По тонкому льду (гет)

Конец лета — это время, когда воздух становится прохладнее, а солнце уже не так обжигает, но всё ещё ласково согревает. Вечерами чувствуется лёгкая осенняя свежесть, а в небе появляются первые стаи птиц, готовящихся к отлёту. Дни постепенно укорачиваются, но в них ещё полно света, радости и тепла.

Долгожданная встреча с друзьями после долгой разлуки наполнена особым волнением. Когда вы наконец видите знакомые улыбки, слышите любимые голоса и чувствуете крепкие объятия, время словно замирает. Разговоры, прерывающиеся от смеха, воспоминания о летних приключениях, планы на осень — всё это создаёт атмосферу уюта и счастья. В такие моменты особенно ясно понимаешь, что дружба — это бесценное богатство, которое делает любое время года по-настоящему тёплым.

Возвращение Гермионы в Хогвартс всегда сопровождалось лёгким волнением, но в этот раз оно было особенно сильным. Она стояла на платформе 9¾, крепко сжимая палочку в кармане мантии, пока паровоз "Хогвартс-Экспресса" выпускал клубы пара, окутывая вокзал туманной дымкой.

В груди трепетало предвкушение: снова увидеть древние стены замка, войти в Большой зал, ощутить запах старых книг в библиотеке и услышать, как Шляпа распределяет новых первокурсников. Её мысли метались между радостью от встречи с друзьями и лёгким беспокойством — ведь каждый год в Хогвартсе приносил не только знания, но и испытания.

Сердце забилось быстрее: впереди снова был Хогвартс — её второй дом, полный загадок, приключений и, возможно, новых тайн, которые ей предстоит разгадать.

Возвращение Гермионы в Хогвартс всегда сопровождалось лёгким волнением, но в этот раз оно было особенно сильным. Она стояла на платформе 9¾, крепко сжимая палочку в кармане мантии, пока паровоз "Хогвартс-Экспресса" выпускал клубы пара, окутывая вокзал туманной дымкой.

В груди трепетало предвкушение: снова увидеть древние стены замка, войти в Большой зал, ощутить запах старых книг в библиотеке и услышать, как Шляпа распределяет новых первокурсников. Её мысли метались между радостью от встречи с друзьями и лёгким беспокойством — ведь каждый год в Хогвартсе приносил не только знания, но и испытания.

— Не могу поверить, что лето так быстро пролетело, — вздохнул Гарри, вытягиваясь на сиденье. — Честно говоря, я рад, что снова еду в Хогвартс. У Дурслей было невыносимо.

— Ну, у меня, по крайней мере, было весело! — оживился Рон. — Джинни чуть не сожгла всю кухню, когда пыталась приготовить пирог заклинанием "Вингардиум Левиоса". Представляете, он завис в воздухе, а потом с грохотом упал прямо на мамину любимую кастрюлю!

Гарри рассмеялся, а Гермиона едва заметно улыбнулась, но её мысли были явно где-то далеко.

— А ты, Гермиона? Как прошло твоё лето? — поинтересовался Гарри.

Девушка на мгновение замешкалась, словно раздумывала, стоит ли говорить правду.

— В целом нормально… Я много читала, конечно. Но знаете… у меня всё лето было странное чувство, будто что-то должно случиться. Будто... — она замялась, подбирая слова, — будто надвигается что-то важное.Но стоило Гермионе упомянуть о своём тревожном предчувствии, как Гарри вдруг замолчал, глядя в окно.

— Гарри? — тихо спросила Гермиона, наклоняясь вперёд.

Он немного помедлил, словно не был уверен, стоит ли говорить, но потом всё же вздохнул:

— У меня были кошмары.

Рон тут же перестал жевать шоколадную лягушку.

— Опять? — нахмурился он.

Гарри кивнул.

— Да… И они стали страннее. Я вижу не просто тени или что-то расплывчатое. Это… — он сжал кулаки, пытаясь подобрать слова. — Иногда я словно нахожусь внутри другого человека. Как будто смотрю его глазами.

Гермиона напряглась.

— Гарри… ты думаешь, это может быть связано с Волан-де-Мортом?

— Я не знаю, — честно признался он. — Но некоторые сны кажутся слишком реальными. Например, в одном я видел длинный тёмный коридор, каменные стены, и я знал, что там что-то важное. Но, как только я пытался подойти ближе, я просыпался с ужасной болью в шраме.

Рон поёжился.

— Звучит жутковато. Ты кому-нибудь говорил?

— Нет, — Гарри покачал головой. — Пока нет. Я не хочу, чтобы меня снова считали сумасшедшим.

Гермиона выглядела встревоженной.

— Гарри, это может быть важно. Может, ты всё же расскажешь Дамблдору?

Гарри не ответил, снова уставившись в окно. В животе неприятно сжималось — будь то от этих кошмаров или от осознания, что впереди ждёт что-то действительно страшное.

Её пальцы нервно перебирали края мантии, а мысли путались: откуда это странное чувство? Почему казалось, что впереди не только уроки и домашние задания, но и что-то тёмное, ещё неясное, но уже близкое?

За окном проплывали знакомые пейзажи, но даже они не могли успокоить её. Гермиона глубоко вдохнула, пытаясь убедить себя, что всё в порядке. Но холодок на затылке и этот непрошенный ком в горле не уходили. Что-то приближалось. И она это знала

Двери Большого зала Хогвартса распахнулись, впуская поток учеников. Гермиона шагнула внутрь, и её тут же окутала знакомая атмосфера — мягкий золотистый свет свечей, парящих под зачарованным потолком, аромат свежеприготовленного ужина, многоголосый гул разговора. Всё было таким же, как всегда… и одновременно другим.

Она не могла понять, что именно казалось ей странным. Может, это было предчувствие? Едва уловимое напряжение, словно в воздухе витало что-то неясное, невидимое, но ощутимое. Или, может, дело было в ней самой — слишком привыкшей всё анализировать, искать скрытые смыслы там, где их могло и не быть.

У входа толпились первокурсники — взволнованные, с широко распахнутыми глазами. Они ещё не знали, что ждёт их впереди: какой факультет станет их домом, кто окажется другом, а кто врагом, с какими трудностями им придётся столкнуться. Пока для них Хогвартс был чистым листом.

Ученики четырёх факультетов уже расселись за своими столами, оживлённо переговариваясь. Кто-то делился летними впечатлениями, кто-то радостно встречал друзей, а кто-то уже бросал настороженные взгляды на представителей других факультетов. В общем шуме то и дело раздавались смех, взволнованные возгласы, звон столовых приборов.

Гермиона шагала к столу Гриффиндора, когда вдруг ощутила на себе чей-то взгляд. Не просто взгляд — он был настойчивым, холодным, словно ледяное прикосновение.

Она обернулась.

Драко Малфой.

Он сидел за столом Слизерина, спина ровная, руки скрещены на груди. Но в его позе не было прежней самоуверенности — только напряжённость и, возможно, усталость. Он не отводил глаз, и во взгляде читалось что-то… странное. Не презрение, не раздражение, но и нечто совсем не знакомое.

Гермиона задержала дыхание, но быстро отвернулась, сжав губы.

Тревожное чувство никуда не исчезло. Она не знала, что её ждёт в этом учебном году, но почему-то была уверена: всё будет иначе.

За столом Слизерина разговор был гораздо жёстче.

Гермиона чувствовала, как её сердце учащённо бьётся, когда она в последний раз посмотрела на стол Слизерина. Драко всё ещё сидел там, в той же позе, с тем же напряжённым взглядом, и казалось, что между ними возникло что-то невидимое, что-то, что она не могла объяснить. Но она понимала, что это не просто её фантазии. Что-то изменилось.

Она села за свой стол, пытаясь сосредоточиться на разговоре с Роном и Невиллом, но мысли продолжали возвращаться к Драко. Он всегда был для неё чем-то вроде загадки, с его язвительными замечаниями и высокомерным поведением. Но сейчас что-то было не так. Его взгляд на неё был слишком… сложным. Гермиона чувствовала, как изнутри её терзает неведомое беспокойство.

— Гермиона, ты в порядке? — спросил Рон, заметив, что она не совсем следит за разговором.

Она быстро вернулась к реальности и улыбнулась, стараясь не выдать своего волнения.

— Да, всё нормально, Рон, — ответила она, но её голос звучал не совсем уверенно. Она не могла понять, почему эта странная сцена в Большом зале так сильно её потрясла.

Тем временем, за столом Слизерина разговор не прекращался.

— Ты только посмотри, как он на неё смотрит, — снова начал Блейз, оглядывая Драко. — Я думаю, он что-то скрывает.

— Ты меня уже достал, Забини, — буркнул Драко, вновь сжимаясь в своём кресле. — Не твое дело.

Но Блейз не сдавался.

— Да-да, конечно. Просто интересно, что там у тебя происходит в голове. Ты всегда был так уверен, что она грязнокровка, а теперь вдруг… что-то изменилось?

Драко молчал, но глаза его вновь потемнели. Всё то, что он знал и во что верил, вдруг стало не таким однозначным. Он был уверен в своём положении, в своей правоте. Он был Малфоем, представителем старого рода. Но теперь… теперь он был всё чаще замечен, что его взгляд невольно тянется к Гермионе Грейнджер. И это было не просто из любопытства.

Он знал, что должно было быть так, как он всегда думал. Гермиона — грязнокровка, с её высокомерным видом и неуемной тягою к знаниям. Она была для него предметом презрения, но в то же время что-то в её лице заставляло его чувствовать себя необычно.

Слова Панси, Блейза и остальных слизеринцев звучали глухо в его голове. Они даже не могли понять, что происходит внутри него. Он не мог дать себе отчёт, что было на самом деле. Он ненавидел всё, что ассоциировалось с Гриффиндором и с грязнокровками. Но с другой стороны, эта боль от того, что он не мог избавиться от этого странного чувства, тревожила его.

— Ты должен с этим разобраться, Драко, — тихо сказал Блейз, заметив его замешательство. — Ты не можешь всё время быть таким. Скажи, если тебе что-то не нравится.

— Не суй нос в мои дела, Забини, — резко ответил Драко, на мгновение утратив контроль. — Я решу сам, как мне себя вести.

Малфой встал и вышел из-за стола, оставив всех в недоумении. Он знал, что уходит. Это было необъяснимо, но он не мог больше сидеть здесь. Он не мог оставаться в этом месте, где каждый его шаг наблюдали, где за каждым его движением стояли чьи-то слова, чужие суждения. Это было мучительно.

Гермиона, тем временем, тоже почувствовала, что в воздухе возникла какая-то перемена. Она подняла глаза и вдруг заметила, как Драко быстро выходит из зала, его силуэт исчезал за дверями. Это было странно. Он никогда не уходил раньше окончания ужина. Она ощутила, как её дыхание стало немного тяжёлым, как будто что-то внутри её сердца сжалось.

— Ты что-то видела? — шепотом спросил Рон, следя за её взглядом.

Гермиона не сразу ответила. Она не знала, как объяснить, что чувствовала. Всё было слишком запутано, слишком странно. Но одно было очевидно: что-то изменилось. Между ней и Драко что-то произошло. Что-то, о чём они оба не могли ещё понять.

Она вздохнула и снова посмотрела на двери Большого зала, пытаясь найти ответ на свой вопрос, который так мучил её последние несколько минут. Ответ, который мог бы объяснить всё, что происходило в её голове и в её сердце.

Шум в зале, как буря, нарастал, но Дамблдор, стоявший в самом центре, вновь поднял руку, и тишина немедленно опустилась. В этот раз его глаза сверкнули стальным отблеском, и в них было нечто такое, чего Гарри не видел в этом человеке раньше — тревога и решимость. Он стоял, не скрывая напряжения, и его лицо было исполнено той тяжёлой решимости, которая редко встречалась в его взгляде.

— В связи с последними событиями, — начал Дамблдор, его голос был глубоким и наполненным той тяжестью, что не скрывается даже за словами самых опытных магов. — Мы, к сожалению, вынуждены принять решение, которое я до последнего надеялся избежать. Хогвартс, как и весь магический мир, сталкивается с переменами, и для того чтобы сохранить баланс, нам нужно быть готовыми к новым условиям.

Гарри почувствовал, как на его плечах нарастает напряжение. Он знал, что последнее время всё в мире магии пошло наперекосяк, что происходило нечто страшное, что требовало быстрых действий. Но то, что он услышал дальше, повергло его в шок.

— В связи с этим, — продолжил Дамблдор, его голос становился всё более твёрдым, — сегодня Распределяющая Шляпа будет выполнять особую задачу. Она не только распределит первокурсников, но и перераспределит всех учеников Хогвартса по факультетам.

Гарри почувствовал, как сердце замерло. Все те годы, что он учился в Хогвартсе, он был частью Гриффиндора, и это было чем-то гораздо большим, чем просто факультет. Это была его семья, его поддержка. Перераспределение — это не просто перемещение по зданию, это попытка вырвать из него часть его самой сути. Его мысли быстро промчались, как тёмные облака: Что если я окажусь на другом факультете? Что если меня направят на Слизерин? Или, что хуже, на Пуффендуй, где всё будет совершенно чуждо?

Зал, как по команде, наполнился протестами. Чувствовалось, как страх и недоумение распространяются среди студентов, каждый из которых осознавал, что привычный мир, в котором они жили, может разрушиться в одно мгновение.

— Что?! — воскликнул кто-то с Пуффендуя, поднимаясь с места. — Это ошибка, мы не можем этого допустить!

— Как это вообще возможно?! — заорал кто-то с Гриффиндора, потрясая кулаками. — Мы столько лет на одном факультете, а теперь нас просто перемешают как карты в колоде?!

Гарри почувствовал, как его живот сжался от страха. Что если я окажусь в Слизерине? Он вспомнил момент, когда Шдяпа очень долго решала куда отправить его на первом курсе. Он был уверен, что она сделала правильный выбор. «Гриффиндор всегда был моим домом. Как я переживу, если это всё исчезнет?»

Гарри обернулся и увидел, как Малфой с холодной, почти презрительной уверенностью смотрит на собравшихся, его губы растягиваются в самодовольной усмешке. В его глазах читалась абсолютная убеждённость, что ни одно распоряжение, ни одно решение не может повлиять на его положение в Слизерине.

— Я остаюсь в Слизерине, и никто не сможет меня отсюда вытолкать, — сказал Драко сидевшему слева от него Блейзу, не прерывая своего самодовольного взгляда.

Но вдруг его взгляд стал немного настороженным, как будто что-то беспокойное затмило его уверенность. Он оглядел зал, и его глаза остановились на Гарри, Роне и Гермионе, сидящих за столом Гриффиндора.

— Но вот что я точно не хочу, — продолжил Драко, его тон стал едким, — это увидеть кого-то из этой «золотой троицы» на своём факультете. Это было бы слишком… оскорбительно. Особенно кого-то вроде Грейнджер. Это просто невозможно.

Гарри взглянул на Малфоя, его лицо было жестким, полным презрения, но в глубине глаз всё равно читалась та самая уверенность, которую Слизерин всегда считал своим неотъемлемым правом.

— Надеюсь, ты останешься в своём дебильном чистокровном мире, Малфой, — пробормотал Рон с укором. Но Гарри не мог отделаться от мысли, что, несмотря на всё его высокомерие, Малфой по-настоящему боится потерять свою уверенность в Слизерине.

Дамблдор снова поднял руку, и зал затих, но напряжение в воздухе можно было буквально ощутить. Его слова прозвучали с глубоким сочувствием, но и с тяжёлой решимостью.

— Я понимаю ваши переживания, — сказал он, его голос был полон тяжести. — Но магический мир, как и сам Хогвартс, стоит на пороге перемен, которые требуют решительных действий. Мы больше не можем оставаться в том же состоянии, в котором были раньше. Для того чтобы выжить, мы должны быть готовы к этим переменам.

Гермиона, сидевшая рядом с Гарри, внезапно вскочила с места, её лицо было озарено ярким светом гнева.

— Это абсурд! — воскликнула она, не скрывая своего возмущения. — Всё это невозможно! Согласно «Истории Хогвартса», на факультетах невозможно просто так менять учеников. Не существует такого в законах магии! Все мы распределены раз и навсегда, и это не подлежит пересмотру! Распределяющая Шляпа — это священная традиция!

Её слова эхом разнеслись по залу, но никто не решался возразить. Даже Малфой на мгновение замолк, хотя в его глазах по-прежнему горел огонь презрения. Гермиона продолжала, её голос теперь звучал с ещё большим напряжением:

— Всё это противоречит традициям, магическим законам и даже самой сути Хогвартса! Это будет настоящая магическая катастрофа! Мы не можем просто взять и начать всё менять по желанию!

Гарри почувствовал, как в груди у него нарастает беспокойство. Он знал, что она права — такие вещи не происходят просто так, без последствий. И вот теперь, когда даже Гермиона не могла найти убедительных аргументов, чтобы остановить это, он понял, что они действительно стоят на пороге чего-то огромного и опасного.

Дамблдор поднял руку, и снова воцарилась тишина. Он внимательно оглядел зал, его взгляд был твёрдым и непоколебимым, как будто он сам был готов к тому, что принесут эти перемены. И, возможно, он был готов. Но как-то не по себе стало от того, что все вокруг были готовы лишь ждать.

— Начнём с первокурсников, — произнес он, и его голос был таким же решительным, как всегда, но теперь в нем сквозила ещё какая-то тяжесть, словно каждое слово давалось ему с трудом. — В этом году их много, но они не единственные, кто будет распределён.

Гарри почувствовал, как сердце сжалось. Он знал, что это начало чего-то гораздо более страшного, чем просто перераспределение первокурсников. Всё это было частью чего-то гораздо более глубокого, более тревожного. Он огляделся по сторонам. Многие из старших учеников, не скрывая страха, с напряжением наблюдали за происходящим. Все они знали, что настанет и их очередь.

Зал был тих, но внутри каждого учащегося можно было почувствовать его тревогу. Даже те, кто обычно не задумался бы о таких вещах, теперь сидели с напряжёнными лицами, как будто каждое слово Дамблдора — это не просто приказ, а приговор. У каждого была своя маленькая борьба в душе, вопросы, на которые никто не знал ответов: Что если меня отправят на другой факультет? Что если я окажусь не с теми людьми?

Первокурсники, в свою очередь, сидели напряжённо, их лица скрыты волнением, их глаза искали поддержку, но в этом огромном зале не было никого, кто бы мог по-настоящему их утешить. Каждый из них понимал, что то, что они ощущали, — это было не просто волнение перед новым этапом жизни. Это было что-то большее. Это был страх. Страх перед тем, что их жизнь может изменить один простой выбор, который был совершенно вне их контроля.

Рон сидел, сжимаясь от напряжения, но в его глазах читалась уверенность. Он был уверен, что останется в Гриффиндоре. Это было не просто чувство — это было его убеждение. Гриффиндор был не только его факультетом, но и наследием, которое передавалось из поколения в поколение. Всё в его жизни казалось предопределённым: его отец, братья, даже сестра — все они были Гриффиндорцами, и Рон всегда считал, что его место здесь, рядом с ними. Для него это было не просто место в школе. Это было частью его идентичности, частью его семьи.

Как можно было бы быть на другом факультете? — думал Рон. Гриффиндор — это не просто факультет, это дом, это место, где ты чувствуешь себя защищённым, где тебя понимают. И если даже всё вокруг меняется, это останется неизменным. Он видел перед собой лицо каждого из своих братьев, вспоминал все те моменты, когда они с гордостью рассказывали о своих подвигах и славе факультета. Это было проедено в крови, и он был уверен, что никто не сможет его вырвать из Гриффиндора.

Гарри сидел, пытаясь сосредоточиться на происходящем, но мысли продолжали возвращаться к тому, что случилось на его первом курсе, когда он впервые столкнулся с Распределяющей Шляпой. Он вдруг вспомнил, как в тот момент шляпа колебалась, не зная, куда отправить его. Его внутренний конфликт тогда был настолько сильным, что Шляпа долго сомневалась.

Гриффиндор или Слизерин? — думал он, ощущая в голове тот же страх и неуверенность, что и тогда. Вспомнил, как шляпа шептала ему в ухо, говоря, что он обладает всеми качествами для Слизерина, но затем, после длительного размышления, всё-таки выбрала Гриффиндор. “Твоя смелость и желание не поддаваться неуверенности — вот что решит,” — казалось, сказал ей голос в его голове.

Но тогда, несмотря на свою первоначальную тревогу, Гарри почувствовал облегчение. Гриффиндор казался ему местом, где он мог стать собой, где его принимали и поддерживали. Он, как и Рон, чувствовал, что это его дом. Но теперь, когда идея перераспределения стала реальностью, он не мог избавиться от ощущения, что снова стоит на грани чего-то неопределённого.

Что если, несмотря на все усилия и воспоминания, его теперь выберет не Гриффиндор? Что если его отправят куда-то, где его не поймут, где не будут его поддерживать? Вспоминать, как Шляпа колебалась, было трудно, потому что Гарри тогда почувствовал, что его судьба висит на волоске. А сейчас, спустя годы, когда привычный мир рушится, это чувство вновь стало живым.

Гермиона сидела неподвижно, её глаза были устремлены в одну точку, но в её голове царил настоящий хаос. Она пыталась сосредоточиться на происходящем, но мысли всё равно ускользали, унося её в глубь её собственных переживаний.

Она вспомнила, как впервые оказалась в Хогвартсе, как удивлялась всему новому и неизведанному. Она тогда точно знала, что её место в Гриффиндоре, что это был факультет для таких, как она: умных, стремящихся к знаниям, желающих помочь. Гермиона всегда считала, что именно такие качества делают её частью Гриффиндора, и она была горда тем, что попала сюда, рядом с людьми, которые могли бы понять её. И даже тогда, когда она столкнулась с множеством трудностей, она никогда не сомневалась, что именно здесь она и должна быть.

Но теперь, когда Дамблдор объявил о перераспределении, Гермиона ощутила, как по её позвоночнику пробежала холодная дрожь. Что если это всё изменит? — подумала она. Она всегда старалась контролировать всё вокруг, всегда готова была к любым сложностям, но этот шаг был за пределами её понимания. Как она могла контролировать такую перемену? Это же не просто сменить факультет — это значит изменить всё, что она знала о себе и о своём месте в этом мире.

Нет, я не могу этого допустить. Она пыталась унять тревогу, но в её душе всё сжалось. Перераспределение означало, что она могла оказаться в любом факультете. И неважно, как сильно она любила Гриффиндор, если её выберут на Слизерин или Пуффендуй, это будет означать потерю не только привычного окружения, но и самого понятия о её месте в Хогвартсе. Слизерин? Гермиона едва могла представить себя среди тех, кто был готов ради личных интересов идти по головам. Пуффендуй? Ужас. Слишком чуждое ей место, слишком далёкое от того, что она считала своим.

Что подумает мама и папа? — эта мысль мгновенно пронеслась в её голове. Они всегда гордились её успехами в Гриффиндоре. И если её отправят в другое место, если она не будет среди тех, кого считала своими людьми, то как она будет объяснять это родителям?

Гермиона почувствовала, как руки начинают слегка дрожать, и быстро сжала их в кулаки. Она не могла позволить себе поддаться панике. Но это было трудно. Она всегда была уверена в своём месте. Всегда знала, что Гриффиндор — её дом, её место. Но теперь она не могла этого сказать с такой же уверенностью.

В её голове, как волна, прокатились вопросы: Что если я окажусь не там? Что если меня распределят куда-то, где я не смогу быть собой? Где я не смогу проявить всё, на что способна?

Она пыталась выдохнуть и сосредоточиться. Нужно думать о чём-то другом. Нужно быть сильной. Нужно просто дождаться. Всё будет хорошо… Но даже она сама не верила в это.

Когда распределение первокурсников завершилось, в зале воцарилась такая тишина, что можно было услышать, как шепчутся свитки и перо шляпы, стоящей на табурете. Все знали, что именно сейчас начнется нечто гораздо более тревожное и неопределённое.

Гермиона сидела, сжав кулаки, её взгляд был сосредоточен на Шляпе, которая уже начала собирать все взгляды учеников, начиная с старшекурсников. В её голове буря мыслей — всё, что она так долго считала своим, теперь висело на волоске. Что если меня распределят куда-то, где я не смогу быть собой? Где я не буду чувствовать поддержку, не смогу так же легко помочь другим? Эти мысли снова и снова терзали её, и чем дольше она сидела, тем сильнее начинала ощущать, как её уверенность тает.

Шляпа, казалось, чувствовала тяжесть момента. Она покачалась на табурете, её магический голос, пропитанный той же решимостью, что и раньше, заполнил зал:

— Теперь настал черед для всех вас. Шляпа начнёт перераспределение.

Шляпа продолжала свою работу, и с каждым новым именем в зале нарастала тягучая тишина. Судьбы старшекурсников менялись на глазах, и те, кто был уверен в своём месте, теперь оказывались в мире неопределённости. Гермиона следила за этим с замирающим сердцем, чувствуя, как тревога растёт. Это было уже не просто перераспределение, это была игра, в которой можно было потерять всё.

Первым стал Кеннет Уинтерс, старшекурсник Гриффиндора. Он всегда был одним из самых уверенных в своём факультете, но теперь, когда Шляпа долго раздумывала, он стал свидетелем невероятного: Пуффендуй. Кеннет, казавшийся непоколебимым, стал бледным, не в силах понять, что произошло. Он шёл к столу Пуффендуя, его взгляд блуждал, и, несмотря на всю свою уверенность в прошлом, теперь он ощущал, что его место в этом мире уже не на том факультете, с теми людьми, с кем он всегда был.

Настало время друзей.Первым был Рон. Он сидел напряжённо, не в силах скрыть волнения. Он был уверен, что его место на Гриффиндоре — это фактически его наследие, и ни одно распределение не могло бы изменить этого. Когда Шляпа сделала свой выбор, он услышал знакомое слово: Гриффиндор! Рон почти не мог сдержать радостный вздох и поспешно сел обратно за стол, чувствуя, как внутреннее напряжение постепенно уходит.Следом за Роном был его брат Фред. Несмотря на его шутки и лёгкость в общении, он не был готов к неожиданному — и, как и Рон, не испытал ни малейших сомнений, когда Шляпа выбрала Гриффиндор! Такой же яркий момент. Все уизли в Гриффиндоре — это было почти закономерно.

Джордж, с его не менее быстрым юмором, тоже не заставил себя долго ждать. Он усмехнулся, когда Шляпа произнесла то же самое слово: Гриффиндор! Это было так очевидно, что никто не удивился. Все Уизли как по традиции оставались дома.

Когда пришла очередь студентов из Слизерина, Гермиона почувствовала, как напряжение в зале снова растёт. В отличие от Уизли, чье место было очевидным, для многих других всё было под вопросом, и атмосфера наполнилась любопытством и тревогой.

Первыми среди слизеринцев сели их “непоколебимые” представители: Драко Малфой, Пэнси Паркинсон, Теодор Нотт и их друзья. Шляпа не медлила, их судьбы были заранее определены — как и ожидалось, они остались на своём факультете.

Драко сидел с самодовольной усмешкой, и когда Шляпа произнесла его имя, он едва ли заметил, как откинулся на спинку стула, не скрывая своей уверенности. Слизерин. Конечно, это был его дом, его место, и ничто не могло бы его из него вытолкать.

— Как я и говорил, — прошептал Драко, оглядываясь на тех, кто с сомнением смотрел на его присутствие в этом зале

Пэнси Паркинсон, сидя рядом с ним, выразительно закатила глаза, наблюдая за всеми вокруг. Её взгляд скользнул по тем, кто в этот раз оказался на других факультетах, и её губы растянулись в презрительной усмешке. Пэнси всегда считала, что Слизерин — это факультет настоящих волшебников, и все остальные факультеты были для второсортных. Когда её имя было названо, она встала с гордостью, уверенно двигаясь к своему столу.

Зал заполнился презрительными взглядами со стороны слизеринцев. Это было не просто удовлетворение от того, что они остались на своём факультете, но и злорадное наслаждение тем, что все эти перемены не коснулись их. Они, в отличие от остальных, были спокойны и уверены.

Драко, посмотрев на остальную часть зала, не мог не добавить с явной насмешкой:

— Видите, как мы легко остаёмся там, где нам и место, — его голос был насмешливым и холодным, словно он наслаждался каждым словом, каждым взглядом на студентов других факультетов. — Это ещё раз доказывает, что Слизерин — единственное место для настоящих чистокровных волшебников.

Когда очередь дошла до Гарри, все в зале замерли, затаив дыхание. В этот момент, как всегда, он ощущал, как сердца всех друзей бьются в унисон с его собственным. Но для него это было совсем не так очевидно, как для других. Он помнил, как на первом курсе Шляпа едва не отправила его в Слизерин. Тогда, в те мгновения, она с удивлением размышляла, не слишком ли ему подходят амбиции и хитрость этого факультета. Гарри почувствовал, как холодок пробегает по спине, когда снова на его голове оказалась та самая волшебная шляпа, которая в тот раз пыталась вырвать его из Гриффиндора.

Шляпа, покачиваясь на его голове, как бы прислушивалась к своим собственным мыслям, к самому Гарри. Он чувствовал, как она вновь раздумывает, тянет время, перебирает возможные варианты. Его сердце колотилось, как в первый раз, но теперь уже не только из-за страха, а и из-за отчаянного желания остаться в своём доме. Вдруг в его ушах прозвучал её шёпот.

— Ты… не совсем так уверен… В тебе есть то, что я искала на Слизерине… Что, если…

Гарри зажмурился, пытаясь сфокусироваться. Это был его момент, его решающая борьба. Не Слизерин! Пожалуйста, не Слизерин! Он знал, что именно Гриффиндор был его домом, с самого начала, с первой встречи с друзьями, с каждым шагом в Хогвартсе. Но Шляпа была упряма.

Он вновь услышал её слова в голове.

— Смелость… решимость… но и хитрость, что скрыта внутри… Ты… на самом деле мог бы быть на Слизерине…

Гарри почувствовал, как в груди всё сжалось. Но затем его мысли вернулись к тому, что он сам решил для себя. Он вспомнил, как всегда стремился быть рядом с теми, кто готов сражаться за правду, за честь, за друзей. И это не могло быть Слизерин. Он знал, что его место здесь.

И наконец, Шляпа приняла решение, как и всегда в его жизни, с долгим молчанием.

— Гриффиндор!

Зал взорвался аплодисментами. Гарри почувствовал, как напряжение покидает его тело, как все заботы растворяются в воздухе. Это было облегчение и радость одновременно. Он был там, где был всегда, рядом с теми, кто был ему верен. Гриффиндор — это его дом.

Он с лёгким сердцем спустился с платформы, и тут же его встречал Рон с широкой улыбкой, а Гермиона, хотя и не скрывала волнений, с радостью кивнула. Всё было на своих местах. Но в глубине души Гарри знал, что Шляпа с ним ещё долго будет. И, возможно, он никогда не узнает, что заставило её принять решение в его пользу. Но в этот момент, он был просто счастлив, что остался в Гриффиндоре.

Драко Малфой, все ещё с самодовольной ухмылкой, внимательно следил за Гарри, как тот возвращался на своё место. Его взгляд был холодным и не скрывал презрительного интереса. Слизеринцы, как и он, выдохнули с облегчением, что ни один из их соперников не оказался среди них.

— Ну, конечно, Поттеру не место среди нас, — прошептал Драко, так, чтобы только его друзья услышали. Его голос был полон язвительности и превосходства. — Гриффиндор — вот его место. Эти «герои» с их честностью и наивностью… всё равно не смогут выжить среди нас.

Когда дело дошло до Гермионы ее одолела необыкновенная волна паники и страха . Всё, что она когда-либо чувствовала о своём будущем, о дружбе с Роном и Гарри, казалось вдруг таким хрупким. В её голове роились мысли: «Что если они меня разделят? Что если я окажусь не с ними?»

Она пыталась собрать себя, но сердце билось так сильно, что казалось, оно вот-вот вырвется из груди. Она переживала, что её не примут, что она не будет “достаточно хороша” для Гриффиндора, и всё её будущее начнёт рушиться. Внутри неё не было уверенности в себе, только страх перед неизвестностью.

Шляпа, заметив её колебания, внимательно прислушалась к её мыслям. “Ты умна, честная, храбрая, полна решимости и силы. Но что ты готова делать ради своей цели?” — её внутренний голос, отражённый в магии шляпы, звучал уверенно, почти как вызов. Шляпа знала, что Гермиона могла бы стать сильнейшей ведьмой века, если правильно направить её силы. И в том, что она была способна на это, сомнений не было. Но где?

Шляпа пробовала угадать её истинное стремление. Гермиона могла бы найти себя на любом факультете — её ум, стремление к знаниям и дисциплине идеально подходили бы для Гриффиндора, но её амбиции и решимость, её склонность к точным расчётам и поиску стратегических путей наводили на мысль о другом. “Слизерин…” — прошептала шляпа.

Мир Гермионы шатнулся.

«Слизерин»

Слово прозвучало, как удар, разрывая её мир. На мгновение время словно остановилось, и она почувствовала, как её грудь сжалась, а дыхание перехватило. Слизерин? Это не могло быть правдой. Её разум не мог принять эту мысль. Как же так?

когда шляпа сделала этот выбор, Гермиона почувствовала, как её охватывает тот же холодный страх, что и в снах. Будто её жизнь, её путь, были под угрозой. Будто что-то было скрыто от неё, и она не могла этого контролировать.

Тогда, как и сейчас, она почувствовала, что то, что происходит, выходит за пределы её понимания. В её снах она была жертвой, которую терзали заклинания, которая теряла себя в этом кошмаре. А сейчас она была в том же положении — должна была столкнуться с частью себя, которую не могла принять. Гермиона почти физически ощущала, как её внутренний мир трещит по швам. Кто она была на самом деле?

Гермиона бродила по лесу, где темные фигуры окружали её, но этот раз был особенным. В её снах воздух был пропитан напряжением, и вся реальность будто растекалась, как туман, сквозь который невозможно было пробраться. Тени становились гуще, а звуки — всё более искажёнными. Но что-то новое произошло. Она почувствовала — это не просто преследование, не просто её страхи, это нечто гораздо более жуткое

Они начали собираться в круг — те фигуры, скрытые масками, которые уже давно были для неё знакомы. Но сейчас всё изменилось. Этот раз был другим, потому что она знала, что они не просто стоят в темноте. Они начали действовать.

Взмах палочки, и воздух вокруг него как будто взорвался, переполненный болью и страданиями. Он произнёс заклинание, и Гермиона сразу узнала эти слова. Это было “Круциатус”. Она почувствовала, как её душу пронзает ужас, как если бы сама тьма коснулась её, разрывая её на части. Она видела, как его жертва скручивается от боли, как его тело выгибается, не в силах сопротивляться, с отчаянным криком, который разрывает тишину ночи.

Каждое слово заклинания было как удар в её собственное тело, как если бы она тоже чувствовала эту адскую боль. Но её глаза не могли отвести взгляда. Она не могла убежать. Эти фигуры начали повторять заклинание одно за другим, обрушивая чудовищную силу на того, кто стоял в центре круга. Каждый взмах палочки был, как вихрь боли, проникающий в самую душу. “Круцио”. Она видела, как жертва, не в силах выдержать, падала на землю, её тело дергалось в мучительной агонии.

Жертва, растянувшаяся на земле, продолжала корчиться в невыносимых муках. Но эти фигуры не останавливались. Они вновь повторяли заклинание, вновь и вновь, словно наслаждаясь мучениями того, кто был обречён. В её глазах была тень того, что она не могла остановить, того, что она никогда не могла бы простить.

И вдруг всё исчезло, как если бы сон внезапно оборвался, оставив только пустоту. Гермиона проснулась, тяжело дыша, её сердце билось в груди, как молот, а в глазах всё ещё горел этот огонь — огонь ужаса, огонь боли, которую она видела. В её голове эхом звучали слова, которые она никогда не могла забыть. Заклинание “Круцио” теперь было не просто словом. Оно было частью её кошмара, частью её страха, частью того, что она не могла контролировать.

Каждую ночь Гермиона просыпалась в холодном поту, сердце колотилось, как в клетке. Эти кошмары преследовали её без остановки, не давая покоя. Всё начиналось одинаково — лес, туман, тени. Но с каждым новым сном они становились всё страшнее. Те фигуры, скрытые за масками, уже не просто стояли в мраке, они становились частью её самого существа, словно её собственные страхи оживали и обрели форму.

“Круцио” звучало в её ушах, как крик, который невозможно забыть. Она видела это каждый раз — как те, кто скрывался за масками, снова и снова накладывали это ужасное заклинание. Мучения, которые оно приносило, были невыносимыми, и каждый взмах палочки оставлял в её сознании неизгладимый след боли и страха. Эти сны не отпускали её. Она просыпалась, но ощущение этой магии не уходило, оно продолжало висеть в воздухе, как запах гари, не исчезая даже в мире реальном.

Гермиона сидела в у окна своей комнаты, изо всех сил пытаясь понять, что происходило с её разумом, когда она погружалась в эти странные видения. Эти ночные кошмары — или, скорее, видения — не были такими, как обычные сны. В них была какая-то неясная магия, нечто тёмное и древнее, что она не могла объяснить. Она пыталась проанализировать их логически, но каждый раз всё заканчивалось одной и той же мыслью: она не знала, что это было.

Она пыталась вспомнить каждую деталь: лес, тени, фигуры, которые её терзали. Но все её усилия приводили к одному — это было нечто большее, чем просто страх. В её разуме, словно игрой магии, сплелись реальность и фантазия, и ей не хватало чёткости, чтобы разгадать, что происходит. Она знала, что должна понять, откуда эти видения, и что они означают, но как это сделать?

“Заклинания и их психологический эффект” профессора Кларка, возможно, могли бы пролить свет на её переживания, если бы она только могла найти их в библиотеке. Эта книга изучала психо-магические реакции на неконтролируемые заклинания, но её объём был гигантским, и Гермиона не была уверена, что в ней будет что-то конкретное о её проблемах. Тем не менее, она решила, что как только доберётся до Хогвартса, сразу отправится в библиотеку.

Как бы она ни пыталась сделать шаг вперёд, всё возвращалось в её сознание как неразгаданная загадка, как попытка победить что-то, что не поддавалось логике. Её собственные видения казались слишком реальными, чтобы быть просто сном, слишком осмысленными, чтобы быть просто отражением её страха. Всё, что она знала, это то, что она не могла и не хотела делиться этими мыслями с друзьями. Как бы она не пыталась объяснить себе, что с ней происходит, всё становилось только более запутанным.

Она не могла больше игнорировать это.

Если эти видения не были просто сном, если они были чем-то настоящим…

Кто-то хотел, чтобы она это видела.

Кто-то заставлял её чувствовать.

Гермиона не помнила, как подошла к столу Слизерина. Она шла как во сне, ноги двигались автоматически, а её разум был в полном замешательстве. Всё происходило как в тумане — шок, паника, ощущение, что её просто вынесли на этот путь, несмотря на её желания. Вокруг был шум — едва различимый, но угрожающий, словно сама атмосфера в зале сдавливала её, мешала дышать. Вдалеке она слышала, как Паркинсон, стоящая рядом с Малфоем, что-то выкрикнула. Оскорбление, как всегда, наполненное презрением, звучало громко, точно вызов.

Гермиона пыталась не обращать внимания на насмешки. Сердце колотилось, а её дыхание перехватывало.

— “Грязнокровке не место на факультете Слизерина.” — слышалось из толпы

Гермиона почувствовала, как внутри что-то ломается. “Грязнокровка”. Это слово всегда оставляло шрамы, и теперь оно звучало в контексте её собственной судьбы, ставшей почти невозможной. Ощущение, что её место здесь — ошибка, что её присутствие на этом факультете неприемлемо, было удушающим. Казалось, что всё её тело сжалось в этот момент, а на сердце повисла тяжесть, будто сжигал её внутренний огонь.

«Грязнокровка…» — снова и снова эти слова крутились в её голове. Она не могла избежать их, как не могла избежать взглядов всех слизеринцев, как будто они давно решили, что она не достойна быть здесь. Всё её существование казалось под вопросом.

Гермиона стиснула зубы, стараясь не показать слабости. Она хотела ответить, но страх парализовал её. Она даже не знала, с чего начать. Слизерин был факультетом, где уважение приходило с силой, с хитростью, с манипуляцией. Она не знала, как бороться с этим. Вокруг неё был только шум, насмешки, холодные глаза, направленные на неё, и этот голос — голос, который не оставлял ей ни капли пространства для того, чтобы почувствовать себя в безопасности.

Но несмотря на это, её внутренний голос кричал: “Ты должна выстоять. Ты не позволишь им сломать тебя.”

Она подняла голову, сдержав слёзы, и постаралась не обращать внимания на свои чувства. Нужно было просто пережить этот момент. Но эта тяжесть, которая давила на неё, не исчезала.

Она пыталась идти спокойно, избегая взгляды, но вот она подошла к своему новому столу, так близко, что почти почувствовала чуждую атмосферу, наполненную насмешками и холодом.

Гермиона села за свой новый стол, стараясь скрыть все эмоции, но её мысли продолжали метаться. Презрительные взгляды, насмешки, и эта зловещая тишина, которая внезапно заполнила пространство, не давали покоя. Она чувствовала, как её место среди этих людей становится всё более некомфортным. Всё, что происходило, в этот момент казалось странным, будто она оказалась в другом мире — мире, где её ценили не за ум, а за то, кто она и какая её кровь.

Вдруг в этот момент её взгляд пересёкся с глаз Паркинсон. Она сидела чуть поодаль от неё, ухмыляясь, как обычно, с выражением, полным презрения.

—Грязнокровка за столом Слизерина… Это не шутка? — Паркинсон произнесла это с явной злостью, её голос был полон издевки.

Гермиона почувствовала, как жар поднимется к щекам, но она не позволила себе показаться слабой. Её лицо оставалось невозмутимым, хотя внутри всё кипело. Она не собиралась молчать, особенно когда за её спиной стояла вся эта грязь, скрытая за лицемерными улыбками и презрением.

Гермиона ответила с ледяной спокойностью.

— Ты можешь кричать, как хочешь, но правда в том, что Салазар Слизерин перевернулся бы в гробу, узнав, что его факультет стал таким дерьмом.

Паркинсон застыла на мгновение, но её лицо тут же искажилось от злости. Она сделала шаг вперёд, её глаза сверкали яростью.

— Ты смеешь говорить о Слизерине, Грейнджер? Мы — наследники великой магии, а ты — всего лишь бездарная грязнокровка. Ты здесь, потому что тебе повезло, а не потому что ты достойна этого. — её голос был полон презрения и едкой неприязни.

Малфой, сидевший рядом с Паркинсон, пристально посмотрел на Гермиону, а затем скривился в раздражённой усмешке. Он всегда был тем, кто не скрывал своего презрения и наслаждался моментами, когда мог унизить кого-то, особенно если это была Гермиона.

—Ну-ка, послушай, Грейнджер,— его голос стал резко грубым, а его лицо искажалось от невыносимого презрения.

—Ты — просто мешок с книгами и грязной кровью, и ничем больше.

Гермиона встретила его взгляд с непреклонной решимостью, но его слова как нож вонзались в её сердце. Малфой сделал шаг вперёд, и его лицо приблизилось к её, зловеще и угрожающе.

-Ты вонючая грязнокровка, и твое место не здесь!— он произнёс это так, как будто каждое слово было оружием, направленным прямо в её грудь.

— Ты можешь сколько угодно плевать на меня, но ты Малфой и твои дружки не стоите даже рядом с тем, чтобы мне что-то указывать. Вы все —ничего из себя не представляет! — её слова прозвучали настолько резко, что даже в зале на мгновение стало тихо.

— Ты ошибаешься, Грейнджер.— его голос стал холодным, словно стальной нож. — Ты думаешь, что я просто так буду смотреть на твою наглость? Ты уверена, что хочешь продолжать здесь сидеть, среди нас? Потому что поверь, если ты не уедешь, я сделаю так, чтобы тебе здесь было гораздо хуже.

Его слова эхом разнеслись по залу, и несколько слизеринцев нервно зашептались, но никто не посмел вмешаться. Гермиона почувствовала, как её сердце бешено колотится, но страх не захлестнул её. Она встречала его взгляд с твёрдостью, которой никогда не испытывала.

—Не угрожай мне, Малфой.

Малфой наклонтлся ещё ближе, и на его лице появилась зловещая усмешка, словно он знал, что у него есть ещё один козырь в рукаве.

— Ты не понимаешь, да? Ты останешься здесь, и тебе станет настолько плохо, что сама будешь умолять меня отпустить тебя.

Когда Рон и Гарри заметили, что происходит между Гермионой, Малфоем и Паркинсон, они оба встали, готовые вмешаться. Они не могли терпеть, когда кого-то из их друзей так унижали, особенно Гермиону, и их глаза уже горели яростью.

Гарри, не дождавшись, пока Малфой произнесёт ещё хотя бы одно слово, шагнул вперёд, его лицо было серьезным и решительным. Рон тут же последовал за ним, в его глазах тоже горел огонь.

— Эй, Малфой! — Гарри подошёл вплотную, бросая взгляд, полный угрозы. — Ты что, с ума сошел? Она не одна, и ты, может, не понимаешь, но мы здесь с ней. Если ты решишь продолжать свою болтовню, я тебе кое-что объясню.

— О, вот и герои пришли, — Малфой фыркнул, но на его лице всё же оставалась злобная ухмылка. — Вы двое на самом деле собираетесь защищать эту грязнокровку?

Рон, не выдержав, сделал шаг вперёд, чуть толкнув Гарри в плечо, чтобы тот не вмешивался.

— А ты, Малфой, как всегда, слишком умный, да? Может, ты хочешь проверить, насколько твоя сила помогает тебе, если ты ещё раз посмеешь открыть рот о Гермионе?

Малфой насмешливо покачал головой.

— Вы двое, правда, не понимаете, на что подписались. Вы все — ничто. — его голос стал холодным и жестким, а глаза — ещё более злыми. — Только вот не говорите, что не предупреждал. так и знате: я сделаю всё, чтобы ее жизнь в Слизерине была настоящим адом.

Как только ситуация начала накаляться до предела, и Рон с Гарри уже были готовы буквально наброситься на Малфоя, не давая ему больше возможности оскорблять Гермиону, раздался резкий, но спокойный голос.

— Хватит.— голос Дамблдора пронзил шум в зале, как молния, заставив всех замереть.

Дамблдор медленно подошёл к столу, где всё ещё стояла тишина, и на его лице играла та привычная для него загадочная улыбка, хотя в его глазах оставалась серьёзность. Когда все взгляды снова обратились к нему, он, не спеша, произнёс:

— Знаете, иногда я думаю, что мы, слишком часто забываем, что разделение между нами — это не результат нашей крови, не результат того, как нас назвали в детстве или какие книги мы читаем. Это всего лишь выдуманные границы, которые мы сами рисуем, чтобы чувствовать себя безопасно в этом мире.

Он поднимал взгляд, как будто проникая в самую суть происходящего.

— Сила, которой мы обладаем, часто не в том, чтобы унижать других, а в умении понимать, в умении прощать и в умении строить мосты между теми, кто, кажется, никогда не смогут понять друг друга.

Выдержав минутную паузу, Директор добавил :

— Деканы, прошу вас собрать своих студентов в общих залах, чтобы обсудить правила и традиции ваших факультетов. Особенно это касается новых учеников, которые только начинают свой путь в Хогвартсе. Пусть все почувствуют, что здесь они дома.

Студенты, среди которых были как старшие, так и новички, встали, когда Снейп вошёл. Он стоял в дверях, высокий и чёрный, как тень, его взгляд мог бы убить, если бы был оружием.

— Слушайте меня внимательно. — его голос был низким и холодным, как зимний ветер, проникающий в самую душу. — Мой факультет, как и всегда, стоит выше всех. Слизерин — это не просто место, где вы учитесь. Это место, где вы учитесь выживать, доминировать и быть первыми. И если кто-то из вас думает, что тут можно расслабиться, тот ошибается.

— Будьте осторожны в своих поступках. Здесь все решает не то, кто вы по крови, а то, что вы готовы сделать ради своей выгоды и силы. Здесь правит амбиция и стратегия. Если вы будете действовать как слабые, то вас быстро вытолкнут. Это университет магии, но в реальной жизни вам не будет легко.— Снейп усмехнулся своим обычным холодным, насмешливым взглядом, словно наслаждаясь тем, что он не пытается скрывать своей неприязни.

— Я ожидаю от вас не только знаний. Я ожидаю от вас готовности. Готовности к борьбе. Готовности к неизведанному. И если кто-то из вас считает, что этого слишком много, то это не для вас. В Слизерине нет места слабым.

Гермиона сидела в углу, среди новых слизеринцев, её плечи были напряжены, а сердце колотилось так, будто оно хотело вырваться из груди. Когда Снейп заговорил, её внимание сразу же было приковано к его каждому слову. Страх, растерянность и даже лёгкая тревога, с которыми она вошла в эту комнату, медленно сменялись чем-то гораздо более тревожным — ощущением, что она оказалась в совершенно чуждом ей мире, где правила другие, где её знания и принципы, возможно, не будут иметь никакого значения.

— А что насчет грязнокровок на нашем факультете?- послышался вопрос из толпы

Гермиона невольно вздрогнула, когда услышала вопрос Нотта. Слова звучали, как вызов, как открытая проверка на прочность. Она не ожидала, что в этот момент кто-то прямо спросит её о её происхождении. Всё, что она надеялась, — это скрыть своё происхождение и оставаться незамеченной в этом враждебном окружении.

Нотт посмотрел на неё с холодной усмешкой, будто ожидая, что она сейчас скажет что-то, что оправдает его взгляд, или наоборот, подтолкнёт к новым унижениям. Его вопрос, будто бы излучал всю ту презрительность, с которой она уже сталкивалась в школе, но теперь это казалось куда более откровенным, более жестоким.

Снейп, казалось, не спешил отвечать, давая напряжённой тишине возможность сгущаться. Затем, наконец, его голос прозвучал, низкий и угрожающий, как будто он тщательно выбирал каждое слово.

— Нотт,— начал он, и его взгляд был устремлён прямо на сына старого друга, — Давай проясним одну вещь.

Он медленно обвел взглядом весь зал, и его глаза на мгновение задержались на Гермионе, прежде чем вернуться к Нотту.

-Наш факультет ценит силу, способности и стремление к победе, а не происхождение. И хотя нам известны устоявшиеся взгляды, — те, что поддерживают ‘чистоту крови’, — я не позволю, чтобы они определяли то, кто здесь достоин быть.

Он посмотрел на Гермиону, но его взгляд не был осуждающим, а скорее, как у человека, который признаёт — игра будет сложной, но она ещё не решена.

— Так что забудьте о предвзятых взглядах. Если кто-то из вас сможет показать свою силу, независимо от того, что в его крови, он будет принят. Но помните — в Слизерине нет места для слабых.

После его последних слов в комнате воцарилась тишина, как будто всё внутри студентов замерло. Снейп стоял у камина, его фигура словно сливалась с тенью, и этот момент напряжения казался бесконечным. Он был не тем человеком, с которым хотелось бы спорить или ставить под сомнение его слова. Его взгляд был резким и недосягаемым, как всегда. И, несмотря на всю напряжённую атмосферу, он не спешил прервать молчание.

Наконец, он слегка наклонил голову и, казалось, снова обратился к студентам как к своим подопечным, подчинённым, которым не следовало задавать лишних вопросов.

— Довольно. Разойдитесь по своим комнатам. Сегодня вам предстоит переварить всё, что было сказано. Завтра будет новый день, и мы продолжим наше обучение. Но помните одно — Слизерин не терпит слабых и тех, кто не готов бороться за своё место.

Он повел рукой, и эта небрежная жесткость отразила все его намерения. Студенты молча начали вставать, и Гермиона, почувствовав облегчение от окончания этого напряжённого собрания, встала последней, с трудом скрывая свою растерянность. В её голове всё ещё звучали его слова, его холодный взгляд, который она не могла забыть.

Она выждала момент, когда остальные разошлись, и только тогда вышла из комнаты. Неймоверное чувство одиночества наполнило её. В этот момент, в темном коридоре Хогвартса, она поняла: её жизнь здесь будет сложной, если не гораздо более трудной, чем она предполагала. Но она не могла позволить себе сдаться. Задуманное будущее требовало от неё не только знаний, но и умения выжить в мире, который не будет прощать слабостей.

— “Гермиона, ты справишься,” — тихо прошептала она себе, шагнув в тёмный коридор.

Девушка шла по тёмному коридору, сжимая кулаки так сильно, что ногти больно впивались в ладони. Её сердце всё ещё бешено колотилось, а в голове звучали голоса слизеринцев — насмешки, презрение, обещания сделать её жизнь невыносимой.

“Ты не понимаешь, да? Ты останешься здесь, и тебе станет настолько плохо, что сама будешь умолять меня отпустить тебя.”

Слова Малфоя эхом отдавались в её сознании, заставляя внутри всё сжиматься. Она не могла дать им увидеть её слабость. Но было ли у неё место здесь?

Она резко остановилась, тяжело дыша.

— Что ж, если я действительно здесь, — пробормотала она, — значит, мне придётся стать сильнее.

Она понимала: если хочет выжить в Слизерине, ей нужно научиться играть по их правилам. Они уважали только силу, только тех, кто мог дать отпор. Ум — это хорошо, но его будет недостаточно.

Но как?

Её мысли прервал голос за спиной.

— Грейнджер.

Она напряглась и обернулась. Теодор Нотт стоял в нескольких шагах, его выражение оставалось спокойным, почти ленивым, но в глазах читалось скрытое любопытство.

— Интересно , как долго ты продержишься перед тем как сбежать—произнёс он, неторопливо склонив голову набок.

Гермиона удержала его взгляд, не позволяя себе выдать эмоции.

— Разочарую тебя, но я не из тех, кто сдаётся.

Нотт хмыкнул, слегка усмехнувшись.

— Посмотрим.

Он задержался на мгновение, словно оценивая её, а потом развернулся и растворился в полумраке коридора.

Гермиона осталась стоять на месте, сжимая руки.

Она знала одно: теперь она не просто чужая в Слизерине. Она — вызов.

Как только двери гостиной Слизерина захлопнулись за ней, Гермиона почувствовала, как адреналин, наконец, ушел из её тела, оставив только усталость и тревогу. Она не могла больше оставаться в этом месте, где всё казалось чуждым и угрожающим. Она не могла больше слышать тирады о крови и силе. Нотт, Малфой, Снейп — все эти слова и взгляды, как бритвы, порезали её душу. Она чувствовала, что её присутствие в этом факультете — это как ошибка, как неудачный эксперимент, а её собственное место здесь оказалось гораздо более хрупким, чем она думала.

