Вечное сияние чистого чувства (гет)

Нет, нет. Прошлое не мертво. На самом деле, оно даже не прошло.

Гил. «Полночь в Париже»

* * *

— Постой.

— Не знаю. Я сам не знаю, что мне нужно. Просто… останься.

Джоэл и Клементина. «Вечное сияние чистого разума»

* * *

Гермиона проснулась. Стремительно вынырнула из глубокого сна, будто испугавшись вдруг утонуть в нем.

Она распахнула глаза и увидела бирюзовый балдахин, нависающий над кроватью. Вид яркой ткани на секунду унес ее куда-то далеко в воспоминания, но реальность не дала опомниться и обрушилась на Гермиону своей тяжестью так, что она предпочла бы опять унестись в темную глубину сна и никогда больше не просыпаться… По крайней мере, не просыпаться в одной постели с Люциусом Малфоем.

«Мерлин, да как такое вообще возможно?!» — одна единственная мысль крутилась в голове, словно кто-то поставил ее на повтор, причем без ведома Гермионы.

С трудом поборов желание вскочить с кровати и убежать как можно дальше, Гермиона аккуратно, стараясь не потревожить спящего рядом Люциуса, выбралась из-под одеяла и принялась искать свои вещи. Одежда была разбросана вокруг кровати в полнейшем беспорядке. Да и сама комната отнюдь не сияла чистотой — приличный слой пыли скопился на всех возможных поверхностях, разве что кровать выглядела относительно опрятно.

«Конечно, комната же была скрыта чарами, и от домовиков в том числе», — объяснение этой странности долго искать не пришлось. Она в спешке натягивала на себя одежду и размышляла о случившемся, пытаясь оценить ситуацию и найти выход. Собравшись, Гермиона на цыпочках, стараясь производить как можно меньше шума, покинула спальню и направилась к камину. Спускаясь по лестнице, она заметила мелькнувшую внизу фигурку домового эльфа, и ее голову посетила внезапная идея.

— Пип! — выкрикнула Гермиона в пустоту. Опасения, что Люциус услышит ее и проснется, куда-то исчезли, стоило ей переступить порог спальни и прикрыть за собой дверь. Раз он скрыт за массивной стеной, и она его не видит, то и бояться нечего. Навязчивый панический мандраж отступил.

Благо Гермиона нарушила тишину не напрасно — рядом тут же материализовалась миниатюрная фигурка эльфа. Это был Пип, старый-добрый Пип.

— Что угодно Госпоже? — тоненьким голоском поинтересовался он.

— Пип, я не твоя Госпожа, я же говорила… Твой хозяин — мистер Малфой, — начала было убеждать его Гермиона, как вдруг осеклась и заговорила быстрее и тише обычного, словно делилась с домовиком секретным шпионским планом. — Хотя… это неважно. Знаешь, раз уж ты считаешь меня своей хозяйкой, то должен выполнять все мои… хм… приказания?

— Да, Госпожа, — эльф подобострастно склонил голову.

— Даже если они касаются мистера Малфоя? — уточнила она.

— Да, Госпожа.

Тут Гермиона начала опасаться, не заело ли у эльфа пластинку, но все же продолжила:

— В таком случае не мог бы ты не говорить мистеру Малфою о том, что видел меня сегодня утром здесь? Или, к примеру, сказать, что я ушла вчера вечером и не возвращалась?

— Пип не может обманывать своего Хозяина, мисс Гермиона. Пип не может нарушить приказ Хозяина, — казалось, эльф искренне сожалел о том, что не в силах выполнить ее просьбу, не нарушая при этом указаний Люциуса.

— О каком приказе ты говоришь?

— Приказ «никогда не лгать Хозяину», — отчеканил домовик.

— Хорошо... — Гермиона задумалась. — Тогда не упоминай обо мне, если он сам не спросит. Может, все и обойдется… — последние слова она адресовала скорее самой себе, чем Пипу.

Вспомнив о том, что ей следует поторопиться, если она не хочет встретиться с Люциусом лицом к лицу прямо сейчас, вот так — неподготовленная, безоружная, без единого козыря в рукаве, Гермиона поспешила скрыться в камине. Она и не думала, что в мирное время можно так же отчаянно стремиться поскорее исчезнуть откуда бы то ни было. И пусть в мэноре ее жизни ничто не угрожало (по крайней мере, она на это надеялась), такое же облегчение, шагнув в камин, она испытывала только однажды — когда они с Гарри и Роном убегали от преследователей в Министерстве Магии.

