Япет (джен)

Проснувшись прикованным к лазаретному ложу, Япет не очень рад был своему возвращению к яви: рядом с кроватью у его ног расположилась работница приёмной комиссии, настороженно покусывавшая губу, а, значит, готовая задавать неудобные вопросы.

— Уважаемый кадет, Вы подняли на уши всю Академию. Вы нарушили дисциплину, подвергнув опасности свою жизнь и здоровье другого человека. В данный момент приёмная комиссия пересматривает Вашу возможность обучения кавалерийским искусствам, и настроены они не доброжелательно. На Вашей стороне сейчас выступаю только я, и наша дальнейшая беседа способна изменить мнение о Вас в лучшую сторону. Прошу отвечать искренне.

Япет старался пошевелиться, но его организм не подчинялся усилиям мозга: тело без видимых причин разлеглось неподвижно. Должно быть, на нём применили сдерживающие медицинские технологии.

Перед следующей фразой женщина звонко причмокнула:

— Уважаемый кадет, сколько раз Вы уже умирали?

Эти слова повергли юношу в ступор. Он молчаливо потупил глаза.

— Можем вернуться к этому позже. Хорошо… — мысленно она что-то вписала в устройство. — Сможете ли Вы восстановить последовательность событий минувшего дня?

— После прохождения отбора, — власть над голосом возвратилась, — я был приглашён на праздничный вечер, и…

Обстоятельства прошлого неподатливо всплывали в памяти, чёрная змея подняла голову и зашипела в темноте подсознанья, навлекая на Япета тошноту.

Собеседница нахмурилась, и её волнистые брови сомкнулись в неровную складку.

— Имели ли Вы уже опыт употребления энергетических источников пищи?

— Нет. Это была моя первая проба.

— С какой целью Вы поступили в Академию?

— Мне нужна престижная специальность.

— Это шаблонный ответ, — сотрудница выдала внимательную гримасу. — Зачем вы поступили на самом деле?

— Вам так интересно? — Япет насмешливо повторил её взгляд, прищурив веки. — У меня не было иного выбора. Как этот ответ вообще убедит комиссию хоть в чём-нибудь?

— Оставим этот вопрос на размышление… Что Вы можете рассказать о своих биологических родственниках?

— Да, собственно, ничего. Нет их у меня. Как и у большинства людей в наши дни.

Прежде, чем женщина успела продолжить, в палату ворвался Гиперион.

— Я могу с ним поговорить? — кинул он куда-то за спину, и дверь за ним затворилась. — Спасибо. Оставите нас? — капитан обратился к сотруднице приёмной комиссии, и та, улыбнувшись, покорно удалилась. Бывший военный прошёл к окну и, прислонившись к стене, повернулся так, чтобы легко лицезреть Олимп, распростёршийся во всю величину под голубым небом.

— Мне в самом деле конец? — поинтересовался молодой человек.

— Не всё потеряно, хотя ты мог бы и не добавлять себе ещё больших проблем, — объяснял мужчина, не глядя на воспитанника. — Я не просто так направил тебя в Академию. Ты не должен был узнать об этом подобным образом, — Гиперион сурово уставился на Япета. — Располагайся поудобнее: я попросил их отключить стабилизаторы на время нашей беседы.

Юноша, обнаружив, что конечности слушались, живо сел, сгруппировавшись у изголовья спального места.

— Я скажу сразу и чётко: предполагается, что как минимум один из твоих родителей был звёздным кавалергардом. Что примечательно, выходцы Академии прежде не заводили потомства, и ты стал в этом случае прецедентом. Однако твоё рождение на Глизе 667 С с стало серьёзным препятствием на пути к расшифровке твоего генетического кода. Я не собираюсь вникать в научные тонкости, но устройства анализа выходят из строя, как только они направляются на тебя. Это связано с энигматой, которая вплетена в структуру организма и не позволяет быть полностью распознанной.

Не удалось и изучить всех колонистов Глизе 667 С с, ибо информация о мирных гражданах, об учёных и о военных, участвовавших в построении этой цивилизации, засекречена по указу Астральной династии. Их люди исключили из базы данных Академии Марса всех кавалергардов, которые проходили службу в системе Глизе 667. Вероятно, среди изъятых записей могли содержаться упоминания твоих предполагаемых родственников, но поиски их сейчас тщетны. Астральная империя не разглашает своих секретов.

Тайнами Академии Марса желают овладеть все наши враги и союзники, и теперь, когда общественность прознала о живорожденном, предрасположенном к клеточной реконструкции и получившим этот навык вне ведома Академии, тебе придётся позабыть о былых беззаботных деньках. Мне пришлось приложить большие усилия и все свои связи, чтобы тебя тут же не разобрали на хирургическом столе эти мозговитые естествоиспытатели.

Я держал тебя в неведении, намереваясь позволить тебе проводить жизнь нормально. Что же, двадцати лет, наверное, хватит. Надеюсь, ты не зациклишься на собственной уникальности, ибо похвастаться тебе кроме горы трудностей особенно нечем. Приложи усилия и стань кем-то стоящим, на одной только наследственности зиждется напыщенное самолюбие, а оно ни к чему хорошему не приводит.

Передаю тебя в руки нашего преподавательского состава, — сообщил капитан, собираясь уходить.

— Стой! Гиперион, прошу, останься со мной! — воскликнул Япет, потянувшись за ним, но стабилизаторы начали снова работать.

— Я добьюсь того, чтобы ты беспрепятственно начал учёбу, но после этого рассчитывай уже на себя. И всё же помни: для тебя двери моего дома открыты, — закончил он и был таков.

Так юный кадет и остался наедине с тревожными мыслями.

Началась пора самостоятельности.

* * *

Должно быть, усилия Гипериона увенчались успехом: мальчику позволено было овладеть военным искусством на Марсе. Однако, как и остальных кадетов, учинивших на празднованиях беспорядки, Япета ожидала череда исправительных мероприятий, призванных помочь поступившим утвердиться в жизненных принципах.

Жёсткий режим и общественная помощь — основы воспитания, которое прививалось будущим кавалергардам. Оба эти фактора, не вызвавшие тёплого отклика в сердце Япета, тем не менее составляли теперь подавляющую часть его жизни. Бесконечная череда заданий не позволяла привыкнуть к новым условиям, и юноша, будто ручей, прыгал по валунам обстоятельств к руслу интригующе-неизвестного будущего.