Гермиона быстро направилась к лестнице, не замечая никого вокруг. Она спешила, её шаги эхом отдавались по пустым коридорам. До отбоя оставался час, и она знала, что время для размышлений на пороге ночи было ограничено. Мозг не успевал собраться. Она должна была найти объяснение всему происходящему. Всё, что она пережила, не могло быть случайностью.

Скоро она оказалась в знакомом коридоре, ведущем к библиотеке. Её шаги стали тише, а мысль об этом тихом, спокойном месте внезапно успокоила её нервы. Библиотека была для неё как дом, как убежище, где она всегда могла найти ответы на свои вопросы. Не важно, как сильно она запуталась в текущей ситуации — книги всегда помогали ей разобраться. Она всегда могла полагаться на свои знания, на силу своих раздумий.

Оставшись в одиночестве среди бескрайних стеллажей, Гермиона прошла вдоль них, будто ища чего-то конкретного, но в её голове было слишком много мыслей, чтобы сосредоточиться на одной. Она злилась на себя за то, что не успела понять, что происходит, не смогла найти ответы раньше.

— “Что со мной происходит?” — прошептала она, подходя к одному из столов и опуская руки на холодный мрамор. Мозг, переполненный воспоминаниями о кошмарах, взглядах Снейпа и его словам, снова вернулся к ночным видениям. Заклинания, тёмные фигуры… Круцио. Каждый раз, когда она вспоминала тот ужасный, несущий боль момент, её тело сотрясалось от острого чувства страха.

Но она не могла сдаться. Она знала, что здесь, среди этих древних книг, есть ответы. Она всегда могла разобраться. Именно библиотека Хогвартса была тем местом, где она могла найти хоть что-то, что могло бы помочь ей понять, что происходит.

В её голове всплыли слова, произнесённые Дамблдором, о том, как магия должна быть использована с осторожностью, о том, что великие силы всегда окружают тех, кто решается на рискованные шаги. Риск… Гермиона прикусила губу. Что если этот риск был не только её сном, но и реальной угрозой? И если она не осознаёт его вовремя, если она не найдет этого «выхода», то станет частью чего-то гораздо более страшного, чем она могла себе представить.

Она потянулась к одному из томов, который случайно оказался рядом. На обложке была только дата и название: “Тёмные искусства: древние ритуалы и проклятия”. Странно, но это название вдруг привлекло её внимание. Слишком странно для обычной книги. Она протянула руку и взяла книгу, ощущая её тяжесть и холод в пальцах.

Гермиона открыла её на первой странице. Там было множество ссылок на заклинания, которые она изучала ранее. Но среди них, на второй странице, что-то сразу привлекло её внимание — слово, которое она не могла игнорировать.

“Круцио… Искусство мучений…”

Её сердце замерло.

Гермиона мгновенно ощутила, как по её спине пробежала дрожь, когда взгляд упал на это слово. Круцио. В одно мгновение перед глазами снова возникли образы её ночных кошмаров. Она словно вернулась в тот жуткий мир, где тени не только пугают, но и причиняют боль. Тот же тёмный круг, те же фигуры, которые с неумолимой жестокостью наводили ужас. Заклинание мучений.

Гермиона почувствовала, как её сердце учащённо забилось. В её голове звучали те же стоны и крики, которые она слышала во сне. Она уже давно привыкла к тому, что её кошмары бывают странными, но они никогда не были такими реальными. Этот Круцио… Эта боль, которой не было конца. Она вспомнила, как её тело теряло силы, как она не могла освободиться, как отчаянно пыталась вцепиться в какие-то образы, пытаясь понять, кто же был за маской этих тёмных фигур.

Она перевернула страницу, но глаза едва могли скользить по строкам. Всё, что она видела, было размазано, как в тумане. Но в конце концов ей удалось сосредоточиться. На следующей странице была подробная информация о самом заклинании и его последствиях. Она прочла о том, как заклинание не только причиняет физическую боль, но и ломает человека морально, оставляя глубокие следы в его психике.

Точно так же, как в её снах.

Её мысли вернулись к лицу, которое она видела, но не могла вспомнить. Тот силуэт… Это было слишком знакомо, но слишком туманно. Она всё ещё не могла понять, кто скрывался за этой маской. Кто заставлял её переживать такие муки?

Только если я смогу найти ответы, только если я пойму, что со мной происходит… — думала Гермиона, пытаясь сдержать страх, который всё более охватывал её.

Она попыталась успокоиться, но этот страх не отпускал. Было ли это просто совпадением, или её сны на самом деле связаны с чем-то гораздо более страшным? И самое главное, почему именно она стала жертвой этих кошмаров? Зачем она видела себя в роли того, кто испытывает эти мучения? Она должна была найти связь.

Не могу позволить себе поддаться страху, — с отчаянной решимостью подумала она. Я должна продолжить искать ответы.

Она сжала книгу, продолжая переворачивать страницы, когда её взгляд снова остановился на странной записи. Где-то в глубине текста она заметила упоминание о “перераспределении магической силы” и “похищении волшебников” в контексте древних ритуалов. Это зацепило её внимание. Она ещё раз пробежалась глазами по абзацам, но снова её сознание словно замедлилось. Вся эта информация касалась очень опасных практик, о которых она читала в истории магии, но они всегда казались ей далёкими и маловероятными.

Сейчас же всё это стало частью её реальности.

Гермиона почувствовала, как внутри неё поднимается тревога. Возможно, её кошмары и происходящее в школе были не просто случайностью. Может, она стала частью чего-то гораздо более тёмного, чем она могла себе представить.

Тот вопрос, который она задавала себе раньше, теперь становился всё более ясным: что, если это не просто сны? Что, если это не только кошмары, но и нечто, что кто-то делает с ней? Что-то, что она не может понять, но что уже давно начала ощущать?

Гермиона резко закрыла книгу, когда в дверь библиотеки вдруг заглянул кто-то. Она вздрогнула и оглянулась.

Гермиона молча взглянула на своих друзей, когда те вошли в библиотеку. Гарри, Рон и Джинни сразу поняли, что она что-то узнала, что-то важное, и решили, что именно здесь, в этом тихом уголке, она будет в безопасности. Но в их глазах была тревога. Они знали, что происходящее в последние дни не могло быть случайным. И теперь, когда они нашли Гермиону в библиотеке, они не могли не заметить, как напряжено она выглядит.

Гарри первым нарушил тишину, сев рядом с ней.

—Гермиона… — его голос был настороженным. Он прекрасно знал, как сильно она переживает, но и сам был не в меньшем шоке от происходящего. Даже несмотря на то, что он тоже стал свидетелем странных и тревожных событий в Хогвартсе.

Рон и Джинни стояли рядом, оба с беспокойными выражениями лиц.

сказал он тихо, но твёрдо. — Мы разберёмся с этим. Мы всё выясним. Ты ведь знаешь, что мы всегда будем рядом.

Гермиона встретилась с его взглядом и почувствовала, как её напряжение немного ослабевает. Гарри и Рон были её опорой, как и всегда. Джинни, которая стояла рядом, крепко сжала её руку, давая понять, что они все вместе будут искать ответы.

— Спасибо… Но я должна быть осторожной. Мы все должны.— её голос был полон решимости, но в его глубине всё ещё оставалась неуверенность.

— Я не могу избавиться от мысли, что всё, что происходит, как-то связано с его возвращением , — сказала она тихо, но с дрожью в голосе. — Мы все чувствуем, как что-то меняется, как вокруг нас начинают появляться тёмные силы. Я не могу не думать, что это всё не случайно.

Гарри мгновенно отреагировал, его глаза расширились от осознания. Он был в том числе тем, кто прошёл через возвращение Волдеморта, и каждый раз, когда тёмные силы снова начинали набирать силу, он чувствовал это. Он почувствовал тот же страх, который исходил от Гермионы.

— Ты думаешь, что кто-то снова пытается вернуть его?— спросил Гарри, его голос звучал напряжённо. Он не мог поверить, что это возможно, но, зная всё, через что они прошли, не мог исключить такой вариант.

Гермиона кивнула, её глаза темнели от осознания того, что может быть ещё хуже, чем она представляла. Это не могло быть случайностью. Всё происходящее в Хогвартсе — странности, тёмные силы, даже её собственные переживания — всё было связано с чем-то гораздо большим.

— Я не могу быть уверена, но всё указывает на это. Я не знаю, кто конкретно стоит за этими событиями, но эта магия слишком тёмная. Всё это настолько напоминает то, что происходило, когда Волдеморт был в силе. Я боюсь, что кто-то пытается восстановить его влияние.

— Тогда мы должны быть наготове,— сказал он решительно, сжимая кулаки. — Неважно, кто стоит за этим. Мы не можем позволить этим силам снова вырваться на свободу. Если кто-то пытается вернуть Волдеморта, мы должны остановить его.

Когда разговор с друзьями подошёл к концу, они встали, и Гарри, Рон с Джинни, обменявшись взглядами, покинули библиотеку. Их лица всё ещё оставались тревожными, но Гермиона заметила, что они пытались быть сильными ради неё. Каждый из них предупредил её быть осторожной, а её сердце на мгновение сжалось от того, насколько эта ситуация была сложной. Она чувствовала, как давление на неё усиливается с каждой минутой.

Гермиона поднялась, стараясь не показывать своих переживаний. Её шаги отдавались эхом в тёмном коридоре, когда она направилась к своей новой спальне на факультете Слизерина. В этот момент она почувствовала, как одиночество наполняет пространство вокруг неё. Впервые за долгое время она не могла найти утешения даже в том, что была рядом с друзьями.

Вдруг, из тени, перед ней возникла фигура. Гермиона едва успела остановиться, когда кто-то врезался в неё, сбив с пути.

—Эй, ты… зачем бегаешь в темноте, грязнокровка? — хриплым, немного неуверенным голосом проговорил тот, кто оказался перед ней. Голос был знакомым, но более невнятным, чем обычно.

Это был Драко Малфой.

Гермиона поморщилась, чувствуя резкий запах алкоголя, который тянулся от него. Он был явно выпившим. Его глаза блескали пустотой, и в них не было той привычной уверенности, которая всегда так раздражала её.

— что ты здесь делаешь?— её голос был холодным, но внутри она ощущала странное беспокойство. То, как он держался, его манера говорить — это всё было не похоже на обычного Малфоя. Он явно был не в себе.

— Я, то как раз, на своем месте, в отличие от некоторых,— ядовито ответил Малфой

Гермиона сделала шаг назад, её сердце учащённо забилось, но она не позволила страху взять верх. Она всегда знала, что Малфой был неприятным человеком, но сегодня его поведение было чем-то странным.

— Ты пьян, Малфой. — сказала она, пытаясь сохранить спокойствие. Но её пальцы уже инстинктивно сжали край манжета, готовая применить заклинание защиты, если потребуется.

— А ты зазнайка-грязнокровка, может продолжим обмениваться фактами?!

Гермиона почувствовала, как её терпение иссякает. То, что происходило с Малфоем, было ей неприятно, но она не собиралась быть жертвой его оскорблений.

В этот момент Малфой вдруг сделала шаг назад, шатаясь. Он с трудом оглянулся, и, как будто вспомнив что-то, его лицо изменилось. Он поднял руку, как будто хотел что-то сказать, но слова не выходили. Вместо этого он обернулся и быстро пошёл в другую сторону, будто стремясь уйти в тёмные коридоры, подальше от неё.

Когда Гермиона вошла в спальню, воздух сразу наполнился густым запахом алкоголя и сигарет. Она замерла на пороге, наблюдая за тем, как её соседки мирно спят в своих кроватях, поглощённые глубоким сном. Легкие фимиамы алкоголя, смешиваясь с едва уловимым запахом табака, будто бы заполнили всё пространство. Кажется, вечер был долог, а сейчас все последствия весёлой ночи оставались в комнате.

Комната, в которую Гермиона вошла, была ярким отражением её нового окружения — холодной, строгой и сдержанной, как и сам Слизерин. Стены были окрашены в глубокий, почти мрачный зелёный цвет, который создавал атмосферу уединения и таинственности. Тёмно-зелёные драпировки висели на широких окнах, и даже в тусклом свете свечей они казались почти чёрными. В углу стоял старинный камин с чугунной решёткой, на полке которого были расставлены декоративные серебряные фигурки змей — символ дома.

Здесь не было того тепла и уюта, к которому Гермиона привыкла. Всё было строго и холодно, словно место, где не принято показывать эмоции, а каждый взгляд скрывает тайны. Но что больше всего бросалось в глаза — это запах алкоголя, впитавшийся в воздух. Он не был неприятным, скорее тягучим, как напоминание о том, что эта комната, несмотря на свою холодную красоту, хранила свои собственные секреты и истории.

Гермиона снова окинула взглядом спальню, и её мысли снова вернулись к слухам о ночным вечеринках Слизерина. Она была наслышана о них — шумных, вызывающих, наполненных роскошью и интригами. Это точно не то место, где она бы хотела оказаться, тем более в компании таких людей, как эти девушки, её новые соседки.

Одной из самых горячих тем, которые муссировали в прошлом году , была связь между Драко Малфоем и Паркинсон. Конечно, Гермиона не была заинтересована в этих слухах, но как-то она всё же подслушала разговор Лаванды и Джинни, которые шептались за ужином в Большом зале.

Но что между ними на самом деле? — Гермиона задумалась: Малфой… Он всегда был холоден, всегда высокомерен, и в его поведении к его подружке не было ни одной искры той уязвимости, которую бы она ожидала, если бы между ними были настоящие чувства. В её глазах он был по-прежнему отстранённым, как всегда. Он не позволял ей слишком близко подходить, несмотря на все её усилия.

Может, он просто использует её как способ показать всем, что он не один? — мысль пришла к Гермионе. Это вполне могло быть так. Малфой не был бы Малфоем, если бы не играл с чужими чувствами, не использовал бы их для того, чтобы поддерживать свою репутацию. Он всегда был мастер манипуляций, даже если это касалось его отношений.

А Паркинсон… Гермиона остановилась. Она не была просто тем, кто сидит в углу и ждёт своей роли. Она была слишком амбициозна, чтобы позволить себе быть только “поглотителем любви” и подчиняться чьим-то манипуляциям. Она играла свою роль в этой игре. И, возможно, её чувства к Малфою были не такими уж и простыми.

С этими мыслями, переполненными сомнениями и неуверенностью, Гермиона закрыла глаза и попыталась избавиться от их тяжести. Она растерянно думала о Малфое, Пансей и всей этой запутанной ситуации, но в голове становилось всё тише и тише. Час за часом, напряжённые раздумья медленно рассеивались, и, наконец, с тихим вздохом, Гермиона погрузилась в сон.

Сон был лёгким и беспокойным, как и всё, что происходило в её жизни в последнее время. Она увидела себя в каком-то мрачном, заброшенном коридоре Хогвартса, где стены были покрыты трещинами, а свет едва освещал путь. Вдруг она увидела силуэт Малфоя, стоящего перед ней, но его лицо было скрыто в тени. Он протянул руку, но вместо того, чтобы коснуться её, он оттолкнул её с такой силой, что она почти потеряла равновесие.

Гермиона проснулась от громких криков и гневных возмущений, которые эхом раздавались в спальне. Её глаза распахнулись, и она с удивлением обнаружила, что её сердце снова ускорилось, как если бы она только что проснулась от кошмара. Оказавшись в полном недоумении, она с трудом подняла голову, и её взгляд упал на ближайшие лица соседок, которые явно были в ярости.

— Я не буду спать в одной комнате с грязнокровкой! — с яростью сказала Дафна, её голос был высоким и полным презрения, а взгляд не скрывал ненависти. Она стояла в центре комнаты, с лицом, которое мало что могло смутить, кроме, видимо, самой Гермионы.

Гермиона почувствовала, как её кровь закипает, и её дыхание стало глубже, но она пыталась сдержать себя. Почему? Почему мне всегда приходится быть той, кто терпит? — подумала она. Её взгляд был твёрд и не оставлял сомнений в том, что она готова ответить на их нападки.

Пэнси смерила её взглядом, потом вздохнула, как если бы её слова были слишком очевидны для обсуждения, но всё равно ответила, с явным наслаждением.

Дафна подошла ближе, складывая руки на груди.

— Просто убирайся, если хочешь жить спокойно, — сказала она, её голос был не столько злобным, сколько утомлённым от того, что ей пришлось вообще разговаривать с Гермионой. — Ты ведь умная, ты поймёшь.

Гермиона сделала шаг вперёд, её поза была уверенной и даже немного насмешливой. Она поймала взгляд Пэнси и сказала:

— Мне всё равно, с кем ты тут спишь. Но если тебе так нравится играть в эти игры, могу предложить тебе пару советов. Например, ты бы могла начать с того, чтобы уважать тех, с кем вынуждена жить под одной крышей, Пэнси. — Гермиона подчеркнула её имя с таким отвращением, что Пэнси, кажется, даже немного осеклась.

— Посмотрим, как долго ты сможешь продержаться здесь, грязнокровка. Ты ведь не так крепка, как кажешься. — её голос всё ещё был насмешливым, но теперь в нём звучала лёгкая неуверенность.

Урок зельеварения в классе Снейпа начинался, как всегда, с тяжёлой тишины. Гермиона зашла в холодную, тускло освещённую подземную комнату и села на своём месте, стараясь не привлекать внимания. Взгляд Снейпа сразу же упал на неё — единственную студентку в этом классе, кто мог стать причиной ещё одной бурной беседы.

— Видите ли, зелье сна — это не просто средство для того, чтобы заснуть. Оно требует точности. Малейшая ошибка и… вместо тихого сна вы можете пробудить в человеке самые кошмарные образы его подсознания.

— Это зелье имеет древнюю историю. Изначально его использовали не для того, чтобы помочь людям расслабиться. Нет. Зелье сна было создано для того, чтобы воздействовать на подсознание, выводя жертву на границу между сном и бодрствованием. — его глаза прищурились, и он сделал паузу, давая своим словам весомость.

— Маги Древнего мира использовали его не только для того, чтобы спать, а чтобы увидеть скрытые истины, пророчества или даже воскрешать забытые воспоминания. — Снейп продолжал, его лицо оставалось мраморным. Он любил рассказывать истории, и эта была одной из его самых любимых. — Но, как и с любой мощной магией, последствия были непредсказуемыми. Те, кто не обладал должной силой воли, часто терялись в своих собственных снах. Не все возвращались обратно, а некоторые застревали в своих кошмарах навсегда. — его взгляд на мгновение задержался на Гермионе.

Гермиона почувствовала, как её сердце сжалось. История была пугающей, но она ощущала, что это как-то связано с её собственными переживаниями. Эти сны, эти кошмары… она не могла избавиться от них.

— Видимо, Грейнджер думает, что она справится с этим зельем без труда, — сказал Снейп, проходя мимо её стола. — Но, как всегда, есть те, кто находит зелье слишком простым. А как вы, мистер Малфой? Не желаете ли продемонстрировать нам, как можно сделать зелье сна из простого безумия? — его глаза прищурились, когда он посмотрел на Драко, сидящего в уголке.

Малфой, как всегда, выглядел сдержанно и самоуверенно. Он лишь слегка ухмыльнулся, не обращая внимания на подколы профессора, и начал готовить зелье по своему рецепту.

— А теперь, Грейнджер, — сказал Снейп, подойдя к её столу, его взгляд был холодным и внимательным. — Сколько капель вы добавили валерианы? Почему вы выбрали именно эту дозировку?

Гермиона, не теряя самообладания, ответила твёрдо:

— Три капли, профессор. Чтобы успокоить нервную систему, но не вызвать глубокий сон.

Снейп скривил губы, его глаза прищурились, словно он искал ошибку, но ничего не нашёл. Он взял её колбу и слегка покачал её в руках, затем взглянул на содержимое. Зелье было почти прозрачным, едва ли заметно зеленоватым, как оно и должно было быть. Но его губы изогнулись в усмешку

Малфой облокотился на стол, изогнув бровь, и посмотрел на Гермиону с презрением, когда она, всё ещё поглощённая уроком и мыслями о зелье, не заметила его приближения. Его голос был насмешливым, с явным подтекстом, как всегда, когда он пытался вывести её из равновесия.

— Может усыпить тебя навсегда, Грейнджер? — сказал Драко, его губы изгибались в холодной, злой улыбке.

Она повернулась к нему с холодным, осмысленным взглядом.

— Заткнись, Малфой

— О, Грейнджер, — сказал он с лёгким сарказмом, подбирая слова. — Ну да, обычно тебя укладывает в постель рыжий или шрамированый, так? Сколько раз ты уже с ним… — его голос стал ещё более язвительным, и он слегка наклонился вперёд, как будто пытаясь поймать её реакцию.

Гермиона почувствовала, как её горло сжалось от злости. Она, казалось, не замечала, что остальные ученики в классе уже начали подслушивать, их взгляды полны ожидания. Но она не собиралась сдаваться.

— Лучше замолчи, если не хочешь показаться ещё более жалким, чем ты есть.

Однако её слова не остановили Драко. Он был всегда готов спровоцировать её, и, судя по его довольной ухмылке, он об этом прекрасно знал.

Забини, наблюдавший за всем этим, не мог упустить шанс вставить свои язвительные замечания.

— С Малфоем бы ты вряд ли уснула, Грейнджер, — произнёс он, чуть пониже голос, словно подыгрывая своему другу. — Спроси у Пэнси.

Паркинсон, которая сидела рядом с Забини, бросила быстрый взгляд на Гермиону, её глаза были полны того же высокомерия, что и у всех слизеринцев, но она не вмешивалась в разговор.

— ну вы, как всегда, найдёт способ поднять этот разговор до уровня пошлых сплетен, — ответила Гермиона— — Ты правда так думаешь, что меня волнуют ваши сплетни? — добавила Гермиона, направив свой взгляд на Пэнси. — Я не из вашего болотца, где вся эта грязь процветает. И мне плевать, кто с кем в вашей кучке спит, это ваше дело.

Снейп медленно и бесшумно приблизился к их столу, его чёрный мантия едва касалась пола, а холодное молчание, которое он внёс в класс, напоминало замороженный воздух. Всё вокруг мгновенно стихло, и даже Малфой с Забини почувствовали, как в воздухе повисло напряжение. Снейп всегда был тем, кто мог одним взглядом погасить любую перепалку.

— Забини, — перебил его Снейп, не поворачивая головы. — Если ты не можешь сосредоточиться на своём котле и бездумно болтаешь, тебе лучше выйти отсюда и понаблюдать за зельем из коридора. Ты же не один из тех студентов, кому я бы доверил варить что-либо более сложное, чем простое зелье против головной боли.

Гермиона, хотя и была раздражена, почувствовала, как её грудь немного расслабляется, когда профессор обратил внимание на других. Однако её гордость не позволила ей просто молча сесть и продолжать работать, как будто ничего не произошло. Она повернулась к Снейпу с тем же дерзким выражением лица, которое она держала с момента начала конфликта.

Каждый день после уроков Гермиона отправлялась в библиотеку, где встречалась друзьями. Это было их маленькое убежище, место, где они могли спокойно обсудить всё, что происходило за пределами учебных залов, без тревог о том, что кто-то может подслушать или вмешаться. Здесь, среди полок с книгами, они могли обсудить последние события, поделиться своими переживаниями и найти поддержку друг в друге.

Гарри сидел за столом, невольно теребя край манжета, его взгляд был устремлён в одну точку, как будто что-то беспокоило его. Все заметили, что он выглядит как-то иначе. Его напряжённое молчание не могло не насторожить.

— Гарри, ты в порядке? — спросила Гермиона, заметив его нервозность. Она присела рядом с ним, её взгляд был полон беспокойства.

Гарри сидел за столом, невольно теребя край манжета, его взгляд был устремлён в одну точку, как будто что-то беспокоило его. Все заметили, что он выглядит как-то иначе. Его напряжённое молчание не могло не насторожить.

— Не совсем.— признался он, с трудом подбирая слова.— … шрам опять болит. Он не даёт мне покоя

Джинни, сидя напротив, нахмурилась. Она вспомнила, как Гарри уже не раз жаловался на эти странные сны, которые в последнее время стали повторяться всё чаще. С каждым разом его беспокойство усиливалось, и это не могло не тревожить их всех.

— Ты ведь не думаешь, что это связано с Волдемортом, правда? — её голос был полон тревоги. — Мы все знаем, что его присутствие как-то связано с твоим шрамом, Гарри. Может, это предупреждение?

Гарри резко поднял взгляд, его глаза сверкали решимостью.

— Нужно собирать Орден. Не просто сидеть сложа руки. Что-то не так, и я чувствую, что Волдеморт снова собирает силы. Он не оставит нас в покое. Нужно действовать, пока не поздно.

Гермиона молчала несколько секунд, думая о его словах. В последнее время тёмные события становились всё более очевидными, и хотя они не могли быть уверены в подробностях, интуиция Гарри не подводила их. Его шрам — это был не просто физический симптом, а своего рода сигнал.

Гермиона, несмотря на свой обычный прагматизм, не могла не почувствовать тот же страх, который рос внутри неё. Но она верила в Гарри и верила в силу их дружбы. Вместе они смогут справиться с тем, что надвигалось.

Гермиона оставалась в библиотеке ещё несколько часов, углубившись в свои поиски. Она переворачивала страницы книг, но ни одна из них не давала ответа на её мучительные вопросы. Всё, что она могла найти, касалось только обычных зельев и магии, но ни одно из этих знаний не помогало ей с её кошмарами.

Каждую ночь она видела одни и те же сцены — тёмные коридоры, шёпоты, незнакомые лица, и всегда какое-то невыразимое ощущение страха и беспомощности. Это было не просто сновидение. Это было ощущение, что что-то скрытое и тёмное тянется к ней, и она не может от этого убежать. Эти кошмары не оставляли её ни на секунду, преследуя и днём, и ночью.

«Почему мне?» — думала она. — «Почему именно я должна видеть это?»

Гермионе осталась одна книга, которую давно искала — “Тёмные Сны: Психология и Магия Подсознания” — когда её рука застыла в воздухе. Книга исчезла с полки.

Она замерла, недоумённо оглядевшись по сторонам. Однако вскоре к ней подошла библиотекарь, мисс Пинс, и, заметив её растерянность, тихо сказала:

— Гермиона, эту книгу уже взяли. Он сейчас в самой крайней секции библиотеки, если хочешь, можешь туда сходить.

—Он??

Когда она прошла мимо ряда книжных полок и добралась до крайней секции, её сердце резко подпрыгнуло в груди. На столе, в глубине того самого угла, сидел Драко Малфой, в руках — та самая книга.

Гермиона сделала ещё один шаг вперёд, и вдруг Малфой заметил её. Он медленно поднял глаза, и его лицо сразу стало менее расслабленным. Казалось, он попытался скрыть раздражение, но не смог. Его взгляд, едва уловимый, пробежал по книге, а потом снова скользнул к ней.

— Грейнджер, — произнёс он, его голос был холоден и тих, как всегда, но с оттенком злобы.

— Не ожидала увидеть тебя среди тех, кто заинтересован в таких книгах, Малфой, — ответила она, скептически приподняв бровь.

— Тебя вообще не должно волновать, что и где я читаю. Убирайся, — сказал Малфой, его голос был таким же холодным, как всегда, но в его глазах уже пробегала тень раздражения.

Гермиона не отступила, её взгляд был твёрдым.

— Будешь так разговаривать с кем-то типа Паркинсон, Малфой, мне нужна эта книга, — ответила она, её слова несли в себе больше уверенности, чем она чувствовала.

Малфой нахмурился и бросил на неё быстрый, почти презрительный взгляд.

— А что такое? — произнёс он с насмешкой. — Зачем она тебе? Маленькую грязнокровку мучают кошмары? Думаешь, эта книга тебе поможет?

— И что же тебе снится? — Малфой вдруг навис над Гермионой, его голос звучал низко, почти шепотом, но с явной насмешкой. Он шагнул ближе, и в его взгляде мелькала какая-то странная смесь любопытства и презрения.

Гермиона почувствовала, как её сердце забилось быстрее, но она не отступила. Вместо этого она подняла подбородок, пытаясь скрыть любое беспокойство, которое могло бы выдать её.

— Тебя, наверное, не должно волновать, Малфой, — ответила Гермиона с холодной решимостью, её голос был твёрд, несмотря на внутреннее напряжение. — Явно не ты, не переживай, хотя ты еще тот кошмар

Малфой не отводил взгляда, его лицо искажалось от сарказма и раздражения. Он немного наклонился к ней, продолжая смотреть сверху вниз.

— Не трать своё время, Малфой, — сказала она с такой уверенной яростью, что даже он немного замер. — Твои попытки меня запугать уже давно не работают. Если ты так заинтересован в моих кошмарах, могу порекомендовать тебе другую книгу — Как стать человеком, она тебе точно пригодится.

Малфой поморщился, но не ответил. Его взгляд стал ещё более колючим, и Гермиона почувствовала, как напряжение между ними достигает своего пика.

Гермиона ворочалась в постели, не в силах успокоиться. Ее мысли возвращались к тому моменту в библиотеке. он ведь никогда не показывал интереса к таким вещам. Мало того, что она не могла поверить в совпадение, так еще и сам факт того, что Малфой мог интересоваться такой важной для нее темой, раздражал ее.

Гермиона повернула голову на подушку, пытаясь поймать ускользающий сон, но мысли не отпускали. Вдруг в ее голове возникла другая мысль. Не мучают ли его кошмары, как и меня? — подумала она. Малфой был такой уверенный, такой холодный, что она никогда не задумывалась о том, что за его внешним видом может скрываться что-то большее.

Снятся ли вообще ему сны? — этот вопрос не отпускал её. Она не могла представить Малфоя, лежащего в темноте и переживающего те же ночные кошмары, что и она. Но как бы она ни пыталась представить его жизнь, этот образ оставался неясным и загадочным.

Спит ли он вообще один, или у него есть кто-то рядом? — эта мысль пришла, как гром среди ясного неба. Конечно, он мог бы казаться холодным и самодостаточным, но разве не было бы естественно, если бы, как и многие другие, ему было нужно ощущение близости, утешения? Может быть, Малфой, несмотря на свою гордость и напускную жесткость, находил утешение в чьих-то руках, в объятиях?

Она не могла представить его рядом с кем-то, это казалось ей странным и даже немного нелепым. Однако, размышляя о его окружении, она поняла, что, возможно, он вовсе не одинок. Учитывая его статус, окружение, его связи — ведь были слухи о девушках, с которыми он мог бы проводить время. Наверное, в его мире это не было чем-то необычным.

Гермиона представила, как он мог бы лежать в своей постели с кем-то рядом, и подумала, что, возможно, эти ночи были не такими уж и одиночными. Но её мысли вскоре снова вернулись к снам, к ночным переживаниям. Если ему снились сны, то какими они могли быть? Были ли они полны гордости и амбиций, как его дневные стремления? Или же его ночи были темными, полными сомнений, страха за свою семью и будущее, за то, что его жизнь не будет его собственной?

* * *

Драко Малфой снова оказался в своём кошмаре. Тёмное пространство вокруг него было плотным, словно воздух стал вязким. Словно он находился в центре мракобесного поля, где не было ни света, ни тени, лишь пустота и немота, которая сковывала его движения. Он слышал шаги, которые отголоском отдаются в его голове, но их источник оставался неясным. Впереди он увидел фигуру, едва различимую в тумане. Она стояла с опущенной головой, беззащитная и молчаливая, как если бы знала, что её дальнейшая участь неизбежна. Это была фигура его жертвы.

Драко, его пальцы сжимаются вокруг волшебной палочки, чувствует, как напряжение нарастает, как его грудь наполняется холодом и злом. Все в нём кипело от безразличия, от боли, которая нависала над ним. Он не мог понять, почему, но всё было готово к тому, чтобы подчинить её волю. Он был уверен в том, что она должна страдать, что эта боль — это испытание, которое он должен пройти.

Он произнес заклинание, вслушиваясь в тот резкий звук, который произнесёт его палочка. На мгновение мир вокруг него исчез, и звуки слились в один, как всепоглощающее движение, заставившее его сердце колотиться. Он чётко почувствовал, как магия начинает свою работу. Его руки дрожали, когда он произнес заклинание.

— Круцио!

Сразу после этих слов фигура перед ним закричала. Крик был громким, безжалостным, словно сама душа того, кто находился на том конце его заклинания, рвалась в клочья. Звуки боли и страха терзали его, заставляя его сердце сжиматься, но в то же время он ощущал в себе невыразимое чувство власти. Его воля была железной, он знал, что контролирует её судьбу.

Но каждый его взгляд на её лицо, его потрясённые глаза, наполненные мучением, заставляли что-то внутри него рушиться. Он почувствовал, как его собственное тело наполняется невыносимым холодом, как будто магия, которой он пользовался, проникает внутрь его самого, разрывая его изнутри. И он, не в силах отвести взгляд, продолжал смотреть на неё, чувствуя, как вся его душа сжимается, как она кричит.

И вдруг, во мгновение, как всё вокруг исчезло, его палочка упала на пол, и его тело оказалось парализовано, как будто заклинание обрушилось на него же. Это было одновременно мучительно и облегченно. Он не знал, что происходит, но внутри него ощущалась эта тяжелая пустота.

* * *

Гермиона заметно побледнела за последние несколько дней. Нервозность не отпускала её ни на минуту. Все эти ночи, полные неспокойных мыслей, оставляли её уставшей и разбитой. Пытаясь найти хоть какое-то успокоение, она пробовала снова и снова ложиться в кровать, но мысли не давали ей закрыть глаза.

Однажды Гермиона зашла в кабинет медсестры, как обычно, за своим зельем для сна.которое все равно не никогда не помогало.

Мисс Помфри, медсестра Хогвартса, казалась взволнованной и торопилась.

— Милая, возьми свою баночку на полке, пожалуйста, я так спешу! — сказала она, оглядываясь на Гермиону с явно растерянным видом. — Я только что получила срочное сообщение Нужно подготовить срочное зелье для одного из студентов , и времени совсем нет. Запиши себя в журнале зельев, и не задерживайся.

Гермиона взяла баночку с зельем и внимательно прочитала этикетку. На ней было написано: “Седативум Сомникус”. Это зелье было предназначено для того, чтобы помочь человеку погрузиться в глубокий сон, избавляя от бессонницы и тревожных мыслей. Однако, как Гермиона заметила, его эффект был лишь временным. Зелье снимало напряжение, но не решало настоящих проблем, и она чувствовала, что его действие не приносит полного облегчения.

Каждый раз, принимая Седативум Сомникус, она пыталась забыть о своих беспокойствах, но с каждым днем ощущала, как её тревога накапливается, несмотря на этот магический помощник.

Гермиона, держа баночку с зельем, подошла к журналу и, взяв перо, сделала запись. Она задумалась, вспоминая все свои визиты в последние дни:

Она нашла записи о своих ежедневных визитах

— Гермиона Грейнджер,Седативум Сомникус /19:30.

Рядом было записано знакомое имя

—Драко Малфой, Седативум Сомникус/ 19:45.

В те же дни что и запись Гермионы

Гермиона задумалась, выходя из кабинета медсестры. Очень странно, что мы ни разу не пересекались, — пронеслось в её голове. Каждый вечер, с 5 по 10 сентября, она приходила за зельем в одно и то же время, и Малфой тоже, но ни разу их пути не пересекались. Это казалось невероятным совпадением.

Ноги сами привели Гермиону в библиотеку. Это было её убежище, место, где она могла забыть обо всем и погрузиться в мир книг, который всегда приносил ей спокойствие. Тишина, запах старых страниц, уют среди полок — всё это успокаивало её нервы, даже когда дни становились напряжёнными. Она направилась к своему любимому дальнему столу, где обычно сидела, пряча свои мысли среди страниц учебников и древних фолиантов.

Но на этот раз было иначе. Когда Гермиона подошла к столу, её взгляд сразу упал на человека, сидящего там. Это был он — Драко Малфой. Он сидел, склонившись над каким-то древним манускриптом, и казался поглощённым своим чтением. Его белокурые волосы были немного неопрятными, а выражение лица серьёзным и сосредоточенным.

Гермиона замерла у входа в библиотеку. Она не ожидала встретить его здесь, и особенно не в этот вечер, когда её нервы были на пределе. Обычно Малфой не был замечен среди тех, кто проводил время в библиотеке, предпочитая более шумные места. И вот он сидел там, в её укромном уголке, где она всегда искала тишину.

— Библиотека огромная, а ты выбрал именно мой любимый стол? — возмутилась Гермиона, пытаясь скрыть излишнюю напряженность в голосе.

Малфой поднял взгляд, его холодные глаза встретились с её. Он слегка приподнял бровь, как будто удивлён её реакцией.

— О, Грязнокровка Грейнджер, — ответил он, голос его был ровным и почти насмешливым.—Наверное, тебе стоит повесить табличку, чтобы все знали, что ты тут самая важная

Гермиона почувствовала, как её терпение на грани. Она шагнула вперёд, пытаясь не дать своему гневу выйти наружу.

— Ты думаешь, я не понимаю, зачем ты это говоришь? — её голос был напряжён, но в нем сквозила всё та же раздражённая стойкость.

Малфой снова усмехнулся, его глаза сверкали холодным презрением.

— Грейнджер, лучше уйди, или я за себя не ручаюсь, — сказал он с угрозой в голосе, не скрывая своего удовольствия от её напряжения.

Гермиона в ответ сжала кулаки и выпрямилась, её взгляд был твёрд и решителен.

— Если ты думаешь, что я тебя боюсь, Малфой, — ответила она, не скрывая злости, — то ты сильно ошибаешься. Ты ведь ничего не можешь сделать, кроме как размахивать своими пустыми угрозами.

Малфой посмотрел на неё с неожиданным интересом, но в его глазах по-прежнему была уверенность, словно она — это просто очередной объект для его насмешек.

— О, ты такая смелая, Грейнджер, — с издёвкой проговорил он. — Но ты же знаешь, что я всегда могу найти способ вывести тебя из себя.

— Ну что, Грейнджер, — произнёс Малфой, его голос стал ещё более холодным и угрожающим. — Ты действительно думаешь, что сможешь сдержать меня? Ты слишком много на себя берёшь.

Гермиона почувствовала, как его присутствие становится невыносимым. Но вместо того чтобы отступить, она шагнула навстречу, сталкиваясь с ним взглядом.

— Ты хочешь запугать меня, Малфой? — сказала она с ледяным спокойствием, несмотря на ярость, бушующую в её груди. — Только попробуй. Ты ведь всегда был мастером манипуляций, но я не стану твоей игрушкой.

Малфой приблизился ещё больше, его дыхание стало заметным, но в его глазах не было ни капли раскаяния, лишь бесконечное высокомерие.

— Ты не понимаешь, Грейнджер, — прошептал он почти в упор, его лицо было всего в нескольких сантиметрах от её. — Я могу сделать всё, что захочу. Ты ведь знаешь, как много раз я мог бы уничтожить твою репутацию, твою гордость… но я не буду этого делать. Не потому, что мне жалко тебя, а потому, что твои мучения гораздо интереснее.

Гермиона не отступила, несмотря на его угрозы, в её глазах всё так же горел огонь. Он мог пугать кого-то другого, но не её.

Девушка почувствовала, как внутри неё растёт взрыв эмоций, но она не позволила себе сдаться. В её глазах горел холод, несмотря на его слова.

— Малфой, оставь меня в покое, — её голос был твёрдым, хотя она и чувствовала, как её терпение на исходе. — Если ты думаешь, что я буду с тобой играть по твоим правилам, ты ошибаешься. Иди по развлекайся с кем то из своих подружек

Их диалог прервался. Малфой повернулся, и его лицо на мгновение выразило лёгкое раздражение, когда он заметил, кто прервала их разговор. В дверях стояла Паркинсон — её взгляд был всё таким же холодным и с явной тенью презрения, характерной для её личности.

— Так вот ты где, — сказала Панси, с легким уколом в голосе, наблюдая, как Гермиона стояла напротив Малфоя. — Я тебя везде искала. Нас все уже ждут.

Малфой помедлил ещё секунду, словно решая, стоит ли продолжать свой разговор с Гермионой или нет. В конце концов, он бросил на неё последний, насмешливый взгляд и с ухмылкой повернулся, следуя за девушкой.

Как только Паркинсон и Малфой скрылись за стеллажами, в библиотеке стало ощутимо тише. Гермиона стояла одна, её сердце билось немного быстрее, а в голове метались мысли, будто она только что пережила ещё одну битву.

Гермиона оглядела пустое помещение, где тишина будто бы обвила её. В какой-то момент ей стало странно. Она была одна, но, несмотря на это, ощущение одиночества было не таким уж и приятным. Задумчиво подходя к своему столу, она опустила сумку на поверхность и достала книгу, но слова в ней, как и раньше, не давались.

Девушка снова взглянула на свою книгу, но что-то внутри неё заставило её закрыть её и просто сидеть, слушая тишину. Всё, что она могла сделать, — это попытаться не обращать внимания на всё, что происходило вокруг. Но, даже оставаясь одна, в её голове не прекращались вопросы.

Когда Пэнси и Малфой вышли из библиотеки, она, как обычно, не упускала возможности попытаться завести разговор. Она слегка ускорила шаг, чтобы догнать его, но заметила, что он как будто совершенно не обращал на неё внимания. Его взгляд был затмён чем-то, будто он был в другом мире, далеко отсюда. Малфой шёл молча, а Панси, заметив его отстранённость, попыталась подойти ближе.

— Драко, — начала она, слегка нервничая, её голос был несколько мягче, чем обычно, но всё равно с нотками настойчивости.

Малфой не ответил, продолжая шагать с таким выражением лица, как будто он даже не замечал её. Его глаза были направлены куда-то вдаль, и казалось, что его мысли совсем не здесь, с ней и её пытливым взглядом. Он был где-то далеко, и Пэнси могла только наблюдать, как его лицо всё более становилось напряжённым, а в его взгляде мелькала пустота, в которой она не могла найти себе места.

— Драко, — сказала она снова, но на этот раз в её голосе было уже больше нетерпения.—— Хочешь, пойдём ко мне? Я сделаю тебе массаж. Девочки все равно у вас в комнате играют в карты, так что нам никто не помешает.

Она пыталась вложить в свои слова как можно больше игривости и кокетства, надеясь, что это наконец пробудит в нём интерес. Но, к её огорчению, Драко продолжал идти, как будто она была невидима для него.

—Не сейчас ,— сказал он, не оборачиваясь

— Ты даже не хочешь подумать? — спросила она, чуть смягчив голос, пытаясь вернуть хотя бы маленькую частицу того, что было раньше. Но ответ был всё тот же — холодный и безучастный.

— Я сказал, не сейчас, — повторил Драко, его шаги становились всё быстрее. — Не надо за мной бегать.

Тонкий взгляд, полный разочарования и боли, она бросила в его сторону, но он, казалось, уже не видел её. И в этот момент девушка поняла, что, несмотря на все её старания, она не может заставить его заботиться о ней так, как она того хотела.

Панси вломилась в комнату, её лицо было искажено яростью, а дыхание тяжёлым от накопившихся эмоций. Каждое движение её тела говорило о том, что она вот-вот взорвется от ярости, а в её голове не было ни единой мысли, кроме как найти выход для того кипящего потока агрессии, который она не могла больше удерживать.

Её глаза зацепились за Гермиону, сидящую за столом. В этот момент, возможно, никто другой не мог быть более удобной мишенью для её накопившейся злости. Панси не собиралась сдерживаться. Её гнев и обида были слишком сильными, чтобы скрывать их.

— Еще и ты здесь,— девушка почувствовала как нашла жертву, что сбросить весь гнев,—Ты думаешь, что ты выше всех, что ты умная и всемогущая, но на самом деле ты — просто ничтожество, Грейнджер!

Гермиона стояла, глядя на закрытую дверь, не в силах сдержать раздражение.

— Ты думаешь, я тебя боюсь? — её голос был тихим, но полным решимости, и она произнесла это так, как будто сама себе это говорила. — Пошла бы ты!

Она развернулась и направилась к выходу. Тьма коридора не пугала её, и шаги раздавались уверенно.Гермиона продолжала идти, не оглядываясь.

Гермиона не знала, как именно оказалась на астрономической башне, но когда она ступила на последние ступени, тихо пройдя через старинные двери, всё вокруг стало тише. Холодный ночной ветер ласкал её лицо, а её мысли, словно мрак, обволакивали всё внутри. Башня была пустой, и только звезды сверкали в небесах, наполняя тишину. Тот момент, когда можно было быть одному, без шумных мыслей и беспокойных слов других.

Она стояла у перил, глядя на ночное небо, как будто пытаясь найти в нём ответы. Но они не приходили. Вместо них, в её голове крутились слова Панси, её насмешки и угрозы, и, несмотря на то, что Гермиона не показывала этого, она ощущала, как эти слова всё глубже проникают в её сознание. В груди словно поселился тяжёлый камень.

Она глубоко вздохнула, ощущая, как холодный воздух наполняет её лёгкие. Быть здесь, на высоте, одному с ночным миром, было каким-то утешением. Однако мрак не мог полностью затмить её мысли.

Она подошла к краю башни и, как бы в поисках чего-то, что может успокоить её душу, вновь посмотрела на бескрайнее небо. Звезды светились, но их свет казался каким-то далеким, чуждым.

—Могу помочь спрыгнуть

Драко Малфой стоял несколько шагов от неё, его выражение лица было спокойным, но в глазах читалась какая-то непонятная тень. Он смотрел на неё, как всегда — с тем же презрением, но в этот раз не было обычной насмешки. Лишь холод.

—Могу помочь спрыгнуть

Драко Малфой стоял несколько шагов от неё, его выражение лица было спокойным, но в глазах читалась какая-то непонятная тень. Он смотрел на неё, как всегда — с тем же презрением, но в этот раз не было обычной насмешки. Лишь холод.

— Ты меня преследуешь? — её голос был твердым, но внутри что-то дрогнуло от неопределенности.

Малфой не сразу ответил, его взгляд стал ещё более холодным, а уголки губ изогнулись в едва заметной, но ядовитой усмешке.

— Преследую? —его слова звучали с откровенным отвращением, но в них скрывалась какая-то невидимая напряженность. — Я просто стою здесь. Или ты ждешь, что я исчезну?

— Было бы неплохо, — ответила она с холодной решимостью, не отводя взгляда. Её слова прозвучали как вызов, но в голосе ощущалась и скрытая усталость.

Малфой слегка приподнял бровь, как будто её слова его удивили, но ни малейшего удивления не было в его глазах. Он по-прежнему оставался непреклонно спокойным.

— Ты считаешь, что я исчезну по твоему желанию? — он тихо посмеялся, но этот смех был не без горечи. — Я не исчезаю так легко.

Она не ответила сразу, её глаза встретились с его, и в этот момент они оба почувствовали, как неизреченное пространство между ними становится всё более напряжённым, почти осязаемым. Она хотела сказать что-то резкое, отбросить его слова, но что-то внутри удерживало её. В его тени, за этой невидимой границей холодности, что-то бурлило.

— Может, тебе стоит попробовать, — её ответ был таким же холодным, как его слова, но в нем сквозила некая усталость, как будто она уже не была готова вечно бороться с этим.

Он приблизился к Гермионе, делая шаг за шагом, не отрывая взгляда от её лица. Воздух между ними становился всё более напряжённым, и она почувствовала, как его холод проникает в неё, словно он намеренно размывает границы между ними.

Гермиона сдержала дыхание, её сердце билось быстрее, но она не отступила. Она знала, что если он почувствует слабость, он сразу же воспользуется этим. Тем не менее, что-то в его приближении заставило её чувствовать себя одновременно уязвимой и сильной. Слишком близко.

— Не делай этого, Малфой, — её голос звучал слабо, но в нём была твёрдость, которую она едва успела ощутить.

Он не сказал ни слова, продолжая двигаться в её сторону, пока не оказался совсем рядом, его дыхание ощущалось на её коже.

— А то что, — усмехнулся Малфой, его глаза мерцали холодным огнём. Он сделал ещё один шаг вперёд, почти касаясь её, и его дыхание стало чуточку быстрее. Эта усмешка была не столько насмешливой, сколько… безжалостной. Как будто он уже знал, что он может сделать всё, что захочет, и не столкнётся с сопротивлением.

Гермиона сжала челюсти, ощущая, как её нервы напряжены до предела. Она понимала, что этот момент может стать решающим, но даже перед лицом его угрозы не собиралась уступать.

— Ты думаешь, я боюсь тебя,Малфой? — её голос был тихим, но твёрдым, словно она пыталась доказать себе, что у неё есть сила бороться, несмотря на всё.

Малфой взглянул на неё с таким пренебрежением, что казалось, он готов был в любую секунду сломать её стойкость. Но вместо того чтобы продолжить, он замер на месте, и в его глазах мелькнуло что-то, что могло бы быть даже сомнением.

— Нет, Грейнджер, ты не боишься, — он сказал это почти беззвучно, как будто сам не верил в свои слова. — Но это не важно.

В секунду тело Гермионы обмякло, и сознание начало её покидать. Мгновение назад она была готова ответить ему, но теперь всё, что она ощущала — это странную тяжесть в веках и слабость, охватывающую её тело. Как бы она ни пыталась сопротивляться, зелье сна, на которое она не обратила внимания, начало своё действие в самый неожиданный момент.

Малфой заметил это, его взгляд становился ещё более сосредоточенным, а уголки губ приподнялись в тени какого-то неясного удовлетворения. Он подошёл ещё ближе, и её руки, не в силах держать равновесие, не успели поймать опору.

Гермиона почувствовала, как её тело теряет всякую стойкость. Она не могла больше сдерживаться, зелье увлекало её в объятия сна, и, несмотря на всю свою волю, она не могла противостоять.

Тем не менее, даже в этот момент, когда её разум поглощала тьма, она почувствовала, как его взгляд на ней оставался неизменным, холодным и оценивающим.

— Какого черта, Грейнджер? — его голос был низким и отрывистым, как будто что-то нарушило его привычный порядок. Он держал её, но в его голосе не было привычного презрения. Только раздражение и… что-то другое, что Гермиона не успела разобрать, прежде чем снова погрузиться в полумрак.

Малфой прижал её к себе, слегка встряхнув её плечо, как будто пытался вернуть её к жизни. Его холодные пальцы, казавшиеся такими непримиримыми, теперь ощущались странно теплые.

—Седативум Сомникус,—ее слова были почти невнятными, но он услышал их, как слабый шёпот

Её глаза закрывались, а окружающий мир становился всё дальше и дальше.

— И что, мать его, мне теперь с тобой делать? — Малфой пробормотал, его голос звучал как тихий, но ощутимый укол раздражения.

Он опустил её на пол, осторожно, чтобы не повредить, и снял свою мантию. Его движения были резкими, но аккуратными, словно он сам не понимал, почему так поступает. Накинув мантию на её тело, он сдался этому странному порыву.

Сел рядом, не говоря ни слова. Его взгляд скользнул по её лицу, потом он откинул волосы с её лба, будто пытаясь увидеть в этом что-то большее. Никакой привычной насмешки, ни холодной отстранённости, лишь пустота, заполняющая пространство между ними. Он не знал, почему его беспокойство не уходило. Гермиона была для него всего лишь объектом ненависти, предметом постоянных столкновений… Но сейчас её хрупкость, её уязвимость, не давая ей возможности защититься, заставляли его чувствовать себя странно.

Его взгляд потемнел, тело стало тяжёлым, и, несмотря на всю его привычную стойкость, он не смог сопротивляться. Внезапно его дыхание стало тяжёлым, и его сознание начало расплываться. Не успев понять, что происходит, он почувствовал, как его тело теряет всякую способность двигаться.

Он соскользнул на пол рядом с Гермионой, его голова упала на мантию, которую он накинул на неё. Ему не было уже важно, что происходит, или кто рядом. Седативум Сомникус действовало быстро, и вскоре, с глубоким вдохом, Малфой оказался в том же туманном состоянии, что и она.

На крыше воцарилась тишина. Он и она, два противоположных мира, теперь лежали рядом, в странной параллели, как будто забыв обо всём, что происходило до этого.

Впервые за долгое время они оба наслаждались сном. Не было привычных кошмаров, не было мучений, ни кривых лиц, ни злых голосов, ни следов от заклинаний. Никакого Круцио, только тишина. Тот самый момент, когда сознание, наконец, отпускает, а тело находит покой.

Гермиона лежала, как никогда раньше, без страха. Нет больше ночных тревог, не нужно думать о том, что ждёт её завтра, не нужно бороться с собственными демонами. Сон был сладким, глубоким, как забытое счастье.

Малфой, в свою очередь, не знал, что именно заставило его так расслабиться. Его мысли были пустыми, и все те жестокие воспоминания, что всегда терзали его в ночи, словно исчезли, унесённые туманом. Он не ощущал боли, не было горечи или раздражения — только безмятежность, о которой он даже не догадывался.

Они оба, без своих масок, без своих ролей и страха, были просто людьми. Спокойно лежащими в мире, где никто не мог их тронуть, где не было больше войны и ненависти.

Гермиона открыла глаза первой. Сон ещё не отпускал её полностью, но ощущение лёгкости и спокойствия было новым. Она не могла сразу понять, где находится, что происходит — всё казалось каким-то странным, почти нереальным. Но когда её взгляд остановился на Малфое, лежащем рядом.Его лицо было по-прежнему напряжённым, но в нём читалась какая-то неуверенность, как если бы он сам не знал, что делать с этим новым чувством

— Что… — она начала, но тут же замолчала, не зная, с чего начать. Как объяснить себе что произошло?

Малфой откинулся назад, всё ещё не веря в происходящее. Он помнил, как лежал рядом с ней, но не помнил, как заснул. Не помнил, что именно заставило его отпустить свои постоянные барьеры. Это было нехарактерно для него. И ещё более странным было то, что это была Грейнджер

— Это… этого не может быть, — сказала она тихо, как будто сама себе, пытаясь осознать, что произошло

— Какого черта?! — резко возмутился Малфой, его голос был наполнен раздражением. Он не мог понять, что именно происходит, как оказался здесь, рядом с ней, на Астрономической башне, и почему они оба были в таком странном состоянии. Он нахмурился, поднимаясь на локтях, и не мог поверить в происходящее.

Он огляделся, как будто надеясь, что это всё какой-то кошмар или ловушка. Но окружающая тишина, утренний свет и её присутствие рядом только усиливали ощущение нереальности происходящего.

— Ты что, совсем с ума сошла, Грейнджер? — его слова вырвались с удивительной резкостью, но внутри них чувствовалось больше растерянности, чем привычной насмешки.

