De dos caras: Renacimiento* (джен)

* * *

— Что ты сделаешь для того, чтобы были живы твои родные? — его борода почти касается пола.

— Профессор? — глухо звучит голос Гарри. Глухо и грубо. Он уже давно не мальчик.

— Да, Гарри? Что ты сделаешь? Я не требую конкретных действий. Не пойми меня неправильно, — скрипит стул, теперь почти белоснежная борода касается пола. "А вдруг он встанет, и наступит на нее?", — нелепые мысли. В голове Гарри мысли о чем-то совершенно неважном. Легком и невесомом. Никак ни о войне. Только не снова, не сейчас.

— То, что нужно, профессор, — заученная фраза. Такая твердая и правильная. Противоречащая его состоянию. Отчего же так весело? «Снова эта мерзкая конфета. Со вкусом ушной серы. Но я промолчу, как-то неловко... О, он ее съел и даже не кривится. Возможно, ему нравится?»

— Гарри?

— Да, профессор! — резко и громко. Наверняка, он заметил — я не слушаю. Совсем. Не сейчас.

— Ты должен понять... — интересно, что за окном? Какой там мир сейчас? — Время так скоротечно, и важны лишь правильные решения... — зачем грузить меня всем этим? Я не хочу слушать. Меня ждут друзья, квиддич!

— Не обязательно быть всегда первым, Гарри. Можно позволить сделать это другим... — не быть первым? Я и не стремлюсь! Разве что в квиддиче и совсем немного во всем остальном, но лишь для того, чтобы всем было хорошо, чтобы никто больше не пострадал!

Гарри чувствует, как глухо бьется сердце и отворачивается к окну. Он распахивает створки, и зимний колючий воздух смело касается лица. Но лишь ненадолго. Становится теплее, и на лице остаются капли воды, а еще чуть позже совсем испаряются. Вон оно озеро, блестит от разводов, оставленных гигантским кальмаром. Солнце высоко над головой. Это лето какого-то года. Он его точно помнит. Нет, не по каким-то знакам — по ощущению внутри. Но оно скоротечно меняется, как времена года за окном. Вот уже снова на лицо ложатся снежинки, а руки прилипают к замерзшему подоконнику.

— Что происходит?

Профессор Дамблдор стоит подле Гарри. Его лицо сосредоточено, но он ничуть не удивлен.

— Это твое состояние. Лишь тебе понятное. Но, я бы сказал — непонятное, судя по постоянным изменениям погоды. Мне кажется, ты застрял в своем подсознании, Гарри. Что-то держит тебя здесь, в прошлом.

Внезапно Гарри вспоминает зеркало Еиналеж. Но там было все так призрачно. Лишь фигуры в отражении. А здесь — вот он кабинет Дамблдора, и сам Дамблдор. Ветер в лицо, и запах из детства, любимой школы. И, кажется, друзья ждут его за дверями, а это лишь очередной разговор, на который его вызвал профессор.

— Я не хочу войны, — потупившись, произносит Гарри.

Дамблдор молчит. И какое-то время оба смотрят на смену времен года. Это зрелище поначалу так завораживает, а после появляется неприятное ощущение. И Гарри понимает — вот оно. То самое ощущение: чего-то грядущего, и все развивается в неопределенной для него скорости, но с очень четкими закономерностями, понятными кому-то другому. Хмурому. И его подземным мирам. Все развивается, переходит в какие-то стадии, существовавшие намного ранее, и их отслеживают. Он помнит слова Грейс. Сизые знают, ничего не выходит из-под жесткого контроля, но в то же самое время Гарри кажется, что он тонет. Как и сейчас. Времена меняются, а ему не за что ухватиться, и он не в силах остаться.

— Отдай первенство, Гарри, не противься, — уже настойчивее звучит голос профессора. Гарри нехотя отрывает взгляд от окна и разворачивается. И тут же все рассеивается. Лопается, как мыльный пузырь в замедленной съемке. Хогвартс остается в прошлом. Осталось ли там же то неприятное ощущение? Гарри не успевает осознать — в комнату врывается Драко Малфой. «Дать другим первенство», — эта фраза — единственное, что остается в голове. Гарри приподнимается. Он в кровати, но за окном уже давно не утро.

— Ты не спишь, — не без удовольствия констатирует Малфой и нервно пробегается взглядом по всей комнате.

— Нет, как видишь.

Малфой подходит ближе и опирается о тумбу, стоящую рядом с кроватью:

— Что-нибудь помнишь?

— Я все помню.

Кажется, Малфой удивляется и расслабляется одновременно. Он садится на кровать и еле слышно шепчет:

— Он… жив? — указывает рукой на предплечье.

Поттер хмыкает. Так вот чего Малфой так боится.

— Нет, расслабься. Случилось совсем не то, что ты думаешь.

Брови Малфоя ползут вверх:

— Да? А что же тогда? Мне пришлось наведаться к Грейнджер, так как я ничего толком не знал о подобных вторжениях в твой разум, и, конечно она мне сказала, что это мог быть только он, и я…

— Замолчи, — устало прерывает его Гарри и встает с кровати. — Я же сказал:все не так. Все иначе.

