Снайперы решают 99 % всех проблем / snipers solve 99% of all problems (джен)

Глава 81

Примечания:

(См. примечания в конце главы.)

Текст главы

Это заявление, прозвучавшее сразу после утверждений о — о — воскрешении, требует секунды на осмысление, но никто в этой комнате не отличается особой медлительностью. Наступает напряжённая тишина, пока все обдумывают сказанное и обмениваются тревожными взглядами, в которых Гермиона чувствует себя вправе поучаствовать. Дамблдор, в частности, смотрит на Мустанга с выражением, которое говорит о том, что в его голове в спешке обрабатывается много информации — и, что ещё хуже, многие подозрения подтверждаются.

Боунс, однако, подаётся вперёд, и в её глазах появляется расчётливый блеск. «Какая-нибудь магия?» — настаивает она. «Какое-нибудь заклинание?»

Элрик делает какие-то сложные оперные жесты руками, и Гермиона не может понять, должны ли они быть эмоциональными или технически иллюстративными. «Я не могу сказать, что не существует других видов магии, потому что никто из вас не изучал её, а я до сих пор не был в библиотеке, — но пока что она поглощает поля, то есть переводные камни, и прочее, что скрыто, закреплено, размещено или как-то ещё в мёртвой и живой органической материи. Это ребёнок и его волшебная палочка. Так что, я не знаю, их три вида? Два? Я мог бы рассказать вам больше, если бы мы провели больше тестов, но, чёрт возьми, мы придумали всё это только сегодня утром.

Билл издает звук, выражающий недоверие, который кажется непроизвольным. «Мы же тебе говорили, — говорит Мустанг, и в его голосе звучит столько удовольствия, что у Гермионы встают дыбом волосы. — «Стальной» — это ускоренный вариант».

«Но как это работает?» — спрашивает Билл.

Элрик бросает на него неодобрительный взгляд. «Если только ты не чёртов эксперт по электромагнитному излучению, — говорит он с преувеличенным терпением, — этот вопрос не объяснит тебе то, что ты думаешь».

Гермиона снова едва не выдаёт себя, выпаливая всё равно расскажи нам. Она знает, что такое электромагнитное излучение, и даже если она не эксперт в этой области, то наверняка может научиться, как и Билл, если уж на то пошло, как и все остальные за этим столом, они не глупые и им очень важно это знать. «Магия — это форма энергии», — говорит Альфонс Биллу, не обращая внимания на Гермиону, которая дрожит от волнения позади них, а затем кивает брату. «Он придумал, как поймать его в ловушку».

— Никакой магии, — медленно произносит Боунс, и в её глазах появляется блеск, а в улыбке — оскал. — Никаких проклятий. И ты можешь лечить оборотней. Он больше не сможет натравливать Серого на своих врагов. О да. Отличная работа, мой мальчик, — говорит она Эдварду с нескрываемым злорадным удовлетворением. — Что тебе нужно? Ты говорил, что хочешь провести ещё несколько тестов?

«Да, если мы будем использовать его в боевых условиях, нам нужно знать, в какую сторону полетит эта хрень», — говорит Элрик. Его не впечатлило её одобрение, но он явно рад иметь дело с человеком, который хочет дать ему то, что он хочет. «То же самое касается того, что нам всё ещё нужно протестировать этот грёбаный рикошет. Если при стрельбе из крупнокалиберного оружия будет отдача или что-то ещё, лучше знать об этом сейчас».

— Позвольте мне, — Дамблдор встаёт и поднимает руку, отводя рукав, чтобы показать свою палочку.

Гермиона видит, как аместрийцы напрягаются, а рука Мустанга, в которой он прижимал два пальца к виску, опускается под стол. Дамблдор, кажется, ничего не замечает и просто произносит «Эвалари», направляя палочку прямо на светящийся массив.

Ничего не происходит. «Диминуэндо». Ничего. «Коловарис». Снова ничего. «Баубиллиус», — говорит он, и на этот раз в круг попадает луч неровного жёлтого света, но Гермиона видит, что он целился в центр, и луч рассеивается на границе, образуя потрескивающие белые дуги, которые поглощает магический круг.

Дамблдор не делает паузы, а просто произносит «Депримо», и из его палочки вырывается беззвучная воздушная волна, которая с силой ударяется о круг, заставляя стол задрожать у границы. «Дефодио». Деревянная щепка взлетает вверх, оставляя за собой узкую выемку, которая снова упирается в светящуюся линию. «Люмос солем». Узкий луч золотистого света вырывается из его палочки, словно лазерный фонарик, и снова упирается в границу — в пустоту в полуметре от стола, где под точкой соприкосновения поёт и искрится массив.

Свет гаснет, когда Дамблдор опускает палочку. Его лицо становится строгим и сосредоточенным. «Чёрт, продолжай», — говорит Элрик, и теперь его взгляд жадный, а не настороженный. «Что у тебя ещё есть? Что-нибудь из этого дерьма с эффектом области действия?»

«Я не могу уменьшить, сломать, перегрузить или прервать действие массива, а также изменить его цвет», — говорит Дамблдор, и эти слова заставляют Гермиону понять, что он делал: систематически тестировал, изучал различные свойства неизвестного объекта. «Не с помощью заклинаний. Похоже, он влияет на всю магию в пределах своей области и не позволяет заклинаниям проходить через неё».

— Идеально, — говорит Боунс, и в её голосе слышится удовлетворение.

— Кто-то сказал бы, что ты совершил невозможное, — задумчиво произносит Дамблдор. Гермиона не может понять, одобряет он это или нет. Он не возвращается на своё место, но снова прикрывает палочку рукавом. — Однако так говорили о многих волшебниках, а в последнее время чаще всего о Волдеморте. Затем, пока Гермиона обдумывает его слова, он бросает жёсткий, пронзительный взгляд не на Элрика, а на Мустанга. — Вот почему ты считаешь, что Фиделиус был нарушен.

Гермиона похолодела. Она чувствует себя так, словно призрак Хогвартс-экспресса внезапно сошел с рельсов, перепрыгнул несколько сотен миль разделяющей их земли и пронесся сквозь стену, ударив ее в бок. Конечно. Если массив поглощает всю магию, все, к чему он прикасается, то отключать его внутри заклинания — это было бы ужасной идеей. Именно это они и сделали. Почему они это сделали?

Элрик тут же хмурится, но его плечи напрягаются в защитном жесте, как будто он знает — как будто он согласен. Они сделали это специально? Мустанг приказал ему это сделать, а он не согласился? Зачем им было делать это специально? Но во дворе — Гермиона становится ещё холоднее. Боунс сказал, что если Пожиратели смерти нападут на них сейчас, а она вызовет своих мракоборцев, якобы в ответ на сигнал бедствия, то Министерство не сможет ни отказать в помощи, ни проигнорировать тот факт, что война уже началась, даже если они не признают возвращение Волдеморта.

Сделали ли они это в качестве приманки?

— Ты сам сказал, что у нас нет подтверждения того, что он действительно сломался, — спокойно говорит Альфонс, но по напряжённому выражению лица брата становится ясно, что Дамблдор прав. — Однако выброс энергии, вызванный вмешательством пушистика, был достаточно сильным, чтобы нарушить любые другие локальные электромагнитные потоки. Лучше перестраховаться, чем потом жалеть.

— Подожди, — говорит Боунс, тоже нахмурившись и переводя взгляд с круга на Дамблдора. — Если ты хочешь сказать, что весь двор заколдован, то это расширяющаяся лужайка. Если бы это влияло на окружающие чары, то они бы исчезли в первую очередь.

— Однако на момент их использования лужайка уже была расширена, — говорит Дамблдор, не сводя пристального взгляда с Мустанга. — В своём базовом состоянии. Если бы чары расширения были сняты, то внешне ничего бы не изменилось.

— Наши планы остаются прежними, — невозмутимо говорит Мустанг и тоже встаёт. — Мы должны двигаться дальше, чтобы подготовиться к следующим этапам и отделить тех, кто не участвует в боевых действиях. Это место больше не подходит для наших целей.

Это политический способ сказать мы разрушили ваши защитные барьеры, и теперь нам всем нужно спасаться от последствий. И это не имеет смысла, потому что если… если это была намеренная ловушка, то они бы не пытались уйти сейчас. И они были бы лучше подготовлены, даже если бы пытались сохранить свои приготовления в тайне, чтобы Гарри случайно не проболтался Пожирателям смерти; они бы ждали, чтобы устроить им засаду. И Боунс с Мустангом не стали бы говорить об этом во дворе — Боунс говорил об этом как о приятном побочном эффекте, а не как о плане, который они придумали вместе и теперь проверяли.

Что, как с нарастающим возмущением и ужасом понимает Гермиона, звучит так, будто аместрисцы нарушили Фиделиус случайно.

«Мы разработали инструмент, который значительно меняет тактический расклад в нашу пользу, — продолжает Мустанг, кивая на всё ещё светящийся круг. — Если враг узнает об этой информации, это отбросит нас далеко назад, и всё же есть вероятность, что мальчик передавал информацию, а значит, и схему массива, непосредственно перед тем, как его вылечили. Если Волдеморт действительно так искусно манипулирует душами, как вы говорите, то нам нельзя терять ни минуты».

— В самом деле, вмешательство в души, — говорит Дамблдор. — Нам стоит позаботиться о том, чтобы обезопасить себя от этого. Ведь в этом и заключается суть этого массива, не так ли? И именно на этом в конечном счёте держится Фиделиус. То, что вы забрали у Гарри, тоже. Если вы так уверены, что массив разрушил его — а это действительно очень новая технология, — какие у вас есть гарантии, что он не навредит другим? Что он не лишит кого-то магии навсегда?

Гермиона, слушая, как он перечисляет её страхи один за другим, в какой-то момент начинает жалеть, что у неё не закончился адреналин. «Этот конкретный массив не делает этого, — говорит Мустанг хладнокровным и уверенным тоном, которому Гермиона немного не доверяет, учитывая, что они случайно сломали Фиделиус. — Он был специально разработан так, чтобы этого не делать. Мы решили, что лучше пока оставить эффект временным».

«И мы это проверили, — невозмутимо говорит Элрик, но Гермиона уже три дня подряд видит, как он хмурится, а его напряжённая поза становится всё более защитной, плечи почти втянуты внутрь. — Сначала на мне, а потом на моём брате, а потом на нас обоих —»

— Альбус, — перебивает его Боунс, и в её голосе слышится холод. — Не забывай о нашем положении. Волан-де-Морт уже снова посылает дементоров, и даже если бы он хотел, чтобы Поттер остался жив, я ни на секунду не поверю, что им было приказано не целовать никого, кто встанет у них на пути. Если этот магический круг превратит магла или, если уж на то пошло, вырвет душу Пожирателя смерти за ногти на ногах, это будет ничуть не лучше того, что они пытаются сделать с нами. Она тоже встаёт, её движения полны решимости, когда она поправляет мантию и поворачивается к Мустангу. «Мы должны сообщить об этом Одноглазому, как только он придёт. Это действительно меняет подход к нашим мерам безопасности, да, — сухо добавляет она. — Альбус, Одноглазый так же, как и ты, специализируется на работе с опасной магией. Он лично проконтролирует применение этого нового заклинания, и я не думаю, что кто-то из нас сможет сравниться с ним в постоянной бдительности. И нам не стоит пытаться это сделать. Мы покинули Министерство, когда поднялась тревога из-за Следа Гарри, — говорит она Мустангу. — Они удвоили количество авроров, которые его ищут.