— А я-то здесь при чём?! — Гермиона не сдержалась, её голос был полон удивления и раздражения. Она села, пытаясь разобраться в своих мыслях и в том, что происходит. Это всё было слишком странным и неожиданным, чтобы просто так принять. Почему он так реагировал? Почему они оказались здесь, оба, и что вообще произошло за эту ночь?

Малфой метнул на неё быстрый взгляд, его лицо всё ещё оставалось закрытым от всех эмоций, но в глазах был явный намёк на беспокойство. Он стиснул челюсти и немного наклонился вперёд.

Гермиона встретила его взгляд, не отводя глаз.

— Ну да, это же была моя мечта — проснуться с Малфоем на Астрономической башне!

Малфой на секунду замер, его лицо немного потускнело от её слов, но он всё равно не мог скрыть того раздражения, что бурлило в нём. Он тоже поднялся и скинул с себя несколько лишних складок на мантии.

— Я тебя предупредил, — сказал он, его голос был всё ещё резким, но теперь в нём звучала какая-то решимость. Малфой сделал несколько шагов к двери, не оглядываясь, и с последним взглядом обвёл её фигуру. Он не сказал больше ни слова, лишь решительно направился к выходу.

Гермиона стояла неподвижно, смотря ему вслед. В её глазах мелькнуло что-то от сомнения, но она быстро подавила это чувство. Его слова, его угроза… всё это было знакомо. Он всегда старался контролировать ситуацию, но сейчас что-то было в его поведении, что настораживало её больше, чем она готова была признать.

Девушка не помнила, как такое могло произойти. Всё было как в тумане, и ощущение того, что только что случилось, было невероятно странным. Она стояла, чувствуя на себе лёгкую, но необычную тяжесть момента, когда Малфой ушёл.

Однако что-то осталось. На её коже остался запах его мантии — едва уловимый, но знакомый. Это был запах, который невозможно было бы спутать с чем-то другим: смесь свежего, чуть древесного аромата с лёгким оттенком табака и кожи. Это не был запах, который она ожидала бы от него — что-то грубое или холодное. Это был запах, в котором была скрыта некая неожиданная мягкость, странная и несоответствующая его обыденному имиджу.

Но впервые за долгое время Гермиона ощущала облегчение. Сон, который она провела, был глубоким и непрерывным, и, несмотря на странность обстоятельств, она не могла вспомнить, когда в последний раз чувствовала себя так. Она давно не ощущала такого покоя — без страха и тревог, без борьбы с самой собой.

Гермиона закрыла глаза и вдохнула воздух, наслаждаясь этим мгновением. В нём не было никаких забот, никаких обязанностей или невыполненных дел. Просто она и её чувства, такие чистые и настоящие, как давно забытое воспоминание.

Всё было так странно, но в то же время так умиротворённо.

На завтраке в за столом Слизирина царила ощутимая напряжённость. Тёмные глаза Паркинсон метали молнии в сторону Малфоя, хотя она пыталась скрыть свои эмоции. Однако её злость была очевидной — даже её привычная самоуверенная поза не могла скрыть недовольства, которое она не могла оставить в себе после разговора с Драко.

Сам Малфой, в свою очередь, сидел молча, полностью поглощённый своим завтраком. Он старался избежать взглядов и разговоров, будто стараясь стать невидимым для остальных. Его привычное высокомерие, казалось, отступило, и он был отстранённым, как будто весь этот завтрак не касался его. Его холодный взгляд блуждал где-то в пустоте, и ни одна из его привычных реплик не сорвалась с губ.

Блейз, заметив напряжение, решил как-то разрядить атмосферу.

— Пэнс, что ты сделала с Малфоем прошлой ночью? — усмехнулся Забини, поднимая бровь с видом человека, который только что придумал гениальную мысль. — Или ты не использовала Аморалис? — продолжил он с беззаботным тоном. — после такой ночи он точно выглядит так, будто у него украли все счастливые воспоминания.

Паркинсон резко подняла голову, её глаза сверкнули гневом, а лицо стало красным от злости и неловкости.

— Что ты несёшь, Забини?! — с отчаянным возмущением ответила она, пытаясь скрыть свою растерянность. Она уже давно поняла, что Драко, скорее всего, не возвращался в свою спальню той ночью, и его поведение теперь объясняло её собственное раздражение.

На секунду взгляды Малфоя и Гермионы пересеклись. Она, сидя за своим столом, почувствовала, как её сердце ускоряет ритм, а её взгляд инстинктивно приковался к его. В его глазах было что-то неуловимое — смесь того же холодного презрения, но с каким-то новым оттенком. Тень того, что произошло прошлой ночью, скользнула между ними, и этот момент стал невероятно напряжённым.

Гермиона поспешила отвести взгляд, ощущая, как её грудь сжалась от неуверенности.

— Значит, ты был не с Паркинсон этой ночью, — тише, с язвительностью, сказал Забини, поглаживая ложку, как будто пытаясь создать ещё больше напряжения. — И кто она?

— Не думаю, что мне вообще есть что тебе объяснять, — продолжил он, в его словах было всё: и презрение, и раздражение. — Так что закрой рот, пока не стал ещё более надоедливым, чем обычно.

Паркинсон нервно фыркнула, но не вмешалась, понимая, что ситуация выйдет из-под контроля, если продолжит провоцировать. Забини, в свою очередь, только поднял брови, понимая, что он зашел слишком далеко, но всё равно не мог сдержать своего ухмылки.

— Ладно, ладно, — сказал он с насмешкой, но на этот раз явно осознав, что для Малфоя это уже не шутка. — Я понял.

Гермиона была уверена, что Малфой никому не расскажет о той ночи. И хотя в её голове всё было ещё как-то туманно и не до конца осознанно, она точно знала, что он не станет обсуждать случившееся. Да и рассказывать, в общем-то, было нечего. Ничего, что стоило бы обсуждать вслух.

Она сама бы тоже никому не рассказала. Это было бы слишком странно, даже для неё. Это была просто ночь, зелье и странное мгновение, когда они оба оказались на одном уровне, забыв обо всём, что разделяло их раньше.

Гермиона сидела с друзьями за столом в Кафе мадам Паддифут , наслаждаясь теплым чаем. Момент был почти как в старые добрые времена, когда они еще были вместе в Гриффиндоре. Однако за последний год многое изменилось.

Рон нахмурился, глядя на нее, и не удержался:

— Я до сих пор не понимаю, как ты могла попасть в Слизерин. Ты же… ты же не такая! Ты никогда не была, как они. Как вообще это могло случиться?

Гермиона вздохнула, отставив чашку и пытаясь скрыть раздражение, которое все больше просачивалось в голос.

— Рон, ты ведь знаешь, как это работает. Шляпа не просто выбирает. Она смотрит на твои самые глубокие стремления. Она говорила что то о амбициях

Гарри, казавшийся слегка потерянным, тоже не мог скрыть своего беспокойства.

— Амбиции? Ты же всегда хотела помогать людям, а не… не домогаться власти, как слизеринцы. Это странно, Гермиона.

Гермиона покачала головой, слегка устав от этого обсуждения. Она была готова объяснить, но все равно чувствовала, как это ранит.

— Гарри, амбиции не всегда означают жажду власти.

Рон сбросил напряжение с лица, но все равно выглядел обеспокоенно.

— То есть, ты хочешь сказать, что ты готова стать такой, как они? То есть, как Малфой? Ты готова —

Гермиона перебила его, а ее глаза сверкнули от твердости.

— Нет, Рон. Я не стану как он. Но я буду собой, несмотря на это. Я все еще та же Гермиона, которую вы знали. Я все равно ценю ваши дружбу и верность. И то, что мы прошли вместе, не исчезнет из-за этого.— Вы думаете, мне легко быть среди людей, где меня в прямом смысле ненавидят? — сказала Гермиона, ее голос звучал резче, чем обычно. Она вцепилась в чашку с чаем, как будто пытаясь удержать свои эмоции.

Рон молчал, не зная, как ответить. Гарри тоже выглядел растерянным, но в его глазах был тот же беспокойный взгляд, что всегда, когда они не могли найти слова, чтобы поддержать друг друга.

Гермиона продолжила, не обращая внимания на их молчание:

— Я не просила этого.

Она посмотрела на них, ожидая реакции. Но в глазах Рона и Гарри было не осуждение, а лишь растерянность и беспокойство. Гермиона почувствовала, как тяжесть этих слов осталась в воздухе, как будто это было откровение, которое они все не были готовы принять.

— Я понимаю, — тихо сказал Гарри, — это тяжело, Гермиона. Но ты не одна.

— Просто будь осторожнее, пожалуйста, — сказал Рон, смотря на Гермиону с беспокойством. — Ты знаешь, какие они. Особенно белобрысый козел. — Он фыркнул, выражая презрение к Малфою.

Гермиона усмехнулась, но в глазах мелькнуло напряжение.

— Рон, не переживай. Я умею защищать себя. Ты же знаешь, что не буду просто так молчать, если кто-то решит меня задеть.

Гарри кивнул, пытаясь добавить что-то успокаивающее.

— Мы все знаем, что ты можешь постоять за себя, но все-таки будь осторожна с теми, кто может играть грязно. Малфой… он точно не оставит тебя в покое.

Гермиона на мгновение задумалась, думая о всех тех взглядах, которые она уже ощутила на себе в Слизерине. Некоторые из них были холодными, некоторые — враждебными.

— Что там насчёт Ордена? Когда мы соберёмся? Есть какие-то новости? — перевела тему Гермиона, её лицо сразу стало более серьёзным.

Гарри и Рон обменялись взглядами. Тема Ордена Феникса всегда была тяжёлой, особенно теперь, когда они все были немного дальше друг от друга, но всё равно неизменно связанными этой опасной миссией.

— Мы должны собраться в ближайшие пару недель, — сказал Гарри. — Думаю, нужно обсудить последние события. Мы все слышали, что Волдеморт усиливает свои силы, и, возможно, наступит момент, когда нам снова понадобится действовать.

Гарри и Гермиона обменялись взглядами, и в этот момент Рон, наконец, не выдержал, перебив их молчание:

— Есть слухи, он собирает армию,я слышал урывок разговора отца — произнёс он, и его голос был едва слышен, как будто он не хотел верить в это. — Уже несколько недель ходят разговоры, что его верные последователи начали собираться. Люди, которых не видели десятки лет…

Гермиона, сидя напротив, сжала руки, её лицо стало ещё более серьёзным, а глаза — полными ужасающего понимания.

— Я слышала обрывок разговора в гостиной Слизерина, что Малфои снова начали принимать участие в его делах.

Поттер пытался скрыть свою тревогу, но не мог. Это было слишком похоже на то, что что уже происходило.

— Мы же не можем просто сидеть сложа руки, правда? — сказал Рон, его голос был полон напряжения. — Отец говорил, что среди старых сторонников Волдеморта стали появляться новые, его армия не просто собирается — она уже действует. Несколько недель назад кто-то видел Люциуса Малфоя, разговаривающего с кем-то в тени. И это было не просто случайное встреча. Он был там, в Лондоне, с его людьми. Те, кто когда-то был в Азкабане, начинают вербовать новых союзников. А если они начали возвращаться, значит, Волдеморт снова строит свои ряды.

Гарри стиснул челюсти, мысленно возвращаясь к последним событиям, которые он пережил. Он видел это возвращение собственными глазами — волна тёмной магии, та, что когда-то вырвалась в ту страшную ночь в Голландии.

— Я видел во сне, как он вернулся, — сказал он тихо, но с такой силой, что сразу же всё в комнате затихло. — Не в слухах, не в сплетнях. Я видел его. Волдеморт действительно вернулся.

Гарри стоял у окна, смотря на тёмные улицы Хогсмида, как будто пытаясь найти ответ в тени этого мира. Его сердце колотилось, но в глазах горел огонь.

— Мы будем действовать, — сказал он, повернувшись к ним. — Но нам нужно больше информации.

Рон и Гермиона обменялись взглядами. Они знали, что ничего не будет таким, как прежде. Слишком многое изменилось, и тёмные времена снова наступают.

Ближе к вечеру друзья вернулись в Хогвартс, но мрачные мысли не покидали Гермиону. В её голове всё ещё звучали слова, которые они обсуждали в Хогсмиде — о возвращении Волдеморта, о том, как его армия собирается в тени. Она не могла избавиться от ощущения, что они стояли на пороге чего-то страшного и неизбежного.

Шаги Гермионы были неторопливыми, взгляд направлен в пустоту, как будто она пыталась заглянуть в будущее и найти ответ на все эти вопросы. Хогвартс, казалось, был таким же, как всегда — те же каменные стены, тёплый свет, что исходил от факелов, но сейчас всё это казалось странным и чуждым. Это место, которое когда-то было безопасным, теперь не давало ей ощущения защиты. Всё изменилось.

Гарри и Рон шли рядом, разговаривая между собой, но Гермиона не прислушивалась. Её мысли были слишком далёки от того, о чём они говорили. Она не могла не думать о том, что если Волдеморт действительно вернулся, то их жизни уже никогда не будут прежними. Каждое слово, которое они говорили, и каждый взгляд, который она обменивала с друзьями, не могли скрыть того, что она чувствовала — ужас перед тем, что предстоит.

Рон заметил её молчание и остановился на мгновение, обернувшись к ней. Его лицо было напряжённым, он явно переживал за неё.

— Ты в порядке, Гермиона? — спросил он, осторожно коснувшись её плеча.

Гермиона вернулась в реальность, но её взгляд всё ещё был полон сомнений и тревоги.

— Да, просто много всего в голове, — ответила она, стараясь улыбнуться, но улыбка вышла натянутой, едва заметной.

Гарри, идущий рядом, слегка поджал губы.

— Мы справимся, Гермиона, — сказал он с уверенностью, которая была для неё утешением, но и одновременно тревожной. — Мы всегда справлялись. Даже когда всё казалось невозможным.

Гермиона снова кивнула, но внутри неё не было той уверенности, которая была в голосе Гарри.

На часах было 19:24, и Гермиона, как обычно, направилась в больничное крыло за своим зельем сна.

Гермиона замерла, когда вошла в палату. На кушетке лежала девушка-Слизеринка — Фаулер. Её лицо было покрыто болезненными волдырями, которые пульсировали и расползались по коже. Волдыри были размером с монету и имели жуткий, тускло-зелёный оттенок. Это не были обычные раны, а следы какого-то зловещего заклинания. Тёмные пятна появились по бокам её лица, на шее, руках и плечах. Это выглядело так, как если бы её кожа начала разлагаться под воздействием магии, оставляя за собой уродливые следы.

Мисс Помфри металась по комнате, накладывая заклинания, чтобы остановить прогрессирующее разрушение кожи. Видно было, что она пытается как можно быстрее стабилизировать состояние девушки.

— Мерлин, что с ней? — тихо спросила Гермиона, не в силах оторвать взгляда от ужасающего зрелища.

Мисс Помфри, не прекращая работы, быстро ответила, едва отрываясь от девушки:

— Это заклинание, похожее на “Мортис Вез”, но не настолько смертельное. Оно вызывает волдыри на коже, которые постепенно разрушают её структуру, если не приложить достаточных усилий для восстановления. Это довольно сложная магия, и она очень болезненная. Видимо, кто-то использовал её с намерением нанести долгосрочный вред, а не просто убить.

Гермиона почувствовала, как холод пробежал по её телу. Она подошла ближе и заметила, как Изольда едва дышит, её лицо было искажено болью.

— Кто мог это сделать? — с трудом спросила она, пытаясь понять, кто способен на такое.

— Паркинсон, — еле произнесла девушка, её голос был ослабленным, полным возмущения и боли. — Решила, что я положила глаз на Малфоя, больная дура…

Мисс Помфри резко взглянула на неё, её лицо выразило сомнение и тревогу.

— Девочка, ты должна отдыхать. Не беспокойся о ней сейчас, — сказала она, накладывая ещё одно заклинание на раны девушки, пытаясь остановить разложение, которое распространялось по её коже.

— Она… она с ума сошла? — спросила Гермиона, не веря, что всё это происходит.

Мисс Помфри с трудом вздохнула, быстро направляя палочку над кожей девушки:

—Это чудовищная жестокость. Это проклятие может долго мучить, если не наложить нужные заклинания вовремя. Если бы я не пришла на помощь, последствия могли бы быть ещё хуже.

Мисс Помфри, наконец, оторвала взгляд от Изольды и посмотрела на Гермиону с тяжёлым выражением на лице. Она подняла палочку и аккуратно наложила ещё одно заклинание, заставляя кожу девушки немного улучшиться.

— Милая, — сказала медсестра, её голос был мягким, но решительным, — возьми своё зелье и оставь нас. Девочке нужен покой.

Гермиона почувствовала, как её сердце сжалось. Она не хотела уходить, не хотела оставлять девушку одну, но видя, как мисс Помфри работает, она понимала, что её присутствие здесь не поможет. Силы исцелять эту девочку были у опытного лекаря, а не у неё.

— Конечно, — ответила Гермиона тихо, её голос дрожал от эмоций. Она ещё раз взглянула на Изольду, лежащую в своей боли, и, вздохнув, направилась к выходу. — Если что-то нужно, я… я здесь.

Мисс Помфри кивнула, не отвлекаясь от работы.

Выйдя из больничного крыла, Гермиона шла по коридору, поглощенная мыслями о бедной Изольде и жестокости Пэнси Паркинсон. Её голова была переполнена вопросами: как можно было довести всё до такого? Что за ярость и ненависть могли толкнуть Пэнси на такие крайности? Гермиона чувствовала, как всё внутри неё переворачивается от злости.

Но, как бы сильно Гермиона не была поглощена этими мыслями, перед ней вдруг выросло препятствие. Она резко остановилась, едва не столкнувшись с высоким силуэтом. В ту же секунду она подняла глаза и увидела перед собой кого-то, кого совсем не ожидала встретить в этом коридоре.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она, не скрывая удивления.

Стоял Драко Малфой, его лицо было почти без выражения, но в глазах читалась настороженность. Он, казалось, возник прямо из тени, словно появился из ниоткуда.

— Вижу, ты своё зелье уже забрала, — язвительно произнёс Драко, его губы скривились в тонкой усмешке. Он будто наслаждался моментом, видя, как Гермиона, ошарашенная встречей с ним, пытается скрыть свои эмоции.

— Ты вообще видел, что твоя больная подружка сделала с бедной девочкой?! — выпалила Гермиона, её лицо искажалось от гнева. — Советую ей дать Визардум Сомниферум или что-то посильнее! Она совершенно ненормальная!

Её слова звучали с такой яростью, что даже Драко на мгновение застыл. Его губы сжались в узкую линию, и он ответил с холодной, почти издевательской усмешкой.

— О, ты так переживаешь, Грейнджер? — его голос был полон насмешки. — Я не знал, что тебя это так волнует. Знаешь, Пэнси не моя ответственность. . — Я не виноват в том, что кто-то не может справиться с собой. Ты слишком зациклена на этих… мелочах.

Гермиона почувствовала, как в её груди сжимается что-то холодное и тяжелое, но она всё равно не могла остановиться.

— Ты говоришь «мелочи»?! Люди страдают, а тебе наплевать!

— Ты думаешь, что всё так просто? Ты не понимаешь, как устроен этот мир, Грейнджер. Ты… не знаешь, на что способна Пэнси. А если ты окажешься на её пути, то ей не составит труда сделать твои дни в Хогвартсе невыносимыми.

Драко наблюдал за её реакцией с насмешливым интересом, но его лицо всё равно оставалось напряжённым. Он медленно шагнул ближе, и его тон стал ещё более холодным.

— Грейнджер, если бы Пэнси хоть каким-то образом узнала, что ты лежала возле меня, поверь, тебе было бы намного хуже той девочки, — произнёс Драко с ледяной усмешкой, его глаза блеснули зловещим огнём. Он шагнул вперёд, явно наслаждаясь её реакцией.

Гермиона не выдержала и шагнула навстречу ему, её лицо было холодным и решительным.

— Я думаю, тебя бы тоже ждала не самая приятная участь, — ответила она, её голос звучал сдержанно, но в нём была явная угроза. — Если бы Паркинсон узнала что то её бы не успокоили ни зелья, ни заклинания. И ты прекрасно это знаешь.

Драко на мгновение замер, его выражение лица стало более серьёзным, но он быстро вернулся к привычной уверенности. Он усмехнулся и сжал челюсти.

— Ты слишком много болтаешь, Грейнджер. Это не твое дело, что происходит между мной и Пэнси. И тебе лучше держать свой язык за зубами, если не хочешь, чтобы всё это стало твоей проблемой.

Драко не сказал больше ни слова, просто обернулся и шагнул в сторону, его фигура быстро скрылась за углом. Гермиона стояла, сжимая кулаки, ещё немного вслушиваясь в тишину коридора. Мрак, казалось, окутывал её мысли, но она не могла позволить себе сдаться.

Она резко повернулась на каблуках и пошла в противоположную сторону, сердце тяжело билось, но мысли о том, что происходило, не давали ей покоя. В её голове всё ещё крутилось его предостережение, его угрозы, но она знала, что не может быть тиха и безучастна. Всё, что происходило в Хогвартсе, в этот раз требовало действия.

Драко вломился в комнату девочек с такой силой, что дверь едва не выбилась из петель. Все девушки резко обернулись, удивление и недовольство сразу отразились на их лицах.

— Все выходите! — рявкнул он, его голос был полон угрозы и уверенности

Девушки обменялись растерянными взглядами, но быстро поняли, что Малфой не шутит. Они в молчании вышли, оставив в комнате только Пэнси, которая сидела на своём месте, недовольно поглядывая на его спину. Она знала, что Драко не пришёл с миром.

Он не дождався, пока дверь закроется, и шагнул к ней. Его лицо было решительным, а глаза — ледяными, полными угрозы.

— Ты, наверное, думаешь, что всё это игра? — сказал он, его голос был как металл, холодный и безжалостный. — Но я тебе сейчас расскажу, как всё будет, если ты не прекратишь.

Пэнси откинулась в кресле, её лицо оставалось спокойным, но в её глазах сверкала опасная искорка.

— Что ты, Малфой? Угрозы? — её тон был насмешливым, но в его присутствии явно теряла уверенность. — Если ты думаешь, что я боюсь твоих слов, то ты сильно ошибаешься.

Драко подошёл ещё ближе, почти нависая над ней. Он наклонился, и его голос стал едва слышным, но полным угрожающего спокойствия.

— Тебе повезло, что ты ещё не поняла, с кем играешь.

Её взгляд изменился. Пэнси, даже привыкшая к манипуляциям и подлости, поняла, что Малфой настроен серьезно. Он всегда был опасным, но теперь что-то в его глазах говорил, что он готов переступить черту, если потребуется.

— Зато теперь эта кудрявая будет знать, где её место! — её слова вырвались из неё с бешеной силой. — Если она хоть раз ещё осмелится к тебе приблизиться, ей уже ничто не поможет!,— Её голос звучал угрожающе, а в её глазах была явная угроза.

Драко склонился чуть вперёд, его глаза блеснули, как сталь, а на губах заиграла едва заметная усмешка. Он говорил так, что каждый его взгляд и каждое слово заставляло Пэнси почувствовать всю тяжесть его уверенности.

— Пэнси, я не твоя собственность, и не забывай своё место, — произнёс он спокойно, но в его голосе звучала опасная холодность. — Мы с тобой просто развлекаемся, а ты явно слишком переоцениваешь своё значение в этой истории.

Пэнси застыла на месте, её глаза сверкнули яростью, как молнии. Она не ожидала, что Драко так спокойно ответит, не в силах скрыть вспышку обиды. В её голосе всё же звучала угроза, но теперь она была словно натянутая струна, готовая порваться.

— Ты что, Малфой?! — рявкнула она, её лицо стало красным от гнева. — Ты серьёзно? Ты не можешь со мной так разговаривать! Я не одна из твоих игрушек, и если ты считаешь, что можешь играть со мной, как тебе захочется, ты ошибаешься! Это не “развлечение”, как тебе кажется! Ты думаешь, я позволю себе быть просто твоей забавой?

Он поджал губы, его взгляд был ледяным и проницательным, словно он видел её насквозь.

— Так что если ты думаешь, что можешь мне приказывать, или что я буду играть по твоим правилам, ты глубоко заблуждаешься, — продолжил Драко, не отрывая взгляда от её лица. — Я управляю игрой, а не ты.

С этими словами он развернулся и шагнул к двери, его шаги эхом отозвались в комнате. Пэнси не могла двинуться с места, её тело будто окаменело от его слов и жестокости. Она всё ещё стояла, не в силах поверить, что её опустили так низко.

В столовой было неспокойно. Шёпоты и тихие разговоры быстро пронеслись среди учеников, как только Пэнси Паркинсон вошла. Всё за столом мгновенно замолкло, а глаза многих студентов невольно остановились на ней. Особенно сейчас, когда отношения между Пэнси и Драко Малфоем начали стремительно ухудшаться. Слухи о разрыве, как только они появились, мгновенно заполонили школьные коридоры. Всё было настолько очевидно: Драко перестал отвечать на её взгляды, а их разговоры стали редкими и холодными. И вот, когда Пэнси, казалось, потеряла ту поддержку, которую она когда-то имела, её ярость, не имея прежнего контроля, стала ещё более непредсказуемой.

Сплетни о том, как Пэнси расправилась с девочкой, разнеслись по Хогвартсу с поистине ядовитой скоростью. Каждое новое слово, как будто перерастало в зловещую легенду, наполненную страшными подробностями и злобными акцентами.

— Ты слышала, что Пэнси сделала с той девочкой? — шептались за столами. — После того, как она раскрошила её лицо, девочка едва ли не ползала по коридору, умоляя о пощаде!

— О, да, ты не представляешь! — продолжала другая, её глаза блескали, когда она рассказывала. — Говорят, что Пэнси не просто наколдовала заклинание. Она едва не лишила её жизни. Волдыри, которые появились на её лице, были такими ужасными, что она, наверное, всю ночь не могла даже дышать.

Гермиона с ужасом вспоминала лицо той девушки, её иссечённое лицо, покрытое волдырями, которое теперь выглядело как настоящий кошмар. Как нужно быть жестокой, чтобы причинить такой вред, чтобы довести человека до такого состояния? Как можно быть настолько безжалостной?

Её мысли метались, не давая покоя. Пэнси Паркинсон, с её холодной, расчётливой яростью, казалась абсолютно способной на что угодно ради того, чтобы сохранить свою власть и положение.

Гермиона знала о сложных отношениях между Малфоем и Пэнси далеко не всё, но хватало и того, что она видела и слышала, чтобы составить определённое представление.

Слухи о том, что Пэнси и Драко когда-то были близки, ходили по Хогвартсу давно. Они были «парой» в своём кругу, но это больше напоминало союз двух сильных характеров, чем романтические отношения. Пэнси была амбициозна, стремилась к власти и использовала любые средства, чтобы добиться своей цели. Она всегда привлекала внимание, особенно рядом с Драко. Гермиона заметила, что их отношения были скорее из-за социальных связей и статуса, чем из-за настоящих чувств.

Пэнси Паркинсон была девушкой с характером, хотя и жестоким. Она любила быть в центре внимания и всегда высказывалась на тему того, кто должен стоять рядом с ней. Много раз Гермиона замечала её издевки в адрес других девушек, её холодный и даже угрожающий взгляд, когда она видела, что кто-то приблизился слишком близко к Малфою.

Теперь она поняла, что для Пэнси привязанность к Малфою превратилась в нечто гораздо более опасное. Это уже не ревность, а жажда мести, готовность уничтожить всё на своём пути. И это заставило Гермиону задуматься, что может заставить человека идти так далеко ради другой личности. Какой ценой можно любить? И что, в конце концов, остаётся, когда преданность становится слепой и разрушительной?

Забини, как всегда, не мог оставаться в стороне от такой напряжённой атмосферы. Его склонность к шуткам в самых неподобающих моментах стала уже своего рода отличительной чертой. Он тихо подошёл к столу и, заметив, как все уставились в его сторону, улыбнулся своей типичной загадочной улыбкой.

— Ну что, господа, не хотите ли немного развлечений, а то тут, похоже, все стали как статуи? — с лёгким насмешливым тоном произнёс он, чуть наклонив голову. — Вижу, что наша любимая Пэнси совсем не в духе… Это что, новая мода — все наводить ужас вокруг себя?

Пэнси, сидящая в уголке, молчала, но её глаза метали молнии. Остальные же, почти в один голос, стали шёптаться, ожидая, как ситуация будет развиваться.

— Забини, ты бы лучше молчал, — ответила Пэнси, её голос звучал ледяным вызовом. — Если не хочешь увидеть, как мода на твои шутки закончится прямо здесь, на месте.

Забини лишь поднял бровь, как бы раздумывая над её словами.

— Ах, ты такая серьёзная, Пэнси, — он продолжал с таким выражением лица, будто не замечал угрозы.

— Ты точно не заметил, как сильно заигрываешь с огнём, Забини? — прошипела она, но её слова звучали скорее как угроза, чем вопрос.

Забини лениво посмотрел на неё, его глаза блеснули насмешкой, но он не ответил сразу. Вижу, как её губы едва сжимаются, а пальцы на столе нервно постукивают. Он сделал вид, что не замечает, как её присутствие будто усиливает странное напряжение вокруг.

— О, Пэнси, ты даже не знаешь, как весело играть с огнём, — сказал он, в его голосе скользнула некая зловещая игривость. — Но, поверь, я умею держать дистанцию, и если уж загорится, я точно успею потушить.

Девушка сжала зубы, её лицо стало ещё более твёрдым.

— Не забывай, Забини, ты играешь с тем, кто не боится обжечься, — её голос был холодным, но с явным намёком на угрозу.

Он откинулся на спинку стула, небрежно крутя ложку в руках, как будто эта вся ситуация была ему ничуть не интересна.

— Предлагаю сегодня повеселиться! — с ухмылкой предложил Забини, лениво потягивая свой напиток и оглядывая компанию. — В этом году я уж точно перепью Малфоя. Думаю, он не выдержит этого сражения.

Малфой прищурился, зная, что разговоры о его пьянках всегда были забавными для Забини.

— Ты, Забини, лучше сосредоточься на том, чтобы хотя бы не оказаться в полуобморочном состоянии через пару часов, а то я, похоже, снова буду твоим “спасителем”.

— О, Малфой, ты действительно веришь, что мне стоит бояться твоих “спасительных” рук? Не думаю, что ты сможешь меня вытянуть из того состояния, которое я тебе устрою. — Он театрально вздохнул. — Ты ведь даже не понимаешь, на что я способен, пока ты не окажешься передо мной с залитыми глазами

Малфой скосил глаза, его губы изогнулись в усмешке.

— Если ты с такой уверенностью хочешь испытать судьбу, то поздравляю, ты почти на шаг ближе к своему несчастью. Но ты ведь уже знаешь, что я — не тот, кто падает первым.

Забини скрестил руки на груди, не прекращая ухмыляться.

— Ну-ну, Малфой, не теряй бодрости.

Девушка, которая сидела за столом, решила вмешаться.

— Не стоит вам продолжать, мальчики. Лучше займитесь чем-то менее опасным для своего здоровья. Например, подумайте о том, кто у нас сегодня будет загорать под луной , — с издевкой сказала она, поджимая губы.

Дафна наклонила голову, насмешливо наблюдая за Забини, и её губы изгибались в хитрой улыбке.

— О, Блейз, я не уверена, что хочу быть частью этого… шоу, — ответила она с вызывающей грацией, — Я лучше буду наслаждаться тем, как ты снова будешь валяться на полу с абсолютно несоразмерным количеством алкоголя в крови.

Малфой тихо хмыкнул, наблюдая за их перепалкой.

— Не думаю, что кому-то захочется смотреть, как ты снова проигрываешь, Забини, — сказал он с едва заметной усмешкой. — Особенно если это заканчивается твоими попытками «сохранить достоинство», сидя в углу и пытаясь понять, где твоё волшебное пламя. Ты же помнишь, как это было в прошлый раз?

Забини, не теряя самообладания, ответил с поддразниванием:

— О, я прекрасно помню, как ты, Малфой, в очередной раз «переживал» о своём состоянии на следующее утро. Лично я не имею с этим проблем. Думаю, мне стоит открыть клуб «Как стать мастером пьянки и не утратить достоинства», ты был бы первым членом.

Дафна в этот момент не смогла удержаться от смеха, сдавив губы, чтобы не выдать своего удовольствия.

— О, вы двое, — сказала она, — как всегда, на высоте. Мне кажется, вам не хватает настоящей конкуренции. Может, я стану вашим судьёй и буду наблюдать за этим с большим интересом?

Забини не упустил возможности ещё раз подшутить.

— Почему бы и нет? Можем устроить настоящее соревнование, где твои «освежающие» советы будут ценными, Дафна. Кто знает, возможно, в следующий раз я буду тем, кто первым отпразднует победу, а не ты.

Малфой подал знак, что разговор не стоит продолжать, но улыбка на его лице выдавала его настроение.

— Ах да, Забини, твоя уверенность меня поражает. Но кто знает, может быть, в следующий раз тебе будет не так весело, как ты думаешь, — сказал он с легким сарказмом, обводя взглядом свою компанию. — И насчёт «праздника победы» — не забывай, кто из нас здесь умеет контролировать ситуацию.

Забини усмехнулся и встал, потягивая напиток с ухмылкой, играя с чашкой.

— Конечно, Малфой, ты можешь быть великим «контролёром», но даже у великих бывают падения. Особенно, если дело касается «рекордов» в пьянке. Так что, возможно, именно ты будешь моим следующим «учеником» в этом деле, — с азартом подлил масло в огонь Забини, вглядываясь в глаза Малфоя.

Дафна, видя, что их перепалка может продолжиться ещё долго, решила вмешаться снова, играя роль миротворца, но её слова звучали с нескрываемым намеком.

— Ну, достаточно болтовни, ребята. Давайте хотя бы по-честному решим, кто из вас будет «заслуженным победителем» на вечеринке. Так что, может, вместо того, чтобы спорить, лучше начать готовиться к борьбе за титул, а?

Малфой с изящной ухмылкой покосился на Дафну, слегка наклонив голову.

— Готовьтесь, тогда, — сказал он, — потому что у нас здесь вряд ли найдется достойный противник.

Забини, заметив Гермиону, подмигнул ей, его голос прозвучал с вызовом.

— Эй, Грейнджер, ты тоже приходи, если, конечно, осмелишься, — с лёгким насмешливым тоном сказал он, слегка поднимая бокал. — Или ты предпочитаешь сидеть с книгами, поглощённая очередной теорией и записями?

Гермиона, не обращая внимания на его провокацию, посмотрела на него с невозмутимым выражением лица.

— Я не уверена, что мне нужно ваше «развлечение», Забини. Но спасибо за приглашение, — ответила она, слегка насмешливо пожимая плечами.

Забини усмехнулся, его глаза блеснули задором.

— О, Грейнджер, ты такая серьёзная! Но если ты хочешь, я могу предложить кое-что более интересное, чем твои книги. Могу обещать, что скучать точно не придётся. — Он снова подмигнул, явно наслаждаясь реакцией девушки.

Гермиона ответила с холодной улыбкой:

— Я уж как-нибудь обойдусь без таких «уроков».

Девушка с удивлением подумала, как же странно и даже немного абсурдно выглядит их дружба с Малфоем. Как могли два таких разных человека, как Забини и Драко, быть лучшими друзьями? Это было настоящее противоречие, учитывая, как каждый из них себя вел.

Забини был из тех, кто не напрягался в отношениях, всегда легко и непринужденно общался с любым, и знал, как поддерживать лёгкую атмосферу. Он был хитрым, но скорее игривым, чем жестоким, и знал, как манипулировать ситуацией, не переходя черту. Малфой же был изначально строгим, угрожающим, с холодной уверенностью в себе и жестким подходом ко всему вокруг. Он не позволял никому сомневаться в своей власти и был готов нанести удар, если это требовалось для его целей.

И вот эти два человека, с такими диаметрально противоположными характерами, оказались друзьями .

После уроков Гермиона и Джинни, наконец, нашли время для того, чтобы поговорить. Слишком много всего накопилось, и обе знали, что это именно тот момент, когда стоит сесть и обсудить всё.

— Как у вас с Роном? — спросила Джинни, её глаза были полны заботы и интереса. — В прошлом году вы вроде как хотели что-то начать. Всё ещё держитесь?

Гермиона немного вздохнула, откидываясь на спинку стула, и слегка покачала головой. Она не знала, как правильно сформулировать свои чувства, но её лицо выдавало всю внутреннюю борьбу.

— Ну… да, в прошлом году что-то было, — ответила она, выбирая слова с осторожностью, как если бы каждый из них мог быть неправильным. — Мы действительно начали что-то строить, но в последнее время всё как-то стало слишком сложным. Мы с ним, наверное, начали смотреть на вещи по-разному. Я как-то не могу понять, что происходит.

Джинни внимательно наблюдала за Гермионой, не прерывая её, но её глаза выражали понимание и поддержку. Когда Гермиона замолчала, Джинни тихо вздохнула и наклонилась ближе, как будто её слова должны были быть нежными и ободряющими.

— Просто не забывай, что важнее всего твоё счастье, — мягко сказала она. — Если ты чувствуешь, что не можешь быть самой собой с ним, это стоит обдумать. Но если ты по-настоящему заботишься о Роне, может, стоит поговорить с ним откровенно. Прямо и честно. Ты ведь знаешь, что его тоже это мучает.

Гермиона кивнула, но в её глазах было видно, что она всё ещё сомневается. Она чувствовала, что Джинни права, но не могла понять, как правильно подойти к разговору с Роном, который в последние месяцы, казалось, всё больше стал закрываться. Гермиона иногда ощущала, что всё стало другим, будто их отношения потеряли ту лёгкость, которая была раньше. Теперь каждый шаг был похож на испытание.

— Наверное, ты права, — сказала она, чуть поколебавшись. — Может, мне стоит поговорить с ним, но… я не уверена, что это поможет. Всё как-то слишком запутано.

Джинни посмотрела на свою подругу с искренним сочувствием и пониманием. Она знала, что Гермиона — не из тех, кто легко сдается, и что её сомнения были естественными.

— Это нормально, Гермиона. Мы все переживаем такие моменты. Ты не одна в этом. Иногда важно просто разобраться в себе, а потом уже действовать, — сказала Джинни, при этом её взгляд был полон уверенности. — И не спеши. Ты не должна сразу же принимать решение, если не чувствуешь, что готова. Не забывай, что твои чувства важны.

Гермиона улыбнулась, несмотря на её смятение, и благодарно глядела на Джинни. В её глазах отразилась благодарность за то, что она всегда могла рассчитывать на свою подругу, которая умела поддержать в самые трудные моменты.

— Спасибо, Джинни, — ответила Гермиона, её голос был чуть тише, чем обычно. — Ты всегда знаешь, что сказать. Я постараюсь разобраться. Но если честно, я не уверена, что скоро смогу понять, что мне делать.

Джинни мягко положила руку на руку Гермионы и встретилась с её взглядом.

— Всё будет в порядке, обещаю, — сказала она с теплотой в голосе. — Не спеши с решениями. Ты не одна, и когда придёт время, ты сама всё поймешь.

Гермиона почувствовала, как с её плеч спадала часть тяжести. Но в её сердце всё ещё было много вопросов, и она знала, что эта беседа была только началом пути к самопониманию. Тема отношений с Роном оставалась неразрешённой, как и множество других неясных моментов в её жизни. Но сейчас, с помощью Джинни, она хотя бы почувствовала, что не одинока в своём беспокойстве.

Шум вечеринки доносился прямо до комнаты, где Гермиона сидела, поглощённая своими мыслями. Звуки смеха, разговоров и музыка, льющаяся из-за стен, раздражали её, словно каждая нота отзывалась в голове, мешая сосредоточиться. Она пыталась вернуться к своим размышлениям, но думать о чём-то важном становилось всё труднее.

Каждый раз, когда она закрывала глаза, слышала звук лёгких шагов по коридору, тихий смех, лёгкие крики, когда кто-то игриво подшучивал над другим. Это было весело для всех остальных, но для Гермионы этот момент стал невыносимым. Она чувствовала себя оторванной от всего этого, словно находилась в другом мире, где вечеринки и шумные разговоры не имели значения.

Свое спокойствие девушка нашла в своем любимом месте — Астрономической башне

Гермиона, стоя у окна, невольно обратила внимание на небо. В темном своде появились мерцающие огоньки, и её взгляд остановился на звездопаде. В этом время года они всегда были особенно яркими — в сентябре, когда ночь становилась холодной, а воздух чистым, кажется, было легче увидеть, как звезды, словно с неба, скользят по тёмному холсту.

Она наблюдала за ними, как каждый светящийся след исчезал за горизонтом, поглощённый бескрайним пространством. Гермиона почувствовала странную, почти магическую тишину, которая охватила её в этот момент. Звезды всегда её завораживали, словно напоминание, что в мире есть что-то более великое и невообразимое, чем все её повседневные заботы.

— Иногда, когда ты смотришь на небо, всё остальное кажется не таким уж важным, — прошептала она себе под нос, хотя понимала, что это не совсем правда. Но в этот момент ей было легче.

— И что же важно для нашей грязнокровки??

Гермиона резко обернулась, словно внезапное замечание вырвало её из задумчивости. В дверях стоял кто-то, чья тень была чётко очерчена в свете, пробивающемся через окно.

— Что тебе нужно, Малфой? — тихо спросила она, сдерживая раздражение, которое уже начала чувствовать. Зачем он всегда появляется в такие моменты?

Малфой пошатнулся при входе, что сразу выдало его состояние. Он стоял на пороге, слегка наклонившись вперёд, с лёгкой неустойчивостью, словно алкоголь не слишком хорошо сочетался с его привычной манерой держаться с гордостью. В его глазах блеск был не от презрения, а от чего-то более хмельного и лёгкого, и это сделало его вид не таким уж зловещим.

— О, Грейнджер, — произнёс он, слегка растягивая слова, — ты не боишься? Я бы на твоём месте не рисковал… сидеть в одиночестве при таком звездном свете… особенно если вдруг придёт кто-то, кто, ну… не совсем трезв. — Он ухмыльнулся, его взгляд был расплывчатым, но всё равно оставался насмешливым.

Гермиона подняла брови, её раздражение немного поутихло от неожиданности.

— Что ты здесь делаешь, Малфой? — Гермиона скрестила руки на груди, наблюдая за его шаткими движениями.

Он осмотрел её, словно впервые замечая, а потом, едва сдерживая смех, ответил:

— Пришел посмотреть на самый сильный звездопад века… — Он сделал паузу, чтобы усилить эффект, и затем добавил: — А тут ты

Парень, не обращая внимания на Гермиону, закурил, выпустив изо рта длинный клуб дыма, который растворился в холодном ночном воздухе.

Малфой поднял палец и указал на яркую звезду, которая пробивалась сквозь ночное небо.

— Видишь то созвездие? — его голос стал немного мягче, как будто этот момент требовал некой задумчивости. — Знаешь, как оно называется?

Он подождал несколько секунд, не отрывая взгляда от неба, словно ожидая от неё ответа, но его тон оставался слегка насмешливым.

— Может, ты, как всегда, изучала всё, что есть на свете, и эту фигню тоже?

— Это созвездие дракона,- ответила девушка

— Меня назвали в честь этого созвездия

Малфой усмехнулся, заметив её реакцию.

— О, не думай, что мой отец такой романтичный, — ответил он, сдвигая плечо. — Дракон — символ силы. Думаю, мои родители были достаточно амбициозными, чтобы выбрать что-то столь величественное.

Гермиона взглянула на него, понимая, что даже среди всей его высокомерной внешности есть что-то более глубокое, чем он обычно позволяет видеть.

— И, между прочим, не стоит думать, что этот разговор — знак какой-то слабости. Я просто наблюдаю за звёздами

Малфой продолжал задумчиво смотреть на небо, а затем, не отрывая взгляда, сделал легкий жест в сторону своего бокала, на котором ещё оставалась часть огневиски.

Его голос был всё так же холодным, но в нём звучало что-то новое, как будто вызов. Он молча протянул Гермионе бутылку.

— Или ты предпочитаешь оставаться «образцом морали» даже в такие моменты?

— Ты прекрасно знаешь что я откажусь

Драко усмехнулся, его взгляд стал ещё более ледяным и отстранённым. Он медленно поднял бутылку и поднёс ее к губам, как бы наслаждаясь моментом.

— Конечно, ты же никогда не позволишь себе расслабиться, — сказал он с лёгкой издёвкой в голосе. — У тебя всегда есть важные вещи, которые нужно контролировать, правда?

Малфой уставился на неё с почти пренебрежительной усмешкой, его взгляд оставался хладнокровным и уверенным.

— Или ты всё-таки меня боишься? — произнёс он с едва заметной язвительной интонацией, кидая взгляд, полный высокомерия. — Правильно, Грейнджер. Признание собственной слабости — первый шаг к пониманию того, кто ты на самом деле.

Гермиона сжала кулаки, её взгляд становился всё более решительным, несмотря на холод в голосе Малфоя. Она встала, не отрывая глаз от его хладнокровного лица.

— Малфой, ты себя переоцениваешь! — произнесла она, сдерживая раздражение. — Думаешь, я буду сидеть здесь и слушать твои упрёки? Ты так уверен в своей “непревзойдённости”, но на самом деле ты — просто самодовольный эгоист, который думает, что всем вокруг нужны его драгоценные мнения.

— Ну тогда выпей, если не боишься.

Она взглянула на огневиски, который Малфой протянул ей с насмешкой в глазах. Гермиона, конечно, могла бы отказаться, но его вызов был слишком явным, чтобы пройти мимо. Отказать ему — значит, он снова окажется победителем в их маленькой игре.

Гермиона выпила, чувствуя, как огневиски моментально расползается по горлу, обжигая изнутри. Бутылка в её руках казалась слишком тяжёлой, а дыхание перехватило на несколько мгновений. Это было совершенно не то, к чему она привыкла, и на мгновение ей стало трудно дышать. Она слегка поморщилась, но старалась не показать свою слабость.

Девушка вытерла рот тыльной стороной руки и взглянула на него. В её глазах всё ещё горел огонь, и она уже не чувствовала той слабости, которая хотела захватить её.

— Я не боюсь, Малфой. Просто в следующий раз предложи что-то, что я могу пить без риска задохнуться, — сказала она с вызовом, но её голос звучал чуть хрипло, всё ещё обострённый жаром, который не отпускал её тело.

Гермиона покачала головой, ощущая, как огневиски всё ещё тлеет внутри, но теперь ей было немного легче. Она посмотрела на Малфоя, пытаясь сохранить свою гордость и не выдать, как его насмешка всё же задела.

— Я не беспомощна, Малфой, — ответила она, поднимая бровь с лёгким презрением. — Просто я не вижу смысла в твоих глупых играх. Ты, наверное, слишком привык решать все свои проблемы с помощью алкоголя.

Малфой усмехнулся, явно не восприняв её слова всерьёз. Его взгляд был наполнен холодной насмешкой.

— Может быть, я просто наслаждаюсь этим моментом, — сказал он, скользнув взглядом по ночному небу, будто его мысли были где-то там, далеко, и совершенно не здесь, с ней. — Ты, Грейнджер, всегда слишком много думаешь. Ты же понимаешь, что мир не вращается вокруг твоих скучных книг.

Гермиона шагнула ближе, её взгляд остался острым, но она теперь была сдержаннее, чем раньше — хотя в её глазах пылал огонь.

— А ты, Малфой, всегда веришь, что мир вращается вокруг твоего имени, — произнесла она тихо, но с таким презрением, что его ледяной взгляд стал ещё более напряжённым. — Но ты не так важен, как тебе кажется. И, честно говоря, твоя эгоцентричность уже начинает утомлять.

Малфой тихо рассмеялся, но в его смехе не было радости — скорее, это была язвительная усмешка, наполненная удивлением.

— Мерлин, я пью огневиски с грязнокровкой Грейнджер, — произнёс он с явной иронией, поднимая бутылку, словно она была чем-то отвратительным. — Кто бы мог подумать, а?

—В чём твоя проблема? — ответила она с ледяной прямотой, пытаясь скрыть свое внутреннее раздражение.

Он посмотрел на неё, его глаза сузились, и на его губах появилась ещё одна едва заметная усмешка.

— Проблема? — повторил он, словно наслаждаясь её реакцией. — Возможно, ты и правда не понимаешь, насколько это абсурдно. Ты и я, в одном месте, с одной бутылкой.

Гермиона встала, слегка пошатнувшись, и сделала пару шагов к краю террасы, чтобы взглянуть на звезды. Огневиски действительно дало о себе знать, её голова немного закружилась, но она старалась не показывать это.

— Если бы я могла выбрать, я бы даже не потратила на тебя ни секунды своего времени, — выдохнула Гермиона, её голос был колючим, а взгляд — холодным, как лёд.

Малфой не ответил. Он просто продолжал смотреть на неё с той самой усмешкой, как будто её слова не стоили того, чтобы реагировать.

— Грейнджер, ты вообще когда-нибудь напивалась? — Малфой усмехнулся, наблюдая, как она всё больше расслабляется под воздействием огневиски.

Гермиона пожала плечами, слегка покраснев от его вопроса.

— Не так чтобы напивалась, — ответила она, пытаясь выправить свою осанку и снова сосредоточиться на звездах. — Я становлюсь слишком болтливой и неуклюжей.

На этих словах ноги девушки запутались в мантии и тело шатнулось. Когда Гермиона почувствовала, как её тело начинает терять равновесие, всё случилось так быстро. Она почувствовала, как её ноги подламываются, и в следующий момент оказалась в крепких, уверенных руках Малфоя.Его ладонь плотно обвила её талию, и, несмотря на то, что её тело всё ещё боролось с потерей равновесия, она не могла не заметить, как тепло его прикосновение распространилось по её коже. Она слегка пошатнулась, и в его глазах мелькнуло что-то, что было далеко от обычной насмешки.

— Осторожно, Грейнджер, — его голос прозвучал чуть мягче, чем обычно, когда он мягко выпрямил её, держась за её талию. Он не отпускал её сразу, а её дыхание стало неровным, потому что всё, что происходило, вызывало странное напряжение в груди.

Гермиона почувствовала, как её щеки пылают, и попыталась уверенно встать, но его руки продолжали поддерживать её, и это было… не так уж и неприятно. В ту секунду она не могла понять, что именно ей так мешает — его близость, или то, как странно она себя ощущала рядом с ним.

Она отвела взгляд и произнесла с лёгкой издёвкой, пытаясь вернуть себе самоконтроль:

— Я думаю, Малфой, ты зря волнуешься. Я не такая уж и хрупкая.

Парень резко отпустил её, как будто вдруг осознал, что слишком близко подошёл. Его рука, только что обвившая её талию, теперь отстранилась, и он шагнул назад, словно изо всех сил пытаясь вернуть себе привычную уверенность. Малфой стоял, пытаясь скрыть это мгновение уязвимости, и, как ни в чём не бывало, снова скрестил руки на груди.

Гермиона почувствовала, как её сердце снова возвращается в обычное состояние, но что-то внутри её всё равно оставалось нестабильным. Она стояла перед ним, чувствуя, как её тело ещё не восстановилось от этого странного ощущения, но она постаралась не показывать своих мыслей. Это был момент, который можно было бы забыть, как и все предыдущие их встречи.

— Ты действительно не умеешь пить, — сказал Малфой с такой насмешкой в голосе, что это звучало скорее как презрение, чем простое замечание. Он осмотрел её с укором, будто ожидал, что она проявит хоть малую слабость. Его глаза остановились на Гермионе на секунду, а затем он, не дождавшись её реакции, развернулся и ушёл, оставив её стоять одну.

Она стояла в тишине, чувствуя, как холод ночи проникает в её кожу. Но мысли её были далеко не о погоде. Сложно было не думать о том, что произошло. О том, как его рука обвила её талию. Это было не так, как она ожидала. Не так, как должна была быть её реакция. Когда он прикоснулся к ней, в какой-то момент, вопреки всему, ей не было неприятно. Это было странное, даже пугающее ощущение, которое она попыталась быстро отогнать. Это же Малфой. Неправильно, чтобы это чувствовать.

Но она не могла заставить себя забыть, как его прикосновение было неожиданно… тёплым. И это выбивало её из равновесия. Гермиона зажмурилась, пытаясь прогнать эти мысли. Это не должно было значить ничего. Малфой был всё тем же, холодным и язвительным. Он оставался врагом, а всё остальное — просто случайностью.

С усилием она выдохнула, пытаясь вернуть себе привычное спокойствие, но какой-то странный след, оставшийся после его прикосновения, не исчезал. Она снова подняла взгляд на ночное небо, пытаясь сосредоточиться на чём-то другом.

Малфой вернулся на вечеринку, шаги его были быстрыми и решительными, но взгляд оставался холодным, скрывающим внутреннее напряжение. Он прошёл мимо собравшихся, игнорируя их взгляды, и направился к столу с напитками. Взгляд его остановился на бутылке огневиски, и он без колебаний налил себе крепкий напиток, не раздумывая о последствиях.

«Ничего не было», — повторял он про себя снова и снова, как заклинание, пытаясь заглушить этот странный огонь, что зажёгся внутри, когда он был так близко к Гермионе. Она — Грейнджер, она не была для него никем, и тем более — не могла оставить такого следа. Он не мог себе позволить об этом думать.

Паркинсон, явно перебравшая с алкоголем, стояла у края стола и наблюдала за Малфоем. Его холодная, отстранённая поза не давала ей покоя. Она уже давно привыкла к его игнорированию, но сейчас, с каждым глотком, её терпение истощалось. Она не могла больше сидеть в стороне.

— Драко, — сказала она, понизив голос и подойдя ближе

Малфой поднял глаза на неё, но не сказал ни слова, его выражение было всё таким же безразличным. Паркинсон покачала головой, кокетливо оглядывая его с головы до ног, как будто решала, что с ним делать.

Малфой поднял глаза, и его взгляд был таким же холодным и беспристрастным, как всегда. Он даже не пытался скрыть своё раздражение.

— Что? — его голос был равнодушным, как будто он не понимал, о чём она. — Я, по-моему, уже всё тебе сказал вчера.

Паркинсон усмехнулась, её губы скривились в саркастической улыбке.

— О, правда? — она шагнула ещё ближе, её глаза были полны насмешки. — Ты думаешь, что я забуду всё это так быстро? Ты , Драко, — она наклонилась чуть ближе, её голос стал мягким, но пронзительным, — я устала играть в твою игру.Ты меня разочаровал, и, знаешь что? Я могу быть очень жестокой, когда разочарована.

