Во всём виноват олень (джен)

Мэгвин встретила свою ученицу на перроне, внимательно осмотрела девочку с ног до головы — никаких следов усталости или заклинаний, всё в порядке. Она уже хотела направиться с Беллой к общественному камину, как к ним приблизились двое мальчиков в мантиях факультета Слизерин.

— Здравствуйте, госпожа Керрид, — с вежливым поклоном произнёс один из них. — Я Драко Малфой, однокурсник вашей воспитанницы. А это — мой друг и сосед по комнате, Блейз Забини.

— Очень приятно, молодые люди, — с лёгкой полуулыбкой отозвалась Мэгвин, оценивающе оглядывая обоих.

Малфой, как всегда, держался с напускной аристократической важностью, но не мог скрыть лёгкого напряжения. Зато Забини двигался плавно и уверенно, словно танцор или дуэлянт. Высокий, стройный, с густыми чёрными волосами, оливковой кожей и выразительными тёмными глазами, он напоминал портрет из старинной галереи южной Европы. В его облике ощущалось что-то древнее и отточенное, что выдавало воспитание в семье с традициями.

— Я хотел бы ещё раз поблагодарить мисс Поттер — и вас, мадам, — за своевременное напоминание и оказанное одолжение, — продолжил Драко. — Если бы не ваша воспитанница, я мог бы попасть в весьма неловкое положение.

— Вы произвели на меня благоприятное впечатление, мистер Малфой, — сдержанно ответила Мэгвин. — И вы тоже, мистер Забини. К слову, леди Малфой уже говорила со мной о предварительном курсе лечения. А если вас интересует магическая культура кельтов, вы можете навестить нас на Литу или Лугнасад — двери Полых холмов открыты для тех, кто ищет знание.

— Я благодарен за приглашение, госпожа Керрид, — мягко произнёс Блейз. Его голос звучал бархатно и глубоко, без лишней напыщенности. — Старшие в моей семье глубоко уважают древние традиции. Думаю, им было бы интересно узнать о вашем подходе.

Оба мальчика поклонились с точным соблюдением этикета старых домов. Белла почувствовала, как в груди разливается лёгкое тепло — нет, не романтическое, а скорее удовлетворение: приятно, когда даже Малфои умеют быть благодарными.

— Какой хитрый мальчик, — заметила Мэгвин, когда слизеринцы скрылись в толпе, — и друга представил потенциальной невесте, и себя показал. Похоже, мама провела с ним нужную беседу.

Белла шумно вздохнула, устало закатив глаза.

— Не волнуйся, дорогая, — усмехнулась ведьма. — Замуж я тебя не гоню. Учёбы впереди ещё достаточно. Всё придёт в своё время.

И с этими словами они наконец подошли к камину. Поток зелёного пламени взметнулся вверх, и фигуры двух ведьм исчезли в вихре летучего пороха, уносясь прочь из шумного вокзала, домой — в тишину Полых холмов.

* * *

Наставница дала Белле ровно три дня отдыха. Затем начались занятия. Как оказалось, слухи о семье МакНейров были чистой правдой — глава рода действительно находился в долине Тир-на-Ог вместе с женой и детьми. Они проходили курс традиционного целительства, основанного на древних ритуалах кельтской магии. Подходило время следующей процедуры, и Мэгвин поручила своей ученице подготовить всё необходимое для ритуала.

Белла с усердием принялась за работу: прочла требуемые свитки, тщательно выполнила расчёты по лунным циклам и положению звёзд, сверилась с трактатами о родовых узах и линиях силы. Вместе с наставницей они начали варить нужные зелья и изготавливать амулеты из трав, собранных при утренней росе.

На следующее утро, ещё до рассвета, ведьмы вышли к Серебряному дубу — древнему дереву, окружённому естественным кругом из камней, обвитых мхом. Под его сенью проводились только самые важные обряды. Воздух был наполнен свежестью и тонким запахом полыни и вереска. Ночная роса ещё не успела высохнуть, и под ногами хрустела трава. Над рощей висел лёгкий туман, и солнечные лучи пробивались сквозь листву, рисуя на земле живые узоры света и тени.

Семейство МакНейр прибыло вскоре после завтрака. Белла с любопытством наблюдала за магами: людей, выросших в северной глубинке, она почти не знала — разве что Мораг, с которой пересекалась в Хогвартсе. Судя по всему, целительская репутация Мэгвин начала распространяться — и скоро в долину потянется добрая половина Шотландии.

