Демоны (гет)

Я просыпаюсь, чувствуя под щекой тепло чужого тела. Не открывая глаза, вспоминаю обстоятельства, при которых это тело оказалось в моей постели. Внутри одновременно растекаются радость и тревога. Он согласился остаться, что стало для меня радостным сюрпризом. Но что теперь? Как он будет себя вести, когда я уже не бьюсь в ознобе и не смотрю на него, полными паники глазами?

— Доброе утро.

Ой. Я вздрагиваю от звука его голоса и всё же открываю глаза. Осторожно поднимаю взгляд на его лицо и вижу чуть усмехающиеся губы и сонные глаза.

— Доброе, — улыбаюсь несмело. Похоже, не спешит ни убить меня, ни сбежать куда подальше. Уже хорошо.

— Выспалась?

— Угу, — киваю. Я на самом деле давно не чувствовала себя настолько выспавшейся, как сегодня.

— Ну хоть так, — говорит он и прикрывает глаза, откидывая голову назад.

Я лежу у него на груди, рассматривая его умиротворённое лицо, а на моей талии покоится его расслабленная рука. В груди растекается тепло. Я бы так весь день пролежала.

Слегка осмелев, я делаю то, чего мне сейчас почему-то жутко хочется: аккуратно подтягиваюсь вверх и касаюсь губами его скулы, наблюдая за реакцией.

Рука на моей талии напрягается, хотя глаза у него всё так же закрыты. Я ложусь обратно, не отрывая взгляд, и тщетно пытаюсь подавить улыбку.

— Поттер, что ты творишь?

— Целую, — слегка насмешливо говорю я. — Нельзя?

— А если я скажу, что нельзя, разве тебя это остановит?

— Только если вы действительно будете против.

Он вздыхает и молчит. Я расцениваю это как «не против» и окончательно осмелев, ложусь сверху на него, сложив руки на его груди и положив на них подбородок. Он открывает глаза, чтобы увидеть мою хитрую улыбку, и снова их закрывает. Вздыхает и тихим голосом начинает говорить:

— Поттер, ты точно отдаёшь себе отчёт в том, что происходит? Смею напомнить, что я твой профессор, я в два раза старше тебя и гожусь тебе в отцы, между прочим. А ещё я Пожиратель, бывший или нет, это не так уж важно. У меня такое прошлое, что если бы ты его знала, то бежала бы от меня куда глаза глядят. В целом я не тот человек, которому стоит радоваться, проснувшись с ним в одной постели.

Я внимательно выслушиваю эту исповедь и тянусь наверх.

— Вы совершенно правы, профессор, — осторожно касаюсь губами подбородка. — Это всё неправильно, — целую его в шею, чувствуя как тело подо мной напрягается. — Мы совсем друг другу не подходим, — ещё один поцелуй. — Так что лучше остановиться прямо сейчас…

Последний поцелуй оказывается где-то под ухом, но меня резко переворачивают на спину, подминая под себя. Его лицо в сантиметрах от моего, а в глазах тот самый огонь, который я уже видела в ту ночь.

Он делает то же самое, что я только что там необдуманно делала с ним. Только он касается совсем не так осторожно. Когда я чувствую, как его губы впиваются в мою шею, тело само даёт ответ, выгибаясь и прижимаясь к нему. Как будто со стороны слышу, как с моих губ срывается тихий стон.

Он кладёт ладонь под мою голову и замирает, сначала глядя на губы, а потом заглядывая в глаза.

Мне кажется, что я готова утонуть в его тёмных глазах, которые я столько раз пыталась перенести на бумагу, но у меня никогда не получалось сделать их такими же завораживающими. Провожу ладонью по его щеке, слегка касаясь губ большим пальцем. Я часто вспоминала тот поцелуй — с горечью виски и неправильных слов, но зато какой желанный. Ничто в мире меня сейчас не интересует больше, чем желание его повторить.

— Нет, — он внезапно отстраняется и встает с кровати.

С губ срывается разочарованный стон. Что?... Не может же он?..

Но он действительно встаёт и молча уходит в ванную. Без каких-либо объяснений: только что прижимался ко мне так, что всё было очевидным, а теперь ушёл. Мне остаётся только непонимающе смотреть ему вслед.

Какого чёрта? Что случилось? Я что-то сделала не так? Почему вдруг...

И тут меня прошибает током.

Да всё то же самое, что и в прошлый раз. Внутри поднимается дикая злость, и в голове моментально созревает дурацкая идея, которая в этот момент кажется гениальной.