—Пжнс, Я могу быть гораздо более жестоким, чем ты можешь себе представить, — его голос стал почти шёпотом. — Но тебе это нравится, правда? Когда я играю с тобой

Алкоголь гулко стучал в его висках, и Драко чувствовал, как его мысли теряются в тумане. Он пытался забыться, уйти от той странной, тяжёлой мысли, что касания Гермионы в башне не дают ему покоя. Ненавидел это чувство, ненавидел свою реакцию, свою слабость. Он не мог позволить себе показывать уязвимость, и тем более позволить себе осознать, как это касание затронуло его. Всё, что ему нужно было, — это отключиться. Оставить всё позади.

Пэнси стояла рядом, её присутствие было знакомым и привычным. Он не думал, что она могла бы быть настоящим утешением, но её близость, её попытки манипулировать им, её игра — это было то, что он знал, то, что было в пределах его контроля.

Без лишних слов, с хмельным взглядом, он схватил её за руку и резко потянул за дверь. Пэнси даже не успела ответить, как он увёл её в тёмный коридор.

Пэнси, слегка удивлённая, но не испуганная, смело шагала рядом с ним. Она знала, что он не будет мягким, но и она была готова к любому развитию событий.

Они остановились возле пустого кабинета, и Драко быстро оглянулся, убедившись, что их не кто-то не заметит. Он резко открыл дверь, без лишних движений тянув Пэнси за собой. Внутри было темно, только слабый свет из-за окна пробивался сквозь занавески. Тишина была гробовой, и, несмотря на то, что здесь никого не было, атмосферу всё равно пронизывал какой-то дискомфорт.

Драко тихо захлопнул дверь за собой, его дыхание чуть учащалось от спешки. Он обернулся к Пэнси, его взгляд был пустым, но от этого ещё более пронзительным.

— Пэнс, просто сделай, как я люблю, — его голос был едва слышным, но в нём звучала настойчивость, которой он не мог скрыть, даже в своём состоянии. Он смотрел на неё с выражением, которое было и притягательным, и немного жестким.

Закончив Драко отстранился, его дыхание всё ещё было немного тяжёлым, но его взгляд остался холодным и отстранённым. Он стоял, будто ничего не произошло, пытаясь вернуть себе привычную дистанцию.

— Это ничего не значит и не меняет, — произнёс он, не глядя на Пэнси. Его слова были резкими, будто он хотел оттолкнуть её не только физически, но и эмоционально.

Пэнси, не в первый раз сталкиваясь с его холодностью, лишь усмехнулась и посмотрела на него с лёгким удивлением.

После той ночи Гермиона не видела Малфоя, и, хотя они иногда оказывались за одним столом в столовой, между ними не было и намека на разговор. Она старалась избегать его взгляда, чувствуя, как всё внутри неё сжимается, как будто его присутствие будило воспоминания, которые она не хотела вспоминать. С каждым взглядом она пыталась убедить себя, что всё было просто случайностью, что никакие эмоции не задевают её, но на деле, сердце всё равно билось быстрее, когда он был рядом.

Малфой, казалось, не обращал на неё никакого внимания. Он сидел, поглощённый собственными мыслями, иногда бесцеремонно поглядывая на неё, но его взгляд всегда был отстранённым и холодным. Его молчание было почти осязаемым. И хотя Гермиона делала вид, что всё в порядке, она чувствовала, как его присутствие заставляет её нервничать.

Но ничто из этого не выходило за пределы их молчания. Всё оставалось на уровне обычных встреч за одним столом, как и до того, но Гермиона знала, что всё уже изменилось, и не могла избавиться от ощущения, что эта перемена была куда более сложной, чем она готова была признать.

Паркинсон, как и всегда, не могла устоять, заметив Малфоя в столовой. Она шла вокруг, делая всё возможное, чтобы привлечь его внимание, будто забыв о всем, что произошло между ними ранее. Она подходила ближе, садилась рядом, то и дело бросая на него искоса взгляд, который, как она надеялась, был достаточно заметным, чтобы обратить его внимание.

— Драко, ты ведь не против, если я сяду рядом, правда? — её голос был мягким, с легкой кокетливой ноткой, и она демонстративно провела пальцем по чашке, перед тем как налить себе напиток, не отрывая взгляда от него.

Малфой поднял глаза, не скрывая своего равнодушия. Он не был рад её компании, но и не прогнал её. Он знал, что она никогда не оставит его в покое, если он не оттолкнёт её решительно. Однако сегодня его мысли были заняты чем-то другим.

— Ты такой напряжённый, Драко, — сказала она с улыбкой. — Может, тебе стоит расслабиться?

— Пэнс, я по-моему тебе уже все сказал,— отрезал парень

Пэнси лишь усмехнулась, не обращая внимания на его угрозу. Она наклонилась чуть ближе, её взгляд стал ещё более вызывающим, почти провокационным.

— О, Драко, ты такой серьёзный. Я ведь просто пытаюсь тебе помочь, — её голос был нежным, но с подтекстом, явно намекающим на что-то большее. — Ты даже не представляешь, как сильно я могу помочь тебе расслабиться

Она слегка приподняла бровь, а её губы изогнулись в лукавой улыбке, как если бы она прекрасно знала, что её слова беспокойно колеблют его самообладание. Малфой лишь взглядом, полным отчуждения, отодвинулся чуть дальше, но не сказал больше ни слова.

— Я сказал, дважды не повторяю, — повторил он с едва заметной угрозой в голосе, его лицо стало ещё более замкнутым, чем прежде.

Пэнси наклонилась ближе, её взгляд стал более игривым и осознанно провокационным. Улыбка на её лице была почти невинной, но в её глазах горел вызов.

— На вечеринке ты не был так категоричен, — сказала она, игриво покачивая головой

Забини, как всегда, не мог оставаться в стороне, когда в воздухе витала такая напряжённая атмосфера. Он сидел немного поодаль, наблюдая за Пэнси и Малфоем, а потом, как будто не мог удержаться, тихо протянул:

— О, Драко, Неужели ты не можешь просто расслабиться и позволить девушке немного тебя развеселить?

Гермиона сидела немного в стороне, но всё равно слышала их разговор. Когда Паркинсон сказала: “На вечеринке ты не был так категоричен”, Гермиона почувствовала, как что-то внутри неё болезненно ёкнуло. Эти слова были как нож в её грудь, даже если она пыталась не обращать на них внимания.

Неужели в ту ночь он был с ней? С Паркинсон? Гермиона пыталась убедить себя, что её мысли — это всего лишь плод её воображения, но образы, возникавшие в её голове, не давали покоя. Она пыталась сосредоточиться на своей тарелке, но её взгляд сам собой вновь ускользнул в сторону Малфоя, который сидел, с холодной отчуждённостью, словно не замечая её присутствия.

“Почему меня вообще это тревожит?” — думала она, пытаясь разобраться в своих чувствах. Её разум пытался найти рациональное объяснение, но она не могла избавиться от этого странного ощущения беспокойства. Она не могла понять, почему его отношения с Пэнси вызывали у неё такой отклик. Это же было не её дело. Она не имела права вмешиваться, и, честно говоря, ей не хотелось бы этого.

Так прошли несколько следующих дней. Гермиона пыталась сосредоточиться на учёбе, на заданиях и ежедневных заботах, но её мысли всё время возвращались к Малфою.

Каждый раз, когда она видела его в коридорах или в столовой, что-то сжималось в груди. Она пыталась оставаться сосредоточенной на своих учебных делах, на том, что её всегда интересовало, но Малфой и его безразличие как-то притягивали её внимание. Было бы легче, если бы он просто оставался в своей обособленной роли, не пытаясь вмешиваться в её пространство.

Но вот его поведение с Пэнси, эти лёгкие ухаживания, его игра с ней… всё это не давало ей покоя. Не из-за зависти, нет. Просто… что-то в его поведении заставляло её сомневаться. Почему, несмотря на его холодность, она всё ещё чувствовала этот привкус раздражения, будто его поведение как-то касается её?

Гермиона сидела за столом в библиотеке, поглощённая книгой по древним рунам,когда Рон и Гарри подошли с последним выпуском Пророка. Рон положил газету на стол, и Гермиона сразу заметила громкий заголовок:

“Беллатрисса Лестрейндж сбежала из Азкабана!”

« Согласно официальным источникам, Беллатрисса Лестрейндж, одна из самых опасных сторонников Волдеморта, с несколькими другими заключёнными сбежала из Азкабана. По неподтвержденным данным, это было сделано при помощи тёмных чар, которые не поддаются обнаружению магией Министерства. Лестрейндж и её сообщники вырвались на свободу без единого следа, оставив за собой хаос и ужасающие последствия для безопасности всего магического мира»

Гарри поджал губы, его глаза были полны тревоги.

— Она же совсем чокнутая, — сказал Рон, с раздражением бросив взгляд на газету

Гермиона, несмотря на свою тревогу, взглянула на Рона и кивнула. Она прекрасно понимала, о чём он говорит — Беллатрисса Лестрейндж всегда была не просто опасной, а абсолютно безумной.

— Я знаю, Рон, — сказала она, стараясь держать голос спокойным. — Но эта «чокнутость» не делает её менее опасной. Наоборот. Она становится ещё более непредсказуемой и жестокой, когда её эмоции захлёстывают.

— Я соберу Орден в ближайшее время, — сказал Гарри, его голос был решительным, но в его глазах скользила тревога.

Гермиона почувствовала, как страх отступает, уступая место решимости. Она знала, что это будет трудная битва, но если кто-то и мог остановить этот кошмар, так это они.

— Я с вами, Гарри, — сказала она, чувствуя, как её голос становится твёрдым.

Гермиона была готова к борьбе, но в глубине души её терзали сомнения. Беллатрисса Лестрейндж была не просто опасной волшебницей. Она была фанатично предана своему делу и готова была на всё ради Волдеморта. Гермиона понимала, что если Беллатрисса снова будет на свободе, она принесёт хаос и разрушение, с которыми будет трудно справиться.

Гарри, Рон и она должны были действовать быстро. Орден Феникса снова оказался в центре событий, и на этот раз ставки были высоки, как никогда прежде. Гермиона знала, что для победы им нужно будет не только использовать силу, но и ум, как никогда прежде. Они не могли позволить себе ошибку.

Гарри молча кивнул, но его взгляд всё равно был полон тревоги. Гермиона это заметила. Она понимала, что Гарри беспокоится не только о Беллатриссе, но и о том, что в их мире снова нарастает тёмная угроза, которую не так-то просто остановить.

— Мы справимся, — сказала она, пытаясь вернуть уверенность в их сердца.

Уже на следующий день Орден собрался в потайной комнате под Хогвартсом, скрытой от посторонних глаз с помощью мощных чар и древних заклинаний. Это место, известное как “Комната Теней”, находилось в недрах замка, далеко от любопытных глаз учеников и преподавателей. О существовании этой комнаты знали только избранные, и её местоположение оставалось тайной, даже для большинства членов Ордена.

Вход в комнату был скрыт за одной из обычных стен старинного коридора, и для того, чтобы открыть её, требовалось произнести особое заклинание, известное лишь немногим. Внутри находился длинный стол из тёмного дерева, вокруг которого сидели члены Ордена. Местность была освещена тусклым светом магических свечей, создавая мрак и атмосферу серьёзности. В воздухе ощущалась угроза, и каждый понимал, что война снова на пороге, и предстоящие события могут быть решающими.

Гермиона сидела напротив, её лицо было сосредоточенным, глаза устремлены в одну точку, но в них не было обычной уверенности. Наоборот — в её взгляде скользила тревога, которая, как и у всех, была невидимой, но ощутимой. Она понимала, что, если Волдеморт и его сторонники снова начнут действовать открыто, то последствия будут катастрофическими. В её руках были карты, заметки и свитки, но всё это казалось мелочью по сравнению с тем, что их ждало.

—Вы все знаете — начал он с тяжёлым вздохом. — Волдеморт не просто вернулся.. И, кажется, что это только начало. Есть слухи, что в последние недели в магическом мире начали появляться новые сторонники Волдеморта. Он находит тех, кто был слишком долго в тени, и теперь они снова готовы служить ему

Гарри вздохнул, продолжая:

— Да, но это ещё не всё. Следующая новость — Беллатрисса Лестрейндж сбежала из Азкабана. Она не единственная, кто ушёл. Есть слухи, что несколько других тёмных магов тоже были освобождены.

Рон скривил лицо.

— Я знал, что она не в Азкабане, — буркнул он. — Когда я слышал, что её всё-таки поймали, я не верил. Она не будет сидеть спокойно, когда её хозяин возвращается.

— И это не случайность, Рон, — подтвердила Гермиона. — Беллатрисса была освобождена с помощью тёмных чар, которые нельзя обнаружить с помощью обычной магии. Это показывает, что кто-то из внешнего мира помогает ей. И эти маги явно работают в интересах Волдеморта.

— И это ещё не всё, — вмешалась Нимфадора Тонкс, её голос был обеспокоенным. — Есть информация о том, что Волдеморт ищет древние магические артефакты. Я слышала, что эти предметы могут дать ему невероятную силу. Если это правда, нам нужно действовать быстро.

— Артефакты? Что за артефакты? — спросил Рон, не понимая.

Гермиона быстро пояснила:

— Эти артефакты имеют мощь, которая может усилить Волдеморта в разы. Некоторые из них древние и почти забытые, но если он их найдёт, он будет практически непобедим. Мы не можем допустить, чтобы он завладел ими.

— Всё, что я хочу, чтобы вы поняли, — сказал Гарри, его голос был твёрдым, — мы в самом начале чего-то очень опасного. Если мы не остановим его сейчас, то он будет только сильнее. И мы с вами должны быть готовы к самой тяжёлой битве в нашей жизни.

В комнате повисла тяжёлая тишина, и все понимали — война

наступила.

Гермиона сидела за столом в библиотеке, её лицо было освещено тусклым светом лампы. Книги и свитки были расставлены вокруг, а на её столе лежал недавно найденный том о древних магических артефактах. После того как собрание Ордена закончилось, она вернулась сюда, пытаясь найти хоть какие-то упоминания о тех таинственных артефактах, которые мог использовать Волдеморт.

“Чаша Теней… Перстень Иссушения… Кубок Погибели…” — она шептала названия вслух, перебирая страницы огромной книги о забытых магиях. В её руках был фолиант, который она поначалу посчитала малозначительным, но теперь он оказался источником надежды.

— Этого просто не может быть, — тихо сказала Гермиона, когда на одной из страниц она наконец наткнулась на описание Чаши Теней. Книга предупреждала, что этот артефакт был способен поглощать жизненную силу и манипулировать тенями, а также усиливать заклинания владельца в тёмные моменты. Но описание артефакта было размытым, и многие сведения были утеряны.

Она перевернула страницу, но что-то в её душе подсказало ей, что она всё ещё не нашла того, что искала. Она начала листать следующую книгу, когда вдруг почувствовала, что кто-то подошёл.

— Гермиона, ты не собираешься отдыхать? — Это был Рон. Он выглядел усталым, но в его глазах светилась настойчивость.

Гермиона подняла взгляд, её глаза были полны напряжения, но она всё-таки улыбнулась.

— Не могу. Нам нужно больше информации, Рон.

Рон несколько секунд молчал, наблюдая, как Гермиона снова поглощена страницами книги. Он чувствовал, как слова вертятся у него на языке, но сомнения не давали ему покоя. Наконец, он вздохнул и, немного нервно поигрывая пальцами, сказал:

— Гермиона, подожди… Я хотел с тобой поговорить о… ну, о нас.

Гермиона подняла голову, удивлённо посмотрев на него. Она не ожидала такого, особенно в этот момент, когда их мысли были полностью заняты тем, что происходило в магическом мире. Но, видя, как Рон нервничает, она закрыла книгу и повернулась к нему.

— О нас? — переспросила она, мягко нахмурившись. — Рон, сейчас не лучшее время для таких разговоров… я думаю, что нам стоит сосредоточиться на более важных вещах, чем на том, что между нами. Мы все рискуем, и сейчас нужно держать голову холодной.

Гермиона не могла найти в себе сил сказать Рону всю правду. Всё, что она чувствовала, было слишком сложным и запутанным. На самом деле, она даже не знала точно, что происходило в её душе. Мучительные сомнения, которые она держала при себе, не позволяли ей открыться полностью. Но сейчас, когда Рон, сидя перед ней, искренне смотрел в её глаза, Гермиона почувствовала, как её сердце сжимается. Она не могла позволить себе рассказать, что не испытывала того же, что он, ведь это означало бы разрушить не только их отношения, но и их дружбу.

Рон сидел рядом, пытаясь понять, что происходило в её голове. Он чувствовал, что она как будто отстранилась, будто закрылась, а его слова не доходили до неё. Она не могла не заметить это, но, несмотря на свою боль, не знала, как действовать. Все вокруг них было слишком важно, а чувство неопределенности внутри неё только росло.

Она глубоко вздохнула и, вместо того чтобы сказать ему всё, что думала, тихо произнесла:

— Всё будет в порядке, Рон. Мы всё сделаем. Мы справимся.

Гермиона старалась улыбнуться, но улыбка получилась слабой и напряжённой. Она чувствовала, что эти слова стали для неё защитой, способом избежать ещё одного разговора, который мог бы сломать их отношения.

Рон, видя её, но не понимая, что на самом деле происходит, кивнул.

— Да, конечно, всё будет в порядке. Мы все будем работать вместе, как всегда.

Но Гермиона знала, что их связь изменилась, и это не было чем-то, что можно было бы легко вернуть. Однако сейчас, в этом моменте, она не могла позволить себе делать шаги назад. Она не могла признаться, что не чувствует то, что Рон надеялся, что она чувствует.

Она не хотела терять его как друга. И, может быть, эта мысль была тем, что удерживало её от того, чтобы открыться. Возможно, она боялась, что если скажет ему правду, их отношения уже никогда не будут такими, как раньше.

Лес был мёртвым. Темнота окутывала каждое дерево, и не было ни одной звезды на небе, лишь черные тени, нависающие над землёй, как гигантские крылья. Воздух был тяжёлым и влажным, пропитанным запахом гнили и старой плесени. Всё было тишиной, но она давила, как сталь. Гермиона стояла, не в силах двигаться, и чувствовала, как её сердце бьётся в унисон с громкими, болезненными ударами. Она слышала шорохи — странные, зловещие, как будто кто-то наблюдает за ней, но никто не появлялся.

Внезапно, из тени, как на чёрных крыльях ночи, появился он — человек в маске. Лицо скрыто, но глаза, хотя и невидимые, чувствовались. Они смотрели прямо в её душу, и в этом взгляде была зловещая бездушность, как у хищника. Рука поднялась, и в её ладони мелькнула палочка, чёрная, как сама тьма. Гермиона не могла отвести взгляд, даже если бы хотела.

И тогда оно пришло. Ожог боли, раскалённой, будто сама магия выжигала её изнутри. «Круцио» — слово, произнесённое с холодным, невозмутимым тоном. Волны боли хлестали по её телу, и каждое движение, каждый вдох казались невозможными. Она кричала, но её голос растворялся в темноте, будто его поглощал сам лес. Земля под ногами становилась зыбкой, и она падала, не в силах встать. Её сознание металось между реальностью и кошмаром.

Шум в ушах, как раскаты грома, а лицо маски всё ближе. Она пыталась оттолкнуться, но её тело не слушалось, каждое движение становилось мучением. Она знала, что эта боль будет вечной, что она застряла в этом кошмаре. И в какой-то момент, когда казалось, что её тело вот-вот разорвёт, лес поглотил её в туман, а человек в маске остался стоять, всё так же неподвижно, как сама тень, неуязвимая и бездушная.

Гермиона просыпалась в холодном поту, но было ли это пробуждение? Она не могла отделить, где заканчивается кошмар, а где начинается реальность. Лес, его зловещая тишина, всё повторялось, словно замкнутый круг, в который она снова и снова возвращалась. Каждая деталь оставалась в памяти, как отпечаток: запах гнили, тяжесть воздуха, угроза в каждом шорохе. Эти кошмары не оставляли её ни днём, ни ночью.

Она просыпалась, пытаясь сдержать слёзы, но ощущение тягучей тяжести оставалось. Казалось, что вот-вот снова тени встанут в углу её комнаты, и фигура в маске выйдет из темноты. Боль от заклинания «Круцио» не отпускала. Она чувствовала её даже во сне — как раскалённый металл, прожигающий её душу.

Каждый раз, когда она закрывала глаза, не было ни спасения, ни покоя. В её голове всё мелькали те же страшные образы, лицо скрытого существа, взгляд, пронизывающий до самого конца. В её теле снова и снова происходило то же самое — жар, сжимающая боль, потеря контроля.

Но что было хуже? Боль во сне, которую она могла хотя бы забыть, или осознание, что кошмар может повториться в любой момент, в любой тени? У Гермионы не было ответа, и каждое утро она просыпалась, не зная, готова ли она снова сразиться с этим кошмаром.

Девушка всегда была тем человеком, который привык показывать свою силу, свою уверенность, свой интеллект. Она была верой и поддержкой для всех, кто рядом с ней, но её внутренняя борьба оставалась скрытой, как тень, которую никто не замечал. И особенно сейчас, когда она оказалась в этом новом положении — в Слизерине. Этот факт добавлял ещё больше давления на неё.

Она не могла позволить себе выглядеть слабой. Сила всегда была её защитой, её способом существования в мире, который часто казался ей слишком хаотичным и жестоким. В Слизерине всё было ещё сложнее: она ощущала себя чуждой среди тех, кто давно привык к своей аристократической жестокости и высокомерии. Гермиона понимала, как легко могут её осудить, увидеть в ней что-то слабое и подорвать её репутацию. Особенно в таком доме, где даже малейшее сомнение в своей стойкости означало поражение.

Поэтому она продолжала притворяться, что всё под контролем. Она прятала все свои переживания, все сомнения, каждый момент уязвимости, зарывая их глубоко внутри. Ведь слабость в их мире означала уязвимость, а уязвимость — это шанс для кого-то использовать её. Гермиона всегда была слишком умна, чтобы позволить себе быть подверженной этим рискам.

На уроках Гермиона всегда могла хоть на время забыть о своих переживаниях и погрузиться в то, что она умела лучше всего — учёбу.

Сегодня на урок по защите от тёмных искусств пришёл профессор Картер, новый преподаватель, чья репутация уже несколько опережала его самого. Это был человек с мрачным взглядом, всегда казавшийся поглощённым собственными мыслями. Его высокий рост и чёрная мантия, скрывающая его фигуру, только добавляли ему таинственности. Он был достаточно молод, но на его лице читалась усталость — словно он видел слишком много за свою жизнь и знал, как опасен этот мир.

Гермиона почувствовала, как её напряжение усиливается. В его присутствии было что-то угрожающее, что-то, заставляющее её невольно напрягаться, даже если он не произнес ни слова. Всё в нём — его манера говорить, его взгляд, его молчаливое присутствие — говорило, что он не терпит слабости. Именно тот тип преподавателя, который мог бы заметить каждое колебание уверенности, каждое сомнение, даже в самых лучших учениках.

Профессор Картер не начал урок с типичных вступлений или шуток, как это делали другие преподаватели. Он сразу же погрузил класс в жуткую атмосферу, рассказывая о самых страшных заклинаниях и магиях, которые оставляли шрамы не только на теле, но и на душе. Его слова звучали так, как будто он сам был свидетелем этих тёмных магий, а его глаза не давали забыть, что мир опасен, и эта магия — не просто теоретическое знание.

— Сегодня я предлагаю вам начать с дуэли, — сказал профессор Картер, его голос был холодным и бесстрастным, словно он лишь наблюдал за тем, как ученики становятся частью некой игры, где ставки всегда высоки. В его словах не было ни радости, ни злости — только непреклонная уверенность в том, что это необходимо. Его взгляд скользнул по классу, и каждый почувствовал его тяжёлое внимание.

— Вы будете работать в парах, — продолжил профессор, не давая времени для раздумий. — Используйте только защитные заклинания и оружие для парирования. И помните, никто не должен быть ранен. Но если вы не способны контролировать свои заклинания, вы будете наказаны

И вот первая пара

Дуэль между Роном Уизли и Пэнси Паркинсон началась с того, что тишина в классе стала почти ощутимой. Все взгляды были прикованы к ним. Пэнси Паркинсон была известна не только своей жестокостью, но и отличной техникой темной магии, к которой она часто прибегала. Рон, с другой стороны, всегда полагался на свою интуицию и везение, но сейчас ему предстояло столкнуться с магией, с которой он редко сталкивался на обычных уроках.

Профессор Картер не стал задерживать начало и в ту же секунду дал команду:

— Начинайте.

Пэнси мгновенно бросилась в атаку, её палочка выкрикнула заклинание, и в воздухе засвистело опасное «Петрификус Тоталус», направленное прямо в Рона. Это заклинание могло быстро парализовать его, и Рон, несмотря на краткую растерянность, успел увернуться, прыгнув в сторону.

Пэнси, увидев, что её заклинание не подействовало, сделала паузу и усмехнулась. Её глаза загорались ярким огнём злости и насмешки. Она сразу же направила на Рона «Конфундус», с намерением сбить его с толку и заставить совершить ошибку. Рон замедлился, его мысли на мгновение стали путанными, но в его голове пронеслась мысль, что он не может позволить себе растеряться.

Гермиона, сидя на своём месте и наблюдая за дуэлью, чувствовала, как её сердце бешено колотится. Она пыталась не выдать своего беспокойства, но, глядя на Рона, не могла не переживать. Каждый момент казался для неё напряжённым, как будто она сама участвовала в этом бою. Она знала, что Рон не всегда был уверен в себе, и ему не хватало той хладнокровной уверенности, которая была у других, но сейчас, несмотря на свои сомнения, он сдерживался.

Время шло, и Рон, наконец, восстановив концентрацию, снова среагировал. Он с легкостью поднял палочку и произнёс:

— Экспелиармус.

Заклинание вырвало палочку Пэнси из её рук. Она едва успела поймать её, но этот момент замешательства стал решающим. В глазах Пэнси промелькнуло раздражение, но она не позволила себе терять время. Следующим моментом она бросила в Рона заклинание «Инсендио». Огненная вспышка устремилась к нему, и Рон едва успел уклониться, почувствовав жар на своем лице.

Гермиона, сжимая ладони в кулаки, следила за каждым его движением. Её мысли метались между переживаниями и надеждой, что Рон не сдастся. Она знала, что это не просто дуэль, а шанс для него доказать самому себе, что он может быть сильным. Но каждый его шаг казался ей опасным, каждое заклинание — на грани.

Рон, вдохнув глубоко, ответил Пэнси мощным «Протего», защищаясь от её следующей атаки. Он наконец начал чувствовать уверенность, и с каждым его движением Гермиона всё меньше переживала.

Затем, с решительным взмахом палочки, Рон произнес «Ступефай». Поток света вырвался с такой силой, что Пэнси, неожиданно потеряв равновесие, оказалась на коленях.

Профессор Картер, наблюдавший за дуэлью, быстро вмешался, останавливая поединок.

— Хорошо, Рон, — сказал он. — Ты прочитал ситуацию верно. Ты продемонстрировал хладнокровие.

Гермиона выдохнула, чувствуя, как её напряжение наконец спадает. Она посмотрела на Рона, его лицо, хоть и немного уставшее, выражало победу. Он справился.

Профессор Картер продолжил, его глаза скользнули по ученикам, оценивая их. Небольшая тишина повисла в классе, когда он подал следующий приказ:

— Гермиона, ты будешь с Малфоем.

В этот момент Гермиона почувствовала, как внутри что-то ёкнуло. Даже на фоне её ночных кошмаров, этого её не ожидала. Малфой. Его ядовитый взгляд, его неукротимая уверенность, все те мелкие язвы и сарказм, что он так умело преподносил всем вокруг. Он был для неё врагом, не важно, сколько раз она говорила себе, что на этих уроках их отношения должны оставаться вне игры.

Драко Малфой медленно встал, его палочка скользнула по его руке с легким металлическим звоном, когда он занял свою позицию. Его глаза встретились с её, и в его взгляде было что-то более чем просто холодное — это была насмешка. Он знал, что она чувствует себя неуютно, и, вероятно, ему это нравилось.

Профессор Картер кивнул и, казалось, наслаждался напряжением, что витало в воздухе.

— Начинайте.

Малфой не терял времени, он первым атаковал, его палочка взмыла в воздух.

— сектумсемпра! — его заклинание рвануло воздух, и Гермиона едва успела увернуться. Потоки магии пронеслись рядом, оставив после себя опасные полосы воздуха.

Ещё бы чуть-чуть, и я была бы порезана… — мысль мгновенно пронеслась в голове Гермионы, заставив её сердце сильно ёкнуть. Она знала, что Малфой не будет милосердным.

Она не позволила себе зазеваться и тут же ответила:

— Протего!

Её барьер почти не выдержал силы удара, но он всё же отразил следующую волну атаки. Малфой снова пытался напасть — его палочка блеснула в воздухе, и Гермиона почувствовала, как его магия стала ещё более агрессивной.

— Конфринго! — заклинание полыхнуло в её сторону, и мощный взрыв охватил пространство, отбрасывая её на несколько шагов назад. Земля под ногами задрожала, и Гермиона едва удержалась на ногах.

Чёрт! Он не остановится. Он использует всю свою тёмную магию. Гермиона чувствовала, как её дыхание становится быстрее, но страх не заставил её замедлиться. Она не могла позволить себе паниковать, несмотря на то, что её тело уже говорило ей об усталости.

Она глубоко вдохнула и снова подняла палочку.

— Экспилиармус!

Этот раз он был готов. Малфой отразил её заклинание с лёгкостью, но Гермиона не остановилась — она сразу же бросила следующее.

— Ступефай! — заклинание вырвалось из её палочки, направляясь прямо в него.

Малфой ответил мгновенно:

— левиоса!

Заклинание подбросило Гермиону в воздух, и она почувствовала, как её тело теряет контроль, но успела схватиться за ближайшую колонну, чтобы удержать равновесие. Не дать ему повода для следующего удара! — мысль резко пронеслась в голове. Гермиона снова повернулась и сосредоточилась. Она знала, что если она не примет жесткие меры, Малфой уничтожит её защиту.

Малфой, заметив её усилия, усмехнулся.

— Ты думаешь, что можешь победить меня? Ты всегда была слабой, Гермиона. Слабой, потому что ты не понимаешь истинной силы! — его голос был полон насмешки.

— Хватит!

Профессор Картер, наконец, вмешался. Он подскочил к дуэлянтам, его магия мощным ударом прорвалась между ними, разрывая их атакующие заклинания.

— Вы оба слишком увлеклись, — сказал профессор, его голос был строгим и полным опасности. — Темная магия — не шутки! Если вы продолжите в том же духе, кто-то из вас может серьёзно пострадать.

Гермиона стояла, тяжело дыша, чувствуя, как мышцы подводят её, а в теле всё ещё ощущается остаточная боль от заклинания. Она посмотрела на Малфоя, его лицо было искажено злостью, а глаза горели ярким огнём, как будто он был готов продолжить.

— Я сказал: хватит, — повторил он. — Если бы не мои действия, это могло бы закончиться гораздо хуже.

Гермиона стояла, чувствуя, как адреналин постепенно спадает, оставляя лишь усталость. Малфой также стоял, его дыхание было тяжёлым, а лицо всё ещё сохраняло напряжённое выражение. Он явно был готов к большему, но профессор не позволил ему продолжить.

— Вы оба будете наказаны за излишнюю агрессию на уроках, — добавил профессор, давая понять, что в следующий раз подобное не будет прощено. — Вперёд, оба, на свои места.

— Так, — произнёс он, его голос был тихим, но резким, как ледяной ветер. — Вы оба продемонстрировали полное пренебрежение к правилам. И тем более к безопасности, которая должна быть на этих уроках. Но, как и в любой другой ситуации, ваши действия требуют наказания, которое заставит вас почувствовать все последствия вашего поведения.

Гермиона почувствовала, как её плечи напряглись. Она знала, что наказание, которое сейчас выдумает профессор, будет далеко не мягким. Малфой стоял, не двигаясь, с выражением лица, будто он уже решил, что это не его проблема.

Профессор шагнул ближе и остановился прямо перед ними, его глаза метали искры.

— Гермиона, Малфой, вы оба считаете, что ваши умения могут превосходить правила? Думаете, что вас не коснутся последствия? Как бы вы поступили, если бы ваши заклинания по-настоящему причинили кому-то вред? Лишь играя с огнём, вы можете попасть в огонь, который не погасить ни одним заклинанием.

Он замолчал, давая им осознать всю глубину своих слов. Потом, не меняя тона, добавил:

— Ваше наказание будет простым. Сначала — два часа после уроков, на которых вы будете заниматься тем, что вам ближе всего — изучением теории. Но не просто копировать книги и правила, как вы могли бы ожидать. Нет. Вы будете переписывать их без перерыва, внимательно изучая каждое слово, так, чтобы в следующий раз вам не пришлось заново учить основы магии. Пишите, пишите до тех пор, пока каждый из вас не осознает, что темная магия — это не игрушка, а то, что может разрушить не только вас, но и ваших близких.

Гермиона почувствовала, как напряжение спадает. Это наказание было строгим, но оно не ломало её, как в случае с более жестокими методами. Она знала, что нужно будет работать, не расслабляясь, и это добавляло внутренней решимости.

Малфой же не смог скрыть недовольства на лице, но, очевидно, осознавал, что профессор не будет уступать. Он не произнёс ни слова, но его губы поджались.

— И ещё, — продолжил профессор Картер, его голос становился всё более угрожающим. — Если в следующий раз кто-то из вас превысит границы дозволенного, наказание будет гораздо более жёстким. И я не буду ждать, пока кто-то получит травму. Ваши действия могут иметь последствия, которые вы не сможете просто так исправить.

Он посмотрел на обоих студентов с холодным, неумолимым взглядом, как будто был готов увидеть их внутренние терзания, прежде чем развернуться и уйти, оставив их в полной тишине.

Гермиона посмотрела на Малфоя, когда он неожиданно произнес слова, которые она едва ожидала услышать. В его голосе не было сарказма, не было привычной издёвки. Он казался… искренним, хотя и недовольным.

— Спасибо, Грейнджер, — произнес он с едва заметным тоном раздражения, но с долей уважения.

Гермиона замерла, не зная, как реагировать. Это был не тот Малфой, с которым она привыкла сталкиваться. Он не хихикал, не задирал её. На мгновение она даже почувствовала странное чувство, что всё, что произошло на дуэли, не было просто случайностью.

Однако, как только она подняла взгляд и встретилась с его глазами, все её сомнения исчезли. Он всё-таки был тем, кто был готов на всё ради своей гордости и высокомерия.

— Не за что, — ответила она, её голос был твёрд и спокойный. — В следующий раз, возможно, ты подумаешь дважды, прежде чем использовать темную магию.

Малфой лишь фыркнул, и его лицо снова приняло выражение презрения. Но в его глазах было что-то, что Гермиона не могла точно объяснить. Возможно, это было признание.

Вечером, после уроков, Гермиона и Малфой направились в библиотеку, чтобы отбывать наказание. Воздух в коридоре был свежим, но напряжённым. Гермиона чувствовала, как её напряжение ещё не ушло после того, как она столкнулась с Малфоем на дуэли. В голове всё ещё звучала его голос, слова и магия, которая исходила от него, как тёмный ветер. Но на этот раз ей нужно было сосредоточиться. Она знала, что должна будет терпеть, чтобы пройти через всё это с достоинством.

Малфой же, казалось, был готов взорваться. Он шел впереди, его шаги были быстрыми и тяжёлыми, а из его губ едва сдерживался поток возмущённых слов.

Когда они оба сели за стол в библиотеке, атмосфера была натянутой.

— И вообще, Грейнджер, — прервал тишину он с улыбкой, — когда произносишь «Ступефай», ты не правильно держишь палочку. Неправильный хват, неполный жест — не удивительно, что ты не могла точно направить заклинание. Ты ведь всегда слишком увлекаешься книгами и забываешь о настоящей практике.

Гермиона почувствовала, как её лицо покраснело от раздражения, но она постаралась сохранять спокойствие. Это был Малфой — он всегда находил что-то, что можно было бы критиковать, даже если это было несущественным.

— И что ты мне предложишь, Малфой? — её голос был холодным, но в нем звучала усталость. — Ты хочешь, чтобы я в точности повторила твои методики?

— Ах, Грейнджер, ты правда думаешь, что твои книжные знания могут помочь тебе в настоящей магии? — его голос был наполнен сарказмом. — Ты — просто избалованная умница, которая верит, что сила заключается в том, чтобы быть самой умной в комнате. Но ты не понимаешь, что сила заключается в умении контролировать всё вокруг. Ты так слепо следуешь за правилами, что даже не можешь заметить, когда кто-то умнее тебя.

Гермиона ощутила, как её пальцы сжались вокруг палочки. Её лицо побледнело от злости, но она постаралась оставаться спокойной.

— Ты не знаешь, о чём говоришь, Малфой. — её голос был твёрдым, но внутри неё всё кипело. — Ты не понимаешь, что есть такие вещи, которые нельзя измерить силой и манипуляциями. Ты думаешь, что волшебство — это просто контроль? Ты ошибаешься. Это гораздо больше.

— Так может, повторим дуэль? — Малфой сделался немного ближе, его взгляд был упрямым, а в голосе звучала игривая угроза. Он казался уверенным, что сможет вывести её из себя и на этот раз получить результат, на который он рассчитывал.

Гермиона не сдержала вспышку раздражения и встала, в её глазах сверкал ледяной огонь.

— Ты снова пытаешься меня провоцировать, Малфой?

Её слова прозвучали холодно, но внутри неё всё бурлило. Она не могла понять, почему он продолжает так с ней вести себя. Может, это была его привычка унижать всех вокруг, или, может быть, ему было приятно видеть, как она сдерживает гнев. Но она не собиралась поддаваться его играм.

— Ты хочешь дуэли? — она сделала шаг вперёд, её палочка была уже в руке. — Тогда ты получишь её, но, на твоё счастье, я не собираюсь использовать тёмную магию, как ты.

Малфой улыбнулся так, как будто уже предвкушал свою победу, и в его глазах вспыхнула дикая уверенность.

— О, я точно не рассчитываю, что ты будешь сдерживать себя, Грейнджер. Ведь ты такая… «сильная», правда? Но поверь мне, тебе стоит быть осторожной. Я могу научить тебя нескольким вещам. Можешь быть уверена.

Его слова были словно вызов, и Гермиона не смогла оставить их без ответа. Несмотря на весь её внутренний протест, она сделала ещё один шаг вперёд.

— Ты ошибаешься, Малфой, если думаешь, что ты будешь управлять моими действиями. Я буду сражаться так, как считаю нужным, и поверь, тебе этого не понравится.

Он опять чуть наклонился, его взгляд теперь был почти опасным, как и всегда, когда он готов был к битве.

— Тогда давай, Грейнджер, покажи мне, на что ты способна.

Гермиона, не выдержав, резко отвесила Малфою пощёчину. Звук удара эхом отразился в тишине, и её сердце забилось быстрее, наполненное яростью. Но вместо того, чтобы отступить или возмутиться, он схватил её за руку с такой силой, что боль прошлась по запястью. Мгновенно он потянул её к себе, и она оказалась на расстоянии нескольких сантиметров от его лица. Его глаза горели, в них читалась не только ярость, но и что-то более опасное.

— Ты уверена, что это была хорошая идея, Грейнджер? — его голос был низким и почти безэмоциональным, но в нём сквозила угроза. Он не отпускал её руку, его пальцы сжимали её так сильно, что она почувствовала, как её мышцы напрягаются в попытке освободиться.

Гермиона стояла, пытаясь не выдать своего беспокойства, но её дыхание стало тяжелее. Всё её тело кричало о том, чтобы вырваться, но он не даёт ей ни малейшего шанса.

— Отпусти меня, Малфой, — сказала она, но голос её не был таким твёрдым, как хотелось бы. Это раздражало её ещё больше.

Он усмехнулся, почти не заметив её попыток освободиться. Он был слишком уверен в себе.

— Ты даже не понимаешь, с кем имеешь дело, Грейнджер, — сказал он, наклоняясь ближе. — Думаешь, что ты контролируешь ситуацию?

Её сердце заколотилось. Она могла почувствовать его дыхание на своём лице, его пальцы, жёсткие и холодные, удерживающие её. В этот момент всё казалось опасно напряжённым. Она не могла сдержаться и пыталась вырваться.

— Не осмеливайся думать, что можешь меня запугать, Малфой, — её глаза сверкали, и она решила, что не даст ему повода для триумфа.

Он не отступал, только приблизился ещё сильнее, заставляя Гермиону чувствовать его присутствие почти физически. Малфой был слишком близко, его запах, его тепло, его дыхание — всё это сливалось в странное, неудобное напряжение.

Её сердце снова забилось быстрее, но теперь это была не только ярость, а смесь раздражения и… чего-то ещё, чего она не могла понять. Он был слишком близко. Его пальцы, крепко сжимающие её руку, напоминали о том, что он не собирается отпускать её.

— Ах, Грейнджер, ты всё ещё не понимаешь. Ты же знаешь, как мне нравится ломать людей, которые думают, что они сильные. Ты даже не представляешь, как увлекательно это может быть, когда ты начинаешь с ними играть.

Он притянул её ещё ближе, так, что она почти почувствовала его дыхание на своей коже. Он был полностью уверен в себе, и его слова заставляли её нервничать.

— Ты можешь играть в свои игры сколько хочешь, Малфой, но это не значит, что ты меня победишь, — она постаралась сделать голос более уверенным, но знала, что он всё равно заметит её неуверенность.

Он чуть-чуть отступил, но не отпустил её руку.

— Ты не знаешь, с кем имеешь дело, Грейнджер, — сказал он, словно говоря о чём-то личном. Его глаза блеснули, и в них опять была та же смесь угрозы и флирта. — Поверь мне, я могу быть опасным, когда захочу. И я очень люблю, когда девочки начинают понимать это слишком поздно.

Её дыхание стало ещё более тяжелым, но она сжала челюсти и стиснула палочку в руке. Малфой был слишком близко, слишком уверенным в себе, но она не собиралась отступать. Не в этот раз.

Малфой отпустил её руку, но продолжал смотреть на неё с тем же взглядом, полным уверенности и скрытого превосходства. Его губы изогнулись в лёгкой усмешке, но в глазах всё ещё горел тот же огонь, что тянул её к себе. В тишине, которая настала между ними, казалось, что время остановилось.

Гермиона пыталась сохранить хладнокровие, но внутренне чувствовала, как её сердце неистовствует. Это было не просто физическое напряжение — это была борьба, борьба, в которой она пыталась сохранить контроль над собой. Она шагнула назад, но его присутствие всё равно ощущалось, как нечто непредсказуемое и непреодолимое.

Девушка сделала шаг назад, пытаясь собраться с мыслями, но Малфой не дал ей этого сделать. Он вдруг схватил её за подбородок, приподняв её лицо к своему. Его глаза были такими близкими, что она могла почувствовать, как её дыхание сбивалось. Тишина между ними была невыносимо напряжённой. Она пыталась отстраниться, но что-то в его взгляде заставило её замереть. В нём было нечто опасное, но одновременно и завораживающее.

— Видишь, как я легко тебя контролирую? — прошептал Малфой, его голос был низким и пронизанным скрытой угрозой. Он слегка наклонился вперёд, его дыхание было настолько близким, что она могла ощущать его тепло на своей коже.

Гермиона попыталась заставить себя отступить, её тело напряглось, но в её голове всё казалось спутанным. Как он мог быть настолько уверенным в себе, как будто знал, что держит её на грани, и тем не менее… что-то в этом всё равно манило. Она отводила взгляд, стараясь скрыть свой внутренний конфликт, но он не позволил ей этого сделать, его рука не отпускала её подбородок.

— Ты не контролируешь меня, Малфой, — её голос был едва слышен, но твёрд, как никогда. Это было не столько заявление, сколько попытка вернуться к самой себе.

Он усмехнулся, его взгляд становился всё более проникновенным.

— Ты думаешь, что сопротивляешься? Но ты всё равно здесь, Грейнджер. Ты не можешь устоять. Твоя слабость — это то, что ты не признаёшь свою настоящую сторону.

Он наклонился ещё ближе, и на долю секунды она почувствовала, как его губы едва касаются её щеки, а затем его дыхание на её губах.

— Ты хочешь, чтобы я отпустил тебя, не так ли? — его голос был шёпотом, и его ладонь скользнула чуть выше, к её шее, как будто он пытался почувствовать, насколько сильна её борьба.

Сердце Гермионы бешено колотилось. Она не могла позволить себе быть уязвимой. Но её тело отвечало на его близость каким-то внутренним порывом, что было противоречием её самой. В её глазах мелькнула борьба, но что-то внутри неё уже предательски тянуло её к нему.

Он отстранился, улыбаясь, как если бы именно этого он и хотел — полное отсутствие контроля с её стороны.

— Пожалуй, тебе стоит задуматься, с кем ты имеешь дело.

Гермиона сидела в одиночестве, ощущая, как темные мысли накатываются на нее, как холодные волны. Слова Малфоя продолжали вертеться в голове, и они не давали покоя. Она всегда стремилась к справедливости и помогала всем, кто нуждается, но его слова заставили усомниться в правильности этого пути.

«С кем ты имеешь дело?» — эти слова звучали как предупреждение, как нечто большее, чем просто очередная насмешка.

Девушка сидела в глубоком раздумье, и, несмотря на всю свою уверенность в знаниях и справедливости, она не могла понять, почему такие моменты с Малфоем, такими незначительными на первый взгляд, оставляют такой глубокий след в её душе. Они как бы не вписывались в её привычное восприятие мира, в котором всё должно быть логичным и справедливым. Почему же тогда слова этого мальчика продолжали звучать в её голове, не давая покоя?

Она часто задавала себе этот вопрос, пытаясь найти объяснение. Всё было слишком запутанно. В её голове появлялись сцены, как воспоминания, из детства, когда она впервые столкнулась с несправедливостью. Малфой, с его язвительными замечаниями и высокомерным взглядом, был таким же, как те, кто когда-то пытался унизить её за её стремление к знаниям. Но теперь это было не просто раздражение. Почему-то её душа отзывалась на эти моменты, как будто где-то глубоко в ней скрывалась не только обида, но и чувство неуверенности, что её внутренний мир может быть не таким прочным, как она всегда считала.

В такие минуты Гермиона ощущала, как её сильная и уверенная личность колеблется. Слова Малфоя — они как шрам на душе, напоминание, что даже у самых умных и справедливых людей бывают слабости. Она не понимала, почему именно эти моменты так сильно затрагивают её, но чувствовала, что внутри всё еще есть нечто уязвимое, что она не может просто отбросить. И это уязвимое чувство всё чаще возвращалось в её сознание, когда она сталкивалась с ситуациями, подобными этим, и казалось, что она не может его контролировать.

Возможно, дело было в том, что её разум пытался удержать все эти эмоции в строгих рамках логики, а когда Малфой вмешивался с его коварными словами, он словно вскрывал тот уголок её души, где она сама сомневалась.

В один из дней Гермиона заметила, что Драко не был на ужине, и что-то внутри неё напряглось. Все обсуждали что-то, но слова не доходили до неё. Она услышала лишь обрывки фраз — «Малфой старший приехал», «Визит к сыну». Это было неожиданно, и её сердце слегка сжалось.Гермиона, как обычно, пыталась не показывать свои мысли на лице, но её разум стремительно начал разгадывать, что могло быть за этим. Визит Малфоя-старшего всегда был не просто семейным делом, а скорее важным событием. Этот человек был одним из самых влиятельных магов, и его присутствие в Хогвартсе никогда не могло быть без последствий. Зачем он приехал? Почему именно сейчас, когда атмосфера в школе становилась всё напряженнее?

Люциус Малфой был одним из тех людей, которых невозможно было игнорировать. Даже его тень могла влиять на окружающих.

Гермиона стиснула зубы. Она знала, что Малфой-старший — это не просто отец Драко. Это человек, чей выбор в прошлом привел к многочисленным страданиям и боли. Его связи с Тёмным Лордом, его преданность идеалам чистокровных — всё это делало его опасным. Её разум, привыкший доверять логике и справедливости, не мог принять того, что Люциус был частью того, что казалось ей абсолютно неприемлемым. Он был зловещей фигурой, человеком, чьи действия и слова оставляли за собой след разрушений, и это было невозможно забыть.

Темный зал был наполнен тяжёлой тишиной, в воздухе висела напряжённость. Лишь два силуэта стояли в его центре — Драко и его отец, Люциус Малфой.

— Для чего ты здесь? — спросил Драко, его голос был резким, с раздражением.

Люциус стоял прямо, его лицо не выражало никаких эмоций, но в глазах читалась строгость, которую Драко знал слишком хорошо. Он мог бы просто молчать, как всегда, но теперь было невыносимо молчать.

— Ты всегда так встречаешь своего отца, Драко? — Люциус наконец заговорил, его голос был низким, спокойным, но за этим спокойствием скрывалась тяжесть слов. — Ты думаешь, что я приехал сюда для того, чтобы обмениваться любезностями?

Драко сжал кулаки, пытаясь сдержать гнев, который тлел в нём. Он не мог больше молчать.

— Ты никогда не интересовался тем, что мне нужно! — сказал он, его слова были наполнены болью и обидой. — Тебе всё равно, что я думаю, что я чувствую. Ты просто приходишь и ждёшь, что я буду выполнять твои приказы!

Люциус Малфой сделал шаг вперёд, его голос стал ещё более строгим, и в нём прозвучала угроза, которая заставила даже стены казаться холоднее.

— Сын, не забывай с кем ты разговариваешь! — произнёс он, и его слова повисли в воздухе, как молния перед бурей. — Ты прекрасно знаешь, что ты здесь не просто так.Ты родился для того, чтобы быть сильным. И если ты не понимаешь этого, тогда тебе предстоит столкнуться с последствиями.

Драко всегда знал, что Люциус смотрит на него не как на сына, а как на инструмент.

Люциус снова приблизился, его взгляд был полон силы, а слова словно резали воздух.

— Ты не понимаешь, что все твои выборы уже давно сделаны. Ты — Малфой, и это не просто имя, это твоя судьба. Ты будешь делать то, что нужно!

Люциус сделал ещё шаг вперёд, его глаза не отрывались от сына. Он говорил спокойным, но несомненно властным тоном, и каждая его фраза звучала как приговор.

— Ты готовился к этому очень давно, Драко. — Он поднёс руку к подбородку, как будто оценивая его реакцию. — Мы работали над тобой всё лето. Ты знаешь, что мы не можем позволить себе ошибки. Ты должен быть готов

— Ты называешь это “работой”? Всё лето ты заставлял меня учить заклинания, готовиться к тому, чтобы быть твоим заменителем, твоим послушным инструментом, а ты называешь это “работой”?

Люциус не изменил выражения лица, его взгляд оставался непоколебимым.

Это заставило Драко вспомнить все прошедшее лето Мэноре

* * *

Летние тренировки с Люциусом стали для Драко настоящим кошмаром. Каждый день в тёмных и холодных залах Мэнора, среди высоких, угрюмых окон, где редко проникал свет, он погружался в мир магии, тёмной и разрушительной. Местные коридоры, покрытые старинной пылью, словно таили в себе тысячи тайн, а стены казались молчаливыми свидетелями вековых ритуалов, к которым готовил его отец. Люциус Малфой, как истинный мастер тёмной магии, безжалостно выжимал из сына всё, что мог. Его требования были жестоки, а подход — холоден и расчётлив.

Каждое утро начиналось с того, что Драко просыпался в своей каменной комнате, где свет был тусклым, а воздух будто бы насыщен тяжёлой магией. Он ощущал в этих стенах свою неполноценность и одновременно — своё назначение. Он знал, что с каждым днём приближается к окончательному превращению — из юного мальчика в послушного слугу тёмной магии, её жестокой, беспощадной, холодной силой.

Люциус не допускал ни малейших промахов. Сложнейшие заклинания, что Драко начинал осваивать, были не просто магией — они были истиной, которая за всё время их изучения всё более затмевала всё, что Драко знал о себе.

В перерывах между тренингами Драко часто находил себя в заброшенной части Мэнора, где Люциус показывал ему старинные магические реликвии. Они изучали древние артефакты, заклинания и символы, которые относились к волшебному миру древних магов. Он даже познакомил его с тайными магическими практиками, передавшимися через поколения Малфоев.

— Это нужно знать, чтобы быть сильным, чтобы держать под контролем всё, что тебе принадлежит, — говорил Люциус, показывая сыну старую книгу, покрытую магическим щитом. — Магия — это не просто заклинания, Драко. Это знание, которое даёт власть. Власть, которая способна изменить реальность.

Однако не всё, чему учил его отец, было связано только с силой. Люциус также акцентировал внимание на важности воли, на том, как она может влиять на других. Они много работали над развитием умения внушать и подчинять себе людей с помощью магии. Драко научился манипулировать сознанием, изучал психологию тёмной магии, как заставить людей видеть то, что ему было нужно, и как контролировать их мысли.

— Ты должен понимать, Драко, — говорил Люциус, его голос сливался с тишиной, нарушаемой лишь звуком палочки, которая тронула воздух, — магия боли — это магия власти. Каждый, кто чувствует боль, теряет свою волю. И тот, кто управляет этой болью, становится сильнейшим.

— Я понимаю, — наконец произнёс Драко, но его голос звучал неуверенно.

Люциус пристально посмотрел на сына.

— Не просто понимай, а делай. Ты учишься для того, чтобы стать сильным. Чтобы служить Тёмному Лорду. Мы не можем себе позволить слабость. Мы должны быть выше всех. — Люциус на мгновение замолчал, как будто давая сыну время осознать вес этих слов. — Ты должен быть готов использовать всё, что я тебе даю. Каждое заклинание. Каждую технику. Помни, в этом мире только самые сильные выживают.

«Круцио» стал первым шагом в его разрушительном пути. Люциус держал палочку в руке, его глаза сверкали в тусклом свете, отражая тень могучего контроля, который он пытался передать своему сыну.

Драко ощущал этот холод, который охватывал его внутри, когда он произносил заклинание, чувствуя, как энергия тёмной магии проникает в его руку, заставляя сердце биться быстрее. Он видел, как жертва, тронутая заклинанием, начинала корчиться от боли. Это было зрелище, от которого его душа сжималась, но, в то же время, он не мог отвести взгляд. В его глазах отражалась сила, которая давала ему возможность контролировать судьбы других.