Лишь оказавшись дома, Гермиона смогла перевести дыхание. Она словно — в очередной раз! — вынырнула из глубокого водоема, где ей грозило задохнуться. Ее не покидало ощущение, будто она только что прибыла из пугающего мира фантасмагории. Ведь события прошлой ночи просто нереальны! Нет, с ней такого точно произойти не могло, ее жизнь проста и понятна, строго организована, все четко расписано по пунктам, и места страстям тут нет, никогда не было! Что же пошло не так? Из-за чего сбился отлаженный механизм? И, главное, можно ли его починить — вернуть все на круги своя?

Ответ прост — да. Но для этого необходимо вычеркнуть из жизни Люциуса Малфоя. Но проблема в том, что его имя написано на своеобразном «пергаменте жизни» Гермионы волшебными нестираемыми чернилами. Сколько ни перечёркивай, имя Люциуса все равно будет мозолить глаза. Глупо надеяться, что она сумеет выкинуть его из головы с помощью одной лишь силы воли.

Гермиона частенько тратила почти все выходные на бумажную работу и не считала это аномалией, хотя иногда слышала за спиной перешептывания завистников, которые называли ее то неисправимым трудоголиком, то карьеристкой, не знающей, что такое личная жизнь. Хотя не стоит отрицать, в чем-то они были правы.

Когда стрелки на часах приблизились к цифре «три», и Гермиона уже ставила свою подпись на последнем пергаменте, в камине вдруг показалось улыбающееся лицо Гарри. Она отложила перо в сторону и подошла поближе к нему, приятно было увидеть друга — пусть всего лишь в пламени камина.

— Гарри! — воскликнула Гермиона, показывая, что готова к разговору.

— Гермиона! Скажи мне, что у тебя нет планов на завтра, прошу!

— У меня нет планов на завтра, — послушно повторила она. — Но, видимо, скоро они появятся, я права?

— Разумеется, права, иначе это была бы не ты, — Гарри широко улыбнулся. — Давай встретимся в кафе Фортескью в полдень, нам нужно поговорить.

— С удовольствием… Случилось что-то серьезное?

— Нет, совсем нет, просто я давно не видел тебя в нерабочей обстановке… Это, знаешь ли, портит весь приятный эффект от общения, — немного запинаясь, пояснил он.

— Точно? — Гарри слишком долго был ее другом, чтобы она не заметила неуверенности в его тоне. К тому же, он никогда не умел убедительно врать ей.

— Конечно. Когда я от тебя что-то скрывал? — возмутился было Гарри, но тут же прибавил: — Расскажу все завтра, при встрече.

— Договорились, — она не стала спорить. — И только попробуй увильнуть от темы!

— Что ты, что ты! — он со смехом поднял руки, показывая, что сдается. — Боюсь, если я посмею ослушаться саму Гермиону Грейнджер, меня настигнет страшная кара!

— Правильно боишься, — Гермиона не смогла сдержать улыбку. — И не рассчитывай на пощаду только потому, что ты мой лучший друг!

— О нет, я не настолько наивен! Слишком хорошо помню, какой шквал ярости ты обрушила на Рона тогда… в лесу…

— Рада, что ты мыслишь в верном ключе. Завтра проверю, в каком ключе ты действуешь!

— Мои действия всегда опережали мысли, но при этом никогда с ними не расходились, — Гарри улыбнулся.

— Вот завтра и проверим.

— В таком случае до скорого.

— Пока, — Гермиона помахала уже исчезающему изображению друга. Мысли о том, что же хочет обсудить с ней Гарри, на какое-то время даже заместили бесконечные думы о Люциусе. Правда, совсем ненадолго.

Она решила заняться уборкой, но вдруг поняла, что не знает, где ее палочка. Гермиона не помнила, где оставила ее, даже где видела в последний раз. Но палочка ведь не могла исчезнуть? Потерялась?.. Или осталась…

Нет… Только не это!

