Детективное агентство «Лунный свет» (гет)

— Ты совсем спятила? — поперхнувшись то ли напитком, то ли возмущением, прошипела Дафна.

Хриплый сдавленный упрек низким куполом повис над столиком, вынуждая их обеих согнуться под его неловкой тяжестью. Хоть Пэнси ничего другого от подруги не ждала, все равно торопливо отвернулась. Словно ища поддержки извне, она беспомощно мазнула взглядом по макушкам шумных посетителей и остановилась на толстозадой Розмерте, вовлеченной в энергичную беседу с учителями Хогвартса. В помещении и яблоку негде было упасть.

Февраль в этом году выдался на редкость суровым — морозный воздух иглами покалывал щеки и так и норовил добраться до самых костей; снежная метель длинными белыми плетьми хлестала всех, кто без причины слонялся по улицам, сгоняя нерадивых путников, как безвольное стадо лунных телят, в пабы и трактиры. Даже магглокровки-первокурсники, которые пока не разобрались в волшебной валюте и, соответственно, не разжились необходимым количеством галлеонов, робко перебирали замызганные кнаты на обледенелых ладонях в надежде наскрести нужную сумму на сливочное пиво и тем самым выбить себе место под защитой добротных теплых стен «Трех Метел». Впрочем, маленькие халявщики обратились по адресу. В отличие от практичных хозяев забегаловок Лютного, Розмерта по праву считалась женщиной не столько широкой кости, сколько широкой души — в снежную бурю она и ребенка вашего накормит, и с волком вашим переспит.

— С каким еще волком? — удивленно переспросила Дафна, отодвинув в сторону стакан и навалившись на столешницу. — Тему-то не меняй!

— Ни в коем случае, — заливаясь стыдом, пробормотала Пэнси. Она и не мыслила, что способна мыслить вслух, как какая-то жалкая гриффиндорка или бесхитростная хаффлпаффка. Вот же чертова Розмерта.

— Зачем ты посвятила Грейнджер в нашу… — Дафна напрасно силилась подобрать подходящее слово

— Грязь?

— Тайну!

— Ну, знаешь ли, — вытерев краешки губ мягкой салфеткой, Пэнси укоризненно посмотрела на Дафну.

Должно быть, негодование хлестало из нее фонтаном, потому что Гринграсс вся подобралась, раскраснелась и, кажется, заведомо приготовилась к безоговорочной капитуляции. Еще бы, тема сквибов ее семью, если Пэнси не изменяла память, обошла стороной. Хотя и быть уверенной в подобных вещах она тоже не могла: о детях, с рождения лишенных магии, в приличном обществе вслух говорить было не принято. Иногда — но насколько часто, опять же, никто не представлял, ибо статистику вести смельчаков не находилось — случалось и такое: в чистокровной, отличающейся исключительным благородством семье появлялся желанный наследник или, на худой конец, наследница — тоже сойдет. На Дом, конечно, тотчас обрушивалось безграничное абсолютное счастье. Новым цветком на гобелене расцветало имя волшебника. Шли годы, сменяя друг друга событиями, одно радостнее другого, и гуления малыша уже превращались в осознанные слова, возня на полу — в уверенную ходьбу. Матери и отцы, переполненные гордостью, хлопали в ладоши, всячески подбадривая любимого отпрыска. Но время продолжало неумолимо нестись вперед, угрожающе приближая момент истины. Ребенок уже бегал, слагал стишки, читал сказки Бидля, мог даже наизусть заучить всю родословную, однако магического выброса все не случалось. В четыре года отцы напряженно поджимали губы, матери торопливо меняли тему разговора, уводя внимание мужей подальше от кровинки. В пять — отцы гневались, высказывая женам грозным шепотом то, что терзало их чистокровные души. Матери паниковали, носились по ведьмам, нелегальным колдомедикам, в общем, бились за право ребенка обладать магией наравне с другими. Патрика, к примеру, мама однажды напугала так, что он еще долго заикался. Но выброса все не было.