Нарцисса встала из-за стола и направилась к окну, глядя на сад, который был под их контролем. Она не могла скрыть беспокойства, которое росло внутри неё с каждым днём. Она видела, как её сын меняется, как он становится всё более отчуждённым и холодным. Он уже не был тем мальчиком, которого она воспитывала. И это её пугало.

— Он всё больше отдаляется от нас, Люциус. Он стал таким… жестоким, и я боюсь, что он уже не сможет вернуться, если продолжит идти по этому пути.

Люциус на мгновение молчал, его лицо оставалось бесстрастным.

— Он должен быть готов, Нарцисса. Тёмный Лорд не потерпит слабости. И если он не будет готов к тому, что ему предстоит, то мы все окажемся в опасности.

Она покачала головой, её сердце сжималось от боли. Она не знала, что будет с её сыном, но она чувствовала, что его будущее было предопределено слишком тёмной магией. Нарцисса решила, что сделает всё возможное, чтобы хоть как-то изменить этот путь.

— Я не могу смотреть, как ты губишь его, — прошептала она, её голос был полон боли и разочарования.

* * *

После визита Люциуса Малфоя в Хогвартс оставалось ощущение, будто в воздухе остался тягостный след, который не мог исчезнуть. Темный осадок, который он оставил, был почти осязаем — нечто тяжелое и неизбежное, как тень, которая всегда следовала за Драко, независимо от его желания. Люциус уехал так же молча, как и появился, но его присутствие оставалось везде.

Драко вернулся в Большой зал, чувствуя, как темное напряжение от визита отца всё ещё тянется за ним, как тень. Это была пятница, и ученикам было разрешено сидеть на ужине немного дольше, чем обычно, что, казалось, должно было дать время расслабиться. Однако на сердце у Драко было так же тяжело, как и в тот момент, когда он стоял один в тени своего отца.

Его друзья уже сидели за столом и заметили его появление, сразу пригласив его к себе. Но Драко был слишком поглощён своими мыслями, чтобы сразу присоединиться. Он двигался через зал с тем выражением лица, которое было знакомо всем, кто хоть немного знал его — не заинтересованный, холодный, словно ничего не могло затронуть его душу.

Однако, как всегда, взгляд случайно упал на фигуру в конце стола. Это была Гермиона. Она сидела, поглощённая чем-то, и, казалось, не замечала его взгляда. Но для Драко её присутствие было чем-то почти ощутимым. Он видел, как её волосы, падающие по плечам, казались мягкими и невозмутимыми, как её руки двигались уверенно, когда она что-то записывала. В какой-то момент его взгляд не мог не задержаться на её лице — выражение спокойное, но с некоторой скрытой решимостью, как всегда.

Драко отвернулся, не зная, зачем именно он на неё смотрит. Его чувства были смутными и противоречивыми. Он уже давно научился не обращать внимания на её ум и решительность, но сейчас эти качества как-то задели его.

Драко, наконец, подошёл к своему месту за столом, где его уже ждали друзья. Блейз застал его в момент, когда он сел, и, не дождавшись, сразу задал вопрос, который висел в воздухе с самого начала.

— Эй, чего он хотел? — спросил Блейз, Его голос был полон интереса, но также и скрытого недовольства, словно он тоже чувствовал тягостную атмосферу, которую оставил отец Драко.

Драко откинулся на спинку стула, стараясь скрыть своё беспокойство за обычным выражением лица, но в его глазах всё ещё было что-то тяжёлое. Он коротко посмотрел на Блейза, прежде чем ответить, пытаясь скрыть глубину своего раздражения.

— Ничего особенного, — отрезал он, стараясь звучать как обычно,

Блейз не сразу отреагировал, его взгляд был острым, словно он ощущал, что что-то не так. Он помолчал, но потом продолжил.

— Знаешь, ты можешь не говорить, если не хочешь. — его голос стал чуть мягче, но в нем всё равно звучала беспокойная нота.

Блейз, почувствовав, что Драко не хочет углубляться в разговор о Люциусе, быстро сменил тему, чтобы хоть немного развеять напряжённую атмосферу.

— Как там ваше “наказание” с Грейнджер? — спросил Блейз, поднимая бровь. — Наказал её?

— Заткнись, Блейз. — ответил он коротко и резко, не желая углубляться в эту тему. Он не знал, почему эта мысль так беспокоила его, но Блейз, похоже, знал, что находит правильную больную точку.

Блейз продолжил, не в силах удержаться, всё ещё играя с идеей.

— Что, не хочешь поговорить об этом? Ты ведь всегда был таким мастером в таких делах. — он усмехнулся, явно намекая

Драко почувствовал, как его лицо немного покраснело, и попытался сдержать свою реакцию, но в глубине души ему было не по себе. Он знал, что Грейнджер слишком упорна, слишком непокорна, чтобы просто её “наказать”. Всё это сложилось в его голове в нечто странное и мучительное. Он не знал, как на это реагировать.

Забини, заметив, что атмосфера за столом слегка потеплела, не упустил шанс подшутить. Он обернулся к Гермионе, сидящей немного дальше, и с усмешкой, прищурив глаза, произнёс:

— Эй, Грейнджер, как прошел ваш вечер с Малфоем? — его голос был полон насмешки, как будто он с наслаждением ждал её реакции. — Думаю, ты уже успела оценить все “прелести” общения с этим типом.

Гермиона подняла глаза и встретила его взгляд с холодным презрением, не давая никаких эмоций проявиться на своём лице. Она сделала паузу, прежде чем ответить, её слова были полны ядовитого сарказма:

— О, конечно, Забини, вечер был незабываемым. — её голос был настолько хладнокровным, что он мог бы заморозить воздух вокруг. — Мне всегда нравится слушать, как Малфой пытается учить меня тому, чего я уже знаю. Это почти забавно — видеть, как кто-то тратит своё время на что-то столь бесполезное.

Забини, однако, не отступал. Он усмехнулся, наклоняясь чуть ближе, словно готовясь продолжить поддразнивать её.

— Тебе не стоит так высоко держать нос, Грейнджер. — добавил он с презрением. — Но, судя по всему, ты в этом хороша.

Рон, который всё это время сидел рядом с Гермионой, не мог сдержать своего гнева, наблюдая за разговором. Его лицо побледнело от злости, и он зло уставился на Забини.

— До сих пор не понимаю, как ты их терпишь, — буркнул он, глядя на Гермиону. — Да давай я ему наваляю, чтобы знал, с кем разговаривает!

Гермиона покачала головой, её взгляд был спокойным, но в нём скрывалась усталость от постоянных разборок.

— Рон, хватит, не стоит опускаться до их уровня, — сказала она, стараясь сохранить достоинство. — Ты знаешь, что это только ещё больше их развеселит.

Рон фыркнул, но был явно готов броситься в драку. Его кулаки сжались, а в глазах горела злость. Он не мог спокойно смотреть, как Забини продолжает поддразнивать их, особенно когда дело касалось Гермионы.

— Ну, это всё равно не изменит того, что они — просто отбросы, — ответил Рон, пытаясь контролировать свой гнев.

Гермиона взглянула на него с благодарностью, но она знала, что лучшим решением было бы просто игнорировать этот разговор.

Новый день начался для Гермионы с ощущения тревоги, которое, казалось, не покидало её с того самого момента, как она проснулась. Она едва успела налить себе чашку чая, как взглянула на первую полосу «Пророка», который лежал на её столе. Картинка на газете была такой же страшной, как и сама новость.

«Сегодня ночью была найдена мертвой сотрудница Министерства Магии, Мирабель Уинтерс. Магический мир в шоке.”

Гермиона перечитывала статью несколько раз, пытаясь найти хоть какую-то зацепку, которая объяснила бы эту трагедию.

Девушка закрыла газету, но сердце её всё равно билось быстрее. Она знала, что это было только начало. Пожиратели Смерти, нападения среди бела дня — всё это становилось всё более реальной угрозой. И если до сих пор она могла пытаться избегать прямого столкновения с этим злом, то теперь оно начинало ползти в их жизни с каждым днём.

Она встала, чувствуя, как напряжение охватывает её. Ходить по школе теперь было совсем не так спокойно, как раньше. У каждого шага была своя тень, и, несмотря на все усилия сохранять внешний спокойный вид, Гермиона чувствовала, что страх и неуверенность постепенно охватывают её.

Вот тебе и день рождения», — подумала Гермиона, глядя на газету с очередной ужасающей новостью. Она нервно провела рукой по лбу, пытаясь собраться с мыслями. Всё, что она планировала на этот день, рухнуло в тот момент, когда она прочитала о трагедии. Праздник, как и все радостные моменты, отступил на второй план. Вся её жизнь уже не раз сталкивалась с магическими угрозами, но в этот раз было что-то особенно тревожное.

Её день, который должен был стать простым и тихим, вдруг превратился в бурю. Время снова начало сжиматься, и она ощущала, как с каждым ударом сердца её жизнь снова всё больше наполняется беспокойством. Убийство Мирабель Уинтерс было далеко не случайностью. Магический мир мог бы поверить в случайность, но Гермиона знала лучше. Убийства, подобные этому, не происходят просто так.

В голове её молнией пронеслись воспоминания о прошлых событиях. О возвращении Тёмного Лорда, о борьбе с опасными силами, которые никогда не исчезают окончательно.

Её размышление прервала Джинни, которая внезапно появилась в коридоре, сияя от радости, с огромным букетом цветов в руках. На лице её играла улыбка, а глаза блестели от волнения. Она распахнула объятия и, увидев Гермиону, воскликнула:

— Сднём рождения, Гермиона! Ты сегодня — звезда дня! Я приготовила для тебя нечто особенное!

Джинни взяла её за руки, заставив Гермиону на мгновение забыть о всём, что её тревожило. Она буквально утопала в потоке поздравлений, от которых сердце начинало биться быстрее.

-Ты всегда была для меня примером, настоящей героиней, и сегодня я хочу, чтобы ты почувствовала себя так же, как все эти годы мы тебя воспринимаем — невероятной и неповторимой!

Она с радостью начала перечислять все сюрпризы, которые приготовила:

— Мама прислала твоё любимое пирожное, мы пригласили Рона, Гарри и других — всё, как ты любишь! Сегодня ты должна расслабиться и просто наслаждаться этим днем, Гермиона!

Но даже несмотря на всю эту пышность поздравлений, Гермиона чувствовала, как её внутренний мир тяжело тянет её назад, к мрачным мыслям, которые не исчезали. Джинни, конечно, не замечала этого, поглощенная радостью и праздничным настроением. Гермиона же, улыбнувшись, решила, что, возможно, сегодня ей нужно будет постараться хотя бы немного отвлечься от тревог. Но в глубине души она знала, что этот день будет для неё не таким, каким она его себе представляла.

— У грязнокровки день рождения, как мило, всё в стиле маглом, — как из ниоткуда появилась Пэнси, её голос прозвучал насмешливо, а лицо расплывалось в язвительной улыбке. Она выглядела так, будто только что вырвалась из какого-то своего мрачного уголка, готовая испортить любой момент радости.

Гермиона напряглась, чувствуя, как её улыбка тускнеет. Взгляд Пэнси скользил по ней и Джинни, прежде чем она вздернула брови с выражением превосходства.

— Не слишком ли много магловского в твоем дне, Гермиона? — продолжила Пэнси, подступая ближе, её взгляд насмешлив и холоден. — Праздничные пирожные, цветы, гости. Ты, наверное, даже подготовила магловские игры для всех, чтобы отметить этот «важный» день.

Гермиона сжала челюсти, её руки бессознательно сжались в кулаки. С этим подходом Пэнси она была знакома, но сегодня это ощущалось особенно остро. Джинни же, заметив, как изменилась атмосфера, встала между ними, стараясь взять контроль над ситуацией.

— Пэнси, если ты пришла сюда, чтобы испортить день, то лучше иди куда подальше, — ответила Джинни с лёгким раздражением, стараясь сохранить спокойствие.

— О, и одна из рыжиков тут, — насмешливо подхватила Пэнси, бросая взгляд на Джинни, которая встала между ней и Гермионой. Она явно наслаждалась возможностью подколоть их обоих. Пэнси всегда была мастерицей разрушать атмосферу, и сегодня она явно решила не упускать шанс.

Джинни сжала кулаки, и её лицо сразу потемнело от ярости. Она не была настроена сдерживать себя, и Пэнси явно это почувствовала.

— Ты еще посмела бы открыть рот, — начала Джинни, её голос был ледяным, но с таким напряжением, что оно могло разорвать воздух. — Ты думаешь, что ты лучше нас? Ты смеешь говорить о нашем месте? Паркинсон, ты не имеешь ни малейшего права оскорблять нас или кого-то ещё.

Она шагнула вперёд, почти вблизи Пэнси, заставив её немного отступить.

— Не думаю, что твои грязные слова кому-то интересны, — продолжила Джинни, глядя на Паркинсон с такой ненавистью, что та замолчала на секунду, — так что если тебе нечего сказать по делу, можешь уйти отсюда.

— Грейнджер, я обязательно сделаю тебе подарок, — съязвила Пэнси, её голос теперь был ещё более зловещим, но Джинни не собиралась отступать.

— И ты ещё пытаешься угрожать? — ответила она с сарказмом, не скрывая ярости. — Ты что, совсем обезумела, Пэнси? Твои угрозы уже никого не пугают. Ты не стоишь даже того, чтобы я тратила на тебя время.

— И что тут происходит? — спросил Забини, подойдя с Малфоем и Ноттом, наблюдая за напряжённой сценой. Их присутствие сразу добавило ещё больше напряжения в воздух.

Малфой скосил взгляд на Джинни и Гермиону, затем на Пэнси, пытаясь понять, что происходит. Нотт, стоящий рядом, выглядел, как всегда, спокойным и несколько скучающим, но, казалось, не мог оставить ситуацию без внимания.

— Что ты собралась делать, Пэнси? — произнёс Малфой, его тон был холодным и насмешливым, словно он действительно не понимал, зачем вообще тратить время на этих людей. — Проблемы с грязнокровками опять?

Джинни, не сдерживая гнева, обратилась к нему:

— А тебе, Малфой, что нужно? Хочешь поучаствовать в спектакле Пэнси? Сколько раз тебе нужно показать, что мы не боимся твоих угроз? — её голос был полон презрения.

— У нашей грязнокровки день рождения, вот думаем, что подарить, — включилась Дафна, с насмешливой ухмылкой, стоя немного в стороне и наблюдая за происходящим. — А что, если мы подарим Гермионе что-то особенное? Например, заклинание для очистки крови.-Её голос был наполнен явным презрением, и она смотрела на Гермиону так, как будто та была всего лишь каким-то раздражающим пятном на её идеальном фоне.

Гермиона сжала челюсти, но не позволила себе ответить. Она знала, что если начнёт спорить с Дафной, это только придаст ей повод продолжать. Джинни же, несмотря на всё, что происходило, не собиралась позволять подруге быть униженной.

— Мы с Гермионой не нуждаемся в ваших “подарках”, — рявкнула Джинни, её лицо пылало от гнева

Её слова висели в воздухе, как яд, и Гермиона уже не могла сдерживаться. Она шагнула вперёд, её глаза были полны решимости.

— Заклинание для очистки крови? — с горечью произнесла она. — Вы, наверное, забыли, кто на самом деле здесь грязнокровка. Это вы, все кто подражает вашим родителям, живущие в прошлом! Я не буду терпеть ваши оскорбления, и если вы хотите, чтобы я с вами поговорила, тогда приходите с чем-то стоящим, а не с глупыми комментариями.

Дафна замолчала, но её лицо не утратило своей насмешливой ухмылки. Она явно не ожидала такого ответа от Гермионы, но это не остановило её.

— Ну-ну, — пробормотала Дафна, отпуская последний взгляд, полный пренебрежения. — Мы все ещё подумаем, чем тебя порадовать, грязнокровка.

Девушки ушли, не дождавшись продолжения скандала, оставив за собой тишину, которая сразу наполнилась яростным возмущением Джинни.

— Как ты вообще их терпишь? Я бы эту Паркинсон давно бы стерла с лица земли! — возмущалась Джинни, не скрывая своего гнева. Её лицо было покрасневшим от ярости, а руки сжаты в кулаки, как будто она готова была прямо здесь и сейчас с ними расправиться.

Гермиона вздохнула, чувствую, как её сердце тяжело бьётся от накативших эмоций. Она всегда старалась оставаться спокойной, но раздражение от Пэнси и её компании всё равно не отпускало.

— Я знаю, Джинни, — ответила она, стараясь успокоить подругу.

Гермиона попыталась улыбнуться, но это не удалось. В её голосе слышалась усталость и разочарование.

— Я просто не могу позволить себе реагировать на каждую провокацию, иначе они выиграют. Это то, чего они хотят.

Джинни не унималась, и её ярость была явно оправданной.

Джинни ещё несколько секунд смотрела на неё с выражением полной решимости, но затем, заметив, что Гермиона всё-таки сохраняет спокойствие, кивнула.

— Ладно, но если что — я всегда рядом, — сказала она, пытаясь немного успокоиться. — А эта Паркинсон ещё пожалеет, что когда-то вообще открывала рот в твою сторону.

Девушки дошли до лужайки, где их уже ждал праздничный завтрак. На столе стояли огромные корзины с ароматными круассанами, свежими фруктами, чашки с ароматным чаем и соками. Всё было украшено цветами, а вокруг царила атмосфера уюта и тепла, полностью противоположная недавнему конфликту.

Гермиона почувствовала, как её напряжение немного спадает. Она посмотрела на Джинни, и на её лице наконец появилась улыбка, пусть и не без следов усталости.

— Вот это совсем другое дело, — сказала Джинни, оглядываясь по сторонам. — Вот где должны быть все эти праздничные моменты, а не ссориться с Паркинсон и её компанией.

Гермиона кивнула, но её мысли всё ещё оставались немного разбитыми. Всё же она была благодарна за то, что ей удалось собрать друзей в этот день.

Когда они подошли ближе, их встречали Рон, Гарри и Луна. Рон уже ждал с улыбкой на лице, немного беспокойно оглядываясь вокруг.

— Вы опоздали, — пошутил он. — Я уже почти всё съел!

Гарри улыбнулся и кивнул, садясь за стол.

Рон сидел за столом, выглядя несколько напряжённо, и постоянно поглядывал на Гермиону. Он знал, что этот день был важным для неё, и хотел сделать что-то особенное, что могло бы хоть немного скрасить все неприятности и дать ей почувствовать себя по-настоящему счастливой.

Когда пауза в разговоре затянулась, Рон встал с места, а все взгляды переключились на него. Он выглядел немного растерянным, но его глаза светились решимостью.

— Эм… Гермиона, — сказал Рон, его голос слегка дрожал, — я хотел тебе кое-что подарить. Просто… это будет нечто личное, и я думал, что тебе это понравится.

Он потянулся к сумке, стоящей рядом, и достал маленькую коробочку, аккуратно завязанную лентой. Все заметили, как его лицо немного покраснело, и это заставило Гермиону почувствовать лёгкое волнение. Она не ожидала ничего такого.

— Рон, что это? — спросила она с улыбкой, хотя её глаза начали наполняться любопытством.

Рон положил коробочку на стол и, слегка неуверенно, посмотрел на неё.

— Это… ну, не то чтобы что-то грандиозное, но я надеюсь, тебе понравится, — сказал он, осторожно открывая коробочку.

Внутри была маленькая, но очень изящная медальон с гравировкой — это был серебряный медальон с выгравированными на нём символами, напоминающими о её важнейших качествах: искренности, храбрости и любви к знаниям. Он был простым, но таким значимым для него, потому что Рон знал, как много Гермиона значила для него и как она всегда поддерживала его в любых ситуациях.

— Я подумал, что это как-то будет напоминать тебе, что ты — не просто друг. Ты… — Рон запнулся, потом добавил: — Ты много для меня значишь. И я хотел бы, чтобы ты носила это, зная, что я всегда рядом, и ты не одна.

Гермиона осталась в тишине на мгновение, поражённая его вниманием и заботой. Сердце её начало биться быстрее, а глаза наполнились теплотой.

— Рон… — её голос едва слышался, когда она подняла глаза, полные эмоций. — Это… это прекрасно.

Она осторожно взяла медальон в руки, рассматривая его.

— Ты действительно… так думал обо мне, когда выбирал это? — спросила она с улыбкой, которая была полна благодарности.

— Конечно, — сказал Рон, улыбнувшись в ответ, но его лицо всё ещё немного краснело от неловкости. — Ты заслуживаешь что-то особенное, Гермиона.

Гермиона крепко обняла его, чувствуя, как её сердце наполняется теплотой. Это было нечто большее, чем просто подарок — это был символ его заботы и дружбы. И этот момент, хотя и немного неловкий, был для неё одним из самых ценных.

— Спасибо, Рон, — сказала она, прижимая медальон к груди. — Я буду носить его всегда, как напоминание, как много ты для меня значишь.

После того как Рон вручил свой подарок, атмосфера на лужайке стала ещё более тёплой. Гермиона улыбалась, наслаждаясь этим моментом, когда чувствовала поддержку и заботу своих друзей. Но на этом сюрпризы не закончились.

Гарри, всегда немного сдержанный в таких моментах, встал с места и, взглянув на Гермиону, сказал:

— Я тоже кое-что для тебя приготовил. Это… не что-то особенное, но я надеюсь, тебе понравится.

Он достал из кармана небольшую книгу с кожаным переплётом, которая была немного потрёпана временем. Это была старая книга, с которой Гарри, кажется, был связан с самого детства.

— Это книга, которую я нашёл в одной из старых лавок на улице Диагон-Аллеи. Она касается древних заклинаний и чар, и я подумал, что тебе будет интересно почитать её, — сказал он, немного смущённо.

Гермиона посмотрела на него с благодарностью, внимательно рассматривая книгу. Это был подарок от души, зная, как много для неё значат знания и изучение магии.

— Спасибо, Гарри, — сказала она, улыбнувшись. — Это невероятно, я обожаю такие книги! Ты всегда знаешь, что мне нужно.

Гарри улыбнулся в ответ и сел обратно на своё место.

Луна, с её характерным загадочным выражением лица, также встала, держа в руках маленькую коробочку с необычной упаковкой.

— Это, возможно, будет немного странно, но я уверена, что тебе понравится, — сказала она, передавая коробочку Гермионе.

Гермиона открыла коробку и обнаружила внутри маленький кулон с камнем, который, казалось, менял цвет в зависимости от света. Это был камень, который мог предсказывать настроение владельца, меняя оттенки в зависимости от его эмоционального состояния.

— Это… потрясающе, Луна! — сказала Гермиона с удивлением. — Ты выбрала что-то настолько уникальное. Это будет полезно, я уверена!

Луна улыбнулась своей загадочной улыбкой и села на землю, радуясь, что её подарок был оценён.

Наконец, Джинни, не могущая оставаться в стороне, тоже встала и с улыбкой передала Гермионе небольшой свёрнутый свиток.

— Ты же знаешь, как я люблю шутки и забавные вещи, — сказала Джинни, — но это что-то, что, я думаю, тебе будет по душе.

Гермиона развязала свиток и обнаружила на нём волшебное заклинание для мгновенного создания атмосферы уюта и тепла. Это был не просто магический предмет, а подарок, который мог превращать любое место в комфортное убежище, даже если Гермиона чувствовала себя уставшей или расстроенной.

— Джинни, это чудесно! Это именно то, что мне нужно! — сказала Гермиона, слегка смеясь. — Ты всегда знаешь, как поднять мне настроение.

— Всё для тебя, — ответила Джинни, улыбаясь и подмигивая.

Вся компания смеялась и болтала, наслаждаясь временем, проведённым вместе. Подарки, пусть и не самые большие или дорогие, были от души, и это было самое важное для Гермионы. Она почувствовала, как её сердце наполняется благодарностью, ведь именно эти люди сделали её день по-настоящему особенным.

— Спасибо вам всем, — сказала Гермиона, глядя на своих друзей с искренней благодарностью. — Эти подарки гораздо важнее любых материальных вещей. Я не могла бы мечтать о лучших друзьях.

Несмотря на все подарки и улыбки, разговор всё равно вернулся к тому, что не покидало их мысли — последние события и загадочная статья в «Пророке». Поначалу все пытались оставаться в хорошем настроении, но эта тема витала в воздухе, и, в конце концов, её не удалось обойти.

Рон, заметив, как Гермиона погрузилась в размышления, первым заговорил:

— Ты видела, что они написали в «Пророке»? Эта статья о смерти сотрудницы Министерства… это не может быть просто случайность. Что-то не так.

Гермиона, Гарри, Рон, Джинни и Луна продолжали сидеть за столом, поглощённые размышлениями. Атмосфера потускнела, как будто радость ушла в тень, унесённая назревающей угрозой. Пожиратели смерти… мысль о них преследовала всех, и никто не сомневался, что за смертью Мирабель Уинтерс стоят именно они.

— Мы все понимаем, что это не случайность, — сказала Гермиона, её голос был твёрдым, как камень. — Пожиратели смерти за этим. Никаких сомнений.

Рон кивнул, его лицо было испещрено волнением.

— Это не просто убийство, Гермиона, это послание. Как будто кто-то хочет, чтобы мы запаниковали. Они всегда действуют скрытно, с намёками. Если она действительно была убита ими, значит, они знают, что её смерть вызовет разговоры.

Гарри сжался в своём кресле, его ладони сжались в кулаки.

— Они могут быть ближе, чем мы думаем. Мы все видели, как они начали действовать скрытно. Вспомните только исчезновение нескольких людей в последние недели. Это как бы… тест для нас. Я чувствую, что за этим стоит нечто большее, чем просто убийство.

Несмотря на тяжесть обсуждений и мрачные мысли о Пожирателях смерти, убийстве Мирабель Уинтерс и визите Люциуса Малфоя, время всё же шло. Полдень оказался наполненным не только тревогами, но и моментами искренней дружбы и поддержки. Гермиона сидела среди своих друзей, и хотя её мысли постоянно возвращались к тёмным событиям, она всё равно ощущала тепло, которое давали ей близкие люди.

Когда разговоры затихли, и каждый погрузился в свои мысли, Гермиона заметила, как все они, несмотря на мрак, каким бы не был день, нашли время поддержать друг друга. Она оглядела их лица — Гарри, Рона, Джинни, Луну. В этот момент, несмотря на все угрозы, она почувствовала, как важно иметь таких людей рядом.

— Спасибо вам всем, — сказала она тихо, с улыбкой, глядя на каждого из них. — Я не знаю, как бы я справилась без вас.

Рон, обычно немного неуклюжий в таких моментах, кашлянул и попытался скрыть смущение.

— Да, ну… нам не нужно, чтобы ты благодарила нас. Мы — твои друзья. Мы всегда будем рядом, — сказал он, и, казалось, этот момент был для него чуть более важным, чем любые расследования.

Гермиона чувствовала, как тепло разливается по её сердцу. Эти простые слова, но такие искренние, наполнили её душу благодарностью. Она не была одна в этом мире полном тумана и неопределённости. В этот момент, несмотря на весь мрак, который их окружал, она знала, что будет бороться до конца, ведь рядом были те, кто готов стоять с ней.

Гермиона подошла к перилам астрономической башни и вгляделась в тёмное небо, усеянное звездами. Вечер был тихий, почти волшебный. Она оставила всё позади — шумный праздник, поздравления, подарки — и теперь могла погрузиться в свои мысли. Здесь, на высоте, её всегда успокаивало ощущение бесконечности, как будто сама вселенная была рядом, готовая поделиться своими тайнами.

Её взгляд остановился на луне, которая в этот вечер казалась особенно яркой. Столько событий случилось в её жизни, и каждый год, каждое испытание оставляло свой след, свою особую историю. Но с каждым годом она чувствовала, как становилась мудрее, сильнее, более уверенной в своих решениях.

Ветер слегка шевелил её волосы, и она почувствовала, как напряжение уходит, уступая место ясности. День рождения был важен, но важнее было то, что она двигалась вперёд, становилась тем человеком, которым всегда хотела быть. И, несмотря на всё, что предстоит, она знала: всё будет хорошо.

Гермиона оглянулась и увидела знакомую фигуру, стоявшую на другой стороне башни. Малфой. Он стоял, держа руки в карманах, и с таким видом, как будто именно он был главной темой вечера.

— Значит, у Грейнджер сегодня день рождения, — произнёс он с насмешливой интонацией, его глаза холодные, как всегда. Его голос был невозмутим, но в нём был какой-то оттенок, который заставил Гермиону насторожиться.

Она замерла, оглядывая его. Малфой на астрономической башне — это уже само по себе казалось странным. Гермиона не могла понять, почему он здесь. Но что-то в его присутствии заставляло воздух вокруг становиться тяжёлым, и она инстинктивно сделала шаг вперёд, чтобы посмотреть на него издалека.

— Малфой, тебе не удастся испортит сегодняшний день, так что можешь и не пытаться

Гермиона стояла, зажав руки в кулаки, чтобы не выдать волнения, которое чуть было не пробилось наружу. Малфой, как всегда, был загадкой, и его присутствие на астрономической башне в этот момент было чем-то, что ей трудно было понять. Его слова, хоть и полны привычной насмешки, в этот раз не звучали так уверенно, как обычно.

Малфой в ответ слегка усмехнулся, но эта усмешка не была такой резкой, как обычно. Он посмотрел на неё с тем взглядом, в котором, возможно, скрылось какое-то странное уважение.

— Ты не думаешь, что этот день был бы куда интереснее, если бы я действительно попытался его “испортить”?

Гермиона почувствовала, как её раздражение растёт. Всё-таки он не изменился, и, несмотря на что-то странное в его тоне, она не могла позволить ему взять верх. Она сделала шаг ближе, но всё же держалась на расстоянии.

— Малфой, — произнесла она, её голос был твёрд, — если бы ты не был таким заносчивым, ты бы знал, что я давно научилась не обращать внимание на твои попытки провоцировать

Гермиона почувствовала, как кровь бросается ей в лицо, когда Малфой снова заговорил. Он не упускал ни одного шанса поиграть на её нерве. Она взглянула вниз на кулон, который висел у неё на шее.

— Я вижу, у рыжего совсем нету вкуса, — произнёс он, усмехаясь.

Гермиона сжала челюсти, чувствуя, как она начинает злиться. Кулон был для неё особенным. Он был не просто подарком, а символом дружбы и близости, который Рон дал ей, когда она переживала трудный момент. Но Малфой всегда был мастер в том, чтобы цепляться за слабости и пытаться разрушить что-то важное.

— Кулон — это подарок от Рона, и он для меня гораздо важнее, чем твои пустые слова.

Малфой с лёгкой ухмылкой наблюдал за её реакцией, но он не был готов сдаться.

. — Рыжий, конечно, может и думать, что это что-то особенное, но, видишь ли, не каждый подарок с символом «дружбы» способен продемонстрировать вкус.

— В отличие от некоторых, Рон не пытается привлекать внимание за счёт чужих слабостей, — ответила она, спокойно, но твёрдо. — И, может, именно это делает его выборы гораздо более значимыми.

Её слова повисли в воздухе, и на мгновение тишина стала почти осязаемой. Малфой, похоже, не ожидал такой реакции. Он усмехнулся, но это была уже не та уверенность, с которой он обычно насмехался.

Гермиона удивлённо взглянула на него, когда Малфой, не спеша, сел рядом. Его действия были столь неожиданными, что она на мгновение замерла, пытаясь понять, что он задумал. Когда он достал сигарету и начал её закуривать, Гермиона подняла брови, но молчала. Это было так… типично для него — не замечать никого и ничего вокруг, когда он хотел сделать что-то на грани.

— Ты серьёзно? — наконец спросила она, смотря на дым, который медленно тянулся вверх.

Он сделал ещё одну затяжку, и воздух вокруг них наполнился сладким, но тяжёлым запахом табака. Гермиона заметила, как его губы слегка изогнулись в ухмылке, но в глазах не было того привычного презрения, которое она так часто видела.

— Ты не в своём уме, если думаешь, что я буду сидеть здесь и смотреть, как ты куришь, — сказала она с явным раздражением, хотя её голос оставался спокойным. — В Хогвартсе это запрещено, Малфой.

Он наконец повернулся к ней, и в его взгляде появилась искорка амбивалентной эмоции, возможно, даже интереса.

— А ты разве не курила? — его тон был всё тем же спокойным, почти насмешливым. — Или ты ещё не пробовала, Грейнджер? Ты ведь любишь всё проверять и контролировать, разве нет?

Гермиона почувствовала, как её лицо слегка покраснело, но она не собиралась отвечать на его провокацию. Всё это было настолько… Малфойски. Он всегда знал, как вывести её из себя, даже если сам не слишком старался.

— Мой контроль никоим образом не касается твоих плохих привычек, — сказала она, стараясь сохранить спокойствие.

Гермиона не могла не заметить, как его рука скользнула в карман, и вот в следующий момент в его пальцах появилась маленькая бутылочка с зелёным зельем. Она почти автоматически присмотрелась, пытаясь понять, что это может быть. Малфой, как всегда, не торопился, наслаждаясь своим вниманием и её недоумением.

Девушка замерла, когда он протянул ей бутылочку. На мгновение её глаза задержались на зелёной жидкости внутри, и её сердце предательски забилось быстрее. Она знала, что Малфой всегда был мастером манипуляций и не раз подкидывал ей разные «сюрпризы». Но этот момент был необычным. Его голос был тихим, но уверенным, и в его словах был какой-то новый оттенок, который она не могла понять.

— Что это? — спросила она, внимательно осматривая бутылочку

Малфой, казалось, не спешил объяснять, а его взгляд был сосредоточен и отстранён одновременно, как будто это не было для него чем-то важным.

— Бери, кошмары больше не будут снится

Она осторожно посмотрела на него, не в силах скрыть недоумение.

— Ты серьёзно? Ты думаешь, что я просто приму зелье, которое ты мне даёшь, без всякой гарантии, что оно безопасно? — её голос был твёрдым, но в нем скользила лёгкая обеспокоенность. Не верить Малфою было настолько естественно, что она не понимала, почему её мысль даже могла метнуться к тому, чтобы принять это.

Он улыбнулся, не спеша. Его взгляд был спокойным, но с тем неизменным холодом, который всегда заставлял её насторожиться.

— Это не опасно, Грейнджер, — сказал он, не отводя глаз.

Гермиона с недоверием прищурила глаза, наблюдая за его самоуверенной улыбкой. Малфой всегда был мастером манипуляций, и в его словах всегда скрывалось больше, чем казалось на первый взгляд. Его спокойствие, а также тот насмешливый взгляд, который он ей посылал, только добавляли тревоги.

— Ты слишком сильно переживаешь, Грейнджер. — Он слегка повертел бутылочку в руках, как если бы это было самое обычное дело. — Просто поверь мне, это поможет. Я не в этом замке для того, чтобы сделать твою жизнь ещё хуже.

— Но откуда ты знаешь о моих кошмарах?

Гермиона заметила, как его уверенность на мгновение слегка дрогнула, но Малфой быстро восстановил свой прежний вид, оставаясь спокойным и невозмутимым. Она заметила, как его пальцы слегка сжались вокруг бутылочки, и с недоумением осознала, что этот вопрос действительно его задел.

— Я не знаю, Грейнджер, — сказал он, его голос стал немного менее чётким, чем обычно, но всё равно сдержанным. — Но, скажем так, я умею делать выводы. Ты сама не скрываешь, как напряжена в последнее время, и если присмотреться, всё становится очевидным.

Гермиона внимательно смотрела на него, пытаясь разобраться в его словах, но не находила в его глазах того привычного презрения. Было что-то другое — что-то почти… искреннее? Или это тоже его очередная игра?

— Ты действительно думаешь, что я так легко поверю тебе? — её голос звучал теперь мягче, но всё ещё с ноткой настороженности.

—Я не прошу тебя верить мне, — добавил он, посмотрев на неё вновь, его взгляд был почти серьёзным. — Я просто предлагаю решение.

Гермиона встала с каменной скамейки, небрежно потирая руки, как если бы пыталась отмахнуться от всей ситуации. Она ещё раз взглянула на Малфоя — его взгляд был всё таким же холодным, но в его глазах проскользнула некая тень, возможно, разочарование или даже… что-то похожее на понимание. Но Гермиона не могла позволить себе этого заметить. Она не могла позволить себе верить в его слова.

— Спасибо, Малфой, — сказала она с лёгким наклоном головы, её голос оставался твёрдым, но внутри у неё оставалось чувство неопределённости. — Я как-то разберусь.

— Ты слишком уверена в себе, Грейнджер, — сказал он с усмешкой, которая теперь казалась почти фальшивой. — Иногда уверенность — это твой самый слабый момент.

Гермиона остановилась, почувствовав, как её мышцы напряглись от его слов. Он знал, как заставить её чувствовать себя неуверенно, даже когда она думала, что контролирует ситуацию. Это было так типично для Малфоя — всегда держать её на грани сомнений, манипулировать её реакциями, даже в такие моменты, когда он казался спокойным и равнодушным.

— Я знаю, что ты думаешь, — сказала она, но её голос стал твёрже.

Гермиона почувствовала, как его приближение нарушает её личное пространство, заставляя её напрячься ещё больше. Он был рядом, и его присутствие всегда было как вызов. Малфой не мог просто оставить её в покое, он всегда был рядом, словно тень, вечно готовая схватить её за слабые места.

Она не отступила, но её тело автоматически напряглось, когда он приблизился. Его голос был низким и с едва уловимой насмешкой.

— Ну, Грейнджер, — продолжил он, чуть наклоняя голову и заглядывая ей в глаза, — ты говоришь, что знаешь, что я думаю. Ну так скажи, что же я думаю?

Гермиона встретила его взгляд, пытаясь не выдать своего волнения. Малфой всегда играл с ней, как с куклой на ниточках, и она не могла позволить себе быть его очередной игрушкой.

— Ты думаешь, что я боюсь, — сказала она, её голос был твёрдым, несмотря на растущее беспокойство внутри.

— Бояться? Нет, ты не боишься, Грейнджер. Ты просто не можешь понять, как ты мне легко тебя контролировать , — сказал он, с каждым словом приближаясь ещё ближе.

Он посмотрел на неё, и на мгновение его выражение лица стало менее уверенным, как будто он был удивлён её ответом. Но в следующую секунду его холодная ухмылка вернулась.

— Ты меня удивляешь, Грейнджер. Ты умная, но упрямая, — сказал он, отступив на шаг, но взгляд его всё ещё не отпускал её. — Мне будет интересно посмотреть, сколько ты продержишься.

Гермиона инстинктивно вздохнула, когда почувствовала, как его тело приближается. Стена за ней сделала её ещё более уязвимой. Она не могла отступить, не могла уйти, и его близость заставляла её сердце биться быстрее. Малфой был рядом, слишком близко, его запах, его присутствие — всё это одновременно раздражало и заставляло её нервничать.

Его взгляд стал ещё более интенсивным, холодным, как лед. Он смотрел на неё, и это ощущение было таким болезненно знакомым — Малфой всегда знал, как поставить её в такое положение, когда она теряла свою уверенность.

Гермиона попыталась не дать своему голосу дрожать, но, стоя прижатой к стене, ей было трудно не поддаться ощущению того, что она застряла в ловушке. Она не могла позволить себе выглядеть слабой. Не с ним.

— Ты можешь стоять здесь, насколько хочешь, но я буду стоять на своём.

Он слегка склонил голову, его глаза не отрывались от неё, и его усмешка становилась всё более насмешливой.

— Ты слишком умная, чтобы не понять: иногда всё, что нужно, — это дать немного давления, чтобы человек сдался.

В этот момент она чувствовала, как его дыхание становится ближе. Он стоял так близко, что почти ощущала тепло его тела. Но несмотря на всю напряжённость в воздухе, Гермиона не шагнула назад. Даже если ей предстояло пройти через это, она не собиралась отступать.

Малфой посмотрел на неё, его взгляд не терял своего ледяного спокойствия, но в его глазах, возможно, мелькнула некая тень уважения.

— Посмотрим, Грейнджер, — прошептал он

Малфой стоял так близко, что Гермиона могла слышать каждое его дыхание. Воздух вокруг них был напряжённым, наполненным скрытой угрозой и каким-то странным, почти невидимым притяжением. Сердце её билось быстро, но она не могла отвести взгляд от его глаз — ледяных и пронзительных, в которых, несмотря на все его попытки скрыть эмоции, мерцала некая искра. Это было что-то другое, не то, что она ожидала от Малфоя.

Её дыхание стало поверхностным, и она почувствовала, как её кожа стала ещё более чувствительной от его близости. Малфой сделал небольшой шаг вперёд, и её сердце сжалось от того, как близко он был. Он был в её личном пространстве, и это странно тянуло, заставляя её быть на грани между сопротивлением и… желанием понять, что будет дальше.

Его рука едва коснулась её лица, скользнув по щеке, оставив лёгкое ощущение тепла. Это было настолько близко, что она могла почувствовать его взгляд, его присутствие на грани между раздражением и чем-то неопределённым. Он был не просто рядом — он был в её мире, и теперь, казалось, они были на грани чего-то гораздо более интимного.

И вот, в этот момент, когда его губы почти касались её лица, когда её дыхание смешивалось с его, Гермиона почувствовала, как её руки невольно сжались в кулаки, пытаясь сохранить хотя бы немного дистанции. Но он не отступил. Его губы слегка коснулись её, это было нечто большее, чем поцелуй. Это был неуловимый момент — за гранью, между злостью и чем-то более нежным, чем она могла себе представить.

Малфой не торопился. Он ощущал её напряжение, её борьбу. Но в этот момент их губы встретились едва ли не случайно. Это был не поцелуй, который можно было бы назвать страстным. Нет. Это был момент, когда два человека, несмотря на свою борьбу, внезапно осознают, что не могут продолжать быть друг от друга так далеко. Этот момент был почти невидим, но в нём было всё: смесь противоречий, вопросов, сил и слабостей.

И когда он отстранился, Гермиона осталась стоять в тишине, не зная, как реагировать, как почувствовать. Они оба молчали, и воздух вокруг них был ещё более напряжённым, чем до этого.

Малфой, наконец, отступил, но его взгляд продолжал оставаться на ней, изучая её реакцию, и что-то в этом взгляде заставило её почувствовать, что она не только не разобралась в нем, но и в самой себе.

Малфой не сказал больше ни слова. Он молча развернулся, его шаги эхом отдались по каменной мостовой, и вскоре он исчез за поворотом, оставив Гермиону стоять одну в темноте астрономической башни.

Она осталась, будто зависнув между мирами. В её голове было так много мыслей, что она не могла разобраться в них. Он не только нарушил её границы, он как-то потряс её внутреннюю стойкость. То, что произошло, было почти невидимым, но невероятно сильным. Поцелуй — или что-то, что можно было бы так назвать, — был не просто физическим контактом. Он оставил её в состоянии неопределённости, как будто весь мир вокруг внезапно изменился, но она не могла понять, в какую сторону.

Гермиона пыталась собрать свои мысли, но не могла. Она не была готова к этому. Малфой не был таким, каким она его представляла. Он был другим — и, возможно, именно это её сбивало с толку.

Она провела несколько долгих секунд, прислонённая к холодной стене, чувствуя, как её сердце всё ещё бьётся быстро, а дыхание затрудняется от нахлынувших эмоций. Но в этот момент, когда тишина вокруг стала почти осязаемой, она поняла, что не может оставаться здесь. Не могла оставаться в этом пространстве, полном вопросов, которых она не могла себе задать.

Сделав шаг вперёд, она почувствовала, как её ноги снова несут её, но теперь уже в другую сторону, подальше от этого места, подальше от Малфоя и его загадочных слов. Она направилась обратно в замок, но каждый её шаг был тяжёлым, как если бы она тащила с собой не только собственные мысли, но и то странное чувство, которое он оставил в её сердце.

Гермиона закрыла дверь за собой, устало снимая мантию, и обернулась, заметив на тумбе вазу с яркими красными розами. Её взгляд сразу приковал этот неожиданный подарок. Это было так… не в её стиле. Она медленно подошла, заметив, как лепестки распускающихся роз переливаются в свете тусклого огня из камина. Она приподняла одну из них, ощущая её нежность, но её мысли тут же вернулись к Малфою и тому странному поцелую.

Её взгляд упал на записку, которая была магически прикреплена к вазе. Она взяла её, развернув, и прочитала те несколько слов, написанных ровным, почти холодным почерком:

«С днём рождения, Грейнджер. Спокойного сна»

Дни летели не спеша, и вот уже в Хогвартсе наступил ноябрь. Листья с деревьев опали, а холодный ветер принес с собой первые морозы. Внутри школы было уютно: каменные стены согревали теплом костров в каминах, а ученики, завернувшись в тёплые мантии, спешили на занятия или в Большой зал на ужин.

После дня рождения Гермионы и того поцелуя на Астрономической башне, много чего изменилось. В тот момент она не знала, что Драко Малфой, несмотря на свои слова и действия, всё же оставил в её сердце некое смятение. их пути всё так же разделяли стены старинного замка, и каждый день наполнялся звуками уроков, магических заданий и школьной рутины.

Гермиона часто замечала взгляд Драко, который иногда не оставался долгим, но каждый раз заставлял её сердце биться быстрее. Он не говорил ей ни слова, не подходил, но его взгляд был, как будто он хотел что-то сказать, но боялся. Или, возможно, что-то было не так, как должно быть. Он даже начал избегать её в коридорах, словно по какой-то невидимой линии между ними шла граница, которую он не решался пересечь.

За эти пару недель волшебный мир сотрясли новые преступления Пожирателей. Новые смерти накрыли магический мир, и это отвлекало Гермиону от мыслей о Драко и о том, что происходило между ними. Страх и тревога витали в воздухе, с каждым днем становясь всё более ощутимыми. Каждое утро приносило новые слухи и новости о нападениях, а Министерство магии было в панике. Никто не знал, кто станет следующей жертвой, и все в Хогвартсе пытались скрыть свою тревогу, но напряженность чувствовалась в каждом уголке.

Гермиона, как всегда, не могла оставаться в стороне. Она пыталась поддерживать своих друзей, помогать Гарри и Рону с расследованиями, поглощалась книгами и информацией, пытаясь понять, как противостоять тёмной силе. В её голове было слишком много вопросов и не хватало ответов. Это отвлекало её от личных переживаний и давало ей повод не думать о странных взглядах Драко, его молчании и той неловкости, которая возникла между ними после того, как всё случилось на астрономической башне.

В один из вечеров , когда Гермиона сидела в Большом зале, поглощенная мыслями о Драко и происходящих событиях, её взгляд упал на газету, лежащую на столе. Рон, сидя напротив, начал листать свежий номер «Ежедневного Пророка», не особо обращая внимания на содержание. Но для Гермионы каждый заголовок был как удар.

Ужасное нападение на Хогсмид: Два новых пропавших”

Скотт Уилкинсон, репортер “Ежедневного Пророка”

Магический мир снова потрясён очередной серией нападений, совершённых Пожирателями Смерти. Вчера вечером, когда туман покрыл улицы Хогсмида, двое волшебников были похищены прямо в центре деревни. Это было второе подобное нападение за последние недели. Ожидается, что Министерство магии усилит меры безопасности в районе, а также будет расследовать связь этих атак с таинственными событиями, происходящими в последнее время.

“Мы все в опасности, это очевидно”, — сказала одна из свидетельниц происшествия, которая пожелала остаться анонимной. “Это не просто случайные нападения. Эти люди ищут тех, кто может противостоять Тёмному Лорду. Мы не знаем, кто будет следующим.”

После того как Гермиона закончила читать статью в “Ежедневном Пророке”, она опустила пергамент на стол и взглянула на своих друзей, которые сидели напротив неё в Большом зале. Рон переживал, поджав губы и глядя на газету с таким выражением, как будто пытался осознать каждое слово, а Гарри, казалось, был совсем поглощён своими мыслями.

— Это просто ужасно, — пробормотала Гермиона, пытаясь перевести взгляд с газеты на Рона.

Гарри поднял взгляд, его лицо было решительным, но в глазах читалась тревога.

— Мы все знаем, что Пожиратели Смерти становятся всё более опасными. Эти нападения… они явно не случайны. Что-то большое готовится.

— Нам нужно что-то делать, — сказала она наконец, несмотря на сомнения. — Мы не можем просто сидеть и смотреть, как всё рушится

— Что нам известно о тех артефактах? — спросил Гарри, глядя на Гермиону. — Особенно о Чаше Теней. Почему она так важна для Волдеморта?

Гермиона немного помолчала, обдумывая свой ответ. Она знала, что каждый артефакт из этой серии был опасен, но Чаша Теней была особенной. Её магия была темной и мощной.

— Чаша Теней, — начала она с серьёзным выражением, — это древний артефакт, обладающий невероятной силой. Она может не только усилить магическую мощь своего владельца, но и предоставить ему доступ к очень тёмным и опасным силам. Внешне она выглядит как чёрная чаша, инкрустированная древними рунами. Когда она активирована, её содержимое принимает форму туманной тени, которая поглощает свет и магию вокруг. Это как пустота, которая может скрывать всё, что её окружает.

Рон нахмурился.

— А как она работает? И зачем Волдеморту такая штука?

Гермиона продолжила, её голос становился всё более уверенным.

— Чаша Теней дает своему владельцу возможность скрываться от следящих заклинаний и магических средств наблюдения. В основном, это делает человека почти невидимым. Например, если Волдеморт получит её, он сможет двигаться, не оставляя следов, обходить все заклинания защиты, которые мы используем, чтобы его найти. Это может быть страшным преимуществом в битве.

— То есть он будет везде, но мы не сможем его поймать? — спросил Рон, глаза его округлились от ужаса.

Гермиона кивнула, её выражение стало серьёзным.

— Да, и это ещё не всё. Существует теория, что Чаша Теней связана с ритуалами, которые могут привести к манипуляциям с жизнью и смертью. Есть слухи, что она может быть использована для связи с миром мёртвых или для воскрешения, — она замолчала на мгновение, чтобы дать друзьям время осознать сказанное. — Волдеморт, использующий эту чашу, может усилить свою магическую силу и даже вернуть своих союзников из мёртвых или воскресить погибших Пожирателей Смерти. Он может манипулировать тенями погибших, как ему вздумается.

Гарри, который слушал её с напряжённым лицом, резко поднял голову.

— То есть, если он получит её, он станет почти неуязвимым. Он сможет скрываться от всех наших заклинаний и даже вернуться из смерти? Это ужасно!

Гермиона кивнула.

— Именно. Чаша Теней позволяет своему владельцу не только избегать обнаружения, но и на грани жизни и смерти управлять теми, кто уже ушёл. Волдеморт, обладая этим артефактом, может стать ещё более опасным, чем когда-либо. Это не просто защита. Это целая армия невидимых и мощных союзников, которых он может контролировать. Это невероятно тёмная магия.

Рон, наконец, встряхнулся и с усилием выдохнул.

— Мы не можем позволить ему получить её. Это значит, что всё, к чему мы готовимся, будет бесполезно.

Гарри выглядел решительным.

— Нам нужно найти её первым. Если Волдеморт получит Чашу Теней, мы все окажемся в огромной опасности. Мы должны предотвратить это любой ценой

Гермиона задумалась, её ум быстро перебирал возможные места, где могла бы находиться Чаша Теней. Это был не просто магический артефакт, а объект с тёмной историей и силой, которую было бы трудно скрыть.

— Чаша Теней, — начала она, — может быть спрятана в месте, связанном с древними магами или тёмными ритуалами. Если верить легендам, она могла быть скрыта в одном из старых магических храмов или уединённых мест, где проводились запрещённые ритуалы. Нам нужно искать в местах, где магия темной стороны была особенно сильна.

Гарри, нахмурив брови, слушал её и задал вопрос:

— То есть, это может быть какое-то древнее святилище или уединённое место, где маги использовали чёрную магию?

Гермиона кивнула.

— Да. Чаша могла быть спрятана в каком-то заброшенном месте, которое связано с тёмной магией прошлого. Я бы начала с поиска старых магических карт. В Хогвартсе есть несколько древних книг и свитков, которые могут содержать подсказки о таких местах. Но, возможно, она находится в каком-то совсем удалённом месте, которое скрывается от посторонних глаз.

Рон, который сидел, задумавшись, наконец сказал:

— Но если она так важна для Волдеморта, почему он не нашёл её раньше? Где тогда её скрывают?

Гермиона немного помолчала, пытаясь осмыслить это.

— Может быть, она была утеряна или спрятана магами, которые не захотели, чтобы она попала в неправильные руки. Возможно, она скрыта в каком-то месте, которое связано с магией смерти, например, в старом заброшенном замке или в древнем лесу. В некоторых сказаниях говорилось, что такие артефакты могли быть спрятаны в местах, которые никто не осмеливается посещать — магических кладбищах или подземельях, наполненных запретной магией.

Гарри взглянул на неё.

— Это может быть везде, где использовалась тёмная магия, или даже в местах, связанных с теми, кто когда-то служил Тёмному Лорду. Если Волдеморт и его последователи знают о её существовании, они могли бы искать её там, где не найдёт обычный волшебник.

Гермиона покачала головой.

— Верно. Поэтому нам нужно быть готовы исследовать самые тёмные уголки магического мира. Нам нужно будет искать не только в известных местах, но и в древних руинах или подземных храмах, которые были забыты, возможно, даже многими поколениями магов.

Рон вздохнул.

— У нас не так много времени. Мы должны начать искать, прежде чем Волдеморт найдёт Чашу.

Гермиона встала, её лицо было решительным, но в глазах всё же читалась тревога.

— Я поищу ещё информацию, — сказала она, обводя взглядом Гарри и Рона. — Я знаю, что есть старые тексты в библиотеке Хогвартса, которые могут помочь нам понять, где может быть спрятана Чаша Теней. Я постараюсь найти хоть какие-то подсказки, которые могут дать нам точное направление. Возможно, есть упоминания о местах, где такие артефакты могут скрываться.

Гарри кивнул, понимая, что на Гермионе лежит тяжёлая задача.

— Хорошо, мы с Роном займёмся сбором Ордена. Нам нужно будет встретиться с ним как можно быстрее, чтобы обсудить, кто и как будет участвовать в поисках. Волдеморт не дремлет, и мы не можем позволить ему опередить нас.

Поиски информации о Чаше Теней заняли несколько дней, наполненных трудом, бессонными ночами и отчаянными усилиями Гермионы. Она не отходила от библиотечных столов, обыскивая каждую книгу, каждый манускрипт, надеясь найти хоть одно ключевое слово, которое могло бы привести к разгадке. С каждым часом, проведённым среди пыльных страниц и древних фолиантов, её глаза становились всё более уставшими, но она не могла остановиться. На кону было слишком много — не только её собственная безопасность, но и безопасность всего магического мира.