На всей планете было лишь одно место, куда Гермиона совсем не хотела сегодня возвращаться. Конечно, палочка осталась именно там — в мэноре. В той самой спальне! Гермиона мысленно взвесила все «за» и «против» и пришла к выводу, что без палочки ей не обойтись даже пару дней. И если уж отправляться за ней в мэнор, то сегодня — так, по крайней мере, оставалась надежда, что Люциус еще не успел обнаружить ее. Тогда Гермиона сумеет незаметно забрать свою палочку. Правда, надежда была очень слабой и практически исчезала под весом разумных доводов… Но другого выхода нет. К тому же, чем раньше она покажется на глаза Люциусу, тем меньше времени ей придется томиться в ожидании их неминуемой встречи.

* * *

Ранним вечером того же дня Гермиона появилась в Малфой-мэноре. Она боялась. Не могла ничего с собой поделать — страх не слушал доводов разума, он был неуправляем.

Несмотря на то, что вечер еще не успел вступить в свои права, в гостиной царил полумрак. «Атмосфера в духе готических романов», — отметила про себя Гермиона, чуть поежившись. Она осмотрелась, желая увидеть эльфа или самого хозяина мэнора, но вокруг никого не было, помимо почти осязаемой тишины и гнетущей темноты.

— Мисс Грейнджер? — послышался откуда-то сверху хриплый мужской голос. Это Люциус спускался по лестнице. Скорее всего, он услышал шум, или домовики доложили о ее прибытии.

— Мистер Малфой? — Гермиона пристально взглянул на него — одет немного небрежно, но волосы аккуратно убраны в хвост, выглядел он свежо. — Почему здесь так темно?

— Я только что проснулся. Спать при свете не очень удобно.

— Вы что, спали целый день? — изумилась Гермиона.

— Я не спал целую вечность, — ответил Люциус, и было в этой фразе что-то очень личное, интимное, доверительное. По спине побежали мурашки.

— Ваша бессонница? А как же зелья, которые я приносила? — она и подумать не могла, что у Люциуса настолько серьезные проблемы со сном.

— Вам ли не знать, что употреблять их постоянно нельзя ни в коем случае. Мне не нужна зависимость еще и от этого драклового зелья!

— Еще? Разве у вас есть другие зависимости?

— Нет, — тихо ответил он после непродолжительного молчания. Похоже, откровений сегодня больше не предвидится. — Присаживайтесь, мисс Грейнджер, я приказал домовикам подать нам чай.

Гермиона повиновалась. Люциус устроился рядом с ней с чрезвычайно задумчивым видом. Вскоре появился незнакомый эльф с подносом, расставил все необходимое и поспешил скрыться, после чего они приступили к чаепитию. Молча, все так же без света.

— Почему вы сидите в темноте? — не выдержала через какое-то время Гермиона. Она чувствовала себя неуютно.

— Если вам что-то не нравится — включите свет, — ответил Люциус.

— Почему я? Это же ваш дом, — парировала она.

— Поработайте за меня, я позволяю, — с ироничным благодушием разрешил он.

— Благодарю. Но я оставила дома свою палочку.

— Действительно? — Люциус изогнул бровь, и в одном этом маленьком жесте было столько недоверия, сколько способен выдать человек за пару мгновений.

— Представьте себе, — Гермиона стояла на своем.

— Вы оставили ее дома? — похоже, все-таки можно излучать еще больше сомнения, Гермиона явно недооценила способности Люциуса.

— Именно так.

— Напомните, где вы живете? — растягивая слова, спросил он.

— Я полагаю, вам это известно. Я живу в Лондоне, в своей квартире.

— В таком случае у меня есть для вас очень подозрительная информация — сегодня я обнаружил вашу палочку в одной из спален моего особняка. Вы уверены, что не считаете Малфой-мэнор своим домом?

— Уверена, — Гермиона поняла, что проиграла. Причем еще до того, как переместилась в мэнор, и шансов отыграться у нее не осталось. Она пошла на попятную, вежливо попросив: — Не могли бы вы вернуть мне палочку?.. И включите наконец свет!.. Пожалуйста.

— Вы можете сделать это и сами, — Люциус явно не желал предпринимать попыток, чтобы выполнить хоть одну из ее просьб. Чертов Малфой!

— Интересно, каким это образом? Откуда мне знать, где вы спрятали мою палочку?! — вспылила она.

— Есть такое простое заклинание — Accio. Если не ошибаюсь, его изучают на четвертом курсе. Похоже, все неумолкающие разговоры и восторги о том, что вы самая умная ведьма своего поколения, преувеличены. Я разочарован, мисс Грейнджер, очень разочарован…

— Я прекрасно знаю это заклинание, мистер Малфой! — огрызнулась Гермиона. — Есть только маленькая проблемка — как мне его использовать без палочки, которую вы не хотите мне вернуть?

