Госпиталь Конохи (джен)

Я не знал в лицо этого Яёи Ёсиоку, но мне хотелось его убить. Во время первого дежурства мне выдали карточки больных, лежащих на этаже. Семеро лёгких пациентов — кто с расстройством желудка, кто с истощением — ничего не предвещало беды.

Только вот господин ирьенин Ёсиока, явно пропустивший уроки каллиграфии в академии, оставил мне на изучение сложнейший из возможных шифров — каракули человека, который торопится и, как минимум, страдает тремором.

Господин Ёсиока должен был прийти с утра, и я надеялся, что у меня хватит сил не плюнуть ему в лицо. Пациенты хоть и были лёгкими, но я был обязан детально изучить своих подопечных. Это стандартная ответственность, уже успевшая зарекомендовать меня среди персонала госпиталя — то, на чём я решил строить свою карьеру. Господин Ёсиока был существенной преградой на моём пути.

Я сделал успокоительную дыхательную гимнастику и, кое-как встав, отправился на свой первый вечерний обход.

Мои обязанности были не такими уж сложными: проверить присутствие и состояние пациентов перед сном, сообщить время завтрака и утреннего обхода, проверить показатели градусников и пульсоксиметров, а также при непредвиденных обстоятельствах стабилизировать пациента до прихода дежурного ночного врача. Эти создания по обыкновению спят в ординаторской, соответствующее помещение находилось в другом конце корпуса. И ирьенин Кайбара был там ещё до моего прихода. Как сообщила медсестра, он отдыхал после двух предыдущих дежурств.

Причина, по которой я еле передвигался, была поэтически проста. Фуга-сенсей не соврал, когда пообещал сделать из нас одну команду. К сожалению, делал он это именно так, как умели на моей прежней родине.

Было очевидно, что мы с Кенджи и Азуми не были сработавшейся тройкой. Мы завалили входной тест нашего сенсея: у нас не получилось даже выдвинуться к цели в правильном порядке — там нас должен был остановить учитель. Задача была чёткой: выкрасть пакет документов. Но, к сожалению, я даже не узнал, какого цвета была эта папка.

Я пытался быть дипломатичным, призывал отбросить старые обиды, но, понятное дело, услышан не был. Ведь только у меня перед глазами стояла картина того, что сержант может сделать с новобранцами. Я быстро смирился с последствиями, понимая, что со своей стороны не смог бы наладить группу.

Хотя я великодушно позволил Кенджи командовать, прислушиваясь к его восхитительному плану, Азуми решила, что справится лучше. Ямаширо-младший чертыхнулся и сделал вывод: я, мол, тоже ему не нужен. К цели мы направились раздельно. Уже через полчаса сенсей сказал два заветных слова: «марш-бросок». Заботливый Фуга заранее подготовил утяжелители и рюкзаки, набитые кирпичами, которые мы должны были донести за двадцать километров за два с половиной часа. Чакра должна была облегчить мою боль, но я был уверен: джонин рассчитал вес именно так, как «надо».

Сначала, конечно, мы бежали наравне. Но из-за физиологических ограничений Азуми начала отставать уже на полпути. Было ясно, что мы не успеем, а на мои попытки подбодрить её сокомандница реагировала — но не так, как нужно было.

— Сора, если ты не закроешься прямо сейчас... — пообещала мне девушка. Но ускориться не могла.

— Да и к чёрту вас, — сказал Кенджи, совершив типичную ошибку: он ускорился, намереваясь прийти вовремя.

Я его проклинал в тот момент, но не винил. Все самоуверенные новобранцы одинаковы. Да и здесь не было правильного решения: задание уже было провалено. Я лишь знал, что когда Кенджи придёт первым, но без команды, он не будет отдыхать. Нет, я был уверен: сенсей тоже не оценит такой ход своего сына.

Решение остаться и бежать наравне с Азуми казалось мне правильным: я хотел сохранить силы для дальнейшего наказания.

Через десять километров она даже перестала меня проклинать и реагировать на подначки. Но на предложение забрать у неё рюкзак загорелась ненавистью — и мы всё же добрались до финиша.

Я был прав: всё это время Кенджи отжимался и приседал. Его замученный вид даже не обрадовал меня. Я знал, что в ближайшие часы буду выглядеть так же, как он.

— Просто ужасно. Вы провалились, — сурово проговорил сенсей. — Вы не допущены даже до миссий Е-ранга.

