Изменчивая жизнь Дореи Поттер (джен)

Пасхальные каникулы были не такими веселыми, как рождественские. Если Рождество предполагало веселье в большой компании, фейерверки, обмен подарками, Рождественский бал и вкусные угощения, то праздник Преображения предполагал уединение, работу над собой и своей магией.

Дни рождения Доры и Джеймса приходились на 30 и 31 марта соответственно, на самое начало пасхальных каникул. Они оба не очень беспокоились об этих днях, потому что ничего не знали о маггловской традиции праздновать дни рождения и получать в эти дни подарки. Их родители выделяли эти даты, но они выделяли их так, как это было принято в волшебном мире. Они с гордостью сообщали своим детям о том, что они стали старше, и разрешали что-то, что раньше было запрещено из-за того, что они слишком малы, подчеркивая этим их приближение к зрелости.

В позапрошлом году, когда Доре исполнилось десять, она впервые получила разрешение остаться одной в мастерской отца и самостоятельно приготовить что-то под присмотром только одной Маргаритки.

В прошлом году, когда ей исполнилось одиннадцать, отец подарил ей перчатки из драконьей кожи и разрешил ей самостоятельно собрать перламутровые ягоды с ядовитого куста, растущего на одной из веток ясеня рядом с их домом. Хотя он все равно наблюдал за ней в процессе, он не вмешивался.

В этом году Доре исполнилось двенадцать и ей разрешили одной прыгнуть через камин в Дырявом Котле, чтобы самой сходить в лавку мистера Корленда и купить у него немного однорогих улиток, которые неожиданно закончились и которых ей не хватало для того, чтобы приготовить зелье Глупой Болтовни. Зелье заставляло выпившего его говорить всякие нелепые глупости, обычно это было очень смешно.

Дора пошла не совсем одна, она взяла с собой Маргаритку. Маргаритка вряд ли смогла бы помочь, если бы что-то пошло не так, но она могла дать ей какой-нибудь совет, если Дора растеряется. Маргаритка была овеществившимися чарами домашнего уюта, наложенными на дом Поттеров, и не могла покидать его надолго, но Дора и не собиралась задерживаться в Косом переулке надолго.

Так что Дора проводила свои пасхальные каникулы в тишине и покое, варя зелье Глупой Болтовни, выполняя задания на каникулы и пытаясь придумать решение задачи, которую им задала профессор Вектор к следующей встрече клуба дебатов. В этот раз им нужно было написать торжественную речь для похорон профессора Вектор, не используя глаголов. Дора не была уверена, было ли это обычное упражнение, или профессор действительно планировала умереть в конце учебного года. Дора надеялась на первое, потому что ей нравилась профессор Вектор.

* * *

В один из дней каникул отец взял Дору с собой в Годриков лес. Густой и наполненный магией, он окружал со всех сторон Годрикову Впадину, делая ее почти недосягаемой для случайных маггловских путешественников.

Они полетели на метлах. Дора летела позади отца на своей новой взрослой метле над глубокими древними болотами, в которых утопали корни деревьев. Переплетения трясины и покровов мха, смыкавшихся над ними, были достаточно прочными, чтобы выдерживать маленьких животных, но любой человек, который пытался опереться на них, неизменно проваливался вниз, уходя на глубину, откуда уже не было возможности выбраться, и оставался там навсегда.

Все, кто когда-либо провалился вниз, за все эти годы, все еще были там, на дне.

— Сколько лет этому болоту? — спросила Дора, подлетая ближе к отцу. Они летели не очень быстро, так как необходимость облетать стволы деревьев замедляла их.

— Этот лес и это болото старше Годриковой Впадины, — ответил ее отец, — которая уже существовала, когда приблизительно в 430 году после затопления Атлантиды здесь родился Годрик Гриффиндор. Конечно, тогда она еще не называлась Годриковой Впадиной, это было просто безымянное маленькое поселение.

— То есть как минимум полторы тысячи лет?

— Скорее всего гораздо больше. Всё же болото здесь было еще до поселения. Возможно, оно даже старше Министерства Магии, первый камень которого был заложен за 505 лет до затопления Атлантиды... А почему ты спрашиваешь?

— Просто думаю, сколько туда всего упало вниз за все эти годы. Должно быть очень много разных вещей. Или людей.

Они остановились. Отец Доры наложил на них обоих чары легкости, чтобы они могли ходить по трясине, не повреждая её. Дора слезла с метлы и осмотрелась, тревожно поеживаясь.

— Или зачарованных предметов, которые эти люди несли с собой, — добавил её отец, проходя вперед и осматривая внимательно мох, полностью поглотивший нижнюю часть ствола толстой сосны рядом с ними. — Которые куда опаснее, потому что зачарованные предметы стали сильными, могущественными и непредсказуемыми за прошедшие века, в то время как люди стали просто мертвыми телами, пугающими на вид, но не опасными на самом деле.

Он наклонился к земле и достал из кармана мантии маленький острый нож, чтобы срезать тонкие ниточки мха без использования магии, которую тот мог бы впитать. Дора подошла к нему и присела рядом, чтобы посмотреть, как он это делает.

— Беллатриса хочет подарить мне книгу об инферналах, — сказала Дора.