Каждое утро она приходила в библиотеку, сразу направляясь в самые удалённые уголки, к полкам с самыми старыми и редко используемыми книгами. Она внимательно листала страницы, записывала странные фразы и упоминания, которые могли быть полезными. Книги об искусстве теневой магии, древних артефактах и тёмных ритуалах заполняли её рабочий стол. Она даже находила упоминания о магических существах, которых никогда раньше не слышала, и тайных обществах, скрывавших свои знания веками.

Однажды, среди страниц книги, посвящённой истории магии, она нашла фразу, которая сразу привлекла её внимание:

«Артефакты, прячущиеся в пустотах, могут быть найдены только теми, кто способен входить в переходы между мирами. Те, кто владеет знанием тени, открывают двери, ведущие в запретные земли.»

Эти слова пробудили в ней новые мысли. Она вновь и вновь перечитывала их, размышляя, что они могут значить. Переходы между мирами… Возможно, это была метафора, связанная с магией, которая позволяла проникать в скрытые реальности. Но что могло стать таким переходом? И почему Волдеморт, чья магия была столь могущественной, не искал этот артефакт так давно?

Вечерами Гермиона встречалась с Гарри и Роном. Иногда они даже приходили в библиотеку, чтобы помочь ей. Рон предлагал искать в других местах, возможно, в тёмных уголках Хогвартса, в подземельях или секретных помещениях, которые могли бы скрывать тайные проходы. Но Гермиона была уверена, что здесь, в этих древних книгах, скрыта вся правда.

Каждую ночь, оставшись одна, она продолжала искать. Её мысли крутились вокруг древних руин, забытых храмов и магических пространств, которые могли бы стать домом для Чаши Теней. На четвёртый день, в одном из томов по древним заклинаниям, она наткнулась на древний рисунок — изображение артефакта, напоминающего чашу, окружённую тенями. Под ним была надпись: “Чаша Теней, сокрытая в Великом Переходе.”

Гермиона чувствовала, как её сердце бешено колотится. Великое Пересечение? Это был термин, который она встречала в легендах, но никогда не воспринимала всерьёз. Согласно старинным магическим текстам, Великий Переход был местом, где магия и реальность смешивались. Это был момент, когда темные силы могли переписать законы времени и пространства. Это место было опасным, хранимым только в самых сокровенных уголках магии.

Зная, что эта информация была решающим моментом, Гермиона направилась к Гарри и Рону, когда пришла к выводу, что их поиски почти завершены. Она рассказала им о Великом Переходе, а затем поведала им о том, как Чаша Теней могла быть связана с этим мистическим пространством. Они обсуждали возможные шаги, осознавая, что их путешествие только начинается, и теперь они не могут повернуть назад.

Гермиона аккуратно открыла книгу и начала искать нужные главы, её пальцы скользили по пожелтевшим страницам. И вот, на одной из них она наткнулась на запись, которая заставила её сердце учащённо биться. Она прочитала вслух, тихо, чтобы никто не услышал:

— “Чаша Теней. Сила, скрывающая её, так велика, что даже великие маги боятся её найти. Она находится в месте, которое не оставляет следов и не может быть найдено простыми заклинаниями. Только те, кто может манипулировать тенями и скрывать своё присутствие, могут приблизиться к её хранителю. Местом её нахождения является нечто большее, чем просто физическое пространство. Это место существует в границах между мирами, где встречаются свет и тьма.”

Девушка замерла, переваривая прочитанное. Это было именно то, что она искала, но теперь ей нужно было понять, как это применить. Книга намекала на то, что Чаша Теней могла быть спрятана в каком-то месте, которое находилось на стыке разных магических миров, и что обычные заклинания не могли бы её обнаружить.

Её мысли прервал знакомый голос:

— Гермиона? Ты нашла что-то?

Это был Гарри. Он, казалось, появился прямо у неё за спиной, и, несмотря на всю его заботу, она почувствовала, как напряжение в воздухе ещё больше усилилось.

— Да, — ответила она, не отрывая глаз от книги. — Это не так просто, как мы думали. Чаша Теней находится в месте, которое можно назвать межпространственным. Его нельзя найти с помощью обычных методов. Это место между мирами. Мы должны понять, что это значит.

Гарри наклонился, чтобы посмотреть на страницу.

— Между мирами? Что это вообще может значить?

Гермиона вздохнула.

— Это место, где магия света и тьмы пересекаются. Где граница между жизнью и смертью не так чётко разделена. Я не уверена, что это может быть, но мы должны найти способ понять это и начать поиски.

Гермиона снова встала, отодвигая книгу в сторону. Мысли не давали покоя, а сердце билось быстрее от осознания, как много ещё неясного в их поисках. Она стояла в тени одной из самых древних частей библиотеки, окружённая томами, которые могли бы помочь, но в то же время не могли раскрыть всё. Место между мирами… Эта фраза продолжала крутиться в её голове, как и её последствие.

Гермиона представила себе места, где магия была размыта, где заклинания могли бы терять свою силу. Могло ли это быть каким-то заброшенным храмом, скрытым в тумане, или может, искажённым пространством, где тёмная магия переплетается с теми, кто был способен контролировать границы между жизнью и смертью?

Между мирами.

— Что это вообще может значить? — шептала она сама себе, проводя пальцем по страницам древней книги. — Может быть, это какой-то древний портал, скрытый в самых древних руинах? Или место, где прошлое и настоящее как бы сливаются в одно?

— Гарри, я не уверена, что мы понимаем, на что идём. Это не просто поиск артефакта, это место, которое скрыто не просто от людей. Оно может существовать за пределами обычной реальности. Это как граница между мирами, где время, возможно, не подчиняется обычным законам, где магия может изменять форму и смысл.

Гарри задумался, на его лице появилась глубокая мысль.

— Ты хочешь сказать, что оно может быть… как-то за пределами обычного пространства? Это звучит, как если бы мы искали не просто место, а какой-то уголок реальности, где вещи могут быть другими.

Гермиона кивнула, глаза её наполнились огнём решимости, но и страхом от неизведанного.

— Да. Это место может быть связано с чем-то, что существует не в нашем обычном восприятии. Возможно, Чаша Теней была скрыта в точке, где магия смерти и жизни пересекаются. Где мы бы не нашли её, если бы не знали, где искать. Это как некое “проклятое” место, которое не оставляет следов в мире живых.

Гарри нахмурился, ему было тяжело понять, как такое возможно, но он видел, что Гермиона была уверена в своих выводах.

— Ты думаешь, что мы ищем что-то вроде… скрытого пространства, какого-то магического зазора?

Гермиона ещё раз взглянула на страницу книги, на которой было написано “место между мирами”. Ощущение тревоги усиливалось, но её решимость продолжала расти.

— Да, возможно, что-то вроде этого. Это могло бы быть место, не привязанное к физическим законам. Мы, возможно, ищем портал в иную реальность, где магия не имеет привычных для нас ограничений. Но найти его будет крайне трудно. Даже если мы знаем, что искать, нужно будет понять, как открыть доступ туда.

Её решимость вновь крепла, несмотря на всю неясность их задачи. Она знала, что на этот раз их путь не будет прямым, и что им предстоит столкнуться с тёмной магией в её самой скрытной, опасной форме. Но выбор был сделан, и Гермиона знала, что они не могут отступить.

— Я продолжу искать

Тем временем, ночи стали ещё более туманными, а воздух в Хогвартсе — ещё более напряжённым. Волдеморт не сидел сложа руки, и Гермиона знала, что их время было ограничено. Однако она не могла не ощущать, что, несмотря на все её усилия, они всё равно были лишь на поверхности чего-то гораздо более древнего и опасного.

Гермиона продолжала поглощать знания с жадностью, как человек, который наконец нашёл свет в темном туннеле. Её глаза устали от неустанного перелистывания страниц, но усталость не ощущалась. Книги стали её друзьями, её союзниками в битве с тёмными силами. Каждый новый манускрипт, каждая строка текста становились маленькими откровениями. Несмотря на неудачи отряда, Гермиона не теряла надежды. Она знала, что за каждым углом скрыто то самое знание, которое поможет им победить. Её разум, как лазер, сосредоточивался на каждом слове, на каждом заклинании, вырывая из темных страниц магические истины, которые могли бы стать ключом к разгадке.

В это время первый отряд Ордена, состоящий из самых опытных и решительных его членов, отправился в путь. Это было не просто задание — это была борьба с тенью, с чем-то, что казалось неуловимым и беспощадным. Каждый из них знал, что их миссия — не просто важна, она была жизненно необходима для того, чтобы спасти мир от той силы, что угрожала ему. И хотя Гермиона не могла присоединиться к ним, поглощённая исследованиями, её знания оставались неоценимым источником помощи для группы.

Возглавлял эту миссию Римус Люпин, бывший преподаватель защиты от тёмных искусств в Хогвартсе, мудрый и стойкий. Он был воплощением спокойствия и рассудительности, которых так не хватало в моменты настоящих испытаний. Его опыт борьбы с тёмными силами и глубокие знания о магии заставляли остальных следовать его примеру. Люпин был не только наставником, но и моральным ориентиром, напоминая всем, что мудрость важнее силы, что не всегда можно победить, лишь сражаясь. Он был не только магистром, но и человеком, обладающим удивительной способностью сохранять спокойствие даже в самых страшных и опасных ситуациях.

К нему присоединилась Шарлотта Вуд, магистер в области артефактов и древних заклинаний. Она была загадочной и холодной, как сама тёмная магия, о которой столько знала. Её знания об древних ритуалах, забытых заклинаниях и магии народов, исчезнувших с лица земли, делали её незаменимой в поисках чаши. Она могла часами сидеть, изучая старинные манускрипты, теряя счёт времени. И, несмотря на её молчаливость и сдержанность, она всегда чувствовала, что разгадка скрыта в малейшей детали. Это чувство интуитивной истины, которой Шарлотта доверяла без колебаний, становилось путеводной звездой для всей группы.

Первым пунктом их поисков стал заброшенный замок, о котором ходили легенды. Говорили, что в его стенах когда-то жили маги, посвящённые тёмным силам, а само место было пропитано их магией. Легенды говорили, что замок был полон магических ловушек и проклятий, расставленных для защиты древних тайников. Это место, темное и забытое временем, скрывало в своих стенах не только историю, но и опасности, с которыми никто не мог справиться без подготовки.

Когда отряд добрался до замка, его величественные стены выглядели как изуродованный призрак прошлого. Мхом поросшие камни, трещины в потолке, исчезающие крыши — замок стоял, как нечто зловещее, что не желает расставаться с тайной. Туман, что вился вокруг, словно оживал и дышал. Люпин сразу почувствовал напряжение в воздухе, его глаза приобрели насторожённый взгляд, а все члены группы двигались с осторожностью, как если бы сами стены замка пытались что-то скрыть от них.

Но замок, словно зловещая сущность, не был так прост. Вскоре они столкнулись с первым серьёзным препятствием — магической стеной, невидимой и непреодолимой для неподготовленных. Она была тонка, как воздух, но её ощущение было плотным, как стальной щит. Люпин почувствовал её мгновенно. Только благодаря его знаниям они смогли распознать её и найти способ пройти через неё. Но за этим барьером их уже поджидали другие ловушки. Замок был живым существом, полным иллюзий и обманов, пытающихся запутать и отвлечь.

С каждым шагом они проникали всё глубже в эту темную крепость. В одном из коридоров они наткнулись на исчезающую лестницу, которая вела вниз, но стоило их ногам коснуться первой ступени, как она растворялась в пустоте. В другом зале они обнаружили поглощающую тьму, из которой казались слышны голоса тех, кто когда-то пытался войти сюда. Но отряд продолжал идти вперёд, и каждый раз, несмотря на ужасающие трудности, Люпин и Шарлотта находили способ не только преодолевать ловушки, но и получать новые ответы.

Наконец, они добрались до сердца замка, большого зала с массивными колоннами, на которых были выгравированы неведомые знаки. Здесь их ждали ещё более опасные барьеры и ловушки, но они уже не верили в неудачу. Однако, несмотря на все усилия, замок не раскрыл своих секретов.

Отряд покинул замок с тяжёлым сердцем. Это место не отдало свою тайну, но они знали, что это лишь первый шаг в длинном пути. Люпин, всегда верящий в силу разума, напомнил всем, что они уже ближе, чем когда-либо, к разгадке. Шарлотта была уверена, что замок был только частью головоломки, а настоящая цель скрыта ещё дальше. И хотя замок не дал им ответы, они не сдавались — впереди был ещё целый мир загадок.

После возвращения в штаб-квартиру Ордена, в старом доме на Гриммо, атмосфера была тяжёлой, почти удушающей. Скопления тёмных облаков, что висели над городом, создавали ощущение, что ночь наступила раньше времени, заполняя комнату едва заметным, холодным светом. В комнате собрались все, кто вернулся из последней экспедиции. Люпин, Шарлотта и остальные члены отряда, выглядели усталыми, с глазами, полными тяжёлых мыслей. На их лицах не было радости, даже если они смогли выжить после опасного похода. Их неудача была ощутима в каждом взгляде, в каждом слове.

Гермиона, сидя за столом с открытым манускриптом, подняла глаза и взглянула на Люпина, когда он вошёл в комнату. Он был бледен, как мрак, что окутывал всё вокруг. Его выражение лица было сосредоточенным, но в его глазах был не только усталый блеск, но и что-то тревожное. Тишина в комнате была глухой, как могила, и каждый шаг, который Люпин делал в её сторону, эхом отдавался в душах всех присутствующих.

— Мы не нашли чашу, — произнёс Люпин, словно тяжёлый камень упал на его грудь. Его слова повисли в воздухе, и казалось, что тень самого леса проникла в комнату. Он выдохнул, словно испытывал физическую боль от того, что должен был это сказать. — Замок был защищён магией, которую мы не могли предугадать. Он оказался гораздо более опасным, чем мы думали.

В комнате воцарилась мертвая тишина. Гермиона поджала губы, а её глаза затуманились. Отряд ожидал чего-то другого. Всё шло не по плану, как всегда, но теперь не было даже надежды на успех.

Шарлотта Вуд, стоявшая рядом с Люпином, не произнесла ни слова, лишь взглянула на собравшихся. Её лицо, обычно скрывающее эмоции, теперь было жестким, как камень. Она всегда сохраняла спокойствие, но сейчас было видно, что её неуверенность не могла не отразиться на группе.

— Мы искали, — продолжил Люпин, но его голос теперь звучал как отголосок разрушения, словно сам мир не был готов воспринимать такую потерю. — Замок был полон магических барьеров, но это не главное. Там были следы, которые заставили меня насторожиться.

Люпин замолчал, чтобы осознать, что он только что сказал. Пожиратели смерти… Всё это не случайность. Его взгляд стал хмурым, а губы сжались в тонкую линию.

— Кто-то уже был там. Кто-то искал чашу раньше нас.

Гермиона вскинула голову, её лицо побледнело. Она почувствовала, как сердце сжалось в груди.

— Вы уверены? — спросил Гарри, подходя к Люпину, его голос не скрывал тревоги. — Кто-то другой уже был там?

Люпин медленно кивнул, глаза его потемнели, как если бы он вернулся в те мгновения, когда их следы пересекались с теми, кто искал чашу до них.

— Да, я уверен. Пожиратели смерти. Мы не одни в поисках. Эти следы были свежими, слишком свежими, чтобы быть просто следами давно ушедших. Это значит, что они идут теми же путями. То, что мы нашли, всё это было слишком… аккуратно оставлено. Они уже были там и искали чашу.

Тишина в комнате стала ещё более напряжённой, она стала почти осязаемой, как мрак, который с каждым словом сгущался вокруг них. В воздухе повисло предчувствие, что они стояли на краю пропасти, и, если не сделают шаг вперёд, их поглотит тьма.

— Пожиратели смерти, — прошептала Шарлотта, её голос был полон ненависти. — И они могут быть уже близко.

Гермиона тихо вздохнула, её лицо исказилось от беспокойства, но в её глазах был огонь, который не погас. Она знала, что их задача стала ещё более опасной. Но на этот раз было не только это.

— Они не остановятся, — прошептала она. — Мы должны найти её раньше их.

Слова Гермионы звучали словно приговор, и тем не менее все молча согласились с ними. Всё это было больше, чем просто поиски артефакта. Это был вопрос жизни и смерти. Враждебная сила, которая следила за ними, была не только жестокой, но и беспощадной.

Люпин поднял взгляд, и на его лице отразилась тень, как если бы он сам ощущал тяжесть их миссии.

— Мы не можем позволить Пожирателям смерти найти чашу раньше нас, — его голос стал твёрдым, но в нём звучала тревога. — Если они найдут её, всё будет потеряно. Мы не можем допустить, чтобы эта сила попала в их руки.

Но даже эти слова не могли полностью вытолкать тьму, которая вновь нависала над ними. В тишине, которая снова заполнила комнату, не было ни на миг ощущения спокойствия. Они знали, что теперь их пути переплетаются с тёмными силами, и каждый шаг был на вес золота. Если они не поспешат, тень, что уже начинала сгущаться, поглотит всё.

— Мы продолжим искать, — сказал Люпин, его голос стал ещё более решительным. — Нам нужно быть быстрее, умнее. Пожиратели смерти не дадут нам шансов. Мы должны их опередить.

И хотя решимость горела в их глазах, никто не мог избавиться от тяжёлого чувства, что тьма уже близка. И, возможно, они были слишком поздно, чтобы остановить её.

В комнате снова повисла тишина, почти осязаемая от тяжести неясности, что таилась в будущем. Атмосфера была насыщена тревогой, как густой мрак, который не хотел отпускать их. Вопрос Артура Уизли, кажется, звучал громче, чем все молчание, что окружало их.

— И что мы делаем дальше? — его голос прозвучал низко, с тяжёлой решимостью, словно он уже знал, что ответ на этот вопрос будет не менее мрачным, чем всё, что произошло.

Люпин, как будто вновь поглощённый своими мыслями, шагнул вглубь комнаты, его силуэт растворился в полумраке. Он остановился у одного из окон, устремив взгляд в ночь, которая угрожающе нависала над всем миром. Почти слышно было, как он взвешивает свои слова, пытаясь понять, каким должно быть следующее решение.

Он медленно обернулся, его лицо выражало глубочайшую обеспокоенность, но в глазах всё ещё оставалась твёрдая решимость.

— Мы продолжим поиски, — произнёс он с тяжёлым вздохом. — Но теперь мы будем искать не только чашу. Нам нужно понять, где Пожиратели смерти побывали до нас. Не будем повторять их ошибки, иначе мы окажемся в ещё большей опасности.

Шарлотта Вуд тихо, но твёрдо добавила:

— Мы должны действовать осторожно. Мы не можем позволить им узнать о наших планах. Если мы пойдём теми же путями, что и они, мы окажемся в ловушке. Пожиратели смерти уже на шаг впереди. Нам нужно найти скрытые места, в которых они не бывали, иначе они нас опередят.

Гермиона вздохнула, её глаза стали более собранными. Её слова звучали с решимостью, которую они все ощущали.

— Я продолжу исследовать старые манускрипты. В этих текстах скрыты подсказки, и если чаша существует, мы найдём её. Она не исчезнет. Но нам нужно будет подходить с другой стороны. Возможно, её скрывают не просто магические барьеры, а нечто более древнее. Мы должны понимать, что мы не ищем просто артефакт. Это не просто объект — это часть чего-то гораздо более тёмного.

Гермиона глубоко вздохнула, в её мыслях пронеслись все те загадочные заклинания, что она изучала. Нечто настораживающее начало вырисовываться на горизонте.

— Мы слишком долго не понимали истинную цель их действий, — добавила она, задумчиво. — Они не просто собирают магические артефакты. Я думаю, что они хотят что-то связать, соединить, создать нечто большее, чем просто оружие. Они знают, что чаша — это только часть чего-то большего. Я начну изучать заклинания, которые могли бы нам помочь в поисках. Может быть, мы сможем разгадать их план, если поймём, что именно они пытаются создать.

— Значит, пока мы ищем чашу, Пожиратели могут уже искать что-то другое? Неужели всё настолько запутано?

Люпин чуть заметно прищурился, пытаясь выразить всю тяжесть ситуации.

— Они ищут, не только чтобы помешать нам. Они ищут, чтобы завершить то, что началось давно. Тёмная магия, артефакты, пророчества — всё это имеет связь. Мы не можем позволить им собирать куски мозаики. Мы должны понять их шаги, иначе они нас перехитрят.

Фред подал свой обычный, но теперь тревожный, оптимистичный комментарий:

— Что ж, если они строят план, я уверен, мы его разрушим. Просто нужно найти его прежде, чем они. У нас есть немного времени, но мы точно не можем отступать.

Люпин кивнул, и его взгляд стал твёрдым, как никогда.

— Нам нужно действовать незаметно. Мы должны понять, что происходит, прежде чем Пожиратели смогут это сделать. Мы будем следить за их действиями и искать новые пути. Но самое главное, что мы должны сделать — это не дать им собрать всю картину. Чаша — это только начало. Всё, что мы делаем сейчас, — это шаги на пути к чему-то большему, гораздо более опасному.

Гермиона подняла голову, когда услышала этот голос. Это был Ремус Люпин, его лицо затмённое тяжёлыми мыслями, но в глазах всё ещё читалась забота. Он шагнул ближе, как будто его слова были важнее всего, что происходило вокруг.

— Гермиона, будь осторожна с темными заклинаниями, — его голос был низким, почти торжественным, и в нём звучала скрытая тревога. — Ты знаешь, насколько опасны эти древние силы. Мы не можем позволить себе стать теми, против кого мы сражаемся.

Гермиона на мгновение замерла. Слова Люпина были резкими, но не лишены смысла. Она понимала, что рискует, обращаясь к магии, которую Пожиратели смерти использовали в своих поисках. Но её стремление разгадать их тайны, вырвать из темных страниц книги хоть какую-то правду, было сильнее.

— Я знаю, Ремус, — ответила она тихо, но с решимостью в голосе. — Но если мы не поймём, что они делают, мы не сможем опередить их. Если не изучать, мы не сможем предугадать их следующий шаг. Это нужно, чтобы быть готовыми.

Но Люпин не отступал. Он подошёл ближе, его лицо было полным заботы, и, несмотря на опыт, он не мог не волноваться за неё.

— Я понимаю твою решимость, — сказал он, — но эта магия не такая, как остальные. Ты не раз уже сталкивалась с последствиями использования тёмных сил. И поверь мне, Гермиона, я бы не сказал этого, если бы не был уверен, насколько это опасно.

Его слова проникали в её сердце, заставляя её на мгновение задуматься. Она вспомнила те моменты, когда заклинания, изначально призванные для защиты, оборачивались неожиданными последствиями, разрушениями, оставляющими следы в её душе. Она могла бы продолжить искать ответы, но не хотела стать тем, что она так ненавидела.

Гермиона молча кивнула и, хоть и не хотела показывать слабость, почувствовала, как её решимость немного ослабла. Люпин был прав. Иногда изучение тёмных заклинаний может обернуться слишком большим риском.

— Я буду осторожна, — пообещала она тихо, взгляд её стал более решительным

Гермиона сидела в углу библиотеки, её лицо освещалось тусклым светом свечи, а вокруг царила тишина. Её пальцы слегка дрожали, когда она переворачивала страницы древней книги, покрытой пылью и магической пеленой. Эта книга была не из тех, что её друзья могли бы одобрить. В ней содержались заклинания и ритуалы, запрещённые в магическом мире, заклинания, которые были настолько тёмными и опасными, что даже упоминание о них могло быть чревато последствиями.

Она давно почувствовала, что их поиски чаши теней требуют другого подхода. Обычные методы не давали результатов, а времени оставалось всё меньше. Гермиона начала понимать, что для того, чтобы победить Пожирателей смерти и разобраться в замыслах Волдеморта, ей нужно было углубиться в тёмные искусства. Сначала её волновали последствия, но скоро она осознала, что без знания этих опасных сил она не сможет остановить то, что надвигается.

Она прятала свои исследования от всех, даже от Рона и Гарри. Они не могли бы понять. Да и не нужно было их беспокоить. Она знала, что её исследования рискованны, но она должна была продолжать. Ведь если тёмные силы действительно начали искать чашу теней, она должна была быть готова.

Однажды, когда Гермиона вернулась в пустую спальню, она почти не заметила, как усталость накопилась в её теле. Мозг продолжал работать, пережёвывая новые теории и заклинания, но дух был истощён. Она села за стол и задумчиво погладила книгу, на обложке которой чёрными буквами было написано название, которое она когда-то не могла бы даже осмелиться произнести.

Древних Заклятий”.

— Темная магия, — прошептала она себе под нос.

Но как только её пальцы коснулись одной из страниц, в комнате будто сгустился воздух. Она почувствовала, как по спине пробежала дрожь. Это было не просто странное ощущение. Это был настоящий холод, как если бы сама тьма пыталась ворваться в её душу. Однако Гермиона не отстранилась. В глубине её души, несмотря на страх, было что-то другое — твёрдая уверенность в том, что она на правильном пути.

Она углубилась в книгу, поглощённая её содержимым. И вот тут, на одной из страниц, она наткнулась на заклинание, которое заставило её сердце замереть. Оно было записано кровью, и даже в её голове закричала тревога, когда она прочитала его:

“Заклинание вызова тени, для того, чтобы управлять теми, кто был прежде, и стать тем, кто будет последним.”

Гермиона инстинктивно отложила книгу в сторону. Её пальцы всё ещё пульсировали от ощущения того, что она только что перешла грань. Она прекрасно понимала, что эта магия — это не просто слова, а настоящая сила, способная изменить всё.

Но, несмотря на эти предостережения, её любознательность и желание разгадать тайны стоили того, чтобы рискнуть. Время уходило, и она знала, что их с друзьями усилия будут тщетны, если она не найдет способ противостоять тёмным силам с той же мощью.

Её тайные исследования продолжались. Заклинания становились всё более сложными, а в голове — всё более тяжёлыми и запутанными. Она старалась не думать о последствиях, хотя понимала, что их может быть много. Но с каждым шагом, с каждым выученным заклинанием, она чувствовала, как приближается к разгадке.

Гермиона сидела в тени старой книги, её лицо освещалось лишь тусклым светом свечи, едва пробивающимся сквозь окно. Вокруг царила тишина, и только звук её дыхания и легкое шуршание страниц нарушали ночную пустоту. Её пальцы с трудом переворачивали страницы. Эти заклинания были чужды, опасны и зловещи, но они манили. Каждый раз, когда она читала, сердце её билось быстрее, а мысли становились яснее. Это было почти как наркотик — жажда знания, которая переросла в нечто большее.

Она помнила, как это началось. Сначала было всего лишь любопытство. Один случайный взгляд на книгу в одном из забытых уголков библиотеки, один вопрос, который пришёл в голову: «А что если?». Что если эти знания могут стать ключом к победе, что если они могут дать то, чего так не хватает всем им — силы, чтобы победить в этой нескончаемой войне? И вот уже несколько недель она тайно изучала тёмную магию. Это было рискованно, опасно, но необходимость заставляла её идти дальше.

Каждый вечер, когда Рон и Гарри уходили в свои комнаты, она поднималась, тихо ступая по коридорам Хогвартса, как тень, пытаясь не нарушить покой школы. В руках у неё были старые манускрипты, источавшие запах времени и забвения. Библиотека, где когда-то она с удовольствием читала учебники, теперь казалась ей слишком безопасной. Она знала, что её обычаи, её обычная жизнь — это теперь не более чем иллюзия. Она больше не могла быть просто ученицей, которая верит в светлую магию. У неё не было выбора.

Когда она открывала одну из книг, её мысли начинали путаться, как водоворот. Заклинания, которые она изучала, не были такими, как те, что преподавали в школе. Они были опасными, разрушительными, но также красивыми в своей чистоте, в своей силе. Они обещали контроль над временем, над сознанием, над самой материей. В её груди начинал расти странный и одновременно тревожный огонь. Это чувство могло захватить, поглотить. Она знала это, и всё равно не могла остановиться.

Никто не знал. Ни Рон, ни Гарри. Иначе они бы никогда не поняли. Они бы не поверили, что она, Гермиона Грейнджер, способна на это. Она, которая всегда отвергала тёмную магию, которая всегда говорила, что «зло» никогда не может быть оправдано. Но сейчас всё было иначе. Мир менялся, и она, казалось, не успевала за этим изменением. Гермиона, которая всегда была на шаг впереди, вдруг осознала, что она не может оставаться в стороне.

Она вспомнила, как много раз, учась в Хогвартсе, она упрямо отвергала тёмные книги, считая их порочными. Но теперь, когда война была на пороге, когда каждый день приносил всё больше ужасных новостей, когда её друзья и коллеги теряли своих близких, она поняла: простых решений больше нет. Единственный способ противостоять этой угрозе — это понять её, изучить её и стать достаточно сильной, чтобы победить.

С каждым новым заклинанием, которое она осваивала, она чувствовала, как её привычная реальность начинает рушиться. Заклинания были сложными, но не непостижимыми. Они не были исключительно злыми, они просто были. И вот она сидела в тени, искажая свои собственные идеалы, изучая магию, которую когда-то считала невозможной. Но она знала, что не может повернуться назад. Её решение было принято.

И всё же сомнения не покидали её. Она ловила себя на том, что ночами не могла заснуть, размышляя о том, что она может стать не той, какой была прежде. Тёмная магия имела эту особенность — она не просто влияла на действия. Она проникала в душу, изменяя её навсегда. Страх охватывал её каждый раз, когда она закрывала книгу, пытаясь успокоить своё сердце. Что, если она потеряет себя? Что, если потеряет своих друзей?

Но, несмотря на этот страх, она снова и снова открывала книги, снова и снова шептала заклинания, пытаясь постичь эту темную силу, которая однажды может стать её оружием в этой безжалостной войне. Гермиона знала, что на кону стояла не только её жизнь, но и жизнь всех, кого она любила. И если она не сможет победить Волдеморта и его последователей, если она не будет готова к этой борьбе, то все её усилия будут напрасны.

Темная ночь окутала Запрещённый лес, и лишь слабый свет луны пробивался сквозь ветви деревьев, освещая мрак, который был почти осязаем. В воздухе висела тягучая, ледяная тишина, нарушаемая лишь редкими звуками ночных существ и шорохом листвы под ногами. Это было единственное место, где Гермиона могла скрыться от мира, чтобы тайно заниматься темной магией — той самой магией, которой она когда-то ненавидела.

Её лицо скрывал капюшон, волосы темно сливались с ночным мраком. Сильные руки сжали древнюю книгу — «Тени Древних Заклятий». Это было её оружие, её единственная надежда на победу в этой безжалостной войне, в которой, как она чувствовала, обычных сил недостаточно. Заклинания, которые она изучала, могли бы дать ей власть, на которую она даже не осмеливалась бы надеяться. Но эта сила была отравленной, как зловещий яд, и каждый раз, когда она произносила новое заклинание, внутри неё возникал вопрос: А стоит ли?

Гермиона никогда не любила темную магию. Ещё несколько месяцев назад она отвергала всё, что с ней связано, считая её порочной и разрушительной. Она была уверена, что светлая магия всегда победит тьму. Но теперь, когда опасность Волдеморта стала реальностью, когда её друзья начинали терять близких, а сама война становилась всё более безжалостной, Гермиона осознала, что у них нет выбора. Чтобы победить, нужно было изучить тёмные искусства, которые она всегда считала мерзкими и опасными.

Она стояла на опушке леса, ощущая, как холод проникает в самую душу. Морозное дыхание зимы словно резало лицо, но её тело оставалось неподвижным, напряжённым. Она должна была учиться, чтобы победить. Но, стоя здесь, среди деревьев, в ночной тени, Гермиона не могла избавиться от чувства, что она теряет себя. Это место, эта магия — всё казалось чуждым, опасным, тянущим её в пропасть. Что если я не смогу вернуться? — её разум обострённо искал выход, но не находил.

Сжимая книгу, она начала читать вслух, стараясь звучать уверенно, но её голос дрожал, и каждое слово давалось с трудом.

— Вокс амбрае — произнесла она, сдерживая дыхание. Вспышка чёрного пламени озарила её мир, наполняя его зловещим светом. Она почувствовала, как магия проникает в неё, в её тело, в её мысли, в её душу. Это было не просто магическое действие, это было… это было что-то живое. Оно не просто воздействовало на её тело, оно пыталось войти в её разум, подчинить его.

«Прими нас. Доверься нам. Мы дадим тебе силу»

Она глубоко вдохнула, пытаясь игнорировать шёпот, проникающий в её разум. Это была всего лишь магия. Сложная, опасная, но магия.

Она вытянула руку, и пламя дёрнулось, как будто узнало её.

— Я контролирую тебя, не ты меня, — прошептала она, сжимая кулак.

С каждым мигом пламя становилось всё ярче, всё сильнее, пока не заполнило её сознание целиком.

Её сердце начинало колотиться быстрее, руки дрожали. Она почувствовала, как её контроль над собой начинает ослабевать. Это не было магией, с которой она когда-то работала. Это была сила, которую невозможно было контролировать без последствий.

С каждым заклинанием она всё глубже погружалась в этот мир, в этот мир, который противоречил всему, что она знала.

Я не могу быть такой, как они, — думала она, пытаясь отогнать эти мысли, но они продолжали преследовать её. Я всегда считала тёмную магию злом. Я была за свет, за добро, за защиту. И теперь я призываю это… Это что-то другое. Это не я. Она почувствовала, как её внутренний мир, её моральные ориентиры начинают колебаться. Что происходит? Я использую эту магию. Я даю ей место в своей жизни. Это меняет меня.

Гермиона снова сжала книгу. Её пальцы побелели от напряжения. Она пыталась сосредоточиться. «Я не могу сдаться. Я не могу позволить себе сомневаться. Это наш шанс. Мы не победим, если не поймём, как использовать эту силу», — её мысли начали закручиваться в спираль, всё более напряжённую. Но каждый её внутренний крик, каждый порыв сомнений только усугубляли её страх. Что если я не смогу контролировать это? Что если я стану той, кого я всегда ненавидела?

Она приняла решение, но оно было тяжёлым. Этот путь был не просто опасен. Он был разрушительным. Он заставлял её терять что-то важное в себе. Я всегда считала себя хорошим человеком. И что теперь? Теперь я использую темную магию. Я не могу быть уверена, что останусь собой, если продолжу. Эти мысли не отпускали её, как туман, медленно сжимающий её сознание.

И тем не менее, она продолжала. Каждый раз, когда её сознание пыталось отстраниться, она заставляла себя идти дальше, что бы ни стояло на пути. Но сомнения всё сильнее разрывали её изнутри.

Она произнесла следующее заклинание, пытаясь найти в себе силу:

— Люкс ин обскурум — её голос едва слышен, и в ту же секунду тени начали сгущаться, как если бы лес сам начал реагировать на её слова. Свет поглощался, как если бы вся природа вокруг неё стремилась затянуть её в темноту.

Тьма. Она почувствовала её на коже, почувствовала её в каждом вдохе. Тьма, которая пыталась сломать её, захватить её волю, её разум. Она вытерла лоб, в её голове всё звучало, как эхо чужих голосов. Ты уже не такая, какой была раньше. Ты теряешь себя. Ты становишься тем, что не хотела стать. Гермиона закрыла глаза, но свет из книги продолжал просачиваться через её веки, проникая в душу, как наркотик, заманивая её в тьму.

Я не могу быть слабой. Я должна это пережить. Но… а если я не смогу вернуть себя? Что если я потеряю себя навсегда?

Тьма была вокруг неё, внутри неё. Всё больше и больше. С каждым мгновением она ощущала, как её воля ослабевает. Она пыталась сопротивляться, но всё было тщетно. Как долго я смогу контролировать себя? Как долго я смогу бороться с этим?

Гермиона стояла в лесу, сжимая книгу, её тело охвачено холодом и сомнением. Она уже не была уверена, сколько ещё раз она сможет противостоять этим силам. Тьма не просто входила в её сознание, она уже становилась частью её, и Гермиона не знала, когда она окончательно потеряет контроль.

Утро настало неожиданно тихо. Гермиона открыла глаза и замерла, не сразу понимая, где она. Всё казалось знакомым, но не таким, каким должно было быть. Её тело было словно тяжёлым, она чувствовала усталость в каждой клетке, как если бы не спала вовсе. Полумрак, проникающий через окно, не принёс ей облегчения. Стены спальни Слизерина были темными, холодными, и это пространство всё ещё было чужим для неё, даже если она здесь уже несколько недель.

Тёмная магия оставалась с ней, как невидимый отпечаток, который нельзя стереть. Она чувствовала, как её мысли всё ещё скользят по ночи, по той тени, которая вошла в её душу, оставив следы, которые невозможно уничтожить. Гермиона не могла отделаться от ощущения, что эта магия не покидает её, даже когда она пытается вернуться к обычной жизни. Она пыталась вспомнить, как она оказалась в спальне Слизерина, но всё, что она знала, это что её действия, её ночные эксперименты были теперь частью её.

В тёмной спальне Слизерина все было не так, как в её комнате в Гриффиндоре. Здесь было чуждо тепло и уют. Темные драпировки, которые скрывали окна, ещё больше погружали её в этот угрюмый мрак. Вопросы, которые она пыталась игнорировать в ночь накануне, вновь начали всплывать в её голове.

Что со мной? — думала она, сжимая подушку, пытаясь отогнать тревожные мысли. Сон не принёс ей облегчения. Он был полон странных образов, шепота в темноте, и теперь, проснувшись, она чувствовала, что её разум всё ещё охвачен тенью ночи. Она пыталась вспомнить: во сне её окружали фигуры, тёмные силуэты, говорившие слова, которые она не могла разобрать. Но самое пугающее — она не чувствовала страха.

Её пальцы медленно коснулись старой книги, лежащей рядом на столе. “Тени Древних Заклятий”. Её единственная отдушина, её проклятье. Она знала, что должна прекратить. Но каждый раз, когда она закрывала книгу, что-то внутри неё начинало жаждать большего. Это было как голод, как тихий зов, который невозможно было игнорировать.

Гермиона медленно села на кровати, ощутив холод каменного пола под босыми ногами. Она не должна была быть здесь. Это место не было её домом. Но теперь она жила в этом мраке, окружённая тайнами, которые ещё недавно отвергала.

Грейнджер не была трусихой. Она никогда не пряталась от сложных решений, никогда не позволяла страху руководить ею. С детства она привыкла бороться — сначала за место в волшебном мире, потом за право быть признанной, а теперь… Теперь её борьба была совсем другой. Теперь она сражалась с самой собой.

Она провела рукой по лицу, стараясь отогнать тяжесть ночи. В зеркале напротив она увидела своё отражение — уставшее, но решительное. Глаза потемнели от недосыпа, губы сжаты в тонкую линию. Когда-то в них было больше мягкости, тепла. Теперь — только твёрдость и холодный блеск разума.

Разум. Вот на что она всегда полагалась. На логику, на знания, на книги, которые могли дать ответы. Но эти книги, которые она теперь читала… Они не давали ответов. Они предлагали власть.

В комнате пахло пылью старых страниц и чем-то ещё — слабым, едва ощутимым ароматом магии, которая цеплялась за воздух, проникая в кожу. Гермиона сжала пальцы в кулак.

Остановись.

Но она не могла.

Она всегда была той, кто знала лучше. Гарри мог бросаться в опасность сломя голову, Рон мог сомневаться, но Гермиона — нет. Она взвешивала каждый шаг, каждый риск. И вот теперь она сидела здесь, сжимая книгу, от которой исходила опасность, и не могла заставить себя отпустить её.

Потому что впервые за долгое время она чувствовала, что контролирует ситуацию.

Нет, она не становилась такой, как Волдеморт. Она не превращалась в чудовище. Она лишь училась. Она лишь использовала их оружие против них самих.

Разве не так поступил бы любой разумный человек?

Но что-то внутри неё скрежетало, словно ржавый механизм, который вот-вот заклинит.

Она помнила, как много раз осуждала Малфоя за его высокомерие, за уверенность в том, что он лучше других. Но теперь, глядя на себя в зеркале, она задавалась вопросом: чем она лучше его?

Тем, что я делаю это не ради себя.

Да. Она делала это ради Гарри. Ради Рона. Ради всего, что им дорого.

Она вздохнула и поднялась с кровати. Волосы падали на плечи тяжёлыми тёмными волнами. В другом мире, в другой жизни, она бы сейчас сидела у камина в гостиной Гриффиндора, читая что-то безопасное и полезное. Но этот мир сгорел в пламени войны.

И она будет той, кто разнесёт пепел.

Стук в дверь.

Она повернулась, сжав челюсть.

— Грейнджер ?

Она узнала этот голос. Холодный, но не лишённый эмоций. Малфой.

Она подошла к двери, открыла её — не сразу, неохотно, словно решалась, стоит ли впускать в свою ночь чужой голос.

Драко смотрел на неё с чем-то похожим на интерес, но без издёвки. Это было необычно.

— Ты не спала, — сказал он, изучая её взглядом.

Она скрестила руки на груди.

— Это не твоё дело.

Он усмехнулся, но в этой усмешке не было привычного яда.

— Думаешь, я не знаю, что с тобой происходит?

Гермиона почувствовала, как внутри вспыхнул гнев.

— Ты ничего обо мне не знаешь.

Он наклонил голову чуть набок, словно оценивая её.

— Возможно. Но я знаю, каково это — когда тьма предлагает тебе больше, чем ты когда-либо имела.

Она стиснула зубы.

— Я не такая, как ты, Малфой.

— Конечно, нет, — кивнул он. — Ты ведь всегда считала себя лучше.

Сердце дало осечку.

Она хотела ответить, но что-то внутри замерло. Он не сказал это с насмешкой. В его голосе не было злости. Только усталость.

— Послушай, — продолжил он тише, — я не пытаюсь тебя остановить. Только предупреждаю. Темная магия — она не просто инструмент. Она меняет тебя, медленно, незаметно. И однажды ты проснёшься и поймёшь, что не знаешь, кто ты.

Гермиона резко выдохнула.

— Я контролирую это.

Он посмотрел на неё ещё мгновение, а потом отвернулся и ушёл, оставив её стоять в дверном проёме.

Она смотрела ему вслед, чувствуя, как внутри поднимается новая волна гнева — и тревоги.

Я не такая, как он. Я не такая, как они. Я просто… Я просто учусь.

Гермиона сжала кулаки, глядя ему вслед. Она ненавидела то, что Малфой, Малфой!, вдруг оказался тем, кто сказал вслух её собственные страхи.

— Подожди, — резко бросила она.

Он остановился, но не повернулся сразу.

— Что? — его голос звучал устало, будто он уже знал, что она скажет.

— Ты… Ты ведь тоже изучал это, не так ли? — спросила она тише, подходя ближе. — Иначе откуда ты знаешь, каково это?

Малфой чуть повернул голову, но не взглянул на неё.

— Думаешь, я вырос в семье Пожирателей и не видел, как это работает? — усмехнулся он, но в его голосе не было веселья. — Это не то, чему учат в Хогвартсе, Грейнджер. Это то, во что ты либо рождаешься, либо… превращаешься.

Гермиона сглотнула, чувствуя, как что-то внутри болезненно сжалось.

— А ты? — её голос был почти шёпотом. — Ты во что-то из этого превратился?

Малфой молчал.

Она смотрела на его профиль, пытаясь разгадать выражение лица. Обычно оно было маской — высокомерие, презрение, равнодушие. Но сейчас… Сейчас в нём было нечто другое.

— Я знаю, что ты делаешь, — наконец сказал он. — И не собираюсь тебя останавливать.

Она выпрямилась, снова скрестив руки.

— Великодушно с твоей стороны.

Он хмыкнул.

— Просто предупреждаю: ты ходишь по тонкому льду, Грейнджер. Ты думаешь, что сможешь остановиться. Все так думают. Но однажды ты проснёшься и поймёшь, что не можешь вспомнить, какой была до.

Гермиона стиснула зубы.

— Разве не лучше знать, чем бояться?

Малфой повернулся к ней, впервые встречаясь с ней взглядом.

— Возможно. Но скажи мне, Грейнджер… Ты действительно уверена, что в конце этого пути ты будешь той же самой?

Она открыла рот, чтобы ответить, но не смогла. Потому что не была уверена.

Потому что этот вопрос мучил её больше, чем она хотела признать.

Малфой молча посмотрел на неё ещё мгновение, затем развернулся и ушёл, оставив её одну в холодном коридоре.

И впервые за долгое время Гермиона почувствовала страх. Не перед книгами, не перед темной магией, не перед врагами.

Перед самой собой.

Тем временем Орден продолжал свою работу, и несмотря на все усилия, время для победы не пришло. Люпин вернулся с очередной миссии по поиску Чаши Теней, но вновь принес разочарование — их поиски снова не увенчались успехом.

Он вошел в главный зал, его лицо было усталым, а глаза тусклы от бессонных ночей. Все заметили его взгляд — это был взгляд человека, который оказался на грани. Гермиона, стоявшая у камина, вслушивалась в каждое его слово.

— Мы опять её не нашли, — сказал Люпин, опуская голову и устало прислоняя палочку к стене. — Но мы близки. Пожиратели пришли раньше.

Гарри, стоявший рядом, вздохнул, но он старался сохранить хладнокровие. С каждым днём становилось всё очевиднее, что война приближается, и каждый шаг, каждое решение теперь на вес золота.

— Значит, они уже знают, что мы ищем. — Рон, которого можно было всегда найти рядом с Гарри, добавил, пытаясь перевести внимание на практическую сторону вопроса.

Люпин кивнул.

— Да. Это опасно. Но мы не можем остановиться. Чаша Теней — это ключ. Без неё мы не сможем победить. Мы должны найти её раньше, чем они.

Гермиона почувствовала, как её сердце сжалось. Она всё больше ощущала свою уязвимость и ту реальную опасность, которая теперь нависала над каждым из них. Темная магия не была чем-то абстрактным, нечто далёким и непостижимым. Она была частью их жизни, частью их сражения, и даже если она пыталась держаться подальше от неё, она всё равно ощущала её влияние.

— Мы продолжим искать, — продолжал Люпин, — но теперь нам нужно быть осторожней. Пожиратели всё ближе, и если они найдут Чашу раньше нас… мы не можем себе этого позволить.

Гермиона почувствовала, как напряжение в комнате нарастает. Она понимала, что времени не было. А если они не смогут найти Чашу Теней, вся борьба будет поставлена под сомнение. Её разум кипел, она пыталась собрать все факты, которые могли бы помочь, но темные тучи, сгущавшиеся вокруг их миссии, продолжали нависать всё сильнее.

Люпин несколько секунд молчал, прежде чем продолжил свой рассказ. Его глаза были усталыми, но в них было что-то, что не давало сомневаться — он пережил нечто тяжёлое, но выстоял. Он слегка откинул голову назад, собираясь с мыслями, и начал:

— Когда мы добрались до места, всё казалось слишком тихим. Мы думали, что Пожиратели уже ушли. Но, как оказалось, это была ловушка. Мы едва успели выйти на след, как на нас напали. Я был с Маркусом, Монтегю и Фернандес. Пожиратели, как всегда, действовали молниеносно. Появились прямо из теней, и все было как в кошмаре: тёмные заклинания, светящиеся проклятия, а вокруг только крики и яростный рёв.

Гермиона замерла, пытаясь представить, как это могло быть. В её голове сразу возникли образы — звуки вспышек, молнии проклятий, крики боли и страха. Она не могла и не хотела полностью представить себе тот ад, в который попадали участники Орденов, когда сталкивались с Пожирателями.

Люпин продолжал:

— Я едва успел отразить несколько атак, когда Маркус был ранен. К счастью, не смертельно, но достаточно сильно, чтобы выбить его из строя. Мы пытались держаться, но их было слишком много, и они были слишком хороши. Чёрные метки уже начали гореть в воздухе, когда я заметил, что они вели нас именно к тому месту, где, как мы думали, и может быть, даже хранилась Чаша. Это всё была ловушка.

Он сделал паузу, и все заметили, как его лицо побледнело. Этот момент, казалось, не отпускал его. Всё это было слишком близко.

— Мы были окружены. Я не мог найти Маркуса в этот момент, но Фернандес сражалась как львица. Она заклинаниями сбивала их с ног, но и они были сильны. Монтегю успел заметить их выстрелы, но они не замедлялись. Их было как минимум десять. — Люпин помолчал, вспоминая, и его голос стал серьёзнее. — Они использовали не только магию. Некоторые были настолько сильно поглощены тёмной магией, что их сила почти физическая. Вы бы не поверили, как они атакуют.

Он перевёл взгляд на собравшихся, как будто напоминая всем о том, что они сталкиваются с тем, что требует гораздо большего, чем просто учебник магии.

— Нам пришлось отступить. Мы не могли продолжать сражение, не потеряв кого-то ещё. Но перед тем как уйти, я заметил их лица. Пожиратели, они знали, что мы ищем, и это значило, что Чаша уже почти у них. Мы были близки, но теперь нам нужно быть осторожными, как никогда. Пожиратели играют в свою игру, и они знают, как нас поймать.

Тихая пауза повисла в воздухе. Каждый присутствующий в комнате чувствовал этот момент угрозы, этого кошмара, который они не могли избежать. Словно все их усилия, вся работа, всё, что они строили, становилось зыбким и хрупким, стоящее на грани.

Гермиона ощущала нарастающую тревогу. Люпин был опытным, и даже он едва выжил. Пожиратели были близки. Всё, что она знала о тёмной магии, не могло помочь в этом моменте. Они играли с огнём, и этот огонь мог поглотить их всех.

Люпин отставил чашку, в которой оставался лишь холодный чай, и, казалось, на мгновение задумался, собираясь с мыслями. Он перевел взгляд на собравшихся, словно каждый из них был готов к решению, которое он собирался озвучить.

— Есть и другие артефакты, — начал он тихо, но его голос звучал решительно. — Нам нужно, чтобы кто-то их искал. Мы уже близки к Чаше Теней, но Пожиратели не остановятся на этом. Они знают, что мы ищем. Но это не единственный артефакт, который нам нужно найти. Нам нужен Кубок Погибели. Это мощный артефакт, не менее важный, чем Чаша.

Гермиона почувствовала, как напряжение в комнате возросло. Все присутствующие мгновенно сосредоточились на словах Люпина, пытаясь понять, к чему он клонил.

— Кубок Погибели — один из тех артефактов, что способны существенно изменить баланс в войне, — продолжил Люпин, его голос стал более настойчивым. — Он может стать ключом в уничтожении тёмных сил. Однако, как и все подобные артефакты, он охраняется, и его местоположение до сих пор неизвестно. Мы должны найти его до того, как Пожиратели получат его в свои руки.

Он замолчал, а в тишине, казалось, можно было услышать, как время замедляется. Гермиона чувствовала, как на её плечах ложится дополнительная тяжесть. Казалось, что им приходилось постоянно искать новые пути, новые цели, и каждый раз ситуация становилась всё более опасной.

— Но чтобы найти Кубок, нам нужно больше информации, — продолжил Люпин, переводя взгляд на каждого. — Я уже говорил с несколькими людьми, но у нас нет точных данных. Этот артефакт исчез так же, как и Чаша Теней, и только те, кто знает его местоположение, могут его защитить.

Гермиона поняла, что их задача не просто найти какой-то артефакт. Всё это было частью гораздо более сложной и опасной игры. Пожиратели не просто убивали, они пытались получить в свои руки магию, которая могла бы перевернуть всё. И в этом контексте, Кубок Погибели становился ещё более важным.

— Нам нужно кто-то, кто может искать, — добавил Люпин, оглядывая присутствующих. — Мы не можем позволить себе расслабиться, пока не найдём все эти артефакты. Мы не знаем, где они, но мы должны действовать быстро, прежде чем они окажутся в руках врага.

Гермиона почувствовала, как её сердце забилось быстрее. Она знала, что предстоящие поиски будут не менее опасными, чем те, что уже были позади. Но ещё сильнее, чем опасность, её охватывало чувство необходимости действовать. В этот момент она поняла, что они не могут ждать — война шла по всему миру магии, и каждый день приносил новые угрозы.

— Я готова помочь, — сказала она вслух, её голос был полон решимости. — Мы все должны быть готовы.

Она вздохнула, понимая, насколько мало они знали, и насколько опасной становилась ситуация. Люпин снова перевел взгляд на остальных.

Люпин взглянул на Гермиону с лёгким удивлением, но затем кивнул.

— Я в этом не сомневался, — тихо сказал он.

Гарри, до этого молчавший, шагнул вперёд.

— Если Кубок Погибели настолько важен, как мы можем его найти? У нас нет даже намёка на его местоположение.

Люпин тяжело вздохнул, будто уже знал, что этот вопрос неизбежен.

— У нас есть одна зацепка, — сказал он, переводя взгляд на Гарри. — Но она опасна.

Гермиона сжала пальцы.

— Насколько опасна?

Люпин посмотрел в пол, словно решая, стоит ли говорить. Затем он всё же заговорил:

— Единственные, кто могут знать о Кубке, — это последователи Тёмных Колдунов прошлого. Этот артефакт слишком древний, чтобы о нём писали в современных книгах. Единственные сведения могут находиться у тех, кто хранил тайны чёрной магии десятилетиями.

Рон побледнел.

— Ты хочешь сказать… у Пожирателей?

— Нет, — покачал головой Люпин. — У тех, кто ещё хуже.

В комнате воцарилась тишина.

— Семья Карров, — продолжил он. — Их род восходит к тёмным магам прошлого, задолго до Волан-де-Морта. Они всегда находились в тени, предпочитая наблюдать, а не вступать в открытую войну. Но, по слухам, именно они владеют знаниями о древних артефактах. Если Кубок действительно где-то спрятан, они могут знать, где.

— И как мы доберёмся до этих Карров? — спросил Гарри, сдвинув брови.

Люпин помедлил.

— Придётся войти в их дом.

Рон вздрогнул.

— В дом тёмных магов? Да они нас сразу же убьют!

— Если мы не найдём Кубок, Пожиратели доберутся до него раньше, — твёрдо сказала Гермиона. — Нам нужен план.

Люпин кивнул.

— Именно. Но нам нужно действовать быстро. Они могут быть на стороне Волан-де-Морта, но если сыграть правильно… возможно, мы сможем добыть информацию.

Гарри, Гермиона и Рон обменялись взглядами. Они знали: всё только начинается.

— И где они живут? — спросил Гарри.

Люпин медленно провёл пальцами по столу, как будто взвешивая каждое слово.