— Но отец... — попытался сказать запыхавшийся Кенджи.

— Сейчас я — джонин, — припечатал он. — А вы — генины, неспособные совершить базовый переход в срок. Убогое зрелище. Вы будете пересдавать каждый день, пока не справитесь. Команда должна добраться вместе, в срок и с полной экипировкой. Иначе вы не станете шиноби.

Я лишь смиренно слушал. Не хотел тратить силы на злость — она никогда не помогала в таких ситуациях. Логичнее было приберечь её на марш-бросок, который, очевидно, последует за речью.

— А теперь верните снаряды на место. Отдыхать сможете только после того, как доберётесь.

Я ненавидел это жаркое лето, знойное даже на закате, эту обувь, которая казалась мне самой удобной, этих людей, что бежали рядом со мной обратно. И это чувство подкатывающей тошноты. И то, что именно сегодня было моё первое дежурство.

Скорость Азуми — Кенджи усвоил первый урок — стала нашей. Мы добрались до старта. Они пошли отдыхать, а я поплёлся отмываться, переодеваться и в больницу.

Выпив литра два воды, я тяжело вздохнул, но направился на обход. Отказываться от работы в госпитале сейчас было неразумно — денег от миссий я ещё точно не увижу как минимум месяц. Я успокаивал себя, думая о том, как буду спать завтра. Мои мысли всё время возвращались к удобной кровати, которая утром казалась деревянной. Сон во время дежурства — это лишь дремота. Всё время ждёшь, что вот-вот запищит бипер.

— Акимичи-сан, да? — я с трудом разобрал знакомые кандзи и постучал в дверь палаты. — Меня зовут Сора, сегодня я дежурный фельдшер. Как ваше самочувствие?

— Всё отлично, — излишне жизнерадостно заверил пациент.

— Живот не беспокоит? — уточнил я, расшифровывая запись об остром пищевом расстройстве в карточке. — Температура вновь не поднималась?

— Нет-нет, что вы, — махнул он рукой. — Уже завтра точно на выписку.

Я хмыкнул, сделав пометку о том, что стоит заглянуть в палату через полчаса — если захочу реквизировать дополнительные калории. Не в обиду Акимичи, даже самые законопослушные пациенты любят приукрасить суп, когда уверены, что уже здоровы.

— Хотя, знаете что, — сказал я, принимая волевое решение. — Если вы поделитесь частью своей снеди, я закрою глаза на остальное.

Акимичи молчал. Потом задумался. И, наконец, решил.

— Пачка чипсов подойдёт?

— Зайду после обхода, — победно улыбнулся я. — Благодарю, Акимичи-сан.

В следующей палате лежали двое «симулянтов», как бы их назвали у нас. Общее истощение чакры — и, судя по всему, истощение запасов алкоголя. Успели выпить и пытались скрыть. Вполне успешно: запаха не осталось, но глаза выдавали. Этот взгляд я видел сотни раз.

Оценив, что пациенты были в адекватном состоянии, я коротко заключил:

— Повеселились — и хватит. Больше не пить, — строго проговорил я двум чунинам. — Отбой в десять. Кто будет шастать в коридоре — пеняйте на себя.

Они удивились, но восприняли мои слова всерьёз. Я понимал необходимость проверить их через полчаса: сейчас они выпьют «крайнюю», но не факт, что на этом остановятся.

Дальше меня ждала парочка генинов. От этих молодчиков я проблем не ожидал и быстро от них отстал. Не в том они ещё были возрасте, чтобы страдать от типичных армейских недугов.

Ещё один пациент мирно спал. Я его разбудил, опросил, проверил показатели — и пошёл дальше.

Последняя палата была пуста, окно распахнуто настежь. Присутствие пациента ещё ощущалось: постель смята и не застелена, стакан воды стоит, бублики рассыпаны. Поддавшись интуиции, я выглянул в окно.

— А что ты там делаешь? — спокойно спросил я пациента.

— Вишу, — флегматично ответил он.

— Ага, — кивнул я. — А зачем?

— Я устал лежать в больнице.

— Почему тогда не продолжил побег?

— Не могу, — всё так же нейтрально заметил шиноби.

Я сверился с карточкой пациента: чакроистощение. Ему даже двигаться было с трудом. Кидаться к нему и тащить силой обратно — не лучшее решение. Мог бы ещё и спрыгнуть.

— Залезешь назад? — предложил я ему.

— Не хочу.

— Почему? — поинтересовался я.