— Сегодня вам необходимо очистить ангар от грязи, пыли и ржавчины. Вот все необходимые инструменты, — командир войсковой части махнул рукой на дроидов, что, держась друг за другом цепочкой, тащили на металлических спинах специальное оборудование. — Постарайтесь успеть к вечеру, ибо завтра утром сюда завезут новых «Пегасов».

— Будет перерыв на обед? — уточнил Япет животрепещущий нюанс, но наставник только от души рассмеялся, направившись к выходу.

Командир Дрон, воспитатель множества поколений бойцов, славился тем, что находил рычаги воздействия на самых сложных и непримиримых кадетов. Если Гиперион посвятил свою жизнь сражениям, дослужившись до капитана, то Дрон помог ему пройти к этому званию. Этот коренастый старик, седовласый и смуглый, ловко обращался с оружием в свои почти полторы тысячи лет отроду, без изъянов ещё знал военное искусство, а также с особым энтузиазмом пилотировал новейшие модели пегасов, оставляя о них отзывы производителям.

Старый Дрон застал стремительный рост армейских технологий, к его пожилым годам летательные аппараты преумножили скорость, прочность и арсеналы.

— Раньше они были проще, — выносил он вердикт «скакунам». — И как вы умудряетесь всё умещать в такой маленький корпус?

Получивший в юности тяжёлую травму, военачальник сложил доспехи и переквалифицировался в учителя. Его живой ум и страсть компенсировали физическое несовершенство, и Дрон, будучи примером студентам, вкладывал в им в головы знания, необходимые для выживания, используя для этого порой сомнительные методы.

Почитаемый всеми редкий долгожитель, использовался он чаще как инструмент наказания. Провинившиеся кадеты отправлялись к нему на перевоспитание, и Япет, отличившийся в первый же день, на следующее утро отправился к Дрону, готовый ко всему, но, вероятно, не к стилю преподавания старика.

Пока студенты приступали к надраиванию ангара, Дрон, засучив рукава, распахнул ворота, впуская внутрь лучи голубого рассвета. Повеяла осенняя прохлада, и пленительная синева неба, заметив пожилого учителя, улыбнулась ему и во время реверанса выронила из своих широких рук хлопья белоснежных облаков, разлетевшихся медленно по полупрозрачному эфиру.

Учитель Дрон особенно любил марсианский пейзаж: простор лесов, остановившийся на перепутье сезонов, кое-где уже краснел, местами проглядывали и желтоватые краски, — всё было свежо ещё и зрело, хотя и клонилось к зимнему забытию. По воздуху бодро метались дирижабли; где-то вдали у подножья гор поблёскивал стеклянный город, купавшийся в бликах нового дня и казавшийся отсюда ярким океаном.

Командир Дрон опять расчувствовался: в ум влетели воспоминания, грудь сковали цепи разлуки… Из размышлений мужчину вырвало крикливое эхо.

«Не прошло и минуты,» — подумал он и степенно завернул в помещение.

— Опять ты, живорожденный? — Лионго Белло, приставленный в напарники Япету, не ждал долго для очередной схватки с обидчиком. Едва предоставилась возможность, темнолицый молодой человек принялся провоцировать неприятеля всеми силами, надсмехаясь над ним.

— Нарываешься на драку? Учти, во второй раз я не поведусь.

— Да нет, что ты. Предлагаю мир, — кадет протянул руку в знак дружбы, но Япет не поддержал этой инициативы. Тогда Лионго Белло продолжил: — Нам, пришельцам издалека, стоит держаться вместе, чтобы выжить. Понимаешь, о чём я? Сам я вольный гражданин Магеллановых Облаков, моя культура несколько отлична от культуры Марса, ибо у меня дома больше свободы, чем здесь. Наверное, с тобой мы сможем найти общий язык. Откуда ты, друг, неужто прямиком с планеты мартышек? Твои родители, вероятно, — гориллы с Билоко? Или тебя держали как домашнего поросёнка на ферме в Рукаве Лебедя? Кто занимался разведением? Не поделишься контактом, я как раз мечтаю попробовать качественную ортодоксальную пищу…

Тщетно Япет пытался не слушать его. Все потуги на уборку обернулись крахом, когда он, перестав оттирать ржавчину от пола, хлестнул клеветника тяжёлой грязной тряпкой, отчего тот только сильнее засмеялся. Отстранив громилу на безопасное расстояние рукоятью раздвижной швабры, Лионго Белло описывал около своей жертвы круги, продолжал над ней измываться:

— Что такое, я задел твои детские травмы? — с издёвкой протянул он. — Дать тебе бутылочку молока, чтобы ты успокоился? Жаль, рядом нет твоей мамочки, она бы тебя точно утешила! — на последнем слове темнокожий кадет вскрикнул, ибо ему пришлось уворачиваться от рывка неприятеля. Используя инерцию манёвра, Лионго Белло зарядил Япету по почке и, быстро передвигая ногами, отпрыгнул в сторону. — Не дрейфь, боец! Отец не учил тебя сдерживать чувства? Такими выходками ты позоришь свою родословную!

— Как же ты достал… — Япет задыхался от гнева; озеро лавы, вспыхнувшее у него в животе, разлилось по телу, и даже в запястьях его полыхали горячие вены. Возбуждённый опорно-двигательный аппарат готовился к новому броску.

Предугадывая неизбежное, Лионго Белло с азартом пригибался, намереваясь как можно скорее избежать прямого столкновения с носорогом.

— В твоей семье всех связывают порочные узы? Скучаешь, наверное, по братьям и сёстрам? Что же, учитывая, какой ты прыткий, я не прочь согрешить и с какой-нибудь твоей сестричкой, если ты понимаешь, о чём я… — изданные далее звуки оказались не транскрибируемыми.

Лионго Белло хватило моргнуть лишь единожды, чтобы не уследить за движениями Япета. Недоброжелатель страшно удивился, когда воткнутая им в торс противника швабра не выдержала напора и треснула, когда чужой кулак с нескрываемым озверением выбил ему передние зубы. Взбудораженный атакой, подстрекатель принялся вопить, исторгая наружу брызги крови, блокируя выпады Япета новым протезом.