— Беспалочковая магия. Очень полезное умение.

— Могу себе представить. Жаль только, что я ею не владею!

— Ошибаетесь, очень даже владеете. Я сам вас обучал, — он пристально взглянул в глаза Гермионе, и ей стало не по себе, даже перехватило дыхание. Мерлин! А если она действительно может колдовать без палочки? Ведь раньше у нее это получалось!

— Я по-прежнему умею это? — спросила она. Довольно бессмысленный вопрос, но Гермиона поняла это слишком поздно — слова назад не вернуть.

— Вам виднее, — улыбнулся Люциус. Он улыбнулся ей.

Гермиона глубоко вздохнула, сконцентрировалась, а затем громко воскликнула:

— Lumos!

Но ничего не произошло. От волнения голос дрожал, поэтому заклинание не прозвучало четко.

— Lumos! — более уверенно выкрикнула она вновь. И комната наполнилась мягким светом. Это было… волшебно! — У меня получилось! Получилось! — она радовалась, словно ребенок, заработавший первое «Превосходно». И ждала подобия учительской похвалы от Люциуса — такой же, какой ее всегда щедро осыпал, к примеру, профессор Флитвик, да и другие учителя тоже.

— Молодец, — дал свою лаконичную оценку Люциус, после чего достал из кармана брюк палочку и протянул ее Гермионе.

— Спасибо, — благодарно улыбнулась она, спешно пряча ценный предмет в сумочку. — Ну… я… Пожалуй, мне пора?.. — то ли вопросительно, то ли утвердительно проговорила Гермиона.

— Вы могли бы остаться. Здесь, — в ответе Люциуса не было даже намека на вопросительную интонацию.

— Зачем вам это?

— Мне? Мне это ни к чему. А вот вы сможете убедиться, что я не творю по ночам что-нибудь противозаконное.

— А вы творите? — усмехнулась она.

— Нет, но… Мне… — Люциус на секунду прикрыл глаза, собираясь с мыслями. — Мне бывает… некомфортно находиться здесь одному.

Впору хлопать в ладоши от радости — это ведь неслыханная откровенность из уст Люциуса, и уже не впервые за один вечер. Не было причин сомневаться в искренности произнесенных им слов — стоило лишь взглянуть в его глаза.

— Хорошо, я останусь, — Гермиона не знала, что повлияло на ее решение — жалость или действительное желание подольше быть здесь, с ним. В любом случае отступать уже поздно. После недолгого размышления Гермиона добавила, с трудом переборов смущение: — Но я не буду с вами спать, учтите.

— Какая жалость… — даже не пытаясь скрыть рвущуюся наружу иронию, сказал Люциус. Куда делась искренность? Уж не привиделась ли? — Это вам стоит учесть, что у меня и в мыслях не было предлагать вам подобное.

— Прекратите, — осадила его Гермиона. — Прекратите издеваться! — Шеки ее пылали, и он, конечно, понял, что добился желаемого — сумел поставить ее в неловкое положение. Хотя она сама виновата.

— Я даже и не думал издеваться, — невозмутимо отозвался Люциус. — Вы знаете, где ваша спальня. Доброй ночи!

Он развернулся и ушел, оставив Гермиону в одиночестве, и гордостью тут даже не пахло. Взбунтовавшиеся где-то внутри эмоции получили возможность растерзать ее.

Решив не задерживаться в слишком большой для одного человека гостиной, Гермиона последовала совету Люциуса и отправилась в свою бывшую спальню. С утра комната чудесным образом переменилась. Теперь все выглядело так, как раньше. Когда-то давно, в прошлой жизни. Спальню можно было сравнить с ценным музейным экспонатом, который хранили с особым старанием, тщательно сдували каждую пылинку и не давали дотрагиваться руками — вот она и сохранилась в первозданном виде. Хотя еще вчера она больше походила на забытый где-то в углу никому не нужный экспонат. Прошлая ночь многое изменила.

* * *

Была уже глубокая ночь, когда Гермиона вышла из комнаты. Она долго пыталась заснуть, ворочаясь в постели, но сон никак не шел. Похоже, бессонницей Люциус мучился неспроста — в этом доме невозможно обрести душевный покой, а без него уснуть очень сложно. Гермиона спустилась вниз и заметила, что в библиотеке горит свет. Посильнее запахнув халат, она направилась туда, отчаянно надеясь, что ее не постигнет участь бабочки, летящей на свет.