Я притягиваю к себе небольшое зеркало и начинаю эксперимент. Знаю, что есть заклинание для этого, но не помню, как оно звучит. Оно мне и не нужно: я научилась управлять магией так, чтобы она делала то, что нужно мне, без всяких слов. Для больших изменений нужно быть метаморфом, но этот маленький каприз должен получиться.

И… успех. Победоносно улыбаюсь своему же, теперь кареглазому, отражению.

Дверь ванной открывается, и оттуда выходит хмурый Снейп. Замечает зеркало в моей руке.

— Что ты делаешь?

Я спрыгиваю с кровати и подхожу к нему, чтобы он полностью оценил результат. Лицо Снейпа застывает, как только он видит изменения.

— Совсем с ума сошла?...

Пожимаю плечами, деланно безразлично.

— А что мне ещё сделать, чтобы ты не сбегал при виде её глаз? — в голосе слышится обида. Плевать.

— Верни обратно, — хрипло просит он.

— Зачем? Разве так не проще? — отвечаю с вызовом.

Он медленно садится на кровать, упирается локтями в колени и запускает руки в волосы. Я чувствую укол совести. Все-таки он делает так ненамеренно, он вообще старался держаться от меня подальше, я сама виновата, в том, что произошло.

Я возвращаю родной цвет глаз и сажусь напротив него, прямо на пол.

— Северус, — дожидаюсь, когда он поднимет голову. — Поговори со мной.

Я вижу столько боли в его глазах, что становится страшно. Зря я эту хрень с глазами придумала.

— Я не смог её защитить, — говорит он тихо. — Единственный шанс на искупление, который у меня был, — это защитить тебя. Но по сути я сейчас только и делаю, что толкаю тебя на смерть. Если бы действительно защищал, давно бы увёз тебя отсюда. Куда угодно, хоть в эту дурацкую Австралию… Но я не могу этого сделать, — он снова опускает голову и проводит руками по волосам. — И это разрывает меня изнутри. Любое моё решение будет неверным. А если я ещё и… Ты молода, тебе не хватает внимания, я сам тебя запер здесь, я не имею права пользоваться твоей наивностью. Ты ещё ребёнок. Так не должно быть. Это неправильно.

Я печально усмехаюсь:

— Не должно быть? Неправильно? Всё, что в моей жизни могло пойти неправильно, — уже пошло. Всё, что не должно было случиться, — случилось. Вам вряд ли удастся переплюнуть все неправильности, что уже были. А называть меня ребёнком… Вы серьёзно?

— Тебе 17.

— Да, мне 17. А ещё я со дня на день готовлюсь убить самого жуткого монстра в мире. Как думаете, что больше меня определяет? — поднимаю бровь, прямо как он сам делает.

— Это не означает...

— Означает.

Мы молча долго смотрим друг на друга. Потом я вздыхаю и продолжаю:

— Вы не толкаете меня на смерть. Я сама иду на неё. Вы сейчас не смогли бы увезти меня не потому, что вам тяжело, а потому, что я этого не хочу. Это моё решение, мой выбор. Вы просто помогаете мне не облажаться. А насчёт ваших мук совести… Знаете, профессор, мне кажется, вы уже много раз закрыли и перекрыли все свои долги. Она не придёт и не скажет вам, что прощает. Единственный, кто должен вас простить, — вы сами. Может пора уже это сделать?

— Ты не должна мне этого говорить, — говорит тихо.

— Ага, я тоже так считаю. Могли бы уже и сами всё понять.

Он невесело усмехается.

Я пододвигаюсь поближе, сажусь на колени, отгоняя мысли о мольбе:

— Я не знаю, сколько дней мне осталось жить. Это наша реальность, и мы никак не можем её изменить. Но ты можешь сделать эти дни более счастливыми, если перестанешь воспринимать меня как ребёнка.

Северус молчит. Потом поднимает руку, чтобы провести ею по моей щеке, а я, пользуясь моментом, прижимаюсь к ней.

Он осторожно тянет меня за руку и поднимает с пола, и я оказываюсь у него на коленях. Заглядывает в лицо и говорит:

— Если ты передумаешь…

— Не передумаю.

И я получаю то, чего так долго хотела. Он берёт меня за подбородок и аккуратно касается своими губами моих. Чувствую, как по телу бегут мурашки прямо под его руками на моей спине. Я запускаю пальцы в его волосы и отвечаю со всей нежностью, на которую способна. Впервые за долгое время я чувствую нечто, похожее на счастье.