Глава рода, Уолден МакНейр, оказался высоким, крепко сбитым мужчиной с густыми рыжими волосами, открытым лбом и пронзительными голубыми глазами. Его голос был таким громким, что, казалось, разносился на добрую милю — в доме он вполне мог перекричать ветреный порыв. Его жена — высокая, подтянутая блондинка с таким же пронизывающим взглядом — держалась уверенно и достойно. Их дети были вылитый отец: рыжеволосые, подвижные, быстрые, как искры костра. Белла тут же поняла, что говорить с ними ей будет попросту не о чем — слишком уж разный у них был опыт.

Совсем другое дело — Феликс Снейп. Несмотря на вспыльчивость и язвительность, он был образованным и интересным собеседником, с которым можно было обсуждать куда более глубокие темы, чем игры или погоня за гоблинскими трюфелями. Белла с завистью думала о том, что Феликс учился в «Клуайн на Шидх» — школе, идеально подходившей тем, кто чувствует природу и магию интуитивно, а не через зубрёжку.

Она невольно морщилась при воспоминании о Хогвартсе. Контраст особенно ощущался, когда они возвращались в "Полые Холмы". Здесь всё было живым, дышащим, нетронутым — дубовые рощи, изумрудные холмы, хрустальные ручьи, переливающиеся каскадами водопадов и сливающиеся в озёра, прозрачные, как стекло. В этих местах душа обретала покой, а магия отзывалась в крови как зов древней песни.

Сам ритуал был торжественным и сложным. Мэгвин проводила его, стоя в центре круга у подножия Серебряного дуба, облачённая в тёмно-зелёные одеяния с вышивкой из серебряных нитей. Белла, стоявшая рядом, в своей скромной ритуальной мантии, должна была не только читать катрены на древнем языке и напитывать пространство магией, но и наблюдать всё происходящее магическим зрением — улавливать потоки энергии, фиксировать колебания и взаимодействия родовых линий. Её задачей было составить подробный конспект ритуала для последующего анализа.

Свет от наложенных чар переливался над кругом, словно северное сияние. В центре круга, где стояла чаша с зельем и пучки свежих трав, воздух звенел от напряжения — земля отзывалась на прикосновение древней магии. Белла чувствовала, как вибрации проходят через пятки, поднимаются по позвоночнику и затмевают всё вокруг. Её сердце билось быстрее, но руки оставались спокойными, точными. Она была частью чего-то большего, древнего, важного.

После завершения ритуала маги из рода МакНейр выразили глубокую признательность, а Мэгвин отметила, что Белла справилась со своей задачей на редкость хорошо.

Но девочка не радовалась. В глубине души она всё ещё чувствовала обиду на отца — за то, что он не спросил её мнения, просто отдал в Хогвартс, как ненужную вещь. Всё чаще она ловила себя на мысли, что её школа — здесь. Среди лугов, под шелест дубов и звон ручьёв, среди рун, зелий и живой магии.

* * *

Томас Марволо Гонт встречал Литу в этом году в превосходном расположении духа. Всё, как оказалось, было куда проще, чем он долгое время считал. Нужно было всего лишь изучить теорию магии так, как положено — не по чужим рассказам, не по пересказам с затёртых свитков, а по настоящим первоисточникам, хранящимся в родовых хранилищах. И затем — строго следовать законам магии.

Ему было неприятно признавать даже самому себе: знание о крестражах — пусть отрывочное и мифологизированное — имелось практически в каждом старинном роду. Но ни один из этих гордых потомков древних не воспринимал его всерьёз. Все считали это мифами, страшилками времён Первого Великого Разлома. А он, Томас, совершил своё первое разделение души в двадцать один год. И долгое время не мог понять, почему магия рода отворачивалась от него, почему лакуна сопротивлялась, почему древо не принимало.

Тогда он искал объяснения в своей полукровности, в ошибках предков, в недостойности остальных. Но теперь знал истину: волю магии нельзя извращать безнаказанно. После ритуального воссоединения с родовой лакуной — обряда, требующего полного отказа от прежнего "я", — всё изменилось. Древо Гонтов приняло его. Сила рода вернулась. И он, наконец, смог перенести в пространство рода питомца Салазара — извечного хранителя древнего наследия.

Он прикрыл глаза, вспоминая: многое в этом году обернулось для него иначе, чем он ожидал.

Началось всё с предложения мисс Поттер о поставках нужных ингредиентов для ритуалов соединения души. Именно тогда Изабелла… да, Белла Поттер, девочка, которую он поначалу считал просто глупой малявкой, помогла ему собрать рассеянные частицы души. Без неё ничего бы не вышло — ни ритуал воссоединения, ни подчинение лакуны, ни перенос василиска. Магия откликнулась на её присутствие. Том не был глуп: он чувствовал, когда кто-то действует в согласии с Истоком, и был ей по-настоящему благодарен. Она не просила наград, и это только усиливало его уважение.