— Действительно? — спросил её отец, спокойно продолжая отрезать ниточки мха.

— Да, потому что оказалось, что я некромант, — сказала Дора с нервным смешком. Обычно ей не хотелось говорить это ужасное недопустимое запрещенное слово вслух, но тишина леса вокруг и мысль о покоящихся под ними тысячах трупов заставила её чувствовать себя странно. Обычные правила перестали казаться такими уж важными. — Теперь я буду читать ужасные некромантские книжки об инферналах! А потом меня исключат из Хогвартса и посадят в Азкабан!

— Дора, — её отец посмотрел на неё с улыбкой. — Обладать знаниями или навыками не незаконно. Незаконно совершать преступления с помощью этих знаний. Если бы было иначе, аврорам бы пришлось отправить в Азкабан самих себя, потому что они тоже изучают инферналов в своём курсе подготовки.

Отец встал и пошел дальше по лесу, наступая на мягкую пружинистую трясину. Дора пошла за ним. Их две метлы, зависшие в воздухе там, где они их оставили, медленно полетели за ними.

— Я из-за этого попала на Слизерин? — спросила Дора.

— Нет, — мягко ответил отец. — Ты не знала об этом, когда надевала Распределяющую Шляпу, верно? А Шляпа не знает о тебе ничего, чего не знаешь о себе ты.

— Значит я попала на Слизерин без причины?

— Причина в том, что у тебя много амбиций. И это не значит, что ты не смелая, не умная и не трудолюбивая, не важно, что говорит тебе твой брат. Это просто значит, что твоя амбициозность значительно превосходит остальные твои качества.

Дора кивнула. Она заметила маленькие синие точки на одной из кочек мха и указала на них отцу. Это оказались обиженные болотные черви, которые вытащили свои кончики над водой, чтобы подышать. В болотных водах, сказал её отец, было растворено ничтожно малое количество кислорода, из-за чего любая обитающая в них жизнь была довольно специфичной.

Отец Доры взмахнул палочкой, вытаскивая двух червей из их укрытия. Они оказались около десяти футов длиной, и отчаянно извивались в воздухе. По какой-то не вполне выразимой причине их извивания действительно показались Доре очень обиженными, хотя она не была уверена, что у них было достаточное количество разума, чтобы испытывать такую сложную эмоцию. Её отец трансфигурировал стеклянную баночку с крышкой из ближайшей ветки дерева, сорвал её, уложил червей внутрь и протянул Доре.

— Они смешные, — сказала Дора, глядя на их синие обиженно извивающиеся тела. — Они действительно обиженные?

— Кто знает, — ответил отец.

— А ты можешь применить к ним легилименцию?

— Могу, но едва ли это поможет. Легилимент может воспринять только то, что уже знакомо его разуму. Например, если я загляну в твой разум, я смогу почувствовать, какого вкуса были конфеты, которые ты ела утром, но не то, как ощущается твой дар метаморфомага. К тому же, я не очень умелый легилимент, и погружения в столь чуждый разум, как у червя, может быть опасно для меня самого.

Дора убрала банку с червями в расширенный карман своей мантии и пошла дальше за отцом, легко пружиня на натянутой древней болотной трясине.

— Как ты будешь использовать обиженных червей? — спросила она.

— Не знаю. Я не ожидал найти их сегодня здесь, — ответил отец, а потом усмехнулся и добавил. — Может быть нам удастся создать зелье, которое поможет двум моим маленьким детям перестать обижаться друг на друга, как думаешь?

— Эй, нет, — возмущенно сказала Дора. — Я не обижаюсь на Джеймса!

— Тогда ты не разговариваешь с ним по иной причине? — спросил ее отец. — Можешь рассказать мне, по какой?

— Я не разговариваю с ним, потому что он не разговаривает со мной! — в раздражении она топнула ногой особенно сильно, трясина прогнулась, потом отпружинила и оттолкнула Дору, облегченную чарами отца, вверх гораздо выше, чем она обычно могла подпрыгнуть сама. Она перекувырнулась в воздухе. Её отец подхватил её невербальными чарами и аккуратно поставил на ноги.

Она засмеялась, он засмеялся вместе с ней.

— Я тебя понял, — с улыбкой сказал её отец. — Тогда пообещай мне, что ты постараешься поговорить с ним, если он придет поговорить с тобой, хорошо?

— Хорошо, — легко согласилась Дора, потому что она не думала, что это случится, и пружинистой походкой побежала дальше.

* * *

Во время семейного ужина вечером, Джеймс очень странно смотрел на Дору. Она подумала, что он, возможно, тоже имел сегодня серьезный глубокий разговор. Возможно, пока Дора гуляла по Годрикову лесу с отцом, Джеймс говорил с матерью об их ссоре и каких-то других его личных делах, о которых Дора ничего не знала, потому что он больше ничего ей не рассказывал. Может быть его тоже попросили поговорить с ней, как и её попросили поговорить с ним.

Дора так и не узнала, была ли её догадка верной, потому что никто из них так и не сказал другому ни слова, пока не пришло время спать. Они обменялись вежливыми пожеланиями хорошей ночи и разошлись по своим комнатам.