— В Северном Уэльсе. Их поместье спрятано за древними защитными чарами. Не каждый волшебник сможет его даже увидеть, не говоря уже о том, чтобы войти.

Гермиона прикусила губу, её разум уже лихорадочно искал возможные пути.

— Но мы же не можем просто постучать в дверь, — сказала она, переводя взгляд с Люпина на Гарри и Рона.

— Конечно, нет, — хмыкнул Рон. — Хотя, если нас убьют сразу, это избавит нас от долгих мучений.

Гарри проигнорировал его сарказм.

— У нас есть план?

Люпин задумчиво провёл рукой по щетине.

— Возможно, нам придётся использовать Обликс…

— Нет, — тут же отрезала Гермиона. — Зелье Обликса варится месяц, а у нас нет этого времени.

Люпин кивнул.

— Тогда остаётся один вариант — проникнуть внутрь с помощью того, кто уже там бывал.

— И у тебя есть такой человек? — спросил Гарри с сомнением.

Люпин сжал пальцы.

— Есть. Но он… ненадёжен.

— Кто? — Гермиона подалась вперёд.

Люпин взглянул на неё, затем на Гарри и Рона.

— Селвин.

Рон резко выпрямился.

— Ты с ума сошёл? Он же был Пожирателем!

— Был, — спокойно ответил Люпин. — Но после битвы в Министерстве он исчез. Дамблдор когда-то пытался завербовать его, но не успел. Селвин играет только за себя. Он знает поместье Карров и, возможно, знает, как туда попасть.

— И ты думаешь, он нам поможет? — Гарри нахмурился.

— Не бесплатно, — сказал Люпин. — Но мы должны рискнуть.

Наступила тишина. Гермиона чувствовала, как тревога растёт внутри неё. Селвин был опасен, и доверять ему было безумием. Но у них не было выбора.

— Где он сейчас? — наконец спросила она.

Люпин поднял взгляд.

— В Ноктюрн-аллее.

Гарри тихо выругался.

— Отлично. Мы идём прямо в змеиное логово.

— Нам нужно быть осторожными, — сказал Люпин. — Идти втроём — слишком опасно. Но одному тоже нельзя.

— Тогда нас двое, — твёрдо сказал Гарри.

Рон, к удивлению всех, кивнул.

— Я тоже иду.

Гермиона закрыла глаза. Она знала, что выбора нет.

— Хорошо, — выдохнула она. — Тогда двое идут за Селвином, а двое готовят всё необходимое для проникновения.

— Значит, решено, — сказал Люпин. — Сегодня ночью мы отправляемся в Ноктюрн-аллею.

Покинуть Хогвартс было задачей не из лёгких. После возращения Волан-де-Морта замок находился под усиленной охраной. Патрули Караульных, дисциплинарные меры Кэрроу, проверенные заклинания на каждом выходе — школа, некогда бывшая домом, превратилась в ловушку.

Но у них был план.

Гермиона, Гарри и Рон знали, что покинуть замок через главные ворота невозможно — их охраняли и запирали чарами, которые не позволяли ученикам просто так выйти. Люпин предложил один вариант — использовать один из тайных ходов, ведущих из замка, но после событий прошлого года большинство из них были закрыты или обрушены.

И тогда Гермиона нашла другой путь.

Заброшенный тоннель за Большой лестницей

В одной из старых книг она нашла упоминание о скрытом проходе, который использовали ещё во времена основателей. Он был запечатан столетия назад, но Гермиона догадалась, что его можно открыть, если правильно подобрать заклинания.

Ночью, когда в коридорах стало тише, трое друзей пробрались через замок. Они использовали Плащ-невидимку, чтобы обойти патрули, и “Силенцио”, чтобы их шаги не раздавались эхом по камням.

Добравшись до указанного в книге места, они увидели старую каменную стену.

— Ты уверена? — прошептал Рон, нервно озираясь.

Гермиона не ответила, а вытащила палочку и начала нараспев произносить сложные древние заклинания. На третьем заклинании воздух словно сжался, а камни начали дрожать. Спустя мгновение стена разошлась, открывая узкий, пыльный проход.

— Внутрь, быстрее! — скомандовал Гарри.

Они проскользнули внутрь, и проход тут же закрылся за ними.

Путь наружу

Тоннель был узким, сырым, пахнул землёй и плесенью. Они двигались наощупь, освещая путь только палочками.

— Если этот тоннель ведёт в Запретный лес, нам придётся действовать быстро, — сказал Гарри.

— Главное, чтобы он вообще вел наружу, — пробормотал Рон.

Спустя несколько минут впереди показался слабый свет. Тоннель заканчивался массивной решёткой, почти полностью заросшей корнями деревьев.

Гермиона направила на неё палочку:

— Диффиндо!

Металл с лязгом раскололся, и перед ними раскинулся тёмный лес. Они выбрались наружу, вымазанные в пыли, но свободные.

Теперь оставалось одно — добраться до Люпина и Орден Феникса, пока их не хватились.

Лондон, Ноктюрн-аллея.

Дождь стучал по крышам, стекая грязными ручьями по выщербленным камням. Ночная улица была пуста, если не считать нескольких подозрительных фигур, скользящих в тенях.

Гарри и Рон шли по мостовой, натянув капюшоны плащей. Гермиона и Люпин остались в штабе, чтобы подготовить всё необходимое для проникновения в поместье Карров. Но даже зная, что они не одни, Гарри чувствовал, как его желудок сжимается от тревоги.

— Ты уверен, что он вообще появится? — прошептал Рон, оглядываясь.

Гарри молча посмотрел на него. Нет, он не был уверен.

Они остановились перед дверью старого, полуразрушенного здания. Табличка над входом гласила “Старая лавка магических артефактов”.

— Здесь, — тихо сказал Гарри.

Рон сглотнул.

— Что ж… если мы сейчас умрём, знай, я всегда ненавидел эту улицу.

Гарри фыркнул, но постучал в дверь.

Тишина.

Прошло несколько секунд, прежде чем внутри что-то зашевелилось. Раздался звук отодвигаемого замка, и дверь чуть-чуть приоткрылась, выпуская тусклый свет.

— Кто? — раздался грубый голос.

Гарри шагнул вперёд.

— Нам нужен Селвин.

Тишина. Затем дверь открылась шире, и перед ними предстал худощавый мужчина с впалыми щеками и колючими глазами. Его волосы были зачесаны назад, а губы кривились в усмешке.

— Гарри Поттер, — медленно произнёс он. — Никогда не думал, что ты постучишь в мою дверь.

— Мы здесь не за дружеской беседой, — твёрдо сказал Гарри. — Нам нужна информация.

Селвин ухмыльнулся.

— Информация… всегда имеет цену.

Гарри сжал кулаки.

— Мы знаем, что ты бывал в поместье Карров. И мы знаем, что тебе невыгодно, если Кубок Погибели попадёт в руки Пожирателей.

Селвин не сводил с них цепкого взгляда. Дождь за спиной Гарри барабанил по мостовой, и звук этого ритмичного стука почему-то напоминал ему тиканье часов. Время уходило.

— Заходите, — наконец сказал Селвин, отходя в сторону.

Гарри с Роном обменялись быстрыми взглядами, затем шагнули внутрь.

Лавка была пропахшей сыростью и старым деревом норой, наполненной магическими артефактами, многие из которых, без сомнения, были прокляты. На полках тускло поблёскивали флаконы с непонятными жидкостями, а в углу стоял огромный серебряный череп с чернеющими трещинами.

Селвин молча закрыл за ними дверь и наложил несколько охранных чар.

— Вы, должно быть, очень отчаялись, раз пришли ко мне, — лениво протянул он, усаживаясь за старый стол. — Неужели Орден настолько ослабел?

Гарри стиснул зубы, но промолчал. Он не собирался поддаваться на провокации.

— Мы знаем, что ты бывал в поместье Карров, — твёрдо сказал он. — И знаем, что у тебя нет желания снова служить Тёмному Лорду.

Селвин фыркнул.

— Тёмный Лорд? Вы, детки, и правда думаете, что он вечно будет носиться со своей местью? Он уже давно играет в более масштабную игру, а вы… — он смерил Гарри насмешливым взглядом, — всё ещё цепляетесь за старые войны.

Рон шагнул вперёд, но Гарри остановил его.

— Мы знаем, что Кубок Погибели у Карров, — продолжил он, игнорируя тон Селвина. — Мы знаем, что ты можешь помочь нам попасть туда.

Селвин несколько секунд молча разглядывал его, потом лениво усмехнулся.

— Допустим, я знаю, как туда попасть. Почему я должен помогать вам?

— Потому что если Волан-де-Морт получит Кубок, — сказал Гарри, глядя ему прямо в глаза, — твоя жизнь закончится. Он не оставляет за собой свидетелей, ты это знаешь.

Селвин чуть прищурился, но улыбка не исчезла.

— Хороший довод, но недостаточный.

— Чего ты хочешь? — спросил Рон.

— Мне нужна защита, — ответил Селвин, переплетая пальцы. — Я не хочу прятаться всю жизнь, а после вашего «героического» вторжения Пожиратели наверняка попытаются свести счёты со мной. Орден может меня спрятать?

— Мы не можем дать тебе гарантий, — медленно произнёс Гарри.

Селвин рассмеялся.

— Тогда вам стоит поискать информацию в другом месте.

Он жестом указал на дверь.

Гарри почувствовал, как его сердце сжимается от злости. Время уходило.

— Послушай, Селвин, — голос у него был низким, холодным. — Ты, может, и думаешь, что контролируешь ситуацию, но ты в ловушке. Если Пожиратели узнают, что ты разговаривал с нами, они тебя убьют. Если ты откажешься нам помочь, я прослежу, чтобы они об этом узнали.

Глаза Селвина вспыхнули гневом.

— Ты мне угрожаешь, Поттер?

— Я констатирую факт, — ответил Гарри. — Нам нужен проход. Ты нам его даёшь — и Орден найдёт способ тебя спрятать. Ты отказываешься — и тогда я просто подбрасываю твое имя в нужные уши.

Рон тихо выдохнул. Он не ожидал, что Гарри пойдёт так далеко.

Селвин медленно наклонился вперёд, его усмешка стала ещё более хищной.

— Вот это мне уже нравится, Поттер, — прошипел он. — Хорошо. Я расскажу вам, как попасть в поместье Карров. Но помни: если ты нарушишь свою часть сделки, то тебе стоит бояться не только Волан-де-Морта.

Гарри кивнул.

— Договорились.

Селвин вытащил из кармана сложенный вчетверо пергамент и бросил его на стол.

— Проход старый, нестабильный, и его охраняют не просто заклинания, а ритуальная магия. Вам придётся рискнуть.

Гарри взял пергамент, развернул его и увидел грубую схему подземных ходов. Это был их единственный шанс.

Он поднял взгляд на Селвина.

— Если нас поймают, — сказал он, — тебя всё равно найдут.

Селвин снова усмехнулся.

— Тогда вам лучше не облажаться, Поттер.

Селвин опустился в потрёпанное кресло и жестом указал им сесть.

— Поместье Карров — не место для мальчишеских авантюр, — сказал он, скрестив ноги. — Это один из самых старых домов в Британии, защищённый древними чарами. Просто войти туда невозможно.

— Но ты знаешь, как это сделать, — спокойно сказал Гарри.

— Знаю, — не стал отрицать Селвин. — В молодости я имел… определённые дела с этой семейкой.

— И? — поторопил его Рон.

Селвин усмехнулся.

— И я знаю один способ, — сказал он, откинувшись в кресле. — Но вам это не понравится.

Гарри стиснул челюсти.

— Говори.

Селвин сцепил пальцы в замок.

— Карры впускают только своих. Даже если кто-то найдёт их поместье, войти смогут лишь те, кто связан с их родом кровью… или магией.

— Это как? — нахмурился Рон.

— Клятва, — тихо ответил Селвин. — Магическая Клятва Верности. Любой, кто даёт её Каррам, становится привязанным к их дому. Если ты предаёшь клятву — ты умираешь.

В комнате воцарилась тишина.

— Так что, — медленно проговорил Гарри, — ты хочешь сказать, что единственный способ попасть туда — это…

— Принести Клятву, — подтвердил Селвин. — Или… найти кого-то, кто уже связан клятвой, и использовать его.

Гарри сжал губы. Это было хуже, чем он ожидал.

— И у нас есть такой человек? — спросил Рон, скрестив руки.

Селвин посмотрел на них, уголки его губ дрогнули в усмешке.

— Возможно. Но это вам придётся заплатить мне за информацию.

Гарри выдохнул. Конечно. Ничего не бывает просто.

— Чего ты хочешь? — спросил он.

Селвин склонил голову набок, рассматривая их.

— Свободу, — сказал он. — Мне нужна новая жизнь. Вы можете это устроить?

Гарри колебался. Это было сложно, но не невозможно. У Ордена были свои способы.

— Мы подумаем, — сказал он. — А пока… скажи, кто этот человек.

Селвин улыбнулся.

— Элайза Карр, — ответил он.

Рон нахмурился.

— Никогда не слышал о ней.

— И не удивительно, — сказал Селвин. — Она — изгой в своей семье. Лет десять назад она отказалась следовать традициям Карров и сбежала. Теперь скрывается в Европе. Но Клятва до сих пор связывает её с их поместьем.

Гарри задумался. Это мог быть шанс.

— Где она?

— Последний раз её видели в Париже, — сказал Селвин. — В волшебном квартале, в одном из старых домов, что ведут дела с беглецами.

— Значит, нам в Париж, — пробормотал Гарри.

Селвин усмехнулся.

— Именно.

Гарри поднялся.

— Мы найдём её. А ты пока не вздумай сбежать.

Селвин усмехнулся.

— Я слишком люблю свою шкуру, Поттер.

Гарри и Рон обменялись взглядами.

— Нам нужно рассказать Гермионе и Люпину, — сказал Рон.

Гарри кивнул.

— Да. Если всё так, как говорит Селвин, без хорошего плана нам не обойтись.

Они направились к выходу, оставляя бывшего Пожирателя Смерти в потрёпанном кресле. Тот проводил их ленивым взглядом, но в его глазах читалось что-то ещё — едва заметное ожидание.

Как только они оказались за пределами комнаты, Рон тихо выдохнул:

— Думаешь, он не врёт?

— Врёт или нет — у нас нет выбора, — мрачно ответил Гарри. — Если эта Элайза Карр действительно связана с поместьем, то найти её — наш единственный шанс попасть внутрь.

— Гермионе это точно не понравится, — проворчал Рон.

— Гермионе многое не нравится, но именно поэтому нам нужен её мозг, — сказал Гарри. — И Люпин. Он может знать что-то о Каррах, чего не знает Селвин.

Они быстро вышли из здания и, убедившись, что за ними никто не следит, аппарировали.

* * *

В штаб-квартире Ордена, расположенной в одной из укромных лондонских квартир, Гермиона нервно шагала по комнате. Люпин, скрестив руки, внимательно слушал.

— Париж, — задумчиво повторил он, когда Гарри закончил рассказ. — Элайза Карр… Да, я слышал это имя. Но если она скрывается, то наверняка не захочет, чтобы её нашли.

— Нам нужно её убедить, — твёрдо сказал Гарри.

— А если она откажется? — спросила Гермиона, сложив руки на груди. — Мы ведь не собираемся… ну, ты понимаешь… заставлять её?

Гарри посмотрел на неё и покачал головой:

— Конечно нет. Но если она связана с поместьем, то может быть нашим ключом.

Люпин задумался.

— Если мы отправимся в Париж, нам нужно будет быть крайне осторожными. Волшебный квартал Парижа не так безопасен, как кажется. Особенно если она прячется среди беглецов.

— Значит, тем более не стоит терять время, — сказал Гарри.

— И как мы её найдём? — спросил Рон. — Париж — не Хогсмид, там тысячи волшебников.

— Я найду способ, — сказала Гермиона. — Мне нужно немного времени.

Люпин кивнул.

— Тогда не будем медлить. Если Элайза Карр действительно наш шанс, нужно действовать быстро.

Гарри сжал кулаки.

— Тогда следующим пунктом — Париж.

Гермиона знала, что каждая сложная задача требует тщательной подготовки. В отличие от Рона, который полагался на удачу, и Гарри, который действовал по интуиции, она предпочитала стратегию.

Сразу после разговора с Селвином она отправилась в библиотеку Хогвартса.

В отделе запрещённых книг

Она понимала, что информация о древних магических клятвах не будет находиться на открытых полках. Единственное место, где могли быть записи о Клятве Верности рода Карров, — Отдел запрещённых книг.

Гермиона выждала момент, когда мадам Пинс занялась сортировкой старых фолиантов, и бесшумно проскользнула между рядами. Использовав «Алохомора», она открыла стеклянную витрину и аккуратно вытащила старый том с потёртым золотым тиснением:

«Древние родовые узы и магические обязательства».

Она быстро пролистала пожелтевшие страницы, её пальцы скользили по строчкам, пока она не наткнулась на нужное:

«Клятва Верности, заключённая с родом, связывает душу мага с его домом. Нарушение клятвы ведёт к неминуемой гибели. Однако…»

Гермиона задержала дыхание.

«…если клятвопринявший добровольно примет нового союзника и разделит с ним свою связь, тот сможет войти в дом, не подвергаясь воздействию защитных чар».

Она выпрямилась. Значит, Элайза Карр могла помочь им попасть в поместье без необходимости самим приносить Клятву.

Гермиона осторожно закрыла книгу и вернула её на место, оглянувшись, чтобы убедиться, что мадам Пинс не заметила её манипуляций. Затем быстро вышла из библиотеки и направилась в комнату на шестом этаже, где они с Гарри и Роном договорились встретиться.

Когда она вошла, друзья уже ждали её. Гарри сидел на подоконнике, скрестив руки, а Рон расхаживал по комнате. Оба подняли головы, когда она захлопнула за собой дверь.

— Ну? — сразу спросил Гарри.

Гермиона глубоко вздохнула.

— Я нашла способ проникнуть в поместье Карров, — сказала она, опускаясь на стул. — Нам не нужно самим приносить Клятву.

Рон замер.

— Правда?

Гарри подался вперёд.

— Как?

— Я нашла упоминание о Клятве Верности в старом фолианте, — объяснила она. — Согласно книге, человек, который уже связан этой клятвой, может разделить её с другим, если сделает это добровольно.

Гарри нахмурился.

— То есть, Элайза Карр может ввести нас в поместье, просто согласившись?

— Именно, — подтвердила Гермиона.

Рон почесал затылок.

— А если она откажется?

Гермиона посмотрела на него поверх сложенных пальцев.

— Тогда у нас будут проблемы.

В комнате повисла тишина.

— Нам нужно найти её как можно быстрее, — сказал Гарри, вставая. — Где она?

— В последний раз её видели в Париже, в волшебном квартале Монмартра, — ответила Гермиона.

Рон присвистнул.

— Париж. А как мы туда попадём?

Гермиона закатила глаза.

— Мы найдём способ. Главное, что теперь у нас есть реальный шанс проникнуть в поместье.

Гарри задумался, затем решительно кивнул.

— Значит, следующий шаг — отправиться в Париж и разыскать Элайзу. Но сперва нам нужно придумать, как покинуть Хогвартс незаметно.

Гарри задумчиво провёл рукой по подбородку, переглядываясь с друзьями.

— Ладно, допустим, у нас есть цель. Но как нам выбраться из Хогвартса?

Рон нахмурился.

— Нам бы карту мародёров и плащ-невидимку…

— Нет, — сразу отрезала Гермиона. — Карта нам поможет ориентироваться, но плащ не скроет нас от всех возможных препятствий. Например, от завуча или от портретов. Нам нужен более надёжный способ.

— Мы могли бы воспользоваться проходами в Хогсмид, — предложил Гарри. — Через Триксельный Лавочник или через Подземелье Кабаньей Головы.

Гермиона нахмурилась.

— Это слишком очевидно.

Рон задумался.

— Значит, надо выйти нестандартным способом. Может, использовать старый выход через Чёрное озеро? Помните, как мы спасали Сириуса?

Гарри помрачнел, вспоминая события четвёртого курса.

— Это рискованно. Нужно было бы долго плыть под водой, да и не факт, что нас не заметят.

— Нам нужно что-то, что не вызовет подозрений, — тихо сказала Гермиона.

Несколько секунд друзья молчали, пока внезапно Гарри не хлопнул ладонью по колену.

— У нас же есть метла!

Рон скептически посмотрел на него.

— И что? Пролетим над всеми и просто помашем рукой Филчу?

— Не обязательно, — Гарри наклонился вперёд, заговорив быстрее. — Мы можем использовать метлы, чтобы добраться до Запретного леса. Оттуда уже пешком доберёмся до Хогсмида и аппарируем.

— А что насчёт защитных чар? — напомнила Гермиона.

Гарри усмехнулся.

— Они в основном защищают стены и ворота. А вот воздух над ними… Ну, я не думаю, что кто-то ожидал, что мы будем сбегать таким способом.

Гермиона закатила глаза, но выглядела впечатлённой.

— Значит, мы просто поднимаемся на метлах, пересекаем стену, а потом спускаемся в лес?

— Именно, — кивнул Гарри.

Рон усмехнулся.

— Это безумно.

— Но это работает, — подытожил Гарри.

Гермиона вздохнула, но на её губах заиграла лёгкая улыбка.

— Тогда нам лучше готовиться. Сегодня ночью мы покидаем Хогвартс.

Ночь окутала Хогвартс плотной тьмой, лишь редкие факелы освещали коридоры замка. Гарри, Гермиона и Рон прятались в пустой классной комнате на пятом этаже, затаив дыхание, пока мимо проходил завуч.

— Филч, как всегда, бдит, — прошептал Рон, выглядывая в щель между дверью и косяком.

Гарри проверил сумку — внутри лежали плащ-невидимка, карта мародёров и три метлы, которые он тайно забрал из кладовой на стадионе.

— Как только он уйдёт, двигаемся, — сказал Гарри.

Гермиона крепче сжала палочку.

— Не забывайте, нам нужно избегать не только людей, но и заклинаний отслеживания.

Они дождались, пока шаги Филча растворятся вдалеке, затем скользнули в коридор. Гарри первым сверился с картой мародёров.

— Бинго. МакГонагалл в своей башне, остальные преподаватели в спальнях. Путь к западной башне чист.

Они шли быстро, но бесшумно, каждый шаг отдавался эхом. Сердце стучало в такт с напряжением.

Добравшись до западной башни, они выбрались через узкое окно. Лестницы, ведущей вниз, здесь не было, но именно это место Гарри выбрал не случайно.

— На счёт три, — прошептал он, взбираясь на подоконник и закидывая метлу в воздух. — Раз… два… три!

Они оттолкнулись одновременно, метлы плавно подхватили их, и вскоре Хогвартс остался позади.

Лес встретил их глухой тишиной. Они осторожно приземлились среди высоких деревьев.

— Дальше пешком, — тихо сказал Гарри.

— Если нас кто-то поймает, — пробормотал Рон, — нас исключат.

Гермиона фыркнула:

— После всего, что мы сделали? Нас или похвалят, или арестуют.

Они двинулись вглубь леса, ориентируясь по лунному свету. Каждый шорох вызывал напряжение. Ветви цеплялись за мантии, тени двигались, как будто что-то наблюдало за ними.

— Ужасно место, — пробормотал Рон, озираясь.

— Оно спасало нас не раз, — напомнил Гарри.

Наконец, впереди показался просвет. В нескольких метрах за деревьями виднелись огни Хогсмида.

— Почти на месте, — выдохнула Гермиона.

Но в этот момент что-то зашуршало в кустах. Они замерли.

Гарри медленно потянулся за палочкой.

Из темноты раздался знакомый голос:

— Кто бы мог подумать, что вы выберете именно этот путь.

Из тени выступил силуэт, и лунный свет осветил седые волосы и строгий взгляд.

— Люпин?! — удивлённо выдохнул Гарри.

Ремус Люпин стоял, скрестив руки, явно ждал их.

Гарри сжал палочку, напряжение сковало мышцы.

— Профессор… — начал он, но Люпин жестом остановил его.

— Не стоит. Я знал, что вы попробуете сбежать. Вопрос был лишь в том, когда и как, — спокойно сказал он, оглядывая их с лёгкой усталостью в глазах.

Гермиона нервно переступила с ноги на ногу:

— Вы собираетесь нас остановить?

Люпин вздохнул.

— Если бы хотел остановить, то уже давно бы это сделал.

Он посмотрел на их метлы, на решительные лица, затем кивнул себе, словно что-то обдумывая.

— Вы задумали нечто опасное. И, подозреваю, это касается рода Карров.

Гарри обменялся взглядами с Роном и Гермионой.

— Мы должны попасть в их поместье, — сказал он.

Люпин помолчал, затем покачал головой.

— Это безумие.

— Возможно, — сказала Гермиона, — но это единственный способ достать то, что нам нужно.

— И, конечно же, вы решили, что справитесь в одиночку, — пробормотал Люпин.

— Не совсем, — заметил Рон. — У нас есть ты.

Люпин прищурился.

— Вот как?

— Ты здесь не случайно, — сказал Гарри. — Ты знал, что мы попытаемся уйти, но не вызвал МакГонагалл. Это значит, что ты либо согласен нам помочь, либо готов дать нам шанс.

Люпин улыбнулся, но в глазах сквозила тревога.

— Иногда вы слишком умны для своего же блага.

Он ненадолго задумался, а затем вздохнул:

— Хорошо. Я не могу позволить вам отправиться в это без подготовки. Если вы правда собираетесь в логово Карров… вам понадобится вся возможная помощь.

Гарри почувствовал, как внутри вспыхнула надежда.

— Ты нам поможешь?

Люпин посмотрел на них долгим, испытующим взглядом.

— Я вас подготовлю, — наконец сказал он. — Но знайте: после этого пути назад не будет.

Через несколько дней после разговора с Люпином, Гарри, Гермиона и Рон встретились с ним в одном из пустых классов. Профессор выглядел взволнованным, но всё же решительным.

— Мы должны действовать быстро и с максимальной осторожностью, — начал он, заперев дверь и опустив голос до шепота. — Если Карры действительно защищены древними чарами, любой неправильный шаг может стоить нам жизни.

Гермиона взяла на себя подготовку магических предметов и заклинаний, которые могли бы им понадобиться. Она принесла несколько фолиантов, среди которых был том о защите от магических ловушек и древних заклинаниях, а также список магических средств для преодоления барьеров.

— Важно, чтобы каждый из нас мог защитить себя в любой момент, — сказала она, раскладывая книги на столе. — Карры могут быть сильными, но мы не будем беззащитными.

Рон с интересом изучал старинный свиток, который Гермиона только что развернула.

— Так что нам нужно? — спросил он, подбирая с книги несколько заклинаний.

— Мы будем использовать несколько защитных заклинаний, — ответила Гермиона. — Во-первых, «Патронус». Он поможет отпугнуть любые тёмные сущности или магии, которые могут попытаться нас остановить. Во-вторых, «Протего» и «Стенсориум» для защиты от возможных ловушек. И, конечно, «Алохомора» на случай, если нам нужно будет открыть запертые двери.

Гарри молча наблюдал за своими друзьями, чувствуя, как накаляется воздух в комнате. Он понимал, что это задание гораздо опаснее, чем любое, с которым он сталкивался раньше.

— Но что насчёт Клятвы Верности? — спросил он. — Как мы обойдём защиту, которая заставляет нас связывать свою судьбу с Каррами?

Люпин вздохнул и повернулся к Гарри.

— Есть один способ. Я знаю о древнем ритуале, который позволяет нам использовать магию, связанную с Клятвой. Он очень рискованный, и без помощи того, кто связан с Каррами, его невозможно провести. Но если мы найдём Элайзу Карр, она сможет помочь.

— Элайза… — прошептала Гермиона, вытаскивая из сумки карту и развернув её. — Это место, где её последний раз видели, правильно? В Париже.

— Верно, — сказал Люпин. — Однако будьте осторожны: не только Карры могут искать её. Этот ритуал — редкость, и многие маги могут попытаться захватить её, чтобы использовать для своих целей. Если мы не поспешим, нас могут опередить.

Гарри сжал кулаки. Он знал, что не может позволить этим тёмным магам добраться до Элайзы раньше них.

— Мы найдём её, — сказал он, решительно.

Рон кивнул.

— Мы можем добраться до Парижа через несколько дней. И в этот раз нам точно повезёт.

Гермиона посмотрела на них с лёгким сомнением, но её лицо стало более решительным.

— Если нам удастся найти Элайзу, и она согласится помочь, мы получим шанс попасть в поместье Карров. Но помните: каждый шаг должен быть выверен. Это не игра. Это реальный риск.

Люпин взглянул на них, как будто измеряя их готовность.

— Я помогу вам подготовиться. Но помните: если вы решите рискнуть, это будет ваш последний шаг без обратного пути. Вы должны быть готовы к тому, что вам предстоит не только войти в поместье Карров, но и справиться с тем, что вас там ждёт.

Гарри посмотрел в глаза Люпину, почувствовав, что этот момент решит их судьбу. Он знал, что никто не может остановить их сейчас. Они были готовы пойти до конца, даже если это означало столкновение с самой тьмой.

Гарри глубоко вздохнул, стараясь осознать всю серьёзность ситуации. В комнате воцарилась тишина — каждый понимал, что этот путь может изменить их жизни навсегда.

— Значит, Париж, — наконец сказал он. — Нам нужно отправиться туда как можно скорее.

Гермиона уже развернула карту и склонилась над ней, изучая улицы и возможные укрытия.

— Элайзу последний раз видели в Латинском квартале, — сказала она. — Это место полно магов, но многие из них скрываются. Если она прячется, нам придётся искать её в самых неожиданных местах.

— У нас есть способ выйти на её след? — спросил Рон, почесав затылок.

Люпин задумчиво посмотрел на свиток, который до этого держал Рон.

— Возможно. В этом тексте говорится о заклинании поиска, но оно требует личного предмета того, кого мы ищем. У нас его нет.

Гарри нахмурился.

— Тогда придётся искать по-старинке. Мы начнём с магических лавок и подпольных местных рынков. Если она пыталась найти ингредиенты для ритуала, её могли заметить.

Рон вздохнул:

— Надеюсь, это не обернётся очередным побегом от тёмных магов.

Гермиона бросила на него строгий взгляд:

— Лучше быть готовым к такому варианту.

Люпин кивнул:

— В таком случае, отправляемся завтра утром. Нам нужно подготовить всё необходимое — зелья, защитные амулеты, возможно, пару невидимых мантий.

— Думаешь, нас уже ищут? — тихо спросил Гарри.

Люпин задержал взгляд на нём, прежде чем ответить:

— Я уверен в этом.

В ту ночь никто из них толком не спал. Гарри лежал в своей кровати, уставившись в потолок, прокручивая в голове возможные сценарии. Они отправляются в Париж — в неизвестность, где их может ждать всё что угодно.

На рассвете трое друзей и Люпин встретились в общей комнате. Стол был завален книгами, зельями и магическими предметами. Гермиона тщательно проверяла список необходимых вещей.

— Во-первых, защитные заклинания. Мы уже говорили о «Протего», но я также нашла более мощный вариант — «Протего Тоталум». Оно создаёт невидимый барьер вокруг нас, если нам нужно будет спрятаться, — пояснила она.

— Зелья. Я сварила «Оборотное зелье» — если нам придётся замаскироваться. Но оно действует всего час, и нам нужно заранее подготовить волосы или частицы тех, в кого мы хотим превратиться.

Рон скривился:

— Опять пить чью-то ДНК? Могли бы придумать что-то получше…

Гермиона проигнорировала его жалобы.

— У нас есть также несколько пузырьков «Зелья безмолвия». Если мы будем пробираться мимо охраны, оно поможет заглушить наши шаги.

Люпин кивнул, проверяя набор амулетов.

— Я достал защитные обереги. Этот защищает от ментальных атак, а этот — от магии, блокирующей перемещения. Если нас попытаются запереть в ловушке, мы сможем выбраться.

Гарри взял один амулет, ощущая, как от него исходит лёгкое тепло.

— Надеюсь, нам не придётся их использовать.

— Надейся, но готовься к худшему, — тихо ответил Люпин.

— Оружие. — Рон подошёл к ящику и вытащил небольшую коробку. — Фред и Джордж передали нам кое-что из своих разработок.

Гарри с любопытством заглянул внутрь. Там лежали маленькие шарики, похожие на дымовухи, несколько странных разноцветных зельев и миниатюрные порталы.

— Эти штуки — настоящая находка, — продолжил Рон. — Они создали «Переносные двери». Ты бросаешь одну на стену — и она временно открывает проход на другую сторону.

Гермиона нахмурилась:

— Они нестабильны. Если использовать их неправильно, можно оказаться внутри стены.

Рон пожал плечами:

— Всё лучше, чем вляпаться в ловушку без выхода.

Гарри проверил свою палочку, затем взглянул на друзей:

— Остаётся последний вопрос. Как мы попадём в Париж незаметно?

Люпин усмехнулся:

— Я знаю надёжного человека. Он доставит нас туда без лишнего внимания. Но будьте готовы — после этого пути назад уже не будет.

В комнате повисла тишина. Они переглянулись, понимая, что это последний момент перед началом чего-то великого и опасного.

Гарри сжал палочку и кивнул:

— Тогда отправляемся.

После последних приготовлений друзья направились к заброшенному складу на окраине Лондона, куда их вел Люпин. Улицы были пустынны, и каждый шаг отзывался эхом в утреннем тумане.

— Ты уверен, что этот человек нам поможет? — тихо спросил Гарри, оглядываясь по сторонам.

Люпин кивнул:

— Если он согласился, значит, у нас есть шанс. Главное — не задавайте лишних вопросов.

Они вошли внутрь. Сквозь сломанные окна пробивался бледный свет, в воздухе пахло пылью и сыростью. В дальнем углу стоял высокий человек в длинном плаще. Лицо его скрывал капюшон, но когда он заговорил, в голосе звучала насмешка.

— Люпин, ты опять ввязываешься в неприятности?

— Как всегда, — спокойно ответил Люпин. — Нам нужно добраться до Парижа незаметно.

— Это возможно, но нелегко. Министерство усилило контроль за международными перемещениями. Любые магические порталы отслеживаются. Однако у меня есть обходной путь.

Он щёлкнул пальцами, и в воздухе перед ними появилась старая деревянная дверь, висящая в пустоте.

— Это старый путь контрабандистов. Ведёт в один из заброшенных особняков в Париже. Но учтите: если задержитесь дольше десяти секунд после прохода, портал исчезнет.

Гарри почувствовал, как у него сжался желудок.

— И что будет, если не успеем?

— Придётся искать другой выход. Или застрянете между пространствами.

— Чудесно, — пробормотал Рон.

— У нас нет выбора, — твёрдо сказала Гермиона. — Готовы?

Люпин первый шагнул в портал, его фигура исчезла в тёмном проёме. За ним последовал Гарри. На секунду его окутала тьма, затем он почувствовал резкий порыв ветра — и вдруг оказался в совершенно другом месте.

Гарри приземлился в пыльной комнате с высоким потолком и выбитыми окнами. В воздухе стоял запах гари и старых книг. Через мгновение рядом материализовались Рон, Гермиона и Люпин.

— Мы на месте, — произнёс Люпин, оглядываясь.

— Где именно? — спросил Рон, отряхиваясь.

Гермиона развернула карту.

— Это старый особняк в Латинском квартале. Он давно заброшен, но маги иногда используют его как временное укрытие.

Люпин прислушался, затем тихо сказал:

— Мы не одни.

Гарри тоже почувствовал странную вибрацию в воздухе. Он медленно достал палочку.

Из-за стены раздался шёпот. Затем — звук шагов.

Кто-то уже знал, что они здесь.

Гермиона сжала палочку, пытаясь замедлить дыхание. Она знала, что любой неверный шаг может выдать их.

— Всем держаться вместе, — прошептала она.

Шаги приближались. Гарри и Рон встали по бокам, готовые в любой момент бросить заклинание. Люпин бесшумно переместился к стене, приготовившись прикрывать их.

Вдруг дверь в соседней комнате резко распахнулась, и на пороге появились двое — мужчина в тёмном плаще и невысокая женщина в зелёной мантии. Их лица скрывали маски, но Гермиона сразу поняла: это маги, охотящиеся за Элайзой.

— Кто вы такие? — резко спросила женщина, не опуская палочку.

Гермиона сделала шаг вперёд, не показывая страха.

— Просто путешественники. Мы не хотим неприятностей.

Мужчина усмехнулся:

— В таком случае вам не стоило приходить сюда.

Он сделал резкий взмах палочкой, но Гермиона уже была готова.

— Протего Тоталум! — заклинание сработало мгновенно, и вокруг друзей поднялся защитный барьер. Сноп искр отразился от него, и маги вздрогнули.

Рон не терял времени и бросил в них «Петрификус Тоталус», но женщина ловко уклонилась, отразив удар в стену. Камни посыпались на пол.

— Нам нужно уходить! — крикнул Гарри.

— Нет, — решительно ответила Гермиона. — Мы выясним, что они здесь делают.

Она прицелилась и прошептала:

— Экспеллиармус!

Женщина не успела среагировать — её палочка вылетела из рук и упала на пыльный пол. Мужчина сделал шаг назад, понимая, что проиграл.

Гермиона подошла ближе, глядя прямо в глаза женщине.

— Вы тоже ищете Элайзу Карр, верно?

Та колебалась, но затем кивнула.

— Кто-то предложил за неё большую награду. Мы думали, что она может быть здесь.

— Кто заказчик? — спросил Люпин.

Женщина пожала плечами:

— Мы не знаем. Связь была только через письмо. Но если вы её найдёте, за вами придут.

Гермиона сжала палочку, обдумывая сказанное. Кто-то охотится за Элайзой, и времени у них всё меньше.

— Значит, вы тоже ничего не знаете, — сказала она, внимательно изучая пленников.

Женщина зло прищурилась, но промолчала. Мужчина бросил на неё быстрый взгляд, затем хмыкнул:

— Делайте с нами что хотите, но если вы её найдёте — лучше сами держитесь подальше.

Люпин шагнул вперёд:

— Они больше не опасны. Идём.

Гарри колебался, но Гермиона уже решила.

— Обливиэйт.

Её заклинание окутало пленников мягким светом, стирая последние несколько минут из их памяти. Они замерли, моргнули и посмотрели друг на друга в замешательстве.

— Быстрее, пока они не пришли в себя, — сказала она, пряча палочку.

Друзья выбежали из здания и растворились в тенях узких улочек.

— Что теперь? — спросил Рон, тяжело дыша.

Гермиона остановилась, сверяясь с картой.

— Если Элайза скрывается, она должна избегать людных мест. Но ей нужен контакт с магическим миром.

Люпин кивнул:

— В Париже есть несколько старых магических лавок. Одна из них известна тем, что поставляет редкие ингредиенты. Если она искала способ разрушить Клятву Верности, это лучшее место, где можно начать.

Гермиона посмотрела на Гарри.

— Если мы ошибаемся, мы теряем драгоценное время.

Гарри сжал кулаки.

— Тогда не ошибёмся.

Они поспешили к мосту Пон-Нёф — в этом районе находилась лавка, о которой говорил Люпин.

Когда они добрались, мост был пуст, но Гермиона заметила что-то странное. На перилах кто-то оставил едва заметные метки, выведенные мелом.

— Это код, — пробормотала она.

Рон нахмурился.

— Думаешь, Элайза оставила его?

— Либо она, либо кто-то, кто знает, где её искать.

Гермиона прикоснулась к знаку кончиками пальцев. На мгновение её охватила дрожь, как будто магия в знаке отозвалась на её прикосновение.

— Нам нужно идти дальше. Она совсем близко.

Вдруг из переулка донёсся едва различимый звук — словно кто-то двигался в их сторону.

— У нас гости, — шепнул Люпин, поднимая палочку.

Ночной Париж сиял огнями, но здесь, на каменном мосту, воздух казался густым, пропитанным тревогой. Их выследили.

Из темноты переулка появились трое. Черные мантии шуршали о мостовую, маски мертвенно блестели в свете фонарей. Они шли медленно, не спеша, словно растягивая удовольствие от предстоящего зрелища.

— Смотри-ка, что у нас тут, — проговорил один из них с ядовитым восторгом. Его голос был глухим под маской, но от этого только страшнее. — Маленькие грязнокровка, предатель крови и их знаменитый дружок.

Рон напрягся, рука сжала палочку так сильно, что костяшки побелели.

— Забавно, — раздался другой голос, ленивый, с оттенком скуки. — Не думал, что они решатся сунуться сюда. Пожалуй, стоит сделать подарок Лорду.

Гермиона медленно сделала шаг в сторону, незаметно скользя рукой к карману.

— Мы не собираемся с вами разговаривать, — сказала она твёрдо.

— О, да мы и не спрашивали, — прошипел третий, вынимая палочку. — Просто прижмём вас как крыс.

В следующую секунду он метнул заклинание:

— Круцио!

Гермиона бросилась в сторону, но вспышка багряного света зацепила край её мантии, и по коже пробежала острая, но кратковременная боль. Она перекатилась и вскочила на ноги, сердце бешено колотилось.

— Экспеллиармус! — выкрикнул Гарри.

Пожиратель отразил заклинание лёгким движением запястья.

— Ты разочаровываешь меня, Поттер, — усмехнулся он. — Я-то думал, ты будешь хоть немного опасным.

— Импедимента! — крикнул Рон, и его заклинание полетело в нападающего.

Тот отпрыгнул в сторону, но замешкался.

— Ступефай! — выкрикнула Гермиона, метя в другого.

Но тот уже ждал этого. Взмах палочки, и её заклинание рикошетом ударило в перила моста, разнеся камень.

— Ах ты, маленькая грязнокровка… — прошипел он, медленно приближаясь.

Гермиона знала: их загоняют в угол. Они не могут победить в лобовой схватке. Нужен план.

Она сунула руку в карман и нащупала крошечный гладкий шарик — подарок от Фреда и Джорджа.

— Сектумсемпра! — рявкнул Пожиратель.

Она отскочила, но клинок заклинания вспорол воздух рядом, оставив резкий порыв ветра на её лице.

— Закройте глаза! — крикнула Гермиона и швырнула шарик об мост.

Громкий хлопок — и ослепительная вспышка разорвала ночь.

Пожиратели зашипели от яркого света, один пошатнулся, схватившись за лицо.

Гермиона не теряла ни секунды. Выдернула из сумки «Переносную дверь» и швырнула в стену переулка.

На камне раскрылся тёмный овальный проём.

— Быстро внутрь! — крикнула она.

Рон первым метнулся в портал, за ним Гарри. Люпин задержался на секунду, прикрывая их отход мощным оглушающим заклинанием, которое отбросило одного Пожирателя назад.

— ГРЕЙНДЖЕР! — рявкнул тот, что ещё стоял. — Я ДО ТЕБЯ ДОБЕРУСЬ!

Гермиона метнулась в портал последней, и в тот же миг он захлопнулся за ней, оставляя позади злобные крики Пожирателей.

Она рухнула на холодный каменный пол, тяжело дыша. Вокруг темнота, только слабое мерцание магии, пронизывающее стены.

— Все целы? — выдохнула она, поднимаясь на колени.

— Вроде бы, — откликнулся Рон, потирая плечо. — Хотя я определённо не хочу повторять это снова.

Люпин уже осматривал их укрытие. Это было небольшое помещение с низким сводчатым потолком, больше похожее на подвал. Пыльные полки, несколько перевёрнутых стульев, в углу — покрытая паутиной лестница.

— Где мы? — спросил Гарри, вставая на ноги.

Гермиона осветила палочкой пространство и прищурилась.

— Судя по всему, это старый склад. Возможно, он когда-то принадлежал волшебникам.

— Ну и что теперь? — Рон нервно переступил с ноги на ногу. — Мы только что с боем выбрались оттуда, но эти психи явно не остановятся.

Люпин задумчиво провёл рукой по стене, будто что-то ощупывая.

— Нам нужно найти Элайзу раньше них, — тихо сказал он. — Иначе всё это было зря.

Гарри сжал палочку. В голове всё ещё звучали слова Пожирателей, их холодные голоса, обещавшие расправу.

— Тогда не будем терять времени, — решительно сказал он. — Мы должны выяснить, что она знает, и помочь ей, пока не стало слишком поздно.

Гермиона кивнула и раскрыла карту Парижа, её пальцы уверенно скользнули к нужному месту.

— Если она где-то скрывается, то, скорее всего, в одном из магических убежищ. Я знаю, где искать.

Рон вздохнул, качая головой.

— Ну конечно. Снова охота за призраком.

Люпин слегка усмехнулся.

— Что ж, ребята. Добро пожаловать в Париж.

Они выбрались из склада на узкую улочку, где воздух пах сыростью и ночным дождём. Париж жил своей жизнью: где-то вдалеке звучала музыка, мерцали огни кафе, но здесь, в старых кварталах, царила тишина.

— Куда теперь? — тихо спросил Гарри, оглядываясь.

Гермиона развернула карту и провела пальцем по маршруту.

— В квартале Сен-Поль есть лавка, о которой говорил Люпин. Если Элайза искала что-то редкое, она могла там оставить след.

Люпин кивнул.

— Магазин «Les Arcanes Oubliées» — его владелец, Дезире Лакруа, знает всё, что происходит в тенях этого города.

— А он вообще на нашей стороне? — подозрительно спросил Рон.

Люпин задумался.

— Он на своей. Но за правильную цену готов продать любую информацию.

Гарри поправил мантию и сжал палочку в кармане.

— Тогда поторопимся.

Они двинулись через лабиринт переулков, стараясь держаться в тени. Париж был красив, но в этой его части ощущалась другая атмосфера — более тёмная, пропитанная тайнами и шёпотом старой магии.

Когда они добрались до лавки, двери были закрыты, а витрины скрывали закопчённые стёкла. Вывеска, украшенная потёртыми золотыми буквами, выглядела так, будто висела тут уже сотни лет.

— Он вообще работает? — пробормотал Рон, постучав в дверь.

Тишина.

Гермиона переглянулась с Люпином, затем, не теряя времени, направила палочку на замок.

— Алохомора.

Щелчок. Дверь приоткрылась.

— Это незаконно, — тихо напомнил Рон.

— Поздно, — пробормотал Гарри, заходя внутрь первым.

Лавка была заполнена древними книгами, пузырьками с неизвестными зельями и старинными артефактами, покрытыми пылью. Воздух пах травами и пергаментом.

— Ну и ну… — пробормотал Рон, разглядывая светящийся череп на полке.

Но прежде чем они успели осмотреться, раздался голос:

— Вы ходите, как слоны.

Они резко обернулись.

За прилавком, скрестив руки на груди, стоял мужчина в длинном тёмном халате. Его седые волосы спадали до плеч, а глаза, тёмные и цепкие, внимательно изучали гостей.

— Дезире Лакруа, я так понимаю? — вежливо спросил Люпин.

Тот хмыкнул.

— Зависит от того, кто спрашивает.

Гарри шагнул вперёд.

— Мы ищем одну ведьму. Элайзу Карр.

Лакруа чуть склонил голову набок.

— Любопытно. Вы не первые, кто её ищет.

Гермиона напряглась.

— Кто ещё?

Лавочник медленно усмехнулся.

— Люди, с которыми я предпочитаю не спорить.

Гарри понял, о ком идёт речь.

— Пожиратели смерти уже были здесь.

Лакруа не подтвердил, но и не опроверг.

— Вы понимаете, что после такого разговора мне будет сложно оставаться в стороне?

Рон вздохнул:

— Конечно. И ты попросишь плату за информацию, да?

Лакруа усмехнулся:

— Всегда.

Гермиона шагнула вперёд.

— У нас есть кое-что ценное.

Она достала маленький мешочек и высыпала на прилавок несколько блестящих кристаллов. Лакруа приподнял бровь.

— Прах звёздного серебра? Это впечатляет.

Он медленно убрал кристаллы в карман.

— Ладно. Она приходила ко мне три дня назад. Искала редкие компоненты для ритуала.

— Какого? — спросил Люпин.

Лакруа пожал плечами.

— Она не сказала. Но в её глазах был страх.

Гарри сжал кулаки.

— Ты знаешь, куда она ушла?

Лавочник кивнул.

— В старую часовню на окраине города. Она искала убежище.

Гермиона переглянулась с Гарри.

— Нам нужно туда как можно скорее.

Лакруа хмыкнул.

— Если хотите успеть раньше других, вам лучше поторопиться.

Люпин уже направился к выходу.

— Спасибо за информацию.

— Берегите себя, — лениво сказал Лакруа. — Париж — город теней. В них может скрываться всё, что угодно.

Они покинули лавку и устремились к окраине города.

Если Элайза там, то они должны добраться до неё первыми.

Чёрное небо давило на город, нависая тяжёлыми тучами. Лунный свет почти не пробивался сквозь плотные облака, и лишь редкие уличные фонари разрывали тьму, выхватывая из неё обветшалые фасады домов, мостовую, засыпанную обломками, и фигуры, несущиеся сквозь ночной холод.

Гарри, Гермиона, Рон и Люпин бежали, не оглядываясь, их шаги гулко раздавались в пустых улочках. Воздух был густым, пропитанным запахом сырости и гари — вдалеке что-то дымилось после недавнего взрыва.

Громыхнул гром, расколов небо.

— Быстрее! — Люпин метнулся вперёд, перепрыгивая через выбоину. — Если Пожиратели уже там, у нас будет бой!

— Как будто это что-то новое! — прохрипел Рон, тяжело дыша.

Гермиона внезапно резко остановилась.

— Тише… Вы слышали?

Издалека донёсся крик.

Пронзительный. Мучительный.

Гарри почувствовал, как ледяные пальцы страха сжали его сердце.

— Это Элайза! — выдохнул он.

В тот же миг ночную тьму прорезала вспышка зловещего зелёного света.

— Авада Кедавра!

Глухой удар — заклинание врезалось в старый фонарь, разнеся его на тысячи сверкающих осколков.

Из переулков, словно тени, начали выходить фигуры в чёрных мантиях. Металлический блеск масок отражал дрожащий свет фонарей. Их палочки были подняты, словно когти хищников, готовых к броску.

— Они уже здесь! — выкрикнул Рон.

— Разделяемся! — крикнул Люпин.

В тот же миг улица взорвалась заклинаниями.

Гарри рухнул за колонну, едва успев пригнуться.

— Экспеллиармус!

Красный луч вырвался из его палочки, выбивая оружие из рук одного из Пожирателей. Но тут же раздался другой голос:

— Конфринго!

Гарри едва успел отпрыгнуть, когда земля под ним взорвалась. Гулкие раскаты взрыва прокатились по улице, воздух наполнился каменной пылью.

Гермиона уже сражалась. Она двигалась плавно, её мантия развевалась, будто тёмные крылья, а палочка рассекала воздух с безупречной точностью.

— Сектумсемпра!

Заклинание ударило врага, и тот закричал, схватившись за грудь, где на мантии уже расползались алые пятна.

— Рон, сзади! — выкрикнула она.

Рон резко развернулся:

— Импедимента!

Противник отлетел в стену, но тут же попытался подняться.

— Ты нас недооценила, грязнокровка, — злобно прошипел он, поднимая палочку.

Гермиона зловеще улыбнулась.

— Пожалеешь об этом…

Она подняла палочку, и её кончик окутался вязкой тьмой.

— Лигатис Тенебрис!

Из воздуха вырвались длинные чёрные ленты, похожие на щупальца живой тени. Они мгновенно оплели противника, обвивая его тело, сжимая его всё сильнее. Он закашлялся, его маска сдвинулась, открывая расширенные от ужаса глаза.

— Что… что ты…

— Чувствуешь, как тени сжимают твоё сердце? — её голос был холоден, почти ласков.

Мужчина задёргался, но не мог пошевелиться.

— Долорес Инфинитум.

Его тело выгнулось, из горла вырвался хриплый крик. Он начал задыхаться, будто воздух вокруг него сгустился.

— Гермиона! — Гарри в ужасе посмотрел на неё.

Её глаза горели ледяным светом.

— Он заслужил это, — прошептала она.

— Нет! — Люпин резко шагнул к ней. — Мы не такие, как они.

Гермиона колебалась. Затем дрожащими пальцами опустила палочку.

Пожиратель рухнул, его тело обмякло.

Но битва ещё не была окончена.

Гулкий голос разнёсся над улицей.

— Ах, Поттер… Как всегда, лезешь не в своё дело.

Из тьмы выступил Луциус Малфой, его волосы, несмотря на бой, оставались идеально гладкими. В руках он лениво вертел палочку, словно не видел в них угрозы.

— Где Элайза?! — выкрикнул Гарри.

— Уже поздно, — усмехнулся Малфой. — Она принадлежит нам.

Гарри взорвался:

— Редукто!

Заклинание полетело в Малфоя, но тот лишь лениво взмахнул рукой, отбивая его.

— Какая грубость, Поттер… Позволь, я покажу тебе, как надо.

В следующее мгновение Гарри отбросило назад, и он, ударившись спиной о стену, осел на землю, задыхаясь.

— Гарри! — Гермиона метнулась к нему, но в этот миг её пронзила боль.

— Круцио!

Малфой усмехнулся, глядя, как она упала на колени, сжав голову.

— Видишь, Поттер? Иногда темнота приносит удовольствие.

— Заткнись! — рявкнул Рон, бросаясь вперёд.

Но Малфой одним движением отправил его в стену.

— Жалкое сборище…

Но Люпин уже двигался.

— Экспульсо!

Взрывная волна снесла Малфоя, разбив его маску.

Тот вскочил, лицо исказилось от ярости.

— Вы ещё пожалеете…

И в следующий миг его уже не было.

Пожиратели смерти исчезли следом.

Гарри с трудом поднялся.

— Они забрали её…

Люпин протянул ему руку.

— Но мы ещё можем её найти.

Гермиона медленно встала. В её глазах всё ещё плясала тьма, но теперь она молчала.

Гарри сжал палочку.

— Тогда вперёд.

Гроза разразилась над городом.

Но битва только начиналась.

Гроза, словно предвестник чего-то неизбежного, раздирала небо. Молнии разрывали тьму, их вспышки освещали разрушенные здания, но в целом улицы города поглощала черная пелена. Ветер с силой бил по лицам, дождь ещё не начал литься, но его присутствие чувствовалось, как предвестие беды. В ушах звенело от грохота грома, а сердца стучали в такт битвы, только что произошедшей на этой улице.

Гарри, Гермиона, Рон и Люпин неслись по каменной мостовой, их ноги несли их в сторону, куда исчезли Пожиратели смерти, их тело было уже на грани истощения, но адреналин заставлял двигаться быстрее. На их лицах — выражение решимости, но также и напряжения.