— Я после миссии так дома и не был, — поделился он. — А у меня молодая жена.

— Хочешь выписаться? — предложил я шиноби.

— Да.

— Тогда тебе нужно залезть назад. Я поговорю с врачом завтра. Но если подумают, что ты буйный — закроют в палате подольше, — успокаивающе проговорил я.

Пациент молчал. Думал.

— Не врёшь? — поинтересовался он.

Конечно же, я врал: с утра его переведут в другое отделение — на первый этаж, с решётками на окнах.

— Я не хочу каждую ночь тебя доставать, — поделился я.

— Понимаю, — согласился пациент и попытался залезть в окно.

— Не можешь? — с пониманием спросил я.

— Не могу, — подтвердил пациент.

Я вздохнул, но всё же помог шиноби.

— Сложно заснуть? — предположил я.

— Ага, — меланхолично кивнул он.

— Тогда поможем, — сказал я и достал шприц с димедролом.

К счастью, пациент пошёл на контакт, и уже через десять минут я записывал проведённые манипуляции, а он мирно сопел. Я поставил вопросительные знаки возле диагнозов: «алекситимия», «деперсонализация», «ПТСР», «астения», «апато-депрессивный синдром».

За полчаса я успел написать отчёт о произошедшем старшему медику и вновь обойти свой участок. Буйный спал, алкоголики тихо беседовали о жизни, Акимичи мирно хрустел чипсами, остальные отдыхали. И я последовал их примеру.

Я, конечно, не поспал так, как хотел, но любая лишняя энергия была мне необходима. Ведь с утра, как только я сдал смену, пришлось отправляться на полигон.

Тело ломило, мысли были чернее тучи — я был готов к продолжению службы.

Сокомандники, по моему скромному мнению, выглядели куда хуже меня. Всё из-за надежды в их глазах, что сенсей пошутил. Им не понять, что таких «шуток» в армейских структурах не бывает.

После лёгкой зарядки нас нагрузили — и мы отправились в путь. Вздохи и возмущения сопровождали меня, но вскоре Кенджи и Азуми могли только тяжело дышать.

Дождя давно не было. Пыль летела в глаза, заставляя откашливаться. Солнце пекло, пот лил ручьём.

Мы бежали в одну линию, глядя под ноги, стараясь не упасть. Каждый шаг отдавался болью в коленях, всё, что было ниже — уже не ощущалось. Только сырость промокших насквозь портянок.

Я заставлял мозг не думать. Худшее, что можно было сделать — пожалеть себя. Тело воспримет это как разрешение упасть и растечься по песку. Оставалось только убеждать себя, как всегда: это — ради выживания. Я справлюсь. Этим, другим — тяжелее, чем мне. Не я слабый, а мы преодолеваем нечто сложное.

Мне было легче: я знал, что это, для чего и как оно ощущается. Я помнил: если я уже не мог — значит, осталась половина пути.

Мы пробегали мимо других молодых команд, расслабленно тренировавшихся со своими сенсеями. Они не страдали той же проблемой, что и мы — скорее всего, не завалились так, как это сделали мы.

Группа наших одноклассников — друзей Кенджи — стояла у тропинки. Завидев нас, они рассмеялись.

— Что, накосячили в первый день? — делились они весельем.

— Завалитесь, — рыкнул Ямаширо-младший, стараясь не сбиться с дыхания.

— Беги, беги, Кенджи, — оскалился один из них. — Не так уж удачно вышло с отцом, а?

Я видел, как лицо сокомандника исказилось от злости, но, к моему счастью, он продолжил бежать.

— Нужно поднажать, — подгонял я их. — Не успеваем.

— Да ты что... — отозвался всё ещё злой Кенджи, но ускорился.

Азуми было тяжелее всего. В первый день она пришла по последнему писку моды. Сегодня же выглядела так, как должен выглядеть солдат: перемазанная в грязи и поту, уставшая, с синяками под глазами от недосыпа.

— Я не могу, — еле проговорила она, постепенно замедляя шаг. Прежней надменности и детской обиды в ней не осталось — выветрилась за эти полтора дня.

— Отдавай рюкзак, — сказал я через силу. Не хотел нести дополнительный груз, но ещё больше не хотел повторять забег завтра.

В отличие от вчерашнего дня Азуми согласилась — пусть и была не в настроении для благодарностей, да и не к месту они были. Всё ради выполнения задачи, а не ради галантности.