— Полагаю, теперь у них есть дополнительные основания считать его мёртвым, — соглашается Мустанг, кивая на сломанную палочку Гарри, лежащую на столе. — Нам выгодно, чтобы они так думали. Если они не будут его искать, у нас будет меньше потенциальных проблем. Однако у нас есть туша овцы, которую мы можем использовать, чтобы при необходимости имитировать труп.

Оба Элрика напрягаются и одновременно ахают. «Что? Нет!»

— Бетси нужна для еды, — в ужасе говорит Элрик. — Она не для алхимии...

«Мы устраиваем барбекю», — обиженно говорит Альфонс.

Мустанг смотрит на них с недоумением. «Хватит называть мёртвых животных «металлическими», это вредно для здоровья. В любом случае, мы не будем сейчас обсуждать наши дальнейшие действия — мы должны уйти в течение получаса, если не раньше, и как только окажемся в более защищённом месте...»

Элрик продолжает спорить, говоря что-то о жестоком обращении с животными, но Гермиона смотрит на Дамблдора, который переводит взгляд с Боунса на Мустанга. Она не совсем понимает, как выразить растущий в её душе страх, но она знает, что Дамблдор что-то видит, и ей тоже хотелось бы этого не видеть. Мустанг и Боунс договорились, что Дамблдор должен уйти один, после того как они — крестражи — будут уничтожены. Перенаправление Дамблдор поступает так, как и обещал Мустанг. И всё, что они сказали, имело смысл, насколько поняла Гермиона, и дело не в том, что она думает о каком-то заговоре — ну, теперь она так не считает — жители Аместриса убили дементоров, изгнали Гарри и вылечили Люпина, и они здесь, чтобы победить Волдеморта.

Но теперь Боунс и Мустанг объединились, чего раньше не было, и они хотят убрать Дамблдора с политической арены. И все причины, которые Гермиона может придумать для почему, не обнадёживают.

Жители Аместриса убивали дементоров. В тот момент Гермиона не осознавала, насколько ужасным было то, что сделал Элрик, но даже наблюдая за тем, как он без палочки скрутил эстакаду, как асфальт, цемент и грязь вздулись и сомкнулись, словно тесто для хлеба, а его коренастая фигура почти растворилась в синих молниях, она поняла, что это была сила, подобной которой она никогда раньше не видела. Это была вспышка надежды, дикое чувство удовлетворения: вот они, союзники Ордена, которые могут уравнять шансы и дать им возможность сразиться с Волан-де-Мортом.

Что ж. Она была права. Они убили дементоров, уничтожили портрет матери Сириуса, сделали что-то с боггартом, что прозвучало как выстрел из пушки в помещении, а теперь нашли способ отменять заклинания. И это не считая истории с воскрешением мёртвых, в которую Гермиона не уверена, что верит, или, по крайней мере, не уверена, что знает всё. Но что она действительно знает наверняка, так это то, что аместрисцы не слишком высокого мнения о том, как волшебники всё делают, и они действительно хороши в разрушении.

А теперь есть массив для отключения выключения магии. Может быть, стоит лишить кого-то магии навсегда.

Что произойдёт после Волдеморта?

Примечания:

Гермиона впервые в жизни наслаждается мягким переворотом: как бы мне хотелось использовать свою юношескую политическую смекалку, чтобы вычислить Амбридж, а не главу Министерства магии и чёртова мустанга

Глава 82

Примечания:

(См. примечания в конце главы.)

Текст главы

— Где Гермиона?

Они почти собраны: Гарри особо нечего было собирать, ведь он так и не распаковал свои вещи, но Фред или Джордж услужливо «уронили» один из своих открытых сундуков на лестнице как раз в тот момент, когда Гарри выбегал из комнаты с Хьюзом и Альфонсом, и Гарри с радостью помог навести порядок, тем более что ему пришлось собирать различные атрибуты из магазина приколов у самого подножия лестницы, рядом с закрытой дверью на собрание, и ему пришлось быстро и очень хорошо научиться отличать настоящие бомбочки от поддельных. Но теперь они вернулись наверх, он ничего не слышал, а Рон бросает мрачные взгляды на дверь, пытаясь поймать Пигвиджона. «А что, если Элрики заполучили её?»

Джинни захлопывает свой чемодан и говорит: «Что значит заполучил её?»

«Ну, они закопали Сириуса по шею и сломали палочку Гарри — а вдруг она тоже где-то застряла?»

«Мы собираемся уходить, они не стали бы заманивать её сюда — мы бы заметили», — разумно замечает Джинни под восторженное улюлюканье Пигвиджона.

«Да, но они могли бы сделать что-нибудь ещё», — мрачно говорит Рон. «И у неё есть плащ. Если они её поймают...»

И тут появляется Гермиона, тяжело дышащая, срывающая с себя плащ, с каким-то диким выражением лица. «Закрой дверь», — тут же говорит она. Её кудри прилипли ко лбу, глаза огромны. «Закрой дверь, закрой...»

Фред и Джордж врываются в комнату как раз в тот момент, когда Гарри захлопывает дверь, заметив Гермиону в их комнате напротив. — Что случилось? — торопливо спрашивает Гарри. — Что произошло?

«Муффлиато», Гермиона лихорадочно шепчет, взмахивая палочкой, потом ещё раз, и ещё; улюлюканье Пигвиджена становится всё более приглушённым, как будто их окружает пузырь, а он находится за его пределами, и Гермиона направляет свой последний жест прямо на дверь. «Тише…»

«Гермиона! Что произошло?»

— Они разрушили Фиделиус, — говорит Гермиона так быстро, что едва может отдышаться. У Гарри отвисает челюсть. — Их круг, вот почему мы должны уйти, вот почему... они...

«Что?» Фред шипит.

«Что, чёрт возьми, они делают — они что, пытаются сделать так, чтобы нас нашли?» — спрашивает Рон, слегка отпрянув от удивления и гнева. — Все эти разговоры о том, чтобы выпустить домового эльфа на свободу...»

«Нет! Это было не намеренно, они —» Гермиона всё ещё тяжело дышит, одной рукой откидывает с лица потные волосы, а другой протягивает Гарри плащ. «Это вышло случайно, они пытались — Гарри. Твоя палочка сломалась не потому, что была связана с Сами-Знаете-Кем. Она была — высосана досуха. Съедена. Их круг — это не просто разрушитель проклятий. Оно пожирает магию: всю магию. Из вещей, из людей — “

«Что?» — в ужасе произносит Рон, а Джинни рядом с ним открывает рот.

— А Элрик... он ... разные вещи. Гермиона бросает взгляд на Рона, что-то почти виноватое мелькает на ее лице, когда она тяжело дышит. “Круг, который они создали, он действительно действует — он может влиять на души, — сказал Дамблдор, он беспокоился об этом, он сказал, что он должен быть способен влиять на души, вот почему он может повлиять даже на Фиделиуса. И я думаю, что это правда, или, по крайней мере, аместрисцы тоже так думают, потому что... они сказали, что уже делали это раньше. Магия с душами. Элрик, он... он говорит, что вернул своего брата из мёртвых.

Наступает ошеломлённая, застывшая тишина, которая тут же сменяется взрывом. «Как Инфери?»

«Как Волан-де-Морт?»

«Я знал это», — выпаливает Гарри, испытывая облегчение от того, что он не сумасшедший. Он что-то увидел, и это было по-настоящему. «С ним что-то не так, вблизи — Альфонс — он не — двигается правильно —“

— И Дамблдор считает, что Сам-Знаешь-Кто вернулся тем же путём, — говорит Гермиона ещё более серьёзным тоном, закрывая Гарри рот. Фред и Джордж не сводят с неё глаз, Джинни смотрит на неё широко раскрытыми глазами, а Рон выглядит мрачным. — Он говорит, что вернулся — он жив, потому что — есть такое понятие, как крестражи. Частицы его собственной души он привязал к — предметам и вещам. И Элрик — сделал то же самое со своим братом. Он сказал, что привязал душу своего брата к себе, как — как Тот-Кого-Нельзя-Называть сделал с Гарри — потому что они что-то сделали с телом его брата, и поэтому он потерял ногу —

Гермиона сглатывает, затем делает пару глубоких вдохов, явно пытаясь взять себя в руки. Никто не перебивает. «Но они создали круг не для того, чтобы вылечить Гарри. Они думали, что на него это тоже подействует, но... это оружие. Вот почему оно сработало на всех проклятых предметах. На Люпине. Оно просто забирает всю магическую энергию и... поглощает её». Она снова сглатывает, встречаясь взглядом с каждым из них по очереди. «Они говорили о том, чтобы создать другую версию». Они хотят иметь возможность превращать волшебников в маглов. Навсегда.

— Чёрт возьми, — выдыхает Фред, и на его лице появляется что-то вроде благоговения. Глаза Рона становятся почти идеально круглыми. Гарри вспоминает, что он чувствовал, как будто вся реальность ускользала от него. Его палочка, которая спасла его на кладбище. Он крепче сжимает Плащ.

«Погоди-ка, — медленно произносит Джинни, и в её голосе внезапно слышится задумчивость. — А ведь это хорошо. Это идеально. Это как раз то, что нужно для Пожирателей смерти и всех их мерзких разговоров о чистоте крови...»

Гермиона разочарованно жестикулирует. «И тогда что?»

«Люциус Малфой устроился на работу в «Тесто»?» — говорит Джинни.

«И что потом? Когда мы все избавимся от Пожирателей смерти, что помешает им сделать то же самое с кем-то другим? »

«Если они могут лишить кого-то магии, то могут делать всё, что захотят, — говорит Рон с бледным лицом. — Любой, кто их разозлит...»

“ Вот именно! И это Теско, а не Тесто — просто — слушай. Дамблдор уходит”, — подчеркивает Гермиона. “Он собирается выследить хоркруксы — если он этого не сделает, вы знаете, Кто просто вернется снова, и он даже сказал, что никто другой не сможет этого сделать, но он не счастлив по этому поводу — Кости уже делает то, что хочет Мустанг . Мы должны быть очень осторожны, вы все понимаете?” Гермиона выглядит растерянной, как будто все домашние задания и выпускной экзамен слили в одно, как будто она только что узнала все, что от них скрывали, одним глотком. Ее глаза смертельно серьезны. “Нам нужно начать быть осторожными прямо сейчас. Дамблдор больше не главный”.

— Что значит «не в ответе»? — спрашивает Гарри.

