Ошибка на 17 оборотов в минуту (гет)

Дверь в Хогвартс со скрипом закрылась, отсекая теплый сонный воздух замка и впуская в дело ледяную точеную реальность ноябрьской ночи. Гермиона плотнее затянула шарф цвета горького шоколада и кофейных зерен. Ее пальто было заколдовано на непродуваемость, но против пронизывающего влажного холода Шотландских высокогорий и эта магия была бессильна. Порыв ветра, словно озлобленный тролль, рванул с озера, заставив фонари на стенах замка бешено закачаться, отбрасывая прыгающие, сумасшедшие тени.

— Готов? — спросила она, пытаясь вложить в свой голос столько бодрости, сколько было в целой кастрюле кофе с добавлением бодрящего зелья.

Рядом с ней Ремус Люпин поежился, кутаясь в свой плащ. Он выглядел так, будто пытался казаться собранным, но его сонная улыбка была скорее гримасой вежливости. Его лицо, и в хорошие дни носившее отпечаток усталости, сейчас казалось бледным и осунувшимся в призрачном свете.

— О, более чем, — ответил он, и в его голосе звучала легкая, сухая ирония. — Мысль о прогулке по Запретному лесу в такую ночь, да еще и в компании, вызывает у меня неописуемый… восторг. Прямо как поход в Хогсмид за карамельными яблоками. Только холоднее, темнее и с большей вероятностью быть съеденным, — попытался пошутить он.

— Преувеличиваешь, — почти весело фыркнула в ответ Гермиона, делая первый шаг по подмерзшей траве. Хруст разносился в звенящей тишине. — Хагрид уверяет, что акромантулы обитают в глубине, а нам нужно всего лишь до Поляны Совиного Крика.

— Успокаивающе, — пробормотал Люпин, покорно следуя за ней. — Меня всегда утешали названия, намекающие на что-то жуткое.

Их миссия была проста и безумна: ночь, Запретный лес, ледяной ветер и магическое растение с претенциозным названием «Криофлар», которое впитывало всю мощь первых заморозков.

Гермионе казалось, что это был прекрасный повод для сплочения коллектива.

Коллектив, однако, сплотиться отказался. Энтузиазм был примерно таким, как если бы она предложила добровольно окунуться в ледяное озеро.

Единственным, кто проявил хоть какую-то реакцию, был Снейп. Название растения заставило его взгляд оторваться от книги и на миг задержаться на Гермионе с непонятным выражением, и она могла бы поклясться, что в его глазах был интерес, но в итоге он ничего не сказал.

И, как это часто и бывает, нести крест пошли двое: тот, кому это было нужно, и та, кто не умела говорить «нет» научному вызову.

Они достигли кромки леса. Черные силуэты деревьев, голые и скрюченные, словно кости древних великанов, образовывали зловещую арку, ведущую в абсолютную тьму. Иней, словно кружево, покрывал каждую веточку деревьев, серебрясь в скупом свете их палочек. Под ногами хрустела не трава, а сплошной ледяной ковер.

Какое то время они шли молча, прислушиваясь к скрипу веток и далекому уханью совы. Чтобы разрядить обстановку, Гермиона решила завести разговор.

— Ремус, — начала она, стараясь, чтобы голос звучал по-дружески, — как тебе работа в лаборатории?

Люпин, споткнувшись о невидимый корень, вздохнул.

— Это… невероятно. Честно. Иногда мне кажется, что я проснусь и окажусь в своей кровати в общежитии, а все это — просто сон перед сложным экзаменом. Иметь доступ к таким ресурсам, таким книгам… — Он умолк, перепрыгивая через небольшой ручей, уже схваченный по краям прозрачным льдом. — Спасибо, что взяла меня в отдел.

— Пустяки. Твой ум того стоил. Стоит, — поправилась она. — А как вообще продвигается твой личный проект?

Тень промелькнула на его лице, и не только от ветки, качнувшейся над головой.

— Продвигается медленнее, чем хотелось бы. Рецепт утрачен не просто так. Каждый ингредиент требует не только точного веса, но и… намерения.

— Будем надеяться, что Криофла́р прояснит ситуацию, — попыталась подбодрить его она.

Они шли дальше, обходя заросли колючего кустарника, цеплявшегося за их одежду ледяными щупальцами.

— А свободное время? — снова попыталась разрядить обстановку Гермиона. — Чем занимаешься, когда не знанят научным магическим прогрессом?

Люпин рассмеялся, и этот звук казался невероятно теплым в этом ледяном лесу.

— Свободное время? Это что-то из разряда мистики, наверное. Если оно и выпадает, то пытаюсь догнать учебу.

Гермиона с улыбкой кивнула, понимающе. Она и сама часто злоупотребляла этим раньше. А Ремус, услышав о возможности воспроизвести утерянный рецепт зелья, которое поможет сохранять ясность ума во время превращений, действительно много и усердно работал. Определенно можно было сказать, что идея его вдохновила.

Разговор снова замер, когда они вышли к полянке. Они начали аккуратно собирать Криофлар, и мысли Гермионы, которых она так старательно избегала, наконец настигли ее.

Так получилось, что они крутились вокруг одного человека.

Последнюю неделю, после встречи в Хогсмиде, Снейп снова стал отстранённым, что не удивительно и вполне нормально воспринималось ею ранее… Но это странным образом задевало ее теперь.