Едва переступив порог, Гермиона увидела Люциуса, сидящего в кресле с книгой в руках.

— Почему вы не спите? — она не сумела придумать более оригинальный вопрос.

— То же я могу спросить и у вас, — парировал он.

— Я не смогла уснуть, — призналась Гермиона. — Слишком много мыслей, слишком непривычная обстановка.

— Разве непривычная? — Люциус ухмыльнулся.

— Скорее да, чем нет. Ну а почему же вы не в спальне?

— Я выспался за день.

— Как все прозаично…

— Не стану спорить. Если вам когда-нибудь придется жить где-то безвылазно, не контактируя при этом с внешним миром, ваша жизнь тоже станет весьма прозаичной.

— Она и без того довольно скучна, — честно сказала Гермиона. — Вы не совсем отрезаны от мира, раз общаетесь со мной, верно?

— Да, общаюсь, — подтвердил он, и взгляд его сделался каким-то странным. Гермионе стало не по себе, да и этот двусмысленный тон раздражал.

— Вы ведь помните, что было прошлой ночью? — решилась спросить она.

Конечно, один Мерлин знает, сколько Люциус тогда выпил, но он явно не походил на человека, страдающего провалами в памяти.

— До этой секунды я боялся, что мне все приснилось, — хрипло ответил Люциус.

— Будь это сном, все бы упростилось.

— Возможно. Так чего же вы хотите? — спросил он прямо, но непонятно о чем.

— Я? Сейчас мне хочется спать. Но я не смогу уснуть здесь, слишком…

— …много мыслей, слишком непривычная обстановка? Я помню. Если вы надеетесь, что я предложу вам вернуться домой и провести остаток ночи там, то зря.

— Предлагаете мне страдать от бессонницы с вами за компанию?

— Отчего же? Я как раз собирался в кровать.

— А я? — растерянно спросила она. Остаться здесь одной — еще более мрачная перспектива.

— Вы можете пойти со мной, — беззастенчиво предложил Люциус. Гермиона вспыхнула.

— Я не… я же… я не собираюсь с вами спать!

— Это вы уже говорили, — ничуть не смутился он. — Можете просто лечь со мной в одну кровать — если ты не один, всегда спится лучше. Обещаю, что не буду посягать на… на вас.

— И почему я должна вам доверять? — с нескрываемым сомнением спросила Гермиона.

— Вы боитесь, что я вас изнасилую? — усмехнулся Люциус.

— Разумеется, нет!

— Так что же вас останавливает?

— Ничего. Я принимаю ваше предложение.

* * *

Гермиона открыла глаза и обнаружила, что находится под пристальным наблюдением лежащего рядом Люциуса.

— Доброе утро, — пролепетала она, натягивая одеяло до самой шеи, хотя вовсе не замерзла. Ей необходимо было хоть как-то оградиться от Люциуса, хотя бы жалким одеялом.

— Доброе, мисс Грейнджер, — слишком безэмоционально отозвался он. — Как спалось?

— Замечательно, — буркнула она. — А как прошла ваша ночь?

— Чудесно.

— Рада за вас.

— А я за вас.

«Что это за формальный диалог? В постели! Какой абсурд!» — думала Гермиона, но следующей фразой Люциус заставил ее пожалеть о своих мыслях.

— И зря вы так убеждали себя, что не будете со мной спать, — ухмыляясь, проговорил он.

— Я вовсе не это… — окончательно и бесповоротно покрываясь румянцем, начала было отвечать Гермиона.

— Я знаю, — Люциус прервал ее. — Вы вовсе не это имели в виду. Так позвольте же поинтересоваться, о чем именно шла тогда речь?

— Вы… вы прекрасно знаете, о чем шла речь, мистер Малфой, — Гермиона почувствовала, что кровь прилила к лицу. Негодование или смущение? Вероятно, все вместе. — И прекратите себя так вести!

— Как?

— Отвратительно! Как последний мерзавец! Это… безнравственно! — она даже не пыталась скрыть свой гнев.

— Ты считаешь меня мерзавцем?

