На языке цветов (гет)

Петуния проводила душный августовский день с Марлин. В Коукворте, видит Бог, было нечем заняться, да и она не была у МакКиннонов с тех пор, как закончился пятый курс. МакКинноны жили в старом доме с покосившейся крышей и дымоходом, обвитым плющом, в Большом Манчестере, недалеко от Рочдейла.

Петуния постоянно разрывалась между недовольством беспорядком, царившим в доме, и завистью, что миссис МакКиннон была живой, заботливой и по-матерински доброй, чего Петунии не доставало с четырнадцати лет. Она была благодарна за то, что, после смерти её мамы, миссис МакКиннон в своей суматошной манере дала понять, что всегда рада её видеть, несмотря на пятерых детей, которых нужно накормить.

Старший брат Марлин, Майк, целитель, как и её отец, давно переехал в город с девушкой Карен, которую Петуния смутно помнила по своим первым годам в Хогвартсе как симпатичную хаффлпаффку-магглорождённую. Мэтт, закончивший школу, работал в «Качественных квиддичных принадлежностях», а по словам Марлин, регулярно посещал какие-то собрания, которые она подозревала за повстанческие — Мэтт утверждал, что Министерству больше нельзя доверять.

Моника училась на четвёртом курсе, а Малкольм осенью поступал в Хогвартс. Марлин была уверена, что он попадёт в Когтевран, и Петуния склонялась к тому же мнению, учитывая привычку Малкольма поправлять каждое высказывание, слетевшее с чьих-то губ. Но МакКинноны в целом были одними из самых миролюбивых семей, с которыми Петунии доводилось встречаться, хотя она, конечно, могла сравнить их только с Эвансами и Блэками.

Вот почему все они завидуют Марлин, точно так же, как отрекшийся Сириус, Ремус без матери и Питер без отца завидуют Джеймсу. Неблагополучная Петуния, одинокая Доркас и уставшая Мэри вращаются вокруг жизнерадостного солнца МакКиннонов Марлин, как обнадеживающее доказательство того, что даже в разгар гражданской войны всё может быть нормальным, беспорядочным и добрым. То, что МакКинноны пережили семь лет Пожирателей смерти, нападений, розыскных объявлений и комендантского часа, должно быть доказательством чего-то.

И тот факт, что на кухне можно поспорить, пожалуй, стоит отметить, — несколько язвительно думает Петуния, наблюдая за ссорой Марлин и её матери.

— Мам, — Марлин раздражённо сдувает с веснушчатого лица выбившуюся прядь рыжевато-русых волос. — Это абсурд! Мы с Ту планировали это несколько недель, ты не можешь просто заставить нас сидеть с детьми…

— Правда? — спрашивает миссис МакКиннон. — Я не могу? Потому что, насколько я помню, Марлин Шейла, ты живёшь под моей крышей, в моём доме, и я твоя мать, так что…

— Но, мама, — говорит Марлин, торжествующе глядя на Монику, которая сердито смотрит на неё из угла захламлённой кухни, — мы собирались сегодня пойти на концерт в Альберт-Холле, а у неё нет билета, так что…

— Тогда ты можешь подвезти её сюда до начала, — резко говорит миссис МакКиннон. — Правда, Марлин, я не прошу тебя нести здесь крест, просто отвези свою сестру в город на какое-то время, пока мы с Мэлом съездим в Олдхэм.

— Ты можешь взять её с собой…

В конце концов, миссис МакКиннон побеждает своей материнской яростью, и Петуния разрывается между весельем и раздражением, когда они с Марлин садятся в автобус «Ночной рыцарь» и едут в Манчестер вместе с самодовольной Моникой, поскольку Министерство запретило появляться в крупных городах в свете всего этого движения Пожирателей смерти.

Не то чтобы Моника была такой уж ужасной, просто нет ничего более раздражающего, чем четырнадцатилетний подросток, когда тебе семнадцать, и они едва ли могут обсуждать Сириуса, Лили и Джеймса или даже Мэри и Дориана Пьюси, которые всё ещё тайно и безмолвно влюблены друг в друга, судя по тому, что Доркас подслушала в коридоре с гобеленами в конце прошлого года.

Петуния бросает критические взгляды на алый комбинезон Марлин и замшевые ковбойские сапоги, пока они пробираются сквозь толпу.