— Повеселились, и хватит! — точно рассчитанными ударами по спине командир Дрон сместил нижние позвонки обоих мальчишек таким образом, чтобы нервные окончания в их ногах онемели. Повалившись на землю, неприятели готовы были услышать наставника: — У нас в Академии вы можете друг друга недолюбливать, но дисциплину соблюдать очень важно, — он говорил спокойно, даже с лёгкостью, как если бы отчитывал двух малышей. — Это первое правило, которое вам здесь стоит усвоить. Оно достаточно гибкое и применимо к любой ситуации, в которой вы можете оказаться. Например, отлынивать от работы — нехорошо!

Пинками наставник подтолкнул контейнер с чистящим веществом поближе к кадетам. Расплескавшись, жидкость оставила на лице у Япета несколько неприятных химических ожогов.

— Из первого правила вытекают и все остальные. Вы должны уяснить, что выполнять приказы, отданные вам свыше, стоит безукоризненно. Поэтому вы закончите уборку в этом ангаре и без ног. Разобраться с этим делом вам лучше к рассвету, ведь, если не справитесь, придётся вам ползать на руках до конца жизни. Не самая приятная участь, я полагаю? Не разлёживайтесь слишком долго: время, как известно, не ждёт…

В следующий раз командир Дрон вернулся только на следующее утро, чтобы застать двух обессилевших кадетов в пустом и блестящем хранилище летательных аппаратов. Он громко хлопнул в ладони, и ребята, очнувшись, устремили на него свои испуганные взгляды.

— А вы неплохо управились, — оглядываясь, учитель бродил из угла в угол, переступая грязные усталые тела подопечных, оценивая их работу. — Постарались на троечку. Пока что прощаю. Сейчас же выметайтесь! Вы мешаете погрузке космических кораблей.

— Вы вернёте нам возможность ходить? — взмолился Япет, не способный оторваться от пропахшего химией бетона.

— Простите, такого уговора у нас с вами не было.

— Совсем с ума выжил, старик? Теперь я калека! — разозлился Лионго Белло.

— Ты и был калекой, — ответил Дрон, словно отгонял муху. — Но вроде привык? …ох, о чём это мы? Освободите скорее помещение. Заберите всю аппаратуру, и вообще уйдите. Вы здесь больше не нужны.

От нечего делать, Япет заползал по ангару, собирая швабры и вёдра, оттаскивая их к выходу.

— Нет-нет, друга тоже своего забери, — старик кивнул в сторону темнокожего кадета, развалившегося в углу. Схватившись железной рукой за рукоять метлы, физически не мог Лионго Белло пошевелиться: так он был изнеможён.

Кряхтя и мучаясь, взвалил Япет на свою спину павшего недруга, и, помогая себе одними цепкими кистями и отбитыми локтями, медленно тянул того за собой. Недовольный этим неспешным приближением, Дрон ударил по сложенным у порога предметам, и те разлетелись по всей внутренности ангара.

Оглядываясь, белобрысый юноша задыхался от злости.

— У вас совсем мало времени. Давайте как-нибудь поживее! — скандировал учитель. — Не забудьте захватить собой всё, что тут разбросали!

— Нам — кранты! — печалился Лионго Белло, не зная уже, какой гиаде молиться.

— Нет, дело так не пойдёт… — шептал Япет неслышно, карабкаясь к инструментам, изгибаясь так, чтобы их можно было достать, при этом волоча за собой балластом другого страдальца.

Постепенно, подбирая всё больше предметов, юноша не замечал, как к его ногам возвращалось движение. Как и предполагал командир Дрон, чем тяжелее было его воспитанникам, тем дальше они могли пройти.

Вот, держа в одной руке все вёдра и швабру, используя последнюю как опору, согнувшись в три погибели и преодолевая боль, удерживая на плечах больного, Япет шагал в сторону выхода.

Солнце за дверьми улыбнулось, поманило на волю тёплыми лучиками. Неподвижные ставни распахнулись, и ребят охватило осеннее утро…

Снаружи ждали погрузчики. Только что прибывшие по указанию мастера Дрона, они готовились занести пегасов в их новое жилище.

Свобода прекрасного леса знаменовала окончание кошмара в ангаре.

По небу парили перелётные птицы…

* * *

В перерывах между заданиями Дрона Япету приходилось адаптироваться к учёбе в стенах Академии. Уставший от выполнения командирских приказов, юноша не в состоянии был срывать уроки неподобающим поведением.

Наконец сверхвысшая математика, терзавшая не один год Фиону, началась и у Япета. Он, сонный, едва ли воспринимал новый материал, мучимый тяжестью век. Из полудрёмы вырвало его нежданное видение: преподаватель, любивший демонстрировать первогодкам науку во всей красе, настроил астралоскоп на полную мощность; стены аудитории вдруг расступились, точно холодный туман, и юноша обнаружил себя высоко в небе.

Когда Япет пролетел через облака, врезавшиеся в его лицо острыми маленькими кристаллами льда, ему открылся вид на удивительный город. Не подчинённый законам физики, этот мегаполис динамично менялся, разворачиваясь к кадету по мере его приближения к земле. Так, падая, молодой человек замечал, что небоскрёбы, расступившиеся перед ним, смыкались у него за спиной. Здания, движимые по округлой траектории, ширились и искривлялись, точно следуя значениям какой-то сложной математической функции.

Из проносившихся мимо окон на пришельца глядели местные жители. Оторвавшись от своих повседневных дел, с интересом они повстречали гостя-чужеземца. Собранные из абстрактных полупрозрачных многоцветных фигур, горожане только отчасти напоминали человеческий облик. Некоторые из них и вовсе не ограничивали себя гуманоидной наружностью: Япету трудно было описать, что они из себя представляли.

Они проходили сквозь стены, открывая перед собою проходы с помощью изменения перспективы. Они прыгали между соседними зданиями, строили новые переходы, двигали комнаты, пытаясь подобрать лучшую конфигурацию. Кое-кто, притворившись низкополигональной рукой, сложился в кулак, подсказывая Япету сгруппироваться перед переходом на следующий уровень мегаполиса.

Дома, стелившиеся до этого у самой земли, стремительно вырастали, разъезжаясь по сторонам. У основания вознёсшихся в небо бетонных вершин возникли новые низкие хижины. Доброжелатели со многочисленных этажей намеревались помочь неуклюжему гостю, протягивая ему воздушные тропинки из формул, но Япет разрушительно пробивал их насквозь, рассыпая повсюду символы.

Только погрузившись ещё на несколько пролётов вглубь фрактального города, юноша догадался задействовать знания алгебры. Из нескольких цифр и букв собрал он уравнение параболы, достаточно широкой, чтобы график сгенерировавшейся функции пробил своими рукавами крыши соседних небоскрёбов. Приземлившись в гамак, Япет перевёл дыхание. По математической плоскости к нему скатывались всё новые знаки; увлечённые местные жители сбегались, чтобы изучить человека.