— Так расскажи же мне! — взмаливается Драко, все еще не веря Поттеру.

— Это я сделал. Сам вторгся в голову Хмурого, — он подходит к окну. На улице ясно и солнечно, и ничего не меняется. Это придает уверенности. Вдалеке можно разглядеть темные участки — начало болотистой местности.

— Какие новости? Сколько я был в отключке?

— Долго, — с укоризной произносит Драко, — Я уже все нервы себе измотал, пока ты тут спал. Я практически лишился сна, решив, что он вновь переродился…

— Он недалек от этого.

— Что?! — Малфой подходит ближе и встряхивает Поттера за плечи, будто тот все еще не до конца проснулся. — Рассказывай все как есть, черт тебя дери! Мне ждать призыва?!

— Какого призыва? — смеется Поттер. Кажется, Малфой вот-вот вытащит волшебную палочку и начнет угрожать, если Поттер не скажет ожидаемые слова, и он это делает:

— Волдеморт давно мертв. Успокойся. Никто тебя не призовет. Если он и влияет на мысли Хмурого, то это будет… иначе.

— Как иначе? Рассказывай! — не унимается Малфой. Эта ночь была пыткой. Предыдущая тоже. Встреча с Грейнджер — хуже, чем обе ночи вместе взятые. Еще немного, и Малфоя разорвет от… страха? Да, иногда ему сложно оставаться смелым. Некая трусость остается в его характере и по сей день. Главное, не давать ей брать вверх. Но когда страхи прошлого возвращаются — это свыше его сил.

— Тебе не станет легче от моих слов, Малфой. Просто знай, что все иначе. Наш враг — это Хмурый. И, я надеюсь, за время моего отсутствия многое прояснилось?

Малфой нервно проводит по волосам: ответ Поттера его явно не удовлетворил. Но отчего-то дальше он не допытывается.

— Пошли, ты как раз проснулся к обеду. Эта девчонка многое тебе расскажет.

* * *

В тесном переходе ведущем на главную улицу довольно душно. Или ей так кажется? Рон в очередной раз тычет пергаментом ей в лицо:

— Ну давай же, Гермиона, вспоминай! Я уверен, ты все это помнишь и лишь подзабыла, — подбадривает Рон. Реакция жены несколько обескураживает: Гермиона вновь стала белее мела. Явно эти символы ей знакомы. Отчего же она до сих пор молчит?

— Нет, Рон, ты ошибаешься. Мне эти знаки ни о чем не говорят. Это какие-то каракули, с чего ты вообще взял, что они имеют какое-то значение? — не так-то просто его одурачить. Или это все нервы? Гарри прав, надо меньше нервничать. Просто говорить, что ничего не знаю, и все.

— Хорошо, мы обратимся к тому, кто может знать. Ты часто общаешься с профессорами, кто бы мог нам помочь?

— Рон, я не знаю! — вопреки совету Поттера, восклицает Грейнджер, — Я вообще уже сомневаюсь, что это хорошая идея. Нам стоит все более детально обсудить, чтобы все приняли участие, не только ты и я в пыльном переходе, так важные дела не решаются!

— Да что ты, Гермиона. Несколько лет назад, в Хогвартсе, мы только так все и решали, и никакие планы не действовали. По-моему, ты что-то знаешь, а говорить отчего-то не хочешь! — с этими словами Рон забирает свой пергамент и стремительным шагом направляется обратно в Министерство.

Гермиона вспоминает, как когда-то применяла на нем Непростительное. Она уже поднимает свою волшебную палочку, но на улице слишком людно, и решимости на этот раз гораздо меньше. Лучше действовать иначе:

— Рон, постой, я вспомнила! — кричит она, на ходу придумывая план. Действительно, так всегда был гораздо эффективнее...

* * *

Гарри рад видеть Грейс. Но та или не рада вовсе, или проглотила язык.

— Почему ты так мало мне говоришь? Малфой передал, что вы многое узнали.

Драко, Грейс и Поттер сидят за длинным столом, предназначенным для двадцати персон, не менее. Льстивый и Умелый наготовили примерно столько же блюд. «Это может быть их последний пир. Так давай же их порадуем», — прошептал Умелый напуганному Льстивому, и тот постарался от всей души.

— Кто-то еще придет? — интересуется Поттер, оглядывая непривычно праздничный стол.

— Нет. Я никого не звал, — аппетита у Малфоя никакого. Он нервно потирает метку на руке. Вдруг та оживет?

— Ладно, — пожимает плечами Поттер, — Грейс, не стоит медлить, у нас мало времени.

— Его нет.

— Кого нет? — начинает беситься Поттер. Отдать первенство? Как же! Тут все еле шевелятся, как личинки!