— Что? — спрашивает Марлин, прищуривая карие глаза, а затем внезапно смеётся. — Не смотри на меня так, дорогая мамочка.

— Я прекрасно одета, — возражает Петуния, разглаживая свой узорчатый жилет. — Просто потому что я не бегаю повсюду в образе Стиви Никс.

— У тебя отличная задница, — замечает Марлин. — И если бы ты хоть раз отказалась от юбок и надела что-нибудь из джинсовой ткани…

Петуния вот-вот попробует колдовать без палочки — в конце концов, ей уже семнадцать, и Министерство больше не может давить на неё из-за несовершеннолетней магии.

— Ладно, — оживлённо говорит Моника, откидывая с лица короткие волосы. Как ни странно, это напоминает Петунии о том времени, когда она носила короткую стрижку, хотя сейчас её волосы доходят до середины спины. — Я пойду прогуляюсь к Динсгейту, не ждите меня.

— Ладно, — Марлин хмурится. — Встретимся у церкви Святого Иоанна в пять. И я клянусь Морганой, если ты опоздаешь, Мона…

Моника уже уходит, постукивая туфлями-лоферами по бордюру.

— Она немного взрослее, не так ли? — спрашивает Петуния, глядя ей вслед.

— Четырнадцать с половиной, — фыркает Марлин. — Ты знаешь, что у неё уже есть маленький бойфренд? Какой-то Когтевран. Кэлвин или что-то в этом роде. Мама с папой взбесились бы, если бы узнали. Мэл, наверное, сдаст её, как только определится.

Петуния цокает языком, когда они переходят улицу; ожидающий их водитель высовывает голову из окна, чтобы мяукнуть Марлин, которая делает неприличный жест рукой и продолжает идти.

— Так что там у вас с Блэком? — нетерпеливо спрашивает Марлин. — Вы так и не помирились? Никаких отчаянных писем из дома Поттеров?

— Нам не за что мириться, — натянуто отвечает Петуния, понимая, что в её голосе слышится лёгкая напряжённость. — Мы никогда по-настоящему не были парой, а теперь всё кончено. Вы же видели его — он не бросается мне в ноги со слезами на глазах.

Напротив, он снова начал ухаживать за всеми девушками на их курсе и ниже, хотя она и сама считает, что её репутация не совсем чиста — в июне она ходила на свидание с Лори, хотя ей было ужасно скучно. Лори Макмиллан — её друг, но он не из тех, с кем она хотела бы провести день, флиртуя в «Кабаньей Голове», не говоря уже о поцелуях.

— Поступки мужчины, отвергнутого в любви, — говорит Марлин с притворной проницательностью. — Ты окончательно погубила его, Ту. Он обречён на жизнь, полную разврата.

— Как будто раньше этого не было, — бормочет Петуния, игнорируя неловкую боль в груди. Она переживёт это к тому времени, как они закончат школу. Он уже пережил. Ей стоит подумать о том, чтобы найти кого-то — кого-то стабильного и надёжного, с хорошей работой в Министерстве, кто будет относиться к ней достойно и не будет желать смерти или постоянно слушать Sex Pistols. Кого-то с короткими волосами, кто застёгивает свои чёртовы рубашки и чистит ботинки.

— Вы двое хорошо ладили, — добавляет Марлин. — Даже когда вцеплялись друг другу в глотки. Он так злил тебя, когда мы были маленькими детьми, — ты краснела и надувалась от возмущения, — она хихикает. — А он! Когда ты на него набрасывалась, он выглядел как побитый щенок с большими серыми глазами.

— А ты? — несколько недружелюбно спрашивает Петуния. — Ты ни с кем не задерживаешься дольше чем на месяц. Морди Смит был симпатичным и очень порядочным, — добавляет она, прищурившись. Мордекай Смит — из тех, кто открывает двери машин и отодвигает стулья, как джентльмен.

Всякий раз, когда Сириус придерживал для неё дверь, он делал это с таким сарказмом, с преувеличенным размахом, словно всё происходящее было частью какой-то великолепной шутки. Хотя порой её забавляло, как безжалостно он высмеивал всё, будь то магловское или волшебное.