Некоторые абстракции-малыши с интересом копировали отдельные части тела Япета, запрыгивая друг на друга и повторяя его внешний облик. Другие же, впитывавшие воспоминания юноши, превращались в информационные отпечатки, оставленные товарищами Япета в его сознании. Кое-кто, ухватившись за какую-то его идею, начинал с ней оживлённо носиться, выкрикивая её громче всех и заражая ею остальных.

Пребывание кадета в мегаполисе тяготило его. Чем дольше он тут находился, тем сложнее ему было осознавать происходящее: вероятно, входящие данные переполняли мозг юноши, их поток увеличивался с поступлением всё большего числа городских жителей.

Желая облегчить участь человека, дружественно настроенные абстракции вкладывали в Япета знания об этом месте, но те выскальзывали из головы, не воспринятые его разумом. Вдруг ткань параболы натянулась: на искривлённую поверхность взгромоздились высокие фигуры, представившиеся стражами этого мира.

Не слишком похожие на местных, более разряженные, чем обитатели мегаполиса, смотрители загородили своими силуэтами обеспокоенного Япета. Они попросили юношу покинуть фрактал, указывая ему в небо, заслонённое тысячей симметрично расположенных крыш.

Полагая, что придётся вернуться в самое начало пути, кадет сложил из предоставленных ему знаков формулу колебательной функции и, обняв вертикально поднятую синусоиду, устремился наверх, уносимый волнами. Серые вершины, укорачиваясь, постепенно пропускали странника на внешние уровни города, где сквозь окна виднелась свободная синева…

Очнувшись за партой, Япет долго не мог прийти в себя: аудитория, слишком грубая и тяжёлая, давила узостью стен.

— Теперь вы знаете, что на наших занятиях лучше не клевать носом, — подвёл итоги учитель, выключая астралоскоп.

* * *

— Вы наконец-то пришли, — жрица храма Киссеиды заждалась юного кадета. Затворив за собой дверь и прогнав солнечные лучи из этого тёмного помещения, Япет продвигался вдоль залы, укрывшей от взгляда что-то во мраке, за недвижимыми бюстами нимф, между старыми железными фресками.

Гиады, расположенные слева и справа от каменистой дорожки, освещали её одним только пламенем чаш, что они спокойно держали в руках, вслушиваясь в эхо шагов путешественника. Одиннадцать дев, запечатлённые навечно в бронзовых статуях, наполняли комнату своим неповторимым живым естеством.

У стоп вдохновительницы Храбрости преданная ей ведунья, держа в ладонях чётки, сложила руки в молитвенном жесте. Эта старуха, совсем уже сгорбившаяся, не откладывала свою службу ни на минуту. Даже когда она говорила, в уме её совершалось подношение; когда она выполняла бытовую работу, внутри сильнее разгорался огонь самоотдачи. Облачённая в белый плащ, покрывавший ей голову, не боялась показать свой возраст: годы, посвящённые служению Киссеиде, она принимала без гордости или досады, не прятала она собственных морщин, на лбу её вились седые пряди; взгляд её, такой же ясный, как в молодости, выражал веру, пронесённую сквозь жизнь.

— Пойдём, мальчик, — произнесла она, когда они поравнялись. Двери в следующую комнату неспеша разомкнулись, и Япета объял дым благовоний.

Множество свечей, расставленных под изображениями великих событий Марса, символизировали жизнь и волю всех, кто был сохранён на картинах. Распри, междоусобицы и войны — всё кануло в исторической бездне, но не сердца тех, кто приносил мир на планету. С удивлением разглядывал юноша нанесённые на стену баталии, в красках показанные реки крови, разрушенные судьбы и павшие космические корабли, и посреди круговорота смертей приковывали взгляд наблюдателя люди, в сердцах которых горело пламя свечи. Окружённые светлым гало, они являли своим братьям иной путь, уводящий от бесконечного горя, за что, однако, жертвовали жизнью.

Так, видимо, и появился знак Звёздной Кавалерии — столп пламени, озарённый ясностью дюжины искр. До сих пор Япет не придавал значения символу, но теперь для него приоткрылся глубокий смысл всего формирования, в которое он отправился служить.

Женщина поднесла кадету кубок, украшенный символом амаранта, и приказала держать его крепко обеими руками. Япет послушался, и жрица, трижды прозвонившая в колокол, начала свою молитву вслух:

Пламень ясный, ты сожги Тьму нашего стенанья. О свет, ты нас освободи От вечного страданья.

Ты в нас загадку прояви Своего нетленного рожденья, Смелость нашу вдохнови, Слабости сотри виденье.

Молитва была произнесена на древнем и забытом языке, однако Япету удалось распознать основной её смысл. И всё же он ничего не ощутил от неё, и кубок его остался незажжённым.

Впрочем, Япет был не первым кадетом без стремления изменить мир, остановить войны или создать фундаментально новое общество. Но никто в Академии не преследовал таких задач, они были вторичным результатом на пути к главной цели, осознать которую юноше предстояло в будущем.

Жрица взмахнула над сосудом, и в кубке Япета заискрился огонёк.

— Поднеси ладонь к пламени, дитя, — сказала она. — Иль боишься ты его тепла?

Понимая, что лучше было согласиться, юноша исполнил повеление. Он поднял руку над чашей и принялся ждать, ощущая лёгкое жжение.

Тогда жрица продолжила:

О сын Силы! Взываем мы к тебе, Чтоб ты низвёл к нам идеалы! Открой их скоротечной ты судьбе И пропусти их в сердца залы.

О Агни! Твой сияющий покров Жизнь надеждой окрыляет. Возьми ты подношенье слов, Пусть нас жар твой направляет!

Во время чтения мантры пламя вспыхнуло и полностью объяло ладонь Япета. Он морщился от боли, чувствуя закипание крови по всему организму, но нечто удерживало от одёргивания руки. Стало нестерпимо жарко, и, когда ведунья завершила обряд, огонь усмирился, ожоги юноши затянулись.

— Чтобы разжечь огонь стремления, — начала жрица, — тебе следует закалить тело и дух. Настоящий Звёздный кавалергард не боится смерти, не страшится увечий, не отступает назад. Глубоко в твоём сердце есть искра Агни, но понадобятся долгие годы усердия, чтобы оно разгорелось, и ты смог по-настоящему его ощутить.

