По тонкому льду (гет)

Гермиона сидела в одиночестве, ощущая, как темные мысли накатываются на нее, как холодные волны. Слова Малфоя продолжали вертеться в голове, и они не давали покоя. Она всегда стремилась к справедливости и помогала всем, кто нуждается, но его слова заставили усомниться в правильности этого пути.

«С кем ты имеешь дело?» — эти слова звучали как предупреждение, как нечто большее, чем просто очередная насмешка.

Девушка сидела в глубоком раздумье, и, несмотря на всю свою уверенность в знаниях и справедливости, она не могла понять, почему такие моменты с Малфоем, такими незначительными на первый взгляд, оставляют такой глубокий след в её душе. Они как бы не вписывались в её привычное восприятие мира, в котором всё должно быть логичным и справедливым. Почему же тогда слова этого мальчика продолжали звучать в её голове, не давая покоя?

Она часто задавала себе этот вопрос, пытаясь найти объяснение. Всё было слишком запутанно. В её голове появлялись сцены, как воспоминания, из детства, когда она впервые столкнулась с несправедливостью. Малфой, с его язвительными замечаниями и высокомерным взглядом, был таким же, как те, кто когда-то пытался унизить её за её стремление к знаниям. Но теперь это было не просто раздражение. Почему-то её душа отзывалась на эти моменты, как будто где-то глубоко в ней скрывалась не только обида, но и чувство неуверенности, что её внутренний мир может быть не таким прочным, как она всегда считала.

В такие минуты Гермиона ощущала, как её сильная и уверенная личность колеблется. Слова Малфоя — они как шрам на душе, напоминание, что даже у самых умных и справедливых людей бывают слабости. Она не понимала, почему именно эти моменты так сильно затрагивают её, но чувствовала, что внутри всё еще есть нечто уязвимое, что она не может просто отбросить. И это уязвимое чувство всё чаще возвращалось в её сознание, когда она сталкивалась с ситуациями, подобными этим, и казалось, что она не может его контролировать.

Возможно, дело было в том, что её разум пытался удержать все эти эмоции в строгих рамках логики, а когда Малфой вмешивался с его коварными словами, он словно вскрывал тот уголок её души, где она сама сомневалась.

В один из дней Гермиона заметила, что Драко не был на ужине, и что-то внутри неё напряглось. Все обсуждали что-то, но слова не доходили до неё. Она услышала лишь обрывки фраз — «Малфой старший приехал», «Визит к сыну». Это было неожиданно, и её сердце слегка сжалось.Гермиона, как обычно, пыталась не показывать свои мысли на лице, но её разум стремительно начал разгадывать, что могло быть за этим. Визит Малфоя-старшего всегда был не просто семейным делом, а скорее важным событием. Этот человек был одним из самых влиятельных магов, и его присутствие в Хогвартсе никогда не могло быть без последствий. Зачем он приехал? Почему именно сейчас, когда атмосфера в школе становилась всё напряженнее?

Люциус Малфой был одним из тех людей, которых невозможно было игнорировать. Даже его тень могла влиять на окружающих.

Гермиона стиснула зубы. Она знала, что Малфой-старший — это не просто отец Драко. Это человек, чей выбор в прошлом привел к многочисленным страданиям и боли. Его связи с Тёмным Лордом, его преданность идеалам чистокровных — всё это делало его опасным. Её разум, привыкший доверять логике и справедливости, не мог принять того, что Люциус был частью того, что казалось ей абсолютно неприемлемым. Он был зловещей фигурой, человеком, чьи действия и слова оставляли за собой след разрушений, и это было невозможно забыть.

Темный зал был наполнен тяжёлой тишиной, в воздухе висела напряжённость. Лишь два силуэта стояли в его центре — Драко и его отец, Люциус Малфой.

— Для чего ты здесь? — спросил Драко, его голос был резким, с раздражением.

Люциус стоял прямо, его лицо не выражало никаких эмоций, но в глазах читалась строгость, которую Драко знал слишком хорошо. Он мог бы просто молчать, как всегда, но теперь было невыносимо молчать.

— Ты всегда так встречаешь своего отца, Драко? — Люциус наконец заговорил, его голос был низким, спокойным, но за этим спокойствием скрывалась тяжесть слов. — Ты думаешь, что я приехал сюда для того, чтобы обмениваться любезностями?