Тогда же он всё ещё верил в ложь. Как и весь магический мир, Том был уверен, что у Поттеров родился мальчик — "мальчик, который выжил". А девочка — неизвестно кто. Только теперь, после разговоров с Питером, всё стало на свои места. Иллюзия рухнула. Прежние планы — охота на Поттеров, поиски "мальчика" — выглядели нелепыми и жалкими.

Он сжал пальцы в кулак.

В этом году всё завертелось особенно быстро. МакНейр принёс Питера — в зачарованной клетке, как крысу в магическом карантине. Том и Уолден начали допрос, и вскоре выяснилось: на этом создании больше обетов, чем шерсти. Магические печати, привязки и клятвы скрывали его память, затуманивали волю, извращали истину. Они не могли прорваться сквозь столь плотную сеть. Пришлось прибегнуть к помощи Мэгвин — госпожи Керрид. Она была одной из немногих, кто мог взломать непреложные обеты и не разрушить при этом разум носителя.

Она потребовала плату — и немалую. Но хорошие специалисты всегда берут дорого, а результат того стоит.

Питер рассказал многое. Про Дамблдора, про Братство Теней, про их истинные цели. И — о Трелони. О роде, забытом, вырожденном, почти исчезнувшем. Кассандра Трелони — бабка Сибиллы — была одной из основательниц Братства. Она же ввела свою внучку в его ряды. Вот откуда пошла зараза. Вот где следовало ударить изначально — по Тени, по лживому пророчеству, по его истокам.

Том досадливо усмехнулся.

Следовало не гоняться за мнимым "мальчиком", а с самого начала устранить Сибиллу. Проблем было бы меньше.

Но теперь он знал. Знал суть. Что воля магии — это не просто абстракция. Это нечто, живущее вне времени и выше законов. Это как восточная карма, только быстрее и куда жестче. Нарушишь — и плата найдёт тебя. Таков закон.

И он, Томас Марволо Гонт, больше не намерен его нарушать. Так что пусть Сивилла живёт — и отвечает за содеянное.

А вот воспоминания о делах в Хогвартсе вызывали у Томаса почти тёплую усмешку. Петтигрю поведал о всё ещё стоящей в замке полосе препятствий — той самой, что предназначалась для «избранного», которого, как выяснилось, нет и, скорее всего, уже не будет. Но высокое начальство — в лице Альбуса — разбирать её не спешило. Видите ли, раздумывают, как бы приспособить под новые нужды.

Мистер Гонт был уверен, что сооружение давно демонтировали. Потом припомнил, сколько золота туда вбухали, и лишь пожал плечами. Сам Томас, может быть, махнул бы рукой, но Уолден МакНейр начал стонать — мол, у него жена, трое детей, а на их обучение ещё только предстоит заработать. Бывший Тёмный лорд вспомнил, во сколько обошлись услуги госпожи Керрид, и слегка помрачнел: Мэгвин, безусловно, мастер, но пробила в их общем бюджете брешь, сравнимую с Аваллонским разломом.

Так что поправить финансовое положение за счёт Альбуса и его тайной сектантской шайки было не только приятно — по-своему даже поэтично. Дважды приятно.

После того как василиск был благополучно переселён в обновлённую лакуну, рыцари Вальпургии занялись… инвентаризацией имущества Дамблдора. То есть методичным разграблением закоулков замка, куда тот с любовью прятал странные штуковины и опасных зверушек.

В компанию был привлечён Торфин Роули — проверенный, надёжный, пусть и не слишком остроумный. Зато крепкий, как тролль, и магически весьма одарённый. Особенно в вопросах логистики. Он тащил на себе ящики с ингредиентами, извлечёнными из заброшенных лабораторий, запечатанных кладовых и подземелий, которые, похоже, не открывались со времён основателей.

Цербера увёл в свои продуваемые ветрами горы сам МакНейр. Когда Том с осторожной иронией поинтересовался, как тот собирается содержать столь теплолюбивое существо в холодном климате, Уолден только махнул рукой:

— Пещеру зачарую.

А потом, уже с усмешкой, добавил:

— Ты вообще знаешь, сколько стоит добровольно отданная шерсть и слюна цербера? Хватит на два курса в Шармбатоне.

Монстролюб похлеще Хагрида.

Тролля, найденного в одном из старых учебных загонов, Том и Роули разделывали вместе. Работа была грязной, но прибыльной — чёрный рынок с готовностью скупал магически насыщённые части. Мясо пошло зельеварам, кости — артефакторам, а шкуру приобрёл какой-то эксцентричный коллекционер, который на полном серьёзе собирался обить ею кресло.

Метлу и зачарованный Флитвиком аттракцион Уолден забрал сыновьям. Говорил, что у мальчишек одна метла на двоих, и та перекошена после стычки с гномами на рождественской ярмарке.