— Я уже не знаю, кем тебя считать! Никогда не знала… Я понятия не имею, кто ты есть, Люциус Малфой! — выпалила Гермиона, даже не заметив, как они перешли на «ты». Наверное, ее подсознание давно уже возвело Люциуса в ранг близких людей, она это ощущала и раньше. Но не выпускала непривычное чувство на волю. И вот — оно вырвалось на свободу само.

Люциус Малфой. Пожиратель Смерти. Ты. И это даже не казалось странным.

— Я такой же, каким был всегда. Все это время.

— А ты скучал по мне… все это время?

— Безумно, — доверительным тоном ответил Люциус. — Настолько сильно, что возненавидел тебя.

— Возненавидел? — изумилась Гермиона. — За что?!

— За то, что тебя не было рядом.

— Сейчас я рядом.

— Но не так близко, как хотелось бы.

Гермиона, как бы опровергая слова Люциуса, откинула одеяло и прижалась к нему, уткнувшись носом в мужскую грудь. Зажмурилась, глубоко вздохнула и почувствовала его запах — ни с чем не сравнимый, от которого кружилась голова, перехватывало дыхание.

— Почему ты так пахнешь? — шепотом спросила Гермиона, словно боясь своего вопроса.

— Как? — не понял Люциус.

— Приятно, — ответила она, вновь вдыхая его аромат. — Мне очень нравится.

— Мне воспринимать это как комплимент? — изогнув бровь, поинтересовался он.

— И никак иначе, — улыбнулась Гермиона.

— Если я пообещаю пахнуть так всегда, ты останешься хотя бы до завтра?

— Я не могу. Мне еще нужно… — она замялась, не зная, что ответить. Вряд ли стоит говорить о предстоящей встрече с Гарри, это только разозлит Люциуса. — Мне нужно на работу.

— И ты еще обвиняешь меня во лжи, Гермиона? — отстранив ее от себя и пристально взглянув в глаза, немного жестко спросил он. — Сегодня воскресенье. Или после войны Министерство решило побить все рекорды и теперь работает без выходных и перерывов на обед?

— Нет, — в который раз залившись краской, призналась она. — Но у меня назначена встреча… с другом.

— Ты с ним спишь? — не сводя с нее внимательного взгляда, грубо спросил Люциус.

— Что?! — опешила Гермиона. Уж чего-чего, а подобных вопросов в лоб она никак не ожидала.

— Ты все расслышала. Как иначе объяснить твое монашеское поведение в моей кровати сегодня? Вряд ли хваленое гриффиндорское благородство позволяет тебе изменять очередной пассии… да еще и с бывшим Пожирателем Смерти.

— Да что ты несешь, Люциус?! — шокированная подобной речью, Гермиона отодвинулась от него на самый край кровати.

— Просто говорю то, что думаю. Полезная практика, знаешь ли, — невозмутимо ответил он.

— Ты говоришь и думаешь полнейший бред!

— По-твоему, я должен поверить в то, что ты не спишь ни с одним из своих дружков? — как ни в чем не бывало продолжил Люциус. — Скажи только, кто? Поттер? Уизли? Или есть еще кто-то?

— Я ни с кем не сплю! — зачем-то оправдывалась Гермиона, а внутри все кипело от гнева.

— Совсем ни с кем? А со мной?

— Да иди ты к черту, Малфой! — воскликнула она и, потеряв терпение, резко соскочила с кровати и унеслась в свою комнату. Дьявол! Это не ее комната, а комната Люциуса, ведь это его чертово поместье! Ей не стоит об этом забывать, даже на секунду. Здесь вообще нет и никогда не было ничего, что принадлежало бы ей.

Быстро одевшись, Гермиона спустилась вниз и через несколько мгновений уже растворилась в зеленом пламени камина.

* * *

Гермиона сидела за столиком в кафе и ложкой ковырялась в вазочке с мороженым. Они встретились с Гарри около получаса назад, но в их разговоре так и не была затронута главная тема. А Гермиона уже не слушала внимательно, ведь сложно сконцентрироваться на ничего не значащей болтовне, когда на душе висит камень, вес которого неизмерим. Но зато точно можно назвать имя того, кто поместил туда этот булыжник — Люциус Малфой.

— Что у вас с ним происходит? — вопрос Гарри вытолкнул ее из потока размышлений и буквально застал врасплох.

