей щеке и воскликнул:
— Делай, что хочешь: лечи, убивай, мне уже все равно!
Ноздри ее раздулись от гнева.
— Не говори так! Я никогда не причиню вреда тем, кто доверился мне, ожидая помощи, даже таким строптивым пациентам, как ты!
— А что, много их было? — с интересом спросил Учиха.
— Много. Я несколько лет работала в больнице, пока мою деревню не разрушил один псих, потом еще в прифронтовом госпитале, пока шла война, потом... потом ничего больше не было...
Сакура сердито поднесла горящие зеленым светом пальцы к его виску.
— Погаси шаринган, он тянет чакру, а она сейчас больше нужна для восстановления.
Мужчина ухмыльнулся.
— Привыкла командовать своими пациентами?
— Потом можешь сердиться и возмущаться, а сейчас делай, как я говорю! — отозвалась она.
Мадара улыбнулся краешком губ и погасил шаринган, тут же почувствовав приятное тепло в ноющем от боли глазу. Через некоторое время он внезапно понял, что боли вообще не осталось. Раньше ему потребовалось бы пару дней для полного восстановления глаз после использования Сусаноо, а Сакура привела его в порядок менее, чем за час... Могли ли делать что-либо подобное Сенджу? Он видел, как Хаширама мгновенно исцелял ожоги, колотые и резаные раны прямо на поле боя, но мог ли он делать что-то настолько тонкое и сложное, как эта странная девушка? Мадара не знал.
Сакура отняла теплую ладошку от его лица и спросила:
— Как ты себя чувствуешь?
Он удивленно моргнул.
— Что со зрением? Я стал четче видеть.
— Зрение падает от чрезмерного напряжения чакроканалов. Слишком сильные техники постепенно разрушают тело шиноби: не важно, глаза это, или суставы, или кости и мышцы... Твоя техника слишком мощная, чем больше ты ее используешь, тем больше микроповреждений становится. Они не успевают заживать, происходит рубцевание и... — Она запнулась, поняв, что растрещалась, как сорока. — Ну, в общем, все плохо.
— Вот как... — Мадара смолк, разглядывая девушку, будто видел перед собой что-то невообразимое, то, чего не должно быть на этом свете.
Она замялась.
— Я рада, что тебе стало лучше.
Над их головами вдруг раздалось тревожное карканье, и на поднятую Мадарой руку спикировал большой черный ворон.
— Это от Молчуна, — пояснил Учиха и поглядел ворону в глаза.
Через несколько мгновений мужчина кивнул.
— Найди Красавчика и Медвежонка, они с отрядом стражников должны спускаться с горы по дороге. Передай, что с нами все в порядке, и чтобы они не ждали нас и двигались к запланированной точке встречи. Мы догоним их где-то ближе к вечеру. Потом лети к Молчуну и расскажи, что видел.
Ворон потоптался по его предплечью, понятливо кивнул, как человек, и, каркнув на прощание, взмыл в небо.
— С твоими подругами все в порядке, ворон передал, что они уже перешли границу и движутся к точке сбора, будут там на закате, нам тоже нужно поторопиться.
Мадара одним текучим движением поднялся и потянул девушку за собой. Он замер на мгновение, внимательно глядя ей в глаза, и наконец серьезно сказал:
— Спасибо...
* * *
Вот уже несколько часов Мадара и Сакура бежали сквозь чащобу, пробирались по едва заметным козьим тропам, прыгали через ущелья и овраги, стремясь обойти горную гряду и поскорее встретиться с остальным отрядом.
Из головы Сакуры все не шло воспоминание о том, что случилось.
Она снова и снова возвращалась к моменту, когда увидела на щеке черноволосого Учиха кровь, — реакция была такой же, как и на кровь Кувы... Но ведь она уже видела так много крови и смертей: и в том — навсегда потерянном — прошлом, и в новом настоящем...
Да и на той же горе, у моста, когда ситуация в один миг полетела ко всем чертям, ничего подобного она не чувствовала. Так почему эти двое? Неужели это потому, что они были дороги ей, и она не хотела их терять?
Сакура покатала эту мысль и так и этак. С Кувой все понятно: он напоминал Какаши-сенсея, заботился о ней в пути и относился, как к младшей сестре. Пожалуй, в тот момент, в ее состоянии, этого было достаточно, а Мадара... Сакура покосилась на бежавшего рядом Учиха в алых доспехах. Он же войну развязал, саму ее чуть не прибил в том далеком прошлом-будущем. Как он может быть ей дорог? Он что... ей нравится? Он же даже не красивый! Ох, дура, о чем она только думает?! Красивый — некрасивый... Это же Учиха, чертов, Мадара! Из-за него спустя несколько десятков лет мир сгорит в огне! Ну не может быть, чтобы она влюбилась в того, кто в будущем станет жестоким психопатом и массовым убийцей... К тому же, она любила Саске, и, пусть он умер, ее чувства не могли измениться так скоро. Она же любила его почти всю свою жизнь, разве нет?
Сакура вспоминала, как впервые оказалась в академии. Для их семьи было почти чудом, что ее, простую неклановую девочку, взяли в элитный класс, где учились юные наследники самых известных родов Конохи. Она ведь была никем: кроме упрямства и усидчивости у нее не было ничего — ни особых способностей, ни кеккегенкая, ни известной фамилии... И тогда она увидела его — Саске. Он был всем, чего не было у нее, он казался ей совершенством. Она вспомнила, как была восхищена, сражена наповал его внешностью, талантами, ореолом таинственности. Саске был для нее далекой звездой, недостижимой и прекрасной, и она со свойственным самой себе воловьим упрямством все это время рвалась к своей недостижимой мечте в напрасной попытке встать вровень, доказать ему и самой себе, что она не хуже, что она его достойна, что может сделать его счастливым и стать счастливой самой...
Да. Именно так все и было. Саске стал для нее главной целью в жизни... Она ведь даже и не понимала его толком, ей было достаточно однажды придуманного образа.
Девушка вспомнила со стыдом, как обидела его когда-то, начав жаловаться мальчику-сироте на придирки своих родителей... А сколько таких случаев было еще?! Что там... она слишком часто была слепой и глухой к проблемам своих товарищей, закусив удила, рвалась к цели и не замечала препятствий, не понимала ни Саске, ни Наруто, и не стремилась их понимать.
Какая страшная ирония: только после их гибели она начала осознавать, как дороги они ей были сами по себе — не как недостижимая, жестокая, но прекрасная, звезда, не как младший братишка-раздолбай, за которым нужен глаз да глаз, а как живые люди из плоти и крови, замечательные в своем несовершенстве... Какой же слепой и бесчувственной она была, и теперь уже ничего не изменить и не исправить... Волна сожаления и тоски обожгла ее сердце.
А Мадара? Она вспомнила их недавний поцелуй, и сладкое тепло затрепетало в груди. Она с первой встречи ничего не придумывала и не ожидала от этого знакомства, может, потому что уже видела его в самом ужасающем и неприглядном виде... И, странным образом, за эти несколько дней страшный монстр, едва не уничтоживший когда-то весь мир, перестал быть неприятен, став живым человеком — все еще чудовищно сильным, жестоким и очень опасным, но в то же время по-своему заботливым, умеющим смеяться и шутить, способным сочувствовать и сопереживать... И сейчас он держал ее за руку, пока они бежали, и она с ужасом призналась самой себе, что не хочет отпускать его руку...
Голова пылала от раздирающих душу эмоций и мыслей, поэтому, чтобы хоть немного отвлечься, она спросила:
— А почему вы вообще решили помочь Ицуме и Ран?
Мадара оглянулся на девушку.
— Много причин, — коротко проговорил он. — Я давно сотрудничаю с кланом Ицумы, да и сам он неплохой человек и надежный торговый партнер.
Сакура вопросительно посмотрела на мужчину, тот, будто почувствовав ее интерес, продолжил:
— Все, что мы сейчас делаем, на благо Учиха: в провинции Канаяма добывают лучшее железо, а клан Ицумы славится лучшими кузнецами. Среди Учиха тоже есть отличные кузнецы, но железные крицы(1) и некоторые виды оружия мы поставляем именно из страны Железа. Я сотрудничал еще с отцом Ицумы и был раздосадован его проигрышем в войне и скорой смертью. В то время я не мог вмешаться, но когда Ицума оказался в заложниках, поспешил помочь.
— Да. Мне рассказывали о двух монахах-лекарях, которые всю ночь читали сутры...
Мадара рассмеялся.
— Это все Красавчик — у него есть склонность... к некоторой театральности. Да кто бы стал сидеть там всю ночь? Они ушли еще до полуночи. Сам я там не был, были более важные дела. Похищение Ицумы организовали Медвежонок с Красавчиком. Они вогнали стражу в иллюзию, вот им и казалось, что в комнате были люди до самого рассвета, а Медвежонок посадил Ицуму в большой плетеный короб и пронес так до самой границы. Они почти не останавливались, поэтому и сделали все быстро и незаметно.
— Вот как... — задумчиво произнесла девушка.
— Именно. Когда я встретился с Ицумой не так давно, он попросил помочь переправить наследницу провинции Канаяма в страну Железа. Я согласился — это было бы очень выгодно для всех.
— Выгодно? — спросила Сакура.
— Конечно! Слияние таких кланов, да еще и без потери земель с шахтами по добыче железа, и все это лояльное клану Учиха — очень заманчивое предложение.
— Так в основе только выгода?! — с праведным негодованием воскликнула девушка.
Он снова обернулся, взглянув на ее возмущенное лицо, и хмыкнул.
— Ты действительно очень необычная, Сакура. Слишком самоотверженная и бескорыстная, готова отдать жизнь за другого и ничего не просишь взамен. — Учиха качнул головой. — А теперь возмущаешься, узнав о возможной выгоде во всем нашем предприятии. Но не беспокойся: не все, что идет на пользу, совершается только ради выгоды. То, что я делаю, нужно клану, но помощь Ицуме — это то, что нужно и мне самому. Я уважаю его и считаю если не другом, то товарищем, и помог бы, будь он даже простым торговцем, а не дайме страны Железа и лидером своего клана. Да и на его счет можешь не сомневаться: в основе его действий тоже не только выгода — он и в самом деле любит твою подружку, уж поверь обладателю шарингана.
Мадара вдруг резко остановился, словно ему в голову пришла неожиданная мысль, повернулся к Сакуре и посмотрел ей в глаза с каким-то странным выражением.
— Да... так и есть... — спустя пару долгих мгновений задумчиво протянул он.
Сакура от его пристального взгляда почему-то покраснела и замялась.
— Раз так...
Мадара хмыкнул и потянул девушку дальше.
— А почему вы пошли вдвоем? Я имею в виду — вы с Изуной.
Учиха искоса взглянул на нее.
— Это было необходимо. Если со мной что-то случится, Изуна станет главой клана, ему нужно нарабатывать связи.
— Поэтому именно он отправился с Ран? — догадалась девушка.
— Не только, но и поэтому тоже.
— А разве это не опасно для вашего клана — обоим уходить надолго? — продолжила допытываться Сакура.
— Мы выбрали подходящий момент. Проклятый Хаширама отправился с посольством к Узумаки, а его младший брат слишком умен и осторожен, чтобы в его отсутствие отдать приказ о нападении. Белоглазые Хьюга бесхитростны, как дубовое полено, — им для нападения был бы нужен серьезный повод. У Абураме три месяца назад глава погиб на задании, до сих пор власть поделить не могут. Курама слишком потрепало в недавней войне — они сейчас следуют политике невмешательства. Союз трех кланов Нара-Яманака-Акимичи — нам не враги. Пока всем заправляют Нара Ашика(2) с Яманака Иномэ(3), войны между нами не будет. Остальные — мусор, не достойный внимания. Могли бы напасть Сарутоби. Саругахана(4) — та еще хитрозадая обезьяна, даже я иногда не могу понять, что у него на уме. Может, еще и Шимура бы подговорил пойти с ними... но вот ведь незадача — недавно Сарутоби крепко повздорили с Инузука на юго-востоке страны, так что им сейчас не до нас.
— Именно тогда, когда вам нужно было покинуть клан?! — Глаза девушки расширились от внезапной догадки.
— В нужный момент, — по-волчьи улыбнулся черноволосый Учиха.
— А... а Хагоромо и шиноби страны Водопадов — весной? Это чтобы дайме тогда не передумал и вместо вас своих шиноби не нанял в охрану?
— Молодец, умеешь делать выводы! — нагло ухмыльнулся Мадара.
* * *
Ближе к закату они выскочили на дорогу и, пробежав еще немного, увидели невдалеке их отряд.
Красавчик, Медвежонок и Ивами поспешили им навстречу.
— Командир, с вами все в порядке? — встревоженно воскликнул Красавчик.
— Как видишь, — спокойно ответил Мадара. — Мы немного задержались — пришлось обогнуть горную гряду, чтобы вас догнать.
Ивами серьезно спросил:
— Что нам теперь делать? Мы идем с вами в страну Железа?
— Нет, — подумав немного, ответил Мадара, — сейчас скорость особенно важна, а вы только задержите нас. Мы поспешим вперед, на встречу с остальными, чтобы поскорее доставить вашу госпожу к ее жениху.
— Тогда я со своими людьми отправлюсь в имение старого господина Канаяма. Думаю, дайме страны Железа не станет медлить и вскоре появится там, — рассудительно заметил старый управляющий.
— Вы правы, — подтвердил его догадку Учиха.
— Я все понимаю, попробую собрать верных людей и дождаться вас, — сухо произнес Ивами и поклонился.
— Уходим, — коротко приказал Мадара своим подчиненным, и они двинулись дальше.
Не сдерживаемые больше скоростью простых людей, они бежали на пределе возможностей и, когда совсем стемнело, с помощью Мадары легко преодолели границу.
Еще пару часов спустя они выскочили на маленькую поляну в чаще леса. Им навстречу поднялись сидевшие у небольшого костра Изуна и Молчун, чуть в стороне уже стояла Онага, из-за плеча которой выглядывала встревоженная Ран.
Увидев Сакуру, обе девушки облегченно выдохнули. Изуна улыбнулся.
— Брат! Рад тебя видеть. Вы задержались, мы ждем здесь уже несколько часов.
— Столкнулись с некоторыми трудностями. — Мадара неопределенно махнул рукой, а после подошел ближе и хлопнул Изуну по плечу. — Рад тебя видеть, брат...
1) Твердая губчатая масса железа с низким содержанием углерода, серы, фосфора и других включений, получаемая при различных способах обработки руды и чугуна в горне на древесном или каменном угле, под ударами молота очищаемая от шлака и превращаемая в болванку
2) Тростниковый олень
3) Глаза вепря
4) Обезьяний нос
Пятеро мужчин и три девушки сидели у тихо потрескивающего костра где-то в самой глубине лесной чащи.
Молодой парень с тонкими изящными чертами лица что-то долго и настойчиво выспрашивал у старшего мужчины в алых доспехах, но тот только отмахивался от его расспросов и, наконец, прикрыв глаза и сложив руки на груди, расслабленно оперся о ствол дерева за своей спиной, давая понять, что разговор закончен.
Парень хмыкнул, но не сдался, и начал приставать с расспросами к розоволосой девушке. Та взглянула на сидевшего рядом шиноби в алых доспехах и, получив равнодушный кивок, начала рассказ об их недавних приключениях. Вокруг то и дело раздавались удивленные восклицания остальных на особенно захватывающих моментах.
— ...Течение было слишком сильным, так что перебраться на другой берег, используя чакру, нам бы не удалось — затянуло бы под воду. Только Сусаноо господина Мадары и позволило нам выжить: защитило и от огня, и даже после падения с водопада... Ну а потом уже совсем неинтересно — спешили догнать остальных, да и границу перешли очень легко... — Сакура досказала свою историю и устало потянулась.
— А у нас интересных приключений почти что и не было, — немного разочарованно протянула сероглазая Хатаке и пожала плечами. Только бежали и бежали, что есть мочи, целыми сутками. Господин Изуна и Молчун, меняясь, несли Ран, так что передвигаться получалось довольно быстро. Нас на этом направлении не ждал никто, и препятствий почти никаких не было. Тяжеловато оказалось только на границе перед заставой.
Онага нагнулась поближе к Сакуре и Ран, подмигнула и заговорщицким громким шепотом, так чтобы все слышали, сказала:
— Но зато этот момент был просто потрясающим! Вот Ран не даст соврать! Когда мы к границе подошли, я отправила стаю на разведку, они вернулись и рассказали мне, что видели на заставе два отряда шиноби. Мы бы ни за что не проскочили незамеченными. Но тут Молчун такой говорит: «Сидите тихо, мы быстро!» — сероволосая девушка очень похоже передразнила хриплый голос Молчуна, — и пока мы в кустах сидели и глазами хлопали, у Молчуна и господина Изуны радужка стала такой красивой, красной, просто «ух!», а вместо зрачков черные треххвостые сюрикены закрутились быстро-быстро, как у господина Мадары, когда мы к Ран ночью в комнату пробирались, помнишь? Ну вот так же почти — и не успела я несколько раз вдохнуть и выдохнуть...
— У тебя слишком длинный язык, — подбросив хвороста в костер, сказал Молчун, перебивая ее восторженный рассказ, — тебе уже говорили об этом?
— Да постоянно говорят! — рассмеялась Онага.
Молчун только вздохнул и покачал головой.
— Так о чем я?.. А! Ну, в общем, быстренько и перебрались... А еще, представляешь-представляешь, Молчун умеет мысли читать! — захлебываясь от восторга, продолжила делиться новостями Онага. — Когда мои песики распознали чужих шиноби и передали мне, что видели, Молчун вот так заглянул мне разочек в глаза и все-все узнал, даже объяснять ничего не пришлось.
Молчун поморщился.
— Сколько раз повторять, я не читал мысли, а создал парную иллюзию для нас обоих, делая ее пластичной для тебя и статичной для себя. Так что ненадолго мог увидеть тот кусочек памяти, который твои мозги сами преобразовали для меня в картинку.
— Ай! Да какая разница?! Ты видел то, что видела я, ну как еще это назвать? Конечно, ты прочитал мои мысли! Это так потрясающе, Сакура. Представляешь, глядишь так кому-нибудь в глаза и с легкостью узнаёшь, какого цвета у него был ночной горшок в детстве! — Онага обернулась и торжествующе поглядела на мужчин, словно открыла их самую страшную тайну.
Мадара коротко взглянул на нее и хмыкнул, Медвежонок расплылся в широкой улыбке, а Красавчик, только что гревший ладони у костра, громко рассмеялся, обхватив ребра руками.
— Глупая, это так не работает! Надо, чтобы этот странный человек сам помнил свой злосчастный горшок во всех подробностях, да еще и очень захотел показать его Учиха. Вот уж с таким придурком я бы точно не стал связываться и Молчуну бы не советовал, — рассмеялся вслед за Красавчиком Изуна.
Молчун посмотрел на него и скривился.
— Нет! Что ни говорите, как ни объясняйте, а Молчун все равно видел то, что видела я! А значит, я права, и он прочитал мои мысли!
— У тебя в горле еще не пересохло от болтовни? — снова не выдержал Молчун.
— Не волнуйся, не пересохло! А если и пересохнет — водички попью, — рассмеялась Онага и демонстративно покачала флягой перед его носом.
Молчун тяжело вздохнул.
— Как тебя только отец с братом выносят... Как есть — сорока! — проворчал он, подтянул повыше ворот куртки, улегся на землю и, отвернувшись от девушек, задремал.
Мадара встал и решительно положил руку на плечо Сакуре.
— В самом деле, поздно уже, хватит болтовни, ложитесь спать — завтра будет длинный день, мы подежурим этой ночью.
Не смея ему перечить, девушки легли поближе к костру, и вскоре все стихло.
* * *
Едва рассвело их маленький отряд снова двинулся в путь.
Горы постепенно оставались позади, и местность становилась все более обжитой: луга, заросшие дикими травами, сменились зеленеющими рисовыми полями, а в стороне от дороги все чаще стали встречаться деревенские домики, крытые рисовой соломой и тростником.
Ближе к полудню беглецы выскочили на широкую утоптанную дорогу, впереди показались белёные городские стены, над которыми возвышались светло-серые башни главного замка столицы страны Железа — Янохара(1).
Сакура с удивлением рассматривала далекий город, который возвышался на ровном, словно татами, поле, пока не вспомнила, как Ран однажды рассказывала им с Онагой, что дайме страны Водопадов вынудил проигравшего войну отца Ицумы засыпать призамковый ров. Похоже, выкопать ров вновь помешала новая война и недостаток людей...
Городские стены все приближались, пока не заняли две трети окружающего пространства. Уже можно было разглядеть и швы каменной кладки и стражников в пристройке над воротами. Сакура тихонько присвистнула: ворота были грандиозными — очень мощными, мастерски выкованными из железа, с набитыми по всей поверхности короткими стальными шипами.
Но долго рассматривать городские стены им не дали — приход чужих шиноби не остался незамеченным. Высоченные — почти в четыре кэна — ворота легко и бесшумно растворились, и им навстречу выехал всадник на золотисто-рыжем коне. Человек замер у ворот, приглядываясь к незнакомцам, и вдруг припустил к ним во весь опор, нахлестывая коня. Приблизившись, он ловко осадил жеребца в нескольких шагах от шиноби и спрыгнул на землю.
Незнакомец тепло поздоровался с Мадарой — глава клана Учиха добродушно ухмыльнулся и кивнул, а Сакура неожиданно поняла, что этот молодой мужчина, не старше ее самой, и есть новый владетель этих земель — Ицума.
Девушка с интересом рассматривала возлюбленного своей подруги. Он не был особенно красив: обычное, каких тысячи, скуластое загорелое лицо, нос с горбинкой, тонкие губы, не слишком сильный подбородок — в общем, ничего особенного, если бы не его взгляд. Глаза Ицумы были центром всего этого простого и довольно невыдающегося лица — очень умные, темно-карие, глубоко посаженные глаза, глядящие на окружающий мир, словно вдоль стрелы только что натянутого лука. Казалось, этот молодой мужчина, почти мальчик, за краткие мгновения их встречи сумел понять все о присутствующих и, как опытный ювелир, дать всем точнейшую оценку...
Но взгляд его в мановение ока изменился и потеплел, как только со спины присевшего Медвежонка спрыгнула Ран. Цепкие темные глаза Ицумы словно посветлели вдруг, брови чуть приподнялись, на тонких бледных губах застыла тень улыбки.
Ран подошла к нему и изящно поклонилась.
— Рада новой встрече с вами, господин Ицума.
Он поклонился ей в ответ, подошел совсем близко и тихо сказал:
— Я очень ждал вас, госпожа Ран...
* * *
Вечером в городе спешно готовились к пиру в честь свадьбы Ицумы и Ран. Дома и деревья расцветились тысячами бумажных ленточек с поздравлениями и благопожеланиями. На улицах слышались радостные крики и смех, кое-где, не дожидаясь торжества, уже вытаскивали на улицу наскоро сбитые столы с нехитрым угощением для всех желающих, пили саке, танцевали и пели веселые свадебные песни.
В замке тоже было шумно и многолюдно. Многочисленные слуги, сбиваясь с ног, торопились закончить праздничные приготовления. То тут, то там слышались окрики управляющих, которые внимательно наблюдали за подготовкой к свадебному пиру, а на кухнях раскрасневшиеся от пара и жара повара спешно готовили изысканные угощения...
Но вот наконец все приготовления были завершены, и после заката, когда совсем уже стемнело, к центральному входу между двух рядов зажженных фонарей пронесли роскошно украшенный паланкин.
— Идут! Идут! — громко шепнула Онага Сакуре и пару раз нетерпеливо подпрыгнула. Девушки ближе прижались к окошку, разглядывая, как носильщики осторожно опустили паланкин на уложенную белым камнем дорожку. Мадара, который сопровождал паланкин и выступал в церемонии дружкой жениха, помог невесте выбраться наружу. Она радостно улыбнулась Учиха и последовала за ним во дворец, следом важно шагали слуги с красиво упакованными дарами для жениха.
Онага потеребила Сакуру за шелковый рукав.
— Посмотри, наша Ран — просто красавица!
Сакура восторженно кивнула — сегодня вечером Ран была особенно хороша в подаренном Ицумой роскошном многослойном белом наряде, украшенном ромбовидным узором. Изящно сколотые темные волосы невесты прикрывала длинная ниспадающая на спину накидка в виде белой шелковой косынки с алым подкладом, из-под косынки глядели на мир счастливые, сияющие, как звезды, глаза Ран.
Да что там, сегодня даже Мадара был сам на себя не похож — одет в отлично сидящий строгий мужской наряд из темно-синего плотного шелка, и... Сакура тихонечко ахнула — причесан?! Она удивленно моргнула и уставилась на мужчину, впервые видя его лохмы в хоть каком-то подобии порядка...
— Ай! Они уже заходят!!! Сейчас пропустим все!!! Поднос, поднос не забудь! — заторопилась сероглазая Хатаке, и разглядывающая Мадару Сакура наконец-то отмерла и поспешила за подругой.
Учиха тем временем проводил невесту в большой ярко освещенный зал, где дожидались уже многочисленные гости. Ицума встал с помоста и подошел к Мадаре и Ран. Он выглядел предельно серьезным и сосредоточенным, ничем не выдав своего волнения. Уверенно и с достоинством он поклонился Учиха и проговорил ритуальную благодарность за защиту и заботу о невесте. Мадара поклонился в ответ. Затем Ицума так же поклонился своей невесте, Ран склонилась в ответном поклоне и последовала за женихом к почетному месту на небольшом возвышении в центре зала. Ицума помог своей невесте сесть и сел с ней рядом.
Сакура с Онагой, игравшие роль подружек невесты, не мешкая, внесли в зал два подноса, на которых стояли две бутылочки саке, блюдечко с ритуальной пищей — рыбой и морскими водорослями, котелок и три маленьких, чуть больше наперстка, чарочки. Они последовательно откупорили бутылки и вылили вино из обеих в котелок, после чего с поклоном поднесли котелок, закуски и чарочки невесте. Ран, соблюдая древний ритуал, налила саке в чарочки и поднесла Ицуме, тот выпил предложенное вино и повторил церемонию для своей невесты. Трижды по три раза выпили они саке — церемония была соблюдена, а брак заключенным.
Многочисленные гости начали поздравлять молодоженов, как вдруг со своего места резко вскочил Изуна, разряженный в дорогое шелковое кимоно с вышитыми красными и золотыми драконами, и глубоким красивым голосом затянул веселую свадебную песню.
— Счастья в дом! — крикнул он напоследок, подхватил с чьего-то подноса чашку с саке и лихо выпил ее под всеобщие возгласы одобрения...
* * *
Пару часов спустя, когда пир был в самом разгаре, Сакура вышла подышать свежим воздухом. Она медленно шла по освещенным огоньками фонарей дорожкам и сама не заметила, как оказалась в самой глубине призамкового сада.
Девушка остановилась у высокой сосны, прислушиваясь к шепоту и шорохам ночи. В бархатной темноте сада трещали цикады, тихо свистел ветер в кронах, да где-то в листве о чем-то своем робко пела одинокая птица. Тяжелый маслянистый запах роз кружил голову.
Сакура обернулась назад, выглядывая сквозь листву ярко освещенные окна замка. С той стороны доносились звуки музыки, песни и смех. Там внутри был совсем другой мир — яркий и веселый, все те люди были на своем месте. Все, кроме нее...
Сакуре отчего-то стало невыносимо грустно. Она вдруг пронзительно остро почувствовала свою чуждость и одиночество здесь и крепко обхватила себя руками, словно пытаясь заслониться и укрыться от этих тревожных мыслей, вернуться на несколько мгновений назад, пока ей было так же весело и радостно, как всем тем людям, и не было еще печали и необъяснимой тоски...
«Я, будто эта луна, — понурилась девушка, глядя на золотой серпик старого месяца, — все небо перед ней... мириады звезд, но, как бы она ни менялась, она всегда будет одна, от рождения до смерти и нового рождения... так же, как и я...»
На глаза девушки навернулись слезы.
Позади раздались тихие шаги, и мгновение спустя рядом с ней остановился Мадара. Он снова был растрепан, на щеках застыл пьяный румянец.
Учиха легко подхватил девушку со спины и, развернув к себе, сжал в объятиях, но, заметив слезы на ее глазах, тут же отпустил и сурово воскликнул:
— Почему ты плачешь? Кто посмел тебя обидеть?! — Мужчина сжал кулак, уже развернувшись, чтобы идти наказывать кого-то за ее слезы — не важно кого.
Сакура перехватила его руку и мягко сказала:
— Все в порядке, никто меня не обидел. Просто снова вспомнила о потерянных друзьях и семье.
— Вот как... — почти трезво посмотрел он на нее. В слабом свете луны его черные глаза казались бездонными дырами куда-то в подмирье, в саму преисподнюю.
Девушка вздрогнула и, чтобы разбить неловкую тишину, спросила:
— Все так быстро завертелось, свадьбу Ран и Ицумы устроили прямо сегодня, почему?
Мадара оперся спиной о ствол дерева, сложил руки на груди и посмотрел на девушку.
— Почему? Да потому, что время драгоценно. Ситуация сейчас такова, что хоть земли Канаяма и принадлежат роду твоей подруги и по всем законам должны отойти ей и ее детям, но такой лакомый кусок дайме страны Водопадов просто так без боя не отдаст. Нельзя было медлить, давая ему время подготовиться, как следует, поэтому все произошло так быстро. Теперь, когда Ран вышла замуж, войска Ицумы уже завтра могут отправляться к границе, чтобы официально закрепить его власть там или, если понадобится, захватить провинцию силой.
Сакура встревоженно посмотрела на Учиха.
— Уже завтра... Так скоро... Я ведь пойду с вами?
Мадара резко наклонился к ней и сказал:
— Нет! Ты с нами не пойдешь.
— Но почему? Это же серьезное сражение, будут раненые, а я могу помочь.
— Я сказал нет! — рубанул он и совсем протрезвел от накрывшей его вспышки гнева, потом, глядя на ее умоляющее лицо, смягчился и уже тише объяснил: — Ты не пойдешь с нами, потому что нужна будешь здесь.
Сакура недоверчиво поглядела на него.
— Ицума собрал в единый кулак большую часть своих людей, чтобы одним ударом расправиться с возможным сопротивлением. В городе останется совсем немного стражников, поэтому ты и твоя подружка Хатаке должны будете приглядеть за наследницей Канаяма. Потерять ее сейчас было бы непростительно. Я оставлю с вами Молчуна — ему я доверяю, как себе, — но вам придется особенно внимательно присматривать за Ран. Я знаю, что ты сильная, и верю, что сумеешь защитить Ран в случае чего, поэтому не стану брать тебя с собой. Ты меня понимаешь?!
— Да... — кисло протянула Сакура.
Мадара расхохотался.
— Свирепый воробышек, глядите-ка, так и рвется в драку!
— Не называй меня так! — разозлилась девушка.
— Свирепый воробышек... — насмешливо повторил он, потом вкрадчиво добавил: — Храбрый маленький воробышек... — и вдруг сграбастал девушку в объятия, — очень красивый воробышек... — шепнул на ухо, провел языком по нежной мочке уха и впился в ее губы, целуя исступленно и жадно, словно она была живительной влагой в горячей пустыне, последним глотком воздуха, без которого сердце остановится и навеки перестанет биться...
Ладони его нетерпеливо и властно оглаживали податливое девичье тело, прижимая все крепче.
— Господин Мадара! Господин Мадара! — за кустами раздались многочисленные крики слуг, ищущий свет фонарей бежал по дорожкам, цветам и деревьям.
Мадара гневно зарычал, отпустил девушку и развернулся, выглядывая разыскивающих его слуг.
— Ну что там?!
К ним тут же подбежал совсем молоденький мальчишка и низко поклонился, стараясь не смотреть на стоящую под деревом пару.
— Господин дайме желает видеть вас.
— Передай ему, что сейчас буду! — Мадара раздраженно кивнул, и слуга со всех ног метнулся прочь.
Учиха посмотрел на Сакуру долгим внимательным взглядом, наклонился близко-близко и совсем тихо сказал:
— Очень жаль, но мне пора идти, мой храбрый воробышек.
Он обнял ее на прощание и обжигающее жарко поцеловал, а потом нехотя отстранился, развернулся и поспешил к замку.
Сакура прислонилась к дереву там, где до этого стоял он, и мягко соскользнула в прохладную траву — ноги ее не держали. Она судорожно пыталась успокоить стучавшее, как сумасшедшее, сердце.
«Да что же это такое?!! Что же это такое?!! Это невозможно! Невозможно! Нет... Точно нет...» — растерянно шептала она — губы пылали, а где-то внизу живота разгорался сладкий огонь...
1) Равнина стрел
Вот уже полторы недели Сакура и ее подруги жили в столице страны Железа Янохара. Время шло, а Мадара не возвращался. Молчун каждые несколько дней посылал призывного ворона к границе со страной Водопадов — и все, о чем девушке было известно, что глава клана Учиха жив и не ранен. Сакура боялась признаться даже самой себе, как мало ей было таких кратких известий, и как она на самом деле скучает и беспокоится...
А дни тянулись и тянулись, и город-столица жил своей обычной размеренной жизнью, но если те пару месяцев, которые Сакура провела с Онагой в стране Водопадов, стали счастливым и желанным островком в море насилия и смертей, то в Янохара ей казалось, что она тонет в глубоком ядовитом болоте, так было тут тесно и скучно. Однако же все когда-нибудь проходит, и однажды наступил день, когда Сакура прокляла все свои мысли о скуке...
На исходе второй недели в город пришла беда, и звали беду Какудзу...
* * *
Утром в замок прибежал охранник, крича, что незнакомый шиноби убил несколько десятков стражников и ждет за воротами, он назвался Какудзу и сказал, что если ему не приведут наследницу Канаяма, он разнесет город по камешку.
Сердце Сакуры похолодело, она читала отчеты Какаши-сенсея и Шикамару о смерти Сарутоби Асумы и победе над этим монстром, была на вскрытии его трупа вместе с Цунаде. Против такого шиноби у стражников не было шансов, как, скорее всего, не было шансов и у них с Молчуном...
Молчун выслушал сбивчивую речь напуганного стражника и повернулся к Сакуре и Онаге.
— Уводите госпожу через подземный ход, я сражусь с ним, — как всегда скупо и сухо проговорил он.
— Какудзу слишком силен! — встревоженно воскликнула Сакура.
Она повернулась к стражнику и спросила:
— Вы видели его вблизи?
— Д-да...
— Во что он одет?
— Был в длинной куртке, одному из наших удалось зацепить его горящей стрелой, куртка загорелась, и он ее скинул. — Стражник непонимающе смотрел на девушку, так же, как и Учиха.
— Вы видели его спину? Там были маски? Сколько и какого цвета? — продолжала допытываться девушка.
— Сакура! Теряем время, — поторопил ее Молчун.
— Нет, погоди! Сколько масок? Это важно!
— Две... две маски на обоих плечах — красная и зеленая, какие-то твари... не знаю... — нервно ответил стражник.
— У него три сердца... всего три! — лихорадочно воскликнула Сакура.
Молчун вопросительно поглядел на нее.
— Я немного знаю о нем, мой сенсей однажды сражался с Бессмертным Какудзу. Этот монстр уже почти не человек, он убивает сильных шиноби, забирает себе их сердца и может использовать всю силу и способности убитых. Если на его плечах две маски — красная и зеленая — значит, он подчинил две стихии — огонь и воздух.
— Как с ним сражался твой сенсей? — спросил Молчун.
— Он как-то обманул его, сумел подобраться поближе и пробил одно сердце своей самой сильной техникой на основе стихии молнии. Прости, меня там не было, я не так много знаю.
— Ты знаешь достаточно, — проговорил Молчун. — Значит, нужно подобраться на расстояние удара, разбить сердца, и тогда он сдохнет?
— Разбить, а после уничтожить тело, чтобы больше не поднялся! — уточнила Сакура. — Он, вроде, под землей умеет перемещаться. Если победить сейчас не удастся, то сбежать и спрятаться тоже не выйдет.
— Ладно, что-нибудь придумаю, — сухо ответил Молчун.
— Он очень сильный, в одиночку его не победить. Если ты проиграешь, мы с Онагой с ним не справимся... Я пойду с тобой! Вдвоем у нас будут хоть какие-то шансы выстоять! — категорично заявила розоволосая девушка.
Молчун внимательно посмотрел на нее и хмыкнул.
— Как знаешь... Онага, ты пока остаешься в городе присматривать за госпожой Канаяма. О нас не думай. Если мы с Сакурой не вернемся, постарайся вывести Ран по подземному ходу наружу и найти Мадару.
Онага, что было для нее совсем не характерно, лишь тоскливо поглядела на него и молча кивнула.
— У тебя есть план? — спросила Сакура у мужчины.
Молчун поморщился.
— Я бы сумел нанести достаточно сильный удар, но только я не Мадара — мне нужно время подготовиться, а он нам его не даст.
— Сколько? Сколько времени тебе нужно? — тревожно воскликнула розоволосая девушка.
— Двадцать секунд.
Сакура стиснула кулаки и решительно кивнула.
— Я выиграю для тебя эти двадцать секунд...
* * *
В некотором отдалении от городских ворот, на утоптанной дороге, усыпанной трупами стражников, стоял высокий обнаженный до пояса шиноби. Смуглое тело его в причудливом порядке бороздили странные шрамы, кое-как скрепленные на живую нитку. Отвратительные зеленоватые опалесцирующие(1) глаза, больше похожие на слепые бельма глубоководной морской рыбины, спокойно обводили окрестности...
Но вот ворота столицы приоткрылись, и к страшному чужаку вышел мужчина в доспехах городской стражи. Он тянул за руку упирающуюся черноволосую девушку в кричаще-ярком кимоно.
— Ну наконец-то! Я уже устал ждать. Такие никчемные твари, как вы, просто не способны осознать своим жалким умишком, что время — деньги.
Стражник приблизился, зыркнул на Какудзу из-под козырька шлема и подтолкнул девушку ему навстречу.
— А-а-а!!! Вы пожалеете!!! — визгливо и противно орала она на одной ноте и так яростно размахивала длинными пестрыми рукавами кимоно прямо перед носом Какудзу, что задела его ладонью по предплечью. — Мой муж — дайме этой страны, он вашего нападения на город просто так не оставит!!!
— Заткнись, — лениво проговорил Какудзу, — пока я не отрезал твой дурной и болтливый язык... — Он потянулся схватить ее за горло, но отчего-то замер, так и не сумев пошевелиться.
— Что... что это такое?! — недоверчиво воскликнул он.
— Попался, попался! — глумливо пропела темноволосая девушка, подпрыгивая и хлопая в ладоши, будто маленькая девочка. — Раншиншо замкнул твою нервную систему, блокируя электрические сигналы от мозга, так что пошевелиться ты уже не сможешь. — Черты ее лица медленно поплыли, волосы укоротились и поменяли цвет, став розовыми.
— Идиотка! Я больше не человек, на меня твои приемы не действуют, — раздраженно ответил Какудзу, раздался едва слышный хлопок, и он снова потянулся к девушке, но та, до того момента прикрывавшая стражника, который стоял за ее спиной, ловко отпрыгнула в сторону, давая место своему спутнику.
Какудзу прищурился, разглядывая того, кто явно не был настоящим стражником. Глаза незнакомого шиноби горели алым, зрачки неожиданно вытянулись в черные острия, а правую руку его до самого плеча обернул голубовато-серый костяк призрачной брони. Какудзу отскочил назад, но Молчун успел завершить технику, мгновенно оказался рядом, и не сумевший увернуться Какудзу получил удар в грудь перчаткой Сусаноо.
Раздался треск, и призрачные пальцы легко, как лист бумаги, пронзили врага насквозь. Молчун выдернул руку из чужого тела и отпрыгнул на пару кэнов.
— Сакура, назад!
Девушка метнулась за спину Молчуну и пригнулась — в Какудзу полетел огромный шар белого пламени.
Огонь полностью поглотил шиноби, ревя и сжигая все вокруг. Но наконец пламя начало стихать и вскоре опало, а Молчун с Сакурой увидели темный силуэт почему-то все еще стоявшего на ногах врага. Дым развеялся — и Сакура ахнула в ужасе.
Какудзу был страшен: в груди зияла дыра, кожа кое-где сгорела, обнажая странные проплешины шевелящейся черной массы, которая дрожала и пульсировала все быстрее.
— Ха-ха-ха! — раздался глухой зловещий смех Какудзу. — А вы сумели меня удивить! Пожалуй, твое сердце, Учиха, я заберу вместо разбитого.
Молчун, который внимательно глядел на врага Мангекё шаринганом, дернулся и заорал:
— Сакура, берегись!!! — и бросился к девушке, но не успел — мир вздрогнул, потемнел и взорвался...
Тело Какудзу вздыбилось вдруг, словно шкура дикобраза, пульсирующая внутри масса треснула и распалась на длинные черные нити-щупальца, которые выстрелили на несколько десятков кэнов вокруг, пронзая Молчуна, едва успевшего закрыть своим телом Сакуру, и отшвыривая их обоих, будто сломанные куклы.
Парень и девушка отлетели в сторону, ударились об обитые стальными шипами городские ворота и замерли недвижимо под хлеставшими во все стороны черными щупальцами...
* * *
— Сакура! Молчун! — волчицей взвыла сероглазая Хатаке, глядя на них через окошко надстройки над воротами, и уже повернулась было, чтобы поспешить туда вниз, к ним, но внезапно замерла, едва сдерживая желание немедленно бежать — спасать — сложить голову вместе с ними — сделать хоть что-то... Она нехотя обернулась, посмотрев на испуганную Ран, и крепко стиснула зубы.
«Молчун не простит, если я не выполню поручения и покину Ран».
Онага поджала губы, с ненавистью, исподлобья, взглянув на врага, который скалился на поле перед городом, и две изломанные фигурки: мужскую, залитую кровью, распластанную в кэне от замковой стены, и тоненькую девичью, свернувшуюся от боли после жестокого удара об обитую шипами створку ворот.
Скрипнув зубами, Онага прикусила палец до крови, сложила печати и призвала стаю из трех псов.
— Тотори(2), Манаширо(3), Омими(4), постарайтесь затащить Молчуна и Сакуру сюда, за городские стены. Командир, — девушка поглядела на сотника, — дайте им выйти наружу. Когда псы вернутся, запирайте ворота.
Он кивнул.
— Ран, даже если они сумеют вытащить их оттуда, нам придется уйти через подземный ход. Прости, это все, что я могу для них сделать...
Темноволосая девушка прикусила губу и всхлипнула.
— Онага, мы же не можем их бросить... Они умрут...
— Ты не слышала, что сказал Молчун?! Это приказ! — сурово воскликнула сероглазая Хатаке.
Псы метнулись по настилу вниз к уложенной брусчаткой площади у ворот, выскользнули через приоткрытую для них щель и бросились под хлещущие во все стороны черные щупальца. Припадая к земле, они с огромным трудом сумели подобраться к Учиха, ухватили того за одежду и потащили в безопасное место. Сакура отказалась от помощи псов, пустым помертвелым взглядом проводила залитое кровью тело Молчуна, которого псы затаскивали внутрь за крепостные стены, и приподнялась, хватаясь обеими руками за приоткрытую створку ворот.
— Это еще не конец! — крикнула она Какудзу. — Я ни за что не сдамся!
— Значит, ты не усвоила урок, но, так уж и быть, я буду милосерден и дам тебе последний шанс: приведи наследницу Канаяма, и я оставлю тебе твою жалкую жизнь, сердце твое все равно слишком слабое и бесполезное...
— Ты Ран не получишь! — с ненавистью прошипела Сакура на скалящегося нечеловеческим ртом Какудзу, сжала пальцы и толкнула...
Раздался громкий «крак», и сорванная с петель створка огромных замковых ворот на бешеной скорости понеслась на него, давя и отшвыривая в сторону черные щупальца.
Девушка, которая должна была уже умереть от переломанных костей и болевого шока, резко вскочила на ноги и рванула к врагу под прикрытием импровизированного гигантского щита. Навстречу ей, ревя и разбрасывая золотые искры, полетело несколько огненных шаров, сформированных красной маской. Через мгновение обломок ворот принял удар — металл раскалился и побелел, но выдержал. Какудзу, который не успевал сделать что-либо еще, с трудом увернулся от летевшего в него железного снаряда, но не сумел увернуться от бежавшей под его защитой девушки.
Собрав всю свою ненависть и чакру, она нанесла чудовищный удар, оторвавший ему правую руку вместе с плечевым суставом, ключицей и лопаткой, на которой скалилась красная маска. Какудзу сложился пополам от боли, обхватывая целой рукой ошметки перевитых черными нитями мышц и торчащих наружу ребер. Темная, густая, как нефть, кровь хлынула из нечеловечески растянутого рта, длинные нити-щупальца опали, словно вытащенные на берег водоросли, а красная маска на оторванной руке посерела, треснула и осыпалась кусками глины.
Сакура ударила снова, на этот раз целя в настоящее сердце, а после сложила печати и через мгновение оказалась на голове возникшего посреди поля гигантского белого слизня с тремя синими полосками.
— Тебе нужна помощь, маленькая Сакура? — мягким женским голосом спросила Кацую.
— Да! Этот разбойник грозился разрушить город и всех убить, помоги мне его уничтожить.
Кацую очень быстро, что казалось невозможным, учитывая ее рост и вес, развернулась и плюнула в Какудзу кислотой. Капли, которые попали на его тело, мгновенно расплавили плоть до костей. Какудзу, каким-то невообразимым чудом еще дышавший, дернулся, пытаясь откатиться в сторону, но новая струя кислоты окончательно уничтожила того, кто назывался до этого дня Бессмертным Какудзу. Сакура спрыгнула вниз, подозрительно осмотрела дымившиеся пятна кислоты и кивнула.
— Спасибо, Кацую.
— Береги себя, маленькая Сакура. — Кацую повела рожками на прощанье и исчезла.
Девушка еще раз взглянула на выжженную кислотой землю, а после метнулась к городским стенам.
Стражники спешно отступали в сторону, давая дорогу, и дикими глазами глядели вслед хрупкой девушке, у которой от недавнего удара должно было переломать все кости и позвоночник, но она только что быстро бегала и прыгала, расправилась с шиноби, убившим кучу народу, вызвала какого-то гигантского монстра, который плевался кислотой, а до этого легко оторвала от стены и швырнула на двадцать кэнов выкованную лучшими кузнецами Янохара створку главных столичных ворот, а ведь их и поднять-то можно было только усилиями десятка быков...
Сакура огляделась, заметила у боковой стены Ран и бросилась туда, но, когда толпа расступилась перед ней, едва не наткнулась на Онагу, которая сидела прямо на камнях мостовой рядом с телом Учиха в покореженных доспехах. Девушка, ссутулившись, бережно придерживала голову Молчуна на своих коленях и медленно гладила окровавленными пальцами его волосы.
— Он перестал дышать! — захлебываясь слезами, воскликнула она.
1) Опалесцировать — терять прозрачность, становиться мутным; рассеивать свет, переливаться, мерцать
2) Птицелов
3) Белка, Белянка
4) Маленькие ушки
Армия Ицумы неспешно приближалась к Янохара. Спешить было незачем — те две недели, когда они лихорадочно пытались обогнать само время, закончились, и все, что задумывалось, свершилось, а победа стала полной и безоговорочной: провинция Канаяма отныне присоединялась к стране Железа.
Юному правителю страны Железа было чем гордиться и чему радоваться — он многого достиг за столь короткое время: с помощью Мадары и его подчиненных расправился с гарнизоном страны Водопадов, который успел направить дайме в поместье Канаяма, сумел погасить последние вспышки сопротивления в провинции, перекрыл почти все главные дороги и перевалы и установил свои собственные надежные посты, так что до конца года можно было не бояться нового нападения.
Да... действительно было чему радоваться. Но Мадара, который ехал на вороном жеребце рядом с Ицумой, радостным не выглядел.
На сердце у него вот уже два дня бушевала гроза, да и сам он был похож на предгрозовую тучу, готовую вот-вот разразиться молниями и жестоким ливнем. Темные, глубоко посаженные глаза его еще более подозрительно, чем всегда, оглядывали дорогу и окрестности, а жестковатая линия губ и нижней челюсти сегодня казалась выточенной из камня.
Ему все не нравилось в этом погожем деньке: слишком яркое солнце на чистом, без единого облачка небе, бьющие по чувствительным глазам солнечные зайчики, отраженные от чужих доспехов и оружия, едкая пыль дороги, скрипевшая на зубах и проникающая сквозь броню и одежду до самого тела...
Что ж, стоит признать, Мадара вообще редко бывал в хорошем настроении, он с самого детства отвык просто веселиться и радоваться, пожалуй, последним счастливым воспоминанием была его дружба с Хаширамой.
Проклятый Сенджу! Именно из-за него все покатилось под откос. Учиха сжал кулаки. Сражения, такие жестокие смерти, ответственность за целый клан — все это накатывалось, как снежный ком, грозя когда-нибудь погрести с головой.
Мадара все чаще задумывался за эти годы, что только он сам да его дурная слава еще как-то удерживают клан Учиха от гибели. Изуна был силен, но слишком мягок — проклятому Сенджу он не ровня, а других больше и нет.
Если Мадара проиграет, у клана надежды не будет. Именно эта мысль всегда вела его вперед, придавала сил... но сила не давалась просто так: Мадара только недавно начал осознавать, что то запредельное усилие, на которое было направлено все его существо вот уже более десятка лет, отчего-то все больше отдаляло его от остальных, даже от тех, кого он так отчаянно стремился спасти.
Сначала он, как дурак, считал такой обмен равноценным и даже искренне верил в то, что сам отказался от всего, легко отбрасывал человеческие эмоции и слабости, которые могли уничтожить все, чего он добился, и не жалел об этом. Ведь беспечность могла привести к гибели не только его самого — что было не так уж страшно — хуже, что он мог подвести свой клан и любимого младшего брата.
И как же дико было осознавать, что в конце концов его стали бояться даже свои... Остался только Изуна да, пожалуй, Молчун — те, кому было плевать на его силу... а недавно появился третий человек — наивная, слишком добрая для этого проклятого мира и поразительно смелая розоволосая девушка.
Мужчина улыбнулся: даже до него уже дошло, что все чаще его хорошее настроение было напрямую связано именно с ней — он словно заново учился просто разговаривать, смеяться и шутить, держать кого-то за руку, чувствуя чужое доверчивое тепло так близко... Все было внове, слишком ярко и опьяняюще сладко. Ему нравилось это... и ему хотелось большего.
Мадара хмыкнул: он был чертовым эгоистом и собственником и прекрасно это осознавал. Дар алых глаз нес в себе червоточину, о которой мало кому было известно: потеря дорогих людей, сильнейший эмоциональный стресс и душевная боль дарили новую ступень развития шарингана, при этом отнимая напрочь способность прощать и отпускать... Однажды потерявший сделает все, чтобы этого не повторилось вновь. За свою жизнь Мадара терял не единожды, он развил глаза до мангекё, и сама мысль о новой потере или расставании была для него невыносима. А за прошедшие два дня эта страшная мысль почти сумела вырваться из-под контроля, застилая глаза...
Позавчера, как они условились, должен был прилететь ворон от Молчуна, но отчего-то этого так и не произошло. Мадара был встревожен не на шутку. Молчун был его другом, надежным и верным, он бы ни за что не нарушил данного обещания — должна была быть серьезная причина, раз он не отправил призывного ворона! Проклятье! Два человека... Два человека из трех, кто был ему небезразличен. И от них нет вестей!
Мадара стиснул зубы, так что на скулах заиграли желваки. Больше всего на свете он хотел сейчас все бросить и поспешить в столицу, чтобы узнать, что произошло. Но он был лидером своих людей и главой клана, существовали на свете вещи, которые ему делать было нельзя. Придется тащиться с остальными.
Мадара снова недовольно огляделся вокруг, ощущая разлившееся в воздухе почти осязаемое чувство радости и веселья окружающих его воинов страны Железа: они возвращались с победой — суровые обычно мужчины были счастливы, как дети, ожидая скорого возвращения домой. Морщины на лбу Мадары чуть разгладились, а надменный изгиб губ смягчился. На мгновение поддавшись царящей повсюду радости, он отвлекся от тяжелых мыслей, вспоминая события двух прошедших недель...
* * *
— ...Что будем делать, брат? Используем «отражение луны в воде»? — спросил Изуна однажды утром, когда команда Учиха и Ицума со своими военачальниками совещались в разбитом наскоро шатре на дальних подступах к городу, который много поколений назад был построен предками Ран.
— Что вы имеете в виду? — склонившийся к карте Ицума выпрямился и вопросительно посмотрел на Изуну.
— Примем чужой облик — стражи, например, — проникнем в город, захватим поместье и расправимся с любым, кто встанет на нашем пути, — кровожадно рассмеялся Изуна.
— Почему бы и нет... — задумчиво протянул Мадара.
Ицума развернулся к главе клана Учиха.
— Ран просила передать, что на воротах и где-то на стенах города, установлены печати Узумаки, помогающие распознать шиноби, когда они используют чакру или создают какие-нибудь техники. Это вам не помешает?
— Узумаки слишком полагаются на свои объемы чакры и знания в фуиндзюцу, — равнодушно проговорил Мадара. — У них в голове не укладывается, что шиноби могут в определенных ситуациях вообще не использовать чакру. Но нам эта их уверенность всегда была только на пользу. Красавчик, сможешь незаметно проникнуть в город и все разузнать?
— Конечно, командир! — воскликнул невысокий шиноби. — Пойду тогда собираться? — добавил он и, получив подтверждающий кивок, вышел из шатра.
Спустя некоторое время снаружи раздался верный пароль, произнесенный приятным женским голосом, и стража, которая охраняла шатер, пропустила внутрь миловидную юную девушку с раскосыми черными глазами. Незнакомка была одета в бедное кимоно в заплатках, на голове у нее была потертая соломенная шляпа, за спиной — небольшая вязанка хвороста.
Изуна оценивающе оглядел незнакомую девушку и рассмеялся.
— Да ты просто красотка, Красавчик, так бы и приударил, если бы не знал, что у тебя между ног!
Девушка с прекрасными раскосыми глазами скривилась и неожиданно низким мужским голосом протянула:
— Завались(1), Шут!
Изуна поднял руки ладонями вверх и снова рассмеялся.
— Ладно, ладно... Ты меня знаешь!
Мадара подошел к Красавчику, загримированному под крестьянскую девушку, и хлопнул его по плечу.
— Будь осторожен! Проверь, что там с печатями, и узнай, где Ивами с остальными. Возможно, они будут нам полезны.
Красавчик бросил короткий взгляд на командира из-под края соломенной шляпы и кивнул, а после подтянул поудобнее вязанку хвороста и отправился в путь.
* * *
Поздно вечером Мадара уже слушал доклад своего подчиненного...
— ...Я на базаре из переругиваний торговок понял, что в городе что-то не так. Пошел на главную площадь перед поместьем Канаяма, куда стекались люди, пробился через толпу поближе к помосту и увидел все это...
Красавчик сглотнул, словно его подташнивало.
— Вдоль помоста торчали два десятка копий, на которых были развешаны головы тех стражников, которые перешли с нами через гору Дзётай. А в центре к наскоро сбитому косому кресту был привязан Ивами... — Красавчик запнулся и покачал головой. — Я даже сразу и не сообразил, показалось, что старика перед казнью зачем-то обрядили в мокрый алый шелковый халат... — Он зябко передернулся. — Пытали его... долго. Он еще жив был... вздрагивал в забытьи да головой качал из стороны в сторону. Я сумел незаметно подобраться ближе к краю помоста, встретился с ним взглядом и подарил легкую смерть. К сожалению, большего я сделать не мог.
Мадара крепко стиснул зубы, так что на скулах заиграли желваки, глаза его побелели от гнева и бессильной ярости.
— Потом потолкался еще немного на базаре, послушал, что говорили в чайных, — продолжил доклад Красавчик. — В общем, позавчера вечером в город вошел гарнизон дайме. Они быстро перебили всех недовольных, поставили своих на ворота и арестовали Ивами и его людей. Он ничего им не сказал о нас и наших планах. По распоряжению командира гарнизона вчера весь день на площади требовали сообщить хоть какие-то сведения о пропавшей невесте дайме — госпоже Ран. Ничего ни от кого не узнали, и тогда командир гарнизона приказал казнить Ивами. Мы опоздали совсем немного, жаль... храбрый был старик!
Красавчик чуть помолчал и продолжил:
— Еще я узнал, где разместили гарнизон, и видел этого их командира: белобрысый сероглазый ублюдок, одетый в слишком дорогие доспехи с красными шелковыми шнурами. Я выяснил, что он поселился в поместье Канаяма вместе с отрядом людей. Потом еще обошел стену: две печати установлены на воротах и десять — по периметру. — Красавчик подошел к карте, разложенной на столе, и указал десять точек. — Вот здесь и здесь, — палец передвинулся по схеме города, — печати приклеены небрежно, есть зазор между радиусом действия, можем проскочить незаметно.
— Я понял, — наконец проговорил глава клана Учиха. — Ночью выдвигаемся. Ицума, готовь людей, мы откроем вам ворота...
* * *
В полночь слабая тень мелькнула над защитными стенами, и на город обрушился ад.
— Красавчик, Медвежонок, на вас ворота. Изуна, разберись с казармами, — шепнул Мадара и бесшумно, как тень, поспешил в сторону господского поместья.
Изуна, выполняя приказ старшего брата, бросился в сторону деревянных строений. Он внимательно оглядел бревенчатые перекрытия с бамбуковой крышей и сложил печати — объединенные стихии огня и воздуха заревели и пылающим смерчем прошлись по казармам, превращая просторные дома и людей в огромный, мгновенно взвившийся к ночному небу костер...
Где-то со стороны надвратной башни раздался одинокий тревожный звон колокола — видно, там заметили пожар — и тут же оборвался. Но этого хватило: в поместье Канаяма услышали сигнал и наружу стали выбегать ничего не понимающие, наспех одетые воины страны Водопадов. Мадара кровожадно ухмыльнулся и пошел на толпу, меч его сверкал в отблесках разгорающегося невдалеке пожара...
Одним из последних из ворот поместья показался светловолосый сероглазый мужчина в прошитых красными шнурами роскошных доспехах — командир гарнизона. Мадара обнажил зубы в волчьей усмешке.
— Вот и встретились... — протянул он, глядя на человека, который отдал приказ о казни Ивами.
Командир нервно вытащил меч из украшенных золотом ножен и ринулся на шиноби. Учиха легко выдернул из чьего-то тела копье и с силой метнул во врага.
Чужой военачальник отлетел в сторону, пронзенный насквозь, — не спасли и дорогие доспехи — и впечатался в каменную стену. Через мгновение он замер, уронив меч с золотыми накладками на землю.
А в это время у центральных ворот догорала другая битва: Красавчик и Медвежонок добрались до городской стены, легко уворачиваясь от стрел, которые летели из надвратной башни.
Красавчик задержался на мгновение и метнул кунай точно в глаз успевшему один раз ударить в колокол стражнику. Смертельно раненный мужчина отпустил било колокола, застонал и сполз на землю.
Медвежонок, не отвлекаясь на действия напарника, уже добрался до самой башни, сложил печати и хлопнул по основанию — деревянное строение тяжело заскрипело и обрушилось, в мгновение ока превращаясь в гору бревен с мусором и погребая под собой стражников.
Красавчик ринулся к сторожке, перерезал глотки выскочившим навстречу воинам и начал спешно открывать ворота...
* * *
В усыпанном черепками кабинете старого Канаямы находились двое мужчин: измазанный чужой кровью Мадара и закопченный, в грязных потеках сажи Изуна. Мадара что-то писал на разложенном на столе листе самой дорогой бумаги, которая здесь нашлась. Изуна заинтересованно подошел ближе, заглядывая ему через плечо.
«Сунешься в провинцию Канаяма или страну Железа — и я лично приду за тобой. Учиха Мадара», — прочитал он написанное.
— Не слишком ли краткое послание для дайме, брат?
Мадара хмыкнул.
— Для этого жадного ублюдка — в самый раз! — он резко поднялся и пошел к выходу.
— Куда ты?
— Невежливо отправлять письмо без соответствующего подарка, — зло ухмыльнулся Мадара.
Он вышел из здания на площадь, подошел ко все еще пришпиленному к стене командиру гарнизона, поднял с земли меч с золотыми накладками и отрубил ему голову. Схватив голову за растрепанные волосы, Учиха оглянулся по сторонам...
— Медвежонок! — крикнул он, заметив отдыхавшего у стены крупного шиноби, тот встал и подошел ближе. — Посмотри там на кухне мед или соль, — Мадара поднял повыше отрубленную голову с окостеневшим оскалом, — подарок надо отправить...
* * *
Мадара отвлекся от воспоминаний и почти с отвращением посмотрел на радостные лица вокруг.
«Проклятый мир! Слабым нет в нем места... Даже правда всегда выбирает сторону сильнейшего. И, чтобы выжить, недостаточно просто быть правым и просто быть сильным... Только самые сильные могут добиться всего, чего хотят!» — Мадара вздохнул, до боли стиснул повод в кулаке и подъехал ближе к младшему брату...
* * *
Совсем скоро армия Ицумы вышла к столице. Мадара тревожно огляделся — что-то показалось ему неправильным в этом поле и дороге. Осознание, как вспышка молнии, подсказало, что именно было не так — цвет. Пространство перед городом было в темных оспинах и подпалинах.
Прищурившись, Мадара разглядел, что трава рядом с городскими стенами была выжжена дотла, обнажая глубокие рытвины. Кто-то из воинов грязно выругался, заметив, что на месте столичных ворот сиротливо висела только одна створка, вторую, прислоненную к проему, многочисленные работники, копошащиеся вдали, как муравьи, крепили к петлям.
— Что происходит?! — встревожился Ицума. — На мой город напали?
Мадара оглядел шаринганом стены города, надвратную башню и мастеровых, а после нахмурился.
— Слишком спокойно все... Держись рядом со мной, возможно, это какая-то хитрая ловушка.
Воины также придвинулись к Ицуме, не зная, чего ожидать, и они двинулись дальше — к городу и разбитым воротам. Работники у ворот побросали все дела и распростерлись ниц перед господином, а навстречу своему дайме немедля поспешил сотник, которого Ицума оставил за главного на время их отсутствия.
— Доклад, — процедил сквозь зубы Ицума.
Сотник низко поклонился и сообщил сведения, о которых никто и помыслить не мог.
Со все нарастающей тревогой Мадара слушал, как два дня назад в город пришел шиноби, известный как Бессмертный Какудзу. Мадара слышал о нем — беспринципная жадная тварь, ради денег готовый пойти на все, к тому же слишком сильный для тех, кто оставался в городе. Он крепко стиснул зубы, больше всего на свете желая заорать на сотника, чтобы тот поторопился и сказал, что с Сакурой и Молчуном.
Сотник, даже не подозревая об обуревавших Мадару чувствах, продолжил доклад, рассказав, что Какудзу убил четыре десятка стражников и потребовал, чтобы ему привели наследницу Канаяма, а иначе он наплюет на свои принципы — убивать только тех, за кого платят, и разнесет город по камешку вместе со всеми жителями.
Потом сотник рассказал, что Молчун и Сакура вышли против него, — сердце Мадары застучало быстрее — как сумели нанести единственный удар, Молчун был тяжело ранен, а Сакура оторвала створку главных ворот и, используя как щит, добралась до Какудзу, уничтожила его, буквально размазав по полю, а после вызвала какого-то гигантского монстра, который залил все вокруг едкой кислотой, растворившей тело разбойника, и исчез. Напоследок сотник добавил, что супруга господина дайме не пострадала, а он собрал кузнецов, чтобы восстановить ворота.
— Что с Сакурой и Молчуном?! — рыкнул Мадара.
Сотник вздрогнул, глядя на злого, как óни, Учиха.
— Все нормально с нами, командир, — в проеме показался Молчун и, ковыляя, приблизился к остальным.
— Молчун! — Мадара и остальные Учиха соскочили с коней, мгновенно оказываясь рядом с товарищем.
— Сакура, Онага и госпожа Канаяма живы и не ранены, сейчас они в замке, в безопасности, — спокойно и по делу проговорил Молчун.
— Почему ты сразу не отправил мне ворона? — Мадара схватил его за плечо, но, заметив, как друг скривился от боли, немедленно разжал пальцы.
Молчун усмехнулся.
— Два дня назад я не мог никого и никуда отправить — два дня назад я был мертв, командир...
* * *
Учиха с Ицумой в шоке слушали, как Молчун и Сакура сумели достать Какудзу и разбить одно из сердец, как тот словно взорвался пронзающими насквозь черными нитями-щупальцами, как Молчун едва успел прикрыть Сакуру от удара, а потом их со всей силы швырнуло о железные ворота, и он потерял сознание, рассказывал, как после узнал от Онаги, что ее псы сумели затащить его за городские стены, но он уже перестал дышать и умер, как Сакура расправилась с Какудзу и каким-то чудом заставила его сердце снова биться, а потом несколько часов боролась за его жизнь — сращивала переломанные кости, залечивала многочисленные раны и отпаивала какой-то Лунной травой. Потом еще сутки уже Онага выхаживала их обоих, будто слабых младенцев, ну и Ран помогала.
— Как ты теперь? — спросил Изуна.
— Пока все болит и чакрой пользоваться не могу, поэтому и ворона не отправил, но жить буду и даже смогу воевать, как прежде, — сказал Молчун.
— А Сакура? — волнуясь, спросил Мадара.
— Ни царапинки! Не думал, что за то, что она сделала, можно так дешево расплатиться, — с восхищением проговорил Молчун и одобрительно кивнул. — Ну и девчонка... Биджу бесхвостый, а не девчонка!
1) Заткнись, закрой рот (молодежн. сленг)
Приближался веселый и пышный праздник Танабата(1). Прошло всего пару дней после того, как армия вернулась в столицу, так что Ицума решил объединить оба торжества и отпраздновать заодно и их окончательную победу в войне...
Женщины проворно проводили уборку в домах, выбивали циновки в саду или прямо на улице, протирали полы и старательно сметали пыль и сажу с потолков и перегородок, а после до поздней ночи подшивали свои лучшие наряды и окуривали их благовониями. Мужчины чистили колодцы, чинили ступеньки, заборы и прохудившиеся крыши или подклеивали новой бумагой седзи.
Даже самые маленькие и бедные лачуги спешно преображались: перед дверьми домов и воротами то тут, то там выставлялись бамбуковые ветви, украшенные разноцветными бумажными ленточками с пожеланиями и стихами о двух звездах. Под деревьями на подставках и столиках, радуя глаз теплыми оттенками, красовались оранжево-алые круглые тыковки и янтарная хурма, кое-где покачивались на ветру вырезанные из бумаги кимоно — подношение Ткачихе, или пять разноцветных нитей: зеленая, желтая, красная, белая, пурпурная или черная — подношения для Пастуха. Пахло персиками, свежими сладостями и цветами...
* * *
— Сакура, Сакура, посмотри скорее, какое кимоно ты хочешь надеть на праздник? — в комнату розоволосой девушки залетела раскрасневшаяся веселая Онага и подтащила к ней большой ворох одежды, следом за сероглазой подругой вошла Ран и присела на краешек футона.
— Вот, гляди! Есть красное с цветами, зеленое с листиками, или вот это ярко-синее с облаками и птичками, а еще — голубовато-зеленое с бамбуковыми веточками, лиловое с какими-то узорами и финтифлюшками, и еще светло-желтое с симпатичными бабочками... и вот это фиолетовое, хотя нет, фиолетовое, наверно, слишком мрачное для праздника. — Онага задумчиво постучала пальчиком по губе. — Ран, а ты как думаешь? У тебя все-таки опыта в этом побольше, чем у нас с Сакурой.
— Мне кажется, Сакуре к лицу будет красное с бело-розовыми цветочками, а тебе — синее с серебристыми облаками, — серьезно заметила Ран.
— Думаешь? — задумчиво протянула Онага и вытащила из вороха одежды синее кимоно. — Да, пожалуй, ты права. — Сероглазая Хатаке присмотрелась к узору на ткани и приложила синее платье к груди. — Я надену его, Молчуну должно понравиться! Сакура, ты не против, если я возьму синее? — Онага покружилась по комнате, давая подругам разглядеть себя получше.
Розоволосая девушка улыбнулась ей.
— Я не против — тебе очень идет, а мне и вправду нравится красное, — она погладила шелковистую ткань красного кимоно. — А тебе что больше нравится, Ран? — спросила она у младшей подруги. Онага остановилась посреди комнаты, прислушиваясь.
Ран весело рассмеялась.
— Больше всего мне нравится, что в стране Железа не принято надевать на себя все лучшее сразу и задыхаться в семи слоях одежды! А платье... я столько их за свою жизнь перемеряла, что мне уже все равно, какое из них надеть этим вечером.
Онага, распахнув глаза, глядела на черноволосую девушку.
— Да как же... как же может быть все равно? Праздник ведь... — растерянно воскликнула она, оглядела груду нарядов, коварно улыбнулась и бросилась к подругам. — А вот я вас обеих сейчас защекочу, и вы быстренько все решите!
Сакура и Ран расхохотались, отбиваясь от Онаги.
Вдруг раздался стук в дверь, и хохочущие подруги резко замерли и обернулись — в проеме стоял Учиха Мадара и удивленно глядел на их веселую возню и разбросанные по татами наряды и пояса.
— А... а мы уже уходим... — сероглазая Хатаке покраснела до кончиков ушей, поспешно поклонилась мужчине, подхватила разноцветные шелковые платья и бочком-бочком проскользнула мимо него. Ран склонилась в изящном поклоне, мягко улыбнулась Сакуре напоследок, подобрала позабытое Онагой фиолетовое кимоно и ярко-желтый пояс-оби и поспешила вслед за сероглазой подругой.
Мадара подошел к футону, на котором сидела Сакура.
— Я, наверное, не вовремя? — немного замявшись, спросил он, обернулся, поглядев на хлопнувшую позади дверь, и осторожно присел рядом. — Пришел вот узнать, как ты себя чувствуешь.
— Ты не помешал, — улыбнулась розоволосая девушка и преувеличенно бодро воскликнула: — А со мной все хорошо. Ничего не болит. Просто много сил потратила, поэтому теперь стараюсь отдыхать побольше, чтобы быстрее восстановиться.
Мужчина скептически поглядел на нее и проворчал:
— Вчера так же врала, теперь снова пытаешься меня обмануть. Глупая, самоотверженная девчонка! Зачем только вообще полезла в ту драку... — недовольно добавил он.
— Не сердись. — Сакура взяла его за руку. — У нас и в самом деле не было выбора — Какудзу был слишком силен, Молчун один бы не справился... и мы с Онагой в одиночку тоже бы не справились. А ведь были еще и Ран, и стражники, и простые горожане! Что бы с ними стало, если бы Какудзу победил и заявился в замок?
Мадара покачал головой, разглядывая тонкие девичьи пальчики в своей грубой мозолистой ладони.
— Всегда думаешь о других, но только не о себе...
Он поднял взгляд, заметив, что Сакура слишком пристально смотрит на него, словно желая запомнить. Учиха смутился и тихо сказал:
— Ладно, не будем спорить. Что случилось, то случилось... Я вообще-то не за этим пришел. — Бледные скулы его чуть порозовели, он помолчал немного, вытащил из подсумка с кунаями небольшой лаковый футляр и протянул его девушке.
— Подумал, тебе это может пригодиться вечером...
Сакура недоверчиво поглядела на него и взяла подарок: открыв крышку, она увидела внутри изящную серебряную шпильку-канзаши.
— Какая красивая! Спасибо большое! — искренне воскликнула девушка.
— Будет праздник, — начал поспешно объяснять Учиха, — и я подумал, что... — он полузадушенно вздохнул, будто ему не хватало воздуха, — я подумал, что с ней ты будешь еще красивее, — чуть резковато закончил он и поднялся. — Ладно, я пойду, вечером зайду за тобой.
Девушка лишь слабо кивнула.
Мадара еще раз внимательно и обеспокоенно посмотрел на нее, а после ушел, осторожно задвинув за собой фусума. Лаковый футляр выскользнул из ее пальцев и упал на покрывало. Сакура закрыла лицо руками, плечи ее затряслись от невыплаканных слез.
Она действительно только что бессовестно ему солгала — ей совсем не стало лучше. Эти несколько дней слишком тяжело ей дались. Молчун, конечно, мог восхищаться тем, что она сделала, но сама она прекрасно понимала, чего все это стоило: пришлось порядком вычерпать Бьякуго-но ин, чтобы вылечить собственные раны, расправиться с Какудзу, призвать в этот мир Кацую и вытащить почти ушедшего за грань Молчуна.
Но страшнее всего было другое — после боя ей снова начали сниться кошмары: каждую ночь темный вихрь забирал всех тех, кого она знала и любила, уносил ее семью, друзей, сминал деревню, как негодный рисунок. В первый раз Сакура вскочила, мокрая от пота, испуганная и растерянная, не понимая, что все это значит, но кошмары все повторялись, и повторялись, и повторялись — по несколько раз за ночь, стоило сомкнуть глаза. И она наконец поняла, что их вызвало — смерть Какудзу... Именно тогда Сакура кристально ясно и четко осознала, что сумела изменить будущее, убив Какудзу на несколько десятилетий раньше, чем это должно было случиться. Сколько еще событий в прошлом она так же неосторожно изменит, к какой катастрофе это может привести... и самое главное — как ей быть с ее чувствами к Мадаре?
Она больше не хотела лгать себе — она действительно успела полюбить его за эти несколько недель. И каждая новая встреча лишь разжигала чувства сильнее. Ей все нравилось в нем: его сила и уверенность... и вечно нахмуренный лоб, который так хотелось разгладить пальцами, надменный изгиб губ и бездонные черные глаза... и даже лохматая грива волос и странноватое чувство юмора, а еще то, как он однажды разделил ее горе на двоих... его забота и искреннее беспокойство о ней, его такие жаркие поцелуи и неловкие ухаживания. Сакура печально усмехнулась и погладила глянцевую, чуть поцарапанную на уголке крышечку — ну кто бы вообще догадался запихнуть лаковый футляр в подсумок с кунаями? Слезы вновь потекли по ее щекам, она крепко прижала футляр к груди — и все-таки для нее это был самый дорогой и восхитительный подарок на всем белом свете, ведь Саске никогда ничего ей не дарил... а других для нее и не было.
Сакура всхлипнула. Что, если у них все сложится так же, как у Онаги с Молчуном, ведь к этому и идет...
После битвы с Какудзу сероглазая Хатаке терпеливо выхаживала Молчуна, заботилась о нем, как о малом ребенке, а после восторженно рассказывала подругам, какой он умный, красивый, и как потрясающе умеет ее слушать... а вчера робко призналась, что Молчун предложил ей стать его женой, и, когда Учиха будут возвращаться на родину, она пойдет вместе с ними в страну Огня. Сакура и Ран искренне порадовались за счастье подруги, но Сакура в ту ночь еще долго боялась уснуть, ожидая прихода новых кошмаров... Она — не Онага. Харуно Сакуры не было в истории создания Конохи, как не было ее и в жизни Учиха Мадары.
Ах, если бы только он был каким-нибудь совсем обычным шиноби, да даже простым гражданским, а не ключевой исторической фигурой. Они бы прожили тихую, незаметную жизнь и были бы счастливы. А теперь... что, если она из-за своего эгоизма уничтожит собственное будущее?!
Да! Харуно Сакуре и в самом деле нет места рядом с Учиха Мадарой, нет места ни в Учихаичизоку, ни в будущей Конохе! Сакура решила, что как бы ни было больно и трудно, она должна прекратить все это как можно быстрее...
* * *
Город-столица, словно юная дева, красовался в праздничном пышном убранстве.
Под арками из ярких фонариков и деревьями, обвязанными радужными ленточками, гуляли нарядные веселые люди, останавливаясь то тут, то там, чтобы выпить сладкой воды со льдом, посмотреть праздничные представления и танцы, а может, и самим поучаствовать в веселье... или попробовать очередное лакомство: яркие спелые фрукты — желтую хурму, ароматные дыни, печенье и жареные моти, или приготовленные специально к празднику пирожки танабата-данго. Ветер доносил с центральной площади запах цветов и сладостей, звуки смеха и песен и веселые, то громкие, то затухающие удары барабанов и гонгов.
На окраине города у самой реки тоже было довольно многолюдно — небольшая толпа собралась здесь, дожидаясь фейерверков и слушая слепого сказочника, который рассказывал о любви Ткачихи и Пастуха.
— ...Далеко-далеко за облаками в Долине Вышних Небес жила в чудесном дворце принцесса Танабата-цумэ, дочь небесного дайме. Была она доброй и трудолюбивой, работала с утра и до поздней ночи: ткала небесную парчу — облака. Как-то раз увидала она красивого чернобрового юношу Пастуха, который пас звездные стада на небесных равнинах. Влюбилась Танабата-цумэ, а юноша и так уж давно был влюблен в нее, едва заметил когда-то в окошке дворца.
Стали они все время проводить вместе. Забросил парень звездные стада, так что разбрелись они по всей небесной стране, и остановился волшебный ткацкий станок. Совсем скоро заметил Небесный правитель, что облаков стало как-то меньше на небосводе, а те, которые оставались, — совсем истончились и прохудились. Разгневался он на дочь, что она пренебрегает своей работой ради встречи с Пастухом, и разлучил их навеки, разделив Небесной рекой. Горько плакала безутешная девушка — не получалось больше у нее ткать пушистые белые облачка, а выходили из-под ее рук только мрачные серые тучи…
Глядел-глядел на ее горе жестокий отец, и сердце его смягчилось. Разрешил он встречаться влюбленным единожды в год в седьмой день седьмого месяца. Бедняжка Ткачиха была так счастлива, снова трудилась без устали, надеясь на долгожданную встречу. Да только когда пришел седьмой день седьмого месяца, оказалось вдруг, что нет моста через Небесную реку. Ослабели ее искусные пальцы, и выпал из них челнок. Разрыдалась несчастная Ткачиха, плакал и ее возлюбленный Пастух на другом берегу реки, горестно протягивая к ней руки, и не знали они, как встретиться вновь.
И тогда слетелись к Танабата-цумэ со всех концов Небесной страны сороки — Ткачиха всегда была добра к птицам, подкармливала их в холода и выхаживала, когда кто-то из них был ранен. Услышали сороки, как она горько плачет, и пожалели влюбленную девушку: выстроились они для нее в длинный мост через Небесную реку — крыло к крылу. Быстро перебежала легконогая Ткачиха на другой берег и крепко обняла своего Пастуха…
С той поры минуло много-много дней и веков, и каждый раз, в такой же вечер, как сегодня, появляется для влюбленных сорочий мост, чтобы могли они встретиться и обнять друг друга.
Так любовь беззаветная и дружба искренняя и верная, а не сила и жестокость, выстраивают для нас мост к сердцам друг друга. Помните об этом и не забывайте никогда... — Старик замолчал, закашлявшись, и какая-то молоденькая девушка служанка, завороженно слушавшая историю, тут же подскочила со ступенек у колодца и протянула слепому сказочнику бамбуковую кружку с водой.
Старик поблагодарил, но тихие слова его заглушил веселый треск и разноцветные вспышки фейерверков...
Сакура молча стояла рядом с Мадарой, разглядывая, как в черном небе вспыхивают и разлетаются яркие звезды. Мириады огненных искр мгновенно вздымались вверх, рассыпались по небосводу пылающим дождем и разноцветными астрами и, медленно затухая, падали куда-то в темную глубину реки. Девушка рассеянно полюбовалась отражением звезд и радужных огоньков в воде, а после снова посмотрела в небо — на широкую Небесную реку, по оба берега которой сияли две звездочки — Ткачиха и Пастух...
Вдруг, что-то почувствовав, она обернулась к Мадаре, только сейчас осознав, что все это время он смотрел не в небо, а на нее.
— Что-то ты совсем притихла, — Учиха криво ухмыльнулся, глядя, как в ее глазах отражаются разноцветные вспышки фейерверков, и повторил уже когда-то давно сказанную фразу: — Когда так молчишь, я подозреваю очередную гадость.
— Все в порядке! — воскликнула Сакура.
Он хмыкнул.
— Ты не умеешь врать...
Она опустила голову, не зная, что еще сказать.
— Неужели, даже в праздник не улыбнешься? — спросил мужчина и потянул ее за руку подальше от толпы, вниз по улице, к видневшимся в самом конце дороги розовым кустам маленького садика. Она покорно поплелась следом.
На душе было гадко и тоскливо: как и Ткачиха из древней легенды, она будет вынуждена покинуть своего Пастуха, но для нее не найдется сорочьего моста, чтобы встретиться вновь, если она хочет сохранить то будущее, которое должно когда-то случиться... Девушка остановилась рядом с Мадарой у пушистого розового куста.
— Завтра мы уходим, — серьезно сказал Учиха.
Сакура тревожно вскинулась, от боли и тоски у нее щемило сердце.
Черноволосый мужчина взял ее за руку и пристально посмотрел в глаза.
— Я хочу, чтобы ты отправилась вместе со мной и стала моей женой.
Девушка вздрогнула. Он смотрел на нее пытливо, не отводя взгляда, и, наконец, что-то поняв, недоверчиво нахмурился и моргнул.
Сакура осторожно высвободила руку из его ослабевших пальцев.
— Прости, я не могу стать твоей женой... мне очень жаль, — тихо ответила она.
— Жаль? — На скулах его заиграли желваки. — Тебе всего лишь жаль?! — Он резко отстранился и, прищурившись, поглядел на нее, а после, не сказав больше ни слова, развернулся и ушел.
Сакура обессиленно упала в траву и заплакала, по-детски размазывая слезы тыльной стороной ладоней...
Сколько она плакала, она не знала, но внезапно рядом с ней оказались Ран и Онага, в руках они держали бамбуковые веточки, украшенные разноцветными бумажными ленточками с пожеланиями, — видно, искали ее, чтобы предложить пойти к реке.
— Я же говорила, что где-то здесь слышала ее запах. — Онага поспешила к розоволосой подруге, но, увидев ее слезы, замерла, словно налетела на невидимую стену.
— Сакура, что случилось?! — воскликнули они с Ран почти одновременно — плачущая девушка не ответила.
— Пожалуйста, скажи, что произошло?! — метнулась к ней испуганная Хатаке.
— Мадара... Мадара предложил мне стать его женой... а я ему отказала... — давясь слезами, ответила Сакура.
Онага хлопнулась в траву, будто у нее подрубили ноги. Она встревоженно глядела на плачущую подругу, не зная, что сказать, и наконец, сумев собраться с мыслями, осторожно коснулась ее коленей.
— Что он сделал? Он обидел тебя... ударил за твой отказ, поэтому ты плачешь? — спросила она.
— Нет, что ты! — воскликнула розоволосая девушка, от удивления даже перестав всхлипывать. — Он ничем меня не обидел, он замечательный, надежный, заботливый. Я даже представить не могла, что рядом с ним может быть так спокойно и уютно! Ох, ками, как я люблю его! Мне кажется, у меня сейчас сердце остановится.
— Тогда почему ты отказала? — спросила Ран, аккуратно подвернула полы лилового кимоно и присела на колени рядом с плачущей подругой.
— Этого не должно было случиться... Я Харуно Сакура, а он Учиха Мадара! Учиха Мадара! Понимаете?!! — с обреченной уверенностью воскликнула Сакура — Онага и Ран недоуменно переглянулись, ничего не понимая. — Это неправильно, какая-то злая насмешка! За что?!! Почему именно он, почему не какой-нибудь простой, бесклановый, никому не известный шиноби?! Нет, угораздило влюбиться именно в главу клана Учиха... Мне же нет места рядом с ним! И нет места в его жизни... — Сакура спрятала лицо в ладонях, скорчившись от невыносимого горя.
— Почему? Почему это неправильно? Ты переживаешь, что ему не ровня, — он глава известного клана, а ты сирота и бесклановая? Но это не так уж страшно. Неравные браки тоже случаются... — Ран легонько погладила подругу по плечу. — Я соберу для тебя самое лучшее приданое, так что не стыдно будет и за дайме страны Огня выйти, только чтобы ты была счастлива... — всхлипы перешли в рыдание.
В маленький садик, привлеченные громким плачем, стали заглядывать встревоженные люди. Ран потянула Сакуру за рукав красного кимоно.
— Пойдем, пойдем отсюда! Люди смотрят... — Девушки помогли ей подняться и отвели в замок.
Сакура рухнула на футон в своей спальне, продолжая плакать, а ее подруги выскочили из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.
— Что же делать?! — тихонько воскликнула Ран, заламывая руки. — Вы же завтра уходите!
Онага закусила губу.
— Побудь с ней, я пойду к Молчуну и все ему расскажу! Он умный, и обязательно что-нибудь придумает.
— Ты думаешь, так будет лучше? Можем ли мы кому-то выдать ее секрет?
— А что, оставить все так, как есть?! Она же несчастна... Я не специалист, и ни за что не сумею правильно объяснить, что именно в человеческом теле происходит, но чужое влечение за десять кэнов по запаху сумею распознать! Этот Учиха, конечно, страшный до икоты... Чакрой своей жуткой вечно шарашит во все стороны, так что стоять рядом больно, но нашей Сакуре он, почему-то, нравится. И я уверена, что и Мадаре она очень нравится. Может, можно еще что-то сделать — ну не знаю… помирить их как-то?!
— Хорошо, ты права… удачи тебе! Я присмотрю пока за ней, — шепнула Ран.
Онага решительно кивнула и, подхватив подол синего кимоно, поспешила к комнатам Учиха.
* * *
Во внутреннем дворике было слишком тихо. Онага осторожно оглянулась и вздрогнула, почувствовав чужой запах. Из густой тени, отбрасываемой стеной здания, ей навстречу вышли Медвежонок с Красавчиком.
Красавчик обернулся, тревожно глядя куда-то в сторону закрытых седзи, а Медвежонок проворчал:
— Онага, уходи поскорее отсюда!
— Мне срочно нужно повидаться с Молчуном! Послушайте, я не шучу, это очень важно! — зашептала девушка и ухватила Медвежонка за рукав куртки, заглядывая высокому здоровяку в глаза.
Учиха переглянулся с напарником, поморщился и нехотя кивнул.
— Ладно. Красавчик, проводи ее. Только не шумите, командир не в духе. — Медвежонок растерянно потер шею. — Что-то уж как-то совсем не в духе...
Онага испуганно огляделась по сторонам, будто опасаясь прямо сейчас столкнуться со страшным и злым главой клана Учиха где-нибудь за углом, и поспешила за невысоким парнем. Красавчик проводил ее к одной из комнат и тихо постучал. Решив, что долг выполнил, он попрощался с девушкой и вернулся на свой пост.
Молчун открыл дверь и, увидев Онагу, встревоженно нахмурился.
— Молчун! — Онага метнулась внутрь. — Это очень-очень важно, прочитай... создай парную иллюзию, как тогда, для нас. Ты обязательно должен видеть то, что видела я!
Молчун пристально поглядел на нее и, осознав, что она не шутит, кивнул. Через некоторое время они отвели друг от друга взгляды, и Молчун недоуменно почесал затылок.
— Ничего не понимаю! Какая-то детская истерика... надуманная причина отказа. Она и в самом деле так трепетно относится к правилам и считает себя недостойной быть рядом с командиром? Ей-то чего об этом переживать? Это же он глава клана, только ему принимать такие решения!
Онага расстроенно повела плечами.
— Я не знаю. Ты видел, мы не смогли добиться от нее большего. Молчун, надо что-то делать — Сакуре больно...
Он хмыкнул.
— А командиру, думаешь, не больно? Его Изуна едва удерживает, чтобы он не разгромил тут все! Ладно, просто тихо посиди пока здесь, идти обратно сейчас небезопасно. Я посмотрю, что можно сделать. — Он поцеловал девушку на прощанье и поспешил к выходу…
* * *
— Молчун, что ты здесь забыл? Видел же, в каком он настроении, — воскликнул Изуна, увидев Молчуна на пороге их комнаты.
— Ты меня знаешь. Я бы не пришел, если бы это не было так важно.
Изуна тяжело вздохнул.
— Боюсь, ему все равно, он не стал бы слушать, даже если бы луна падала на землю. Он сейчас вообще не способен никого услышать!
— Я знаю... и знаю, почему он в таком состоянии. Онага только что показала мне, что делала Сакура после того, как отказала командиру.
Изуна вопросительно поглядел на Молчуна.
— Ревела взахлеб. — Молчун пожал плечами. — Призналась подружкам, что любит Мадару, но сказала, что ей нет места рядом с ним.
— Бред какой-то! Я бы понял, если бы она его боялась, как остальные... а так... — тихо воскликнул Изуна и устало провел ладонью по лицу. — И вот из-за этого всего брат сидит сейчас злой, как черт, и надирается саке?!
Молчун снова пожал плечами.
— Пошли! — решился Изуна.
Они открыли дверь и вошли внутрь. Мадара посмотрел на обоих налитыми кровью глазами и хрипло прорычал:
— Ты не вовремя, Молчун...
— У меня есть важная информация, и я пришел показать ее своему командиру... и другу, — спокойно и серьезно ответил Молчун.
Мадара подпер лицо ладонью и несколько мгновений тяжело, исподлобья, смотрел на него, затем невесело усмехнулся и покачал головой.
— Ну что там?..
Молчун подошел ближе и уселся напротив, отодвинув многочисленные кувшинчики с саке. Миг спустя Мадара уже просматривал то, что показала Молчуну Онага...
— Я голову сломал, пытаясь понять причину отказа. Думал уже, что совсем разучился читать людей, не сумел распознать ее страха. Почти смирился с тем, что ей противен... а она все это время считала, что со мной уютно?! — Мадара недоверчиво покачал головой. — Вот бы никогда не догадался. А еще она меня... любит... только почему-то уверена, что рядом с каким-нибудь нищебродом и слабаком ей есть место, а со мной нет, — снова начиная злиться, процедил он и посмотрел на Молчуна. — Спасибо, друг, я этого не забуду!
— Да что там... — Молчун кивнул и ухмыльнулся. — Я, пожалуй, пойду. Думаю, теперь, когда ты все знаешь, тебе легче будет принять правильное решение. — Он поднялся и ушел, оставив Мадару с братом наедине.
— Что будем делать, брат? Останемся еще на пару дней?
— Нет. Поутру уходим, как и собирались, — спокойным и абсолютно трезвым голосом проговорил Мадара.
— А что насчет... нее?
— Молчун все верно сказал... мне давно стоило поступить правильно, так, как и должен поступать каждый шиноби! — уверенно проговорил Мадара.
1) «Седьмой вечер», по звучанию имеет еще одно значение — «ткацкий станок» — традиционный японский праздник. По легенде — день встречи влюбленных: звезды Альтаир из созвездия Орла (Пастух) и звезды Вега из созвездия Лиры (Ткачиха). Проводился по лунному календарю в 7-ю ночь 7-го месяца
Незадолго до рассвета Онага зашла попрощаться. Она крепко обнимала обеих подруг и тихо плакала, совсем не замечая бегущих по щекам слез и по-детски хлюпая носом.
Ран гладила сероглазую Хатаке по плечу, утешая, что они будут часто писать друг другу, а Сакура, затолкав собственное горе куда-то в самый дальний уголок сердца, все повторяла и повторяла какие-то бессмысленные глупости о том, что, несмотря ни на что, они все равно навсегда останутся подругами и обязательно когда-нибудь встретятся вновь...
Наконец Онага и Ран ушли, а Сакура, едва за ними закрылась дверь, соскользнула на пол, обессиленно прислонившись спиной к стене.
Через пару часов отряд Учиха засобирался домой в страну Огня, и Ицума с женой отправились проводить Мадару и его людей до самых ворот. Сакура с ними не вышла, запершись в своей комнате...
* * *
День был долгим и суетливым. Проблемы и дела, отложенные из-за торжеств, навалились, будто снежный ком, так что Ран сбивалась с ног, пытаясь все успеть: сначала она присматривала за слугами и отдавала последние распоряжения об уборке после праздника, потом Ицума позвал ее, чтобы обсудить нерешенные вопросы, которые касались ее провинции.
Несколько часов они с мужем разбирали бумаги по принадлежащим роду Канаяма железным шахтам и выработкам, потом она долго плакала на плече мужа, узнав о страшной гибели Ивами и двадцати стражников, и они вместе с Ицумой решали, как почтить их память... Освободилась Ран только к вечеру и, когда совсем уже стемнело, поспешила, чтобы проведать подругу...
Единственный горящий в спальне масляный фонарь едва рассеивал скопившуюся по углам тьму. Его свет причудливыми пятнами метался по стенам и потолку. Ран тихо вошла внутрь, прикрыв за собой фусума, и зябко поежилась от беспокойства и страха: Сакура будто и не вставала вовсе после их прощания с Онагой — все так же сидела в нарядном красном кимоно, неловко опершись о стену и пустыми мертвыми глазами глядя на освещенную фонарем ширму у противоположной стены с двумя нарисованными всадниками, скачущими на лошадях наперегонки по широкому полю. Художник, расписавший шелк, был мастером своего дела, сумев передать и простор летнего поля, и волнующий травы ветер, и опьяняющее чувство свободы и стремительности полета во всем равных противников...
— Они ушли? — тихо спросила розоволосая девушка.
— Да... — Ран подошла к ней и присела рядом на татами.
— Сакура, я же вижу, как тебе плохо, — осторожно начала Ран, — объясни, почему ты так поступила? Мадара обидчив и горд, но, может, можно как-то помирить вас? Я сделаю что угодно, чтобы ты не страдала. Все можно исправить. Я же видела, как он смотрел на тебя. По-моему, Мадара искренне влюблен, ведь он глядел на тебя так, как Ицума глядит на меня... У влюбленных мужчин очень меняется взгляд, я не ошибаюсь, да и Онага тоже была в этом уверена!
— Нет. — Сакура тоскливо и обреченно покачала головой. — Мне нельзя быть с ним...
— Но почему?! Если все только потому, что ты бесклановая...
— Дело не в этом. — Сакура осторожно потянулась и сжала руку подруги в своих ладонях. — Послушай, я не знаю, как все объяснить, и могу ли я это делать... Но представь на мгновение, если бы ты, например, точно знала, что твои действия могут изменить правильное будущее... — Сакура тревожно прикусила губу. — Как бы ты поступила? Сделала все, чтобы ничего не испортить, или эгоистично разрушила известный тебе мир до основания, зная, что, возможно, те, кто должны были родиться, никогда не появятся на свет?
Ран недоверчиво поглядела на подругу.
— Ты говоришь страшные... невероятные вещи, — тихо проговорила она. — Не уверена, что понимаю, о чем ты, и боюсь даже подумать, что именно скрыто в твоих словах. Но предположим, все так, как ты говоришь... Почему ты считаешь только одно будущее правильным?
Сакура удивленно посмотрела на Ран.
— Хорошо, я спрошу по-другому: почему ты считаешь то будущее, которое уже создала, неправильным?
— Что ты имеешь ввиду? — растерянно воскликнула розоволосая девушка.
— Я уверена, что без твоей помощи и защиты не выжила бы... или покончила с собой, или погибла бы при побеге. А скольких еще ты спасла — брат Онаги, Кува, умер бы на той пыльной дороге, а что стало бы с самой Онагой после известия о его смерти? Что стало бы с ней и Молчуном? Сумели бы они победить Какудзу, если бы мы каким-то чудом добрались до столицы без тебя... Смогли бы они влюбиться друг в друга и быть вместе?
— Ран, ты не понимаешь... будущее нельзя менять!
— О каком будущем ты сейчас говоришь — в котором ты и Мадара будете несчастными?
Розоволосая девушка опустила взгляд, не зная, что сказать.
— Сакура, будущее, в котором я нахожусь здесь, в Янохара, рядом с любимым мужем, а не под надгробной плитой, создала для меня ты. И я не считаю его неправильным. А вот почему ты так сильно хочешь вместить все беды мира в своем сердце?! Отпусти... дай ему свободно биться! Я, конечно, не монах и не мудрец, но даже мне понятно, что с великого колеса судьбы не так-то легко соскочить. И я искренне верю, что раз ты здесь, значит так и должно быть, что все правильно. Может быть... может быть, это и есть твоя настоящая судьба — менять несчастливые судьбы других?
Сакура, широко раскрыв глаза, недоверчиво глядела на Ран.
— Изменить судьбу... все-все изменить... — Перед ее глазами промелькнула жестокая одержимая ухмылка возрожденного Мадары и безумный взгляд его страшных глаз. — Но ведь я вовсе не реинкарнация Индры или Асуры, как они... — Сакура вспомнила, насколько слабой была, по сравнению с Наруто и Саске, да и Какаши-сенсеем, и многими другими. — Как бы я ни старалась, сколько бы сил ни прикладывала... я даже их спасти не сумела, куда мне спасать мир?! Я никто... букашка, по сравнению с ними... тусклый огонек рядом с яркими солнцами!
Ран внимательно и серьезно посмотрела на подругу, проигнорировав ее слишком много значившую оговорку «как они» и «по сравнению с ними», и не желая даже думать, кого она имела в виду. Она мягко и ласково погладила Сакуру по плечу.
— Знаешь, я думаю, что даже маленький огонек может кому-то осветить дорогу во тьме и вывести на правильный путь... как это сделала для меня ты.
Сакура всхлипнула и закрыла лицо руками.
— Что же я натворила?! — прошептала она. — Как мне теперь быть?! Неужели я опять все испортила... Я так сильно люблю Мадару! Еще вчера будто сердце сама себе из груди вырвала, но хотя бы считала, что поступаю правильно, а теперь у меня не осталось даже этой уверенности... Что мне делать?!
Ран снова мягко погладила ее по плечу.
— Сейчас тебе нужно отдохнуть. Давай, я заварю тебе успокаивающего отвара, а после попытайся поспать хоть немного — ты же вторые сутки глаз не сомкнула. А завтра решишь, что делать.
Сакура растерянно кивнула и с ее помощью доковыляла до футона, рухнув на постель, как подкошенная, и, едва за Ран закрылась дверь, провалилась в глубокий сон...
* * *
Сакура тревожно вздрагивала от мучивших кошмаров: ей снилось, как она бежала за Саске по улочкам Конохи, кричала вслед, чтобы он не уходил из деревни, умоляла остаться с ней, уверяла, что сумеет сделать его счастливым... но он, даже не взглянув на нее ни разу, равнодушно уходил все дальше и дальше. Она, захлебываясь слезами, бежала за ним, сумев наконец ухватить за рукав синей куртки. Парень резко обернулся, и она вдруг увидела перед собой Учиха Мадару. Он сурово глядел на нее, в глазах его полыхал Мангекё шаринган...
— Мадара! — вскрикнула Сакура и проснулась — взгляд неожиданно уперся в два алых глаза с черными острохвостыми томоэ. — Мадара? — растерянно повторила девушка склонившемуся к ней Учиха, не понимая, где заканчивается сон, и начинается реальность...
Мужчина перед ней скривился и чертыхнулся вполголоса.
— Это сон! Спи, — недовольно приказал он.
Она какое-то время еще боролась с наведенной иллюзией, но все же сдалась и потеряла сознание, проваливаясь в темную яму сна без сновидений...
Мадара самодовольно хмыкнул, перевернул девушку на живот и связал ей руки за спиной. Потом он осторожно подхватил ее, перекинув через плечо, и повернулся к открытому окошку... но вдруг створка двери тихо приоткрылась, и он замер посреди комнаты.
— Господин Мадара, что вы здесь делаете? — удивленно спросила Ран, судорожно сжимая в руках маленький лакированный поднос с чайничком и двумя чашками...
* * *
Сакуре снилось, что она нежится на теплом золотистом песке у самой кромки лазурного океана. Ласковый прибой размеренно накатывает на берег и, обнимая ее босые ноги, мягко укачивает на волнах. Легкий ветерок щекочет щеку и ухо, а где-то далеко, у самого горизонта, уже полыхает первыми молниями тяжелая грозовая туча.
Сакура лениво пошевелилась, чтобы встать и найти укрытие от скорой грозы, и сразу проснулась, никак, впрочем, не обнаружив того, что пришла в себя, — дыхание было таким же спокойным и ровным, тело расслабленным и недвижимым... Стараясь разобраться, что происходит, она прислушалась к себе и поняла, что ее кто-то нес на плече, обхватив рукой под коленями... И нес, похоже, уже довольно давно: к голове прилила кровь, а связанные за спиной руки успели онеметь.
Девушка осторожно приоткрыла глаза, увидев мелькавшие по сторонам ветви деревьев и землю под собою: света было не много — рассвет был или закат, она не знала... Взгляд сам собой уперся в крепкую спину, обтянутую синей курткой с моном клана Учиха, и два подсумка, закрепленных у похитителя на талии и бедре, — один с кунаями, второй — с какими-то свитками. Ухо и щеку щекотали кончики жестких темных волос.
«Мадара? — мысли ее заметались. — Да что происходит?!»
Уловив ритм прыжков по ветвям, она выждала момент, когда он снова прыгнет, мгновенно пропустила по тенкецу поток чакры, возвращая чувствительность онемевшим пальцам, разорвала связывающие путы и одним слитным движением выхватила из чужого подсумка кунай, а после оттолкнулась и скатилась с его плеча, через мгновение уже приземлившись на какой-то поляне у небольшого озера с водопадом.
Выставив перед собой кунай, Сакура поглядела Мадару, который спрыгнул в двух шагах от нее.
— Что происходит? — спросила она у него.
Тот спокойно сложил руки на груди, затянутой в простую синюю куртку, — оружия, кроме того подсумка с кунаями, при нем не было, как не было и алых доспехов, которые он носил, почти не снимая.
— А ты не понимаешь? Твой отказ показался мне глупым, так что я поступил, как и должно поступать любому шиноби: составил план, пришел и взял.
— Пришел... и взял?! — Скулы девушки побелели от ярости. — Я что... какая-то вещь?! Я сказала, что не пойду с тобой, а ты вот так просто вернулся и выкрал меня из города?!!
— И что ты сделаешь? — насмешливо поинтересовался Учиха. — Защищаться от меня станешь этой железкой?
— Если нужно — то да! — раздув ноздри от ярости, отрезала девушка.
— Послушай, это не слишком-то подходящее место для драки... — вкрадчиво начал он. — Посмотри, как тут красиво! Ты же не хочешь, чтобы мы все здесь разворотили?
Сакура покосилась на озеро и водопад.
Мадара, будто и ждал этого момента, за один удар сердца преодолел разделяющее их расстояние и крепко ухватил за руку с кунаем, не давая разжать пальцы. Вторую ее руку он завел ей за спину.
Она попыталась ударить его ногой и вырваться, но захват оказался слишком умелым и крепким.
— Проклятый Учиха! Я убью тебя!!! — дергаясь в его объятиях, прошипела девушка.
— Да что ты говоришь?! — саркастично воскликнул мужчина. — И как же ты станешь убивать подонка, который посмел тебя похитить? В честь нашей былой дружбы будешь милосердна и подаришь быструю смерть, ударив в сердце?
Он вдруг дернул зажатый в ее руке кунай на себя, заставив разодрать синюю куртку и оставить на его груди кровоточащую рану.
Девушка ахнула от неожиданности, потянув кунай обратно к себе.
— Да что ты, черт тебя подери, творишь?!!
— Что, не хочешь подарить мне быструю смерть? Тогда, может быть, ударишь в живот, выпустишь мне кишки — мучиться я буду достаточно долго. — Кунай чиркнул вниз, рассекая полу куртки и кубики пресса и длинной глубокой царапиной, тут же набрякшей кровью, обводя пупок.
Глаза ее побелели от страха, зрачки сжались до булавочной головки... Сакура попыталась выдернуть руку и со все нарастающим ужасом поняла, что Мадара намного сильнее и продолжает успешно блокировать ее в захвате.
— Пусти! — начиная паниковать, вскрикнула она.
— В живот тоже не нравится? Тогда как насчет того, чтобы подыскать еще какое-нибудь подходящее местечко для удара? — спокойно глядя ей в глаза, проговорил Учиха.
— Пожалуйста, отпусти! — взмолилась девушка.
— Нет! — категорично рявкнул он. — Сначала я еще раз хочу услышать ответ на мое предложение. Хочу, чтобы ты, глядя мне прямо в глаза, сказала, что не любишь меня и не пойдешь со мной!
Сакура снова напрасно дернулась.
— Ну что ж, продолжим. Может, бедренная артерия... — Кунай медленно прочертил новую алую линию от пупка к бедру. — А... давай сразу в горло! — Мадара резко потянул вверх зажатый в ее кулаке клинок — куртка давно уже превратилась в лохмотья, глубокие царапины сильно кровоточили — и заставил девушку нанести ему острием куная новую рану, остановившись в опасной близости от яремной вены.
— Хорошая смерть! Безболезненная и быстрая... Жаль, грязновата... крови будет слишком много.
Сакура задрожала всем телом, судорожно пытаясь вырваться из его хватки, быстро и мелко задышала.
— Пожалуйста, отпусти!!! — громко закричала она. — Пожалуйста... умоляю тебя... пусти...
— Я жду ответ.
Она прикусила губу.
Он заставил ее чуть сильнее надавить кончиком куная в основание его шеи.
— Хорошо, я отвечу! Я люблю тебя, очень сильно люблю!!! Сделаю, что захочешь! Пойду за тобой, куда скажешь... хоть в водопад Васурэдзу!
Мужчина торжествующе улыбнулся, черные зрачки расширились от удовольствия, заняв почти всю радужку.
Он медленно отпустил ее руки, и кунай с тихим шелестом упал в траву. Девушка, все еще подрагивая, ухватилась за его плечи, словно утопающий, — ноги не держали ее. Черноволосый Учиха наклонился к ней близко-близко: «Мы там уже были!» — шепнул на ухо и впился в ее губы жадным поцелуем. Сакура потянулась ему навстречу, горячо отвечая на поцелуй. Руки его поспешно развязывали пояс на ее кимоно, она помогала, быстро стаскивая разодранную, измазанную кровью куртку, и мягко оглаживала его грудь, и живот, и бедра, мгновенно заживляя кровоточащие порезы и раны... Он застонал под ее пальцами и потянул девушку вниз, падая вместе с нею в траву...
* * *
Солнце медленно поднималось к зениту, ветер волной гнал густые травы летнего луга, охлаждая разгоряченную кожу тех двоих, что, тесно обнявшись, вели сладкую схватку на изумрудном цветущем татами... И было опьяняющее чувство свободы и стремительности полета, и только трава у них в изголовье знала исход поединка во всем равных противников...
Сакура лежала, тесно прижавшись к Мадаре, и легонько гладила его по груди, обводя кончиками пальцев многочисленные шрамы и вырисовывая на его коже завитки и узоры.
— Что теперь? — тихо спросила она.
Мужчина лениво повернулся к ней.
— Догоним остальных, пойдем домой... Да, совсем забыл! — Он резко поднялся и потянулся к отброшенному в сторону подсумку, а после вытащил самый маленький свиток и распечатал его, достав две стопки одежды, фляжку с саке и маленькую чарочку.
Девушка села рядом, стыдливо прикрыв рукой голую грудь.
— Ты очень красивая, — поглядев на нее, воскликнул Учиха, — не закрывайся от меня!
Щеки и уши Сакуры зарделись пунцовым румянцем, и она медленно опустила руку.
— Вот так-то лучше! Давай-ка, — он протянул ей флягу и чарочку, — угости меня саке.
Начиная понимать, что он на самом деле просит, Сакура переменилась в лице, робко взяла у него флягу, наполнила чарочку и протянула ему. Тот выпил одним глотком и уже в свою очередь налил саке для девушки.
— Пей! — Мадара настойчиво вложил ей чарочку в руку и внимательно проследил, чтобы она выпила все до капли, затем удовлетворенно отбросил флягу и чарочку в сторону.
— Прости... я не слишком-то хорошо знаю, как все надо делать! Здесь два твоих кимоно — свадебное и обычное с моном клана Учиха. — Он сложил рядом с ней две стопки одежды. — Еще свадебный подарок... Я так и не придумал, что тебе купить. Вот. — Он поспешно стащил через голову яшмовую магатаму(1) и надел кулон девушке на шею. — Этот амулет достался мне от матери, хочу, чтобы его носила ты.
Сакура широко открытыми глазами поглядела на только что совершившего все свадебные обряды Мадару и опустила взгляд, растерянно поглаживая затканную золотом ткань свадебного кимоно.
— Мне нужно вернуться в город, — едва слышно сказала она.
— Никуда ты не пойдешь! Что еще придумала?! — неприятно удивленный ее словами, воскликнул Мадара.
— Мои вещи остались в Янохара... медицинские инструменты...
