Грани хаоса (джен)

ХГастер стоял перед скоплением зеркал — они дрожали, будто стеклянные сердца, бьющиеся в агонии. Трещины расползались по поверхности, выплёскивая струи хаотической энергии. Каждое зеркало пульсировало в своём ритме, разрывая единую ткань реальности.

— Система деградирует, — прошептал он, проводя пальцами по краю одного из осколков. — Алгоритмы распадаются.

В его руках мерцал кристалл — последний стабилизатор, но и он тускнел, теряя когерентность.

— Ты знаешь, что нужно сделать, — произнёс тихий голос в его сознании. — Но боишься признать цену.

ХГастер сжал кристалл крепче.

— Я не боюсь. Я рассчитываю риски.

— Нет. Ты цепляешься за иллюзию контроля. За свою «идеальность».

Он закрыл глаза. Перед внутренним взором — образы:

— он, выстраивающий безупречные схемы;

— его уверенность, что всё можно просчитать;

— моменты, когда он отвергал «неэффективные» эмоции.

— Это не слабость, — сказал он вслух. — Это метод.

— А если метод не работает? — спросил голос. — Если хаос сильнее логики?

ХГастер молчал. В зеркалах мелькали отражения — его версии из других таймлайнов: одни в панике, другие — уже поглощённые хаосом.

Он подошёл к самому большому зеркалу. Его поверхность была почти чёрной от трещин, но в глубине ещё теплился свет.

— Чтобы стабилизировать систему, — произнёс ХГастер, — нужно не усилить контроль. Нужно… отпустить.

Кристалл в его руке дрогнул. Он понял: стабилизатор не удержит зеркала. Он лишь отсрочит коллапс.

— Значит, требуется жертва, — прошептал он. — Часть меня.

ХГастер поднял кристалл и разбил его о край зеркала. Осколки вспыхнули, но не разлетелись — они втянулись в трещины, заполняя их светом.

— Я отказываюсь от идеи быть безупречным, — сказал он, глядя, как трещины медленно стягиваются. — От идеи, что всё должно быть предсказуемым.

Его тело дрогнуло. Он почувствовал, как что‑то отрывается внутри — не боль, а странное освобождение.

— Что ты делаешь?! — раздался голос Оксаны. Она стояла в дверях, глаза широко раскрыты.

— Отдаю то, что мешало мне видеть, — ответил ХГастер. — Свою «идеальность».

Зеркала перестали дрожать. Трещины ещё виднелись, но теперь они были стабильными — как шрамы, а не раны.

— Ты… изменился, — сказала Оксана, подходя ближе.

Действительно: его движения стали менее точными, взгляд — менее холодным. Он улыбнулся — не расчётливо, а искренне.

— Теперь я не архитектор безупречных систем, — пояснил он. — Я — человек, который учится принимать хаос.

— И это стабилизирует зеркала? — спросила она.

— Не зеркала, — поправил ХГастер. — Нас. Если мы перестанем бороться с хаосом, он перестанет разрушать нас.

Где‑то в глубине восстановленных зеркал мелькнул образ:

— ХГастер, стоящий перед бесконечной стеной уравнений;

— он же, отворачивающийся от неё и шагающий к свету.

Это было его прошлое «я» — то, от чего он отказался.

— Оно не исчезнет, — сказал ХГастер, будто отвечая на невысказанный вопрос. — Оно станет частью меня. Но больше не будет управлять мной.

Оксана положила руку на его плечо. Он не отстранился — впервые не попытался просчитать, как реагировать.

— Мы справимся, — сказала она. — Теперь — вместе.

ХГастер кивнул. Где‑то вдали — смех. Или это эхо их голосов?

Неважно.

Игра меняет правила.