— Морди ищет себе милую девушку, чтобы сразу после выпуска сделать её миссис Смит, — Марлин закатывает глаза. — Я его раскусила. Он искал стакан тыквенного сока. А я — бутылку огневиски. — Она на секунду замолкает. — Просто не вижу в этом смысла.

Петуния хмурится.

— Смысл чего? Свиданий? Я имею в виду, Марлин, ты же не хочешь, чтобы у тебя была репутация…

— За то, что я слишком легкомысленная? — бросает вызов Марлин. — Для этого уже поздновато, Ту. И как будто мне есть до этого дело! Я имею в виду, да ладно. Мы на войне. Мы на войне уже столько лет. Люди умирают или попадают в больницу Святого Мунго направо и налево, так что я не вижу разницы, с кем я трахаюсь или иду танцевать. Завтра мы все можем умереть, так зачем беспокоиться о том, чтобы остепениться? Я бы предпочла жить так, пока мы ещё можем.

— Война не будет длиться вечно, — тихо говорит Петуния, смотря на оживлённые витрины магазинов, счастливых магглов, ничего не подозревающих, на поток машин. Но прошло уже десять лет, и хотя Дженкинса на посту министра сменил Минчум, мало что изменилось. Министерство всё ещё держится — едва-едва. Говорят, Пожиратели смерти шпионят в каждом отделе, и не дай бог, чтобы один из них оказался в кабинете министра.

— Это будет продолжаться до тех пор, пока кто-то не остановит их, — возражает Марлин, и на её обычно насмешливом лице появляется мрачное выражение. — Так было с Грин-де-Вальдом, как говорит мой отец, и Дамблдору потребовалось время, чтобы его победить. Думаю, в этот раз будет то же самое.

Петунии трудно представить, как профессор Дамблдор, эксцентричный и седобородый, сражается с Сами-Знаете-Кем. Но говорят, что он один из самых могущественных волшебников, и его имя почитают повсюду. Хотя, если бы он мог победить Волан-де-Морта, разве он бы этого не сделал?

— Послушай, — говорит Марлин, когда они переходят в более тихий район города, расположенный у реки. — Те собрания, о которых я тебе рассказывала, на которые ходит Мэтт. Он немного рассказывал мне о них — это своего рода тайное общество. — В её голосе и позе появляется дерзкая нотка, которая всегда появляется, когда она вот-вот совершит что-то безумное и безрассудное.

Петуния хмурится, мгновенно насторожившись.

— О чём ты говоришь?

— Они ведут борьбу с Пожирателями смерти, — с воодушевлением говорит Марлин, — вместо того чтобы просто сидеть и ждать их нападений, как Министерство.

— Крауч преследовал их, — возражает Петуния, — об этом писали в «Пророке».

— Но это другое дело! — восклицает Марлин, останавливаясь у набережной, где лодки мягко покачиваются на воде. — У них есть люди со всего мира, обычные ведьмы и волшебники, даже сквибы, которые работают шпионами, сражаются с Сами-Знаете-Кем, и это работает. Они могут победить. Ради всех нас…

У Петунии подкашиваются ноги, когда ветер треплет их волосы, уносясь вверх по реке.

— Марлин, — яростно говорит она, — ты не можешь. Что бы ты ни задумала, ты не можешь просто присоединиться к какой-то сомнительной группе — ты говоришь как Сириус! Или Джеймс!

— Потому что я ведьма, а не волшебник? — огрызается Марлин. — Я не собираюсь сидеть дома, поддерживая огонь и штопая носки. Я хороший дуэлянт, Петуния. И ты тоже. И ты тоже. В мае ты надрала Эйвери задницу.

— Потому что он приставал к какой-то бедной девушке, — кричит Петуния, — а не потому, что я ищу драки. Мы не авроры, Марлин! Мы не должны быть на передовой.

— Середины больше нет, — голос Марлин звучит ровно и решительно. — Мы все это знаем, Ту. Либо одна сторона, либо другая. И я не позволю им решать за меня. Кэнди Дрисколл в прошлом месяце потеряла почти всю свою чертову семью — ты ведь видела это в газетах, да? Дрисколлы не хотели никаких проблем, просто хотели, чтобы их оставили в покое. А теперь они все мертвы.