Рон выглядит ещё более встревоженным. «Он уходит из Ордена?»

«Я имею в виду, что он не собирается здесь оставаться. Значит, за главного остаётся Боунс. И Мустанг. А Боунс — это та, кто привёл сюда аместрисанцев, это...»

«Мои родители следуют учению Дамблдора...»

— Да, но его не будет здесь, — шипит Гермиона. — И они будут слушать Боунса, и Мадам Глазное Яблоко тоже. А Боунс просто хочет победить Пожирателей смерти, а это значит, что она слушает Мустанга, потому что он даёт ей это. А Дамблдор —

Она резко и разочарованно качает головой. «— не смог».

— Но они же всё ещё на нашей стороне, да? — говорит Джордж с несвойственным ему беспокойством. — Невыразимые. Если они не сломали Фиделиус намеренно...

«Нет, — резко отвечает Рон. — Они на своей стороне. Ты слышал, как они говорили о нас, о магии — Гермиона права. Им всё равно, кому будет больно. Они сломали палочку Гарри. Теперь они могут сделать что-то похуже. Они избавляются от всех, кто может им противостоять —“

«Нет». Гермиона на мгновение хватается за волосы, выглядя при этом такой расстроенной и не находящей слов, какой Гарри её ещё не видел. «Я... я не говорю, что они злые, я говорю, что нам нужно быть осторожными. Если что-то пойдёт не так — Дамблдора не будет рядом, чтобы всё исправить, и... и мы не можем никому рассказать. Они пытаются сохранить тайну массива, и... и мы тоже должны это делать».

«И позволить кому-то другому упасть и сломать палочку?» — в шоке спрашивает Рон. — Гермиона!»

«Послушай! Если Люциус Малфой доберётся до чего-то, что делает волшебников магглами, как ты думаешь, что он сделает? На ком, по-твоему, он это применит ?»

«Но если они применят это на Малфое...»

«Это не обязательно должен быть Малфой. Это может быть кто угодно — он не единственный, кто считает, что маглорождённым не место в волшебном мире! Ты хочешь, чтобы Снейп узнал? Чтобы он вообще узнал, что такое возможно? Кроме того. Никто больше не знает. В комнате были только Боунс, Дамблдор и Билл. И если мы будем вести себя так, будто знаем, они поймут, что у нас есть способы выяснить то, чего нам не следует делать. Как Плащ. Гермиона на самом деле тянется, чтобы схватить Гарри за руку и замахнуться его куском ткани на Рона. “Они и так думают, что Гарри шпион. Мы не можем давать им какие-либо оправдания”.

«И что нам теперь делать?» — спрашивает Гарри.

«Они избавляются от Дамблдора», соглашается Рон. «Мы должны сделать что-то. А что, если эти ублюдки сделают что-то ещё случайно?»

Гермиона открывает рот, но внезапно Пигвиджен снова начинает гудеть на полную громкость, и из других комнат дома снова доносится шум, когда дверь открывается. «Вот вы и собрались? — спрашивает миссис Уизли, и её волосы выглядят в несколько раз более растрёпанными, чем даже десять минут назад. — Что вы делаете? Джинни, Гермиона, идите сюда — мы будем перемещаться группами, вы с нами...»

«Мам! Осторожно, быстро закрой дверь — мы не можем поймать Свинью, он постоянно пытается вылететь в коридор...»

Джинни тут же подскакивает, чтобы поддержать её рассказ, и Свин радостно отпрыгивает в сторону, спасаясь от её резкого взмаха. Миссис Уизли, похоже, верит ей, потому что начинает раздражённо выносить их сундуки в коридор и призывает клетку со Свин, которая тут же оказывается у неё в руке, пока она отчитывает Фреда и Джорджа за состояние их заброшенной комнаты. Гермиона бросает на Гарри и Рона решительный взгляд, но по её лицу видно, что она нервничает. — Поживём — увидим, — бормочет она себе под нос и идёт следом за миссис Уизли.

Примечания:

Наконец-то. НАКОНЕЦ-ТО мы ПОКИДАЕМ ГРИМАЛЬДУ

Глава 83

Примечания:

(См. примечания в конце главы.)

Текст главы

Телепортация на этот раз ничем не отличается от предыдущих, только на этот раз Эд приземляется на травянистом склоне, слева от которого в долину спускается каменистая тропа, а справа возвышается густой сосновый лес. Упитанные куры бродят и клюют что-то вокруг группы каменных и соломенных хижин с различными деревянными пристройками у тропы, а за поворотом виднеются ещё несколько остроконечных крыш. Из-за деревьев на них злобно смотрит коза, которую не впечатлила целая толпа чудиков, появившихся из ниоткуда, и она продолжает жевать что-то похожее на кусок обуви.

«Теперь это больше похоже на то, что я хочу», — говорит Эд, завершая вращение и чувствуя, как его настроение поднимается само собой. Он только что всё испортил из-за алхимической небрежности, которую, как он думал, он перерос в одиннадцать лет, но никто ещё не умер, и здесь воздух свежий и чистый, хоть и намного холоднее, без намёка на автомобильные выхлопы или застоявшуюся пыль; небо потрясающе голубое, за вершинами ближайших гор проносятся сонные облака. Время едва перевалило за полдень. Они ушли в спешке, после их короткой встречи у Эда и Эла не было времени ни на что, кроме как схватить свои рюкзаки и уйти. Когда второй пират вернулся и сказал, что всё чисто, они начали телепортировать оттуда группы. Поэтому, когда Эд поворачивается к Элу, чтобы тот помог ему нести Бетси, он видит, что тот, помимо трости, держит в руках внушительный тесак для мяса.

“Где ты это взял ?”

— Дом, — говорит Эл. — Думаю, это он мне его подарил.

«Что значит дал тебе это?»

«Он висел на крючке рядом с ней, — говорит Эл, поудобнее устраивая свою половину Бетси на плече. — Его там не было, когда мы пришли вешать её».

— Ну, это нормально, — недовольно говорит Эд. С одной стороны, они покинули сомнительно разумную «корзинку», но с другой стороны, они снова оказались в месте, где сомнительно можно принять душ, а дом давал им всякое дерьмо вроде джема и тесаков. С другой стороны, это, вероятно, означало, что он внушал им ложное чувство безопасности и планировал убить их отравленным тортом или чем-то ещё.

По крайней мере, теперь они на улице. Вся группа направляется дальше, к скоплению хижин, которое, похоже, и есть конечная цель. Здесь больше коз: большинство из них достаточно упитанные, чтобы их можно было забивать на мясо, но пара точно молочных, и это говорит Эду о том, что это действующая ферма и что те, кто здесь живёт, сами себя обеспечивают.

И, судя по звуку, не собирается кормить других. «Ни в коем случае — хрипло говорит какой-то старик в халате Пирату, выразительно тыча пальцем себе в грудь. — Врываться в мой дом — о чём только думает Альбус, здесь нет места —“

— Мы найдём место, — резко говорит Пират. — Это временно.

— Свиная брага, чёрт возьми, прямо здесь! У фермера в одной руке ведро, а причёска может посоперничать с бородой — оденьте его в фиолетовое платье, и они будут похожи, как две капли воды. — Если это так чертовски временно...

«Мы не можем оставаться в гостинице, люди, чёрт возьми, заметят, если мы стёрли её с карты с помощью Фиделиуса, — огрызается Пират, явно выходя из себя. — Тёмный лорд вернулся, в прошлый раз ты был в ордене, так что можешь потерпеть, пока в твоём сарае на чёртовы выходные будут несколько детей...»

— А что тогда не так с свиными бородавками, ?

— Мистер Думмелл, — говорит Боунс, делая шаг вперёд; кажется, Фармер и Берди являются родственниками. — Нам нужна ваша помощь. Я уверен, что Альбус вам рассказал...

Фермер издает звук, больше похожий на фырканье, чем на смех, и это звучит насмешливо. «Конечно, черт возьми, нет!»

Однако Боунс непреклонен, как бюрократ, и не сбивается с шага. «...что нам нужен квартал. Альбус уже установил Фиделиус — и ты не можешь себе представить, что это не принесёт пользу и тебе, учитывая, что ты знаешь, кто вернулся и что предпринимает...»

Пират один раз качает головой и уходит, кивком приглашая Хвостика и розового оборотня следовать за ним. Бородач уже ушёл — он направился к сараям, как только они все телепортировались, с палкой наперевес, явно намереваясь установить новые защитные чары. Эд последовал за ним, решив, что если заклинание действительно закреплено в душе, то он, чёрт возьми, хочет увидеть, как это делает Берди. Но на самом деле всё оказалось просто: одно короткое, резкое заклинание на тарабарском языке и соответствующий взмах палочкой. В этот момент Соколиный Глаз позвал Эда, чтобы тот помог обыскать остальную часть дома. Он на собственном горьком опыте убедился в том, что волшебники считают и не считают безопасным убежищем. А Берди сказал: «Я должен оставить это в твоих руках, Амелия. Я сообщу, как только Северус вернётся», — и снова исчез.

Дети всё ещё водят хороводы со своими животными — химеры пока нет, что не сулит ничего хорошего, — но Мустанг следует за Пиратом и ведёт их в главное здание, где ветхая хижина оказывается такой же убогой, как и другой дом, но внутри она значительно больше.

К тому же здесь значительно чище. Здесь довольно сильно пахнет козлом, но Эд в любой день предпочтёт здоровых животных колониям мутировавших грибов и разлагающимся обоям. Они вдвоём обходят всю ферму; Эд и Аргет обнаруживают, что в одной из хижин есть настоящая молочная ферма, которая снаружи выглядит так, будто её собрали на скорую руку и без особых молитв. — Чёрт, это настоящая ферма, — впечатлённо говорит Эд, глядя на куски масла в холодильной камере, которая действительно холодная и отделена от основного помещения плотной вощёной тканью. — Думаешь, он продаст нам ещё мяса?

— Босс, — зовёт Хэвок снаружи, а Арже издаёт что-то вроде мм? звука, выражающего отсутствие обязательств. — Взгляни на это.

Однако голос у него весёлый, а не зловещий, поэтому Эд идёт туда, где они с Джонсом осматривают ещё один сарай — на этот раз винокурню. «Чёрт возьми», — выдыхает Эд, глубоко вдыхая насыщенный, землистый запах виски.

— Думаешь, поэтому снаружи он такой дерьмовый? — спрашивает Хэвок, кивая на блестящий латунный котёл. — Здесь не на что смотреть, офицеры…

«Никакого разврата. Закон о запрете алкоголя меня совсем не удивляет, — соглашается Эд. — Вот что есть в Аэрого, и вот почему Аместрис продолжает привлекать оттуда туристов, хотя они едва соблюдают режим прекращения огня».