Остальное имущество — ингредиенты, артефакты, зачарованные предметы с факультетских складов — было аккуратно, и почти честно, поделено между тремя участниками операции. Только охранную систему, разработанную профессором Флитвиком, выпросил себе Торфин. Ему, как он объяснил, «в дом надо что-то надёжное, а то тёща всё лезет в кладовку, а там артефакт с когтями».

Зеркало Еиналеж забрал Келлан МакКиннон. Агент MACUSA поначалу даже не поверил в такую удачу — уж слишком по-британски волшебным оказался трофей.

Томас задумчиво перекатывал в ладони муляж философского камня — обманчиво тёплый, тяжёлый, с искрой иллюзорного света внутри. Сидя у очага в главном зале своего родового дома, глубоко укрытого в лакуне рода Гонт, он чувствовал себя удивительно спокойно. Здесь, среди вырубленных в камне сводов, витражей с потускневшими гербами и свисающих с потолка пыльных гобеленов, жизнь казалась чем-то осязаемым — тяжёлым, но поддающимся воле.

Было в этом месте что-то живое — гул магии под землёй, слабое эхо памяти предков, отзвуки древних ритуалов, впитанных в стены.

Он усмехнулся, глядя на подделку легендарного артефакта. Всё-таки удобно, что как признанный потомок основателя Слизерина он имел неограниченный доступ в Хогвартс. Даже после всех катаклизмов. Именно это и позволило рыцарям Вальпургии аккуратно, методично и без свидетелей обчистить старую полосу препятствий, созданную в своё время «для избранного». Которого, как выяснилось, не было и не предвиделось.

Томас не испытывал угрызений совести. Скорее лёгкое удовлетворение — давно пора было вернуть всё это истинным наследникам.

А вишенкой на торте стало подчинение Питера Петтигрю. Малодушный предатель снова попал в ловушку — на этот раз крепко. Том провёл на нём несколько ритуалов некромантии, вплёл в его магическое поле свежие обеты, и теперь всё, что узнает Питер у Дамблдора или в Братстве Теней, тут же станет известно и ему, Гонту.

— Удобно, — тихо проговорил он, подбросив муляж на ладони. — Очень удобно.

Огонь в камине потрескивал. Тени от языков пламени плясали по каменным стенам как призраки ушедших эпох. Томас встал и подошёл к старому письменному столу, на котором лежали планы восстановленных фамильных печатей и схемы орденской структуры.

— Что ж, — сказал он, почти торжественно. — Пора возрождать Орден Вальпурги.

Теперь он — не просто тень. Он — глава старинного рода. Владетель большой магической лакуны. И впервые за многие годы чувствовал, что по-настоящему жив.

* * *

Небольшая гостиница Дурслей располагалась в Фалмуте, всего в паре минут ходьбы от набережной, в тихом переулке, который некогда вёл к портовым складам, а теперь преобразился в уютный район с кафе, антикварными лавками и семейными отелями. Само здание — бывший викторианский таунхаус с узкими окнами и резным фронтоном — было переоборудовано в мини-гостиницу на шесть-восемь номеров. Интерьеры отличались простотой и аккуратностью: обивка в светлых тонах, добротная, но недорогая мебель, лёгкий запах лаванды в коридорах.

Название отеля — Ocean Breeze Inn — было слегка претенциозным, как и всё, к чему прикасался дядя Вернон. Он с гордостью рассказывал гостям о «британском сервисе» и «морском шарме», хотя на деле управление гостиницей почти целиком лежало на Петунии и одном нанятом студенте.

За гостиницей стоял компактный двухэтажный коттедж с крошечной лужайкой и видом на гавань из окна верхнего этажа. В заколдованном чулане, скрытом от посторонних глаз, Дадли хранил книги по магии, руны и несколько магических приборов. Белла только этим летом начала понимать, почему обучение кузена так сильно отличалось от её собственного. Мальчик оказался магически слаб, но всё же заметно сильнее, чем его родители — сквибы. Мэгвин спокойно объяснила ученице, что с такими случаями сталкиваются нередко: если подобрать Дадли в жёны маглорожденную ведьму, то дети в этом союзе будут куда сильнее отца, а со временем — возможно — удастся заложить основу новой, полноценной магической династии.

Встреча с родственниками прошла неожиданно тепло. Изабелла осталась в курортном Фалмуте на целую неделю. Дни были наполнены солнцем, тёплым ветром и радостью простых удовольствий: они вместе купались в море, загорали на каменистом пляже, лакомились креветками, рыбой с жаровни и холодным лимонадом. Петуния даже дважды рассмеялась — и от этого Белле стало по-настоящему уютно.

По истечении недели Мэгвин забрала девочку домой, в "Полые Холмы", где их ждало дальнейшее обучение — более строгое и насыщенное, но уже привычное.