Примерно в полных шесть лет отцы первыми теряли надежду. К этому моменту они уже опустили руки и просто готовились в будущем сладить со свербящей совестью. Матери же, как перед кончиной, цеплялись за детей особенно крепко, интуитивно ограждая от надвигающейся беды своей больной любовью. Пэнси навсегда запомнила, как сложно им было отделаться от мамы, которая буквально по пятам преследовала их последний год.

Кто?! Кто разбил вазу? Патрик, это ты? Ты, сынок?!

Ее истеричный крик с примесью неуемной веры звенел у Пэнси в ушах, пока она не мигая рассматривала пристыженную Гринграсс. Патрик действительно разбил ту вазу, только не магией, а рукой — толкнул случайно, когда тянулся за книгой. Она тысячи раз прогоняла в голове эту сцену. Что было бы с ним, соври они матери? Сумели бы оттянуть неизбежное? Сколько еще Патриков канут в неизвестность из-за несправедливого распределения магии?

К семи годам ребенка уже не считают за ребенка, все связи с ним держатся исключительно на тупой материнской привязанности, не способной ни на что, кроме рек слез. Прочие же члены семьи величают бывшего продолжателя рода не иначе как сквиб. Сквиб и никак иначе. Тут-то они и пропадают эти сквибы: кого оборотень задерет, а кто — без шума и пыли тихо исчезает.

Когда исчез Патрик, Пэнси показалось, будто она сошла с ума. Не осталось ни игрушек, ни книг, ничего. Его стул, царапанный вилкой, вдруг сменился похожим, только идеально лаковым, без изъянов. В игровой комнате небрежной компанией устроились куклы на ровных полках, а вот миниатюрная метла и декоративный набор бладжеров бесследно пропали. Она тогда рванула в его спальню, но и там не обнаружилось ни частички Патрика — чистые стены, выкрашенные в ровный персиковый цвет, и бледный невзрачный потолок нарочно подчеркивали полное отсутствие чего-либо мальчукового. За обедами и ужинами его не вспоминали, а когда она набралась храбрости спросить, отец приказал старому эльфу ее высечь. Больше она вопросов не задавала.

Отец, наверное, высек всю Британию, потому что с Патриком не осталось ни единой колдокарточки, о нем не спрашивали знакомые, и уж тем более его пропажей не заинтересовались авроры. С возрастом Пэнси догадалась, что это был некий кодекс чистокровности — отца уважали за то, что устранил проблему, и безусловно поддерживали. Лишь пустой мамин взгляд до самого последнего дня сквозил ледяной тоской.

Пэнси вновь отвернулась: Гринграсс впилась в нее расширившимися зрачками, как пиявка. «Три Метлы» продолжали принимать посетителей, словно стены паба были сделаны из высококлассной резины. А за окном свирепствовал снегопад. Стекла шрамами исполосовала изморозь. Она снова нашла глазами счастливые рожицы магглорожденных младшекурсников, те радостно прихлебывали сливочное пиво — угощение Розмерты.

— Пэнс, стоило ли выносить сор из избы, особенно на радость Грейнджер.

— Ты знала, что мой старший брат — сквиб? — вкрадчиво поинтересовалась она.

— Мать моя Моргана, Пэнси! — Прижав ладонь к широко раскрытому рту, Дафна часто и прерывисто задышала.

— Не помнишь его? Патрик. Мы как-то играли вместе у вас в саду. Астория еще не ползала даже, а нам с тобой было лет по пять.

— Нет, не помню, — виновато призналась Гринграсс после непродолжительного молчания, а затем уронила голову на руки и впервые за все время их знакомства выругалась: — Дерьмо! Какое же они все дерьмо!

Не надо было уточнять, речь, разумеется, шла о старшем поколении, о чистых воротничках с ворохом грязного белья, рассованного по сундукам. Когда Дафна выровнялась на стуле, ее приятные черты лица исказились. Угрюмая, она меньше всего походила на себя.