Драко сжал кулаки, пытаясь сдержать гнев, который тлел в нём. Он не мог больше молчать.

— Ты никогда не интересовался тем, что мне нужно! — сказал он, его слова были наполнены болью и обидой. — Тебе всё равно, что я думаю, что я чувствую. Ты просто приходишь и ждёшь, что я буду выполнять твои приказы!

Люциус Малфой сделал шаг вперёд, его голос стал ещё более строгим, и в нём прозвучала угроза, которая заставила даже стены казаться холоднее.

— Сын, не забывай с кем ты разговариваешь! — произнёс он, и его слова повисли в воздухе, как молния перед бурей. — Ты прекрасно знаешь, что ты здесь не просто так.Ты родился для того, чтобы быть сильным. И если ты не понимаешь этого, тогда тебе предстоит столкнуться с последствиями.

Драко всегда знал, что Люциус смотрит на него не как на сына, а как на инструмент.

Люциус снова приблизился, его взгляд был полон силы, а слова словно резали воздух.

— Ты не понимаешь, что все твои выборы уже давно сделаны. Ты — Малфой, и это не просто имя, это твоя судьба. Ты будешь делать то, что нужно!

Люциус сделал ещё шаг вперёд, его глаза не отрывались от сына. Он говорил спокойным, но несомненно властным тоном, и каждая его фраза звучала как приговор.

— Ты готовился к этому очень давно, Драко. — Он поднёс руку к подбородку, как будто оценивая его реакцию. — Мы работали над тобой всё лето. Ты знаешь, что мы не можем позволить себе ошибки. Ты должен быть готов

— Ты называешь это “работой”? Всё лето ты заставлял меня учить заклинания, готовиться к тому, чтобы быть твоим заменителем, твоим послушным инструментом, а ты называешь это “работой”?

Люциус не изменил выражения лица, его взгляд оставался непоколебимым.

Это заставило Драко вспомнить все прошедшее лето Мэноре

* * *

Летние тренировки с Люциусом стали для Драко настоящим кошмаром. Каждый день в тёмных и холодных залах Мэнора, среди высоких, угрюмых окон, где редко проникал свет, он погружался в мир магии, тёмной и разрушительной. Местные коридоры, покрытые старинной пылью, словно таили в себе тысячи тайн, а стены казались молчаливыми свидетелями вековых ритуалов, к которым готовил его отец. Люциус Малфой, как истинный мастер тёмной магии, безжалостно выжимал из сына всё, что мог. Его требования были жестоки, а подход — холоден и расчётлив.

Каждое утро начиналось с того, что Драко просыпался в своей каменной комнате, где свет был тусклым, а воздух будто бы насыщен тяжёлой магией. Он ощущал в этих стенах свою неполноценность и одновременно — своё назначение. Он знал, что с каждым днём приближается к окончательному превращению — из юного мальчика в послушного слугу тёмной магии, её жестокой, беспощадной, холодной силой.

Люциус не допускал ни малейших промахов. Сложнейшие заклинания, что Драко начинал осваивать, были не просто магией — они были истиной, которая за всё время их изучения всё более затмевала всё, что Драко знал о себе.

В перерывах между тренингами Драко часто находил себя в заброшенной части Мэнора, где Люциус показывал ему старинные магические реликвии. Они изучали древние артефакты, заклинания и символы, которые относились к волшебному миру древних магов. Он даже познакомил его с тайными магическими практиками, передавшимися через поколения Малфоев.

— Это нужно знать, чтобы быть сильным, чтобы держать под контролем всё, что тебе принадлежит, — говорил Люциус, показывая сыну старую книгу, покрытую магическим щитом. — Магия — это не просто заклинания, Драко. Это знание, которое даёт власть. Власть, которая способна изменить реальность.

Однако не всё, чему учил его отец, было связано только с силой. Люциус также акцентировал внимание на важности воли, на том, как она может влиять на других. Они много работали над развитием умения внушать и подчинять себе людей с помощью магии. Драко научился манипулировать сознанием, изучал психологию тёмной магии, как заставить людей видеть то, что ему было нужно, и как контролировать их мысли.

— Ты должен понимать, Драко, — говорил Люциус, его голос сливался с тишиной, нарушаемой лишь звуком палочки, которая тронула воздух, — магия боли — это магия власти. Каждый, кто чувствует боль, теряет свою волю. И тот, кто управляет этой болью, становится сильнейшим.