— А-а!.. — чуть спокойнее протянул он. — Я виделся с Ран, пообещал, что ничего плохого с тобой не случится, так что она любезно помогла собрать все твои вещи. Я запаковал их в свиток, он там, в подсумке лежит. Да, еще она просила передать, что желает тебе создать счастливое будущее... Странное пожелание. Это что-то значит?
— Очень многое. Она хотела, чтобы мы с тобой были счастливы. — Сакура так и не подняла взгляд, продолжая разглаживать несуществующие морщинки на свадебном кимоно.
Мужчина притянул ее к себе и приподнял голову за подбородок, заставляя поглядеть ему в глаза.
— Ну что с тобой? Давай просто сделаем, как она сказала, и будем счастливы... — с тревогой сказал он. — Или я все-таки сделал что-то неправильно? Тебе не понравились мои подарки? Я же говорил, что совсем в этом не разбираюсь, но мы можем зайти по дороге в какой-нибудь город и купить тебе все, что захочешь!
— Нет-нет! — Девушка обхватила его руку своими ладонями. — Мне все нравится! Очень-очень нравится! Просто... мне нечего подарить тебе взамен... — тихо проговорила Сакура, совсем смутившись.
Мадара облегченно хмыкнул:
— Вот еще, глупость какая... — легко поднял ее с расстеленного на траве красного кимоно, в пятнах крови, земли и травяных разводах, и, пересадив к себе на колени, сжал мятую грязную ткань в кулаке, а после самодовольно ухмыльнулся, поглядев на девушку, и подмигнул. — Отличный подарок! Спасибо, жена!
Она, думавшая, что краснеть дальше некуда, залилась краской до самой груди и громко взвизгнула:
— Отдай!!! Отдай сейчас же!!! — и потянулась отнять у него кимоно. — Оно грязное...
— Мне нравится!
— Оно женское! Отдай!
— Я же не собираюсь его носить! — насмешливо ответил он.
— Стыдно...
— Еще чего! Да я в сокровищнице дайме чего-то лучше не нашел бы, — ответил он, крепче прижал девушку к себе и поцеловал в щеку. — Кстати, если так сильно беспокоишься о правилах, Ран собрала для тебя приданое, так что ты очень даже богатая и завидная невеста, потом распечатаешь свиток и что-нибудь подберешь для свадебного подарка. У меня такое впечатление, что твоя подруга ползамка распотрошила и туда запихнула — будет из чего выбрать! — Мадара рассмеялся. — Представляешь, уговорила меня даже тазик для умывания в свиток запечатать. Хотела еще комод и ширму... но те не поместились! Понять не могу, она всерьез считала, что в Учихаичизоку для жены главы клана не найдется ни тазика, ни комода, ни ширмы в спальню?!
Сакура прикусила губу, тревожно вглядываясь ему в глаза и пытаясь найти в них отблеск насмешки, но наконец успокоилась и сказала:
— Я не хочу дарить тебе чужое. — Она сняла с шеи свой собственный кулон в виде пятилепесткового цветка сакуры, который подарили ей на прощанье Мичи и его внучка. — Этот кулон принадлежит мне, и очень мне дорог... Теперь я дарю его тебе... муж мой, — медленно проговорила девушка, повторив старый ритуал.
Черноволосый Учиха мгновенно стал серьезным, позволяя ей надеть кулон ему на шею. Он смотрел на Сакуру долгим, изучающим взглядом, так что она совсем стушевалась и опустила взгляд.
Мадара громко хмыкнул, глядя на ее пылающие щеки, и поднялся, легко подхватывая девушку на руки, так что та вздрогнула от неожиданности.
— Пошли купаться? — предложил мужчина и, не дожидаясь ответа, пошел к озерцу...
* * *
— Тут очень красиво! — сказала Сакура, любуясь отражением деревьев в воде и струями водопада, стекающими с каменного уступа бело-серебристыми парчовыми лентами.
— Ну ты же любишь красивые места! — откликнулся Мадара и потянулся выжать мокрую гриву волос.
Девушка насторожилась. Он наклонился, чтобы поцеловать ее, но Сакура быстро отпрыгнула в сторону.
— Ты!.. — дрожащим голосом вскрикнула она. — Ты все-все продумал заранее... Ну, конечно! Ты точно знал, когда я очнусь, ведь сам наводил иллюзию. Специально прицепил подсумок с кунаями, чтобы мне было удобнее стащить оружие, не надел броню. Дразнил и подначивал, чтобы я сама была готова защищаться от тебя кунаем. Нарочно заставил ранить тебя, зная, как сильно я испугаюсь при виде твоей крови! Все-все продумал и просчитал...
Он спокойно поглядел на нее и пожал плечами.
— Ну да.
— И ты так просто об этом говоришь?! — с яростью в голосе проговорила девушка.
— Сакура, ложь — для чужаков и врагов. Я не собираюсь врать тебе. Ты хочешь знать, как все было? Я уже говорил... я составил план и четко его придерживался. Послушай, ну давай хоть из воды выйдем, потом выскажешь все свои обиды.
— Ах, для тебя это просто мои обиды?! — Ноздри ее раздулись от гнева, она крепко сжала кулаки и опустила взгляд, тяжело дыша от обуревавших ее чувств.
Мужчина метнулся к ней, в попытке обнять и успокоить.
Сакура увернулась и прошипела:
— Не надейся, что я второй раз попадусь на твои уловки! — и, легко подпрыгнув, выскочила на поверхность воды.
— Хо! — удивленно воскликнул Мадара и прыгнул следом — в глазах его зажегся шаринган. Он медленно пошел к ней, внимательно отслеживая ее движения, томоэ закрутились, сливаясь хвостами в непрерывный круг...
— И иллюзии твои тебе не помогут! — сердито процедила Сакура, остановила поток чакры и сбросила наведенную, довольно сложную, пространственную иллюзию, стараясь больше не смотреть ему в глаза. — Я тебе не какой-то наивный Фума и его шайка.
Мадара прищурился и бросился на нее.
Через мгновение они уже кружили по поверхности озера, подняв вокруг тучу брызг... Это не было битвой не на жизнь, а на смерть... Как бы она ни была зла, всерьез ударить его она не пыталась, так же, как и он, несмотря на горячку схватки, помнил, кто перед ним. Вся их борьба превратилась вдруг в какую-то заманчивую игру, в один миг увлекшую обоих, — он нападал, пытаясь поймать ее, она, как угорь, ускользала из его рук.
— Отлично двигаешься! — одобрительно воскликнул Мадара.
Сакура, все еще злясь, молча пнула его в колено — попыталась пнуть... Он увернулся и схватил ее за плечо — попытался схватить... Девушка ловко отскочила в сторону и высоко подпрыгнула, замахнувшись на него кулаком.
— Какая грудь!!! — вдруг громко воскликнул Учиха.
Она вздрогнула, на краткий миг растеряв концентрацию, мужчина тут же воспользовался этим, ухватил ее за предплечье, а после, продолжая движение, толкнул другой рукой в спину, уронил на водную гладь и подмял под себя.
— А ну отпусти! — крикнула Сакура со злостью, вырываясь из захвата. — Обманщик! Вор! Да как ты мог?!!
— Не дергайся. Послушай меня, потом будешь орать и обвинять, — спокойно проговорил Мадара.
— Отпусти сейчас же!!! — продолжила кричать девушка.
Он раздраженно фыркнул и потянул ее на себя, перевернув на спину и затыкая ей рот поцелуем.
— Мм-мф... — Сакура вырвала одну руку из захвата и треснула его по плечу, но, наконец, успокоилась, перестав сопротивляться.
Целовались они долго... пока она окончательно не затихла в кольце его рук. Мадара усадил девушку на своих коленях поудобнее.
— Мне понравилось! Повторим как-нибудь?! — насмешливо спросил он, глядя ей в глаза.
Она смутилась.
— Перестань...
— А что, хорошая получилась тренировка! Я не шучу: я хоть и не бил в полную силу, но и не поддавался — в самом деле не мог тебя поймать, ты ускользала, как рыбка, да еще и все иллюзии скатывались с тебя, как вода! Кто учил тебя тайдзюцу и сопротивлению гендзюцу?
Девушка довольно улыбнулась.
— Моя наставница, которая научила меня лечить людей, она часто повторяла, что в первую очередь медик должен научиться уворачиваться: ведь он последняя надежда своей команды на выживание... Она была строгим учителем — никогда не сдерживала удар, била со всей силы. Чтобы банально выжить и сохранить кости целыми, мне нужно было очень-очень стараться!
Мадара внимательно посмотрел на нее.
— Со всей силы — это как с той сосной на Дзётай?
— Да.
— Понятно... А иллюзии?
— Ты лучше меня знаешь, что иллюзии — это всегда воздействие на мозг. Медик просто обязан разбираться не только в работе чужих мозгов, но и в работе своих, чтобы при необходимости спасти себя и свою команду. Нас этому долго учили. Я не умею создавать иллюзии сама и вряд ли когда-нибудь научусь, но зато отлично понимаю, как работают чакроканалы, и могу вовремя определить чужое вмешательство и освободиться. Тогда, в Янохара, просто сложилось слишком много факторов сразу: ты же, наверное, лучший мастер гендзюцу на свете, а я вчера вечером плохо себя чувствовала. А еще мне показалось в тот момент, что ты мне снишься... потеряла время, не успела правильно среагировать. Ну и получилось, как получилось.
— Знаешь... кажется, я только что второй раз в тебя влюбился! — серьезно сказал Учиха.
Сакура ошарашенно посмотрела на него.
— Как думаешь, что еще я узнаю, если разозлю тебя снова? — весело хмыкнул Мадара и поцеловал ее в висок.
— Не смей! Ты еще так и не объяснил, почему так... так странно поступил... притащил сюда...
— А что объяснять? Я уже говорил, что заранее все продумал. Я не умею обращаться с женщинами, и романтичным меня тоже не назовешь: не понимаю, как работают ваши хорошенькие головки, и совершенно не разбираюсь во всяких женских штучках. Почти вся моя жизнь прошла на поле боя, мне это и не нужно было никогда, главное было выжить самому и защитить клан. Я даже свадебный подарок тебе выбрать не мог, потому что просто не способен понять, что тебе покажется красивым и желанным, а что нет... Тебе ведь понравилось тогда на лугу у водопада? Ты говорила, что там красиво. Ну вот... я нашел тебе луг и водопад. — Мадара огляделся по сторонам и пожал плечами.
— Ты́ красивый и желанный... — тихо сказала Сакура.
Мужчина чуть смутился и хмыкнул, задумчиво глядя ей в глаза, а после мягко и осторожно заправил выбившуюся розовую прядь ей за ухо.
— В городе мне тоже казалось, что я тебе нравлюсь, хотя и не мог до конца в это поверить... И когда предлагал пойти со мной, был искренен и надеялся, что ты согласишься, но ты отказала. Я не знал, что думать, не понимал причину отказа, так что, в конце концов, решил делать то, что умею лучше всего: продумать план, как если бы был на сложном задании или в бою, и выяснить правду... К тому же, тебе все равно нельзя было больше оставаться в Янохара.
— Почему?
— А ты не понимаешь? Вспомни, что именно ты натворила в городе. Как думаешь, сколько еще времени понадобилось бы, чтобы все шиноби вокруг узнали про невероятно талантливую и сильную, как биджу, куноичи, у которой нет поддержки собственного клана? Как скоро на тебя бы начали охоту? Пойми, наконец, твоя сила не нормальна для девушки, это слишком большой вызов практически для любого шиноби, чтобы попытаться сломать тебя и доказать, что они сильнее, чем какая-то девка. Прошло бы совсем мало времени, и за тобой бы пришли.
— Тебе я тоже нужна, чтобы что-то доказать? — прошептала Сакура.
Мадара рассмеялся, по-волчьи обнажив зубы.
— Все и так знают, кто я такой, и на что способен! Я не собираюсь никому и ничего доказывать. Попытка кому-то что-то доказать — это уже неуверенность в собственных силах, а неуверенность в себе — первый шаг к поражению.
— Значит, если бы все случилось иначе, ты бы не пришел за мной?
Он задумался.
— Пришел бы, — честно ответил мужчина, — но не для того, чтобы помериться силой. Твои способности нужны клану Учиха, как воздух.
Сакура вскинулась, тревожно вглядываясь ему в глаза.
— Успокойся, вспомни, что я говорил тебе об Ицуме и Ран, — не все полезное делается только ради выгоды. Твои способности нужны клану, а ты сама нужна мне! И даже если бы не было этих способностей — нужна была бы все равно... Ну так о чем я? Я знал, что тебя нужно поскорей выводить из города, — Мадара задумался, подбирая слова, а потом осторожно сказал, как есть: — Я мог бы не устраивать все эти игры и попытаться забрать тебя силой по-настоящему...
Девушка в его объятиях вздрогнула.
Он прижал ее к себе.
— Но я никогда не стал бы этого делать. Я вдоволь насмотрелся на страх в чужих глазах, не хочу видеть такой же в твоих. Поэтому я придумал план, который наверняка сработал бы, и я не ошибся! — воскликнул он.
— А если бы рука дрогнула, и ты перерезал себе горло? — спросила она.
— Я всегда знаю, куда бить, и руки у меня не дрожат, но... я учитывал такую возможность.
— Сумасшедший! — ахнула Сакура, но потом резко замолчала и, чуть подумав, продолжила: — Нет... и в этом случае ты бы все равно победил — я бы, рыдая, залечила рану, а потом из чувства вины сделала бы все, что ты хотел.
— Так и есть! — самодовольно протянул Мадара. — Я придумал хороший план!
— Хитрый, наглый, самодовольный Учиха! — Девушка, кипя от ярости, легонько стукнула его кулачком в грудь. — А просто попытаться мне все объяснить по-человечески, так же, как сейчас, ты не догадался?! Обязательно надо было напугать меня до безумия?!
— Тихо-тихо! — весело рассмеялся Мадара и прижал ее руку к своей груди, у самого сердца. — Не хочу сломаться, как та сосна на Дзётай или... — он хитро прищурился, — створка главных столичных ворот...
Сакура разозлилась еще больше и попыталась его оттолкнуть.
— Да сколько можно?! Сколько еще мне все будут эти ворота поминать?! Биджу бесхвостым обзывать... будто я монстр какой-то! Да, я сломала городские ворота, и мне не стыдно! Слышишь меня?! Не стыдно! Молчун умирал! Каждая минута была на счету, я обязана была разобраться с Какудзу как можно быстрее... Какой у меня был выход? Он же нас по этим злосчастным воротам едва тонким слоем не размазал щупальцами своими мерзкими. — Сакура брезгливо передернулась. — Ну не могла же я просто взять, спокойно подойти к нему, сказать: «Привет!» — и шарахнуть со всей силы... Этот ублюдок обязательно бы увернулся, — продолжила оправдываться она.
— А от ворот, значит, не увернулся?! — еще громче рассмеялся Мадара.
Его смех окончательно разъярил девушку, она треснула его свободной рукой в грудь и принялась вырываться с новой силой, но чем сильнее она вырывалась, тем крепче он прижимал ее к себе. Взгляд его все больше туманился от разгорающейся страсти...
1) «Изогнутая драгоценность» — изогнутая бусина в виде запятой (янтарь, глина, яшма, сапфир и т.п.), а также ожерелье из таких бус. Это одно из древнейших украшений японцев, находимых в раскопках стоянок периода неолита и более позднего времени. Первыми магатама были, очевидно, клыки животных, от которых сохранилась характерная форма. С древних времен магатама служила оберегом от зла и приносила счастье, яшмовая магатама выступала в качестве одной из трех регалий власти правителей Японии (ясакано магатама — священная яшма, ятано кагами — восьмигранное зеркало и кусанагино цуруги — священный меч)
В глухой лесной чаще, в стороне от дорог и селений под огромным развесистым дубом горел костер, который едва разгонял своим светом темноту. Солнце давно скрылось за деревьями, и в свои права вступила короткая летняя ночь.
Выматывающий зной постепенно сменялся прохладой и свежестью, принося долгожданное облегчение. Высоко в небе таинственно подмигивали звезды, да ветер лениво и сонно шелестел листвою деревьев. Было тихо, только из глубины леса доносился стрекот цикад, а где-то за буреломом, в овраге изредка слышалось одинокое уханье совы.
Лепестки огня то и дело выхватывали золотистыми отблесками силуэты пяти путешественников, которые сидели у костра и негромко беседовали.
Вдруг единственная девушка в этой компании — сероволосая и сероглазая, в темно-синем кимоно с моном Учиха на спине — смешно повела носом и вскочила на ноги.
— Идут! Вдвоем возвращаются... — взволнованно воскликнула она, вглядываясь в просвет между деревьями. Четверо мужчин поднялись следом, и совсем скоро на поляну вышли Мадара и Сакура. Сероглазая девушка подалась вперед, чтобы обнять подругу, но Молчун придержал ее за плечо.
— Позже... — шепнул он.
Между тем, глава клана Учиха поздоровался с братом и остальными, взял за руку розоволосую девушку, замершую чуть позади него, и потянул вперед.
— Моя жена, Учиха Сакура, — представил он ее, Сакура низко поклонилась.
Изуна усмехнулся и поклонился в ответ.
— Добро пожаловать в клан, невестка. Меня зовут Учиха Изуна.
— Добро пожаловать в клан. Меня зовут Учиха Ясуо(1), — пробасил Медвежонок и склонился в поклоне.
— Добро пожаловать в клан. Меня зовут Учиха Окицу(2), — повторил приветствие Красавчик и широко улыбнулся.
— Добро пожаловать в клан. Меня зовут Учиха Кори(3), — следом за Красавчиком раздался хрипловатый голос Молчуна.
Онага взглянула на подругу и звонко представилась:
— Добро пожаловать в клан. Меня зовут Учиха Онага!
Мадара выслушал приветствия, а потом повел Сакуру за собой к костру, заставляя ее сесть с ним рядом. Остальные последовали его примеру, рассаживаясь у огня.
Наступила неловкая тишина.
Изуна покосился на довольного брата, так и не отпустившего руку жены, хмыкнул и громко спросил:
— Нормально добрались?
Сакура покраснела, что не укрылось от внимания остальных, и инстинктивно подвинулась ближе к Мадаре. Тот собственнически обнял ее за талию.
— Лучше не бывает, мы сумели... уладить наши разногласия, — ответил он брату. — А вы, я вижу, не так далеко ушли. Думал, нагоним только у самой границы.
— Ну мы и не торопились, — многозначительно воскликнул Изуна, взглянув на розоволосую девушку. — Понятно же было, что вы с невесткой тоже не слишком станете спешить...
Сакура смутилась еще больше, а Мадара лишь насмешливо хмыкнул, и его смешок будто сломал стену неловкости между остальными, так что вскоре у костра снова установилась спокойная и дружеская атмосфера.
Онага не выдержала и бочком-бочком, беспокойно косясь на главу своего нового клана, подобралась к розоволосой девушке. Сакура выскользнула из объятий Мадары и обняла подругу...
* * *
— Брат, надо новеньким прозвища придумать! — воскликнул через некоторое время Изуна. — Сакуре вряд ли часто придется его использовать, как и нам с тобой, а вот Онаге это необходимо.
Обе девушки вопросительно поглядели на младшего мужчину.
— Чужакам довольно и прозвищ, — начал объяснять он. — Только брат и я обычно пользуемся настоящими именами за пределами клана — мы его представители, по нам и нашим делам судят о всех остальных. Тебе, невестка, тоже скрывать свое имя не нужно, только если в совсем особых случаях, но придумать прозвища вам двоим необходимо. Кстати, если понадобится, меня зовите Шутом, Мадару у нас все просто называют Командиром.
— Онага?.. — коротко спросил Мадара.
Сероглазая девушка покосилась на Молчуна и поспешно воскликнула:
— Сорока! Меня так отец всегда называет... и Кори тоже.
— Значит, решили, — согласился Мадара. — А ты? — он повернулся к жене. — Как хочешь, чтобы тебя называли?
— Не знаю... — смущенно ответила та, неловко сжимая в руках хворостинку, которой только что поворошила угли костра.
— Биджу... бесхвостый! — весело предложил Изуна.
Раздался громкий «крак», ветка в руках девушки треснула — Изуна дернулся.
— Никогда!.. Никогда не называй меня так! — рассерженно воскликнула Сакура. Перед глазами у нее пронеслось воспоминание о синей акульей морде Кисаме, девушка передернулась. — Вообще ничего общего!
— Светлячок... — задумчиво проговорил Мадара. — Тебя будут звать Светлячок.
— Светлячок? — розоволосая девушка посмотрела на него широко открытыми глазами. — Да... — тихо ответила она и отвела взгляд, — так и есть, мне подходит...
— Да почему же подходит, невестка? Совсем не подходит. Эх, как ты с теми воротами, а?! Жаль, я не видел! Надо тебе обязательно что-то грозное и значительное придумать, чтобы все боялись и уважали, — подался вперед Изуна.
Медвежонок потянулся к нему и хлопнул младшего шиноби по плечу.
— Успокойся. Главное, чтобы ее устраивало, — проворчал он.
— Но ведь Биджу... — Новый хруст ветки заставил Изуну замолчать. — Ну ладно, я понял — тебя зовут Светлячок.
Красавчик не выдержал первым и, обхватив ребра руками, весело захохотал, вокруг раздались смешки остальных. Сакура фыркнула.
Изуна растерянно потер затылок и рассмеялся вслед за остальными.
— Слушай, невестка, — отсмеявшись, воскликнул он, — а ты и в самом деле Мадару совсем не боишься?
— Изуна! — резко одернул его старший брат и отчего-то встревоженно поглядел на жену.
— А что такого? Мне интересно, всем интересно, и тебе самому тоже интересно.
Мадара стиснул зубы и ничего не ответил.
— Ну так это правда?
Девушка молчала, Мадара снова покосился на жену и нахмурился.
— Я не совсем понимаю, что именно ты имеешь ввиду, — наконец растерянно произнесла Сакура. — Я должна его бояться из-за того, что он Учиха Мадара и намного сильнее меня, из-за того, что о нем говорят другие, или из-за способностей вашего шарингана?
Изуна недоверчиво взглянул на нее и рассмеялся.
— Ты действительно не понимаешь?
Сакура пожала плечами.
— Подсказка — чакра, — пояснил Учиха и пытливо посмотрел на девушку.
— Чакра? А что не так с его чакрой? Она похожа на грозовое облако, пахнет свежим ветром и озоном. Мне нравится... спокойно, безопасно, — проговорила Сакура.
Все удивленно уставились на нее.
— Очень... необычное мнение, — протянул Изуна и лукаво усмехнулся, — уж ты мне поверь! Если бы все девчонки думали, как ты, у брата в каждом городе, от страны Земли до восточных морей, было бы по приятельнице, и в селах — по пучку за медяшку. А так, только в чайных домиках и...
— Изуна! Заткнись! — разъяренно рыкнул Мадара. — Давно на тренировки со мной не ходил?! Ну так сходишь! Отделаю, как зайца из Инабы(4). Походишь без шкурки, пока новая не отрастет!
— Ладно, братец, считай, что сильно меня напугал, и поэтому я заткнулся, — хмыкнул Изуна и снова поглядел на Сакуру. — Ну а все же, почему гроза кажется тебе безопасной?
— При грозе легче выжить, — объяснила девушка. — Она смывает запахи и следы, хищные звери не охотятся в грозу, а от «хищных» людей можно спрятаться, установить ловушку или сбежать. Гроза — это совсем не плохо...
Дурашливая ухмылка медленно стекла с лица Изуны. Красавчик и Медвежонок переглянулись, а Онага схватилась за рукав Молчуна. Мадара нахмурился и крепче прижал Сакуру к себе.
Изуна встревоженно поглядел на нее и брата и, окончательно растеряв веселое настроение, очень серьезно сказал:
— Если для тебя гроза кажется спокойным местом, что же тебе пришлось пережить? Похоже, ты видела слишком много зла, невестка.
— Да, ты прав... и зла, и врагов, и чудовищных аур. Я привыкла, — совсем тихо проговорила девушка.
Мадара тяжело вздохнул и снова взял ее за руку.
— Как ты выжила в войне?
— Мои напарники и командир спасли меня. Нас было четверо: сенсей — Хатаке Какаши, я и двое парней. Мы давно были в одной команде, с самого детства. Они сильными были, очень способными... Самой слабой и никчемной в команде всегда была я. — Девушка с горечью покачала головой, не заметив, как остальные недоверчиво переглянулись. — Поэтому и решила стать ирьенином, напросилась в ученицы к лучшему медику нашей деревни, научилась создавать накопительную печать Бьякуго-но ин, подписала призыв с Кацую... сделала все, чтобы не быть бесполезным довеском.
Сакура опечаленно сгорбилась и, чуть помедлив, продолжила:
— Но все оказалось напрасным. Когда началась война, мы сражались... наша команда сражалась... — Девушка покосилась на Мадару. — Сражалась... с очень сильным врагом. В конце мы оказались... в замкнутом пространстве. Мои напарники расправились с врагом, но и сами погибли, а мы с сенсеем оказались заперты в ловушке, она быстро разрушалась. Какаши-сенсей сумел вытащить меня, а сам остался там... Я не могла за ним вернуться...
— Пространственно-временные техники? — спросил Мадара.
Девушка вздрогнула и уставилась на него.
— Как ты... как ты догадался?!
— Что-то вроде высших барьеров Узумаки? Слишком похожее описание.
Сакура почти беззвучно выдохнула, поняв, что он ошибся и не разгадал до конца ее тайну. Мадара продолжил:
— Именно нестабильные барьеры имеют свойство разрушаться и иногда взрываться после смерти хозяев. Я как-то сражался с одним Узумаки. Довольно сильным и умелым. Убил его быстро, а из-под барьера едва ноги унес... Твой сенсей очень умен, раз успел найти за такое короткое время брешь в решетке барьера и вытолкнуть тебя наружу. А зная тебя, могу с уверенностью сказать, что ты бы и со сломанными руками и ногами полезла вытаскивать его из западни. Если ты за ним не вернулась, значит, тебя выбросило где-то слишком далеко от него. Где ты оказалась?
— В какой-то незнакомой пещере. Одна. Какаши-сенсей так и не появился. Но я верю, что он выжил... Я оставила зашифрованное послание для него, написала, что пойду в страну Огня. Он будет знать, где меня искать.
— Не думаю, что он сможет прочитать твое послание, — осторожно проговорил Мадара, Сакура встревоженно поглядела на него. — У него, на самом деле, не так много шансов было выбраться, но даже если он выжил, вряд ли мог оказаться там же, где и ты.
— Его могло выбросить где угодно, невестка, если вы тогда угодили в нестабильный барьер. В нашем клане никогда не было настоящих мастеров фуиндзюцу, так что я не скажу тебе точно, что произошло, да и мы с братом с настолько сильными техниками сами не сталкивались. Но, чисто теоретически, в таких ситуациях, как твоя, должно выбрасывать где-то в местах силы: на могильниках и старых полях сражений, где погибло много шиноби. Чем сильнее земля напитана чакрой, тем ярче маяк для нестабильного барьера, — объяснил Изуна. — Это как с намагниченными опилками...
Сакура вспомнила белые коконы в подземелье и стиснула кулаки.
— Какаши-сенсей всегда выбирался из любой передряги. Я верю, что он сумел выжить, — прошептала она, — и я верю, что мы когда-нибудь встретимся...
— Командир, мне отдать приказ? — поинтересовался Красавчик.
— Приказ... о чем? — встревоженно спросила Сакура.
Мадара утвердительно кивнул и пояснил:
— Когда вернемся домой, мы дадим знать нашим шпионам, чтобы они сообщили, если твой сенсей появится в стране Огня. Можешь описать его?
— Я... я лучше покажу! — с сумасшедшей надеждой воскликнула Сакура и вскочила на ноги.
Она сложила печати, и рядом с командой Учиха возник длинный, жилистый и гибкий, как хлыст, немного сутулый мужчина, лет тридцати, с серо-седыми волосами, маской на пол-лица и закрывающим глаз протектором с надписью «ниндзя». Незнакомый шиноби поднял руку вверх в приветствии и равнодушно воскликнул:
— Йо! Извините за опоздание! Сегодня я заблудился на дороге жизни. Меня зовут Хатаке Какаши. Я не хочу рассказывать, что мне нравится и не нравится. Мои мечты... Хм-м... Что касается моих увлечений... У меня их много.
Онага ахнула:
— Вылитый отец! Шутки, так точно... такие же странные!
Мадара одним текучим движением поднялся, внезапно оказываясь рядом с седоволосым шиноби. Он бесцеремонно взял его за оба запястья, зачем-то рассматривая чужие руки и предплечья, затем внимательно прищурился, вглядываясь во что-то, только ему понятное, наконец понимающе хмыкнул и резко ткнул незнакомца краем ботинка по ноге. Сакура, в облике сенсея, ловко отпрыгнула в сторону и смущенно почесала затылок.
Мадара, будто узнал все, что хотел, молча вернулся на свое место и сел, полуприкрыв веки и задумчиво глядя на танцующие языки костра. Сакура сняла хенге и вопросительно поглядела на мужа.
— Что?
Мадара только неопределенно хмыкнул и ничего не ответил.
Девушка в недоумении обернулась, надеясь, что хоть кто-нибудь ей все объяснит.
— Что не так?!
Изуна потер затылок.
— Да слишком много, что не так... Обдумать надо.
Молчун взглянул на обоих братьев и криво усмехнулся.
— Мадара, у нее нет шарингана — она, в самом деле, не видит и не понимает.
Мадара вздохнул, потом согласно кивнул и посмотрел на жену.
— Вы были в одной команде с ним с самого детства?
— Да... — осторожно ответила девушка.
— Почему элитного убийцу заставили нянчиться с тремя желторотиками?
Сакура недоуменно посмотрела на него.
— С чего ты взял, что он был элитным убийцей? — спросила она и села на свое место, тесно прижавшись к боку мужа.
— Это очевидно, — хмыкнул Мадара и поглядел на нее. — Ты всегда внимательна к мелочам и тщательно накладываешь хенге. Я это еще в стране Водопадов заметил, иллюзия была практически идеальной. У тебя определенно талант, но все-таки стоит не просто воспроизводить то, что видишь, но и научиться анализировать увиденное. Вот хенге твоего наставника, например. Перчатки скрывают большую часть кисти, но, в принципе, и так все ясно. По развитым мышцам правой руки, запястью и мозолям на пальцах понятно, что твой сенсей много часов провел тренируясь с мечом. Что-то не слишком длинное и тяжелое, иначе рисунок мускулов был бы другой, — танто?.. Да, похоже на то. Зажившие ожоги на руках тоже приметные. На шиноби, конечно, все лучше заживает, чем на простых людях, но что-то характерное всегда остается. На руках твоего сенсея остались следы старых травм от воздействия огня... Он умеет создавать огненные техники — огненный шар, дракона, так ведь? — спросил Учиха, и розоволосая девушка медленно кивнула. — Но основная его стихия — молния? — продолжил допытываться он.
Сакура снова кивнула и шокированно уставилась на мужа. Мадара рассмеялся.
— Ты так сильно удивляешься, что я чувствую себя всевидящим ками!
Изуна, который сидел сбоку от них, насмешливо хмыкнул, собираясь сказать что-то язвительное. Мадара нахмурился и предупреждающе покосился на брата, тот закрыл рот и невинно потер затылок.
Мадара продолжил:
— Я не всевидящий ками, просто знаю, куда смотреть. У всех Учиха есть похожие ожоги и шрамы — в основном, от огня, но у некоторых и от молнии — они появляются еще в детстве, когда мы только учимся и часто ошибаемся. — Мужчина стянул с руки перчатку и протянул жене ладонь, показывая едва заметный в свете костра бугристый шрамик у основания указательного и среднего пальцев. — Этот от огня, а этот, — он показал девушке розоватый, ветвистый, как иней, тонкий шрам на запястье, — от молнии. Они разные, видишь? Да и все остальное... как твой сенсей говорит, как двигается, на какую ногу делает упор, ты даже чужую частоту и полноту дыхания сумела показать, похоже, так и не поняв, что именно делаешь, а ведь все это важно и заметно, если знать, куда смотреть. Так что сразу понятно, что этот твой Хатаке Какаши не обычный шиноби: шпион — возможно, и убийца — определенно. И очень ловкий и опытный убийца к тому же — шрамов на руках немного, значит, он довольно быстро сумел подчинить обе стихии, а может, и еще парочку. Для этого нужна отличная реакция и скорость, ну и мозги хорошие... Без шарингана это очень-очень сложно, что только добавляет плюсы к его способностям.
— Да, Какаши-сенсей был в элитном отряде... — Сакура нервно сглотнула и посмотрела на свою собственную ладонь, не понимая, как по ней можно было что-то узнать, — по устранению врагов, потом ушел... но брать нас в команду он не собирался, он вообще учеников брать не хотел, просто мы были первыми, кто прошел его испытание...
Сакура рассказала остальным про историю с колокольчиками, стараясь избегать любых подробностей, которые касались бы Конохи ее времени.
— Теперь мне ясно, откуда в тебе всё... это... — протянул Мадара и замолчал, внимательно ее разглядывая.
Сакура смутилась и чуть отодвинулась.
Он задумчиво хмыкнул, отмечая ее неожиданную неловкость и нервозность, и рассмеялся.
— Я вижу, ты очень не хочешь рассказывать нам о деревне, в которой жила, и боишься, что я буду спрашивать. А хорошо лгать ты не умеешь, поэтому старательно не договариваешь...
Сакура вздрогнула.
— Ну вот, что и требовалось доказать! — ухмыльнулся Мадара, деловито натягивая перчатку на руку. — Успокойся, ты не на допросе. Я слишком хорошо умею ломать людей и знаю, к чему это обычно приводит. Пока я жив, никто не посмеет тебя даже пальцем тронуть. Ты можешь оставить свои секреты себе. У всех шиноби они есть: и у меня, и у Изуны, и у Кори, и у Ясуо с Окицу, и у Онаги, — сероглазая девушка смущенно потупилась, не зная, куда деть взгляд, — и у всех остальных. Те тайны, которые мы не откроем никому, даже под страхом пыток и смерти, и унесем с собой в могилу. А твоя преданность мертвым — не что-то такое, чего действительно стоит бояться, замалчивать или стыдиться. Абсолютная преданность семье и клану достойна уважения. Только так и должно поступать настоящему шиноби... Надеюсь, Учиха ты будешь так же верна. Мы не станем снова возвращаться к этому разговору, я задам последний вопрос. — Мадара прищурился и поглядел на жену. — Ты уверена, что больше никто не выжил — ни враги, ни ваши люди? Может, кто-то сумел спастись, был ранен, попал в плен... или остались какие-то документы, описания техник, которые могут быть нам полезны?
— Нет, никого и ничего. Я уверена, — тихо ответила девушка...
1) Спокойный, честный мужчина
2) Тлеющие (красные) угольки
3) Лисица (кн.); хитрец, лжец (обр.)
4) По легенде, один хитрый заяц решил обмануть крокодилов и насмехался потом над ними, а те в наказание содрали с него шкуру
Следующим утром, еще затемно, отряд Учиха отправился в путь и в час Зайца(1) пересек границу.
Дальше они бежали совсем не так спокойно и почти беспечно, как в стране Железа. Мадара ненадолго остановил отряд и приказал всем подготовить оружие и быть настороже, сам же он привычно и буднично распечатал каму(2) и сцепил ее с гунбаем(3), а после закинул страшную конструкцию себе за спину. Остальные, выполнив приказ и вооружившись, поспешили следом за командиром.
С каждым часом отряд все дальше продвигался в страну Огня...
Единой зеленой массой мимо них проносились леса и перелески, которые сменялись лощинами и полями, на смену снова шли леса — и Сакуру внезапно охватила ностальгия. Места были знакомыми, и, хотя за почти сто лет многое изменилось, она то и дело узнавала то верхушку скалы, то приметные холмы, то причудливо изогнутую излучину реки Нака... Даже воздух казался иным, не таким, как в других странах, напоминая ей о потерянном доме.
Девушка нахмурилась и крепко стиснула зубы.
«Нельзя расслабляться, это не ее дом... Еще нет...»
Между тем, Онага сложила какие-то печати, помогающие Хатаке усиливать чувствительность к запахам, и бежала, периодически принюхиваясь к окружающему лесу. Совсем скоро Онага заволновалась. Она все внимательнее оглядывалась по сторонам и наконец решилась.
— Командир... — неуверенно подала голос она.
Мадара обернулся и жестом остановил отряд.
— Командир! — уже увереннее произнесла Онага. — Недалеко, меньше двух ри(4) на восток, сражаются — кровью пахнет. — Девушка махнула рукой, указывая направление.
Мадара внимательно посмотрел на нее.
— Что-то еще?
Онага пожала плечами.
— Запах крови слишком сильный. Их больше нас... пару десятков человек.
— Брат! Может, это кто-то из наших возвращался с побережья? Земли клана близко, — встревоженно воскликнул Изуна.
Мадара подумал немного и кивнул.
— Пойдем и проверим. Кори, отправь ворона, пусть посмотрит, кто там сражается. Онага, показывай дорогу.
Сероглазая девушка кивнула и побежала вперед, все остальные последовали за нею.
Совсем скоро впереди, за деревьями, послышался лязг оружия и крики. Откуда-то сверху спикировал ворон и уселся на предплечье хозяина.
— Не наши, — сказал Молчун, поглядев птице в глаза. — Сражается Яманака Иномэ, защищает маленького ребенка. Остальная команда мертва. Похоже, охотники за ценной кровью.
Мадара хищно улыбнулся.
— Этой падали не место на нашей земле. Изуна, Кори, со мной. Ясуо, Окицу, вы на подстраховке, присматривайте за девчонками. Сакура, Онага, в бой не лезьте. Сакура, как бы все ни закончилось, своих способностей не показывай, пока я не разрешу.
Розоволосая девушка кивнула.
Мадара достал гунбай с камой, и трое Учиха поспешили вперед.
Пришедшим открылась кровавая картина. На краю леса восемь наемников в одежде без клановых различий теснили к глубокому оврагу высокого широкоплечего мужчину. Загорелое до бронзового цвета лицо и ежик светлых волос незнакомца были забрызганы кровью, так что прищуренные голубые глаза его на таком фоне казались почти бесцветными льдинками.
Светловолосый мужчина оказался сильно изранен — в плече и боку глубоко засели обломки двух копий — однако ран своих он, казалось, даже не замечал, без устали орудуя секирой-оно(5) на длинной рукоятке, армированной бронзовой лентой, и прикрывая маленького мальчика со смешным белобрысым чубчиком. Вокруг валялось почти два десятка трупов вражеских шиноби и еще трое мужчин с такими же светлыми волосами, как у первого.
Завидев главу клана Учиха, голубоглазый здоровяк едва заметно выдохнул и насмешливо крикнул:
— Учиха, присоединяйся! Извиняй, что маловато тебе оставил, чуток увлекся!
— Ты, Иномэ, даже когда подыхать будешь — шутить не перестанешь, — зубасто рассмеялся Мадара и ринулся в бой.
Трое Учиха легко расшвыряли разбойников, и через пару минут на поляне стало совсем тихо.
— Спасибо за помощь, ты пришел очень вовремя, — проговорил светловолосый шиноби, мальчик тут же обхватил ручонками его ногу. — Эти сволочи похитили моего сына, мы едва их нагнали, да только не учли, что разбойников будет настолько больше. — Яманака сплюнул на землю. — Развелось мрази, как грязи...
— Охотники за кеккегенкаем? — спросил Мадара.
— Да, — ответил Иномэ и тяжело пошатнулся.
Сакура подошла ближе к двум шиноби, оглядела раненого с ног до головы и перевела встревоженный взгляд на мужа.
Тот хмыкнул и кивнул.
— До клана ты в таком состоянии живым не доберешься... Если не хочешь, чтобы сын твой остался сиротой, садись давай, моя жена осмотрит твои раны — она лекарь. Познакомься, кстати, — добавил Мадара со значением и представил жену, как полагается: — Учиха Сакура.
Иномэ удивленно взглянул на поклонившуюся ему розоволосую девушку в синем кимоно с моном клана Учиха и склонился в ответном поклоне.
— Яманака Иномэ, — представился он и развернулся к главе клана Учиха. — Да ты не перестаешь удивлять, Мадара!
Затем он перевел взгляд на испуганную, перепачканную кровью мордашку сына и послушно сел на поваленное в бою дерево, прислонив к бревну секиру с фигурными прорезями на лезвии и обухе в форме «иномэ»(6). Сакура присела рядом.
— Обещаю, что не причиню вреда, — проговорила она.
Светловолосый мужчина добродушно кивнул и усмехнулся.
— За меня не беспокойся, госпожа Учиха, я потерплю, посмотри лучше, что с сыном. Сынок, не бойся, иди сюда, садись вот так, рядом со мной. — Мужчина подсадил малыша на бревно. — Помнишь, что я тебе рассказывал: Учиха — союзники, им можно верить.
Мальчик серьезно кивнул белобрысой головенкой, так что чубчик качнулся, и придвинулся ближе к отцу, настороженно, исподлобья, глядя на Сакуру светло-голубыми глазищами.
Та, не мешкая, сложила печати, и ладони ее обволокла зеленая чакра.
— Хо! Учиха, да ты, пожалуй, выше головы прыгнул — взял в жены Сенджу!
— Глупостей не говори, где ты видел, чтоб Деревянный при исцелении печати использовал? — проговорил Мадара, сложив руки на груди.
— Ну, вроде, не видел... — протянул Иномэ, с интересом наблюдая, как Сакура водит светящимися пальцами над его сыном.
— Ничего страшного, — через пару минут воскликнула она, — несколько ушибов и ссадин. Я все залечила. Теперь вы... — Иномэ кивнул и пересадил сына на другую сторону бревна, а девушка придвинулась ближе, рассматривая засевшее в его боку копье.
Приложив одну руку почти к самой ране, Сакура обезболила ее и обволокла чакрой зазубренный наконечник копья. Убедившись, что все сделала правильно, она осторожно потянула за древко, вытягивая его из раны. Иномэ от неожиданности вздрогнул, рассматривая настолько легко и безболезненно вытащенный из его бока обломок копья и залеченную рану.
Светловолосый мужчина задумчиво хмыкнул и спросил:
— У вас, госпожа Учиха, сестренки, на вас похожей, нет? Или другой какой родственницы? Моему сыну давно уже нужна мать.
— Не нужна мне мать, — тихо пробурчал мальчишка и ухватил отца за руку.
— Вот упрямец... — ласково протянул Иномэ и потрепал его по волосам. — Ну так как, нет сестренки?
— Иномэ! — угрожающе рыкнул Мадара.
— Да пошутил я! Пошутил! Не волнуйся, Учиха, я же не самоубийца, претендовать на твое!
Сакура многозначительно улыбнулась светловолосому мужчине, примерилась и лезвием чакры, обернувшим ребро ладони, мигом отрубила обломок копья в его плече, так что срез стал очень ровным и гладким, без зазубрин. Так же, как и прежде, обезболив рану, она одним движением протолкнула обломок через плечо насквозь, вытащив древко чуть выше лопатки.
Иномэ скосил глаза на лезвие чакры почти под самым своим подбородком и легко рассмеялся.
— Понял! Чего уж непонятного, вопросов больше не задаю.
Совсем скоро все раны главы клана Яманака были исцелены. Он встал с бревна и с наслаждением потянулся всем телом.
— Хорошо, когда ничего не болит! — ухмыльнулся Иномэ и подмигнул Сакуре. — Спасибо, госпожа Учиха.
Затем он привычно подхватил секиру, достал пару свитков из подсумка и подошел к погибшим соклановцам. Запечатав тела, голубоглазый мужчина обернулся и посмотрел на Мадару.
— Мои земли далековато отсюда. Проводишь до клана Нара? Не бесплатно.
— Цена прежняя, — невозмутимо и сухо сказал Мадара.
— Идет, — ответил Иномэ, присел на корточки, подсадил сына на плечи и выпрямился. — Как раз корни женьшеня разыскали на днях, можем поделиться, да и запасы лекарственных трав и мазей тебе пополним. Еще есть мед, совсем свежий, — пару недель назад собрали в горах. Что еще… Аа-а, ну да! У какого-то совсем дикого племени из местечка Красные Пески, в самой заднице пустыни, случайно раздобыли хороший яд. Убивает быстро и безболезненно. Уже проверили... хорошая штука, сам знаешь для чего.
Мадара нахмурился и кивнул.
* * *
Сакура тихо сидела в большом приемном зале рядом с Изуной и Мадарой напротив двоих мужчин — Яманака Иномэ и Нара Ашики. Девушка осторожно баюкала в руках чашку с очень дорогим, редким чаем и с интересом прислушивалась к разговору, незаметно разглядывая расписанные пасущимися оленями фусума в зале и изредка посматривая на главу клана Нара.
Ашика был намного старше Мадары и казался лишь чуть-чуть младше Хатаке Таучи — вряд ли ему было меньше сорока, что по нынешним временам считалось очень приличным возрастом. Мало кто из шиноби мог дожить до таких лет даже в ее времени. Нара Ашика был невысок ростом и худощав. Те фамильные черты, которые Сакура привыкла видеть в Шикамару и его отце, были присущи и нынешнему главе клана Нара: у него были такие же каштановые волосы, завязанные в высокий хвост, скуластое лицо с узким подбородком, высокий умный лоб и пронзительно-острые карие глаза.
Ашика какое-то время тоже рассматривал Сакуру из-под полуопущенных ресниц, спокойно прихлебывая горячий чай и беседуя с Мадарой о ничего не значащих пустяках, а затем неожиданно произнес:
— Удивительные вести порой доходят до нас с севера...
— Не думал, что Нара, как малые дети, верят в сказки! — ухмыльнулся глава клана Учиха.
— Ты считаешь это глупостью, Мадара? Но вовремя услышанные сказки и настоящее милосердие — такое редкое в мире шиноби, — острый изучающий взгляд снова уперся в Сакуру, — заставляют нас поверить во что угодно... И скоро в это поверят и другие.
— Уверен, опыта трех союзных кланов хватит, чтобы не дать искрам разгореться, — твердо произнес Учиха.
— Совсем скоро искры сольются в степной пожар, который сдержать будет подвластно лишь ками. — Ашика прикрыл глаза и поднес чашку с чаем к губам.
— И все-таки я настаиваю! — воскликнул Мадара. — Я полностью уверен в вас и ваших... умениях, которые, без сомнения, кое в чем превосходят способности Учиха. Повторяю еще раз: я уверен, что этот пожар вы сдержать в силах!
Нара сухо рассмеялся.
— Невозможно! Уже через пару дней искры разлетятся по всей стране Огня, и яркое зарево заметят даже в пустыне и на дальних островах восточных морей.
Иномэ вдруг развернулся всем своим массивным телом, многозначительно поглядел на Ашику и прихлопнул ладонью по татами.
— Ладно, хватит пустых разговоров. Учиха, за мной должок. Это будет трудно сделать, но мы постараемся сдержать подольше... как ты там сказал? Искры и пожар? — Иномэ насмешливо хмыкнул. — Как у вас обоих языки еще в узел не завернулись, так над ними изгаляться! Ну, в общем, Учиха, мы сдержим этот твой пожар, но только в том, что узнали сами. Поверь, большего сделать невозможно, не только у нас есть глаза и уши, а вести с севера слишком... интересные!
— Идет, — спокойно проговорил Мадара.
— Могут ли три клана, в ответную любезность, когда-нибудь снова увидеть милосердие Учиха? — осторожно спросил Ашика.
— Милосердие Учиха — слишком редкая драгоценность, — по-волчьи ухмыльнулся Мадара. — Мы надежно укроем ее от алчных взглядов в самой глубине своего сердца.
Ашика переглянулся с Яманака, прикрыл глаза и понимающе кивнул.
— Что ж, разумно... Я бы и сам поступил так же. А что, если кто-то из наших, в случае крайней необходимости, сам придет в клан Учиха с почтительной просьбой о снисхождении? Мы готовы будем хорошо за это платить. Фактически, мы уже начали оплату, когда четыре часа назад оказали твоему клану очень дорогую услугу, кое о чем предупредив твоего заместителя Хикаку(7), хоть ты об этом еще и не знаешь. Если сейчас мы достигнем договоренности, то три клана будут готовы заплатить еще больше, предоставив не только информацию, но и ту помощь, которую ты сочтешь нужной после того, как услышишь важные вести.
— Я слушаю, если оплата будет подходящей, я готов решить вопрос в вашу пользу. Слово главы клана Учиха.
— Вместе с новостями из страны Железа мы узнали и кое-что из страны Водопадов. Говорят, их дайме тайно и без огласки собирал шиноби из ближайших кланов. Еще говорят, что он пообещал хорошую награду, чтобы они напали на Учихаичизоку. Никто в трезвом уме не стал бы принимать такой заказ, понимая, на что способен Учиха Мадара. Однако же дураков на свете хватает. По одиночке они достойны жалости, но, когда их много, начинают представлять страшную, неотвратимую силу, — Ашика задумчиво покачал головой и продолжил: — Так вот, ходят слухи, что дайме страны Водопадов почти разорился, щедро заплатив чистым золотом тем, кто откликнулся на зов. Он уверил этих дураков, что Учиха Мадары и его брата Изуны нет не только в клановом селении, но даже в стране Огня. Тебе очень повезло, что предложение о найме, отправленное в клан Сенджу, вернулось с отказом. Говорят, Хаширама отбыл почти два месяца назад с посольством к Узумаки и еще не вернулся. А его слишком осторожный и мудрый не по годам брат Тобирама не решился развязывать новый виток войны между вашими кланами. Тем не менее есть и плохие новости: судя по нашим расчетам, с очень большой долей вероятности к договору о найме могут присоединиться Хагоромо — их земли лежат по пути, и у них все еще есть желание поквитаться с Учиха за распавшийся больше десятка лет назад военный союз.
— Хагоромо — садисты и выродки, они нарушают правила, мародерствуют и убивают детей-шиноби. Если бы мой отец знал об этом заранее, то вообще не стал бы заключать тот проклятый союз, — брезгливо поморщился Мадара.
— И тем не менее, они до сих пор чувствуют себя оскорбленными Таджимой. Они обязательно используют предоставленный шанс. Пять сотен наемников уже пересекли границу. С Хагоромо будет на сотню больше. Часов через пять-шесть они придут в твои земли за добычей.
Изуна ахнул и отставил чашку с чаем в сторону.
— Да у нас, учитывая стариков, женщин и детей, столько не наберется! — пылко воскликнул он.
Нара кивнул.
— Вы оба знаете, в наших кланах не так много бойцов, но мы готовы предоставить Учихаичизоку всю помощь, которая возможна. Я уже уведомил Акимичи Кочо(8), Иномэ также отправил сообщение в свой клан. Земли Акимичи и Яманака лежат довольно далеко, так что нам потребуется время, чтобы собрать людей, но через четыре часа мы стянем наши силы сюда, и сотня шиноби выдвинется тебе на подмогу.
— Я сам поведу людей в бой! — уверенно воскликнул Иномэ.
— Благодарю. Учиха признают оплату подходящей и принимают помощь. В случае необходимости, три клана могут рассчитывать на равноценную помощь от нас. Ваша просьба также будет удовлетворена. Договор будет исполняться на постоянной основе, потом обговорим, по сколько человек вы можете присылать в клан Учиха. Теперь мы уходим. — Мадара кивнул и поспешно встал, Изуна и Сакура поднялись следом...
* * *
Вот уже более часа отряд Учиха бежал по лесу, рассчитывая поскорее вернуться домой.
Сакура ловко перепрыгивала с ветки на ветку, пытаясь не отстать от Мадары, и рассеянно прислушивалась, как Онага тихо чертыхается, сетуя на дующий в спину ветер и то, что ничего впереди не чувствует...
Пока вдруг отряд не выскочил на широкую лесную прогалину, где нос к носу едва не столкнулся с другой группой шиноби, также спешащей в сторону реки Нака.
— Мадара, привет! — громко крикнул красивый кареглазый мужчина с длинными темными волосами и широко улыбнулся...
1) Около 6 утра.
2) Боевой серп, представлявший собой клинок в форме вороньего клюва, который закреплялся на древке под прямым углом. Такой серп на длинной рукояти (до 1,8 метра) превращался в умелых руках в исключительно опасное оружие.
3) Большой боевой веер, представляющий собой твердую раскрытую пластину из металла или дерева, который можно было использовать для подачи сигналов войску отраженным солнцем, блокировать стрелы и меч противника, прикрываться от солнечных лучей во время отдыха. Гунбай (варианты названий — гумбай, гунпай) — это атрибут военачальника, причем достаточно высокопоставленного, элитное оружие.
4) 3,927 км.
5) Тяжелая двуручная секира с массивным обухом и полукруглым лезвием. Длина древка составляла до 1,8 м.
6) «Глаз вепря», «кабаний глаз» — традиционная в японской архитектуре и прикладном искусстве форма, которая в зависимости от исполнения в большей или меньшей степени напоминает западное сердечко. В целом контур похож на лист мальвы.
7) Тайная башня
8) Бабочка
Сакура застыла в оцепенении, глядя на двух сильнейших шиноби всех времен: Учиха Мадару и Сенджу Хашираму — основателей, которые вместе создали то, что она всю свою жизнь привыкла называть домом...
Только сейчас, увидев их друг против друга, она начала понимать, насколько они живые отличались от своих возрожденных версий в будущей-прошлой войне.
Чакра тех была холодной, как могила, и будто припорошенной пеплом смерти. Сейчас же они сияли, как два ярких солнца, но если солнце Учиха казалось обжигающим, неприветливым и колючим, то солнце Сенджу было теплым, ласковым и пахло свежей листвой и терпким деревом...
— Тц! Как же не вовремя, — раздраженно цыкнул Мадара и достал из-за плеча гунбай, медленно разматывая кольца цепи, соединенной с рукояткой камы.
Сакура в ужасе перевела взгляд с острого лезвия боевого серпа на Хашираму. Кареглазый мужчина весело рассмеялся.
— Я тоже рад тебя видеть! — громко крикнул он и так широко улыбнулся, что тут же напомнил Сакуре Наруто.
— Да пошел ты! — процедил Мадара.
Хаширама опечаленно сгорбился и, чуть не плача, обиженно воскликнул:
— Как всегда, злишься и дуешься. А я вот ждал встречи... пару новых приемчиков придумал, чтобы тебе показать. Ох, как я соскучился по нашим боям, давно мы с тобой не скрещивали оружие...
Настроение Хаширамы вдруг сделало очередной кульбит, и вот уже абсолютно серьезный, сосредоточенный Сенджу бросился на Мадару с огромным тяжеленным мечом и нанес удар, способный расколоть скалы.
Сакура вздрогнула и моргнула, не поспевая за сменой эмоций этого человека...
Мадара, тем временем, будто прекрасно зная о характере своего заклятого друга, легко блокировал удар рукояткой камы, отскочил в сторону и сложил печати — мощный поток ярко-рыжего пламени полился на Сенджу.
Хаширама заслонился от огня десятками мгновенно проросших из-под земли то ли ветвей, то ли лиан, толщиной с торс крепкого мужчины.
Запахло лотосами...
— А ты стал сильнее с прошлой нашей встречи! — довольно кивнул Сенджу. — Надеюсь, и я тебя не разочарую.
Мадара злобно прищурился.
— Сейчас я даже не хочу тебя убивать — ты просто мешаешь! Уйди с дороги, мне некогда, я должен быстрее вернуться в клан!
Хаширама в ответ лишь весело рассмеялся.
— У тебя дома кошки-ниннеко рожают? Или, как в детстве, помочиться можешь только в спокойной обстановке?
...На поляне стало так тихо, что Сакура услышала стук собственного сердца и шум крови в ушах.
В тот же миг от Мадары ощутимо повеяло жгучей яростью, тяжелое облако ки, будто черная туча самума, придавило поляну. Воздух стал невыносимо плотным и горячим, как раскаленный пепел, обжигая легкие и не давая вздохнуть...
Онага вскрикнула, скорчилась от боли и зажала уши ладонями.
— Сейчас... — почти беззвучно шепнул Молчун, и в тот же момент Мадара ринулся на Хашираму, нанося быстрые и чудовищные по своей мощи удары острой камой.
Эта атака словно стала знаком для остальных. Команда Сенджу бросилась на Учиха...
— Не стойте столбом! — хриплый крик Молчуна заставил Сакуру очнуться. — Сорока, да приди же в себя! Светлячок, шевелись, пока вас обеих не прирезали! — Он отвлекся, отражая посыпавшиеся на него удары.
Долго размышлять над его словами Сакуре не дали. Худощавая женщина, острыми и хищными чертами лица похожая на змею, побежала к ним.
Она сложила печати, и Красавчика, который метнулся ей наперерез, едва не распяло между проросшими из земли острыми деревянными кольями. В последний момент Медвежонок успел его оттолкнуть и сам отпрыгнул далеко вперед, уворачиваясь от древесных копий, пока неожиданно не оказался в опасной близости от Хаширамы. Глава Сенджу равнодушно отмахнулся от него, будто от надоедливой мухи. Зеленовато-коричневые плети лиан хлестнули со скоростью молнии, и Медвежонок кубарем покатился в сторону, зажимая рукой рассеченное до кости плечо.
По поляне медленно поплыл одуряющий терпко-сладкий цветочный аромат...
— Нет! — отчаянно вскрикнул Красавчик.
Он всадил острие куная под бровь вражескому шиноби, который закрывал ему путь, оттолкнул мертвое тело и ринулся вперед, сумев подхватить раненного друга и оттащить подальше от сражающихся глав двух кланов.
Сакура краем глаза заметила, как побелело и ожесточилось лицо Мадары, как Изуна — такой веселый, добродушный и бесшабашный Изуна — взглянув на раненного Медвежонка, закричал от лютой ненависти и гнева, и в глазах его закрутились черные лезвия Мангекё шарингана...
И тут женщина, похожая на змею, повернулась в сторону Онаги, складывая те самые печати, которые едва не стоили жизни Красавчику.
— Ах, ты стерва! — не выдержала Сакура.
Все мысли испарились из ее головы, будто в один миг сожженные раскаленным пустынным ветром, и она бросилась на Сенджу...
— Шан-нн-на-ро-о!!! — раздался громкий крик, и удар, и чуть слышный хлопок, а потом вокруг все сильнее загрохотало.
Хаширама и Мадара отшатнулись в разные стороны и почти одновременно обернулись, поглядев на Сакуру. Земля под кулаком розоволосой девушки вздыбилась и пошла гигантскими волнами, ломая вековые деревья, словно сухие щепки, ворочая глыбы вывернутой земли и разрушая все на своем пути...
Змея Сенджу вскрикнула и, не сумев увернуться, провалилась вниз.
— Какая интересная техника у этой милой девушки... Кстати, что за девушка? У вас же, вроде, не было розоволосых? — заинтересованно воскликнул Хаширама.
— Не твое дело! — зло процедил Мадара и снова ударил...
* * *
...Красавчик и Молчун подхватили раненного Медвежонка под руки и следом за Сакурой и Онагой потащили подальше от превращенной в поле боя поляны, которая меньше чем за полчаса оказалась изуродована глубокими воронками в земле, черными подпалинами, грудой изрубленных лиан и остовами сожженных и вывернутых с корнями деревьев.
Мадара с Изуной прикрывали отход двумя Сусаноо и внимательно отслеживали действия врага.
Хаширама, заслонивший своих людей древесным барьером, запалено и хрипло дышал от усталости, глядя на братьев Учиха. Потом ловко достал лианами женщину-змею из провала в земле и жестом просигналил отход. Поредевший отряд Сенджу подхватил с собой два трупа и поспешно скрылся в лесу.
Хаширама проводил их хмурым взглядом и снова развернулся к двум Сусаноо, высматривая за призрачной броней злые, ожесточенные глаза Мадары. Через пару мгновений он разочарованно ссутулился и укоризненно покачал головой, а после подхватил переломанное тело женщины-змеи на руки и молча последовал за своей командой.
Братья подождали еще немного, отменили технику и бросились вслед за своим отрядом. Учиха бежали долго, пока наконец почти не рухнули в изнеможении на какой-то небольшой прогалине посреди леса.
— Командир, добей... — рвано прохрипел Медвежонок. — Я всех задерживаю, клан в опасности, вам нужно спешить...
Мадара не ответил, только сжал кулаки так крепко, что плотная кожа перчаток заскрипела. Кровавые капли медленно скатывались из его глаза, склеивая ресницы и расчерчивая посеревшую щеку надвое... Изуна, нахмурившись, тихо стоял подле брата.
Красавчик сглотнул, упал на колени и склонился над раненным другом, обреченно заглядывая ему в глаза.
— Окицу... — тяжело дыша, с трудом проговорил Медвежонок, — не надо скорбеть... Пройди свой путь достойно и не спеши за мной... За Горами, ведущими к смерти... у развилки Шести Дорог(1) я подожду тебя... брат.
Красавчик сжал крепкую мозолистую руку напарника, кивнул и шмыгнул носом.
Сакура растерянно смотрела на Медвежонка, потом перевела взгляд на отчаянные лица остальных.
— Да как же это... Да что вы все такое несете?! Что значит — добей?!! — закричала она. — Это обычная рана, совсем не опасная — ни крупные сосуды, ни сердце не задеты... Ясуо, миленький, потерпи, пожалуйста! Я сейчас...
Сакура метнулась к раненному Медвежонку, упала перед ним на колени. Девичьи ладони зажглись зеленым. Она провела стандартную диагностику и испуганно замерла — пальцы ее задрожали.
— Ч-что... ч-что это за яд?! — шепнула девушка, тщетно пытаясь подавить приступ паники. — Этого просто не может быть, слишком сложный... Я не могу понять, как он действует.
Мадара скривился.
— Это милосердие Шиноби-но ками, который не любит убивать. Один день... и все раненные его ядовитыми лианами сами умирают в агонии. За последние три года от рук проклятого Хаширамы погибло много наших шиноби. Мы пытались сделать хоть что-то, искали противоядие, но все было напрасно. Противоядия не существует, а боль не снимается даже самым сильным обезболивающим. Поверь, потом будет только хуже. Всегда все начинается и заканчивается одинаково. Сначала появляется рвота и судороги, следом приходит жестокая, бесконечная боль, несчастному кажется, что его режут на куски. От нее нет спасения: отравленные бьются в конвульсиях и кричат во все горло... Еще чуть позже начинается долгая и мучительная агония, пока не наступит смерть от удушья. Единственный выход — добить, чтобы избавить от мучений.
Сакура в ужасе слушала мужа и отрицательно качала головой из стороны в сторону, не умея и не желая принимать такой выбор...
— Нет! — воскликнула она и до боли стиснула кулаки. — Я слишком многих уже потеряла. Не могу, не хочу терять больше! Ясуо, — девушка поглядела на раненного шиноби упрямым взглядом, — я обещаю, клянусь, что не дам тебе умереть, я спасу тебя, чего бы мне это ни стоило!
Она снова склонилась над ним, пытаясь собрать яд так, как делала в стране Ветра и клане Куса.
Ядовитая пыльца в ответ на прикосновение медицинской чакрой хрустально звенела и дробилась на более мелкие осколки, продолжая разноситься по крови. Пятно заражения по цепной реакции разрасталось, разрушая очаг чакры, тенкецу и органы...
«Слишком хрупкие частицы, и быстро распространяются — не получается подцепить, как раньше», — разозленно подумала она, посмотрела на серое от страха лицо Красавчика, упрямо стиснула зубы и опять склонилась над Медвежонком.
Она снова и снова пыталась ухватить частицы яда тонкими жгутиками медицинской чакры...
«Да что ж вы бьетесь так быстро! Хоть веревками обматывай... — абсурдная мысль обожгла ее сознание. — А что, если и правда обмотать?.. Вот оно! — мысленно возликовала она. — Ну конечно! Заблокировать и подавить ядовитый компонент, прервав его действие, а потом переработать в безопасные вещества и вывести из организма».
Сакура попробовала осторожно замотать частицу яда собственными нитями чакры, как в кокон, и, воздействуя медицинской чакрой, изменить токсин, превратив его в безопасный белок... С радостью заметив, как что-то стало получаться, она спросила:
— Мадара, сколько у нас есть времени?
— Ашика никогда не ошибается в прогнозах. — Мужчина с надеждой поглядел на нее. — Пара часов еще есть, земли нашего клана уже совсем близко... Не думай сейчас об этом! Делай, что должно. Даже если не уложишься в срок, помоги Ясуо, если сможешь. В крайнем случае, мы с Изуной пойдем в клан вдвоем, а Кори потом доведет остальных.
— Я успею! — решительно отозвалась девушка. — Сейчас главное — нейтрализовать яд. Потом в селении посмотрим по симптоматике. Возможно, надо будет еще подлечить сердце и желудок с печенью...
* * *
Чуть меньше двух часов спустя Сакура воскликнула:
— Нужна колба какая-нибудь или коробка, чтобы сохранить образец! Попробую потом разобраться, что это за яд, и составить противоядие.
Красавчик поспешно достал из подсумка маленькую металлическую коробочку из-под боевых игл и безжалостно вытряхнул сами иглы на землю.
— Эта подойдет? Она совсем новая и чистая, я не успел смазать их ядом, — быстро проговорил он и протянул коробочку девушке.
Сакура благодарно кивнула и осторожно опустила внутрь с трудом собранные маленькие частички ядовитой пыльцы. Крепко закрыв коробочку, Сакура устало отстранилась. Красавчик помог Медвежонку сесть.
— Все в порядке. Яд я обезвредила! — воскликнула девушка, утирая предплечьем пот. — Ух, ну и убойная штука! Ясуо, как ты себя чувствуешь?
Крупный шиноби удивленно поглядел на нее.
— Нормально, боли... нет. Слабость только, как после чакроистощения. Но я смогу идти... и так из-за меня потеряли столько времени.
— Успокойся, Ясуо, и не вини себя, — скривился Мадара, — ты знаешь правила — клан не бросает своих.
Сакура впервые за последние два часа посмотрела на мужа, прикипев взглядом к его измазанной кровью щеке, и поднялась на ноги.
— Еще не все, пожалуйста, дайте мне хоть несколько минут. — Она подошла к Мадаре и нежно коснулась его щеки сияющими пальцами, даря избавление от боли...
Завершив лечение, девушка повернулась к Изуне, повторяя процедуру.
— Ох, ну ничего себе! — воскликнул Изуна. — Не думал, что после Сусаноо можно так быстро восстановиться.
Мадара хмыкнул, покосившись на брата, подошел к Сакуре и взял ее за руку.
— Сегодня ты совершила невозможное: не только вырвала одного из Учиха из лап шинигами, но и подарила нам надежду, — серьезно сказал он, притянул к себе и крепко поцеловал...
Изуна восхищенно взвыл, подражая модулированному тону волчьего воя. Молчун хрипло рассмеялся, Красавчик восторженно хлопнул Медвежонка по руке, а Онага тихо пискнула, удивленно глядя на проявившего обычные человеческие эмоции грозного главу клана Учиха...
Наконец Мадара отстранился, взглянул на растерянную жену и ее горящие смущенным румянцем щеки и ухмыльнулся.
— А теперь поспешим, некогда нам рассиживаться!
Молчун и Красавчик осторожно подхватили все еще слабого Медвежонка под руки, и отряд рванул вперед...
* * *
Спустя некоторое время, отряд Учиха выскочил к реке Нака.
На другом берегу, в некотором отдалении от речного русла, в излучине расположилась небольшая, но довольно мощная крепость. По сути, это был обычный палисад(2) с крепкими бревенчатыми стенами, но удачное расположение обеспечивало ему надежную защиту от любого неприятеля. С одной стороны селение-крепость прикрывала широкая река, еще с двух сторон дополнительный заслон создавали огибающие излучину высокие отвесные скалы...
Мадара на мгновение замер, пристально поглядев вперед, а после обернулся к жене и улыбнулся.
— Добро пожаловать домой, Сакура. Это сердце клана Учиха...
1) Согласно народным представлениям, умерший уходит по горной тропе в далекие горы (Сидэ-но Яма) и после долгих мытарств попадает на развилку Шести Дорог с шестью вратами, через которые душа отправляется на перерождение. Все ворота абсолютно одинаковы, и, куда ведут те или иные из них, понять невозможно. Душа должна сама выбрать свой путь. Клятва Медвежонка — это клятва верности на будущую жизнь.
2) Старинное оборонительное сооружение в виде частокола из толстых бревен, досок, заостренных кверху.
Отряд Мадары прошел ворота и оказался на небольшой площади, переполненной серьезными, темноволосыми и темноглазыми мужчинами и женщинами в стандартной темно-синей одежде, кое-кто был в доспехах, и абсолютно все были очень и очень хорошо вооружены.
Вся эта толпа тихо шумела в тревожном ожидании: кто-то деловито проверял оружие в подсумках или беседовал со своими напарниками, кто-то помогал товарищу закрепить детали брони, а кто-то спокойно стоял или сидел, прислонившись к стене, и дремал, словно вся эта тревожная суета их ни коим образом не касалась...
Сакура оглядела толпу и сглотнула, с трудом удержав себя от инстинктивного шага назад, за плечо Мадары, — она впервые видела так много Учиха разом.
Едва Мадара показался на площади, как из толпы послышались многочисленные радостные и облегченные возгласы, навстречу поспешил худощавый парень в темно-синих пластинчатых доспехах. На правом наплечнике у него была закреплена длинная медно-золотистая цепь плотного плетения с узким граненым наконечником, за пояс слева была заткнута катана в черных лаковых ножнах.
Сакура с интересом оглядела незнакомца, который показался ей даже моложе Изуны. Парень был привлекателен резкой и яркой красотой, свойственной многим Учиха. Светлая гладкая кожа его лица с узкими скулами, прямым носом и острым подбородком красиво контрастировала с длинными темными волосами, завязанными в высокий хвост. Густая косая челка прикрывала настороженные карие глаза, так что на фоне белой кожи они казались особенно глубокими и бархатно-выразительными. Девушка решила, что в ее времени этот Учиха запросто мог бы стать известным на всю страну актером.
Тем временем, незнакомый парень подошел к Мадаре и коротко поклонился.
— Рад, что ты успел вернуться вовремя, Командир, — произнес он низким приятным голосом и внимательно оглядел потрепанный после стычки с Сенджу отряд, задержавшись взглядом на двух незнакомых девушках в клановых кимоно, а потом вопросительно посмотрел на главу клана.
— Познакомьтесь все, — громко проговорил Мадара. — Это Учиха Онага — жена Кори, а это моя жена — Учиха Сакура. — Обе девушки склонились в приветствии.
Тихий шум толпы будто обрезало в один миг. Все эти мужчины и женщины замерли вдруг в молчаливом настороженном внимании. Сакура почувствовала, как больше сотни взглядов скрестилось на ней, разглядывая слишком пристально, но почти сразу же тишину прорезал громкий уверенный выкрик:
— Добро пожаловать в клан! — парень с золотистой цепью на наплечнике первым низко поклонился.
Его окрик разморозил толпу — она подхватила резкое отрывистое приветствие и неровной волной пронесла по площади. Через пару ударов сердца все эти люди склонились в почтительном поклоне, приветствуя жену своего главы...
Потом, будто и не было ничего особенного, все снова вернулись к своим разговорам и нехитрым делам, коротая время перед скорой схваткой.
Кареглазый парень в синих доспехах уже тише добавил:
— Меня зовут Учиха Хикаку. — Он еще раз покосился на Сакуру и, больше не теряя времени на учтивые словесные конструкции, обернулся к командиру.
— Мадара, мы проверили сообщение Нара Ашики. Он был прав в своих расчетах, впрочем, как и всегда. Через час шестьсот с лишним шиноби обойдут излучину Наки и выйдут к селению. Мы следили за ними уже некоторое время. Похоже, они хотят напасть с двух сторон и взять нас в клещи: основной отряд в четыреста человек пойдет напрямик через лес и выйдет к воротам, еще чуть более двух сотен наемников обрушится со стороны реки. Мы уже провели все необходимые приготовления и собрали всех, кого только возможно. Десяток человек даже успели вернуть с заданий, но сорок наших все еще находятся слишком далеко от клановых земель. По итогу: сто двадцать мужчин и восемьдесят женщин готовы выступить в бой. Еще почти шестьдесят женщин послабее, хотя бы с одним томоэ, будут следовать за первой линией обороны, чтобы прикрыть селение от тех, кто прорвется, и помочь раненым покинуть поле боя. В селении остаются трое наших хирургов, травница со своими ученицами и два десятка женщин им в помощь. Также я отобрал еще полсотни стариков и подростков постарше, которых можно поставить защищать ворота и стены. Тех, кто не сможет сражаться, мы спрятали в убежище в скалах. Лес перекрыт ловушками и взрывными печатями, Акамэ(1) укрылся в нескольких тё(2) вверх по течению, по сигналу он активирует печать «Цунами».
— Ты хорошо постарался, Хикаку, — одобрительно кивнул Мадара. — Я возьму сотню наших шиноби и выйду навстречу наемникам.
— Не маловато против четырех сотен?! — встревоженно спросил Изуна.
— Пусть думают так же. Я справлюсь... должен справиться. Кори, остаешься здесь — на тебе защита селения, лекарей и раненых. Брат, ты вместе с Хикаку возьмешь оставшихся людей, найдешь место для засады и будешь следить за рекой. Когда они появятся, дадите сигнал Акамэ. Ваша задача: продержаться до прихода подмоги — с той стороны появится объединенный отряд Нара-Яманака-Акимичи. Я напишу для Яманака записку с нашими планами. Кори, отправишь потом ее с вороном. Иномэ должен ввязаться в бой в нужный момент. Зажмете их в тиски, расправитесь с остатками и вместе ударите с фланга. Мы прижмем врага к скалам и уничтожим. Сакура, — Мадара повернулся и посмотрел на жену, — на тебе раненые, Онага остается с тобой. Окицу, Ясуо, вы поступаете под командование Кори. Хикаку, подели людей на отряды. Пока еще есть время, хочу зайти к лекарям и познакомить с ними Сакуру.
Хикаку кивнул, и Мадара повернулся к жене.
— Пойдем, покажу тебе клановую лечебницу и наш дом.
Мадара в сопровождении Сакуры пересек площадь и отправился по главной улице к стоящему неподалеку от ворот просторному деревянному строению. Молчун с женой и Медвежонок с Красавчиком тоже отправились по домам, чтобы сложить ненужные вещи и как следует вооружиться.
Хикаку проводил их всех почти равнодушным взглядом, но как только они скрылись из виду, немедленно ухватил Изуну за высокий воротник куртки, оттащил за угол деревянной привратной башенки и яростно прошипел:
— Объясни хоть ты мне, что здесь творится?! Какая еще жена Мадары, откуда она вообще взялась?!
— Понятия не имею, — пожал плечами Изуна. — Скорее всего, из-за моря, с каких-то дальних восточных островов: знает печати и техники незнакомые, лечить умеет, как Сенджу. Она за пару часов сумела вылечить Медвежонка, которого Хаширама задел в сегодняшней стычке.
Хикаку судорожно вздохнул, разжал пальцы и посмотрел на друга горячечно-блестящими глазами.
— Да-да... — протянул Изуна, — и сам бы не верил, если бы собственными глазами не увидел. Хочешь, у Ясуо спроси. Что еще... ну волосы у нее розовые. Может, одна из дальних ветвей красноволосых Узумаки? — Изуна снова пожал плечами. — Да какая, собственно, разница? У них там война была на взаимное уничтожение. Сакура одна выжила. Не осталось ни родственников, ни старейшин, которые бы запретили отдавать такое сокровище в чужой клан. Ну и поздно уже... птичка улетела. Ты знаешь Мадару — он своего не отдаст. А если появятся чересчур любопытные... Я лично этим любопытным их интерес в задницу запихну поглубже!
Кареглазый Учиха в синих доспехах только хмыкнул.
— Сам скоро увидишь и поймешь, насколько хорошо невестка влияет на брата. Мадара ее любит, не хочет пугать, так что наконец-то прислушался к нам и начал пытаться сворачивать чакру и не давить так сильно на окружающих. — Изуна задумчиво потер мочку уха. — Да и вообще... поспокойнее стал. Смеялся... несколько раз.
Хикаку выслушал друга и очень серьезно сказал:
— Когда будешь чужакам интерес в задницу запихивать, я рядом постою — вдруг тебе помощь понадобится.
Изуна взвыл от смеха.
— Идет!
— Он хоть церемонию провел, как положено? — ухмыльнулся Хикаку.
— Наверно... мы вперед ушли, а брат взял саке и кимоно свадебное и пошел воровать ее из замка в стране Железа, потом привел с собой и представил нам как свою жену.
— Погоди! — Хикаку нахмурился и схватил друга за плечо. — Ты не сказал, что Мадара взял ее силой! Да она же с ним рехнется от страха!
— Кто? Сакура? Да скорее от страха рехнутся все остальные! Эта биджу бесхвостая выломала железные ворота в Янохара и за пару минут Бессмертного Какудзу в тонкий блин раскатала. И Сенджу Токе(3) сегодня кости переломала и по ноздри в землю вбила. Еще большой вопрос: кого в нашей семье стоит бояться сильнее! — Изуна снова расхохотался. — Да и брат — не какой-нибудь выродок, типа Хагоромо. Сакура тоже его любит.
— Нашего Мадару?!
— Нашего Мадару!
— А зачем он тогда ее крал? — с жалобными нотками в голосе проговорил Хикаку, окончательно запутавшись.
— А-а... — Изуна махнул рукой. — Все сложно. Хочешь, сам у него спроси.
Хикаку отрицательно покачал головой.
— Я что, по-твоему, идиот?!
— Не хочешь, так нечего зря языками чесать. Времени мало осталось. Лучше помоги мне наплечники на доспехе закрепить — еще утром думал, что не понадобятся. — Изуна тяжело вздохнул и деловито потянулся к подсумку, доставая свиток. — Сейчас запасные распечатаю... Не идти же за ними домой — пусть брат с невесткой вдвоем хоть немного побудут.
* * *
Мадара провел жену по дорожке, уложенной светлыми камнями, к просторному одноэтажному зданию, которое находилось чуть в стороне от ворот. Сакура огляделась вокруг и неожиданно заметила кое-что знакомое.
За широким входом под нависающим козырьком, который подпирали четыре столба, виднелись открытые двери, раскрашенные ветками сосны и журавлями. За ними висел подвешенный к потолку и расписанный заклинаниями небольшой брусок из самшита(4) с алыми шелковыми кисточками — амулет от болезней и злых духов, по легенде созданный одним из внуков Ооцуцуки Индры — прародителя клана Учиха.
Сакура сразу узнала этот резной кусочек дерева, девушка уже видела его в квартале Учиха, когда они с Наруто однажды в детстве провожали Саске домой после тренировки. Она хорошо помнила, как Наруто проказливо подергал алые кисточки, а маленький Саске отчитал напарника и, надувшись от важности, рассказал им о клановой реликвии и своем далеком предке.
Потом Саске ушел из деревни и амулет почему-то оказался в госпитале Конохи. Тогда она даже не задумывалась, как он вообще мог оказаться вне территории клана Учиха. Теперь же догадка показалась ей зловещей...
— Не стесняйся, пойдем, — проговорил Мадара, заметив, что Сакура замерла у входа.
Девушка оставила тревожные мысли, поспешила за мужем и через пару десятков шагов оказалась в просторном помещении.
Едва завидев своего главу, им навстречу вышли трое мужчин и около двадцати женщин разных возрастов.
Сакура огляделась по сторонам и растерянно моргнула: лечебница клана Учиха была совсем не тем местом, в котором она привыкла работать.
Отличия были во всем, начиная с общего вида: никаких отдельных палат, приемного покоя и процедурных комнат. Здесь был только один большой квадратный зал.
Большая часть пола была выложена каменными плитами, наверно, чтобы легче было отчистить от крови и грязи.
Вдоль правой стены стояло полдесятка шкафов с кучей полок и полочек, забитых всевозможными плошками, коробочками и горшочками. Рядом с ними теснились два длинных узких столика, на которых были расставлены и разложены несколько ступок с пестиками, деревянная подставка с весами, досточки для нарезки ингредиентов и стопка уложенных друг на друга фарфоровых блюдечек и глубоких чаш. С потолка вдоль столиков свисали многочисленные светлые матерчатые мешочки с сушеными травами.
Чуть дальше от входа располагалось несколько длинных пустых столов, вероятно, для хирургических операций, рядом стояли большие корзины с чистыми бинтами и рулонами ткани, пяток деревянных тазов и рукомойников и пара жаровен. В дальнем углу были аккуратно составлены ведра с углем.
По левой стороне, на приподнятом деревянном полу, за приоткрытыми седзи виднелось что-то отдаленно похожее на большую палату: у стены находилось несколько ширм и сложенные в высокие стопки футоны.
И все... ни лабораторий, ни привычного медицинского оборудования, ни даже специальной хирургической комнаты...
Мадара потянул девушку за руку, заставляя встать рядом с собой.
— Это моя жена, Учиха Сакура, — она отличный лекарь, умеет лечить чакрой, как Сенджу, сегодня вылечила раненного Хаширамой Ясуо. Будет помогать вам здесь, — коротко представил он девушку. — Сакура, познакомься, это Шога(5) — наш хирург, он отвечает за зашивание ран и вправление костей.
Вперед, тяжело припадая на деревянный протез, заменявший ампутированную до колена левую ногу, выступил невысокий, не выше самой Сакуры, и тонкий в кости пожилой мужчина с коротко стриженными черными волосами и редкой сединой на висках. Чем-то этот мужчина напомнил девушке старого худого ворона — то ли длинным носом, похожим на птичий клюв, то ли очень умными, любопытными и блестящими, как спелая вишня, глазами.
Пожилой хирург с достоинством поклонился, проговорил традиционное приветствие и посмотрел с нескрываемым, почти научным, интересом сначала на Мадару, который только что уверенно держал жену за руку, потом на саму девушку. Сакура мысленно поежилась — взгляд был таким, какой она изредка видела у Цунаде, когда та сталкивалась с особенно сложной и неизвестной заразой...
— За ним — Юма(6) и Ючи(7), — продолжил представлять присутствующих Мадара, — его сыновья.
Из-за спины Шоги выступили, низко поклонились и гаркнули приветствие двое молодых парней, очень похожих на отца щуплой комплекцией и такими же крупноватыми носами.
— А это, — Мадара указал на старую седую женщину с добрыми морщинками у черных и ясных, как у молодой девушки, глаз, — бабушка Ханако(8). Она наша травница. Мокса(9) и Касуми(10) — ее ученицы.
Сакура перевела взгляд на двух молодых женщин. Одна была высокая, красивая, текучая и гибкая в движениях, как большая кошка, вторая — невысокая и пухленькая, с потрясающе прекрасными черными глазами, вся какая-то очень милая и домашняя.
— С остальными познакомишься позже, пока достаточно и короткого приветствия, — проговорил Мадара — два десятка женщин, подчиняясь его словам, склонились в формальном и очень вежливом поклоне.
Мадара чуть подумал и внимательно обвел взглядом лекарей и их помощниц.
— И вот еще что... Знайте, мы все... все, кто пойдет сегодня в бой, рассчитываем на вас. Наемников слишком много. Этим вечером у шиноби будет своя война, а у лекарей своя — не менее сложная и кровавая. Сделайте все возможное, чтобы спасти как можно больше наших людей, — Мадара вдруг порывисто подался вперед и склонился в низком почтительном поклоне.
Замерев на мгновение, он быстро распрямился, еще раз пристально и серьезно взглянул на лекарей, а потом развернулся к жене.
— Пойдем, пока еще есть немного времени, хочу показать тебе наш дом. Потом вернешься сюда, и вместе с Шогой и Ханако решите, как лучше действовать.
Сакура тоже поклонилась отчего-то замершим в немом удивлении медикам и следом за Мадарой поспешила из здания лечебницы...
* * *
Через пару минут Мадара и Сакура уже шли по пустой и безлюдной центральной улице к богатому двухэтажному дому, обнесенному крепким забором. Мадара отпер ворота и провел девушку внутрь.
— Это наш с Изуной дом, — сказал мужчина, развернулся и поглядел ей прямо в глаза. — Теперь он и твой тоже.
Сакура робко кивнула и последовала за ним по каменной тропинке к видневшейся впереди за деревьями деревянной веранде.
Внезапно она остановилась и громко охнула в восхищении, разглядывая красивый сад, который открылся перед нею, с прихотливо уложенными валунами, аккуратными дорожками и маленьким прудиком.
Заметив ее восторг, Мадара сказал:
— Я рад, что тебе нравится. Хоть это и не моя заслуга — признаться честно, мы с братом мало что понимаем в уходе за домом и садом, как и в готовке. Этими вопросами занимаются садовник, кухарка и служанки. Сейчас почти всех гражданских спрятали в убежище, а так я бы тебя с ними познакомил. Пойдем.
Они прошли дальше ко входу, сняли обувь в гэнкане(11) и наконец оказались в пустом, огромном и длинном зале, расписанном яркими картинами из каких-то легенд. Сакуре не были известны изображенные сюжеты, но она предположила, что все они как-то связаны с далеким прошлым Учиха. На левой стене была изображена выходящая из грота красивая белолицая женщина со старинной прической и в кимоно, расшитом томоэ, на правой — свирепый воин, чем-то похожий на Сусаноо Мадары, убивал страшного восьмиглавого дракона...
— Это главный зал для приемов, клановых собраний и праздников, — прокомментировал Мадара, вывел ее через небольшую дверь в крытую галерею и зашагал дальше. — Проходи, — сказал он, отодвинув очередную створку дверей, и последовавшая за ним Сакура, оказалась в просторной комнате, выходящей в сад.
Девушка с интересом осмотрелась, разглядывая меч в роскошно украшенных ножнах в проеме токонома(12) и свиток над ним с короткой фразой: «Одним ударом», написанной твердым летящим почерком, шкафчики, вделанные в стену, небольшой комод и сундук с дорогущей вазой из белого фарфора с зеленовато-голубым узором, подставку с доспехом, масляный фонарь, груду каких-то свитков, небрежно сваленных у противоположной стены, и стоящий у открытой веранды столик из полированного сандала(13)...
— Моя спальня... — проговорил Мадара и быстро добавил: — Нет. Теперь уже наша! — бледные скулы его слегка порозовели. — И правда жаль, что совсем нет времени показать тебе все подробнее, — сожалеюще проговорил он и потер затылок. — Мне надо написать записку Яманака, хочешь, осмотрись здесь сама.
Пока Мадара был занят, Сакура медленно прошлась по комнате, разглядывая изящные резные панели с растительным узором над дверью, свиток с каллиграфией в токонома, и увядшие ирисы в вазе, которая одна стоила, как половина квартала, где она когда-то жила со своими родителями...
В конце концов девушка задержалась взглядом на высокой подставке с алыми пластинами доспехов — в отличие от тех, которые Мадара носил в путешествии, — с более длинной пластинчатой юбкой, наколенниками, налокотниками и тяжелыми наплечниками.
Мадара дописал записку, спрятал ее в подсумок и подошел к девушке, встав рядом.
— Нравится? — спросил он. — Я обычно не ношу полный доспех, но сегодня, думаю, надо надеть, поможешь мне?
Девушка кивнула и с шутливыми подсказками мужа помогла ему отстегнуть и снять легкий нагрудник и наплечники и облачиться в тяжелый доспех. Развеселившийся сперва Мадара неожиданно притих и замолчал, как-то слишком пристально и внимательно наблюдая, как Сакура, привстав на цыпочки, сосредоточенно сопит, завязывая шелковые шнуры на его плечах. Дыхание его участилось и потяжелело. На мгновение девушке даже показалось, что в глазах его мелькнул шаринган, но Мадара так и не проронил ни слова — ни в спальне, когда они закончили, ни по пути к выходу.
Молчал он, и когда они надели обувь и вышли из дома.
Только когда они оказались в саду, мужчина остановился на дорожке рядом с прудом, резко развернулся к Сакуре всем телом и потянул к себе, целуя ее, как безумный, в губы, в глаза, и щеки, и тоненькую бьющуюся жилку на шее...
Потом чуть отстранился, так и не выпустив из объятий, и неожиданно, с усилием, начал говорить:
— Знаешь... Я так долго мечтал, что приведу тебя в этот дом, все-все покажу здесь, а потом ты наденешь белое кимоно, что я тебе подарил, я представлю тебя нашему клану, и мы устроим пир... — Мадара запнулся, будто у него на мгновение перехватило дыхание. — Прости, я привел тебя в клан в не слишком-то радостный и счастливый час!
— Не говори так! — горячо воскликнула Сакура и прижалась к алому нагруднику, крепко обняв Мадару. — Мы еще обязательно отметим и нашу свадьбу, и сегодняшнюю победу — устроим веселый праздник до самого рассвета, фонарики развесим на веранде... — девушка отстранилась, поглядев мужу в глаза, и тихонько рассмеялась, — а Изуна опять всю ночь станет петь пошлые песни... помнишь, как тогда, в стране Железа, — почти шепотом закончила она.
— Ты так сильно веришь, что я справлюсь? — серьезно спросил мужчина.
— Я это точно знаю. Ты Учиха Мадара — ты можешь все.
Он долго смотрел, не мигая и не отводя взгляда, в широко распахнутые, зеленые, как молодая листва, глаза девушки и, наконец, решившись, сказал:
— Если я погибну, знай, на развилке Шести Дорог я буду ждать тебя.
Сакура замерла от неожиданности, пристально глядя мужу в глаза, потом согласно кивнула, встала на цыпочки и легонько и нежно поцеловала его в губы.
Мадара кривовато ухмыльнулся, взял ее за руку и прижал девичью ладонь к алой нагрудной пластине напротив сердца.
Больше они ни о чем не говорили...
* * *
Через несколько минут со стороны леса раздался грохот и взрывы. Высокие столбы густого черного дыма поднялись над деревьями, застилая небо и поднимая стаи встревоженных птиц.
— Началось, — тихо воскликнул Мадара, решительно кивнул жене и, не говоря больше ни слова, развернулся и побежал в сторону центральных ворот.
Сакура смотрела ему вслед, пока он не скрылся между домами...
1) Красные глаза
2) 109 м
3) Цветок персика
4) Одно из самых древних декоративных растений. Уже в античные времена самшит применялся в качестве лекарственного растения как средство против кашля, желудочно-кишечных болезней, а также хронических лихорадок. Высушенная древесина самшита имеет равномерную матовую окраску от светло-жёлтого до воскового цвета, который мало темнеет со временем, используется для мелких резчицких работ по дереву, из нее также делают фигурки для игры в сёги.
5) Имбирь (бот.), скаред, сквалыга (перен.)
6) Спокойный, честный
7) Храбрый, второй сын
8) Дитя цветка
9) В медицине так называют небольшие прижигательные цилиндрики, приготовляемые из расщепленного льна, хлопчатой бумаги, трута и т. п., которые приставляются к коже и зажигаются с верхнего конца
10) Туман, дымка
11) Зона у входной двери, традиционная для японских домов и квартир, представляет собой комбинацию крыльца и прихожей. Гэнкан предназначен для того, чтобы входящие в дом люди сняли обувь, прежде чем попасть в основную часть дома. Также перепад между уровнями полов задерживает грязь и пыль, которая может попадать в дом с улицы (аналог русских сеней)
12) Альков или ниша в стене традиционного японского жилища, в которой располагается какэмоно — свиток с живописью или каллиграфически написанным изречением, девизом или стихотворением. Кроме того, обычным атрибутом токонома является небольшая цветочная композиция (икебана), иногда — курильница для благовоний
13) Небольшое дерево, растущее в лиственных лесах востока. Это дерево ценится за насыщенный красный цвет древесины и используется для создания дорогой мебели. Мебель из красного сандала всегда была очень дорога из-за его медленного роста и редкости. Это был один из самых дорогих лесоматериалов на протяжении тысячелетий
Взрывы раздавались все ближе и ближе. И вот, наконец, из-за деревьев показался первый большой отряд, потрепанный и обожженный сработавшими в лесу ловушками.
Чужаки были одеты в темно-серую форменную одежду шиноби с многочисленными мешочками, закрепленными на длинной ленте, перекинутой за спину. На наплечнике у каждого трепыхалось белое перышко.
— Хагоромо(1)... — тихо проговорил один из Учиха. — Гляньте-ка, их глава впереди строя идет, подмял под себя остальных наемников. Вышагивает, как дайме среди черни...
— Выродок! Небось, еще и дорожку прямую к нашим землям показал! — разозленно воскликнул совсем молодой парень Учиха и подался вперед.
— Ждем. Куда рвешься? — спокойно осадил его старший из воинов. — Пусть все выйдут — а то лови их потом по лесу!
В строю раздались смешки, Мадара криво ухмыльнулся.
Отряд Учиха продолжал терпеливо наблюдать, как все больше и больше шиноби из разных кланов выходят из леса за Хагоромо.
Наемники смело, как к себе домой, двигались к воротам, однако, едва завидев Мадару, который стоял впереди строя, сжимая в одной руке страшную каму и опершись другой на рукоятку гунбая, останавливались в замешательстве.
Задние ряды все сильнее напирали на передние. Строй постепенно рушился и превращался в неорганизованную толпу. Послышались первые растерянные и панические крики:
— Демон-о́ни!!! Мадара-о́ни вернулся в клан!!! Это Учиха Мадара!!!
И тут Мадара взревел и бросился вперед, через мгновение уже обрушиваясь на главу клана Хагоромо, который стоял впереди всех. Скуластый горбоносый мужчина в серой броне попытался блокировать удар мечом, однако кама прошла сквозь оружие и доспехи, будто это был кусок тофу. Острое лезвие разрубило врага на две половины от плеча до бедра.
Мадара даже не остановился, дожидаясь, пока два куска, бывшие только что главой чужого клана, упадут на землю. Он высоко подпрыгнул и буквально перелетел через разваленный надвое труп, вломившись в чужой строй, как пылающий метеорит.
Невыносимо горячее и злое облако ки обрушилось на землю, расползлось по берегу Наки, будто огромная ядовитая клякса, обжигая легкие и не давая вздохнуть...
— Смерть врагам!!! Смерть!!! — заревел Мадара.
— Смерть врагам!!! — подхватили боевой клич Учиха и бросились следом за своим лидером.
Страшное лезвие очертило новый кровавый круг — послышались крики ужаса и боли.
Мадара закрутился волчком, рубя камой и ломая чужое оружие и кости тяжелым гунбаем. Он, как вихрь торнадо, продвигался все дальше и дальше по берегу Наки вглубь вражеского отряда, захватывая людей, будто щепки и сухие листья, и оставляя после себя только кровь, смерть и изломанные тела.
Страшная кама свистела, и звенели стальные кольца цепи, соединенной с гунбаем...
* * *
...Изуна не обращал никакого внимания на звон оружия и вопли, которые доносились со стороны леса, и тихо сидел в засаде со своим отрядом, внимательно наблюдая, как на другой берег широкой реки, где-то в двух тё от них, из чащи леса, крадучись, выходят чужие шиноби.
Через пару минут к реке осторожно двинулся отряд в пару десятков человек в сине-черных робах.
— Клан Курокава(2), — почти беззвучно прошептала одна из куноичи.
— Вместе собираются, сволочи. Задумали объединить силы и обрушить на селение водяной вал, — тихо ответил Хикаку.
— Обмочатся, — презрительно хмыкнул Изуна, продолжая наблюдать за чужаками и дожидаясь, пока все они не выйдут на середину реки.
Вот первый отряд побежал вперед, складывая на ходу печати... Изуна оглушительно громко и переливчато свистнул, и где-то выше по течению раздался грохот взрыва.
Река заревела, как раненное животное, вздыбилась, и огромная волна помчалась вперед, сметая все на своем пути. Раздались крики, и захваченные рукотворным цунами изломанные тела вражеских шиноби снесло вниз по реке...
Лишь несколько человек в сине-черной одежде успели вовремя отшатнуться назад. Они отскочили под защиту деревьев и некоторое время решали, стоит ли еще раз пробовать перейти по реке, потом все же дождались основного отряда и бросились вперед.
— За мной! — закричал Изуна, вскочил во весь рост, и Учиха побежали на врага...
* * *
...Медики молча прислушивались к крикам и грохоту битвы.
Где-то со стороны реки послышался оглушительно громкий взрыв, и Шога тихо воскликнул:
— Акамэ активировал печать «Цунами»! Скоро пойдут первые раненые.
Сакура обернулась, посмотрев на него.
— Кто-то из Учиха умеет обращаться с высшими техниками фуиндзюцу?
Хирург рассмеялся и постучал себя указательным пальцем по виску, на мгновение в глазах его зажегся шаринган.
— Только если очень повезет украсть технику Узумаки, суметь ее распознать и воспроизвести. Лет десять назад нам с моим напарником Акамэ именно так и свезло — мы тогда удачно прогулялись и подышали свежим воздухом на морском побережье...
Сакура с интересом поглядела на пожилого мужчину.
— Значит, вы тоже были шиноби?
— Да, восемь лет назад попал в ловушку, устроенную Камизуру, и лишился ноги. Здесь, в лечебнице, я все еще могу приносить пользу нашему клану... — Шога замолчал, равнодушно пожал плечами и отвернулся, поглядев вглубь зала. — Юма, Ючи, хватит уши греть, готовьте инструмент! — Длинноносые парни кивнули и побежали выполнять поручение.
Бабушка Ханако, которая в это время спокойно и размеренно выставляла на столик нужные баночки с мазями и настоями, тихо сказала своим ученицам:
— Здесь я и сама справлюсь. Шога прав, пора... Касуми, займись водой, скоро она нам понадобится. Мокса, нарезай разноцветные ленточки, как сказала Сакура.
Невысокая пухленькая молодая женщина с очень красивыми черными глазами послушно подозвала еще троих женщин, легко, как пушинку, подхватила одно из тяжеленных ведер с водой и поспешила к жаровням. Гибкая худощавая женщина, чуть постарше Касуми, склонилась к только что принесенной помощницами большой корзине с рулонами ткани трех цветов — красного, желтого и зеленого.
— Сакура, ты уверена, что сможешь вылечить всех чакрой? — спросила старая травница.
— Да, только не сразу, — ответила Сакура. — Я не успею одна за такой короткий срок помочь сотне, а то и больше, людей. Да и чакры не хватит, если использовать ее точечно. Именно поэтому и нужна сортировка ленточками. Мы уже делали так в моей родной деревне, когда медиков не хватало, чтобы помочь всем... Красные ленточки — тем, кто не доживет до конца сражения, желтые — тем, кому сможете помочь вы, зеленые — кому достаточно будет простой перевязки. В самом конце боя я вызову подмогу.
— Что ты имеешь в виду? — заинтересованно спросил Шога и, прихрамывая, подошел ближе.
— Мой призыв — Кацую! — Сакура улыбнулась. — Такой огромный слизень, который может излечить любые раны. Только долго призыв я не удержу, нужно ведь будет силы потратить еще и на исцеление. Так что, как я и сказала, сейчас сортируем раненых, чистим и перевязываем раны и помогаем тем, кто не доживет до конца сражения.
— Скажи, а можно и другим научиться лечить чакрой, как ты? — задумчиво поглядев на нее, спросила старая травница.
— Да, конечно, это же не кеккегенкай, как у Сенджу Хаширамы. Вот, посмотрите, я думаю, вы сразу все поймете. — Сакура сложила печати, и ее руки обволокла зеленая чакра.
В глазах хирурга и бабушки Ханако загорелся шаринган, они очень внимательно пригляделись к ее рукам.
— Как интересно! — воскликнул мужчина. — Баланс ин и ян должен помочь избежать отторжения в чужом теле, так ведь?
— Вы правы, — ответила Сакура. — Я училась этому пять лет. Если захотите, тоже можете научиться. Нужен только хороший контроль над чакрой и время.
— Хорошо бы... — протянул Шога, — если среди нас будут такие лекари, тогда больше людей сумеет выжить. Клан Учиха — один из самых многочисленных кланов в стране Огня, но даже для нас такие бои, как сегодня, сродни катастрофе. Человеческий ресурс — слишком драгоценная штука, практически невосполнимая в наши времена. Особенно после того, как Хаширама научился этому своему проклятому дзюцу... — Хирург покачал головой. — Много наших погибло, не осталось семей, в которых не было бы потерь. Мадара старался сберечь хотя бы женщин и подростков, так что сейчас в клане серьезный перекос: мужчин стало почти вдвое меньше, чем в былые времена, а таких стариков, как я, Ханако и Акамэ, и вовсе... считай, не осталось, — пожилой мужчина грустно ухмыльнулся и с горечью добавил: — Зато почти у всех пробудился шаринган, даже у детей... и на войну тащить не пришлось. Таджиме бы понравилось.
— Зачем Хаширама это делает? Так жестоко... — Сакура задала вопрос, который мучил ее с того самого момента, когда она узнала о ядовитых лианах. С тех пор фразы в учебниках о милосердии Первого Хокаге приобрели для нее какой-то новый, слишком ужасный, смысл.
— Не знаю. Кто ж его поймет? — Шога пожал плечами, переглянулся с бабушкой Ханако и покачал головой. — Может, брезгует убивать сам, оставляя это шинигами. Или есть какая-то другая причина. У него на войне отец погиб, как у нашего Мадары. Может, озлобился. Трудно сказать. У Учиха все по-другому — проще как-то и понятней: есть клан, семья и друзья, а есть враги. И враги должны умереть, чтобы жили клан, семья и друзья. А Хаширама... он всегда был слишком странным, и поступки у него тоже странные. Я бы понял, если бы он гордился своими победами или утверждал, что делает все это ради мести, но он орет на поле боя о дружбе и каком-то мире без убийств и смертей... а потом убивает так жестоко, как никто другой бы не смог. Слышала присказку, которая ходит по всей стране Огня? Мадару боятся и ненавидят за то, что он убивает без жалости и никогда не щадит врагов, а Хашираму ненавидят и боятся за то, что он всегда оставляет жизнь, — хирург сухо рассмеялся, — правда, совсем ненадолго...
* * *
...Пространство перед селением ненадолго заволокло густым едким дымом от колоссального по мощи удара огненными цветами феникса. Послышались крики боли, обожженные наемники заметались, пытаясь сбить пламя. Несколько воинов Учиха метнулись к ним, быстро добив чужаков и выискивая новых противников.
Несмотря на значительный численный перевес у врагов, защитники селения сражались храбро и умело, к тому же с ними был сам Учиха Мадара, так что за прошедшее с начала сражения время они сумели этот перевес значительно сократить. Битва у леса постепенно распадалась на отдельные островки и кое-где уже начала переходить на поединки.
Мадара только что расправился с десятком наемников в коричневато-бурой форме, которые сумели взять в кольцо двух молоденьких девчонок, вытаскивавших с поля боя парня с раздавленными ребрами. Измазанные кровью девушки только благодарно кивнули и осторожно потащили раненого дальше, к воротам селения. Кори заметил девчонок из надвратной башенки и приказал открыть для них калитку. Двое голенастых подростков поспешно выскочили наружу с нагинатами(3) наперевес, прикрывая их отход.
Мадара проводил юных шиноби быстрым взглядом и отвернулся. Он тяжело дышал, начиная уставать, и торопился, понимая, что нужно убить еще слишком многих, чтобы окончательно сравнять счеты и защитить своих...
Вся эта битва давно уже смешалась для него в один путаный грязный клубок: он рубил, сек, ломал кости, бил молниями, ловил врагов в гендзюцу, сжигал их в пламени, в тот же миг забывая лица и предсмертные крики тех, кого убил.
Только один кусочек кровавого калейдоскопа почему-то все еще держался в его памяти. Широко распахнутые зеленые глаза темноволосого мужчины, залитый кровью висок и побледневшее до костяной белизны лицо...
Мадара даже не знал, кем был этот шиноби: судя по светло-серой форменной куртке, откуда-то из страны Воды. Этот мужчина — не намного старше самого Мадары — не побоялся выйти против него и отчаянно храбро сражался водяными хлыстами, сумев перерубить цепь, которая соединяла гунбай с камой.
Что случилось с ним, Мадара не помнил, но почему-то все еще видел перед собой широко распахнутые глаза, цвета молодой листвы, и измазанный кровью висок...
«Не имеет значения... Кроме клана и семьи, ничего не имеет значения. Учиха не прощают обид! Все враги должны умереть!!!»
Мадара заревел:
— Смерть врагам!!!
— Смерть! Смерть! Смерть врагам!!! — раздались крики воинов Учиха — мужчины и женщины в темно-синей форме снова собрались в единый кулак вокруг своего лидера и с новыми силами бросились на наемников.
Мадара опять работал гигантской камой, подобно жнецу смерти забирая чужие жизни. Трупы стлались за ним, как срезанные колосья риса. Оборванная цепь звенела и вилась в такт шагам...
* * *
...Хикаку ловко подскочил и замахнулся — звякнула золотисто-медная цепь, обвивая двоих наемников сразу. Кареглазый парень в синих доспехах сложил одной рукой печать концентрации, и по металлическим кольцам, как по дорожке, проскочила голубовато-белая молния — послышался полный боли крик, запахло паленым.
— Тридцать девять, сорок... — громко считал он.
Изуна поднырнул под острие чужого танто, ударил врага в висок и перерезал противнику горло.
— Пятьдесят четыре! — крикнул он и ухмыльнулся. — Все еще отстаешь, кузен!
Вдруг из чащи послышался какой-то шум, и на берегу появилась долгожданная подмога.
Отряд в сотню шиноби трех объединенных кланов Нара-Яманака-Акимичи без промедления врубился в бой, как обитый сталью таран. Тактика была отработана уже во многих сражениях. Воины союзных кланов быстро разбились на команды по трое: Нара хватали противников в теневую ловушку, Яманака рубили врага, а Акимичи прикрывали обоих.
Не прошло и полчаса, как весь отряд чужаков, которые вздумали напасть на селение со стороны реки, был разбит.
Иномэ, опять забрызганный кровью по самые брови, подошел к Изуне и укоризненно пророкотал, поигрывая любимой секирой:
— Что ж вы, Учиха, так быстро расправились с этими хлюпиками?! Нам веселья почти и не досталось.
Обступившие его воины четырех кланов рассмеялись.
— Бежать надо было быстрее на битву! — весело крикнул один из Учиха.
— Ничего. Там, у леса, как раз мой брат сейчас веселится... Поспешим, пока он всех наемников не прикончил, — кровожадно ухмыльнулся Изуна.
— Да уж, я Мадару знаю, не поторопимся, так и в самом деле один всех прибьет! Учиха все правильно сказал, не будем медлить, размажем наемников о скалы! — гаркнул глава клана Яманака и указал лезвием секиры в сторону леса...
Послышались крики согласия, и большой объединенный отряд, будто морская волна, перекатил через русло реки и врезался в бой с фланга. Изуна довольно скоро пробился к брату, прикрывая ему спину.
Мадара обернулся, оглядел его с ног до головы и криво усмехнулся.
— Что-то вы долго, мне уже надоело возиться с этими отбросами. Давай поскорее закончим детские игры, пока окончательно не стемнело.
— Ага! Давай! — младший брат согласно кивнул.
Солнце медленно катилось к горизонту, окрашивая реку алым, так что было уже не понять, где сияют лучи заката, а где текут потоки крови...
* * *
...Молчаливая Мокса только и успевала менять окровавленные бинты, Онага все подтаскивала и подтаскивала к ней новые рулоны ткани, а пухленькая Касуми начала грязно ругаться, как портовый грузчик, проклиная наемников.
— Чертовы наемники! Ублюдки проклятые! Чтоб вас шинигами на танто своем вертел до скончания века! Когда ж вы сдохнете и оставите наш клан в покое?! — в сердцах то и дело восклицала она, видя очередного раненого, и тут же бежала на помощь, заботливо и бережно перевязывая раны тех, на чьих запястьях были зеленые ленточки...
Сакура с хирургом и травницей, рассортировав раненых, занимались каждый своим делом. Бабушка Ханако готовила настои и порошки для обработки ран, длинноносый Шога с такими же длинноносыми сыновьями, умело вытаскивал застрявшие в телах обломки копий и кунаи, правильно складывал раздробленные и сломанные кости, а Сакура помогала тем, на чью руку были привязаны красные ленточки.
Все они упорно трудились, не следя за временем и не делая никаких различий между раненными в бою Учиха, Нара, Яманака и Акимичи, пока вдруг в переполненную людьми лечебницу не влетел испачканный чужой кровью, счастливый и сияющий, как золотая монета, Красавчик.
— Мы победили!!! — заорал он и, не слушая радостный гул, который поднялся в зале, подскочил к бабушке Ханако, которая стояла почти у самого входа, обхватил ее за талию обеими руками, поднял и быстро закружил по залу, потом поставил на ноги и крепко обнял.