Теперь ступай: мы ещё увидимся, если на то будет воля провидения. Я жду тебя здесь, в храме вдохновительницы-нимфы.

* * *

В совокупности со сложной учёбой, странными поручениями командира Дрона, тренировки Япета разнообразились необычными испытаниями. Теперь приходилось закалять своё тело буквально, приучать его к условиям, в которых неподготовленный человек мог испытывать значительные трудности.

— О, ты ещё жив, — бросил он, когда встретил своего неприятеля у входа в холодильную комнату. Юноша не знал, стоило ли радоваться появлению Лионго Белло, ведь едва благодаря хирургическому вмешательству медиков тот смог восстановиться после травмы, вновь этого щуплого паренька бросали под танки, ставя его рядом с Япетом.

Лионго Белло ничего не ответил, только уставился в иллюминатор: в холодильной комнате уже заканчивалась тренировка старшего курса. По ту сторону защитного стекла во всю бушевали метели, сползали лавины, трескались ледяные озёра. Словом, черномазый кадет с грустью ждал своей участи.

Через окно Япет наблюдал за группой людей, приближавшихся к выходу из испытательной зоны. Державшиеся друг за друга, они двигались цепью, медленно шагали, наклонившись, чтобы противиться ветру. У каждого из них в руках горел светоч — маленький огонёк, усердно скрываемый от непогоды.

Командир Дрон прибыл вовремя, чтобы поприветствовать юношей и девушек, завершивших странствие в этот день. Он отворил дверь, и наружу, замёрзшие и синие, шедшие осторожно, чтобы не потерять равновесие, выступили ребята, претендовавшие на присягу Звёздной Кавалерии.

— Молодцы-молодцы! — с трепетом провожал Дрон старших воспитанников к месту отдыха, где на них накинули тёплые халаты. — Работа выполнена безупречно! Прежде, чем мы начнём всё обсуждать, мне нужно отправить в путь этих салаг, — он указал пальцем на двух первогодок.

Лионго Белло, ёжившийся у открытой двери, уже подрагивал от холода. Сквозняк прямиком из субарктической симуляции внушал в Япета много дух приключений.

— Вы, мои малыши, уже знаете, в чём задача? — спросил мастер, но те дружно покачали головой. — От вас требуется немногое — пробыть в морозильной комнате заданное время и сохранить свечу зажжённой.

— Но там такой ветер!

— Ничего страшного. Разберётесь!

— И долго будет длиться испытание?

— Для будущих кавалергардов норматив — двадцать четыре часа. Но так как вы новички, пробудьте там… скажем, часа два. А теперь держите!

Командир дрон протянул каждому по свече. Старик сделал пас рукой, и обе они загорелись.

— Берегите их и помните: если пламя погаснет, то вас уже ничто не спасёт. Удачи! — он завёл кадетов внутрь подземного испытательного полигона и затворил за ними шлюз.

Ребята оглянулись: зимняя мгла накрыла горные хребты мягким белоснежным одеялом. Облака, стелившиеся по склонам, тихо скользили в небо, то переливаясь в розовом закате, то ныряя в деликатную тень, которая подступала всё дальше и дальше к гостям этого чудного места.

— О-о, теперь тут вечер! — удивился Япет. — Они могут менять ещё и освещение!

— Да-да, оглянись, присмотрись получше, — выкрикнул Лионго Белло и устремился вниз по заснеженной тропинке. — Я терять время не собираюсь!

Ещё немного насладившись природой, Япет начал замечать, что по мере наступления ночи погода с неприятной резвостью ухудшалась. Снежинки, долетевшие до него с макушки холодного пика, ударили по лицу морозным хлыстом.

— Огонь так ведь погаснет! — юношу осенило, и он, заботливо придерживая ладонь у свечи, помчался следом за юрким товарищем.

У подножия гор зияла пещера, в которой можно было укрыться от неизбежного шторма, однако, чтобы к ней подобраться, требовалось преодолеть достаточно большой путь на заледенелой равнине. Так как время, очевидно, поджимало, Япет побежал по скользкой поверхности, но то и дело замедлялся и останавливался, чтобы не задуло свечу.

Случайный выпад, неловкое движение, и кадет, не удержавшись, рухнул в глубокий сугроб. Свеча невинно угасла.

— Как так можно?! — гневно упрекал он сам себя, пытаясь выгрестись из кучи снега, но слишком зыбкая яма тянула его всё ниже. — В самом начале!

Прошли первые горячие секунды, пробежали отчаянные минуты, шёл уже второй их десяток, а Япет всё тонул в леденящую пустоту. Небольшая расщелина служила ему источником воздуха и быстро чернела, напоминая, что снаружи вот-вот уже начнётся настоящее буйство стихии.

— Что мне делать… — вёл он глухой монолог. — Не звать же на помощь? Я тут замёрзну!

Полагая, что можно ещё было взобраться наверх по подснежной обочине, кадет вертелся вокруг, нащупывая более плотный материал и, цепляясь в него, порой соскальзывал ниже, но постепенно чувствовал, что двигался по диагонали наверх.

Добравшись к поверхности, он тяжело выдохнул в свои онемевшие пальцы, кое-как схватил свечу и стремглав побежал к пещере по льду. Уже начиналась метель, исчерна-серые облака оказались стервозно щедры в своём ремесле.

Лионго Белло, поглядывая из-за угла, кутался в шинели, прижавшись к каменным стенам, и водил правой рукой над огнём, пытаясь отогреть свои пальцы, с тяжестью в сердце думал о нелёгкой участи, павшей ему на плечи, мечтал о возможности вернуться домой, в Магеллановы Облака, подальше от Марса и его безумных испытаний.

— Поверить не могу, что они не выдали мне специальной одежды! — стуча зубами, жаловался он, но никто не мог услышать.

Обессиленно закрыв веки, Лионго Белло позволил морозу себя усыпить. Он впал в то блаженное окоченение, к которому прибегал иногда человек в надежде укрыться от суровой зимы в теплоте собственных воспоминаний и чувств.

