Не дневник меняет Джинни, Джинни меняет дневник (джен)

Хеллоуин в Хогвартсе всегда был ярким, шумным праздником. Тыквы-светильники ухмылялись во всю свою зубчатую пасть, призраки разыгрывали мрачноватые представления, а воздух был густ от запаха жжёного сахара и яблочной пастилы. Но в этом году за карнавальной мишурой скрывалась иная, леденящая суть.

Джинни стояла у стенда с «Ежедневным пророком» в гостиной Слизерина, не глядя на кричащие заголовки о предстоящем пире. Её внимание привлёк небольшой столбец на последней полосе, затерявшийся среди рекламы зелий для роста волос. Сухая, безэмоциональная сводка, перепечатанная из маггловских источников: «По предварительным данным, с учётом последних тенденций рождаемости и смертности, популяция Соединённого Королевства по состоянию на октябрь показывает сокращение на приблизительно 12.5%».

Одна восьмая. За какие-то месяцы.

Она мысленно перевела проценты в цифры. Миллионы. Миллионы людей, которые либо не родились, либо умерли насильственной смертью, либо тихо спились и сошли с ума, не оставив потомства. Это была не война. Это был демографический коллапс. Тихий, стремительный, необъяснимый.

Великий зал сиял, но настроение было сдержанным. Студенты ели, но смех звучал приглушённо. Даже Фред и Джордж не радовали своими шутками — они мрачно ковыряли вилками тыквенный пирог. Новости, пусть и не озвученные официально, просачивались в стены замка. Все чувствовали, что в мире творится что-то неправильное. Что-то чудовищное.

За столом Слизерина царила иная атмосфера. Не радость, но мрачное удовлетворение. Кевин Энфилд и его растущая группа последователей — уже не только первокурсники — сидели с прямыми спинами. Они не улыбались. Они выглядели так, будто присутствовали на важной стратегической встрече. Их взгляды occasionally скользили к Джинни, и в них читалось не просто уважение, а преданность. Она была для них не просто умной однокурсницей. Она была пророком новой эры, о которой они лишь смутно догадывались, но всей душой принимали.

Позже той же ночью Джинни сидела на подоконнике в своей спальне, глядя на тёмные воды озера. В руках она держала дневник. Он был тёплым, почти пульсирующим.

Одна восьмая, Том, — написала она. Не было нужды уточнять, о чём речь.

Ответ пришёл немедленно, почерк был твёрдым и уверенным, как у полководца, читающего победную реляцию.

Стабильный и предсказуемый результат. Наши инструменты работают в унисон. «Стерилис» подрывает будущее. «Агрессия» и «Безликость» уничтожают настоящее. А «Покорность» обеспечивает безопасность наших сил на вражеской территории. Система эффективна.

Да, — согласилась Джинни. — Но это создаёт новую проблему. Пустоту.

Пустоту?

Сокращение населения — это не только цифры. Это заброшенные дома. Неиспользуемые фабрики. Необрабатываемые поля. Хаос, который мы создали, может поглотить и ресурсы, которые могли бы нам принадлежать. Мы уничтожаем их мир, но мы должны быть готовы занять его место. Нам нужна инфраструктура. Контроль над тем, что останется.

В дневнике наступила пауза. Том обдумывал её слова. Он всегда мыслил категориями завоевания и разрушения. Она же думала о том, что будет после.

Ты предлагает ускорить процесс замещения? — наконец спросил он.

Я предлагаю готовить плацдарм, — уточнила Джинни. — Наши «пробуждённые»… они идеальны. Они ненавидят старый мир и преданы новому. Мы можем начать готовить их к управлению. Не как волшебников, живущих в резервациях, а как администраторов. Надсмотрщиков. Тех, кто будет управлять остатками маггловского населения, обработанными «Покорностью». Кто будет контролировать уцелевшие ресурсы.

Она представляла это чётко, как чертёж. Магглы, лишённые воли, амбиций и будущего, превращённые в послушную рабочую силу, управляемую новым классом волшебников-надзирателей, выросших из ненависти к тому, чем они когда-то были.

Мы создаём не просто новое общество, — писала она, и её перо едва поспевало за мыслями. — Мы создаём экосистему. Где магглы — это почва. Наши «пробуждённые» — корневая система. А чистокровные волшебники — цветы, венчающие собой всё творение.

Экосистема… — Том повторил это слово, и Джинни почувствовала его одобрение. Это была концепция, достойная его величия. — Да. Прекрасная метафора. И смертоносная. Мы не завоёвываем мир. Мы пересаживаем его на новую почву, удобренную их же трупом.

Джинни закрыла дневник. За окном, в тёмных водах, мелькнуло что-то большое и скользкое. Гриндилоу? Или просто тень?

Она не испытывала триумфа. Одна восьмая была всего лишь вехой. Промежуточным отчётом. Её ум был уже там, за гранью этой цифры, в мире, который медленно, но верно возникал на обломках старого. Мире, который она помогала спроектировать. Мире порядка, контроля и безраздельного господства магии.

И глядя на своё отражение в тёмном стекле, она видела не ученицу, не сестру, не дочь. Она видела садовника, хладнокровно наблюдающего, как ядовитые ростки нового мира пробиваются сквозь трещащую по швам почву старого. И урожай этого года, урожай Хеллоуина, был обильным. И это было только начало.