— Да где ж ты раньше-то был, егоза?! — раскрасневшись, воскликнула старая травница. — В мои пятнадцать лет!
Красавчик рассмеялся, как сумасшедший, и снова заорал:
— Говорю же — мы победили!!! — Он как-то механически снова потянулся к Ханако, но та ловко дала ему по рукам.
— Ну будет, будет, шалопай! Лапы-то свои не тяни! Вон сколько красоток вокруг, их и обнимай!
— Да вы, бабушка Ханако, тоже красотка! Чего б и не обнять?! — Красавчик разулыбался белозубой улыбкой, подмигнул и повернулся, выглядывая в зале Сакуру.
— Сакура! — завидев девушку, он быстро протолкался в центр зала. — Мадара с Изуной взяли отряд и прочесывают лес, догоняя беглецов. Ворон Молчуна только что вернулся с донесением — раненых среди них нет! Яманака со своими людьми и все наши здесь или у ворот. Можешь звать Кацую!
Девушка облегченно выдохнула и улыбнулась, заражаясь его радостью, а после согласно кивнула.
— Действуем, как договорились, — громко воскликнула она, — все наружу!
Те, кто мог передвигаться, сразу же поспешили к выходу, тяжело раненных выносили следом на носилках...
Увидав толпу народа, которая покидала лечебницу, Иномэ перехватил поудобнее секиру и побежал навстречу Сакуре и Шоге.
— Что случилось? — Он сурово нахмурился и подозрительно оглядел крышу лечебницы и ближайшие дома, ожидая увидеть там прокравшихся в тыл вражеских шиноби.
— Все в порядке, — успокаивающе проговорила Сакура и перевела взгляд на пожилого хирурга. — Сейчас я вызову Кацую, смотрите внимательно, как только она распадется на меньшие копии, каждому раненому нужно будет посадить одну на плечо. Она будет проводником моей чакры для всех. Господин Иномэ, пожалуйста, передайте вашим людям, что бояться не нужно, Кацую избавит от боли и поможет залечить раны.
Иномэ с интересом посмотрел на девушку и подозвал к себе пару подчиненных.
— Сделаем, госпожа Учиха!
Сакура решительно кивнула, сложила нужные печати, хлопнула ладонью по земле, и, под изумленные возгласы окружающих, посреди селения возник гигантский слизень с голубыми полосками на спине.
— Здравствуй, маленькая Сакура. Тебе понадобилась помощь? — нежным женским голосом проговорила Кацую.
— Здравствуй, — тепло улыбнулась девушка и кивнула. — Мне очень нужна твоя помощь — у нас тут серьезный бой только что закончился, раненых слишком много. У меня не хватает времени и сил исцелить всех.
— Не беспокойся, маленькая Сакура, я помогу, — едва договорив, Кацую распалась на множество маленьких копий, которые в мгновение ока рассыпались по площади.
Испачканный сажей и копотью Кори и стоявший поблизости Хикаку в изрубленных синих доспехах молча переглянулись, синхронно и не сговариваясь посмотрели на главу клана Яманака и двинулись в сторону розоволосой девушки, спокойно встав по обе стороны от нее.
Сакура непонимающе посмотрела на обоих, потом пожала плечами и села в позу медитации прямо посреди улицы. Сложив печать концентрации, девушка закрыла глаза, и Бьякуго-но ин на ее лбу стала расползаться по щекам до основания шеи...
— Не стоим! Не стоим! Пошевеливайтесь! — громким командным тоном приказал щуплый хирург. — Все знают, что нужно делать. — Он первым подхватил двух маленьких Кацую и, тяжело припадая на протез, поспешил к тем, кто лежал на носилках.
Шога посадил копии раненым на плечи, с восторгом наблюдая, как раны начинают шипеть, будто наполненные паром, и затягиваться, оставляя после себя тонкие, едва заметные шрамы.
— Скорей, скорей... — лихорадочно заторопил он всех, от избытка эмоций широко размахивая руками.
Шиноби четырех кланов быстро разбирали маленьких Кацую, кто-то сразу побежал к воротам, чтобы помочь тем, кто все еще был снаружи.
Совсем скоро все было закончено. Печать на лбу Сакуры втянулась обратно, побледнела и исчезла.
Девушка открыла глаза.
— Ну что? — встревоженно воскликнула она, глядя на хирурга снизу вверх.
Тот по-отечески мягко улыбнулся и кивнул.
— Ты молодец, Сакура. Тебе удалось спасти всех...
1) Дословно «кимоно из перьев» или небесные одежды
2) Черная река
3) Японское холодное оружие с длинной рукоятью овального сечения и изогнутым односторонним клинком. Рукоять длиной около 2 метров и клинок от 30 до 50 см. В ходе истории стал значительно более распространенным укороченный (1,2—1,5 м) и облегчённый вариант
Мадара прошел в ворота селения и удивленно хмыкнул, разглядывая шиноби всех четырех кланов, которые столпились на площади и взбудораженно о чем-то переговаривались. Со всех сторон доносилось только одно слово, произнесенное на все лады: «Сакура», «Сакура», «Сакура».
Глава клана Учиха нахмурился, еще раз окинул взглядом людей и быстро зашагал вперед. Встревоженный Изуна поспешил вслед за ним. Толпа подалась в стороны, давая братьям дорогу, и через пару минут они вышли к клановой лечебнице. Мадара вздрогнул и замер, словно напоролся на прозрачную стену.
— Что происходит? Сакура... — растерянно воскликнул он, увидев сидевшую прямо посреди улицы жену в испачканном кровью кимоно. По обе стороны от нее, как два верных стража, замерли Хикаку и Молчун. Шога, склонив голову, что-то спрашивал у Сакуры, чуть в стороне о чем-то переговаривались Ханако с Иномэ...
Мадара поспешил к розоволосой девушке, наклонился и помог подняться.
— Почему ты сидела на земле? — тихо спросил он. Мгновенно заалевший шаринган сканировал ее с ног до головы, выискивая возможные раны.
— Так легче концентрироваться, чтобы установить связь с Кацую, — смущенно рассмеялась она и покраснела до кончиков ушей. — Глупо, наверно, выглядело со стороны...
Мадара нахмурился и снова оглядел усталое лицо жены с залегшими под глазами тенями.
— А с печатью что? — спросил он.
Сакура равнодушно пожала плечами.
— Раненых было слишком много... Израсходовала все, чтобы помочь остальным. Это не так уж важно, она восстановится.
Мадара еще раз подозрительно покосился на жену, а после повернулся к Шоге.
— Скольких мы потеряли?
— Десяток человек, — промедлив пару мгновений, ответил пожилой хирург, — тех, кого не успели донести до лечебницы или убили в бою. А все раненые здесь! — громко и многозначительно добавил он.
Мадара недоверчиво оглядел толпу и раздраженно воскликнул:
— Я не вижу здесь раненых!
— Так потому, что нет их больше, глава! — сухо и дробно рассмеялся Шога. — Сакура в одиночку спасла всех.
— Неправда! — воскликнула девушка и чуть тише добавила, окончательно смущенная от похвалы: — Я бы ни за что не справилась одна. Сегодня мы все старались изо всех сил!
Пожилой хирург только весело хмыкнул, ничего не ответив...
Вдруг сквозь толпу к своему главе пробился один из Учиха.
— Командир, мы собирали трупы и нашли еще живых наемников и около дюжины детей-шиноби, они все там за воротами, под охраной. Посмóтрите?
Мадара кивнул и сурово воскликнул:
— Ну пойдем, посмотрим, кто там выжил... — Он уже собрался отправиться за подчиненным, как Сакура неловко ухватила его за запястье, останавливая и внимательно заглядывая в лицо, словно пыталась отыскать ответ на важный и страшный для нее вопрос. В зеленых глазах плескалась тревога, какое-то пугливое ожидание и хрупкая надежда.
Мадара удивленно приподнял бровь, разглядывая ту бурю противоречивых эмоций, которая все быстрее раскручивалась в глазах его жены, потом медленно наклонился и прошептал ей на ухо:
— Не волнуйся так сильно! Учиха не убивают детей-шиноби. Пойдем.
Девушка облегченно выдохнула, кивнула и последовала за мужем. Толпа Учиха вместе с объединенным отрядом Иномэ потянулась за ними...
За воротами, в некотором отдалении от селения, десяток Учиха охранял потрепанных наемников. Еще чуть дальше другая группа шиноби быстро и бесцеремонно стаскивала в большую яму трупы, собранные на поле боя.
Мадара окинул пленных равнодушным взглядом и холодно приказал:
— Детей прогнать, наемников добить. Они пришли на нашу землю не как друзья. И еще раз внимательно перепроверьте трупы, доложите подробно, какие кланы посмели принять заказ на уничтожение Учихаичизоку. Потом расквитаемся.
Он спокойно глядел, как несколько Учиха, выполняя приказ, выдергивают детей и подростков из кучки пленных и пинками отгоняют в сторону леса.
— Проваливайте, пока мы вас на кожаные ремни не порезали! — кричали и улюлюкали они, напуская гендзюцу и стараясь напугать посильнее, чтобы дети бежали, как можно дальше, и никогда даже помыслить не смели о возвращении.
Маленькие шиноби, рыдая от страха, разбегались с поля недавнего сражения, постепенно исчезая за деревьями, только один из них — мелкий и очень худой темноволосый мальчишка лет семи или восьми — отчего-то упрямо лез назад, ловко уворачиваясь от тычков, оплеух и зуботычин и пытаясь пробраться обратно к пленным.
— Не надо, не думай обо мне, спасайся сам! — послышался запоздалый крик кого-то из пленных, но мальчик упрямо проигнорировал чужие слова...
Мадара заинтересовался и подошел ближе, сделав знак подчиненным пока повременить.
Маленький шиноби выхватил взглядом алые доспехи главы клана и метнулся к нему, подныривая и уворачиваясь от рук охраны, а потом упал на колени и распростерся в поклоне.
— Заберите мою жизнь, но освободите отца! — звонким дискантом выкрикнул он.
— Маленький наглец, ты не в том положении, чтобы ставить мне условия, — рассмеялся Мадара.
Мальчик чуть подумал и попробовал снова.
— Я почтительно прошу вас, господин Учиха, заберите мою жизнь, но освободите отца!
Мадара прищурился, вглядываясь в лицо ребенка в сгущающихся сумерках, а потом легко, как котенка, поднял вверх за воротник куртки и хорошенько встряхнул, так что у того лязгнули зубы, да ноги беспомощно качнулись в двух сяку(1) от земли.
— Кто из них твой отец?! — сквозь зубы процедил Мадара.
— В с-серой к-куртке! — заикаясь от страха, ответил мальчишка, но не отвел взгляда, все так же упрямо и отчаянно продолжая смотреть на Мадару широко распахнутыми зелеными глазами...
Подчиняясь еще одному жесту, несколько Учиха направились к пленным, и двое из них, вместо того, чтобы ударить кунаем, заломили руки израненному молодому мужчине с коротко стриженными, чуть вьющимися каштановыми волосами, а после подтащили ближе и грубо швырнули на колени перед своим главой.
Мужчина как-то заторможенно утер текущую по виску кровь, обернулся, поглядев за плечо, и судорожно сглотнул, осознав вдруг, что он один остался в живых, — Учиха деловито стаскивали трупы в общую кучу...
Пленник стиснул зубы и поглядел на главу клана Учиха такими же упрямыми зелеными глазами, какие были у его сына. Мадара фыркнул и опустил ребенка на ноги, тот быстро метнулся к отцу под бок.
— Я запомнил тебя, ты хорошо сражался — ловко цепь мне тогда перерубил... Кто ты?
— Капитан левого крыла Хакурю-гуми(2) Катаока(3) Хисаме(4). Это мой сын Фубуки(5).
— Я слышал, отряд Белого Дракона полностью уничтожили больше года назад. Далеко же тебя занесло от страны Воды и недоверчивого барсука Бьякурена(6). Не думал, что он выпустит из цепких лап хоть одного своего врага, — задумчиво протянул Учиха.
— Мы не были его врагами и не были преступниками! Наш отряд всегда был верен стране и дайме! — воскликнул пленник.
— А Бьякурен посчитал, что его младший брат и вы все должны были быть верны только ему одному, — скучающим тоном пояснил Мадара. — Поэтому ваш лидер стал для него угрозой, так же как и весь отряд. И дайме за вас не заступился. Уверен, они легко уладили с хитрым барсуком это... недоразумение.
— Да... — с горечью проговорил Хисаме и медленно покачал головой. — Нас предали те, кого мы считали своими, выслеживали по одному и травили, как диких зверей... Сжигали наши дома и убивали родных...
— А ты, значит, выжил?
— Я... выжил.
— Почему пошел на клан Учиха?
— Я шиноби. Меня наняли и оплатили заказ, — без тени страха и не отводя взгляда ответил мужчина.
— Зря ты согласился. Учиха не прощают обид и никогда не оставляют врагов и пленников в живых, — холодно и равнодушно проговорил Мадара. — Рассвета ты уже не увидишь, эта земля станет для тебя могилой.
— Меня наняли и оплатили заказ. Мне нечего стыдиться и не о чем сожалеть, — упрямо повторил мужчина. — Удача шиноби переменчива, когда-нибудь и ты можешь оказаться в таком же положении, что и я.
— Ты, бездомный бродяга, смеешь равнять себя с главой клана Учиха?! — надменно процедил Мадара, сложив руки на груди. — Упрямство и наглость — не слишком подходящие качества в твоéм положении. Может, мне все же стоит выполнить просьбу маленького шиноби и обменять его жизнь на твою? Или переломать ноги и руки обоим и вбить в землю по шею над могилой погибших сегодня Учиха? И когда вы сдохнете — не сразу, через несколько дней, а может, и неделю — ваши обглоданные зверьем черепа будут вечно охранять покой мертвых. — Мадара криво ухмыльнулся. — А? Как тебе идея? А может, мне не стоит терять время, и прямо сейчас сжечь вас обоих в огне Аматерасу за наглость и дерзость?!
Сакура вздрогнула и подалась вперед, встревоженно поглядев на мужа и не зная, что думать. Мадара был в этот момент настолько пугающим, что в один миг напомнил ей того самого Мадару из ее далекого прошлого-будущего.
Изуна придержал ее за плечо, наклонился и прошептал на ухо:
— Ты же веришь ему?
Сакура кивнула.
— Ну так не дергайся попусту и не порти ему представление. Брат знает, что делает. Он практически никогда и ничего не совершает просто так, без плана и цели, — Изуна подумал и добавил: — А лучше, двух-трех целей разом...
— Зачем он так сильно их пугает? Там ребенок маленький! — почти беззвучно прошептала девушка, заламывая руки от беспокойства.
— Сильные эмоции сдирают огрубевшую корку с души... — не слишком понятно объяснил Изуна. — Смотри, и все поймешь сама.
Сакура перевела взгляд на мужа, снова прислушиваясь к его разговору с пленным...
Между тем, какие-то все еще непонятные цели Мадары, похоже, были достигнуты. Его угрозы подействовали — тень страха мелькнула в зеленых глазах Хисаме, он вздрогнул и встревоженно покосился на сына, а потом медленно, ломая себя и свою гордость, распростерся на земле в глубоком поклоне.
— Я молю о снисхождении за мою дерзость. Во всем виноват только я один. Прошу, пощадите моего сына и отпустите, как остальных детей.
Мадара долго молчал, разглядывая шаринганом худых, осунувшихся пленников, их бедную, потрепанную одежду, старую, много раз чиненную броню, а еще... аккуратно заштопанные прорехи на курточке и штанах маленького шиноби и затейливо сплетенный из кожаных ремешков поясок...
— Почему не оставил ребенка в безопасном месте и взял с собой на поле боя? Должен был знать, что вас всех ждет, — наконец равнодушно произнес Учиха.
Хисаме приподнялся с земли и снова сел, сложив руки с растопыренными пальцами на коленях ладонями вниз, в жесте, который у шиноби считался проявлением полного подчинения и капитуляции, — уж слишком сложно было незаметно использовать печати в таком положении...
— Он все, что осталось от моей семьи, — глухо ответил пленник, посмотрел на Мадару и обреченно покачал головой. — Я старался держать сына поблизости, чтобы хоть как-то приглядывать за ним. Для таких детей в этом мире нет безопасного места, как и нет для них счастливой судьбы. Слабых ждет только насилие и мучительная смерть или ловчая петля охотников за ценной кровью.
Лицо Мадары закаменело.
— Если ты действительно веришь в то, что сказал, отчего же переступаешь через свою гордость и так унижаешься, умоляя сохранить мальчишке жизнь? — процедил он сквозь зубы. — Не лучше ли будет ему умереть прямо сейчас?
Пленник обессиленно сгорбился и впервые отвел взгляд, ничего не ответив...
Ребенок непонимающе посмотрел на встревоженного чем-то отца.
— Не беспокойся, отец, я тебя не подведу! Обещаю, я буду храбрым и не стану плакать! — звонко воскликнул мальчик и, чуть подумав, серьезно и немного застенчиво добавил: — Только, если можно, ты подержи меня за руку, я не знаю, как правильно надо умирать.
Руки Хисаме мелко задрожали.
Мадара молча глядел на обоих, в алых глазах его раскручивались черные длиннохвостые томоэ...
— Каков отец, таков и сын — два упрямца и наглеца... Смелых и верных... — задумчиво произнес он, а после обернулся к толпе позади себя и громко выкрикнул: — Этот мужчина кому-нибудь нужен с довеском?!
— Мне... Мне нужен!!! — раздался отчаянный крик и вперед, расталкивая людей, выскочила пухленькая молодая женщина. Она быстро утерла катящиеся по щекам слезы, шмыгнула носом и поспешила к Мадаре.
— Они оба мне нужны, глава! — зачастила она, снизу вверх испуганно глядя красивыми, черными, как обсидиан, глазами на главу своего клана.
Взгляд Мадары смягчился.
— А-а! Касуми... Твой муж и сын погибли год назад, так ведь?
— Да, глава, и я хочу забрать этого мужчину с его сыном вместо тех, которых отняли у меня ками!
Мадара криво ухмыльнулся, снова поглядел на пленника и воскликнул:
— Ну что, упрямец... Судьба шиноби и вправду переменчива, может, еще и станет она для вас с сыном счастливой. Тебя я не буду убивать. Пойдешь к Касуми в дом на правах мужа.
Хисаме перевел взгляд с молодой женщины на Мадару и растерянно моргнул.
— Если она родит от тебя ребенка, станешь Учиха уже на правах мужа и отца.
— Благодарю... глава, — тихо ответил мужчина и низко, почтительно поклонился, а потом взял сына за руку и крепко сжал маленькие пальчики в своей ладони...
— Ну так поднимайся, забирай упрямца сына и иди к своей жене. Не пристало Учиха стоять на коленях, вымаливая пощаду!
1) 30,3 см
2) отряд Белого Дракона
3) Одна сторона холма
4) Град, холодный дождь
5) Метель
6) Белый Лотос — Шодай Мизукаге, основавший Киригакуре в Стране Воды
Последние лучи заходящего солнца огладили верхушки скал, так что те сверкнули напоследок червонным золотом, с трудом пробились сквозь частокол деревьев, бросив неровные блики на бревенчатые стены селения-крепости, и окончательно погасли где-то за горизонтом. Небо потемнело, сделавшись исчерна-серым, как брусок хорошей туши, и на землю опустилась ночь.
Сакура присела на один из заполненных песком мешков, напротив только что принятого в клан Хисаме, чтобы осмотреть его раны. Свет факелов, закрепленных на привратной башенке, желтоватым дрожащим кольцом очерчивал пространство вокруг них.
Касуми вдруг громко охнула от внезапной догадки и бросилась к охране у ворот селения, вернувшись с большим фонарем. Сложив печать концентрации одной рукой, она легонько дунула вдоль двух поднятых вверх пальцев, и на кончике фитиля засиял ровным светом яркий огненный шарик. Касуми заботливо приподняла фонарь повыше, так чтобы Сакуре было лучше видно, другой рукой ухитрившись ласково погладить по макушке маленького Фубуки. Мальчик вздрогнул от нежданной ласки и втянул голову в плечи, но все-таки чуть-чуть придвинулся к своей новой матери.
Оба они тревожно ожидали вердикта розоволосой девушки.
— Перелом нескольких ребер и ссадины, — наконец воскликнула Сакура. — Булыжником, что ли, в грудь прилетело?
Хисаме покосился на стоявшего позади нее Мадару и хрипло ответил:
— Почти...
— Голова кружится? Тошнит? — продолжила спрашивать девушка, аккуратно ощупывая его голову.
Хисаме очень осторожно кивнул.
Сакура еще раз внимательно поглядела на мужчину, отмечая расширенный зрачок его правого глаза и подсохшую дорожку крови, натекшей из уха и раны на правом виске.
— А еще сильный ушиб головы и трещина в черепе, — добавила она, сложила печати и поднесла светящиеся зеленым светом руки к его виску. — Могло быть хуже. На это у меня сил еще хватит.
Мадара позади жены тихо хмыкнул и отошел в сторону — к Изуне, Хикаку и Молчуну. Посовещавшись с ними, он согласно кивнул своему заместителю, который решил проследить за возвращением из убежища гражданских, одобрительно похлопал по плечу Молчуна, взявшего на себя охрану ворот и ночное дежурство, а потом перекинулся с братом еще парой фраз и вернулся обратно, снова встав у Сакуры за плечом. Он спокойно сложил руки на груди и продолжил с интересом наблюдать за ее действиями.
— Ну что, Учиха, дело сделано, нам пора домой, — проговорил подошедший к ним Яманака Иномэ и с таким же, почти детским, интересом посмотрел на сияющие зеленым светом руки Сакуры.
— Не хочешь погостить? — чуть подумав, предложил Мадара. — Завтра похороним погибших, а потом устроим пир в честь нашей победы и моей недавней женитьбы.
— Пир в честь победы и женитьбы — да ты чертовски убедителен! От такого не отказываются! — хохотнул Иномэ, а затем прищурился и поглядел на главу клана Учиха льдисто-голубыми абсолютно серьезными глазами. — Но, думаю, все же не стоит... нервировать твоих людей целой сотней чужих шиноби, — осторожно добавил он. — Да и пойми меня правильно... — Яманака запнулся, но сказал, как есть: — Моим тоже будет не по себе... Так что я, пожалуй, отправлю отряд назад прямо сейчас — заполночь они уже будут в землях Нара. Ну а сам с удовольствием погощу в клане Учиха, раз ты приглашаешь, и, если ты не против, оставлю при себе человек пять-шесть тех, кому доверяю.
Мадара покосился на светловолосого здоровяка и хмыкнул, отмечая его неожиданную щепетильность и рассудительность.
— Согласен. Так и в самом деле будет лучше. Я выделю тебе и твоим шиноби отдельный дом, неподалеку от моего собственного... чтобы... не нервировать.
— Лады, — добродушно воскликнул Яманака.
— Брат, мы принесли то, что ты просил, — раздался голос Изуны, и несколько Учиха поставили на землю перед Мадарой и Иномэ три тяжелых сундука.
Старший брат приблизился к одному из сундуков и открыл крышку, показывая союзнику поблескивавшие в свете факелов, переложенные промасленной бумагой сетчатые рубашки.
Иномэ поменялся в лице.
— Это то, что я думаю?
— Чакропроводящие рубашки, изготовленные нашими кузнецами, и еще шестьдесят мотков проволоки — гладкой и с насечками, — пояснил Мадара.
Ноздри Иномэ раздулись.
— Да здесь же целое состояние! Проволока и рубашки Учиха — на вес золота. Даже кузнецам страны Железа настолько сложные сплавы не по зубам, никто не умеет достигать таких высоких температур, с которыми работаете вы.
Мадара ухмыльнулся и провел рукой над сундуками в широком жесте.
— Учиха не привыкли быть в долгу. Это наш дар трем кланам за помощь. Остальные договоренности тоже остаются в силе.
— Княжеский подарок... Не надейся, что я начну вежливо отказываться! — засмеялся Иномэ и деловито уточнил, похлопав себя по широкой, как бочка, груди: — А на меня здесь что-нибудь найдется?
— Даже на Акимичи найдется, — ответил Мадара и осклабился. — Только учти — сундуки уже твои, так что таскай их теперь сам.
— Если бы понадобилось, так и один бы потащил. Я, что, дурак — бросать такое сокровище без присмотра? — Иномэ наклонился и ласково похлопал сундук по крышке, как норовистую лошадь. — Да Ашика мне за такие дела всю плешь проест. А девкам, между прочим, мои волосы очень нравятся! Эх, надо будет подлиннее отрастить…
— Смотри, пупок не надорви! — расхохотался Изуна.
— От девок или от сундуков? — уточнил Яманака и рассмеялся. — Не волнуйся, Учиха, у меня вообще все крепкое, не только пупок, — не надорву!
Мадара криво ухмыльнулся, покосившись на обоих, и обернулся назад, выискивая у ворот Молчуна. Он поглядел другу прямо в глаза и вопросительно качнул головой в сторону Сакуры. Молчун подошел ближе и тихо сказал:
— Я побуду тут, пока они не закончат. — Он невозмутимо прислонился к стене надвратной башенки, сложив руки на груди.
Мадара кивнул и снова развернулся к брату и светловолосому Яманака, продолжив прерванный разговор.
— Ну тогда решай с отрядом и пойдем. Я, в принципе, думал о том же, что и ты, так что заранее отдал приказ подготовить место для ночлега на десяток человек. Вам уже должны были натопить баню и принести постельные принадлежности со сменной одеждой. Ужин подадут чуть позже.
Иномэ, не теряя времени, жестом подозвал нескольких подчиненных. Обсудив с ними все необходимые вопросы, он удовлетворенно кивнул, и совсем скоро шестеро из них, отделившись от остальных, встали за плечом своего командира. Еще трое вернулись к основному отряду, и уже через пару минут шиноби союзных кланов покинули селение. Несколько Акимичи, ухватив сундуки за широкие ручки, поспешили следом.
Братья Учиха, Иномэ и шестеро его доверенных людей проводили отряд до ворот, а после вместе отправились куда-то по центральной улице...
* * *
...Зеленый свет, обволакивающий руки Сакуры, погас, и девушка устало потянулась.
— Теперь все будет в порядке, — пояснила она остальным.
— Спасибо. Я думал, что такие лекари бывают только в сказках или легендах каких-нибудь. — Хисаме встал, почтительно поклонился и приобнял бросившегося к нему сына. — Да и вообще, весь этот вечер... — Он вздрогнул и замолчал, заметив подошедшую к нему Касуми.
Зеленые глаза встретились с черными.
Мужчина сглотнул, пристально рассматривая свою новую жену, она тоже не сказала ни слова, только сильнее сжала руки, мертвой хваткой вцепившись в фонарь. Хисаме поглядел на ее побелевшие пальцы и неуверенно улыбнулся, а потом подошел ближе и мягко разжал ее ладони, забрав фонарь из женских рук...
— Меня зовут Хисаме, — тихо сказал он.
— Учи́ха Хисаме, — робко поправила она его. — Добро пожаловать в клан. Меня зовут Учиха Касуми...
Сакура покраснела от неловкости из-за того, что стала свидетелем сцены, которая для ее глаз не предназначалась, скомкано попрощалась и быстро зашагала в сторону своего нового дома, сгорая от любопытства и отчаянно стесняясь обернуться, поглядев назад...
* * *
Не успела Сакура пройти и четырех тё, как ее окликнул знакомый голос. Мадара только что вышел из ворот просторного поместья, обнесенного высоким забором, и, заметив жену в начале улицы, поспешил ей навстречу.
— Все в порядке? — спросил он.
— Да... — задумчиво проговорила девушка. — Хисаме я вылечила... — она замялась, но потом все-таки продолжила: — Мне кажется, у них все получится.
— Я тоже так думаю, иначе не принял бы его в клан. Этот шиноби знает, что такое верность, и знает, что такое честь, — на редкость удачное сочетание по нынешним временам, — усмехнулся Мадара и добавил: — Ну да ладно, хватит на сегодня проблем и сложных решений. Это был слишком долгий день. Пойдем домой.
Сакура согласно кивнула и последовала за мужем к дому главы клана...
За воротами поместья, у самой веранды их уже встречали двое стариков: маленькая, толстенькая, вся какая-то очень кругленькая, седая старушка в опрятном синем кимоно с подвязанными рукавами и высокий, длинный, как бамбуковая жердь, старик в синих штанах и куртке с широким воротом, какие носили многие Учиха.
— Мадара! — вскрикнула старушка и без всяких стеснений бросилась вперед, обняв черноволосого мужчину где-то под ребрами, — выше дотянуться она была не в силах.
— Ну все, бабка, все... — неловко похлопал ее по спине Мадара. — Я в порядке, не суетись.
Старушка протяжно всхлипнула разок и, отстранившись, наконец-то разглядела невысокую розоволосую девушку позади него.
— А что за девочка с тобой, Мадара? — спросила она с интересом, теплые карие глаза под округлыми, как тоненький серпик месяца, бровями светились едва сдерживаемым любопытством...
— Моя жена Учиха Сакура.
Толстенькая старушка ахнула, всплеснув руками.
— Да как же это?! Неужели... — моргала она в замешательстве. Высокий старик подошел ближе и успокаивающе положил ей руку на плечо, а потом с достоинством поклонился, сгибая длинное жилистое тело почти пополам.
— Добро пожаловать в клан. Меня зовут Учиха Мацуо(1), — представился он.
— Да-да, конечно, все правильно... Добро пожаловать в клан, — повторила за ним старушка и, склонившись в поклоне, представилась: — Меня зовут Учиха Шорай(2).
— Бабка Шорай — наша с Изуной кухарка, а ее муж — садовник. Он своими собственными руками создал сад, который тебе так понравился, — пояснил жене Мадара.
Сакура улыбнулась, посмотрев на высокого старика.
— Сад просто чудесный! Я нигде больше такой красоты не видела.
Мацуо пристально и остро взглянул на нее, а потом усмехнулся и снова поклонился.
— Ладно, что стоять снаружи. Пойдемте в дом, — предложил Мадара и спросил: — Бабка, а Изуна еще не вернулся? Мы расстались чуть более получаса назад. Пока мы с Яманака Иномэ... все проверяли и перепроверяли... он сбежал куда-то.
— Да-да, — закивала старушка. — Залетел в дом, как угорелый, стащил доспехи и опять умчался, но обещал к ужину вернуться.
— Сказал, что с Яманака ты и сам справишься, а он пока пробежится по селению, чтобы тебе потом еще и на это время и силы тратить не пришлось, а заодно поговорит с Кори и Хикаку насчет присмотра за нашими уважаемыми гостями, чтобы те не совали длинные носы, куда не следует, — добавил Мацуо и важно кивнул...
* * *
Пока Шорай готовила поздний ужин, а старый Мацуо протапливал баню, Сакура помогла Мадаре снять тяжелый, заскорузлый от крови и грязи доспех, а потом они вместе вышли из дома и отправились по дорожке, уложенной камнями, к домику для купания, который виднелся в глубине сада.
Баня в поместье, принадлежащем главе клана, оказалась небольшим квадратным помещением с двускатной крышей, укрытой черепицей, низкой притолокой и узкой дверью. Одна из боковых стен была забрана широкими деревянными ставнями, которые, при желании, можно было раздвинуть, чтобы полюбоваться цветущим садом...
— Все готово, — проговорил Мацуо, увидев Мадару и Сакуру, и снова поклонился.
Мадара кивком поблагодарил старика, снял обувь и вместе с женой вошел в жарко натопленное помещение с гладким дощатым полом. Клубы горячего пара исходили от наполненной водой высокой и просторной бочки, скрадывая пространство. Свет подвешенного к потолку фонаря отражался в темной глубине воды, как полная луна.
Сакура покосилась на мужа и начала медленно раздеваться. Мадара хмыкнул, заметив ее смятение, а потом быстро стащил через голову рубашку с широким воротом и снял штаны. Раздевшись, он спокойно сложил вещи на один из табуретов, уселся на другой и поглядел на девушку.
— Потрешь мне спинку, женушка? — весело спросил мужчина, подмигнул и протянул ей маленькое полотенчико.
Сакура кивнула и, стесняясь, подошла к нему, взяв протянутую жесткую ткань...
— У тебя много шрамов, — спустя какое-то время тихо сказала она, аккуратно растирая полотенцем его спину и плечи. — Я еще тогда, у водопада, обратила внимание.
Он развернулся к ней и кривовато ухмыльнулся.
— Я вообще не очень-то красивым уродился, не чета брату или тому же Хашираме. Женщины меня и так всегда боялись до обморока, а дети плакать начинают, едва завидят. Шрамы уже ничего прибавить и отнять не смогут. — Он помолчал немного и нахмурился. — Даже и не знаю, чем я тебе так сильно понравился.
— А еще хмуришься часто... — задумчиво проговорила девушка и, присев к мужу на колени, нежно провела кончиками пальцев вдоль суровой складки между его бровями.
Мадара вздрогнул от ее ласки.
— Никогда женщин не пойму. Есть в вас какая-то странная тяга: найти самого страшного или увечного и посвятить ему всю свою жизнь...
— Неправда, ты очень, очень красивый, — тихо ответила Сакура и крепче прижалась к мужчине. — Я видела, как ты сражаешься: так двигаться, как ты, никто больше не умеет, даже Хаширама. Каждый шаг и удар отточен и наполнен тяжелой неотвратимостью. В бою ты похож на бога...
Мадара недоверчиво хмыкнул, скулы его порозовели. Он пристально поглядел на жену и потянул полотенчико из ее ослабевших пальцев.
— Давай-ка я еще немного подвигаюсь, раз тебе это так сильно нравится... — хрипловатым голосом произнес он. — Спинку твою потру. — Мужчина по-хозяйски огладил ее плечи, задержавшись ладонью на мягком холмике груди...
1) Верхушка сосны
2) Шум ветра в соснах (кн. обр.), также о шуме закипающего чайника
Мадара ушел из дома еще затемно.
Сакура почувствовала сквозь сон, как он осторожно выскользнул из ее объятий и поправил одеяло на ее плечах, а после быстро поднялся и, не зажигая фонаря, натянул штаны и простую синюю куртку с широким воротом.
— Спи, еще очень рано, — тихо сказал мужчина, заметив, что разбудил жену, затем вышел из комнаты и аккуратно задвинул за собой дверь.
Сакура понежилась еще немножко, но, так и не сумев больше заснуть, тоже встала. Она раздвинула седзи, полюбовалась на тоненькую ало-золотистую полоску зари и со вздохом начала собираться. Девушка сложила футон и постельные принадлежности в шкаф, умылась из оставленного со вчерашнего вечера кувшина с водой, надела темно-синее укороченное кимоно, когда-то подаренное ей Мизуки из страны Травы, и решила прогуляться и осмотреть дом. Побродив по длинным галереям большого поместья, она через какое-то время оказалась в довольно просторном помещении с земляным полом, в котором сразу узнала старинную кухню.
Сакура нахмурилась: «Что ж, ожидать здесь чего-то большего было попросту глупым...»
Такие кухни в своем времени Сакура видела только на картинках да в совсем глубокой провинции, в бедных селах, где иногда бывала с миссиями, а после того, как попала сюда, успела уже познакомиться с ними чуть получше — сначала за те несколько дней, пока гостила в клане Куса, потом — за полтора месяца, что провела в доме Хатаке... И все-таки так и не сумела привыкнуть. Старинные кухни с глиняными печами продолжали наводить на нее панический ужас.
Девушка обвела помещение хмурым взглядом, втайне надеясь, что все это безобразие исчезнет без следа, и тяжело вздохнула: словно в насмешку над ней, в саду за домом оглушительно громко и весело чирикали птицы, приветствуя новый день. Сквозь открытые двери и забранные деревянной решеткой узкие оконца над притолокой мягко струились солнечные лучи, которые по-утреннему ярко и радостно отражались в крутобоких горшках и... большом металлическом чане для риса, установленном на печи.
Сакура еще раз покосилась на закопченную глиняную печь, вспомнила, как первый раз пыталась сварить риса в такой же примитивной кухне Хатаке, и скривилась, словно от зубной боли: «Чертова печка!»
Потом снова вздохнула и решила, что надо хотя бы попытаться запомнить, где и что лежит. Она обвела взглядом помещение: так... печь с плоским верхом и углублениями для большого чана и котелков поменьше. Сбоку от нее с потолка свисает на длинной веревке с крюком потертый металлический чайник, в углу — вязанка дров... Значит, как она и предполагала, топится печь дровами. Чуть в стороне — деревянный умывальник и большая бочка с водой. Еще — куча полок и полочек вдоль стены, уставленных горшками, кувшинами и керамическими мисками. Дальше — какие-то плоские плетеные корзинки и черпачки, развешанные на противоположной стене у двери, и небольшой закуток под самыми окнами с приподнятым над земляным полом дощатым настилом, который был укрыт соломенными циновками, — обычно на таких, сидя и склонившись над деревянными дощечками, крестьянки нарезают рыбу и овощи... Эх, хоть бы стол был нормальный...
— Встала уже? — добродушно окликнула задумавшуюся девушку бабка Шорай и втащила со двора корзину с овощами. Силуэт ее на мгновение перекрыл солнечный свет, который проникал в кухню сквозь отодвинутую створку дверей.
— Доброе утро! — поспешно поздоровалась девушка.
— Доброе, — отозвалась старушка и поглядела на девушку. — Мадара опять сбежал до завтрака? — полуутвердительно проворчала она.
— Да...
— Теперь нескоро появится, так и будет весь день голодным бегать — все дела у него, дела... Когда ж их нет-то? Дел у главы клана? Что ж теперь и не есть совсем?!
— Я могу отнести ему завтрак, — предложила Сакура.
Старушка расплылась в широкой улыбке.
— Так и сделай, кои(1), так и сделай... Он рад будет. Поможешь мне все приготовить?
— Да. Только я не очень-то... хорошо умею это делать. — Сакура с содроганием покосилась на старинную закопченную печь и смущенно втянула голову в плечи.
Бабка пытливо поглядела на девушку, подмечая ее смятение от одного вида кухонной печи, прищурилась и задумчиво сказала:
— Ничего, кои, ничего... Все мы когда-нибудь делаем что-то впервые. Лучше, конечно, раньше, чем позже, но кто знает свою судьбу? Как ками распорядятся, так и выйдет. Даже дочкам дайме и феодалов порой приходится делать что-то своими собственными ручками. Научишься еще, ну и я помогу, пока жива буду! — Бабка задорно, как молодая, подмигнула девушке и протянула ей сандалии, фартук и длинную ленту. — Надень пока и подвяжи рукава, чтобы не запачкать. Я покажу тебе, что надо делать.
Шорай показала Сакуре, как правильно разжечь огонь, и, пока девушка перекладывала рис в большой металлический чан, начала дуть в бамбуковую трубку, разводя огонь посильнее.
На какое-то время на кухне установилась тишина, как вдруг к ним влетел удивительно бодрый Изуна.
— Бабка, доброе утро! О, невестка, ты тоже уже встала?! С добрым утром. А где брат?
— Ушел куда-то еще до рассвета.
— К воротам, наверно, пошел... — глубокомысленно протянул Изуна, задумчиво потер мочку уха и кивнул. — Ну хорошего всем дня! — добавил он и снова умчался на улицу в шуншине.
— Стой, а позавтракать?!! — крикнула разъяренная бабка, погрозив ему бамбуковой трубкой, но парня уже и след простыл...
Шорай заворчала что-то нелестное про двух слишком худых и вечно голодных юнцов и со вздохом принялась мыть овощи.
Она немного помолчала, но, видно, совсем не привыкла работать в тишине, так что совсем скоро начала совершенно беззастенчиво сплетничать, одновременно с этим виртуозно быстро и ловко нарезая рыбу и овощи отличными ножами самой разнообразной формы.
За какой-то час Сакура узнала и о том, что Мадара, когда был совсем маленьким, плохо засыпал ночью, однажды испугавшись большой летучей мыши, которая залетела в спальню, как раньше всех остальных детей сумел создать большой огненный шар и при этом сильно обжегся, но так и не заплакал, и еще целый ворох тех воспоминаний родных, которые обычно обескураживают и очень злят давно выросших детей...
Сакура тихо хихикала, представляя, как маленькая угроза всего мира сосредоточенно играет в салочки с меньшим братом на белых камнях садовой дорожки. Заслушавшись, она почти не заметила, как завтрак был готов.
Девушка быстро поела и, сложив коробочки с едой в пестрый фуросики, тепло попрощалась с кухаркой, после чего отправилась искать мужа и деверя.
В саду она окликнула и помахала рукой Мацуо, который с какой-то глубокой сосредоточенностью и вдохновением творца подрезал розовые кусты, нависшие над уложенной камнями дорожкой. Старый садовник улыбнулся, завидев девушку, и молча склонился в приветствии, сгибая длинное тело почти пополам...
* * *
Как и предсказывал Изуна, Мадара нашелся за воротами селения. Они с братом неподвижно застыли над вырытой вчера ямой, а в нескольких шагах от них вздымалась стена страшного, синевато-черного, беззвучного пламени. Сакура вздрогнула, узнав пламя Аматерасу, и, так и не поняв, чем они занимаются, подошла к Молчуну и Хикаку, которые стояли чуть в стороне от ворот.
— Что они делают? — поздоровавшись с обоими, спросила девушка.
Молчун кивнул в приветствии и равнодушно пожал плечами.
— Трупы сжигают, — широко зевнул он и добавил: — Пока ветер дует в противоположную от селения сторону.
Сакура растерянно моргнула, снова взглянув на обоих братьев. Хикаку покосился на немногословного напарника и пояснил девушке:
— Для разбойников, конечно, такое погребение — слишком большая честь, мы даже для своих Аматерасу не используем, но тел очень много, замучаемся относить подальше и хоронить, а чужие кости под воротами — тоже не дело. Ну вот Командир и принял такое решение. Для священного пламени нет преград. Оно превращает в пепел все: плоть, металл, камень... Это намного быстрее и надежнее, чем обычный огонь, только следить надо внимательно и контролировать. Когда они устанут, мы с Кори их сменим, а после того, как костер догорит, наши люди соберут, что останется, и закопают где-нибудь в глубине леса.
Сакура нахмурилась в задумчивости и спросила:
— Учиха сжигают своих мертвых?
— Да. Мы огненный клан — пламя горит в нас всю жизнь, и, когда приходит смертный час, последний лепесток огня дарят нам наши близкие... — важно и несколько высокопарно произнес Хикаку. — Ты ведь никогда не видела нашего похоронного обряда? — уточнил он.
Девушка отрицательно качнула головой.
— Где бы мне?..
Хикаку кивнул.
— Скоро увидишь, когда мы будем прощаться со своими. К счастью, их совсем мало. То, что тебе удалось сделать, похоже на чудо. — Парень порывисто поклонился. — Спасибо. Двое моих друзей выжили вчера только благодаря тебе.
Девушка смутилась и отчаянно замахала свободной рукой.
— Пожалуйста, не надо! Я только выполняла свой долг... — и тихо добавила: — Если бы я была сильнее, мне удалось бы спасти всех, и тогда вам не пришлось бы сегодня прощаться со своими близкими...
Хикаку моргнул и, не найдя, что ответить, покосился на напарника. Молчун хмыкнул, поглядев на девушку долгим взглядом, и твердо сказал:
— Перестань извиняться за то, что не в твоей власти. Ты уже сделала многое... Намного больше, чем мы могли даже надеяться получить. Пойми, мы все — Учиха, близкая или дальняя родня друг другу, так что каждая новая смерть для нас очень болезненна, именно поэтому мы все так благодарны за вчерашнее. Тебе стоит научиться понимать и принимать эту истину. И отпусти, наконец, свое чувство вины, иначе этот зверь вырастет и сгрызет тебя заживо.
Девушка охнула от неожиданности и прижала коробку в фуросики к груди. Хикаку удивленно поглядел на старшего товарища и смущенно замахал руками в попытке разрядить обстановку.
— Ладно-ладно, Кори! Ты, как всегда, прав, но все же не стоило быть настолько прямолинейным, тебе надо больше считаться с чужими чувствами!
Молчун сложил руки на груди и прислонился к стене. Он многозначительно поглядел на товарища и саркастично приподнял бровь.
— Думаешь?
Хикаку только разочарованно покачал головой.
— Никогда не изменишься, упрямая ты голова!
— Нет, Хикаку! — воскликнула девушка и стиснула зубы, грудь ее тяжело вздымалась от обуревавших эмоций. — Я не маленькая девочка, меня не надо жалеть и гладить по головке каждый раз, когда я совершаю глупость! Кори прав... — Сакура поглядела на Молчуна. — Но не во всем! — с силой добавила она и прищурилась. — Я теперь тоже Учиха и сделаю для своей новой семьи все, что только смогу. Если понадобится, и жизнь отдам. Родных за такое не благодарят!
— Хо! — удивленно воскликнул Молчун и отлепился от стены, сделав широкий шаг в ее сторону. Он поглядел на уверенное в своей правоте, одухотворенное лицо девушки и внезапно рассмеялся. — Хорошие слова, хороший настрой... Учи́ха Сакура.
Девушка улыбнулась ему и кивнула.
Хикаку облегченно выдохнул и добродушно заметил:
— Еще одна упрямая голова...
— Хикаку. — Сакура обернулась и поглядела на младшего парня. — Расскажи мне, пожалуйста, про ваш похоронный обряд. Я ведь жена главы клана, мне, наверно, надо его сопровождать?
Хикаку согласно кивнул.
— Да, хотя основную работу сделают старшие родственники погибших, ну и часть церемонии проведет сам Командир. Большего, чем возложить цветы или зажечь благовония, от тебя не потребуется. У нас с этим все по-простому... Понимаешь, мы ведь закрытый клан — священникам к нам путь заказан, так что церемония у нас не такая долгая и сложная, как в больших городах. Но мы верим, что когда-нибудь можем встретиться вновь с теми, кого любили, а поэтому нужно правильно их проводить, чтобы они нашли дорогу к новой жизни. А как лучше найти дорогу тому, кто всю жизнь имел дело с огнем? Конечно, при помощи огня! Мы верим, что пламя способно очистить душу и освободить от тела, чтобы легче было шагать в посмертии.
Хикаку помолчал немного и продолжил:
— Этой ночью родственники уже сделали большую часть того, что было необходимо: омыли тела погибших, переодели их в белые хлопковые кимоно и уложили в гробы, а сегодня мертвых отнесут в наш храм, где мы все сможем с ними попрощаться. Глава клана, в соответствии с традицией, положит каждому на грудь шесть монет и кунай, чтобы облегчить путешествие в загробной жизни, и крышки заколотят. Потом гробы установят на сложенные бревна и подожгут. Когда тела сгорят и пепел остынет, родственники соберут непрогоревшие кости в урны и захоронят на нашем кладбище.
— Понятно... — задумчиво протянула Сакура и надолго замолчала.
Деликатный Хикаку отошел в сторонку, чтобы ей не мешать, и о чем-то вполголоса заговорил с Молчуном...
Спустя некоторое время Мадара отвернулся от ямы и быстро зашагал назад к воротам, Изуна поспешил за ним.
— Ваша очередь, — отрывисто бросил старший из братьев.
— Ну и зачем держали огонь так долго? Нам давно пора было вас сменить. Глаза, что ли, лишние... — проворчал Молчун и снова зевнул, а потом кивнул на прощание Сакуре и вместе с Хикаку отправился к яме.
— Что ты здесь делаешь? — спросил Мадара у жены.
— Вы не позавтракали, — с укоризной проговорила Сакура, уперев одну руку в бок и вытянув вперед коробку в пестром фуросики, — бабушка Шорай ругалась, сказала, что вы так ноги протянете, как два заморенных кролика.
— А почему два кролика? — ухмыльнулся Мадара и подмигнул. — Такие же красноглазые?
— Нет! — категорично и строго отрезала девушка. — Бабушка попросила вам передать, что вы такие же тощие и костлявые. А от себя добавлю: не будете вовремя есть — желудки себе испортите!
Изуна поперхнулся и потер затылок.
— Ну что, брат... Против чертовой бабки мы еще худо-бедно держались, но, кажется, ей на подмогу подоспела тяжелая конница! Эту войну нам не выиграть. Пора сдавать флаги.
Мадара утешающе похлопал брата по плечу.
— Только не говори, что так уж сильно жалеешь о поражении.
— Ну хорошо, хорошо, ты меня раскусил, — хохотнул Изуна и сунул нос к протянутому фуросики, принюхиваясь. — Вкусно покушать я люблю! Невестка, а что там на завтрак?
Сакура улыбнулась.
— Рис, запеченная рыба и овощи.
— Давайте-ка отойдем в сторонку, — предложил Мадара, и они втроем отправились к сложенным у привратной башенки мешкам с песком.
Сакура присела на один из них, наблюдая, как голодные мужчины быстро разворачивают коробки с завтраком.
— Сама ела? — пытливо спросил Мадара, достав палочки для еды.
— Да, и решила вам тоже завтрак занести. Бабушка сказала, что потом будут похороны, и у вас обоих совсем свободного времени не останется. Как покушаете, я верну коробки на кухню и хотя бы на часок заскочу в лечебницу — мы с Шогой и бабушкой Ханако вчера договорились. После такого боя обязательно нужно проверить и пересчитать запасы медикаментов и перевязочного материала, мало ли что...
* * *
После полудня Сакура тихо следовала за Мадарой и Изуной по главной улице, задумчиво поглядывая то на дорогу, то на верхушки плодовых деревьев за заборами, то на далекую небесную высь.
Это был очень красивый день: солнечный, яркий, теплый, весь какой-то зелено-голубой от изумрудной листвы и безоблачно-прозрачного неба. Громко и радостно пели птицы, где-то у колодца квакала лягушка, а они с мужем и деверем шли хоронить своих близких...
«Неправильно... так неправильно... — внезапно подумала девушка. — Разве может быть красиво и радостно, когда столько людей погибло? Наемники, ставшие врагами из-за денег и сожженные утром на братском костре Аматерасу, те девять Учиха, которые отдали свои жизни, чтобы могли жить их родные и близкие. Красивых дней для них никогда уже не будет... И даже небо не плачет от горя вместе с людьми, а земля не оделась в знак траура в скорбный снежно-белый наряд. Все неправильно...»
Хрупкая, как лепесток цветка, большая голубая бабочка трепетно повела крылышками на перекладине потемневших храмовых ворот и полетела дальше проживать свою короткую летнюю жизнь. Сакура задумчиво проводила ее взглядом.
«Мимолетная жизнь...»
* * *
У старого храма на уложенной камнями площадке стояло девять непривычных для этого времени, не круглых и бочкообразных, а длинных, в полный рост, гробов.
Толпа Учиха уже дожидалась здесь своего главу. Яманака Иномэ, который тоже пришел, чтобы почтить память погибших союзников, стоял со своими людьми чуть в стороне от остальных.
Как и рассказывал Хикаку, похоронная церемония заняла совсем мало времени. Все было просто, неожиданно буднично и привычно. Несколько мужчин и женщин молча украсили цветами изголовья гробов и зажгли благовония. Шога зачитал какую-то, неизвестную Сакуре, поминальную сутру из старинного кланового свитка и девять раз ударил в потемневший от времени колокол, потом Мадара вложил под одеревеневшие руки мертвых шиноби по кунаю и маленькой горстке монет.
Сакура подошла следом за мужем, чтобы возложить на грудь каждого по большой белой розе из их собственного сада...
Первый же погибший оказался слишком хорошо ей знаком. Это был совсем молодой парень, возможно, ее ровесник, с почти отрубленной нижней челюстью. Он погиб в конце боя, и его так и не смогли донести до лечебницы живым. Когда его положили перед Сакурой, он уже не дышал. Если бы только он был один, как Молчун в том бою с Какудзу, она могла бы бороться до конца... но она не имела на это права — слишком многим нужна была помощь... И теперь этот молодой шиноби лежал в гробу перед ней с ужасными ранами, едва прикрытыми белой полоской ткани, а все, что она могла сделать, это мысленно извиниться и оставить цветок на его груди.
Девушка внимательно, стараясь запомнить, поглядела на гладкий, как кость, бледный лоб под иссиня-черными прядями волос, тихо положила белую розу на грудь мертвеца и отправилась к следующему, пока не обошла их всех — тех, кого снова не сумела спасти... И, что бы ни говорил Молчун, смириться с этим оказалось почти невозможно и слишком больно.
Когда ритуал был завершен, несколько сильных мужчин деловито установили крышки и забили гвозди тяжелыми камнями, потом так же тихо подняли гробы на плечи и отнесли их на большой пустырь за храмом, где уже было огорожено белыми полотнищами место для кремации. Гробы установили под высоким двускатным навесом на большое кострище и подожгли.
Сакура глядела широко открытыми глазами на стену рыжего пламени в десятке шагов от нее и мысленно удивлялась, насколько спокойно, размеренно и привычно все это произошло. Что-то такое, что вообще никогда не должно было становится привычным и обыденным... Скольких же родных потеряли все эти люди, раз нет ни слез детей, ни жалоб вдов на несправедливую судьбу?.. Только осунувшиеся белые лица вокруг выдавали затаенное страдание и скорбь по погибшим.
Девушка ужаснулась — даже в Конохе за последний год, пока шла война, смерть не была настолько привычным делом...
* * *
Сакура молча шла за мужем, когда они вдвоем возвращались домой. Изуна куда-то ушел со своим другом Хикаку, снова оставив их наедине.
— Опять притихла, — прокомментировал ее задумчивость Мадара.
— Мне грустно. Все, что произошло, ужасно неправильно. Почему все так... страшно и неизбежно? — почти шепотом спросила девушка и замолчала, не умея выразить то, что было у нее на душе, и не зная даже, сможет ли Мадара ее понять.
— Да, — чуть помолчав, откликнулся он. — Я тоже считаю, что вся наша жизнь в этом проклятом мире абсолютно неправильна и коротка, как сон, а страданий со скорбью в ней всегда больше, чем радости. — Мужчина снова замолчал, так что Сакура слышала лишь размеренное дыхание и хруст камешков под ботинками.
Мадара прошел еще несколько шагов и внезапно остановился, развернувшись к ней вполоборота.
— Знаешь, если бы я нашел способ все изменить, я, не раздумывая, отдал бы за это жизнь. — Он протянул руку ладонью вверх и медленно сжал в кулак, так что вздулись вены на запястье. — Выпустил кровь из собственных жил до последней капли за то, чтобы создать мир без войны... Мир, где даже слабым нашлось бы место, а дети могли оставаться просто детьми, и им не пришлось бы так быстро взрослеть, провожая родителей на погребальный костер... — Кулак его разжался, и рука бессильно упала. Мужчина глубоко вздохнул и, не сказав больше ни слова, быстро зашагал вперед.
Сердце Сакуры оборвалось. Она прикусила губу и опустила голову, забыв на мгновение, как надо дышать. Время будто замерло, пока девушка стояла на дороге, бездумно рассматривая светлые и темные камешки под своими ногами. Но вот, наконец, она резко выдохнула, моргнула, сгоняя непрошенные слезы, до боли стиснула кулаки, так что на ладонях остались саднящие лунки от впившихся в кожу ногтей, а потом со всех ног бросилась вслед за Мадарой. Догнав его, Сакура мягко, но уверенно и крепко, взяла мужа за руку, переплетя его пальцы со своими...
1) Кои — искусственно выведенная порода карпа в Японии, который имеет яркую окраску красных, оранжево-золотых, молочно-белых и синих цветов. Карпы плывут против течения, поэтому эта рыбка олицетворяет упорство и силу. В целом символ кои означает борьбу, хладнокровие и бесстрашие, силу воли, преодоление трудностей и достижение целей, удачу. В то же время карпы кои в Японии — символ любви, даже слова «любовь» и «кои» по-японски одинаковы
Скорбный день похорон прошел, минула наполненная печалью ночь, и горечь утраты уступила место радости.
Клан Учиха, как и многие другие кланы в стране Огня, слишком часто видел смерть во всех ее проявлениях, так что измученные потерями люди старались использовать любую возможность, чтобы привнести в свою жизнь хотя бы малую толику радости. Тем более, что повод на этот раз был особенно подходящим...
Еще до рассвета селение стало наполняться шумом и радостной суетой. По главной улице туда-сюда сновали мужчины, перетаскивая мебель, посуду и всевозможные свертки и коробки. Группка женщин постарше судачила у колодца, обсуждая приготовления к празднику и необходимые церемонии. Те, что помоложе, спешно разжигали печи, стараясь все успеть. Дети, надувшись от оказанного доверия, лазали по заборам и крышам, оплетали дома соломенными гирляндами и бумажными ленточками и, весело перекликаясь, развешивали на крюках пузатые гофрированные фонарики всех цветов радуги. В этот день всем нашлось дело.
Когда солнце едва-едва поднялось над верхушками деревьев, радостное настроение захлестнуло уже все селение. Дома и главная улица в клане Учиха, казалось, плавали в какой-то упоительной и праздничной атмосфере веселья, к которой примешивались запахи еды, дымок печей, радостная суета, смех и... приглушенные деревьями в саду звуки скандала, которые доносились из раскрытых седзи.
— ...Я сказал, что другой спальни не будет! — рассвирепев, рыкнул Мадара на старую Шорай.
— Но, Мадара... Ты глава древнейшего, благородного клана, а не босяк сиволапый. Так ведь не принято. Что люди подумают?! А я скажу тебе, что они подумают — что ты бессовестный ревнивый скупердяй! У супругов из знатных семей обязательно должны быть разные спальни, лучше даже, чтобы в противоположных флигельках... Если о традициях забыл, о девочке подумай, упрямец ты этакий! Хоть немного продыху дай от своей чакры зверской, ты же ее совсем измучаешь и затиранишь! Ну хоть павильончик отдельный построй... Всегда так было заведено, что жена растит детей в своих покоях, а муж ее изредка навещает.
— Бабка, не зли меня! Ты еще мне рассказывать станешь, где и с кем спать?! Я сказал нет. Другой спальни не будет, и уж тем более, не будет какого-то там флигелька. Она моя жена! Я, что, как вор, должен в собственном доме по флигелькам и павильончикам шариться каждый раз, когда с женой захочу побыть?! Чтоб я таких глупостей больше не слышал, понятно тебе?! И футон этот прибери! — Мадара со злостью пнул ногой сложенный на татами матрац. — Нам и одного достаточно, потом закажу пошире.
Бабка недовольно фыркнула, оттопырив нижнюю губу, как старая лошадь, и, подхватив футон, тряпичным мячиком выкатилась из комнаты.
Мадара проводил ее разъяренным взглядом.
— Чертова бабка! — процедил он сквозь зубы. — Думает, если была кормилицей отца и нашей нянькой, то теперь ей все позволено. Вот что с ней делать?! Прибить если только! Так ведь жалко... — Он повернулся к Сакуре и нахмурился. — А ты что скажешь?
Девушка, смущенная разгоревшимся из-за нее скандалом, тихо ответила:
— Я хочу быть там, где ты...
Гневные морщины на его лбу немедленно разгладились. Грозовое облако ки развеялось без следа, как рябь на воде. Он подошел ближе, молча обнял ее и глубоко вздохнул, а потом неожиданно признался:
— Ты не думай, это не какая-то дурацкая прихоть! Бабка от старости совсем из ума выжила — забыла, в какое время мы живем. Случиться может всякое. Ночевать надо вместе — так легче будет защитить тебя, если что... Помнишь, я рассказывал, как мать спасла нас с братьями в детстве. Если бы отец был с нами в ту ночь, она осталась бы жива...
Сакура участливо погладила его по спине. Мужчина помолчал немного и продолжил:
— Это была страшная ночь... как многие дни и ночи после. Отец и до этого никогда не был с нами ласков, а когда матери не стало, совсем отдалился. — Мадара тяжело вздохнул. — Мы с братьями остались тогда совсем одни в большом и опустевшем доме... Бабка, конечно, вредная, и язык у нее, как у гадюки, но она была единственной, кто по-настоящему о нас заботился. И она больше всех горевала, когда мои младшие братья погибли. Мне кажется, она до сих пор считает нас с Изуной своими сыновьями. Она ведь так и не сумела родить собственных: пятеро девок и ни одного мальчишки... Ее дочки выросли давно, своими семьями обзавелись и помогают матери прибираться здесь, но бабка с мужем осталась жить с нами, и хоть мы ругаемся слишком часто, но все-таки она наша семья. Не обижайся на нее.
— Что ты! — воскликнула Сакура. — Как на нее можно обижаться?! Бабушка хорошая и очень-очень добрая, я это сразу поняла. Да и разве так уж важно, что именно она говорит, если все ее поступки кричат о том, как сильно она вас обоих любит. Я найду подходящее время и все ей объясню, чтобы она больше не волновалась так за тебя... — девушка задумчиво хмыкнула, — и, кажется, за меня тоже... Хоть я и не знаю, чем это заслужила. Она сейчас так храбро отстаивала мою честь и здоровье... — Сакура неожиданно отстранилась, коварно улыбнулась и ткнула Мадару кулачком в грудь. — Уважаемый муж, вот почему вы так сильно жалеете для своей драгоценной жены флигелек или хотя бы ма-а-ленький павильончик... Что люди подумают?!
Мадара ошарашенно уставился на нее, потом громко расхохотался. Немного успокоившись, он весело произнес:
— Да мне плевать, кто там и что подумает! Я привык сам принимать решения и нести за них ответственность. А что касается тебя, моя драгоценная женушка, я уже принял решение, и менять его не собираюсь, — мужчина наклонился к ней близко-близко, криво ухмыльнулся и насмешливо выдохнул: — Так мне будет удобнее тебя тиранить... — Его шепот ожег ей ухо, так что по коже побежали сладкие мурашки. — И, пожалуй, начну я это делать уже прямо сейчас...
* * *
Спустя некоторое время Мадара лениво развалился на энгаве, делая вид, что читает свиток с донесением, и тайком наблюдал, как Сакура разбирает приданое, собранное для нее Ран.
Девушка выкладывала вещи на татами, пока не наткнулась на аккуратно сложенный праздничный мужской наряд, состоящий из светло-серых хакама в полоску, пояса-оби, черного кимоно, расписанного тонким узором из разлетающихся от ветра серо-зеленых сосновых иголок(1), и накидки-хаори в тон, чуть в стороне лежал меч в невзрачных лаковых ножнах. Она повернулась к мужу.
— Посмотри, пожалуйста, это подойдет?
Он отложил бесполезный свиток в сторону, встал, подошел ближе и уселся рядом, а потом внимательнее рассмотрел меч, наполовину вытащив его из ножен.
— Отличный меч, да еще и с клеймом знаменитого мастера из страны Железа. Дорогой и завидный подарок. Одежда тоже роскошная — у твоей подружки безупречный вкус. Не стыдно будет надеть все это сегодня вечером, — Мадара посмотрел на жену и осторожно продолжил: — Я думаю, ты уже понимаешь, для чего мы все это делаем. Лично для меня имеет значение только та церемония, которую мы провели на лугу у водопада, и дороже тех подарков для меня уже не будет... но клан большой, остальные тоже захотят посмотреть, как мы обменяемся саке. И я считаю, это обязательно надо сделать. Хороший веселый праздник необходим нашим людям — слишком мало у нас обычно поводов для радости.
Девушка прикусила губу, согласно кивнула и отложила свадебный подарок в сторону, потянувшись за следующей вещью...
Вдруг она громко ахнула. Мадара наклонился вперед, подозрительно оглядывая шаринганом рулон плотного шелка.
Руки девушки, подрагивая, развернули ткань на татами.
— Аа-а... — успокоился мужчина. — Это с той ширмы, которая стояла у тебя в спальне в замке. Деревянная рама в свиток не поместилась, но Ран сказала, что рисунок тебе очень понравился, так что я согласился снять шелк и запечатать.
Мадара недоуменно глядел, как жена, едва не плача, легонько гладит нарисованных на шелке всадников посреди летнего поля.
— Этот сюжет мужской, — заметил Учиха, — понять не могу, кто вообще догадался поставить такую ширму в женской спальне? Я думал, хорошеньким девушкам больше подходят цветы и бабочки, ну или птицы какие-нибудь... Тебе и в самом деле она так сильно нравится?
Сакура бросилась к нему в объятия.
— Да-да! Очень нравится! Спасибо-спасибо... — горячечно шептала она, целуя его в губы и едва заметную ямочку на подбородке.
Мужчина окончательно растерялся от ее напора и немного смущенно сказал:
— Ну раз так... Давай, я завтра прикажу накрахмалить ткань и подыскать подходящую раму, поставим ширму вон в том углу. А сейчас пора — пойдем проверим, как там с приготовлениями к празднику...
* * *
К вечеру дом главы клана полностью преобразился, украшенный разноцветными ленточками и длинными цветочными гирляндами. Внутри, под самым потолком главного зала для клановых собраний, были развешаны яркие фонарики, свет которых острыми снежными искрами отражался от парчовых одежд многочисленных гостей, собравшихся этим вечером, чтобы отпраздновать свадьбу главы клана и недавнюю победу.
Церемония с обменом саке и вручением подарков завершилась более часа назад, так что праздник был в самом разгаре. Стучали большие и малые барабаны, к серьезному, раскатистому грохоту которых примешивался протяжный напев бамбуковых флейт-сякухати и переливчатые звуки сямисэнов и кото(2). Большая группа мужчин и женщин с красно-белыми круглыми веерами в руках вместе лихо отплясывала в центре зала какой-то веселый клановый танец. Остальные, с удобством разместившись вдоль стен за длинными столиками на низких изогнутых ножках, оживленно комментировали происходящее, попивали саке и лакомились закусками, которые с таким усердием весь день готовили женщины клана.
Мадара изредка посмеивался, глядя, как весело и беззаботно танцуют его люди, переговаривался с братом и Яманака Иномэ и подливал сидевшей подле него жене саке из изящно украшенного кувшинчика.
— ...Смотри-смотри, давно я нашего Командира таким веселым не видел — сидит довольный, будто луну с неба достал! — прошептал один из Учиха своему приятелю и подлил ему еще саке.
— Еще бы... — протянул второй и подмигнул, — такой луны нигде больше не сыщешь. Была одна на весь свет, а стала только наша, клановая. Молодец Командир, я всегда знал, что он лучший, но чтобы так исхитриться... Ты слышал, говорят, наша клановая Луна одним ударом железные ворота в Янохара снесла и Бессмертного Какудзу по всему полю в блин раскатала. Шут за это прозвал ее Бесхвостым Биджу.
— А что, я поверю! У нее один призыв чего стоит. Такой любого тонким слоем раскатает — навалится сверху, и привет... Нашей Луне и ручки марать не придется!
Второй заржал.
— Ты прав! — он закусил саке кусочком жареного угря, полюбовался на танцующих, побарабанил пальцами по столику, повторяя музыкальный ритм, потом перевел взгляд на раскрасневшуюся и сияющую от счастья Сакуру, наряженную в роскошное кимоно, затканное золотыми ромбами, и довольно продолжил: — Эх, молодец он все-таки — наш Командир! Вот ты подумай только, как же он о клане нашем печётся, раз сумел найти и украсть такую девку, да еще и привязал к себе крепко-накрепко. Видал, как она его вчера после похорон прямо посреди улицы первая за руку взяла?! Эх, кто бы за меня так подержался...
— Да ты, приятель, рожей не вышел! — расхохотался первый и утешающе похлопал друга по плечу.
— Я, что ли, один... — пробурчал второй шиноби, опрокинул в рот еще одну чашку вина и посмотрел вперед, где за почти таким же столиком сидели на небольшом возвышении глава клана с женой, Изуна с их двоюродным братом Хикаку и Яманака Иномэ с одним из своих заместителей...
* * *
Сакура тайком приложила ладонь к пылающей щеке. Мадара покосился на нее и прошептал на ухо:
— Жарко?
— Нет, просто так много внимания и взглядов, я не привыкла...
— Привыкнешь. Ты теперь всегда будешь привлекать чужие взгляды, — он ухмыльнулся и снова шепнул, — пусть мне завидуют! — потом посмотрел в зал, откуда только что разошлись танцующие, и уже громче сказал: — Посмотри, там Окицу с Ясуо — сейчас устроят что-то веселое...
Сакура перевела взгляд в центр зала, увидев там Медвежонка с маленьким барабанчиком, который казался ярко раскрашенной детской игрушкой в его больших руках. Крупный шиноби с каменным выражением лица уселся на татами, скрестив ноги, и начал отбивать на барабане ритмичную мелодию.
За ним в зал выскочил весело улыбающийся Красавчик. Он лихо повязал на голову какую-то светлую тряпку, подражая крестьянам, демонстративно подвернул края нарядных цветастых штанов и точно так же подкатал рукава, потом подхватил под мышку найденную где-то плоскую корзинку для рыбы, чуть присел и под бодрые удары барабанчика начал ходить по залу, надув в излишнем усердии щеки, оттопырив нижнюю губу и комично подергиваясь всем телом, будто от холодной воды.
Парень пристально и нарочито серьезно рассматривал татами, словно это была гладь озера, то и дело наклонялся, сосредоточенно водя корзинкой по полу, будто просеивал ее от ила и камешков, «гонялся» за ловкой рыбешкой и делал умопомрачительные подсечки и прыжки, словно боролся с изворотливым угрем, затем снова отряхивался, смешно поводя задом и делая вид, что вылавливает юрких рыбешек из собственных штанов, «отдирал» несуществующих пиявок с лодыжек, поплевывал на невидимые раны, «прижигая» места укусов и изгибаясь так, будто в его теле не было костей, и «бросал» пиявок в зрителей.
Вокруг раздавались охи и ахи от особенно головокружительных и опасных прыжков и взрывы хохота — настолько смешно и весело у него выходила несуществующая ловля рыбы.
В конце, под дробный стук барабанчика, Красавчик подбежал к центральному столику, за которым сидел глава клана и его жена, вытащил из-за пазухи маленький стеклянный пузырек с водой и живой золотой рыбкой и торжественно протянул его Сакуре.
— Улов для самой прекрасной госпожи! — звонко и громко воскликнул он и низко поклонился.
Вокруг зааплодировали, раздался чей-то восторженный свист, а Сакура, весело рассмеявшись, приняла подарок...
* * *
Праздник все набирал и набирал обороты. Шумные пляски сменялись свадебными песнями и здравицами, на смену которым снова шли танцы. Все чаще слышался пьяный смех, музыка стала веселей, а разговоры и шутки — откровеннее. В небольшом перерыве между танцами, когда все уже устали, музыканты с певцами затянули какую-то очередную лиричную песню о любви. Песня была старинная, мелодичная и красивая, а еще длинная, печальная, как все древние песни, и, что греха таить, несколько тоскливая и заунывная — с перечислением всех трагических хитросплетений в недолгой и несчастливой судьбе двух влюбленных…
Хикаку — обычно вежливый, осторожный и деликатный Хикаку — вдруг порывисто поднялся и, чуть пошатнувшись, обошел столик. Темные глаза его блестели из-под длинной челки, как звезды, а на скулах играл пьяный румянец.
— Нет, так дело не пойдет! — громко, серьезно и уверенно выкрикнул он и подмигнул Сакуре, а потом пошел к смолкнувшим музыкантам. — У нас тут вообще праздник, или как... А где тогда веселье?! Зачем нам эти унылые страдания?! Мы так скиснем от скуки, как сливы в бочке!
Хикаку решительно отобрал у одного из музыкантов плектр(3) и сямисэн, долго настраивал инструмент, а потом уселся прямо посреди зала и запел низким, чуть хрипловатым от выпитого саке голосом под разухабистое бренчание шелковых струн и резкий, почти барабанный стук плектра по обтянутому кожей корпусу, остальные музыканты быстро подхватили нужный тон:
Ох, теплый песок,
Морской бережок!
На волне качался
Маленький челнок.
Подошел я ближе —
Три корзины вижу,
Вовсе без охраны
Там стоят бесстыже.
Ах, какой улов!
Я, без лишних слов,
Поскорее рыбу
Дернуть был готов.
Вдруг рыбачки глядь —
И давай кричать:
«Надо расплатиться,
А потом хватать!»
Я и согласился,
С ними там остался.
Вдоволь расплатился —
Вволю порезвился!
Ох, теплый песок,
Морской бережок!
На волне качался
Маленький челнок.
Вокруг послышался хохот, залихватский свист и улюлюканье.
— А ну дай, я! — вскочил со своего места пьяный Изуна и метнулся через весь зал к музыкантам. — Я тоже спою сейчас кое-что очень веселое! — Изуна ухмыльнулся, многозначительно подмигнул другу и скорчил хитрую мину.
Хикаку икнул, рассмеялся и протянул ему сямисэн. Изуна взял инструмент, откашлялся, а потом красивым, глубоким голосом запел веселую песню, наигрывая задорную мелодию и притопывая ногой в лад:
По столице однажды всю ночь я гулял.
В ясном небе светила луна.
Хэй-хо!
У реки своего я дружка увидал,
Прокутили мы с ним до утра.
Хэй-хо!
На заре пробирался домой я ползком.
Мои ноги от саке пьяны.
Хэй-хо!
Пару раз в переулке я падал ничком
И мечтал об объятьях жены.
Хэй-хо!
Вот родимый мой дом я глазами обвел.
Как же вышла дорога трудна!
Хэй-хо!
До постели супруги едва я добрел.
Одурманен парами вина.
Хэй-хо!
Что я вижу?! На ложе — четыре ноги...
Уж, наверно, двоится в глазах!
Хэй-хо!
Ками добрый, пьянчуге скорей помоги!
Снова начал считать впопыхах.
Хэй-хо!
Две красивых и белых — конечно, жены.
Волосатые ноги — мои.
Хэй-хо!
Глянул вниз — под халатом еще две видны...
Ну а эти, в штанах, тогда чьи?!
Хэй-хо!
Все разговоры и перешептывания как обрезало, музыканты растерянно опускали инструменты и тревожно переглядывались, звякнул и покатился по татами уроненный кем-то кувшинчик с саке. Сакура тихо охнула и медленно залилась краской до кончиков ушей.
Мадара подскочил со своего места, легко перепрыгнул столик с закусками и спокойно пошел в сторону брата в оглушительной тишине зала.
Подойдя почти вплотную, Мадара поднял указательный палец вверх, Изуна пьяно скосил глаза, зачем-то внимательно разглядывая чужой палец. Мадара помедлил мгновение и ткнул брата в солнечное сплетение. Изуна инстинктивно наклонился, уворачиваясь, но так и не выпустил из рук сямисэн. Старший Учиха только этого и ждал — тут же обхватил его шею одной рукой и быстро стал тереть брату макушку костяшками пальцев другой руки.
— Когда ты уже начнешь думать, прежде чем рот открываешь, — со значением говорил он. — Учу тебя, учу — все без толку.
— Ай-ай, уважаемый старший братец, пусти! Да что такого-то?! Хорошая же песня... веселая — про пьяного придурка.
В зале раздались одиночные неуверенные смешки, Мадара тоже усмехнулся.
— Ага, и мне сейчас весело: ха-ха-ха! Ведь мой брат — тоже пьяный придурок! — и стал тереть братову макушку с удвоенной силой.
— Ай! Да за что?!! — Изуна дернулся, напрасно пытаясь вырваться из умелого захвата.
Яманака вдруг раскатисто-громко расхохотался в притихшем зале и спокойно подлил себе еще саке.
— Да не бери в голову, Учиха! Отличная песня, а главное — к месту. Ты как-нибудь на поминках про белые ноги спой, уверен, еще лучше получится.
Изуна надрывно охнул, будто его резали, Мадара сразу же ослабил захват. Меньший брат использовал его заминку и сделал ловкую подсечку, роняя рассмеявшегося Мадару на спину, ухватил сямисэн, как щит, и ринулся за спину Сакуры.
— Невестка, спасай!
Сакура медленно обернулась и, прищурившись, поглядела на него, щеки ее пылали багровым румянцем, а зеленые глаза метали молнии. Маленький остренький кулачок показательно сжался, костяшки тоненьких девичьих пальчиков тихо хрустнули...
— Ох, ты ж... — прошептал Изуна и быстрым шуншином исчез из зала, позабытый сямисэн качнулся на боку и замер на татами позади девушки...
Примечания:
Звучание японских музыкальных инструментов — https://m.youtube.com/watch?v=dx76YPgZviE
Народный танец "Awa odori" — https://m.youtube.com/watch?v=BbjEmoHBvSg&pp=ygUPYXdhIG9kb3JpIGRhbmNl
Народный танец "Dojo sukui" — https://m.youtube.com/watch?v=5r15lmgf9uE&t=69s
1) Символ мужества, выносливости и долголетия
2) Японский щипковый музыкальный инструмент, длинная цитра с подвижными кобылками. Кото наряду с флейтами хаяси и сякухати, барабаном цудзуми и лютней сямисэном относится к традиционным японским музыкальным инструментам
3) Костяная, деревянная или металлическая пластинка, с заостренным углом, посредством которой извлекаются звуки при игре на некоторых щипковых инструментах
Сакура задумчиво рисовала в самодельном журнале и вспоминала события трех прошедших недель. Она опять осталась одна... Прошло всего пару дней после того памятного пира, как сначала Яманака Иномэ со своими людьми, а потом и сам Мадара покинули селение.
В то утро он сообщил брату и ей, что отправляется в страну Водопадов, чтобы «навестить» дайме. Изуна только ухмыльнулся, спросив, как скоро он планирует вернуться домой, а Сакура замерла от беспокойства за мужа, понимая, что задуманное им было безумием, но, похоже, очевидные для нее вещи вовсе не были таковыми для Мадары и его брата — идти в одиночку против целой страны казалось обоим хорошим и верным раскладом...
— Что ты собираешься делать? — только и сумела выдавить она, осознав, что никак не сможет его переубедить.
Мадара ухмыльнулся по-волчьи и просто ответил:
— Главное то, чего я нé собираюсь делать — спускать его нападение на мой клан. Я не стану убивать его в открытую. Он, все-таки, дайме, для нас могут быть неприятные последствия, но я сделаю это так ярко, как только получится, чтобы о его смерти говорили по всему континенту. — Мадара хищно прищурился. — Везде. И в замках, и даже в самой бедной лачуге. И чтобы все, у кого есть голова на плечах, сразу поняли, чьих это рук дело, и боялись, что когда-нибудь я приду и за ними!
— Он же будет ждать и подготовится! — отчаянно проговорила Сакура.
— Ну конечно, будет! И ждать, и готовиться... Армией, наверно, замок окружит в несколько рядов. — Мадара, а следом за ним и Изуна, рассмеялись. — В этом-то весь интерес!
— Но ведь месть — не выход! — горячо воскликнула девушка, хорошо помня, чем все заканчивается, и не понимая, как донести это до обоих братьев. — Она как самая страшная болезнь — отравляет сердце и разум. И если боль не отпустить, рана будет мучить, и мучить, и мучить... и не заживет никогда!
Жестокая ухмылка медленно стекла с губ Мадары. Он нахмурился и посмотрел на жену долгим взглядом, словно пытался заглянуть в самую душу, а потом подошел ближе и ласково погладил кончиками пальцев по щеке.
— А я и не говорил ничего о мести, — как-то очень мягко и понимающе ответил старший из братьев. — Если зло не покарать, оно удвоится. Поэтому сегодня я иду наказывать, а не мстить... И делаю я это не за себя и свои обиды, а за свою семью — самое дорогое, что у меня есть. Чтобы того, что произошло, никогда не случилось вновь. Не волнуйся так сильно, Светлячок, у тебя опять на лице все написано. Вернусь через месяц. Не скучайте без меня, и, брат... — Мадара серьезно поглядел на Изуну, — береги наш дом.
Затем он надел алый нагрудник, пристегнул подсумки с запечатанным в свитках оружием, и Сакура с Изуной вышли его проводить.
В саду, на белой дорожке у пруда Мадара обнял жену и похлопал брата по плечу на прощание, а потом уверенно, как и все, что он делал в жизни, зашагал к воротам поместья...
— Пожалуйста, будь осторожен! — не выдержав, крикнула Сакура.
Мадара обернулся и криво ухмыльнулся.
— Буду! Мне есть, куда возвращаться, — он насмешливо подмигнул и вышел за ворота...
Так потянулись долгие дни в одиночестве.
Сакура пыталась скрыть тревогу, завалив себя делами: работа всегда помогала ей раньше, позволяя не вспоминать о сложных и страшных вещах, укрыться за стеной, построенной из новых целей и трудных задач. Делать что угодно, только чтобы не думать, как он там, жив ли, не ранен ли? И ночью, когда жизнь в селении затихала, а она оставалась совсем одна в комнате, девушка шептала, что он Учиха Мадара, и не может просто так погибнуть. А утром все начиналось заново...
И какое-то время ей действительно удавалось отвлечься. Слишком много было того, что нужно было узнать и чему следовало научиться. Сакура была отличницей в академии в том, своем времени, и сама мысль, что она не готова, чего-то не знает и не умеет, приводила ее в замешательство и ужас... а не знала и не умела она почти ничего.
Только теперь девушка начала понимать, что понятие «жена главы клана» было практически равно понятию «хозяйка клана, которая стоит за плечом хозяина клана», и то, что Мадара занимался такими абсолютно не подходящими для его статуса бытовыми вопросами, как подготовка к празднику да та же перетяжка ширмы, объяснялось лишь тем, что Сакура все еще была не до конца своей здесь.
Понимание это сильно ее огорчало. Она пообещала себе, что сумеет научиться, понять, как живет селение Учиха, и чем оно живет, чтобы выполнять новые обязанности и не подводить новую семью, узнать все те мелочи, которые были в крови окружающих женщин: правила ношения клановой одежды в разных ситуациях, ведение хозяйства, каллиграфия, чайная церемония, деловая переписка, взаимоотношения внутри клана и за его пределами, политика, экономика, финансовые вопросы.
Сейчас Сакура, как никогда раньше, была рада тому, что ее подругой стала девушка из высшего аристократического сословия. Долгие и подробные письма к Ран, которые Молчун отправлял для них с Онагой в страну Железа, обернулись не только настоящей отдушиной, но и весьма полезным занятием.
И, конечно, Сакура безмерно была благодарна за поддержку людям, которые оказались рядом, верили в нее и согласны были ей помогать.
В целом, девушка готова была признать, что таких людей в закрытом и высокомерном клане набралось удивительно много. Намного больше, чем могло быть. Далеко не все готовы были принять ее как родную кровь, но практически все жители селения ценили ее, как очень полезное приобретение своего главы, и поэтому на жуткие недостатки в воспитании чужой безродной сироты смотрели сквозь пальцы.
Принимать такое отношение было не слишком приятно, так что Сакура старалась изо всех сил, чтобы побыстрее всему научиться: ради себя, и Мадары, и тех людей, которые в нее поверили...
И, пожалуй, девушка могла гордиться собой. За эти три недели она и сама многое узнала и даже взяла учеников — тех, кто захотел стать ирьенином. Шога и бабушка Ханако, подумав, все-таки отказались, сославшись на возраст, а вот сыновья хирурга Юма и Ючи, ее подруга Онага, Мокса с Касуми и десяток женщин, которые помогали в лечебнице во время боя, официально попросили взять их в ученики.
Так что Сакура, совсем не думая о всей той тяжести, которая и так свалилась на нее, привычно взвалила себе на плечи новый груз... И вот тут-то наконец начали появляться первые серьезные трудности.
Та снежная лавина дел, в которой ее закрутило за этот неполный месяц, начала приостанавливаться, сдерживаемая камнями и рытвинами на дороге...
Девушка вздохнула, взглянув на небольшую бамбуковую клетку рядом, и отложила кисточку в сторону. Сегодня она, в который раз, пыталась изучить яд Хаширамы, чтобы найти противоядие, и снова ее постигла неудача. Еще две мышки, пойманные детьми, сдохли, когда она ввела порцию пыльцы.
Сакура тихо чертыхнулась от того, в насколько примитивных условиях приходилось работать.
«Какое же все-таки совершенство создал Хаширама, — подумала она с некоторой завистью, — невероятная гармония, и всего лишь для обычного убийства себе подобных... Зачем было все усложнять, использовать так много компонентов? Их же разделить невозможно, и никто здесь не способен постичь эту смертоносную красоту!»
Девушка устало потянулась, а потом снова хмуро покосилась на бамбуковую клетку.
«Эх, вот бы микроскоп тоже вместе со мной в прошлое провалился. — Она представила вдруг, как достает на поле боя микроскоп из оружейного свитка и лихо припечатывает его ко лбу Кагуи. — Эта стерва хорошо бы смотрелась с микроскопом между рогами...»
Сакура хмыкнула.
«Так. Похоже я слишком устала, раз в голову лезут всякие глупости. Ну какой микроскоп? О чем я только думаю? До нормального микроскопа почти сто лет... Тут бы хоть оборудование и инструменты, посуду лабораторную нормальную, точные медицинские атласы и куб перегонный самый простой».
Девушка снова тяжело вздохнула.
«Опять тупик, — подумала она, а потом зевнула и хлопнула себя по щекам. — Нельзя расслабляться, надо работать, я не могу всех подвести».
Сакура решительно взяла в руки кисточку и раскрыла самодельный журнал на прежней странице. Она не одна — у нее есть, ради кого сражаться: Онага и ее муж Кори, Ясуо и Окицу, бабушка Шорай и дедушка Мацуо, все лекари в лечебнице — хирург Шога с сыновьями Юмой и Ючи, бабушка Ханако и ее ученицы Мокса и Касуми, все те девушки и женщины, которые помогали им, ну и конечно же, Мадара с Изуной.
«Изуна...» — девушка улыбнулась. Ей было странно осознавать, что парень, так похожий на ее первую любовь, стал почти братом, которого у нее никогда не было: красивый и талантливый, как Саске, добродушный, но способный довести до белого каления, как Наруто, — он каким-то непостижимым образом объединял в себе черты самых дорогих и навсегда потерянных для нее друзей, став за это время так же ей дорог...
— Невестка, привет! — только что помянутый Изуна заскочил в ее кабинет и уверенно расселся на углу необычно высокого для этого времени стола, сделанного специально для Сакуры. — Чем занимаешься?
Девушка закрыла самодельный журнал.
— Пыталась нарисовать схему чакроканалов.
Изуна ловко выхватил из ее рук сшитые листки, раскрыл на последней заполненной странице, вгляделся в рисунок и весело расхохотался.
— Прости, невестка, но художником тебе не стать! Это больше похоже на детские каракули. Пяткой рисовала?
— А ну повтори, что сказал! — подскочила Сакура, резко отодвинув стул и сжав кулак.
— Ладно-ладно, не горячись, — разулыбался Учиха. — Мне мои косточки очень дороги. Хочешь, пойдем потренируемся вместе — хоть польза будет, а то сидишь тут до поздней ночи, как мышка под веником, только шорох бумаг и слышен!
Девушка вздохнула и обессиленно разжала пальцы.
— Мыши... да, кстати, о мышах... Глупо все как-то... Понимаешь, я ведь и в самом деле пытаюсь сделать что-то полезное, а получается, как этот рисунок: я так многого не знаю и не умею, а то, что знаю и умею, не могу в полной мере использовать, потому что куда ни посмотри — ничего нет. Я уже начала проходить с учениками основы — нет пособий и карт, уперлась в стену, а дальше как работать? Как объяснить, где и что в теле человека находится, точное прохождение чакроканалов показать? На чем мне все это показать? Объяснять на пальцах, так и результат будет соответствующий. А как научить составлять лекарства, яды и противоядия, если инструментов не хватает? Даже банального перегонного куба — и того нет! У меня впервые с приготовлением противоядия такие проблемы: яд Хаширамы очень сложный и образец такой маленький, а у меня нет нормальной лаборатории, так что я опять уперлась в стену, а мыши... — Сакура подхватила клетку, тряхнула, намереваясь показать деверю результат, и испуганно прошептала: — Дохнут...
Изуна наклонился к клетке и хмыкнул.
— По-моему, ты, невестка, преувеличиваешь. Чего это они дохнут? Мыши, как мыши, мне б их бодрость!
Сакура посмотрела на него и снова перевела взгляд на клетку, руки ее дрожали, клетка подрагивала — мышки весело копошились в соломе.
— Изуна... — выдохнула Сакура, — я клянусь тебе, что полчаса назад они были мертвы! Это уже третья попытка, и все было так же, как в прошлые разы.
Веселая ухмылка ее собеседника исчезла без следа, он нахмурился и поглядел на зверьков шаринганом.
— Сакура, из нас двоих шутник я, а не ты.
— Да говорю же тебе, это третья попытка! В этот раз я все сделала правильно: рассчитала дозу на их вес, ввела яд. У меня противоядие не получается сделать, потому что инструментов не хватает и необходимого запаса трав тоже, так что я хотела отследить, на каком этапе еще возможно воздействие чакрой. Ну помнишь, как тогда с Ясуо. Только я устала что-то и отвлеклась, упустила время. Мыши сдохли... а теперь живы...
— Сакура, я не единожды видел, как это случается не с мышами, а с настоящими людьми — нашими шиноби, нашей семьей, которым не повезло попасться под дзюцу проклятого Хаширамы. Это... страшно, — Изуна сглотнул, отвернулся и тихо сказал: — В твоих исследованиях ошибка, поищи еще.
Сакура прикусила губу, видя, как он расстроился, и не решаясь погладить по плечу, чтобы утешить.
— Прости, ты прав, — почти шепотом произнесла она. — Я слишком устала и где-то допустила ошибку, отдохну немножко и попробую снова. Верь мне, я найду, обязательно найду... я не сдамся!
Изуна развернулся к ней, на лице его блуждала кривая фальшивая улыбка.
— Вот и молодец! Не сдавайся, и у тебя все получится!
Он еще раз полистал самодельный журнал в тишине, наконец протяжно хмыкнул и решительно положил его обратно, прихлопнув о столешницу.
— Да и... насчет твоих проблем. Все то, что ты там назвала, — у тебя действительно ничего этого нет... Но ведь у тебя есть гораздо больше — твоя семья, друзья и ученики. Ни за что не поверю, что вместе мы не справимся. Ты с кем-нибудь говорила о своих трудностях?
Девушка смутилась и пожала плечами.
— Нет еще... — тихо ответила она.
— Опять взвалила все на себя? — возвращаясь к обычному своему добродушию, ухмыльнулся Изуна. — Еще раз повторяю: друзья тебе на что? Для красоты? У тебя есть целое селение Учиха, а у нас — так, между прочим — есть шаринган. Мы тебе что угодно сделаем и подделаем, только покажи, как это должно выглядеть. Не сможем сами сделать — закажем и купим, украдем, наконец!
Сакура моргнула и растерянно поглядела на него.
Изуна хмыкнул.
— Так, все ясно с тобой! Иди в лечебницу, собирай своих. У вас, вроде, вечерние занятия скоро, а я приведу Хикаку и Кори — Молчун лучше всех создает парные иллюзии. Покажешь ему, он покажет остальным, вместе подумаем, как сделать!
Девушка поглядела на него широко открытыми глазами и облегченно выдохнула:
— Спасибо, спасибо тебе большое!
* * *
Изуна прошел в открытые ворота небольшой, но уютной усадьбы, приютившейся на окраине селения, и быстро зашагал по дорожке, оглядываясь по сторонам в поисках хозяев.
Наконец, услышав впереди звонкий женский голос, он обошел дом по периметру и, найдя тех, кого искал, поднял голову вверх, разглядывая высокую кровлю и щурясь от светивших прямо в глаза лучей заката.
Кори чинил прохудившуюся крышу, а Онага стояла рядом на приставной лестнице и что-то весело рассказывала мужу, не забывая вовремя подавать из корзины пластинки черепицы, которые мужчина аккуратно укладывал друг на друга и прижимал сверху длинными жердинами, а после укреплял всю конструкцию небольшими округлыми камнями.
— Кори, эй, Кори, привет! И тебе, Онага, здравствовать! — воскликнул Изуна и подошел к энгаве.
Молчун неспешно уложил еще один камень и только после этого поднял голову и махнул рукой в приветствии. Онага спустилась по лесенке, отставила тяжеленную корзину на веранду и быстро отвязала передник, расправив рукава и полы кимоно, а потом почтительно поклонилась гостю.
— Доброго вечера. А мы уже почти закончили. Проходи в дом, пожалуйста. Сейчас я вам с Кори чаю сделаю!
— Некогда, — отмахнулся Изуна. — Мне еще в кузницу за Хикаку забежать надо. В общем, дело важное и серьезное. Через полчаса собираемся в лечебнице.
Кори прижал к кровле очередной камень и нахмурился, а Онага встревоженно спросила:
— Что-то случилось?
— Случилось, — подтвердил Изуна и важно кивнул. — Сакуре нужна помощь, а она стесняется попросить!
Онага мигом отбросила передник на корзину с черепицей и бросилась к мужчине, схватив того за рукав и встревоженно заглядывая в глаза.
— Я же видела ее этим утром. Все было в порядке! Ну кроме того, что она не спит почти и работает, как проклятая: утром бабушка Ханако учит ее этикету и чайной церемонии, после полудня бабушка Шорай рассказывает и показывает, как следует вести хозяйство в главном доме, и учит разбираться во внутренних делах клана, потом появляется Шога и тащит в ее кабинет карту страны Огня. К вечеру бедняжка Сакура бежит к нам, чтобы хоть пару часов уделить нашему обучению, потом, когда все нормальные люди спят давно, запирается в кабинете и медитирует над этим ядом проклятым. Ну сколько ж можно-то, а?!! Разве человеку под силу такое выдержать?! Она же надорвется! Так и вправду заболеть не долго... Ну да, ну да, не зря мне утром показалось, что Сакура какая-то ну очень бледненькая, и глаза у нее были такие усталые! А я всегда говорила, что нельзя так себя доводить, просила не перенапрягаться. Черт с ним, с этим этикетом и реверансами!
Молчун покосился на чересчур говорливую жену, спрыгнул с крыши, отряхнул руки и кривовато ухмыльнулся.
— Изуна, объясни толком, что с Сакурой, иначе Сорока будет жаловаться тебе на этикет до завтрашнего утра.
Изуна рассмеялся.
— Да не суетись ты, Онага! Жива-здорова наша Сакура, просто, как ты и сказала, она взвалила на себя неподъемную ношу и, будто упрямый буйвол, тащит все в одиночку! А попросить друзей о помощи стесняется. Надо вместе подумать, как ей помочь.
* * *
Кори внимательно просмотрел показанные Сакурой атласы и схемы, набор инструментов, которые она обычно использовала в работе, а потом поделился увиденным с остальными.
— Вот это уровень! — восхищенно цокнул языком Шога и покачал головой. — Похоже, у вас не одна война приключилась, раз лекари столько сил положили на создание такой сложной системы. Но, думаю, и нам удастся кое-что сделать. Карты точно можно нарисовать по твоей памяти. Вон Изуна и нарисует.
Изуна протяжно хмыкнул.
— Сделаю... Возможно, будут проблемы только со схемой чакроканалов — слишком сложная. А остальное запросто.
— Насчет той большой непонятной печати под хирургическим столом... Мне кажется, надо с Акамэ посоветоваться, — задумчиво проговорила Мокса. — Я видела похожие связки символов у Узумаки, а наш Акамэ лучше всех в этой гадости разбирается.
Шога кивнул.
— Надо было и его позвать. Ну ничего, завтра мы с тобой, Сакура, сами к нему сходим. Акамэ — мой друг, и не откажется помочь. Да этому бродяге и самому будет интересно узнать что-то новенькое.
— Мебель наши плотники могут сделать, — мягко добавила Касуми. — Я дедушку попрошу, он умеет, а рыбу мальчишки наловят. Им только в радость будет, еще бы — почти настоящее взрослое задание.
— Ну а я помогу с инструментами, — проговорил Хикаку. — Сакура, ты знаешь из какого сплава они были сделаны?
— Нет...
— Ладно, тогда попробуем подобрать что-то подходящее. Те минералы, которые ваши люди использовали при работе с ядами и лекарствами, — кое-что я узнаю... не все, правда, надо будет у дубильщиков кож поспрашивать. Завтра и займусь, а травы — это к бабушке Ханако.
— И с травами решим, — согласилась старая лекарка. — В вашей лечебнице были очень хорошие запасы. Но и мы можем достать почти все, что ты показала, и довольно быстро. У Онаги хорошо получается разыскивать травы и грибы по запаху, — сероволосая девушка кивнула, а Ханако продолжила: — К следующему году у нас будет все, что тебе нужно. Вот только тот странный высокий чайник в два сяку без ручки и с двумя перевернутыми носиками... Я не знаю, что это такое.
— Перегонный куб, — пояснила Сакура. — Это для разделения жидкостей. Так можно сделать много эффективных лекарств и настоев. В нижнем горшке кипятится травяной отвар, который надо разделить. Сверху — холодная вода. Когда вода нагревается, ее можно слить из верхнего носика и заменить свежей, холодной, через отверстие, прикрытое крышечкой. А тот раствор, который нам нужен, капает из носика в центре.
— Перегонный куб... Ну надо же... — Старая женщина покачала головой. — Думаю, стоит все-таки эту вещь в столице заказать, да и остальную стеклянную посуду тоже. Мы такую сделать не сможем, а в столице работают известные мастера по стеклу и керамике.
— А еще в стране Чая есть умельцы, которые нашу обувь делают, — заметил Красавчик, когда бабушка Ханако закончила говорить, потом переглянулся с напарником и продолжил: — Материал подошвы очень похож на те гибкие трубки к капельнице, что ты показала. Скоро осень и пойдут заказы на охрану караванов с чаем, можно будет поспрашивать.
— Значит, решили! — Изуна хлопнул себя по колену. — Работа большая и сложная, но не невозможная, а если это поможет клану стать сильнее и спасти когда-нибудь наши собственные жизни, то это надо сделать!
Сакура с надеждой поглядела на него и остальных и облегченно выдохнула.
И снежная лавина дел снова покатила вперед...
— Невестка, давай сгоняем в столицу, закажем тебе чайник с двумя носиками!
— Перегонный куб, — по привычке поправила девушка, устало выпрямилась и отложила журнал в сторону. — Погоди, когда Мадара узнает, ему это не понравится. — Сакура легонько погладила яшмовый кулон на шее и хихикнула. — Помнишь, как он Нара морочил и торговался: «Мы укроем драгоценность в своем сердце», — напыщенно продекламировала она, приложив руку к груди. — Он был так потрясающе убедителен, что я и сама на какой-то миг поверила, что я — это не я, а какие-нибудь жемчужные бусики. А тут, представь, бусики сорвались с шеи и самовольно покатились в сторону столицы... — девушка снова хихикнула и добавила невпопад: — Интересно, как он там? Скорее б уже вернулся... месяц давно прошел...
Изуна хмыкнул, поглядев на нее нечитаемым взглядом, а потом весело сказал:
— Ай, да ладно тебе, мы же не просто так, а на благо клана! А то уже сама на себя не похожа. Вот чему брат точно не обрадуется. Решит, что мы тебя обижали.
— Изуна! Зачем ты такое говоришь?! — возмутилась Сакура. — Ты же все это время заботился обо мне, помогал во всем... И никто меня не обижал! — воскликнула девушка, потом нехотя призналась: — А то, что устаю сильно, ну ведь мне и правда так легче. Когда работаю, всякие глупости и страхи в голову не лезут... Некогда.
— Вот я и говорю, что тебе срочно надо развеяться. Мы быстро обернемся: полдня туда, полдня обратно. Пробежимся по магазинам и лавочкам, сделаем заказы мастерам по стеклу и керамике, все равно ты лучше знаешь, как все эти штуковины лекарские должны выглядеть. Двойная польза получится — сделаем все, как надо, и ты хоть немного отвлечешься!
— Ты уверен?
— А почему бы и нет? Только хенге набросишь, чтобы тебя не узнали, потому что уже по всей стране ходят слухи о розоволосой лекарке, которая может даже шинигами оплеух насовать и прогнать от постели больного. Ну а я иллюзиями прикроюсь.
— Я тогда улучшенное хенге использую, как в стране Водопадов. Раз они ищут розоволосую девушку, я стану седым стариком. — Сакура улыбнулась и сложила печати — вместо нее в комнате появился всклокоченный пожилой мужчина в простых штанах и короткой полураспахнутой на груди полотняной куртке. Если бы Изуна родился на несколько десятилетий позже, он, возможно, без труда узнал бы в старике мостостроителя Тазуну.
Учиха рассмеялся.
— Ну и рожа! Теперь тебя точно никто не узнает. Только бы еще какой-нибудь способ найти, чтобы чакру твою прикрыть. Так, на всякий случай.
— Я и сама могу, наставница меня научила, наши сенсоры даже говорили, что у меня хорошо получается.
— Тогда пошли, покажешь Моксе, как можешь закрываться, — она отличный сенсор и врать не станет...
Мокса нашлась в лечебнице, где вместе с другими лекарями тренировалась, пытаясь освоить самое легкое задание ирьенинов — оживить рыбу.
— Эй, Крапива, погляди-ка на Сакуру, ты ее видишь?
— Изуна, опять твои шуточки?! — укоризненно воскликнула Мокса и утерла мокрый от пота лоб.
— Ты не поняла, просканируй ее и скажи, что видишь.
Мокса нахмурилась, остальные ученики побросали дела и подошли поближе.
— Ничего! — после чересчур затянувшейся паузы удивленно воскликнула молодая женщина. — Похожа на гражданского, я бы сказала, какого-то очень больного гражданского: что-то не так с очагом. — Мокса несколько раз растопырила и сжала пальцы. — Пых-пых, как едва тлеющие угли костра, которые вот-вот погаснут. Если бы не знала, кто передо мной, и не приглядывалась внимательно, прошла бы мимо. Что это? Какая-то секретная техника?
Сакура пояснила:
— Это называется кандзя(1) — техника полноты и пустоты, основанная на различии свойств чакр обычного человека и шиноби. От того, насколько развита наша система чакр и очаг, зависит насколько мы сильные. У животных они не развиты вообще, у гражданских может быть небольшой уклон в какую-то одну сторону. Например, у художников и поэтов более развита духовная энергия, у борцов и самураев — телесная, но общей картины это не меняет. Сенсор способен на такой разнице и степени развития очага засечь шиноби. Чтобы укрыться, обычно используют разные способы. Можно создать наружный покров, используя собственную чакру, как Камизуру, или воду, как шиноби страны Воды, или песок, как пустынники, но в любых способах есть недостатки: нинкены могут почуять запах, сильные ментальные сенсоры сумеют разглядеть очаг чакры. Причем сразу почувствуют, что покров искусственный, а значит создан шиноби. Мы, ирьенины, используем другой путь, он тоже неидеальный и довольно сложный, но о нем мало кто знает, поэтому даже не догадываются, куда смотреть. Лекарям ведь не столько нужно быть полностью невидимыми, сколько просто стать незаметными, чтобы пройти где угодно. Поэтому мы гасим собственную чакру до уровня обычного человека, управляя очагом.
— Невозможно, это же верная смерть! — ахнула Касуми. — Не давая выхода чакре, ты просто сожжешь и уничтожишь очаг. Это будет очень-очень болезненная смерть!
— Да, но если делать это на доли мгновения и с правильной последовательностью, да еще и лишнюю энергию прятать в Бьякуго-но ин, то посторонним наблюдателям будет виден лишь общий объем выделенной чакры за стандартное время. Они увидят не пламя костра, а, например, огонек свечи, и спутают шиноби с простым гражданским. Ну, возможно, какой-нибудь гениальный сенсор, вроде Хьюга, догадается по аномально развитым для гражданского каналам, что перед ним шиноби. А так должно получиться... Раньше получалось. Когда-то давно мою наставницу так по всем городам разыскивали, пока человек, который хорошо знал ее лично, не столкнулся с ней нос к носу в какой-то чайной. Ты, Мокса, и в самом деле отличный сенсор, обычно мерцание очага не различают, — Сакура улыбнулась новой подруге и ученице и продекламировала нараспев: — «В брешь между полнотой и пустотой взгляд сенсора не проникнет: пустота прикроет полноту, полнота сменит пустоту. Как нет раз и навсегда установленной полноты, так нет и раз навсегда установленной пустоты, постоянно лишь мерцание звезд...» — Девушка замолчала в задумчивости, вспоминая, как когда-то тренировалась с Цунаде...
Внезапно осознав, что стало слишком тихо, Сакура встревоженно огляделась, заметив очень заинтересованные глаза остальных.
— Научишь? — с каким-то хищным интересом спросила Мокса и прищурилась...
* * *
Следующим утром, незадолго до рассвета, двое путешественников вышли за ворота селения.
— Так, я иду впереди. Тазуна... — Учиха сделал многозначительную паузу и опустил пониже старую дырявую соломенную шляпу. — Ты за мной, и гляди по сторонам, будь осторож...ен.
Старик кивнул, и они двинулись в путь, совсем скоро растворившись в зарослях за рекой Нака...
Изуна с Сакурой бежали уже несколько часов, ловко перескакивая с ветки на ветку, как вдруг старший шиноби предложил:
— Давай-ка чуток передохнем, время еще есть. Вон там полянка симпатичная, и журчание ручья я слышал неподалеку. Посидим полчасика, перекусим и двинемся дальше. Уже немного осталось. Еще пару ри(2), и выйдем на главную дорогу, а там до заставы и города рукой подать.
Девушка согласно кивнула, и они отошли в сторону поляны, с удобством расположившись под развесистыми ветвями старого дерева...
— А зачем все это? — дожевывая рисовую лепешку, спустя какое-то время спросила Сакура. — Ну, то есть, я понимаю, что мне опасно появляться в больших городах, — мне Мадара уже объяснил, как я была неосторожна в Янохара, а зачем тебе... ну, иллюзии, документы подложные, шляпа эта смешная, еще и дырявая?
— Эй! — заносчиво воскликнул Изуна, глотнул воды из фляги и добавил: — Отличная шляпа — в голову не печет, а в дырку прекрасно все видно.
Сакура хихикнула, но, учитывая, что на ней было хенге, девичий смех на пропитом лице старого мостостроителя смотрелся очень странно и неуместно.
— Ох, ты ж... — Изуна подавился и раскашлялся. — Не улыбайся так, пожалуйста, пока ты под хенге, а то мне уже не по себе находиться рядом с этим ненормальным стариком! И где ты только увидала такую страшную рожу?!
— Вот уж никогда бы не поверила, что ты старенького дедушку испугался, — засмеялась Сакура.
Учиха закинул флягу с водой обратно в заплечный мешок и хмыкнул.
— Ага, как вломит этот дедушка... только косточками раскину по поляне, а потом это чудовище будет стоять над моими останками и так же мерзко хихикать!
Девушка назло ему еще немного мерзко похихикала.
— Бр-р... — Ее деверь повел плечами, передергиваясь, как большой кот, на которого брызнули водой. — Жуть какая! Помесь придворной кокетки и завзятого пьяницы. Не хочу больше этого видеть!
— Изуна, не переводи разговор, — посерьезнела девушка и укоризненно продолжила: — Ты так и не ответил, зачем все эти сложности?
Он поднял голову вверх, прислушиваясь к веселому щебету птиц в ветвях, а потом снова поглядел на Сакуру и уже без шуток пояснил:
— Понимаешь, Учиха в столице лучше не появляться в открытую. Как и представителям других больших кланов.
— Почему? Вы же самые сильные... это глупо! Вы защита страны Огня. — Девушка непонимающе уставилась на него.
— Страны Огня, невестка, а дайме — всего лишь человек и смертен. Нормальная предосторожность, ничего особенного, все это понимают. На словах наш дайме — добрый хозяин, а мы верные псы, но в столице просто так нам лучше не гулять. Мы и в самом деле опасны для гражданских. Обращала внимание на дома в Янохара? Они почти все деревянные, как и в стране Огня. Только в нашей столице намного многолюднее, да еще и приезжие стекаются туда каждый день, как рыба на нерест, а новые лачуги лепятся сверху на старые, впритирку друг к другу. Одно серьезное столкновение, пара огненных драконов, и даже воевать не придется. Столица страны Огня выгорит дотла — интересный получится каламбур, хоть и не очень веселый... Так что шиноби-стражники дайме и слушать нарушителей не станут. Если поймают за использованием стихийных техник, зададут хорошую трепку, возможно и до смерти, а потом дайме примет оскорбленный вид и будет жаловаться на разбойников, которые наводят ужас на добропорядочных горожан.
— Ну и глупо, неужели кто-то ему поверит?
— Ты права — никто не поверит, — согласился Изуна, — вот только случайный труп втихую прикопают и даже отомстить не выйдет. Выступить одним кланом против столицы, конечно, можно, но только один раз — это решение обернется смертным приговором для всех. Против мятежников немедленно ополчатся все остальные и сотрут с лица земли. Так что есть некая устоявшаяся и негласная договоренность: мы не лезем в дела столицы, столица не замечает нас и наши стычки друг с другом. Незаметно — ходи, пожалуйста. Поймают в городе за использованием дзюцу — попытайся отбиться, да еще так, чтобы случайно не прибить кого-то из гражданских, не сумеешь — твои проблемы. Равновесие с трудом достигнутое и слишком хрупкое, лучше его не нарушать.