Перед ним открылись города: небогатые жилые районы с узенькими переулками, построенные из красного кирпича и перенаселённые, благодаря чему Лионго Белло хорошо знал всех своих соседей. Вот он, Баабар, делился планами на день за завтраком; за ужином он рассказывал весёлые истории, приключившиеся за последние сутки. Баабар, старший товарищ Лионго Белло, работал на ресепшене в дорогом отеле, где ему приходилось обслуживать гостей, решать их вопросы, выслушивать их грубости и пожелания снова, и снова, и снова…

Мимо проскочила Джамилия. Она, наспех накрашенная, подмигнула ребятам.

— Ты рано сегодня! — заметил вдруг Баабар, откладывая в сторону пустую энергосферу.

— А меня заждались! Всё, всем пока, я побежала… — кинула она напоследок и была такова.

— Девушки! — восхитился по обыкновению администратор отеля. — Преданнее обязанностям я никого кроме них не встречал.

— Ой, кстати! — Джамилия вернулась, точно она вспомнила что-то очень важное. Выскочив в дверной проём с улицы, соседка поглядела на друга своими ясными очами. — Белло, с днём рождения!

— В самом деле?! — изумился ещё сильнее Баабар. — И как же я забыл? Друг мой, поздравляю!

— Что вы, не стоит, — улыбнулся скромно Лионго Белло, хотя ему было приятно внимание друзей. — Летоисчисление не имеет смысла, когда на каждой планете год — совершенно любой отрезок времени, но точно не равный земному.

— Но по земному календарю тебе уже девятнадцать! — порадовалась Джамилия, и Белло ей улыбнулся. Самая красивая во всём мире, только она из двух имён товарища выбирала последнее и называла его нежным «Белло». Она одна, самая счастливая во всём районе прислуги, могла обрадовать каждого друга, каждого прохожего или клиента своими неунывающими ямочками в уголках рта, своим зорким и весёлым взглядом, своим извечно позитивным настроем. Младшая медсестра, она в самую грязную работу привносила луч искренней доброты. — Пожалуй, отметим вечером, когда все соберёмся после работы!

В соседней комнате что-то прогремело, привлекая внимание молодых людей.

— Вот и Эша проснулась, — сообщил Баабар, отворачиваясь.

— Я пойду помогу ей… — решился Лионго Белло, вставая из-за стола.

— Ты уверен? — спросил собеседник, поглядывая на часы. — Кажется, мне пора. Если Эша опять будет буянить, просто оставь её отсыпаться. До встречи!

Надев чёрную шляпу, Баабар удалился.

— Доброе утро, Эша! Я захожу! — произнёс достаточно громко Лионго Белло, постучавшись к ней в комнату. Юноша открыл дверь и инстинктивно увернулся от летящего в его сторону тостера.

— Уходи! Оставь меня! — спрятавшись под одеялом, Эша не заметила, как её сосед тихо вошёл.

— Эша, — аккуратно пройдя мимо рассыпанных на полу запчастей, юноша сел рядом, пробуя мягкостью в голосе призвать соседку к вниманию. — Хорошо тебе сегодня спалось?

— Ужасно! — она бросила пустую энергосферу, но промахнулась. Стеклянный шар, ударившись оземь, расщепился на множество осколков. — Из-за этого препарата я каждый день всё ещё просыпаюсь!

— Ну, никто больше не жалуется, — на секунду в Лионго Белло закипела злоба. Он устал ежедневно выслушивать чужие обиды и вопли, принимать гнев обиженной женщины, ушедшей в себя. Но, вспомнив улыбку Джамилии, Белло совладал со своими чувствами. — Пойдём со мной, Эша, тебя ждёт новый день!

Из-под одеяла показалась соседка. Её длинные волнистые волосы, обрезанные кое-как и запутавшиеся в узелок, её узкий нос, тонкие брови и редкие для этой местности голубые глаза делали Эшу когда-то крайне привлекательной женщиной. Лионго Белло обрадовался, увидев на её лице признаки осознанного согласия.

— Хорошо, только… только… — она, вскочив с кровати, заметалась по полу, подбирая детали. — Сначала мне нужно кое-что починить.

Лионго Белло помог соседке умыться и кое-как привести себя в порядок. Довольная своим отражением в зеркале, Эша принялась восстанавливать тостер, на что и потратила всё время до вечера.

— С днём ро-жде-ни-я! — пропели в унисон Джамилия и Баабар, когда Лионго Белло вернулся с работы. Они ждали его с подарком в руках.

— Мы в последние дни работали сверхурочно, поэтому решили порадовать тебя деликатесом! — товарищ снял с энергосферы чёрную ткань, после чего прошептал Джамилии: — Я отдам свою часть на следующей неделе, клянусь!

— В этой энергосфере заключена частичка Деймоса, спутника Марса! — торжественно заявила Джамилия. — Попробуй, скорее! Тебе точно понравится!

— Ох, да вы можете открывать ресторан! — восхитился Лионго Белло, и взгляд его упал на Эшу: соседка, одетая и причёсанная при активном содейтсвии Джамилии, всё также увлечённо собирала кухонный прибор. Юноша, призадумавшись, спросил: — Мы можем разделить угощение?

— Сомневаюсь, — ответил Баабар. — Только кто-то один начнёт его впитывать, остановиться будет уже невозможно. Вся энергия выльется в потоке кому-то из нас.

— Да, мы уже пробовали… — призналась Джамилия.

— Тогда, — Лионго Белло обнял друзей. — Не вижу повода не веселиться!

Юноша резво уселся за барабаны, его стальная рука издавала хороший неестественный звук при ударах; Баабар начал ловко наигрывать мелодии на балафоне; Джамилия, известная в округе ещё и своим голосом, использовала джаг как резонатор. Ребята пели и танцевали в импровизированном трио, к ним подходили соседи, чтобы разделить удовольствие приятного вечера.

Огонь, огонь всесильный, Я всё жду, ты разгоришься, Тёплый ты и изобильный, Греешь ты и не дымишься!

Огонь, огонь, очисти моё сердце! Огонь, огонь, сияешь ты за дверцей Моей души, в душе моей семьи! Ты гори, гори, но не дыми!

Я знаю, звёзды могут плакать! Ведь если б по ним тосковала только я, Тогда б я точно знала, Что позабыла нас семья!

Огонь, огонь, огонь великий, Сожги слёзы ты мои, Обрати взор свой многоликий На проблемы смертные мои!

Я верю, что горишь внутри ты каждой вещи, И поддерживаешь каждый ты предмет, Ведь если мир наш и вправду весь зловещий, Неужели тебя нигде нет…?