— Или, может, жёсткий налог. В любом случае, зачем улучшать внешний вид, если внутреннее никак не изменится? — добавляет Джонс, а Арджент наклоняется, чтобы заглянуть в перегонный куб. — Если они могут сделать это с помощью своей… магии…

Из общей суматохи, доносящейся из главного дома, доносится что-то похожее на ругательства, и все четверо переглядываются. Хэвок вздыхает. «Здесь всё чисто, босс», — говорит он Эду и возвращается туда, где фермер начал выражать свои чувства более развёрнутыми словами, а Боунс, судя по всему, покинул сцену. «Сэр, — говорит Хэвок. — Нам очень жаль, что мы так вломились к вам».

Фармер почти такого же роста, как Хэвок, но это не мешает ему отступать назад, как будто ему нужно расстояние в шесть футов, чтобы разглядеть его целиком. — Кто ты такой, чёрт возьми?

— Меня зовут Жан Хэвок, сэр, и мне очень жаль, что вы столкнулись с нами, когда мы нуждаемся в помощи. Само собой разумеется, мы все очень благодарны вам за то, что вы открыли перед нами свои двери.

— Просто держись подальше от моих коз, — резко говорит Фармер через секунду, но эффект Хавок уже действует, судя по тому, что он не швыряет в него ведром.

— Конечно, — тут же соглашается Хэвок. — У вас здесь хорошая ферма, и мы ни за что не позволим, чтобы что-то помешало вашему бизнесу. И если вы не возражаете, я скажу: мы понимаем, что это вторжение, сэр, и хотим сделать всё возможное, чтобы уравновесить ситуацию. У нас есть алхимик-строитель. У вас здесь есть что-то, что нужно починить?

Эд что-то бормочет себе под нос, но оставляет Хэвока в покое, чтобы тот подлизывался к Фармеру в надежде, что позже они смогут купить у него свежий сыр и яйца, если не виски. И чтобы он не пустил на них воду, пока они спят, или что-то в этом роде. Мустанг машет им рукой, стоя рядом с Хьюзом, Элом и Соколиным Глазом у курятника, и Эд снова вспоминает, что, несмотря на внезапное улучшение обстоятельств, технически они всё ещё в бегах. Потому что он решил отключить магию и подумал только о том, чтобы может быть, не в доме? История его жизни: он был достаточно умён, чтобы навлечь беду на себя и всех, кто был рядом.

Мустанг выглядит нетерпеливым, а Хьюз — измученным. Эл, спрятавший тесак где-то вместе с Бетси, присаживается на корточки, берёт веточку и начинает что-то царапать в земле. Эду стоило бы быть повнимательнее, потому что всё, что делает Эл, обычно полезнее и важнее того, что происходит вокруг, но он сам виноват в том, что им пришлось взять палки и отправиться сюда, так что в его интересах следить за тем, что происходит вокруг.

Лучше действовать на опережение. «Так каков план? Мы сожжём всё дотла и начнём заново?»

«Мы сожжём его и начнём всё сначала», — говорит Мустанг.

— Видишь ли, ты никогда меня не слушаешь... что?

«Их министр замешан в этом, генерал-террорист Малфой — назначенный чиновник. Они должны уйти. Это создаст значительный вакуум власти. Как национальный директор правоохранительных органов, Боунс может выдвинуть свою кандидатуру на пост главы государства. Как руководитель операции по уничтожению террористов, она, скорее всего, получит широкую поддержку». Выражение лица Мустанга становится отстранённым, как у врача, описывающего пульсирующие части тела пациента, которого он положил на стол. «И если поддержка Альбуса перевесит её поддержку — что ж. В любом случае, последующая реструктуризация займёт их на какое-то время».

“Потому что последнее, чего мы хотим, — это чтобы кто-нибудь из них экспортировал свои забавы нам”, — говорит Хьюз. “И Сингу тоже. И это не значит, что их нынешняя ситуация не находится в кризисе ”.

Что ж. Хорошо. Ничто из этого не звучит как объявление рабства вне закона, что на самом деле является единственной политической целью Эда здесь, но он может сам расспросить Кости об этом, если потребуется. Не то чтобы они действительно могли сделать эту дыру хуже. “Выходит за рамки первоначального плана”, — говорит Эд. “ Мы что-нибудь делаем с их президентом? Или гребаный Бородач?

— Нет, это должно решиться само собой, — говорит Мустанг. — Мы заберём Малфоя, а дальше ситуация будет развиваться. Но для этого нам нужно оценить наши возможности. У нас есть отряд, но нас всего восемь. Мы понятия не имеем, сколько у противника алхимиков, какого они профиля и сколько у них философских камней. Что мы точно знаем, так это то, что они могут мгновенно перехитрить нас, и у них примерно тысяча дементоров. Чтобы убить двоих, понадобился термит. Лобовая атака не в нашу пользу.

Эл, сидящий на корточках на земле, откашливается. — Насчет этого...

-o-

Гарри только что поставил свой чемодан — на этот раз снаружи, потому что странный бородатый мужчина, который, похоже, владеет этой фермой, сейчас спорит с миссис Уизли, — как вдруг Грозный Глаз Грюм отрывается от своего занятия и устремляет пронзительный взгляд прямо на Гарри. — Ну что, парень?

Гарри, который пытался расслышать, что происходит, — судя по всему, они недалеко от Хогсмида, а значит, недалеко от Хогвартса, и Дамблдор ушёл снова, как будто он действительно избегает Гарри, всё ещё — понятия не имеет, о чём он говорит. — Ну и что?

— Ты что, собираешься стоять здесь весь день? Пойдём! — Мадам Гюрза мотнула головой, указывая Гарри, куда идти. — У нас мало времени, парень! Волди начинает действовать!

«Куда мы идём?» — спрашивает Гарри, потому что в прошлый раз, когда Грозный Глаз — или, скорее, кто-то очень на него похожий — забирал его одного, ничего хорошего из этого не вышло. Билл заставил Рона занести их общий семейный багаж; миссис Уизли первой затащила внутрь Гермиону и Джинни, а Гарри собирался пойти за ними, но задержался со своим чемоданом и якобы доставал Хедвиг из клетки, чтобы попытаться расспросить её. Теперь он остался один.

— Сюда, Поттер, не дрейфь. Одноглазый ведёт их к широкой полосе чистой травы перед соснами. Она находится за оградой, не совсем на территории фермы, но всё равно должна быть под защитой Фиделиуса, и она находится на виду у главного двора, плюс-минус несколько хозяйственных построек. — Мы ненадолго. У нас не так много времени, учитывая, как развиваются события: за тобой охотятся дементоры? Ха! Следующими будут Пожиратели смерти, а их не так-то просто спровоцировать. Пора бы нам привести тебя в порядок.

Затем Одноглазый бросает ему палочку.

Гарри машинально хватает её, и, несмотря на мгновенное, непреодолимое ощущение, что это не та самая палочка, он всё же чувствует на более глубоком, интуитивном уровне, что она та самая: способ действовать, колдовать, давать отпор. Он чувствует магию. Он может использовать её, если придётся. Стержень короче, чем он привык, немного толще, в непривычных местах есть едва заметные шероховатости, но в руке она тёплая, хоть и слегка притупившаяся, готовая к колдовству.

И это хорошо, потому что Грозный Глаз выхватил свою палочку, и в его глазах вспыхнул огонёк. «Готовь свою палочку, парень, — говорит он, и Гарри вынужден признать, что Барти Крауч-младший был на удивление точной копией своего отца. — Я научу тебя пользоваться этой штукой».

-o-

Они все смотрят вниз. Эл нарисовал на земле довольно простой круг — алкагест, но ничего особенного, достаточно простой, чтобы Эд мог его разобрать. Эл также нарисовал ключ, как в маленьких детских учебниках, где объясняется, что означает каждый символ и как он используется в матрице круга, как он изменяет другие символы в тексте. Эд хмурится и просматривает его, пока Эл прижимает палец к краю и активирует массив — это простой осциллирующий излучатель света, и в нём нет ничего нового, кроме того, что он написан на алкахестри, за исключением самого конца: он изолировал вводные данные и записал их обычным текстом. N = окружающий qi.

— Я особо не пытался подсчитать, — тихо говорит Эл. — Но я не думаю, что у нас будут какие-то ограничения по мощности, если мы захотим... масштабировать систему. А если мы увеличим масштаб достаточно сильно...»

Тогда они смогут создать огромные зоны воздействия — достаточно большие, чтобы им не пришлось беспокоиться о телепортации. Или о любой другой проклятой магии, которую может использовать любой волшебник: как это сделал отец, лишив алхимию возможности распространяться по всей стране. «Чёрт меня побери, — безучастно произносит Эд. — Вокруг просто плавает такой уровень доступной энергии? Боже правый». Это ещё одно доказательство того, что «магия» — это нечто большее, чем просто электромагнитное излучение, потому что если существует такое количество радиации, просто проходящей через этот остров, то у всех уже начали развиваться какие-то новые виды рака. Они бы уже все ослепли, если бы это действительно было похоже на невидимый свет.

Мустанг действительно пригибается, откидывает хвост и садится на корточки, чтобы получше рассмотреть происходящее. — Ты уверен?

«Я уже тестировал его дома, и он работал без перебоев, пока я его не выключил. Почти семь минут, — говорит Эл. — Если посчитать, то получается, что его диаметр составляет девяносто или девяносто пять метров. Теоретически».

«Можете ли вы перевести ваш текущий массив в алкагестровую систему?» Хьюз спрашивает тихо, потому что он, может, и не алхимик, но соображает быстро. «Тогда нам останется только разобраться с алхимиками».

Эл кивает. «Я бы хотел посмотреть, насколько это можно масштабировать. Если он получает энергию из окружающей ци, то в зависимости от локальной плотности могут возникать беспрецедентные колебания в потоке энергии...»

«...и мне нужно проверить, как их защитные заклинания взаимодействуют с алхимией», — говорит Эд. «Чёрт. Щит того парня с глазами-блюдцами разрушил мою грёбаную трансмутацию. Если это произойдёт с алкагестрией, с любой трансмутацией — нам конец».

Мустанг поднимает на него взгляд, затем встаёт и отряхивает перчатки. «Альфонс может проверить и то, и другое, — решает он своим командным голосом. — У тебя другая работа».

“Например, трахаться с чем?”

Хьюз тоже снова обращает на него внимание и ухмыляется. Это не очень дружелюбная ухмылка. — Ну что вы, подполковник. Вы же наживка.

— ...Хорошо, — с подозрением в голосе говорит Эд, потому что это тот же план, что и раньше, а значит, он сможет выйти и посмотреть на местные достопримечательности, даже если ему будет угрожать магическое убийство. — Мы с ребёнком пойдём и поищем террористов. В чём подвох?

Теперь даже Мустанг выглядит удивлённым, что ещё хуже. «Зачем что-то придумывать, когда на столе лежат террористы? Конечно, вам понадобится прикрытие».

— Ничего слишком замысловатого, — беззаботно соглашается Хьюз. — С вашей стороны это было бы естественно. В конце концов, зачем двум молодым людям проводить время вместе?

— Нет , — возражает Эд, хотя уже знает, что это бесполезно.

— Да, — отвечает Мустанг.