— Я понимаю, — наконец произнёс Драко, но его голос звучал неуверенно.

Люциус пристально посмотрел на сына.

— Не просто понимай, а делай. Ты учишься для того, чтобы стать сильным. Чтобы служить Тёмному Лорду. Мы не можем себе позволить слабость. Мы должны быть выше всех. — Люциус на мгновение замолчал, как будто давая сыну время осознать вес этих слов. — Ты должен быть готов использовать всё, что я тебе даю. Каждое заклинание. Каждую технику. Помни, в этом мире только самые сильные выживают.

«Круцио» стал первым шагом в его разрушительном пути. Люциус держал палочку в руке, его глаза сверкали в тусклом свете, отражая тень могучего контроля, который он пытался передать своему сыну.

Драко ощущал этот холод, который охватывал его внутри, когда он произносил заклинание, чувствуя, как энергия тёмной магии проникает в его руку, заставляя сердце биться быстрее. Он видел, как жертва, тронутая заклинанием, начинала корчиться от боли. Это было зрелище, от которого его душа сжималась, но, в то же время, он не мог отвести взгляд. В его глазах отражалась сила, которая давала ему возможность контролировать судьбы других.

Нарцисса встала из-за стола и направилась к окну, глядя на сад, который был под их контролем. Она не могла скрыть беспокойства, которое росло внутри неё с каждым днём. Она видела, как её сын меняется, как он становится всё более отчуждённым и холодным. Он уже не был тем мальчиком, которого она воспитывала. И это её пугало.

— Он всё больше отдаляется от нас, Люциус. Он стал таким… жестоким, и я боюсь, что он уже не сможет вернуться, если продолжит идти по этому пути.

Люциус на мгновение молчал, его лицо оставалось бесстрастным.

— Он должен быть готов, Нарцисса. Тёмный Лорд не потерпит слабости. И если он не будет готов к тому, что ему предстоит, то мы все окажемся в опасности.

Она покачала головой, её сердце сжималось от боли. Она не знала, что будет с её сыном, но она чувствовала, что его будущее было предопределено слишком тёмной магией. Нарцисса решила, что сделает всё возможное, чтобы хоть как-то изменить этот путь.

— Я не могу смотреть, как ты губишь его, — прошептала она, её голос был полон боли и разочарования.

* * *

После визита Люциуса Малфоя в Хогвартс оставалось ощущение, будто в воздухе остался тягостный след, который не мог исчезнуть. Темный осадок, который он оставил, был почти осязаем — нечто тяжелое и неизбежное, как тень, которая всегда следовала за Драко, независимо от его желания. Люциус уехал так же молча, как и появился, но его присутствие оставалось везде.

Драко вернулся в Большой зал, чувствуя, как темное напряжение от визита отца всё ещё тянется за ним, как тень. Это была пятница, и ученикам было разрешено сидеть на ужине немного дольше, чем обычно, что, казалось, должно было дать время расслабиться. Однако на сердце у Драко было так же тяжело, как и в тот момент, когда он стоял один в тени своего отца.

Его друзья уже сидели за столом и заметили его появление, сразу пригласив его к себе. Но Драко был слишком поглощён своими мыслями, чтобы сразу присоединиться. Он двигался через зал с тем выражением лица, которое было знакомо всем, кто хоть немного знал его — не заинтересованный, холодный, словно ничего не могло затронуть его душу.

Однако, как всегда, взгляд случайно упал на фигуру в конце стола. Это была Гермиона. Она сидела, поглощённая чем-то, и, казалось, не замечала его взгляда. Но для Драко её присутствие было чем-то почти ощутимым. Он видел, как её волосы, падающие по плечам, казались мягкими и невозмутимыми, как её руки двигались уверенно, когда она что-то записывала. В какой-то момент его взгляд не мог не задержаться на её лице — выражение спокойное, но с некоторой скрытой решимостью, как всегда.

Драко отвернулся, не зная, зачем именно он на неё смотрит. Его чувства были смутными и противоречивыми. Он уже давно научился не обращать внимания на её ум и решительность, но сейчас эти качества как-то задели его.