— Я никому не рассказывала, но после ареста Антонина по-настоящему выдохнула. Я тогда подумала, что так правильнее, безопаснее, что ли. Пусть наша с ним любовь приговорена жить в письмах. Не смотри на меня так, да! Черт возьми, мы с ним хоть и не в родстве, но шансы на сквиба были такие же, как у всех. Я ведь знала, он бы не оставил. Не позволил. А я бы умерла.

— Верю, — честно ответила Пэнси, а потом цинично заявила: — Меня как ведьмы отшептали от семьи. Хрен я пойду замуж.

— Не все мужчины такие… жестокие, — неуверенно возразила Дафна, густо покраснев.

— Не все. Но чистокровные, уж мне не рассказывай, поголовно шовинисты. А так как я отдаю предпочтение исключительно породистым кобелям, — усмехнувшись, она отпила из стакана осевшее пиво, — мне лучше не рисковать.

— Чистокровные тоже не все такие. Просто ты падка на старикашек.

— Так и кто он? — скрестив руки на груди, Пэнси с игривым любопытством вперилась в Гринграсс.

— Пока не могу сказать, но у нас все серьезно.

— Чистокровен?

— О да.

— Иностранец или местный?

— Скорее местный.

— Мерлин, Дафна, с кем ты изменяешь памяти паршивого Долохова? — хихикнула Пэнси.

— Не говори так, — прыснула Дафна, оглядываясь, чтобы их никто не подслушал. Но, к счастью, ни разрумянившийся Флитвик, увлеченный флиртом с Розмертой, ни первогодки, лакающие сливочное пиво, как будто это не сладковатая моча, а «Вдова Клико», ничуть не интересовались сексуальными приключениями Дафны Гринграсс.

— Тебе бы самой мужика найти, — вдруг заявила подруга.

— Еще чего, я перед кем распалялась пять минут? Замужество — это не мое.

— А я и не про замужество, — развязно подмигнула Гринграсс.

— Ах ты, плохая девчонка!

С тех пор как Пэнси разошлась с Каркаровым, ее холодную постель грели только чары. Всю осень и начало зимы она с полной самоотдачей налаживала работу лавки артефактов Берка и детективного агентства. Повезло еще, что Скабиор с Лавандой не стали разыгрывать гордую независимость и охотно согласились взвалить большую часть забот по магазину за солидное вознаграждение и бесплатное проживание в хоромах покойного старика. Ребята работали с полной отдачей, благодаря чему детище в виде сыскного бюро она закрывать не стала. Тем более «Лунный свет» оставался на хорошем счету у клиентов: за его недолгое существование они с Грейбэком раскрыли немало дел. Если быть точнее, все дела, кроме мутной истории с наркотиками, которую отчаянно навязывал им Лонгботтом за жалкие копейки.

— Серьезно, у меня никого нет, — грустнее, чем следовало, заверила Пэнси.

— А надо бы уже найти!

— Я ноги еле волочу от усталости, — отмахнулась она от настырной Гринграсс.

— И что хорошего?

— Ну, я космически богата, — отбросив излишнюю скромность, принялась перечислять Пэнси. — У меня появились неплохие связи в разных кругах.

— Допустим. Но неужели тебе не хочется иногда спустить пар на каком-нибудь красавчике?

— Чистокровном красавчике! — поправила Пэнс. — Их полтора землекопа на всю страну.

— Брось, у тебя же был полукровка, — вспомнила Дафна и, поймав озадаченный взгляд, воскликнула: — Поттер!

— Ты имеешь в виду того полукровку, у которого Орден Мерлина Первой степени и сто процентов акций «Простоблеска»? Того, который завалил Волдеморта на глазах у всей школы и вышел победителем Турнира Трех Волшебников?

— Твоя правда, Поттер не чета другим. Но все равно, в Британии полно чистокровных дедов.

— Возраста Николаса Фламеля!

— Ну да, ты любишь чуточку моложе, — задумалась Даф.