Я приглушённо охнул, навалив второй рюкзак на спину, сразу за предыдущим. Я держался нового ритма как мог и с облегчением заметил, что у Азуми получилось ускориться.

Мысли были только о том, когда я упаду и уже не смогу двигаться. Я обманывал организм, обещая ему холодный душ в конце пути. Что он может сделать больше. Всё тело кричало, что это конец, больше идти невозможно — но я каждый раз делал новый шаг.

Ещё через километр меня стошнило, но, игнорируя очевидные последствия насилия над телом, я продолжил путь.

— Сора, — нехотя обратился ко мне Кенджи. — Давай я второй до конца понесу.

Я не спорил и не язвил. Почувствовав облегчение, сравнял ритм дыхания. У нас был шанс добежать. В моей фляге оставалась ещё половина воды, и, увидев взгляд, полный жажды, я поделился с ним.

— Не успели, — сурово проговорил Фуга-сенсей.

Я лишь замычал от раздражения. Завтра — повторение.

— Но это не главное, — неожиданно продолжил Ямаширо-старший, подняв в воздух две металлические пластины — часть утяжелителей, что мы носили. — Вы потеряли оборудование.

Я, чертыхаясь, начал проверять себя — но понял, что прокол был не мой. Кенджи пришёл к такому же выводу. Азуми лишь поджала губы.

— Ты серьёзно?.. — возмутился Ямаширо-младший, догадавшись.

— Ваш отряд, — прикрикнул Фуга. — Потерял своё оборудование. Принять упор лёжа! — проговорил он командным голосом.

Я незамедлительно подчинился. Кенджи и Азуми же попытались снять рюкзаки.

— Кто вам разрешил снимать поклажу?! — проревел он своим сержантским тоном. — Сто раз — за каждую пластину. Раз!

Кое-как выполнив приказ, мы побежали назад. Сенсей не дал нам ни минуты на отдых, контролируя процесс лично — и не через тропинку, а через дебри.

К своему дому я добрался к закату: уставший, измотанный, грязный, ненавидящий этот мир. Кенджи, к моему удивлению, не стал выговариваться на Азуми — возможно, не было сил. Ведь завтра нас ждало повторение теста.

Я кое-как отмылся в холодном душе, умудрился поесть — пусть в горло ничего и не лезло — и упал на кровать, готовясь провалиться в небытие... как вдруг в мою дверь забарабанили.

— Сора! Ты дома? — донёсся голос Узумаки.

— Наруто... — промычал я спустя десять секунд, поняв, что тот не успокоится, пока не выговорится.

К счастью, он не ожидал от меня активной реакции. Он тараторил, как пулемёт, рассказывая про колокольчики, о том, как они справились, став работать командой, и про инфантилизм Какаши-сенсея. То, как учитель Наруто умело избегал обязанностей, кричало о многолетнем опыте военного разгильдяя. Я не стал вопрошать о несправедливости — просто слушал.

Я не заметил, как заснул сидя. Узумаки, скорее всего поняв моё состояние, донёс меня до кровати.

Я умудрился успеть. Атмосфера в нашей группе была депрессивной и подавленной. Азуми смотрела в пустоту, из взгляда Кенджи пропало то глубокое презрение ко мне. Теперь я ощущал, что можно было начать диалог.

— Он ничего не сказал про то, что мы несли рюкзак Азуми, — сказал я вслух, завоевав их внимание.

— Мы бы просто не выдержали второго наказания, — не согласился Ямаширо-младший.

Это было отличным началом новой попытки.

— Не хочу, — еле слышно пробормотала Азуми, глядя сквозь меня.

— Мы тоже, — с пониманием проговорил я. — Но у нас нет выбора. Вчера мы пришли практически вовремя.

— Без двух пластин, — поправил Кенджи.

— Мы можем помогать друг другу. С грузом — в том числе, — заключил я. — Без обид, Азуми, но ты самая слабая из нас. Нам нужно это компенсировать.

— Я не переживу ещё один раз, — всхлипнула та, шмыгнув носом. Кенджи тяжело вздохнул.

— Азуми. Ни манипуляции, ни хитрости, ни актёрская игра, даже искренняя жалость — не помогут ни тебе, ни нам. Вчера ты должна была это понять. Чтобы прекратить всё это, мы должны прийти вовремя и все вместе. Иначе мы будем повторять — пока не сможем. Из генинов по собственному желанию не уйти. Я не хочу бегать с кирпичами до конца своих дней.