Драко, наконец, подошёл к своему месту за столом, где его уже ждали друзья. Блейз застал его в момент, когда он сел, и, не дождавшись, сразу задал вопрос, который висел в воздухе с самого начала.

— Эй, чего он хотел? — спросил Блейз, Его голос был полон интереса, но также и скрытого недовольства, словно он тоже чувствовал тягостную атмосферу, которую оставил отец Драко.

Драко откинулся на спинку стула, стараясь скрыть своё беспокойство за обычным выражением лица, но в его глазах всё ещё было что-то тяжёлое. Он коротко посмотрел на Блейза, прежде чем ответить, пытаясь скрыть глубину своего раздражения.

— Ничего особенного, — отрезал он, стараясь звучать как обычно,

Блейз не сразу отреагировал, его взгляд был острым, словно он ощущал, что что-то не так. Он помолчал, но потом продолжил.

— Знаешь, ты можешь не говорить, если не хочешь. — его голос стал чуть мягче, но в нем всё равно звучала беспокойная нота.

Блейз, почувствовав, что Драко не хочет углубляться в разговор о Люциусе, быстро сменил тему, чтобы хоть немного развеять напряжённую атмосферу.

— Как там ваше “наказание” с Грейнджер? — спросил Блейз, поднимая бровь. — Наказал её?

— Заткнись, Блейз. — ответил он коротко и резко, не желая углубляться в эту тему. Он не знал, почему эта мысль так беспокоила его, но Блейз, похоже, знал, что находит правильную больную точку.

Блейз продолжил, не в силах удержаться, всё ещё играя с идеей.

— Что, не хочешь поговорить об этом? Ты ведь всегда был таким мастером в таких делах. — он усмехнулся, явно намекая

Драко почувствовал, как его лицо немного покраснело, и попытался сдержать свою реакцию, но в глубине души ему было не по себе. Он знал, что Грейнджер слишком упорна, слишком непокорна, чтобы просто её “наказать”. Всё это сложилось в его голове в нечто странное и мучительное. Он не знал, как на это реагировать.

Забини, заметив, что атмосфера за столом слегка потеплела, не упустил шанс подшутить. Он обернулся к Гермионе, сидящей немного дальше, и с усмешкой, прищурив глаза, произнёс:

— Эй, Грейнджер, как прошел ваш вечер с Малфоем? — его голос был полон насмешки, как будто он с наслаждением ждал её реакции. — Думаю, ты уже успела оценить все “прелести” общения с этим типом.

Гермиона подняла глаза и встретила его взгляд с холодным презрением, не давая никаких эмоций проявиться на своём лице. Она сделала паузу, прежде чем ответить, её слова были полны ядовитого сарказма:

— О, конечно, Забини, вечер был незабываемым. — её голос был настолько хладнокровным, что он мог бы заморозить воздух вокруг. — Мне всегда нравится слушать, как Малфой пытается учить меня тому, чего я уже знаю. Это почти забавно — видеть, как кто-то тратит своё время на что-то столь бесполезное.

Забини, однако, не отступал. Он усмехнулся, наклоняясь чуть ближе, словно готовясь продолжить поддразнивать её.

— Тебе не стоит так высоко держать нос, Грейнджер. — добавил он с презрением. — Но, судя по всему, ты в этом хороша.

Рон, который всё это время сидел рядом с Гермионой, не мог сдержать своего гнева, наблюдая за разговором. Его лицо побледнело от злости, и он зло уставился на Забини.

— До сих пор не понимаю, как ты их терпишь, — буркнул он, глядя на Гермиону. — Да давай я ему наваляю, чтобы знал, с кем разговаривает!

Гермиона покачала головой, её взгляд был спокойным, но в нём скрывалась усталость от постоянных разборок.

— Рон, хватит, не стоит опускаться до их уровня, — сказала она, стараясь сохранить достоинство. — Ты знаешь, что это только ещё больше их развеселит.

Рон фыркнул, но был явно готов броситься в драку. Его кулаки сжались, а в глазах горела злость. Он не мог спокойно смотреть, как Забини продолжает поддразнивать их, особенно когда дело касалось Гермионы.

— Ну, это всё равно не изменит того, что они — просто отбросы, — ответил Рон, пытаясь контролировать свой гнев.

Гермиона взглянула на него с благодарностью, но она знала, что лучшим решением было бы просто игнорировать этот разговор.