— Они не могли уйти далеко, — сдавленно проговорил Гарри, его дыхание тяжело вырывалось, как будто он не мог проглотить воздух. В его глазах был не только страх за Элайзу, но и уверенность, что они не успеют. Но, несмотря на это, он стиснул зубы и шагал, не думая об остановке.

Люпин был впереди, его глаза, светившиеся в темноте, отражали опыт сражений, опасности, но также и какую-то боль. Его руки сжали палочку настолько крепко, что костяшки пальцев побелели. Он был готов к бою, но знал, что следовать за Пожирателями смерти — это играть с огнём.

— Мы не можем просто броситься в погоню вслепую, — сказал Люпин, его голос был хриплым, он не говорил как наставник, а как тот, кто пережил слишком много, кто знал, что безрассудство может стоить жизни.

— У нас нет времени! — возмутился Рон. Его лицо было искажено гневом, и в его глазах была ярость. Он хотел быть первым, кто настигнет врага, потому что был готов отомстить за Элайзу, за все невидимые раны, которые этот бой наносил их друзьям. Его руки сжимали палочку с такой силой, что казалось, что вот-вот она треснет.

Гермиона остановилась, её лицо было бледным, но в её глазах был огонь. Она стояла среди дождя, пытаясь найти хоть малейший след, который мог бы привести их к Пожирателям смерти. Чувство тревоги, которое пронизывало её грудь, на мгновение захватило её, и она сжала губы, чтобы скрыть страх. Её пальцы нервно побежали по рукояти палочки. Она была настроена решительно, но её тело ощущало каждое прикосновение тьмы. Как будто чёрная магия проникала в неё, что-то холодное и жуткое, проникающее в её душу.

— Я могу их выследить, — сказала она, её голос был низким, почти шепотом, но в нём чувствовалась скрытая сила. Этот ответ вырвался у неё, как решение, которое она приняла за несколько мгновений, поглотивших её сознание.

Гарри и Рон обменялись недоумёнными взглядами.

— Как? — спросил Гарри, но в его голосе сквозила не только тревога, но и растущее беспокойство. Он, как и все, знал, что чёрная магия опасна, но то, что сказала Гермиона, наполнило его сердцем холодом.

Гермиона лишь кивнула, а её лицо стало решительным, как никогда раньше. Она подняла палочку, и её движения стали такими уверенными, что казалось, будто она не просто читала заклинания, а ощущала их на уровне самой сущности. В воздухе сразу закрутились черные нити магии, словно неведомые руки плели тёмную сеть, едва видимую в мрак.

— Нигрэ Вестиджиа

Заклинание прозвучало тихо, но мир вокруг сразу изменился. Темнота словно ожила, её туманная завеса расползлась по улицам. Черные нити начали свиваться и тянуться в сторону переулка. Это был след — тонкий, неуловимый след, который Гермиона чувствовала, как никто другой.

Гарри увидел это и с удивлением, и с тревогой.

— Гермиона… Откуда ты знаешь это заклинание?

Её глаза встретились с его взглядом. На её губах появилась какая-то странная усмешка, и она чуть приподняла подбородок, словно отвечая на неизбежный вопрос, который она не хотела бы услышать.

— Я изучала.

В её словах не было оправдания, а был только факт. И этот факт был слишком важным. Гарри замолчал, но его лицо стало жестким, как камень. Он знал, что Гермиона была не только умной и решительной, но также — на грани опасности. Он всегда боялся, что она может пойти дальше, чем это нужно.

— Что значит „изучала“? — спросил он, едва сдерживая раздражение. Его лицо покраснело от гнева, и в голосе звучала нотка боли. Он не мог понять, почему она выбирает такую дорогу.

Гермиона опустила голову, её глаза теперь отражали тёмные, скрытые мысли. Она сделала шаг вперёд, продолжая следить за нитями магии, но её лицо казалось напряжённым, как натянутая струна.

— После того, как мы столкнулись с Пожирателями смерти и узнали о артефактах, я поняла, что нам нужно знать больше. Мы все время сражаемся с чёрной магией, Гарри. Было бы глупо игнорировать её.

Гарри нахмурился, его взгляд стал почти болезненным.

— Игнорировать — это одно, но ты её используешь! — его голос поднимался, и в нём чувствовался смешанный страх и отчаяние. — Сектумсемпра, теперь вот это…

— А ты никогда не использовал Экспеллиармус против тех, кто применяет Аваду Кедавру? — её слова были резкими, словно в ответ на его обвинение. — Гарри, мир не делится на чёрное и белое. Иногда, чтобы победить тьму, нужно понять её природу.

Гарри остановился, его глаза сверкнули, как сталь. Он чувствовал, как сердце его сжимается, а в груди нестерпимо звенит тревога. Но Гермиона, казалось, не замечала его состояния. Она была уверена, слишком уверена.

— Ты не должна заходить так далеко, — её слова были для него больной истиной, и это ощущение, как холодный нож в груди, больно пронзало его.

Гермиона лишь сжала губы и молчала. Её взгляд был твёрдым. Она не могла позволить себе сомневаться.

Рон шагнул вперёд, но его лицо было искажено замешательством. Он смотрел на Гермиону, и, несмотря на свою преданность, не мог полностью понять её.

— Ты… не боишься? — его голос был тихим, но в нём чувствовалась неуверенность, почти растерянность.

Но Гермиона не ответила. Она просто посмотрела на него и потом на Гарри, её глаза были полны решимости. И тогда, не дождавшись ответов, она резко повернулась и пошла вперёд, следуя за черными нитями, что вели её в ночь.

После того как они вернулись в Хогвартс, сердце Гермионы сжималось от того, что они не могли продолжить поиски Элайзы. Каждый день, проведённый в стенах школы, становился для неё все более невыносимым. Она чувствовала, как нарастает давление — Пожиратели смерти были слишком близко, и им пришлось вернуться, оставив её сестру в руках врага.

Гермиона стояла в одном из коридоров Хогвартса, глядя в пустое пространство, стараясь сдержать прилив эмоций. Возвращение в школу было необходимым — но каждый час, который они проводили здесь, вместо того чтобы продолжать поиски, угнетал её. Она знала, что они не могли рисковать быть пойманными, но и не могла избавиться от чувства вины.

— Это не конец, — сказала Гермиона с усилием, глядя на своих друзей. — Мы всё равно найдём её. Но сейчас… сейчас нам нужно подождать.

Гарри и Рон смотрели на неё с пониманием, но было видно, что и они, как и она, теряли терпение. Тем временем, Люпин, наблюдая за состоянием детей, наконец заговорил, словно понимая, что это время не терпит откладываний.

— Мне придётся взять на себя поиски, — сказал он, голос его звучал решительно, но в его глазах скользнула тень усталости. — Вы не можете рисковать, остаться под постоянным наблюдением Пожирателей смерти. Я буду искать её один.

Гермиона замерла, её сердце пропустило удар. Каждое слово Люпина было как удар по её чувствам. Как он мог? Как можно оставить их сестру в руках этих монстров и не позволить им быть рядом? Она стояла, не в силах ничего сказать, но её мысли бурлили, а сердце не переставало сжиматься.

— Люпин, не… — едва слышно сказала она, поднимая взгляд. — Ты не можешь идти один. Я… я знаю, как их искать. Я могу помочь! Ты не понимаешь, мы не можем сидеть здесь!

Гарри и Рон встали рядом, понимая, что для Гермионы это не просто вопрос поиска — это было личное. Но Люпин был неумолим.

— Гермиона, ты знаешь, как опасны эти заклинания, — сказал он, покачав головой, его голос был мягким, но твердым. — Я понимаю твоё желание, но ты не можешь рисковать своей жизнью. Темные заклинания, которые ты знаешь, могут оказаться слишком мощными и неуправляемыми. Я не хочу, чтобы ты пострадала.

Рон положил руку ей на плечо.

— Мы все понимаем, Гермиона. Но Люпин прав. Нам нужно быть осторожными. Мы не можем позволить себе ошибку.

Гарри добавил, глядя на неё с сочувствием:

— Мы найдём её. Но не рискуй собой. Ты нужна нам. Мы все нужны друг другу.

Гермиона стиснула зубы. В её душе боролись два чувства — жгучее желание идти с ними, спасать Элайзу любой ценой, и разумное осознание, что рисковать сейчас было бы безумием. Но ни одно из этих чувств не могло затмить боль от того, что она была вынуждена остаться в безопасном укрытии Хогвартса, в то время как её сестра была где-то далеко, в руках тех, кто хотел её уничтожить.

Люпин, чувствуя напряжение в воздухе, осторожно добавил:

— Я буду искать Элайзу, и сделаю всё возможное, чтобы вернуть её. Но вы должны оставаться здесь. Это временная передышка, Гермиона. Мы найдём её.

Гермиона не отвечала. Она чувствовала, как её внутренний мир рушится, но всё равно кивнула. Это был единственный путь. И пусть она не могла идти с Люпиным, она знала одно: она не оставит это просто так. Она не забудет свою сестру. Она всё равно найдёт способ помочь.

— Хорошо, — тихо сказала она, пытаясь взять себя в руки. — Мы подождём. Но знай: я буду делать всё, чтобы помочь тебе. Мы все будем.

Люпин кивнул, его взгляд был полон благодарности, но и беспокойства.

— Спасибо, Гермиона, — сказал он, и, не дождавшись больше слов, ушёл, оставив их стоять в коридоре, который снова казался пустым и холодным.

Гроза бушевала над Хогвартсом. Громыхал гром, ветер завывал в башнях, закручивая водовороты дождя. Окна дрожали от порывов, но в Большом зале, освещённом тысячами свечей, было тихо. Слишком тихо.

Гарри сидел за столом Гриффиндора, сжимая в руках кружку с чаем, но даже не притрагивался к ней. Он смотрел в одну точку, не видя ничего вокруг. Рон сидел рядом, рассеянно толкая ложкой кусок пирога, не притронувшись к нему. Гермиона же держала книгу, но Гарри видел — она не читала.

— Это невыносимо, — выдохнула она наконец, захлопнув переплёт.

Гарри даже не вздрогнул.

— Он не прислал весточку, — пробормотала Гермиона, её голос дрожал от напряжения. — Уже три дня.

Рон тёр лицо руками, взъерошив волосы.

— Может, он просто не может, — тихо сказал он. — Может, Люпин…

Он не закончил фразу. Никто не хотел говорить, что могло случиться.

Гарри стиснул челюсти. Всё в нём кипело — злость, беспомощность, страх за Элайзу. Он снова и снова возвращался в тот переулок, где её забрали. Видел вспышку зелёного света. Чувствовал, как его отбрасывает назад. Он подвёл её.

— Нужно что-то делать, — резко сказал он.

Гермиона вскинула на него взгляд.

— И что? — горько спросила она.Дамблдор ясно дал понять: мы не можем покидать Хогвартс без разрешения. После той ночи… после…

Она замолчала. Никто из них не говорил о битве вслух, но Гарри знал: ей снятся кошмары. Может, даже хуже, чем ему.

Рон стиснул вилку в кулаке.

— Я не собираюсь сидеть сложа руки, — выплюнул он. — Если Люпин не вернётся…

— Он вернётся, — твёрдо сказала Гермиона.

Гарри наклонился вперёд, понизив голос:

— Но что, если нет?

Они обменялись взглядами.

Молния вспыхнула за окнами, на мгновение осветив их лица.

И тогда Гермиона тихо сказала:

— У меня есть план.

Поздним вечером, когда большинство студентов уже разошлись по спальням, трое друзей осторожно крались по коридорам Хогвартса. В воздухе висел запах дождя, в отблесках факелов плясали тени.

— Сюда, — прошептала Гермиона, ведя их вниз по лестнице.

Гарри узнал этот путь — он вёл к кабинету Снейпа.

— Ты шутишь? — Рон дёрнул её за рукав. — Если он нас поймает…

— Он не поймает, — твёрдо ответила Гермиона.

Гарри смотрел на неё с подозрением. Она была слишком спокойна. Слишком уверена.

— Что ты задумала?

Она достала из кармана флакон с тёмной жидкостью.

— Оборотное зелье, — сказала она. — Я взяла образец с плаща одного из Пожирателей в ту ночь. Оно приведёт нас туда, где они были в последний раз.

Гарри почувствовал, как у него пересохло в горле.

— Гермиона… это…

— Опасно? — её глаза сверкнули. — Конечно, опасно. Но это наш единственный шанс.

Рон судорожно сглотнул.

— А что если это ловушка?

— Тогда мы узнаем об этом первыми, — тихо ответила Гермиона.

Они переглянулись.

Снаружи громыхнул гром.

Гарри выдохнул.

— Ладно.

Гермиона подняла флакон, в её глазах плескалась тьма.

— Тогда вперёд.

Оборотное зелье на вкус оказалось отвратительным — густая, маслянистая субстанция с мерзким привкусом ржавчины и плесени. Гарри с трудом сдержал рвотный рефлекс, когда жидкость стекала в горло, обжигая пищевод.

Первым изменился Рон. Его фигура дёрнулась, будто что-то внутри него ломалось и перестраивалось. Глаза закатились, волосы потемнели, лицо вытянулось. Через несколько секунд перед ними стоял высокий, жилистый мужчина в мантии Пожирателя Смерти.

— Мерлинова борода… — прохрипел он, оглядывая себя.

Гермиона тоже сменила облик. Теперь перед Гарри стояла женщина с резкими чертами лица и пронзительными глазами, скрытыми под капюшоном.

Гарри сжал кулаки и взглянул на свои руки. Они стали грубее, крупнее. В зеркале на стене мелькнуло незнакомое отражение — суровое, с резкими скулами и холодным взглядом.

— Времени мало, — напомнила Гермиона, её голос был ниже и грубее, чем обычно.

Они натянули капюшоны и, стараясь не выдать себя, выскользнули из подземелий.

Гарри чувствовал, как его сердце стучит где-то в горле, пока они пробирались к воротам замка. План был до ужаса рискованным: пройти мимо Филча и Снейпа, миновать защитные чары Хогвартса и активировать портключ, который Гермиона незаметно зачаровала ещё в начале недели.

— Стойте, — Рон замер, ткнув пальцем в коридор впереди.

Из-за угла донёсся звук шагов. Они приближались.

Гарри узнал этот голос сразу — глубокий, растянутый, с лёгкой насмешкой.

Северус Снейп.

— …уверяю вас, директор, охрана удвоена, — говорил он. — Никто не сможет покинуть замок незамеченным.

— Надеюсь, Северус, — в голосе Дамблдора сквозила лёгкая усталость. — В такие времена даже стены могут предать.

Гарри затаил дыхание.

Шаги затихли. Дамблдор и Снейп остановились прямо перед ними.

— Ваши люди? — мягко спросил Дамблдор, глядя на них поверх полумесяцев очков.

На мгновение показалось, что он их узнал. Гарри почувствовал, как от страха подгибаются колени.

Гермиона кивнула, скрывая лицо под капюшоном.

— Да, — прохрипела она.

Снейп сузил глаза, изучающе глядя на них.

— Куда вы направляетесь?

Гарри сжал зубы, готовясь к худшему.

Но Гермиона не дрогнула.

— По приказу Лорда, — отчеканила она. — Нас ждут.

Снейп и Дамблдор обменялись взглядами.

— Тогда не смею вас задерживать, — мягко сказал директор, но Гарри заметил в его взгляде странный блеск.

Они склонили головы и быстро двинулись дальше.

Лишь когда ворота Хогвартса скрылись за спиной, Гарри позволил себе вдохнуть.

— Чёрт возьми… — прошептал Рон. — Он нас пропустил?

Гермиона покачала головой, в глазах тревога.

— Он что-то заподозрил.

Но было поздно возвращаться.

Гарри достал портключ — серебряный медальон, который некогда принадлежал Пожирателю.

— Готовы?

Они переглянулись.

Гермиона кивнула.

— Раз, два…

Гарри сжал медальон.

— Три.

Мир взорвался у него перед глазами.

Они рухнули на холодный каменный пол. В воздухе пахло сыростью и гарью. Где-то вдалеке слышались приглушённые голоса.

— Где мы? — прохрипел Рон, поднимаясь на ноги.

Гарри осмотрелся.

Голые стены, капли воды, сочащиеся с потолка, и тяжёлая тьма, которая казалась почти живой.

Гермиона побледнела.

— Мы в Азкабане.

Тишина Азкабана была пугающей. Не той пустой, спокойной тишиной, что бывает ночью в Хогвартсе, а напряжённой, давящей, как перед бурей. В воздухе витал запах сырости, соли и чего-то гнилостного.

Гарри поднялся, пытаясь совладать с головокружением после портключа. Где-то в глубине коридора эхом разнеслись шаги — тяжёлые, неуверенные, словно человек плёлся без сил.

— Мы должны уйти отсюда, — прошептала Гермиона, оглядываясь. Её голос был натянут, как струна.

Рон сглотнул, вытащил палочку и указал в сторону узкого прохода.

— Идём, пока нас не обнаружили.

Но стоило им сделать пару шагов, как где-то в глубине тюрьмы раздался дикий, леденящий кровь крик.

Гарри замер.

Крик был полон боли и ужаса. Он эхом прокатился по коридорам, вызывая мурашки на коже.

Гермиона сжала палочку так, что костяшки побелели.

— Дементоры, — выдохнула она.

Гарри почувствовал, как холод пробежал по позвоночнику. И действительно — из мрака, как тени кошмаров, медленно выплыли три высокие фигуры в рваных мантиях. Воздух стал густым, ледяным, дыхание вырывалось облачками пара.

— Экспекто Патронум! — закричал он, вскидывая палочку.

Из кончика вырвался серебристый олень, разгоняя тьму. Дементоры отпрянули, но не ушли. Они кружили вокруг, как стервятники, вынюхивая страх.

— Экспекто Патронум! — подхватили Рон и Гермиона.

Фигуры дементоров зашипели и медленно растворились в темноте.

— Чёрт, — выдохнул Рон, опуская палочку. — Мы долго тут не протянем.

Гарри кивнул, осматриваясь. Впереди виднелась массивная железная дверь с зачарованными замками. Он сделал шаг к ней, но внезапно голос с другой стороны заставил его замереть.

— Кто здесь?

Голос был хриплым, осипшим, но знакомым.

Гарри переглянулся с Гермионой и Роном.

— Похоже, мы пришли не зря, — тихо сказал он.

Гермиона провела рукой по замку, её глаза блестели от напряжения.

— Это сложные чары… Дайте мне минуту.

Она начала быстро шептать заклинания, пальцы ловко двигались по зачарованному металлу. Гарри чувствовал, как от волнения сжимается живот.

Шаги.

В другом конце коридора раздалось зловещее, размеренное цоканье сапог по камню.

— Кто-то идёт, — прошипел Рон.

Гарри резко развернулся, сжимая палочку. В тени коридора мелькнули силуэты — двое, может, трое.

— Торопись, Гермиона!

Она стиснула зубы, проклиная что-то сквозь губы. В последний момент замок щёлкнул.

Гарри рванул дверь на себя.

В камере, сидя у стены, был человек. Исхудавший, с длинными тёмными волосами, со взглядом, полным подозрения и надежды.

— Бл… Блэк? — выдохнул Рон.

Но Гарри не слушал.

Перед ним сидел не кто иной, как Регулус Арктурус Блэк.

Регулус поднял голову, его глаза сверкнули в полумраке камеры. Лицо осунулось, щеки ввалились, но взгляд был цепким, живым.

— Кто вы? — его голос был хриплым, словно он не говорил уже много лет.

Гарри сделал шаг вперёд, сердце билось в груди, как бешеный снитч.

— Мы… мы здесь, чтобы помочь, — сказал он, стараясь не выдать волнения.

Регулус посмотрел на него долгим, оценивающим взглядом, а затем тихо рассмеялся. Смех был горьким, почти безумным.

— Помочь? Спустя столько лет?

Гермиона метнулась к двери, осматривая коридор. Шаги приближались.

— Нам нужно уходить!

Гарри не сводил глаз с Регулуса.

— Сможете идти?

Регулус усмехнулся.

— Я не мёртв, Поттер. Пока ещё.

Гарри вздрогнул.

— Вы знаете, кто я?

Регулус медленно поднялся, опираясь на стену.

— Конечно, знаю. У тебя глаза Лили. Их ни с чем не спутаешь.

На секунду в камере воцарилась тишина, нарушаемая лишь отдалёнными шагами стражи.

Рон нервно сглотнул.

— Нам правда пора!

Регулус сделал неуверенный шаг к выходу, но тут же остановился, глядя на Гарри в упор.

— Скажи мне, Поттер, — его голос был странно спокойным. — Он жив?

Гарри нахмурился.

— Кто?

Регулус стиснул зубы.

— Крэчер.

Гарри понял, о ком идёт речь.

— Да. Он… он в безопасности.

Что-то дрогнуло в глазах Регулуса, но он ничего не сказал. Вместо этого коротко кивнул.

— Тогда идём.

Но стоило им выйти за порог камеры, как коридор озарился ослепительным светом.

— Ступифай!

Гарри едва успел упасть на пол, избегая заклинания. Из темноты вышли трое — двое в чёрных мантиях и один в тюремной форме. Их лица были скрыты капюшонами, но Гарри сразу понял: это не просто стражники.

— У вас не было права заходить сюда, — раздался холодный голос. — Теперь вы умрёте вместе с ним.

Гарри вскочил на ноги, палочка была наготове.

— Я бы не был так уверен.

Один из магов бросил заклинание, но Гермиона выкрикнула Protego!, отразив удар.

Рон швырнул Экспеллиармус, выбивая палочку у ближайшего противника.

Регулус вдруг шагнул вперёд, его глаза вспыхнули.

— Я знаю, кто вы, — тихо сказал он. — И вы совершили ошибку.

Прежде чем кто-то успел среагировать, он поднял руку и прошептал:

— Инфернум Инкантатем.

Воздух содрогнулся. Из каменных стен вырвались тени, клубящиеся, чёрные, словно сама смерть. Они набросились на врагов, закружив их в хаотичном водовороте. Раздались крики.

— Бежим! — крикнула Гермиона.

Не раздумывая, они рванули по коридору.

Позади раздавались вопли, шипение магии, но Гарри не оглядывался. Единственное, что звучало у него в голове, — это слова Регулуса.

Он не был сломленным узником.

Он был чем-то другим.

Чем-то гораздо более опасным.

Коридоры Азкабана словно сжимались вокруг них. Каменные стены были влажными, и отовсюду тянуло сыростью и затхлостью. Гарри чувствовал, как магия этого места тянет из него силы, но сейчас было не время думать об этом.

Регулус бежал рядом, его дыхание было сбивчивым, но он держался уверенно. Гермиона сверялась с картой, которую она заранее начертила с помощью Шамберис ревелио, а Рон следил за их спиной, палочка крепко сжата в руке.

— Выводите нас, — прохрипел Регулус. — К какому берегу идём?

— Южный, — ответил Гарри. — Там нас ждёт…

Но он не успел договорить. Воздух вдруг потяжелел, а коридор впереди начал темнеть. Сначала это было похоже на густой туман, но потом Гарри понял — это не просто тьма.

Это были дементоры.

Сотни.

Они сливались в сплошную стену мрака, лишая пространство света.

Рон издал тихий, сдавленный звук, а Гермиона резко схватила Гарри за руку.

— Их слишком много…

Гермиона сжала палочку. Она знала, что их Патронусы не смогут долго удерживать такую орду.

— Экспекто Патронум!

Из её палочки вырвалась ослепительная серебристая выдра, осветив коридор. Гарри выпустил своего оленя, а Рон — терьера. Их Патронусы бросились вперёд, рассекая тьму.

Но этого было недостаточно.

Дементоры наползали, и Гермиона почувствовала, как её сердце сжимается от холода. В голове замелькали образы — как родители забыли её, как Рон уходит прочь, как Гарри падает без сознания в битве…

— Нет… нет…

И вдруг — голос.

Тихий, но властный.

— Уберите их.

Она обернулась.

Регулус стоял неподвижно, его глаза сверкали в темноте.

— Что? — прохрипела она.

— Отзовите Патронусов.

Гарри вскинул голову:

— Ты с ума сошёл?

— Доверьтесь мне, — ответил Регулус.

Что-то в его голосе заставило Гермиону остановиться. Это был не приказ, не угроза, но… уверенность.

Она обменялась взглядами с Гарри и Роном. Затем, с трудом сглотнув, медленно опустила палочку.

Выдра исчезла.

Гарри и Рон сделали то же самое.

И тогда Регулус шагнул вперёд.

Его голос прозвучал, словно древний шёпот сквозь века:

— Тенебрис Обсэкуиум.

Холод в воздухе сгустился.

Дементоры… замерли.

Они не ушли. Они просто остановились, словно чего-то ждали.

Гермиона почувствовала, как по её спине пробежал холодок.

— Что ты делаешь? — прошептала она.

Регулус медленно повернул к ней голову.

— Открываю дверь, — ответил он.

И дементоры расступились перед ними, оставляя проход.

Гарри выдохнул.

— Это… неправильно.

Регулус не ответил.

Гермиона посмотрела на него и вдруг поняла: он знает что-то, о чём они даже не догадываются.

И этот секрет может их погубить.

— Пошли, — только и сказала она.

Коридор позади них исчезал во мраке, но дементоры не преследовали их. Они стояли, словно статуи, растворяясь в тенях.

Гермиона слышала, как Гарри и Рон тяжело дышат, но не смела заговорить первой. Вместо этого она смотрела на Регулуса.

— Объяснись, — её голос был тихим, но резким.

— Позже, — отрезал он.

— Нет, сейчас.

Регулус остановился. Он был бледен, его лицо казалось высеченным из камня.

— Это часть старой магии, — произнёс он наконец. — Той, что не изучают в Хогвартсе. Той, что нельзя найти в книгах.

Гермиона сжала кулаки.

— Ты говорил с ними. Они… подчинились тебе.

Регулус медленно кивнул.

— Как?

Он посмотрел на неё.

— Потому что когда-то я принадлежал тьме.

Молчание было почти осязаемым.

Гарри сделал шаг вперёд.

— Ты управляешь дементорами?

— Нет. Но я знаю, как не дать им сожрать меня.

Гермиона не сводила с него глаз.

— Ты знал, что это сработает?

Регулус не ответил сразу. Затем пожал плечами.

— Достаточно, чтобы рискнуть.

— Ты мог нас погубить.

Он посмотрел на неё так, словно хотел что-то сказать, но передумал. Затем развернулся и зашагал вперёд.

— Нам надо двигаться.

Но Гермиона всё ещё чувствовала ледяной холод в груди.

Не из-за дементоров.

А из-за осознания, что Регулус Блэк играл с силами, которые она даже не могла понять.

И он не рассказывал им всей правды.

Шум воды становился всё громче. Южный берег был близко.

Гермиона вгляделась в карту.

— Осталось совсем немного, — пробормотала она.

— И что дальше? — спросил Рон.

— Там есть старая пристань. Если повезёт, она ещё не разрушена.

— Если не повезёт?

Гермиона посмотрела на него.

— Тогда будем импровизировать.

Гарри оглянулся назад.

— Я до сих пор не верю, что дементоры нас не тронули.

— Потому что ты не понимаешь, чего они хотят, — тихо сказал Регулус.

Гарри нахмурился.

— А ты понимаешь?

Регулус не ответил.

Но Гермиона видела, что он знает гораздо больше, чем говорит.

И она не была уверена, что хочет узнать правду.

Атмосфера Азкабана давила на них, словно невидимый груз.

Сырой воздух впитывался в кожу, одежда липла к телу, а приглушённый шум моря за стенами казался далёким, словно из другого мира. Каменные коридоры были узкими, словно намеренно сжимавшимися вокруг них, а где-то вдалеке всё ещё эхом отзывался приглушённый крик. Неясный, мучительный — то ли голос пленника, то ли эхо чужих страданий, навеки впитавшихся в стены.

Шаги становились гулкими, хоть никто из них не говорил.

Казалось, что сам Азкабан слышит их, что тюрьма живая и наблюдает за ними. Гарри ощущал, как магия этого проклятого места незримо касалась его, словно тени прошлого шептали у самого уха. Лёгкий гул заполнял череп — что-то между ветром и далёкими, потусторонними голосами.

Регулус шёл впереди, его фигура, иссушенная годами заключения, казалась странно невесомой, но шаги его были уверенными. Он не оглядывался, даже когда Гарри, Рон и Гермиона переглянулись, будто решая, можно ли ему доверять.

И всё же дементоры не тронули их.

Они застыли, словно безликие изваяния, заполнившие коридор, не спеша, не нападая. Когда Гарри осмелился повернуть голову, он увидел их вдалеке — тёмные силуэты, сливающиеся со стенами, с колыхающимися лохмотьями, сквозь которые струился липкий мрак.

Их отсутствие движения было страшнее, чем нападение.

— Они… ждут? — голос Рона был еле слышен.

Регулус медленно повернул голову.

— Они наблюдают.

Его голос звучал отстранённо, но в глазах горело понимание. Как будто он знал их природу лучше, чем сам Азкабан.

Гермиона сглотнула, её пальцы сжались на палочке.

— Это не нормально.

Не нормально.

Даже Гарри, который столько раз сталкивался с дементорами, никогда не видел их такими. Они были живыми тенями, частью тюрьмы, нечто иное, нежели просто стражи.

Шум воды становился громче. Южный берег был близко.

— Осталось совсем немного, — пробормотала Гермиона, сверяясь с картой.

— И что дальше? — спросил Рон, глядя вперёд с тревогой.

— Там должна быть пристань. Если повезёт, она ещё не разрушена.

Рон хмыкнул.

— А если не повезёт?

Гермиона посмотрела на него.

— Тогда будем импровизировать.

Но Гарри больше беспокоило не море, а тишина позади.

Он украдкой взглянул назад.

Дементоры не двигались.

Но он чувствовал их.

Как если бы их присутствие не ограничивалось пространством, как если бы тьма Азкабана впиталась в сам воздух, просачиваясь в лёгкие, оседая под кожей.

Он повернулся к Регулусу.

— Почему они тебя слушают?

Блэк не остановился. Он шагал по каменному полу так, будто знал дорогу, будто шёл не впервые.

— Они не слушаются меня, — тихо ответил он. — Они… признают меня.

Гарри почувствовал, как ледяной холод пробежал по позвоночнику.

Гермиона резко выдохнула:

— Это не ответ.

Регулус ненадолго замер, затем посмотрел на неё через плечо.

— Я дал им то, что они хотели.

В воздухе повисло напряжение.

Рон выругался сквозь зубы.

— Ты что, заключил сделку с дементорами?!

Регулус хмыкнул, но в его взгляде не было веселья.

— Они не заключают сделки, Уизли.

Гарри стиснул зубы.

— Тогда что ты им дал?

Регулус не ответил.

Южный берег был ближе, чем казалось, но путь к нему — страшнее, чем они могли представить.

Коридоры Азкабана сузились, воздух стал плотным, наполненным древним гниением. Казалось, что даже стены здесь дышат, пропитанные отчаянием сотен узников, чьи крики остались в камне навсегда.

Вода.

Запах соли и водорослей ударил в нос, влажный сквозняк прошёлся по спинам. Они вышли в широкий тоннель, и впереди, за полукруглой аркой, виднелся выход.

Но небо за ней было… неправильным.

Низкие, тяжёлые тучи висели над морем, не отражая света. Волны били о берег, но пена была слишком тёмной, словно впитавшей в себя вечный мрак этого места.

И тишина.

Не обычная, а давящая, почти кричащая в своей пустоте.

Гермиона сжала палочку:

— Я не уверена, что это… просто море.

Регулус остановился. Впервые за всё время он выглядел напряжённым.

— Оно не простое.

Гарри нахмурился.

— Что ты имеешь в виду?

Регулус медленно обернулся к нему. В его глазах не было страха. Только холодное понимание.

— Это водная граница Азкабана. И её нельзя пересечь просто так.

Гермиона сжала кулаки.

— Как ты это знаешь?

Регулус не ответил.

Но Гарри понял.

— Ты пытался бежать раньше.

Тишина была подтверждением.

Рон сглотнул.

— И?

Регулус перевёл взгляд на него.

— Видишь тёмную линию на поверхности воды?

Гарри всмотрелся.

Он понял не сразу.

Но потом…

Мерцающий, маслянистый след расстилался по воде, пульсируя, как живой. Он двигался не по волнам — он дышал.

Рон попятился.

— Это не вода.

Гермиона с трудом перевела дыхание.

— Это… заклятье?

Регулус усмехнулся, но в этом звуке не было радости.

— Это страж.

Гарри не сводил глаз с тёмной глади.

— Что ты имеешь в виду?

Регулус опустил взгляд к воде.

— Азкабан построен не просто как тюрьма. Это место… живо. Его магия старая, древняя, её питает нечто, чего не должно существовать.

Гермиона вдруг вспомнила древние рукописи, которые читала в Хогвартсе.

— «Морской занавес»…

Регулус кивнул.

— Любой, кто попытается пересечь границу, не защищённый его силой… исчезнет.

Рон нервно хохотнул.

— В смысле «исчезнет»?

Регулус медленно повернулся к нему.

— В смысле перестанет существовать.

Гарри почувствовал, как его сердце сжалось.

— Ты… ты видел это?

Регулус не сразу ответил.

— Достаточно, чтобы не повторять.

Гермиона шагнула вперёд.

— Но ты знаешь, как пройти?

Регулус поднял на неё взгляд.

— Да.

И в этот момент что-то двинулось в воде.

Гарри не дышал.

Сквозь тёмную гладь, сквозь маслянистый след что-то медленно всплывало на поверхность.

Глаза.

Сотни.

Лицо… нет, не одно. Много. Бледные, почти прозрачные, застывшие в вечной тишине. Их рты были открыты в беззвучном крике, но никто из них не двигался.

Рон замер.

— Это что…?

Гермиона всхлипнула.

— Узники.

Регулус сжал кулаки.

— Те, кого поглотила граница.

Гарри с трудом оторвал взгляд от этой картины.

— И как нам пройти?

Регулус глубоко вдохнул.

— Только те, кто признан… могут пересечь.

Гарри нахмурился.

— Признан кем?

Регулус медленно посмотрел на него.

— Тем, кто охраняет это место.

И тогда Гарри понял.

— Ты их уже встречал.

Регулус кивнул.

— Я не просто так выжил здесь столько лет.

Гермиона нервно оглянулась назад.

— И ты можешь провести нас?

Регулус медленно подошёл к самой кромке воды.

— Я могу попробовать.

Гарри ощутил дрожь в пальцах.

Регулус поднял руку.

И море… ответило.

Вода замерла, а затем медленно расступилась.

Чёрная, колышущаяся, живая.

Регулус сделал шаг вперёд.

Границы Азкабана дрожали.

И если он ошибался… их уже ничто не спасёт.

Регулус шагнул ближе к тёмной воде, и она словно отозвалась — круги разошлись по её поверхности, медленно расширяясь, как дыхание спящего чудовища.

Гарри чувствовал, как его сердце бешено колотится в груди.

— Что ты собираешься делать? — спросил он, сжимая палочку.

Регулус не обернулся.

— Открыть дверь.

Его голос был ровным, почти отрешённым.

Он поднял руку, пальцы скользнули по воздуху, будто он нащупывал невидимые нити. Шёпот — или эхо далёких голосов — разнёсся над морем.

И тогда тени под водой зашевелились.

Сначала Гарри подумал, что ему показалось, но нет — фигуры, застывшие в толще воды, начали двигаться. Их безжизненные глаза вспыхнули, как если бы на мгновение они ожили.

— О боже… — выдохнула Гермиона, сжимая палочку до побелевших костяшек.

Рон стоял, не дыша.

Регулус заговорил.

Слова были на древнем, шипящем языке — Гарри никогда не слышал его раньше, но он ощущал, что это что-то старше английского, старше латыни.

Воздух вокруг них загустел. Вода заволновалась.

И вдруг из глубины, из самой тьмы морской бездны, всплыло нечто.

Сначала это была просто тень. Затем — силуэт, высокий, тёмный, с вытянутым лицом и пустыми глазницами. Его фигура, словно сотканная из чёрного тумана, медленно поднялась над водой.

Гарри почувствовал, как холод пронзил его до костей.

— Это… — начал Рон, но не смог закончить.

Существо раскрыло рот.

Шёпот, сухой, как трескающийся пергамент, наполнил пространство.

— Ты… вернулся.

Регулус поднял голову, его лицо оставалось бесстрастным.

— Я никогда не уходил, — ответил он.

Существо наклонилось ближе, его пустые глазницы оказались всего в нескольких дюймах от лица Блэка.

— Они… чужие.

Регулус не моргнул.

— Они идут со мной.

Существо замерло. Затем медленно обернуло голову к Гарри.

Пустые глаза — или их отсутствие — впились в него.

Гарри почувствовал, как что-то холодное сжало его горло, как если бы невидимая рука схватила его душу.

— Гарри! — Гермиона сделала шаг вперёд, но Регулус вскинул руку, останавливая её.

— Не двигайся, — тихо сказал он.

Гарри едва мог дышать. Существо склонило голову, его лицо оставалось бесстрастным.

— Он… носит метку.

Гарри резко вдохнул.

— Какую ещё метку?!

Регулус ничего не ответил.

Существо смотрело прямо в него.

— Ты был отмечен смертью.

Шёпот проникал в самое сознание, проникая глубже, чем звук.

Гарри вдруг вспомнил: Волан-де-Морт, лес, проклятье, которое не убило его…

Он покрылся холодным потом.

Регулус, наконец, заговорил.

— Он прошёл через смерть. И вернулся.

Тень зашевелилась, словно что-то оценивая.

— Тогда пусть он войдёт…

Вода перед ними разошлась.

Рон выругался.

Гермиона вцепилась в Гарри за руку.

— Это… это похоже на…

— Проход, — тихо сказал Регулус. — Он открыт.

Гарри сглотнул.

— И что теперь?

Регулус посмотрел на него долгим взглядом.

— Теперь — идём.

И он первым шагнул в воду.

Гарри вдохнул, сжал палочку — и последовал за ним.

Регулус сделал шаг вперёд, к самой границе воды. Тёмная гладь зашевелилась, словно в предвкушении. Лица исчезли, растворившись в глубине, но Гарри знал, что они всё ещё там. Смотрят. Ждут.

Гермиона сжала палочку так, что побелели костяшки.

— Как ты собираешься это сделать?

Регулус не ответил сразу. Вместо этого он протянул руку над водой, и его губы шевельнулись. Звук слов был почти неслышен, но Гарри почувствовал их. Старые, чуждые, древние.

Вода задрожала.

Тёмная граница медленно разошлась, образуя узкий проход — едва шире лодки, слабо светящийся по краям. Внутри было видно бушующее море, но оно не проникало в этот коридор, словно невидимые стены удерживали стихию.

Регулус тяжело выдохнул.

— Проход открыт.

Гарри переглянулся с Гермионой и Роном.

— Это ловушка?

Регулус покачал головой.

— Нет. Но это не значит, что всё просто.

Рон сглотнул.

— Что нас там ждёт?

Регулус посмотрел на него так, что у Гарри пробежали мурашки.

— Надеюсь, ничего.

Гермиона нахмурилась.

— Надеешься?

Регулус усмехнулся, но его лицо оставалось напряжённым.

— Это дорога в один конец. Если нас сочтут чужаками — проход закроется.

Гарри перевёл взгляд на проход. Время уходило. Вдалеке, за их спинами, тюрьма оживала.

Они не могли больше ждать.

— Тогда вперёд, — сказал он.

Регулус первым вошёл в проход. Гарри шагнул за ним, ощущая, как воздух вокруг него меняется — становясь липким, тяжёлым, словно он проходил сквозь паутину.

Гермиона и Рон замешкались на секунду, но потом тоже вошли.

Коридор замкнулся за ними.

И началось.

Тишина. Давящая, полная звуков, которых не должно быть. Голоса, шёпот, далекий смех.

Гарри видел, как стены коридора мерцают, меняются. Вспышки чужих воспоминаний, чужой боли. Он моргнул — и на миг увидел самого себя, одинокого в пустом Хогвартсе, когда все ушли и забыли его.

Моргал снова — перед ним был Дамблдор, стоящий у окна, лицо старого мага было печальным, но решительным.

— Это не настоящее, — прошептала Гермиона, голос её дрожал.

Регулус не оборачивался.

— Это не важно.

Шаги отдавались гулким эхом. Коридор становился уже.

Гарри вдруг понял, что слышит дыхание рядом. Чьё-то чужое.

Он резко обернулся.

Позади него, всего в нескольких шагах, стоял человек.

Бледный, с пустыми глазами, в тюремной рванине.

— Гарри… — прошептал он голосом Сириуса Блэка.

Гарри сжал палочку, но Регулус остановил его, схватив за руку.

— Не смотри.

Гарри сглотнул, отводя взгляд.

Тень исчезла.

Рон судорожно выдохнул.

— Какого чёрта это было?

— Отголоски, — тихо сказал Регулус. — Они питаются нашим страхом.

— Великолепно, — пробормотал Рон.

Гермиона посмотрела вперёд.

— Проход заканчивается.

Они вышли.

Перед ними расстилалось море. Настоящее. Чистое, без зловещих теней.

И лодка. Старая, покрытая солью, но вполне целая.

Регулус прикрыл глаза, затем обернулся к ним.

— Если будем плыть быстро, нас не догонят.

Рон посмотрел на небо.

— А если догонят?

Регулус улыбнулся — впервые за всё время.

— Тогда будем импровизировать.

Лодка качнулась, когда Регулус первым ступил на её борт. Дерево под его ногами скрипнуло, но выдержало. Гарри, Гермиона и Рон переглянулись — словно ждали последнего знака, что это не ловушка, не очередной кошмар.

Регулус повернулся к ним:

— Если кто-то передумал, лучше сказать сейчас.

— О, да, конечно, — пробормотал Рон. — Вернёмся в Азкабан, выпьем чаю с дементорами…

Гермиона закатила глаза и шагнула в лодку.

— Хватит болтать, Рон.

Гарри вздохнул и залез следом, помогая другу сесть.

Регулус толкнул лодку, и она мягко отошла от берега.

Тишина.

Гарри ожидал, что за ними бросятся тени, что стены Азкабана сотрясутся, выпуская на волю тьму. Но ничего не случилось.

Только шум воды.

Только хриплое дыхание Рона.

Лодка медленно плыла по гладкой глади моря, и Азкабан начал растворяться в тумане.

— Слишком просто, — пробормотала Гермиона.

— Не говори так, — прошептал Рон.

Но она была права.

Гарри тоже это чувствовал — что-то было не так.

Регулус, не оборачиваясь, заговорил:

— Они не отпустят нас просто так.

Гарри сжал палочку.

— Кто — они?

— Те, кого мы разбудили.

Лодка дрогнула.

Гарри резко посмотрел вниз.

Вода под ними почернела.

Из глубины поднималось что-то большое.

Гермиона вздрогнула:

— Это что ещё?..

Регулус выругался.

— Держитесь!

Вода взорвалась.

Лодку отбросило волной. Гарри едва успел схватиться за борт, когда из глубины вырвалось нечто — огромное, бесформенное, покрытое серой кожей, с десятками пустых глаз.

Оно двигалось слишком быстро.

Тень надвигалась, закрывая небо.

Регулус поднял палочку:

— Конфиго!

Взрыв.

Тьма разлетелась, но чудовище не исчезло.

Оно видело их.

И оно было голодным.

Вода вокруг вскипела.

Гарри вскинул палочку:

— Експульсо!

Заклинание ударило в чёрную массу, но лишь разметало брызги — существо даже не замедлилось.

— Это не инферналы! — крикнула Гермиона. — Это что-то другое!

— Я заметил! — рявкнул Рон, пытаясь удержать равновесие.

Регулус выругался и схватил Гарри за плечо:

— Ныряй!

— ЧТО?!

УДАР.

Лодка взлетела в воздух, словно её пнул великан.

Гарри рухнул в ледяную воду.

Тьма сомкнулась над ним.

Звуки исчезли.

Только гулкая тишина.

Гарри вывернулся, осмотрелся — и сердце сжалось.

Существо было всюду.

Оно не имело формы, но его глаза — сотни пустых, слепых глаз — следили за ним из глубины.

Гарри замахнулся палочкой:

— Люмос Максима !!

Свет взорвал тьму.

Существо завизжало.

Вода задрожала от его крика.

Гарри почувствовал, как что-то хватает его за руку — Рон!

Друг дёрнул его вверх, и в следующий момент они вырвались на поверхность.

Воздух!

Крики!

Гарри повернулся — Гермиона висела на обломках лодки, Регулус стоял на воде, его мантия развевалась, а палочка пылала синим пламенем.

— Fiendfyre!

Пламя ожило.

Огненный змей взметнулся над водой и ударил в существо.

Оно завизжало громче, чем шторм, чем сам Азкабан.

Вода бурлила, разрывалась, кипела…

Но чудовище не отступило.

Оно разделилось.

Из пламени выползли ещё трое.

Регулус побледнел.

— Гребите к берегу!

— Какому берегу?! — взвизгнул Рон.

Огромная волна поднялась над ними.

— нокс!

Гарри погасил свет — и мир рухнул в кромешную тьму.

Визг существ слился с ревом воды.

Гермиона схватила палочку:

— План! Нам нужен план!

— ПЛАН?! — Рон из последних сил удерживал голову над водой. — Как насчёт «не сдохнуть»?!

Вода вскипела.

Огненный змей, созданный Регулусом, разрывал тьму на части.

Но существо не исчезало. Оно лишь менялось.

— Это не тварь! — крикнул Регулус, отступая по поверхности воды. — Это само озеро!

Гарри понял.

Тьма, что жила здесь, не была существом — она была местом.

— Нам нужен берег! — выдохнул он.

Гермиона уже соображала:

— Асцензио!

Она взлетела в воздух на струе воды, огляделась и закричала:

— НАПРАВО!

Гарри рванул Рона за собой, отчаянно гребя.

Позади волна взвыла.

Из её недр тянулись тени, их слепые глаза горели голодом.

— ACCIO ЛОДКА!

Ничего.

Гарри выругался.

Регулус вскинул палочку:

— Глациус Максима !!

Лёд рванулся по воде.

Мост!

— Бежим!

Гарри выкарабкался на обледеневшую поверхность, потянул Рона.

Позади твари ломали лёд, вырываясь наружу.

Гермиона добралась до них первой:

— Туннель!

Впереди — арка, высеченная в скале.

Регулус обернулся, его лицо было бледным, как смерть.

— Это вход в Азкабан.

Гарри не остановился.

Лучше уж дементоры… чем это.

Туннель был узким и низким.

Гарри чувствовал, как стены словно сжимаются, дышат, живут.

— Это… — Гермиона оглянулась, вцепившись в палочку. — Азкабан не такой.

— Он меняется, — Регулус шёл впереди, чуть шатаясь. — Это не просто тюрьма. Это живое место.

Сзади раздался хруст.

Гарри обернулся — и увидел тени в проходе.

Существа не могли войти. Они топтались у входа, словно невидимая стена не пускала их внутрь.

Но стоило Гарри посмотреть на них…

— Не смотри! — Регулус дёрнул его за плечо. — Если они увидят, что ты их видишь, они найдут способ войти.

Гарри отвернулся, сжимая челюсти.

Рон шумно выдохнул:

— Окей. Снаружи — хоррор. Внутри — тоже. Нам куда?

Регулус приложил ладонь к холодному камню.

— Мы идём к сердцу Азкабана.

Гермиона замерла:

— Ты же не предлагаешь нам спуститься в Яму?

Гарри ощутил, как его желудок сжался.

Яма.

Говорили, что в глубинах Азкабана есть место, куда не пускают даже дементоров.

— Нам нужно выбраться. Не лезть глубже! — возмутился Рон.

— Вход — закрыт, — Регулус кивнул назад.

Тени не исчезли. Они стояли у входа, словно ждали.

— Выход — внизу.

Гарри посмотрел на Гермиону.

Она не спорила.

— Тогда вперёд, — тихо сказал он.

Регулус шагнул первым.

Лестница вниз не имела конца.

Шаг. Ещё шаг.

Темнота окутывала их, сжималась вокруг, как затаившийся зверь.

— Это место… — голос Гермионы дрогнул. — Оно не хочет нас отпускать.

Рон оглянулся.

Позади не было лестницы.

— Ну отлично, — пробормотал он. — Теперь ещё и назад дороги нет.

Гарри сжал палочку.

— Мы найдём выход.

Регулус молчал. Он шёл первым, и его шаги звучали глухо, будто по земле, которой не существовало.

— Мы уже под тюрьмой? — спросил Гарри.

Регулус остановился.

— Да.

— И где эта ваша Яма?

Регулус поднял руку.

В темноте что-то двигалось.

Сначала это напоминало пар…

Потом — сотни извивающихся тел.

— Это и есть Яма, — прошептал Регулус. — Последний уровень Азкабана.

Гермиона вытащила книгу.

— Это не должно существовать.

— Но существует, — Регулус шагнул ближе.

Из темноты раздался шёпот.

Гарри замер.

Шёпот звал его по имени.

— Гарри… Поттер…

Звук шёл отовсюду.

Рон сглотнул.

— Кто здесь?

Темнота сгустилась.

Кто-то вышел из Ямы.

И у него не было лица.

Оно не шло — оно скользило.

Лицо отсутствовало, но Гарри чувствовал его взгляд.

— Назад! — крикнул Рон, поднимая палочку.

— Силендро!

Чары ударили в фигуру… и прошли насквозь.

Шёпот заполнил уши.

— Гарри Поттер…

Регулус резко схватил его за плечо.

— Не двигайся. Не смотри ему в “глаза”.

Гарри сжал палочку до боли в пальцах.

— Что это?

— Тот, кто остался в Яме слишком долго, — прошептал Регулус. — Те, кто потерял всё.

Существо шагнуло ближе.

Гермиона дрожащими пальцами листала книгу.

— Это не Дементор… Это…

Она судорожно втянула воздух.

— О, Мерлин… Это Поглощённые.

Гарри никогда не слышал этого слова.

Но тело уже знало страх.

— Они… — голос Гермионы сорвался. — Они питаются не душами. Они забирают саму суть человека.

Гарри почувствовал, как что-то пытается тянуть его вперёд.

— Если оно коснётся тебя, — прошептал Регулус, — ты исчезнешь.

Поглощённый был уже рядом.

Шёпот проник в кости.

— Гарри Поттер… твоя судьба ждет внизу…

Оно протянуло руку.

Холоднее, чем у Дементора.

Гарри не мог пошевелиться.

— Патронус! — закричала Гермиона.

Серебряный выстрел света разорвал тьму.

Секунда, яркая вспышка и это не патронус Гермионы

Дамблдор стоял в проходе, освещённый тусклым голубым светом.

— Быстро, ко мне! — его голос звучал твёрдо, но без страха.

Гарри, Рон и Гермиона рванулись к нему, Регулус задержался на мгновение, его глаза метнулись к Поглощённым.

— Скорее! — повторил Дамблдор.

Как только последний из них переступил порог, пространство вспыхнуло огненной стеной.

Поглощённые зашипели.

Их шёпот превратился в визг, когда пламя начало их отталкивать назад, глубже в темноту Ямы.

— Это их не уничтожит, но выиграет нам время, — тихо сказал Дамблдор.

Он повернулся к Гарри, его взгляд был полон тревоги.

— Вы не должны были их видеть.

— Кто они? — выдохнула Гермиона.

— Те, кто утратил грань между жизнью и не-жизнью, — Дамблдор закрыл глаза на мгновение. — Именно поэтому Яма никогда не должна была быть открыта.

Регулус сжал кулаки.

— Но она открыта.

Дамблдор посмотрел на него долгим взглядом.

— Да. И теперь её нужно закрыть.

Гарри ощутил, как холод пробирается по спине.

Он знал, кого они встретят дальше.

Того, кто освободил их.

Того, кто ждал их в самом сердце Ямы.

Лорда Волан-де-Морта.

Дамблдор взмахнул палочкой, и пламя стало ярче, полностью скрывая Поглощённых.

— Хватит, мы уходим, — сказал он, хватая Гарри за плечо.

— Но… — начал было Регулус.

— Сейчас же! — отрезал Дамблдор, и его голос вдруг стал стальным.

С грохотом пространство разорвалось.

Яма исчезла.

Теперь они стояли в кабинете директора Хогвартса.

Тёплый свет ламп, запах пергамента и воска резко контрастировали с ледяным ужасом, который они только что испытали.

Гермиона рухнула в кресло, тяжело дыша. Рон бессильно сел на пол.

Гарри сжал кулаки.

— Вы знали о них, — медленно сказал он, глядя Дамблдору прямо в глаза.

— Да, — ответил тот. — Именно поэтому я не хотел, чтобы вы оказались там.

Регулус сделал шаг вперёд.

— Но кто открыл Яму?

Дамблдор медленно выдохнул.

— Тот, кого вы уже догадались назвать.

Гарри почувствовал, как у него сжался живот.

— Волан-де-Морт.

В кабинете повисла тяжёлая тишина.

— Но зачем? — хрипло спросил Рон. — Ему мало дементоров, Пожирателей Смерти?

Дамблдор медленно покачал головой.

— Ему нужно было нечто большее.

Он поднял палочку, и в воздухе возникли древние символы, светящиеся золотом.

— Яма — это не просто место заключения. Это дверь.

Гарри похолодел.

— Дверь куда?

Дамблдор посмотрел на него, и в его голубых глазах вдруг мелькнула… скорбь.

— В самое сердце смерти.

Комната наполнилась тишиной, когда последние слова Дамблдора всё ещё висели в воздухе. Гермиона, Рон и Гарри сидели перед ним, поглощённые своими мыслями, не зная, как продолжить разговор. Каждый из них чувствовал, как тяжесть происходящего давит на плечи. Несмотря на то, что Дамблдор не осудил их, в его взгляде была скрыта тревога — того, чего они не могли не заметить

— Я не могу сказать, что у вас нет выбора, но хочу напомнить, что каждый шаг в этом направлении — это не просто путь к истине. Это может быть опасным. Будьте осторожны. Вы уже стали частью нечто гораздо более сложного, и даже если вы хотите разобраться в этом, помнить, кто вы есть и что вы защищаете, будет непросто.

— Мы не можем отступить. Мы должны продолжать, как бы сложно это ни было.

Дамблдор кивнул, его лицо стало немного мягче, но в глазах оставалась та же твёрдая решимость.

— Это и есть то, что определяет истинную силу. Но помните, что иногда путь к правде требует жертв. Будьте готовы. И, если вы решите двигаться вперёд, я буду рядом, чтобы помочь вам, но не защищать от последствий.