Изуна подумал немного и добавил:
— В случае крайней необходимости, мы могли бы не прятаться вовсе. Просто вели бы себя примерно и не нарушали правила, только парик бы какой-нибудь у Красавчика позаимствовали, чтобы твои приметные волосы прикрыть, ну и брови тебе затемнили... Но мы Учиха, к нам всегда было и будет особое внимание, а мы сегодня, между прочим, секретные заказы собрались делать. Чужие взгляды в таком важном деле ни к чему.
— А эти шиноби-стражники... неужели кто-то из них пойдет против своих? — рассеянно спросила Сакура, подобрав сухую веточку с земли.
— Каких — своих? — уточнил Изуна и расслабленно оперся спиной о ствол дерева. — Дайме — тот еще ублюдок, но далеко не идиот и выгоду свою знает. Он нанимает самых сильных шиноби из маленьких и послушных кланов, которые и тявкнуть боятся против его власти. — Учиха задумчиво потер мочку уха. — Чувствую я, что скоро он станет для нас реальной угрозой...
— Почему?
— Потому что уже считает угрозой нас. Он давно и тщательно сталкивает сильнейшие кланы между собой — сам или через своих прихлебателей — давая задания, где мы вынуждены противостоять друг другу и убивать.
— Но зачем же следовать на поводу? — Сакуре почему-то представилась скала Хокаге. — Разве нельзя просто отказаться?
— Деньги, невестка, деньги... Все всегда начинается деньгами и ими же заканчивается. Мы воины, нам надо как-то кормить клан. Мы не можем отказываться от работы!
— Но я же видела, какие замечательные инструменты выковал Хикаку с кузнецами, а остальные? Какая красивая и удобная мебель получилась у наших мастеров для лечебницы, а Кори сам сделал чакропроводящую тушь для печатей, не хуже той, которой я пользовалась раньше, даже лучше. Я и не думала, что огненные дзюцу можно использовать, чтобы делать пепел для туши. А ты рисуешь так, как я бы и за сотню лет не научилась! — горячо воскликнула Сакура. — Мне кажется, клан Учиха талантливее всех на континенте — любое искусство, любое мастерство вам под силу. И я уверена, что торговля могла бы помочь поддержать наш клан, чтобы не пришлось убивать и умирать самим! Я же помню, как Яманака Иномэ глядел на подаренные чакропроводящие рубашки. За такое можно было бы выручить хорошие деньги.
— Ну конечно, мы можем использовать торговлю, и уже используем, мы же не идиоты! — хмыкнул Изуна и сложил руки на груди. — Только вот объемы не те, чтобы покрыть даже половину расходов, которые приходятся на клан ежегодно: оружие, которое нужно почти каждому, и которое быстро приходит в негодность или теряется, снаряжение и доспехи, специальная обувь — все это стоит слишком больших денег. А еще мы должны поддерживать калек и сирот, приглядывать за одинокими стариками и вдовами, платить налоги в казну, зерно закупать на все селение — мы же наемники, и не находимся на постоянной службе у дайме, так что и рисовый паек нам не полагается, в отличие от тех же самураев. От простой торговли мы столько не получим. Только жизнь и смерть ценятся достаточно высоко... Да и не позволит нам никто стать мирными торговцами. — Изуна постучал пальцем по виску, в глазах его на мгновение полыхнул шаринган. — Слишком драгоценной штукой мы обладаем. Выпустим кунай из рук, отрастим жирок без реальных боев и тут же станем рабами или трупами.
Сакура насупилась.
— Это так несправедливо! Учиха могли бы создавать прекрасные вещи, которыми бы восхищались все вокруг, а вместо этого приходится воевать...
Изуна невесело хохотнул.
— Да уж, выбор и впрямь не очень... Что поделать, в такое несчастливое время мы живем! Сейчас почти никому не нужна красота... просто выжить бы. Так что ты либо учишься держать оружие в руках, либо умираешь. Пока все, что мы можем выставить на продажу, — шелк, тушь, бумагу, кое-что из оружия и снаряжения — изготавливают, в основном, те, кто не ходит на задания: женщины, старики, калеки и немногочисленные гражданские. Это их вклад в выживание клана. Когда-нибудь предметом торговли станет и то производство, которое мы наладим для тебя и нашей лечебницы. Так что ты теперь тоже достояние клана, и хоть тебе неприятно будет об этом слышать, но, в глазах многих чужаков, возможно, навсегда останешься именно таким долгосрочным вкладом в благополучное существование Учихаичизоку. Драгоценностью, которую мы надежно укрыли в своем селении за крепким частоколом, чтобы ни с кем не делиться, и чтоб никто не украл... Брат тогда вовсе не обманывал Нара.
Сакура подумала немного и опечаленно кивнула, вспомнив взгляды, которые порой ловила на себе.
— Уже заметила, да? К сожалению, пока многие из наших тоже считают именно так, — нахмурившись и тяжело вздохнув, продолжил Изуна. — В их понимании то, что вы с братом любите друг друга, является не основой, а всего лишь приятным и очень полезным дополнением, означающим, что Мадара после женитьбы наконец-то хоть немного успокоится, перестанет срывать зло на подчиненных и пугать всех до потери сознания... а тебя не надо будет караулить, чтобы не сбежала... Что ж, надеюсь, когда-нибудь и они сумеют за лесом разглядеть деревья. В общем, невестка, та твоя шутка насчет жемчужных бусиков, в какой-то степени была близка к истине. За такие бусики для себя лично некоторые Девятихвостого за уши полезут подергать.
Сакура прикусила губу и отвела взгляд, задумчиво черкая кончиком веточки по земле. Плечи ее опустились. Изуна покосился на девушку, легко приподнялся и сел, обхватив левое колено рукой.
— Сакура, я не знаю, утешит ли тебя это, но ты такая не одна. — Девушка недоверчиво поглядела на мужчину. Он продолжил: — Именно так! Все заметные, яркие и сильные шиноби: Мадара и я, а также Кори, Хикаку и Мокса, сумевшие пробудить мангекё, лидеры союзных кланов Ашика, Иномэ и Кочо, «Железный кулак» Хьюга Хибоко(3) с сыновьями, «Хитрозадая обезьяна» Саругахана и его младший сын Саске, проклятый Хаширама со своим белобрысым братцем-ублюдком, «Бешеная росомаха» Инузука Мими(4) со своими волками и многие-многие другие — такой же, как ты, долгосрочный вклад в существование собственных кланов и, как ты тогда сказала, дорогой жемчуг на одной низке(5)...
Изуна покачал головой и вздохнул.
— Увы... проклятая реальность проклятого мира. Хотя, если бы ты знала, как мне все это не нравится! Мне ненавистна сама мысль, что эти бусы оказались в руках таких ничтожеств, как наш дайме и его зажравшиеся министры. И мне противно осознавать, что они перебирают драгоценные жемчужины в руках, сталкивая между собой, презрительно наблюдают, как они звенят, и безжалостно разбивают те, которые разонравились... — шиноби брезгливо сплюнул, помолчал немного и продолжил: — Подумать только, целый небосвод сияющих звезд по какой-то жестокой воле судьбы оказался во власти жирных пиявок, которые копошатся в гнилом вонючем болоте! И едва их одолеет «золотая» жажда — мы будем снова и снова, ради их прихоти, скатываться за горизонт и гаснуть навеки...
— А если создать свою деревню шиноби? — осторожно проговорила девушка. — Самим решать собственную судьбу? Уверена, люди способны понять друг друга и договориться. Мы смогли бы ужиться вместе, ведь мы так похожи... Поставили бы во главе такого же шиноби, как мы, сами решали, какие задания брать, защищали нашу страну и всех-всех слабых и не способных постоять за себя — детей, женщин, стариков...
Изуна рассмеялся.
— Какая же ты все-таки мечтательница, Сакура! Совсем как мой братец — прямо две горошины из одного стручка!
— Почему ты считаешь, что это только мечты? — немного обиделась девушка. — Разве тебе самому не хотелось бы мира?
— Хотелось... Хотя бы только для того, чтобы всякое ничтожество с гнилой душонкой не имело больше власти над моей семьей, — после долгой паузы ответил Изуна, а потом сурово нахмурился. — Только мира в стране Огня никогда не было и не будет. Дайме все сделает, чтобы продолжать сталкивать нас между собой. Если шиноби объединятся и создадут военное поселение — это станет серьезной угрозой столице и ее власти. Ты же понимаешь, что настолько высоким статусом никто делиться не захочет?! Дайме наймет армию и купит услуги наемников-шиноби из соседних стран. И будет новая война... Только если противников свяжут и объединят деньги, то мы единым фронтом выступить не сможем — кланы не сумеют договориться. Уж мы с Сенджу — точно нет! Слишком много крови между нами. А раз невозможен мирный договор между сильнейшими, попытка построить общую деревню — верная смерть. Без единого и сильного управления, а еще кровной заинтересованности в победе мелкие кланы не сумеют действовать сообща: каждый будет отстаивать только свои интересы, кто-то струсит и сбежит, кто-то станет предателем и перекинется на сторону дайме, и в итоге нас разделят и уничтожат по-одному. — Изуна с горечью покачал головой. — В этом проклятом мире никому нельзя верить, кроме своей семьи. Предадут, ударят в спину и перешагнут остывающий труп!
Девушка сглотнула, она никогда не рассматривала власть в стране с этой стороны. Дайме в ее времени всегда казался ей таким смешным, жеманным и безобидным дяденькой...
— А то... что собирался сделать Мадара с дайме страны Водопадов... ну если случится война... — медленно проговорила Сакура и замолчала, не сумев закончить.
На краткий миг на поляне установилась тишина, только беззаботно посвистывали птицы в верхушках деревьев, да от ветра дрожали листочки на ветвях... Изуна цепко и пристально поглядел девушке прямо в глаза, приподнял бровь и одобрительно качнул головой.
— Как я и сказал, наш дайме — всего лишь человек и смертен. Но на его место придут другие: сыновья, братья, многочисленные родственники многочисленных жен... Это огромный, разжиревший на чужой боли и крови дракон, такой же, как нарисованный на стене зала для собраний в нашем доме... И у него много голов. Срубишь одну — тут же появятся новые. Пока людей мучает жажда власти и золота, дракон будет расти. А жажда эта вечна, как и весь наш проклятый мир. Невозможно бороться с устоявшимся порядком вещей. Если только самому не стать драконом.
Сакура вспомнила вдруг страшные плоды древа Шинджу и, сгорбившись, отвернулась, чтобы не смотреть Изуне в глаза, — ей было невыносимо стыдно, что она тоже на одно единственное, короткое мгновение едва не стала таким же драконом, допустив и приняв за правильную мысль об убийстве... даже не шиноби — гражданского, ничего плохого ей пока не сделавшего, а также всей его родни.
— Знаешь, мне кажется, зря мы все это затеяли... Давай вернемся домой, — тихо проговорила она, разглядывая траву под своими ногами и не отваживаясь посмотреть на мужчину.
Он заливисто расхохотался.
— Да ладно тебе, невестка! Это я просто войну вспомнил, так что настроение сразу испортилось. Вот и начал ворчать, как старик, и, как всегда, неудачно шутить. Не обращай внимания, я ведь Шут, мне можно... — Изуна поднял голову и прищурился, зачем-то пристально вглядываясь в далекое голубое небо и медленно плывущие белые пушистые облачка, словно видел их в первый и последний раз в жизни, а затем снова поглядел на Сакуру. — И ничего не бойся, я ведь с тобой, ты — часть моей семьи, я не дам тебя в обиду! Я когда маленьким был... так хотел, чтобы мама родила нам сестренку... Не получилась моя мечта...
Изуна запнулся на мгновение, а потом ослепительно ярко и солнечно улыбнулся.
— Но больше упускать свой шанс я не намерен! К тому же тебе и в самом деле нужно хоть немного отвлечься. Я вижу, когда человек подходит к своему пределу, а ты за этот месяц почти загнала себя от беспокойства... Отдохнешь денек, на людей новых в столице посмотришь, узнаешь, какие сейчас наряды и украшения барышни благородные носят, — девушкам такое обычно нравится... А храмы, а мосты, а парки? Знаешь, какие красивые в столице парки? Купим чего-нибудь вкусного, сделаем заказы и, может быть, даже на лодке успеем покататься. Уверен, наше путешествие окажется для нас обоих отличной встряской! Так что ради этого готов хоть сейчас дать тебе честное-пречестное слово, что потерплю и не стану шутить, когда снова увижу твою радостную улыбку... И пускай даже она будет на этой пропитой и страшной стариковской физиономии!
— Изуна! Какой же ты все-таки... — прошептала девушка и покачала головой.
Примечания:
Небольшая информация по реальной Японии к размышлению (17-18вв).
1 рё (золото) = 50 — 60 моммэ (серебро) = 4000 — 5000 мон (медь).
1 мон (медная монетка с дыркой в центре, четверть дюйма в диаметре). Связка из 1000 таких монеток = 1 ичи-букин (прямоугольная золотая монетка 0,7х0,4 дюйма), по-другому — 1 бу золота. 4 бу эквивалентны 1 рё, монета называлась кобан (тонкая эллипсоидная пластинка ≈2,8х1,5 дюйма, 15-18 граммов золота).
1 рё ≈ 1 коку риса (180л риса). 1 коку риса — это среднее количество риса, потребляемое человеком за 1 год. Стоимость 1 рё сильно менялась, как и вес золотого кобана, на современные деньги выходит где-то 1500-3500 долларов США.
Мастер мечей мог взять 1 золотой кобан за заказ из 9 длинных и простых мечей для обычных солдат. Роскошная катана стоила 5-7 рё, доспехи — 4 рё. Годовая зарплата горничной — 3 рё, наемного рабочего — 6 рё. В целом, 3 рё своеобразный прожиточный минимум в столице.
Ну и из быта: на медную монетку можно было выпить чашку чая в придорожной чайной, а 1 рё — это 750шт. суши, 375 чашек лапши соба, 1500шт. данго на шампуре, 43л саке, 750 раз сходить в баню, 30 раз переночевать в гостинице, 0,6 раза сходить в «веселый квартал» к куртизанке высшего ранга.
1) Человек-прореха, человек-промежуток
2) 3,927 км
3) Солнечное копье
4) Ухо
5) Нанизанные на нитку, проволоку и т. п. какие-либо однородные предметы (бусины, ягоды и т. п.)
За пару часов до полудня двое путешественников вышли к дорожной заставе.
Изуна остановился в тени деревьев, закинул соломенную шляпу за спину и обернулся, проказливо поглядев на девушку, — та тихо ахнула: лицо его поплыло, как горячий воск, быстро трансформируясь в совершенно чужие и незнакомые черты.
Через пару мгновений перед ней стоял уже совсем другой человек: сероглазый и темноволосый, с низковатым угрюмым лбом, впалыми щеками и квадратным подбородком.
Дорогой меч за поясом оказался в невзрачных ножнах, подсумки с кунаями словно растворились в воздухе, укрытые складками потертой и выцветшей от времени полотняной куртки. И весь он в один миг стал каким-то обтрепанным и полинялым, как его одежда и старая дырявая шляпа...
Изуна в чужой личине заговорщицки ухмыльнулся, обнажив крупные желтоватые зубы, и подмигнул девушке, а потом поправил заплечный мешок и чужим отрывистым голосом сказал:
— На воротах печатей Узумаки нет — им дайме тоже не доверяет, так что мои иллюзии, твое хенге и технику сокрытия никто не распознает. Сейчас покажем страже подорожную грамоту и отправимся дальше.
Сакура кивнула, и они двинулись по широкой грунтовой дороге, обсаженной криптомериями и соснами, к выстроенному на обочине невысокому одноэтажному домику с простой и безыскусной двускатной крышей, укрытой дранкой. За приоткрытыми дверями в полутемном тесном помещении маялись от жары и скуки четверо стражников.
Сакура осторожно огляделась, отмечая широкий тканый навес, закрепленный на двух столбах над входом, и прислоненную к углу домика деревянную стойку с пиками и рогатинами, а после прислушалась, различив дробный стук игральных костей внутри да одинокий мужской возглас — похоже, результаты броска кому-то не слишком понравились...
Завидев идущих к заставе путников, командир стражи лениво встал и вышел им навстречу. Изуна неспешно снял шляпу и поклонился — Сакура тут же последовала его примеру — а затем они оба поднялись по истертым от времени каменным ступеням к самому входу.
Учиха с подобающей почтительностью достал из-за пазухи подделанную одним из их мастеров бумагу с печатями чиновников дайме — подорожную на мостостроителя Тазуну, отправившегося в столицу по делам семьи, и его телохранителя — и протянул документы командиру стражников. Вместе с ними в ладонь стражника перекочевала и горстка монет, которых было чуть больше, чем полагается.
Командир стражи молча отделил лишние монетки и сунул их в рукав, затем внимательно изучил печати и, не найдя ничего подозрительного, велел подчиненным пропустить обоих путешественников через заставу...
Сотню-другую шагов спустя Сакура остановилась и обернулась, зачем-то выглядывая укрытую за деревьями крышу, — Изуна посмотрел на нее и усмехнулся.
— Да не волнуйся ты так! У нас в клане лучшие мастера, так что грамоты, подделанные нами, пожалуй, будут даже более настоящими, чем те, которые заверяют эти увальни-чиновники. Пошли, — он махнул рукой вперед. — Вон уже башни замка виднеются, — и зашагал дальше.
— Просто не по себе как-то... — совсем тихо проговорила девушка и бросилась следом за напарником...
* * *
Столичная площадь, на которой они очутились чуть более часа спустя, чем-то напомнила Сакуре раздувшуюся от паводка реку.
Людские волны накатывали на путешественников со всех сторон, грозя захлестнуть с головой и безжалостно утащить за собою так же, как они уже несли все, до чего сумели дотянуться: чей-то нарядный паланкин вместе с мускулистыми носильщиками, волов, груженых хворостом и мешками с рисом, отряд бравых пожарников в плотных огнеупорных робах, корзины с рыбой, пахнущей солью и морем, разноцветные тюки с шелком, какого-то надменного самурая с его роскошно украшенной лошадью, ярких, как райские птички, кокетливых барышень, круглые веера, смеющихся детей, навьюченного овощами мула...
И над всем этим пестрым потоком, как диковинные паруса, реяли разноцветные бумажные зонтики да гудел, отдаваясь в барабанных перепонках, неумолчный и громкий рокот толпы...
Сакура поморщилась и подступила к напарнику ближе. Тот обернулся, поглядев на девушку, усмехнулся и наклонился к самому ее уху.
— Что-то шумновато здесь, а, как думаешь? Давай-ка выбираться отсюда! — предложил он. — Как насчет заглянуть сначала на рынок? Может, что интересное и полезное услышим.
Сакура поспешно кивнула, и ее деверь, как волнорез, зашагал к краю площади, раздвигая толпу.
Еще полчаса спустя Изуна вывел Сакуру к столичному рынку и остановился, удивленно оглядываясь по сторонам.
Что-то было не так здесь: какая-то взволнованная и обеспокоенная нотка примешивалась сегодня к привычным воплям торговцев, расхваливающих свой товар, и азартному даже в полуденный час торгу с покупателями. Люди, как растревоженные муравьи, забыв, за чем пришли, собирались небольшими группками тут и там и что-то яростно обсуждали...
Изуна оглядел творящийся на рынке беспорядок, озадаченно хмыкнул и отправился к самой большой компании, которая собралась у зеленных лавок, после чего удивительно ловко и легко ввинтился в толпу, потянув Сакуру за собой. Через пару мгновений они уже стояли впереди остальных у самых лотков, заваленных луком, редькой, морковкой, мелкими грушами и ярко-красными круглобокими тыковками.
Какой-то невысокий, субтильный и довольно потрепанный мужичок решительно влез на притащенный слушателями чурбан и, надувшись от собственной важности и новостей, распирающих все его маленькое и простоватое существо, надменно поглядывал на нетерпеливую толпу.
— Вы слышали?! Слышали?! — то и дело раздавалось вокруг. — Вот несчастье какое приключилось! Это его, видно, боги прокляли за грехи!
— Да что случилось-то?! — в который раз нервно повторил хорошо одетый и не старый еще дородный мужчина с большущей острохвостой редькой под мышкой.
Субтильный мужичок на бревне важно приосанился, посмотрел на него свысока и, наконец, будто нехотя и через силу, разлепил губы:
— Как, ты разве не слышал? У соседей наших, ужас, что творится. Купец Ютака(1), ну вы все его знаете — лопоухий такой, с бородавкой на носу — вчера прямо из дворца дайме страны Водопадов новости привез, у него там кум поваром работает. Так вчера вечером в чайной не протолкнуться было. Целая толпа собралась, чтобы Ютаку послушать... Вот радость была хозяину чайной — столько посетителей за раз!
— А ко мне как раз теща с тестем приехали, не было меня вчера в чайной... — разочарованно поморщился нервный мужчина с редькой.
— А-а, ну тогда понятно...
— Да ты не отвлекайся, ну что там, что?! — нетерпеливо подпрыгнул на месте торговец корзинами.
— Так с ума сошел! — веско проговорил мужичок на бревне.
— Кто?
— Тесть?
— Кум?
— Хозяин чайной?
— Неужели, купец Ютака?!! — со всех сторон посыпались догадки.
— Дурни вы все! — отрубил мужичок на бревне и обвел толпу заскорузлым пальцем. — Дайме страны Водопадов с ума сошел! Кум нашего Ютаки рассказывал, что с полмесяца назад ихний дайме совсем спать перестал, все боялся чего-то, войска почти со всей страны в столицу согнал и вокруг дворца поставил, так что мышь не проскочит, шиноби нанял в охрану видимо-невидимо, а однажды за завтраком замычал вдруг, как теленок, который мамку зовет, дорогую фарфоровую чашку грохнул, чай расплескал, сорвался и в сокровищницу побежал. Шиноби-охранники — за ним, да не догнали. Дайме бежал впереди своего воя, и не скажешь, что аристократ слабосильный да изнеженный. Залетел в сокровищницу, шиноби — за ним, последним двум чуть носы не прищемили. Заперлись там все вместе и двери подперли с той стороны! Стража рассказывала, что вой еще какое-то время оттуда слышался, треск, ну такой сухой и резкий, как молния шаровая, а еще звон железный и шебуршение непонятное — царапался, вроде, кто-то о двери, рыдал, просил о чем-то, может, дайме, а может и шиноби-охранники, а потом тишина-а-а... — субтильный рассказчик на бревне таинственно развел руками и уставился на слушателей вытаращенными глазами.
— И что? — не выдержав, спросила сердобольная торговка зеленью и испуганно прижала пучок лука к пышной груди.
— А ничего! Полчаса проходит, час, а от них ни гу-гу, ну начальник стражи приказал двери ломать. Вынесли дверь и видят — сидит их дайме на горе золотых монет, в руках сундучок раскрытый с драгоценными камнями, а под ногами шиноби развалились ничком, и все мертвые.
— И дайме?!! — пискнул мальчишка посыльный.
— Да не... — дайме жив был. Сидел себе на горке из денег и драгоценные камни, как орехи, щелкал. Проглотит — взвоет, к новому камешку тянется, проглотит, икнет — и снова взвоет, потом из-под задницы золотую монету вытащит — и в рот, как белка или хомяк.
— Да ты что?! Золотой кобан(2) — это же... — Торговец корзинами, примериваясь, широко развел руками, как рыбак. — Он же большой, кобан-то, как его проглотишь?
— Ну не знаю... Может, золотыми бу(3) закусывал. Как-то же протолкнул, бедняга. Не зря, поди, выл и плакал.
— Вот ведь... с жиру бесятся, — завистливо воскликнула еще одна торговка, осуждающе покачала головой и поправила на спине тяжелую корзину с рисовыми лепешками. — Да на один кобан можно было бы целый год всей семье по утрам белый рис есть, а некоторые на завтрак золото трескают!
— Да помолчи ты, женщина, не перебивай! Дальше, дальше что было?! — раздалось из толпы.
— А что... стоит стража, что делать — не знает. Дайме золото жрет и слезы льет, затем подавился, и все!
— Что все?! Наелся, что ли?! — нервно спросил мужчина с редькой.
— Да не... Помер, — пояснил мужичок на бревне и махнул рукой, решительно подводя итог жизни чужого и абсолютно далекого от него дайме...
— А-а... Вот дела-то какие на свете делаются! — воскликнул мужчина с редькой, а потом удивленно и несколько неодобрительно покачал головой.
— А с шиноби что случилось? — спросил все тот же мальчишка посыльный.
— Ну так золота раньше хозяина, видно, натрескались, иначе чего разлеглись?! — уверенно покивал рассказчик и добавил: — Ну, в общем, все померли, и нету теперь у страны Водопадов дайме!
Изуна присвистнул и шепнул Сакуре:
— Все ясно теперь... Пойдем отсюда, — он растолкал людей, и потянул девушку из толпы, не заметив в спешке чужого мимолетного взгляда...
* * *
— Ну братец! Ну учудил... — протянул Изуна, почесал затылок, хлебнул еще чая и отложил на поднос неведомо какие по счету палочки из-под данго. — Но зато, раз дело сделал, так и домой скоро вернется... к семье и близким. Так что и переживать больше не стоит.
Сакура отправила в рот еще один шарик данго и, прожевав, задумчиво спросила:
— Но ведь тот купец... Ютака, кажется, сколько дней он сюда ехал? Твоему... братцу столько времени не понадобилось бы!
— Ну правда твоя... хозяин. Он быстрый — братец мой. И в самом деле должен был уже вернуться. Видно, решил еще к кому-нибудь заскочить по дороге. — Изуна весело хмыкнул и отпил чая. — Много у нас гостей побывало в прошлом месяце, надо обязательно нанести ответный визит, иначе уважать перестанут. Интересно, к кому он отправился: к «камешкам» или «перышкам»?
Сакура запила данго чаем, вздохнула и пожала плечами, а потом перевела взгляд на дорогу, бездумно разглядывая спешащих по улице людей... После рынка они обошли несколько стекольных мастерских на ремесленной улице и довольно удачно и выгодно сделали заказы на изготовление лабораторной посуды, а потом Изуна привел ее в эту маленькую чайную. Так что вот уже с полчаса они сидели на краю деревянного помоста, под синим полотняным навесом, и лакомились самыми лучшими в стране Огня данго — по крайней мере так с апломбом объявил ей Изуна...
Девушка обернулась, поглядев на деверя, и заметила:
— А данго, и правда, пальчики оближешь!
Мужчина улыбнулся, так что чужое и грубое, будто вырезанное из деревянного чурбака, лицо смягчилось и посветлело.
— А я что говорил... хозяин! Держись меня, и все будет в порядке, — он уверенно ткнул себя пальцем в грудь и добавил: — Ну что, осталось только чайник тот красивый тебе заказать.
— Пойдем тогда. Все равно в меня больше данго не влезет, — весело хмыкнула девушка.
Изуна усмехнулся.
— Что-то слабоват ты, хозяин. Вот понадобится вдруг — а сил тумака кому-нибудь отвесить и не осталось, потому что кушаешь плохо!
Сакура прикусила губу, стараясь не рассмеяться, и незаметно показала ему кулак.
— Ага! Вот-вот, и я об этом! — разулыбался Изуна, отдал пожилой, но довольно миловидной еще хозяйке в полосатом кимоно связку монет в оплату заказа, легко поднялся с помоста, надел соломенную шляпу, а потом отодвинул край навеса и вышел наружу, Сакура поспешила следом...
* * *
Через некоторое время они перешли горбатый мост через широкую судоходную реку, по которой неспешно плыли прогулочные и грузовые лодки, и, выйдя на торговую улицу, двинулись мимо многочисленных магазинов и магазинчиков.
В самом конце улицы Изуна, даже не притормозив, свернул в узкий длинный проулок, прошел еще несколько домов и остановился у неприметной лавочки, а потом уверенно отодвинул занавеску и вошел внутрь. Звякнул задетый колокольчик...
Сакура последовала за напарником и с интересом огляделась. В рассеянном послеполуденном свете, проникавшем через небольшое оконце, поблескивала на широких полках разнообразная посуда. Чего здесь только не было: чаши и чашечки, пиалы и большие глиняные блюда, большущие металлические чаны для варки риса, медные котелки и фарфоровые блюдечки, крутобокие чайнички для чайной церемонии и изысканно раскрашенные на столичный лад высокие кувшинчики для саке...
Изуна, ничуть не заинтересовавшись расставленной вокруг посудой, прошел внутрь, снял соломенную шляпу и на мгновение скинул иллюзию, давая хозяину рассмотреть, кто пришел.
— О-о, благодетель! Добро пожаловать, добро пожаловать! — навстречу ему выметнулся из-за высокой конторки седой старичок в смешной шапочке из накрахмаленной тафты, в руках у него была большая пушистая метелка из разноцветных перьев, которой он походя прошелся по горшкам и чашкам, сметая несуществующую пыль, а потом низко поклонился. — Такая огромная честь! Не думал я, что вы лично удостоите мою никчемную лавчонку своим присутствием. Я со дня на день ждал уважаемого Красавчика с его напарником.
— Здравствуй, мастер Чикао(4). Красавчик с Медвежонком заглянут за новостями, как всегда. Я по другому делу... — проговорил Изуна и ухмыльнулся. — Но раз уж пришел — расскажи, как ты тут устроился, как твоя торговля? Никто не обижал?
— Что вы, что вы! — затараторил хозяин лавки и замахал руками, а потом уставился на обоих посетителей поразительно честными, ясными и яркими, как незабудки, глазами. — Да разве посмел бы хоть кто-нибудь... Вот уже почти год моя лавка, как у ками за пазухой, — на ночь и то можно не запирать. Даже залетные молодцы знают о благорасположении великого клана к недостойному мастеру Чикао.
— Ну-ну, не прибедняйся, — усмехнулся Изуна, — в этом ручье нет хитрее и умнее рыбы, чем ты. И без нашего... благорасположения не пропал бы.
— Ой, ли?! — блеснул абсолютно честными глазами хозяин и захихикал. — Ручей не так уж мал, и даже на крупную рыбу всегда найдется рыба побольше, а с приязнью такого известного клана и русло реки можно свернуть в нужную сторону... Но вы ведь, благодетель, вряд ли пришли слушать скучные разговоры никчемного старика? Чем я могу помочь вам и вашему уважаемому спутнику?
— Моему... уважаемому спутнику нужно кое-что сделать из глины, погляди-ка. — Изуна вытащил из заплечного мешка свиток со схемой перегонного куба, шагнул вглубь помещения и аккуратно развернул его на высокой конторке.
Старичок присмотрелся и ахнул:
— Благодетель! Какая интересная и необычная конструкция! Подождите-ка, я сейчас сынка позову, сам я уже слишком стар для подобных новинок, — старичок выскочил куда-то в подсобку и закричал: — Джун(5), Джун, мальчик мой, иди скорее сюда!
Через минуту за ним следом в лавку вошел высокий статный мужчина лет двадцати пяти с мускулистыми, как у носильщика паланкинов, руками. Он оглядел посетителей и пробасил:
— Здравствуйте, благодетель, здравствуйте и вы, уважаемый незнакомый господин. — Сын мастера Чикао низко поклонился обоим, а потом спокойно и уверенно, какой-то медвежьей косолапой походкой, подошел к конторке и наклонился, разглядывая чертежи и поводя по бумаге толстыми, но, на удивление, ловкими и чуткими пальцами.
— Знатная работа, — наконец пророкотал он.
— Сможете сделать такое же? — спросила Сакура, подойдя к нему поближе.
Джун внимательно оглядел растрепанного незнакомого старика, которому брат грозного Учиха Мадары так легко позволил повернуться к себе спиной, потом еще раз покосился на укрытого под затрапезной личиной Изуну, понимающе хмыкнул и почесал мощный загривок.
— Вам, уважаемый господин, надо, чтобы эта штука крепкой была и нагрев держала, так ведь?
— Да. В ней будут кипятиться травяные настои и некоторые... специальные смеси и растворы, — пояснила Сакура.
— Понял уж, из рисунка вашего... Одно только невдомек мне — зачем вам глина? — проворчал Джун и ткнул в схему пальцем. — Поглядите, батюшка, ну зачем здесь глина? Медь же надежнее была бы. Глиняный чайник-то и лопнуть может!
Старый мастер Чикао наклонился, вгляделся в чертеж и задумчиво кивнул.
— Благодетель, и вы, уважаемый господин! Думается мне, прав сынок мой — и в самом деле надо из меди этот диковинный чайник делать... Ну или, по крайней мере, носики металлом укрепить. — Мастер обернулся к заказчикам, те переглянулись, и все четверо пустились в долгий разговор...
* * *
Спустя какое-то время хозяин и посетители, обсудив заказ, пришли к единому мнению и расстались, полностью довольные друг другом.
Изуна надел на голову потрепанную шляпу, попрощался с мастером Чикао и его сыном, вышел на улицу и тут же остановился, как вкопанный. Сакура, которая поклонилась на прощание и шагнула за ним следом, едва не толкнула напарника под руку. Девушка недовольно оглядела напряженную, как тетива лука, спину Изуны, посмотрела вперед через его плечо и испуганно охнула. Напротив выхода их дожидался Сенджу Тобирама...
1) Богатый, процветающий, изобильный
2) Тонкая эллипсоидная золотая монета ≈7,11х3,81 см
3) Прямоугольная золотая монетка 1,78х1,02 см
4) Умный, мудрый
5) Послушный
— Так-так-так... Учиха Изуна нахлобучил дырявую шляпу по самые ноздри, как какой-нибудь вор или разбойник, спрятал клановый мон и думает, что его никто не узнает, — медленно проговорил молодой мужчина в синей куртке с пушистым воротником из светлого волчьего меха и небрежно оперся о стену склада, напротив дверей лавчонки, из которой только что вышли Учиха.
Сакура испуганно выглянула из-за плеча напарника, уставившись во все глаза на будущую легенду мира шиноби и мысленно сопоставляя его со Вторым Хокаге, которого видела когда-то...
Что ж, девушка с облегчением готова была признать, что сходства оказалось не так уж много. Нынешний Тобирама отличался от Тобирамы будущего, как молодой дубок отличается от каменной колонны, — еще совсем юный, по-мальчишески худощавый и гибкий, с более мягким абрисом лица и не настолько жесткой линией скул и челюсти — он абсолютно не вызывал такого же душевного трепета и благоговения, как тот великий шиноби, которого Сакура видела во время войны...
Пожалуй, прежними оставались только серебристо-белые колючие волосы да тонкая, полупрозрачная, как костяной фарфор, кожа альбиноса, ну еще глаза — узкие бордово-красные выразительные глаза, которые смотрели на противников не по возрасту серьезно и слегка презрительно. Ненависти в них не было, только тень любопытства промелькнула легким облачком и сразу же исчезла.
— Ну а я вот узнал... как ни прячься! — продолжил Тобирама и скрестил руки на груди, легонько постукивая длинным, как у музыканта, пальцем себя по плечу. — Оказывается, вовремя я решил наведаться в столицу. Такие новости интересные услышал о твоем братце-головорезе да еще и тебя приметил на рынке... И решил присмотреться поближе.
Изуна насмешливо фыркнул.
— Ты, пижон белобрысый, прежде, чем за другими присматривать, лучше за шкурой своей волчьей присмотри, чтоб моль не побила!
— Все шутки шутишь? — проигнорировал грубость Сенджу. — А я, признаюсь честно, был изрядно удивлен... Неужто грозный клан Учиха настолько обнищал, что брат главы вынужден наниматься в телохранители к таким вот... заказчикам. Так, видать, скоро совсем по миру пойдете!
— Не твое дело, к кому мне наниматься! — оборвал его Изуна. — Шел бы ты уже поскорее... в горы, до Шести Дорог! Если что, с радостью помогу!
— Хм-м... очень смешно, — равнодушно проговорил беловолосый шиноби и пожал плечами. — И все-таки мне очень любопытно, чем же для тебя так важен этот старик-гражданский? Что в нем такого особенного, что ты носишься с ним, как с позолоченным яйцом? Хотя подожди-ка... — Тобирама помедлил, прищурил бордовые глаза и пригляделся к Сакуре. — Ба! Да он не гражданский! Вот это новость! Что ж, мое почтение, старик. Так хорошо укрыть чакру мало кто сможет... Если бы ты так сильно меня не заинтересовал, я бы даже и не заметил — твой очаг мерцает, как светляк в траве. Кто-то другой, возможно, решил бы, что ты смертельно болен, да только я внимательно наблюдал за вами от самого рынка. Смертельно больные не двигаются, как здоровые, и уж тем более не едят данго с таким аппетитом. Значит, ты шиноби, и не слабый... Интересная техника.
Учиха покосился на Сакуру в облике Тазуны и стиснул зубы, так что на скулах заиграли желваки.
— Что-то ты, Сенджу, умный слишком! Такие долго не живут... — не договорив, он резко, с подвывертом, метнул в противника связку сюрикенов, потом без промедления — следующую и еще одну...
Тобирама увернулся, и сюрикены намертво завязли в стене за его спиной. Беловолосый Сенджу, не раздумывая, нанес ответный удар, и в Изуну полетела россыпь крупных водяных пуль. Учиха сложил печати, лишь в последний момент догадавшись заменить привычную огненную технику стихией воздуха, и отразил чужой удар каким-то необычным полупрозрачным щитом, который раскрутился вихревым потоком.
С жутким грохотом посыпалась разбитая черепица, и, протяжно заскрипев, рухнула на землю и разлетелась в щепы старая яблоня, которая росла у дороги. Тобирама отшатнулся к стене, едва успев прикрыться водяной завесой от игольно острых обломков...
Где-то неподалеку раздался тревожный звон колокола, которому немедленно завторил еще один — в паре кварталов от них. На шум, по краям улицы начали собираться первые зеваки, а из дверей лавчонки выглянул мастер Чикао и испуганно замер, рассматривая усыпавшие дорогу желтовато-белые обломки, которые минуту назад были хоть и старым, но крепким еще деревом... Мускулистые руки Джуна без долгих раздумий потянули отца внутрь, поспешно закрыли дверь и заперли ее на засов.
Учиха и Сенджу огляделись по сторонам и почти синхронно скривились, заметив лужи воды, смятый воздушным щитом край крыши и засыпанную щепой и разбитой черепицей дорогу, а затем достали кунаи и молча ринулись друг на друга, — и вот тут-то Сакуре стало по-настоящему страшно...
Из истории она знала, что когда-нибудь последний брат Учиха Мадары погибнет от раны, нанесенной Сенджу Тобирамой, — про это им рассказывали еще в академии. Вот только когда именно это должно было случиться и как? Куда его ударил Тобирама? Кажется, в бок — наверняка была серьезная травма внутренних органов, а может, перитонит и заражение крови или просто сильное кровотечение, если Сенджу дотянулся до крупных сосудов и брюшной аорты... А чем он ударил? Мечом? Может... кунаем?!! Восьми сун остро заточенного железа(1) хватило бы на все с лихвой! Сакура всхлипнула от ужаса и внимательнее присмотрелась к сражению, боясь даже подумать, что этот момент вот-вот настанет... Из-за нее... А Бьякуго-но ин еще не восстановилась...
«Проклятье... Столицу ей захотелось посмотреть! Глупая, глупая, глупая гусыня! Зачем вообще нужно было соглашаться на эту авантюру?!» — мысленно корила она себя, в панике приглядываясь к чужому поединку.
Наконец, отследив ритм движений обоих шиноби и улучив мгновение, когда клинки снова сойдутся и увязнут в блоке, она без раздумий метнулась к противникам, отклонилась назад и упала на колени. Почти распластавшись по земле, девушка ловко проехала у самых ног Тобирамы под его безоружной левой рукой и хлопнула младшего Сенджу по колену. Созданное ею электрическое поле из чакры мгновенно замкнуло тело беловолосого парня, нарушив поступление сигналов от мозга.
— Раншиншо, — выдохнула девушка и сильно, но аккуратно толкнула, не решаясь использовать на уважаемом Втором Хокаге мощные техники чакрового усиления и поскорей выводя его из-под вероятного удара Изуны.
Тобирама отлетел в сторону, ударился о стену склада, уронил кунай и замер, не сумев пошевелиться. Руки и ноги его мелко подрагивали, пока он пытался вернуть контроль над собственной нервной системой...
Сакура подпрыгнула, сгребла в горсть разошедшиеся на груди полы куртки, отряхнула штаны и метнулась к Изуне.
— Бежим, бежим скорее, пока он не очухался! Вон люди смотрят, и колокол звенел... сейчас стража появится! Ты же сам говорил, как опасно применять в столице стихийные техники! — крикнула она и отчаянно потянула его за рукав куртки. Затем, видя, что Учиха совсем не слушает, собираясь добить врага, девушка решилась использовать подлый прием, о котором когда-то рассказывала ее подружка Ино: — Ну пойдем, пожалуйста, пойдем... — Сакура шмыгнула носом и прошептала: — Мне... мне страшно!!!
Изуна недоверчиво покосился на нее, вздохнул, потом глянул в проулок и разочарованно цыкнул, заметив, как из-за угла показался большой отряд самураев и шестеро шиноби с белыми треугольными косынками, обернутыми вокруг талии.
— Спрятать труп уже не получится, а с дайме разбираться... — с сомнением протянул он и, в последний раз кинув взгляд на поверженного и довольно жалкого в своем бессилии врага, опустил кунай, спрятал в подсумок, а после кивнул. — Ладно... уходим, — и они вдвоем, прыгнув на крышу соседнего дома, быстро скрылись из виду...
* * *
Магазины и лавочки стояли настолько тесно друг к другу, что беглецам не составило труда передвигаться по крышам, удирая от погони. Где-то далеко в толпе горожан на торговой улице накрепко завязли одетые в тяжелый доспех самураи, но трое мужчин с белыми полотняными треугольниками на талиях упрямо преследовали беглецов по пятам...
Изуна неожиданно притормозил у водонапорной башни, ухватил Сакуру за руку и откинул под прикрытие стены.
— Не высовывайся, — отрывисто приказал он, достал меч из ножен и уверенно шагнул навстречу преследователям.
Трое шиноби-стражей прыгнули на крышу, развернулись веером и медленно пошли на него...
— Нарушитель, сдавайся. Ты знаешь правила. Если не подчинишься, цацкаться не станем, — серьезно произнес старший из шиноби — высокий и плотно сбитый темноволосый мужчина в добротной кожаной куртке с наклепанными железными бляхами.
— Кунай под ребро — и на свалку, к собакам! — рассмеялся, как гиена, еще один страж — с красными припухшими веками и сильно натертой, шелушащейся под засаленным воротником шеей. — Там тебе самое место, отброс! — едва договорив, он закашлялся и смачно харкнул себе под ноги, а потом вытащил кунай.
Третий шиноби — высокий, худощавый и горбоносый, с длинным лошадиным лицом — брезгливо покосился на напарника и молча достал меч...
— Все сказали? — прищурился Изуна. — Валите сами отсюда, пока я добрый, и не прибил тут всех. Вы мне не ровня.
— Ах, ты сволочь самодовольная! — надсадно крикнул Шелудивая Шея и бросился на врага.
Несмотря на затрапезный и болезненный вид, он успел сделать целых два быстрых выпада, прежде чем отшатнулся в сторону, с изумлением заметив, что куная в его руке больше не было... Точнее, не было самой руки — сжимающая оружие пятерня в засаленном обрывке рукава мягко и легко катилась к краю крыши...
— А-а-а!!! Убили! Убили! — истерически крикнул Шелудивая Шея и бросился бежать, через пару мгновений скрывшись где-то за домами…
Старший охранник поглядел ему вслед, выругался, потом переглянулся с Лошадиным Лицом и оба синхронно и слаженно бросились на Изуну с двух сторон. Учиха отскочил в сторону, и удар стражей пришелся по пустому месту.
Двое шиноби выпрямились и оказались почти лицом к лицу со своим противником. Серые глаза нарушителя покраснели, и в них полыхнул шаринган.
Старший, более опытный, шиноби мгновенно понял, кто перед ним, и успел зажмуриться, но тут же получил от Изуны удар рукоятью меча в висок, потерял сознание и покатился вниз.
Лошадиное Лицо не сумел уклониться от иллюзии и безвольно замер посреди крыши, опустив меч и ни на что не реагируя. Учиха кровожадно ухмыльнулся и столкнул вниз и его. Потом он спокойно вложил меч в ножны и подошел к краю крыши. Сакура бросилась к нему.
— Они мертвы? — встревоженно спросила девушка, выглядывая тела на дороге.
— Да что с ними станется?! — усмехнулся ее деверь. — Будто никто из шиноби с высоты никогда не падал. Да и какая тут высота... Отлежатся.
Изуна еще раз оглядел улицу под ними и, не заметив преследования, указал направление к мосту, по которому они еще совсем недавно шли к лавке мастера Чикао.
— Давай туда, — предложил он, — если постараемся, сумеем выбраться из города по воде.
Сакура, в облике старика-мостостроителя, глянула вниз с края крыши, кивнула и побежала за напарником...
* * *
Совсем скоро Изуна и Сакура достигли моста и, растолкав людей, метнулись к красным резным перилам, а затем без раздумий сиганули вниз, неожиданно приземлившись не на воду, а на проплывающую под мостом двухэтажную прогулочную лодку, роскошно украшенную серебром и цветами.
Раздался громкий визг, Изуна вздрогнул и обернулся, разглядев двух красивых женщин, испуганно замерших среди пестрых подушек под шелковым навесом. Плечи его расслабились, он размашисто закинул соломенную шляпу за спину и довольно ухмыльнулся.
— О, Солнечная Ласточка, Лунная Пеночка, привет, давно не виделись, я скучал! — Он шагнул вперед и крепко расцеловал обеих в густо набеленные личики.
Визг стих на мгновение, а потом усилился вдвое и набрал высоту, почти перейдя в ультразвук.
— Да вы, кажется, не признали своего сладенького малыша?! — Изуна скинул иллюзию, и визг тотчас же прекратился.
— Господин Изуна, неужто это вы?! Вы так неожиданно появились здесь... — кокетливо заулыбались обе женщины и прильнули к нему. — Мы поняли, мы поняли! Это какое-то новое чудесное задание! О, господин Изуна, вы такой мужественный и отчаянно смелый! Пожалуйста, не уходите, побудьте с нами на нашей прогулке. Сегодня такой прекрасный день!
— Увы, увы... не могу задержаться! Мы тут ненадолго, — добродушно воскликнул Изуна и стал отдирать чересчур настойчивые и умелые пальцы двух куртизанок. — Только до излучины реки: вам — прямо, нам с моим подопечным — направо, к рисовым складам и городской стене. — Он обернулся, осознав, что Сакура как-то слишком подозрительно притихла, и, уже приготовившись оправдываться или уворачиваться от удара, нахмурился.
В двух шагах от него переминался с ноги на ногу потрясающе красивый молодой мужчина, обряженный в полупрозрачные лиловые одежды. Незнакомец кокетливо теребил кончик смолянисто-черных волос, заплетенных в длинную густую косу, и, дожидаясь, пока их представят друг другу, с интересом поглядывал темными, как ночь, глазами на так неожиданно появившегося в лодке отчаянно смелого Учиха. Отчаянно смелый Учиха поморщился и перевел взгляд на Сакуру.
Та, не обращая никакого внимания на напарника и прилипчивых куртизанок, стояла у самого борта, замерев, как зайчонок, и пораженно разглядывала длинноволосого...
Изуна подозрительно прищурился, следя, как восхищенный взгляд девушки медленно опустился с алых пухлых губ незнакомца к перекинутой на грудь черной косе, перевязанной розовой ленточкой, потом намертво прикипел где-то в районе приспущенных с бедер полупрозрачных шелковых штанов и, несколько мгновений спустя, завороженно опустился еще ниже — глаза девушки расширились, а щеки полыхнули стыдливым румянцем. Учиха поглядел туда же, куда и она, — ноздри его раздулись, а на скулах заиграли желваки. Полупрозрачный лиловый шелк совсем не оставлял места для фантазий и ничего не скрывал — ни угольно-черной курчавой дорожки почти от самого пупка... ни восьми сун обильного и щедрого мужества...
— Эт-то... еще что такое?! — сердито рыкнул Изуна и в один прыжок оказался рядом с невесткой, перекрывая ей обзор. — Ты куда это смотришь, а?! Чего там разглядываешь?!
Сакура моргнула и перевела ошалелый взгляд на напарника.
— Ничего! — натужно рассмеялась она и отрицательно замотала головой и замахала руками. — Совсем ничего!
— Брата разглядывай! Будешь так смотреть на это лиловое ничего... я ему его... ничего... узлом завяжу!
Длинноволосый мужчина ахнул и отшатнулся, испуганно прижав руки к губам, штаны от резкого движения натянулись... Изуна покосился на него, медленно достал кунай, зачем-то внимательно рассматривая восемь сун остро заточенного железа, потом грязно выругался и решительно сжал оружие в руке...
Сакура недоверчиво моргнула и схватила напарника за рукав.
— Ты что это... Ты что задумал?! Он гражданский!!! Убери кунай сейчас же!!! — закричала она, еще раз машинально покосилась через его плечо на лиловые штаны и уже тише добавила: — Я же ничего такого!.. Просто... просто... из научного интереса...
Разъяренный взгляд Изуны ожег ее, как кувшин кипятка.
— Господин Изуна! — испуганно воскликнула Солнечная Ласточка и тоже метнулась к нему, ухватив шиноби за второй рукав. — О, зачем вы так суровы с Радужным Зимородком. Он такой хороший, добрый мальчик, и никому ничего плохого не сделал. Он наш лучший музыкант — ему во всей столице нет равных в игре на флейте.
Изуна скрипнул зубами.
— Так он еще и флейтист?!! Передай этому музыканту, что если он сейчас же не прикроется, я ему флейту вместе с бубенцами отрежу, к чертям собачьим, и выброшу за борт!
Зимородок обиженно взглянул на прекрасного и такого жестокого черноглазого господина и горестно всхлипнул...
Опытная и очень циничная Солнечная Ласточка, которая считала, что видела уже в этой жизни все, непонимающе переводила взгляд с нежного стыдливого румянца, окрасившего потасканную и пропитую физиономию незнакомого старика, на раздраконенного чем-то красавца Учиха. Потом вспомнила странную оговорку Изуны о его брате, и щеки ее посерели сквозь плотный слой белил от страшной догадки...
Солнечная Ласточка тихонько икнула от ужаса, наклонилась, стащила с подушек яркое шелковое покрывало и метко бросила его второй куртизанке.
— Лунная Пеночка, давай быстрее, помоги Зимородку. Не видишь — бедняжка пошевелиться не может и в обморок сейчас хлопнется!
Вторая красотка решительно кивнула и, растянув покрывало в руках, поскорей обмотала шелковую ткань вокруг бедер замершего от обиды и страха, безвольного, как кукла, длинноволосого мужчины, а затем завязала пестрые уголки на два крепких узла.
— Башку бы ему еще замотать... и на шее завязать! Ладно, пока и так сойдет, — чуть успокоившись, проворчал Учиха, еще раз недоверчиво взглянул на кунай и спрятал его в подсумок. — Но вообще... отошел бы этот лиловый куда-нибудь... подальше! — Изуна махнул рукой куда-то в сторону кормы, посмотрел на красную, как помидорка, невестку и, подозрительно прищурившись, добавил вполголоса: — Хотя лучше б все-таки за борт...
* * *
Тобирама стоял посреди тихой улочки, по которой несколько минут назад его безвольное и порядком избитое тело тащили к столичной тюрьме, и последовательно сжимал и разжимал все еще неловкие пальцы.
Затем он огляделся по сторонам, убедясь, что не слишком нашумел, покосился на бессознательные тела трех ниндзя-охранников у своих ног и перевел задумчивый взгляд на высокий забор, за которым покачивались на ветру ветви одинокой хурмы.
«Раншиншо...» — беловолосый Сенджу покатал на языке название незнакомой и такой ошеломительно интересной техники, прислушиваясь к звучанию и бездумно глядя куда-то сквозь темно-зеленые продолговатые листочки...
Потом он снова сжал и разжал руку и медленно, механически, повторил странно немужской жест загадочного старика, сведя полы куртки у самой груди, крепко стиснув их в горсти.
«Женщина?! — пораженно прошептал Тобирама. — Ну конечно... Мерцание в траве... Светлячок?!!»
Взгляд его стал осмысленным и острым, как бритва, беловолосый шиноби прищурился, сосредоточенно ловя нужное направление, и через пару ударов сердца сорвался с места и побежал куда-то в сторону реки...
1) Длина лезвия малого куная (ко-кунай) — 24 см (1 сун — 3 см)
У широкой излучины, там, где река делилась на два рукава, Изуна расцеловал на прощание обеих куртизанок и тут же скривился, когда взгляд его случайно упал на Радужного Зимородка, который стоял позади всех и робко махал ему рукой. Учиха недовольно повел плечами, отвернулся и прыгнул за борт. Сакура, не долго думая, последовала за ним.
— Куда теперь? — спросила девушка, глядя вслед уплывающей лодке.
— К складам и Рисовым воротам, — Изуна указал направление и окинул взглядом оба берега, реку и многочисленные рисовые баржи, высматривая погоню. Ничего подозрительного не заметив, он расслабился и довольно потянулся. — Расстояние мы проплыли приличное, да и искать нас будут, скорее всего, у Главных ворот, а не здесь. Выйдем из города и отправимся домой. Придется, конечно, обогнуть городские стены, так что к реке Нака мы выйдем с другой стороны, потом пробежимся вдоль берега, доберемся до переправы и вернемся той же дорогой, что и пришли.
Девушка согласно кивнула и они двинулись дальше.
Пробежав по воде еще с половину ри, Изуна и Сакура выскочили к каменной пристани, у которой было пришвартовано несколько десятков лодок. Загорелые до черноты работники в одних набедренных повязках, не обращая никакого внимания на двух шиноби, споро выгружали большие тюки с рисом и поднимали их от самой реки по каменным ступеням, после чего разносили груз к многочисленным складам.
Сакура с интересом огляделась, рассматривая ряды почти одинаковых белых домиков, увенчанных золочеными фигурами драконов, Изуна проследил за ее взглядом и предложил:
— Давай по крышам, так быстрее.
Сакура кивнула, они запрыгнули на кровлю одного из складов и побежали дальше, но уже совсем скоро вынуждены были остановиться.
— Там, впереди... — охнула девушка, Изуна недовольно цыкнул и выругался.
С высокой ели, которая росла у одного из складов, на соседнее здание спрыгнули двое шиноби-охранников и двинулись в сторону беглецов.
— Так и знал, что вы пойдете этой дорогой! — воскликнул тот, что шел впереди, — невысокий, сухощавый и жилистый молодой мужчина с растрепанными каштановыми волосами и довольно приятными чертами лица.
Не портил его даже сломанный когда-то нос, чуть-чуть скривленный влево, и широковатый рот с узкими губами. Желто-карие глаза под взъерошенными неровными бровями глядели настороженно и внимательно. На плече незнакомый шиноби держал тяжелый боевой посох сякудзё(1) с навершием в виде танцующей обезьяны, в лапах которой покачивались и тихо позвякивали четыре железных кольца.
— Раз попались — вы знаете правила, — добавил страж и остановился напротив Изуны и Сакуры. — Сдавайтесь, и мы не будем вас убивать. Побьем для отчета и сбросим в реку.
— Совсем недавно один из ваших обещал нам кунай под ребро и свалку с собаками как место последнего упокоения, — криво ухмыльнулся Изуна. — Так что, извини, общаться с ниндзя-стражами мне чего-то перехотелось. И где только дайме таких шакалов берет?! Нет, ну, конечно, кроме тебя, Сарутоби Саске... Хоть я и не совсем понимаю, что ты забыл в этой столичной выгребной яме? Неужто, даже с высокородным ублюдком ужиться проще, чем с твоим хитрозадым батюшкой?
— Аха-ха, Шут, ты, что ли?! — разулыбался Сарутоби. — А я все думал, кто еще мог такую дурацкую шляпу нацепить... Помолчал бы ты, право слово. Пока зубы целы. — Он поудобнее перехватил боевой посох, потом резко прыгнул вперед, щелкнул кистью, и подток(2) с железным шипом по дуге полетел Изуне в лицо.
Учиха отшатнулся назад и рассмеялся.
— А с тобой всегда было приятно иметь дело, Саске!
Сарутоби хмыкнул и сделал еще один мгновенный, почти неразличимый выпад, за ним последовал атакующий дерзкий прыжок, и железная обезьяна на навершии, звякнув кольцами, едва не огрела Изуну по лбу. Учиха присел, качнулся назад и в сторону, на два суна разминувшись с чужим оружием. Потом точно и сильно врезал противнику кулаком в печень, увернулся от еще одного удара и вытащил меч...
Через минуту на крыше разгорелась азартная и жаркая схватка. Второй страж — почти мальчишка — поскорее выхватил из подсумка кунай и бросился к Сакуре, решив, что старика поймать будет намного проще, чем смешливого и такого опасного шиноби в дырявой соломенной шляпе. Девушка поднырнула под острый клинок и ударила стражника под дых, отшвыривая его на другой конец крыши.
— Ого! — удивленно и весело воскликнул Сарутоби, проводив полет младшего стражника взглядом, и добавил: — А ты силен, старик, и где только...
Договорить он не успел. Напарник его согнулся от боли, как креветка, но все-таки нашел в себе силы подняться. Он осторожно потер отбитые ребра, сморщился от бессильной злобы, а затем неожиданно сложил печати, и в Сакуру полетел большой огненный шар. Девушка легко увернулась и отпрыгнула к самому коньку крыши, ухватившись рукой за позолоченного деревянного дракона, — огненный ком растекся перед ней по черепице, отрезая от остальных.
— Да ты, видать, совсем скудоумный! — присвистнул Изуна.
Они с Саске переглянулись, согласно кивнули друг другу, опустили оружие на крышу и одновременно сложили печати, тщательно заливая огонь водой.
Сарутоби развернулся к молодому напарнику, нахмурил взъерошенные брови и принялся его отчитывать:
— Ты что, новичок, правил так и не уяснил? Нашел, где огненными шарами разбрасываться — на крыше мучного склада. Ты вообще хоть раз видел, как мука взрывается и горит? О себе не думаешь, так о простых жителях подумай, полудурок!
Парень покраснел до кончиков ушей, оскалился, как звереныш, и возмущенно выкрикнул:
— Не тебе меня стыдить, Сарутоби! Я хотя бы что-то делаю, пока ты тут развлекаешься. Почему ты не пытаешься его убить? Чужой крови испугался? Тогда ты просто трус! Да! Трус! И оправдания твои — оправдания труса! За что тебя все зовут героем?! Ты же вечно с врагами и преступниками нянчишься да в игры играешь. А может быть ты с ними заодно, а?! Тогда ты тоже враг страны Огня и преступник, понял! Командир стражи обязательно обо всем узнает, я расскажу ему, как ты спускаешь всякой падали оскорбление нашего досточтимого солнцеликого дайме, — молодой охранник угрожающе поднял кунай.
Сакура моргнула, не понимая, против кого...
— Ой, дура-ак... Мозгов совсем нет, а рвения и угодливости в избытке, — протянул Изуна и скривился. — Видно, жены, наложницы и любовники нашего досто-о-чтимого солнцеликого дайме подчистую казну выгребли на тряпки и побрякушки, раз он стал так сильно на охране экономить. Искал бы ты, Саске, другую работу... Драгоценной яшме не место в свинарнике.
Сарутоби только разочарованно и брезгливо сплюнул, ничего не ответив. Учиха развернулся к младшему стражнику, в глазах его полыхнул шаринган.
— А ты, недопёсок(3) пустоголовый, крепко запомни на будущее — не лезь с нравоучениями и угрозами к настоящим шиноби, пока твою дурную башку твоими же кишками к воротам не примотали. Все, теперь спи и не мешай нам... развлекаться!
Мальчишка растерянно хлопнул глазами, послушно опрокинулся навзничь и, сонно засопев в полете, кубарем покатился вниз по наклонной крыше. Через пару мгновений откуда-то снизу донесся глухой тяжелый шлепок...
Сарутоби тихо выругался и процедил сквозь зубы:
— Даже падает, как дерьмо из задницы. А гонору столько, будто готов самому Рикудо Сеннину навалять! Из какого медвежьего угла его в столицу вытащили? — Саске неодобрительно покачал головой. — Веришь ли, Изуна, я б его родственникам сам приплатил, только чтоб его в этот медвежий угол обратно затолкали, хотя бы годиков на пять. По мне, так ничего нет хуже таких наивных, восторженных и самоуверенных юнцов... — Сарутоби задумался на мгновение и почесал затылок. — Кроме Девятихвостого, конечно! Он все-таки пострашнее, — Саске подмигнул Изуне, жуликовато ухмыльнулся и добавил: — Ну... голод еще, чума, война... и братец твой старший!
Тихо хихикающая Сакура поперхнулась смешком и от неожиданности случайно раздавила позолоченного дракона на коньке крыши. Она густо покраснела, незаметно столкнула отломанную деревянную голову в кусты под складом и отряхнула руки, сделав вид, что так и было...
Изуна поглядел на нее, потом — на Сарутоби и заливисто расхохотался.
— Вот уел, так уел! Ладно, зато теперь можем закончить без помех... — обещающе протянул он и поднял меч, становясь в вызывающую и откровенно нелепую позу.
Сарутоби криво ухмыльнулся и поддел кончиком мягкого кожаного сапога лежащий на крыше посох. Древко, словно живое, прыгнуло ему в руку и раскрутилось мельницей. Через пару ударов сердца двое шиноби снова заскользили по мокрой крыше, азартно обмениваясь почти не различимыми простому глазу ударами...
Спустя несколько минут Изуна сумел поймать противника за край древка и, крутанув, шваркнул о крышу.
Боевой посох с грохотом покатился в сторону, раздался треск черепицы и деревянных перекрытий, и Сарутоби рухнул вниз на сложенные внутри склада тюки с рисовой мукой.
Сакура поспешила к провалу. Отчего-то, она очень беспокоилась за этого прямодушного и забавного шиноби с таким дорогим для нее именем. Изуна встал рядом с ней на краю дыры, выглядывая недавнего противника в поднятом облачке мучной пыли.
— Эй, Саске, ты как там? Ничего не сломал? Если что, у тебя шлепок был не такой дерьмовый, как у недопёска!
Внизу раздался оглушительно громкий чих, тут же перешедший в кашель, и из-под тюков показалась обсыпанная мукой жилистая загорелая рука, которая сложилась в неприличный жест.
— А-а... ну все в порядке! — воскликнул Изуна и осклабился. — Кстати, раз такое дело, я тут подумал: может, тебе пора взять какое-нибудь звучное прозвище, а, Саске? Как насчет Учисару(4)?!
Кашель сменился отборными ругательствами, и в стоящих наверху на бешеной скорости полетел один из тюков. Сакура и Изуна увернулись и отпрыгнули от края провала. Тюк хлопнулся о черепицу, хлестнув во все стороны белыми волнами муки...
— Ну не хочешь — как хочешь, — Изуна демонстративным щелчком отряхнул рукав от белого пудрового пятнышка, сложил ладони лодочкой и насмешливо выкрикнул: — Тогда бывай, Саске, рад был повидаться!
* * *
…Они бежали быстро, все дальше и дальше удаляясь от столицы и заставы. Солнце медленно катилось к горизонту, золотисто-розовым светом освещая лес перед ними. В просветах между деревьями изредка поблескивала жемчужная чешуя реки, да виднелись плывущие вдалеке лодки.
Сакура тяжело перепрыгивала с ветки на ветку за напарником и, наконец, запыхавшись, скинула хенге, чтобы тратить поменьше чакры — собственные ее запасы без печати подходили к концу. Она прикусила губу, не желая признаваться в своей слабости, но потом все же спросила:
— Далеко еще?
— Устала, да? — заботливо отозвался Изуна и покосился на нее через плечо. — Потерпи немного. Сейчас выйдем из леса — по берегу будет проще бежать.
Словно подтверждая свои слова, Изуна раздвинул гущу ветвей перед ними, и двое беглецов выскочили на высокий скалистый берег.
— Еще пару часов и будем дома! — воскликнул Изуна и проказливо добавил: — А вообще, я считаю, отлично все вышло, как я и говорил, — повеселились и дело сделали. То, что надо...
Он подавился словами и замер. Сакура застыла на месте рядом с деверем, испуганно наблюдая, как из-за высокого валуна впереди внезапно показался Тобирама и шагнул им навстречу.
Девушка вздрогнула, поймав на себе пристальный, очень цепкий взгляд. Молодой беловолосый мужчина напряженно и внимательно изучал каждую черточку ее лица, словно что-то искал в ее облике.
— Значит, я не ошибся... — задумчиво проговорил он и с тихим шелестом потянул меч из ножен. — Учиха, сейчас ты отойдешь от этой девушки и уберешься отсюда подобру-поздорову.
— С чего ты взял, что я подчинюсь тебе? — огрызнулся Изуна.
— Она умеет лечить, как мой брат, значит, в ней течет наша кровь, и она обладает древесным кеккегенкаем. Вы, Учиха, подлые воры, вы украли потерянную кровь Сенджу!
— Я не Сенджу! — отчаянно выкрикнула Сакура. — И нет у меня никакого кеккегенкая! Оставьте нас в покое!
Изуна удивленно приподнял бровь, разглядывая побелевшее, без единой кровинки, девичье лицо, и решительно задвинул ее себе за спину.
— Еще и голову девочке задурили своим шаринганом проклятым, — раздраженно хмыкнул Тобирама, напряженные плечи его расслабились, пальцы плавно повели меч в верхнюю позицию, изготовившись к бою.
— Она жена моего брата, и ты, ублюдок белобрысый, заберешь ее только через мой труп, — сквозь зубы процедил Изуна. — Зря я не добил тебя в городе, сейчас закончу.
Он без раздумий вытащил меч из ножен и ринулся вперед.
Сакура тихо всхлипнула, с ужасом глядя на сражающихся мужчин. Лезвия двух мечей, посверкивая в лучах заходящего солнца, сходились и расходились в причудливом танце смерти...
«Вот оно! — откуда-то пришла ужасающая мысль. — Все решится здесь и сейчас, все изменится навсегда... Соберись!»
Будто что-то щелкнуло в ее пылающем разуме, страх ушел, оставив после себя только холодную равнодушную пустоту. Девушка прищурилась, как-то отстраненно и механически анализируя бой.
Сакура никогда не была специалистом в кэндзюцу, но даже ей удалось узнать некоторые связки из тех приемов, которые Второй Хокаге лично разрабатывал для учеников академии. Девушка напряглась, как зверь перед прыжком, ожидая неведомо чего...
Вот оба шиноби застыли в блоке так близко друг к другу, как родные братья. Беловолосый Сенджу с усилием отвел оружие противника в сторону и ударил Изуну металлической маской хаппури(5) в переносицу, а потом в каком-то незнакомом приеме перехватил катану левой рукой, толкнул Изуну свободным кулаком в плечо, отвлекая и в спешке порезавшись о чужое лезвие, и попытался вонзить меч в правый бок противника, но закончить прием ему не удалось. Учиха считал движение шаринганом, и Тобирама немедленно отлетел в сторону, отброшенный мощным пинком в живот.
Беловолосый мужчина упал навзничь и свернулся от боли, судорожно пытаясь нащупать выпавший из рук меч...
— Самоуверенный идиот, неужели ты всерьез думал, что сможешь обмануть мангекё? — Изуна утер хлеставшую из носа кровь и чуть гнусаво продолжил: — Это не шаринган проклят, а твоя собственная судьба — проклинай ее за то, что никогда не сможешь сравняться с Учиха!
Изуна выпрямился, шагнул вперед и поднял меч, так что лучи заката облили все его тело розовато-золотистым светом. На левом рукаве куртки, у самого плеча, проявилась и медленно почернела выжженная чужой кровью и чакрой печать. В тот же момент ищущие пальцы беловолосого Сенджу уверенно сжались на рукояти потерянной катаны...
Сакура задохнулась от страха: она знала эту связку символов, видела ее — печать Бога Грома. И, ни о чем уже не думая, шуншином метнулась к Изуне, молясь всем богам, которых знала, чтобы успеть.
Мгновения растянулись в вечность, а потом время и пространство схлопнулись...
* * *
...Время и пространство схлопнулись.
Двое мужчин стояли в паре шагов друг от друга, а между ними замерла хрупкая девичья фигурка с раскрытыми в защищающем жесте руками.
Меч одного из шиноби — беловолосого — прорубил ей грудину, глубоко завязнув в ребрах почти у самого позвоночника. Второй мужчина — черноволосый — побледнел, как полотно, глядя на окровавленное лезвие, вышедшее из-под левой лопатки той, кого он обещал себе защитить от врага. Поднятый в замахе меч опустился и выпал из его руки, покатившись по траве...
Беловолосый Сенджу машинально проводил чужое оружие быстрым взглядом и посмотрел на ту, которую обещал себе спасти от врага.
Бордовые глаза распахнулись, оценив нанесенную рану, а гладкие фарфоровые скулы посерели от шока. Он не хотел этого, он целил в бок ненавистного Учиха, но эта девушка была намного ниже, так что ей удар пришелся в сердце. Отвести меч в сторону или остановиться ему уже просто не хватило времени.
Тобирама выдохнул: все... больше ничего нельзя сделать — рана смертельна. Сам он способностями брата не обладал и еще не научился перемещаться с помощью печати на большие расстояния. Проклятье! Такой исключительно редкий и драгоценный дар пробудился в этой похищенной ублюдками Учиха девушке-полукровке, и теперь тайна надежно скрыта навсегда...
Сенджу поморщился и потянул лезвие на себя, сожалея о том, что причиняет нежданно найденной и снова потерянной родственнице еще больше боли, но розоволосая девушка вдруг сомкнула ладони на острие катаны, не давая ему это сделать.
Она крепко стиснула меч, не обращая внимания на рассеченные до кости фаланги пальцев, а потом потянулась вперед, цепляясь чакрой за скользкое от крови лезвие. Раздался едва слышный, мерзкий скрип, когда меч задел разрубленные ребра.
Девушка потянулась снова, насаживаясь на лезвие почти до самой рукояти, пока лица обоих не оказались в сяку друг от друга.
— Еще раз используешь эту печать против Изуны — я тебе позвоночник вырву, — тихо проговорила она и медленно, почти ласково, коснулась окровавленными пальцами его груди — чудовищный удар смел беловолосого Сенджу в сторону, опрокинув с края обрыва в реку и тут же утаскивая под воду.
Через пару мгновений Тобирама вынырнул, кашляя и судорожно глотая воздух, но справиться с течением уже не сумел, и его обессиленное тело снесло вниз по реке...
Девушка пошатнулась, падая на колени.
— Сакура... — Изуна наконец отмер и неловко подхватил ее почти у самой земли, затем содрал с себя куртку и рубашку, лихорадочно и абсолютно безуспешно пытаясь зажать широкий развал раны.
— Все хорошо... с тобой все хорошо... ты выжил, — повторяла розоволосая девушка, легонько гладя окровавленными пальцами его дрожащую руку. — Не надо... не держи! Я справлюсь. Я привыкла справляться...
Теплая прозрачная капля упала ей на щеку откуда-то сверху, все тело мужчины мелко затряслось. Сакура удивленно приподняла голову.
— Что ты, что ты... — растерянно зашептала она. — Не надо! Все ведь хорошо закончилось — я успела! — Она поморщилась от боли, с трудом выпрямилась и вытащила чужой клинок из груди, а после через силу улыбнулась и поглядела на Изуну. — Ну вот. Почти все в порядке. Сейчас залечу рану и мы пойдем домой... Сегодня такой замечательный день. Если бы ты только знал, как я счастлива! Ну не надо... не надо плакать, ты же видишь, я улыбаюсь! Помнишь? Как ты и просил...
1) Посох, необходимая принадлежность монахов-ямабуси в синкретическом культе сюгэндо. Обычно использовался в качестве магического оружия при защите от злых духов и лечении больных
2) Небольшой наконечник на нижнем конце древкового оружия, служащий для упора в землю и в качестве дополнительного поражающего элемента
3) Молодой или летний песец, голубоватый, не дошедший до белого, с неполной остью
4) Битая обезьяна
5) Разновидность самурайской боевой личины, имеющая П-образную форму, служила для защиты щек, лба и висков человека, который её носил, аналогично маске в римской пехоте
Сакура молчала, прикрыв глаза и бездумно вглядываясь через плечо Изуны в закатные сумерки.
Солнце уже почти скрылось за горизонтом, и вечерние тени плотным лоскутным покрывалом укрыли кусты и деревья в лесу. Все казалось ей теперь нереальным, призрачным и зыбким — то ли от потери крови, то ли от недавнего страха за своего почти-брата, то ли от усталости. Лишь тепло чужого тела да ровное и сильное биение мужского сердца связывали ее с реальностью.
Душная жаркая ночь все быстрее густела, наливалась бархатной чернотой, глушила звуки и шаги, так что на мгновение Сакуре показалось, что только они с Изуной и остались вдвоем в целом свете — единственные живые души, избежавшие участи стать страшными плодами древа Шинджу. Девушка поежилась и крепче обняла напарника за плечи, прижимаясь к его теплой спине, тот, словно почувствовав что-то, поудобнее перехватил ее под коленями и побежал еще быстрее...
Девушка тихонько вздохнула — с того самого момента на скалистом берегу они больше ни о чем не говорили.
Нет, конечно, поначалу она пыталась объясниться с напарником, доказывала что-то о его невиновности в случившемся и о своей свободе выбора, убеждала, будто дело даже не в том, что она защищала близкого человека и друга, а в том, что ее так учили. Что задача любого военного медика — спасти жизни напарников, а собственные ее запасы чакры без печати невелики, и если бы Изуна, а не она, получил такую рану, то ей было бы тяжелее его исцелить. К тому же, он должен подумать, что если бы с ним что-то случилось, она осталась бы один на один с Тобирамой. Если бы Сенджу не был так растерян и был более готов к бою, она бы ни за что с ним не справилась. Поэтому он обязательно должен понять, что ее решение было разумным, правильным и логичным...
В тот момент Сакура казалась самой себе очень убедительной... Но, сколько бы она ни убеждала, ни объясняла и ни доказывала, все ее слова падали в пустоту. Изуна молча ее выслушал, а после отрешенно и безучастно покивал головой, нахмурив брови и поджав губы так, что тяжелыми складками на лбу да суровым и жестким абрисом скул и нижней челюсти стал в один миг удивительно похожим на старшего брата. Он быстро, но без ненужной суеты, натянул грязную, задубевшую от чужой крови рубашку, протер лезвие собственного меча и вложил его в ножны, а потом поднял валявшуюся на траве катану Тобирамы, мстительно сломал ее пополам и зашвырнул в реку. Затем Изуна внимательно рассмотрел шаринганом выжженную на рукаве печать, аккуратно срезал ее кунаем, заботливо накинул куртку на плечи Сакуре и, так ничего и не сказав, решительно подхватил девушку на спину и побежал вперед.
Он бежал, и бежал, и бежал на пределе сил, не жалея чакры, так что еще до полуночи они достигли земель родного клана.
Охрана, едва завидев их издалека, немедленно отворила ворота, пропуская внутрь. Навстречу Изуне и Сакуре, запалив фонари, уже спешили ожидавшие их у надвратной башенки встревоженные друзья.
— Что... что случилось?! Вы так сильно задержались! — доносилось со всех сторон.
— Изуна, ты ранен? Твоя рубашка вся в крови!
— Сакура, ох, ками... — прижала руки к губам Онага, когда заметила под накинутой курткой залитые кровью и кое-как скрепленные на груди подруги обрывки одежды.
— Да что же это?! Быстрее, быстрее в лечебницу! — зачастила пухленькая Касуми, испуганно ухватив Хисаме за руку. — Мокса уже побежала за Шогой и Ханако. Поторопитесь.
— Кто вообще посмел на вас напасть?! — воскликнул удивительно помятый и взъерошенный Хикаку.
Сакура мысленно хихикнула, взглянув на красивого, как кинозвезда, и обычно такого педантичного и строгого Учиха. Растрепанная челка и торчащие в разные стороны длинные волосы — днем аккуратно увязанные в хвост — делали его этой ночью в свете фонарей по-домашнему мягким, уязвимым и совсем юным...
— Сенджу Тобирама! — хрипло, будто вечность ни с кем не разговаривал, с ненавистью выплюнул Изуна. — Этот белобрысый ублюдок придумал новую технику, что-то связанное с печатями, научился перемещаться быстрее шуншина, так что даже шаринганом не отследить. Располосовал бы меня надвое, если бы не Сакура...
— Не теряй времени. Утром все обсудим, поскорей неси ее в лечебницу, — решительно отозвался Кори.
Сакура наконец отмерла, огляделась по сторонам, дернулась, заставляя Изуну ее отпустить, спрыгнула на землю и запротестовала.
— Не надо! Не надо! Ночь уже. Ну зачем панику разводить? Все со мной в порядке. Да, меня ранили, но рану я уже залечила... только устала немного... но все в порядке! — Девушка кивнула и неожиданно замерла, переживая приступ слабости и тошноты от резкого движения.
Кори недоверчиво посмотрел на нее, потом переглянулся с остальными, взглянул на хмурого и слишком серьезного Изуну и тоже нахмурился...
* * *
...А на рассвете в селение вернулся Мадара.
Он немного похудел и осунулся за то время, пока отсутствовал, длинная растрепанная грива волос его, казалось, стала еще длиннее и растрепанней, алые доспехи были кое-где побиты и поцарапаны и кое-как залатаны в спешке, но сам он выглядел чрезвычайно довольным и — что было очень для него непривычно — веселым.
Он доброжелательно поздоровался с охранниками на воротах, которые отчего-то замерли перед ним, как кролики перед крокодилом, не решаясь заглянуть собственному главе в глаза. Мадара настороженно нахмурился. Тень былой подозрительности на мгновение пробежала по его лицу, но тут же развеялась без следа — он был в слишком хорошем настроении.
Мадара быстро, почти срываясь на бег, добрался до дома, так никого и не встретив на главной улице, отворил ворота поместья, прошел по саду, походя заглянул на кухню и поздоровался с бабкой Шорай, которая отчего-то слишком громко и сердито звенела котлами, и отправился к их с Сакурой комнате.
Тихо отодвинув створку дверей и стараясь не шуметь, он прошел внутрь.
— Мадара! — вскрикнула Сакура и подхватилась с постели.
Она быстро отбросила покрывало в сторону и бросилась к мужу. Учиха подхватил ее на руки и крепко обнял, жадно целуя в губы, и щеки, и шею...
Некоторое время спустя мужчина все же нехотя отстранился, внимательно рассматривая девушку со всех сторон.
— Ты что-то бледная сегодня. Плохо спала? Прости, что разбудил, но я так спешил, чтобы поскорей тебя увидеть.
— Нет-нет! Все в порядке! Наконец-то ты вернулся! Я очень беспокоилась! — воскликнула Сакура, встревоженно оглядывая потертые доспехи. — Ты не ранен?
— Нет... пустяки! Раз проснулась — одевайся быстрее. Хочу, чтобы ты тоже знала. Я велел охране предупредить старейшин и Хикаку с Кори. Сейчас умоюсь, переоденусь и через час собираемся в моем кабинете. У меня есть важные и хорошие новости для всего нашего клана! — Мадара ухмыльнулся, еще раз крепко обнял жену и совсем по-мальчишески ей подмигнул. — Только странно, что Изуна все еще спит. Пойти, что ли, дать ему бодрящего пинка?! Это ж надо — спать после восхода солнца! Совсем обленился без меня, бездельник!
Сакура прикусила губу, не зная, что ответить, так что просто приподнялась на цыпочки и легонько поцеловала мужа в губы.
— Не надо, не буди, время еще есть. Давай, лучше, я помогу тебе доспехи снять и вымыться.
Мадара поглядел на нее долгим, нечитаемым взглядом, черные зрачки его расширились, заняв почти всю радужку...
* * *
— ...Пришлось, конечно, повозиться — этот жадный ублюдок неожиданно расщедрился и нанял хороших сенсоров из страны Дождя, — рассказывал Мадара. — Много времени потратил, чтобы аккуратно убрать по одному, а затем найти лазейку и пробраться в замок. Ну ничего. Эта задержка была к лучшему, иначе мог бы упустить благоприятный момент. На обратном пути я удачно заглянул к Хагоромо. Сначала хотел просто припугнуть, да только пугать оказалось почти что и некого. Их глава, когда решил выступить против нашего клана, поставил все на победу и собрал в поход почти всех своих шиноби, оставив в селении женщин, детей и стариков практически без всякой защиты. Когда я возвращался из страны Водопадов, отряд охотников за кровью осадил селение Хагоромо. Те еще вяло сопротивлялись, но долго бы не продержались. Я обдумал ситуацию и решил, что стоит вмешаться, разогнал разбойников, а потом поговорил со старейшинами Хагоромо. Мне удалось их убедить, что другого такого шанса у них уже не будет: слабые в наше время не выживают, а я вообще очень редко бываю настолько добрым и делаю такие щедрые предложения. Они вынуждены были согласиться... — Мадара помедлил немного и оглядел присутствующих довольным взглядом. — Так что вот уже вторые сутки, как у клана Учиха есть вассалы!
Хикаку подавился и раскашлялся, Молчун удивленно хмыкнул. Мадара продолжил:
— Я разрешил Хагоромо разместить мон Учиха над воротами, чтобы отвадить всякую дрянь, и пообещал защиту, взамен они будут подчиняться Учихаичизоку. Это станет первым шагом к величию нашего клана, — Мадара обвел взглядом присутствующих и замолчал, ожидая реакции.
Изуна сидел, безучастно рассматривая собственные ладони, Сакура встревоженно посмотрела на деверя и опустила голову. Хикаку с Кори недоуменно переглянулись, не совсем понимая, что такого великого Мадара нашел в тяжелом ненадежном якоре из оставшихся без сильных шиноби ошметках еще недавно враждебного клана, который теперь придется кормить и защищать, а еще как-то справляться с ненавистью тех, чьи родные погибли под стенами селения Учиха.
Бабушка Ханако, все это время просидевшая тихо и недвижимо, как кукла, прищурилась и чуть более внимательно поглядела на молодого главу своего клана. Темные зрачки ее сузились, выдавая быструю работу мыслей. Вот, наконец, что-то поняв, она вздрогнула и моргнула, так что фарфоровая маска вежливости пошла трещинами, обнажая яркие эмоции...
Шога взглянул на нее и недоверчиво хмыкнул. Его бывший напарник Акамэ, с которым Сакура уже успела познакомиться, — крепко сбитый, нелюдимый, лысый мужчина с красновато-карими выразительными глазами и белесыми бровями — хищно прищурился, наклонился вперед и гулко расхохотался, произнеся только два слова:
— Мост Каннаби!
— Верно! — по-волчьи ухмыльнулся Мадара. — Это исключительно хорошее стечение обстоятельств — мост Каннаби расположен на самой границе земель Хагоромо и страны Травы, и теперь он находится под нашим влиянием, а значит, скоро станет нашим и северный торговый путь, который проходит с восточного побережья на запад по малым северным странам и дальше — в страны Земли и Ветра. Это слишком важное направление — ворота к центру снабжения многих военных кланов, и все это будет принадлежать нам, — Мадара сжал кулак, — проклятым Камизуру из нашей хватки теперь не вырваться! Несколько союзных договоров, точно нацеленный удар, и мы сумеем сдвинуть северный торговый путь на пятьдесят ри южнее, так что он пройдет не по чужим странам, а по самой границе страны Огня. Я поговорю с Нара Ашикой, он негласный лидер трех союзных кланов, а Акимичи — прирожденные торгаши, их связи с купцами страны Горячих источников обязательно надо использовать. Думаю, Нара такой выгоды не упустит, останется только договориться со старым Хьюга Хибоко, но с помощью Ашики все должно получиться. Вместе мы заставим купцов идти по нашим землям и под нашей охраной и постепенно подомнем под себя весь север страны Огня, а потом сможем влиять и на соседние страны. Единственная проблема, как я вижу, — это страна Железа, с ними мне не хотелось бы портить отношения, но надеюсь, что сумею договориться и с Ицумой. Шиноби в его стране нет, так что за наем охраны ему не платят, а по поводу налога за проход по его земле — что-нибудь придумаем. Есть одна мыслишка... Так что, как я и сказал, произошедшее станет первым шагом к величию Учиха. Я все тщательно обдумал, пока шел домой, даже сам клан Хагоромо, несмотря на их катастрофические потери, можно выгодно использовать. Да, они сейчас слишком слабы, ходить на задания там попросту некому — кормить и защищать их придется именно нам, но в этом клане почти все «воздушники», с огнем Учиха, когда-нибудь в будущем, может получиться хорошее сочетание. Дети от таких союзов станут намного сильнее родителей... Я еще подумаю, кого назначить в гарнизон, который я обещал направить в селение Хагоромо для защиты. У нас тоже не слишком много свободных мужчин, но, возможно, кто-то из вдовцов или тех, кто так и не сумел найти себе пару здесь...
— Мадара, погоди. Не спеши так сильно. С этим вопросом стоит повременить и быть особенно осторожными, — веско проговорила бабушка Ханако.
Шога снова хмыкнул и подтверждающе кивнул.
— Согласен с Ханако... если ты, конечно, расчитываешь получить именно вассалов. Нам придется внимательно следить, чтобы наши шиноби не наломали дров. Сам понимаешь, целое селение женщин, многие из которых все еще остаются куноичи. Даже обычная крестьянка за свою семью и детей медведю глотку перегрызет. По крайней мере, попытается. А эти... у каждой по кунаю да связке сюрикенов под подолом припасено. Ну и яд тоже никто не отменял. Мы не сможем днем и ночью быть начеку. Если хоть одного из наших убьют... начнется резня. Мадара, подумай, между нашими кланами уже сотню лет отношения были натянутыми, а теперь большая часть их мужчин сожжена в огне Аматерасу под нашими стенами. Учихаичизоку не нужна медленно тлеющая взрывная печать в подбрюшье, придется действовать чрезвычайно аккуратно.
Мадара скривился.
— Тебе не стоит объяснять мне разницу между рабами и вассалами, Шога! Клан Учиха никогда еще не пятнал себя бесчестьем и предательством по отношению к союзникам. Не будет этого и при мне... Но все-таки мы должны думать и на перспективу тоже!
Акамэ покосился на обоих старейшин и добавил:
— Не ярись, глава. Никто не обвиняет тебя сейчас в дурных помыслах. Но Ханако с Шогой правы: ты не вложишь свой собственный разум в голову каждого порывистого и горячего мальчишки... которые и так думают совсем не головой, — Акамэ помолчал немного, потом прихлопнул ладонью по столу и неожиданно предложил: — Если ты не против, я бы хотел возглавить назначенный тобой гарнизон. Думаю, мне удастся проследить, чтобы все было в порядке и по закону.
Мадара прищурился и криво ухмыльнулся.
— Признайся, Акамэ, тебе попросту скучно сидеть дома. Ты всегда был как перекати-поле. Но, думаю, ты прав. Тебе хватит сил и влияния, чтобы остудить даже самую горячую голову. Даю свое согласие. Теперь все. Обдумайте хорошенько то, что я сказал, и, если появятся какие-то идеи, соберемся снова и обсудим.
Все, кроме Сакуры и Изуны, встали и покинули кабинет. Как только створка дверей задвинулась, Мадара нахмурился и наконец поглядел на брата.
— Изуна, да что с тобой происходит?! — спросил он. — Ты ни слова не сказал на совете. Я не видел тебя таким молчаливым уже пару лет, с тех пор, как тот Курама с лисьими глазами за глупые шутки едва не придушил тебя удавкой. Помнишь, ты еще несколько дней потом говорить не мог, только шипел и хрипел, как старая больная гадюка, — неловко улыбнулся Мадара, но улыбка так и не достигла глаз. Старший брат смотрел настороженно и цепко. — Что-то случилось?
Сакура переводила взгляд с мужа на деверя, подозревая, что сейчас-то уж точно что-то случится...
Изуна молча подошел к брату и покорно встал на колени, уткнувшись лбом в циновки на полу.
— Да... случилось... — глухо и безжизненно проговорил он. — Глава, я не выполнил твоего поручения беречь наш дом и едва не погубил Сакуру...
* * *
...Мадара был в ярости — она плескалась, чистая и незамутненная, медленно заполняя комнату, дом и сад, и тяжелым языком оползня вытекая за ворота.
— Вы вообще понимали, что творили?! — Мадара говорил тихо, и от этого было еще страшнее. — Вы оба едва не погибли!
— Это я во всем виноват, — серьезно проговорил Изуна, — невестка ни при чем. Я все придумал, я виноват, наказывай меня!
Мадара стиснул зубы так, что на скулах заиграли желваки.
— Наказывать?!! Тебя?!! Зачем мне тебя наказывать? Разве будет от этого прок? Разве появится от этого в твоей пустой и легкомысленной голове хоть малая толика здравого смысла? Не хочу больше ничего слышать, пойду на полигон — мне надо выпустить пар, пока я не сделал что-то такое, о чем потом пожалею! — Мадара резко развернулся и вышел из кабинета.
Изуна сгорбился и молча поплелся за ним. Сакура поглядела им вслед, не зная, что делать, а потом обессиленно опустилась на пол, прислонившись к стене, и горько заплакала, по-детски размазывая слезы тыльными сторонами ладоней...
* * *
До самого вечера Мадара в одиночку тренировался на полигоне.
С той стороны что-то страшно трещало, скрипело и бухало, так что грохот катился волнами по всему селению, захлестывая дома, и заборы, и деревья в садах. Все живое в клане Учиха как-то подозрительно притихло: больше не бегали по главной улице дети, играя в салочки, и не запускали воздушных змеев в небо, замолкла кузница, и погас большой горн. И даже главный островок жизни любой деревни — колодец — обезлюдел: кумушки, похватав ведра и корзины с бельем, разбежались по домам...
Поздно вечером, когда совсем уже стемнело, Мадара вернулся домой. Он молча зашел в спальню, тихо разделся и устало сел на футон, обхватив голову руками.
Сакура приподнялась и обняла мужа со спины.
— Пожалуйста, не сердись. Изуна так сильно переживает из-за вашей ссоры, и я тоже... Да, мы с ним совершили глупость, когда задумали пойти в столицу, но мы оба живы, никто не пострадал, шиноби часто попадают в разные переделки. Я много десятков раз была на волосок от гибели, а Изуна разве нет? А ты сам? Изуна так много для меня сделал, и это неправда, что он не выполнил твоего поручения. Он заботился обо мне, как старший брат, помогал с оборудованием в лечебнице, рисовал для меня медицинские схемы и атласы. Мы просто хотели заказать в столице еще кое-что очень нужное, для всего нашего клана. И Изуна, прежде всего, позаботился о моей безопасности. Он заставил меня накинуть хенге и спрятать чакру. Мокса лично проверяла, чтобы меня не было видно сенсорам. Ну кто же знал, что в столице появится Тобирама?! Этот Сенджу просто сильный очень и умный. Как-то сумел разгадать и мое хенге, и покров, скрывающий чакру...
Мадара обернулся, обхватил ее ладонями за плечи и легонько встряхнул.
— И в итоге ты опять пожертвовала собой и влезла в чужую драку! Сначала Какудзу, теперь этот белобрысый Сенджу. Кто будет следующим?!
— Нет, нет, не думай о плохом! — горячо воскликнула Сакура, прижалась к мужу и погладила его по плечу. — Со мной бы все было в порядке. Я знаю свой предел, и действовала наверняка. Если бы тот удар в бок получил Изуна, все было бы гораздо хуже: моя печать еще не восстановилась, его мне было бы труднее исцелить, чем саму себя... Ну послушай, разве могла я поступить иначе?! Это же Изуна — твой единственный брат, и мне он стал за это время почти братом. Вы вдвоем — вся моя семья...
Мадара тяжело вздохнул, обнял ее и поцеловал в макушку.
— Глупая, самоотверженная девчонка. Совсем себя не бережешь...
Девушка отстранилась и внимательно поглядела на него. В темноте комнаты ее глаза казались светлыми и прозрачными, как вода. Наконец, решившись, она тихо и медленно заговорила:
— Я ни о чем не жалею. Никогда-никогда не пожалею. И если бы пришлось, поступила бы точно так же. Помнишь, ты сам говорил, что, не раздумывая, отдашь жизнь за мечту? У меня тоже есть... мечта. Этой весной, когда я потеряла все, что у меня было, один человек сказал мне, что никогда нельзя сдаваться, надо найти достойную цель и продолжать жить. Тогда я не смогла его понять... Но совсем скоро познакомилась с Онагой и Ран, потом появился ты с Изуной, и Кори, и Медвежонок с Красавчиком, и целое селение Учиха, и я впервые поняла, что жизнь никогда не останавливается и не стоит на месте... И это прекрасно! Целый мир лежит перед нами, как одна большая долина, наполненная огоньками людских жизней, — только руку протяни. И пока эти огоньки горят — значит, будут возможны не только страдания и потери, но и дружба, и верность, и любовь. Тогда я решила, что вот она, моя цель и мечта — хорошая, верная, цель и мечта, то, за что действительно стоит бороться. Конечно, я всего лишь маленький светлячок, и ты правильно дал мне прозвище. Мне не хватит собственного света, чтобы в одиночку обогреть целый мир, но я приложу все силы и буду спасать такие же маленькие огоньки, как я, чтобы наша Долина света не погасла. И даже если однажды мне не хватит сил, если я споткнусь и упаду на этом пути... Ну так что же? Спасенные огоньки будут сиять за меня...
— Долина света, говоришь? — Мадара криво усмехнулся и осторожно сжал ее пальцы. — Не знаю, раньше я не видел света. Брел себе куда-то в кромешной тьме, не разбирая дороги, пока не встретился на моем пути маленький теплый огонек. Может, этот светлячок и не был ярким, как солнце, но однажды засиял для меня, как полная луна. И если луна перестанет светить, то никакой долины света для меня никогда уже не будет... Ты моя луна, и я обещаю, что моей силы хватит на двоих, я не дам тебе упасть...
Однажды поздним утром, на излёте лета, когда деревья начали окрашиваться золотом и медью, из леса к селению Учиха вышел одинокий безоружный человек в простой серой одежде шиноби...
— Глядите! Глядите! «Мясо» притопало. Что он тут забыл?
— Эй, ты, придурок! Это земли Учиха, убирайся, пока цел!
Чужак проигнорировал угрозы и без всякого страха приблизился к воротам. Он медленно поднял руки и обернулся вокруг своей оси, позволяя разглядеть себя получше, потом запрокинул голову и, прищурившись, вгляделся в силуэты охранников, которые виднелись в проеме надвратной башенки. Лучи утреннего солнца осветили лицо и прозрачные лавандовые глаза незнакомца.
Пришлый мужчина был не слишком молод и не был стар — вряд ли ему исполнилось больше двадцати пяти — и довольно красив той спокойной мужской красотой, которая обычно присуща людям решительным, смелым и стойким. На высоком умном лбу его зеленела крестообразная печать подчинения...
— Да он, может, глухой?! Хьюга, не слышал, что ли?! Вали отсюда, пока мы добрые! Будешь тут бьякуганами сверкать — в этом лесу тебя и прикопаем!
Не обращая внимания на угрожающие и презрительные выкрики охраны, незнакомец спокойно встал на колени и распростерся ниц в глубоком поклоне. Откуда-то сверху прилетело пару кунаев и вонзилось в землю ровнёхонько по обе стороны от его головы. Хьюга даже не вздрогнул...
* * *
— Командир! Командир! — звонко прокричал запыхавшийся мальчишка охранник и замер, восхищенно оглядывая перепаханный мощными техниками тренировочный полигон.
Мадара выпустил Изуну из захвата, помог ему подняться и обернулся на голос. Сакура, все это время с интересом наблюдавшая с края поля за их тренировкой, подскочила с бревна, на котором сидела, и поспешила к братьям.
— Командир, — уже тише проговорил охранник. — Там «мясо» Хьюга за воротами. Один. Чего хочет — непонятно. Сказал только, что пришел поговорить с главой клана Учиха.
Мадара подозрительно нахмурился и посмотрел на брата.
— Странно, мы даже с Ашикой наши планы не обсуждали. Только-только с Хагоромо все уладили. Неужели старый Хибоко что-то пронюхал и решил поторговаться?
Изуна взял протянутое Сакурой влажное полотенце, устало вытер пот и расплылся в улыбке.
— Пока не спросим — не узнаем! — В глазах его все сильнее разгоралась искорка любопытства. — Ну что, брат, заканчиваем с тренировкой? Чую, ждет нас кое-что поинтереснее!
— Да, пожалуй... — Мадара взглянул на небо, проследив за солнцем, принял из рук жены полотенце и вытер лицо и руки. — Давай узнаем, что понадобилось этому... ущербному...
* * *
— Ждите здесь, я пойду один! — приказал Мадара брату и жене, когда они втроем дошли до надвратной башенки. — И, брат, пошли кого-нибудь за Хикаку, Шогой и Молчуном. Что-то не нравится мне все это.
Изуна кивнул, и Мадара вышел за ворота. Он подошел ко все так же стоящему на коленях чужаку и грубо ткнул его ботинком по ноге.
— Поднимайся!
Незнакомец выпрямился, сел на колени, сложив руки растопыренными пальцами вниз, и поглядел на главу клана Учиха.
— Кто ты, и зачем пришел?
— Меня зовут Хьюга Тэнмей(1). Я пришел, чтобы молить вас о милосердии и возмездии. Позапрошлой ночью на наше селение напали кайдзоку(2) Фума. Главная ветвь клана почти уничтожена: глава, два его старших сына и все советники мертвы, дочь похищена. В живых остался только младший сын главы — господин Хинотама(3). Он был серьезно ранен в бою и ослеплен, мы с огромным трудом сумели донести его живым. Если он погибнет, печати подчинения на всех заклейменных некому будет больше поддерживать. Несколько дней, может быть, неделя — и нам всем выжжет мозги: воинам, женщинам, детям, старикам... — Тэнмей сглотнул. — Клан Хьюга прекратит свое существование. Все мы слышали о волшебном лекаре клана Учиха, поэтому решились принести умирающего наследника сюда. Мы надеемся на вашу помощь. Другой надежды у клана не осталось!
Мадара серьезно и внимательно поглядел на нежданного просителя, хмыкнул, развернулся и молча ушел к воротам. Хьюга посмотрел ему вслед и снова распростерся в поклоне...
— Чего ему надо? — с интересом спросил Изуна, когда Мадара подошел к надвратной башенке.
На площади быстро собиралась любопытная толпа — новости в селении шиноби всегда разлетались быстрее степного пожара. От лечебницы к воротам уже спешно ковылял Шога в сопровождении бабушки Ханако. Мадара дождался, пока они подойдут ближе, и начал рассказывать:
— Хьюга просят о милосердии и возмездии. Позапрошлой ночью почти вся верхушка клана была вырезана пиратами Фума, остался только младший сын главы. Выжившие притащили наследника сюда в надежде, что Сакура сумеет его вылечить. Иначе все заклейменные проклятой печатью сдохнут в муках без поддержки фуина.
Сакура вздрогнула, вспомнив отчего-то Хинату и мертвого Неджи, а затем решительно шагнула к воротам...
— Подожди, — придержал ее за руку муж.
— Но как же?! Вдруг этот наследник сейчас там умирает? Целое селение... они все погибнут!
— Подожди, — снова повторил Мадара, мягко, но крепко удерживая жену за руку. — Дело уже даже не в жизни и смерти этого неудачливого мальчишки Хьюга и его ущербных родственников. Ты не можешь просто пойти, вылечить раненого, а потом сказать «прощай». Хьюга пришли просить о милосердии и возмездии. Как ты не понимаешь? Кланы страны Огня могут сколько угодно резать друг друга, мы в своем праве, но если это делают чужаки, презренное пиратское отребье... Спускать такое нельзя, но и помочь Хьюга отомстить — значит, ослабить собственный клан в локальной войне с Фума. Просчитать, чем такое вмешательство обернется для нашего клана, очень сложно. — Мадара обвел взглядом остальных. — Что думаете?
Кори поморщился и с неохотой произнес:
— Я думаю, нам так или иначе придется вмешаться. То, что случилось, просто немыслимо: старый Хьюга два десятка лет держал границу страны Огня в железном кулаке. Если заслона больше нет, следующими станут наши союзники Акимичи, потом Яманака, потом Нара. Всем известно, что мягкое подбрюшье легче рубить. Кто первым доберется до реки Нака: пираты Фума, охотники за кеккегенкаем или головорезы страны Молний? Не решим это дело сейчас, когда у нас еще есть поддержка, и потом можем остаться с врагом один на один.
Хикаку поглядел на старшего товарища и остальных и осторожно заметил:
— Может, нам стоит дождаться официального найма от чиновников? Хоть какая-то польза будет. Дайме ведь должен осознавать, чем все обернется лично для него? Прорыв границы — это серьезно.
Изуна задумчиво почесал мочку уха и хмыкнул.
— Ты очень хорошо о них думаешь, Хикаку! Эти ленивые твари никогда и ничего не делают вовремя. Когда они выпустят рескрипт(4) о вознаграждении, будет слишком поздно, — он подумал еще и добавил: — А если сделаем все правильно, мы сами сможем диктовать условия Хьюга, и нам не нужно будет посредничество союзников. Это они все будут в долгу перед нами, ведь их земли ближе к границе, и угроза для них выше.
Шога нахмурился.
— Изуна, сейчас стоит думать не об этом. Посредничество Нара и месть за Хьюга — несопоставимы в потерях. Акамэ со своими людьми уже полностью контролирует... ситуацию на нужном нам направлении. У нас и без войны бы все получилось. Просто чуть позже. Я думаю, сейчас нам намного важнее выяснить, как Железный Кулак умудрился проиграть? Людей у него было всего на сотню меньше, чем у нас... Как простым разбойникам удалось разгромить Хьюга? Столица — столицей, и планы — планами... Но может, для нашего клана тоже есть опасность?
Мадара кивнул и повернулся к толпе, выискивая кого-то взглядом.
— Хисаме! — позвал он, зеленоглазый мужчина немедленно подошел к своему главе.
— Ты родом из страны Воды. Знаешь что-нибудь о кайдзоку Фума?
Хисаме задумался.
— Да, мы патрулировали границы. Поэтому кое-что знаю. Несколько лет назад их главарь Фума Ооива(5) разругался со своим братом Ооми(6), забрал большую часть людей и отправился на восточное побережье. Их стали звать кайдзоку Фума. В последние годы они значительно усилили свое влияние. Грабили портовые города и корабли купцов. К нам не совались, по крайней мере пока наш лидер был жив, да и Узумаки, насколько я знаю, боялись трогать, но в стране Молний бывали, а Горячие источники вообще знатно пощипали... Ходили слухи, что Ооива договорился с главой страны Неба и взял ублюдка Банбуцу(7) в долю: страна Неба поставляла разбойникам какое-то новое оружие — порошок, который может взрываться. Сам не видел, но видел последствия — деревянные постройки горят, как маслом облитые. Даже лучше, чем от «огненного дракона». Еще я приблизительно знаю, где искать логово пиратов. Если нужно — сумею провести. Это небольшой остров, недалеко от побережья страны Горячих источников.
— Я кое-что знаю о шиноби страны Неба, — сказала Сакура, когда он закончил, — и знакома с семьей, которая украла у них секрет огненного порошка. Даже использовала сверток с таким порошком, когда однажды пришлось сразиться с двумя бандитами Цучигумо. Так что я хорошо усвоила, как с ним обычно работают, — мужчины поглядели на нее очень и очень внимательно, девушка продолжила: — Он взрывается от воздействия огня и удара, но сразу портится, если водой намочить. Я потом покажу Кори, что видела, так станет понятнее. Мои знакомые рассказывали мне о воинах страны Неба — они почти все «воздушники», довольно ловкие и верткие, хоть и не очень сильные шиноби. Большую часть запасов чакры тратят, чтобы летать, а тактика у них всегда одинаковая — появляются неожиданно и забрасывают противников или селение свертками с огненным порошком.
Кори хмыкнул.
— Тогда понятно, как Хьюга могли проиграть — среди них мало сильных «стихийников», развитие бьякугана всегда было в приоритете. Возможно, залить пожары водой оказалось попросту некому?
Мадара кивнул и медленно проговорил:
— Я принял решение. Надо давить пиратов сейчас, пока их аппетиты не выросли, и они, скорее всего, ослаблены последней трепкой старого Хибоко. Сакура, я на тебя рассчитываю, сделай все, но вылечи этого их наследника. Старейшины, брат, Хикаку, Кори и Хисаме, я хочу, чтобы сейчас вы пошли с нами. Посмотрите и послушаете сами, чтобы потом не тратить время на пересказ. Нам нужно будет быстро составить план и дать знать о нем союзникам.
Через несколько минут они все вышли за ворота.
Заслышав чужие шаги, Хьюга Тэнмей снова сел на колени, ожидая ответа.
— Учиха согласны помочь, — серьезно проговорил Мадара и веско добавил: — Во всем. Фума поплатятся за то, что посмели прийти в страну Огня. Расскажи подробнее, что произошло, и объясни моей жене, что случилось с вашим наследником.
Спина мужчины вздрогнула от облегчения, и он осторожно взглянул на розоволосую девушку, которая стояла за плечом главы клана.
— Все началось около двух недель назад, когда над селением пролетел одинокий человек со странной конструкцией за плечами, в виде крыльев. Он был безоружен, не проявлял агрессии и не задержался в клановых землях надолго, так что мы не придали его появлению серьезного значения. Это стало нашей главной ошибкой... Они появились ночью и двигались очень быстро — отряд таких же шиноби в полтора десятка человек с закрепленными на груди полотняными мешками, набитыми какими-то шариками. Наши сенсоры даже успели засечь приближение чужаков, но что-то предпринять мы уже не успевали. Разбойники забросали наши дома этой дрянью из мешков, которая взрывалась от удара и хорошо горела. Тот, первый, который пролетел над селением две недели назад, похоже, был неплохим сенсором и сумел запомнить расположение домов в селении, так что его подельники били прицельно, быстро отрезав казарму от поместья главы. Мы сумели уничтожить почти всю группу летающих шиноби, но пока сражались с ними, с другой стороны, сквозь взорванные ворота, в селение ворвались разбойники Фума — сотни две человек. Мы делали все, что могли, но ближе к рассвету они сумели пробиться к дому главы и буквально вырезали всю старшую ветвь, вырывая глаза убитых и пряча их в специальные контейнеры. — Тэнмей осторожно, стараясь не делать резких движений, достал из-за пазухи темный контейнер и показал Мадаре. — Здесь глаза моего старого господина. Я не сумел его защитить, но догнал убийцу, расправился с ним и забрал похищенное. Это единственный контейнер, который нам удалось вернуть. — Мужчина сглотнул. — Когда бой был закончен, мы нашли младшего господина Хинотаму под завалами, рядом с трупами его отца, матери и старших братьев. Он храбро сражался, до самого конца, пока его не придавило обрушившейся балкой. Разбойники вырезали ему глаза и бросили умирать в догорающем доме. У младшего господина обгорела спина, еще есть довольно серьезные раны в боку и ноге, они сильно воспалились, но господин Хинотама все еще цепляется за жизнь. Я принял решение нести его сюда в надежде, что вы сможете его вылечить и пересадить ему глаза отца. Глава не может быть слепым.
— Ну и где он? — равнодушно спросил Мадара. Казалось, жуткая история совсем не произвела на него впечатления.
— Я не знал, каким будет ваше решение, поэтому пришел один. Господина Хинотаму мы укрыли в лесу, неподалеку отсюда.
— Тогда иди к своим, и несите его сюда. Я не собираюсь заставлять жену тащиться по бурелому, — все так же равнодушно проговорил Мадара и сложил руки на груди.
Хьюга подозрительно нахмурился.
— Вот только не надо строить из себя пугливую химэ(8)! — сердито хмыкнул Мадара. — Взять с твоего господина сейчас нечего — он же безглазый. Даже ты теперь гораздо более ценная добыча. — Мадара указал на зажатый в руках Хьюга контейнер. — И тебе прекрасно известно, что именно Учиха такая добыча не интересует, потому что шаринган и бьякуган еще никому не удавалось скрестить. Ты это знаешь, я это знаю, а еще я знаю, что ты хорошо все продумал, прежде чем нести наследника именно к нам, а не Сенджу, и именно нас просить о возмездии. Боялся, что в обмен могут потребовать ваших женщин, позарившись на додзюцу?! — Мадара по-волчьи ухмыльнулся. — Не трать понапрасну мое время, иди к своим, и тащите мальчишку сюда!