Петуния молчит, потому что не знает, что сказать. Она может понять Сириуса, который относится к жизни как к игре в кости, или Джеймса, который всегда считал себя героем и хотел броситься в бой сразу после окончания школы, но Марлин всегда была практичной, импульсивной, конечно, но в пределах разумного. Она всё ещё пытается подобрать подходящий ответ — неодобрение? Гнев? Неохотное согласие? — когда они слышат это: отдалённую серию взрывов и несколько первых криков.

А затем рев паники в нескольких кварталах отсюда.

— Мона, — выдыхает Марлин и хватает Петунию за руку, аппарируя в ближайшее памятное место, мимо которого они проходили, — за библиотеку. Они явно ближе к месту нападения, поскольку мимо проносятся толпы, движение на улицах застопорилось, водители сигналят и вопят в замешательстве. Над головой пролетают несколько темных фигур.

Совершенно дезориентированная, Петуния перебегает через улицу вслед за Марлин, которая в панике оглядывается по сторонам в поисках Моники. Динсгейт — отнюдь не маленький район, и она может быть где угодно. Они пробегают мимо нескольких заброшенных магазинов, прежде чем остановиться: впереди несколько фигур в плащах сражаются с кем-то, кто, должно быть, аврор, и две фигуры аппарируют после того, как одна из них падает.

Марлин уже поворачивает за угол, но Петуния останавливает её.

— Это отец Кингсли Шеклболта, — шипит она, узнав смуглого мужчину с бочкообразной грудью, и неуверенно окликает его: — Мистер Шеклболт?

Ройс Шеклболт быстро подходит к ним, его лицо выражает беспокойство, а палочка поднята вверх.

— Вам, девочки, нужно уходить отсюда, — сразу же говорит он. — Это небезопасно; мы не знаем, сколько их там, и нам придётся отгородить весь район, потому что в таком темпе…

— Мы ищем мою сестру, — перебивает его Марлин, — она была здесь, её зовут Моника. Моника Маккиннон.

Её обычно уверенный и спокойный голос слегка дрожит, и Петуния уже готовится к худшему. Монике всего четырнадцать, она практически беззащитна.

— Мы найдем ее, — уверяет Марлин мистер Шеклболт, когда Петуния слышит знакомый голос.

— Аврор Шеклболт! — она не ожидала снова увидеть Алису Гудман, не говоря уже о том, чтобы встретить её посреди Манчестера во время нападения Пожирателей смерти, да ещё и в тёмно-синей мантии аврора, но вот она, круглолицая, коротко стриженная Алиса с большими голубыми глазами. Она обнимает дрожащую Монику за плечи; у неё пепельно-серое лицо, но она цела и невредима.

— МОНА! — Марлин практически набрасывается на неё, и Петуния выдыхает с облегчением.

— Гудман, уводи их отсюда, — отрывисто говорит мистер Шеклболт Алисе, а затем, когда за несколько улиц от них раздаётся ещё один взрыв, аппарирует.

— Ты аврор? — недоверчиво спрашивает она у Алисы. Она на четыре года старше их, была старостой на седьмом курсе, а Петуния — на третьем, но она всё ещё выглядит такой юной и нежной.

— На тренировке, но почти, — говорит Алиса, улыбаясь при виде Марлин и Моники, но всё ещё настороженно. — А теперь пойдёмте, нам не стоит так открыто разгуливать. Они спешат ещё два квартала, а крики, ругательства и заклинания остаются позади. Моника молчит, но всё ещё бледна, а Марлин мёртвой хваткой сжимает свою палочку.

Через мгновение Алиса перестаёт пытаться вызвать для них «Ночной рыцарь» и говорит, чтобы они аппарировали домой, незаконно это или нет.

— В любом случае, Министерство уже здесь, — мрачно говорит она и смотрит на Марлин. — Береги себя и передай от меня привет своему брату, хорошо?

Марлин кивает после секундного шока. Когда они появляются посреди пыльной гравийной дороги возле дома Маккиннонов, Петуния отстает от Марлин, пока Моника подбегает к дому.

— Я думаю, она тоже с ними, — говорит Марлин, пока Петуния пытается совладать со своим желудком.

— С кем? — наконец выдавливает она из себя, упираясь руками в колени и заставляя себя медленно вдыхать и выдыхать.

— Орден Феникса, — Марлин слегка истерично улыбается, давясь смехом.