Она действительно хотела понимать того Северуса Снейпа из прошлого, который был ее учителем, она восхищалась этим человеком, его храбростью и умом.

Возможно, всегда восхищалась.

И здесь эта версия, этот Снейп не видел в ней надоедливую всезнайку, они были на равных, настолько, насколько это возможно, учитывая, что она руководитель. В научных дискуссиях они не уступали друг другу ни в чем, и ей это нравилось, возможно, больше, чем должно бы было.

И, похоже, она сама не заметила, как это ее дестабилизировало, прошлое и будущее смешались, она перенесла одно в другое. Да…

Она не могла вести честный диалог, не могла сказать ему: «Я знаю, каким ты мог бы стать, я знаю, что ты мог бы потерять, я знаю, как ты мог бы умереть».

Его жизнь была впереди, полная потенциала, направленная на созидание, его ум открывал столько возможностей… которые в ее времени были отравлены.

Она не смогла полностью отстраниться, как планировала, и вот сейчас Гермиона там, где она есть, и с тем, что есть. В каком-то смысле сломленная войной и собранная заново, несущая на себе груз знаний, которые нельзя разделить…

— Черт возьми! — резкое ругательство сорвалось с ее губ, прежде чем она успела его сдержать. Со слишком сильным рвением она дернула за стебель Криофлар и ударила костяшкой пальца о скрытый под инеем ствол дерева. Боль, острая и ясная, на секунду вытеснила все мысленные терзания.

— Гермиона? — обеспокоенно окликнул ее Люпин. — Все в порядке?

Она присмотрелась к пальцу — царапина, ничего серьезного. Но внезапная ясность, пришедшая с болью, была куда ценнее.

— Да, да, все хорошо, — выдохнула она, пряча руку в карман. — Просто дерево. И мое отсутствие концентрации.

«Во всех смыслах», — с иронией подумала она.

— Думаю, мы собрали достаточно. Давай закругляться. Этот холод проникает прямо в кости.

Люпин с облегчением кивнул, явно не рвавшийся задерживаться здесь дольше необходимого.

— Отличная идея. Я уже начал чувствовать, как мои пальцы примерзают к банке с образцами.

Он аккуратно упаковал собранные сверкающие соцветия в специальный термо-контейнер, а Гермиона бросила последний взгляд на таинственную, застывшую полянку.

Обратный путь казался короче. Сквозь частокол голых стволов уже виднелся просвет и уютные огни замка, такие манящие после кромешной тьмы леса. Ремус, почувствовав близость спасения, ускорил шаг, облегченно выдохнув.

— Кажется, мы живы, — пошутил он, обернувшись к ней, и в этот момент его нога наступила на скрытый под слоем инея гладкий, как стекло, корень.

Все произошло в одно мгновение. Гермиона увидела, как его нога подкашивается, как тело теряет равновесие и медленно, почти в замедленной съемке, начинает заваливаться набок. С криком «Осторожно!» она инстинктивно рванулась вперед, схватив его за руку, пытаясь удержать от падения.

Но получилось только хуже. Ремус, пытаясь восстановить баланс, резко махнул рукой, именно той, за которую она его схватила. Мощный рывок, абсолютно непреднамеренный, швырнул ее с тропинки, как тряпичную куклу. Она вскрикнула, полетев в сторону, больно ударилась боком о землю, и дальше мир превратился в хаотичный калейдоскоп.

Склон, который у тропинки должен был быть пологим, показался на удивление крутым. Она как будто покатилась вниз, хватая ртом ледяной воздух. И ее охватило странное, ужасающе знакомое ощущение, не похожее на катание по склону. Это было чувство, будто ее выдергивают из самой ткани реальности. Звуки леса — ее собственное полуприглушенное ругательство, крик Ремуса — растянулись, превратились в низкий гулкий грохот, а затем и вовсе исчезли, сменившись оглушительным свистом в ушах. Тело сдавило с такой силой, будто ее протаскивали сквозь игольное ушко. Все внутри сжалось. Это было точь-в-точь как тогда, когда диск швырнул ее в прошлое.

Но очень быстро все стихло, почти так же внезапно, как и началось. Давление отпустило. Тишина. Глубокая, звенящая тишина, нарушаемая лишь хрустом под ней. Не инея. Не мерзлой травы. Это был хруст снега. Густого, глубокого, по-настоящему зимнего снега.

Она лежала на спине, уставившись в серое, затянутое низкими облаками небо. Снежинки лениво опускались ей на лицо.

Она застыла, перестала дышать, парализованная шоком. Мозг отказывался обрабатывать информацию.

Потом — рывком — она села. Сердце колотилось где-то в горле. Заплетающимися ватными ногами она поднялась, пошатнулась и чуть не упала обратно в сугроб. Она была в лесу. В том же?

Тропинка, на которую она смотрела, была широкой, утоптанной множеством ног, явно часто используемой. И было светло. Сераво-зимний день, никаких намеков на ночь.

И тогда понимание накрыло ее ледяной волной. Но диска с ней не было! Он остался в ее покоях.

— Какого хрена?! — громко, вырвалось у нее, эхом разнесясь по заснеженному лесу. Ругательство повисло в морозном воздухе, такое чужеродное и резкое в этой внезапной зимней тишине.