Хьюга тихо хмыкнул, легко поднялся на ноги и, еще раз с надеждой взглянув на розоволосую девушку-лекаря, про которую ходило так много невероятных слухов, молча развернулся и бесшумной тенью растворился в зарослях...
— Эй, кто-нибудь, скажите Медвежонку, чтобы шел сюда! — крикнул Мадара шиноби, которые толпились в надвратной башенке, и тише добавил: — Эти параноики вряд ли позволят нам отнести своего драгоценного наследника в селение. Сакура, тебе достаточно будет, если Ясуо сделает каменный стол прямо здесь?
Девушка пожала плечами.
— Да, вполне.
Прибежавший на зов Ясуо выслушал приказ, сложил печати и вырастил прямо на берегу реки низкую и узкую каменную плиту — все в клане уже давно знали, какие хирургические столы предпочитает использовать их лекарь...
Совсем скоро из леса показался отряд шиноби в десяток человек. Они с предельной осторожностью поднесли носилки к камню и переложили на него красивого молодого парня лет семнадцати-восемнадцати с белой полотняной повязкой на месте отсутствующих глаз.
Сакура шагнула вперед, но Мадара снова придержал ее за плечо.
— Эй, как там тебя, Тэнмей! Я разрешаю тебе остаться подле твоего господина, но остальные должны отойти. Мне не нужны проблемы.
Хьюга кивнул и дал знак своим — потрепанные в недавнем бою люди послушно отошли к самой кромке леса и устало уселись прямо на земле.
Сакура склонилась над молодым парнем на каменной плите, изучая его раны. Мадара стал сбоку, за ее плечом, стараясь не заслонять свет.
Ладони девушки зажглись зеленым — Хьюга Тэнмей дернулся было, но, взглянув на сердитого Мадару, снова замер недвижимо в двух шагах от каменной плиты. Сакура наклонилась ниже, приступив к лечению.
Так прошло больше часа, как вдруг Мадара одним слитным движением подхватил девушку рукой под грудью и отбросил в сторону, как пушинку. Туда, где она только что была, обрушился страшнейший удар пришедшего в себя молодого Хьюга, который неожиданно взвился, как пружина, и одним легким касанием ладони в мелкое крошево разбил край каменной плиты.
Парень неуловимо быстро вскочил на ноги и замер, чуть присев, посреди плиты, поводя незрячей головой из стороны в сторону и внимательно прислушиваясь. Оба кулака его были объяты голубоватым пламенем, которое сложилось в оскаленные морды двух комаину.
— Господин Хинотама, это я, Тэнмей! Не волнуйтесь, вы не в плену. Мы принесли вас в клан Учиха. Уважаемый господин Мадара согласился оказать милосердие и возмездие.
Безглазый парень текуче и плавно развернулся на голос, его красивое лицо исказилось в яростной и надменной гримасе.
— Кто позволил тебе принимать такие решения?! Где отец и братья?!
— Все мертвы! Ваша сестра похищена. Больше из главной ветви не осталось никого, поэтому я принял решение спасать вас. Еще я догнал убийцу вашего отца и отнял украденные глаза! — Тэнмей достал из-за пазухи темный контейнер и протянул вперед, не осознав в волнении, что наследник Хьюга не способен его увидеть.
— Ты кусок грязи под подошвами старшей семьи! И не смеешь ничего решать! Ты живешь в долг, только для того, чтобы в нужный момент отдать свою никчемную жизнь за своего главу. Теперь, когда мой отец и мои братья мертвы, почему все еще жив ты?!
Тэнмей вздрогнул всем телом и с тихим стоном упал на колени. Лицо его исказилось от удара, нанесенного Хинотамой через печать подчинения. Старший мужчина упал на бок, в последнем усилии осторожно прижав контейнер к груди, чтобы не разбить. Из носа его хлынула кровь, заливая губы и подбородок...
— Хватит! Хватит! Что вы творите?!! — отчаянно закричала Сакура и метнулась к бьющемуся в агонии Тэнмею. — Он вам жизнь спас, как же можно быть таким неблагодарным?!
— Кто-нибудь, заткните этой девке ее грязный рот, что она себе позволяет?!
Горячая и тяжелая волна ки, как черная туча самума, расползлась по берегу до самого леса. Мадара беззвучно шагнул ближе и ударил молодого Хьюга под дых, так что тот сложился пополам от боли.
— Это ты что себе позволяешь? Меня зовут Учиха Мадара, и сейчас ты, гаденыш, оскорбил не только мою жену, но и меня, и весь мой клан! Я убивал за многократно меньшие проступки. Еще хоть одно грубое слово — и я вырву тебе язык. Ты понял меня, или ударить снова?
Наследник Хьюга с трудом выпрямился, испуганно развернулся на голос и сглотнул, а потом выдавил:
— Я понял! Приношу вам и уважаемой госпоже Учиха глубочайшие извинения. Я совершил постыдную и досадную ошибку только из-за своего увечия. — Он церемонно и несколько архаично поклонился. — Впредь такого не повторится!
Девушка не обратила внимания на его извинения, помогая Тэнмею. Она осторожно водила сияющими пальцами над его головой, снимая последствия жесточайшего ментального удара. Старший Хьюга тяжело дышал, пытаясь прийти в себя, и судорожно вытирал трясущимися пальцами кровь, текущую из носа...
Мадара покосился на них обоих, сложил руки на груди и сердито хмыкнул.
— А теперь, наследник Хьюга, ты ляжешь на место и будешь вести себя очень послушно и очень-очень тихо, пока моя жена не приживит тебе глаза твоего отца. Ну а потом мы поговорим с тобой об оплате нашей помощи! — с угрозой в голосе договорил он.
Хинотама дернулся, чтобы что-то сказать, но неожиданно закрыл рот, так и не произнеся ни слова, и покорно лег навзничь.
Сакура помогла Тэнмею подняться и медленно подошла к лежащему на каменной плите парню. Лечить этого самодовольного индюка ей резко расхотелось. Она обернулась, еще раз взглянув на бледного, как мел, старшего Хьюга, потом тяжело вздохнула, поджала губы и решительно приступила к делу...
* * *
Следующим утром, получив сообщение от союзников о месте встречи, Учиха начали собираться в поход...
— ...Мадара!
— Я сказал нет!
— Мадара, но послушай, я...
— Ты. Остаешься. Дома! — веско и со значением проговорил он, пристегивая подсумки к поясу.
Сакура зашла с другой стороны.
— Но, Мадара, там же наверняка будут раненые: наши люди, а может, и Хьюга, и наши союзники Нара, Акимичи и Яманака. Я не могу сидеть здесь, сложа руки, зная, что кто-то умрет без медицинской помощи. Пожалуйста!
— Нет! — решительно отрезал Учиха. — Это уже не шутки, там будет слишком опасно. Я и так чуть не потерял тебя... дважды.
Ноздри девушки раздулись от подступающего гнева. Она громко и сердито засопела, подошла к мужу и треснула его кулачком в алую нагрудную пластину.
— Послушай, Учиха, я тебе не какой-то беззащитный цветочек — я сражалась и убивала, прошла войну и выжила! Ты же знаешь, что моя печать уже восстановилась, так что я не буду обузой в походе, и я не собираюсь сидеть в селении, как маленькая трусиха, зная, что где-то будут умирать наши люди! А если что-то случится с тобой, а?! Обо мне ты подумал?! Я ночи не спала, пока ты был на том задании. Места себе не находила, бралась за любое дело, только чтобы отвлечься и не думать, где ты, что с тобой... А теперь ты снова жестоко оставляешь меня одну! Я не хочу... не могу оставаться дома, пока ты будешь рисковать своей жизнью за сотню ри отсюда. Пойми, для меня это очень важно. Обещаю, что буду осторожна, буду слушаться приказов — я же работала в команде и знаю, что такое подчинение лидеру. И в бой я не полезу, просто буду рядом, чтобы оказать помощь, если понадобится. Ну... пожалуйста...
Он осторожно взял ее за подбородок, заставляя поглядеть себе в глаза, потом, словно что-то поняв, усмехнулся.
— Ты же не отступишься?
— Не отступлюсь!
— Задиристый воробышек... — Мужчина ласково погладил ее по щеке и отстранился. — Наденешь сетчатую рубашку и броню. И будешь все время рядом с Моксой, она тоже попросилась в поход. Крапива — опытная и толковая куноичи, к тому же отличный сенсор, но не так давно получила мангекё и еще не совсем пришла в форму. Сражаться я ей пока не разрешу, но ее способности могут оказаться полезны. Будешь держаться с ней рядом, и только посмей мне устроить какую-нибудь глупость, как в столице! Поняла?! Накажу и... отшлепаю! — Мадара криво ухмыльнулся. — Ну, чего стоишь? Бегом давай, времени мало!
Сакура счастливо улыбнулась, встала на цыпочки, быстро поцеловала мужа в губы и, пока он не передумал, ринулась собираться...
1) Рассвет (кн. поэт.)
2) Пираты
3) Огненный шар, падающая звезда
4) Письмо монарха к подчиненному с каким-либо предписанием, объявлением о награде, выражением благодарности
5) Большая скала
6) Большое тело, великан
7) Десять тысяч вещей, все сущее, вселенная
8) Вежливый суффикс, присоединявшийся к именам молодых женщин знатного происхождения, или просто красивых девушек, а также богинь, цариц, букв. «дочь солнца» или «солнечная женщина», так как хи «солнце», мэ «женщина»
Объединенный отряд встретило разбитое и обезображенное селение.
Сакура печально разглядывала неровные остовы бревенчатых стен со следами копоти и сияющие медово-желтой древесиной новые ворота. Она слишком хорошо понимала, что значат такие разрушения — насмотрелась во время войны. Оструганное дерево потемнеет со временем, сольется цветом со стенами, но зарастут ли так быстро душевные раны людей? Девушка не знала...
Из ворот навстречу чужому отряду вышла группа шиноби в потрепанных серых форменных куртках. Суровые лица мужчин несколько просветлели при виде здорового и зрячего младшего, а теперь, пожалуй, и единственного, господина. Хьюга почтительно поклонились, приветствуя нового главу. Хинотама оглядел осунувшиеся, посеревшие лица людей, ноздри его раздулись от гнева.
— Как вы смеете позорить меня перед уважаемыми гостями?! Почему еще не начаты работы по восстановлению стен?!
— Мы сделали все, что могли, господин Хинотама. Слишком обширные разрушения были внутри: пришлось спешно разбирать завалы, хоронить погибших и помогать тем, кто выжил, — размеренно ответил один из Хьюга — серьезный мужчина лет тридцати пяти с неровной сединой на висках.
— Каковы наши потери? — уже чуть тише спросил Хинотама.
— Больше сотни человек. Погибших из младшей ветви мы похоронили. Тела ваших родителей и братьев разместили на леднике. Возможно, вы захотите попрощаться.
— А где все остальные?
— В единственной уцелевшей казарме. Так удалось меньше людей задействовать в охране. Те, кто не ранен, восстанавливают дома.
— Тэнмей сообщил мне обо всем, что случилось. Кто-нибудь еще, кроме сестры, пропал?
— Нет, на остальных женщин разбойники даже не посмотрели. Похоже, они знали, что означает наша печать.
— Пока есть хоть какой-то шанс, что Хиноко(1) жива... — Молодой глава Хьюга отчаянно сжал кулак. — Учиха и три союзных клана согласились совершить возмездие вместе с нами, нельзя терять времени! Бросайте все и немедленно соберите мне сотню лучших шиноби! Мы сейчас же отправляемся на поиски! Слышишь меня?! Сейчас же!
Мадара переглянулся с Нара Ашикой. Лица обоих были нечитаемы, как железные маски. Яманака хмыкнул и невозмутимо почесал шею, высокий мощный Акимичи Кочо оглядывал Хьюга из-под полуприкрытых век.
— Глава Хьюга, — тихо и медленно проговорил Ашика, — нам нужно поговорить наедине.
Хинотама нетерпеливо оглядел глав четырех кланов.
— Это не может подождать?!
— Не может, — твердо обрубил Мадара.
— Господин Хинотама. — Тэнмей подошел ближе. — Вы, с уважаемыми главами, можете расположиться в доме старого Тонби(2). Это один из немногих домов, которые почти не пострадали. Там вам будет удобнее. Вам никто не помешает.
— Хорошо, — кивнул младший Хьюга, — идемте. Тэнмей, пока мы обсуждаем дела, проверь, что было сделано за время моего отсутствия. Потом доложишь, насколько эти лентяи старались.
Шиноби Хьюга молча слушали своего главу, на лицах их не дрогнул ни один мускул. Тэнмей сухо и сдержанно поклонился, развернулся и ушел вместе с остальными...
Через пять минут главы кланов прошли в пустую комнату одного из домов. Кочо бесшумно прикрыл дверь.
— О чем вы хотели поговорить? — Хинотама нетерпеливо развернулся к четырем мужчинам.
— В ночь мы никуда не пойдем, — спокойно проговорил Ашика.
— Но как это?! Ведь еще даже не стемнело?! Мы можем догнать Фума! — растерянно воскликнул Хинотама. — Моя бедная сестра... Она в опасности. Вы должны...
Мадара хмыкнул.
— Запомни хорошенько, глава Хьюга, мы ничего не должны тебе сверх нашего договора. Мы поможем отомстить, но это не значит, что ослабим своих людей в бессмысленной гонке.
— Хинотама, пойми, прошло почти трое суток, — убеждающе проговорил Ашика. — Уже нет смысла так сильно спешить. Глаза твоих соклановцев из старшей ветви разбойники украли, а значит, забирать такие же глаза у твоей сестры им нет нужды. Скорее всего, химэ планируют продать подороже. Если это так, то пока она в относительной безопасности. Никто в трезвом уме не станет... причинять ей вред сейчас. Это может обесценить товар или значительно его удешевить. Невыгодное решение, с какой стороны ни посмотри. Время еще есть. Завтра мы отправимся в страну Горячих источников, разузнаем, где находится логово кайдзоку Фума, потом без суеты и поспешных решений наведаемся туда, и разбойники поплатятся за свое преступление. А сейчас тебе стоит вспомнить, что ты глава клана. Пока не стемнело, мастера техник земли укрепят разбитые стены твоего селения и выроют хороший глубокий ров, мастера техник воды выведут воду на поверхность, чтобы его заполнить, а Сакура-химэ поможет раненым. Остальные будут вместе с твоими людьми восстанавливать дома, сколько успеют.
— Мы можем сделать все это потом! Сейчас важнее спасти Хиноко!
— Осень уже у ворот твоего дома, ты не успеешь сделать все сам до наступления холодов. Неужели ты не видишь нужд своего клана? — процедил сквозь зубы Мадара. — Или они тоже для тебя ничто, грязь, как Тэнмей? Мой тебе совет: не начнешь думать, как глава клана, совсем скоро эта грязь под твоими ногами иссохнет, и тогда ты будешь управлять только подметками собственных ботинок.
* * *
Сакура осмотрела последнего пострадавшего, устало утерла предплечьем пот и начала неспешно мыть руки. Мокса, все это время бывшая подле наставницы и подруги, протянула ей полотенце.
— Это удивительно, Сакура. Каждый раз смотрю, как ты это делаешь, понимаю, как все работает, но так и не могу до конца поверить и отделаться от мысли, что все это — волшебство. Еще пару месяцев назад я бы рассмеялась в лицо тому, кто сказал бы, что какая-то девчонка может в лекарском мастерстве утереть нос Сенджу Хашираме!
Сакура хихикнула и обернулась, услышав тихий шелест седзи.
Дверь в лечебницу отодвинулась, и в помещение шагнул Учиха Мадара. Он подошел к обеим девушкам и остановился рядом, оглядывая опустевшую лечебницу и горку окровавленных бинтов в углу.
— Уже закончили?
Сакура кивнула, и Мадара продолжил:
— Тогда пойдем. Хьюга выделили нам дом на эту ночь. Уже поздно, тебе нужно отдохнуть. Завтра будет тяжелый день — путь до Горячих источников неблизкий. Мокса, тебе тоже стоит поспать хоть немного, пока есть возможность. Отправляйся к остальным.
Старшая куноичи улыбнулась Сакуре на прощание и поспешила к палаткам Учиха, которые те разбили на очищенном пустыре на самой окраине селения.
— Устала? — спросил Мадара, после того, как они покинули лечебницу и отправились к одному из домов, у которого уже дежурила охрана Учиха.
Сакура пожала плечами.
— Не очень. Могло быть хуже. Когда-то мою деревню тоже разрушили... Мы тогда с ног сбивались, чтобы помочь всем. Несколько суток не ели и не спали... Я понимаю, что пережили эти люди. И я восхищаюсь их стойкостью.
Мадара только хмыкнул, ничего не ответив.
— А вы уже закончили? — Девушка поглядела на мужа.
— Да, стены обнесли земляным валом, выкопали ров и вытянули родники на поверхность. Так у клана будет вода, в случае необходимости.
— А что там с Хинотамой? Я даже в лечебнице слышала, как он ругал остальных, что те недостаточно проворны.
Мадара кивнул страже Учиха, которая оцепила по периметру дом, выделенный главе с его женой на эту ночь, прошел в гэнкан, стащил ботинки и поднялся в комнату. Сакура последовала за ним.
Мадара устало потянулся и продолжил прерванный разговор:
— Хьюга — всего лишь неопытный мальчишка. У него были старшие братья, так что вряд ли кто-то вообще готовил его к тому, что случилось. Он не понимает, как сейчас себя вести, поэтому совершает ошибки. Глупый птенец топорщит перья и угрожающе щелкает клювом, вот только он не его отец... совсем не его отец. И, кто знает, сумеет ли он вообще когда-нибудь стать соколом... — Мадара подошел к низкому сундуку у стены и начал выкладывать на него многочисленное оружие. — Уверен, если бы не печать, его давно бы прирезали свои. Не понимаю только, почему Тэнмей так искренне ему предан? Отголоски былой преданности Железному Кулаку?
Сакура неодобрительно поджала губы и подошла к мужу, помогая снять доспехи. Он аккуратно развесил алые пластины на подставке, затем стащил штаны и пропахшие потом куртку и рубашку, небрежно закинул одежду на дверцу шкафа.
— И все равно, этот Хинотама — просто грубиян! — сердито проговорила Сакура. — Как вообще можно так сильно обижать свой клан?! Он безжалостный совсем, и сердце у него каменное. Я осматривала его людей. У всех так много ран и ожогов, даже у детей, а ему плевать. Он в лечебницу даже не заглянул ни разу! Только и слышно было с улицы: «Пошевеливайтесь, осень уже у ворот нашего дома! Мы должны успеть все сделать до холодов!» — Девушка подхватила маленький столик с кувшином и тазиком и поставила рядом с Мадарой. Она налила в тазик воды, убедилась, что та достаточно горячая, смочила полотенце и потянулась к мужу.
— Печать — неплохой способ защиты додзюцу, — задумчиво проговорил Мадара, пока Сакура обтирала ему спину. — Глава клана и советники управляют, остальные сражаются... Устойчивая система, которая ни разу не давала сбоев. Проблема только в том, что не существует вечных дзюцу. Любой технике нужна подпитка. Старейшины Хьюга завязали эту подпитку и общее управление на себя. Решение простое, как кунай, и такое же надежное. Кто знал, что этот порядок в один миг рухнет, если выбить старшую ветвь? — Мадара хмыкнул, наблюдая, как Сакура заботливо и нежно обтирает ему грудь и плечи, медленно спускаясь к животу и бедрам. Мужчина прикрыл глаза, наслаждаясь моментом. — Интересная идея, я о таком и не задумывался! Хотел бы я знать, кто все это придумал и зачем...
Сакура закончила, накинула ему на плечи халат, подхватила грязное полотенце и столик и отправилась на кухню, чтобы сполоснуть тазик и набрать еще горячей воды из чайника...
— Разбойники ведь сделали это, чтобы украсть додзюцу клана? — спросила она, вернувшись. Затем положила чистое полотенце на край столика и начала раздеваться.
Мужчина проводил каждое ее движение заинтересованным взглядом.
Девушка снова смочила ткань горячей водой, но сделать ничего не успела — Мадара подошел к ней, отнял полотенце и принялся обтирать ее сам.
— Это ради додзюцу, так ведь? — снова повторила Сакура, чтобы хоть что-то сказать. Щеки ее чуть порозовели, она все еще немного стеснялась мужа.
— А?! Да... Может, и так... — проговорил тот, вдумчиво и внимательно оглаживая горячим полотенцем ее тело.
Девушка задрожала под его пальцами и задышала глубже, а потом не выдержала, привстала на цыпочки и потянулась к его губам...
Мадара наклонился ей навстречу, поцеловал долгим, обжигающе горячим и глубоким поцелуем, затем отстранился и насмешливо выдохнул на ухо:
— Думаю, на сегодня хватит — я не собираюсь ни с кем делиться, тем более с целым кланом Хьюга.
Сакура громко ойкнула, только сейчас осознав, что именно могут увидеть Хьюга через стены своим бьякуганом, и залилась краской до самой груди. Она отскочила в сторону и начала поспешно натягивать халат.
Мадара рассмеялся и подмигнул.
— Хотя, может, я все-таки был неправ... и нам стоило продолжить? Иди-ка сюда. — Он нарочито нетерпеливо шагнул вперед и протянул к жене руки, в одной из которых все еще было зажато полотенце. — Плевать мне на Хьюга, пусть смотрят и завидуют!
Сакура отчаянно взвизгнула, выхватила из его пальцев мокрую ткань, подхватила столик, чуть не расплескав грязную воду по татами, и метнулась на кухню.
Вслед ей несся мужской хохот...
* * *
...Девушка подтянула покрывало повыше и прижалась щекой к плечу мужа.
— Не могу уснуть, — пожаловалась она. — Все произошло слишком быстро... Нам не опасно так надолго покидать клан?
Мадара успокаивающе приобнял ее.
— Я оставил Кори и Хикаку за главных. Если что, Молчун успеет отправить ворона к Акамэ или нам. Да и отряд наш не так велик, для селения не должно быть урона.
— Я имею ввиду Хашираму и Тобираму...
Мужчина нахмурился.
— Невозможно предугадать всего. Тогда, в истории со страной Водопадов, я просто воспользовался ситуацией. Наши шпионы сообщили, что Хаширама отправился в Узушио, поэтому мы сумели правильно выбрать время. Это давало дополнительную уверенность в безопасности нашего клана. Но, даже если бы тогда все сложилось иначе, и Хаширама не отправился бы к Узумаки так надолго, все равно была слишком маленькая вероятность, что он нападет исподтишка. Понимаешь, Хаширама... — Мадара помолчал немного и усмехнулся. — Идиот... в некотором смысле. Если он видит прямую дорогу, то всегда идет напрямик. Тайный извилистый путь не для него. Когда он узнает, что меня нет в клане, — а он обязательно об этом узнает от своего белобрысого братца сенсора — Хаширама все равно вряд ли придет в наши земли. Без меня ему не будет хорошего боя, а удар по заведомо слабому противнику ниже его достоинства. Так же, как Учиха не убивают детей-шиноби, — хотя любой скажет, что это очень недальновидно, — так и Хаширама не станет нападать на Учихаичизоку, пока меня там нет.
— Ты так хорошо его знаешь? — спросила Сакура и погладила мужа по груди.
Мадара надолго замолчал, так что девушка решила уже, что он не ответит, но потом глубоко вздохнул, приподнялся с постели и сел, скрестив ноги, а затем внимательно поглядел на жену.
— Да... я хорошо его знаю. Мы с ним дружили в детстве... — осторожно сказал он, будто признавался в чем-то гадком и постыдном.
Сакура отбросила край покрывала в сторону и села рядом с мужем. Тот с едва заметной тревогой вглядывался в ее лицо, ожидая осуждения и отвращения, но, на удивление себе, нашел лишь внимание и поддержку.
Он потянулся к ней, набросил покрывало девушке на плечи и заговорил чуть увереннее:
— Мы совсем детьми были, когда впервые встретились на берегу Наки. Тогда случилась очередная война, было много потерь, я скорбел о погибших, хотел побыть один, чтобы... никто не увидел... Хаширама тоже пришел на берег в поисках одиночества. Там мы и встретились. Я не знал, кто он, а он не знал, кто я. На короткое время мы были равны и свободны от правил и ненависти наших кланов. Могли быть просто детьми... тренироваться и дурачиться вместе, болтать до хрипоты обо всем на свете, ловить рыбу или бросать блинчики на спор. Он так часто обыгрывал меня... Знаешь, мне кажется, тогда я отдал бы за него жизнь, не задумываясь. Просто потому, что он был моим лучшим другом... и я для него тоже был человеком и другом — не шиноби, не сыном главы, не командиром, — Мадара помолчал немного и задумчиво добавил: — Меня вообще мало кто считал просто человеком: Изуна, бабка Шорай, Кори, ты. Но даже для вас я все еще остаюсь главой семьи и клана и, пока жив, буду нести ответственность за ваше благополучие... А вот равным я уже ни для кого быть не смогу. — Мадара покачал головой и устало похлопал себя по груди. — Такое глупое сердце — желает хоть на миг вернуться в прошлое, снова стать тем крикливым сопляком и идиотом... Не хочет верить, что этому никогда не бывать...
— Вы с Хаширамой поссорились? — Сакура прижалась к боку мужа, накинув на его плечи уголок покрывала.
Мадара приподнял бровь и медленно проговорил:
— Нет, мы не ссорились. Нас выследили собственные братья, доложили нашим отцам. Те приняли одинаковое и единственно правильное решение — подкараулить и убить врага, пока никто не узнал. В тот день я в первый и последний раз ослушался отца. Когда пришел к нашему месту на берегу реки, я сумел дать Хашираме знак, что его ждет засада. Поверишь ли, но он сделал для меня то же самое. В тот день нам с Хаширамой удалось выжить, а наши братья едва не погибли. Отцы били насмерть, мы с Хаширамой чудом успели отвести их клинки в сторону. Тогда я понял, что будущего у этой дружбы нет и никогда не будет, и, если я хочу, чтобы и Хаширама, и Изуна выжили, больше таких встреч быть не должно. С тех пор мы встречались с Хаширамой только на поле боя. Он по-прежнему вел себя очень глупо, ничего не замечал вокруг и все убеждал меня, что мы друзья и не должны драться. Такой наивный идиот... — Мужчина усмехнулся. — Буцума бы его на кожаные ремни порезал при малейшем намеке, что мы продолжаем дружить.
— Но почему?! Вы же не делали ничего плохого?! — возмутилась Сакура.
Мадара посмотрел на нее и хмыкнул.
— Я все время забываю, что у тебя нет шарингана, и ты просто не видишь и не понимаешь. Хорошо, я попробую объяснить... Смотри вместе со мной. Буцума — уважаемый глава клана, непререкаемый лидер. Так? — Сакура кивнула. — Так! — подтвердил Мадара. — Он ведет клан к победам и богатой добыче. Но тут неожиданно оказывается, что его старший сын завел какие-то непонятные связи с извечным врагом всего клана Сенджу... А сам ли наследник до этого додумался? Не надоумил ли его отец? А может, таким образом оба предают доверие клана в каких-то своих, корыстных, целях? А если Буцума даже не догадывался, что творится в его собственной семье, то какой из него лидер? Как он может вести клан вперед, если не видит дальше собственного носа? Представь, что Сенджу все узнали о наших встречах, и вскоре состоялась бы очередная стычка с Учиха, а мы тогда часто сражались с попеременным успехом и по любому поводу. А что, если бы в этой битве Учиха по какой-то причине вдруг победили со значительным перевесом?
— Сенджу решили бы, что Хаширама сдает информацию врагу! — охнула Сакура и прижала ладонь к губам.
— Именно. И поскольку приказы главы не обсуждаются, а Буцума никогда слепым идиотом не был, то пойти на предательство Хаширама мог только с его ведома и полного одобрения. Если бы такая мысль пришла в голову Сенджу, Хашираму замучили бы до смерти, надеясь выяснить правду — ту правду, в которую бы уже верили остальные, — и чтобы копнуть под его отца... Хаширама сильный, он многое может выдержать, но его молчание под пытками или рассказы о какой-то... дружбе... только еще больше послужили бы свидетельством его вины. Если не признаётся до последнего, значит, есть что скрывать, и ставки слишком высоки. Пойми, Сакура, шиноби, в большинстве своем, — те еще параноики. А расправа над человеком, который не оправдал ожидания толпы, бывает особенно жестокой и кровавой... Так что, как я и сказал, Буцума бы собственными руками убил этого идиота, просто чтобы облегчить ему уход и подтвердить свою непричастность и верность клану. В принципе, такая же судьба ждала и меня, хотя у нас допрос обычно проходит намного эффективнее — шаринган почти невозможно обмануть. Меня бы вывернули наизнанку, ничего крамольного не нашли и объявили не предателем, а всего лишь безумцем. Тоже радости мало.
— Что было потом? — совсем тихо спросила Сакура.
— Мы с Хаширамой становились сильнее, опытнее. Потом погибли наши отцы и мы заняли их место.
— И все стало только хуже...
— Да. Хаширама придумал это свое дзюцу. Тот, кого я все еще тайком продолжал считать другом, начал поступать подло и слишком жестоко, предал меня и нашу дружбу... Слишком часто, из-за него, мы собственными руками вынуждены были убивать тех, кого любили. Пока однажды Изуна не смог выполнить такую просьбу... а я смог. Именно тогда я получил мангекё, как и мой брат. Мира между нашими кланами никогда уже не будет. Я бы, может, и смирился... даже простил... когда-нибудь. Учиха ведь тоже не милосердные ками. Война — это не детские салочки, случается всякое. Но Изуна... Изуна никогда не простит Сенджу того выбора, перед которым его поставили однажды, как не простит своей слабости и не простит приобретенной в тот день силы.
— Знаешь, я все никак не могу избавиться от мысли об этом яде. Мне так и не удалось найти противоядие, а мышки...
— Люди — не какие-то безобидные мыши, Сакура!
— Но яд очень-очень странный, согласись. Да и то, что ты рассказал о Хашираме... Ты же сам сказал, он не ищет окольных путей. Разве использование такого яда ему подходит?
— Нет... не подходит. Вот только я собственными глазами видел, как он расшвыривает наших шиноби ядовитыми лианами. Все Учиха видели, и мы видели последствия — это не морок.
— Может... ну может, мы чего-то не знаем! Мыши ведь выжили? Почему же тогда у людей такая реакция? Может... может, Хаширама — неплохой человек?!
Мадара горько рассмеялся и легонько похлопал жену по макушке.
— Ты снова и снова удивляешь меня, Светлячок. В детстве я совершил постыдную и глупую ошибку — связался с врагом. Ты должна презирать меня за мою слабость, но почему-то продолжаешь быть на моей стороне и, ради меня, даже ищешь оправдания этому ублюдку Хашираме.
— Но послушай, — горячо воскликнула девушка, — те остатки образца, которые у меня были, и в самом деле дали странный результат: мышки просто слабели и будто в спячку впадали, а потом снова копошились на дне клетки, как ни в чем не бывало! Мне кажется, здесь что-то не так, слишком странно все и противоречиво.
Мадара вопросительно поглядел на нее.
— Всех шиноби учат анализировать сражение и действия противников, — продолжила Сакура, — а ты знаешь об этом лучше многих, если не всех, — у тебя же есть шаринган. Убери знание о яде, что бы ты сказал о действиях Хаширамы в том бою, когда он ранил Медвежонка?
— Он отшвырнул Ясуо в сторону. Наверно, хотел, чтобы я увидел и разозлился, как следует? Или чтобы мне было больнее? Хаширама ведь мог пронзить его насквозь — возможность была, и хорошая. Я сам так и поступил бы на его месте — нельзя оставлять за спиной живого, пусть и раненного, врага. Работу надо выполнять быстро и, по возможности, чисто. Почему же Хаширама никогда не поступает так же — не может просто добить? Пусть лучше противник загнется от горячки, распоротого брюха, гангрены или яда, так что ли? Хаширама каждый раз будто бахвалится. Смотри, мол, вы все для меня букашки. Захочу — убью, захочу — покалечу, чтобы помучились перед смертью. Злит до белых мушек перед глазами!
— А из того, что ты о нем знаешь, ему привычны такие поступки? — осторожно спросила Сакура.
— Я знал его еще ребенком, это было слишком давно, мы оба изменились.
— Ну а все-таки?
— Тот Хаширама, которого я знал, был другим. Он, конечно, мог сказать что-нибудь обидное, но не по злобе, просто шутки у него были такие же дурацкие, как у Изуны, и настроение переменчивое. А так Хаширама даже над животными никогда не издевался. Однажды зайца пойманного пожалел, сказал, что он милый... Мы остались тогда без обеда. — Мадара отчего-то покраснел и смущенно потер затылок.
— Если бы не этот яд, мне кажется, я бы хорошо понимала его поступки, — медленно проговорила девушка. — Хаширама умеет лечить людей, как я. Если бы я обладала такой же силой и способностями, возможно, в бою тоже поступала, как он, раня, но не убивая... Хаширама слишком силен: залечить любую, даже самую серьезную рану для него — пустяк. Что для него какая-то горячка или гангрена? Он вообще осознает, что это такое? И вряд ли ему, как остальным, страшно оставлять за спиной живого врага. Это не самодовольство и гордыня, я уверена. Если достойным противником для него всегда был только ты, то вполне логично, что других он просто раскидывал в стороны в попытке добраться до тебя и избежать излишних смертей. Я в бою тоже не слишком задумываюсь, что кто-то погибнет когда-нибудь потом от нанесенных мною ран или переломанных костей. Живы остались — ну и ладно. Это что-то вроде установки или закладки, понимаешь? Что все можно исправить. Что самого страшного пока не случилось. Ну как же еще объяснить? Для любого ирьенина окончанием всего, точкой невозврата, является смерть. Пока человек дышит, и даже некоторое время после этого, ему можно помочь, но если человек мертв, надежды больше нет...
— Какая может быть надежда в том, чтобы выжить, но при этом стать слабым, никчемным и бесполезным калекой?! Что вообще может быть страшнее?! — перебил девушку Мадара и отстранился, на скулах его заиграли желваки.
— Но ведь Шога живет! — горячо воскликнула Сакура. — Хоть кто-нибудь в селении считает его за это слабаком? Каждый новый день он сражается с собственной слабостью и каждый день побеждает. Шога — храбрый и умный, после увечья не опустил руки, не сдался, поступил как настоящий шиноби. Он нашел новую цель и новое дело, сумел стать отличным хирургом, незаменимым для всего клана, вырастил и обучил двух сыновей, которые тоже будут служить на благо Учиха. А еще он хороший человек. Неужели всего этого мало? Ну, пожалуйста, посмотри вместе со мной! Разве Шога никчемный и бесполезный?!
Мадара поглядел на жену нечитаемым взглядом и наконец решительно проговорил:
— Я обдумаю твои слова, Светлячок. Хорошенько обдумаю. Обещаю.
1) Искры, огненная пудра
2) Черный коршун
— Командир, как я уже говорил, база Фума находится на небольшом острове неподалеку от берега. Об этом докладывали наши разведчики, когда я служил в Хакурю-гуми. Проблема в том, что здесь два десятка одинаковых скалистых островков. — Хисаме провел пальцем вдоль широкого залива, по правую сторону которого располагалась страна Горячих источников. — Насколько я помню донесения, нам нужен четвертый слева от берега, однако мои сведения могут оказаться неточными, сам я там не был. Но я знаком с человеком, который может рассказать все подробнее: и о кайдзоку, и об их базе, и об их численности. Он всегда знает, что происходит в городе и морском порту... Если остался жив, конечно, последний раз я видел его полгода назад.
— Шпион? — деловито уточнил Ашика.
Хисаме хмыкнул.
— Некто больший, чем просто шпион. В портовых кварталах его зовут дядюшкой Амимото(1). И он настоящий хозяин сетей. Собирает сирот и бродяг, дает им еду и кров, учит. За это они добывают для Рыбака информацию, которую тот продает. Если химэ Хьюга была в порту, Амимото обязательно будет об этом знать.
— Его словам можно верить? — спросил Мадара.
— Да, он придерживается кодекса шиноби и тому, кто платит, предоставляет самую точную и полную информацию. Покупателей своих он не сдает.
— Значит, надо идти к этому Амимото. Иначе придется искать Фума, пока в море персики не зацветут! — хохотнул Иномэ.
— Вот только вряд ли он станет что-то рассказывать, если увидит у своих дверей целую армию, — осторожно проговорил Хисаме.
Мадара усмехнулся.
— Мы сходим с тобой в город вдвоем, остальные подождут в лагере.
Ашика положил руку на плечо Хинотаме, который дернулся вперед, и кивнул.
— Все правильно, Мадара. Мы подождем вас здесь. До ночи еще далеко, нет смысла давать преимущество разбойникам и нападать, пока светит солнце.
* * *
Дорога двух шиноби пролегала вдоль широкого морского берега, изрезанного бухточками и песчаными мысами, которые были усыпаны маленькими рыбацкими лачугами. Море тихо ворчало, накатывая на берег, серебрилось барашками волн и отливало глубоким изумрудом, соединяясь на горизонте с голубым небом. Вдалеке сиял белеными стенами портовый город...
— Красивое место... немного похоже на мою родину, — тихо сказал Хисаме, когда они с Мадарой остановились на высоком берегу, чтобы промочить горло и отдышаться после долгого и быстрого бега.
Зеленоглазый мужчина тяжело вздохнул и замолчал, с какой-то горечью и тоской разглядывая безмятежное изумрудное море и темный лес мачт в далекой гавани.
— Я больше привык к густым и бескрайним лесам, но, да, ты прав, красиво, — сдержанно проговорил Мадара, открывая флягу с водой. — Долго жил здесь?
Хисаме покосился на своего главу.
— Работал пару месяцев, когда мы с сыном сбежали из страны Воды. Думал отсидеться, но слишком нашумел на родине.
— Расскажешь?
— Да нечего особо рассказывать, командир. Самое главное я уже рассказал... — Хисаме глотнул воды из собственной фляги, скривился, еще раз взглянул на гавань и облитый солнцем город вдали и нехотя продолжил: — Когда шиноби из нашего отряда начали выслеживать и убирать по одному, я был на задании. Вернулся и узнал, что все кончено. Наш лидер был мертв, как и почти все мои боевые товарищи, отряда Белого Дракона больше не существовало, а мое собственное селение было разрушено и сожжено. Даже пепел остыл...
— А как выжил твой сын? — все так же сухо и почти безучастно спросил Мадара.
Хисаме немного помолчал, разглядывая пустой берег, словно тот был самой интересной вещью на свете, и заговорил снова:
— Фубуки рыбачил с приятелями у реки, когда люди Бьякурена напали. Остальные дети испугались и бросились врассыпную, едва услышали взрывы и звон оружия, а мой достал кунай, который я ему подарил, и побежал на помощь младшей сестренке и матери... Только это его и спасло. Тех мальчишек, которые спрятались в лесу, потом нашли и добили, а Фубуки так спешил к нашему дому, что споткнулся о корень и покатился с горки к самым воротам. По дороге напоролся на собственный кунай, ударился головой о камень и потерял сознание. Крови было так много, что его приняли за мертвого... Там, у обгоревших ворот, я его и нашел. Просто чудо, что он не истек кровью и не задохнулся в дыму.
— Грязно работали.
— Да... грязно... Спешили очень, — бесцветным голосом проговорил Хисаме. — Я похоронил жену с дочерью и соклановцев, забрал сына и покинул земли, которые больше не принадлежали клану Катаока. Да и самого клана уже больше не было. Не считать же кланом двоих бродяг — большого и маленького.
— Что потом?
Хисаме сжал кулак так, что побелели костяшки и вздулись вены на запястье, а затем решительно и жестко поглядел Мадаре прямо в глаза.
— Я выследил и убил их всех: тех, кто пришел в тот день жечь наши дома! На это понадобилось почти полгода, но я это сделал... — Плечи зеленоглазого мужчины опустились. — Только до Бьякурена так и не добрался. Если бы не сын, я пытался бы снова и снова, пока не убил эту тварь, или он не убил бы меня, но Фубуки... Эти полгода тяжело ему дались: плохо залеченные раны, голод и холодная сырая земля вместо мягкого футона в родном доме... А враги почти замкнули кольцо окружения. — Хисаме прикрыл глаза. — Однажды я не выдержал и малодушно решил бежать на запад. Рассчитывал устроиться где-нибудь на работу, создать для сына новую, более счастливую жизнь... да только в чужих краях оказался никому не нужен.
— Купцы не слишком-то любят брать на работу одиночек и бесклановых. Боятся. — Мадара пожал плечами и спрятал флягу в подсумок.
— Да, честь и гордость большого клана служат гарантией выполнения контракта. А кто или что обеспечит преданность и верность никому не известного бродяги? — Хисаме покачал головой. — Я настолько низко пал, что даже пробовал работать каменотесом и плотником, жег уголь в горах, как какой-нибудь крестьянин, чтобы прокормить себя и сына, а потом оказался в стране Водопадов и услышал, что их дайме брал на работу любых шиноби, даже таких, как я, и платил чистым золотом. Тогда я слишком отчаялся, чтобы мыслить здраво. Ну и еще очень плохо знал, против кого именно мы должны были выступить.
— Но, даже когда узнал, не струсил и хорошо сражался, — в словах Мадары мелькнула тень одобрения.
Хисаме ничего не ответил.
— А этот Амимото... Что тебя с ним связывает? — снова спросил глава клана Учиха.
— Именно на него я работал в порту. Потом Амимото помог нам с сыном бежать дальше на запад, когда нас выследили люди Бьякурена. Больше я Рыбака не видел. Может, мы напрасно идем в город, и он давно уже мертв.
— Придем — узнаем, — равнодушно проговорил Мадара и добавил: — Спрячь куртку под жилет, пока рано показывать здесь мон нашего клана.
Хисаме согласно кивнул, достал свиток из подсумка и, не прошло и минуты, уже застегивал на груди жилет без знаков отличия.
— А ты, командир?
Мадара усмехнулся по-волчьи.
— Иллюзиями прикроюсь.
Хисаме удивленно моргнул, наблюдая, как быстро одежда Мадары сменила цвет и покрой, а лицо потекло, как горячий воск. Первой исчезла растрепанная грива, превратившись в коротко остриженные, колючие, угольно-черные волосы. Потом изменилось лицо, став более широким, почти квадратным, с низким лбом и тяжелыми надбровными дугами, чуть сузился разрез глаз, радужка из черной стала зеленовато-желтой, как у дикого зверя, расширилась и укоротилась спинка носа... И вот, спустя пару мгновений, на Хисаме смотрел совсем другой человек — с лицом отпетого убийцы и головореза. Изюминку образу добавляли все так же нахмуренные черные брови и презрительный изгиб губ.
— Подойдет, как думаешь?
— Даже и не знаю, командир, какой ты страшнее... Уж прости за прямоту.
Мадара криво ухмыльнулся.
— И это... — замявшись, добавил Хисаме, — спрятал бы ты еще чакру как-нибудь, а то рыба в заливе брюхом кверху повсплывает.
Мадара уже откровенно смеялся.
— Спрячу, только не полностью. Не люблю, уши закладывает.
* * *
— Дядюшка Амимото, открой!
На тихий стук дырка в седзи небольшого домика на окраине города потемнела, и там мелькнул зрачок чьего-то подозрительно прищуренного карего глаза.
Дверь бесшумно открылась. Загорелый до черноты мускулистый мужчина в кожаной жилетке на голое тело опустил угрожающего вида и размера кинжал, приветственно ухмыльнулся Хисаме и отошел в сторону, давая место коренастому, крепкому еще, седому старику в широких подвязанных под коленями штанах и засаленном халате. Пустой рукав его был засунут за пояс — правой руки у хозяина не было. Мадара с неподдельным интересом окинул взглядом старого калеку, который, даже несмотря на свое увечье, вовсе не выглядел слабым и безобидным...
— А-а, это ты, Зеленоглазый, рад тебя видеть! Что топчешься в проходе? Снимай обувку и проходи в дом, и приятель твой тоже пусть заходит. Выжил, значит? Я уж думал, что ты давно кормишь рыб где-нибудь на дне залива. Как твой храбрый малек?
— Мы оба в порядке, дядюшка Амимото. Судьба была к нам благосклонна, — тихо проговорил Хисаме, поклонился и прошел внутрь.
Мадара огляделся по сторонам и двинулся следом. Они сняли ботинки в гэнкане и поднялись в просторную комнату.
Амимото почти незаметно щелкнул пальцами, давая знак охраннику. Мужчина в кожаной жилетке шагнул к задней комнате, кликнул служанку и приказал ей принести гостям чаю. Старый хозяин, тем временем, прошел вглубь зала, спокойно уселся на циновку и махнул обоим посетителям на татами напротив. Охранник вернулся и сел на колени, заняв место позади хозяина.
Старушка служанка, будто давно ожидала гостей, прошаркала в комнату с чаем и сладостями.
Амимото довольно ловко и привычно подхватил левой рукой чашку, отпил чая, еще раз внимательно оглядел Хисаме и спросил:
— Может, ты еще и деньжатами сумел разжиться, а, Зеленоглазый? Щеки-то, смотрю, ты немного отъел, и одежка с оружием у тебя справные. Надеюсь, ты не станешь больше огорчать слишком доброе и мягкое сердце дядюшки Амимото и снова влипать в неприятности? Или уже влип?.. — Хозяин в упор поглядел на Хисаме. — А то парни устали укладывать на дно залива охотников за твоей отчаянной головой.
Хисаме покраснел, как нашкодивший мальчишка, отрицательно махнул рукой и поспешно подхватил чашку.
— Ну раз так, ответь-ка ты мне, сумасброд, — медленно и очень серьезно проговорил Амимото, отпил чая и оглядел сидевших перед ним посетителей из-под кустистых седых бровей. — Что за Вани(2) ты привел сегодня в мой дом?
Хисаме поперхнулся и сильно закашлялся. Мадара рассмеялся.
— А ты не слишком учтив с гостями, старик. Что, пытаешься узнать, насколько незнакомец с таким личиком вменяем, и надеешься, в случае чего, на четверку шиноби в саду, троих на крыше и еще четверых в задней комнате... не считая тех двух, что спрятались в люке под полом? Учти, расчет — не в твою пользу. Но ты мне нравишься, так что мы продолжим нашу беседу. — Мадара спокойно отпил чая.
Хисаме немного отдышался, перевел встревоженный взгляд со своего главы на старика хозяина и поспешил ответить:
— Дядюшка Амимото, не беспокойся! Это мой... нынешний командир. Ему можно верить. Мы пришли только за информацией.
— Командир, значит? И можно верить? Ну тогда ладно. — Старик, как ни в чем не бывало, отпил еще чаю, откусил крепкими желтоватыми зубами кусочек печенья, задумчиво похрустел, тщательно прожевывая, и посмотрел на Мадару. — Зеленоглазый ведь рассказал тебе, что за бесплатно я не работаю?
Мадара поиграл между пальцами золотой монеткой, возникшей словно из ниоткуда.
— Ты получишь свою плату, если сообщишь хоть что-нибудь интересное.
— Так что же ты, Командир-Вани, хочешь узнать у дядюшки Амимото за... шесть таких же золотых монет... не считая эту?
— А ты своего не упустишь! — ухмыльнулся Мадара.
Старик равнодушно пожал плечами и снова захрустел печеньем.
— Ты видишь, я слишком стар, лично для себя мне уже почти ничего не нужно — на своем горбу до Шести Дорог нажитое не унесешь... Но у меня большая семья. Здоровым лбам надо хорошо кушать.
Мадара хмыкнул и озвучил то, за чем они с Хисаме пришли:
— Меня интересует девушка Хьюга. Ты видел ее в порту?
— Фума поймали какую-то белоглазую девчонку. Может, и Хьюга... Позавчера мои парни их видели. Они как раз собирались на свою базу.
— Покупатель уже нашелся? — спросил Мадара.
— А тебе зачем?
— Перекупить хочу.
— Не выйдет у тебя ничего. Покупатель — Банбуцу. Он давненько девок-куноичи покупает. Пару недель назад ему какую-то Узумаки тащили, теперь эту... Тебе его цену не перебить. — Амимото хрипло рассмеялся. — Мы вот с ребятами все думали, на кой черт они ему сдались: об этих худых и жилистых куноичи, верно, все бока отобьешь... Да такие росомахи злобные и откусить могут кой-чего важное, только дай. — Охранник при его словах глухо хмыкнул в кулак, Амимото продолжил: — И эта белоглазая такая же — снулая(3) рыбёха, мелкая и костлявая. Говорят, Банбуцу обещал золота отвесить по ее весу, так Ооива кривился и рычал, что железа ей в тряпки прикажет зашить, а то совсем дешево выходит, и затраты не окупаются. Ты, Зеленоглазый, если узнаешь, зачем Банбуцу таких страшных девок берет, мне расскажи. Я тебе в следующий раз скидку сделаю.
Хисаме отстраненно кивнул, Мадара отставил чашку в сторону и спросил:
— Ты знаешь, сколько у Ооивы людей?
— С полтысячи наберется... — мысленно подсчитав, ответил Амимото. — Было больше, но на днях их где-то сильно потрепало, не у Хьюга ли? Раз ихнюю девку сцапали? — хмыкнул он и покивал головой, не став развивать догадку. — Беда-беда, чего уж там! Времена нынче тяжкие. Земля горит и захлебывается кровью от войн и раздоров. Кто-то теряет семью и дом, как Зеленоглазый, а кто-то, вдобавок, — честь и совесть. Легкие пути всегда были слишком заманчивы. — Старый хозяин снова невозмутимо захрустел печеньем.
— Базу свою они еще не поменяли? — тяжело нахмурившись, спросил Хисаме, достал из-за пазухи карту и развернул ее перед Амимото, а затем обвел пальцем цепь островов. — Их — четвертый слева от берега?
Старик мельком взглянул на карту и кивнул.
— Да, только вам надо торопиться. После этого заказа они свою базу сменят. Не знаю, когда именно, но сменят. Завтра шиноби Банбуцу должны прилететь. Сам-то он на своем Летающем городе вряд ли появится. Где-нибудь над морем зависнет — забоится шуметь, и будет очень прав. Летуны заберут белоглазую девку, отдадут деньги Ооива, и тогда ищи-свищи кайдзоку Фума... — Старик неодобрительно покачал головой. — Скорее бы уже их время пришло, признаки-то все верные...
Мадара невозмутимо глотнул чая, а Хисаме вопросительно поглядел на дядюшку Амимото, тот хмыкнул.
— Понимаешь, Зеленоглазый, слишком все у них удачно складывалось, редко кому настолько везет, а судьба такого не любит. Не дает она в людской жизни счастья да удачи с горочкой: лишку-то всегда отнимает да горечи подбавляет, чтобы не зазнались неразумные и не оскотинились. А эти давно людьми быть перестали. Все им море по колено. Противников достойных нет и не было никогда, купцов, чтоб за бока тучные пощипать, — вдоволь, логово надежное в скале посреди моря — не каждая крепость сравнится. Но вот, поди ж ты, пришла беда — откуда не ждали... — Старик потянулся вперед и многозначительно постучал кривым заскорузлым пальцем по изображенному на карте дальнему от берега острову, потом перевел цепкий, проницательный взгляд на Мадару. — Ты, я вижу, человек непростой, опасный. И свой отряд головорезов у тебя, поди, тоже имеется немаленький. Так если тебе ответ Ооивы почему-то не понравится, и ты надумаешь кайдзоку штурмовать — на цыпочках крадись, да смотри, чтобы твои люди даже ветры громко не пускали. С месяц назад на дальнем острове Хвостатый Зверь поселился. Спит он много и крепко. Но если разбудите Зверя — вам всем каюк!
Мадара прикрыл глаза, никак не реагируя на сообщение, и обыденным тоном продолжил:
— Еще есть что-нибудь важное?
— Могу карту продать, такой карты вы нигде больше не сыщете. Мы с ребятами когда-то схему логова кайдзоку добыли — не всех строителей Ооива тогда прирезал... не всех... Я как знал, что понадобится.
Охранник в кожаном жилете, подчиняясь едва заметному жесту, переливчато свистнул, и совсем скоро в комнату вошел еще один охранник. Он почтительно поклонился и протянул хозяину свиток. Амимото поглядел на Мадару.
— Только учти, Командир-Вани, тебе это дорого будет стоить. Сам понимаешь — редчайшая вещь, ни у кого...
На татами перед Амимото тяжело хлопнулся кошель с монетами, старик замолчал, не договорив, отложил свиток в сторону, неловко развязал тесемки одной рукой, заглянул внутрь и присвистнул.
— Слишком щедро, к чему бы?
— Залог на будущее сотрудничество, — неприятно улыбнулся Мадара. — Никто еще в лицо не смел называть меня крокодилом. Это... освежающий опыт. Достанешь информацию, которая будет цениться в стране Огня, пусть твои люди найдут в нашей столице керамическую лавку мастера Чикао и передадут сообщение для... Вани.
* * *
Мадара и Хисаме давно уже покинули город и снова бежали по дороге вдоль моря к высокому холму, на западной стороне которого объединенная армия пяти кланов устроила временный лагерь. Вдруг впереди над высокими синеватыми пиками деревьев раздался хлопок и взрыв, и над лесом повалил густой столб черного дыма...
— Какого черта?!! — воскликнул Мадара. — Хисаме, поторопись.
Они ускорились и через десяток минут выскочили к лагерю. Хисаме шокированно замер позади своего главы, оглядывая пространство перед ними...
Лагерь оказался перепахан почерневшими от огня зеленовато-бурыми лианами, которые разделили склон холма надвое. По одну сторону ощетинился оружием сборный отряд пяти кланов, впереди которого замер Изуна в синевато-стальной броне Сусаноо, по другую — спокойно стояли Хаширама и Тобирама с сотней шиноби.
Хаширама обернулся и, завидев Мадару, махнул рукой.
— Мадара, привет. Наконец-то ты вернулся. Твой брат и слушать меня не желает!
Глава клана Сенджу нетерпеливо щелкнул пальцами, и лианы немедленно поглотила земля, так что совсем скоро склон холма опустел. Изуна постоял еще мгновение, покосился на брата и отменил технику. Мадара посмотрел в огромные, как два блюдца, испуганные глаза Сакуры, которая застыла позади деверя, переглянулся со встревоженным Ашикой, затем беззвучно выдохнул и уверенно зашагал к своим. Хисаме поспешил следом.
— Что тебе здесь надо? — медленно проговорил Мадара и, развернувшись, встал напротив главы клана Сенджу, закрывая собой жену и брата.
— Мы узнали, что случилось с Хьюга. — Хаширама сложил руки на груди и неодобрительно покачал головой. — Такое прощать нельзя. Так что наш клан тоже решил поучаствовать в драке с Фума. Мне удалось совершить невозможное и всего за один день выбить в министерстве рескрипт о вознаграждении. Ну а потом мы с Тоби взяли лучших наших людей и поспешили прямо сюда, нигде не задерживаясь.
Тобирама невозмутимо вышел вперед и развернул почти до самой земли свиток из дорогой бумаги с большой красной печатью, показывая воинам пяти кланов.
Хаширама продолжил:
— Сам дайме заверил рескрипт, так что все кланы страны Огня, взявшие этот заказ, получат хорошие деньги за расправу с кайдзоку Фума и защиту границы.
— Повторяю еще раз, Сенджу. Что тебе надо здесь?! — Мадара обвел склон холма рукой. — Ты получил свой рескрипт, так иди ловить Фума.
Хаширама нахмурил красивые брови и недоуменно хлопнул глазами.
— Но как же... Я ведь так спешил тебе на помощь, брат!
1) Рыбак — владелец сетей
2) Крокодил (архаизм), также голубая акула и морское божество. В толковом словаре Вамёсё (X в.) "вани" объяснено как крокодил. Хотя крокодилы и не живут в водах, окружающих Японию, но возможно, легенды являются отзвуком далекого прошлого, когда некоторые южные племена, предположительно малайского происхождения, дошли до японских островов с юга и принесли с собой легенды южных морей.
3) Сонный, неживой
Если бы кто-то спросил, Сакура непременно ответила бы, что этот день начинался просто прекрасно.
Утро было погожим и ясным. В безоблачном небе светило солнце, но летний изнуряющий зной уже постепенно уступал место осенней свежести, так что было комфортно и совсем не жарко. Где-то у моря, за окоёмом, очерченным темными верхушками сосен, слышался далекий шум прибоя и крики чаек, а лес в низине под холмом пламенел густым багрянцем, напоминая девушке о доспехах мужа. Пожалуй, это оказалось единственным недостатком чудесного утра — то, что Мадары сейчас с ней не было. А так, да... без всяких сомнений — замечательный день!
Кто же знал, что совсем скоро все это великолепие покатится куда-то в черную и бездонную пропасть...
Солнце едва миновало зенит, когда Мокса забеспокоилась, почувствовав неподалеку большой отряд Сенджу во главе с обоими братьями. Как она поняла, что это были именно они, Сакура не знала, но Изуна принял ее слова более чем серьезно. По лагерю пронесся общий сигнал тревоги. Хинотама, никому не доверяя такого серьезного дела, немедленно активировал бьякуган, всматриваясь в лес под холмом, на котором они разбили сегодня свой лагерь. Через пару минут он нахмурился и резко развернулся к Изуне и подошедшим главам трех союзных кланов.
— Сотня человек, направление — юго-запад, расстояние — один ри, движутся быстро, через десяток минут будут здесь. Сигнатура впереди особенно мощная, я ни у кого такой не видел... кроме Учиха Мадары... Тэнмей! Построение! — гаркнул глава Хьюга.
И все завертелось.
Главы четырех кланов и Изуна, который замещал сейчас старшего брата, спешно собирали людей, шиноби сворачивали лагерь и вооружались, так что уже через пять минут отряд представлял собой гигантского железного ежа, ощетинившегося иглами кунаев, мечей и копий. Сакура категорически отказалась прятаться в тылу и замерла позади деверя, сбоку ее прикрывала верная Крапива.
А потом из леса под холмом показался большой отряд Сенджу.
Вперед, обгоняя остальных, стремительно прыгнул Хаширама, одетый в почти такие же, как у Мадары, алые доспехи военачальника. Он распрямился, спокойно и без всякого страха оглядывая почти в три раза превосходящие силы противника...
Сакура с необъяснимым и болезненным интересом рассматривала его с ног до головы и не могла узнать. Все смешалось в ее памяти: прошлое, настоящее и будущее, первая ошеломительная встреча у реки Нака, далекие уроки в академии, которые вел Ирука-сенсей, разговоры с мужем, битва в объединенной армии против того, неправильного, Учиха Мадары, Обито и Кагуи, долгие и безрезультатные поиски противоядия. Воспоминания тесно сплетались, двоились, наслаивались, создавая совершенно новый, неведомый облик великого Первого Хокаге.
Одно оставалось неизменным — этот мужчина по-прежнему был очень ярким, красивым и сильным. Высокий и мускулистый — выше, плотнее и шире в кости, чем Мадара, который казался более худощавым и гибким. Смуглый, в отличие от ее белокожего мужа, с мужественными и соразмерными чертами лица.
Ослепительно красив, настоящее солнце Сенджу... Полная и абсолютная противоположность Мадары. Там, где Учиха пугал и отталкивал, Сенджу заставлял забыть об осторожности и лететь, как мотылек, к пламени свечи. Казалось, его теплого ласкового света хватит, чтобы согреть весь мир, тысячи, миллионы людей... Сакура нахмурилась и прикусила губу в задумчивости: вот только живое божество, кумир никогда не станет светить для одного человека... Девушка подумала вдруг, что как мужчина он ей решительно не нравился.
А потом солнце Сенджу безошибочно выхватило ее взглядом, Хаширама ослепительно ярко и тепло улыбнулся.
— Я так рад снова видеть тебя, прекрасная розоволосая химэ! В прошлую нашу встречу я был груб и неучтив, мне очень жаль, но ведь я и подумать не мог... — Хаширама шагнул к ней и протянул руку вперед...
Воздух загудел, и над головой Сакуры сомкнулись синевато-стальные ребра Сусаноо. Изуна щелкнул запястьем и колоссальный призрачный кулак немедленно обрушился на Хашираму, вбивая того в землю, так что холм содрогнулся.
Вокруг раздавались встревоженные крики людей...
* * *
...Сакура сжимала кулаки от бессильной ярости и сверлила взглядом беловолосого шиноби, который спокойно и расслабленно стоял подле старшего брата: «Бессовестный Тобирама, вредитель белобрысый! Надо было сильнее тебя приложить! Что же ты такого наговорил этому Сенджу?!!»
Мадара, тем временем, прищурился и разозленно процедил:
— Хаширама, ты с ума сошел? Какой я тебе брат?!
Кареглазый Сенджу легкомысленно пожал плечами.
— Но ты ведь взял в жены нашу с Тоби младшую сестренку, так что теперь мы одна семья. Конечно, я могу называть тебя братом. Тоби мне все рассказал, и я с ним полностью согласен. Она, — Хаширама бесцеремонно указал пальцем на стоящую позади Мадары Сакуру, так что девушка испуганно вздрогнула и съежилась, — умеет то же, что и я, а древесный кеккегенкай передается только в старшей семье нашего клана. Значит, родство должно быть довольно близким. Иначе она бы ничего не умела. Я сам лично сходил в Янохара и порасспрашивал людей. То, что она сделала с твоим переломанным до смерти приятелем, мог бы сделать только я сам, а это, согласись, уже показатель. Ну, конечно, цвет чакрового потока у нее отличается от моего, и сил, видно, не хватает сосредоточиться на всем одновременно, поэтому она вынуждена использовать вспомогательные печати. Но это не слишком большие отклонения от нормы. Тем более для девушки. Лечить чакрой, кроме Сенджу, никто не умеет.
— У нее нет кеккегенкая! Она использует печати, потому что иначе не может. — Мадара раздраженно сложил руки на груди. — И ее способу можно научиться. Она уже учит наших лекарей. Что, всех их тоже теперь возьмешь в братья и сестры?!
— Нет, Тоби, ты только посмотри, какая жемчужина попала в руки Учиха?! — умилился Хаширама. — Да она же гениальна! Точно, наша кровь! На меня похожа, и даже кое в чем меня превзошла. — Старший Сенджу нарочито сурово погрозил Сакуре пальцем. — Мне вот так и не удалось научиться передавать другим свои способности. Теперь я окончательно убедился, что она Сенджу. Ну не упрямься, Мадара, ты и сам это знаешь. Мы с Тоби долго думали, кто мог быть ее отцом. Женщин из главной ветви мы в учет не брали — зеленоглазые у нас в клане найдутся, но потерянных розоволосых девочек за все это время не было, а значит, ее отцом был или наш отец, или дядя. Хотя, кажется, дядя умер задолго до ее рождения... Сколько лет моей юной и прекрасной сестре?
Мадара скрипнул зубами.
— Иди к черту, Хаширама! Она не Сенджу!
— Ну что ты так стесняешься, Мадара. Как маленький, право слово! Откуда же она еще? Да, тут нечем гордиться, но я вовсе не стыжусь, что, возможно, именно мой отец «погулял» на стороне. Это не так уж важно. Сам понимаешь, в жизни шиноби всякое случается: долгие переходы, напряжение во время боя, желание разрядки...
— Она не Сенджу!
— Да откуда ты знаешь?! Проверить-то уже нельзя, что за тайны скрыты в ее крови. А признаки точные!
— Она сама мне сказала, шаринган нельзя обмануть!
— Да ладно?! Она тоже может ничего не знать и искренне верить во что угодно. Другие свидетели есть? Нет? — Хаширама задумчиво покачал головой и постучал указательным пальцем по подбородку. — И как тогда нам выяснить правду? Ну не устраивать же, в самом деле, юной химэ полноценный допрос... Не по-людски как-то...
— Ты думаешь, я бы тебе позволил?! — процедил Мадара. — Только шевельнись в ее сторону — будешь месяц в Цукуёми собственную задницу допрашивать.
— Хо! Мадара, неужели ты научился шутить?! — рассмеялся старший Сенджу.
Мадара угрожающе прищурился, Хаширама не обратил на это никакого внимания и только беспечно пожал плечами.
— Да я, как бы, и сам не собирался — сестра все-таки. Хорошо... пускай она просто нам все расскажет, при всех. А мы послушаем и посмотрим... внимательно. Скажи-ка, прекрасная химэ, кем были твои родители, из какого клана?
Мадара раздраженно махнул рукой.
— Ответь ему.
Сакура с опаской поглядела на Хашираму и вышла вперед.
— Кизаши и Мебуки, из семьи Харуно. Шиноби в первом поколении.
— Бесклановая, что ли?! — Хаширама недоверчиво нахмурился. — Такие яркие способности, что сумела железные ворота в Янохара выломать, прямой удар в сердце пережила и беднягу Тоби на середину реки забросила? И все это только во втором поколении, у бесклановой? Так не бывает! — Старший Сенджу решительно покачал головой с таким видом, будто его настойчиво убеждали, что солнце — зеленое(1)... — Ну, ладно... допустим. А родители твоих родителей?
— Простые торговцы.
— Ты их видела?
— Нет, они умерли до моего рождения.
Хаширама торжествующе переглянулся с братом.
— Значит, все-таки, не отец, а дед!
Тобирама подумал немного и бесстрастно сложил руки на груди.
— Ребенку, наверно, должны были дать правильное имя... Мужское — точно не наше, в старшей семье все имена оканчиваются на «-ма», такова традиция, а вот женское... Все эти бутоны, цветы и листочки... Да, вполне(2). Но может, и наш отец... с ее матерью.
Хаширама многозначительно покивал головой.
Мадара стиснул кулаки.
— Да у половины баб на континенте «цветочные» имена! Хаширама, ты блефуешь!
— Аха-ха, да ты что?! Разве мог я так низко пасть?!
— Точно, блефуешь!
— Говорю тебе, это просто признаки слишком однозначные. Ты же сам все слышал. Повторяю еще раз: лечить чакрой, кроме Сенджу, никто не умеет. Больше и не надо никаких доказательств. Это всем известно. Так что я абсолютно уверен, что она Сенджу, и перед всеми признаю ее Сенджу. Это мое право. Если у тебя есть стоящие доказательства, что я ошибся, так скажи прямо сейчас. Убеди всех. Или тебе придется согласиться, что она наша. Пусть главы четырех кланов будут нам свидетелями!
Мадара обернулся: выражение лица Нара Ашики очень ясно отражало ту проблематичную и бездонную глубину ямы, в которую все сейчас катилось, Иномэ сожалеюще взглянул на главу клана Учиха, пожал плечами и растерянно почесал затылок, Акимичи Кочо спокойно заложил большие пальцы за широкий пояс и прикрыл глаза, что-то обдумывая, а Хинотама глубокомысленно кивал головой, будто давно уже все понял, раньше всех...
Скулы Мадары побелели от ярости, Хаширама заговорил снова:
— И, кстати, без особого разрешения главы, женщин, да еще и таких талантливых, в чужой клан не отдают. Иначе это называется подлым воровством ценной крови и влечет за собой... Очень. Серьезные. Последствия.
За спиной у Сакуры раздался еще тихий, но уже довольно слышный ропот толпы. Отряд Учиха придвинулся ближе к своему главе, отсекая того от остальных и готовясь к самому худшему. Нара Ашика отдал резкий хлесткий приказ, и шум немного затих, но вряд ли надолго. Обвинение Сенджу Хаширамы было слишком серьезным. Воровство наследия крови кланы не прощали никогда и никому. Изуна оглядел суровые лица вокруг, нахмурился, с тревогой покосился на брата и невестку и положил руку на рукоять катаны, Мокса выхватила кунай из подсумка, Хисаме поднял правую руку в начальном жесте какой-то мудреной печати...
— Учиха Мадара. Тебе же не нужна настоя́щая война со мной?! — Хаширама грозно нахмурился, воздух вокруг него резко похолодел, и казалось, что поляна, залитая послеполуденным солнцем, потемнела, как при затмении. Разом затихли и люди, и всё вокруг. Кисловато-пряный запах разрытой земли и травы окутал пространство, и Сакуре показалось на миг, что она заглянула в собственную могилу. Девушка тихонько икнула — старший Сенджу был в этот момент намного-намного-намного страшнее разозленного Мадары.
Но ужасное мгновение закончилось, Хаширама вдруг весело рассмеялся, а убийственное ки развеялось без следа.
— Однако тебе очень повезло, мой друг. Я с радостью даю свое разрешение. Кровные связи — лучшие связи! Теперь между нашими кланами будет мир!
Тихое перешептывание в толпе как обрезало. Сотни растерянных глаз скрестились на главе клана Сенджу. Сказать, что люди были удивлены и шокированы, — ничего не сказать.
Среди военных кланов существовало два основных способа утверждения долгосрочных мирных договоров: обмен высокопоставленными заложниками или брак с женщиной из старшей семьи будущего союзника. Но никогда еще это не совершалось так легкомысленно и поспешно: без долгого обмена письмами, предварительного выставления условий, поиска выгоды.
Сенджу Хаширама только что нарушил все возможные правила, отбросил многовековой порядок, как никчемную пустышку, и создал какой-то новый, свой собственный, закон. И теперь никто не мог понять, чего больше было в этом поступке — глупости или величия...
Тобирама ошарашенно поглядел на старшего брата и подошел ближе.
— Брат... Одумайся. Что ты такое говоришь?!
Воздух снова начал стремительно холодеть. Одно единственное, тяжелое, как железная гиря, слово скатилось с губ Хаширамы и, казалось, пригвоздило его младшего брата к земле.
— Тобирама...
Беловолосый Сенджу сглотнул, фарфоровые скулы его посерели, а плечи опустились от невыносимой тяжести, но он быстро взял себя в руки, выпрямился и послушно отошел в сторону.
— Как скажешь...
Хаширама решительно и резко развернулся к Мадаре, так что длинные темные волосы плеснули по ветру.
— Друг, я даю тебе свое разрешение. Ты можешь взять эту милую химэ... — очень серьезно, веско и значительно повторил он, потом запнулся и замолчал, смуглые щеки его потемнели румянцем, — кстати... как ее зовут?
— Сакура, — сквозь зубы процедил Мадара.
— Ах, да! Точно. Сакура. Можешь взять Сенджу Сакуру в жены. А?! Как замечательно я все придумал?!
— Она уже моя жена.
— Ну и отлично! Хотя, знаешь ли, я сильно огорчен, что и в этом ты сумел меня опередить, а я даже на вашей свадьбе саке не выпил, в знак компенсации. — Сенджу выдержал драматичную паузу, потом хитро прищурился и приподнял бровь. — Может, еще разок устроим?
Сакура засопела и почти беззвучно прошептала:
— Что, в третий раз?!
Мадара нахмурился, взглянув на Хашираму с лютой ненавистью, зубы его тихо скрипнули, на скулах заиграли желваки. Тяжелое черное облако ки расползлось по склону холма, небо потемнело, а воздух загудел, как тетива огромного лука, грозя расколоть пространство в клочья, верхушки сосен засветились холодным и страшным синеватым огнем, предвестником гроз(3)...
— Ладно-ладно, — миролюбиво воскликнул Хаширама и поднял руки ладонями вверх, — но все должны знать, что пришла Сакура-химэ в клан Учиха из клана Сенджу. Так что хорошенько это запомни... братец.
...Грудь Мадары вздымалась от ярости. Он долго молчал, тщательно взвешивая за и против, и наконец зло цыкнул, признавая поражение, а затем процедил сквозь зубы:
— Пусть будет так. Признаю родство. Учиха объявляют перемирие на время этого задания. Мы выполним работу, разделим добычу и вознаграждение, а потом решим все наши дела без свидетелей!
— Вот и отлично! Признаю родство. Сенджу объявляют перемирие на время этого задания, — Хаширама лучезарно улыбнулся...
* * *
В большой командирской палатке, разбитой на краю леса, было тесно. Лидеры шести кланов сгрудились у стола, рассматривая карту, которую Мадара выкупил у Рыбака. Глава клана Учиха заканчивал рассказ о том, что они с Хисаме выяснили в городе:
— Времени у нас — до завтра, утром за химэ Хьюга должны прилететь шиноби Банбуцу, так что надо нападать сегодня ночью. Еще Амимото сообщил, что неподалеку от логова Фума поселился Хвостатый Зверь. Это тоже необходимо учесть.
— Сколько хвостов у Зверя? — деловито спросил Тобирама, рассматривая карту острова кайдзоку.
— Не нашлось идиота, чтобы сходить и посчитать, — процедил Мадара, недобро покосившись на беловолосого Сенджу.
— Жаль, — поспешно проговорил Ашика, пытаясь не дать конфликту разгореться и переводя внимание остальных на себя, — было бы надежнее, если бы мы это знали. Посмотрите, скала, под которой разбойники вырыли свое логово, довольно высокая и мощная. Пробиться внутрь тихо вряд ли получится. Попытаемся взорвать камень, можем случайно навредить химэ, и уж точно нашумим. Всем известно, что хвостатые различаются по силе, если бы нам удалось узнать, какой из них там обитает, можно было бы как-то встроить эту информацию в наш план... Просчитать возможные пути отхода.
— Если придется — мы с Мадарой сразимся со Зверем, — решительно проговорил Хаширама и стукнул кулаком по столу. — Уж вдвоем-то мы сумеем это сделать.
— Сражаться с Хвостатым Зверем?! — Хинотама пораженно поглядел на старшего Сенджу. — Невозможно! Биджу — безумные, тупые, кровожадные создания, сгустки колоссальной энергии, которые не чувствуют усталости и не боятся боли. Да они вообще ничего не боятся! Если их разозлить, они будут гнать добычу, пока не убьют! Ни у одного смертного не хватит чакры, чтобы им противостоять...
— Они знают, что такое страх, и они не безумны, — медленно проговорил Мадара. — Когда-то давно один из Учиха сумел обуздать биджу. В наших летописях сохранились сведения об этом.
Главы кланов ошеломленно уставились на Мадару, и даже Хаширама, несмотря на всю свою браваду, с каким-то удивлением и тенью восхищения поглядел на старшего Учиха...
— Брат, о чем ты говоришь?! — Изуна нахмурился. — Тот глава был не в себе. Проклятие окончательно сломало его. Да он уже был чертовым психом, когда вздумал идти против Девятихвостого!
— И тем не менее он сумел его удержать, — задумчиво ответил старший Учиха.
— Десять минут! — Изуна непроизвольно сжал кулак. — Десять гребаных минут, и Зверь разорвал его на части!
1) Вообще, солнце бывает зеленым. Кому интересно, может поискать, что такое "зеленый луч".
2) Мебуки можно перевести как «почкование»
3) Огни святого Эльма
Море дышало под ногами Сакуры, как огромный спящий зверь. Звезды сияли в полуночном небе, отражались в чернильной густоте воды, дробились мириадами маленьких осколков, и девушке вдруг показалось, что весь мир осыпан мерцающей звездной крошкой.
Но сказочный миг рухнул — перед сборным отрядом раскрылась во всю ширь и нависла над головами черная треугольная глыба острова, укрытая колючим кустарником и редким сосновым лесом.
Мужчины и женщины в темных одеждах без клановых различий, как тени, скользили по морским волнам, используя чакру, и, один за другим, выбирались на пустынный скалистый берег.
Разведчики объединенного отряда бесшумно выдвинулись вперед и быстро рассредоточились, проверяя остров. Несколько Хьюга, подчиняясь скупым и четким приказам своего главы, последовали за ними и вскоре скрылись за деревьями. Через десяток минут белоглазые шиноби уже забрались на гору и, спрятавшись между камнями, вглядывались в горизонт, стараясь получше рассмотреть соседний остров.
Некоторое время спустя все они собрались под широкой каменной балкой, где уже дожидались доклада главы шести кланов со своими советниками и доверенными лицами. Остальные шиноби разбились на небольшие группки и расположились чуть поодаль, внимательно прислушиваясь к разговору лидеров.
Сакура, которой Мадара показал, где встать, замерла в трех шагах от мужа, рядом с Изуной и, почему-то, Тобирамой. Девушка встревоженно покосилась на младшего Сенджу, но белобрысый вредитель даже не почесался, чтобы отойти в сторону, будто это вовсе не он совсем недавно пронзил ее мечом насквозь, и будто вовсе не она едва не проломила ему грудину и не утопила в реке... Тобирама только разок взглянул на нее и Изуну с деланным безразличием и отвернулся, но с места так и не сдвинулся. Сакура неловко переступила с ноги на ногу и решила, что у Второго Хокаге железные нервы и спящая крепким сном совесть…
— Берег чист, — коротко и четко доложил командир разведчиков, — признаков посторонних на острове не обнаружено. Ловушек и сигнальных растяжек тоже нет, — продолжил он и немного презрительно добавил: — Кретины. Подходи к дому — кто хочешь, бери — что хочешь.
Тэнмей с непроницаемым выражением лица покосился на разведчика.
— Не стоит так спешить с оценкой их умственных способностей, — тихо проговорил он. — Я с лучшими нашими людьми лично осмотрел соседний остров. Охрана базы кайдзоку организована достаточно профессионально. Мы насчитали двадцать человек снаружи — в патруле и на воротах. Все бодрствуют, патруль передвигается по острову четко и слаженно. Незаметно подойти к ним будет сложно и без «сигналок». В море нам негде укрыться. За то время, пока мы будем бежать до их логова, они успеют нас разглядеть от макушки до ботинок и подготовиться. — Хьюга еще раз взглянул на разведчика и продолжил: — Что касается самой базы, она полностью соответствует схеме на карте Амимото. Внутри три этажа и подвал. Мы внимательно осмотрели их все. В подвале несколько локальных пустот, похожих на кладовые и оружейные. Еще одна — вероятно, место хранения награбленного. Там выставлена охрана, четверо человек. Охрана бодрствует, отпечатки чакры сияют ровно и ярко. На первом этаже кухня и одно большое помещение, которое соответствует месту расположения главного зала на карте. Там все еще наблюдаются беспорядочные резкие всполохи чакры и движение. Человек сто пятьдесят — двести. По характерному и скученному расположению сигнатур я бы предположил, что в общем зале играют в кости и надираются саке. — Тэнмей криво ухмыльнулся. — Или распутничают… Выше находятся спальные и бытовые помещения — еще две сотни человек. Сигнатуры спокойны и недвижимы, похоже, разбойники спят. Последний этаж невелик — покои главаря и небольшое помещение под охраной... — Голос его на мгновение сбился и потерял свою размеренность, выдавая тщательно скрываемое волнение. — Я узнал отпечаток чакры. Там держат Хиноко-химэ. С такого расстояния почти невозможно распознать, в каком она состоянии, но мне показалось, что ее чакросистема чем-то подавлена... Какой-то ограничительный ошейник или браслеты... Не могу сказать точнее. Главное — она жива.
Белоглазый мужчина замолчал на мгновение и уже более спокойно продолжил:
— Еще я бы хотел отметить то, чего не было на карте. Мы обнаружили подозрительные и хорошо скрытые в стенах и полу пустоты, а также небольшие, прикрытые печатями и на вид не функциональные пропилы в балках, поддерживающих потолки тоннелей. Из опыта могу сказать, что там, скорее всего, построены «коридоры смерти». Соваться туда я бы не советовал, иначе все это может сдетонировать и рухнуть нам на головы...
Мадара задумчиво поглядел на него, потом хмыкнул и подошел к Хинотаме. Он что-то тихо сказал — Сакура не расслышала — но молодой глава Хьюга послушно кивнул и жестом руки подозвал Тэнмея к себе.
Старший мужчина выслушал приказ, едва заметно вздрогнул, но так и не произнес ни слова, лишь стиснул зубы, так что на скулах заиграли желваки, а потом подошел к Изуне.
Младший брат Мадары проговорил стандартную фразу о непричинении вреда, но Тэнмей лишь кивнул и решительно поглядел Учиха прямо в глаза. Тобирама прищурился и подался вперед, с интересом следя за происходящим...
Вот глаза Изуны покраснели, радужка распалась на три томоэ, которые вытянулись и закрутились, и через пару-тройку минут все было кончено.
— Сделано. Я увидел все, что нужно, — проговорил Изуна.
Тэнмей поспешно отступил в сторону.
Изуна прикрыл глаза на несколько секунд, собираясь с мыслями и подготавливаясь, потом снова проговорил фразу о ненападении и прямо перед ним появилась спроецированная на темный песок четкая и подробная иллюзия, которую младший Учиха собрал и объединил по кусочкам из того, что было изображено на карте Амимото, и того, что видел Хьюга Тэнмей.
Новая объемная карта воссоздавала до подвала и самого распоследнего поворота коридора базу кайдзоку Фума, так что можно было видеть и совершающий обход патруль снаружи, и разбойников, которые шлялись по узким проходам, и резкие всполохи чакры в обширном главном зале, и небольшую комнату под самой верхушкой скалы, где слабо сиял отпечаток чакры той, кого Тэнмей признал их целью... Еще Изуна сумел подсветить и выделить те места в проходах, которые Тэнмею показались подозрительными.
Только теперь Сакура поняла, что деверь не так уж и шутил, когда сказал однажды, что она рисует пяткой. Создать подобное чудо мог только человек с исключительным даром и художественным чутьем. Такой, как Учиха...
Главы кланов и их доверенные люди с огромным удивлением рассматривали созданную шаринганом объемную подсвеченную карту. Было видно, насколько это их впечатлило. Никто не ожидал, что Учиха могут создавать иллюзии на основе чужих воспоминаний.
Тем не менее, шиноби привыкли искать практическую пользу и выгоду в любых обстоятельствах, так что уже через полминуты лидеры кланов вглядывались в повороты коридоров на карте и обменивались мнениями.
— Глубоко же они закопались, — невесело хмыкнул Яманака Иномэ, разглядывая объемную карту. — Массив скал слишком велик, мы не сможем пробиться снаружи, Ашика был прав. А на полноценную осаду нет времени.
— Значит пойдем все вместе и через главный вход! — воскликнул Хаширама. — Это всего лишь разбойники, что они могут нам противопоставить? Расправимся с охраной на воротах, проберемся внутрь, ну а дальше совсем легко.
— Перед твоей упрямой головой даже гора подвинется. Вот только те, кто пойдут за тобой, все полягут, — процедил сквозь зубы Мадара.
— Эй, я сумею всех защитить! — Хаширама возмущенно ткнул себя большим пальцем в грудь.
— Ты собираешься нападать или прикрывать своих? — сардонически ухмыльнулся Мадара. — Определись уже.
Хаширама недовольно засопел, но промолчал.
Хинотама наконец-то оказался в ситуации, во всех нюансах которой хорошо разбирался, поэтому решительно кивнул, подтверждая слова старшего Учиха.
— Лидер Мадара прав. Идти напрямик и без плана — смертельная ошибка. Мы ведь не знаем, есть ли у разбойников сенсоры, и насколько сильные. Наш клан признают одним из лучших в разведке, и, поверьте, мы очень хорошо изучали этот вопрос. Принято считать, что расстояние в пару-тройку ри — предел для любого сенсора. Однако это не так. Даже сейчас среди нас наберется несколько человек, способных преодолеть такой рубеж. — Хинотама перевел многозначительный взгляд с Тобирамы на Крапиву. — А еще кланы Хатаке и Инузука, насекомые кланов Камизуру и Абураме... Да мало ли кто еще. Никогда нельзя быть уверенным, что не встретишься с кем-то более сильным. Тэнмей правильно сказал. Если кайдзоку не установили «сигналки» на ближайших к базе островах, то совсем не обязательно, что Фума Ооива — идиот. Возможно, он просто уверен в своей защите. Мой отец всегда говорил, что нельзя недооценивать противника...
Главы кланов надолго замолчали, разглядывая карту в поисках хоть какой-нибудь лазейки.
— Что-то мне вообще не нравится идея — лезть в эту крысиную нору, — гулким басом проговорил немногословный Акимичи Кочо и махнул пухлой пятерней в сторону объемной карты. — Посмотрите, печати установлены очень хитро. Если разбойники их взорвут, может зацепить и чистые коридоры, уж тогда нам точно не поздоровится, да и завязнем надолго.
Яманака почесал затылок и кивнул.
— Согласен с Кочо. Я люблю подраться, но сражаться в таких условиях — чистое безумие. Мы положим большую часть людей, пока будем ковыряться в завалах, как глупая обезьяна в трухлявом пне.
— Согласен, — размеренно повторил Нара. — Невыгодно нападать в таком узком пространстве на малознакомой территории. Я слышал, главарь шайки Фума Ооива — сильный лидер, его боятся. Пока он внутри, в любой момент может отдать приказ обвалить коридоры. Кочо прав.
— Я тоже считаю, что нам не следует всем вместе идти через главный вход. — Сакура вздрогнула, когда рядом с ней медленно и осторожно заговорил Тобирама. Он прошел чуть вперед, встав рядом с братом, и указал пальцем на третий этаж базы кайдзоку. — Как только Фума увидят Хьюга, они поймут, что наша цель — Хиноко-химэ. Они попытаются диктовать условия и пригрозят убить ее... При таком раскладе нам придется делать неприятный выбор. Мы все еще сможем победить, но сестру Хинотама, скорее всего, потеряет.
Главы шести кланов снова вгляделись в карту, раздумывая, что же следует предпринять. Вдруг Мадара резко обернулся и прищурился, поглядев на Хашираму, потом весело хмыкнул и кивнул, подтверждая какие-то свои мысли.
— Пока противник занимает входы и выходы, нападать нельзя, — проговорил он и вышел вперед, чтобы его все видели. — Это основа тактики. Но мы в самом деле можем идти напрямик и не таясь. И мы обязательно победим. Все, что нам нужно, это заставить разбойников быть послушными нашей воле, — с какой-то тайной усмешкой добавил он. — Раз нам невыгодно сражаться внутри, значит, надо вынудить врага выйти нам навстречу. Мы покажем, что пришли отнять то, что Фума дороже всего. Как облако в небе, поменяем облик, как огонь охватывает хворост, завладеем силой противника и выполним все наши цели.
Хаширама сурово нахмурился и сложил руки на груди, постукивая указательным пальцем себя по плечу.
— Братец Мадара, перестань изъясняться загадками, говори прямо!
Все хорошее настроение старшего Учиха развеялось, будто рябь на воде. Он скривился, как от зубной боли, на слове «братец», но потом вздохнул и принялся объяснять, показывая на карте, кто и где должен быть...
Через некоторое время он закончил и решительно проговорил:
— Таков план.
Глаза Хаширамы азартно заблестели, он расхохотался, шагнул к Мадаре и хлопнул его по плечу, так что Учиха вздрогнул и отшатнулся.
— Мадара, а ведь ты точно научился шутить! Знатная штука выйдет. Уж мы с тобой им покажем, как надо воевать!
Нара Ашика перевел удивленный взгляд с Сенджу на Учиха, силясь понять взаимоотношения то ли врагов, то ли друзей, то ли нечаянных родственников, затем прикрыл глаза, оставляя эту сложную головоломку на потом, и кивнул.
— Это хороший план, лидер, он учитывает сильные стороны сборного отряда и прикрывает слабые.
Яманака переглянулся с Акимичи.
— Может получиться, лидер.
Изуна предвкушающе потер ладони. На лице Тобирамы мелькнуло нечто, отдаленно похожее на одобрение.
— Лидер, — попросил Хинотама. — Я думаю, мои люди все-таки должны пойти с остальными. Я отберу лучших, они помогут сориентироваться в тоннелях. У всех нас хорошая память, и карту мы видели, но ситуация в бою может измениться в один миг. Если старые проходы будут разрушены, мы скорее найдем новые, а глаза... что глаза... Мы можем и полностью лица под тканью укрыть, повязка бьякугану не помеха.
Мадара кивнул.
— Как нашим людям распознать друг друга... лидер? — внезапно спросил Тобирама. — Мы никогда не сражались в одном бою, на одной стороне, да еще и ночью.
— Я давно уже обдумывал этот вопрос. — Мадара достал из подсумка небольшой свиток, и спустя мгновение на песок просыпалась горка кроваво-алых лент. — Перед боем наши люди повяжут ленты на левую руку, так мы узнаем своих. Я видел, как такие ленты использовала моя жена, когда они с лекарями сортировали раненых в том бою, где на нашей стороне сражались три союзных клана. Зеленые — для легко раненных, желтые — для ран средней тяжести, красные — для обреченных. Слова «шиноби» и «стойкость» имеют один кандзи в написании. Поэтому я решил, что нам больше подойдет красный цвет.
Мадара подхватил с земли алую ленту, сжал в кулаке, поднял руку вверх и повернулся, показывая ее шиноби шести кланов.
— Тот, кто страшится смерти и слишком цепляется за жизнь, обязательно умрет раньше срока, а нам незачем бояться погибели, ведь смерть для шиноби ближе родной матери. До самого последнего вздоха мы носим ее за своими плечами. Так что, как завещали предки: «оденемся в железо и кожу, не будем страшиться судьбы» — в этом сила шиноби страны Огня, в этом наша жизнь!
…Тишина стала ответом главе клана Учиха.
Но вот к нему решительно шагнул Хинотама. Он подхватил с земли алую ленту и крепко сжал ее в кулаке, встав рядом.
— Хинотама уже умер однажды под завалами родного дома, сгорел, ослепленный, рядом со своей семьей, а теперь Хинотама живет вновь. За свой клан я умру снова, за свой клан я буду жить!!! До последнего вздоха — нет больше страха в моем сердце!!! — рявкнул он и ловко затянул на плече алую ленту, помогая себе зубами.
И слова юного Хьюга словно прорвали плотину. Шиноби шести кланов поднялись, как один, разбирая алые ленты.
— Нет страха!
— Нет страха!
— Покажем разбойникам, что такое шиноби страны Огня!
— Да!!!
* * *
— …Сакура, ты остаешься здесь. На этом острове мы устроим временный лагерь и лечебницу. Что бы там ни было, бой не будет легким... Ты поможешь тем, что будешь наготове и позаботишься о раненых. Крапива — с тобой.
Мадара обернулся, многозначительно поглядев на Моксу.
— Я пригляжу, Командир, — отозвалась черноволосая женщина и тактично отошла в сторонку, давая своему главе немного времени, чтобы побыть с женой.
— Значит, красные... Да? — печально усмехнулась Сакура, завязывая на плече мужа алую ленту.
— Всегда красные... Такова судьба шиноби, — ответил Мадара и провел рукой, затянутой в кожаную перчатку, по ее щеке, стирая только одному ему видимое пятнышко.
— Когда закончишь... — с трудом проговорила девушка, глубоко вздохнула и взяла его за руку. — Когда закончишь, верни мне эту ленту. Я буду носить ее в волосах... Мне всегда был к лицу красный.
В большом зале было душно от горклого запаха немытых тел.
Свет факелов на стенах и яркие угли в жаровнях разгоняли темноту, позволяя разглядеть разбойников, которые что-то отмечали. Сдвинутые друг к другу столы ломились от безыскусных, но дорогих яств: на деревянных столешницах поблескивали большие серебряные блюда с жареными ягнятами и рыбой, громоздились горками редкие фрукты и рисовые лепешки, свирепо скалился запеченный целиком кабан, и повсюду возвышались, словно стволы строевого леса, кувшинчики с вином.
На почетном месте сидел огромный мужчина в распахнутом на груди пурпурном халате, который явно был содран с глиняных или деревянных плеч какого-то божка в одном из ограбленных храмов — обычный халат вряд ли оказался бы этому великану впору. Огненно-рыжие вьющиеся волосы его украшала повязанная несколько набекрень белая лента, густо расшитая серебряными цветами, на шее поблескивало в свете факелов и фонарей около десятка золотых цепочек с разноцветными яшмовыми, жемчужными и нефритовыми подвесками.
Рыжеволосый с хохотом и азартом играл со своими подчиненными в пальцы(1) и, почему-то, постоянно выигрывал.
— Слабаки! Вам только с грудными младенцами да выжившими из ума старухами соревноваться! Хо! Ваш Старший Брат Ооива не только велик, но и непобедим!
Вдруг брови его нахмурились, и он поглядел в проем, занавешенный какими-то тряпками и шкурами, из-под которых вынырнул один из его подчиненных.
Облик этого разбойника можно было описать одним словом «никакой», и это оказалось бы самой точной его характеристикой: не слишком высокий и не низкий, не слишком мускулистый, но и не худой, не слишком старый и не юный, не слишком красивый, но и не урод, волосы словно перец с солью, глаза непонятные — желто-карие с зеленоватыми прожилками, одежда свободная, темная и ничем не украшенная — в общем, не за что глазом зацепиться, абсолютно никакой тип, посмотришь раз и забудешь, что видел. И сейчас этот «никакой» тип изо всех сил спешил к своему главарю.
Он подбежал к столу и, тяжело дыша от быстрого бега, наклонился, обхватив колени руками.
Рыжий разбойник только усмехнулся при виде чужой слабости.
— А, Младший Брат Ояма(2)! Опять, как крот, рыскаешь в одиночку. — Поросшая рыжеватыми волосками и украшенная золотыми кольцами пятерня с хрустом отломила ногу от жареной тушки ягненка, вторая — похлопала по расшитой серебром шелковой подушке. — Садись с нами, выпей вина. Что ты как чужой? Ну не хочешь, так сходи девочку какую выбери или мальчика, отвлекись от своих очень важных дел!
«Никакой» шиноби брезгливо поморщился.
— Старший Брат Ооива! Некогда развлекаться. На расстоянии двух ри незнакомый отряд шиноби. Бегут к нам. Две сотни человек. Сильные.
— Хо! Ну и что с того? Нас же больше... — Рыжеволосый запнулся, аккуратно отложил жареную ногу на блюдо и медленно что-то посчитал на пальцах, тихо проговаривая счет по слогам. — Во! В два раза! — в подтверждение своим словам он показал два толстых растопыренных пальца всем присутствующим, потом подумал еще и добавил: — С половиной... Два с половиной!
Невзрачный Фума снова скривился и наклонился к самому его уху, начав что-то убедительно втолковывать.
— Ладно-ладно, — отмахнулся рыжеволосый, глаза его почти протрезвели. — Понял. Ну что, братья, давайте тогда развлечемся, все равно играть мне с вами надоело. Собирайте всех, посмотрим, кто там пожаловал в гости!
* * *
Перед скалистым уступом, который скрывал под собой логово разбойников, показался отряд шиноби в две сотни человек. Все воины были одеты в темную одежду без знаков различия, лица большинства были скрыты деревянными масками или темными платками.
Пришлых встретила наглухо задраенная база кайдзоку: дозорные успели заметить чужой отряд, предупредили своих и уже укрылись внутри.
Вперед вышли двое мужчин и остановились неподалеку от освещенных факелами запертых ворот. Оба незнакомца были с длинными темными волосами, завязанными на затылках, и в простых нераскрашенных масках с узкими прорезями для глаз. От того, что был чуть пониже, с жесткими нечесаными лохмами, фонило очень неприятной и жутковатой аурой. Тот, что повыше, с гладкими ухоженными волосами, вышел вперед, сложил руки лодочкой и весело выкрикнул:
— Эй вы, трусливые крысы! Вылезайте из своих нор. Мы благородные разбойники Нитэнгу-гуми(3) из страны Медведей, и мы пришли сразиться с подлым бандитом Фума Ооива, потому что услышали, будто у вас деньжата завелись. Пва-ха-ха! Это ненадолго. Я, блистательный бог шиноби Изакайя(4) Тайто(5), торжественно обещаю, что еще до рассвета хорошенько вам наваляю и отниму все золото и сокровища. Советую сдаваться сразу и по-хорошему, иначе разозлится мой названный братец... — веселый шиноби запнулся и замолчал.
— Вани, — лаконично представился его страшный напарник и сложил руки на груди.
Весельчак с каким-то тихим восторгом уставился на мужчину, которого только что назвал братом, вполголоса выругался и крикнул:
— Да! Сейчас разозлится братец Вани, и тогда вам точно конец!
— Катись обратно в эту вашу страну Медведей, утырок, и Крокодила своего захвати! Вот же принесла нелегкая... — раздался ответный крик из надвратной башни, и перед ногами двух пришлых шиноби вонзилось в землю и закачалось древко копья.
— Га-га-га! — донесся из башни громкий издевательский хохот дозорных.
— Сейчас Старший Брат придет и языки-то ваши дурные поотрывает! — добавил сквозь смех еще один охранник. — Вздумали тоже — ночью орать!
— Кажется, нас не принимают всерьез, ты плохо стараешься... Тайто. — В черных глазах Вани плясали веселые искорки. — Пустая болтовня и трата времени.
Он сложил печати, и большая шаровая молния с низким гудением влетела в обитые железом створки, проделывая прямо по центру приличную дыру. Где-то внутри рухнул, пережженный пополам, тяжелый засов, ворота со скрипом растворились.
— Хо, братец! Неужели слава жены не дает тебе покоя?! Тоже хочешь быть «Победителем ворот»?! — насмешливо воскликнул веселый шиноби.
— Да пошел ты, — только отмахнулся его страшный напарник.
— Ах вы, разбойники!!! — тем временем громко завозмущался первый охранник. — Да вы хоть знаете, чего стоило сюда через залив бревна доставить?!!
— Вот же бессовестные! — поддакнул второй охранник. — Все, нету вам больше дороги домой. Попрощайтесь со всеми вашими медведя́ми, больше вы их не увидите, мы зовем Старшего Брата.
Угрозе охранников Фума завторил резкий и гулкий звон колокола...
— Вы, ублюдки! Чего вам тут надо?! — вдруг раздался рев из надвратной башни.
Колокол захлебнулся последним ударом и замолк.
— Это ты ублюдок! — азартно выкрикнул веселый шиноби. — А мы Нитэнгу-гуми из страны Медведей, пришли, чтобы с тобой сразиться! Выходи на бой! Я великий Изакайя Тайто, а это мой устрашающий брат Вани, и мы надерем твою рыжую задницу! Не успеет солнце подняться, а твоя жизнь уже закончится, ты, ржавая отрыжка больного кашалота!
— Кто ржавая отрыжка?!! Я отрыжка?!! Да за такую обиду вы у меня сейчас кровью захлебнетесь! А ну пошли, братья, покажем этим гадам!
* * *
...По гладкому полотну моря стлался туман.
Его светлые языки быстро и неотвратимо наползали на берег, ширились, густели, обволакивали торчащие из воды утесы, пока не коснулись высокой скалистой горы и не растеклись по отвесному камню.
— Ну что там? Пришли уже? — раздался молодой и приятный голос откуда-то из белой густоты.
— Я вижу ее, бедная... бедная моя сестренка... Скорее-скорее, нам надо спешить! — отозвался еще один торопливый и резковатый молодой голос.
— Мы должны следовать плану лидера и действовать слаженно, — ответил кто-то более взрослый, серьезно и монотонно. — Я вижу, они уже выходят на берег с юга. Сигнатуры кайдзоку быстро стягиваются к главным воротам. Надо дождаться, пока их не втянут в бой.
— У них и правда есть сенсор или даже несколько, — заметил еще кто-то низким, уверенным голосом, — слишком быстро среагировали... — затем подумал немного и уточнил: — Нас точно никто не увидит?
— Точно, — подтвердил еще один голос, хрипловатый и взрослый. — Я же говорил, что дзюцу тумана поможет пробраться незамеченными. Если бы не тайная техника моего клана, я бы не смог с сыном бегать от всей страны Воды целых полгода.
— Ты уверен, что это здесь, белобрысый? — нетерпеливо перебил первый, приятный голос.
— Уверен, крас-но-гла-зый, — насмешливо хмыкнул другой — тот, что с низким густым тембром.
— Сам красноглазый, — недовольно выдохнул первый. — С тебя станется указать самое широкое место, просто из врожденной подлости, а мне работай! Глаза-то, небось, лишние...
— Заткнитесь уже! — рявкнул второй молодой голос. — Перемирие для кого было объявлено?! Приказы глав не обсуждаются. Вам придется работать сообща, и, если тебя, красноглазый, это успокоит, я тоже подтверждаю, тут самое узкое и подходящее место. Сумеешь проделать дыру в скале своей техникой, как обещал, и мы выйдем прямо в северный тоннель, на первом этаже, за складами. Ты же сам показывал карту, ну так и не спрашивай больше!
— Слышал, что тебе сказали? — с издевкой произнес низкий голос, потом затих на десяток минут, будто к чему-то прислушивался или присматривался и, наконец, с едва заметным азартом воскликнул: — Пора. Давай, красноглазый, работай!
— Еще выпендрежники всякие мне будут приказы раздавать... — возмутился первый голос, помолчал несколько мгновений и тихо выдохнул: — Аматерасу.
* * *
Спустя пару минут после ссоры в белом тумане, ситуация на противоположном берегу начала стремительно меняться.
Из открытых настежь ворот выскочила большая толпа шиноби. Впереди, с побуревшей от обиды и ярости рожей, несся высоченный рыжий детина в белых шелковых штанах и пурпурном полураспахнутом на груди халате. Он остановился в десятке шагов от чужого отряда, с ненавистью оглядел двоих главарей в масках, которые были ниже его на полторы головы, скривился и отцепил с пояса тяжелую секиру на коротком древке.
В слабом свете предрассветной луны лицо и тело вожака Фума казались облитыми молоком.
— Ну что, недомерки, я покажу вам, кто здесь отрыжка! — Карие глаза великана медленно наливались кровью...
Двое Тэнгу из страны Медведей переглянулись и молча попятились к видневшейся позади кромке берега, кто-то из их отряда резко и довольно противно взвизгнул от ужаса, в толпе пришлых шиноби все громче и громче раздавались испуганные шепотки и возгласы.
— Валить надо, ребята! Мы же не знали, что их так много! — раздался низкий и басовитый, как спущенная тетива, голос какого-то красноволосого толстяка.
— Черт с ним, с этим золотом. Себя бы спасти, — лениво отозвался один из его товарищей.
— А этот, этот впереди! Поглядите-ка, экий великан! Сейчас отделает нас, как зайца из Инабы! — послышался откуда-то рев высокого здоровяка с коротко стриженными светлыми волосами. — Парни, спасаться надо, точно вам говорю. Бежим в разные стороны, всех не переловят.
Пухлые губы рыжего великана растянулись в высокомерном и презрительном оскале.
— Никуда вы не побежите. Окружай их, братья. Сейчас, трусливые слабаки, я буду вас убивать!
Он замахнулся секирой и прыгнул к двум Тэнгу. Земля под его ногами содрогнулась. Его противники молча достали мечи из ножен и снова попятились...
* * *
За поворотом коридора, едва освещенного редкими факелами, мелькнула чья-то осторожная тень.
Мужчина с каштановыми волосами чуть ниже плеч и светлыми лавандовыми глазами вгляделся вперед и махнул рукой остальным. Из-за поворота показалось еще четыре темных мужских силуэта.
— Все чисто, — шепнул Тэнмей. — Следуем дальше.
Светлоглазый шиноби прошел всего пару шагов и неожиданно замер, черты лица его заострились, нижняя челюсть напряглась и словно окаменела.
— Что там? — подозрительно спросил Изуна, в глазах его заалел шаринган.
Он тоже вгляделся в полутьму коридора, но так ничего и не обнаружил.
Хинотама нахмурился, прошел немного вперед и тихо проговорил:
— Бьякуган! — он посмотрел туда же, куда глядел его соклановец, и возмущенно выдохнул: — Это же...
— Рабы! — едва сдерживая ярость, воскликнул Тэнмей и стиснул кулаки. — За четыре поворота от нас. Слишком ослаблены, поэтому мы не заметили их сразу, очаги почти совсем не светят... Это точно не шиноби — обычные люди с неразвитой чакросистемой. Полсотни, где-то, скованные. Лежат, как бревна, вповалку. Похоже, их замучили до полусмерти.
— Надо помочь, — решительно проговорил Изуна.
— Подожди... — отозвался беловолосый Сенджу.
— Чего ждать? — возмутился Изуна. — Пока они все умрут?
— А чем ты им поможешь сейчас? — раздраженно проговорил Тобирама. — Нас всего пятеро, и никто из нас, ни разу, не лекарь! Лично мне способности брата и сестры не передались, если ты сомневаешься. Ты уверен, что все пленники хотя бы идти смогут своими ногами? Берешься помогать, ну так ответственность тоже бери на себя! Даже если мы бросим собственное задание и как-то дотащим всех до дыры в скале, им все равно некуда будет деться с острова. Что, как птички, полетят по воздуху? Или ты, может быть, видел здесь корабли и лодки? Скоро появится отряд Нара, больше сотни человек, они сумеют лучше нас помочь этим людям.
— А если наши пройдут мимо и их не заметят?! Тэнмей с Хинотамой вон тоже не сразу их заметили. Неужели ты готов так просто обречь гражданских на смерть?! Тогда, Сенджу, ты просто урод бесчувственный и выродок! — Изуна схватил его за грудки и хорошенько тряхнул.
В бордово-алых глазах альбиноса мелькнула непонятная тень, брови беспомощно вздрогнули, словно его ударили в лицо, а скулы закаменели. Он оттолкнул от себя черноволосого шиноби, как ядовитую змею.
— Ты ошибаешься, — проговорил Тобирама, отвернулся, а потом совсем тихо добавил: — Я... не бесчувственный...
— Ладно, хватит! — вмешался Хисаме. — Не время и не место выяснять отношения. Изуна в чем-то прав. Нара вряд ли полезут рыскать по всем этажам, коридорам и каждой запертой комнате, рискуя нарваться на неприятности или ловушки. Еще не хватало каким-нибудь взрывом биджу разбудить. Они должны идти прямо к сокровищнице, запечатать деньги и драгоценности в свитки и побыстрее убраться отсюда. Таким был план… и надо его придерживаться, — Хисаме подумал немного и продолжил: — Вот что! Я свое дело сделал, провел вас, дальше вы и без меня справитесь. А я пойду навстречу второму отряду. Вместе с Нара мы найдем способ помочь рабам… Идите, не медлите! Задание должно быть выполнено!
* * *
Рыжеволосый великан ловко и абсолютно неожиданно для такого тяжелого на вид тела увернулся, так что меч Хаширамы оставил на его боку неглубокую царапину, перекинул оружие в левую руку и, сменив направление, повел лезвие секиры почти горизонтально, пытаясь разрубить Мадару пополам.
Черноволосый шиноби отклонился назад и вниз, почти распластавшись по земле, откатился в сторону, мгновенно вскочил на ноги и полоснул Фума мечом под колено.
Рыжий гигант в каком-то невероятном по своей легкости и изящности прыжке перепрыгнул чужое оружие, принял на древко секиры удар Хаширамы сбоку и, будто тараном, ударил Сенджу ногой в живот, отшвыривая на пару кэнов, потом перехватил секиру обратно в правую руку.
Синевато-стальное лезвие свистнуло и чуть не разрубило Мадаре ключицу и плечо до грудины. Тот, едва избежав смертельного удара, качнулся в сторону.
Хаширама метнулся на помощь, давая лишние секунды перегруппироваться, и ударил противника в спину.
Фума извернулся, как ласка, сумев отразить и этот выпад, и шагнул вперед, снова атакуя Мадару. Учиха поднырнул под широкое, изогнутое, как молодой месяц, лезвие, полоснул Ооива по бедру и прыгнул вбок.
Белые шелковые штаны окрасились алым. Великан взревел от боли и потянулся за врагом, рубанув черноволосого шиноби сверху.
Мадара подставил собственный меч почти вертикально, так что секира бессильно скользнула вниз, заставляя Фума провалиться дальше вперед — вслед за собственным оружием. Учиха развернулся волчком и отсек великану правую руку.
Поросшая рыжими волосками и украшенная золотыми кольцами пятерня, все еще сжимающая древко секиры, глухо ударилась оземь. Ооива застонал и упал на одно колено, прижав обрубок руки к груди. Хаширама прыгнул сверху — и рыжеволосая голова покатилась по земле.
На поле боя установилась тишина, сотни глаз скрестились на обезглавленном теле того, кто только что перестал быть главарем пиратов Фума и просто перестал быть...
Хаширама выпрямился, отряхнул меч от капель крови, закинул его в ножны и громко свистнул. Четверо шиноби из сборного отряда метнулись в стороны шуншином и синхронно со своим главой начали складывать печати. Пара мгновений, и над головами людей на скалистом берегу острова поднялась красноватая стена барьера, который большим кубом оградил место битвы, замыкая внутри шиноби обеих сторон.
Один из Фума не успел вовремя увернуться от полупрозрачной стены, и сейчас его ноги слабо подергивались, отделенные от тела, верхняя часть туловища осталась где-то снаружи...