— Я поняла, в чем дело! — воскликнула она после секундного раздумья. — У тебя незакрытый гештальт с Игорем, вот почему ты шарахаешься ото всех. Трахни его!

Пэнси едва не подавилась остатками выдохшегося пива. Она изумленно уставилась на хохочущую Дафну, дивясь тому, как вероломно душещипательный разговор о брате-сквибе перетек в штаны к Каркарову.

— Пойду-ка я лучше, не то меня трахнет зазнайка. Она не любит опозданий.

— Мерлин, Пэнси, что с тобой стало, — не унималась в приступе дурного веселья подруга. — Спешишь провести вечер в компании гриффиндорской заучки!

— Она, по крайней мере, не толкает меня к бывшему любовнику, — накинув мантию, бросила на ходу Пэнси.

— Еще бы! Твой бывший — ее жених, — парировала Гринграсс, выбивая из Пэнси глухой смешок.

— Туше.

* * *

— Нет, так не пойдет. Мы не получим нужного количества голосов, — строго и даже будто с укором заявила Грейнджер, небрежно отбросив документ.

По-лебединому выгнув шею, Пэнси заглянула в пергамент и с ужасом обнаружила, что все, что они так старательно расписывали последние пять вечеров, оказалось жестоко перечеркнуто твердой гриффиндорской рукой.

— Мы их и так не получим, — уныло согласилась Пэнси, откинувшись на спинку неудобного стула. Министерство нещадно экономило на всем, в том числе на мебели. — В Визенгамоте нас и слушать не станут. Половина этих старых козлов наверняка сдала своих детей и внуков на воспитание магглам, или того хуже.

Продолжать мысль она благоразумно передумала, потому как в углу, среди фолиантов по магическому праву, охнула бледная Ханна, неестественно округлив лягушачий рот. Когда с небольшим опозданием Пэнси ворвалась в кабинет Грейнджер, Лонгботтом уже была здесь и, обложившись книгами и перьями, прямо на полу что-то выписывала на мятых клочках пергамента. Бедняжка из кожи вон лезла, чтобы оказаться хоть сколько-нибудь полезной и выслужиться перед замминистра, но увы, мисс Зануда ее усилий в упор не замечала. Вот и сейчас Грейнджер метнула на помощницу осуждающий колючий взор, и Ханна, как проколотый шарик, тотчас сдулась.

— И что ты предлагаешь? — оставив Лонгботтом в покое, она требовательно обратилась к Пэнси.

Тот факт, что заучка не бросилась спорить, уже можно было смело считать большой удачей, так что, пожав плечами, Пэнси совершенно бесхитростно ответила:

— Например, пойти через Министра.

— Прямой указ Министра — это редкий, я бы сказала особый, случай!

— Неужели никто не может ублажить Кингсли разок-другой? — подмигнула Пэнси. — Он вроде не урод.

— Я пас, у меня, вообще-то, жених, — истерично хихикнула Грейнджер и с непомерной гордостью вытянула вперед левую руку, демонстрируя простенький золотой ободок. С финансами Поттера на пальце грязнокровки должен был сидеть минимум Философский камень, но о вкусах не спорят. Тем более с грязнокровками.

— Ну а ты? — в шутку спросила Пэнси у Ханны, дабы разрядить обстановку — вот уже несколько часов они бились над отдельными формулировками билля так, чтобы в Визенгамоте его хотя бы не разорвали на мелкие клочки.

— Ч-что? — пискнула Лонгботтом. — Я же замужем.

— Хм… А сколько Шеклболту лет? — не унималась Пэнси.

— Ты отвратительна, — рассмеялась Гермиона и зашвырнула в нее смятый клочок пергамента.

— В-вы это серьезно?

— Знаешь что, Ханна, — шумно выдохнув, Грейнджер сцепила пальцы и с вежливой улыбкой бескомпромиссно заявила, — мы с Паркинсон сами справимся с редактированием. Спасибо за книги, можешь быть свободна.