— О боже, — говорит Эл.

— Есть идеи получше? — говорит Хьюз.

Примечания:

Эд: значит, мы решаем их проблемы?

Мустанг: конечно, нет. Однако мы предлагаем им новые, необычные решения

Глава 84

Примечания:

(См. примечания в конце главы.)

Текст главы

Невыразимые исчезли за какими-то сараями или в коттедже, и Гарри издалека слышит, как старый фермер всё ещё ругается где-то неподалёку, но Рона, Гермиону и даже Джинни нигде не видно, и Гарри с опаской думает, не поклонятся ли они, когда палочка Грозного Глаза дёрнется и земля взорвётся у него под ногами.

Гарри падает на траву, даже не успев понять, что происходит. «Это не прекратится, пока я не сдамся или не буду безоружен, парень», — говорит Одноглазый, наступая на Гарри, который пытается подняться с земли. «Однажды ты победил Тёмного лорда, но на этот раз тебе придётся сделать это намеренно...»

Гарри понимает, что лучше не давать ему договорить. «Экспеллиармус!»

Палочка Грозного Глаза расплывается, и перед ним вспыхивает свет, похожий на Протего, только слишком быстрый. «Это работает только против самоуверенных», — насмешливо говорит Грозный Глаз и снова взмахивает палочкой.

Гарри приходится подпрыгнуть, как выброшенной на берег рыбе, чтобы увернуться от следующего заклинания Одноглазого, потом ещё от одного, и ещё, он уворачивается ещё до того, как полностью осознаёт, что делает, отчаянно бросается в сторону, и там, где только что была его голова, проносятся лучи света. Нет никаких признаков того, что его обезоруживающее заклинание сработало — Одноглазый заблокировал и ответил ему тем же одним движением? — Остолбеней!

Грозный Глаз на самом деле хрипло смеется хе-хе-хе, каким-то образом отбрасывает парализатор в сторону в воздухе, как будто стряхивает воду со своей палочки. “Мне сказали, ты выиграл Трехмудрого, парень! Прояви немного приспособляемости!”

Гарри понимает, что Безглазый не сражался с Элриком, где-то в этом размытом пятне. Он стоит неподвижно, ковыляет вперёд, методично уничтожая части лабиринта Элрика, как уборщик, наводящий порядок в коридоре детского сада. Но сейчас он не делает ничего из этого. Его рука с палочкой извивается и дёргается, как змея, одно движение плавно перетекает в другое, он произносит три заклинания одно за другим так быстро, что они сливаются в одно. Не проходит и минуты, как Гарри начинает задыхаться, покрывается потом и чувствует себя так, словно горит, и не только потому, что заклинание «Пылающее тело» от Грозного Глаза задело его руку. Он едва может произнести проклятие, потому что слишком занят тем, что уворачивается и перекатывается, едва опережая заклинания Грозного Глаза.

Но Грозный Глаз неторопливо расправляется с ним, ведь он даже не поставил «Протего», а уклоняется от заклинаний Гарри или отражает их в воздухе быстрее, чем Гарри мог себе представить. Гарри чувствует себя так, словно пытается спасти тонущую лодку, танцуя чечётку на зыбучих песках и отчаянно пытаясь вспомнить заклинания, которые они изучали на уроках защиты от тёмных искусств. Чего-то такого, чего бы не ожидал Грозный Глаз, но он отшучивался в ответ на все оглушающие заклинания, «Конфринго» и даже «Слагхулус Эрукто», которые Гарри умудрялся на него накладывать. Что, чёрт возьми, сработало в прошлый раз, когда он столкнулся с непобедимым противником? Ну, экспеллиармус, но он уже пробовал, это не сработало, что ещё есть?

«Акцио, огненный шар!» Гарри кричит, и Кровавый Глаз тут же снова наносит удар, и что-то пробивается — судя по звуку — сквозь несколько слоёв дерева —

«Экспеллиармус!» — выкрикивает Грозный Глаз, и Гарри едва успевает сжать руку, как палочка вылетает из неё. Но в этот самый момент в него со свистом летит «Молния», и Гарри бросается на неё, когда она проносится мимо, оседлав её, и она кренится, а он изгибается всем телом, вытягивая руку, чтобы не упасть, и его переворачивает вверх тормашками, кончики пальцев напрягаются, но как раз в тот момент, когда он думает у меня не получится он перехватывает палочку, сжимает её пальцами и отправляет в небо.

“Вот так ты идешь!” Грозный Глаз рычит, когда Гарри бешено вращается, одной рукой хватая метлу за шею, а другой сжимая палочку. “Теперь мы проводим кастинг! Используй то, что у тебя есть, парень — удиви меня! Удиви себя!”

Гарри наконец-то обретает хоть какую-то стабильность в полёте и видит, как Уизли выбегают во двор прямо под ним, а Гермиона и Элрики бегут с другой стороны. «Эй!» кричит Рон. «Что за...» Гарри!»

«Какого хрена», кричит Элрик, не желая уступать. «Ты всё ещё пытаешься избавиться от парня? Мы говорили тебе, что в его мозгах нет призраков...»

— Аластор Муди, что, чёрт возьми, ты ДЕЛАЕШЬ!

Гарри вздрагивает; из дома выбегает Молли Уизли с палочкой в руке, на её лице видны красные пятна, а волосы буквально стоят дыбом. «А что, похоже, что я делаю? Мальчика нужно обучить!» Грозный Глаз снова взмахивает палочкой; Гарри приходится повернуть метлу, чтобы избежать красной струи, которая могла бы оторвать ему ухо. «Ты хочешь, чтобы он предстал перед Волдемортом с букетом роз и улыбкой? Мы хотим, чтобы он выжил!»

«Ты что, с ума сошёл?!» Голос миссис Уизли звучит высоко и пронзительно от ярости. «В тот момент , когда Дамблдор уходит, ты достаёшь свою палочку...»

— Он вернётся, — ворчливо говорит Грозный Глаз, посылая ещё одно проклятие в лицо Гарри. — Я же говорил ему, что Поттеру нужно взяться за ум...

«Почему ты не показал нам это?» — перебивает его Элрик, требовательно указывая пальцем на Гарри. — Мы говорили тебе, нам нужно знать...»

«Он же РЕБЁНОК», — кричит миссис Уизли, хотя непонятно, кому она кричит, да и неважно это, потому что в этот момент из-за угла дома выскакивает Клювокрыл с половиной козла в клюве, а Сириус с криками бросается за ним.

На какое-то время всё становится запутанным. Гарри пытается воспользоваться тем, что Одноглазый, кажется, отвлёкся, и нанести ещё один удар, но Одноглазый просто разворачивается на своей деревянной ноге и выпускает с полдюжины заклинаний одновременно, заставляя Гарри кружиться, как волчок, а затем накладывает какое-то защитное заклинание, отгораживая себя и всех остальных блестящей кривой. Гермиона выглядит взбешённой, но в то же время неуверенной. Она держит палочку в руке, но не может решиться, то ли поджечь Грозного Глаза, то ли поддержать его профессорский энтузиазм. Рон разрывается между тем, чтобы накричать на Гарри, и тем, чтобы накричать на остальных, но он не очень старается быть услышанным по сравнению с Джинни, Элриками и близнецами, которые пытаются загнать Клювокрыла в угол, пока Сириус и миссис Уизли пытаются выяснить, кто виноват.

Гарри продолжает уворачиваться и стрелять в Грозного Глаза — как бы то ни было, он почти уверен, что это не закончится , пока ему не удастся его прикончить, — а Грозный Глаз, конечно же, продолжает стрелять в него, особенно после того, как он наложил на Клювокрыла какое-то заклинание, из-за которого тот не может взлететь, что просто несправедливо. Мустанг и блондинка тоже здесь, но они просто стоят в дальнем конце поля. Мустанг наблюдает за тем, как все кричат друг на друга, с таким же безразличием, с каким Дадли ведёт вечерние новости, а блондинка то и дело переводит взгляд с Клювокрыла на Гарри, словно гадает, кто из них вкуснее в сыром виде.

Гарри приходит в голову, что здесь нет ни Люпина, ни Билла, ни Артура Уизли, ни Тонкс, не говоря уже о Боунсе и Дамблдоре, потому что если бы они были здесь, то точно пришли бы посмотреть, из-за чего весь этот шум. Половина Ордена исчезла после того, как их штаб-квартира была раскрыта. С другой стороны, думает Гарри, глядя на происходящее внизу, если бы Пожиратели смерти и напали, никто бы этого не заметил.

Несмотря на всё это, он чувствует странную ясность в голове — даже спокойствие, как будто впервые за несколько недель. Может, дело в полёте. Но вся эта тишина, ожидание, заточение в темноте — всё это теперь позади. Теперь Волдеморт делает свой ход, а Гарри здесь, и даже если его палочка сломана, а в его мозг или, может быть, душу проникло то, чем, чёрт возьми, являются Элрики, по крайней мере, к нему относятся серьёзно. О чём свидетельствует ворчание Грозного Глаза Грюма «Колдуфридо!» и вспышка оранжевого света, даже если это потому, что он снова может оказаться самозванцем или, по крайней мере, настолько сумасшедшим, что это не имеет значения. И Гарри, возможно, не сможет одновременно выставить щит и произнести заклинание, но здесь он может уклоняться в любом направлении, не выпуская палочку, и это значит, у него есть шанс.

И всё же он по-прежнему не может попасть в Грозного Глаза. Отчасти это связано с защитным заклинанием, которое наложил Грозный Глаз, поэтому он не так сосредоточен на остальных приоритетах во дворе и может свободно ставить щиты и использовать контрзаклинания, в то время как Джинни выпускает из своей палочки гигантскую сеть и случайно задевает Фреда, а Сириус промахивается с оглушающим заклинанием, потому что пытается увернуться от фермера, а Клювокрыл, визжа, пытается взобраться на один из сараев, дёргая всеми своими конечностями в противоположных направлениях. Гарри пытается убедить себя, что это не так уж отличается от насмешливой толпы, трибуны для квиддича полны слизеринских песен: главное — добыть снитч. Получить Грозного Глаза. Не попасть под удар ...

Ему приходится снова перекатиться, чтобы избежать проклятия, затем упасть, перекатиться и снова упасть, чтобы увернуться ещё от трёх проклятий, одно из которых явно донеслось из схватки внизу. Раздаётся скрежет, и Гарри, взглянув вниз, видит Мустанга, который сидит на корточках в дальнем конце поля, уперев руки в землю, с тем же совершенно безразличным выражением лица. Перед ним возвышается толстый земляной полукруг, своего рода щит Безумного Глаза, как тот, что создал Элрик на площади Гриммолд, когда они начали свою демонстрацию. Что ж, они не могут просто наколдовать Протего.

Однако Безглазый резко повернул голову, что было достаточно подозрительно, чтобы привлечь внимание не только его вращающегося глаза: он отвлёкся. Гарри направляет метлу вниз.