Мадара, тем временем, спокойно и неспешно подошел к отрубленной голове, наклонился, ухватив ее за рыжие волосы, поднял. Одна из нефритовых подвесок зацепилась за белое окровавленное ухо поверженного гиганта и потянулась следом, кружась и поблескивая. Учиха показал страшный трофей разбойникам.
— Неужели вы всерьез считали, что мы оказались в вашей ловушке? Какая самонадеянность... — Мадара глумливо покачал рыжей окровавленной головой из стороны в сторону. — Нет, определенно, это не мы в вашей ловушке, а вы в нашей... — Голос его, приглушенный маской, приобрел какие-то бархатные и жуткие, до дрожи в коленях, нотки. Он поднял отрубленную голову главаря Фума повыше и продолжил: — За каждую такую голову нас ждет хорошее вознаграждение. И теперь вы все: разбойники, насильники, воры и убийцы — станете нашей добычей! — черноволосый лидер сборного отряда внезапно бросил окровавленный снаряд прямо в испуганную толпу и резко махнул рукой вперед, выкрикнув и приказ, и привычный для всех Учиха боевой клич: — Смерть врагам!!! Смерть!!!
1) Застольная игра. Играющие одновременно выкрикивают число и показывают при этом сколько-то пальцев. Если сумма выставленных всеми игроками пальцев равна числу, названному одним из играющих, то последний считается выигравшим
2) Маленькая гора
3) Отряд, банда Двух Тэнгу
4) Кабак, пивная
5) Авторитет, звезда
Тэнмей приоткрыл дверь и вошел в небольшую комнату, освещенную единственным тусклым фонарем на стене. Остальные его спутники в это время догоняли и добивали разбежавшуюся охрану.
Белоглазый мужчина оглядел разложенный посреди комнаты футон, черные длинные волосы на подушке и узенькую девичью ладошку, выглядывающую из-под покрывала. От этой маленькой белой руки с тонкими изящными пальцами тянулась к самой стене и вбитому в нее штырю тяжелая железная цепь.
Тэнмей нахмурился, подошел ближе и наклонился, намереваясь разбудить пленницу. Он осторожно потянулся к ее руке, но цепь вдруг тихо звякнула и откатилась в сторону. Девушка швырнула покрывало ему в лицо и взвилась дикой рысью, мгновенно оказываясь на плечах мужчины, а затем захлестнула на его шее самодельную шелковую удавку, утяжеленную металлическими пластинами.
— Хиноко... это я... Тэнмей... — полузадушенно выдохнул он, тщетно пытаясь отодрать и скинуть со своей шеи и удавку, и девушку.
Белоглазая замерла на мгновение, услышав знакомый голос, извернулась на его плечах, как кошка, пытаясь рассмотреть лицо мужчины, которого только что весьма успешно душила, и легко и текуче соскользнула с его спины. Удавка тихо брякнула об пол.
— Тэнмей! Милый! Ты пришел за мной... — всхлипнула маленькая и хрупкая на вид пленница и бросилась к нему в объятия, тот только сипло закашлялся, пытаясь дышать помятым горлом. — Прости, прости! — встревоженно воскликнула девушка, нахмурив симпатичное личико. — Я не могла тебя распознать: разбойники использовали ошейник-блокиратор, у меня нет доступа к чакре и бьякугану. Думала, уже утро, и за мной пришли люди Банбуцу. Я всю ночь не спала, решила продать свою жизнь подороже — хоть одного забрать с собой к шинигами. Выбила большой палец из сустава и сумела протащить руку сквозь кольцо кандалов, а потом оторвала подол от платья... Представляешь, эти идиоты зачем-то железа туда зашили... Ну как было не воспользоваться? — захлебываясь словами, как совсем юная девочка, шептала она, крепко обнимая мужчину где-то под ребрами. Тот в ответ коснулся мягких, как шелковые ленты, волос самыми кончиками пальцев, но так и не осмелился на что-то большее.
— Кхе-кхе... — раздался смущенный голос позади обнимающейся пары. — Вижу, ты в полном порядке, старшая сестрица!
— Братик Хинотама! — девушка стыдливо выскользнула из объятий Тэнмея и метнулась к брату. — Ты живой! Ох, как же я рада тебя видеть! Я помню, как на тебя обрушился потолок, а потом меня ударили по голове, и я потеряла сознание... А отец, братья? Где они?
Хиноко с ожиданием и надеждой поглядела брату за спину, но увидела рядом с выходом только двоих незнакомых молодых мужчин в одежде без знаков различия: одного — черноволосого, второго — с бело-серебристыми волосами.
— Где же они?! — с отчаянием в голосе выдохнула девушка, снизу вверх заглядывая в лицо младшему брату, светлые глаза с чуть вытянутыми к вискам внешними уголками заблестели от первых слез...
Хинотама обнял сестру и молча положил голову ей на макушку.
— Где они, братик, где?! Почему не пришли вместе с тобой?! — начиная что-то понимать, шептала она, хватаясь за брата, словно утопающий.
— Все мертвы, Хиноко... Они все мертвы. Из старшей семьи выжили только мы вдвоем. Больше никого не осталось...
* * *
— Еще кого-нибудь обнаружили? — коротко и резко спросила худощавая женщина, лет тридцати пяти-сорока, в мужской одежде и с довольно смелой, даже для мужчин этого времени, прической: часть густых и жестких каштановых волос с проседью была выбрита на висках и затылке узкими полосами, остальные — затянуты в высокий пышный хвост на макушке.
Черные бархатные тени отпрянули от стены, оставив на полу коридора неестественно изогнутые тела, и ласковыми кошками прильнули к ногам хозяйки.
— Охрана зачищена, госпожа Хантен(1). Эти были последними. Хьюга, на всякий случай, проверяют соседние тоннели, — четко и по делу доложил молодой кареглазый мужчина в темной одежде.
— Передашь им, чтобы поторопились. Что вы возитесь, как беременные каракатицы?! Мой муж сражается снаружи, вместе с Иномэ, Кочо и... этими... двумя. Наши кланы не могут ударить в грязь лицом перед такими могучими союзниками. Мы должны выполнить задание идеально, показать всем, на что способны, и убедить, что едины и сильны, как никогда раньше... Иначе нас сметут. Если понадобится, я растрясу скалу по камешку, до последней медной монетки, которую эти ублюдки кайдзоку украли и спрятали!
Женщина мстительно пнула тяжелым ботинком один из трупов, но внезапно насторожилась, и через пару мгновений уже отшвыривала молодого подчиненного в сторону, как тряпичный мячик. Тот ударился о стену и бессильно сполз на пол. Пальцы женщины сложились в печать-концентратор, и черная тень атакующей змеей метнулась к концу коридора, до самого поворота, замерев у ног зеленоглазого мужчины с коротко стриженными каштановыми волосами.
— Учиха? — Женщина в мужской одежде подозрительно прищурилась. — Что случилось? Где твоя команда? Ты должен был их сопровождать!
— Выполняют задание, как и было приказано лидерами, — спокойно и серьезно отозвался зеленоглазый шиноби и медленно опустил руки, тоже сложенные в какую-то печать.
— Так чего ты тут шляешься?! — сердито спросила Хантен, так и не отменив технику. — Нечем заняться?!
— Хьюга Тэнмей обнаружил рабов, полсотни человек, сильно ослабленных. Мы не могли помочь, без ущерба собственному заданию, поэтому я пошел вам навстречу, чтобы предупредить, остальные отправились дальше, на третий этаж.
— Странно... Белоглазые в нашем отряде никого не нашли. А вам, значит, это удалось... Интересно, почему?.. — задумчиво протянула Хантен и неожиданно рявкнула: — А может, ты нагло дуришь мне голову, и не Учиха вовсе, а один из разбойников, перевертыш?! Решил заманить нас в ловушку?! — Черная угловатая тень угрожающе приподнялась — казалось, еще мгновение, и она зашипит, как настоящая кобра.
Хисаме усмехнулся и аккуратно похлопал указательным пальцем правой руки по алой ленте на левом предплечье.
— До последнего вздоха...
— Нет страха в моем сердце, — продолжила Хантен, по-волчьи хищно ухмыльнулась и опустила руки. Голос ее потеплел самую малость — с зимней стужи до весенней наледи. — Ладно, Учиха, считай, я поверила. Присоединяйся. Сейчас мы должны выполнить собственное задание — ограбим этих мертвецов, — она брезгливо покосилась на тела разбойников, — а потом ты проведешь нас к пленникам. Посмотрим, что можно сделать, — Хантен развернулась, бросив через плечо: — Ну, чего застыли? Я не собираюсь копаться во всем этом дерьме до полудня! — и, больше не оглядываясь, быстро зашагала дальше по коридору.
Хисаме поравнялся с кареглазым шиноби и тихо спросил:
— Женщины Нара все такие... целеустремленные?
— Почти все... — вздохнул тот, потирая ушибленное плечо, и криво ухмыльнулся. — Но жене господина Ашики равных нет! Иногда я думаю, что она самому шинигами рога поотшибает, если ей будет нужно.
— Эй, вы, там! Хватит языками чесать, как бабы у колодца, я все слышу! Шевелите костями, работа сама себя не сделает!
* * *
— Да, — проговорила Сакура, посмотрев на Крапиву, и согласно кивнула, — скоро закончим. Хорошо, что в этот раз раненых немного.
Зеленоглазая девушка снова склонилась к разрубленному до кости плечу могучего седовласого Акимичи, пальцы ее мягко светились, принося облегчение и исцеление...
— Так и не могло их быть много! Мы же пиратов, как младенцев, сделали! — громко и весело отозвался совсем юный светловолосый парень Яманака, которого перевязывала Мокса. — Ух, госпожа лекарь, что там было, что там было! Видели бы вы, как мы хитро и ловко разбойников из логова выманивали, а рыжий главарь и повелся. Ну, конечно... Лидер Хаширама его знатно оскорблял, обидно очень... Не выдержал Фума, выскочил нам навстречу, огроменный такой, страшный, глаза кровью налиты, на полторы головы выше самого высокого из нас. Только лидеры и бровью не повели. Вот, ей-ей, не вру! Пары минут не прошло, и с ним расправились, голову отрубили. А потом лидер Хаширама как свистнет, гляжу — барьер поднимается. Отсекает нас, значит, от логова и моря, чтоб пираты не разбежались, ну и чтобы техники можно было применять и Хвостатого Зверя не разбудить... А лидер Мадара, такой, не долго думая, бах отрубленной башкой рыжего Фума в толпу, и спокойно так заявляет: «Вы наша добыча». Ну тут уж у всех поджилки затряслись от страха. Разбойники-то, небось, все штаны себе коричневым измарали. Я и сам почти обоср... Ой, простите, госпожа лекарь, нельзя так при дамах. Эх... что говорить... великие люди — наши лидеры. Хотел бы я когда-нибудь хоть немного на них походить. Сколько на свете живу, а такого боя не видел!
— Да сколько ты в той жизни видел, юнец? — тихо посмеиваясь, прокомментировал Акимичи глубоким баритоном. — С чем сравниваешь?
Молодой Яманака обиделся, щеки его покраснели.
— Думаешь, чтобы видеть звезды, обязательно надо быть птицей?! Мне и с земли все прекрасно видно. И вообще, разве взял бы меня глава клана в такое важное сражение, если бы я совсем ничего не видел и не понимал? — Светловолосый мальчик с гордостью выпрямился. — У командира Иномэ глаз, знаешь, какой наметанный, он любого насквозь видит, до самых печенок. Не смотри, что в разговоре простой и насмешливый. И, чтоб ты знал, я не просто так под удар подставился, я товарища защищал! Был бы совсем неумелым, так и удар бы не в мякоть руки пришелся, а меж ребер!
— Не горячись, парень, — продолжая посмеиваться, добродушно отозвался Акимичи. — Шиноби нельзя идти на поводу у горячей головы и обидчивого сердца. Будешь вести себя, как взрывная печать, так и проживешь столько же... Как рыжий Фума.
— А чего ты насмешничаешь? Я говорил и буду говорить, что с нашими лидерами никому не сравниться. Госпожа лекарь, ну хоть вы мне поверьте, а?! Я ведь своими глазами все видел!
Сакура тепло поглядела на юного шиноби и кивнула.
— Я верю тебе и знаю, что Мадаре и Хашираме равных нет. Они оба навсегда останутся легендами мира шиноби.
И столько уверенности было в ее голосе, почти осязаемого пророческого предвидения, что и Мокса, и Акимичи, и даже Яманака замерли и пристально поглядели на нее.
Розоволосая девушка смутилась и принужденно рассмеялась.
— Ну а как иначе? Вы же сами видели, на что они способны!
Акимичи прищурился и задумчиво кивнул.
— Я хоть и прожил вдвое дольше любого из вас, но должен признаться, что Яманака прав. Такой схватки не бывало еще. Для любого шиноби самым страшным кошмаром обернется даже мысль о том, чтобы стать врагом этих двоих. Думаю, наш отряд был им не так уж и нужен, только под ногами путались, не давали развернуться. Они бы и без нас раскатали пиратов тонким слоем... В такой силе, и в самом деле, есть что-то нечеловеческое... — Акимичи замолчал, то ли не сумев точнее выразить то, о чем думал в этот момент, то ли намеренно не став продолжать почти крамольную мысль.
Сакура, которая прекрасно понимала все то, о чем Акимичи промолчал, лишь медленно кивнула и оглядела полуопустевший лагерь-госпиталь. При ней с Моксой остались только несколько Учиха, которых подозрительный Мадара оставил для ее охраны и защиты, трое молчаливых и гордых Хьюга, делавших вид, что совсем не прислушиваются к разговору, и полтора десятка легкораненных шиноби, которые терпеливо дожидались своей очереди.
— А что было потом? — спросила розоволосая девушка и посмотрела на Акимичи. — Вы ведь пришли сюда одним из последних и видели больше других...
* * *
Барьер медленно побледнел и исчез.
Шиноби в темных одеждах молча и слаженно запечатывали в большие свитки отрубленные головы, чтобы предъявить в министерстве, как свидетельство выполненного задания. Раненых споро перевязывали, часть отряда подхватила тех, кто не мог идти, на закорки и побежала в сторону соседнего острова, на котором был разбит временный госпиталь.
Мадара обернулся им вслед, вглядываясь в далекий горизонт и видневшуюся на краю неба треугольную верхушку горы...
— Неплохая вышла драка, — с легкой усталостью в голосе проговорил Хаширама, стащил не нужную больше деревянную маску, небрежно запихнул в подсумок и попытался утереть предплечьем пот, но только размазал по лицу кровь и сажу. — Тысячи три золотых кобанов выйдет только за головы, еще оружие собрать и снаряжение... Хорошее подспорье к зиме, даже если на шесть кланов разделить, как думаешь?
— Хорошее... — эхом повторил Мадара, тоже снял маску и обвел взглядом берег, наблюдая, как люди сборного отряда деловито запечатывают головы врагов и собирают все мало-мальски ценное. — И свитки хорошие, вместительные...
Хаширама довольно улыбнулся.
— Не просто хорошие — самые лучшие! От Узумаки. Таких никто больше не делает. Как знал, что понадобятся, захватил с запасом.
Что собирался ответить на это Мадара, осталось неизвестным.
Из открытых ворот показались первые шиноби отряда Нара. Некоторые из них тащили за спиной такие же огромные, в половину человеческого роста, свитки, другие выносили из логова пиратов каких-то оборванных, изможденных людей. Хаширама с Мадарой двинулись им навстречу.
Вперед поспешно выступила Нара Хантен и начала доклад:
— Лидеры, задание выполнено. Мы проверили общий зал и кладовые с сокровищницей. Хьюга обнаружили еще пару-тройку тайников — их мы тоже обчистили. Все ценное запечатали в свитки. Добыча, по первым прикидкам, потянет на десять тысяч золотом. Еще нашли пленников, чуть больше полусотни человек: в основном, девчонки совсем молоденькие. Похоже, из крестьянок. И дюжина смазливых парней-подростков. Надо подлечить их и в порт переправить. Может, кого из родных найдут. Яманака их аккуратно поспрашивали, многие оказались из этих мест — кайдзоку уже несколько лет разоряли рыбацкие селения на побережье...
Хаширама сурово нахмурился и, не дослушав, подошел к шиноби, который стоял ближе всех. На руках его грязной, измятой тряпкой обвисла одна из пленниц. Сколько ей лет, понять было решительно невозможно. Мягкий овал лица, тоненькая хрупкая шея и гладкие плечи в прорехах бедного крестьянского кимоно, казалось, принадлежали юной девушке, но вот скорбные морщины у губ, потухшие черные глаза, будто присыпанные пеплом, и седая прядь у виска могли быть только у женщины, весна которой давно миновала...
Хаширама наклонился, мягко и почти нежно касаясь ее щеки, женщина вздрогнула и дернулась в сторону, пытаясь избежать мужского прикосновения, но сил ее не хватило даже на это. Ладонь Сенджу засветилась молочно-белым светом, и через пару мгновений изможденное лицо пленницы налилось жизнью, руки и ноги, испещренные синяками и ссадинами, посветлели.
Женщина подалась вперед, хватаясь слабыми пальцами за нагрудную пластину шиноби, который держал ее на руках, обвела испуганным взглядом поле боя, задержавшись на брошенном в общую кучу гигантском обезглавленном теле в пурпурном халате, и потрясенно посмотрела на Хашираму и Мадару.
— Ками! — вдруг вскрикнула она раненной птицей. — Вы ведь добрые ками?! Небеса никогда не слышали нас... оставались глухи и слепы к страданиям бедняков, сколько бы мы ни молили о помощи... но теперь все изменится, правда?! — Измученная пленница с надеждой вглядывалась в лица тех, кого людская молва называла Богом и Демоном. — Все обязательно изменится... Вы же услышали... наконец-то услышали... Спустились на землю и спасли нас... Убили проклятых нелюдей! — женщина горько разрыдалась, повторяя сквозь слезы, как молитву: — Ками... добрые ками... спасибо... спасибо... спасибо...
1) Пятно, крапинка, пятнышко
— Нам нельзя сейчас уходить, — тихо, но твердо, сказала Хиноко брату. — Я слышала, как рыжий великан хвалился, что уже нашел хирурга, который приживит ему бьякуган вместо левого глаза. Мне кажется, контейнеры спрятаны где-то в спальне. Вряд ли он оставил бы такой трофей без присмотра. Братик, мы должны найти и вернуть глаза нашей родни. Додзюцу клана — превыше всего, оно не может достаться разбойникам... иначе страдания и жертвы наших людей окажутся напрасными. — Девушка сочувственно и печально посмотрела через его плечо на Тэнмея, который стоял за спиной своего юного главы.
Старший Хьюга коротко взглянул на нее и с непроницаемым видом отвернулся, рассматривая темный закопченный потолок и стены коридора...
— Да, сестренка, ты права, надо обязательно их найти, — решительно воскликнул Хинотама, не обратив внимания на этот быстрый и безмолвный разговор, потом, словно вспомнив, что не один здесь, развернулся к остальным.
Изуна с Тобирамой, не сговариваясь, пожали плечами.
— Надо — так надо... Додзюцу — это серьезно... — медленно проговорил Изуна, почесав мочку уха.
Тобирама только молча кивнул, и маленькая команда спасения двинулась дальше по коридору...
Спустя десяток минут они уже осматривали просторную и темную, без окон, спальню, больше похожую на логово огромного медведя. В углах, под самым потолком, притаилась тьма, скрадывая расстояние. Отблески фонаря, который предусмотрительно зажгла Хиноко, отдельными пятнами выхватывали из темноты то небрежно брошенный футон со смятым грязным одеялом, то гору каких-то тряпок в углу, то бронзовые бока большого храмового треножника, украшенного ажурным, словно сотканным из морозного инея, узором. У правой стены высокой угловатой тенью навис грубый, но добротный и вместительный комод из простых дубовых досок, слева, напротив постели, поблескивали жемчужной белизной черепки разбитого о стену драгоценного фарфорового кувшина с зеленоватым рисунком.
И над всем этим темным пространством витал, забивая нос и глотку, запах прокисшего вина, застарелого пота, плесени и перегара...
Изуна шагнул в центр спальни, огляделся вокруг, потом брезгливо поморщился и присел на корточки, с интересом разглядывая изящный орнамент на треножнике. Тобирама пытливо покосился на Учиха и тихо хмыкнул, принимая к сведению только одному ему понятное наблюдение, а затем, со знанием дела, отправился перетряхивать комод.
Хинотама с Тэнмеем в это время внимательно оглядывали бьякуганом пол и стены. Хиноко, не имевшая доступа к чакре из-за хитрого ошейника-блокиратора, который так и не смогли с нее снять, зажгла фитиль еще одного фонаря, найденного в комнате, и храбро зарылась в гору тряпично-меховой рухляди, брошенной в углу спальни...
Тэнмей нашел тайник первым.
— Похоже, это здесь, — указал он на одну из стен и плавно повел руку вверх, очерчивая широкий круг на потолке.
— Я ничего не вижу. — Хинотама посмотрел туда же и недоверчиво нахмурился.
— И я не вижу, а должен бы... — рассудительно пояснил Тэнмей и постучал указательным пальцем себя по виску, указывая на бьякуган. — Только за этой стеной и над потолком не видно вообще ничего.
— Хм-м... Какой-то экран? — предположил Тобирама, закончив прощупывать дубовые доски и, так и не найдя потайных полостей, подошел к двум Хьюга. — Значит, там скрыто нечто важное...
— Интересно, как оно открывается?! — азартно воскликнул Изуна и шагнул к подозрительной стене, глаза его загорелись алым.
Учиха прищурился, вглядываясь в шероховатый камень, огладил чуткими пальцами едва заметные выемки и бугорки и неожиданно со всей силы треснул кулаком о стену, где-то по центру.
Камень подался назад, раздался в стороны, и перед ним раскрылась неширокая лестница, ведущая куда-то наверх...
Изуна обернулся, поглядев на остальных, самодовольно ухмыльнулся и пояснил:
— Остаточные следы чакры на камне... Слишком просто. Пошли.
И он первым шагнул на нижнюю ступеньку, трое мужчин двинулись за ним. Сгорающая от любопытства Хиноко подхватила фонарь и поспешила следом.
Меньше минуты спустя они очутились в огромном, больше похожем на склад, круглом помещении с куполообразным каменным потолком. Сквозь сложную систему отверстий-воздуховодов просачивался мягкий и неяркий предутренний свет, позволяя разглядеть все в подробностях. Хотя рассматривать, в общем-то, было почти нечего. Помещение оказалось пустым, только слева от лестницы стояли какие-то темные бочки, да с правой стороны, почти напротив, виднелась вплавленная в камень странная конструкция, состоящая из металлических рычагов, труб и ручек...
На этот раз приоритеты Изуны изменились, он оставил без внимания непонятную конструкцию в стене и без раздумий отправился к бочкам. Учиха внимательно оглядел их шаринганом в поисках ловушек, потом осторожно приоткрыл крышку и заглянул внутрь одной из них, но почти сразу отстранился и удивленно хмыкнул.
— Это же огненный порошок!
Тобирама подошел ближе, наклонился, с любопытством разглядывая темные зерна-гранулы, а потом вопросительно посмотрел на Изуну.
— Какое-то оружие? — заинтересованно уточнил беловолосый Сенджу, явно видя такое впервые.
— Да, и очень мощное, — кивнул Учиха. — Сакура как-то встретила семью шиноби, которая украла секрет такого порошка в стране Неба, и даже успела его применить вместе с ними. Перед походом невестка рассказывала, что успела узнать от этой семьи. Оказывается, Банбуцу несколько лет назад искал что-то важное, много экспериментировал и случайно открыл вещество, которое взрывается от воздействия огня и горит лучше и сильнее «огненного дракона». Сакура показывала нам в парной иллюзии, что может сотворить с человеком одна маленькая плошечка такого порошка — развороченные и разбрызганные на полтора кэна кишки и взорванная брусчатка... Поверь, очень неприятное зрелище.
— Значит, именно так разрушили наше селение! — Хинотама в ярости сжал кулаки. — Я помню, как летающие шиноби забрасывали наши дома какими-то свертками. Но порошка здесь слишком много. Этих бочек должно хватить, чтобы целый город сжечь дотла!
Хиноко с опаской погасила фонарь, отставила его подальше и только потом подошла к остальным, разглядывая такие безобидные на вид темные глянцевитые зернышки.
Девушка шокированно прижала руку к губам, оценив увиденное, и медленно попятилась назад. Она покосилась на брата и остальных, все еще рассматривающих бочки с огненным порошком, а затем, не желая признаваться в своем страхе, решительно выпрямилась, задрав нос кверху, и деловито поспешила направо, к стене, в которую были вплавлены сверкающие медью и сталью ручки и рычаги.
Хиноко подошла к странным рычагам вплотную, силясь понять, что это такое, и, словно завороженная, легонько коснулась кончиками пальцев самого большого и блестящего из них.
Раздался едва слышный скрип и шорох какого-то механизма, скрытого в стене, плечо рычага плавно повело вниз, а потолок над площадкой зазмеился широкой трещиной и раздвинулся в стороны.
— Ох, ну ничего себе... — Изуна дернулся от неожиданности, задрал голову вверх и медленно добавил, рассматривая предрассветное небо, затянутое красновато-оранжевыми облаками: — Нет, ну, так-то, вид, конечно, красивый... Но разбойникам он зачем? Не думаю, что рыжий Фума все это строил, чтобы рассветами и закатами любоваться.
— Скорее перемещаться. Вот только... — начал говорить Тобирама, но не закончил, его прервал громкий, полный страха и боли визг Хиноко...
Мужчины повыхватывали оружие, развернулись и бросились к ней, но внезапно замерли на полпути. Позади химэ Хьюга, используя незнакомую технику, будто призрак, вышагнул из камня один из разбойников — блеклый и весь какой-то серый. Кунай в его руке угрожающе замер у горла девушки.
— Проклятые любопытные псы из страны Огня... — процедил разбойник вполголоса, — что ж вам дома-то не сиделось...
— А ну отпусти ее! — приказал Тэнмей.
— А то что?! — ухмыльнулся разбойник — даже улыбка его была «никакой», усредненной и серой, будто приклеенной, и от этого казалась особенно жуткой.
Какая-то непонятная искра проскочила вдруг по ошейнику, как разряд молнии, Хиноко снова вскрикнула и, потеряв сознание, обвисла в руках Фума. Хинотама дернулся было вперед, но разбойник прижал лезвие куная к самому горлу девушки, и оба Хьюга замерли на месте.
— Только шевельнитесь, и ваша девка умрет, — воскликнул Младший Брат Ояма — а это был именно он — затем отклонился обратно к стене, ловко двинув плечом один из рычагов.
Высокая нота-зов прогремела из медных труб, вделанных в камень, и растворилась высоко-высоко в рассветном небе.
Разбойник зло процедил:
— Столько трудов, чтобы тень скалы наконец-то стала великой горной вершиной, а теперь все уничтожено из-за вас... любопытные псы страны Огня...
Фума перехватил легкое девичье тело поудобнее, внимательно следя за противником, и маленькими шажками начал отходить к центру площадки, прикрываясь Хиноко, как щитом.
— Отпусти девушку, тебе все равно отсюда некуда бежать, — сердито проговорил Изуна, смещаясь чуть в сторону и перекрывая разбойнику путь к лестнице. — Одна ошибка — и ты умрешь.
— Не надейся, Учиха, — ухмыльнулся приклеенной улыбкой разбойник, предусмотрительно не глядя обладателю шарингана в глаза, — не только вы умеете планировать хитрые штуки.
Откуда-то сверху внезапно раздался низкий гул, словно дыхание огромной механической птицы, и свет заслонила продолговатая тень, а на каменный пол опустилась необычная лодка в девять кэнов длиной.
Больше всего летающая лодка оказалась похожей на бронированную черепаху, построенную человеком, который никогда не видел черепах. На носу лодки торчала оскаленная зубастая драконья голова, изо рта которой выглядывала какая-то полая трубка, а огромное, плавно закругленное тело было обшито шестиугольными железными пластинами, каждую из которых венчал острый шип.
Вокруг лодки пала с небес дюжина летающих шиноби и обступила веером открывшийся в боку бронированной черепахи проем, отрезая Ояму с его добычей от преследователей. По сброшенной из проема лестнице медленно спустился на площадку незнакомый мужчина в украшенном черными птичьими перьями закрытом командирском шлеме, так что из-за узкой щели забрала видны были только стылые равнодушные глаза.
Он спокойно оглядел четверых шиноби, замерших неподалеку, и перевел взгляд на разбойника с девушкой.
— Ты заставил нас ждать, — холодным скрипучим голосом, с какой-то почти металлической ноткой, проговорил он. — Это та самая женщина Хьюга?
— Да! Да! — поспешно отозвался Ояма и неловко поклонился. — Один из недостающих элементов... Это я, именно я сумел его добыть! Банбуцу будет доволен! Он обещал награду!
Командир летающих шиноби кивнул.
— Ты получишь то, что заслужил.
Командир шагнул к разбойнику и забрал у него бессознательное тело Хиноко, а затем легко подхватил ее под мышку, как сверток с шелком, развернулся и стал ногой на перекладину лестницы.
— Не оставляйте меня здесь! — запаниковал разбойник и метнулся за ним. — Это же я все придумал! Я! А не Ооива! Это мой план! Я ее нашел! Банбуцу мне должен!!! — Ояма сглотнул и испуганно обернулся назад, поглядев на четверых шиноби из страны Огня.
— Небесный Кормчий Банбуцу не оставляет долгов, — равнодушно согласился командир летающих шиноби. Молнией сверкнуло лезвие куная в его руке и легко, как в кусок сыра, вошло в основание черепа разбойника.
Мертвый Ояма мягко и тихо упал на пол лицом вниз, по каменным плитам растеклась темная лужица крови...
— Убейте остальных и возвращайтесь на корабль, — таким же холодным голосом приказал командир, свистнул, и лестница быстро потянулась вверх, унося с собой и его, и Хиноко...
* * *
С того самого момента, когда командир летающих шиноби скрылся в бронированной лодке-черепахе, время будто ускорилось вдвое, а то и втрое.
Тобирама с Изуной, словно и не было между их кланами столетий вражды, сражались спиной к спине, отражая удары, которые сыпались на них со всех сторон. Где-то сбоку голубовато-белым двойным смерчем кружились двое разъяренных Хьюга, убивая всех, до кого могли дотянуться... И настолько слаженными и эффективными оказались действия этих четверых, что не прошло и минуты, как с дюжиной шиноби страны Неба было покончено.
— Учиха, — метнулся к Изуне Тэнмей, — ты видишь на корме отогнутую пластину? Там нет людей, я проверил, только какие-то железки и механизмы, а проемы в бортах наглухо задраены, если будем осторожны, никто нас не заметит. Сможешь тихо отбить пластину и проделать дыру той своей техникой с черным пламенем? — спросил он.
Изуна взглянул вверх, рассматривая днище зависшего в небе корабля, и кивнул. Еще минуту спустя между металлическими пластинами зияло темное отверстие.
— Прикройте нас, мы с господином Хинотамой попробуем забраться внутрь, — попросил Тэнмей и вытащил из подсумка кагинаву(1).
Изуна переглянулся с Тобирамой.
— Туман? — предложил Сенджу.
— Ага, давай, — согласился Учиха. — Только аккуратненько, чтобы самим на воздух не взлететь... — добавил он и покосился на бочки с огненным порошком.
Двое шиноби синхронно сложили печати «огненного» и «водяного» драконов, дополняя техники друг друга, и пространство на площадке внутри скалы заволокло белым, как молоко, паром, который поднялся вверх столбом до самого корабля.
Тэнмей еще раз вгляделся бьякуганом в обшитое броней днище летающей лодки, раскрутил кагинаву и подбросил вверх. Стальной крюк исчез где-то в темном проеме. Старший Хьюга подергал веревку, кивнул остальным и быстро, как обезьяна, полез вверх. Спустя два десятка секунд Хинотама молча взглянул на Изуну и Тобираму, благодарно кивнул и последовал за Тэнмеем.
И вот тут-то удача от них отвернулась.
Похоже, в лодке поняли, что что-то пошло не так, а их шиноби слишком задержались. Летающая черепаха довольно неуклюже развернулась носом к раскрытому потолку, и из трубы в пасти дракона шарахнуло в белое марево большим огненным сгустком...
Снаряд угодил в центр площадки, разбрасывая вокруг пылающие осколки, что-то долетело до бочек с огненным порошком, и раздался чудовищный взрыв, мгновенно смявший всю верхушку скалы, как яичную скорлупку...
* * *
Шиноби сборного отряда разбегались от острова и покрытой глубокими трещинами пылающей горы...
— В порт! В порт! Уходите в порт! Скорее! — начал отдавать приказы Хаширама, уворачиваясь от обломков.
Мадара проводил взглядом улетающий бронированный корабль, а потом вдруг молча сорвался с места и побежал в сторону грохочущей горы.
— Сто-о-ой! Куда?!! — отчаянно заорал Хаширама и бросился за ним, хватая названного брата за плечо и в болевом приеме швыряя ничком на воду.
— Там Изуна! — рыкнул Учиха, вывернулся, несколько раз саданув Сенджу в живот, и вскочил на ноги.
Хаширама скорчился от боли, но не сдался, — подцепил Мадару за ботинок и снова уронил на воду.
— Да стой ты, черт! — разъяренно крикнул он, пытаясь удержать друга.
Пока они барахтались в трех сотнях шагов от берега, не обращая внимания на обломки, которые разлетались вокруг огненными метеорами, трещины в скале продолжали разрастаться.
Где-то внутри сработали взрывные печати, затем, по цепной реакции, прозвучало несколько связанных взрывов, а гора внезапно застонала, как живая, просела и провалилась внутрь самой себя. Огромная дыра в центре острова почти мгновенно заполнилась морской водой, все быстрее затягивая в себя булыжники, остовы деревьев и кустарника, обломки ворот и деревянных перекрытий и трупы разбойников.
Одним из последних под воду ушло тело в пурпурном халате...
Мадара зарычал, как бешеный зверь, и рванулся вперед, выдираясь из захвата.
— Придурок красноглазый! Успокойся уже! Они ушли! — попытался докричаться до него Сенджу.
— Что?.. — замер и хрипло выдохнул Учиха, а потом обернулся, хватая Хашираму за грудки. — Что ты сказал, а ну повтори?!
— Они ушли! Уш-ли! Поверь. Из меня сенсор похуже брата, но на таком расстоянии я тоже кое-что могу. Во время взрыва они исчезли: не сгорели, не утонули в море, не попали под обвал, а исчезли... быстрее молнии. Значит, Тоби успел забрать твоего брата, и они ушли печатью Бога Грома.
Мадара недоверчиво взглянул на Сенджу и медленно разжал пальцы, отпустив ворот чужого жилета.
— После той драки с Изуной и сестрой, Тоби доработал технику. — Хаширама шморгнул разбитым носом, смахнул кровавые капли тыльной стороной ладони и по-простому вытер руку о штаны, а затем спокойно и серьезно продолжил, будто это вовсе не они только что мутузили друг друга, как мальчишки, позабыв и про чакру, и про оружие, и про ниндзюцу с тайдзюцу, и про все те хитрые смертельные приемы, которым научились за полтора десятка лет. — Он сказал, что резать себя до крови в каждом сражении — нерационально, ну и придумал какие-то якоря. Наши братья уже в порту. В безопасности. Так что давай успокоимся и вместе подумаем, что делать дальше. Слишком громко нашумели. Зверь...
Откуда-то издалека донеслись вдруг отголоски звериного рева.
Хаширама обернулся, вглядываясь в горизонт и кромку дальнего острова, грязно выругался и глубокомысленно добавил:
— Ну, значит, не успокаиваемся...
Скулы и челюсть Мадары затвердели, как железная маска. Он прищурился и огляделся вокруг, только сейчас заметив неподалеку несколько десятков самых сильных шиноби под командованием Ашики, Иномэ и Кочо, которые не посчитали правильным бросить своих лидеров в безвыходной и смертельной ситуации.
Лицо Мадары чуть смягчилось.
Он подошел к главам трех кланов и уже более спокойно и собранно приказал:
— Уводите людей. Хаширама прав — здесь вы ничем не поможете. Забирайте тех, кто остался в лагере-госпитале, и бегите к берегу, предупредите горожан, постарайтесь организовать эвакуацию портовых кварталов. Мы с Хаширамой останемся и попробуем что-нибудь со всем... этим... сделать.
* * *
...Все, что успел сделать Изуна до того, как огонь добрался до бочек с огненным порошком, это обернуть ребрами Сусаноо себя и Тобираму, потом он почувствовал чужие пальцы, которые сжались на его плече, еще мгновение спустя раздался чудовищный взрыв, а призрачную броню неожиданно тряхнуло, сдавило и потянуло куда-то в сторону, будто клочья тумана под порывами ветра.
Пространство вытянулось бесконечными линиями, потом сжалось, и Изуна упал на мощеную камнем пристань. Желудок Учиха, до сих пор не знакомого с морской болезнью, свело болезненными спазмами.
— Ч-что... — прохрипел он.
— Мы в порту, — тяжело дыша и обхватив колени руками, ответил Тобирама, затем выпрямился и пояснил: — Я перенес нас на берег по метке печати Бога Грома. Той техникой, за которую сестра обещала вырвать мне позвоночник...
— Хорошо... это хорошо... — протянул Изуна, сглотнул и удивленно посмотрел на Сенджу, — но почему ты спас... меня?!
— А почему ты прикрыл Сусаноо меня? — сухо спросил Тобирама и сложил руки на груди.
Изуна вздохнул и растерянно покачал головой.
— Не знаю... Я не знаю.
— Вот и я не знаю, — отрезал беловолосый Сенджу. — Думаю, сейчас это не самая большая наша проблема.
— Надо скорей бежать обратно! — решительно проговорил Изуна. — Мы провалили задание. Этот ублюдок в пернатом шлеме забрал сестру Хинотамы. Неизвестно, справятся ли Хьюга вдвоем с целым кораблем, к тому же, после такого взрыва может проснуться Хвостатый...
— Нет, — кратко ответил Тобирама.
— Что — нет? — уточнил Изуна и нахмурился. — Если ты забыл, наши братья остались там!
— Вот именно поэтому — нет. Мы должны правильно распределить силы. Ты понимаешь, что здесь скоро начнется? И все это наша вина. Мы обязаны были быть осторожнее. А теперь... Логово Хвостатого Зверя слишком близко. Когда наши братья начнут с ним сражаться — а они обязательно это сделают, у них просто не останется выбора — городу конец. Ты видел, на что способна чакра биджу? А удар биджудамой? Будет землетрясение и цунами, волны сметут и порт с причалом, и городские кварталы, и всех его жителей.
Изуна стиснул зубы и покачал головой, скулы его окаменели.
— Брат...
— Мы должны остаться... — отчаянно повторил Тобирама, будто убеждая даже не Учиха, а самого себя.
Если бы в душе Изуны не было сейчас такого раздрая, если бы только не рвали сердце в клочья противоречивые эмоции, он наверняка очень удивился бы, осознав, что впервые видит холодного, циничного и расчетливого ублюдка Сенджу в почти таком же состоянии, как и он сам...
Тобирама сжал кулак, так что побелели костяшки пальцев, и, словно выиграв войну с самим собой, продолжил:
— Надо собрать наших, попытаться создать заслон. Даже не представляю, как... но надо. Вспомни, ты хотел избить меня за полсотни человек. А здесь тысячи... Тысячи людей, которые погибнут из-за нас и нашей ошибки. Мы не можем сейчас их бросить, другой защиты у них не будет.
* * *
— Что там происходит?!
— Быстрее!
— Надо уносить ноги!
Шиноби поспешно сворачивали лагерь, все чаще поглядывая в сторону пышущей огнем верхушки горы на соседнем острове.
— Что-то пошло не так... — воскликнула Сакура, заламывая руки от беспокойства. — Они же остались там. Нужно идти туда!
— Командир приказал нам вас охранять, — твердо проговорил один из Учиха, перекрывая ей дорогу.
— Я не жемчужные бусики в шкатулке! — рыкнула девушка и легко оттолкнула мужчину в сторону. — Меня не надо охранять! Я собираюсь пойти туда, и я это сделаю!
Путь ей молча заступил еще один Учиха.
— Прочь с дороги!
— Сакура, послушай, — убеждающе заговорил третий Учиха, чуть постарше остальных, — идти туда сейчас слишком опасно, мы не знаем точно, что там произошло, к тому же взрыв такой силы может разбудить биджу...
— Вот именно. Биджу. Это не пустая прихоть. Я могу помочь. Я должна... должна помочь Мадаре! Возвращайтесь в порт с остальными! Я пойду к нему!
Мокса ухватила ее за руку.
— Вдвоем. Мы пойдем вдвоем. Одну я тебя не отпущу.
Сакура покосилась на нее и кивнула, поджав губы.
— Хорошо, мы пойдем...
Закончить она не успела. Раздались отчаянные крики дозорных, а из облаков вдруг упала на землю большая тень.
Темная летающая лодка спустилась ниже, раскрылись проемы в бронированных бортах, и на землю посыпались какие-то объятые огнем свертки.
За доли секунды остров превратился в пылающий ад.
Крапива среагировала вовремя, глаза ее стали алыми, а вокруг зрачков закружились черные лезвия Мангекё шарингана. Черноволосая куноичи крепко прижала к себе Сакуру, как родное и драгоценное дитя, и внезапно закричала от дикой боли. Незавершенные ребра Сусаноо, в обрывках призрачной синеватой плоти, прикрыли обеих до того, как на них обрушилась одна из бомб...
Последнее, что видела Сакура, как горящие люди бросались в море, пытаясь погасить пламя. Седоволосый Акимичи сложил печати, преобразовывая энергию в чакру, и расширил тело почти на два кэна вверх и вширь. Он ловко сгреб огромными руками юного Яманака, над которым совсем недавно подшучивал, и троих Учиха, которые только что препирались с женой своего главы, а затем швырнул их всех под нависающую каменную балку и навалился сверху, прикрывая от огня и взрывов.
Мгновение спустя сверху прицельно упала еще одна бомба, Крапиву с Сакурой отбросило куда-то в сторону, и над ними сомкнулись морские волны, а потом пришла темнота...
1) «Крюк на веревке», незаменимый спутник ниндзя. Крюк при помощи особой технологии делался черным, чтобы не отсвечивать в темноте
— ...Другой защиты у них не будет. Мы должны остаться, — решительно проговорил Тобирама.
Изуна нехотя кивнул и отвернулся, рассматривая окраины порта, где они теперь оказались.
Занимался новый день. Красноватое солнце, подернутое серыми клочковатыми облаками, медленно взбиралось над горизонтом, освещая портовый город и далекий синий лес на холме, у подножия которого сборный отряд еще вчера стоял лагерем. Море рокотало о чем-то своем, задумчиво плескалось о берег. Над волнами носились с пронзительным криком чайки, и каждый взмах изогнутых крыльев сверкал в лучах алой зари розовым золотом.
У пирса, недалеко от которого двух шиноби вынесло печатью Бога Грома, теснились, покачиваясь в грязновато-зеленой воде, разномастные корабли и длинные, узкие, как спинка лосося, обшарпанные рыбацкие лодки с высокими прямыми носами. На причале грузчики сортировали ящики с товаром и под суровым присмотром купцов грузили их на повозки. Чуть поодаль, на камнях мостовой, разбитой копытами битюгов, рыжий пес выкусывал из шкуры репья и блох. Еще дальше несколько мужчин в круглых соломенных шляпах и подвязанных до самых бедер халатах сворачивали сети и вытаскивали из лодки тяжелые корзины с ночным уловом. Загорелые до черноты рыбаки смеялись и добродушно переругивались. Ветер донес до двух шиноби случайный обрывок чужого разговора: «...свежая рыбка ждать не любит!»
Учиха мрачно хмыкнул, покачал головой — утренний город жил своей жизнью, даже не догадываясь о скорой катастрофе. Никому вокруг не было дела до их сомнений и тревог.
Тобирама покосился на напарника, вздохнул и наклонился к горке мусора и камней у обочины, неожиданно вытащив из-под большого валуна трехлезвийный кунай с расчерченной печатями рукояткой. Изуна проследил за ним взглядом, распознав символы, которые Сенджу уже однажды выжег на его куртке.
— Доработал технику? — с деланным безразличием спросил Учиха.
Беловолосый шиноби хмыкнул.
— Тот пинок в живот был довольно отрезвляющим, — равнодушным тоном пояснил он.
Учиха белозубо ухмыльнулся.
— Представляю... Удары мне старший брат ставил.
Тобирама пожал плечами, ничего не ответив, затем спрятал кунай в подсумок, снова огляделся.
— Я немного просчитался, пряча якорь так далеко от места сбора, — признал он. — Хотя время еще есть, нашим понадобится по крайней мере полчаса, чтобы добежать сюда от островов. Думаю... — Тобирама вздрогнул и замолчал, не договорив фразу до конца, а затем быстро обернулся к морю, присматриваясь или прислушиваясь к чему-то.
— Что? — спросил Изуна и развернулся туда же всем корпусом.
Он долго вглядывался в горизонт, не понимая, что именно так встревожило Сенджу, а затем глаза его расширились.
Черноволосый шиноби ошарашенно наблюдал, как море пятится назад, обнажая дно, сияющее голубовато-белым светом поднятых с глубины морских существ. Корабли и лодки, привязанные у пирса, беспомощно и тихо опускались на песок, заваливаясь на бок. А волны равнодушно текли и текли вспять, очерчивая усыпанные ракушками валуны, ветки деревьев, мусор и обломки старых рыбацких лодок. Кое-где трепыхалась серебристыми брюшками выброшенная на берег рыба, а издалека донесся вдруг глухой рокот и гул...
Откуда-то справа, там, где над морем возвышался старый маяк, раздался набатный колокольный звон, предупреждая жителей об опасности. Люди на пристани оставили свои немудреные дела, встревоженно вглядываясь в горизонт.
Рыбаки, которые только что смеялись и радовались богатому улову, поняли все первыми: они кинули добычу, отнятую у моря с таким трудом, и бросились со всех ног куда-то вверх по улице. Купцы с приказчиками вскочили на полупустые повозки, которые немедля покатились подальше от моря. Возницы, матерясь сквозь зубы, жестоко нахлестывали битюгов, в надежде поскорее выбраться из города. Работники, хлопая подметками сандалий, ринулись вслед за хозяевами мимо обветшалых рыбацких лачуг, кое-как слепленных из хвороста, циновок и плавника. Жители портовых окраин, заслышав тревожный сигнал, непонимающе выглядывали из домов, косились на мчащихся куда-то людей, а затем, сообразив, что происходит, с ором и криками выскакивали наружу, суетливо хватали самое ценное — голосящих детей и ревущую скотину, и бежали вверх по улице, в сторону поросших сосновым бором высоких холмов.
Совсем скоро порт опустел, даже бродячий пес, который только что спокойно выкусывал блох из пегого от грязи хвоста, бросил свое важное дело и, словно прекрасно понимая, что сейчас должно случиться, скрылся где-то в проулке между домами. На разбитых камнях мостовой у самого пирса остались лишь двое молодых мужчин — беловолосый и черноволосый, да чуть поодаль слабо покачивались перевернутые набок корзины, и трепыхалась, хватая воздух, рассыпанная на дороге рыба...
— Да что же это такое?! Почему так рано?! Это не может быть биджу! — охнул Изуна.
— Гора, наверно, взорвалась... — задумчиво проговорил Тобирама, огладив подбородок, — а обломки и оползень вызвали цунами.
Учиха нахмурился, вгляделся в горизонт.
Со стороны моря, там, где потемневшая изумрудная вода сливалась с затянутым тучами небом, показался белый бурун, который все быстрей приближался к берегу. Гул нарастал...
Изуна перевел взгляд на Сенджу.
— Ты же мастер водных техник, сможешь удержать волну?
— Такую? Нет... — Тобирама сожалеюще покачал головой. — Слишком велика. Если бы хоть немного больше времени, а еще десяток шиноби с каменными техниками... Установить волнорезы и построить дамбу... Теперь нет. Город обречен.
Изуна зло цыкнул, оттолкнул беловолосого в сторону и метнулся в сторону пирса.
— Что ты задумал? — Тобирама поспешил за ним.
— Пригашу волну, а ты удержишь остальное! Иначе, клянусь, никакой ты не мастер водных техник, а площадный шут!
Изуна встал напротив взбесившегося моря, в глазах его заалел шаринган, и быстро-быстро раскрутились черные лезвия томоэ. Он окинул пристальным взглядом залив от края до края, будто проводя невидимую черту...
Тобирама непонимающе посмотрел на него, затем — на приближающуюся волну. И удивленно моргнул, заметив вдалеке узкую полоску, словно отгородившую город и порт от жестокого цунами.
Созданная граница пылала синевато-черным пламенем Аматерасу, вода начала дымиться, исходя паром...
Изуна пошатнулся и упал на одно колено, тяжело задышав от напряжения, но не сдался, продолжая удерживать технику. Глаз его закровоточил, дорожка алых капель рассекла щеку.
Беловолосый шиноби нахмурился и недоверчиво качнул головой, не понимая замысла сумасшедшего Учиха. Но вот гигантская волна, в три десятка кэнов высотой, достигла кипящей границы и неожиданно замедлилась, теряя силу и разгон, просела и опала, более чем вдвое...
Глаза Тобирамы расширились. Он сглотнул, позабыв на мгновение, как надо дышать.
— Держи, черт тебя дери! Держи воду, Сенджу! — надсадно крикнул Изуна.
Тобирама отмер и поспешно сложил печати, всеми силами подхватывая, принимая поток, удерживая, как испуганное животное, успокаивая...
Маленькая волна, играючись, ударила о берег, окатив двух шиноби с головы до пят, и отхлынула обратно. Привязанные у пирса лодки и корабли тихо поднялись, невредимо покачиваясь во вновь прибывшей изумрудной воде...
Изуна отер лицо от соленых брызг и вскинул руку вверх.
— Йу-у-ху!!! — громко прокричал он и погрозил кулаком затянутому тучами небу и зеленоватым пенным волнам, а затем устало сел на землю, каким-то совершенно новым взглядом окинув город и море перед собой.
Старые рыбацкие лодки у пирса больше не казались ему обшарпанными и неуклюжими, как несколько минут назад. В их длинных, узких силуэтах внезапно почудилось нечто грациозное и хищное. Безыскусные в своей простоте обветшалые лачуги и навесы из горбыля и соломы приобрели какой-то уютный, милый взгляду и даже романтичный вид, а сквозь тяжелый смрад рыбной требухи и гниющих водорослей, пропитавший все вокруг, внезапно повеяло тонким, щемящим ароматом хвои, соли и пряных трав...
Изуна счастливо улыбнулся, кивнул самому себе и удовлетворенно откинулся назад, звездочкой распластавшись по мокрому камню.
Тобирама хмыкнул и последовал его примеру.
* * *
Какое-то время двое шиноби просто отдыхали, лежа плечом к плечу на мокрых камнях, потом Тобирама повернул голову, внимательно разглядывая того, с кем вот уже во второй раз за это утро избежал гибели, и с интересом спросил:
— Что это было?
Изуна посмотрел на него и проговорил снисходительно и несколько самодовольно:
— Что, умник, сумел я тебя удивить?
— Да, сумел...
Учиха помолчал немного и с напускным безразличием начал объяснять:
— Мой двоюродный брат — отличный кузнец. А поскольку он не только мой кузен, но еще и друг, я теперь тоже, хочешь — не хочешь, прилично разбираюсь во всяких там металлах, сплавах, их плотности и взаимодействии друг с другом. Ну я и подумал: законы природы ведь везде одинаковые? То, что действует для железа и стали, должно подействовать и для всего остального — земли, воды, воздуха... Так что я нагрел воду до пузырьков, чтобы создать участок с меньшей плотностью. Ударная волна его безвредно сжала, вода снаружи не получила удар по цепочке и не стала распространять дальше. Чпок! И цунами потеряло большую часть разрушительной силы.
— Ты за несколько секунд придумал рабочую теорию и сумел успешно применить ее на практике? — недоверчиво спросил Тобирама.
— Ага. Будто у нас был другой выбор... — протянул его напарник.
— Знаешь, Учиха, а я всегда думал, что ты идиот, — добродушно ухмыльнулся беловолосый шиноби.
— Что сказал?! — вскинулся Изуна.
— Болван и кретин. Бестолочь с дурацкими шутками, — любезно уточнил Сенджу.
— Если бы я не устал так сильно, я бы тебе сейчас навалял... — лениво проворчал Изуна, но даже не сдвинулся с места.
Пару минут они лежали молча, слушая тишину обезлюдевшего города, крики чаек и едва слышный рокот прибоя...
— Но знаешь, что? — неожиданно продолжил Тобирама. — Я вот сейчас подумал и... возможно, я ошибался, не такой уж ты и дурак.
Изуна вздохнул, разглядывая небо, затянутое тяжелыми свинцовыми тучами, и никак не реагируя на неожиданное признание бывшего врага, потом повернул голову и внимательно посмотрел на Тобираму.
— Знаешь, Сенджу, я всегда думал, что ты пижон, — серьезно проговорил Учиха. — Только выпендрежник и чистоплюй захочет носить меховой воротник зимой и летом. Как у тебя шея там не упрела? — зубасто ухмыльнулся он и подмигнул. — А теперь я еще немного подумал, и знаешь, что? Да... я был абсолютно прав — ты пижон... и воротник не нужен.
Тобирама растерянно моргнул, приподняв белесые брови и уставившись на Изуну во все глаза, и вдруг легко и весело рассмеялся.
Изуна захохотал вслед за ним...
* * *
Спустя некоторое время Изуна приподнялся и сел, сгорбившись и скрестив под собою ноги. Он снова вгляделся в потемневший морской простор, подернутый крутыми барашками сизых волн, а затем мрачно и очень серьезно произнес:
— Повезло нам, что волна была только одна.
— Да... — задумчиво согласился Сенджу. — Но, думаю, пора, нельзя разлеживаться. Предлагаю идти искать остальных. Стоит попробовать построить дамбу, а для этого нам понадобится помощь.
Изуна лениво кивнул, но так и не нашел в себе силы встать.
— Да, пора... Видал, как испортилась погода? Наверно, наши братья уже встретились с биджу... — Учиха вглядывался в тонкую темную полоску, которая соединяла небо и море. — Ты их видишь? — тихо спросил он.
Тобирама приподнялся на локтях.
— Почти нет. Только расплывчатые силуэты. Они будто в эпицентре огромной ядовитой вспышки чакры. Светится так сильно, что глаза режет, и кости гудят.
Изуна поджал губы, скрипнув зубами.
— Интересно, кого мы все-таки разбудили? — наконец задал он вопрос, который так сильно его мучил.
Тобирама сел, бесстрастно и отрешенно слушая, как волны плещут о пристань, затем пожал плечами, но так ничего и не ответил...
— Вы люди страшного Командира из страны Огня? — внезапно раздался сверху и откуда-то сбоку заинтересованный старческий голос.
Изуна с Тобирамой вскочили и обернулись, уставившись на коренастого однорукого старика, который спокойно стоял в нескольких шагах от них. Как он сумел подобраться так близко, понять было решительно невозможно. По спинам двух напарников потянуло холодком.
— Ну допустим... Тебе чего надо, дед? — ершисто проговорил Изуна, мысленно чертыхаясь и внимательно оглядывая незнакомого старика от беловато-седых волос, топорщившихся на макушке, до простых холщовых штанов и засаленного халата, пустой правый рукав которого был небрежно засунут за веревочный пояс. Оружия у деда не было...
Непонятный старик задумчиво и совершенно безбоязненно переступил с ноги на ногу, глухо стукнув громоздкими деревянными гэта о брусчатку, и с хитрым прищуром взглянул на двух шиноби. Несмотря на небольшой рост, делать это ему удавалось сверху вниз.
— Каков лидер — таковы и подчиненные, — удовлетворенно поцокал языком он. — Сильные... наглые. Говорил же не шуметь, да разве таких ухорезов что удержит? Даже само море им не указ. Это ж надо, вдвоем цунами сумели забороть... — Старик недоверчиво покачал головой и потер заросший седой щетиной подбородок. — Информация на вес золота, только кто в такую небывальщину поверит?!
— Тебя зовут Амимото, — сообразил Тобирама и посоветовал: — Не стоит тебе здесь задерживаться, старик, уходи за остальными, к холмам. Логово Фума взорвано, и шум разбудил биджу. Времени осталось не так много. Эта волна, скорее всего, будет не единственной. Ты можешь погибнуть.
— Ишь ты! Заботливый какой выискался! — весело и несколько удивленно ухмыльнулся старик, обнажив крепкие желтоватые зубы. — Стращать-то меня прекращай, пацан! Неблагодарное это дело. Пуганый я... давно уж. Обычно столько и не живут... Это мой порт и мои люди, а за свой дом я кого хочешь в баранью дудку сверну.
Бесцеремонный дед осмотрелся по сторонам, выглядывая товарищей двух шиноби и их главаря, которого еще вчера назвал в лицо Крокодилом. Так никого и не обнаружив поблизости, Амимото спросил:
— Мои ребятки говорили, что в вашей банде двое лидеров. Где они сейчас? Потолковать бы.
— Биджу в море гоняют... или он их. — Изуна вернул старику кривую ухмылку и пожал плечами. — Пока не ясно. Остальные позже подтянутся.
— Хорошее дело, правильное. Лишь бы шумели от моего порта подальше, — протянул старик и неожиданно добавил: — Чем я могу помочь?
— Среди твоих людей есть мастера каменных техник? — деловито уточнил Тобирама.
— А то как же, пацаны, а то как же... — Старик громко свистнул, и из окон и дверей покинутых жителями домов посыпались, как горох, шиноби.
Через пару ударов сердца на разбитых камнях мостовой застыло недвижимо несколько десятков человек в темной одежде и с необычными, почти одинаковыми для всех, кривыми кинжалами в черненых поясных ножнах. Старик удовлетворенно оглядел замершую перед ним маленькую армию и кивнул.
— У дядюшки Амимото все есть. Что надо делать?
Мадара с Хаширамой стояли на морских волнах неподалеку от скалистого острова и наблюдали, как перед ними разворачивается в ярости сама стихия.
Небо все быстрей темнело, укрытое тяжелыми низкими тучами, за ним почернело и море, наливаясь под ногами двух шиноби плотной свинцовой тяжестью. Злые волны стонали и бились о берег, и кипящая пена шипела, как тысяча разъяренных змей.
Пространство вокруг стремительно покрывалось игольчато-острыми кораллами, которые вспыхивали в искусственных сумерках яркими радужными искрами. Позади кораллового рифа, в густом ядовитом тумане угрожающе поднялась к пасмурному небу гигантская серая туша биджу. Бронированные пластинчатые хвосты Зверя сердито били о берег, с невообразимой легкостью откалывая и отшвыривая в море огромные валуны, размером с дом, остров стонал и скрипел от каждого удара.
— Один... Два... Три... — посчитал Хаширама и весело улыбнулся. — Ну вот и разгадка. Похоже, наши братья разбудили Великую Треххвостую Черепаху!
Мадара только хмыкнул, не считая нужным проговаривать вслух еще одну банальность...
А потом Зверь их увидел. Единственный левый глаз его — желтый и круглый, как луна в полнолуние, — поглядел на две крошечные человеческие фигурки перед собой и раздраженно прищурился.
«Несно-о-сные бука-а-шки... Нет... поко-о-я...» — вдруг взвыл от ненависти и гнева ветер над головами двух шиноби.
Бронированный хвост хлестнул, как хлыст, Сенджу прикусил язык, мгновенно став серьезным, и отпрыгнул в сторону, едва разминувшись со смертью.
— Надо увести его подальше от порта, — выдохнул Учиха, уворачиваясь от удара второго хвоста, развернулся и побежал на восток, в открытое море. Хаширама бросился за ним...
* * *
...Мадара покосился через плечо и выругался.
Они с Хаширамой вот уже битых полчаса петляли по заливу, как зайцы, надеясь хоть немного измотать и ослабить Хвостатого. Вот только проклятая тварь чихать хотела на чужие планы и следовала за ними по пятам. Тяжелая туша Санби скользила по волнам, словно гигантская водомерка, не давая двум беглецам времени придумать новый план.
Молочно-белые языки тумана тащились, летели, мчались за ним и Хаширамой на невообразимой скорости, стремясь удушить, раздавить, уничтожить...
«Убью-ю-ю!!!» — стонали волны.
«Убью-ю-ю!!!» — шептало свинцовое небо.
— Упрямый этот Санби, — воскликнул Хаширама на бегу и белозубо улыбнулся. — Настойчивый, как настоящий шиноби! Хоть бы немного замедлился или отвлекся.
— Берегись! — крикнул Мадара, махнул гунбаем, и чакровый поток отшвырнул одно из туманных щупалец, которое едва не ухватило Сенджу за пятку.
Сам Мадара тоже отпрыгнул в сторону, чудом увернувшись, когда под его ботинками внезапно закрутился водоворот. Морская вода растянулась, будто звериная пасть, стремясь ухватить, затянуть под воду, утопить...
— Вот черт. Будто снова на соколиной охоте оказался. Только охотник и сокол не я, — выдохнул Мадара.
— Мы с тобой прямо две уточки-неразлучницы(1)... — хохотнул Хаширама. — Черт-те что творится!
«Не уйдё-о-о-о-те, ме-е-елкие тва-а-а-ри!» — эхом заметалась по волнам ярость биджу.
— Ты только посмотри, он еще и обзывается! — в каком-то лихом кураже возмутился Хаширама.
— Не слушай его. Наглая тварь пытается достать нас гендзюцу, — выдохнул Учиха. — Это ложь, обман.
— А что тогда настоящее? — крикнул Хаширама.
— Ядовитый туман вполне настоящий, — Мадара увернулся от еще одного белого щупальца, — коралловый риф...
Хаширама оглянулся назад, наблюдая, как все быстрее за ними разрастались кораллы, закрывая горизонт. Сквозь бритвенно острые радужные ветви проглядывала окутанная туманом огромная туша биджу. Единственный желтый глаз его горел ненавистью и жаждой крови...
«Убью-ю-ю!» — протяжно свистел ветер над головами двух шиноби.
«Убью-ю-ю!» — шумело и выло сердитое море под их ногами.
Мадара высоко подпрыгнул, маневрируя при помощи гунбая, и на долгий миг завис в воздухе, быстро складывая печати одной рукой. Мощный поток воздуха отшвырнул клочья ядовитого тумана из-под его ног на сотню кэнов назад. Хаширама, не теряя драгоценных мгновений, создал высокий и длинный барьер, полупрозрачная стена которого полыхала в скудном рассеянном свете багровым огнем.
— Время на то, чтобы составить план, — тяжело дыша, пояснил Сенджу и криво ухмыльнулся. — Пока глупая тварь не сообразила, что барьер можно обойти сбоку.
Мадара прищурился, внимательно наблюдая шаринганом за биджу и анализируя его действия.
— Ты ошибаешься, Хаширама. Он не глуп и способен к обучению... Смотри.
Сенджу приподнял бровь, недоверчиво разглядывая сквозь полупрозрачный барьер, как биджу останавливается в недоумении перед непонятной преградой.
Радужные кораллы, будто отважные разведчики, осторожно поползли вперед и вверх, ощупывая и пробуя границу на прочность. Санби приблизился следом. Желтый глаз смотрел, не мигая, сквозь багровую границу на двуногих врагов.
«Не уйдё-о-о-те», — удовлетворенно прошелестело небо.
Треххвостый широко раскрыл пасть, и над его головой возникла маленькая черная точка, яркая и обжигающе горячая, как солнце. Она медленно взбухла и, загудев, сформировалась в большой тяжелый шар, пылающий фиолетово-черным огнем. А потом этот шар концентрированной чакры сорвался с места, полетел вперед, врезался в барьер и взорвался с оглушительно-трескучим грохотом. Коралловый риф, который поднялся уже почти до середины багровой стены, мгновенно испарился от чудовищного жара, следом за ним пошел трещинами и осыпался и сам барьер, угасая в беспокойном море алыми искрами...
— Значит, барьер не подходит, — спокойно проговорил Хаширама, и они с Мадарой снова побежали...
* * *
— Надо что-то решать, мы не можем бегать от него вечность, — спустя несколько долгих минут раздраженно проговорил Учиха. Он обернулся, взглянув на биджу, и нехотя предложил: — Может, ослепить? Стрелой Сусаноо?
— Биджу нельзя убить навсегда, — не согласился Хаширама, — не стоит и пробовать, это разозлит его еще больше. Сейчас мы от него отделаемся, но потом он возродится и станет мстить всем Учиха и Сенджу до двенадцатого колена — отпечаток чакры хвостатые очень хорошо запоминают... — Сенджу кувыркнулся и замолчал, уворачиваясь от еще одной зубастой волны.
Мадара снова высоко подпрыгнул, развернувшись и балансируя в воздухе, как канатоходец, и попытался заглянуть в круглый желтый глаз Мангекё шаринганом, но Санби не позволил провернуть одну и ту же уловку дважды. В ответ на взмах гунбаем десятки туманных щупалец, как по команде, метнулись вперед и вверх со скоростью молнии. Одно из них сумело ухватить Учиха за лодыжку и дернуло вниз, мгновенно утаскивая под воду. Хаширама бросился на помощь, но и сам тут же был окружен ядовитым облаком...
* * *
...Мадара моргнул, не понимая, как оказался в родных краях.
Вокруг вздымался знакомый лес, и тихо катила серебристые воды река Нака. В небе бежали дымные клочковатые облака, и, поспешая за ними, скользили по земле причудливые тени. Сизая, словно прибитая инеем, трава беззвучно трепетала на ветру, и совершенно беззвучно качались алые листья деревьев вдоль пустынного берега.
Мадара встревоженно принюхался, почти мгновенно узнавая привычный, и такой страшный, горько-сладкий запах дыма и сожженной плоти. Он ринулся вперед, но едва не наступил на чье-то тело посреди лесной дороги.
— Кори! — Мадара опознал друга только по растрепанному низкому хвостику каштановых волос — лицо было измазано грязью, одежда обгорела и стала бурой от крови и сажи.
Мадара присел и осторожно приподнял друга за плечи, стараясь не потревожить многочисленные раны.
— Ты опоздал, — спокойно и хрипло, как только он один умел, проговорил Молчун, укоризненно заглядывая своему командиру в глаза. — Мы держали оборону долго, очень долго, но ты опоздал... — грудь его выгнулась от боли, опала и больше уже не поднялась.
Мадара стиснул зубы и замер, едва сдерживая крик. Лицо его в один единый миг страшно побледнело, осунулось и заострилось, глубоко посаженные черные глаза запали еще глубже, так что кожа на скулах болезненно натянулась, а от переносицы к щекам разошлись глубокие морщины, как у старика...
Он склонил голову и крепко обнял друга, прощаясь перед долгим расставанием, потом встал, тихо подхватил отяжелевшее тело на руки и отнес к корням высокого клена у обочины. Мадара бережно уложил Молчуна на багрово-красную опавшую листву, стянул собственную куртку и укрыл его плечи и голову — так, как тот любил делать в долгих походах, перед сном. Затем постоял еще мгновение, мысленно провожая друга в последний путь до Смертного Перекрестка, и отправился дальше, не оглядываясь.
Совсем скоро он очутился у стен родного селения.
...И больше ему оказалось некого искать. Все Учиха были здесь, на берегу Наки, у сожженных ворот. Вот только клан больше не ждал своего главу, как и Молчун. Мертвым желания и страсти живых уже без надобности.
Мадара стиснул кулаки от тяжкого гнева и скорби, оглядывая берег, усыпанный трупами: мужчины, женщины, дети, старики — его люди и какие-то незнакомые шиноби. И кровь... повсюду кровь... цвета алых кленовых листьев.
Он прищурился, пытаясь получше разглядеть тела врагов и чужие клановые моны, но, как ни старался, зрение внезапно его подвело. Это не было неожиданностью. Мадара знал, что такой день когда-нибудь настанет, знал, что даже помощь Сакуры будет лишь короткой отсрочкой — мангекё всегда и во все века забирало свою дань. Он тщательно скрывал от брата и жены насколько стал хуже видеть, и пока ему даже удавалось.
«Это должен быть другой день... не сейчас... только не сейчас... Надо обязательно увидеть моны чужаков... и успеть отомстить!»
Мадара прищурился, смаргивая слезы от дикого напряжения, но чужие куртки, утыканные кунаями и сюрикенами, расплывались нечеткими разноцветными пятнами, не давая признать врага. Он выругался и пошел к воротам, осторожно обходя трупы своих и чужих, но вскоре остановился, будто налетел на невидимую стену.
Зрение снова мигнуло, и он сумел разглядеть то, что до этого ускользало от его взгляда, в мельчайших подробностях, до самой последней песчинки на дороге.
У разбитых ворот, чуть поодаль от остальных, лежали двое... Худощавый темноволосый парень с ужасными колотыми ранами в последнем смертном порыве заслонял хрупкую девушку с обгоревшими руками и лицом. Короткие розовые волосы ее слабо покачивались под бесшумными порывами ветра...
Горе, бесконечное и глубокое, как океан, затопило сердце Мадары, а разум словно отключился вдруг, не сумев вместить злую и страшную истину.
Ноги его подкосились, и Мадара рухнул на колени, несмело протянув руку вперед, к легкой, как тополиный пух, розовой пряди, но так и не нашел в себе сил коснуться...
Он не знал, сколько просидел так, в оцепенении, рядом с телами тех, кого любил больше всего на свете. Дымные, клочковатые облака все так же равнодушно бежали по сизому небу, и все так же равнодушно и бесшумно качались алые листья кленов и седая трава под ветром... но в один момент все изменилось.
На краю зрения шевельнулось что-то незнакомое, чуждое и несущее угрозу. Мадара метнул кунай, ориентируясь на движение, и миг спустя лезвие вонзилось в полураспахнутые ворота. Створка громко скрипнула, резанув по нервам, а черные пятна сажи и копоти на потемневшей древесине внезапно ожили. Они неспешно поплыли в стороны, огибая железное острие, а затем слились вместе, как капли ртути, и вздыбились большой черной кляксой, которая насмешливо и безжалостно смотрела на Мадару двумя бездонными желтыми дырами.
Черная плоть раздвинулась в широком беззубом подобии улыбки и глумливо прошипела:
— Судьба жестока к людскому роду... хе-хе-хе... Разве ты забыл об этом, Учиха Мадара? Твой удел — вечная тьма, одиночество и скорбь.
Тела Изуны и Сакуры рассыпались пеплом под руками главы уничтоженного клана, и бесшумный ветер унес невесомые хлопья к далекому равнодушному небу, развеяв их без следа...
— Не-е-е-ет!!! — заорал Мадара... и открыл глаза, осознав вдруг, что медленно опускается на морское дно. Неподалеку от него колыхалось и покачивалось спиной вверх тело Сенджу Хаширамы...
* * *
«Ах, ты тварь... — разъяренно цедил сквозь зубы Мадара, пробираясь в тенях собственных иллюзий к небольшому скалистому островку. — Я покажу тебе настоящее гендзюцу...»
Он сплюнул, поправил на плече безвольное тело Хаширамы и обернулся назад, глядя, как далеко в море бушует биджу, потерявший добычу.
Мадара выбрался на берег, уложил Сенджу за каменистой насыпью и отвесил напарнику крепкую оплеуху, вкладывая в удар свою чакру.
— Подъем, химэ. Солнце высоко.
Хаширама подорвался с места и сел, растерянно хлопая глазами и потирая ноющую челюсть. Он взглянул на Мадару и неожиданно прослезился от радости.
— Мадара, ты живой?! Но я ведь тебя убил!
— У тебя кишка тонка меня убить, — саркастично хмыкнул Учиха. — Ты же предсказуемый и прямой, как ручка от зонтика... Деревянный Хаши(2).
— Нет, ты не понимаешь... — Хаширама, в шоке, даже не обратил внимания на полузабытое прозвище, данное Мадарой оттого, что он был в детстве высоким и худым, как щепка. — Я действительно тебя убил, друг, — продолжил изливать душу Сенджу. — Ударил в спину... так подло, бесчестно, а потом просто ушел, оставил умирать в одиночестве... Понимаешь?! Равнодушно бросил и ушел!
— Хм-м... то есть, мне считать, что ты поумнел?
— Мадара, ну что ты такое говоришь?! Это же нехорошо, как тебе не стыдно?!
— Ну иди порыдай в уголке, — проворчал Учиха и добавил: — А потом прекращай страдать — никого ты не убивал, это была иллюзия. Биджу все-таки достал нас обоих гендзюцу, только и всего.
— Но ведь так по-настоящему... Как ему это удалось? Он не знает ни тебя, ни меня, как же умудрился создать такую жуть? Даже у тебя, когда мы сражались, не получались такие страшные иллюзии.
— Ему не нужно нас знать и что-то придумывать, тварь просто пыталась нас напугать. Помнишь тот туман? Это оно и есть. Хвостатый создает иллюзии, как дышит, интуитивно вытаскивая из подсознания наши страхи. Для него все твои кошмары — только небольшое усилие и поток чакры. Уверен, он даже не знает, что именно ты видел.
Хаширама нахмурил красивые брови и огляделся по сторонам.
— А кстати... где это мы?
— На острове, недалеко от того места, где он прихватил нас гендзюцу. Мне удалось прикрыть нас иллюзиями.
— Значит, на него иллюзии тоже действуют? — мигом сообразил Хаширама.
— Да, но без мангекё это кратковременное решение, я так и не сумел заглянуть в его глаз. Быстрый гад, не успеваю дотянуться... Может, попробуешь задержать Хвостатого своими погаными лианами хоть ненадолго? — предложил он. — А я еще раз попытаюсь подчинить его мангекё.
— С чего это мои лианы поганые?! — несколько возмутился Сенджу и, не дождавшись ответа, добавил: — Не выйдет. Живое дерево с морского дна не вытащить, а этот остров слишком маленький, негде развернуться. Надо гнать его к соседнему, который побольше. Попробуем там. — Сенджу указал пальцем на видневшийся вдали широкий желтоватый берег.
Мадара поглядел в ту сторону, куда указывал напарник, и кивнул.
— Тогда поспешим.
И они снова побежали... Вдалеке раздался яростный рев биджу, который вновь обнаружил добычу. Белые щупальца ядовитого тумана понеслись за двумя беглецами...
* * *
Хаширама выпрыгнул на берег и на ходу начал складывать печати, как вдруг море забурлило и отхлынуло назад за спинами двух шиноби, обнажая увитые водорослями камни и песок. Темная волна поднималась все выше и выше, ширилась в стороны, будто капюшон огромной атакующей кобры, и наконец, набрав силу, обрушилась на остров, сметая все на своем пути...
Через пару минут вода схлынула, обнажая опустевший берег, посреди которого одиноко покачивался диковинный бутон гигантского деревянного лотоса.
Увитые клочьями тумана кораллы неумолимо надвигались к берегу. Они тянулись, карабкались по песку и камням, и где-то за ними стремительно надвигалась туша биджу.
Санби выбрался на берег и с любопытством приблизился к деревянному цветку. Желтоватые лепестки перед ним раскрылись, позволяя разглядеть два темных мужских силуэта посредине.
Глаза одного из них полыхнули алым, и остров затопил черный огонь, который мгновенно выжег ядовитый туман и большую часть кораллового рифа. Отдельные синеватые огоньки заплясали по шкуре Хвостатого Зверя.
Санби заревел от боли, отшатнулся в сторону, но путь ему перекрыла зеленовато-бурая масса гигантских лиан, пробивших песчаный берег и мгновенно опутавших и скрутивших лапы, огромное тело, укрытое панцирем, и три бронированных хвоста.
Хаширама сжал руку в кулак, и несколько десятков ветвей-лиан притянули одноглазую голову Зверя к самой земле в каком-то чудовищном подобии поклона.
— Давай, Мадара!
Учиха положил руку на плечо напарнику, вгляделся Мангекё шаринганом в огромный глаз биджу, пространство мигнуло, и двое шиноби оказались... где-то...
Хаширама осмотрелся вокруг, отмечая под своими ботинками гладкую, словно стекло, поверхность темного озера, подернутого ряской, и желтую, как распахнутый глаз, полную луну в свинцово-сером, застывшем небе. Ни ветра, ни стрекота насекомых, ни пения птиц не было в этом молчаливом и тихом мире.
— Куда это мы попали? — с любопытством спросил он.
— В его сознание, — коротко пояснил Мадара и приказал: — А ну выходи, тварь, не заставляй тащить тебя силой! — Учиха чуть сжал пальцы и повернул запястье, будто цепляя что-то... или кого-то.
Тихий мир вздрогнул в агонии. По плоским деревьям вдоль озера прошла волна, отозвавшись в барабанных перепонках двух шиноби эхом чьей-то мучительной боли и страдания...
— Ну! — сердито прикрикнул Мадара.
Плоские деревья раздвинулись, и на гладь озера с опаской выползло, опираясь на две почти человеческих руки, неуклюжее и нелепое, будто вылепленное чьим-то злым разумом, существо.
Кожистое и красноватое безногое тело его прикрывал большой крабий панцирь, усеянный шипами, позади тянулись по стеклянистой поверхности озера три бронированных хвоста, как у креветки. Серое бугристое, словно гранитный камень, лицо с довольно узнаваемыми человеческими чертами было укрыто между тяжелым нависающим лбом и шипастой челюстью. Единственный левый глаз, такой же круглый и желтый, как луна в этом мире, смотрел испуганно и обреченно.
— Злой человек, — вдруг робко и тихо попросило существо, — пожалуйста, не бей больше. Мальчику Исобу больно, — круглый глаз моргнул по-совиному и наполнился слезами...
1) Пестрые уточки мандаринки считаются символом любящей супружеской пары
2) «Хаши» («хаси») — палочки для еды
Пространство снова мигнуло, и Мадара с Хаширамой оказались на все том же пустынном песчаном берегу.
Сенджу тяжко вздохнул, слабым взмахом руки освободил Хвостатого Зверя от пут и устало опустился на одну из лиан.
— Чувствую себя оплеванным, — проговорил он и похлопал ладонью рядом, предлагая напарнику сесть.
Мадара взглянул на зеленовато-бурую древесную плеть, брезгливо скривился и отошел в сторону, а затем легко запрыгнул на один из валунов, усыпавших берег, и сел, согнув левую ногу и расслабленно облокотившись о колено.
— Даже хуже, — продолжил, тем временем, жаловаться Хаширама. — Лучше бы мне в лицо плюнули, в самом деле, было бы не так мерзко. Я бы утерся и с чистой совестью надавал по шее обидчикам. А тут... Вот что с ним делать, а? — Сенджу посмотрел сначала на съежившегося биджу, потом на напарника. — Я уже даже не злюсь на него за то гендзюцу. Бедняга сам нас боится, поэтому и пугал. И вообще, Мадара, я так не могу... мне его жалко, посмотри, какой он милый!
Мадара искоса глянул на угловатое нелепое чудовище и покачал пальцами в воздухе, будто стремясь подцепить настырно ускользающую мысль.
— Учиха не воюют с детьми-шиноби... — наконец холодно произнес он, на лице его не дрогнул ни один мускул. — В этом нет чести.
— Так он же не человеческий ребенок, — из какого-то внутреннего противоречия не согласился Сенджу.
— Ну... чисто технически... — протянул Мадара. — Признай, Хаширама, чакры в нем побольше, чем в тебе и во мне, вместе взятых. И говорить умеет. А по мозгам... Наши семилетки взрослее. Исобу, — вдруг позвал он.
Желтый круглый глаз с опаской уставился на Учиха.
— Твои... братья... такие же, как ты?
— Ре-е-дко ви-и-ижусь, — неуверенно прошелестел песок. — Ста-а-арший бра-а-тец, как вы-ы-ы. Меньшá-а-я сестра-а — весё-о-олая, забо-о-тливая. Ено-о-от — дура-ак...
— Хм-м... — обескураженно протянул Мадара.
— А мама?! Мама у вас есть?! — с энтузиазмом спросил Хаширама, прихлопнул кулаком о ладонь и отмахнулся от недовольно поморщившегося Мадары.
Ветер задумчиво закрутил на песке маленький ураганчик.
— Е-есть созда-а-атель. Рику-у-удо Се-е-енни-ин. Со-о-здал, да-а-ал и-и-имя, ска-а-азал, мы все-е-е свя-а-азаны навсе-е-гда...
Мадара напрягся, как перед прыжком, и подался вперед: слова наивного Зверя содержали в себе больше тайн и загадок, чем все летописи его клана. Знать бы еще, куда приспособить...
— Ты обещаешь больше не вредить людям? — по-отечески строго спросил Хаширама.
— Лю-у-уди злы-ы-е, — прошептали волны, накатывающие на берег. — Ва-а-с сли-и-шком мно-о-ого, на-а-ам не-е-егде укры-ы-ыться...
— Это правда. — Хаширама ободряюще кивнул и улыбнулся. — Но мы ведь с Мадарой не злые?
Биджу задумался, где-то с валунов неуверенно посыпались мелкие камешки и глухо застучали по песку.
— Вы-ы-ы стра-а-ашные... — словно осенняя листва, прошелестел ветер.
— Хорошо. А раз мы страшные, то даже злые люди будут нас бояться. — Хаширама снова улыбнулся своей самой сногсшибательной улыбкой.
Волны задумчиво и несколько недоверчиво плеснули о берег.
— Так и есть, — быстро-быстро закивал Сенджу. — Мальчик Исобу будет хорошо себя вести, а если тебя станут обижать злые люди... Тогда мы этим злым людям сами накостыляем, — не выдержал и все же коротко хохотнул Хаширама. — Мы ведь страшные!
Мадара кисло скривился от методов напарника, но нашел в себе силы серьезно кивнуть.
Волны размеренно бились о берег, и наконец легкий порыв ветра свистнул в согласии.
— Ма-альчик Исо-о-обу уста-а-ал, хо-о-очу спа-а-ать. — Зверь развернулся и, не прощаясь, неспешно пополз в море, Мадара проводил его цепким взглядом, внимательно рассматривая натертые лианами лапы-руки...
Совсем скоро гигантское тело биджу скрылось под водой. Над морской поверхностью медленно вздулся большой купол, который переливался в лучах солнца, как мыльный пузырь, но вот и он опал, кораллы посерели, рассыпались мелким песком, и о недавнем присутствии биджу ничего уже больше не напоминало.
* * *
— Вроде, притихло немного, — проговорил один из шиноби в порту, утер соленый пот со лба и тревожно вгляделся в светлеющий горизонт. — Как думаешь, что там происходит?
— Кто-то кого-то заломал.
— Надеюсь, наши лидеры победили.
— Да уж. Хорошо бы...
* * *
Мадара и Хаширама молча сидели на пустынном берегу.
Непогода, нагнанная чакрой биджу, ушла без следа, тучи развеялись, и над морем свободно и радостно засияло солнце...
Хаширама оперся ботинком о лиану и прихлопнул ладонью по бедру.
— Нам никто не поверит, — ухмыльнулся он, щурясь под розовато-золотистыми лучами рассвета, и обернулся к напарнику, который сидел чуть в стороне на высоком камне.
— Вот и хорошо, — отрезал Мадара, взглянув на Сенджу сверху вниз. — Такие знания должны оставаться в тайне. Нельзя никому рассказывать о сущности биджу, мы навлечем беду не только на них, но и нас самих и наши семьи.
Хаширама побарабанил пальцами по лиане, на которой вольготно развалился, и надолго замолчал, думая о чем-то своем...
— Ты знаешь, Мадара... — вдруг очень серьезно проговорил он, рассеянно наблюдая, как белые гребешки волн бегут и бегут, неумолимо и упрямо, по изумрудному морскому простору, — а ведь мы с тобой вновь оказались на одном берегу.
Мадара наклонился вперед и нахмурился, непонимающе поглядев на напарника.
— Помнишь... тот день... — продолжил Хаширама. — Ты был по одну сторону реки, я — по другую, и с тех пор так было всегда. Я же всерьез считал, что ты меня возненавидел: из-за меня едва не погиб твой младший брат. Я хотел извиниться, поверь, очень хотел. Объяснить, что не предавал тебя. Столько раз пытался, но ты не слушал и не слышал, снова и снова отказывался от моей дружбы, и мы все так же были по разные стороны. Это... угнетало. — Хаширама тяжело вздохнул. Он помолчал немного и неожиданно ярко и солнечно улыбнулся, так, как умел улыбаться когда-то в детстве. — Но ты знай, Мадара, как бы ни было паршиво, я никогда не терял надежды. Никогда. Верил, что когда-нибудь наступит очень хороший день, и мы станем сражаться плечом к плечу, а не друг против друга, будем делить на двоих нашу общую победу... снова окажемся на одном берегу. Сегодня такой день пришел, и я счастлив. Это лучший день за долгие-долгие годы.
Мадара тихо хмыкнул, прикрыв глаза, и покачал головой.
— Деревянный Хаши... — медленно проговорил он, — ты всегда был слишком твердолобым.
— Ну и пусть! — горячо воскликнул Хаширама. — Разве это так уж плохо?! Я — такой, какой есть, ты — такой, какой есть, и вдвоем нам нет равных во всей стране Огня! Мы всего добились сами, кровью и потом, мы больше не дети, нам не нужно одобрение отцов и старейшин, и нам не нужно больше подчиняться старым, гнилым законам. Мы главы кланов, и теперь сами можем творить свою судьбу... Неужели ты все забыл? Все, во что мы так верили, о чем мечтали? Как сидели на нашей скале, и весь мир лежал у наших ног... Лично я все помню. Как мы вместе оплакивали наших мертвых, вместе становились сильнее, как придумали построить общую деревню и объединить шиноби, чтобы в стране Огня наступил мир, и у всех детей было счастливое детство... которого не было у нас с тобой. И чтобы никому не пришлось воевать! — Хаширама распалялся все больше. Он порывисто вскочил на ноги и зашагал по песку из стороны в сторону, размахивая руками и отчаянно жестикулируя, будто силился охватить ту великую цель и мечту, о которой сейчас говорил. — Нет страшнее беды, чем война, пойми же ты наконец! Сотни лет мы воюем по привычке, убиваем по привычке и по привычке не видим другой жизни. Но я верю, Мадара, что вдвоем мы сможем разорвать этот проклятый круг. Кто вообще, если не мы?! Я знаю, вместе нам все по плечу...
— Почему на Треххвостого не подействовали твои лианы? — резко и жестко перебил его Мадара и прищурился.
— А-а... что? Причем здесь... — Хаширама растерянно остановился, опустил руки и хлопнул глазами.
— Я еще раз спрашиваю, почему на биджу не подействовали твои лианы? Времени прошло достаточно до появления первых признаков. Ты использовал на нем меньшую дозу? Отвечай!
— Да почему же не подействовало? — все еще не понимая вопроса, проговорил Хаширама. — Подействовало. Ты же сам все видел. Он захотел спать, чего тебе еще? Обычная реакция. Очень слабая конечно, так и он побольше всех остальных! — Хаширама расплылся в самодовольной улыбке. — Я когда на себе испытывал, почти так же было...
Мадара ястребом слетел с валуна, схватил Сенджу за грудки и тряхнул. Лицо его исказилось от ярости и гнева, в глазах заалел Мангекё шаринган. Не ожидая атаки, Хаширама не успел отвернуться или зажмуриться и в тот же миг провалился в какой-то бесконечный, повторяющийся снова и снова ад, который был наполнен криками, чужой агонией и его собственным отчаянием и болью.
«...Командир, помоги мне! Добей! Не могу больше, добей!!!»
А потом все неожиданно кончилось. Мадара обессиленно разжал пальцы. Хаширама упал на колени и его стошнило. Он долго кашлял, содрогаясь от спазмов и сплевывая желчь, и, наконец, прохрипел:
— Ч-что... что это было?!!
— Обычная реакция... на твои лианы... — усталым, помертвелым голосом проговорил Учиха.
— Мадара, это неправда! — Хаширама вскочил на ноги и уже в свою очередь ухватил друга за плечо. — Ты лжешь!
— Нет. Не лгу. — Каждое слово падало, как гранитная плита. — От ран, нанесенных твоими ядовитыми лианами, мои люди погибали в долгих муках... и не только мои...
Пальцы Хаширамы безвольно соскользнули с чужого плеча.
— Поверь... я не знал... не думал... Да как же это... Это ведь простое сонное дзюцу! Воздействие на очаг чакры, чтобы противники чувствовали слабость и сонливость. И все. Я просто хотел, чтобы как можно больше людей остались живы. Столько сил положил на создание техники... так долго над ней работал... с самой смерти отца. Не хотел, чтобы было так, как на той войне. Понимаешь?! Пытался снизить потери. — Хаширама отчаянно схватился за голову, покачиваясь, как пьяный, затем замер и поглядел на Мадару горячечно-блестящими глазами. — Почему... почему мне никто ничего не сказал?! Ни старейшины, ни даже Тоби?!!
У Мадары от ярости задергался глаз.
— А что они должны были сказать тебе, Тысячерукий Шиноби-но ками, не любящий убивать?! Что твое имя гремит по всему континенту не потому, что ты такой добрый?! Что за последние годы ты выкосил почти всех врагов Сенджу, кроме Учиха, и вытащил клан из полной задницы?! Это они должны были сказать?! Ты лидер своих людей, это твоя тайная техника, никто и никогда не посмел бы оспаривать твои действия, пока они идут на благо клана! Ты вообще по сторонам когда-нибудь смотришь или все на белобрысого братца надеешься?! Неужели, совсем ничего вокруг не замечал и не слышал?! В голове не укладывается, как можно было не знать всех свойств своего собственного дзюцу...
— Так ведь работало же, — беспомощно прошептал Хаширама. — Ну зачем было что-то менять? Все боялись, противники слабели и разбегались с поля боя... Я же, в общем-то, только с тобой и сражался всерьез, мне было все равно, кто там ушел, а кто вернулся... Да и что я должен был заметить? Вы, Учиха, вообще все на одно лицо в этих своих синих тряпках — щуплые, темноволосые и красноглазые. Ну Учиха — и Учиха... Даже чакра похожая, огненная. Кроме тебя и Изуны почти никого не различаю... Я просто был очень рад, что никого не приходится убивать... ну и думал...
— Что?! Что ты думал?! Разве ты не проверил, как действует твое дзюцу?
— Я проверил...
— На ком?
— Сказал ведь уже — на себе! — тихо огрызнулся Сенджу. — На себе испытывал... А до этого... — Хаширама запнулся и совсем сник от стыда, — на кроликах...
— Ты тренировался на кроликах?! — Мадара почти кричал.
— Ну, Мадара... Не мог же я... на живых людях... Да даже на врагах... Это бесчеловечно и слишком жестоко, а новое дзюцу ведь не просто создать. Сколько бы человек погибло за это время? Мне даже кроликов было жалко — они пушистые и смешные... И вообще, они тоже живые существа, и кровь у них такая же, и органы — все, как у нас...
— Как у нас?! Кретин деревянный!!! Как у нас?! У животных чакросистема совсем не развита: на что ты там пытался воздействовать?! А в тебе сил на треть биджу и регенерация бешеная. Как ты вообще при таких условиях сумел все уравновесить?! Применял дозу, рассчитанную на тебя, к обычным шиноби?!
Хаширама виновато пожал плечами.
— У-у-у... — окончательно разъярился Мадара и пнул ботинком песок.
— Я все исправлю...
— Что ты исправишь?! Что?!! Из могил их всех подымешь, с погребального костра?!!
— Я все исправлю! — упрямо повторил Сенджу.
— Ничего ты уже не исправишь! — категорично отрезал Мадара и махнул рукой. — Никогда не будет мира между нашими кланами: все Учиха, от мала до велика, тебя ненавидят и боятся. О каком общем селении ты смеешь говорить? Тебе же всю жизнь теперь придется шарахаться от каждого темного угла — не притаился ли там с кунаем очередной малолетний мститель, который осиротел из-за твоей глупости!
— Я не стану скрываться и прятаться, — твердо проговорил Хаширама. — Да, я совершил ошибку, страшную ошибку, признаю! И собираюсь все исправить, создать для наших кланов лучшую долю, а вот бегать я ни от кого не буду, я привык встречать врага лицом к лицу и не боюсь... а вот чего так сильно боишься ты? — Мадара дернулся от его слов и сжал зубы, челюсть его словно окаменела. Хаширама придвинулся ближе. — Ты ведь никогда не был трусом, Мадара, и не страшился трудностей. Неужели сейчас испугался, что однажды такой же малолетний мститель Сенджу вырастет и придет уже за твоей головой? Ты же помнишь, сколько людей из моего клана погибло именно от твоей руки? Не думаю, что между нами такая уж большая разница: живьем гореть в черном пламени Аматерасу, много часов страдать в пыточных иллюзиях мангекё или умирать от ядовитых лиан — не все ли равно?
Мадара поморщился и сердито процедил:
— Не неси чушь, Хаширама! Я не боюсь смерти, никогда не боялся...
— Тем более! Пойми, мы оба погубили слишком много жизней, и этого уже не изменишь, но можно изменить будущее. Успеть сделать что-то достойное, правильное, для всех наших людей. Ради этого я готов заплатить любую цену. И даже если в конце дороги меня будет ждать смерть от тех, кого я когда-то обидел... Что ж, так тому и быть! Я уйду с честью. Но это не значит, что сейчас, в этот хороший день, я отступлюсь от нашей с тобою мечты и покину наш общий берег. Мой друг, мой брат, даю тебе слово!
* * *
...Солнце все выше поднималось над горизонтом, освещая небольшой остров, посреди моря, и двоих мужчин, которые сидели рядом на золотисто-белом песке.
Сквозь шум прибоя доносился громкий уверенный голос одного из них:
— Я доделаю дзюцу, друг! Обязательно доделаю! Исправлю формулу! И тогда, уверяю тебя, это будет нечто великое! Божественное! Пва-ха-ха, Учиха, да ты все локти изгрызешь от зависти! Вот уж точно тебе говорю! Представь только, я делаю так... — Хаширама патетично поднял руку вверх и щелкнул пальцами, Мадара напрягся, — а потом появляются огромные лианы, и на них распускаются гигантские лотосы... как тот, с которым мы беднягу Треххвостого обманули, а из сердцевины... — Хаширама задумался на мгновение, — а из сердцевины облаком выстреливает сонный газ и разом вырубает всех вокруг. Ничего... поспят немного, так хоть живы останутся! Нет... — внезапно задумался он. — Надо как-то поярче, чтобы все прониклись: он же бесцветный, кто его увидит?! Просто потеряют сознание и даже не поймут всей красоты... — Сенджу еще немного подумал и махнул рукой. — А-а... ладно, подкрашу газ зеленым цветом. Это будет незабываемое превращение!
Мадара нахмурился и тихо проворчал:
— Не советую. С твоей силой и невниманием к мелочам, противники сами, чего доброго, превратятся в каких-нибудь зеленых енотов.
— Ну почему сразу в енотов?! — обиделся Хаширама. — Да, я ужасно ошибся в первый раз, я виноват и очень сожалею, но это не значит, что не смогу сделать все правильно в следующий раз. Тем более, что уж ты точно ничего не станешь от меня скрывать, обязательно скажешь, если я опять напутаю... Так что, да... непременно лотосы и непременно цветной газ... И вообще, Мадара, неужели ты действительно не понимаешь, зачем все это надо? Где же твой пресловутый всевидящий шаринган? Это ведь так очевидно и очень важно. Техники должны быть огромными, величественными и прекрасными. — Хаширама решительно кивнул, подтверждая собственные слова. — Чтобы в сердце все трепетало! Знаешь, как вишни цветут по весне? Вот так чтоб и трепетало! Точно! — он прихлопнул кулаком о ладонь, снова вскочил и зашагал по песку перед другом, бормоча что-то себе под нос и яростно размахивая руками, потом резко замер и воскликнул: — Придумал! Я назову свою новую великолепную технику в честь тебя, Мадара, нашего примирения, и в честь нашей с тобой общей мечты! Я назову ее «Сошествие мира цветущих деревьев»!
— Смотрите-смотрите!
— Там на горизонте! — раздавались одиночные выкрики на пристани.
Со всех краев порта, побросав дела, люди бежали к центральному причалу с полуразрушенной дамбой и с тревогой и надеждой всматривались вперед, туда, где среди морских волн, то исчезая, то появляясь вновь, виднелись два маленьких темных пятнышка. Прошло еще несколько долгих минут, пятна приблизились, увеличились в размере, вытянулись в два бегущих к берегу человеческих силуэта, и вся эта замершая в беспокойном ожидании масса людей в порту взорвалась радостными воплями и свистом.
— Это лидеры!!! Лидеры!!!
— Мы победили!!!
— Да!!!
— Победа!!!
Мокрые до нитки, грязные, усталые люди, позабыв обо всем, кричали от счастья, как дети, прыгали и махали руками, приветствуя Мадару и Хашираму — тех, кто сегодня сотворил нечто небывалое, настолько огромное и значительное для всего мира шиноби, что не укладывалось в голове и казалось невозможным. Никто еще толком не понял этого, но прямо здесь и сейчас, на краю страны Горячих источников, творилась легенда о Двух Великих Героях, Могучих Победителях Биджу. И вся эта вопящая от радости толпа, не осознающая того, что и сама стала частью легенды, отдавала теперь неосязаемую и нематериальную, но такую драгоценную дань восхищения и любви своим кумирам...
Двое лидеров сборного отряда, тем временем, приблизились к берегу, легко запрыгнули на деревянные мостки причала и спокойно зашагали к вышедшим их встречать младшим братьям и главам трех союзных кланов. Толпа затихла в восхищенном ожидании, стараясь не упустить ни единого слова, и молча раздалась в стороны, давая своим героям дорогу.
Мадара спокойно посмотрел на радостные лица людей вокруг, остатки дамбы в заливе и разбитые остовы каменных волнорезов, которые сумели выдержать цунами, а затем перевел взгляд на встречающих. Нара Ашика вышел вперед и с достоинством произнес:
— Мы рады видеть вас невредимыми, лидеры, — он оглядел Хашираму и Мадару с ног до головы и задал вопрос, который сейчас волновал толпу больше всего на свете: — Вам удалось справиться с биджу?
— Хвостатый Зверь больше не побеспокоит, — равнодушно и коротко бросил Мадара, губы его изогнулись в кривой надменной ухмылке, выказывая презрение к побежденному врагу.
Хаширама, который только что, как подсолнух, грелся в лучах славы и чужом восхищении, спешно выпрямился и сурово нахмурился, а затем со значением кивнул.
— Мы измотали бедня... биджу и притопили в море. Уполз от нас в страхе и теперь уже нескоро войдет в силу.
Шиноби с ужасом и восторгом внимали его словам, боясь даже представить, какой нечеловеческой силой нужно обладать, чтобы суметь измотать огромный безумный сгусток ядовитой чакры. Но вот где-то позади раздался одиночный неуверенный выкрик: «Победа...», — и толпа снова взорвалась радостными воплями...
Мадара поморщился, взглянул на довольного и счастливого Сенджу и решительно шагнул вперед, люди ужались и подались в стороны, давая ему пройти, и снова сомкнулись неровным кругом почета подле Хаширамы. Мадара прошел дальше, к Изуне, который все еще стоял рядом с Тобирамой и тремя главами. Он приветственно ухмыльнулся брату и, наклонившись совсем близко, тихо спросил:
— А где Сакура?
Радостная улыбка медленно стекла с лица Изуны, он растерянно огляделся по сторонам, будто только сейчас сообразил, что слишком давно не видел невестку.
— Я не знаю... — ответил он. — Понимаешь... тут такая заварушка была... пока собрали людей, пока строили дамбу и волнорезы...
— Тц! — недовольно цыкнул Мадара.
Изуна обернулся, с надеждой взглянув на беловолосого напарника, тот кивнул и прикрыл глаза, сосредоточенно сканируя окрестности.
— В порту ее нет... — наконец уверенно проговорил Тобирама, — и той черноволосой куноичи, что следовала за ней, как тень, — Крапива, кажется. Я нигде их не вижу.
Мадара развернулся к Иномэ и Ашике.
— Вы же возвращались мимо острова, где был госпиталь, — все еще тщательно скрывая тревогу, проговорил Учиха. — Почему она не вернулась с вами?
Иномэ пожал плечами и переглянулся с мгновенно посерьезневшим Ашикой. Вечно равнодушное и ленивое выражение лица главы клана Нара сменилось острой сосредоточенностью.
— Прости, Мадара, — осторожно проговорил Ашика. — Мы думали, она с остальными ушла раньше нас, — он помолчал мгновение и добавил: — Когда мы добежали до острова, он был уже пуст, нас опередила первая волна после взрыва скалы Фума, а в открытом море всегда безопаснее, чем на мелководье, это всем известно, так что мы решили, что госпиталь эвакуировался раньше нас. Это было бы разумно и правильно.
Лицо Мадары все быстрее мрачнело.
— Что случилось? — словно почувствовав его тревогу, Хаширама растолкал толпу, пробиваясь к напарнику.
— Моя жена пропала, — ответил Мадара и крепко сжал кулаки.
Сенджу непонимающе нахмурился.
— То есть как это пропала?
— Не вернулась в порт с остальными, — процедил старший Учиха.
— Так чего же мы стоим? — воскликнул Хаширама. — Надо скорей идти ее искать! — он огляделся, выискивая беловолосую макушку брата, и позвал: — Тоби, ты везде посмотрел?
Тобирама сложил руки на груди и кивнул.
— Бесполезная трата времени. Я возвращаюсь к островам, — раздраженно бросил Мадара, развернулся и решительно зашагал сквозь толпу к краю пирса, едва сдерживая себя, чтобы не сорваться на бег.
Изуна молча поспешил за ним. Тобирама вопросительно поглядел на старшего брата, тот кивнул, и беловолосый шиноби отправился вслед за Учиха.
Хаширама оглядел притихшую толпу, сурово нахмурил брови и властным жестом остановил Иномэ и Ашику.
— Не надо, оставайтесь здесь, так будет лучше... и безопасней. Соберите всех наших, узнайте, каковы потери, и пересчитайте добычу. Лагерь устроите там же, где и вчера, у западной стороны холма, на подступах к городу. Ждите нас до утра, если не вернемся, отправляйтесь в страну Огня — нельзя оставлять кланы без защиты на такой долгий срок. Сдадите головы в министерство и получите награду. Затем разделите добычу по закону шиноби. Нара Ашика, назначаю тебя главным. Кто из Хьюга замещает главу?
Вперед вышел не старый еще мужчина, со светло-лавандовыми глазами и неровной сединой на висках. На лбу его зеленела печать подчинения.
— Хьюга Кокоро(1), — представился он и почтительно поклонился.
Хаширама кивнул.
— Подтверждаю. Пока мы с Мадарой и нашими братьями отсутствуем, интересы кланов Сенджу и Учиха будут представлять те, кого я назначу по праву одного из лидеров сборного отряда и родича. Представитель Сенджу — Асанава(2). — Серьезный мужчина, чуть за тридцать, выступил вперед. — Проследишь, чтобы чести Сенджу не было урона при дележе добычи, — значительно проговорил Хаширама. — Представитель Учиха... — Он запнулся, растерянно оглядывая незнакомых и почти одинаковых черноволосых шиноби, пока не заметил некое отличие. — Зеленоглазый, — позвал он, мужчина с вьющимися каштановыми волосами и зелеными глазами, не мешкая, выступил вперед. — Когда ты рассказывал нам о своей технике тумана, то, кажется, упоминал, что был главой в родном селении? Уложение о военных долях хорошо знаешь?
— Да, — уверенно ответил Хисаме. — Я почти три года был заместителем лидера в сборном отряде и умею делить добычу между несколькими кланами.
— Отлично. Мадара тебе доверяет — я видел. Будешь представлять интересы Учиха, пока твой глава не вернется. Проследи, чтобы не было урона чести клана Учиха.
Хаширама кивнул еще раз, то ли подтверждая приказ, то ли прощаясь, а затем развернулся и побежал в сторону моря за остальными...
* * *
Остров встретил четверых шиноби тишиной и пустотой...
Вокруг были все те же камни, и тот же песок, редкий сосновый лес, колючий кустарник, и та же скала... Вот только большинство деревьев оказалось повалено цунами, кустарник выдран с корнем, оставив после себя неровные ямы, а навесной каменный козырек, под которым шиноби сборного отряда совещались ночью, разбит — скальный выступ сложился пополам, обломки камней лежали у подножия высокой бесформенной грудой.
Мадара покосился на скалу и отправился вглубь берега, пристально осматривая разрушения активированным шаринганом.
Изуна переглянулся с Тобирамой — с некоторых пор оба шиноби начали понимать друг друга почти без слов.
— Сделаю, что смогу, — пообещал беловолосый Сенджу и уселся там же, где стоял, — у самой кромки воды.
Изуна посмотрел, как тот складывает печать концентрации, развернулся и поспешил к горе, решив оглядеть остров с высоты.
Хаширама ободряюще кивнул брату и отошел в сторону, к поваленным морской стихией деревьям. Он присел на корточки у одной из сломанных сосен, внимательно рассматривая разбитый ствол и непонятные воронки, скрытые под почерневшими сучьями. Увидев все, что было нужно, Хаширама встал и отправился к следующему дереву, потом к еще одному и еще. Наконец он устало присел на толстую ветку, сосредоточенно оглядывая землю вокруг, огладил пальцами мокрую от воды, содранную в клочья и обугленную кору, огорченно покачал головой, поднялся и пошел навстречу вернувшимся братьям Учиха.
— Это не цунами, — серьезно сказал он, — волна пришла позже. А до этого был огонь и сильный взрыв или даже несколько...
Мадара посмотрел на друга, лицо его казалось застывшим и безжизненным, как каменная маска.
— Я знаю... вода не сумела скрыть все, — мрачно проговорил он. — Здесь сражались. Цунами почти уничтожило следы, но Учиха всегда знают, где горел огонь.
— Тоби, ты что-нибудь видишь? — Хаширама с обоими Учиха подошел к младшему Сенджу, который все так же сидел на песке, подогнув под себя ноги и сложив пальцы в печать концентрации.
Тобирама опустил руки, медленно и как-то грузно поднялся, словно понимание слишком сильно давило на его плечи, и ответил низким хриплым голосом:
— Их убили и сожгли, а останки стащили и сбросили в море. Остальное довершила вода... Я насчитал на дне больше двух десятков трупов.
Мадара рванулся к нему, схватил за ворот и произнес только одно слово:
— Сакура?..
— Мне жаль, Учиха. — Беловолосый шиноби смотрел прямо и смело, не сделав ни единой попытки освободиться. — Слишком много времени прошло, теперь уже не понять...
Мадара отпустил чужую куртку и отшатнулся назад. Ноги его внезапно подкосились, он рухнул на колени, сгорбился и обхватил голову руками.
— Нет... — почти беззвучно прошептал он. — Только не снова...
Изуна осторожно шагнул к нему.
— Брат, пожалуйста...
— Пошел вон! Убирайтесь! Все вы! — рыкнул старший Учиха и с ненавистью поглядел на брата и двоих Сенджу, черные глаза его полыхнули огнем безумия.
Еще удар сердца спустя радужки внезапно покраснели, острохвостые томоэ вытянулись вверх, все быстрей меняя привычный рисунок. Изуна застыл на месте от неожиданности и ужаса.
— Вот черт! — Хаширама среагировал первым и бросился к другу.
Из песка хлестнули во все стороны деревянные ленты. Они мгновенно охватили Мадару, нагибая его голову к земле и не давая посмотреть на остальных.
— Руки... руки ему держи!!! Чтобы печати не сложил!!! — заорал Хаширама.
— Он нас всех сейчас и без ручных печатей на морское дно ухнет, — прошептал Изуна, — вместе с островом...
— Ты ему идеи подкидываешь?! — сердито прикрикнул Хаширама. — Держи давай! — Деревянные полосы крепче обмотали вырывающегося старшего Учиха, фиксируя его голову. Изуна обхватил брата за плечи, придавливая к земле.
— Ненавижу!!! — полный боли и тоски крик эхом разнесся по острову, злое ки захлестнуло берег густой темной волной. Казалось, еще мгновение, и эти почти овеществленные гнев, ярость и боль полыхнут жарким пламенем, сжигая все, до чего сумеют дотянуться.
Тобирама взглянул на двоих шиноби, которые из последних сил удерживали третьего, тяжко вздохнул, огладив подбородок в задумчивости, а затем отошел в сторону на несколько шагов и сел на песок, снова сложив руки в печать концентрации.
— Ублюдок!!! Пусти!!!
— Так, что тут у нас... Остаточных следов чакры нет... и это очень плохо. Хм-м... ну должно же быть что-то еще... ну пожалуйста. — Шепот беловолосого шиноби был почти не слышен сквозь дикий, звериный вой, хруст и скрежет деревянных лент.