Огонь, огонь, огонь смиренный Растопи печали ты мои, Огонь, огонь, огонь волшебный, Чудеса свои яви…

— Пожалуй, я пойду, — Баабар обратился к товарищу, пока Джамилия продолжала петь вместе с соседями из прилежащих домов. — Если не высплюсь, опоздаю на работу… Мне такой выговор устроят! Хуже этого только не прийти, там сразу увольняют без отговорок. С днём рождения, — он похлопал именинника по плечу и направился в комнату.

— Баабар, постой, — Лионго Белло многозначительно посмотрел на друга. — Скажи… мы правда свободные люди?

— Получилось! Получилось! — Эша приплясывала с тостером, показывая всем новое творение. Её подруга, Джамилия, до глубины души была тронута тем, что соседка вернула свою прежнюю страсть к технике.

— Кажется, всё налаживается, — Баабар сменил тему, глядя на радостных девушек.

— Может быть, ты прав, — поверил ему Лионго Белло.

— Смотрите, как может наш тостер! — Эша нажала на кнопку, и её изобретение, отрастив ноги и камеру, ожило. Робот демонстрировал танцевальные телодвижения, требовавшие удивительной координации, и люди, завидя его, верещали и пускались в бегство.

— Ты что, из ума выжила?! — Джамалия испуганно созерцала картину хаоса. — Зачем ты собрала робота?!

— С днём рождения, Лионго Белло! — кричала Эша, продолжая веселье, как ни в чём не бывало.

Баабар вытаращился на пританцовывающий тостер, а Лионго Белло, не теряя ни минуты, ринулся за беглым устройством. Изобретение ловко уворачивалось от попыток быть пойманным. Пока Джамалия успокаивала соседку, чтобы завести её в дом, Баабар упал на колени.

— Всё, — решил он. — Нам конец.

Завизжала полицейская сирена, дроиды-оперативники повалили ребят на холодную землю. Лионго Белло, подняв взгляд, с ужасом наблюдал свой дом, своих друзей, объятых красно-голубым светом группы контроля.

Поправляя плащ, из-за спин крепких бойцов вальяжно появился офицер-инквизитор. Он, блюститель прав владельцев капитала, славился своей нелюбовью к малоимущим.

— Дамы и господа, вы уличены в незаконном производстве робототехники. Провинившихся ждёт тюрьма, — со лжестрадальческим видом напомнил всем офицер-инквизитор. Он одёрнул значок на груди, представлявший символ его космической фракции, достаточно распространённой в Магеллановых Облаках.

Лионго Белло заплакал, на его щеках слёзы превратились в ледышки. Он очнулся на испытании в Академии Марса в тот самый момент, когда Япет подкрадывался, чтобы украсть всё ещё горящую свечу.

Замёрзший и обледенелый, точно белый медведь, кадет не спускал глаз со спящего соперника, тихо протягивая к нему свою хищную лапу. Увидев пришельца, Лионго Белло закричал и нанёс неприятелю удар железным кулаком.

— Что, потерял свой огонь и думаешь его отнять у меня?! — добившись свободного пространства перед себой, Лионго Белло, используя протез в качестве скалолазного крюка, оттолкнувшись от стены, повис на потолке пещеры.

— Просто поделись со мной огоньком, — прожужжал сквозь сомкнутый оскал Япет, подпрыгивая за ним и хватая за ботинки. — И мы будем жить в мире.

— Да ни за что! — темнокожий кадет не выдержал дополнительного веса, разомкнул стальную кисть, и оба юноши полетели на землю. Намереваясь отобрать источник тепла, Япет шёл на любые методы.

Успевший сгруппироваться Лионго Белло резко оторвался от пола, несмотря на полученный удар от падения, расшнуровал ботинок и выпрыгнул из захвата агрессивного здоровяка. Юноша, оглядываясь, тут же помчал по ледяным лабиринтам подземного мира, уходившим куда-то наверх. Дорога эта была узкая, скользкая и развилистая, и кадет то и дело спотыкался, нарываясь на случайные повороты, травмируя голую ступню.

Вовлечённый в охоту Япет, сделавшийся наиболее незаметным и тихим, полз на четырёх конечностях по туннелям, следя за бликами красно-жёлтого света, отражёнными от неровностей катакомб. Чутьё и замёрзшие капли крови подсказывали ему, куда ушла жертва, и медленно, но верно, он её достигал.

Лионго Белло забежал в тупик. Назад было не податься: он знал, что там ожидала опасность. Откуда-то сверху доносились завывания ветра, снежинки таяли в пламени свечи. Решено: необходимо было взобраться по отвесу расщелины, используя любые выступы на укрытой снегом поверхности. Молодой человек взял свечу в зубы и, полагаясь на преимущества протеза, карабкался по стене, цепляясь искусственными пальцами там, где нельзя было удержаться живой рукой.

Чем выше оказывался скалолаз, тем сильнее трепыхалось пламя: выход из катакомб был уже недалеко. Наконец, достигнув горизонтальной платформы, путник упал на неё, переводя дух. Правая нога начинала темнеть.

— Я знаю, ты там! — взорвалось громкое эхо где-то внизу. Япет, не сумевший преодолеть и двух метров, безуспешно падал на землю. — Тебе далеко не уйти! Хочешь или нет, придётся делиться!

— С животными сделок я не заключаю, — бросил Лионго Белло и, довольный своим превосходством, продолжил восхождение. — Удачного подъёма к мечте!

Преследуемый рёвом, он всё же добрался к финальной точке. Это была ещё одна маленькая пещера, расположенная под облаками. Здесь почти негде было укрыться от буйной метели, она завывала внутрь, так что Лионго Белло приходилось, прижавшись к камням, закрывать пламя спиной и ладонями, чтобы оно не погасло, и он сам не превратился в ледышку.

«Эша… — думал он в безысходности. — Если бы не ты, я не покинул бы дома…»

Кадет долго сидел, борясь с морозом, боясь пошевелиться лишний раз, чтобы свечу не задуло. Всё тело его онемело, слабость давно уже вторглась в организм. Лионго Белло посмотрел на часы: прошло две трети испытания. Оставалось выдержать каких-то сорок минут, и выход из холодильной комнаты снова откроют. Вряд ли Япет смог бы управиться с подъёмом за это время? Может быть, он выдохнется по пути?