Одноглазый знает больше заклинаний, у него больше контрзаклинаний, и он может колдовать быстрее, чем Гарри может надеяться. Скорость и воздух — единственное, чего у него нет, а у Одноглазого есть. Ему просто нужно придумать, как превратить эту защиту в атаку, потому что он полностью поверил Одноглазому, когда тот сказал, что не остановится, пока не собьёт его с ног или не обезоружит. Что ж, есть несколько способов поймать снитч, как показал его первый матч по квиддичу. Гарри ускоряется —

— точно так же, как и трещина в Призраке.

Происходит сразу несколько событий. Люпин и мистер Уизли появляются в центре поля. Грозный Глаз снова оборачивается, переключая внимание на вновь прибывших. Оглушающее заклинание миссис Уизли попадает в Клювокрыла в момент прыжка, из-за чего он падает на землю и пролетает несколько метров, что и спасает мистера Уизли от рефлекторного проклятия Грозного Глаза, которое могло бы опалить ему уши. — Папа! — вскрикивает Джинни. Гарри бьёт Грозного Глаза ногой по затылку.

Всё встаёт на мёртвую точку.

— Э-э, — говорит мистер Уизли своей тяжело дышащей жене с раскрасневшимся лицом, пока Грозный Глаз пытается подняться с того места, где он приземлился лицом в... заднюю часть Буклюка. — Мы что-то пропустили?

Элрик первым разражается смехом , но Сириус не отстаёт, хотя его смех больше похож на рефлекторный лай, чем на недоверчивое хихиканье Элрика хуаХААААААхахахаааа . Больше никто к ним не присоединяется, хотя Фред и Джордж выглядят так, будто у них раньше времени наступил день рождения, а Гермиона прикрывает рот рукой.

— В Норе никого нет, — медленно произносит мистер Уизли, по-прежнему оглядываясь на всех по очереди, как будто не уверен, не стоит ли ему просто аппарировать обратно. — Дамблдор установил сигнальные чары и отправился в Министерство с Амелией… Я так понимаю, гиппогриф вырвался на свободу?

Это сказано с некоторой деликатностью, поскольку Одноглазый с кряхтением поднимается на ноги. «Молодец, парень, — говорит он с явной грубоватой искренностью. — Неплохо сделано».

— Спасибо, — настороженно отвечает Гарри, кружа на высоте головы и по-прежнему управляя метлой с помощью коленей, чтобы не задействовать руку с палочкой. — Я победил?

Грозный Глаз криво ухмыляется, его вращающийся глаз поднимается вверх и указывает на Гарри. «Спроси меня об этом, когда последний Пожиратель смерти будет на свидании со своей Поцелуевой, мальчик. Но начало хорошее! А теперь давай посмотрим на твоего Протего».

«Аластор», — резко выпаливает миссис Уизли, отдышавшись, но её прерывает Элрик, который проталкивается вперёд — видимо, он уже отсмеялся. «Почему ты не показал нам это?»

Он тычет пальцем в чёрной перчатке в сторону Гарри. Бешеный Глаз фыркает. «Кто ещё здесь может так летать? Я не могу. Есть ли среди Пожирателей смерти профессиональные игроки в квиддич? Ха!»

— Ты сказал, что лорд Водка Соус умеет летать, — возражает Элрик, но теперь он смотрит на Гарри с крайне малообещающим интересом: наполовину как учёный, наблюдающий за бурлящим в пробирке раствором, наполовину как охотничья собака, взявшая след. Он впервые смотрит на Гарри так, будто тот обладает хоть каким-то разумом, а не просто разлагается, как сэндвич, и это не к добру. — И если ты умеешь летать, то ты покажи нам. — Он снова указывает на Гарри затянутым в кожу пальцем, его жёлтые глаза смотрят на Гарри, а рука, повёрнутая ладонью вверх, манит. — Покажи мне свои защитные чары.

Ноздри миссис Уизли раздуваются, кажется, что она вот-вот выплюнет искры. — Мы не —

Со стороны коттеджа доносится сдавленный, мучительный звук. Бородатый фермер вернулся и в ужасе смотрит на окровавленную массу, всё ещё застрявшую в полуоткрытой храпящей пасти Клювокрыла.

“Моя козочка!”

-o-

Рой и Риза, стоя у земляных валов, которые возвёл Рой, наблюдают за разворачивающейся драмой с тем, что они оба предпочли бы назвать апатией, но на данный момент это больше похоже на комическое отчаяние. Альфонс, который ускользнул, пока никто не видел, и теперь что-то делает на земле в дальнем конце у сараев — Рою придётся внимательнее следить за этим парнем, ведь, судя по всему, настала его очередь стрелять из этого дурацкого ружья, которое Элрики постоянно перезаряжают, — мельком оглядывается на громкий голос брата, но не обращает на него внимания. Фуллметал далеко не самый шумный из них.

Мейс, вернувшись к Рою и Ризе, качает головой. «Нам нужно избавиться от гражданских».

Примечания:

Вы думали, что глупее уже быть не может?

Глава 85

Примечания:

(См. примечания в конце главы.)

Текст главы

Гарри остаётся на своей метле, потому что в противном случае он был бы втянут в довольно напряжённые дискуссии о Сириусе, фермере и о том, что быстро превращается в каждого из Уизли. Гермиона, похоже, думает так же: она оглядывается на крики, а затем снова смотрит на Грозного Глаза. Она отошла к противоположному краю поляны, поближе к Гарри, но подальше от остальных, чтобы иметь хороший обзор.

Однако это приводит к оживлённым дискуссиям, инициированным Элриком. «Давай, парень, в прошлый раз ты даже не был серьёзен, — говорит Одноглазый, не отмахиваясь, но нетерпеливо ожидая, когда тот перестанет отвлекаться. — У нас нет времени, и я не хочу, чтобы ты отвлекался, когда Поттер и так уже отстал...»

— Нам нужно это знать, — резко говорит Элрик. — Если ты собираешься заигрывать с каким-то подростком...

— Ты и так знаешь достаточно, мальчик-дементор! Думаешь, тебе нужна поддержка? Ему нужен Волди, и раз уж ты спрашиваешь меня , то послушай, что я скажу: ему это нужно больше, чем тебе!

Элрик прищуривается. «Хорошо», — говорит он и хлопает в ладоши.

-o-

— А может, нам лучше самим выбраться отсюда, — говорит Мейс, когда между двумя бастионами Роя пролетает луч света, вонзается в ближайшую сосну и оставляет после себя совсем маленькую дырочку, из которой тут же начинает сочиться розовая пена. Они отступают туда, где Альфонс начал обустраивать… что-то вроде кухни.

Он выкопал яму в земле, подвесил тушу барана на большой палке, воткнутой в землю, и теперь чертит на расчищенной земле рядом с ней какой-то символ. Рой узнаёт символы, обозначающие железо. Расположенные по сторонам света, в сочетании с красноватой землёй, они, скорее всего, обозначают ритуал извлечения. Когда они приближаются, Альфонс заканчивает писать последнюю строчку, прижимает руку к бумаге, и она вспыхивает голубым светом. Сначала в центре круга появляется тёмный металл, а затем он распространяется по всему кругу. Через несколько мгновений свет гаснет на широкой трёхногой тарелке для готовки.

Он сразу же приступает к созданию ещё одного массива рядом с первым. Редко можно увидеть, чтобы Элрик создавал массив, а не хлопал в ладоши, но когда они это делают, Рой замечает, что они делают это задом наперёд: сначала замыкают круг, а потом определяют его, как будто мысль о том, что они могут случайно активировать наполовину созданный массив, никогда не давала им спать по ночам. Ну, так и есть. «О, хорошо», — говорит Альфонс, когда они подходят, и кивает в сторону последнего тесного контакта его брата с волшебниками. «Это должно привлечь всеобщее внимание, но на всякий случай — прикрой меня».

Затем он хлопает в ладоши, касаясь земли не в том месте, где он её подготовил, а рядом с ним.

Рой не сразу понимает, что именно ему предстоит прикрыть, но через мгновение под его ботинками начинает ощущаться лёгкая дрожь — Аржет действительно поднимает ногу и осторожно оглядывается по сторонам. «Я думал о том, как мы могли бы создать круг Эда, — рассеянно говорит Альфонс, не сводя глаз с разряда, проскакивающего между его пальцами, прижатыми к земле. — Почва здесь относительно богата металлами, и мы смогли извлечь из неё довольно много с помощью широкого спектра вытягивания. И, конечно, для чего-то подобного, — добавляет он, когда между его ладонями из земли появляется идеально пятиугольный кусочек тусклого металла, — он не обязательно должен быть чистым. Просто… стабильным.

Трансмутация завершена. «Нам нужно, чтобы массив был физически воплощён — в противном случае от энергетических массивов мало толку, — и создание зоны воздействия будет гораздо полезнее, чем воздействие на отдельные обстоятельства, — продолжает Альфонс. — Но самое главное — нам нужно, чтобы его было сложно разрушить». Он стучит костяшками пальцев по металлическому пятиугольнику. «Точка доступа для активации. Остальное находится под землёй».

Рой понимает, что он создал физическую копию массива нейтрализации из металла: что-то вроде инкрустированных медных колец в больших рабочих помещениях в подвалах Национальных лабораторий — стационарных установках для проведения крупномасштабных экспериментов. Что-то вроде того, что гомункулы построили с помощью туннелей. — Насколько он большой?

— Прямо у границы поля ци, которое они установили, — говорит Альфонс, указывая на ферму. — Около… десяти тысяч квадратных метров. Приблизительно. Если мы всё-таки попадём в засаду, то не окажемся в дураках. Я хочу спокойно поесть свой плов.

Рою требуется мгновение, чтобы не сказать первое, что приходит на ум. Они с Эдвардом достигли своего рода равновесия в их новой сделке: Эдвард отвечает на звонки Роя, а Рой оказывает ему институциональную поддержку, когда это необходимо. Однако Альфонс — Рой никогда не считал его глупее Эдварда или менее способным, но в тот день, когда он дразнил Шрама, было неожиданно услышать, как такой вежливый молодой голос так уверенно командует им. Рою потребовалось немало времени, чтобы понять, что это не единичный случай, а закономерность, та сторона более приятного Элрика, которую ему нечасто доводилось видеть: Эдвард идёт на компромиссы, заключает сделки, ведёт переговоры. Альфонс этого не делает.

Рой может понять. В конце концов, у Альфонса никогда не получалось действовать по принципу равноценного обмена. Однако не очень приятно подчиняться Альфонсу Элрику, который чего-то хочет, ведь обычно он добивается своего, ставя вас в такое положение, когда у вас нет другого выбора, кроме как согласиться с ним, если вы хотите добиться успеха в достижении своих целей.