— Что происходит? С кем? — переспросила Гермиона, а внутри все похолодело от ужаса, словно мгновенно покрылось корочкой льда, сковывающей движения и мысли. Он знает! Гарри знает о Люциусе! Только вот откуда?

— С Роном! — пояснил Гарри, и она оттаяла, дышать сразу стало легче. — Гермиона, ты вообще меня слушаешь? Я о нем уже минут десять говорю.

— Прости, я немного задумалась. Работы очень много, даже мыслями отдохнуть не получается, — смущенно улыбнулась она.

— Не извиняйся, я все понимаю, — он махнул рукой. — Так что о Роне? Я говорил с ним. Выслушал жалобы о том, что ты не пишешь ему, не бываешь в гостях.

— Он тоже.

— Гермиона, — Гарри пристально взглянул на нее, будто хотел прочесть мысли. Слава Мерлину, легиллименцию он так и не освоил! — Ты ведь понимаешь, что ему гордость не позволяет навязываться тебе, даже в качестве друга.

— Представь, у меня тоже есть гордость. Мне надоело всегда делать первые шаги, я этим занималась все семь лет нашей дружбы!

— Я знаю.

— И ты должен понимать меня!

— Я понимаю.

— Так чего же ты от меня хочешь? — Гермиона не могла уловить суть. Ее злило, что Рон чуть ли не подсылает Гарри к ней. Как же это в его стиле…

— До Рона это не доходит. Он очень обижен.

— Так объясни ему. Почему это всегда должна делать я? Я что, одна дорожу нашей дружбой?

— Выходит, что не очень дорожишь, — тихо заметил Гарри.

— А Рон? Разве он ценит то, что складывалось годами? — парировала Гермиона. — Прости, я не хочу об этом говорить.

— Как скажешь. Лучше поделись своими новостями. Как дела на работе? Нет непредвиденных проблем с Малфоем-старшим? — будничным тоном поинтересовался он.

Гермиона опустила глаза вниз и, тщательно изучая полупустую вазочку с мороженым и стараясь придать своему голосу как можно более бесстрастный тон, сказала:

— Нет, с ним все в порядке. Заглядываю в мэнор раз в неделю, задаю стандартные вопросы, осматриваю дом… В общем, ничего интересного.

— Так я и думал. Малфой сейчас не в том положении, чтобы что-то замышлять, — улыбнулся Гарри.

«Да, конечно, совсем не в том», — горько усмехнулась про себя Гермиона.

— Я напишу Рону, — неожиданно для самой себя сказала она.

— Только не надо делать это лишь потому, что я попросил.

— Нет, я сама хочу, — говоря это, Гермиона вовсе не обманывала, ведь она и вправду соскучилась по старому другу, который, хоть и был далеко не идеален, оставался для нее дорогим человеком. Если у них ничего не сложилось на любовном фронте, это вовсе не значит, что надо прекращать общение.

— Спасибо, Гермиона, — Гарри благодарно улыбнулся.

— Не за что. Я же сказала, что и сама хочу.

— Все равно — я очень рад. Я переживал из-за вас двоих.

— Меня тоже беспокоила ваша ссора на четвертом курсе, но от этого вы вовсе не спешили мириться, Гарри!

— Это потому что мы — дураки, а ты — умная, — рассмеялся он.

— Прекрати мне льстить, да еще так явно, — Гермиона тоже залилась смехом.

— Я говорю правду, и тебе это известно.

* * *

Вечером, сидя за столом и запечатывая конверт с письмом для Рона, Гермиона на миг задумалась. Закусив кончик пера, она достала чистый пергамент и долго изучала пустой лист, прикидывая, что написать. Точнее, как написать. То, что ей все же нужно черкнуть Люциусу хоть пару строк, она уже решила, но пока не знала даже, в каком тоне. Обвинять его? Обижаться? Или простить? Проблема была в том, что Гермиона и сама не знала, что чувствует. С таким хаосом в голове она столкнулась впервые.

Просидев над чистым пергаментом добрые полчаса, Гермиона все же вывела ровным почерком несколько коротких, но очень значимых для нее слов:

«Ты единственный мужчина в моей жизни».

Никакой подписи, никаких объяснений или предисловия. Боясь передумать, Гермиона быстро отправила оба письма по нужным адресам и легла в кровать. Как ни странно, сон настиг ее быстро: всего через несколько минут Гермиона уже плавала по волнам сновидений. К счастью, там не было ни Люциуса, ни других проблем.