— Времени уже нет. Уже на исходе. Я не могу тебе рассказать всего, это займет слишком много времени. Ты и так отключился надолго. У нас максимум несколько часов, иначе один из миров окончательно разрушится и сгниет. А дальше… дальше все будут наказаны, и…

— Погоди, не так быстро, — Гарри отхлебывает что-то покрепче чая, кажется, белое вино, и старается быстро все осознать и сосредоточиться. Мало времени. Хорошо, что же делать? Нырять с головой в болота? — М-м-м… но ты все же узнала все нужные тебе данные для похода Посвященных?

— Да, знания во мне есть. Но я боюсь, что слишком поздно. Тут тоже скоро будет небезопасно…

— Погоди, не нагнетай… Малфой, что ты молчишь? — вид позеленевшего Драко раздражает Поттера.

— Ничего, Поттер. Я думаю.

— И о чем же, позволь узнать?

Малфой понижает голос до шепота и нагибается вперед:

— Я тебе не верю, Поттер. Он… он будто стал сильнее, понимаешь? Все не так, как когда он был в твоем теле… ты его в каком-то роде контролировал…

— Отнюдь, Малфой. Это ты меня контролировал, — перебивает его Поттер. Как отдать первенство? Кому? Дрожащему от страха Малфою? Умелому? Грейс?..

— Нам стоит спуститься вниз. Это не так страшно, как вам может показаться. Я бы даже сказала, что для вас это было бы безопаснее. Нарушать правила проще на чужой территории…

— Вот так просто взять и спуститься? — перебивает Поттер, — Но в нашем составе не только я и Малфой. Но и беременная Гермиона. Это усложняет наш поход тысячекратно, я бы сказал.

— Если не больше, — встревает Малфой.

Грейс молчит. Чем раздражает Гарри. «К чему же был этот сон, профессор? Тут не на кого положиться. Все гораздо плачевнее, чем вам, где бы вы ни были, представляется».

— А, может, мы обойдемся как-нибудь без нее? — не веря ни в слова Поттера, ни этой девчонке, уточняет Малфой.

— Я не уверен, но можно рассмотреть этот вариант, — предлагает Гарри.

— У меня в кладовой можно поискать специальные сосуды для крови. Они оставляют ее свежей надолго, и если нужно имитировать ее присутствие, то подобный вариант вполне бы мог...

Внезапно бокалы и многочисленные приборы на столе начинают дрожать. Некоторые лопаются, и осколки режут лицо не успевшему укрыться Малфою.

— Я сказала — пора спускаться, значит, пора спускаться! Вниз! Вниз! Вниз! — оглушительный визг рвет барабанные перепонки, Гарри и Драко хватаются за уши, пока их тела медленно, вращательными движениями вкручиваются в пол, их лица искажаются от боли, и, последнее, что они видят — взмах короткой руки Умелого — и боль в ушах постепенно стихает. Оба ненадолго теряют сознание. А когда просыпаются, не верят своим глазам — они в подземельях. Разогнуться в полный рост не получается, но оба вытаскивают волшебные палочки с намереньем защититься от врага. Но видят лишь Грейс. Неподалеку лежит Гермиона.

— Что ты с ней сделала?! — кричит Малфой.

— То же, что и свами, — тихо отвечает Грейс, — вы все не подходите для ваших ролей. Это действительно тяжелые времена. Сложно спасать неведанные миры, вам они не нужны, а мне они родные. Я не стану вас принуждать, но и бездействовать не позволю. Надевайте эти браслеты, и никогда не снимайте. Теперь вы во власти Мутных Болот, но с помощью браслетов вы сможете колдовать.

Малфой узнает эти браслеты. Подарок отцу, к которому нельзя было прикасаться. Украшение легко садится на запястье, и будто становится легче дышать. Драко подходит к Гермионе, и поднимает ее на ноги. У нее такой же обескураженный вид, как и у всех.

Грейс видит их вопрошающие взгляды, но ее они мало волнуют. Они лишь инструменты для выполнения миссии. И не самые лучшие. Внезапно Поттер подходит и обнимает ее. Ему вдруг стало так знакомо и понятно ее чувство. Когда никто тебя не слышит. Когда все заняты черти чем, только не самым важным. Когда вернулось зло, а ты один это знаешь. А остальные разливают чай и спорят о квиддиче. Именно так они все себя вели. И это лишь всплеск того внутреннего буйства, что в ней происходит. Силы знания. Бремя и отчаяние.

— Все будет хорошо, слышишь? — он гладит ее по тусклым волосам и отпускает. Их взгляды встречаются, и он понимает — она его услышала. Он разворачивается к остальным:

— Нам нужно через это пройти. Всем. Я был бы рад сделать все без вас, но это невозможно. Нам предстоит долгий путь, и я вас прошу забыть на это время о ваших проблемах. Гермиона, прости, мне очень жаль, что ты втянута во все это. Малфой…

— Не нужно долгих речей, Поттер. Я прекрасно знаю, что нас ждет впереди. Но я очень надеюсь поверить в твое геройство хоть единожды.

— Я и сам хотел бы верить, — обескураженно отвечает Поттер, и они вступают в путь.

* * *

Конец второй части