— Я не буду нести её рюкзак всё время, — хмуро заметил Ямаширо-младший.

— И не придётся, — кивнул я. — Она выложится на полную. Иначе, если переложит на нас груз слишком рано — завтра мы повторим. И послезавтра. И через десять дней. Пока не научимся.

— Хорошо, — уже серьёзно сказала Азуми. — Но твой отец, Кенджи, редкостный ублюдок.

Он хотел поспорить, но лишь хмыкнул.

— А потом уже можем ненавидеть друг друга сколько влезет, — заключил я.

— Только тебя, Сора, — поправил меня Ямаширо-младший.

— Или только меня, — проговорил я безразлично, протянув руку Кенджи.

Сокомандник задумался — но пожал её.

— Вставать будешь? — обратился я к Азуми.

— Как же ты раздражаешь, — вздохнула та, но поднялась.

Пот снова полился рекой. По ощущениям, сегодня было тяжелее всего. Ступни горели, как и лёгкие. Злоба так и пыталась перехватить управление. Хотелось бросить всё и убежать в леса, начав новую жизнь в той самой стране Снега — с технологиями, прогрессом и, самое главное, прохладой, если название не врало.

Группа друзей Кенджи вновь стояла у дороги, гигикая и смеясь над нашей ситуацией. Один из них неудачно преградил мне путь — позволив утолить моё желание крови. Я пихнул его плечом, намекнув отойти.

— Ты что, охренел, мудак? — возмутился он, но был снова отпихнут Кенджи, бегущим за мной.

— С дороги, — злобно проговорил Ямаширо-младший.

— Кенджи? — удивлённо прикрикнул тот. — Что на тебя нашло?

Азуми, замыкавшая строй, отвесила подзатыльник жертве.

— На ухо не кричи, дебил, — отчитала девушка.

Парень, как и его сокомандники, застыли в удивлении, но успели кинуть реплику в догонку.

— Одинадцатые, вы точно охренели!

Я запомнил лицо говорившего. Сокомандник, увидев мой взгляд, хищно улыбнулся и проговорил:

— Хидео, из двенадцатой, — обозначил мне нашу цель.

Я улыбнулся в ответ, продолжая движение.

У меня была надежда, что сегодня мы успеем.

Мы вновь несли рюкзак Азуми во второй половине пути, но, к нашему удивлению, она перехватила его обратно, попросив отдать на последних двух километрах.

— Всё ещё нет, — уже не так сурово проговорил сенсей.

Я с сожалением посмотрел на пустую флягу, когда Кенджи, не спрашивая, кинул мне свою.

Путь назад даже не запомнился. Приведя себя в более-менее удовлетворительное состояние, я провалился в сон.

— Твою мать, у меня ноги отваливаются, — первое, что я услышал — это Кенджи, спокойно жалующийся Азуми.

— Я ненавижу эту жизнь, — вторила ему девушка. — Какого хрена я не могу просто охмурить богатого красавчика, чтобы нарожать ему детишек и жить в своё удовольствие?

— А нахер тогда ты ко мне лезла? — возмутился я.

— Поспорили на тебя, а ты, мудак, отказал. Ты представляешь, как я выглядела? — с претензией проговорила она.

— Как никому не нужная никто? — подсказал я ей.

— * * *

— выразила своё мнение Азуми.

— Так, завалились, — остановил спор Кенджи. — Сегодня должны справиться. Я * * *

делать это в пятый раз.

— Отцу своему спасибо скажи, — фыркнула девушка.

— Ага, моя мать каждый день ему говорит — не помогает, — съязвил мой сокомандник.

В этот раз мы бежали заметно быстрее. Тело привыкло к нагрузке и уже смирилось с тем, чего от него хотел мозг. Дыхание стало ровнее, песок не так раздражал, да и солнце не казалось таким испепеляюще ярким. Мы, во время пути, то и дело отвлекались на другие команды, подшучивая над их «мягкостью» и слабостью. Их тренировки действительно выглядели не такими изнывающе сложными, как наша деятельность.

Сами того не заметив, мы добрались до точки, где нас ждал наш учитель. Стояли тихо, ожидая, что он скажет.

— Команда, — огласил он сержантским тоном. — Сойдёт. Завтра — вольная тренировка. Свободны. Молодцы.

Этап первичной притирки был пройден. Мне оставалось пережить ночное дежурство, и я мог отдохнуть.