Сладкая ложь (джен)

На Гриммо было шумно. Уизли-старшие, Грюм, Тонкс и Ремус сидели за столом на кухне и орали так, что у Гарри зазвенело в ушах. Он появился аккурат за спиной Люпина, который его не заметил. Остальные же фениксовцы воззрились на Поттера, словно он с Луны свалился.

— …рю вам, надо искать… — говорил оборотень, но немедленно осекся, когда у всех его собеседников внезапно стало одинаковое выражение лиц.

— Гарри! Ты в порядке! — возопил Ремус, когда обернулся и увидел Гарри. — О, Мерлин! Где ты был?!

— Все хорошо, Ремус! — просипел Гарри, едва не задохнувшись в объятьях оборотня. — Пусти…

Люпин его отпустил, но Гарри тут же стиснула Молли Уизли.

— Гарри, детка, нельзя же заставлять нас так волноваться…

Договорить она не успела. Раздались хлопки, и в кухне появились фигуры в черных плащах.

— Нет! — только и успел крикнуть Гарри, как его опять закрутило в аппарации.

Шлепнулся Гарри пребольно. Державший его Пожиратель особо не церемонился и отпустил Поттера сразу по перемещении.

— Живой? — спросила темная фигура голосом Рудольфуса Лестрейнджа.

— Ага, — кивнул Гарри, расслабляясь. — Пап, зачем это было нужно?

— Что нужно? Тебя воровать? — хохотнул Джеймс Поттер. — Так теперь никто не заподозрит тебя ни в чем плохом. Поймали тебя злые Пожиратели, вызнав секрет Фиделиуса, и утащили к себе в логово.

Гарри фыркнул и поднялся на ноги, потирая отбитый бок.

— Пап…

— Лучше Руди, — перебил его отец. — Сам понимаешь, назовешь меня папой при ком-нибудь, Лестрейндж позору не оберется, даже если и знать никто не будет, что это ты.

Гарри фыркнул снова, но кивнул.

— Хорошо… Руди.

* * *

Гарри поселился в том же доме, где жил летом — доме своих родителей. Лили отсутствовала — как пояснил Джеймс, у нее было очень важное задание где-то во Франции. И поэтому жить пришлось им вдвоем — отцу и сыну.

Жизнь особо не напрягала. Гарри удивил отца своим умением готовить. Отец, как выяснилось, этого не умел.

— Жизнь как-то не научила, — пожал он плечами. — Я больше другим интересовался.

То, что Гарри больше не ходил в школу, еще не обозначало, что он не учился — Джеймс Поттер взялся обучать сына аппарации.

— И что, что тебе шестнадцать? — пояснял он. — Так и будешь на «Ночном рыцаре» кататься? А если тебя водитель выдаст или же кондуктор?

— Ну, я стараюсь маскировать шрам…

— Да причем тут шрам, — раздраженно посмотрел на Гарри отец. — Помимо шрама, есть еще такая штука, как черты лица. Вон, у нас с Рабастаном нет никаких шрамов, а гляди, рожи разные… когда я в облике Рудольфуса, конечно. Рудольфус Лестрейндж похож ведь на своего брата, а все равно — отличить можно.

Гарри аппарировал из круга в круг, затем из комнаты в комнату. Пару раз его слегка расщепляло, но ничего серьезного — пара квадратных дюймов кожи и кончик уха.

Через четыре дня Джеймс Поттер объявил, что аппарировать Гарри научился. Гарри аж поперхнулся тостом, который жевал — они с отцом завтракали.

— Министерские курсы длятся две недели, — запротестовал он. — А мы с тобой четыре дня занимались!

— Министерские курсы проводятся три раза в неделю по два часа, итого двенадцать часов всего, — возразил отец. — А мы с тобой четыре дня занимались едва ли не с утра до вечера!

— Точно, — растерянно почесал в затылке Поттер-младший. — А научи меня еще чему-нибудь?

Джеймс Поттер внимательно посмотрел на сына сквозь стекла очков, затем кивнул.

— Хорошо. Лорд, кстати, об этом упоминал.

— А чему ты будешь меня учить?