Также нет очевидного способа немедленно пресечь это. Это проблема, потому что все их устоявшиеся методы работы не подходят для такой стремительно развивающейся ситуации. Рой имеет большой опыт руководства небольшими командами на враждебной территории, и всякий раз, когда кто-то действовал самостоятельно или считал, что его идеи важнее идей алхимика, который даже не был настоящим майором, этот человек, как правило, погибал, зачастую мучительной смертью. Именно поэтому он так настойчиво сдерживал Эдварда в доме: это не Аместрис, где у них гораздо больше ресурсов и, следовательно, гораздо больше возможностей для ошибок. Дома Эдвард может быть одиночкой, которого держат на коротком поводке, но здесь они должны быть единым целым, а не просто казаться таковыми. Рой не может позволить себе сосредоточиться на собственной работе, пока Элрики не придумают что-то слишком масштабное для них самих.

К счастью, Рой уже побывал на нескольких семинарах по управлению персоналом.

Он не знает, является ли это просто результатом того, что братья пострадали от их общей алхимической катастрофы в столь юном возрасте: Эдвард с его протезом вместо ноги и годами потерянной алхимии; Альфонс, которого забрали целиком, но вернули тоже целым, — но сформировавшиеся личности требуют совершенно разного подхода, и Альфонс, в отличие от Эдварда, не провёл последние три года в кабинете Роя.

Что ж, если не можешь их победить, используй их. «Нам понадобится несколько точек активации», — говорит Рой, жестом приглашая остальных подойти ближе. «Если мы будем полагаться только на одно место, чтобы включить систему, это не поможет нам в чрезвычайной ситуации. И пока это должно быть только на случай чрезвычайной ситуации, — подчёркивает он, глядя Альфонсу прямо в глаза. — На этом видимые укрепления должны заканчиваться. Не нужно раскрывать наши планы ни с одной из сторон».

Риза, которая слегка наклонила голову, чтобы прочитать написанное, говорит: «Скорее всего, нам понадобится лагерь, генерал. И, возможно, укрытие, если местные переговоры продолжатся».

Фермер и волшебники всё ещё довольно громко переговариваются, да. «Мы можем разбить здесь милый маленький лагерь, — весело говорит Мейс, наклоняясь, чтобы постучать по железной плите для готовки. — Всё будет по-деревенски мило. И приготовьтесь быстро отключиться от сети, — он кивает в сторону опушки, где густой сосновый лес поднимается по склону горы, — если станет сыро. Теперь мы находимся в двух локациях от точки выхода, и до обеих можно добраться только с помощью телепортации», — напоминает он всем. «Ни то, ни другое мы не могли контролировать. Вряд ли что-то изменится, поскольку никто из нас, похоже, не собирается учиться телепортироваться, так что нам следует хотя бы иметь запасной план на случай, если у нас его не будет, а у врагов будет».

Да, пора перестать убегать и начать преследовать. Организованное отступление — признанный и полезный военный манёвр, а вот клоунская машина, выписывающая кренделя, — нет. «Альбус был прав, говоря, что мы должны действовать быстро, — соглашается Рой. — Наши следующие шаги должны быть в первую очередь наступательными».

— Да, готов поспорить, — говорит Хьюз. — Между нами говоря, насколько вероятно, что ваш круг действительно повлиял на защиту того дома?

Альфонс вздыхает. «Энергетические паттерны определённо колебались быстрее, когда я их исследовал, но я не знал, на что смотрю. Я не могу сказать, было ли это вызвано нашим вмешательством, как долго это продолжалось и имеет ли это вообще какое-то значение. Мы не знаем, как магия взаимодействует с телом волшебника и были ли они правы, когда говорили, что сеть ци привязана к чьей-то душе. Возможно, круг действительно получил доступ к душе Волосатика, и возникшая в результате энергетическая вспышка, так сказать, совпала по частоте с закреплением защитных механизмов дома, но если это так, то энергетический разряд мог просто взбудоражить местные электромагнитные сети, не нарушив их работу. — Он пожимает плечами. «Возможно также, что я увидел нарушение другой магической энергии, а не защиты дома. Если соответствующая магическая энергия находится внутри живой души, то вполне возможно, что она будет полностью недоступна, пока соответствующая душа не войдет в активное поле массива. Единственное, что мы знаем наверняка, — это то, что, когда дело касается преобразования энергии, лучше перестраховаться, чем потом жалеть».

— Да, — говорит Рой, доставая свой мел, и, сосредоточившись, начинает писать на земле нулевой массив по памяти. — Это подводит нас к следующей задаче.

-o-

Земля вздымается. Из неё торчат шипы размером с ногу Гарри, вынуждая Грозного Глаза быстро взмахнуть палочкой и создать вокруг себя круг из магии, чтобы он мог стоять, — но шипы продолжают расти, земля теряет твёрдость, а Элрик не приседает и не касается земли, чтобы сделать это: он в движении, всё его тело окутано синими молниями, и он запускает шип, а в другой руке у него появляется ещё одно копьё.

Их маленький уголок поля очень быстро превращается в своего рода гиперлокальную зону бедствия. Под Безумным Глазом разверзается земля, широкая, как гроб, и Безумному Глазу приходится выплюнуть семь длинных предложений, чтобы снова взлететь; любая поверхность, к которой прикасается Элрик, мутирует и атакует его, и он отскакивает от чего угодно , как какой-то безумный бронзовый пинбол. Это быстрее, грязнее и намного громче, чем то, что они делали на площади Гриммолдс. Из-за потрескивающего электричества и магических огней воздух выглядит так, будто рейв-тусовку поместили в снежный шар и хорошенько встряхнули.

Трудно сказать, учитывая, как быстро всё происходит, но Гарри не уверен, что кто-то одерживает верх: Элрик не приближается, но Одноглазый, постоянно обороняясь, тоже не может уделить ему внимание, чтобы выстрелить в ответ. Однако это означает, что никто не стреляет в Гарри, и он пользуется возможностью переместиться на сторону Гермионы и пролететь над её головой. — Слушай, — говорит он себе под нос, не поворачивая головы в сторону Элрика. — Если они действительно могут отключить магию, мы не можем просто сидеть сложа руки. Что мы будем делать?

Гермиона не смотрит на него, но Гарри знает, что она его слышала. Такое выражение лица у неё обычно бывает в ситуациях, когда нужно решить логическую головоломку с огненной стеной или сварить зелье оборотного зелья, и это странным образом придаёт ему уверенности и даже приносит облегчение: когда Гермиона не напугана, она думает, и всё, о чём она думает, обычно заканчивается тем, что она метафорически размазывает себя по асфальту.

«Мы собираемся им помочь».

Гарри чуть не падает с метлы. «Помочь им?» От дикой синей вспышки шнурки на его кроссовках распушаются, а волосы Гермионы встают дыбом. Между Элриком и Одноглазым взрывается земля, и из неё вырывается поток грязи. «Ты сумасшедший?»

— Послушай, — говорит Гермиона, не сводя глаз с Элрика и Грозного Глаза. — Они здесь, чтобы избавиться от Сами-Знаете-Кого. Чем быстрее они это сделают, тем быстрее вернутся в свою страну. Ты же их слышал — всё время, что они здесь, они только и делали, что жаловались на то, как всё ужасно. Они хотят уйти. А поскольку они не умеют аппарировать или создавать портключи, то, когда они всё-таки уйдут, от нас будет зависеть, вернутся ли они.

— Гермиона, — говорит Гарри, рассеянно уворачиваясь от чего-то, похожего на раскалённую сосновую шишку, которая просвистела у него над ухом, — ты только что сказала нам, что они нашли способ лишить магии, и что, если он попадёт в руки Пожирателей смерти —

— Послушай, — говорит Гермиона. — В волшебном мире Британии не так много алхимиков. На самом деле Дамблдор — один из немногих. Сможешь ты создать их круг? Активировать его самостоятельно? Я не смогла. Проблема в том, что Боунс — министр. Она может найти людей, которые смогут его использовать, и у неё есть все основания для этого — она хочет использовать его на Пожирателях смерти, она так сказала на собрании, и я уверена, — у неё слегка перехватывает дыхание, — что многие люди предпочли бы сделать из преступников маглов, а не отправлять их в Азкабан или подвергать поцелую. Проблема, — повторяет она, — в том, что как только он появится, его не будут использовать только для преступников. В Визенгамоте больше чистокровных, чем полукровок или маглорождённых. Три к одному. Единственная причина, по которой маглорождённых приняли в Хогвартс, — это опасность случайного применения магии. — Она по-прежнему не смотрит на него. — А что, если бы ты мог это исправить?

Гарри не знает, что на это ответить.

— Значит, чем быстрее аместрисцы уедут, — продолжает Гермиона, по-прежнему не сводя глаз с дороги, — тем меньше шансов, что они смогут создать постоянную версию и передать её Министерству. К счастью, — мрачно заканчивает она, — я не думаю, что они хотят, чтобы она была у нас.

— Разве они не собираются использовать его против Волан-де-Морта? — спрашивает Гарри.

— Да, — отвечает Гермиона. — И сейчас у нас нет официальной поддержки Министерства, так что им, вероятно, придётся помалкивать об этом.

— Да, пока что они вели себя тихо, — с нажимом говорит Гарри, в то время как очередной поток грязи с камнями забрасывает траву перед ними, а рёв Грозного Глаза «Лигат максимус!» на мгновение заглушает его. — Из-за того, что Элрик тихо убил пару дементоров, за мной тихо охотится Министерство, а мою палочку очень тихо сломали. Гермиона, он хочет сделать это со всеми нашими палочками, и ты же слышала, как он разговаривает с Сириусом — он просто взял и напал на Грозного Глаза, а если он снова сорвётся...

— Для его положения это не самая плохая стратегия, — загадочно произносит Гермиона. — Он решил, что ему покажут больше боевых заклинаний, даже если они будут направлены ему в голову. Грюм — союзник, так что безопаснее уже не будет. И ни один из них не даёт ситуации выйти из-под контроля, смотри… нет, он не собирается просто так уходить, — говорит она, наконец взглянув на Гарри. — Кроме того. Петрификус усыпил его. А Джинни просто красотка.

Гарри сжимает челюсти, делая ещё один виток, в то время как Эльрик — его золотистые волосы развеваются — кувыркается, отскакивая от очередного комка грязи, и бросает копьё в лицо Безумному Глазу, но в последнюю секунду его останавливает жужжащий оранжевый щит. «Это ненадолго».

— Это не обязательно, — просто говорит Гермиона. — Главное, чтобы они не сделали свой массив постоянным.

-o-

«Мы делаем массив постоянным, — говорит Рой. — Однако эта версия лишь временно генерирует поле, которое поглощает любую магическую энергию в пределах своих границ».

Он по очереди смотрит каждому из них в глаза, задерживая взгляд ровно настолько, чтобы они почувствовали себя пойманными. Риза поняла, что Рой не обладает природной харизмой, но у него много навыков, которые неотличимы от таланта, и то, чего ему не хватает в плане притягательности, он обычно компенсирует напором. «Нас мало. У нас есть решающее преимущество, но каждый должен уметь им пользоваться». Он кивает на круг. «Запомните это. Любой из нас должен быть в состоянии активировать его, если остальные погибнут или будут выведены из строя по какой-либо другой причине. Я полагаю, что все вы прошли базовый курс алхимии, раз вы здесь сегодня, но Альфонс подробно объяснит вам устройство массива и поможет, если у кого-то возникнут сомнения в своих способностях к его использованию. Он снова обводит их оценивающим взглядом. — Есть вопросы?