Лицо несчастной Лонгботтом тотчас посерело, глаза заблестели, но Грейнджер, конечно, решения своего не изменила, и потому Ханна, тихо поднявшись, поплелась вон, промямлив напоследок пожелание доброго вечера.

— Она так умоляюще смотрела на тебя, будто домовик на хозяина, — едва дождавшись захлопнувшейся двери, выдала Пэнси.

— Правда? — как ни в чем не бывало брякнула Гермиона и, быстро достав из сумочки галлеон, поднесла его к губам. Пэнси скривилась — надо же, идейная Грейнджер оказалась падка на деньги.

— Да ладно, ты что, ослепла? Девчонка мечтала поработать над этим проектом, все же она нотариус.

— Нас уже двое, а кабинет у меня, как видишь, тесноватый.

— И в чем проблема? Тебе-то зачем с этим возиться? Неужели с Поттером все заглохло? — поддразнивая заучку, Пэнси поднялась на ноги и лениво потянулась. — Пропала искра?

— Не говори ерунды. У нас с Гарри все прекрасно, — возразила Гермиона, вернув галлеон в нагрудный карман блузки.

— Так иди домой. Мы с Эбботт сами управимся, потом проверишь результат, наговоришь нам гадостей, — с улыбкой предложила Пэнси.

— Думаешь, мне не хочется домой?! — неожиданно вспылила Грейнджер. — Думаешь, охота торчать здесь до полуночи каждый день? Гарри, скорее всего, со дня на день отправят в леса близ Махоутокоро!

— Это аж в Японию? — ахнула Пэнси, которая дальше Европы никогда и носа не совала.

— Там, чтобы ты знала, объявились Пожиратели Смерти.

— Чего?!

— Да, — мрачно подтвердила Гермиона, и сердце Пэнси пропустило удар: если какой-нибудь кретин захочет продолжить дело Волдеморта, ей после дерзкого предложения отыскать сквибов и опозорить тех, кто без зазрения совести от них избавлялся, точно несдобровать. — Накануне в глухом лесу активировали Метку. Связи там никакой нет, Магическое правительство Японии послало недвусмысленный запрос Кингсли, чтобы тот разобрался — мол, это не их головная боль!

— Мерлин, Грейнджер, я не знала… Когда он отбывает?

— Предварительно — послезавтра. Но Кингсли все еще пытается урегулировать вопрос Патронусами.

— И что, в глухомани совсем никакой связи?

— Ну, у нас с ним связь есть всегда, — лукаво улыбнулась Гермиона.

— У нас с ним тоже была, — цокнула Пэнси и, поймав злобный взгляд кудрявой, поперхнулась: — Ты не про секс? Ладно, Грейнджер, тем более чеши домой, полируй метлу женишка. А мы со старушкой Эбботт…

— Облажаетесь.

— Это еще почему?

— Вы обе некомпетентны! Ты просто глупая, — принялась объяснять на пальцах наглая заучка, — а она — совсем дура. Вообще непонятно, как заняла свое место — Пию надлежит тщательнее выбирать подчиненных.

— Какого дементора! К твоему сведению, мы с ней и до билля неплохо сотрудничали, и никаких проблем не возникало!

— Возникало, да ты не заметила. Паркинсон, ты додумалась заключать сделку с оборотнем, а она — Моргана, ну что за идиотка — ее скрепила!

— И что с того?

— Пэнси, — впервые обратилась к ней по имени Гермиона, отчего ей сразу стало не по себе, — страница триста девяносто…

— Четыре?

— Пять! — рявкнула Грейнджер и, прикрыв веки, отчеканила: — Магические обеты не имеют силы над оборотнями.

Пэнси хмыкнула, но в горле разом пересохло. Медленно опустившись на пол, туда, где до нее сидела такая же безмозглая Эбботт, она дрожащим голосом уточнила:

— Что ты хочешь этим сказать?

— Грейбэка не держит контракт. И ему это прекрасно известно!