— Кое-чему, — отец поднялся из-за стола, отложил газету. — Это не магический навык, но ты должен это уметь, чтобы стать хорошим Пожирателем Смерти. Без этого ты не можешь так называться, хоть у тебя есть и Метка, и маска с плащом.

Гарри воодушевленно закивал.

— Конечно, отец!

— Тогда доедай, и мы отправляемся в Малфой-мэнор.

— Угу, — пробурчал Поттер-младший, вливая в себя оставшиеся полкружки чая.

* * *

Аппарировали они по одиночке. Гарри не терпелось испробовать свой новоприобретенный навык, так сказать, в действии. Отец снова принял облик Лестрейнджа, а Гарри надел маску и плащ.

— Вообще-то все уже знают, что ты у нас «в плену», но то, что ты на нашей стороне, знают лишь несколько человек, — пояснил отец свое требование спрятать лицо. — Кроме нас с мамой еще оба Малфоя… Да про мелкого ты должен сам знать, он ведь тебе помогает. Лорд еще и Люциусу сказал. Пригрозил, что если Люциус хоть кому-то проговорится, он его Нагини скормит, так что дальше белобрысых это не уйдет. Но другие не знают, поэтому прикрой себя.

— Понял, — кивнул Гарри.

— Ну, и сам Рудольфус Лестрейндж, — хмыкнул Поттер-старший. — Надо ж было его предупредить. А то представляешь, что с ним стало бы, встреть он меня… в его облике?

Гарри улыбнулся и хихикнул.

— Так, ладно. Все. Идем, — Джеймс посерьезнел и повторил: — Идем.

Они вошли в Малфой-мэнор и двинулись куда-то вниз.

— Куда мы идем? — полюбопытствовал Гарри.

— Вниз.

Гарри вздохнул. То, что они шли не вверх, было очевидно. Но зачем отцу вести его в подвалы? Не в винный же погреб. Почему-то ничего, что могло бы находиться в подземельях, кроме погреба, Гарри на ум не приходило.

Размышления его прервал чей-то крик. Гарри вздрогнул и едва не свалился со ступенек.

— Что это?

— Не что, а кто, — философски заметил отец. — Погоди. Увидишь.

Они спустились в узкий и темный коридор, который, однако, быстро закончился.

— Что…? — изумился Гарри, оглядывая помещение, где они оказались, было большим, но тоже очень темным. Пара тусклых колдоламп в противоположных углах помещения едва давала свет. Вдоль дальней стены располагались клетки, какие Гарри видел в зоопарке, только немного меньше по размеру. В помещении воняло табачным дымом, гарью и почему-то пригоревшим бифштексом.

— Привет, Тони, — Поттер-старший махнул рукой, и Гарри обнаружил, что они не одни.

— Привет, Руди, — отозвались с акцентом. Гарри узнал в отозвавшемся Долохова. Долохов был одет в обычные маггловские камуфляжные штаны и рубашку с короткими рукавами.

— Как дела?

— Нормально, — фыркнул Долохов. — Еще живой. Я думал, загнется быстрее. Жаль, Северуса нет, у него такие зелья были… ммм… как вспомню, так сердце щемит… Эх.

— Тьфу на предателя этого.

— Ну да. Эта птичка поинтереснее… — Долохов достал из кармана на груди рубашки папиросу, прикурил от кончика палочки.

— Хватит травиться, — проговорил Джеймс, приглядываясь к чему-то в стороне. — Отдохни пока.

Долохов пожал плечами и плюхнулся на старенькое кресло, стоявшее тут же.

— МакНейра позвали бы. Я шесть часов на ногах. Замаялся.

— Пока не надо, — отрезал Поттер-старший и достал палочку.

Антонин что-то буркнул по-русски и присосался к тяжелой плетеной бутыли, которую выволок откуда-то из-под кресла.

— Свету бы добавил, что ли, — проговорил Джеймс, выстреливая каким-то заклинанием куда-то в сторону и зажигая еще несколько ламп. В помещении стало намного светлее, и Гарри с ужасом увидел, что на одной из стен распластан человек.