Что ж, она всегда знала, что он рано или поздно узнает, и, возможно, сейчас у них есть только один шанс провести инструктаж команды в частном порядке. Риза делает шаг вперёд, как на параде. «Сэр. Я не смогу активировать массив».

Рой явно не ожидал, что у неё. Хьюза возникнут какие-то проблемы. Хьюз тоже удивлённо смотрит на неё, и она знает, что он вспоминает ту трёхдневную поездку на поезде, во время которой он видел, как она обыграла Роя в разложении на простые множители и других глупых играх с подсчётами. Она не алхимик, но концептуально этот массив не такой уж и сложный. Теория не должна быть для неё непосильной.

Рой начинает хмуриться, понимая, что он, вероятно, ни разу не видел, как она занимается алхимией, хотя причины, по которым она этого не делала, были ему известны. «Что вам мешает, полковник?»

— По медицинским показаниям, сэр.

«Медицина», — начинает Рой, а затем заканчивает мысль. «Очень хорошо, — берет он себя в руки, что удивительно для человека, который смотрит на Ризу так, как, по ее мнению, смотрит убийца с топором. — Ты запомнишь это и сможешь записать, чтобы кто-то другой мог активировать». Он бросает на Ризу последний взгляд «мы поговорим», а затем поворачивается к Хьюзу. «Нам нужно использовать гоблинов».

Хьюз поправляет очки. «Я — пряник, а ты — кнут?»

Рой постукивает ботинком по краю нулевого массива. «Полагаю, это стало бы гораздо более весомым стимулом для любого вида, чья физиономия зависит от энергии. Магической или какой-либо другой».

Хьюз вздыхает. «Мы тоже такие, Рой. Гомункулы выжимали из нас все соки десятилетиями, прежде чем мы хотя бы попытались выжать из них что-то. Что-то вроде этого, — он щёлкает пальцами, изображая алхимию Роя. — будет гораздо проще реализовать с точки зрения видимого стимула к сотрудничеству, по крайней мере для начала. Давай не будем сразу прибегать к методу выжженной земли, хорошо?»

«Этого, — говорит Рой, не щёлкая пальцами, а скорее шевеля ими; он всё-таки соблюдает дисциплину, — не будет. Боунс установит условия, и если финансовые учреждения не подчинятся, у нас не будет ни времени, ни ресурсов для продолжения переговоров. Нам придётся их закрыть. Вот как это будет».

Хьюз ещё мгновение смотрит на него, но нельзя сказать, что Рой не прав. Они здесь с минимальным набором инструментов, и все это знают. — Думаешь, Боунс справится?

«У неё будет стимул. Она взойдёт на трон».

— А мы за ней, — лаконично говорит Хьюз. — Действительно, стимул. Нам нужно действовать быстро.

— На каждом курсе, — многозначительно говорит Рой. — Это место подготовлено, — он кивает в сторону Альфонса, — но на случай крайней необходимости. Не торопитесь, — на этот раз он обращается к группе волшебников, — сегодня вечером мы подготовим места для засады. Завтра мы отправим «Фуллметал». Тогда мы будем действовать по всем фронтам.

Хьюз смотрит на мёртвую овцу. «Значит, будет плов. Мы поговорим с Боунсом за ужином».

— И банковский служащий. Остальные — Рой обводит взглядом круг, а затем смотрит на список. — Потренируйтесь. Вас ждёт проверка.

Когда Хэвок усаживает сержанта Джонса и капрала Арже перед Альфонсом, который, кажется, больше занимается с ними кулинарной подготовкой, чем алхимией, Рой демонстративно направляется к сараям, расположенным неподалёку. Хьюз идёт с ними, дружелюбно и внимательно, как он делает, когда ему очень интересно что-то узнать.

К счастью для него, Рой тактичен по необходимости, а не от природы. «Что там с медициной?» — спрашивает он, как только они оказываются достаточно далеко. «Ты не можешь провести ритуал? Что случилось?»

— Физиологически я не способна, сэр. Именно Рой объяснил ей, что такое Врата, попытался описать их — сбивчиво, упорно придерживаясь фактов, осторожно обходя то, к чему так бесцеремонно проложил путь Эдвард: они оказались в сфере, недоступной их научному пониманию, вступили в контакт с чем-то неотличимым от божественного. Теперь он поймёт её слова. — Я из тех, чей алхимический канал больше недоступен.

“Больше не доступен?” Рой выпрямляется, позвоночник напрягается. “Ты...”

— Да, сэр, — спокойно отвечает Риза. — Я бы обновил свою медицинскую карту, но в настоящее время нет формы, в которой можно было бы правильно указать моё состояние.

Рой и Хьюз смотрят на неё. Хьюз открывает рот, а затем — как обычно, быстрее Роя — снова его закрывает. Его взгляд резко устремляется куда-то за плечо Ризы, где звучит грубый голос Эдварда, а затем, словно против воли, он переводит взгляд на Альфонса.

Рой, который не просто так нанимает тех, кто умнее его, следует за взглядом Хьюза, и Риза видит, как на его лице мелькают примерно пятнадцать различных эмоций: от шока и возмущения до обиды, ярости и даже страха, прежде чем он явно решает, что всё кончено, они оба явно живы и не лишились жизненно важных конечностей или органов, и что закатывать истерику здесь и сейчас ему совершенно невыгодно.

— Ну ладно, — говорит Хьюз своим вы двое стоите друг друга голосом. — Есть ещё какие-то побочные эффекты, о которых нам следует знать?

«Пока никто ничего не демонстрировал», — говорит Риза. В те годы Эд был совершенно здоров, разве что не отличался уравновешенным поведением, но алхимия не была решающим фактором в этом плане. Она сама не почувствовала особых изменений, но, опять же, она и не пользовалась алхимией.

— Верно, — говорит Хьюз. — В таком случае я отправляюсь к двум двадцатипятилетним парням, чтобы они объяснили мне, что сделал двадцатилетний парень, чтобы я смог направить силы, которым человечество не должно давать названия, через кучу зловещих треугольников. Приятного просмотра.

Он кивает Ризе, хлопает Роя по плечу — не столько в знак поддержки, сколько в качестве команды «фу», которую дают спаниелям в намордниках, — и уходит. Рой ещё несколько секунд смотрит на Ризу взглядом убийцы, а затем крепко сжимает её бицепс. Он снова отходит. «Не делай так больше».

«Вряд ли я смогу избавиться от него дважды», — говорит Риза.

— И всё же. Не надо. Рой медленно и размеренно выдыхает. — Поздравляю, — говорит он, внимательно вглядываясь в её лицо. — Это помогло?

Риза обдумывает это.

Это, безусловно, было рискованно. Во многих отношениях. Она знала, что попросит братьев Элриков провести трансмутацию человека, которая так же опасна для исполнителя, как и для объекта. Но у неё была идея, которая превратилась в план, а затем и в необходимость.

Риза знает — из тех нескольких раз, когда она рассказывала Ребекке то, что считала забавными историями, — что, вероятно, её детство должно было сложиться иначе. Но отец любил её. Он был очень умным человеком. Когда игла была у неё в спине, он разговаривал с ней, рассказывал истории о кочевых жрицах каян, которые ходили с татуировками с головы до ног, были живыми библиотеками научных знаний и обучали каждого ученика владению мечом и топором, прежде чем передать ему алхимические знания. Как женщины дают жизнь своим телам, так и они хранят секреты алхимии, — говорил он. И знания, которые они хранят, так же священны, как и сама жизнь. Они знали, что некоторые дары можно доверить только достойным. И ты тоже знаешь, да?

В каком-то смысле её отец, должно быть, был согласен с Роем: даже эту алхимию пепла можно использовать во благо. Зачем ещё ему было часами держать иглу в спине Ризы, переписывая свои заметки строчка за строчкой, чтобы сохранить их для будущих поколений?

Итак, Риза подарила своё тело тому, кто, по её мнению, должен был его получить. Даже в пятнадцать лет она не совсем понимала, что это дар жизни, но отец любил её. Он был очень умным человеком. И хотя даже тогда она понимала, что знает не так много людей, она также знала, что алхимики — редкость, а алхимики такого уровня, как её отец, — ещё большая редкость. И Рой так тихо говорил о мечте, такой бескорыстной, такой рискованной, что она почувствовала, как в её сердце что-то встало на своё место, как будущее вырисовывалось из густого тумана, оставшегося после смерти отца. Она готова отдать это: инструмент для дела Роя, которое важнее его самого, и своё тело тоже.

Конечно, шла война. Такая наивность долго не продержалась.

Но она выжила. И часть этой наивности тоже выжила: вера в то, что они могут что-то изменить даже после конца света. Что они могут сделать другой выбор.

А потом наступил их собственный апокалипсис, и она узнала, что в мире есть вещи похуже людей. Что есть монстры, которых нужно убивать. Что огонь — это всё-таки дар: его нужно использовать как следует — как оружие против тьмы. И когда Рой рассказал ей о Вратах, о том, что именно сделал Эдвард, что он дал, в ней снова пробудилось зерно этой идеи: что в ней всё-таки есть дар алхимика.

Дар жизни. Дар, чьи слёзы в кои-то веки будут слезами радости. И она нашла способ его подарить.

— Да, — говорит она. — Так и было.

Рой снова выдыхает, на этот раз медленнее. — Хорошо.

«Эд Элрик теперь должен мне почку», — предлагает Риза.

«Этот маленький монстр должен мне почку. Боже правый, — выразительно произносит Рой. — Можно было бы подумать, что его брат перестанет соглашаться на такое».

Риза тоже так считает. В церкви, где они проводили каждый девятый день до смерти её матери, была целая стена, выложенная мозаикой и посвящённая Циклу: Временам года, Часам — Душе, человеческому телу, которое становилось всё белее и белее по мере прохождения цикла и становилось светом. Риза не знает, насколько это было похоже на детское восприятие мира, но художнику удалось передать что-то особенное в лице этой фигуры. Керамические вкрапления в её глазах почти не изменились, но каким-то образом обрели новую глубину — от настороженности к сосредоточенности, как будто рассеялся туман и все обыденные жизненные заботы отошли на второй план ради… своего рода ясности. Иногда у Альфонса Элрика бывает такой взгляд.

Рой никогда не видел эту фреску и не бывал ни в одной церкви или храме, о которых известно Ризе, поэтому она ничего не объясняет. Вместо этого она говорит: «Это была моя идея». Она знает, что у неё не так много собственных идей. Наверное, это и к лучшему.

— Не делай так больше, — повторяет Рой, когда они начинают возвращаться.

Риза не улыбается. — Да, сэр.

Примечания:

риза: и вот, наконец, я соткал из своего проклятия золотую ткань. сучка