— Держи! Держи! Вырывается!
— Тела обожжены и фрагментированы... Попробовать по костям?..
— Убью!!!
— Брат, умоляю, успокойся. Может, она выжила. Мы ведь не видели... тела.
— Ах, же ж ты... Больше не нашел, что сказать?!
— Относительно крупные черепа, достаточно угловатые, не сглаженные... Костяк... да... крепкий... Широкая грудная клетка, таз — узкий... Кости конечностей длинные и толстые... Ну да, ну да... не характерно... Так, что же мы еще упустили?.. Далекое осмотрели, а близкое?..
Едва слышный шепот оборвался, Тобирама поднялся и прошелся по песку, снова внимательно оглядывая пустынный берег и разбитую скалу, потом подошел ближе и приложил руку к холодному шершавому камню, прислушиваясь.
— Помогите мне, — неуверенно позвал он, — надо разобрать завал, кажется, там кто-то живой...
Его не услышали.
Тобирама сердито хмыкнул и пошел прямо к трем шиноби, застывшим в клинче. Он спокойно оправил полы куртки и присел на корточки напротив Мадары.
— Учиха, перестань истерить.
Мадара дернулся, пытаясь вывернуться из древесного захвата, и взглянул на него исподлобья — у самых ног Тобирамы заплясали голубовато-черные лепестки огня. Беловолосый Сенджу механически отметил измазанные кровью ресницы и щеки, опасно изменившийся узор томоэ в глазах Учиха, опустил взгляд куда-то в подбородок Мадары и продолжил:
— Хорошо. Значит, ты все еще способен слышать, тогда слушай внимательно. Я проверил морское дно вокруг почти на пять ри. Сакуры нигде нет, и даже готов поклясться тебе, что и среди тех... под водой... ее тоже нет. Я бы сказал, среди них вообще нет женщин — кости очень уж нехарактерные. А вот под камнями у скалы слабо чувствуется чья-то жизнь. Давай, Учиха, надежда еще есть, а мы напрасно теряем время. Ты же шиноби, приходи в себя и помоги нам разобрать завал, возможно, мы узнаем... где твоя жена.
Долгое мгновение ничего не происходило, потом Мадара неожиданно моргнул и перестал вырываться, в алых глазах его промелькнуло нечто осмысленное, похожее на разум и понимание. Прошло еще пару минут...
— Хаширама... отпусти... — медленно и тщательно, словно вновь учился разговаривать, прохрипел старший Учиха.
Хаширама облегченно выдохнул и отменил технику.
— Ну и напугал же ты нас, чертяка! — Старший Сенджу без всякого страха вглядывался побратиму в лицо. Карие глаза его тревожно блестели.
— Не смотри на меня, как на смертельно больного. — Губы Учиха скривились в улыбке, но улыбка так и не достигла глаз.
Мадара обернулся к брату и осторожно коснулся его плеча.
— Прости, что сорвался на тебе, брат.
Изуна обхватил ладонью руку на своем плече и страдальчески нахмурил брови.
— Ты правда... в порядке? — тихо спросил он. — Но ведь Мангекё...
Мадара успокаивающе кивнул.
— Я в порядке.
— Если вы уже закончили обмен реверансами, дамы, напоминаю — скала. — Тобирама сложил руки на груди и кивнул в сторону груды камней.
Мадара молча развернулся, прищурился и двинулся на него — тяжело и неотвратимо, как сама смерть. Сенджу даже не вздрогнул. Старший Учиха остановился рядом, посмотрел на него нечитаемым взглядом и неожиданно хлопнул по плечу.
— Спасибо за помощь, родич, — серьезно и твердо проговорил он.
Тобирама замер, как громом пораженный. Бордово-алые глаза его удивленно расширились, а маска равнодушия и холодности треснула. Он как-то неловко кивнул и смущенно улыбнулся — искренней, довольной улыбкой. Мадара только хмыкнул. Было понятно, что не так уж и часто этот, такой непохожий на остальных, альбинос Сенджу слышал слова признания и благодарности от кого-то еще, кроме старшего брата.
— Идем, — решительно проговорил Учиха, и шиноби отправились к скале.
Вчетвером, они довольно быстро разобрали завал, оттаскивая камни по одному и стараясь не вызвать проседания, и наконец осторожно вытащили на поверхность два присыпанных землей и щебенкой тела.
Мужских тела.
Первый — изломанный и залитый кровью темноволосый мужчина средних лет, второй — худощавый мелкий мальчишка со светлыми, почти льняными волосами, которые сейчас казались серыми от каменной пыли. Хаширама, не мешкая, склонился к тому, что был постарше. Он коснулся щеки черноволосого шиноби и разочарованно покачал головой, затем обернулся к мальчишке. Пальцы его засияли молочно-белым светом, заживляя раны и ссадины. Через пару минут мальчик под его руками задышал глубже, тихо чихнул, подорвался вверх и сел, ошалелым взглядом голубых глаз обводя четверых шиноби. К груди он крепко прижимал смятый шлем с черными перьями.
— Лидер Хаширама! — облегченно воскликнул он. — Лидер Мадара! Дядька Учиха был прав, он сказал, что вы обязательно придете, а я должен выжить и дождаться. Я дыхание замедлил, как командир Иномэ учил, чтоб, значит, не помереть раньше времени. Ну и вот...
— Кто ты? — мягко перебил его Хаширама и поощряюще улыбнулся.
— Ёсиёси(3), — тут же отозвался светловолосый мальчик, преданно заглядывая ему в лицо чистыми, как небо, глазами, потом снова чихнул и добавил: — Да, да! Вы не ошиблись, меня и правда так зовут, это очень странное имя, но мне его дала дорогая мамочка, когда рожала. Понимаете, она ведь из Нара, а отец сильно ее любил, и у меня шестеро старших братьев и сестер, так что...
— Хватит! — решительно прикрикнул Мадара и сурово нахмурился.
Яманака вздрогнул, вжал голову в плечи и замолчал, хлопая белесыми ресницами и с трепетом разглядывая узор шарингана в глазах своего кумира. Это уже были не те острохвостые томоэ, которые он видел недавно на острове рыжего Фума. Узор стал сложнее, опаснее: прямые черные линии теперь соединяли томоэ с краем радужки, будто вбитые костыли, — три в правом глазу, три в левом. Густые ресницы склеились острыми стрелами от запекшейся крови...
— Мадара, успокойся! Здесь нет для тебя врагов. — Хаширама успокаивающе положил руку на плечо друга и побратима. — Парень, не тяни. Расскажи, толком, что случилось, мы должны знать.
— Да, лидер Хаширама, — Яманака от испуга пустил петуха и крепче прижал к груди шлем с черными перьями. — Понимаете, — чуть собравшись, уже более уверенным тоном проговорил он, — все ведь хорошо было, пока не взорвалось логово Фума. Мы слышали грохот и видели столб дыма в небе, госпожа лекарь решила идти вам на помощь, лидер Мадара. Дядька Учиха, — мальчишка слабо махнул рукой, указывая на изломанное тело черноволосого мужчины, — хотел ее остановить, а потом на нас напали с неба — бронированная летающая лодка. Она забросала взрывными свертками остров, и почти все погибли... Тетка Крапива прикрыла госпожу лекаря какими-то полупрозрачными синими костями, их вдвоем отбросило в море и, кажется, неслабо контузило. Я видел, как несколько летающих шиноби вытаскивали их из воды и несли в бронированную лодку. А нас и еще двоих Учиха спас дед Акимичи, затолкал под скалу и заслонил собой от взрывов. Он умер совсем скоро, но нас закрывал до последнего... — Яманака снова всхлипнул и утер нос грязной ладонью. — Такой хороший дед был... А потом все очень быстро случилось: Учиха выбрались из-под его тела и напали на врагов. Дядька Учиха приказал, чтобы я не высовывался и обязательно попытался дотянуться до командира летающих шиноби техникой переноса разума, чтобы выяснить их планы. Он сказал, что я должен выжить и рассказать вам. Это мое задание. Те двое Учиха хорошо сражались, но их все равно убили, а лодка поднялась вверх вместе с госпожой лекарем и теткой Крапивой. Зато дядька Учиха сумел задержать и прикончить их командира, он был в вот этом шлеме. — Светловолосый мальчик протянул вперед шлем, так что черные перья качнулись. Изуна с Тобирамой хмуро переглянулись, Яманака продолжил: — Ух, какой бой был, какой бой — всем боям бой! Так быстро двигались, что и не уследишь, но я изловчился и все-таки сумел перенести сознание в разум ихнего командира, а потом затаился, чтоб наружу, значит, не выпнули, — я еще не очень хорошо умею удерживаться в чужом сознании — но все получилось, я выполнил задание и узнал, что смог. Они в Летающий Город должны были отправиться. Госпожа лекарь и тетка Крапива этим гадам очень нужны, тот командир думал о них, не как о людях, а как о деталях, знаете, как шестеренки в механизме. Я такой на мельнице однажды видел. Черный Шлем даже радовался, что теперь Банбуцу не придется откладывать обряд на полгода, и он успеет ко Дню осеннего равноденствия. А потом дядька Учиха срубил ему голову, и я едва успел свалить, чтоб с ним вместе не окочуриться. Только в себя пришел, гляжу — башка злодея в одну сторону катится, шлем — в другую, и прямо мне в руки, ну я и схватил, трофей все-таки. А те гады в лодке тоже просекли, что командир их уже того... безголовый, ну и бахнули огнем снова. Дядька Учиха прыгнул ко мне, сложил печати и обрушил козырек. Только и успел сказать, что выбраться с острова нам все равно не дадут, а так у меня появится шанс дотянуть до прихода подмоги — им некогда будет разбирать завалы. А потом нас обоих завалило камнями... Ну и вот...
Чудовищное облако ки, совсем недавно взятое под контроль старшим Учиха, вырвалось на свободу и вспыхнуло с новой силой.
— Значит... Банбуцу...
1) Душа, сердце
2) Пеньковая веревка
3) С меня довольно
Последние лучи солнца медленно растворялись в наступающих сумерках и исчезали в темных недрах Летающего города, который парил над морем.
Длинные густые тени укрыли улицы и дома, скрадывая пространство и объем, так что белые, как лунный диск, башни казались рисунком, вырезанным из бумаги и наклеенным чьей-то гигантской рукой на темную гладь небосвода. Холодный вечерний бриз легко и свободно гулял среди пустынных переходов, свистел под ажурными мостиками, гудел в россыпи воздуховодов и труб, шелестел меж лестничных проемов, соединявших десятки этажей Города Тысячи Лиц.
Вот ветер, играючи, облетел центральную площадь и выточенные из гранита огромные человеческие головы, установленные по периметру, мазнул по застывшим, словно посмертные маски, серым лицам и слепым бельмам каменных глаз, потом рванул ввысь, к высокому шпилю главной башни, пронесся сквозь разбитые витражи окон из разноцветного стекла и ухнул вниз, брызнув прохладными струями по стенам длинных спиралевидных переходов, украшенных муралами(1) с такими же мертвыми лицами, как на площади.
Немногочисленные стражники, обходящие дозором коридоры и галереи, лишь едва заметно ежились от холода, хмуро подтягивали вороты курток повыше и молча шли дальше по намеченному командирами маршруту, а ослабевший под неодолимой каменной тяжестью бриз летел все ниже и ниже, тихо шелестя в лестничных маршах, и совсем скоро спустился почти к самой летающей платформе и укрытому на нижних ярусах накрепко запертому тюремному отсеку.
Сквозняк легко и неудержимо пронесся по каменному полу сквозь щели дверей, игриво свистнул напоследок, подцепил связку цепей, неведомо кем развешанных на тяжелых заржавелых крючьях, и окончательно рассыпался в тихом шорохе эха.
Покинутые капризным гостем цепи затянули-запели протяжно и тоскливо:
«Тле-е-е-е-ен... пле-е-е-ен... гни-и-иль... гро-об... Тле-е-е-е-ен... пле-е-е-ен...»
Сакура глянула сквозь решетку в затянутый сквозняками проем с одинаковыми пустыми камерами, на мгновение прислушалась к заунывному пению цепей, примерилась и со всей силы дернула железные прутья на себя, но внезапно охнула и упала на пол, не сумев устоять на ногах от боли.
— Осторожно, — из глубины камеры донеслось тихое предостережение. — Эти ошейники не только блокируют чакру. Подцепи пальцем сзади, там вырезаны печати. На решетке — такие же. Запомни символы. Когда станем выбираться отсюда, гляди по сторонам, нужно будет избегать любых таких вставок, пока не придумаем, как снять эту гадость.
Розоволосая девушка обернулась, посмотрев куда-то в полутьму камеры, и, проверяя, подцепила рукой тонкую полоску металла на своей шее, почти сразу же обнаружив какие-то выбоины. Сакура медленно провела подушечками пальцев вдоль ошейника снаружи и изнутри, запоминая узор, затем еще раз внимательно оглядела железные прутья и камеру напротив.
— Ты права, — проговорила она. — Точно такие же символы вырезаны на двери, они парные, поэтому было так больно... При соприкосновении идет разряд. Проклятье! Выломать прутья не получится.
Тяжело вздохнув, девушка развернулась и шагнула вглубь камеры, у дальней стены которой на тонкой соломенной подстилке сидела Мокса. Черноволосая женщина расслабленно откинулась на стену, будто находилась сейчас не в плену, а у себя дома. Красивые руки ее с длинными ловкими пальцами привольно лежали на согнутых коленях, лицо было безмятежно.
— Окно тоже отпадает, — проговорила старшая куноичи, — проем слишком узкий, даже если бы у нас было, чем перепилить прутья, туда не пролез бы и ребенок.
Сакура взглянула на подругу, машинально потерла ошейник, блокирующий чакру, и рассерженно поджала губы.
— А еще эти подонки, кажется, о нас просто забыли... Сколько мы будем тут мерзнуть?!
Мокса ободряюще улыбнулась и похлопала рукой рядом.
— Успокойся и не трать силы попусту, Светлячок. Нам еще представится шанс, и тогда мы им воспользуемся.
Розоволосая девушка поморщилась и кивнула, а затем подошла ближе и устало плюхнулась рядом на соломенную циновку.
— Не могу так... — шепотом пожаловалась она. — Даже при чакроистощении как-то проще, а теперь... будто голая...
Мокса поглядела на нее сквозь полуприкрытые веки.
— Нас делает шиноби не только наличие чакры — мы сами оружие: наше тело, наш разум и наша воля к победе. Мы обязательно найдем выход. Всему свое время.
Сакура уткнулась в плечо подруги.
— Как у тебя получается быть такой спокойной? Каждая минута здесь будто высасывает силы. Они же все погибли там... а Мадара... Он будет думать, что и мы тоже...
Мокса искоса поглядела на нее, утешающе приобняла за плечо и сказала:
— Он сильный и справится. У него будет цель. Ты ведь знаешь уже, что Учиха не прощают обид, а Командир не тот человек, чтобы просто сдаться и опустить руки. Он не остановится и не отступит при виде уничтоженного госпиталя. Да и не останется он один со своим горем. Я верю, что Шут выжил в том взрыве, а еще рядом постоянно трется этот надоедливый и упрямый Сенджу. Если случится страшное, у них хватит сил сдержать Командира.
— Ты это о чем? — Сакура вздрогнула и, подняв голову с плеча подруги, встревоженно посмотрела ей в глаза снизу вверх.
— Да так... — протянула Мокса, — не важно...
— Нет, все-таки, что ты имела ввиду? — Сакура нахмурилась и осторожно добавила: — Это как-то связано с проклятием шарингана?
— Где ты могла такое услышать? — проговорила черноволосая женщина, брови ее удивленно приподнялись.
— Тобирама назвал шаринган проклятым перед тем, как они с Изуной едва не поубивали друг друга. Помнишь, когда меня ранили... — Сакура замолчала, неожиданно вспомнив безумные глаза возрожденного Мадары в своем, таком далеком теперь, прошлом-будущем, а еще слишком сильно изменившегося Саске, который угрожал уничтожить друзей и родную деревню, и абсолютно уверенного в своей извращенной правоте Обито. Девушка чуть скомканно добавила: — Я видела, как тебе было плохо, когда ты прикрыла нас своей техникой мангекё. Это же всего лишь кеккегенкай... — Сакура почти не верила собственным словам, но все же продолжила: — Как бьякуган и мокутон Хаширамы... и многие другие техники.
Глаза Моксы загадочно блеснули в вечерних сумерках, просочившихся сквозь зарешеченное оконце.
— Не думаю, что твой вопрос сейчас к месту, — протянула она.
— Может, другого раза и не будет! Скажи мне! — настойчиво и твердо попросила Сакура и прижалась ближе к теплому боку подруги. — Я должна знать и быть готовой... — Она резко замолчала и стиснула зубы, не имея права рассказать о том, что уже знала, и испугавшись того, что может еще узнать.
— Ну возможно ты права... Хотя и не стоило бы тебе сейчас думать о плохом, — вздохнув, согласилась Мокса. — Это не слишком веселая история. Совсем не то, что можно было бы рассказать в наших обстоятельствах, чтобы убить время или утешить, но ты жена Командира, и должна знать. Пока за нами не пришли, я расскажу тебе все, что знаю о проклятии нашего клана... У меня есть право говорить об этом, ведь нынешней весной оно настигло и меня...
Мокса прикрыла глаза и начала свой рассказ — цепи по ту сторону решетки заунывно и печально звенели от сквозняка, заглушая их тихий разговор.
— Еще совсем недавно, Светлячок, я считалась самой талантливой куноичи клана в своем поколении. Если бы ты только знала, как я гордилась собой, сколько времени и сил на это положила. Работала я чаще всего одна или со своим напарником — Надаре(2). Мы были ровесниками, вместе учились и росли, вместе воевали. Я... любила его. — Крапива вдруг зажмурилась, тень эмоций впервые скользнула по ее лицу. Черноволосая женщина судорожно сжала воротник под ошейником, словно ей стало больно говорить. — А потом в один ужасный день мой мир рухнул...
Мокса замолчала, заставляя себя дышать медленно и глубоко, страдальческая гримаса постепенно разгладилась, лицо словно окаменело — и женщина продолжила равнодушно и отстраненно:
— Знаешь, Светлячок, раньше мне всегда казалось, что несчастье можно предвидеть и почувствовать: я была убеждена, что наша жизнь наполнена подсказками, символами и знаками, нужно всего лишь правильно их читать, а кто может сделать это лучше носителя шарингана? Вот только шаринган приучает нас видеть многое, но при этом делает слишком самоуверенными и порой оставляет слепыми и беспомощными перед обстоятельствами... Так вот, в тот весенний день никаких подсказок для меня не было. Казалось, это самая обычная миссия, мы с Надаре возвращались с победой и деньгами, был прекрасный солнечный день, пели птицы, и роща цвела перед нами, а мы были влюблены и слишком увлечены друг другом...
Черноволосая женщина запнулась на мгновение и прикусила губу, Сакура приобняла ее за талию.
— Расплата пришла очень быстро, — тихо продолжила старшая куноичи. — Мы потеряли бдительность и по глупости попали в ловушку, которую устроил небольшой обнищавший клан. Они хорошо подготовились и правильно распределили цели: убить мужчину, забрать глаза, а женщину продать на черном рынке. Мой Надаре погиб... — Мокса задышала чуть глубже и быстрей. — Тогда-то меня и накрыло... той страшной волной, что зовется в наших летописях проклятием клана Учиха... Много позже я решила назвать способность моего мангекё — Надаре, в честь любимого и той волны, что настигла меня саму и едва не похоронила под собою...
Мокса замолчала и сжала руку подруги, в поисках поддержки.
— Что же тебе еще рассказать, Светлячок, чтобы ты лучше поняла, что это за лавина? По правде сказать, я не так уж много помню из того дня: алые-алые пятна крови на зеленой листве и траве, слишком четкие и яркие, не как в обычной жизни... еще боль, невыносимую скорбь и костер ненависти, который сжег меня дотла, а на пепелище родился кто-то новый, чужой и страшный. Сердце болело так сильно, что меркли любые раны, потом это пламя выплеснулось вовне и покатилось раскаленной волной вперед — убийца вспыхнул факелом, а я смеялась, как безумная, глядя на его муки... Потом помню, как стена ослепительно-белого огня передо мной гнала остальных до самых ворот их собственного селения, убивая одного за другим, но и этого мне показалось мало. Ненависть продолжала сжигать меня изнутри, я не могла повернуть время вспять, но в один миг решила, что хочу хоть как-то исправить эту неправильность, чтобы никто больше не познал такую же боль, как я... Самое страшное — я ведь хорошо знала симптомы, но ни на мгновение не усомнилась в своих действиях. Ненависть и ярость вели меня вперед, я уничтожила их всех... все селение... Потом долго рыдала на теплом пепелище, облегчения так и не наступило, гнев продолжал сжигать меня изнутри. Потом вернулась домой. Еще помню те холодные дни и ночи, когда помощь друзей и боевых товарищей воспринималась как насмешка и издевательство. И все мнилась мне ненависть окружающих...
Глаза Крапивы затуманились, и Сакуре показалось на миг, что эта сильная, красивая, уверенная в себе женщина сейчас не рассказывает ей свою историю, а заново проживает те страшные дни.
— Понимаешь, Светлячок, — тихо продолжила Мокса, — меня действительно больше всего пугает то, что я ни на мгновение не усомнилась, не подумала даже, что несуществующая ненависть — всего лишь отражение моей собственной ненависти и гнева... Сколько я существовала так? Не помню... Месяц, возможно, два. Я бы умерла, наверно, жить мне тогда было не для кого и незачем, но мне очень повезло, когда бабушка Ханако предложила свою помощь. Так я стала работать в нашей лечебнице, помогала Ханако, Касуми и хирургам, перевязывала раны и выхаживала наших шиноби, заботилась о них, наблюдала, как все эти мужчины и женщины хотят жить... Потом появилась ты, я увидела, на что ты способна, и напросилась к тебе в ученицы. Я никому раньше не рассказывала об этом, но я продолжаю считать спасенные мною жизни и верю, что когда это число сравняется с числом тех, кого я убила в тот страшный день, я излечусь окончательно. Пепел ненависти остынет навсегда, и я избавлюсь от проклятия мангекё.
Мокса досказала свою историю и замолчала, равнодушно глядя сквозь прутья решетки. Розоволосая девушка потянулась вперед и порывисто обняла ее, мягко и легко поглаживая по спине, острые худые лопатки под ее пальцами беспомощно вздрогнули, но черноволосая куноичи так и не проронила ни слезинки.
Сколько прошло времени, Сакура не знала. Небо за оконной решеткой окончательно потемнело, а Мокса наконец отстранилась и устало откинулась назад, снова прислонившись спиной к каменной стене. Сакура обняла согнутые колени и тихо спросила:
— Скажи... а это всегда так заканчивается?
— Мангекё? Нет, что ты, — окончательно придя в себя, откликнулась Мокса. — Это наивысшая ступень развития шарингана, очень могущественная и очень опасная... но даже с ней редко у кого все заканчивается так, как у меня. Обычно мы лучше справляемся, сумев пережить ужасный миг потери... Хотя я солгу, если скажу, что все проходит совсем уж бесследно. Сейчас в клане пять человек с мангекё, и мы все очень изменились после обретения высшей ступени: Командира начали бояться даже свои, сам отпечаток чакры его стал другим, Молчун окончательно замкнулся в себе, и я не представляю, чего Сороке стоило вернуть его почти-прежнего, Компэй(3) натворил много... всего, так что теперь ведет себя слишком осторожно, даже в мелочах, Шут... Шут за дурные шутки получил свое прозвище и до сих пор винит себя в том, что случилось. Но к настоящему безумию это привело только меня. На протяжении многих поколений таких случаев наберется едва ли с десяток, однажды проклятье настигло даже главу нашего клана, но это было совсем уж давно...
— За что же Учиха такое несчастье?.. — шепотом перебила ее Сакура.
Черноволосая куноичи тихо хмыкнула.
— Скорее уж несчастье всех древних кланов, — помолчав немного, отозвалась она. — Учиха ведь не одни такие... ты не думай. У Хьюга нередко появляются слепые дети, у бешеных зверей Кагуя что-то не в порядке с мозгами и кровью, Хагоромо еще несколько поколений назад начали вырождаться, а лоно многих женщин Сенджу так и остается сухим и бесплодным, как пустыня, не способным выносить дитя. Я не знаю, что это за напасть и, как ты сказала, несчастье, но, возможно, шиноби не зря называют стальным клинком. После того, что случилось со мной, я много думала и нашла только это сравнение.
Сакура повернула голову и внимательно поглядела на напарницу. Мокса продолжила:
— Мне кажется, эти болезни сродни усталости металла. Самые древние и благородные кланы, которые ведут прямое родство от Хагоромо и Хамуры, всегда жили обособленно. Мы слишком кичимся собственным благородством, стараясь не смешивать драгоценную кровь с остальными. Я думаю, дело в этом. Клан, как стальной меч, постепенно накапливает в себе трещины и выбоины былых трагедий и когда-нибудь... так же, как истертый боями клинок... — Мокса резко замолчала, одернув себя и не рискнув продолжить. — По крайней мере, это та схожесть, которую я вижу, — с трудом договорила она и, помолчав немного, добавила: — И, думаю, такие мысли приходили не мне одной. Еще отца нашего Командира старики называли бесстыжим разрушителем законов. Незадолго до его гибели, клан впервые принял к себе двоих чужаков — немыслимое дело до этого.
— Ты права, — медленно проговорила Сакура, — сейчас слишком долго и сложно объяснять, почему так происходит, но я изучала этот вопрос со своей наставницей: она много лет посвятила поиску правды и выяснила точно, что близкородственные браки серьезно увеличивают риск мутаций и рождения детей с пороками развития.
Мокса прищурилась и посмотрела на младшую подругу.
— Когда вернемся домой, — проговорила она и неожиданно тепло усмехнулась, — я буду трясти тебя, как спелую грушу, Светлячок, пока ты все мне не расскажешь, не объяснишь и не научишь.
— Если мы вернемся... — эхом повторила Сакура.
— Мы вернемся, — твердо проговорила черноволосая женщина и задумчиво потерла переносицу. — Получается, старый глава и в самом деле сумел что-то заметить и предвидеть, а ведь его ругали, на чем свет стоит, что он предает чистоту нашей крови.
— А другие кланы... не думали о том же, что и Учиха? — спросила Сакура.
— Вряд ли. — Мокса потянулась, как большая кошка, и расслабленно положила подбородок на согнутые колени. — У них ведь нет шарингана. Маленькие кланы иногда объединяются, но иначе им попросту не выжить. Ну еще Сенджу... с этим своим союзом с Узумаки, но, может, это только совпадение. Выход к морю — достаточно хорошая стратегия сама по себе. Да и засилья рыжих в наших лесах мы пока не видели. Так что, по косвенным признакам, проблемы у них все еще есть... Поэтому все так сильно и удивились, когда глупый Сенджу без всяких условий отдал тебя Командиру. Слишком щедро, не в его ситуации делать такие подарки.
Сакура вспомнила о бесплодии Цунаде и поежилась, осознав весь пласт проблем, которые ей придется решать, как медику, если они выживут. Она видела, как страдала ее наставница, и не хотела, чтобы любая другая женщина испытывала такие же муки. Именно теперь девушка поняла, насколько шиноби страны Огня нуждались в мире и создании общей деревни. И нуждались, похоже, уже несколько поколений назад...
Мокса, которая даже не догадывалась о ее мыслях, вдруг тихо хмыкнула и медленно протянула:
— А вообще, глупому Сенджу придется сильно поднапрячься. Может, все-таки, и по этой причине бегал к Узумаки на два месяца. Вряд ли кто-то из собственного клана сумеет выносить и родить ребенка этой ходячей чакровой буре. Его отцу Буцуме несказанно повезло найти в свое время достаточно сильную жену, сумевшую родить такого первенца, хотя, стоит признать, что уже на белобрысом Тобираме и остальных детях ее силы иссякли. Удивительно, как альбинос вообще сумел стать шиноби, и чего это ему стоило. — Мокса криво ухмыльнулась. — Уверена, не только враги, но и собственная родня за глаза зовет его недоделанным ублюдком.
— Ты что?! Но это же несправедливо! — возмутилась Сакура. — Он такой умный, и сильный, и способный. Сильнее и умнее многих. — Девушка вспомнила, сколько всего сделал Второй Хокаге для Конохи, и едва сдержалась, чтобы не проговориться. Она прикусила язык, сложила руки в замок и неловко добавила: — Я до сих пор не могу понять, как он распознал мое хенге тогда в столице, и где я умудрилась проколоться.
— Ты еще очень юная и наивная, Светлячок, — не заметив ее тревог или не придав им серьезного значения, сказала Мокса. — А сердце твое большое и доброе, поэтому ты и не можешь понять, что для зависти никогда не нужно слишком многого. — Черноволосая куноичи усмехнулась краешком губ. — Для завистливых слабаков осознание того, что даже недоделанный альбинос во сто крат лучше и талантливее их всех, — словно кунаем в печень, с проворотом. — Мокса задумчиво хмыкнула. — Иногда я думаю, что в этом мире нет страсти разрушительней и чернее, чем бессильная зависть...
— И все же это гадко — судить о человеке только по цвету его волос. Что ж теперь и не жить совсем, если кому-то вдруг не понравился?! — прошептала Сакура, покраснела и заправила розовую прядку за ухо.
Брови ее напарницы весело приподнялись, но она так и не сказала ни слова, щадя чувства подруги.
— А... а что было с тем главой, о котором ты говорила? — спросила Сакура, чтобы сменить тему, щеки ее все еще пламенели румянцем.
— Хм-м... Безумный Глава... — Крапива задумалась, припоминая. — Наши легенды гласят, что в тот год приключилось страшное землетрясение, многие погибли под завалами, как и вся семья тогдашнего главы. Горе и скорбь по погибшим помутили его рассудок, он обвинил во всем биджу, якобы их сила привела к землетрясению. Одержимый проклятием шарингана, он решил все исправить, чтобы впредь подобного не случилось, и попытался уничтожить Девятихвостого. Записи свидетельствуют, что Безумного Главу пробовали остановить, но он был слишком силен, раскидал всех и ушел из клана на поиски Лиса. И он его быстро нашел — препятствия для одержимых практически никогда не имели серьезного значения... Ну так вот, он нашел Девятихвостого и сразился с ним. Известно, что ему даже на какое-то время удалось поработить сильнейшего из биджу и причинить ему ужасную боль за мнимое преступление, но потом что-то пошло не так, глава потерял контроль и погиб в схватке. Как видишь, есть общий и единый признак помешательства Учиха — навязчивая, сводящая с ума идея исправления неправильности...
— Исправления неправильности... — задохнувшись, тихо повторила Сакура, вспомнив обо всем, что было, и что будет.
Она вжала голову в плечи и обняла себя холодными, как лед, пальцами — девушку потряхивало. Сквозняк свистел в пыльном пустом коридоре, а цепи все пели и пели заунывно и протяжно свою печальную песню...
1) Разновидность монументальной живописи на архитектурных сооружениях, реже встречается в интерьере просторных помещений (вестибюль, зал или холл высотного здания). Мурал (от испанского muro — «стена») обычно представляет собой красочное, выразительное, с высокой степенью реалистичности, изображение, нанесенное на вертикальную поверхность
2) Лавина
3) Боевая цепь, длиной от 1 до 2 м, с грузом на одном конце
Тэнмей осторожно выглянул в узкий проем между ящиками, за которыми они с Хинотамой сумели так удачно спрятаться, когда летающая лодка приземлилась в ангаре.
Это было их первое везение.
Во второй раз им повезло, когда летающие шиноби, потрепанные недавней стычкой у госпиталя, решили, будто дыра в борту появилась от разлетающихся осколков после взрыва на разбойничьем острове, и не стали проверять внимательней, поспешно и довольно суетливо утащив трех пленниц и безголовое тело своего командира куда-то вглубь темных переходов.
Тэнмей, в чем-то, даже понимал такую беспечность врага. Им незачем было беспокоиться об охране лодки и пустого ангара, ведь никто, кроме них, не смог бы самостоятельно забраться так высоко. Способности подчиненных Банбуцу были уникальными: обычные шиноби летать не умели... никто не умел, кроме птиц.
Так что ситуация сыграла на руку неучтенным пассажирам. Никто не ожидал, что такое возможно, поэтому двум опытным сенсорам не составило труда избежать ненужного внимания и незамеченными покинуть бронированную лодку.
Но на этом их удача закончилась...
Старший Хьюга нахмурился, снова вспомнив, насколько близко они были к цели, а еще то нелепое и трагическое стечение обстоятельств, из-за которого они вынуждены были вот уже почти целый день прятаться в темном и пыльном углу ангара, как трусливые мыши. И, что делать дальше, не знал теперь даже он — тот, кого в клане Хьюга называли когда-то Невозмутимым Тэнмеем, у которого в каждом рукаве по запасному плану.
Печать сомнений легла тяжким грузом на его плечи и исказила спокойное лицо: это видно было и в нахмуренных бровях с глубоко залегшими тревожными складками, и в стиснутых побелевших губах, и в желваках, играющих на скулах. В этот момент никто не решился бы признать обычно такого сдержанного и рассудительного светлоглазого мужчину невозмутимым.
Тэнмей еще раз огляделся, оттягивая неприятный миг принятия решения, покачал головой и пробрался обратно за ящики.
Он привычно, за этот бесконечный день, отстегнул флягу с водой и помог своему главе напиться, затем достал последние чистые бинты из подсумка и начал менять повязку на его груди и боку, стараясь не причинить еще больше боли.
— И все-таки ты должен был вмешаться, — делая паузы между словами, прошептал Хинотама.
— Неразумно, — собрав волю в кулак, ответил Тэнмей, лицо его снова казалось пустым и равнодушным. — Ваши раны от тех осколков слишком серьезны. Вы не смогли бы сражаться, а я не смог бы нападать и прикрывать вас одновременно. Бой в замкнутом пространстве, с превосходящими силами противника, да еще и без малейших перспектив самостоятельно спуститься с огромной высоты — без шансов.
— Мы бы что-нибудь придумали... — неуверенно, но все так же упрямо, протянул Хинотама.
— Мы бы ничего не успели придумать, — возразил Тэнмей.
— Но можно же было взять кого-нибудь в заложники? Мы бы пригрозили убить его, и они бы опустили лодку на землю.
— Противника нельзя считать глупее себя. Это смертельная ошибка. Лодка летела очень быстро, мы не знали, как ей управлять, нас слишком легко было бы обмануть, пообещав, что угодно, а потом устроить какую-нибудь диверсию — я бы так и поступил на их месте... Да, в крайнем случае, просто разлетелись бы в разные стороны на своих крыльях, а мы бы рухнули в море. А еще вспомните командира в черном шлеме. Он не пожалел даже своего помощника разбойника. Стал бы он жалеть кого-то из простых подчиненных? — старший шиноби посмотрел на раненого, отрицательно покачал головой и продолжил: — Нет. Не думаю. Это они могли грозить нам смертью Хиноко-химэ, и мы бы подчинились. Я уже говорил вам: единственная удачная возможность напасть у нас была, когда они сражались на острове с Учиха. С такими сильными союзниками и неожиданным ударом с тыла даже превосходство врага можно было бы свести к минимуму, но этот шанс мы упустили. Чудо, что после взрыва вы вообще смогли забраться внутрь... Если бы я не остался перевязать ваши раны, господин, вы истекли бы кровью. Разве вы забыли, чему я вас учил? Даже смерть шиноби должна идти на пользу. В той ситуации от наших смертей не было проку. К тому же в логове разбойников мы так и не узнали, как снимаются эти проклятые ошейники. На корабле женщины были беззащитны, пришлось бы прикрывать еще и их — очень невыгодная, провальная позиция... Зато теперь мы видели, куда унесли Хиноко-химэ и обеих Учиха. Потерпите немного, день уже почти закончился. Судя по тому, о чем болтали стражники, их по очереди должны будут отвести к Банбуцу на допрос, а к ночи, думаю, вернут обратно в камеру. Когда окончательно стемнеет, станет проще пробраться на тюремный этаж незамеченными. Мы освободим пленниц, и Сакура-химэ вас вылечит...
— Ты же видишь, я уже не жилец, и не продержусь до ночи. Я всего лишь досадная обуза. — Хинотама тяжело раскашлялся, изо всех сил зажимая рот рукавом, чтобы не шуметь. Костяшки судорожно сжатых пальцев его побелели, лоб усыпали бисеринки холодного пота. — Поступи разумно. Сделай, что должен, и спаси Хиноко. Это мой приказ как главы... последний приказ.
— Простите, господин, но я вынужден ослушаться, — спокойно и просто ответил Тэнмей. — Пока вы живы, будет жить наш клан, вы умрете — умрут все. — Старший шиноби похлопал себя по брови, указывая на печать, но пальцы его так и не коснулись зеленых линий, будто боясь обжечься.
Хинотама глухо рассмеялся.
— Неужели ты тоже веришь в эту сказочку, Тэнмей? А я всегда думал, что ты умнее... В детстве мне казалось, что шиноби лучше и правильнее тебя и на свете-то нет! Еще бы — юный гений, восходящее солнце клана...
Младший Хьюга поморщился, пережидая очередной приступ боли. Он задумчиво поглядел куда-то в сторону и неожиданно признался:
— Я так рад был, когда вечно занятый отец назначил тебя мне в наставники, ни на что больше не обращал внимания... — В голосе младшего Хьюга послышалась застарелая обида и горечь. — Что ж, детям простительно не замечать интриг и подлости взрослых: ни того, что на старших братьев у отца, почему-то, всегда было время, и он тренировал их лично, ни всей той грязи и мерзкого шушуканья советников по углам, что с паршивой овцы хоть шерсти клок, что старый ублюдок на всякий случай выводит ненужного сына из-под их влияния, что назначил в наставники и защитники не кого-то опытного и более достойного — из них самих, а послушного клейменого мальчишку, всего на семь лет старше, что растит такого же преданного пса на благо семьи...
Хинотама замолчал, избегая смотреть Тэнмею в глаза, и тоскливо усмехнулся.
— Ничего не замечал, понимаешь?.. Просто радовался, маленький дурак, гордился и восхищался тобой, искал твоего одобрения, пытался подражать во всем, любил больше родных братьев... Не знаю, зачем, но до сих пор храню ту игрушку, которую ты мне смастерил. — Хинотама стянул с шеи спрятанный в складках одежды мешочек на кожаном шнурке и достал маленькую пластинку-медальон из медово-желтого самшита с двумя петельками по бокам, на одной стороне тонкими изящными штрихами была нарисована летящая птица, на другой — запертая клетка. Младший шиноби задумчиво потянул за правую и левую петлю, игрушка раскрутилась волчком, и оба рисунка внезапно слились в один — птицу в клетке. — Хех... — хмыкнул он, — похоже, близость смерти делает меня слишком болтливым и сентиментальным...
Тэнмей растерянно и недоверчиво глядел на своего главу, не ожидая такого признания и не решаясь задать тревожащий вопрос.
— Все ложь, — сердито отрезал Хинотама. — Когда стал старше, заметил, наконец, то, чего не видел до этого: дом старшей семьи прогнил и смердит ненавистью и ложью... А этой зимой подслушал весьма занимательный разговор отца с моим старшим братом. Его наставления наследнику. И знаешь, что я понял? Что вся наша жизнь — это одна большая ложь. Прапрадед придумал страшную сказочку о неминуемой смерти без поддержки печати после очередного восстания младшей ветви, чтобы окончательно подчинить таких, как ты. Прадед каленым железом выжег последние воспоминания о том, что когда-то было правдой, а дед... Дед слишком часто говорил, что страх за жизнь — отличная узда и кнут даже для самой упрямой скотины... Догадаешься сам, кто в этой сказочке настоящая скотина, а, Тэнмей?
Скулы старшего шиноби побелели от ярости, челюсть окаменела.
— Вот так... Уже хорошо... — Младший Хьюга закашлялся и дрожащей рукой утер кровь в уголке губ. — Может, не такой уж я и дурак, правда? Раз сумел не единожды проследить за самим Железным Кулаком и всей его дрянной семейкой. А знаешь, что еще я видел? Вашу встречу с Хиноко в лесу за рекой. Вы были слишком безрассудны. Ты́ был безрассуден!
Хинотама впервые посмотрел Тэнмею в глаза. Взгляд его был жестким и негодующим.
— Как думаешь, что сделал бы отец, если бы узнал о том, что презренная грязь испачкала драгоценную яшму? Сколько бы времени прошло, прежде чем тебя бы поймали, оскопили и живьем закопали в землю, а Хиноко утопили в той самой реке с камнем на шее? Сестренка слишком добрая и наивная... совсем как я в детстве. Надеялась, верно, что наш отец тоже добрый, сжалится над вами и позволит ей перейти в младшую ветвь клана. Но ты же не такой наивный, да? Должен был понимать, чем все закончится?
Спокойствие и уверенность окончательно покинули Тэнмея, он виновато опустил голову под осуждающим взглядом Хинотамы.
— Старшая ветвь всегда идет в рост, без развилок и пустоцветов. — Вера в собственную правоту придала раненому сил, голос его чуть окреп. — Возможно, когда-нибудь, у второго моего брата появился бы шанс создать собственную семью, если бы умер наследник и не оставил детей. Слишком много условий, слишком призрачная надежда, но хотя бы такая... а у последышей, вроде нас с Хиноко, никакого будущего не могло быть в принципе. Мы не имеем права любить и желать, мы должны прожить великодушно дарованную нам жизнь на благо клана и умереть на благо клана... Скованные правилами, вечно одинокие цепные псы старшей семьи, а еще докучливые, никому не нужные приживалки у собственной родни, и прав у нас даже меньше, чем у таких, как ты. Единственным выходом для бедняжки было бы использовать все свое женское обаяние по назначению и окрутить наследника. Такие браки не очень приветствуются, сам знаешь, — слишком близкое родство, но все бы получилось... Стоило ей захотеть. Вот только она не захотела — променяла алмаз на кусок грязи.
Хинотама сжал кулаки, так что деревянный медальон тихо скрипнул.
— Из-за тебя ее жизнь оказалась в опасности. Ты отнял у единственного дорогого для меня человека шанс хоть на какое-то счастье, семью и детей, и за это я тебя возненавидел... Но сейчас это уже не имеет значения, все слишком изменилось. Возможно, с тобой сестра все-таки станет счастливой. Так что сделай то, о чем втайне мечтал... все вы... Теперь ты знаешь правду, тебе не нужно больше так отчаянно и упрямо спасать ненавистного дурака и неумеху. Дальше ты пойдешь один... а я... я помогу тебе принять этот выбор... мой преданный и слишком верный Тэнмей... Наклонись-ка ближе.
Тэнмей помедлил немного, но все же подчинился. Слабая рука почти невесомо коснулась его лба, зеленая печать под окровавленными пальцами побледнела и исчезла. И вместе с ней исчезло и то чувство угрозы и неприятной тяжести, которые сковывали Тэнмея с трехлетнего возраста.
Но даже такое слабое действие, казалось, окончательно подорвало силы Хинотамы. Он устало откинулся головой на мешок под собой и прикрыл глаза, дыхание его было хриплым и неровным.
— Птицам — не место в клетке, — вдруг с усилием прошептал раненый, кулак его разжался, и он протянул Тэнмею испачканную кровью игрушку. — Птицы должны летать. Ты говорил мне об этом в детстве... но мои цепи слишком тяжелы... я не смел верить. Найди и спаси Хиноко. Вернитесь свободными людьми... и освободите Хьюга от рабства. Тебя любят в клане и уважают... рядом с тобой ее... не тронут. Все получится. Запомни... птицы должны летать.
Речь юного главы начала путаться все сильнее:
— Чтобы пришел новый день... звезды должны уснуть... и покинуть небо. Такой вот... досадный... порядок вещей. Хинотама падет... как звезда... и наступит... новый рассвет. Тэнмей... станет зарей... нового мира... для Хьюга... Я... верю... — Младший шиноби раскашлялся, в уголках посиневших, обметанных лихорадкой губ снова появилась кровь, вот только вытереть ее у него уже не было сил.
Тэнмей молча смотрел на мучения своего главы, затем решительно отложил медальон в сторону и потянулся вперед. Пальцы его со скоростью молнии заплясали на чужом теле, выбивая невероятно сложный и непостижимый в своей красоте узор по тенкецу, раненый захлебнулся от боли в последний раз и окончательно затих, голова его бессильно свесилась на грудь.
— ...летать, — тихо повторил Тэнмей и невидящими глазами поглядел вверх, сквозь тонкую щель между краем ящика, за которым они прятались, и далеким проемом ангара — туда, где высоко в небе беззаботно мерцали и подмигивали первые звезды...
Шиноби глубоко вздохнул, чувствуя на губах соленый морской ветер, аккуратно спрятал в мешочек игрушку с испачканным кровью силуэтом птицы и надел на шею — клеткой к сердцу, а потом огляделся по сторонам активированным бьякуганом. Убедившись, что ангар по-прежнему пуст, и их все еще не обнаружили, Тэнмей осторожно подхватил на плечо тело упрямого, пылкого и такого доверчивого мальчика, которого все эти годы, несмотря ни на что, любил и берег, как родного, и медленно поднялся.
Он неуверенно провел свободной рукой по виску, так и не решившись коснуться места, где совсем недавно зеленела крестообразная печать подчинения, задумчиво кивнул, словно подводя итог мысленному спору с самим собой, и отправился дальше — в темноту и холод Города Тысячи Лиц...
Примечания:
Когда я была маленькой, мы делали такую же игрушку, как Тэнмей для Хинотамы. Кто не знает, и кому интересно: https://www.youtube.com/watch?v=o0EIK5V2LGc
Гул шагов в промозглом коридоре усилился, и совсем скоро четверо стражников подвели к забранной решеткой камере двоих пленниц с уже знакомыми металлическими ошейниками.
— Отошли к стене! Живо! И без глупостей. Только шевельнитесь не в ту сторону — получите промеж ушей, — скомандовал Сакуре и Моксе старший из стражников — мужчина в коническом железном шлеме и короткой пластинчатой кирасе хараатэ(1) поверх полотняной рубахи и штанов. Сзади спину защищали сложенные крылья из деревянных пластин, обтянутых кожей, которые крепились широкими ремнями к верхнему краю кирасы.
Сакура поморщилась, решив, что строительство холодной летающей руины, по ошибке названной городом, вытянуло из Банбуцу слишком много денег, раз он позволяет своим шиноби ходить в таком...
Хотя, стоило признать, что, по сравнению с остальными стражниками, старший казался почти щеголем... Трое его подчиненных были обряжены в какие-то совсем уж немыслимые обноски, которыми в стране Огня нищие побрезговали бы, и не имели даже шлемов, довольствуясь дешевыми железными налобниками-хатимаки.
Зато у каждого в руках было по новенькой сверкающей серебристой дубинке, которыми они так хорошо умели причинять боль...
Один из стражников ткнул кончиком только что помянутой проклятой дубинки куда-то в перекрестье прутьев решетки, и дверь с тихим скрипом отворилась. Его напарники немедля втолкнули еще двоих девушек в камеру.
Первая пленница — худенькая, черноволосая, со светлыми лавандовыми глазами — изящно, как танцовщица, уклонилась от грубого тычка дубинкой между лопаток, поправила ворот слишком большого для нее кимоно, выданного вместо старого, оборванного и грязного, с хитро вшитыми железными пластинами, и молча подошла к уже знакомым ей Учиха, с которыми ее разлучили этим вечером. Вторая — незнакомая, красивая и красноволосая, со смешной прической в виде двух круглых пучков-булочек над ушами — недобро покосилась на старшего стражника из-под растрепанной длинной челки и прошипела рассерженной кошкой:
— Сам бы поберегся, кочерыжка летучая. Думаешь, если и дальше будешь переводить меня из камеры в камеру, то я не смогу снова сбежать?! И вообще, только посмей еще раз меня ударить — я тебе эту палку в задницу запихну!
— Вот ведь... росомаха в юбке, — удивленно и даже несколько одобрительно присвистнул старший стражник, но дубинку чуть приопустил. — Две недели, а задор все такой же. Боевой. Счастье твое, что пока ты нужна Банбуцу невредимой... — и неожиданно рявкнул: — А ну рот закрыла, молча отошла к стене и стала, чтоб я видел!
Красноволосая сердито хмыкнула, гордо расправила плечи и шагнула к остальным вглубь камеры.
Старший стражник обвел пленниц довольным взглядом и скомандовал, указывая дубинкой:
— Ты, Розоволоска. Шуруй на выход. Небесный Кормчий хочет видеть лекаря Сенджу. Черноглазка, а ты не нарывайся. Тебя не звали, жди, когда дойдет очередь.
— Со мной все будет в порядке, — шепнула Сакура Крапиве. — Не давай им лишнего повода поглумиться.
Глаза Моксы тревожно блеснули.
— Смотри по сторонам. Внимательно! — почти беззвучно шепнула она напоследок.
Сакура кивнула и, напустив на себя испуганный и покорный вид, поплелась к выходу...
* * *
Вот уже с десяток минут Сакура шла под охраной четверых стражников куда-то в сторону главной башни.
Длинные коридоры сменялись короткими, прямые чередовались с изогнутыми, полностью достроенные, украшенные статуями и вазами — уступали место пустым каменным коробкам с торчащей арматурой, в которых, несмотря на поздний час, сновали, как тени, забитые и зашуганные рабочие, но с высоких стен в неверном свете тусклых фонарей на девушку все так же смотрели нарисованными незрячими глазами десятки незнакомых лиц.
Сакура нахмурилась, так и не сумев найти хоть какой-то порядок и смысл в этих рисунках: старые мудрые женские, веселые детские, молодые суровые мужские, старые добродушные мужские, юные кокетливые женские, плаксивые детские...
— Зачем здесь все это? — не выдержав, спросила она и инстинктивно поежилась под тяжелым взглядом нарисованных лиц.
— Заткнись! — одернул ее самый молодой из стражников и нервно поправил на плече лямку, к которой крепилось одно из крыльев.
— Да ладно тебе... Девочке интересно — девочка хочет знать, — добродушно отозвался старший стражник, — отчего не уважить напоследок? — он покосился на Сакуру через плечо и не слишком понятно пояснил: — У нас хорошая память, Розоволоска, и мы помним каждого... А когда умрем, помнить останутся стены нашего города.
— Это ваш народ, да? — осторожно уточнила Сакура. — Те, кто умер...
— Из-за таких, как ты! — перебил младший стражник, симпатичное лицо его исказилось в гневной гримасе.
Парень крепче сжал серебристую дубинку, едва сдерживаясь, чтобы не ударить пленницу по спине.
— Мы не сделали вам ничего плохого! — решительно отозвалась Сакура, обернувшись и уничтожающе посмотрев на него. — А вы разбойников защищали, воров и убийц, госпиталь уничтожили, селение Хьюга разрушили. Из-за вас дети погибли невинные! Точно такие же, как ваши, которые нарисованы на этих стенах!
— Шиноби — не люди. Перевешать бы вас всех, как собак... — с ненавистью процедил сквозь зубы еще один охранник, шагавший позади, — мелкий и худой, как девчонка. — И выжечь огненным порошком, чтоб и следа не осталось от чертова семени!
— Да как вы можете такое говорить?! — в сердцах воскликнула девушка, обращаясь сразу ко всем четверым. — Разве вы не такие же шиноби, как мы? Не люди, разве? Сердце у вас по-другому работает, или боль от потерь, кроме вас, никто никогда не испытывал? В чем между нами разница?
— Не умничай, дура, дольше проживешь, — обернулся через плечо и зло усмехнулся четвертый шиноби, чуть помладше того, что был в шлеме. — Хотя... ты и так долго не проживешь. До утра только, а потом «чик-чирик» — и все! — Стражник показательно провел большим пальцем по тощей шее, остальные издевательски рассмеялись. Сакура покачала головой и негодующе поджала губы.
Следующий десяток минут и два яруса они шли молча...
Как вдруг издали, сквозь шелест сквозняка в коридорах и стук собственных шагов до них донесся красивый баритон, громко и со вкусом распевающий какую-то песню. Звуки сливались и множились в длинных пустых переходах, дробились впереди, сзади и по бокам мелодичным эхом.
— Кажись, у Босса настроение хорошее. — Старший стражник почесал натертый кожаными лямками загривок и сморщился от удовольствия.
— Еще бы! Радуется, что к сроку поспели, — отозвался другой, тот, что был чуть помладше. — Эк, заливается... как евойный соловушка!
Сакура прислушалась, разбирая слова песни, которую несло к ней многоголосое эхо:
Сливы цветущей розовый дым
Стелется у окна.
Лунный рожок блестит в вышине —
Ночка темна-темна.
Где-то за домом трель соловья
Дивной истомы полна.
Вторит вдали пастушья свирель —
Песня длинна-длинна.
Благоуханье цветов все сильней,
Запах пьянее вина,
Но губы любимой слаще цветов —
Полночь нежна-нежна...
Впереди, за поворотом очередного коридора, показались полураспахнутые двери, и стражники втолкнули девушку в большое ярко освещенное помещение, полное алхимических реторт и инструментов, а затем крепко-накрепко заперли за ней створки.
Песня резко оборвалась, и на грохот двери откуда-то из-за массивного шкафа и хирургического стола, отливающего серым металлом, выглянул незнакомый мужчина в белоснежном халате, небрежно накинутом поверх темных штанов и короткой туники. Завидев девушку, он вытер руки полотенцем, вышел ей навстречу и несколько суетливо кивнул в приветствии, а после с интересом оглядел то ли пленницу, то ли гостью с ног до головы. Сакура, с вызовом, уставилась на него в ответ, запоминая незнакомца в лицо.
Перед ней стоял высокий и очень худой, изможденный, еще не старый человек с приятными чертами лица и узкими руками музыканта. Черные волосы его свисали вдоль умного лба с единственной скорбной морщинкой у переносицы и рассыпались неопрятными прядями по впалым, будто вырезанным стамеской, щекам. Разноцветные глаза: голубой левый — ясный и чистый, как родниковая вода, и желтый правый — пустой и безжизненный, как песок в пустыне, смотрели с каким-то невинным, детским любопытством. На тонких бледных губах блуждала растерянная улыбка.
Вот только мертвый желтый глаз отчего-то портил безобидную картину очаровательного в своем простодушии ученого.
Сакура словила себя на мысли, что уже где-то видела такой же неприятный оттенок, только никак не могла вспомнить где, но пугал он ее до дрожи в коленях. Девушка решила, что этот незнакомый мужчина был даже более жутким, чем Бессмертный Какудзу с глазами морского монстра.
— Как замечательно, что вы навестили нас в нашей юдоли(2) скорби, госпожа Сенджу. — Искреннее теплое приветствие, произнесенное бархатным баритоном, тут же дало ей понять, что перед ней был никто иной, как сам хозяин Летающего Города — Банбуцу.
— Я не Сенджу, — категорично отрезала она, — а Учиха.
— Ах, дорогая моя госпожа, оставьте эти политесы(3) придворным вертопрахам. Учиха — Сенджу... Да какая, собственно, разница? Что значат эти мелочи перед светлым ликом Науки! — Банбуцу патетично поднял руку вверх, как драматический актер в театре, а затем уже нормальным голосом продолжил: — Нет, как же я, все-таки, рад! Верите ли, я и надеяться не смел, что мои люди найдут именно вас. Наслышан-наслышан. Таким выдающимся хирургам, как мы с вами, всегда будет, о чем поговорить. Не хотите ли ознакомиться с моей лабораторией?
Он щедрым жестом обвел рукой помещение. Белый рукав, забрызганный кровью, мелькнул перед самым носом Сакуры, девушка брезгливо поморщилась, а Банбуцу вдруг резко подхватил ее под локоть и, словно радушный хозяин, повел по своим владениям.
В течение следующего десятка минут они прошли мимо шкафов с прозрачными банками, наполненными неведомо чем, внимательно осмотрели стены, увешанные схемами и рисунками непонятных механизмов, среди которых девушка признала только летающую бронированную лодку, на которой ее везли этим утром, потом едва ли не нырнули в парочку чанов с булькающей мерзко пахнущей жижей и остановились наконец у неприметного шкафчика, из которого Банбуцу с величайшими предосторожностями и почтением достал обычный, ничем не украшенный, фарфоровый горшок с плотно притертой крышечкой и торжественно поставил его перед Сакурой.
— Вот, госпожа Сакура, это вершина моих знаний и умений. Еще будучи совсем юным, я вдоволь познал человеческую боль и страдания, пока путешествовал бродячим лекарем по нашей юдоли скорби, которую люди, по недомыслию, называют миром и светом. «Какой же это мир и свет? — уже тогда мог бы я спросить у всех этих недоумков. — Если в нем так много вражды и тьмы?». Но разве простаки задумываются когда-либо о высоких материях? Нет-нет, уверяю вас, они бы даже не поняли, о чем я толкую: деды жили так, ну и внуки будут жить так же... И ничегошеньки не меняется. Мда-а... Из века в век люди пашут, сеют и жнут, обрабатывая злую землю под своими ногами, но урожай наш всегда один — раздор, потери и вечная скорбь... — Банбуцу сожалеюще покачал головой. — Юдоль Скорби и Печали — и никак иначе. Однажды я решил, что небо даст людям покой и счастье...
Мужчина глубоко задумался, потерявшись где-то в воспоминаниях и ласково поглаживая белый бок фарфорового горшка, как домашнего котенка.
— Но это было уже намного позже, — смущенно добавил он и рассеянно моргнул разноцветными глазами. — Так вот, в полной мере познав слабость человеческого существования, я создал это вещество, которое решил назвать «Забвение». — Банбуцу дернулся и встревоженно поглядел на Сакуру. — Не кажется ли вам, что это название слишком напыщенно и тяжеловесно? — не дожидаясь ответа, он тут же предложил: — Да-да, возможно, лучше подошло бы «Блаженное забытье»? Или, может быть, «Сонное обезболивание»? «Выключение болевых реакций у человеческих особей»? — Мужчина почесал затылок и застенчиво улыбнулся. — Ну ничего, ничего, придумаю что-нибудь. Здесь смесь трав — торикабуто(4), ёроигуса(5), бань-ся(6) и некоторые другие. Почти все из них ядовитые, как вы понимаете, иначе не стоило бы и возиться, но зато каков эффект. В нужной пропорции они лишают человека сознания и чувствительности от двух до четырех часов, что позволяет хирургу успешно избавлять несчастного от всяких опасных излишеств, ниспосланных шинигами, в виде опухолей, гангрен, камней в желчных пузырях, ну и тому подобного. Более сотни проведенных операций и лишь несколько неудачных. Неплохой счет, как вы думаете? — В голосе Банбуцу звучала неприкрытая гордость ученого и совсем маленькая капелька хвастовства.
Он осторожно отставил горшок в сторону и шагнул дальше, к длинному хирургическому столу, на котором лежало чье-то обнаженное, безголовое, распотрошенное и кое-где заново сшитое тело. Сакура сглотнула, догадавшись, что перед ней то, что осталось от командира летающих шиноби, о смерти которого перешептывалась стража, пока их тащили в тюрьму.
Банбуцу обернулся к девушке, снова улыбнулся и начал рассказывать невпопад:
— Один столичный шут во времена моей молодости, с настойчивостью, достойной лучшего применения, доказывал, что мы произошли не от богов, а от лохматой, голозадой обезьяны. Можете представить, какое смущение умов он произвел этой шокирующей сентенцией(7)?! Хотя вы слишком юны и, кажется, тогда еще не родились... Но уж поверьте мне на слово — это было феерически. Ученая академия страны Земли почти целый год бурлила и безумно воняла, как чан с нечистотами на солнцепеке. «Какой дикий вздор», — кричали они. «Немыслимо», — били себя по тощей груди они. «Позор на наши седины!» — и во все стороны летели обрывки облезлых седых бороденок. Но, как вы понимаете, тогда я тоже был достаточно юн, дерзок и не склонен к излишнему преклонению перед замшелыми авторитетами. И я решил проверить. И что же вы думаете? Я узнал, что этот негодяй был весьма близок к истине. Все это, конечно, я выяснил опытным путем, никак иначе! Кем бы я был, если бы начал делать голословные утверждения? Негодяем и пустобрёхом, вроде того столичного выскочки. Но нет, нет. Только опыты и научный подход. Ах, дорогая моя госпожа, если бы вы знали, какие это были потрясающие опыты, и на что способна обыкновеннейшая щитовидная железа обыкновеннейшей обезьяны. Однажды, когда я уже в достаточной мере остепенился и поселился далеко от нашей столицы, ко мне привели сельского мальчика лет четырнадцати. Бедный ребенок производил впечатление семилетнего. Кретин, понимаете ли, совершеннейший кретин, не способный выжить в жестокой Юдоли Скорби. И знаете, что? Я пересадил ему правую долю щитовидной железы павиана. Эффект был, не побоюсь этого слова, поразительный. Мальчик за пару лет настолько вырос и поправился, что стал почти неотличим от сверстников, я слышал, что потом он даже женился, на радость своим несчастным родителям, и, кажется, вполне успешно произвел потомство... А что способны дать немощным старикам пересаженные обезьяньи яички?! Это потрясает любое воображение! Я как-то провел чудесную операцию на одном кастрате из княжеского гарема, — бледные скулы Банбуцу неожиданно зарумянились, он смущенно почесал ухо и признался: — Правда, совсем скоро мне пришлось бросать все и бежать без оглядки из страны этих отсталых дикарей и дегенератов. Но, поверьте, оно того стоило! Результат был! Уверяю вас! Был, и совершенно великолепный! Ах, госпожа Сакура. Это так замечательно. Столько прекраснейших опытов преподносит нам природа! И важнейшая задача ученого — раскрыть все ее тайны. А теперь вот меня полностью захватило это, — Банбуцу широким жестом указал на хирургический стол, на котором все так же недвижимо лежало обнаженное тело, и непонятно добавил: — Свинья! Чрезвычайно интересное животное! — Хозяин лаборатории панибратски похлопал труп по плечу. — Вы знаете, моя дорогая госпожа, это одна из новых вершин, даже, не побоюсь этого слова, горный пик, который мне еще только предстоит покорить: я выяснил, что такое презренное существо, как обыкновенная свинья, намного ближе к человеку, чем иные животные. Возможно, даже ближе, чем великолепнейшие обезьяны. Ну не чудо ли?! И я поставил перед собой грандиозную цель: доказать это на практике. Я нашел нашему бедному командиру очень, очень хорошее свиное сердце, можно сказать, лучшее из тех, что возможно достать. Изумительнейшее. Но, видите ли, несмотря на все усилия, оно не бьется, — печально сказал Банбуцу и замер в задумчивости, потирая подбородок.
— Но у него же нет головы... — осторожно проговорила девушка и недоверчиво моргнула.
— Да?! — пораженно произнес Банбуцу. — А ведь верно. Его и в самом деле принесли сюда уже в таком виде. Но срез, должен признаться, красив необычайно. Мда-а... Я бы даже сказал, элегантен. Видно руку мастера... Как же он умудрился так, а?! Жаль. Очень жаль. — Банбуцу огорченно поцокал языком. — Но ничего, ничего мы обязательно попробуем в другой раз. Правда? — Мужчина обернулся и с какой-то неизъяснимой нежностью и любовью поглядел на высокий ящик из светлого полированного мрамора, прислоненный к дальней стене лаборатории. Затем снова развернулся к Сакуре и спросил невпопад: — Слишком долго лежать в гробу — несколько утомительно, вы не находите? — Желтая мертвая радужка с узкой щелью зрачка внимательно и прицельно смотрела на нее, как глаз атакующей гюрзы(8).
Сакура вздрогнула от страха и мелко-мелко закивала, как деревянный болванчик, холодок прошел у нее по позвоночнику, а между лопаток медленно скатилась капля пота...
— Да, да, мы тоже так думаем, — как ни в чем не бывало, добродушно продолжил хозяин лаборатории, — поэтому, госпожа Сакура, вы должны понять, насколько мы торопимся.
— Зачем я вам?! — горячо воскликнула девушка, перебивая его. — Ваши люди уничтожили госпиталь и селение Хьюга. Столько напрасных смертей и крови. Вы же умный человек, благородный ученый. Зачем вы множите зло?! Разве недостаточно его... в Юдоли Скорби и Печали? Отпустите нас... пожалуйста! — Она умоляюще сложила руки перед собой.
Банбуцу моргнул и замер в непонимании, скорбная морщинка между его бровей углубилась и потемнела.
— Довольно! — разочарованно и сердито прикрикнул он. — Разве вы не знаете, дорогая моя госпожа, что великие дела не обходятся без жертв?! Какой же вы медик, если даже этого не способны понять?! А?! Я вас спрашиваю?! Вам и другим милым девушкам предстоит послужить во благо науки и ради достойной цели. Ваша жертва прославит вас в веках. Что может быть лучше для ученого?!
— Поймите же вы: не хочу я служить на благо каким-то непонятным чужим целям! Это не мой выбор, ясно вам! Не хочу никому приживлять обезьяньи яички и резать свиней! Не хочу жить в веках тремя строчками в пыльной книге! Хочу просто жить, здесь и сейчас! Жить и быть счастливой рядом со своими друзьями и семьей! — в сердцах рявкнула Сакура и стукнула кулаком о хирургический стол, так что прочнейший металл под ее пальцами жалобно звякнул, а безголовый труп подскочил на две ладони вверх и хлопнулся обратно.
Девушка ошарашенно замерла, уставившись на довольно глубокую выбоину под своим пальцами...
Банбуцу ничего не заметил. От ее крика и обвинений он скорчился, как испуганный ребенок, обхватив голову руками и покачиваясь из стороны в сторону. Затем резко выпрямился, будто игрушка, которую потянули за веревочки, и необычайно жестко, с прищуром, взглянул на Сакуру, по-птичьи склонив голову набок. Голубой глаз окончательно потускнел и выцвел, а желтый — был по-прежнему мертв, безжалостен и равнодушен. Мужчина дернул девушку за локоть, причиняя боль стальной хваткой, и потащил к выходу.
— Ай-ай-ай! Как нехорошо! Вы чрезвычайно, чрезвычайно разочаровали и огорчили нас, юная госпожа. Снова заставили отвлекаться от дела, страдать понапрасну и мучиться виной. — Даже голос его изменился, и, казалось, теперь принадлежал другому существу — более низкий, грубый, надменный и шероховатый, как могильный прах.
И Сакура наконец вспомнила и желтые глаза, и страшный голос — Черный Зецу...
* * *
Тяжелые двери широко распахнулись, и стальная рука безжалостно швырнула девушку на каменные плиты пола, так что она проехалась вперед на боку и животе, сдирая колени и локти в кровь.
Старший стражник подошел ближе, задумчиво постоял над ней пару мгновений, затем с видимым наслаждением почесал загривок под ремнями и, не церемонясь, пнул девушку носком сандалии по копчику.
— Шевелись давай, Розоволоска! Чего разлеглась? До утра с тобой возиться?
Девушка покорно перевернулась на колени и, опираясь на руки, молча поднялась.
Спустя пару мгновений стражники уже вели ее обратно на тюремный этаж, а из приоткрытой двери лаборатории еще долго слышался звон инструментов и красивый баритон, напевающий любовную песню:
...В этой ночи нам с тобой не уснуть.
Длится пусть вечно она!
Тысячу жизней — нашей любви
Стоит лишь ночь одна!
1) «Защита живота» (яп.), максимально дешевый в производстве нагрудник, собирался из 3-5 рядов пластин, соединенных тканевой шнуровкой, которые защищали нижнюю часть груди воина, живот и бока, защиты спины хараатэ не имел никогда
2) Устаревший синоним долины, равнины; место, где страдают, мучаются, терпят нужду; жребий, удел, участь кого-либо (обычно печальные)
3) Вежливость, учтивость, этикет (устар. или ирон.)
4) Боре́ц, или акони́т — род ядовитых многолетних травянистых растений семейства лютиковые
5) Ду́дник, или анге́лика — род травянистых растений из семейства Зонтичные
6) Пинеллия — род растений семейства Araceae, произрастающих в Восточной Азии
7) Латинская апофегма (букв. — «мнение, суждение»), как правило из античного источника, цитируемая вне контекста. Название стало нарицательным для кратких изречений нравоучительного характера, в более широком смысле: мнение, коротко выраженный взгляд на что-либо
8) Вид ядовитых змей из рода гигантских гадюк семейства Гадюковых
Хаширама покосился на друга и тяжело вздохнул.
Его названный брат выглядел осунувшимся, изможденным и бледным даже в скупом свете луны. Погасший шаринган больше не пугал опасным узором, та неожиданная вспышка ярости на острове угасла, как угли костра после долгой ночи, а кровь на скулах давно была стерта рукавом куртки, но все это не слишком обнадеживало. Какой-то странный излом чудился сейчас в бесстрастном с виду Мадаре, и излом этот Хашираму тревожил.
Он был интуитивным лекарем: никогда не учился исцелять людей, даже не слишком хорошо понимал, как все работает, но всегда очень ясно видел нездоровье. Теперь его лучший друг был болен, а Сенджу впервые не знал, как помочь. Душевные раны лечить он не умел...
Мадара поглядел вверх, на темную громаду Летающего Города, и опасно прищурился.
— Мы напрасно теряем время, — спокойно проговорил он. — Слишком много уже потеряли, пока искали по всему заливу этот проклятый город. Завтра День осеннего равноденствия. Сусаноо слишком заметен, может привлечь внимание, да и высоко... Хаширама, ты должен дотянуться лианами до подножия. Другого пути я не вижу.
— Ты понимаешь, какая тут глубина? — возмутился Сенджу. — Это море, а не лягушачья лужа. И островов здесь нет. Я тебе уже говорил, что не смогу вытащить лианы с морского дна. Это невозможно.
— Я должен попасть внутрь, — в холодном равнодушном тоне Мадары послышалось что-то такое, отчего Хаширама не рискнул продолжить.
Он переглянулся с непривычно молчаливым Изуной и поджавшим губы Тобирамой, снова вздохнул и послушно сел в позу лотоса прямо на морскую гладь.
— Хорошо... Я попробую. Но учти, братец, техника не отработана, — проворчал Хаширама, пристально взглянув на застывшее, как маска, лицо Мадары, а после добавил: — Если я превращусь в камень, не бросайте меня здесь, ладно? Никогда не любил темноту и сырость. Заберите с собой. Поставьте статую в каком-нибудь большом красивом храме... где много девушек и света... Неплохо буду смотреться с цветочными гирляндами, а?! — напоследок хохотнул Сенджу и, не дождавшись ответа, замолчал, закрыл глаза и сосредоточился.
Некоторое время ничего не происходило, а потом лицо его начало стремительно меняться. Вокруг глаз и скул, до самых ушей, проявилась красная пигментация, похожая на боевую раскраску дикарей с дальних островов Южного моря, а на лбу возникло тонкое кольцо с точкой, словно овеществленный знак сосредоточения.
Воздух, казалось, сгустился, как молоко, и тоненько зазвенел на самом краю слышимости.
На скулах Тобирамы заиграли желваки, фарфоровые скулы побледнели еще больше.
— Что? — совсем тихо, с тревогой в голосе, шепнул Изуна, но беловолосый шиноби услышал.
— Сеннин Модо... — одними губами, беззвучно пояснил он, боясь даже так нарушить концентрацию брата. — Пытается собрать природную энергию, чтобы дотянуться до морского дна. Хаширама здорово рискует сейчас, малейшая ошибка — и он, в самом деле, превратится в камень...
На лице Мадары впервые за этот долгий день и вечер появилось что-то похожее на нормальные человеческие эмоции. Он потянулся к плечу друга и побратима, то ли для того, чтобы поддержать, то ли чтобы остановить...
— Не трогай! — опасным свистящим шепотом пригрозил Тобирама, выхватил кунай и дернулся заслонить брата. — Смерти его хочешь?!
Мадара нахмурился и, подчиняясь, опустил руку, а затем сделал два осторожных шага назад для верности. Тобирама выдохнул и спрятал кунай в подсумок.
Некоторое время они стояли молча, ожидая неведомо чего, как вдруг море заволновалось, забурлило расходящимися от Хаширамы кругами, и из-под воды потянулись бурые верхушки угловатых кораллов. Они неспешно росли вверх, ветвились и тянулись к ночному небу, пока не коснулись подножия летающей крепости и не закрепились среди камней основания.
Мадара внимательно оглядел по-прежнему недвижимого, но вполне живого, дышащего и не окаменевшего Хашираму, благодарно кивнул, не обратив внимания, что тот сейчас его не видит, и первым полез наверх. Тобирама и Изуна переглянулись и молча двинулись за ним.
Совсем скоро Хаширама открыл глаза, рассеянно потер скулу, где только что была красная раскраска Сеннин Модо, осторожно поднялся и уперся дрожащими руками в колени, надсадно и хрипло дыша от усталости.
Несколько ударов сердца спустя он с усилием выпрямился, поглядел вверх, в спину трем шиноби, которые одолели уже четверть пути, и решительно полез следом, одновременно чертыхаясь и молясь, чтобы вся эта хрупкая конструкция не рухнула в море вместе с ними.
Далекие звезды улыбались и весело перемигивались, глядя с небес на потуги смешных и отчаянных людей...
* * *
Сакура, прихрамывая, плелась по нескончаемым коридорам под охраной четверых стражников.
В голове ее крутилась и крутилась, как мельничный жернов, тяжелая, неподъемная мысль: «Опять... опять... опять...»
Девушка крепко стиснула зубы, чтобы не закричать от ярости, ужаса и негодования, и попыталась сосредоточиться на другом образе — глубокая выбоина от кулака на сероватом металле хирургического стола в лаборатории Банбуцу-Зецу.
То, что она считала невозможным из-за ограничений ошейника, почему-то с легкостью произошло, стоило ей только отвлечься от этой невозможности и как следует разозлиться.
Сакура снова, в который уже раз, попыталась почувствовать течение чакры и направить ее к рукам — очаг по-прежнему казался недоступным, на его месте холодела пустая дыра... но ведь удар получился.
Девушка попробовала вновь, максимально отстранившись от ощущения пустоты во всем теле. Сейчас она чувствовала себя маленькой девочкой, которая только-только пытается прижать листик к тыльной стороне ладоней.
Два коридора спустя Сакура что-то почувствовала, кончики пальцев едва ощутимо потеплели, и она наконец поняла то, что давно уже должна была понять. Очаг работал, не могло быть иначе: с поврежденным очагом и полным чакроистощением не выживают, а она нормально двигалась и даже чувствовала себя неплохо. Вот только ошейник действовал как-то странно, поглощая чакру носителя, как бездонная глотка, и тем самым откатывая силы шиноби практически до обычного человека.
Нечто подобное она делала и сама своей техникой полноты и пустоты. Только вместо Бьякуго-но ин излишки чакры тянул ошейник, вымораживая при этом тенкецу, словно хорошая порция обезболивающего.
Тем не менее, очаг хоть и плохо ощущался, но работал, каналы тоже работали, гоняя мизерные остатки чакры по телу. Так что не имеет значения, что сейчас она почти ничего из всего этого не чувствует. Если отстраниться от собственных ощущений пустоты в очаге и действовать на вбитых в подкорку инстинктах, все получится. Шанс есть.
Сакура очень хотела в это верить...
Она никогда не имела мощного очага, но ее сила была не в количестве, а в точности и идеальном контроле. Того, что сейчас просачивалось редкими каплями сквозь прожорливые оковы, другому шиноби не хватило бы и зажечь огонек свечи, но для нее — более чем достаточно на один сильный удар, как в лаборатории, или два, может быть, три совсем слабых... Вот только охранников четверо. Сейчас любой из них неизмеримо сильнее, у них есть какие-никакие доспехи, кунаи и сюрикены, а еще крылья. Если хоть один улетит за подмогой, все ее старания окажутся напрасными.
Да и дубинки, которые бьют разрядом, похожим на молнию, пока на ней ошейник из такого же металла. Один удар и... Сакура беззвучно выдохнула и сжала зубы, вспоминая ту боль, которую испытала, когда схватилась за решетку в камере. Нет! Она шиноби команды «Номер семь», опытный медик, лучшая ученица одного из Легендарных Саннинов — Сенджу Цунаде, мировую войну прошла и выжила. Она все сможет выдержать, боль не имеет значения. Нельзя трусить и медлить, подмоги все равно ждать неоткуда, а завтра День осеннего равноденствия. Как только ее бросят в камеру к остальным, надежды больше не будет. Если она не справится, их всех убьют... Черный Зецу — враг слишком могущественный и опасный.
Девушка из-под полуприкрытых век глядела в спину двум старшим стражникам, шагавшим впереди, и анализировала то, что видела и успела узнать за этот вечер. Они самые сильные, старшие и опытные — первая цель. Те, кто сзади: один — мелкий и худой, второй — молодой и нервный. Бой с первыми двумя должен быть максимально коротким, иначе ей конец, вмешаются те, кто сзади, и забьют до полусмерти дубинками. А на ее стороне пока только знание анатомии и точно выверенный удар. Слишком мало для победы, нужно что-то еще...
Взгляд девушки стал цепким и сосредоточенным, она незаметно косилась по сторонам, считая коридоры и высматривая путь. Заметив знакомые лица на стенах, Сакура тихо выдохнула. Решено: ее союзниками в этом бою станут место, время и страх.
Старший охранник свернул в один из незавершенных коридоров с голыми каменными стенами, кое-где торчащей арматурой и едва заметными контурами будущих лиц на белой известке, и девушка поняла — пора.
Сакура ускорилась, сделав два легких, как перышко, плавных текучих шага вперед, и ударила старшего охранника ребром ладони по затылку, точно под край конусовидного шлема, вкладывая в удар тот мизер, что был ей доступен.
Летающий шиноби умер мгновенно, даже не вскрикнув, и тяжелым кулем начал заваливаться вперед. Не успел он упасть, как девушка уже продолжила движение, ловко выхватывая кунай из подсумка у него на поясе, приседая и уворачиваясь от тычка дубинки второго шиноби, свистнувшей над ее головой, затем размашисто чиркнула противника лезвием по внутренней стороне бедра, и откатилась в сторону.
Охранник сперва даже ничего не почувствовал, инстинктивно отпрыгнул к самой стене и непонимающе уставился на кровь, толчками бьющую из рассеченной артерии. Лицо его вмиг побелело от страха, он всхлипнул и сполз вниз, лихорадочно и безуспешно пытаясь зажать длинный развал раны на бедре.
Лужа крови все быстрей расползалась под ним по каменным плитам пола...
Третий шиноби — мелкий и худой — заорал, поднял дубинку и ринулся на пленницу сзади. Сакура вскочила на ноги, поднырнула под его замах и резко ударила кулаком в кадык. Охранник опрокинулся навзничь, страшно захрипел и забился от боли и удушья, но совсем скоро затих и он, скорчившись недвижимо, как раздавленный червяк, между дотекших маслянисто-багровых ручейков.
Девушка развернулась к четвертому — самому молодому шиноби. Симпатичное лицо его неприятно исказилось и посерело от потустороннего ужаса, он выставил перед собой дубинку, как щит, и осторожно начал отступать назад к проему-выходу в предыдущий коридор.
Сакура присела на корточки, не отводя от него жесткого немигающего взгляда исподлобья, и медленно, напоказ, подняла дубинку старшего охранника, у которого меньше минуты назад одним ударом разорвала шейные позвонки вместе со спинным мозгом. Глаза молодого шиноби расширились от шока и неверия. Девушка выпрямилась, криво усмехнулась и прищурилась.
— Думаешь, шиноби-медик испугается какой-то там боли? Да я все знаю о боли, понял, ты! — угрожающе процедила она и, на мгновение укрепив челюсть последними крохами чакры, которые были ей доступны, демонстративно откусила кусок металла, как ломтик спелого яблока, затем сплюнула огрызок на пол, так что тот поскакал по каменным плитам, звеня и серебристо поблескивая, и, насмехаясь, покачала дубинкой из стороны в сторону — шиноби следил за обкусанным кончиком, будто завороженный.
Тусклые фонари на стенах чадили и тихо потрескивали. В их неверном свете косые тени за спиной девушки смешивались, дрожали и извивались на каменных плитах и стенах, как танцующие кобры под дудочкой заклинателя.
— Проклятая ведьма Ама-но дзако(1)!!! — вдруг отмер и заорал охранник, бросил собственную дубинку, будто она тоже была ядовитой змеей, нервно сдавил какую-то пряжку на груди, и крылья за его спиной распахнулись.
— Смерть врагам!!! Смерть!!! — яростно и грозно закричала девушка и ринулась на него, размахивая обкусанной дубинкой.
Парень тоненько взвизгнул от ужаса, отшатнулся назад и свечкой взмыл вверх, но далеко не улетел. Глаза его широко распахнулись и начали стекленеть, голова бессильно опустилась на грудь.
Сакура остановилась и выдохнула, глядя на последнего противника, который от страха не заметил позади стены, напоролся на торчащую арматуру и висел теперь пришпиленный, как ворох грязного белья на крюке.
Судорожно стиснутые пальцы ее разжались, дубинка покатилась в сторону. Сакура тяжело осела на пол, скорчилась и сжала ладонь между коленей, переживая пульсирующую боль.
— Ой, мамочки, как же больно-то, а... — больше не притворяясь, девушка раскачивалась вперед-назад, как маятник, баюкая покалеченные пальцы, и тихо плакала, размазывая свободной рукой слезы по щекам и пылающей огнем нижней челюсти...
Несколько долгих мгновений спустя она наконец сумела подняться, оглядела залитый кровью коридор, который так неожиданно стал местом жестокого и короткого боя, тщательно проверила трупы, затем отцепила у двоих из них пару подсумков и сложила туда все кунаи, которые нашла, отрезала кусок ремня, которым крепились крылья мелкого шиноби с раздавленным кадыком, и смастерила себе из кожаной ленты петлю, ловко захлестнув в ней обкусанную дубинку. Она видела, как стражники открывали такой же дубинкой решетку в камере, и надеялась, что у нее тоже получится.
Девушка решительно поднялась, кивнула, подбадривая саму себя, и побежала вперед, отсчитывая коридоры по уже знакомым лицам. Пару раз она ошибалась и сворачивала не туда, но всегда находила правильный путь, стоило только сосредоточиться и вспомнить.
На мгновение у нее в голове промелькнула абсурдная и неподходящая мысль о том, что если ей удастся пережить весь этот кошмар, то она будет одной из тех, кто тоже помнит лица умершего когда-то народа...
Сакура вывернула в очередной коридор и застыла на месте, заметив впереди, в полутемном проеме несколько изломанных, разбросанных в причудливом порядке трупов и горбатую двойную тень, которая, неловко присев и наклонившись, вытирала кунай о куртку одного из убитых охранников. Двойная тень замерла при виде девушки, затем медленно распрямилась, поднялась и шагнула в кольцо света под коптящим фонарем.
Сакура судорожно всхлипнула и выставила перед собой кунай, не смея верить собственным глазам.
— До последнего вздоха... — неуверенно проговорила она.
— Нет страха в моем сердце, — хрипло и устало отозвался Тэнмей и бережно опустил с плеча на каменный пол бездыханное тело своего главы...
1) Дух женского рода, родившийся из ярости неистового бога грома Сусаноо. Имеет вид уродливой женщины с зубами, которыми она может перекусить сталь меча. Умеет летать
— Его задело ударной волной и посекло осколками, когда скала взорвалась. — Тэнмей снял со стены фонарь и поставил рядом с телом своего главы, так чтобы Сакуре лучше было видно. — Я перевязал раны и менял бинты все это время, но Хинотама потерял много крови и умирал, пришлось выбить ему тенкецу и вогнать в кому, чтобы выиграть время. Это опасный способ, последнее средство: мы использовали его только на войне, чтобы добыть «языка», и только на врагах, когда не считаются с чужими потерями. После такого не выживают, но я не знал, что еще сделать. Я должен был дать ему шанс! Сакура-химэ, умоляю, помогите. Пожалуйста, не презирайте за его поступки, у него были серьезные причины сердиться на меня... — Старший Хьюга, не чинясь, встал перед девушкой на колени прямо в лужу крови на полу и почтительно поклонился. — Мои родители погибли на войне, едва я родился, у меня нет иной семьи, кроме Хинотамы и Хиноко. Прошу вас...
Сакура поморщилась и потянула старшего Хьюга за рукав, заставляя подняться.
— Да что же вы такое творите-то, а?! — возмущенно прошипела она. — Вот еще место нашли подходящее! Конечно, я помогу, только сначала именно вам придется помочь мне. — Девушка подцепила и оттянула в сторону кольцо ошейника, показывая его Тэнмею. — Надо снять эту дрянь. Того, что он не успевает сжирать, не хватит даже пару царапин нормально заживить! — Сакура поглядела на распростертое на полу тело и машинально потерла саднящий локоть. — А еще придется открыть доступ к моей печати, иначе вообще ничего не получится.
Девушка покачала кожаной петлей, в которой болталась серебристая дубинка.
— Я видела, как они надевали на нас ошейники, и хорошенько ощупала эту гадость еще в камере. Видите, со стороны ручки выжжено клеймо. Точно такое же находится на ошейнике среди цепочки фуин снаружи и изнутри: они парные. Думаю, их надо просто правильно совместить. — Девушка протянула Тэнмею кожаную петлю с дубинкой, стараясь не касаться серебристого металла, а затем доверчиво повернулась спиной и приподняла волосы на затылке, давая доступ к ошейнику и печати.
Старший мужчина взял в руки дубинку, коротко взглянул на обкусанный кончик, но так ничего и не спросил, перевернул ручкой кверху, внимательно рассматривая бьякуганом неизвестный ему мон на торце в виде стилизованного ствола и листьев бамбука в круге из томоэ с расходящимися цепочками фуин, а потом аккуратно приложил к такому же клейму на ошейнике, чтобы рисунок совпал. Сакура тихо всхлипнула от боли и инстинктивно дернулась в сторону, ошейник щелкнул, соскользнул с ее шеи и покатился по каменному полу...
* * *
...Зеленый свет погас, и девушка устало отодвинулась.
Времени осторожничать и церемониться у них не было, поэтому сразу же после снятия ошейника она задействовала Бьякуго-но ин, вливая в тело Хинотамы как можно больше медицинской чакры и заставляя его тело самостоятельно регенерировать.
Младший Хьюга задышал ровно и глубоко, затем вздрогнул всем телом и открыл глаза. Он прищурился от света лампы у своего плеча, приподнялся на локтях, обвел непонимающим взглядом полутемный коридор, трупы охранников на полу, розоволосую Учиха в забрызганном кровью кимоно, замершую на коленях подле него, и... Тэнмея, который сидел по другую сторону и встревоженно глядел на него сверху вниз.
— Тэнмей! Я же велел тебе... сделать все правильно! — возмущенно воскликнул он. — Почему ты не послушался?!
— Я и сделал все правильно, — твердо проговорил Тэнмей. — Ты дал мне свободу, поэтому сегодня я принял решение самостоятельно и добровольно... как свободный человек. — Старший мужчина улыбнулся самым краешком губ. — Кровь — не вода, Хинотама. Не стоит отказываться от нее так просто. Теперь ты единственный прямой потомок досточтимого предка Хамуры по мужской линии. В тебе наследие всего нашего клана. Наши надежды, наша вера и наша жизнь. Твоя звезда не падет так скоро... Обещаю.
— Но ты же больше меня достоин всего этого... — уже тише, с какой-то растерянной ноткой в голосе, проговорил Хинотама. — Я же... Да если бы... никто бы и не вспомнил. Все ненавидят старшую семью. Ненавидят меня... просто потому, что родился. Я не знаю, как... Они никогда меня не примут... — младший Хьюга совсем запутался, тоскливо покачал головой, а затем неожиданно схватил Тэнмея за руку и выпалил, будто обрубая этот путаный клубок мыслей и слов самым главным: — Тэнмей! Ты ведь мог стать главой нашего клана, никто бы и слова не сказал против! У тебя было бы все: власть, сила, и деньги, и всеобщее уважение — та жизнь, которую ты по-настоящему заслуживаешь!
— У меня и так есть все. — Старший Хьюга равнодушно пожал плечами. — У меня есть моя семья — мой брат не-по-крови Хинотама и Хиноко, которую я назвал женой перед ками на исходе этой весны. Мы спасем ее, и больше мне нечего будет желать. Для меня вы — настоящая драгоценность, а не сила, власть и деньги. Я люблю вас больше собственной жизни и всегда буду беречь и защищать... Другой судьбы мне не надо.
Светлые глаза Хинотамы пораженно расширились, бледные скулы потемнели румянцем под неровным светом чадящего фонаря. Младший Хьюга отвел взгляд, окончательно смутившись, и поджал губы, но потом вдруг порывисто потянулся вперед и крепко обнял Тэнмея.
Ни единого слова больше не проронили эти двое, но банальные слова и не способны были объять и передать все то, что было сейчас у них на сердце...
Сакура переводила ошарашенный взгляд с одного Хьюга на другого, пытаясь осознать непонятную и почти невозможную привязанность настолько разных людей, как Тэнмей и Хинотама. Затем покраснела, стыдясь, что стала невольным свидетелем чужого — такого личного — признания, и робко предложила:
— Может... пойдем уже спасать остальных?..
* * *
Четверо мужчин выбрались в темный коридор сквозь дыру, выжженную пламенем Аматерасу, и обессиленно попадали на пол.
— Вот уж никогда бы не подумал, что однажды почувствую себя муравьем, который прополз сотню ри! — прошептал Изуна и, подтянувшись на руках, с интересом выглянул наружу сквозь дыру в полу. — Ну и силища у этого Сеннин Модо!
— Брат, как тебе вообще это удалось? — едва нашел силы спросить Тобирама. — Пусть даже и природная чакра, но... — он не договорил и устало замолчал.
— Малыш Исобу помог, — запалено дыша, пояснил Хаширама, — один бы я загнулся даже с Сеннин Модо.
Трое шиноби поглядели на старшего Сенджу, будто у него выросла еще одна голова.
— Ничего не хочешь рассказать? — в холодном голосе Мадары послышалась угроза и вполне отчетливая, хоть и старательно приглушенная, нотка тревоги.
— Так ты же сам велел никому не рассказывать, Мадара?! — удивился старший Сенджу.
— Хаширама!
— Ладно-ладно, наши братья не чужие, так что это не считается... — пустился в пространные объяснения старший Сенджу, поглядев на младших шиноби. — В общем, никого мы с Мадарой в море не топили. Сначала мы, конечно, немного повздорили с Треххвостым и подрались — и, чтоб вы знали, я вовсе этим не горжусь — но потом подружились и мирно разошлись. Его зовут Исобу. Замечательный добродушный малыш. Милый такой, симпатичный, на черепашку треххвостую похож, только очень большую...
Мадара хмыкнул и сложил руки на груди. Изуна сглотнул и открыл было рот, чтобы что-то спросить, но, так и не найдя слов, закрыл его обратно. Тобирама во все глаза молча глядел на старшего брата.
Хаширама продолжил:
— С Двухвостой Кошкой дружит. Я когда природную чакру собирал, он как-то почувствовал и спросил, что я делаю, — это удивительно, но я четко услышал вопрос в своей голове. Я, вроде бы, сумел ответить, что нам нужно попасть в Летающий Город над морем, а у меня не хватает сил дотянуться. Малыш воспринял это как какую-то игру — я не очень хорошо понял — вроде детских салочек: на мгновение я увидел огромную, ослепительно сияющую чакрой, синюю кошку на вершине скалы над морем и колючие кораллы, которые тянулись к ней вверх по камню. Кошка громко и весело смеялась... Исобу, наверно, решил, что мы тоже с кем-то играем, и без предупреждения влил в меня столько чакры, что я думал, меня в клочья разорвет... Не разорвало... В общем, все. Дальше вы видели...
* * *
Шиноби обессиленно посидели еще, пытаясь осознать то, что узнали от старшего Сенджу, и отдыхая после выматывающего поиска Летающего Города по всему заливу, а также самоубийственного лазанья по кораллам, а затем Тобирама решительно выдохнул, хлопнул себя по щекам, пытаясь собраться с силами, уселся в позу лотоса и сложил печать сосредоточения, сканируя окружающее пространство. Мадара напрягся и подался вперед, как кобра перед прыжком, пристально следя за каждым вздохом беловолосого Сенджу.
— Я хорошо ее вижу, — спустя несколько долгих мгновений облегченно воскликнул Тобирама и оглядел остальных. — Сакура с Тэнмеем и Хинотамой совсем недалеко отсюда, двигаются на два яруса выше нас. Направление — северо-запад. Сестра в порядке и не ранена, ошейника на ней нет... — Тобирама на мгновение запнулся, подбирая слова, а потом сказал, что думал: — Да, черт возьми, Мадара, у твоей жены кремень вместо позвоночника?! Она даже не напугана — очаг светит ровно и чисто. Вполне целеустремленно, уверенно и даже с радостью несется куда-то со всех ног, — беловолосый Сенджу покачал головой и с едва слышным оттенком насмешки в голосе проворчал: — Можно было не спешить так сильно, Сакура прекрасно справляется и без нас.
Мадара долго вглядывался в глаза Тобирамы, словно искал какой-то подвох. На мгновение его зрачки стали красными, в них промелькнул обновленный Мангекё шаринган, но тут же погас, и, казалось, ничего больше не изменилось в спокойном и холодном выражении его лица. Однако Хаширама выдохнул с облегчением. Та тугая стальная пружина, в которую за какие-то неполные сутки обернулось все существо его названного брата, от нескольких слов Тобирамы неожиданно ослабла и безопасно разжалась.
Никто, кроме него, не заметил больше этих изменений, Изуна все так же сидел подле старшего брата, будто защищая от неведомого зла, Тобирама что-то спокойно продолжал говорить. Хаширама почти не прислушивался.
— ...по направлению их движения — ни стражи, ни чего-то, хоть сколько-то серьезного. Тут вообще слишком пусто и безлюдно. Только дальше, впереди — небольшое скопление сигнатур: я бы сказал, что это тюремный блок: пара охранников и трое пленников в ошейниках-блокираторах. Те, что в ошейниках, — Крапива, Хиноко-химэ и... Узумаки Мито. — Тобирама задумчиво огладил подбородок и хмыкнул. — Понятно, значит это к ним на помощь спешит сестра с двумя Хьюга.
— Ну тогда и нам нечего здесь задерживаться, — решительно проговорил Мадара, встал и зашагал к темневшему впереди проему-выходу. — Идем.
Тобирама с Изуной послушно поднялись и двинулись за ним.
— Да... да... — довольно покивал Хаширама, все еще греясь в теплом и уютном ощущении покоя и единения с остальными. Он медленно встал, отряхнул штаны от грязи и пыли, бездумно оглядел темный коридор и поспешил догнать остальных, но вдруг вздрогнул, будто громом пораженный, только сейчас осознав услышанное. — Что-о-о?!! — возмущенно воскликнул он, ускорился и потянулся вперед, ловко выцепив и дернув младшего брата за воротник куртки, так что тот вынужден был замереть на месте.
Мадара с Изуной остановились, нетерпеливо обернулись и поглядели на братьев Сенджу.
— Мой нежный и хрупкий алый цветочек?! Драгоценная маленькая тыковка?! В этом холодном, темном и страшном месте?! Тоби! Немедленно скажи, что ты ошибся! Мито ни при каких обстоятельствах не может здесь оказаться!
Тобирама придушенно кашлянул, демонстративно высвободил край воротника из цепких пальцев старшего брата и недовольно ответил:
— Я в таких вещах не ошибаюсь! А вообще знаешь, что?! Неудивительно, что за целый год ты так и не сумел уломать главу Узумаки. С такими отвратительными манерами и за сотню лет не управишься! Сколько раз тебе говорил: веди себя прилично, вежливо и с достоинством, одевайся соответствующе статусу, не смейся во все горло, как жеребец на выгоне, не хлопай чужих старейшин по плечу — лучше вообще никого и ничего руками не трогай — и ни в коем случае не называй химэ так... — Фарфорово-белые скулы младшего Сенджу порозовели. — В общем, как только что назвал. Это грубо и пошло.
— Значит, все-таки Мито... младшая дочь Узумаки Ашины. Так вот зачем ты прошлой осенью и этой весной так надолго бегал в Узушио, — задумчиво проговорил Мадара и переглянулся с братом. Изуна впервые за этот долгий день и вечер искренне улыбнулся, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, подпер косяк плечом и сложил руки на груди, приготовившись слушать. — А мы все никак не могли поверить в такую банальную причину. Думали, хитро отвлекаешь внимание и пытаешься уговорить красноволосых демонов на военный союз, — деланно небрежным тоном продолжил Мадара. — Против нас. Запасы оружия пополняли. Готовились. Несколько сложнейших диверсий сумели провернуть. В локальную войну с Водопадом в открытую решились ввязаться. — Губы старшего Учиха едва заметно дрогнули, в черных, как ночь, глазах блеснули непонятные искорки. — Что ж... Я удавлю Банбуцу на его собственных кишках, выжгу этот летающий сарай дотла, а потом, пожалуй, скажу тебе спасибо, Хаши. За Водопад и твою обескураживающую неуклюжесть в любовных делах. Ну и дам парочку советов по обращению с женщинами. От старшего младшему... если понимаешь, о чем я. Чтобы ты не был больше таким деревянным.
Хаширама насупился.
— Мадара, да с чего ты вообще мог решить...
Изуна не выдержал и тихо рассмеялся, наслаждаясь абсурдной ситуацией и радуясь, что брат наконец-то приходит в норму. Тобирама поглядел на младшего Учиха, фыркнул, заражаясь его радостью, и проворчал:
— Вечно вы, Учиха, все усложняете...
— Главное, чтоб не упрощали, как некоторые! — ухмыльнулся Изуна.
— А вот от тебя, Тобирама, я такой глупости не ожидал, — спокойно продолжил старший Учиха, взглянув на беловолосого Сенджу. — Ты и правда думал, что цвет халата поможет очаровать не какого-то изнеженного князя, а самого Красного Мечника, который на полях сражений, среди крови, грязи и трупов, провел больше времени, чем мы с твоим братом на свете живем? — Мадара неодобрительно покачал головой и развернулся к Хашираме. — В общем, учти, Хаши, если на него не произведет впечатления даже спасение младшей дочурки, то в следующий раз мы пойдем с тобой на остров Водоворота вдвоем. Уж я этому старому ослу все разъясню... — в голосе Учиха послышалась неприкрытая угроза. — Он отдаст тебе Мито, даже если ты будешь и вовсе без халата — голым — по его селению разгуливать и всех старейшин по тощим задницам перехлопаешь.
— Ты о чем это сейчас говоришь, братец?! — возмущенно проговорил Хаширама и нахмурил красивые брови. — Если собрался угрожать моему уважаемому будущему тестю, то я скажу, что это нехорошо и бесчестно. Я на такое не пойду.
— О, что ты! Я и не собираюсь никому угрожать, — с едва слышной насмешкой протянул Мадара. — Просто объясню Мечнику, какая судьба ждет его клан без этого союза и брака. Доходчиво. Думаешь, почему красноволосых никогда не было слишком много? Да потому, что их остров невелик и беден, чтобы прокормить большое селение. Мало деревьев, рек, растительности и животных, зато в избытке камней и моря, а значит, недостаточно пригодной для питья воды, еды и топлива. Узумаки зависят от всего сразу: сезона ураганов, когда скудные поля смывает в море, от удачного или неудачного лова рыбы, от завистливых и жадных головорезов из Молнии и Воды. Если бы не общая воинственность красноволосых и не знаменитые барьеры с печатями, которыми так легко защитить собственное селение и продать на любом рынке втридорога, чтобы закупиться необходимым, они бы давно уже все передохли с голоду или разбрелись по свету, на радость охотникам за ценной кровью. А теперь подумай, что из всего перечисленного можешь дать этому нищему клочку земли лично ты со своим мокутоном и, например, Тобирама? А еще посчитай, чем обернется для Узумаки такой необходимый, надежный и защищенный выход к плодородным и богатым землям континента? Ты всегда был слишком прямолинейным, побратим, и не умеешь вести переговоры. Наверно, опять говорил с шиноби на непонятном для них языке: кричал что-то о вечной дружбе и мире во всем мире, а настоящую цену так и не предложил. Но не беспокойся, это сделаю за тебя я. Ашина бороду свою седую сжует после того, как узнает о тех условиях, которые мы ему выставим...
— Брат, думаю, одной химэ будет даже маловато, чтобы расплатиться по всем счетам. Давай Тобираме тоже кого-нибудь выторгуем при случае, чего он вечно такой скучный ходит, будто бамбуковую палку проглотил, и ворчит, как старик? — Младший Учиха зубасто заухмылялся и подмигнул беловолосому Сенджу.
Тобирама кисло скривился и отвернулся. Затем неожиданно прищурился и подался вперед, приглядываясь к чему-то в темноте коридора.
— Надо торопиться... — обеспокоенно воскликнул он. — Направление — северо-запад, три яруса выше нас, одиночная, но мощная и опасная сигнатура, быстро движется за сестрой и Хьюга. Будет на тюремном этаже раньше нас. Не нравится мне все это. Рано расслабились...
— Бегом! — перебили его Мадара и Хаширама почти в унисон, и четверо шиноби рванули по коридору...
* * *
Тэнмей вел за собой остальных, выбирая дорогу, свободную от дозоров стражи.
Вот они наконец выскочили в нужный коридор, быстро расправились с двумя охранниками у запертой двери в тюрьму и, не найдя ключей, легко выломали раму вместе с замком, а затем прошли внутрь к единственной используемой камере.
Из-за решетки послышались радостные возгласы плененных девушек.
Сакура, теперь уже безбоязненно, приложила рукоять дубинки к такому же символу бамбукового дерева на перекрестье металлических прутьев, и дверь тихо отворилась. Через секунду спасателей обступили три пленницы.
Хиноко мгновенно потянулась к обоим Хьюга сразу и каким-то совершенно непостижимым образом сумела обнять их двоих одновременно. Тэнмей коротко переглянулся с Хинотамой над ее плечом, будто спрашивая разрешения. Тот только криво ухмыльнулся, осторожно выпутался из объятий сестры и отошел в сторону, давая другу побыть с женой. А старший Хьюга наконец-то сделал то, на что так и не сумел решиться в прошлый раз, и успокаивающе погладил Хиноко по россыпи мягких шелковых волос. Узкие плечики девушки вздрогнули от нежданной ласки, она крепче прижалась к мужчине, уткнувшись носом ему в грудь, и тихонько всхлипнула.
Хинотама улыбнулся краешком губ и посмотрел на Сакуру, которая, что-то поспешно объясняя и делясь собственными приключениями, снимала с Крапивы ошейник-блокиратор. Черноволосая куноичи даже не вскрикнула, ловко подхватила раскрытый ошейник указательным пальцем, как кольцо-волан, и брезгливо отбросила на соломенную подстилку в камере.
Хинотама задумчиво хмыкнул и перевел взгляд на незнакомую Узумаки, которая напряженно и неуверенно переминалась с ноги на ногу чуть в стороне от остальных, не зная, чего именно ожидать от непонятных спасителей из таких известных, сильных и не очень-то дружественных для нее кланов. Младший Хьюга подошел к ней, представился и поклонился.
— Меня зовут Хьюга Хинотама. Я нынешний глава клана Хьюга. И я имею право давать обещания. С нами тебе нечего опасаться, Узумаки. Кланы Хьюга, Учиха и Сенджу недавно заключили мирный договор и действуют сейчас на одной стороне. Сакура тоже Сенджу, так что вреда союзному клану Узумаки она не причинит. Сейчас она снимет с вас эти ошейники и мы вместе подумаем, как отсюда убраться, а затем ты сможешь вернуться домой.
Девушка пристально поглядела ему в глаза и коротко кивнула, назвав себя в ответ, а затем подошла к Сакуре, которая уже снимала ошейник со светлоглазой Хиноко.
Хинотама убедился, что у сестры все прошло без проблем, и отвернулся, подозрительно оглядывая часть боковой стены активированным бьякуганом.
Узумаки еще раз оглянулась на него, решительно сдула длинную челку с глаз и молча повернулась к Сакуре спиной, давая доступ к ошейнику-блокиратору, затем, когда все было кончено, снова развернулась к ней и сказала:
— Охранники и Хьюга Хинотама ошиблись. Ты не можешь быть Сенджу: в клане очаровательного Лесного Тюльпанчика никогда не было розоволосых, иначе я бы знала. — Высокая статная Мито оглядела Сакуру сверху вниз, задержавшись взглядом на волосах. — Полукровка Узумаки, да? Он все-таки решил отступиться и больше не уговаривать батюшку, поэтому где-то нашел тебя, мне на замену? — в ее голосе послышалось едва заметное беспокойство с огорчением и неверием вперемешку.
— Эй, я Учиха! — возмущенно нахмурилась Сакура.
— Ты лжешь! — Обвиняющий палец нацелился точно в печать у нее на лбу. — У них тоже нет розоволосых, к тому же Учиха не разбираются в фуиндзюцу. Зачем тебе ограничительная печать? Кто тебе ее поставил? Ее очень сложно создать, практически невозможно для дилетанта, да и носят только мастера фуиндзюцу, у которых слишком много чакры для тонких манипуляций с фуин. — Палец обернулся к ее собственному лбу, указывая на почти такую же печать. — Полукровке это ни к чему. Хочешь казаться сильнее и талантливее, чем есть на самом деле? Но это же глупо.
— Она, вообще-то, накопительная, а не ограничительная... и я сделала и наполнила ее сама, — с некоторой обидой в голосе возмутилась Сакура и насупилась.
Крапива почти незаметно выдвинулась вперед, будто невзначай прикрывая подругу.
— Сакура — жена главы клана Учиха, не тебе обвинять ее во лжи, Узумаки! Имей хоть немного уважения! — с тихой яростью в голосе прошипела старшая куноичи.
Красноволосая Узумаки замерла от ее отповеди и, растеряв всю свою напористость, удивительно робко спросила:
— Правда?! Точно-точно не Сенджу?!
Сакура отрицательно покачала головой и, наконец поняв, что на самом деле так беспокоило красноволосую, весело улыбнулась.
— Хаширама признал меня сестрой и потерянной кровью в присутствии глав пяти кланов, это стало для меня полной неожиданностью, но мой муж — Учиха Мадара, так что я тоже теперь Учиха и останусь ею до самой смерти.
— О-о… — Плечи красноволосой девушки расслабленно опустились. Она тепло и солнечно улыбнулась, а затем решительно кивнула.
— Тогда мы обязательно станем хорошими подругами. Меня зовут Узумаки Мито, а тебя — Сакура? Знаешь, то, что ты сделала с фуин, настоящий прорыв в фуиндзюцу, это гениальное решение, очень полезное для многих. Никто и никогда еще до такого не додумывался. Отец будет в восторге...
Пока девушки занимались самым обыденным и привычным на свете делом — знакомились и болтали, Тэнмей молча подошел к Хинотаме, который замер неподалеку от боковой стены. Старший Хьюга немедленно активировал бьякуган, посмотрев туда же.
— Такое же слепое пятно, как в логове Фума, — проговорил он, и оба Хьюга подошли к подозрительной стене вплотную.
Хинотама неуверенно протянул руку вперед и стукнул по едва заметной выбоине в камне, как когда-то сделал Изуна. Стена послушно развернулась, как на шарнире, и раскрыла перед шиноби темный лаз, ведущий неведомо куда. Бывшие пленницы тут же замолчали и обернулись на шум, вглядываясь в темный провал тайного хода.
— Мы не знаем, куда он ведет, — с сомнением посмотрев на девушек, проговорил Тэнмей, — не стоит нам его использовать. Предлагаю идти проверенными коридорами... Не хватало еще влезть в какую-нибудь ловушку и отравленный дротик ухом или глазом поймать.
Хинотама согласно кивнул.
— Тэнмей прав, пойдемте, пора убираться отсюда. — Младший Хьюга кивнул девушкам и первым шагнул к выходу из тюремного блока, но неожиданно замер на месте и плавно развернулся в боевую стойку, присев и выставив вперед правую руку.
Хиноко тихо ахнула, заметив, как у выломанного проема вдруг, словно из пустоты, появился высокий худощавый мужчина в темном доспехе и закрытом шлеме с серыми перьями.
Он внимательно и совершенно безбоязненно оглядел всех, задержавшись взглядом на розовых волосах Сакуры, медленно поднял руку вверх и скупо махнул в приветствии двумя пальцами.
— Йо...
— Что-то не так, — выдохнул на бегу Тобирама. — Тот, с опасной чакрой, идет к сестре... Почему они все ничего не делают?!