Обмирая, Гарри сделал шаг. Затем еще один. Когда он уже почти подошел, человек дернулся, захрипел, и Поттер-младший отскочил в сторону быстрее, чем ловил снитч.

— Боишься, что ли? — спокойный голос отца вернул Гарри в реальность. — Не бойся. Сейчас он безопасен. Это, кстати, твой и мой давний знакомый. Грюм.

— А… Аластор Грюм? — выдохнул Гарри, не понимая, чего общего у этого едва живого куска мяса и отставного аврора Грозного Глаза.

— Ну да, — кивнул Джеймс Поттер и положил руку на плечо сыну. — Мы с Гриммо еще и его прихватили. У многих наших на него зуб. По его милости столько хороших людей в Азкабане побывало… Тот же Тони, Басти… в смысле Рабастан. И я… в смысле Рудольфус Лестрейндж… Да что говорить. Попался, наконец-то.

Гарри вглядывался в истерзанное тело Грюма, не понимая, как жизнь еще в нем держится.

— Ребята классно порезвились. Отыгрались за все… Кстати, ты добавить не хочешь? — поинтересовался отец.

— Я?.. Н-н-нет, — замотал головой Гарри изо всех сил. — Он… он же… он же живой… как так можно…

— Да, живой, — вздохнул отец.

— Послушайте… так же нельзя! — в отчаянии крикнул Гарри. — Нельзя так… пусть он даже и Грюм!

— Что ты предлагаешь? — поинтересовался вдруг Долохов, выпуская клуб дыма.

— Прекратите все это!

— Хорошо, — спокойно проговорил Джеймс Поттер и всунул в руку сына палочку. — Прекрати ты.

— Что…? — Гарри опешил. — В смысле?

— Два слова, ты знаешь каких, — Поттер-старший сжал кисть Гарри. — И он больше не будет страдать.

— Нет! Я не буду… не буду… — мир вокруг начал расплываться, и Гарри почувствовал, как по щекам стекает что-то мокрое. — Не буду!

— Тогда МакНейра позовите, что ли, — мученическим голосом произнес Долохов и, кряхтя, поднялся с кресла. — Я зае…лся уже. Спать хочу. И жрать.

С этими словами он ткнул палочкой куда-то в сторону висящего на стене Грюма. Из палочки вырвался луч заклинания и ударил в пленника. Грюм задергался, и воздух огласил точно такой же крик, который Гарри слышал, спускаясь сюда, только громче.

— Нет! — Гарри рванулся к пленнику, но его обхватили сильные отцовские руки.

— Стой, придурок, — прошипели ему в ухо, содрали маску и ткнули в зубы какой-то флакончик. — Пей!

Гарри, едва что-то соображая, сделал глоток, затем другой. В голове прояснилось.

— Слушай, — отец тряхнул его за плечи. — Если ты хочешь помочь Грюму… То избавь от мучений.

— Я… это убить, да? — обреченно просипел Гарри. — Убить?

— Или же его дальше будут пытать, — пожал плечами Джеймс. — Хочешь, чтобы он дальше мучился?

В подтверждение слов Поттера-старшего Грюм снова закричал. Гарри вздрогнул, прижимаясь к отцу, утыкаясь лицом ему в мантию, изо всех сил не желая слышать жуткие звуки.

— Гарри… Я знаю, он тебе все-таки не совсем посторонний, — тихо проговорил отец. — Поэтому… Поэтому помоги ему, ладно?

Гарри всхлипнул, но кивнул.

— Вот и молодец. Сделай это.

Рука Поттера-младшего поднялась вверх. Гарри не чувствовал, как он это делает — было чувство, что поднимается палочка, а рука просто следует за ней. Он замер, не в силах произнести слова убивающего заклятия, но в это время Грюм поднял голову, и Гарри увидел окровавленное месиво на месте лица. Поттера окатило ледяной волной ужаса.

— Авада Кедавра! — не своим голосом проорал он, и из кончика палочки вылетел зеленый луч. — Ава… — начал он снова, но Джеймс Поттер тут же зажал ему рот.

— Хватит. Молодец. Получилось, — остановил он сына и мягко повторил: — Молодец.