На краю тёмного склона, ведущего в катакомбы, затаились два охотничьих глаза. Поняв, что его раскусили, Япет одним рывком приземлился на другой стороне пещеры. Его лицо, утратившее чувствительность, не боялось более снега: казалось, этот зверь принял зиму как родную стихию и согласился со всеми её суровыми правилами. Укрытый снегом, дышащий пургой, протянул вперёд он голую руку с исчерна-пурпурными пальцами, лишившимися по пути сюда нескольких фаланг.

— Отдай мне пламя, — прогремел лёд в его глотке.

— Ты как сюда вообще забрался?! — встревоженный Лионго Белло попробовал подняться, но его конечности примёрзли к пещере.

Улыбаясь зубами, Япет из последних сил крался к добыче. Он приблизился к неприятелю лишь затем, чтобы получить от него электрический разряд.

— Уйди, чудовище! — протез Лионго Белло, по конструкции своей не боевой, при определённой настройке мог ударить кого-нибудь током. Этот козырь юноша оставил на самый крайний случай, ведь за несанкционированное использование оружия его могли легко выгнать из Академии.

Ошарашенный Япет неловко отстранился и громко-продольно расхохотался. Он вытерпел ещё один электроудар и, прижав протез обидчика к стене, начал высвобождать свечу из другой руки. Лионго Белло, сжимая пальцы, что есть мочи, начал даже кусаться, лишь бы не отдать огонь противнику.

— Отойди же, — с усилием произнёс он и, решив, что иного выхода уже не было, в последний момент выметнул свечу за пределы пещеры. Япет, устремлённо прыгнувший следом, не задумывался, что снаружи был обрыв…

Судорожно дыша, Лионго Белло кое-как дополз до этого обрыва. Склон горы уходил далеко вниз, в темноту, укрывшую морозную ночь.

Не было больше света, и облака, чёрные исполины, угрюмо расчёсывали вершины хребтов.

«Чем же я стал?» — размышлял Япет во время падения. Единственная мысль, посетившая его в миг до приземления, ударилась о лёд вместе с головой; утих его пыл, когда увидел он небо за пределами холодильной комнаты: так спокойно мерцали там звёзды, кружась в невидимой гравитации…

Чувства покидали его, но слух ласкала мелодия из забытого прошлого. Когда-то она помогала уснуть, и сейчас, вероятно, вспомнилась как нельзя кстати.

Рано утром приходит Рассвет, Он идёт по холодной росе, По душистым лугам, что росли сотни лет, Скользит по золотистой песчаной косе.

За ним следует высокий Зенит, Он над горами важно парит, Голову ты подними и спроси, Какие тайны в себе он хранит?

Троицу эту замыкает Закат, Всё небо превратил он в красок плакат, Планету на вечер он нежно обнял И всех сыновей своих Ночи отдал.

Ты спи, мой маленький огнь, Пусть вечно твоя играет гармонь, Завтра начнётся новая сказка, Но прибудет с тобой всегда моя ласка.

Юная нимфа, перебиравшая звёздные системы, откликнулась на звук этой песни. Она спустилась по дорожке из блестящей пыли, развела лёгким касанием облака и села рядом, чтобы послушать этот чарующий тихий голос.

— Ты готов уходить? — спросила она, когда голос умолк.

— Я не уверен.

— У тебя ещё есть возможность остаться.

— Делай, как знаешь.

Тогда сияющая дева возвратила пламень назад в его сердце.

— Наступает новое утро. Цени его как ещё один шанс.

Её длань осталась горящим отпечатком на груди Япета; благодаря сказочной гостье он начал вновь собираться.

Когда буран утихомирился, Лионго Белло с удивлением взглянул на северное сияние. Кто знал, что и в симуляции оно могло быть отображено?

В поисках хотя бы одной из двух потерянных свечей Лионго Белло спустился вниз, в основание катакомб, внимательно изучая каждый угол. Делал он это без особой веры в лучший исход, ведь, во всяком случае, занять себя стоило хоть чем-то, пока мороз не забрал остатки жизни.

«Это испытание не заслуживает моей крови, — решил он про себя, соскальзывая вперёд по тоннелям, ориентируясь почти что вслепую, иногда освещая дорогу вспышками электроэнергии. — Я должен добраться к выходу, пока не штормит…»

Наконец, на том же месте, где Япет впервые попробовал украсть пламя, где Лионго Белло видел грёзы о родине, лежала свеча белокурого недруга, которую тот оставил в пылу погони. Ни о чём не задумываясь, Лионго Белло подобрал искомый предмет: воск совсем почти не растаял, ведь неприятель долго не продержал огнь зажжённым.

Темнолицый кадет пропустил электрический разряд через фитиль, и тот загорелся. Надежда колыхнула в закоулках разума юноши, и его даже не смутила непогода, разыгравшаяся снаружи.

— Осталось только вернуться.

Сквозь ухищрения вьюги он расслышал вдруг отчаянный возглас, который повторялся несколько раз:

Звезда в ночи, звезда прекрасная, Услышь меня, не потухай… Спустись ко мне, зоря алмазная, Далеко не улетай…

— Ты ещё жив? — Лионго Белло не удивился, встретив соперника лежащим в сугробе.

Махнув рукой, кадет уже уходил прочь, как наступил на свечу, ради которой Япет и совершил тот необдуманный прыжок. Сжалившись над беднягой, странник вложил ему в ладонь драгоценный трофей, за которого была уплачена жизнь.

— Смотри, не упусти второй шанс, — произнёс Лионго Белло, разжигая пламя искрой, извлечённой из щелчка металлических пальцев.

Продолжая движение, кадет то и дело оступался, и скоро ему на подмогу пришёл сам Япет.

— Неужели мир? — спросил темнокожий молодой человек.

Попутчик молчаливо повёл его за собой, рассекая снежную занавесь.

— Они задерживаются.

— Они будут с минуты на минуту.

Гиперион сидел в комнате ожидания вместе со своим старым наставником. Капитан, вспомнивший юные годы, с затаённой злобой относился к испытаниям, проводимым в холодильной комнате.

— Показатели обоих уже неоднократно подбирались к нулю.

— Но они ещё в сознании, значит, нашли способ зажечь огонь, — уверял собеседника командир Дрон.

— Тогда давайте проверим, — ударом по стене Гиперион заставил шлюз отвориться.

В тишине зимы и снега, О Аврора, ты нега! В хрусталь сковала небо Магнетическим забегом!

Уставшие и продрогшие до костей, ребята занесли с собой вьюгу.

— Поздравляю вас двоих с прохождением испытания! — Дрон усадил учеников на тёплую софу.