— Живее... — Мадара ускорился и первым выскочил в тюремный отсек, но тут же замер соляным столпом посреди развороченного проема, руки его безвольно опустились...
Его Сакура, тесно прижавшись, обнимала какого-то долговязого хмыря в пернатом шлеме, и тот собственнически лапал ее, поглаживая по плечам и спине.
Воздух в тюрьме в единый миг опасно потемнел, став сухим и горячим, как раскаленный пепел. По стенам и потолку страшной паутиной потянулись голубовато-черные языки Аматерасу.
Мадара ударил...
Шар яркого пламени расплескался по каменным плитам в полушаге от ног подлого преступника.
Подлый преступник развернулся, по-хозяйски задвинул его жену себе за спину и метнул кунай в сверкающий измененным мангекё глаз Мадары. Учиха отбил лезвие, то жалобно звякнуло и вонзилось в стену. Один из голубовато-черных лепестков дотянулся до оружия, жадно лизнул металлическое кольцо с рукоятью, и на пол дробно посыпались блестящие тяжелые капли...
Мито сдула челку с глаз, молча толкнула Моксу с Хиноко в дальний угол у самой решетки и прикусила большой палец, прямо в воздухе вычерчивая замысловатую печать. Пространство перед ней сгустилось, налилось краснотой и сформировалось в высокий полупрозрачный щит-татэ(1) с мерцающим золотым огнем знаком водоворота по центру. Тэнмей с Хинотамой разделились и попятились, прикрывая девушек за барьером с обоих боков.
Враг в пернатом шлеме сделал шаг назад, сложил печати, и тюремный отсек осветился ужасающим комком молний, которые громко трещали, свистели и пели, как стая встревоженных птиц. Единственный серый глаз за тонкой щелью забрала вгляделся в разъяренного, оскаленного и пышущего убийственным ки противника сквозь электрические всполохи и недобро прищурился.
— Сакура, уводи остальных через тайный ход. С этой... проклятой тварью вам не справиться!
— Сакура, немедленно отойди от него и иди сюда! — от Мадары раздался ответный приказ. — А ты, выродок, только шевельнись в сторону моей жены — живьем шкуру спущу! — Учиха потянул меч из ножен.
— Да как же это?.. Подождите! Стойте!!! — Сакура бросилась вперед, но замерла на полпути, не зная кого и от кого защищать, затем все-таки метнулась к мужу, стараясь встать так, чтобы не дать ему нанести удар.
Мадара развернулся полубоком и обхватил ее за плечи, прикрывая и готовясь сразу же отшвырнуть себе за спину, если враг решится на атаку.
Но удара почему-то не последовало...
Красные глаза с измененными томоэ оглядели Сакуру с ног до головы, отмечая пятна крови на одежде и руках и пытаясь отыскать хоть какие-то признаки наложенного на нее гендзюцу. Так ничего и не сумев найти, Мадара до боли стиснул рукоять катаны, не желая верить в то, что видел, на побелевших скулах его заиграли желваки.
Сакура безбоязненно вгляделась в страшный узор Мангекё шарингана и медленно потянулась к щеке черноволосого мужчины.
— Что с тобой случилось?.. — в тихом голосе послышалось внезапное понимание и печаль.
Мадара не ответил, ноздри его раздулись, а челюсть закаменела.
Стрекот и свист за спиной девушки неожиданно стихли, комок молний сжался в ослепительно белую точку и исчез.
Невыносимо тяжелая, тревожная тишина заполнила пространство вокруг них...
— Но это же Хатаке Какаши, мой сенсей, он выжил и наконец-то меня нашел, — без тени стыда, убеждающе проговорила Сакура и обернулась, выглядывая серый глаз за тонкой щелью забрала. — Какаши-сенсей, это... это... — Девушка впервые смутилась. — Мой муж... — а затем закончила едва слышно, вжав голову в плечи, как нашкодивший подросток, — Учиха Мадара.
Мадара еще раз оглядел ее с ног до головы, незаметно выдохнул и уже гораздо менее сердито проворчал:
— Сенсей, значит...
— Ма-а... — Хатаке стащил шлем и, только сейчас заметив мон Учиха на спине Сакуры, растерянно почесал непривычно голый без маски подбородок. — Недоразумение...
— Ой, какое радостное событие, да, Мадара?! Такое неожиданное! Сенсей — считай, что второй отец! Воссоединение семьи — это так прекрасно и вдохновляюще! — Хаширама легко оттер Мадару и Сакуру с прохода, протиснулся вперед и остановился, внимательно и быстро оглядывая помещение и замерших внутри людей.
Рассмотрев за пылающим барьером такую знакомую красную макушку Мито с двумя милыми круглыми пучками-булочками над ушами, он улыбнулся самой широкой своей улыбкой и энергично помахал девушке рукой. Та удивленно моргнула при виде главы клана Сенджу, облегченно выдохнула и отменила барьер. Хаширама, тем временем, уже перевел взгляд на чужого шиноби, который сумел до такой степени вывести из себя его лучшего друга, затем прошел еще дальше и от души, не сдерживаясь, одобрительно похлопал Какаши по плечу, так что тот от неожиданности вздрогнул и прогнулся вперед под его ладонью.
— Молодец, Хатаке Какаши! Клан Сенджу от всего сердца благодарен тебе за заботу о нашей кровной сестре. Ты воспитал замечательную куноичи... Только больше не надо ее так обнимать, ладно? Она все-таки Сенджу-химэ и жена моего побратима Мадары. Нехорошо... — Хаширама нахмурился и покачал головой. — Но мы не сердимся! — Настроение Хаширамы сделало очередной кульбит, он снова разулыбался самой яркой своей улыбкой, так что, казалось, в тюрьме стало намного светлее, обернулся и взглянул на старшего Учиха. — Правда, Мадара? — Сенджу сжал руку на плече Какаши, то ли удерживая на месте, то ли подбадривая, а затем веско и значимо повторил: — Мы же не сердимся, братец?!
Какаши переводил растерянный взгляд с одного легендарного шиноби на другого, потом на еще двоих — таких же, ворвавшихся в тюрьму следом за старшим Сенджу, как верные напарники, плечом к плечу и с кунаями наперевес. Один — хорошо знакомый, хоть и еще очень молодой, беловолосый Второй Хокаге, другой — черноволосый, лицо которого знали все капитаны Анбу по старым наброскам Нидайме из секретного архива-картотеки.
Голова Хатаке пылала от болезненно острого несоответствия и полного краха собственного миропонимания, в который уже раз за этот месяц заставляя усомниться в реальности окружающего. Хотя плечо давило вполне ощутимо и по-настоящему...
Мадара коротко взглянул на него уже обычными, черными глазами, покосился на удерживающую его за рукав Сакуру, вложил меч в ножны и раздраженно фыркнул:
— Довольно, Хаширама! Не надо меня обхаживать, как норовистую лошадь, ничего я этому... сенсею... не сделаю. Только пусть в следующий раз держит свой поганый язык за зубами, а длинные руки — подальше от моей жены... Если не хочет лишиться и того и другого разом! — Он недовольно покачал головой и сложил руки на груди. — Всё, пошли уже отсюда. Столько времени даром потеряли.
Хаширама согласно покивал головой, но развернулся совсем в другую сторону и шагнул вглубь помещения, к Мито.
Тобирама с Изуной молча переглянулись и спрятали кунаи по подсумкам. Тобирама, вслед за старшим братом, подошел к красноволосой Узумаки, чтобы поприветствовать и справиться о ее состоянии, а Изуна остановился в двух шагах от Какаши, демонстративно и оценивающе оглядывая высокого шиноби от ботинок до взъерошенной седой макушки, затем перевел взгляд на ледяное лицо брата и мнущуюся рядом невестку, которая все еще то ли держала, то ли удерживала мужа за рукав.
— Ну привет, что ли, некровный родич Хатаке-сенсей. Наслышан... А теперь и насмотрен. Меня зовут Учиха Изуна. — Он предвкушающе и жуликовато ухмыльнулся. — И вот тебе первое правило клана: всем Учиха, даже таким, как ты, серединкам на половинку без четверти, требуется личное прозвище. Ну, для вылазок совместных или еще чего важного... А слово главы — это слово главы. В общем... с боевым крещением тебя, Длиннорукий!
Какаши замер, как громом пораженный, и моргнул. Тонкие седые брови его удивленно приподнялись. Он задумчиво потер подбородок, помолчал пару мгновений и флегматично проговорил:
— Ма-а... да как меня только не называли за мою жизнь... Это прозвище — ничем не хуже, парень, и уж точно получше многих. Мне нравится! — Единственный серый глаз поглядел на черноволосого Учиха и довольно прищурился.
Изуна, ожидавший какой угодно реакции: от раздражения до неприкрытой брани — не нашелся, что ответить, и только молча пожал плечами, а потом обескураженно кивнул.
Мадара с интересом взглянул на обоих, непонятно хмыкнул и развернулся к выходу, но неожиданно замер, прислушиваясь.
Откуда-то снизу, от самого основания Летающего Города, донесся низкий тяжелый гул и скрежет, а пол под ногами шиноби завибрировал. Тобирама вгляделся в развороченный проем.
— Вот и погоня... — спокойно проговорил он. — Я уж думал, наша прогулка по здешним достопримечательностям вообще никому не интересна.
— Банбуцу узнал о нас и поднял город выше. — Хатаке вздохнул, отмечая очевидное, и кивнул в сторону тайного хода. — Давайте туда. Я знаю эти проходы, успел исследовать. Стены из такого же камня, как на главной площади, даже сенсорами не читаются, будет немного времени придумать план.
Они вышли в тайный ход и Хатаке ловко ударил в определенной последовательности по плитам. Дверь затворилась, пазы щелкнули, так что щель в единый миг стала практически не видна.
Вбежавшая в тюрьму стража пять минут спустя застала только развороченную раму с двумя трупами охранников, присыпанными обломками и щепой от разбитой двери, и открытую настежь камеру.
На соломенной подстилке, словно в насмешку, ярко и радостно поблескивали три серебристых ошейника...
* * *
— Что ты вообще здесь делал? — все еще хмуро спросил старший Учиха, пока они все поднимались куда-то вверх по грубо вырезанным широким ступеням.
— Шпионил. — Какаши бросил не нужный больше шлем в угол, зажег и снял со стены фонарь, обернулся, посмотрев старшему Учиха прямо в глаза, и иронически приподнял седую бровь.
— Мы искали тебя по всей стране Огня... чтобы Сакура не волновалась, а ты тут... шпионил?! На кой, собственно, черт?!
— Выбирался из заброшенной шахты посреди Кладбища гор(2), сломал пару ребер, чуток ошибся в направлении: вывернул не к стране Огня, а к Горячим источникам. Хорошенько огляделся и решил задержаться, — просто ответил Какаши и остановился у развилки между двумя темными коридорами. — Хм-м... кажется, нам направо. Должны выйти под самую площадь. Кстати... Смотрите под ноги. Эти проходы делали не слишком старательно.
Мадара подхватил жену за руку и помог перепрыгнуть провал в полу посреди коридора. Щеки Сакуры едва заметно зарделись, она не привыкла принимать помощь, в которой не нуждалась. Хотя, пожалуй, впервые такие действия показались ей не насмешкой или неверием в ее силы, а вполне естественным знаком внимания. Осознание этого оказалось удивительно приятным...
Крапива непонимающе поглядела на обоих Учиха и молча перепрыгнула дыру в полу.
Хаширама покосился на черноволосого побратима, суетливо рванулся вперед, обернулся и несколько неуклюже предложил руку Мито. Девушка насмешливо фыркнула, но руку, отчего-то, приняла и легко перескочила провал с его помощью. Хаширама разулыбался широкой и довольной улыбкой.
Тэнмей посмотрел на Хинотаму, который шел перед ним, решительно подхватил маленькую Хиноко на руки и прыгнул за остальными, не слишком спеша опускать ее на пол.
Изуна, замыкавший отряд, переглянулся с Тобирамой, закатил глаза и незаметно покрутил пальцем у виска. Беловолосый шиноби согласно кивнул и демонстративно перешагнул провал чуть сбоку, у стены, где он не был таким широким. Изуна хмыкнул и последовал за ним...
— Когда это было? — продолжил, тем временем, допрос Мадара.
— С месяц назад, — отозвался идущий впереди Какаши.
— Сакуру выбросило в стране Травы в середине этой весны. Тебя — летом на границе Горячих источников... Вы попали в барьер на основе Джикукан ниндзюцу(3) с настолько огромным временным и пространственным разбросом? Что же это за враг такой был у вашей деревни?
Какаши остановился, развернулся и поглядел на главу клана Учиха пронзительно острым, изучающим взглядом, затем благодушно прищурил единственный глаз и философски пожал плечами.
— Ну... Кто был — того и нет... Чего только не бывает на свете!
— Такого — не бывает! — Мито решительно прошла вперед, обвиняющий палец ее уперся седоволосому шиноби точно в лоб. — Даже у меня не хватит сил наполнить подобный барьер. Это надо целого биджу выкрутить, как мокрую тряпку, а то и двух!
— Мы еще вернемся к этому разговору, — обещание Мадары прозвучало довольно зловеще. — Что было дальше?
— В первом же рыбацком поселке столкнулся с результатами работы этих... — Хатаке скривился. — И они мне очень не понравились. Воровали людей для постройки своей летающей махины, измывались над рыбаками и их семьями, убивали. Решил проследить и посмотреть, что можно сделать. Втерся в доверие, начал раскручивать весь этот странный клубок...
Мадара поглядел на него вопросительно. Какаши поставил на пол фонарь, спокойно отстегнул серебристую дубинку с пояса и протянул ее остальным рукоятью вперед, палец в обрезанной перчатке лениво постучал по выбитому клейму на торце.
— Бамбуковое дерево в круге... Ооцуцуки(4)... — недоверчиво выдохнул подошедший ближе Тобирама.
— И кое-кто с таким клеймом собирает самых сильных куноичи — носителей первородной крови и древнего кеккегенкая ко Дню осеннего равноденствия, — медленно проговорил Какаши. — Я довольно точно выяснил, сколько денег Банбуцу потратил, чтобы организовать подставное задание и выманить дочь главы клана Узумаки на побережье. Сумма немаленькая. Почти столько же золота ушло, чтобы организовать нападение на Хьюга и украсть одну-единственную девушку из старшей семьи. К чему такие сложности и траты? Нет ли во всем этом такой же «мокрой тряпки», как очень точно выразилась уважаемая госпожа Мито?
Хаширама молча переглянулся с Мадарой.
— Ооцуцуки давно мертвы! — встревоженно воскликнул Хинотама. — Никто не имеет права на такой мон, он ведь даже древнее восьмиконечной звезды, которую носил досточтимый предок Хамура и его брат Хагоромо. Я в свитках однажды видел... ну... подсмотрел...
— Это не просто мон Ооцуцуки, — задумчиво проговорил Мадара. — Бамбуковое дерево в круге — личный мон Ооцуцуки Кагуя-химэ.
— Знаешь что-то еще? — на удивление сосредоточенно и серьезно спросил Хаширама, налет легкомыслия осыпался с него, словно луковая шелуха, и сейчас на седоволосого Хатаке смотрел именно тот Тысячерукий Шиноби-но ками, имя которого почти сотню лет спустя с трепетом поминал весь мир.
— Не слишком многое. Следить за Банбуцу оказалось неожиданно сложно. Кажется, он всегда знает, что происходит в Летающем Городе. Когда я услышал, что поймали розоволосую девушку лекаря, поспешил к тюрьме, наплевав на маскировку.
— Почему же тогда мы с такой легкостью прошли сюда и даже сопротивления не встретили? — спросил Изуна и категорично сложил руки на груди.
— Хм-м... Как бы получше объяснить... Парень, ты слышал когда-нибудь про такую замечательную штуку, как мышеловка?
— Думаешь, нас ловили на живца? — уже серьезнее уточнил Изуна и прищурился.
В нахмуренном, подозрительном лице его и жестком абрисе челюсти на мгновение мелькнуло нечто неуловимое, но слишком знакомое, сделавшее его невероятно похожим на грозного старшего брата. Какаши невозмутимо поглядел на Изуну и прикрыл единственный глаз.
— Возможно, — протянул он в задумчивости. — С таким же успехом мы все можем оказаться неучтенным фактором в каком-то из его планов — до сих пор считалось нереальным забраться на такую высоту. Не знаю, как вы все здесь очутились, но обратно тем же путем спуститься вряд ли получится. Город сейчас еще выше, чем был. Даже малые корабли Банбуцу не летают на такой высоте — насколько я понял, он так и не сумел сделать механизм одновременно мощным и небольшим — так что и воровать один из них бессмысленно. Рано или поздно мы сами придем к главной башне. Бежать отсюда некуда.
— Мы не станем ни от кого бегать. Я убью Банбуцу за то, что он сделал, затем посадим этот летающий сарай вниз и утопим в море, чтоб и следа не осталось. Такой план, — размеренно и холодно проговорил Мадара.
— О-о... — насмешливо протянул Хатаке. — И почему же я ожидал чего-то другого?!
— А о самом Банбуцу тебе что-нибудь известно? — спросил Хаширама, не давая ссоре разгореться. — Откуда он вообще взялся?
— А вот эти сведения найти было несложно. Родился и жил в стране Земли. Первое имя — Коцубу(5) Ичиро(6), сын известного ученого Коцубу Фумайо(7). Блестяще окончил столичную академию в четырнадцать лет. Его называли юным гением и лучшим умом современности, прочили должность министра. Год спустя со скандалом покинул семью и столицу, несколько лет путешествовал, лечил городскую и сельскую бедноту, народ дал ему прозвище Ичи(8)-хирург. Лет пятнадцать-двадцать назад осел в каком-то медвежьем углу на западной границе страны Земли. Построил школу, набрал учеников. Однажды в селении, где он жил, два года подряд бушевала засуха, случился неурожай и голод. А поскольку Ичи был единственным грамотным и ученым человеком на много ри вокруг, жители селения попросили его составить прошение для дайме, объяснить бедственное положение и уговорить об отсрочке выплаты налогов. Ичи отправился во дворец лично и молил дайме о снисхождении. Дайме внял его просьбе, посетовал, что селение оказалось в таком удручающем положении, и великодушно объявил, что этим бедным людям больше никогда и никому не потребуется платить. Ичи поблагодарил дайме за щедрость и доброту, взял драгоценный рескрипт, в котором было указано, что его селение навеки освобождается от всех налогов, и поспешил домой. Только пришел на уже остывшее кострище. Дайме исполнил обещание буквально и сразу же после ухода Ичи отправил своих шиноби очистить принадлежащую ему землю от дармоедов, которые больше не способны приносить пользу и деньги. — Какаши покачал головой. — Что ж... В принципе, верно: трупы действительно никому и ничего не должны... а милость властителей сулит беду. — Седоволосый шиноби вздохнул, задумчиво потер подбородок и продолжил: — Пять лет спустя безобидный ученый Ичи берет третье имя — Банбуцу, подминает под себя несколько сотен шиноби, захватывает штурмом столицу и убивает дайме, грабит город с казной подчистую и строит Летающий Город. И все это для чего? Я так и не сумел разгадать загадку, слишком много нестыковок и противоречий, он даже не шиноби, по крайней мере не тренированный, но этот жестокий психопат делает такие вещи, что заставляет усомниться в собственном разуме...
— Он одержимый, — проговорила Сакура, — глаза разноцветные — голубой и мертвый желтый, и говорит на два голоса. Один — очень грубый, надменный и шероховатый, как могильный прах. Первый говорил, что я и остальные должны пожертвовать жизнью ради науки и благой цели, а этот второй — что я мешаю и отвлекаю их от дела. Вышвырнул за двери лаборатории... Хватка, как стальные клещи, — девушка инстинктивно потерла локоть, поёжилась от почти прошедшего уже страха и совсем тихо добавила: — Я узнала голос — это Черный Зецу...
В глазах Мадары мелькнул измененный Мангекё шаринган.
— Откуда тебе известно это имя?
— Сражались с другим его рабом и марионеткой, — тотчас ответил за Сакуру Какаши. — Из-за которого потеряли все и оказались здесь... — он посмотрел на старшего Учиха и деланно равнодушно спросил: — Тоже его знаешь?
Мадара поморщился, на удивление неуверенно покосился на жену, брата и Хашираму, сложил руки на груди и нехотя ответил:
— Однажды, очень давно, когда я был ребенком, эта черная дрянь приходила ко мне. Обещала многое, пугала, лишила сна на долгие недели, если не месяцы. Мать тогда решила, что в спальню залетела летучая мышь... Я не объяснял... А потом — стало некому. — Старший Учиха оглядел всех тех, кого в той или иной мере считал семьей и близким кругом, лицо его посуровело и ожесточилось, лоб изрезали глубокие морщины. — Значит, ублюдок как-то связан с Ооцуцуки Кагуей. Это многое объясняет...
Мадара помолчал мгновение и непреклонно добавил:
— Я принял решение. Все, кто носит знаки Проклятой Богини, должны умереть!
1) Большой стационарный щит (1,5-2 на 0,6-0,7 метра). Больше всего похож на современную дверь, сбитую из двух толстых досок
2) «Сангаку-но Хакаба» — горный регион, расположенный на северном участке местности между Водопадом и Скрытым звуком. Участок выделяется за счёт богатых лесных хозяйств, а также торчащих из поверхности костей массивных существ. В Сангаку-но Хакаба находится заброшенная шахта, представляющая собой руины клана Ооцуцуки
3) «Техники Ниндзя между пространством и временем» — техники, которые позволяют пользователю управлять пространственно-временным континуумом (все техники Призыва, личные техники Намикадзе Минато, Сенджу Тобирамы, Учиха Обито и Саске, Хатаке Какаши, Орочимару и др.)
4) «Большое бамбуковое дерево», заимствовано из неясного отрывка второго тома «Кодзики» о родословной императора Суйнина, одиннадцатого императора Японии, где говорится, что у него была супруга по имени Кагуяхиме-но микото, дочь короля Ооцуцукитарине-но микото
5) Маленькое зернышко, крупинка, зернистый, мелкий (напр. о крупе)
6) Первый сын
7) Литературный, академический ребенок
8) Один, лучший, первый, первостепенный, начало
Бескомпромиссный приказ Мадары свинцовой гирей придавил Сакуру к полу.
Девушка невидящими глазами вглядывалась в мрачную неизвестность коридора с оскаленными жадными пастями арок. Потолок и стены будто сдвинулись вдруг, нависли над нею, не давая вздохнуть, сердце забилось испуганной птицей, и на мгновение Сакуре показалось, что из темноты на нее смотрит невидимый многоглавый дракон, который уже сворачивает кольцом неподъемное тело, готовясь сдавить и переломать кости в труху.
«Всё. Новая война. И снова придется выдираться с болью и кровью из смертельной хватки, теряя по дороге осколки собственного сердца».
Словно почувствовав захлестнувшую ее панику, Мадара придвинулся ближе и положил руку на плечо жены. Сакура моргнула, приходя в себя, и задышала ровнее, медленно успокаиваясь от простой и незамысловатой поддержки.
— Уничтожить такую громаду будет сложно, — проговорил Изуна, задумчиво покосился на невестку с братом и почесал ухо. — Обычный огонь не возьмет: камень везде — чему тут гореть? Молнии бьют точечно, а Аматерасу... Нет, слишком большая площадь и слишком близко к нам самим, легко утратить контроль. Сгорим вместе с Банбуцу. Брат прав, надо как-то опустить ниже и утопить... и, желательно, — аккуратно. Я уже сыт по горло всякими землетрясениями, моретрясениями, заливотрясениями и цунами!
Хаширама сурово нахмурился и сложил руки на груди.
— А с людьми что делать? С несчастными бесправными рыбаками и крестьянами, о которых нам рассказывал Хатаке, и которых заставили строить этот город? Я не позволю, чтобы они погибли по нашей вине! Это нехороший поступок! Не достойный ниндзя!
Мадара хмыкнул, поглядев на друга, и обернулся к седоволосому шиноби.
— Ты знаешь, как Банбуцу поднимает и опускает город?
Какаши задумался.
— В центральной башне находится система управления с рычагами. Однажды Банбуцу поднимал город при мне и других командирах. Думаю, я сумею запустить механизм.
— Сколько ты в городе? — неожиданно спросил у него Хинотама.
— Пару недель.
— И уже все знаешь: и о тайных ходах, и как управлять? — В голосе младшего Хьюга послышалось замешательство и невольное восхищение.
— Ну-у... У меня большой опыт шпионажа и диверсий. — Какаши, забывшись, добродушно ухмыльнулся и подмигнул — на мгновение в левом глазу его мелькнула молочно-белая радужка. Мужчина скривился, как от зубной боли, и прикрыл слепой глаз.
Сакура нахмурилась, сообразив, что «Яшмовое Копье» стоило ее сенсею слишком дорого, но не рискнула спрашивать при всех. Странностей вокруг них с Какаши и так накопилось предостаточно.
Мокса покосилась на огорченную чем-то подругу, перевела взгляд на седоволосого шиноби, молча достала из рукава кунай, который еще в тюрьме отдала ей Сакура, и отмахнула от подола своего кимоно полоску ткани. Затем она спрятала оружие обратно, ловко и как-то пугающе привычно сложила импровизированную повязку, подворачивая края внутрь, и решительно шагнула к Хатаке.
— Наклонись-ка ниже, Длиннорукий, — вот ведь вымахал, мачта корабельная. Отчего повязку не носишь? Не привык еще? Так шрам твой совсем старый, побелел уже и разгладился... Лет пятнадцать ему, не меньше. Два раза по одному глазу попало? — черноволосая женщина задавала вопросы будничным, почти равнодушным тоном и, не дав Хатаке опомниться, ловко перевязала ему слепой глаз, затянув уголки ткани на седом затылке.
— Ну можно и так сказать... — Какаши выпрямился и смущенно потер шею. — К повязке давно уже пришлось привыкнуть, но под шлемом натирает. Клятые правила Банбуцу — даже в отхожее место ходить в шлеме. Надоело это железное ведро, словами не передать.
— Так тебе не придется отвлекаться на то, что потерял, — Крапива отошла на шаг назад, придирчиво оглядела полученный результат и сухо добавила: — Заминка в бою — прямая дорога в Далекие горы. Тебе туда еще рано. Не спеши. Наши близкие дождутся нас у Перекрестка.
Седоволосый Хатаке ничего не ответил, только улыбнулся краешком губ и легонько поклонился куноичи.
Мадара пытливо оглядел высокого шиноби с ног до головы, хмыкнул и развернулся к остальным.
— Довольно разговоров, пора действовать, — проговорил он. — У нас несколько целей: убить Банбуцу, уничтожить город, ну и рабов как-то вытащить, по возможности. В такой ситуации нерационально идти всей толпой. Придется разделиться. Если Банбуцу и впрямь одержим Черным выродком, надо действовать быстро, жестко и наверняка. Мы с Хаширамой и нашими братьями отправимся в лабораторию, а ты, Хатаке, вместе с остальными найдешь механизм и постараешься опустить город ниже. Расправимся с врагами — будем решать, что делать с рабами.
Не прошло и минуты, как, выполняя его план, отряд шиноби разделился. Мадара с братом, Хаширамой и Тобирамой свернули влево, в узкий туннель, который поднимался на пару этажей выше, к лаборатории Банбуцу, а Сакура со всеми остальными под предводительством Хатаке Какаши пошли дальше, под темную арку, уводящую к центральной башне...
* * *
— Тоби, он там? — прошептал Хаширама, когда четверо шиноби вывернули из тайного хода и оказались в том коридоре, где совсем недавно стражники пугали Сакуру расправой и скорой смертью.
— Странно... — тихо ответил беловолосый Сенджу, — очаг будто двоится и плывет перед глазами. Впервые такое вижу, не могу понять: один человек или два.
— Значит, это именно тот, кто нам нужен, — прокомментировал его слова Мадара. — Одержимый в лаборатории. Действуем так: приходим, выжигаем все, к чертовой бабушке, уходим.
— Подожди, — Хаширама нахмурился, — а если это не Банбуцу?
Тобирама захлебнулся от возмущения и подался вперед.
— Да я верю тебе, брат! — Хаширама похлопал младшего по плечу и широко улыбнулся. — В нашей семье ты — самый умный... Я всегда это знал. Но сейчас ситуация очень серьезная, а ты этого Банбуцу ни разу не видел. Так с кем тебе сравнивать?
Мадара скептически хмыкнул и сложил руки на груди, четко давая понять свое отношение к высказанной идее.
— Или это и в самом деле окажется Банбуцу, — упрямо гнул свое Хаширама. — Увидит нас и сбежит по тайным ходам, как крыса. Сами уже убедились — тут их много. Гоняйся потом за ним по всему городу. Выковыривай из ухоронок. Сначала я попробую его связать, а потом будем решать, что делать дальше.
Мадара задумался, просчитывая варианты, затем недовольно скривился, но кивнул, Изуна с Тобирамой переглянулись и почти синхронно пожали плечами...
Спустя пару мгновений ударная команда, уже не таясь, рванула вперед по коридору, чтобы совсем скоро достичь высоких дверей лаборатории. Буровато-зеленые плети лиан хлестнули со скоростью молнии, разбивая в щепы проем и выворачивая створки, а шиноби прыгнули внутрь, доставая на ходу оружие...
За шкафом что-то глухо звякнуло, из-за дверцы высунулась худая жилистая рука, которая неуклюже и бестолково метнула в незваных гостей какой-то белый предмет. Тот ударился о плиты пола, разбился. К ногам отшатнувшихся шиноби полетели брызги темной жидкости и молочно-белые фарфоровые осколки.
Воздух в лаборатории медленно наполнялся травянистой горечью...
Четверо мужчин, прикрывая лица рукавами, отскочили к развороченному проему, подальше от непонятной лужи на полу.
Хозяин лаборатории безбоязненно вышел из-за шкафа им навстречу, вытер руки перекинутым через плечо полотенцем и задумчиво провел пальцами по тонкому серебристому ошейнику, который выглядывал из-под воротника белоснежного халата. Лицо одержимого казалось еще более исхудавшим после недавнего разговора с Сакурой, костистым, пожелтевшим, как старая бумага, и будто истаявшим от неведомой болезни. На четверых шиноби внимательно смотрели горячечно-блестящие, измученные и абсолютно безумные разноцветные глаза.
— Ну вот... — проворчал Банбуцу и покачал головой, — драгоценный горшок из-за вас разбил... Ай-ай-ай... Как же нехорошо врываться так грубо! Разве вас сюда кто-нибудь звал, невежественные вы негодяи?!
Мадара опасно прищурился, перчатка скрипнула, крепче сжимая кунай. И движение это стало четким и ясным сигналом для его побратима. Старший Сенджу сложил печати, снова призывая лианы, чтобы связать Банбуцу, но ни одна из зеленовато-бурых плетей у разбитой двери даже не шевельнулась, а Хаширама так и остался стоять с бесполезно поднятыми руками и глупым выражением лица.
— Какого?.. — выдохнул Мадара и попытался призвать мангекё. И снова ничего не вышло...
Изуна, не долго думая, метнул во врага кунай, но Тобирама вдруг пошатнулся и неловко завалился на его плечо, сбивая прицел. Железное острие бесполезно вонзилось в стенку шкафа.
— Назад! — резко скомандовал Мадара, взглянув на обоих. — Хаширама, назад! — Ноги самого Мадары подкосились, и он, не удержавшись, упал на одно колено.
Старший Учиха зарычал от внезапного понимания, но сделать уже ничего не мог, выронил кунай из онемевших пальцев и через мгновение упал ничком на пол, следом за потерявшими сознание Изуной и Тобирамой. Чуть поодаль еще слабо дергался, пытаясь подняться, Хаширама. Он взглянул на неподвижного младшего брата и побратима, а затем из последних сил молча и страшно рванулся к врагу, подволакивая отказавшие ноги и подтягиваясь на руках...
Несколько ударов сердца спустя Сенджу обессиленно упал лицом вниз и больше уже не поднялся.
Хозяин лаборатории кротко и участливо оглядел тела на полу, поднял глаза к потолку и задумчиво покусал губу.
— Хм-м... Сон Шинигами? Нет... Кататония? О! Может... Анабиоз?.. А если... Милосердное беспамятство?.. Всё не то!
Голос его внезапно изменился: рухнул на тон ниже, огрубел. Новый хозяин тела обошел шиноби, распростертых на каменных плитах, оперся ногой о голову Хаширамы, вдавливая того в пол, наклонился к самому уху, демонстративно и издевательски похлопал в ладоши.
— Удивлен, удивлен! Какая сила и экспрессия... Ах. Просто слезы наворачиваются!
Затем одержимый шагнул к Мадаре и пнул его ботинком под ребра. Черноволосый шиноби даже не шелохнулся.
— Никогда не стоит дышать незнакомой гадостью. Хе-хе-хе. Ну что сказать?.. Отменная дрянь у тебя вышла, дружочек. Отменная. Очень интересное воздействие на очаг. На войне вместо массового оружия такое использовать... А ты все — «лекарство», «лекарство». Хорошо, что еще додумался составить противоядие, а то и мы бы легли рядом... Ну, как тебе, Учиха? Понравилось? Доза вам досталась великовата, но вы же Ее потомки и просто так сразу не умрете... Ты слышишь меня, Мадара? — В голосе прозвучала угроза с ненавистью и злорадством вперемешку, ботинок снова ударил неподвижное тело под ребра. — Не можешь не слышать. Слух при воздействии этой штуки отшибает намного позже... впрочем, как и возвращает раньше всего. Забавный побочный эффект... Представляю, как ты сейчас зол. Сладкая, сладкая ярость и гнев... Которыми так легко управлять. Твой клан всегда отличался самыми изысканными и вкусными эмоциями. Уж ты мне поверь, насмотрелся за сотни лет вдоволь. Что ж, если бы не подвернувшаяся несколько лет назад возможность, мы бы теснее подружились с тобой, Учиха Мадара. Какая жалость, но именно сейчас для моих целей ты совсем не нужен. Как, в общем-то, и все остальные...
— Подожди! Подожди! — раздался почти паникующий вскрик, хозяин у тела снова сменился, и сквозь туман, дурманящий сознание, Мадара услышал странный разговор на два голоса.
Тембр приобрел глубокие бархатистые нотки истинного хозяина — того, кто, по словам Хатаке, когда-то в прошлом носил имя Ичиро. Голос ученого зачастил суетливо и непонятно:
— Зачем же сразу «не нужен»? Конечно, мы не учитывали их появление. Но мы могли бы использовать то, что само пришло в руки, чтобы уравновесить и усилить ритуал. Да-да! Я знаю. Мы собирались использовать твоих братьев. Но согласись: вплетение столь мощных живых нитей намного лучше укрепит канат, привязывающий к нашему миру. Я ведь уже говорил: по науке Чистого Знания пять элементов проявляются и создают материальное тело. Однако же дух и материя должны правильно соединиться. Нужна живая подпитка, чтобы энергетические связи удержали сознание в человеческом мире. А твои белые братья, хм-м... не обижайся, мой друг... уже, как бы, и не совсем люди. Материальное... с этаким гнилым душком небытия. Поймаешь еще тех, других, и мы получим живую и сильную духовную триаду, а вместо классического четырехугольника — более сложный, но и значительно более мощный, восьмерик. При равных периметрах, восьмиугольная форма позволит получить нам примерно на одну пятую большую площадь воздействия... и все получится. Да! Я ученый, в конце концов, а не ослиный хвост, я знаю, о чем говорю! Четыре... и три, и четыре... Женское и мужское... Погляди только, как замечательно выходит! Мы и надеяться не могли на такой подарок!
Голоса о чем-то еще спорили, грубый голос настаивал, что именно этих четверых точно надо убить, они отвратительны, и ему не нравятся, а Банбуцу горячо убеждал в обратном.
Окончания спора Мадара уже не услышал...
* * *
Какаши прислушался, приподнял и сдвинул плитку пола, осторожно выглянул в щель и дал знак остальным, что все чисто. Не прошло и минуты, как весь отряд выбрался наружу.
Сакура огляделась, отмечая пустой круглый зал с широкой аркой-выходом и стрельчатыми окнами, которые украшали узорчатые витражи. В дальнюю стену были впаяны большие блестящие рычаги.
Шиноби рассредоточились, профессионально и быстро проверяя выход, соседний коридор и окна. Затем снова собрались у стены с управляющим механизмом.
— Такие же, как в логове разбойников... — прошептала Хиноко и крепче сжала кунай.
Какаши обернулся, поглядев на светлоглазую девушку, и тихо спросил:
— Видели такое раньше?
Хиноко кивнула.
— В логове разбойников Фума, — добавил за сестру Хинотама и поморщился. — Перед тем, как один из командиров Банбуцу — ублюдок в черном шлеме — их похитил. — Он качнул в сторону девушек головой. — В прошлый раз все плохо закончилось...
— Ну, не стоит отчаиваться, — заметил Хатаке, изучая рычаги и пытаясь вспомнить порядок действий. — Как говорил главный герой из моей любимой книги: если хорошенько позвать, то все придет! — Какаши решительно опустил один из рычагов, а другой вдавил в стену до упора. Под полом что-то загудело, как рой гигантских металлических шершней. Город затрясся и резко дернулся, проваливаясь вниз. — Та-ак... кажется, слишком быстро, — спокойно прокомментировал седоволосый шиноби, подумал мгновение и плавно потянул на себя еще один рычаг. Падение замедлилось...
— И что же обычно звал этот блистательный и, без сомнения, благородный герой? — с интересом спросил Тэнмей.
— Рай, насилие и тактику... — не задумываясь, ответил Какаши и вдавил в стену следующий рычаг, останавливая полет. — Всё. Ниже нельзя — разобьемся.
Тэнмей медленно открыл рот, закрыл, а затем с каменным лицом отвернулся и отошел к высокому стрельчатому окну. Мито с Хиноко растерянно переглянулись, а Хинотама глубокомысленно покивал головой, будто тоже все понял. Сакура посмотрела на них троих, потом — на сенсея и прикусила губу, чтобы не рассмеяться.
— О-о-о... — понимающе протянула Крапива. — Он, наверно, хотел придумать, как жестоко отомстить врагам клана, чтобы духи предков позволили ему счастливо переродиться?
Какаши вздрогнул, отпустил рычаг, словно тот был раскаленным, обернулся, поглядев черноволосой женщине в глаза, и неожиданно покраснел.
— Ма-а... Вроде того... — наконец выдавил он и неловко кашлянул.
— Достойный герой. Пример для подражания, — сурово припечатала Крапива и одобрительно кивнула.
Какаши молча почесал седой затылок...
— А ну стойте! Здесь нельзя находиться! — Из-под арки входа выскочили двое охранников в легких доспехах и железных налобниках-хатимаки. — Тре... — заорал один из них, но тут же получил кунаем в глаз от Какаши и упал на пол, второго так же точно и быстро прикончил Хинотама.
Высоко под куполом башни раздался гулкий колокольный звон, и трупы вдруг неловко поднялись, как куклы на веревочках, вытащили из тел убившее их оружие и слепо оглянулись.
Металлические налобные повязки на их головах побелели и взбухли, как тесто, а затем выплеснулись наружу, заливая лица. Пару мгновений спустя к отряду Какаши шагнули две одинаковые — безлицые и безглазые — белые фигуры.
— Мать... — грязно выругалась Мокса, выжигая их обоих Аматерасу.
Хатаке дернулся, отшатнулся от Сакуры и Крапивы и схватился за край доспехов. На металлическом нагруднике медленно проявились и набухли такие же мучнистые белые капли.
— Какаши-сенсей! — Сакура метнулась к нему, доставая на ходу кунай.
— Руками не трогай! — крикнула Учиха и поспешила ей на подмогу.
Вдвоем они несколькими точными движениями срезали ремни нагрудника, так что испачканный белым налетом металл безвредно хлопнулся об пол.
Глаза Моксы снова зажглись алым, голубовато-черные языки огня заплясали на сброшенных доспехах, выжигая до безвредной кучки пепла белую дрянь. Женщина подозрительно оглядела седоволосого Хатаке с ног до головы, отслеживая следы чужой чакры на его теле.
— Чист, — наконец уверенно проговорила она.
Хинотама погасил бьякуган и почти в унисон с ней воскликнул:
— Чист!
Сакура выдохнула с облегчением и спросила:
— Как вы?
— В порядке... — прохрипел мужчина и поднял большой палец вверх.
— Раз в порядке, так шевелись давай! Не выгорела твоя тактика призыва, Хатаке, бежать надо! — надсадно и сердито крикнула Мито, из последних сил удерживая перекрывший арку барьер.
Сакура оглянулась, только сейчас сообразив, что красноволосая Узумаки все это время в одиночку сдерживала врага. Из темного проема на полупрозрачную алую границу неумолимо напирали такие же белые фигуры.
Десятки, а может быть, сотни людей, поглощенных Белым Зецу, медленно, но верно оттесняли барьер внутрь зала управления. В щели тянулись жадные мучнисто-белые руки.
— Невинные рыбаки с крестьянами пожаловали, — прошептал Хинотама и крепче сжал кунай. — Ой, как нехорошо...
Тэнмей молча высадил мозаичное окно и махнул остальным.
Совсем скоро команда оказалась снаружи башни, недалеко от главной площади, окруженной гигантскими каменными статуями.
Мокса неуверенно переступила с ноги на ногу, стиснула зубы до скрипа, наблюдая, как бесчисленные белые фигуры упорно и неотвратимо лезли следом за ними из разбитых окон, словно пауки, затем на мгновение обернулась, взглянув на Сакуру и остальных, и решительно выдохнула:
— Надаре!
Стена белого пламени взревела в нескольких шагах от отряда Какаши, поднялась в четыре человеческих роста, еще выше, и ослепительной лавиной обрушилась на центральную башню, выжигая все на своем пути.
Деревянные перекрытия треснули от невиданного жара, внутри что-то тяжело заскрипело, башня вздрогнула, как живое существо, и неожиданно начала проваливаться в саму себя. Колокол сорвался с тяжелой балки под куполом и рухнул вниз вместе с крышей.
Дикий грохот с тяжелым медным гулом заставил людей отшатнуться и скорчиться, закрывая уши.
Мокса зарычала, единым чудовищным усилием гася пламя, и упала на колени, отрывисто задышав от усталости. Длинные густые ресницы слиплись от крови, по бледным щекам медленно катились все новые и новые алые капли... Сакура бросилась к куноичи и подхватила под руку, подставляя плечо и помогая подняться.
— Другого раза не будет... — из последних сил прохрипела Учиха и настойчиво повторила, глядя розоволосой девушке прямо в глаза: — Не будет! Я сожгу нас всех!
Сакура только молча кивнула, оттаскивая обессилевшую Крапиву назад к остальным.
Хиноко вдруг громко охнула, указав пальцем под резную арку моста, который соединял соседние здания. Светлые лавандовые глаза неотрывно следили за чем-то невидимым. Тэнмей поглядел туда же и коротко выдохнул:
— Окружают!
Из темноты на них неотвратимо и уверенно наступала, словно приливная волна, армия одинаковых белых фигур...
* * *
И был отчаянный забег к главной площади, и долгая круговая оборона от бесчисленного врага...
А потом все было кончено.
Сакуру привел в чувство бархатный баритон, который проговаривал занудным тоном какую-то бессмыслицу:
— ... пять Великих Элементов — это Земля, Вода, Огонь, Воздух и Эфир. Из них состоит все сущее. Да, да, абсолютно все — и человеческое тело тоже. Хотя, конечно, в начале должно быть сознание. Это самое главное, основа, так сказать...
Мерное бормотание сменилось шорохом и недовольным возгласом:
— Не туда! Не туда! Хьюга — отражение элемента воздуха и северо-запад. Черноволосая Учиха — огонь. Ее — напротив, к юго-востоку. Вот так, правильно. Теперь немного осталось. Жаль, очень жаль. Но тайны природы нельзя разгадать и подчинить без великой жертвы. Увы-увы... Хотя... восьмерик же? Может, удастся выжить? Ах, ну что это такое?! Опять не туда! Узумаки — вода, а не огонь. Ну и что, раз волосы красные? Вода! Понятно тебе, белый невежа! Во-да! Вода служит проводником эфиру, и это, несомненно, северо-восток... А Розоволосую Сенджу... То есть, как это куда? На юго-запад, конечно.
Сакура почувствовала, как сильные грубые пальцы подхватили ее под мышки и бесцеремонно поволокли куда-то. Ног она все еще не чувствовала, пятки стучали по камням, как деревянные колоды. Затем ее резко вздернули вверх и приковали за обе руки к чему-то твердому. Металлические полосы, сдавившие запястья, ощущались едва-едва.
— Ну вот, теперь правильно. Земля должна закрепить созданное остальными... Как это зачем?! Ну как это зачем?!! Вот ты, Белый, долго сумеешь без костей и кожи прожить?! Хотя ты-то, наверно, сумеешь... Эх...
Тот же баритон проворчал что-то неразборчивое в нос и надолго замолчал. Вокруг снова зашаркало, приволакивая ноги, зашелестело, посыпались камешки, и что-то глухо бухнуло о каменные плиты чуть поодаль от Сакуры.
— Осторожно, не разбей! Что значит «простой мраморный ящик»?! Не слушай его, моя дорогая. Он грубиян, и у него грязный язык. Иди, иди отсюда, Белый. Больше твоя помощь не требуется. Он не побеспокоит, не бойся, а я продолжу, пока рисую нужные символы. Так вот: эфир — это пространство, где все происходит. Эту роль, естественно, я возьму на себя. Четыре ошейника, созданные Им, на время дадут то, чего я никогда не имел. Не волнуйся, я справлюсь... Что будет дальше? Дальше воздух — это время, скорость, изменение и подача нового. Он служит главным элементом для огня и горения... Помнишь, по утрам я раздувал бамбуковой трубкой огонь в нашем очаге, а ты смеялась, как безумная, и говорила, что я похож на большую важную лягушку в академической шапочке... Огонь — это свет. Он проявляется в легкости, позволяет ощущать и двигаться. В природе огонь превращает твердое в жидкость и наоборот, а также переводит энергию из одного состояния в другое. Как замерзшая река тает после зимы, так огонь превращает еду в жир и мышечную массу... Той зимой нам очень не хватало огня, моя дорогая. Но даже в самую темную пору я видел твою ясную улыбку, а из горсти риса ты могла приготовить роскошный ужин. Ничего вкуснее я не ел и на княжеских пирах... Элемент Воды проявляется в текучести и податливости, а из этого факта, несомненно, проистекает то, что все жидкости нашего тела — проявление Воды. Кровь движется по венам, приносит людям энергию и жизнь... Так много жизней иссякло и угасло, моя дорогая. Из меня вышел никчемный могильщик. Земля была промерзлой и твердой, а мои пальцы больше привыкли держать кисть или скальпель. Но ты же знаешь, я не мог бросить их там, на холодной земле... Земля — это форма. Она характеризуется цельностью, стабильностью, дает сопротивление и проявляется в человеческом теле в костях, зубах и тканях... Ты сердилась и выговаривала мне за то, что я слишком рассеянный и, занимаясь наукой, забываю и о завтраке, и об ужине, и обо всем на свете. Но ты так исхудала, моя дорогая, а под чудесными карими глазами залегли голодные тени... Прости мне мою маленькую ложь.
Сакура снова и снова пыталась нащупать цепи, которыми ее приковали, но у нее ничего не выходило: онемевшие пальцы соскальзывали, руки не слушались, тело было слабым, как после сильнейшего истощения, а зрение так и не восстановилось. Девушка сосредоточилась на бездонной дыре, вместо очага чакры...
— Так вот, как я и говорил, наше физическое тело состоит из пяти первоэлементов, — Банбуцу продолжал свой рассказ... кому-то. — А наш разум характеризуется тремя качествами, или их еще называют гунами: благость, страсть и невежество. Гуна благости отвечает за поддержание жизни, ей свойственны знание, просветление и счастье. Это светлая гуна. Она наделяет внутренним счастьем, которое идет изнутри, от сердца, а значит, такой человек действует согласно своему предназначению и желает счастья всем живым существам. Кроме того, гуна благости дарует нам честность и смирение, а также самообладание, мудрость и желание заботиться о других... Ты была чиста и безгрешна, моя дорогая. Таких больше нет в нашей Юдоли Скорби. Как бы я ни старался, мне никогда не подняться к тебе... Всю мою жизнь я стремился к вершинам, не понимая, что тщеславие и алчность к знаниям ведут меня на самое дно. Гуна страсти отвечает за созидание и рождение. Она дает решимость, находчивость, благородство и отвагу, но также проявляется неконтролируемыми желаниями и привязанностями, стремлением к превосходству, гордыней и потерей духовного знания. Я глупец... Так много работал, чтобы достичь невозможного, но все, что мне действительно оказалось нужным, — просто жить и быть счастливым рядом с теми, кого люблю... Я болен, моя дорогая, мой ум стал беспокойным, а ты ушла, и больше некому утешить... Действия, совершенные в страсти, приносят человеку только страдания. Мне не сойти с этой дороги. Мне больше некуда идти. Он убеждает, что все получится, что мы все учли и просчитали. Иногда Он заговаривается и отчего-то называет тебя Матерью. Мне кажется, Он обманывает меня. Но я слушаю Его ложь и надеюсь, что смертельный яд обернется живительным нектаром. Я живу прошлым: поклоняюсь призракам и холодному полированному камню. Наверно, я давно сошел с ума от горя. Проклятая гуна невежества несет с собой уныние, бессилие и самоистязание. Сердце мое полно скорби и ложных иллюзий. Мне не вырваться. Он не отпустит меня...
Холод, который сковал Сакуру, медленно отпускал онемевшее тело. Очаг подчинялся... слабо и едва ощутимо, но подчинялся. Сакура снова потянулась к оковам — один раз получилось, и получится еще. Она обязана сделать все возможное и невозможное, чтобы спасти остальных. Шиноби-медик — последняя надежда команды на выживание.
«Ну же, подчиняйся! Подчиняйся!! Подчиняйся!!!»
В глазах прояснилось, а пальцы потеплели, обретая чувствительность, и крепко сжали кольца цепи...
Сакура осторожно, из-под ресниц, оглядела площадь перед собой и едва слышно выдохнула. Все они были здесь, прикованные к подножиям каменных статуй, которые окружали главную площадь: слева от нее — Тобирама, затем Хиноко и Изуна. Напротив — Мито, и дальше — Хаширама, Мокса и... Мадара. В центре — большой ящик из светлого мрамора, который Сакура уже видела в лаборатории Банбуцу, вокруг ящика — коленопреклоненные Какаши-сенсей, Тэнмей и Хинотама. Руки их были стянуты кандалами с очень знакомым клеймом в виде бамбукового дерева, цепь от которых тянулась ко вбитым в землю штырям.
«Так вот почему не было сил — опять эта гадина Ооцуцуки!»
Сакура приподняла голову, пытаясь рассмотреть собственные цепи, затем едва заметно развернулась вправо, поглядев на мужа у соседней статуи, но так и не поняла: в сознании он или нет — голова свесилась на грудь, растрепанные волосы закрывали лицо... Руки его были скованы металлическими полосами с тем же проклятым моном.
Девушка в ярости стиснула зубы и прищурилась, выискивая Банбуцу.
Тихое бормотание дало знать, где он. Одержимый ученый как раз неспешно обогнул угол ящика, оказавшись на виду, и продолжил самозабвенно и увлеченно расписывать боковую крышку какими-то символами и знаками.
Вскоре непонятная работа подошла к концу, он дорисовал последний завиток, выпрямился, отряхнул руки от угольной пыли, отошел на шаг назад, полюбовался результатом и, абсолютно неожиданно для Сакуры, старательно, хоть и довольно медленно, сложил сложнейшую цепочку из ручных печатей.
Банбуцу стоял почти спиной к ней, и рассмотреть, что именно он использовал, не удалось, но, судя по положению и движению рук, печатей было не меньше сорока.
«Что-то из высших техник! Проклятье! — Сакура выругалась про себя, а затем, больше не скрываясь, дернула цепь изо всех сил, но ничего не вышло — весь тот мизер чакры, который был ей доступен, ушел на то, чтобы вернуть зрение и чувствительность. — В таком состоянии даже Бьякуго-но ин не открыть... Хотя бы несколько минут... Еще несколько минут... Вот только ей их никто не даст...»
Девушка бессильно обвисла на цепи.
Тем временем, напитанные чужой силой ошейники мягко засветились на шее одержимого, и вверх ударил тонкий луч света. Предрассветное небо раскололось, а из черной, как ночь, трещины раздался низкий, на грани слышимости, звук: «А-а-а-у-у-ум...»
Волоски на руках Сакуры встали дыбом, а небо будто опрокинулось вдруг. Столб белого света отразился от ревущего неба и рухнул сначала в Банбуцу, так что тот не выдержал, вскрикнул от боли и упал на колени, затем в Тэнмея и Хинотаму, потом в Какаши-сенсея. Три луча соединились высоко над ними, переплелись и ударили в каменный ящик. Полированная крышка, расписанная непонятными знаками, треснула и осыпалась осколками, обнажив иссохшую мумию в обрывках простого крестьянского платья.
Веревка света из трех нитей обвила мумию, словно пуповиной, и хлестнула дальше, во второй круг, — к Хиноко. Маленькая Хьюга вздрогнула, не приходя в сознание, и побелела, как полотно, — мумия шевельнулась в ящике и подняла голову. Проваленные в череп, иссохшие глаза глядели прямо на Банбуцу... и Сакуру за его спиной. Одержимый засмеялся беззвучно и простер к ней руки, а Сакура не выдержала и заорала от ужаса, но крик ее не был слышен сквозь рев пространства и времени.
Веревка света долетела до Крапивы — и спустя долгое мгновение тонкие нити нервов окутали мумию, переплелись с голубовато-розовыми венами и артериями, желтоватыми кровеносными сосудами, укрылись гладкими упругими мышцами...
Затем свет ударил в Мито, вплетая в себя еще одну нить. Красноволосая Узумаки, непонятно когда пришедшая в сознание, гордо выпрямилась и стиснула зубы, не проронив ни звука, — тело в ящике налилось кровью и жизнью, пласты плоти одели немертвое, придавая объем и массу.
Сакура поняла, что пришел ее черед. Сила вернулась — ее сила и сила всех тех, кто находился внутри ритуального круга. Она внезапно почувствовала всех, словно саму себя, и себя — как частицу всех, тонкую ниточку чакры, вплетенную в разноцветный канат. Невероятное единение, абсолютно невозможное... А потом пришла БОЛЬ. Она выворачивала суставы и кости, мышцы гудели, как натянутые струны...
Сакура заплакала, держась в сознании из последних сил, — белая кожа облекла тело в ящике с ног до головы. Темные шелковистые волосы ручьем стекли вдоль простоватого круглого личика и рассыпались по плечам, теплые карие глаза со смешливыми морщинками широко распахнулись. Женщина испуганно оглядела редкие всполохи чакры на истлевшем от времени платье и прижала руки к груди в защитном жесте.
Банбуцу поднялся с колен. Слезы катились по его исхудавшим щекам. Он стыдливо утер соленую влагу с лица тыльной стороной ладоней, счастливо улыбнулся и шагнул к ней, но внезапно дернулся и полузадушенно схватился левой рукой за горло под ошейниками.
Сильная, как стальной канат, правая рука бесцеремонно толкнула возрожденную женщину обратно в ящик.
— Пошла обратно. Мы еще не закончили. Хе-хе-хе, теперь настало время установить настоящую связь! Ты был прав, дружочек, зачем же использовать одних только девок, если можно забрать вс-с-е-е... — огрубевший голос сорвался на змеиное шипение.
Новый хозяин тела встал на прежнее место, тяжелой тенью нависнув над забившейся в уголок ящика женщиной в крестьянском платье, и намного более привычно, уверенно и несколько вальяжно сложил цепочку печатей...
Веревка из чакровых нитей плотнее опутала тело воскрешенной женщины, с удвоенной силой продолжая выкачивать чакру из своих жертв, затем хлестнула крестом по четырем сторонам света: север-юг, запад-восток, дополнительно втягивая в ритуальный круг Изуну, Мадару, Тобираму и Хашираму.
Паникующая женщина в ящике совсем неэлегантно завизжала от страха и дикой боли, волосы ее медленно побелели, засеребрились в ярких всполохах веревки света, а лицо потекло, как горячий воск, являя миру совершенные в своей красоте черты Кроличьей богини...
— Матушка... — Желтоглазая тень отделилась от ненужной плоти и распростерлась ниц, приветствуя свою создательницу и повелительницу. Банбуцу, словно сброшенная грязная одежда, безвольно упал на землю. Под ним медленно расползалась лужица крови.
Кагуя-химе вышагнула из каменного гроба, все еще закутанная в сияющий плащ чужой силы, и надменно огляделась, с каким-то брезгливым интересом наблюдая, как корчились от боли ее потомки.
— Ты хорошо постарался, — раздался хрустально-звенящий и холодный, как ледники страны Снега, голос. Я верну то, что причитается мне, а потом...
«Дзы-ы-ынь».
Какая-то странная диссонирующая нота ворвалась в гудящее и ревущее пространство. Кагуя-химэ замолчала и прислушалась, а веревка света, которая обвивала ее и все еще продолжала тянуть силу из своих жертв, начала неприятно темнеть, задрожала, раздался едва слышный хлопок, и объединяющие всех сплетенные чакровые нити, текущие от Сакуры к Ооцуцуки, рассыпались взъерошенными, намагниченными волокнами. Сила все еще шла к розоволосой девушке от всего ритуального круга, но уже не от нее...
— В ней нет моей крови и крови моих сыновей! — разъяренно прошипела Кагуя и пала на колени, царапая лицо острыми когтями, будто желая содрать плоть, испачканную грязной чакрой.
Поток света окончательно распался, возвращая силу жертвам ритуального круга. Мито с Хаширамой, а за ними и Мадара сломали свои оковы и рухнули на землю, пытаясь прийти в себя, а прекрасное лицо Кагуя-химэ внезапно пошло трещинами, серебристые волосы истаяли дымом, обнажив голый череп, словно изъеденный проказой, лебяжье-белые стройные руки пожелтели и иссохли, плоть сгнила, а кости провалились в грудину и рассыпались горстью праха...
Черный Зецу застонал от ужаса и гнева и ринулся к главной виновнице произошедшего, но Сакура легко разорвала оковы, словно те были из бумаги, и спрыгнула на землю. Сила десятерых шиноби пылала и гремела сейчас в ее очаге.
— Да потому, что я не Сенджу, тварь!!! — Чудовищный удар сотряс Летающий Город и смел Зецу к противоположному краю площади, разбивая вдребезги мраморный ящик по дороге и отшвыривая воющую тварь прямо под ноги Хашираме и Мито. Мито сложила печати дрожащими от слабости руками и метнула в желтоглазую тень багряно-огненную сеть, а Хаширама, не долго думая, добавил что-то свое, особенно зубодробительное. Сеть опутала врага и свернулась в плотный тяжелый багрово-алый шар, который завис в трех сяку над землей.
Внутри бесновалась окончательно потерявшая форму черная клякса.
— Мадара, Сакура, вытаскивайте остальных, долго мы его не удержим! — крикнул Хаширама.
Сакура нахмурилась, переглянулась с разъяренным, как óни, Мадарой, сложила печати и крикнула:
— Каге буншин-но дзюцу!
Семеро абсолютно реальных и одинаковых розоволосых девушек в один миг возникли перед замершим от неожиданности Учиха и в один голос выдохнули:
— Так быстрее! — а затем разбежались в разные стороны, чтобы помочь прикованным пленникам.
Мадара внезапно успокоился, взглянул вслед одинаковым женам из-под полуопущенных век, покачал головой и крикнул:
— Несите всех за пределы круга! Я укрою нас Сусаноо и будем прыгать.
Сам он поспешил к центру площади, где все еще лежало тело Банбуцу, а между каменных осколков белела горсть костей и обломанный череп — все что осталось от возрожденной Кагуя-химэ. Мадара выжег кости Аматерасу и внимательно оглядел площадь, убедившись, что черная клякса все еще надежно заперта в барьере, затем шагнул к распластанному по камням телу сумасшедшего ученого с маленьким пятном крови под головой...
Одна из Сакур — Мадара отчего-то точно знал, что настоящая, — подошла к нему и замерла, растерянно сжимая и разжимая кулаки. Лицо ее исказилось от жалости. Мадара едва слышно вздохнул и попинал неподвижное тело ботинком по ноге.
Ученый застонал, с огромным трудом приподнялся, помогая себе подламывающимися слабыми руками, вытер лицо, испачканное каменной крошкой и натекшей из носа кровью, сел на колени.
— Все... кончено? — спросил он, поглядев на двоих шиноби снизу вверх.
— Да, — коротко и жестко отозвался Учиха.
— Что ж... это... это правильно. Мне жаль.
— Вы... вы же пойдете с нами?! — порывисто выдохнула Сакура. — Здесь нельзя оставаться!
— Я не могу. — Бывший одержимый покачал головой. — Возможно, частица Его все еще скрывается внутри меня, — Банбуцу оглядел площадь, усыпанную мраморными осколками, и хлопья пепла, осевшие на руках, словно испачканный снег, затем поднял голубые и чистые глаза к светлеющему небу, в котором продолжала сиять одна-единственная звезда, и добавил: — Да и вы же понимаете, мне нужно проводить жену до Смертного Перекрестка. Ей будет страшно и одиноко идти этой дорогой без меня...
Мадара сурово кивнул, сгреб Сакуру в охапку и бросился за пределы площади, где их уже дожидались остальные. Он опустил жену на ноги и развернулся обратно. Черные томоэ в его глазах слились угловатым узором, закрыв почти всю радужку, и через мгновение их всех обернули кости обновленного Сусаноо.
Огромный воин, в два раза выше прежнего, со свирепым, оскаленным лицом длинноносого тэнгу и древней прической мидзура медленно поднялся и выпрямился.
Хаширама с интересом огляделся, впервые оказавшись внутри сильнейшей техники клана Учиха, безуспешно попытался ухватить пальцами полупрозрачную плоть Сусаноо, задумчиво хмыкнул и сложил сложнейшую цепочку печатей, вливая в созданное свою собственную чакру. Мадара удивленно оглянулся на побратима, но мешать не стал, и спустя пару ударов сердца Сусаноо укрыли зеленовато-бурые, с прожилками яркой бирюзы, как у старой меди, тяжелые самурайские доспехи, а из плеч потянулись орлиные крылья с неким подобием деревянных перьев.
Крылья дробно и сухо затрещали, раскрываясь, махнули и несколько неуверенно подняли гигантское тело вверх.
Все еще стоявший на коленях Банбуцу обернулся на шум, задрал голову вверх и мягко улыбнулся, будто прощаясь, затем прикрыл глаза и тихо запел. Надтреснутый и усталый, но все еще красивый голос его разнесся над площадью, окруженной мертвыми каменными лицами.
...И на какое-то мгновение немыслимым образом ему удалось заглушить дикий вой черной твари, которая бесновалась в десятке шагов за багрово-алым барьером:
Алые тени бегут по камням,
Ночь так длинна-длинна.
Стылым дыханьем ушедшей зимы
Память моя полна...
— Камунаоби(1)! — раздался жесткий отрывистый приказ Мадары, и с розовато-серого предрассветного неба в центр площади рухнул поток ослепительно белых молний.
Они ветвились и множились, будто ствол гигантского дерева, перевернутого кроной вниз, били в Летающий Город и черную тварь, запертую на главной площади, выжигая все вокруг до невесомой пыли. Миг спустя крепчайший барьер испарился, не выдержав чудовищного жара, а вой Зецу прервался и замер на высокой ноте...
* * *
Древесные крылья уносили Сусаноо к берегу, подальше от молний, которые продолжали бить по Летающему Городу.
— Выше бери! Сейчас врежемся! — крикнул Мадара, и Хаширама, который то и дело оглядывался на яркое электрическое погребение, заложил крутой вираж, поднимая их вверх. Крылья застучали деревянными перьями, как сотня бамбуковых колотушек, и осторожно поставили полупрозрачного воина на вершину одинокой скалы посреди залива, а затем довольно компактно сложились за спиной Сусаноо.
— Хорошо горит... — прошептал Изуна, переглянувшись с бледным и молчаливым Тобирамой. — Старейшины с ума сойдут, когда узнают о новой способности твоего мангекё, брат. Такого никогда еще не было.
Мадара только хмыкнул, ничего не ответив.
Сакура, моргая и щурясь до слез от далеких, но все еще ослепительно ярких вспышек, молча глядела, как рушились башни, как осыпались в море стрельчатые резные мостики и арки, как превращалась в мертвую серую пыль чья-то мечта о счастье и мире...
На душе у девушки было грустно и неспокойно. Дрожащий баритон, напевавший последнюю песню для ушедшей возлюбленной, все еще звучал в голове. Ее собственная вера в Долину Света пошатнулась, а заветную и светлую мечту вдруг заслонила невыносимо тяжелая, черная, как безлунная ночь, неодолимая громада Долины Скорби.
Способен ли человек побороть предначертанное, и что сильнее — воля или случай? Может, все, чего она достигла, — лишь мимолетная пыль под ногами судьбы, насмешка Шинигами? Банбуцу не был хуже нее, когда-то он был добрым, умным и искренним человеком, настоящим гением, но жизнь сломала и растоптала его мечты, отняв все. А что бы случилось с ней, сложись ее собственная судьба по-другому? Сумела бы она сберечь в своем сердце веру в добро и справедливость или превратилась в жестокую, сошедшую с ума от горя, проклятую ведьму Ама-но дзако...
— Не жалей о случившемся, — раздался рядом голос Мадары, надежная, сильная рука приобняла ее за плечи. — Ичиро, сын Фумайо, пришел в этот мир слабым человеком, но ушел достойно, как настоящий мужчина и шиноби. Жалость только унизит и обесценит его выбор.
Сакура прикусила губу и медленно обвела взглядом всех тех, с кем пережила эту страшную ночь: Тобираму с Изуной, стоявших плечом к плечу, Мито, которая решительно и твердо взяла Хашираму за руку, верную Крапиву рядом с серьезным, задумчивым Какаши-сенсеем, хрупкую Хиноко, прильнувшую к груди невозмутимого Тэнмея, и Хинотаму, который широко раскрытыми глазами глядел на божественное погребение...
Девушка неуверенно кивнула.
— А сколько оно... это... будет продолжаться? — совсем тихо спросила Сакура, поглядев в сторону изъязвленных ударами развалин Летающего города.
— Пока не уничтожит полностью, — ответил Мадара, пальцы успокаивающе сжались на ее плече. — Божественное исправление нельзя обернуть вспять. — Глава клана Учиха надолго замолчал, терпеливо дожидаясь, пока в светлеющем небе угаснут последние молнии, затем оглянулся и в упор, осуждающе, посмотрел на побратима. — Кстати, Хаширама, ты был не прав. Сакура — не Сенджу. Ритуал ее не принял.
Хаширама нахмурился, всмотрелся в осунувшееся от усталости лицо розоволосой девушки, повернулся к Мадаре и расплылся в широкой улыбке.
— Ну конечно, Сенджу, братец Мадара! — Хаширама убежденно покивал головой. — Непременно, Сенджу! Я же перед всеми назвал ее родной кровью. А я от своих слов ни за что не отступлюсь. Иначе какой из меня ниндзя?!
1) Божественное исправление
Хинотама обернулся, кивнул Тэнмею, расправил плечи и шагнул вперед — к огромному белому шатру, разбитому на специально очищенной для него поляне.
Вокруг, тут и там, коротали время шиноби-телохранители глав двух десятков малых и больших кланов страны Огня. Хинотама даже представить не мог, чего стоило Нара Ашике собрать здесь так много людей. И почему они все не передрались до смерти. Тут уж, видно, сыграл роль авторитет Двух Тэнгу, как то ли в шутку, то ли всерьез, потихоньку и с большой оглядкой, стали называть глав кланов Учиха и Сенджу.
После их эпичного возвращения в гигантском крылатом тэнгу Сусаноо к сборному отряду, который все еще дожидался своих лидеров на условленном месте, и невероятной новости об уничтожении Летающего Города и возрожденной Ооцуцуки Кагуя-химэ, все изменилось разом и бесповоротно, как меняла все новая техника мангекё главы клана Учиха.
Несмотря на многовековые разногласия, шиноби слишком хорошо понимали право сильного и порядок подчинения младшего старшему. А равных Хашираме и Мадаре больше не было. Нигде. Кажется, глава клана Нара первым это понял. На привале он о чем-то долго беседовал с двумя лидерами. А затем по сборному отряду, словно лесной пожар, распространилась весть о том, что Нара выторговывают место в будущем союзе. Хинотама слышал, как перешептывались люди, как боялись, что, получив такую силу, двое лидеров расправятся с ними всеми, чтобы забрать власть себе и освободить землю страны Огня от ненужной людской шелухи. Двое полубогов теперь были способны на все.
Хинотама не слишком тревожился на этот счет. Всего за несколько дней — умерев дважды и дважды родившись, побывав в страшном ритуале Черного Зецу и смешав свою силу с Тэнмеем, Хатаке и остальными — он сильно изменился. Ритуал будто очистил его душу от тревог и напрасных страстей, придав недостающей уверенности и самообладания. Хинотаме уже не нужно было рваться на поклон к лидерам. Теперь он понимал этих двоих, возможно, даже лучше самого Нара Ашики и точно знал, что его клану ничего не грозит.
Клан...
С кланом было сложнее. То, чего он так боялся, не произошло. Тень доблести и героизма обоих лидеров коснулась и его, укрыв глупую голову от расправы. По крайней мере, его не прирезали ни по дороге домой, ни после.
В общем, третьей смерти не случилось.
А случились почти мифические рассказы о подвигах, пересчет богатой добычи, освобождение всех Хьюга от печати подчинения, наполненные восхищением и обожанием детские глаза — совсем такие же глаза, какими были его собственные еще несколько лет назад, когда он встречал Тэнмея с войны, еще было долгое восстановление селения, выборы новых старейшин, вместо убитых из старшей семьи, становление главой...
Он бы ни за что не справился один, но с ним был его побратим и любимая сестра. Удивительно, но этого хватило, и все получилось. Его приняли. И вот, спустя полгода, он — теперь уже окончательно признанный и принятый собственными людьми глава клана — с верным Тэнмеем на абсолютно законных основаниях пришел на совет кланов страны Огня.
Сегодня, на этой поляне должна была решиться судьба всего невероятного и не виданного ранее предприятия, которое затеяли Учиха и Сенджу.
Хинотама остановился, поднял голову, всматриваясь в ясное безоблачное небо, перевел взгляд на реку и цветущие вдоль берега вишни, затем решительно отодвинул полог шатра и шагнул внутрь...
* * *
— ...Что вольный ветер может знать о твердости скал? У Сенджу Хаширамы нет собственной семьи — он не муж и не отец — о какой семье он говорит, как он собирается вести вперед целую деревню? На зыбучем песке мощную крепость не построить. Мужчина и, тем более, лидер должен уверенно стоять на ногах, — спокойно проговорил глава клана Абураме.
Молодой глава клана Шимура стукнул кулаком о циновку, мужественное лицо с крупными и жесткими, будто вырезанными из камня, чертами неприятно исказилось.
— У Мадары тоже нет детей, а Хаширама — глава клана уже несколько лет! Он знает, как вести людей вперед. К тому же, мы слышали, что свадебный договор с Узумаки заключен, скоро Мито-химэ войдет в клан Сенджу.
— Сенджу сами выбирают главу своего клана, — размеренным, почти скучным тоном ответил Абураме, — и нас не слишком волнуют установленные у них порядки... пока это не касается нас лично. Мадара уже женат. На сегодняшний день нам этого достаточно. Мы восхищаемся тем, как он сумел при этом усилить собственный клан. Это характеризует его как дальновидного и мудрого лидера. Клан Абураме — за Учиха.
— Согласен, — твердо проговорил невысокий сухощавый мужчина с необычным голубовато-лавандовым цветом волос. — Хашираме еще рано становиться лидером объединенных кланов. Возможно, через несколько лет он приобретет необходимые навыки и остепенится, но не сейчас. Все его разговоры несерьезны, легкомысленны и не имеют под собой твердой основы. Я, Като Тоби(1), отдаю наш голос за Учиха.
— Да как вы не понимаете?! Мадара слишком жесток и мстителен! Всем известно, какая слава о нем ходит. Вспомните хотя бы о том, как он без пощады вырезал шесть сотен шиноби, так что Нака переполнилась трупами и стала красной. Не нужен нам во главе деревни дикий зв... — Шимура мгновенно замолчал, как только сухонькая старческая рука легонько коснулась его плеча.
— Тише-тише, Дангай(2), не забывай, где находишься. Уважаемые главы, я прошу простить порывистость и горячность главы Шимура. Всем вам известно, что у него есть причины к некоторому... недоверию по отношению к Учиха. — Благообразный старик с острой седой бородкой покачал головой и мягко улыбнулся, так что от узких темных глаз, укрытых тяжелыми веками, веером разошлись добрые морщинки. — Как и у нас всех, как и у нас всех... — Он снова сожалеюще покачал головой. — Абураме говорит правильные вещи. Несомненно. Вот только, задумайтесь, применима ли эта правда к Учиха? Какая разница, женат Мадара или нет? Разве будет нам всем от этого прок? Со времен жестокого эгоистичного Индры его потомки умеют только ненавидеть. Дар проклятых глаз делает их такими. Не умеют они ни любить, ни дружить, ни заботиться о ком-то. Так на что вы все надеетесь? На благодарность, чувство долга, ответственность за чужие жизни, заботу о вашем благополучии? Ни один Учиха никогда не примет никого из нас как равного. Выберем Мадару лидером — потеряем все. Наши дети, и внуки, и правнуки навечно станут рабами и расходным материалом для высокомерных Учиха... — И без того узкие глаза старика прищурились, почти скрывшись в тяжелых веках, а лицо отвердело, став нечитаемым. — Дангай говорил излишне резко, но сказал ли он хоть слово лжи? Только доброта Хаширамы может по-настоящему объединить нас. Глава клана Сенджу — человек чести, и действительно, а не напоказ верит, что мир шиноби можно сделать лучше. Его вера в Волю Огня и любовь ко всему сущему заставляет поверить даже такого старика, как я. — Старый шиноби снова улыбнулся, в единый миг превращаясь в заботливого дедушку. Живые и ясные, как у молодого, глаза засверкали горячими углями, обводя присутствующих и останавливаясь на каждом, словно пытались заглянуть в душу. — Так вот, я верю, что только Хаширама способен повести нас к счастливому будущему. К Миру, в котором сердца наши сольются в едином порыве, мы оставим кровавое прошлое и, несмотря на наши разногласия, станем одной верной и преданной семьей. Этот Мир станет миром добра, настоящего равенства, всеобщей любви и справедливости. Таким его может сделать только он. Наш новый лидер — Хаширама! И если нужно будет сложить голову ради прекрасной и светлой мечты или защитить ее с оружием в руках... Ради нашего общего блага и ради нашей драгоценной семьи, мы сделаем это без колебаний... кем бы ни был наш враг — родной сын, брат или самый близкий друг!
В шатре стало поразительно тихо.
— Ох, ками, избави нас от фанатиков! Они сожгут весь мир и будут радостно плясать на костях и пепелище! — вдруг сардонически рассмеялся молодой красивый мужчина с раскосыми лисьими глазами, приподнял изящную бровь и, больше ничего не объясняя, добавил: — Клан Курама — за Учиха.
— Курама хорошо сказал, правильно. А Шимура с Сарутоби ошибаются. Не стоило бы вам так уверенно рассуждать о том, чего не знаете. Сказал ли Дангай слова лжи? Сказал. Это говорю вам я, Яманака Иномэ. — Светловолосый здоровяк обвел шатер твердым взглядом. — Чтоб вы знали, я был тогда с Мадарой в бою, которым Шимура сейчас нас пугал, и видел все собственными глазами. Шесть сотен наемников пришли в земли Учиха не рыбу в Наке ловить и не ромашки нюхать. Они пришли за кровью, Дангай, и тебе это прекрасно известно. Мадара был в своем праве. О каком добре и всепрощении можно вообще говорить? Дальше. Кроме непременной жестокости клана Учиха, Сарутоби нам еще старательно рассказывал об эгоизме, ненависти и неспособности заботиться о других. Вот же... — голубые глаза Яманака потемнели, мужчина брезгливо скривился и продолжил: — Так знай, Саругахана, в том бою я лично вел за Мадарой сотню наших бойцов и видел, как он дрался за свой клан и семью, а еще я видел, как на своем собственном поле боя сражалась за свою новую семью его жена и, не щадя сил, лечила раненых, не делая различий ни для Учиха, ни для Нара, ни для Акимичи, ни для Яманака. В тот день я получил великий дар! Ками показали мне истинное милосердие, равенство и братство, о которых мы все тайком мечтаем, и о которых ты так красиво говорил, Сарутоби. И этот великий дар был предложен мне именно кланом Учиха! — Иномэ стукнул себя в грудь. — Я многое готов отдать, чтобы мои люди когда-нибудь стали частью такой семьи. Потому что, когда я умру, дух мой будет спокоен за благополучие клана Яманака!
— Согласен с Иномэ! — громко воскликнул Хинотама и категорично прихлопнул ладонью о колено. — Ваши слова, уважаемый Сарутоби, о доброте и всепрощении не стоят и медной монетки. Мы сейчас выбираем лидера деревни шиноби, а не настоятеля в храм Огня. Посмотрел бы я на того идиота, который решится рассказывать головорезам страны Молний о всеобщей любви и милосердии... и что с ним за это сделают. Если враг заметит хоть малейшую слабину, то немедленно попробует нас на прочность. Всем известно, что мягкое подбрюшье легче рубить. Ослабим хватку — потеряем границу и жизни наших людей. Кому на пепелище вы станете рассказывать о Воле Огня?! — Хинотама нахмурился, покачал головой, оглядел сидящих глав и решительно добавил: — Я, Хьюга Хинотама, отдаю наш голос за Учиха Мадару!
— Верно, Хьюга! Все верно сказал! — пророкотал высокий и крупный Акимичи Кочо. — Ни убавить — ни прибавить. Сарутоби, видно, забыл, где живет, и кто такие шиноби. Возможно, годы сказываются на вашей памяти, Саругахана. Так я напомню, мне не сложно. Мы шиноби, а шиноби живут кровью и битвами. Добрякам и словоблудам в нашем мире места нет. Не сумеем создать сильное государство и завоевать авторитет делом, а не словами, — нас сомнут, и мы умоемся кровью. Даже слава Хаширамы и Мадары надолго никого не удержит: век шиноби — короткий, люди не становятся моложе и здоровее. Сколько потребуется времени для новой поросли? Пять лет? Десять? Ставлю, что не пройдет и дюжины, как начнется война, по сравнению с которой сражение, случившееся семь лет назад, покажется детской возней. Счет будет идти не на десятки человек, а на десятки кланов. Мы потеряем все из-за ваших мелодраматичных суждений.
— Время перемен уже стоит на пороге нашего дома! — Глава клана Митокадо развернулся к Акимичи и уничижительно поглядел на него. — Мы должны использовать этот момент прямо сейчас. А то, о чем вы твердите, Кочо, это откат назад, в глубину веков: та же воинственность, та же кровожадность и подозрительность — все, что наш мир уже видел сотни лет назад. Хаширама предлагает нам честную альтернативу, новую жизнь и новый мир, в котором судьба наших детей сложится по-другому, и им не придется умирать, не достигнув даже двенадцати лет. Мы обязаны сделать все возможное и, как сказал уважаемый Сарутоби, поскорее установить этот прекрасный мир — в собственной стране, чтобы наши дети не умирали напрасно, а затем по всему континенту и островам. Хаширама ведь сумел убедить нас всех? Уверен, ему по плечу и остальные... Даже так сильно ненавидимая Хьюга страна Молний, — важно добавил глава клана Митокадо и криво усмехнулся.
Хинотама стиснул зубы до скрипа и, прищурившись, поглядел на него.
— Возможно, сейчас, пока вы живете между мирными странами Рек и Чая, вам приятно и легко говорить свысока о нашей ненависти к соседям, — процедил Хьюга. — Но что будет, если Ветер захватит страну Рек и придет уже в ваш дом за добычей и кровью? Думаю, вы заговорите по-другому. Если еще будет, кому говорить.
На мгновение в шатре установилась тяжелая неприятная тишина.
— Среди нас нет святых и праведников... Я знаю это, — вдруг тихо проговорила седая, как лунь, женщина в простом, ничем не украшенном конопляном платье. И я отдаю себе отчет в том, кем являются Учиха, а также кем являются так превозносимые вами Сенджу. Но я слишком хорошо помню слова отряда Сенджу, когда они убивали моего сына, который не то, что двенадцати лет, а даже порога десятилетия не перешагнул: «Мы оказываем ему честь, принимая как равного»... Мне все еще очень непросто верить словам тэнгу — известным обманщикам. И все-таки сегодня я пришла в этот шатер со всеми вами, ради нас и будущего наших детей... Так же, как и вы, Митокадо, так же, как и вы, Шимура, так же, как и вы, Сарутоби. Вот только прежде, чем рассуждать о чести, равенстве и мире, я считаю, что детей нужно защитить. Поэтому я, Утатане Конэдзуми(3), отдаю наш голос за Учиха.
— Я согласен с госпожой Конэдзуми, — серьезно проговорил молодой синеглазый мужчина с колючими и желтыми, как поле цветущего рапса, волосами. — Митокадо, Шимура и Сарутоби указывали нам на жажду крови и жестокость, но при этом упустили правду о реальном мире, в котором мы живем. Если я сейчас отрублю себе руку, сжимающую кунай, и открою ворота дома настежь, говоря о мире и милосердии, неужели вы думаете, что враг смягчит жестокое сердце, не ворвется в мой дом, не изнасилует жену, не распнет сына? Да, возможно, мирное время когда-то наступит, и нам, в самом деле, стоит приложить все силы, чтобы дети наши, внуки и правнуки больше не гибли на полях сражений... Но должны пройти годы. Вот так разом изменить наших исконных врагов и чужие государства мы не сможем. Нужно вести долгие переговоры, устанавливать новые долгосрочные связи. В конце концов, прежде мы сами должны измениться! Неужели вы не понимаете, насколько мы разные? Требуется время, чтобы заменить травмирующие воспоминания о прошлых обидах ростками новых связей, найти точки соприкосновения и взаимовыгоды, а не просто кричать на каждом перекрестке о том, как хороша и добра наша новая семья... А вы, Сарутоби? Неужели вы действительно готовы убить и брата, и друга, и собственных детей, если они не сразу сумеют принять сердцем вашу Волю Огня? — Синеглазый шиноби осуждающее поджал губы и нахмурился, а затем продолжил: — Мы должны внимательно и осторожно прокладывать новый путь и постепенно изменить себя и нашу страну, показав положительный пример другим, а не ломать себя через колено, в один миг оказавшись на пепелище нашего прошлого. Кто забывает о прошлом — будущего не имеет! Я, Намикадзе Тэнма(4), отдаю наш голос за Учиха.
— Согласна! — громко рявкнула сероволосая, как волчица, Инузука. — Сарутоби и Шимура, наверно, думают, что все вокруг них доверчивые бараны! Так я скажу вам, и особенно тебе, Обезьяний Нос, что все, о чем ты говоришь, — дешевая пропаганда! За ней слишком легко спрятать любое злодейство. Так можно и своих перерезать, оправдываясь общим благом. Только наивные юнцы поверят в какую-то мифическую Волю Огня, а клану Инузука нужно что-то более надежное: безопасное логово для наших щенков, защита матерого, зубастого и хитрого вожака, такого, как Мадара, и сытная, жирная пища. Чем вы, добренькие, собираетесь зарабатывать на жизнь? Станете торговцами, землю пойдете пахать или ляжете под одного из князьков, выполняя любую прихоть? А может, вы рассчитываете чужих дочерей и сыновей подложить, а сами останетесь чистенькими и благостными?! — Инузука лающе рассмеялась. — Все мы знаем, что лучше всего оплачиваются боль и кровь. Что, Саругахана, откажешься от таких заказов ради своей Воли Огня и всепрощения, о которых только что нам говорил, или скроешь темные делишки за красивой ширмой мирной деревни? Дай тебе волю, так еще, небось, и обзовешь эту вонючую гадость как-нибудь возвышенно и благородно, как только ты один умеешь. Чтобы дураки прониклись и не полезли искать под розовым кустом наваленную кучу. Заруби себе на носу — мы шиноби и предки наши были шиноби. Нам нечего стыдиться. Так было всегда, и так будет. За свой новый дом и новую стаю мы вырвем глотку врагу, и даже смерть не разожмет наши стальные клыки. Не нужны нам для этого красивые слова и какая-то Воля Огня. Своих щенков будешь кормить пустыми сказками. Может, не сразу сдохнут от голода! Я, Инузука Мими, голосую за Учиха!
— Вы абсолютно правы, госпожа Инузука, — осторожно и медленно проговорил Нара Ашика. — Но все-таки, должен заметить, что правильные слова тоже важны. Это надежный скрепляющий раствор в любом сообществе людей. Новые союзы и связи создаются в течение десятилетий — господин Намикадзе отлично сказал — но мы собираемся объединиться прямо сейчас. А значит, для наших людей нужно будет что-то еще, то, во что они поверят, более значимое, чем кров и пища. То, что выведет их даже на краю гибели, поможет выжить в безвыходной ситуации и вытащить своих товарищей. «Воля Огня» — не такой плохой выбор. Объединенные общей идеей, мы станем еще более эффективны. Что касается кандидатуры Сенджу, я скажу так: Хаширама — превосходный боевик, один из лучших, а благодаря своему характеру, может стать еще и идеальным представителем и послом доброй воли нашей деревни. Ему многие поверят, как поверили мы, и пойдут за ним и его идеями. Но все-таки лидер должен обладать еще и другими качествами: быть осторожным, терпеливым и хитрым, иногда требуется пройти по лезвию куная, чтобы добиться своего. У главы клана Сенджу нет подобных качеств, он слишком прямолинеен и, в некоторой степени, наивен. Мы склонны расценивать это как серьезный недостаток. Всем будет лучше, если лидером станет Учиха Мадара. Насколько нам известно, и сам Хаширама говорил о том, что хочет отдать эту должность ему. При таком выборе раскола между побратимами не будет. Да и кто мы такие, чтобы оспаривать их собственное решение? Единственное, мы хотели бы предложить, чтобы Хаширама стал заместителем Мадары. Деревня от этого только выиграет: они компенсируют недостатки друг друга и усилят достоинства. Старики не зря говорят, что журавлю оба крыла помогают пронзать облака. Нужно и нашим лидерам объединить свои силы. Если они будут действовать сообща, равных им не найдется ни в одной из стран. Я, Нара Ашика, лидер трех союзных кланов, голосую за Учиха...
1) Летучий, прыгучий
2) Круча, крутой (отвесный) обрыв (кн.)
3) Маленькая мышь
4) Летающая лошадь
Мадара меланхолично разглядывал лес под скалой сквозь дырявый опавший листок.
Хаширама плюхнулся рядом, обхватив руками колени, и вгляделся в далекий белый купол шатра, который едва-едва виднелся посреди леса.
— Как думаешь, они согласятся? — в голосе кареглазого Сенджу послышалась неприкрытая тревога.
— Они уже согласились, раз решились прийти на совет, — отозвался Учиха. — Ты отлично справился, Хаширама. Да и мы с Нара времени зря не теряли. Из него получился идеальный посредник, не переживай. Закончится совет, начнем расчищать место под строительство. Затем будем договариваться со столицей. Просто так нам нашего самоуправства не спустят, но я уже придумал, какие струны хорошенько придавить, чтобы «музыка» вышла складной. Все получится. К концу лета начнем строить жилые кварталы и переселяться.
— Так долго? — вскинулся Хаширама и развернулся к другу. — Да я построю жилые кварталы за неделю! Сразу и переселимся. Чего тянуть? Это будут самые большие, удобные и красивые дома на всем континенте... да и за морем тоже.
Мадара посмотрел на Хашираму, будто у него выросла вторая голова.
— Ты ведь не станешь этого делать?.. — полузадушенно выдохнул он.
— Почему это не стану?! Ты не веришь, что я справлюсь? Да недели даже много! Три дня! Три! — Хаширама вскочил и забегал перед другом, размахивая руками и тыча черноволосому Учиха в лицо тремя растопыренными пальцами. — Совет глав закончится — а уже все готово, и можно переселяться.
Мадара схватился за голову.
— Ты собираешься вот так просто — не подготовившись, не спросясь и ничего не обдумав — в одиночку построить дома для чужих шиноби? — снова осторожно спросил он.
— Конечно. Что тут думать и готовиться? Я и так сделаю все в лучшем виде.
— Хаширама, ты не будешь сейчас строить дома мокутоном, — категорично отрезал Мадара.
Хаширама замер и нахмурил красивые брови.
— Это еще почему?!
— Деревня... же... общая... — попытался объяснить очевидное Мадара. — Ну застройка общественных мест — еще куда ни шло, но даже так... — он не договорил, раздумывая, а затем решительно покачал головой и продолжил: — Нет. Все равно плохо. Мы должны работать вместе и только на виду. Все вместе, на виду и сообща!
Хаширама снова уселся на землю рядом с другом, нахмурился и поглядел на Учиха долгим, изучающим взглядом. В глазах его неожиданно заблестели слезы.
— Ты чего? Опять обиделся? — удивился Мадара.
— Ты такой добрый и чуткий человек, Мадара! Хоть по виду сразу и не скажешь! — растроганно проговорил Хаширама и от всей души похлопал друга по плечу, так что тот подавился и раскашлялся. — Уже сейчас заботишься о жителях нашей будущей деревни: хочешь объединить всех общим делом и подружить. Ну, конечно, ты прав: нельзя работать в одиночку. Время совсем не главное. Мы будем вместе трудиться над строительством нашего нового дома, помогать друг другу во всем... А потом устроим пир, будем веселиться, пить саке, танцевать и петь песни до рассвета. Объявим этот день ежегодным праздником Дружбы и единения. Это непременно сплотит наших людей. Даст им общую цель и дело. Покажет, как хорошо жить и работать сообща!
Лицо Мадары медленно побагровело. Он прищурился и процедил:
— Вообще-то, в первую очередь, я думал о том, как ты будешь из-под своих деревянных коробок дерьмо вычерпывать!
Хаширама дернулся и поглядел на Мадару широко раскрытыми глазами, смуглые скулы его потемнели румянцем.
Черноволосый Учиха саркастично и едко продолжил:
— Канализацию надо сначала проложить. Мы же не какую-то занюханную деревеньку на три двора собрались строить?! Ну и продумать хорошенько: где и чьи кварталы разместить, чтобы никого не перессорить и прикрыть стратегически слабые направления, где построить административные здания и академию с госпиталем, а где тренировочные полигоны, храм, кладбище, склады и рынок, запас накинуть — на союз пока удалось уговорить не все кланы. Ну а потом... — Мадара замолчал и порывисто взъерошил и без того лохматую гриву. — Да чего я вообще распинаюсь?! Какие, к черту, песни и пляски?! Где ты видел хоть одного шиноби, который позволит другому шиноби построить ему дом?! Может, ты еще и ловушки в чужом доме тоже собрался устанавливать, место хозяйской спальни планировать, клановую сокровищницу и тайники?! Так и живи тогда в этих домах сам, раз единолично забираешь себе все чужие секреты, потому что ни один шиноби в эти дома и шагу не ступит!
Хаширама растерялся и виновато потер шею:
— Я не подумал...
Мадара насмешливо хмыкнул.
Некоторое время они сидели молча, наблюдая, как в синем небе плывут облака. Затем Хаширама вгляделся в бескрайний лес под скалой и далекую белую маковку шатра, обернулся к другу и серьезно сказал:
— Если они решат выбрать меня, я все равно отдам это титул тебе... Я хочу, чтобы именно ты стал нашим лидером!
Мадара покосился на него и смущенно проворчал:
— Это была твоя идея построить деревню...
— Мы придумали ее вместе! — Сенджу решительно прихлопнул кулаком о колено. — Это наша общая мечта! Какая разница, кто был первым?!
Мадара ничего не ответил, слушая, как шумит лес под их ногами...
— Кстати, — снова заговорил Хаширама и лениво оперся на вытянутые позади руки. — Тоби говорил, что для такой новой вещи, как деревня шиноби, обязательно потребуются новые звания, и, в первую очередь, надо придумать, как назвать того, кто поведет нас всех вперед. Так вот... я долго думал, ведь это должно быть красиво, внушительно и со смыслом... Как насчет «хокаге»? Звучит?
— Так себе... — скривился Учиха.
— Почему это «так себе»?! — возмутился Хаширама. — Нет, Мадара, здесь ты решительно не прав. Это очень подходящее название — возвышенное и многозначительное. Только вслушайся, — Хаширама медленно проговорил, вытягивая губы: — «Хо-каге»... Ну, то есть, «тень огня», лидер шиноби, который оберегает страну Огня из теней. Вон сколько смыслов... Ну?!
— Ладно. — Мадара покосился на него и криво ухмыльнулся. — Убедил. Звучит и в самом деле неплохо.
— Тогда решено! — довольно разулыбался Хаширама. — Ты станешь нашим хокаге, и мы вырежем твое лицо на этой скале прямо над деревней как воплощение всеобщего защитника. Чтобы все знали, видели и гордились.
Мадара поперхнулся и вытаращился на побратима.
— Хаши, тебе в голову напекло, и ты бредишь? — спросил он и с показной заботой добавил: — Сводить тебя к Сакуре, вдруг это что-то серьезное? Пускай нашлепку какую-нибудь лечебную тебе прилепит!
Сенджу кротко взглянул на него, понурился и сгорбился, обхватив колени руками. Длинные волосы уныло свесились вниз, закрывая лицо.
Между двумя шиноби установилась гнетущая тишина.
— Да сколько можно?! — не выдержал первым Учиха, срываясь на крик, и обвиняюще поглядел на друга.
Хаширама приподнял голову и покосился на него. Из-за длинной завесы волос жуликовато сверкнул орехово-карий глаз. Сенджу ухмыльнулся и лукаво протянул:
— Хотя лицо у тебя больно суровое, братец, придется смягчить и приукрасить, чтобы детям по ночам кошмары не снились!
Мадара захлебнулся от негодования:
— Да уж получше твоей унылой физиономии!
Сенджу не выдержал и расхохотался во все горло, хлопая себя по бедрам и коленям. Мадара помолчал мгновение и рассмеялся вслед за ним.
Чуть погодя Хаширама успокоился и воскликнул:
— Ну вот, так и знал, что мы что-то забыли... Деревню же надо как-то назвать! Есть идеи?
Мадара внимательно оглядел небо с плывущими облаками, далекую белую маковку шатра и самого Хашираму, затем задумчиво поднял дырявый листок, который все еще держал в руке, и поглядел сквозь него на лес под скалой:
— Коноха... Мы назовем ее «Коноха»...
* * *
— Какаши-сенсей! — Сакура, заламывая руки, глядела, как седоволосый шиноби уверенно шел по главной улице к воротам селения, затем не выдержала и бросилась за ним. — Пожалуйста, не уходите! Останьтесь! — в зеленых глазах заблестели слезы.
Мужчина остановился и обернулся, твердо поглядев на девушку.
— Мне действительно пора, Сакура.
— Но...
— Банбуцу в чем-то был прав: я тоже слишком долго поклонялся призракам и полированному камню. Теперь, когда Обито больше нет, пора мне начать жить заново. — Какаши мягко улыбнулся и поправил недавно сшитую для него Моксой новую повязку с пустой металлической пластиной. — Здесь твой дом, а не мой.
— Но ведь... деревня... — выдавила Сакура и отчаянно поглядела на мужчину. — Так многое нужно еще сделать... и исправить... Одна я ни за что не справлюсь.
— Ты не одна, Сакура. — Какаши серьезно и строго поглядел на нее. — И больше никогда не будешь одна. — Седоволосый шиноби обвел рукой, затянутой в обрезанную перчатку, селение Учиха, и цветущие на улице вишни, и далекий лес, и будущую скалу Хокаге над их головами. — Все, что ты видишь здесь, уже изменилось благодаря тебе. И будет меняться дальше. Маленький камешек, брошенный в пруд, у тебя все получится. — Единственный серый глаз благодушно прищурился.
Девушка обхватила себя руками за плечи и, смирившись, спросила:
— Куда вы пойдете?
Какаши снова стал серьезным и тихо ответил:
— Я тоже хочу все исправить, Сакура, — шиноби замолчал на какое-то время, глядя, как ветер кружит в воздухе бело-розовые вишневые лепестки, а затем невозмутимо продолжил: — Чтобы однажды, в будущем, маленький мальчик Какаши не остался один против целой деревни.
Сакура вскинулась, тревожно вглядываясь в его лицо.
— Вы хотите собрать ваш клан?
— Неплохая цель, как думаешь? — Какаши взъерошил седой затылок и по-мальчишески весело и беззаботно улыбнулся.
— Обязательно возвращайтесь, Какаши-сенсей! — только и сумела ответить девушка, кивнула и до боли стиснула кулак, так что ногти болезненно впились в руку.
— Так и будет, Сакура, так и будет!
...Девушка стояла в воротах, провожая его, пока высокая, чуть сутулая фигура окончательно не скрылась за деревьями. Порыв ветра снова пронесся над селением, растрепал отросшие за зиму розовые волосы, перевязанные алой лентой, и закружил над дорогой лепестки, сорванные с цветущих деревьев.
Сакура подхватила один из них на раскрытую ладонь.
На мгновение хрупкий лепесток укрылся между ее пальцев, но новый порыв ветра безжалостно вырвал его из безопасного и тихого приюта, подхватил и унес куда-то дальше, в бескрайний, неизведанный и оглушительно яркий мир...
Сакура потерянно глядела на присыпанную желтоватым песком дорогу, уводящую к лесу.
Вдруг, с крыши надвратной башенки перед ней спрыгнули двое молодых мужчин — беловолосый и черноволосый.
— Скорее, идем с нами, Сакура! — Изуна призывно помахал девушке рукой и торжествующе потряс в воздухе маленькой узкой бумажкой. — Надо немедленно найти Мадару. Совет кланов завершен — Нара прислал весточку!
— Не радуйся так напоказ, — кисло скривился Тобирама и сложил руки на груди. — Зубы сводит.
— А тебя вообще в селении Учиха быть не должно, Сен-джу То-би-ра-ма! — почти нараспев проговорил Учиха.
— Я родич по крови и посол, — педантично ответил Сенджу.
— Кому ты сказки рассказываешь?! Какой из тебя родич?! — все еще несерьезно возмутился Изуна и добавил: — Так, название одно... Серединка на половинку без четверти.
— Тебе напомнить, что ты сам когда-то говорил: «Слово главы — это слово главы», — протянул Тобирама.
— Ай! Ну какой ты скучный, Сенджу... — хмыкнул Изуна и махнул рукой, а потом перевел взгляд на Сакуру. — Ушел? — абсолютно серьезно спросил он и кивнул в сторону дороги.
— Ушел... — эхом отозвалась девушка и отчаянно добавила: — Он вернется! Обязательно вернется! Вот только соберет свой клан, а потом вернется...
— Это правильно, — неожиданно прокомментировал ее слова Тобирама. — Объединение клана — благородная и серьезная цель. Очень достойная. Я слышал, у Хатаке с этим давно все плохо. Ему придется нелегко.
Изуна толкнул беловолосого напарника в бок, закатил глаза и воскликнул:
— Ты не помогаешь!
Сенджу смущенно замолчал. Сакура продолжала задумчиво глядеть в сторону леса. Изуна непонятно хмыкнул и потянул девушку за руку.
— Да ладно, пошли уже! Такая новость пропадает! — воскликнул он, развернулся к Тобираме и спросил: — Где эти двое?
Тобирама на мгновение огляделся и махнул рукой, указывая направление.
— Опять на скале своей сидят... — проворчал он и пожаловался: — Столько дел надо сделать, а они бездельничают.
— Значит, и мы туда пойдем, и тоже немного побездельничаем, а ты будешь бездельничать с нами! — с энтузиазмом проговорил Изуна и поспешил вперед.
Несколько минут спустя Тобирама внезапно остановился прямо посреди лесной тропинки, будто только что вспомнил что-то очень важное и нужное. Сакура с Изуной тоже остановились и обернулись.
— Сакура, я давно хотел спросить... — медленно, с непонятными паузами, проговорил беловолосый Сенджу и запнулся, фарфоровые скулы его порозовели от смущения.
Девушка поглядела на него и прикусила губу, не зная, чего ожидать от гениального и поразительно догадливого Второго Хокаге.
— Я долго думал... но так и не нашел ответа... — В бордовых глазах сверкнула и погасла искорка тщательно скрываемого любопытства. Тобирама сурово нахмурился и сложил руки на груди, пытаясь казаться холодным и равнодушным, но уже мгновение спустя порывисто выдохнул: — Сакура, зачем тебе был нужен тот уродливый чайник с двумя носиками?!
 |
|
|
Блииин, на таком классном моменте закончился! Лучше, наверное, и не могли получиться... Но как же любопытно что у них дальше было ~
Хотя, в целом, и так понятно（>﹏<） В общем, работа классная! Спасибо большое за эту замечательную историю, она стала для меня отдушиной и настоящей находкой ♥️ |
|
 |
Maraaniавтор
|
|
Ольга Смольянинова
Спасибо за прекрасный отзыв. Мне очень приятно, что моя работа нравится. Фанфик сочинялся долго и вытянул много сил и свободного времени, поэтому люблю своих героев как родных и, в общем-то, хорошо знаю, что должно быть дальше, не все долги еще закрыты, а по тексту заранее разбросаны секретные рояли. Так что бросать историю изначально не планировала. На фикбуке медленно выкладывала продолжение, а потом сайт "рухнул". Теперь и не знаю, смогу ли дописать, тяжело возвращаться спустя столько времени, так что и сюда пока вторую часть не выкладывала. Но раз люди читают и кому-то даже нравится, думаю, надо притянуть. Чё добру пропадать? ;) 3 |
|
|
|
|
(♡ω♡ ) ~♪
Σ(▼□▼ﾒ) (ノ﹏ヽ) (/^▽^)/ <(*_ _)> ヾ(´︶`♡)ﾉ 1 |
|
 |
|
|
Добрый вечер!
Одна из самых любимых историй по "Наруто"! Колоссальный труд автора, продуманность сюжета, многогранность персонажей. Великолепный и особенный стиль автора! Потрясающие Мадара и Сакура. Навсегда в моём сердце. Огромное спасибо! 1 |
|
|
Maraaniавтор
|
|
Кричащая креветка
Очень рада, что вам понравилась история. Я старалась;) 1 |
|
 |
|
|
Вот таким я теперь и хочу видеть прошлое времён клановых войн. И ещё любопытный момент: в сети (особенно англоязычной) есть куча картинок где Саске+Сакура+Наруто это Team 7 at 100% power, а Саске+Наруто это Team 7 at 99% power. И это смешно)) Но и обидно за Сакуру тоже. Проблема-то не в ней; в любой другой команде она была бы самой сильной или одной из. Проблема что Саске и Наруто чересчур overpowered, особенно под конец [даже больше, чем Мадара и Хаширама на пике их возможностей]. Но если отправить С или Н в прошлое, то они там просто ещё один сильный шиноби. А вот Сакура мало того что умер не только разбивать скалы, но и лечить -- так ещё и может научить своему навыку и изменить прошлое. Поэтому наверное неудивительно, что среди фиков, отправляющих кого-то в такое далёкое прошлое, что аж эра воюющих кланов, Сакура встречается чаще всего [и пэйринг чаще всего с Тобирамой ахаха, я не знаю почему))]. Вот она больше всех может изменить. Но... Этот факт просто лучший среди них) Теперь трудно будет читать что-то подобное, но без именно этой Сакуры и этого Мадары. А какие у вас любимые фики, Maraani?
1 |
|
|
Maraaniавтор
|
|
nm33
Показать полностью
Да я и сама хотела видеть времена клановых войн именно такими. Сам себе не напишешь - никто не напишет ;) Раньше читала огромное количество фанфиков, но "торкнуло" сочинять самой после "Сёши" (автор Christian Bergensen). Считаю этот фанфик лучшим по Наруто, жаль, что не окончен. Вообще, люблю Наруто нежной любовью еще со времен мультиков на TV, но в этом фэндоме у меня любимых историй слишком мало, по пальцам пересчитать. Мастера Кишимото не перепрыгнуть, да и мир очень специфический, большое искушение для автора сделать из своего героя самую охмурительную лягушку на болоте. Хотя этим, в принципе, грешат 90% и всех остальных фанфиков. Возможно, поэтому даже самый хороший фанфик не дотягивает до оригинала. Неинтересно читать о герое, который перестает быть личностью и становится плакатом мелких, мещанских амбиций и комплексов автора: чтобы все бабы были моими, чтобы моему богатству все соседки завидовали, чтобы пресмыкались передо мной, я научу всех жить правильно, ну и т.д. Подобное может сработать, если автор способен к самоиронии, но это, увы, редкость. Большинство пишет "на серьезных щах". Сейчас читаю достаточно мало фанфиков, чаще в яндекс-переводе с английского. Авторы, которых уважаю, из наших: Кицунэ Миято, Hoshi_Murasaki, Leka-splushka, JuliaFF, Заязочка, Ailuropoda Aprica. Из последнего очень понравилось: GlassBush "Одинокий дедушка", БиоДрама "Перешагнуть огонь". Из английских: awayohumanchild «To Save the Queen», DragonflyonBreak «What Lurks in the Dark», "Добро пожаловать на борт" (забыла автора, читала сначала в плохом переводе на фикбуке, потом в яндекс-переводе, это самые правильные Звездные войны, с кучей замечательных идей). Что всплыло в памяти. Извиняюсь, за длинную простыню. Очень люблю обратную связь с читателями, но полковнику никто не пишет :( 1 |
|
|
|
|
Хехехе, про фики оч метко) Но этим и книги часто грешат -- просто мы об этом не узнаём. Сквозь века доходят только шедевры, а если посмотреть все что печаталось, и тем более что писалось в стол, в таком-то десятилетии скажем Франции позапрошлого века, то кошмарный стиль и отсутствие нормального сюжета сплошь и рядом. Просто нас оно миловало. А теперь зачем в стол? Когда любой и каждый может что-то написать и выложить в сеть. Конечно, подавляющая масса будет кошмарна, куда деваться. Но есть и плюсы в такой возможности быстрой пробы пера и быстрой раскрутки. Например, многим известен Domagoj Kurimaic и его шикарный ориджинал Mother of Learning, где-то тут переводят как Мать Учения. Обожаю эту работу, ничего удивительного что её уже печатают. Но не все знают что до того автор попробовал свои силы как nobody102 на фанфикшн нет, и написал крутяцкий фик Scorpion's Disciple с Сасори, Наруто и Шино.
Показать полностью
Там правда последняя глава хто саммари, вместо которого могло бы быть 3-4 обычных главы -- да вот только нет, не могло бы, автор переключился на другое, и спасибо большое что хоть саммари есть. {Однако же именно этот масштабный фанфик убедил автора попробовать себя в ещё более грандиозном формате собственной книги} Так что по мне есть две главные проблемы у фиков, и если первая это вот как раз сюжетные лажи и розовый self-insert, то вторая это замороженные и вовсе брошенные фики. Вплоть до того что на ff net , ao3 , фикбуке и здесь [а кстати, какие ещё есть крутые платформы, подскажете пожалуйста?] я очень часто в параметрах поиска ставлю "законченные", чтоб не читать впроцессники без финала, и потом через (хорошо если) полгода пытаться вспомнить нюансы сюжета, а не только основные моменты. 1 |
|
|
|
|
MaraaniА крутость уровня Мэри Сью изредка бывает кстати. В отличе от поучений и гаремов... Не могу и представить когда поучения были бы кстати)
А вот мега сила бывает в тему, особенно когда оказывается что на неё есть и сила покрупней тоже. Например, Time Braid с Сакурой от ShaperV на ff net, на этом сайте вижу перевод. Или мега кроссовер с Хинатой "Сага о многих планах бытия. Книга I: Ниндзя, Рыцарь и Викинг", там тоже красивый обоснуй и всё уместно. И даже сила учит скромности, в итоге. 1 |
|
|
Maraaniавтор
|
|
nm33
Судя по названному, вы знаете о крутых платформах и фанфиках намного больше меня;) Я о таких авторах даже не слышала. Буду восполнять пробел. И начну, пожалуй, прямо сейчас. Спасибо, дорогой читатель! |
|
|
|
|
Maraani
Эх, а я так надеялась в ответ тоже получить названий конкретных фиков (и побольше, побольше)) |
|
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу