ГП и Ткач-недоучка (гет)

— Белая Госпожа, — поклонился я странному существу, которое уже успело вмешаться в мою жизнь. — Здравствуйте.

— Шляпница, Колин, сегодня для тебя только Шляпница, — улыбнулась женщина. — Хозяйке ты вряд ли обрадуешься.

— Вот как?

— Магией странной от тебя тянет, парень. Давно забытой, и я никак не могу вспомнить чьей.

— Пара магов подозревают, что я — новое воплощение Паука...

Шляпница засмеялась так, что слёзы брызнули из глаз. На какое-то время она выпала из общения, но постепенно пришла в себя, восстановила дыхание.

— Уморил ты меня, Колин Криви! Ну тебя! Иди уже с добром!

— А вы не могли бы хоть что-нибудь про него рассказать?

Шляпница вздохнула, посуровела:

— У жены спрашивай. Про него в каждой чистокровной семье страшных историй хватает.

— Бэкки — полукровка, мэм.

— Правда? — ирония буквально капала на брусчатку. — Это она сама тебе рассказала?

— Э-э-э, нет, — я понял вдруг, что мы с женой об этом не говорили ни разу, а моё представление о богине родилось ещё в атриуме Министерства, на волне первого знакомства, потому что кто-то об этом тогда сказал.

— Получается, что я опять дурак?

— Точно, — улыбнулась Шляпница. — Давай уже, топай к своей половине, пока она волноваться не начала.

Бэкки ждала меня на террасе «Этруска», как чаще всего называли ресторанчик «Вале!», когда хозяин не слышал. От улицы столики прятала иллюзия высокой живой изгороди с яркими тропическими цветами, среди которых порхали ещё более яркие колибри. Изнутри же нашим глазам открывался вид на горы в голубоватой дымке, откуда веял лёгкий ветерок и доносилось пение невидимых птиц. Похожие пейзажи мне случалось видеть на фотографиях итальянской Тосканы — может, там и есть родина нашего кондитера?

На столике меня дожидалась креманка с мороженым из лунной ежевики, и сладко-горький запах любимой ягоды заставил сглотнуть набежавшую слюну.

В магическом мире хватает разного странного, однако для меня самой большой неожиданностью оказались ягоды и фрукты. Волшебные аналоги привычных продуктов отличаются не только по вкусу и запаху, но и по чувству насыщения после еды. Это последнее я заметил прямо на себе — сосущее чувство голода после обычного перекуса возникает намного быстрее, чем после магического.

Сначала я грешил на зелья, и неожиданно быстрый рост подросткового тела — дескать, магия виновата, что всё время жрать хочется. Но с тех пор, как домовушка рода Тэтчер стала готовить нам завтраки, я перестал метать хавчик, как не в себя.

Обычная еда по-прежнему радует язык, однако чувство голода после неё появляется быстрее. А спрошенная при случае Бэкки объяснила, что у чистокровных, которые несколько поколений подряд рожали на родовом камне, ситуация выглядит ещё хуже. Их тело до такой степени наполнено магией, что пища обычных людей даже насыщает не всегда. Иначе говоря, такой маг может умереть от голода с полным желудком обычной еды.

Поэтому магическим посёлкам быть, и сельское хозяйство по-прежнему остаётся прибыльной частью магической экономики. Подтверждает это хотя бы тот факт, что целый факультет Хогвартса готовит магических агрономов.

Мама Ро, как городская дама, которая навоз видела только на пасторальных картинках, называла пуффендуйцев травниками и ботаниками, но учебные занятия в наших теплицах только подтверждают мой вывод — нас там агротехнике конкретных культур учат, севообороту да прочим сельскохозяйственным премудростям. Я в прошлой жизни целый год в вузе ботанику учил, так что знаю, чем она от агрономии отличается.

Вот и здешний ресторанчик затаривается из Хогсмида, от тамошних производителей вершков с корешками. Об этом и в меню на первой странице написано, кстати, как дополнительный повод для гордости — дескать, лучший товар из самого магического места в Британии.

Зато у известного всем магглорождённым «Фортескью» такой надписи в меню нет. И сразу появляются в голове разные мысли, далеко не всегда хорошие, про семейку, которая заняла самое козырное место на торговой улице.

— Успела соскучиться?

— Неа, — радостно улыбнулась жена. — Я у тебя мороженое спасала от растаивания. Некогда было даже голову поднять.

В чашке виднелись следы её злодейства. Ну, что можно сказать, на них глядя — осталось ещё достаточно много, спасибо и на этом.

— Вот, значит, как, — скорбно вздохнул я, — стоит лишь задержаться на пару минут, как набегают помощники.

— Точно! — согласилась богиня. — Ты, как всегда, прав, муж мой! Приятного аппетита!

— Взаимно, — хмыкнул я, и принялся уничтожать оставшееся мороженое, пока на него опять не покусились. Впрочем, волшебный десерт насыщает быстро, так что остатки я подбирал с ленцой, просто, чтобы вкусняшку не оставлять.

— Обожаю здешние сладости... — прошептала Бэкки, откинувшись с блаженной улыбкой. — Ходила бы сюда каждый день, утром, в обед и вечером...

— А фигуру потерять не боишься?

— А муж на что? — искренне удивилась богиня. — Лечебный секс для фигуры, и снова можно браться за мороженое.

— Эгоистка, — улыбнулся я. — Только про себя думаешь.

— Про нас, — не согласилась жена. — Мы ведь вдвоём обо мне заботимся.

По залу поплыли радужные пузыри, яркие от магической иллюминации. Внутри каждого корчили рожицы пикси, и всё вместе — шары, монстрики в них, переливы цветов, — выглядело необычайно красиво.

— Не лопнут? — дёрнулся я, когда один из пузырей ударился в столб у нашего столика. Пикси внутри перевернулся вверх тормашками, рядом засмеялись.

— Заклятие модифицировано, даже мохноногий палочник не проткнёт.

— И сразу вспоминается урок с Локонсом, про который как-то Гарри рассказывал. Великий писатель выпустил в классе таких же пикси, а те у него палочку отобрали. Школьники учебниками от них отбивались.

— Точно таких же? — заинтересовалась жена. — С этими легко можно договориться, а вот если корнуольские, то да, проще их чем-нибудь тяжёлым по башке приложить.

— Не спрашивал, — улыбнулся я ещё раз. Волшебное мороженое подействовало, и теперь хотелось просто наслаждаться комфортом, теплом, приятным послевкусием. — Пузыри интересные. Наверное, придуманы были для охоты на какую-нибудь летающую мелочь?

— Нет, это нечаянный подарок от последнего Паука. Когда после Лондонского пожара он заплёл весь Кетч-коул, — там, где ушёл за Грань, — магам пришлось мучительно расшифровывать все его заклинания, пока заложники не перемёрли. Вот и научились паре новых — «ловчая паутина» вскоре после этого в гримуарах появилась, и пузыри из радужной солодки, которые не лопаются и не протыкаются, как видишь.

— А почему этого в учебниках истории нет?

— Ты меня спрашиваешь? — улыбнулась Бэкки. — Это к Визенгамоту. Или к Министерству.

— Я так понял, маги не вспоминают, потому что боятся?

— Очень, — серьёзно посмотрела богиня. — Для наших снобов очень больно признаваться, что кто-то сильнее их лелеемой крови и палочек от самого Оливандера.

— Не любишь чистокровных?

— А за что их любить?

— Так ты ведь сама из них?

Бэкки засмеялась — словно звонкая трель зазвенела над столиком.

— Колин, милый, у нас в роду всего пять поколений магов! Для такого Малфоя или какого-нибудь пердуна из первых рядов Визенгамота, я только ходячая матка с проверенной надёжной родословной! Думаешь, почему мама провела такую штуку с семейным гобеленом, и вышла замуж за магла? Да чтоб племенные осеменители меня ещё до Хогвартса в свои манорские конюшни не утащили! Как ещё избежать назойливого внимания каких-нибудь Лестренджей или Малсиберов?

— Не очень хорошо тебя понял...

— Чистокровных снобов слишком много, и невест, которые удовлетворяли бы их высокомерным требованиям, всегда не хватает. И если бы мама не сделала это сразу после зачатия, на неё давили бы с первого моего выброса. А в Хогвартсе мне бы просто проходу не давали. Если уж как полукровке из слабого Рода приходилось всё время за спину оглядываться, да питьё проверять, то даже думать не хочу, как было бы в ином случае. Да ещё Дамблдор этот...

— Ты мне глаза не то что раскрыла, а прямо распахнула, — криво усмехнулся я. — Жил-был мальчик из обычной семьи, которому повезло попасть в сказку, радовался он там чудесам, фотографировал их, и вдруг покровы спали...

— Это жизнь, Колин, — мягко сказала Бэкки. — Вы её называете средневековьем. Но ты действительно веришь, что в вашем мире жизнь лучше?

— Да хрен там. Та же фигня, только вид сбоку, — махнул я рукой. — А нам домой не пора?

— Уже. — Богиня начаровала Темпус (на людях она старалась маггловскими часиками не светить лишний раз), мы глянули на цифры, синхронно поднялись из-за стола, и отправились на аппарационную площадку.

А дома всё было по-прежнему: тишина пустых комнат, привычные запахи, из-за которых кажется, что по стенам мелькают знакомые тени, и стоит лишь обернуться, как пустота заполнится жизнью — крикнет что-то весёлое брат, улыбнётся отец или мать всплеснёт руками от моей неожиданной фотовспышки. От этого уже почти привычно запирало горло, а в животе начинал стягиваться тугой клубок сиротства.

Но рядом была Бэкки, её голос и внимание, благодаря которым неродившееся отчаяние пряталось обратно в подкорку, чтобы попробовать вернуться в следующий раз, и заставить всё-таки меня разбить голову о ближайший угол в приступе нестерпимого одиночества. А ещё была информация, которую окружающий мир цедил в час по чайной ложке, и которая помогала держать мальчишескую истерику в узде. Да я до самой смерти не узнаю, в чём меня подозревают старые волшебники!

Тем более, что конец мой, судя по всему, не за горами — от смертного холода, который время от времени обдавал спину, шкура на загривке вставала дыбом. И сидела глубоко в душе уверенность, что до свадьбы Гермионы мне не дожить. Может, оно и к лучшему — не увижу, как её целует рыжий ублюдок...

А утром работодатель напомнил о себе. Жестяной гонец залетел через заднюю дверь, приземлился на спинку дивана по старой привычке, прокаркал стандартное послание от Шенка.

— Стимфалийская птица! — восхитилась Бэкки. — Первый раз вижу её так близко! Какая прелесть!

— Ты о чём, милая? — удивился я. — Чем эта консервная банка с перьями тебя восхитила?

— Колин, ты на магию посмотри! — продолжила она, торопливо махая палочкой. — Такое совершенство, Мерлин! Сегодня подобного уже не увидишь!

Я прищурился, глянул Истинным зрением, сжавшись в ожидании удара по глазам. Но оказалось, что боялся я напрасно — пернатый артефакт окутывало мягкое зарево старой волшбы, совсем не похожее на современные небрежно-колючие вспышки колдовства.

Цепочки рун, рдеющие на орихалковых перьях, плавно перетекали в нити магических заклинаний, запах кровавой магии смешивался с жаром древнегреческой геомантики. Птица, словно почувствовав восхищение, которое излучала моя богиня, коряво перемахнула на дальний край спинки, повернувшись другим боком — смотрите, мол, не жалко.

— Как обидно, что Искусство умирает... — почти простонала Бэкки. — Совершенства в мире остаётся всё меньше.

— Зато жить в мире становится всё лучше, — буркнул я. — Ни жертв человеческих нет, ни монстров, ни богоравных Героев.

— Да ну тебя, Колин, — вздохнула жена. — А как же романтика?

— В смысле полуголые мужики, которые маленький размер своих писюнов компенсируют длиной копий? Ты серьёзно хотела бы, чтоб по нашей деревне носились такие немытые красавцы?

— Почему это «маленький»? — возмутилась Бэкки. — Ты что — подсматривал, чтобы так говорить?

— Ага, — ухмыльнулся я. — Вон там на второй полке сверху, толстый такой талмудище, называется «Искусство древней Греции». Можешь тоже подсмотреть: и статуй там хватает уцелевших, и расписных ваз всяких, чтобы знать, как дело обстояло. А пока будешь развлекаться, я, пожалуй, на работу сбегаю. Целую!

Выбросило меня в какую-то жижу. Я провалился в неё по колено, чуть не рухнул мордой в грязь, но смог удержаться — наверное, потому что активно махал руками.

— Мать твою! — вырвалось быстрее, чем успелось подумать. — Что это за хрень?!

— Мистер Криви, — прохрипел знакомый голос откуда-то сзади, — подайте вашу руку, пожалуйста.

Я обернулся, встретился глазами с Шенком, грязным, как чёрт знает что. Мой работодатель по пояс торчал в грязи, словно сантехник в забитой канализации, и выбраться из неё не мог. Я подобрался осторожно ближе — под ногами всё колыхалось, словно на болоте, — попытался ухватить старика за руку, но ладонь соскальзывала из-за толстого слоя илистого дерьма.

— Да включите голову, наконец! — взорвался измученный дед. — Вам зачем такие рукава сделаны?!

Я рассмотрел одежду, и заметил то, что раньше ускользало от внимания: полоса шероховатости, почти наждак, чуть выше запястья и ещё одна на предплечье.

— Прижмите свой рукав к моему и тяните!

Кожа обоих костюмов схватилась, как магнитом, я потянул, он затрепыхался изо всех сил, и в конечном итоге нам удалось освободить Шенка из унизительного плена. Он полежал на твёрдом, восстановил дыхание, перевернулся на бок с явным трудом, махнул палочкой — волна магии удалила всю грязь со старика, а ему самому словно придала сил. Поднялся он уже совсем другим человеком.

— Благодарю, молодой МакГонагал, вы появились в самое время. Использование магии в том конкретном месте привело бы к неприятным последствиям, так что я уже начал поддаваться соблазну использовать один чрезвычайно ценный артефакт. К счастью, теперь им можно будет воспользоваться позже, когда возникнет по-настоящему серьёзная проблема. Прошу вас за мной, там я введу вас в курс дела.

Оказалось, что совсем рядом торчали из стены металлические прутья, зелёные от времени, которые, видимо, когда-то служили опорой для лестницы. Досок тех давно не осталось, но бронза ни времени, ни магии не поддалась. Старикан резво пополз по этим остаткам, словно опытный скалолаз, а мне пришлось последовать за ним. Большого удобства такое путешествие не составило, хотя карабкаться всё равно было легче, чем болтаться на паутине с мясницкими крючьями в руках.

На поверхность выбрались мы в каком-то сарае без крыши, а когда вышли из него, оказалось, что стоит это сооружение прямо во дворе того самого поместья.

Мусор, который резал глаза во время предыдущих посещений, почти исчез, кое-где торчали вешки с флажками разного цвета, и видно было, что с территорией серьёзно поработали, чтобы сделать её безопасной для людей. Шенк решил похвастаться последними достижениями в магическом разоружении поместья, так что сразу повёл меня по двору на экскурсию.

Хоть я и таращил восхищённые глаза, хвалиться ему по большому счёту было нечем — схема обороны, та жуткая смесь линий и пятен магических раппортов, под Истинным взглядом изменилась слабо. Да, в нескольких местах у периметра паутина ловушек стала более редкой, но при более внимательном рассмотрении мне показалось, что это не ослабление защиты поместья-артефакта, а её распределение по площади.

Магу рассказывать об этом я не стал — зачем расстраивать старого человека? Он старался, домашних эльфов гробил, а я тут брякну какую-нибудь глупость, и весь кайф трудяге нашему поломаю.

Старый Шенк среди этих развалин чувствовал себя намного увереннее, чем раньше. Вёл себя он как довольный жизнью хозяин. Если бы не общее убожество пейзажа, он походил бы на типичного купца-нувориша царских времён, из тех, что стёкла в ресторанах били только для того, чтобы потом вытащить из кармана пухлый лопатник, да рявкнуть, играя на публику: «Скока?»

Восхищённой публикой сейчас был я, так что пришлось соответствовать — глупо улыбаться, задавать кретинские вопросы, восхищаться хозяином, какой он умный, ловкий и вообще. В конце концов гордость старика была удовлетворена, и мы смогли перейти к нашим делам. Работодатель похвалил себя, я за компанию восхитился, а в процессе заодно выяснил, чего это мы встретились в таком странном месте.

Оказывается, лары-хранители неугомонного наследника дальше триклиния так и не пустили. Помыкался он, поборолся с залом, где нимфа стоит, и отправился в обход. Оказывается, уже в те времена дома успешных рабовладельцев имели канализацию. Она вообще для римлян новинкой не была — в военных городках легионеров стояли общественные уборные, к примеру, а в них текла вполне себе проточная вода.

Поэтому Шенк решил, что раз через парадные двери его не пускают, то надо попробовать через чёрный ход, — совсем чёрный, так сказать, — и полез в выгребную яму, где я его благополучно нашёл застрявшим в магической ловушке. За многие века какие-либо следы человеческой жизнедеятельности в канализации исчезли, ибо некому было в неё гадить, зато мусора нанесло немеренно, и эта грязь веков каким-то хитрым образом вошла во взаимодействие с системами безопасности, из-за чего мой работодатель оказался лишён возможности применить магию.

То есть, он, конечно, мог любимой палочкой помахать, но даже слабое искажение магического фона могло привести к чему-то неприятному — взрыву, например, или принудительному аппарированию на самое дно залива, туда, где длинношеие Стражи обретают. В общем, оказался он в ситуации, когда ни честь отдать, ни хреном помахать, как говорится. А так как домашние эльфы — насквозь магические создания, то вызвать их на помощь старый Шенк тоже не мог, поэтому оставалось бедолаге только дожидаться меня.

— В общем, вариантов прохода внутрь у нас остаётся совсем немного, — подытожил он грустное повествование. — Или попытаться прорваться сквозь анфиладу комнат, или как-то проломиться сквозь стены.

— А в зале всё завязано на статую... — протянул я. — Вы пробовали её убрать?

— Много раз, — хмыкнул Шенк. — Поколения предков пробовали самые разные заклинания на этом Мордредовом артефакте!

— А что-нибудь из обычного мира?

Брови волшебника полезли вверх в искреннем недоумении:

— А что магглы могут придумать против такого мощного волшебства?

Я пожал плечами:

— Пушку использовать, например. Взрывчатку заложить, чтобы её свернуть с постамента, и разорвать магическое единство составляющих частей. Она ведь из какого-то источника запитывается?

— Здесь вся бухта — один огромный источник, — скривился маг. — Его невозможно разрушить, заткнуть или хотя бы перенаправить магические потоки. Мы столько перепробовали за эти века!

— Нам бы сапёра... Можно было бы попытаться взорвать нимфу, а потом глянуть скорость восстановления — вполне возможно, что за это время удалось бы добраться до ларов.

— Молодой человек, вы представления не имеете, сколько одних только «Бомбард» в неё было выпущено! Почти двое суток непрерывных заклятий! Десяток магических накопителей, опустошённых магами до дна! И никаких изменений! Ни-ка-ких!

— Мистер Шенк, правильно ли я понял, что вы пытались потушить огонь, заливая его маслом?

Волшебник замер, помолчал какое-то время, неохотно процедил :

— Вы хотите сказать, что магическими импульсами мы его только укрепляем вместо того, чтобы разрушать?

— Ага. Зато если попробовать всю эту хрень сковырнуть без магии, то появится шанс узнать хотя бы, сколько этой магии надо ловушке на восстановление.

— Хм... Ваше предложение не лишено смысла, молодой МакГонагал. Но в записках Рода упоминается, что маггловские дудки использовались ранее, и безрезультатно. Так что мимо.

— Давно — это когда? Десять лет назад, пятьдесят?

— Около двухсот, если мне не изменяет память. Какой-то корабль проплывал мимо, и предок использовал его экипаж в попытке прорыва обороны. Были применены дудки ручные, и совсем большие, с дымом. Без какого-либо результата, к сожалению.

А людей, похоже, твой далёкий предок тут же и оставил. Точнее, то, что от них осталось. Твари...

— Мистер Шенк, всего лишь за последние пятьдесят лет человеческая наука шагнула далеко вперёд, а то, чем люди располагали двести лет назад, сегодня вызывает только улыбку жалости. Возможности нас и их просто несравнимы. Эх, нам бы сапёра...

— Кто это такой?

— Военный специалист по маггловским «Бомбардам» и прочим «Редукто».

— Сапёр, значит... — Шенк почесал подбородок, оглянулся по сторонам, бросил: — Возьмите меня за руку, я перенесу вас в поместье. Попробуем использовать семейный артефакт.

Меня дёрнуло за пупок, втянуло в чёрный туннель, выбросило в большой комнате на выцветший от времени ковёр. Странно оказалось видеть такое под ногами, потому что местные больше голый паркет предпочитают. Но первые шаги объяснили выбор хозяев: ходить по ковру было приятно, как по траве.

Я с интересом огляделся — чай, первая магическая хата, куда меня занесло уже попаданцем. Тёмные панели морёного дуба на стенах, шкафы с книгами до потолка, маски уродцев, намного более отвратительные, чем те, что можно купить у африканских резчиков, и огромный глобус посреди всего этого подувядшего от времени великолепия. Тоже старый, из какого-то тропического дерева, в тёмной массе которого искусно переплетались геометрический орнамент и руны старого Футарка. Я прищурился, и он взорвался таким бешенством цветов, что пришлось отвернуться, чтобы протереть набежавшие слёзы.

— Предки умели делать, — довольно бросил Шенк, заметив мою реакцию.

— Точно, — согласился я, — силу не экономили.

— А теперь подойдите ближе, молодой МакГонагал, давайте посмотрим, какие военные базы вокруг нас располагаются.

Он взмахнул палочкой, глобус медленно закружился на невидимой оси, покорный жестам старого волшебника, очертания материков размылись в грязно-бурую полосу, и когда я моргнул в очередной раз, послышался щелчок.

На фоне размытых изображений, прямо над стремительно несущимися картинками, возникло окно — маленькая копия того ужаса, что довелось пережить пару дней назад в своём камине. Вид сверху на изъеденный океаном морской берег, огрызки скал, какой-то белый мусор, мельтешащий над волнами.

Шенк повёл палочкой, изображение приблизилось, земля внизу стала к нам боком, поплыла в сторону, за холмами показалась асфальтовая дорога среди зелёной равнины, появилась и пропала группа одинаковых домиков, огороженных проволочной оградой, потянулись разноцветные крыши неизвестной деревушки.

— Мы можем вернуться назад? — рискнул я вырвать мага из трансовой концентрации.

— Сейчас, — вытолкнул он сквозь зубы. Изображение дрогнуло, движение в окне замедлилось, образ вернулся в норму, пополз вдоль асфальтированной дороги, и я увидел полосатый шлагбаум контрольно-пропускного пунта.

— Вот! — ткнул я пальцем в изображение. — Похоже, это какой-то военный городок! Можно его поближе рассмотреть?

— Попробую... — удержание картинки давалось старому волшебнику явно нелегко. По лбу и вискам ползли крупные капли пота, рука начала подрагивать от напряжения.

Образ крутнулся вокруг шлагбаума, показались трое солдат в полевом камуфляже, дальше ровный ряд армейских внедорожников, групки военных, которые целенаправленно перемещались от корпуса к корпусу.

— Нам бы теперь спросить кого-нибудь из них про сапёров...

— Это можно устроить... — процедил маг. — Альва!

— Альва здесь, хозяин, — лопоухое несчастье возникло перед нами.

— Вон того маггла, который поворачивает за угол, принеси сюда.

С громким хлопком эльфийка отправилась выполнять приказ.

Окно сомкнулось, растворилось в грязно-коричневой полосе размытых материков, остался только глобус, который стал постепенно замедлять вращение. Старый маг шумно выдохнул, вытер лоб рукавом, сделал пару неуверенных шагов к маленькому столику, что потерялся на фоне высоченных книжных шкафов. На столике поблёскивал гранями флакон с зельем, которое старик проглотил одним глотком. Он вздрогнул, выдохнул язык пламени, совсем как дракон, и опять стал похожим на себя — такого седого живчика, которому не то аристократический снобизм, не то шило в заднице не позволяют умиротворённо воспринимать приближающуюся старость.

— Так, — энергично потёр он руки, и я не удержался от нервного «хи-хик!», потому что в драконоборческом прикиде и седым ёжиком на голове сейчас он ужасно напоминал безумного учёного из японских мультиков. Извращённый японский гений постоянно выдаёт на гора образы поехавших «ботанов», и моему работодателю не хватало разве что очков-лягушек на носу, да какого-нибудь паропанковского монстра за спиной. Чур меня, тут желания исполняются! Чур!

Громко хлопнула пустота, на ковре появилась эльфийка с офицером британской армии под ручку. Точнее, он пытался вывернуть руку ушастого чудовища, чтобы вырваться из захвата, но Шенк оказался быстрее:

— Империо!

Мужчина перестал вырываться, замер по стойке «смирно», уставившись перед собой пустыми глазами.

— Представься.

— Капитан полка Её Величества королевских фузилёров, Джек Браун!

— Ты хорошо знаешь людей своего подразделения?

— Конечно!

— Кто у вас лучше всего разбирается во взрывчатке и пиротехнике?

— Штаб-сержант Прингстон и я.

Мы с Шенком удивлённо переглянулись.

— Где и чему ты учился?

— В Сэнд-Хёрст получил специальность «сапёр», потом набирался опыта в зарубежных миссиях. Три в Афганистане, одна в Брунее, две в Индонезии. Получил два осколочных ранения, одно пулевое, был контужен.

— Это подходящий специалист, мистер Шенк. Думаю, его знаний вполне хватит, чтобы решить нашу проблему.

По приказу старого мага офицер прочитал нам краткую лекцию о том, как сегодня взрывают разные предметы специалисты из обычного мира. Шенк хмурился, но от своих обычных комментариев воздержался.

— Похоже, нам придётся показать ему место приложения своих умений, — вздохнул маг в конце концов. — Пусть он сам её уничтожит.

— Наверное, вы правы, сэр, — согласно кивнул я. — Это будет и быстрее, и безопаснее.

— Давайте руку, молодой МакГонагал, — буркнул работодатель. — Альма, перенеси маггла вслед за мной.

Из мучительной мясорубки я вывалился перед входом. Шенк подождал, привычно морщась, пока я приду в себя, махнул палочкой, освежая заклятие на офицере.

— Идёмте.

Предбанник римской виллы встретил нас удивительной пустотой. Ловушку на пороге закрывала гранитная плита, до такой степени толстая, что рычание проснувшегося пса слышалось едва-едва, словно из глубокого подвала. Статуи гоплита на месте тоже не оказалось. Даже постамент убрали, на котором он ещё недавно стоял. Стену напротив уродовала здоровенная выбоина, словно кто-то пытался пробить её крепостным тараном.

— Оказалось, что обе ловушки связаны друг с другом, — пояснил Шенк. — Пришлось испортить внешний вид помещения.

Зал с хитрым полом был по-прежнему опасен. К сожалению, ловушки убрать не удалось, так что капитана тормознули в последний момент, когда он собрался подойти поближе к статуе, чтобы её хорошенько осмотреть.

Впрочем, отсутствие непосредственного доступа к мраморному телу не помешало ему прикинуть возможное количество взрывчатки, и объяснить нам, что вообще следует сделать с точки зрения мастера взрывных работ. Оказалось, что в той самой части, где он служит, имеется «неучтёнка», которую хозяйственный народ тащит с боевых выездов. Это нужно всем, потому что иногда можно перекрыть пропажу, иногда сунуть взятку (шишки из Генштаба обожают военные сувениры) или просто обеспечить боевую подготовку тем, кого отправляют в очередную «горячую точку».

Поэтому уже через пол-часа заимперенный сапёр с помощью домашнего эльфа обеспечил нам несколько килограммов чешского «семтекса» — пластической взрывчатки, которую обожают инсургенты всех мастей из-за её доступности на чёрном рынке. Потом он придал нужную форму тому, что выглядело, как кусок теста в целлофане, воткнул запал, а Шенк левитировал смертельно опасную «колбасу» прямо в указанное место под статуей. Офицер поджог огнепроводной шнур, работодатель сотворил на нас всех магический щит, а я осторожно отодвинулся за их спины — прошлый взрыв мраморной красавицы мне совершенно не понравился.

Грохнуло так, что, казалось, задрожали стены, облако пыли и дыма вспучилось на весь триклиний. Какое-то время мы просто смотрели на рукотворный туман, пока Шенк ковырялся в ухе, потом он выругался неожиданно громко (неужели оглох на старости лет?), махнул рукой слишком быстро, чтобы понять, какое заклинание активизировалось, и магический ветер толкнул нас в спину, прогоняя поднявшийся мусор далее по анфиладе комнат. С большим удовольствием мы увидели, что постамент оказался несколько испорчен.

К сожалению, это не были какие-то серьёзные разрушения, но даже отсюда было видно, что от угла удалось отколоть небольшой кусок мрамора, и по самому корпусу поползли трещинки.

— Интересно, — удивился сапёр. — Такой взрыв должен был разнести на куски весь фундамент. Может, там каркас из железных прутьев внутри?

— Нет, — вздохнул удручённо Шенк. — Причина совсем в другом. К сожалению. Что вы можете предложить?

— Больше взрывчатки, — пожал плечами офицер. — Заложим заряды с разных сторон, рванём одновременно, и всё разнесёт в щебёнку. Коллеги так на Фолклендах аргентинский бетон рвали.

— Хорошо, что вам необходимо?

— Больше семтекса, детонирующий шнур вместо огнепроводного, и всякие мелочи вроде изоленты. Да, ещё хорошего виски бутылок пять. У меня всего этого нет, а штаб-сержант без виски даже разговаривать не станет.

Шенк посмотрел вокруг, почесал подбородок, мановением руки создал столик с вкусняшками и несколько знакомых плетёных кресел.

— Молодой МакГонагал, подождите нас здесь.

Ну, если кто-то хочет Криви угостить, отказываться мы не будем. Я хлопнулся в скрипнувшее кресло, глотнул идеально горячего чая, и укусил тортик. Он оказался с ревенем. Вау!

...Вторая попытка оказалась немногим лучше первой. Постамент теперь выглядел изрядно погрызенным временем, однако нимфа совершенно не изменилась.

— Смотри-ка, — озадаченно бормотал сапёр, почёсывая левое плечо: последний взрыв таки проломил щит сноба-волшебника, да так, что нам обоим пришлось хлебать эликсиры, а сапёра подшаманивать волшебной палочкой, потому что зельев для обычных людей, разумеется, у Шенка не нашлось.

— Она успевает восстанавливаться, — нахмурился старый маг. — Нужно непрерывное воздействие, очень сильное и непрерывное.

— Ну да, очередью шарахнуть из чего-нибудь крупнокалиберного, — согласился я. — Только человеческое оружие с такими возможностями в эту комнату не поместится.

— Точно, — кивнул офицер. — Крупнокалиберный «браунинг» её только поцарапает, а «вулкан» со всей своей механикой не войдёт. Да и запитать его неоткуда. Хотя...

Он задумался, прошёл влево, потом вправо, подпрыгнул к низкому потолку, обернулся к дверям.

— Сквозняк, значит... — буркнул он. — Может и получиться...

— Что именно, сэр?

— Безоткатка, — объяснил он мне. — Есть китайское безоткатное орудие — рисоеды его когда-то слямзили у советов, скопировали пушку для десанта. Получилось довольно мощно и эффективно, сегодня его у многих повстанцев найти можно. Думаю, эту хрень она сможет расковырять, если постараться.

— О чём он говорит? — вклинился раздражённый маг.

— Пушка, лёгкая, компактная и достаточно мощная, чтобы разбить статую с постаментом, или так загрузить защиту, что магии не хватит на восстановление.

— Значит, давайте пробовать!

Я опять остался ждать приключенцев. Тортиков не осталось, так что пришлось мне гулять по пустому дворику, да глядеть по сторонам уже без необходимости тянуть лыбу. Работу здесь провели действительно огромную: убрали строительный хлам, который здесь собирался веками, мусор обычного запустения и самое главное — заряженные охранной магией остраконы, те самые триггеры, что «включают» ловушки.

Теперь во дворе стало значительно безопаснее. Можно было спокойно шататься от ворот к ограде, от конюшни к выгребной яме, при этом ничего не пробуждая. Не было того внутреннего напряжения, которое испытал здесь в первое посещение, больше не слышались странные звуки и шорохи.

Пока я исследовал задворки усадьбы, которая тылами выходила на остатки огорода, по-прежнему опасного, мои коллеги-авантюристы вернулись. Я услышал их голоса, дребезжание и бряканье металла, поторопился на звук.

У входа красовалась здоровенная тренога, на которой примостилась длинная и толстая труба — ствол. Возле этого плода сумрачной инженерной мысли возился наш доблестный офицер.

Почему сумрачной? Потому что передо мной, радуя глаз защитным зелёным цветом, стоял известный многим солдатам Советской Армии станковый гранатомёт СПГ-90, который злые языки в те времена очень точно называли «пушка на один выстрел» или «последний шанс десанта». Почему так грустно? Потому что выхлоп у неё на несколько метров вылетает что вперёд, что назад, и как ни маскируй эту цацку, после первого же выстрела её, наверное, даже из космоса заметить можно.

В общем, это действительно труба, у которой затвор с казенником откидывается в сторону, чтобы засунуть внутрь мину, а потом отправить её в сторону противника, надеясь на попадание. Безоткаткой её называют потому, что пороховые газы просто вылетают назад, а не толкают весь механизм, то есть, нет отдачи, как в обычной пушке, благодаря чему орудие действительно получается лёгким и небольшим по размеру. Платить за это приходится слабой бронепробиваемость (современные танки она, пожалуй, только в упор продырявит), и невозможностью скрыться от вражеских наблюдателей. То есть, это оружие для атаки из засады, почему и любят его до сих пор всякие бармалеи с моджахедами, потому что хотя для танков оно уже слабовато, разные там бронетранспортёры, грузовики и боевые тачанки курочит по прежнему замечательно.

— Парень, — вырвал меня из воспоминаний сапёр, — подай гранату из вон того ящика.

Я присел возле длинного зелёного ящика, попробовал откинуть крышку, но она крепилась на непривычных защёлках, так что я завис.

— Алохомора! — вмешался работодатель. Тонко зазвенел лопнувший металл, крышка распахнулась так резко, словно её пнули изнутри, мимо уха свистнула какая-то хрень, что отлетела из-за слишком мощного колдовства.

В ящике лежали снаряды. Точнее, это я раньше думал, что снаряды, а моим глазам предстало что-то вроде мин-переростков от ручного гранатомёта РПГ-7, из которого пришлось пару раз стрельнуть в прошлой жизни.

— Всё приходится делать самому! — пробурчал офицер. — Подвинься! Смотри и запоминай!

Он ловко выхватил мину из упаковки, прицепил сзади длинный цилиндр порохового заряда, добытый из отдельного пенала, сунул всю эту конструкцию сзади в трубу, повернулся ко мне:

— Ты, парень, будешь заряжающим, а я наводчиком. Твоя задача — воткнуть мину в ствол, как это только что сделал я, потом закрыть затвор вот этой ручкой...

Я взялся за указанную ручку, попробовал соединить раструб с задней частью ствола, из которой выглядывала мина, но защёлкиваться дьявольское сооружение не хотело.

— Резче! — рявкнул сапёр. — Это тебе не Мэри по письке гладить!

Я дёрнул ручку, затвор чётко встал в положенное место.

— Молодец! — одобрил мои действия военный. — Теперь ты опускаешь вот этот рычажок справа, который взводит спусковой механизм, говоришь мне «Готово!», и отходишь в сторону. Не назад! В сторону! Понятно?

— Ага.

— Опускай гашетку!

Я надавил на указанный мне рычажок, отшагнул вбок.

— Готово!

— Молодец!

Сапёр что-то там покрутил со своей стороны, открыл раструб, вытащил мину, сунул её мне в руки, добавив «Подержи пока», и повернулся к Шенку.

— Сэр, мы готовы к стрельбе, но есть две проблемы!

Маг недовольно нахмурился:

— И какие же?

— Во-первых, надо как-то увеличить дистанцию до цели, чтобы мина разогналась до нужной скорости, а во-вторых, осколки после взрыва разлетаются метров на двести, надо чем-то от них защититься.

— Со вторым проблем нет, «Протего» на всех хватит, а с первым... Сколько ей надо для полёта?

— Ну, хотя бы метров триста, сэр.

— Хорошо...

Мой работодатель сосредоточился, потянул волшебной палочкой магию из окружающего воздуха, и я впервые увидел создание портала, который никак не походил на то, что можно было найти в Хогвартских книжках. Сгустившаяся пелена, которая тянулась за палочкой мага словно застывающий сироп за деревянной шпажкой, вязалась в хитрые сплетения силовых полей, которые мастер заклинаний почти незаметными движениями кончика умклайдета соединял в знакомые мне морские узлы. Это что — он потоки таким способом друг на друга завязывает? А ведь в школе об этой мелочи никто даже словом не обмолвился! Это же всю технику работы палочкой меняет!

Воплощённая в реальности мощь древних артефактов стараниями мага превратилась в высокие, но узкие ворота из чёрных, поблёскивающих металлом стеблей какой-то экзотической хрени, здоровенные колючки которой гасили всякое желание рассмотреть их поближе. Воздух возле этой конструкции потрескивал электрическими разрядами, пахло от неё морскими водорослями и йодом, а сквозь дрожащее марево искажённого магическим действием пространства виднелся каменистый склон горы, — той, что поднималась к небу за нашими плечами. Я подошёл ближе к орудию, и увидел сквозь организованный волшебником портал, что дальше на склоне виднеются ещё одни такие же врата, очень маленькие и очень далёкие.

Сапёр присел к гранатомёту, заглянул в прицел, довольно пробурчал:

— Ага, вижу. Дистанция... метров четыреста дистанция, в самый раз...

Потом он вскинул голову, уставился на меня:

— Заряжающий, не спи!

— Есть, сэр! — вырвалось автоматически. Я сунул увесистую мину в трубу, захлопнул откинутое сопло затвора, щёлкнул вниз переключатель.

— Готово!

Офицер завис на пару мгновений у прицела, что-то там подкрутил, и рявкнул:

-Выстрел!

БАХ!

По ушам шарахнуло так, что на какое-то время я просто выключился. Очнуться мне помогла резкая боль, настолько сильная, что даже показалось, будто перепонки лопнули к чёрту. Да чтоб я когда-нибудь захотел стать артиллеристом!

Уши заложило, в голове бубнили тамтамы, и когда я в конце концов пришёл в себя, то с приятным злорадством увидел, что нашему великому магу досталось не меньше. На моих глазах он медленно перешёл из режима «ах ты ж бля!» в «чёрт бы вас всех побрал!», перестал хватать воздух ртом, и вытащил из поясной аптечки флакон регенерирующего.

Я последовал его примеру, вздрогнул от омерзительного вкуса, и с облегчением почувствовал, как исчезает шум в голове, а вместе с ним прочие ненужные эффекты.

— Получилось! — радостно заявил сапёр. — Теперь ещё одну стену пробьём, и можно курочить статую!

Я сунул голову в дверь, но увидел только облако пыли. Шенк махнул палочкой, сквозняк взъерошил волосы на затылке, и воздух очистился. Впереди, сквозь огромную пробоину в стене, виднелась ещё одна стенка, видимо, последняя перед залом с нимфой.

— Потом приготовим заряды, и расстреляем красотку вдребезги. Полагаю, четыре выстрела ей будет с лихвой. Отойдите!

Я отпрыгнул, когда к ноге прикоснулось что-то податливо-скользкое, но это оказался один из големов Шенка. Трое магических крепышей, которые двигали орудие похожими на сардельки руками, выставили его по указаниям сапёра, и расплылись кучами остывающего металла, которые буквально приварили опоры к земле.

— Вот теперь повоюем, — радостно потёр руки наш вояка. — Заряд осколочный, прицел четыре, стрельба по готовности. Выстрел!

БАХ!

Газовая струя шарахнула назад, словно выхлоп реактивного самолёта, в горле запершило от поднятого мусора. Офицер посмотрел в проём, махнул Шенку. Тот сдул поднявшуюся пыль, и теперь все мы увидели сиротливую девушку с горшком.

— Заряжающий, выстрел давай!

— Погодите, — буркнул я, — у меня не получается!

Долбаный пороховой заряд никак не хотел соединяться с миной. Офицер поднялся, отобрал у меня неудобную игрушку.

— Спокойно, парень. Сейчас я их подготовлю все, а ты потом уже постараешься.

В умелых руках работа спорится — я не успел тольком разозлиться от собственной бестолковости, а все наши снаряды уже были собраны, и уложены аккуратным рядком.

— Берёшь по одной, всовываешь, взводишь, говоришь «Готово!». Понял?

— Конечно.

— Вот и хорошо. Начинай.

Я воткнул готовую мину в трубу ствола, захлопнул раструб, перевёл вниз рычажок, шагнул в сторону:

— Готово!

— Выстрел!

БАХ!

Дверной проём затянула пыль и куски древней штукатурки, сорванные ударной волной.

— Мину давай!

— Готово!

— Выстрел!

БАХ!

Наколдованный Шенком воздушный пузырь вернул возможность дышать, но на сапёра заботы не хватило — тот прикрыл рот беретом, чтобы горло не драла пылевая взвесь.

— Готово!

— Выстрел!

БАХ!

Офицер согнулся в кашле, и старый маг величественным жестом снова очистил воздух. Нашим глазам открылся побитый цоколь, вокруг которого громоздилась куча обломков. Несколько секунд мы в полной тишине смотрели на разгром триклиния, но восторженный вопль офицера застрял в глотке — обломки неторопливо взмыли в воздух, начали собираться в женскую фигуру.

— Замечательно! — воскликнул радостный Шенк. — Вот и первые результаты. Вы были совершенно правы, молодой МакГонагал!

И действительно, красавица-нимфа в процессе восстановления потеряла руку, большую часть горшка, а постамент уменьшился в размерах, потому что снаряд, мина или чем там стреляет китайский гранатомёт, отбил почти весь правый край мраморного куба.

— А если бронебойным шарахнуть? — обратился я к офицеру. — Болванка разве не разнесёт этот блок? Мне кажется, всё дело в сохранении формы. Если мы развалим постамент, то подпитка ловушки прервётся.

— Вы полагаете, Колин? — вмешался маг.

— К нему тянется самый толстый раппорт из-под земли, сэр. А оттуда уже паутина тонких магических нитей, которые формируются в статую.

— Беда лишь в том, парни, что у меня в комплекте есть только осколочно-фугасные да кумулятивные гранаты, которыми предполагается броню танков прожигать. А болванки, о которых вы говорили, это подкалиберные снаряды «взрослых» пушек, а не этого партизанского дробовика.

— Что означает «кумулятивные»? Что они аккумулируют? — разозлился старый маг. Я заметил, что его нервировало поведение заимперенного офицера, который вёл себя намного свободнее, чем можно было бы ожидать после такого заклинания. Или это иное волшебство, более тонкое чем то, которое в Хогвартсе проходят? Не забыть спросить попозже...

— Расплавленный метал, сэр. — наш подчинённый вытянулся по стойке «смирно», и Шенк облегчённо улыбнулся. Ему что, поклонов холуйских не хватает? — Подрыв заряда боеголовки расплавляет металлическую пластину, которая вложена в снаряд, и та скручивается в тонкий шнур очень горячего металла, который прожигает дырку в броне и создаёт чрезвычайно высокое давление газов внутри машины, что убивает экипаж. Но для мраморного постамента это бесполезно, потому что в камне выстрел оставит только узкое углубление, ничего больше.

— Понятно... — задумчиво протянул маг. Он помолчал немного, вздохнул и с трудом улыбнулся. — Ну что ж, давайте продолжать?

Сапёр высадил ещё три мины, Шенк сдул пыльное облако, мы увидели, что постамент ещё больше уменьшился в размерах, а у нимфы отлетело предплечье второй руки.

— Получается! — радостно потёр руки старый маг. — Ещё немного, и мы уберём это препятствие!

— К сожалению, нет, — огорчил его офицер. — У меня осталось только два осколочных выстрела, остальные кумулятивные.

— А принести с базы?

— Их там больше нет. Это же неучтёнка, сколько удалось взять, столько и было. Мы больше по минам да взрывчатке, а по пушкам соседи специализируются, те, что за Сент-Корч-Хоуп расположились. У них можно и пушкой нормальной разжиться, и снарядами.

— Пока мы там разберёмся да по-новой организуем, тут всё успеет вернуться в первоначальное состояние! Нет, давайте своими силами попробуем.

Дальнейший обстрел больших изменений не дал. К сожалению.

— Ну что ж, пора сделать по-своему... — Шенк открыл деревянный ящик с выстрелами-минами, поманил сапёра.

— Это те «кумулятивные»?

— Так точно, сэр, они самые.

— Сейчас... — Шенк прищурился, забормотал что-то невнятное, стал накладывать на веретенообразный корпус неизвестные мне заклинания. Лазоревое марево размыло очертания снаряда, по зелёной краске боеголовки побежали ярко-жёлтые черты-руны. По форме они напоминали Огам, но смысл фраз был мне совершенно непонятен.

Маг поймал мой заинтересованный взгляд, криво ухмыльнулся:

— Семейные знания, мистер Криви. У каждого Рода есть то, что предки развивали столетиями, иной раз даже ценой жизни целых поколений магов.

Он вытер потное лицо, глотнул из флакона какую-то ядрёную смесь, от одного запаха которой заслезились глаза, лицо его подёрнула цепочка спазмов мимической мускулатуры — весьма неприятное зрелище вышло, словно десяток разных людей по очереди пытался корчить мне рожи, — и вернулся в норму.

— Зарядите этот снаряд, наведите прицел в самый центр основания. Я повешу перед ним иллюзию-мишень, чтобы удобнее было. И, на всякий случай... Протего Максима!

Офицер покрутил что-то в прицеле, рявкнул привычное «Выстрел!». Пушка ахнула, пламя и дым ударились в магический барьер, размазались по радужной плёнке. И тут же ещё один выброс шарахнул по нам из триклиния. Грязно-серое облако рвануло из проёма, и даже сквозь магическую стену я почувствовал ненатуральную мощь взрыва. Следующее движение волшебной палочки смело весь этот мусор, и мы увидели, как вздувается мраморный постамент, буд-то кто-то превратил его в воздушный шарик.

Мраморный куб пошёл трещинами, с треском и писком в разные стороны полетели обломки, нимфа медленно качнулась, взмахнула обрубками рук, словно пытаясь ухватиться за воздух, рухнула на пол. И сразу же, с первым прикосновением к полу, она взорвалась, разлетелась на куски — так же, как в мой первый раз здесь.

Тем временем постамент продолжал раздуваться, пучился, словно жаба, которой вставили соломинку в зад, и накачивают воздухом.

— Посмотрите, что с магглом! — рявкнул мне напряжённый маг.

Да что с ним станется — рядом стоит. А вот та хрень, что происходит с главной ловушкой, мне не нравится. Откуда энергия-то прёт, нет ведь дополнительных вбросов энергии, они бы сразу почувствовались? Я прищурился, медленно выдохнул, постарался поймать спокойствие... Сложно это сделать в месте, где только что стреляли из пушки, и воздух по-прежнему воняет порохом. Да ещё этот кислый вкус металла во рту, словно дёсны кровоточат. Кровь? У меня из носа течёт кровь?!

— Быстрее! — заорал я. — Он сейчас взорвётся! Бежим!

— Куда? — поймал меня за плечо старый маг. — Я этого всю жизнь ждал! Стой!

И постамент взорвался. Рой мраморных осколков врезался в магическую защиту, замер в воздухе, осыпался нам под ноги точь в точь как в киношной «Матрице».

— Мистер Криви, — снисходительно улыбнулся волшебник. — Не нервничайте так. Я учёл предыдущий опыт. Э...

Он поперхнулся, когда взгляд упал на нашего сапёра. Обломок мраморного постамента проломил тому переносицу, и умирающее тело сучило ногами в луже крови, которая всё увеличивалась под головой.

— Хм... — удивился волшебник, — неужели он вышел из-под щита? Ну что ж, не надо будет тратить время на стирание памяти...

На нас пахнуло смрадом разложения, который пробился даже сквозь защитную плёнку воздушного пузыря. Шенк поперхнулся, мы синхронно обернулись к бывшей статуе: на месте мраморного постамента зиял чёрной пустотой провал, дыра в пространстве, а в неё втягивались куски разбитого мрамора.

— Что за Мордредовы яйца? — пробормотал маг. — Я это не планировал! Что здесь происходит?

— Откуда мне знать?! — рявкнул я в ответ. Чувство опасности буквально орало, что надо удирать изо всех сил. — Валим отсюда!

Но мы не успели, потому что старик на мои вопли внимания не обратил. В нём, похоже, пробудился безумный учёный, — он увлёкся происходящим, начал махать палочкой, видимо, пытаясь разобраться в том хаосе, который разворачивался перед нами, и перестал обращать на меня внимание.

Открывшийся портал больше всего напоминал чёрную дыру из старого фантастического фильма. Абсолютно чёрный плоский круг, режущий глаза своей нарочитой двумерностью в нашем трёхмерном мире, вокруг которого пространство дрожало и подёргивалось рябью, а предметы стягивались в новый центр притяжения. Всё громче свистел ветер, который улетал в непонятную дыру. А в дополнение ко всем несчастьям, из чёртовой дыры расползался мерзкий запах смерти, от которого начинало кружиться в голове. Или это потому, что окружающий мир начинает терять привычные очертания?

Резко заверещавшая интуиция заставила меня оторвать глаза от пугающей черноты, потянуться к окровавленному куску мрамора, который только что прикончил сапёра. Но я не успел — орудие убийства просвистело мимо нас. Шенк прервал очередное заклинание, махнул в него палочкой, но зацепить тоже не смог. Он негромко ругнулся, стал бормотать что-то на непонятном языке с обилием шипящих. Это, случаем, не иврит? Или, учитывая магическую специфику, арамейский — на нём много магических папирусов из Древнего Рима дошло?

— Моргановы панталоны! — обернулся он ко мне. — Ни одно заклинание не работает!

— Давайте удирать, сэр!

— Нет! Я должен понять, что мы сотворили!

Вот ведь упрямый старый осёл!

Обломок-убийца тем временем докатился до магической дыры. Он нырнул в черноту, та вспыхнула багровым, словно зарево пожара, свет которого пытается пробиться сквозь клубы дыма, и выбросила в нашу сторону целое облако ржаво-серого тумана, от которого снова пахнуло вонью гниющего мяса.

Я вдохнул миазмы полной грудью, — слишком понадеялся на «пузырь», — но проблеваться не успел: Шенк наколдовал какую-то семейную модификацию защиты, после которой тошнотворный запах исчез. Осталась только память об этой мерзости, стянувшая желудок в тугой узел. Тем временем магический сквозняк усилился да такой степени, что начал ощутимо подталкивать нас в спину, и мне приходилось переступать ногами, чтобы удерживать равновесие. Да что же он там ковыряется, придурок упрямый?!

Однако старый маг не обращал внимание на весь этот караул вокруг, сконцентрировавшись на плетении магических сил вокруг опасного портала. Я же разрывался между страхом, который становился всё сильнее, и жутким интересом, потому что маг сейчас творил что-то совсем непривычное, и шанс мне выпал уникальный — подсмотреть, как магичит по-настоящему сильный волшебник без оглядки на окружающих. Благодаря Истинному взгляду я понимал, что он пробует закрыть неожиданную дыру, закупорить её заклинаниями или хотя бы уменьшить её размер, но пока ничего у старика не получалось. Поэтому никто из нас не заметил, когда тело убитого офицера поползло в чёрную воронку.

Шенк поперхнулся, когда мертвец выкатился на разбитый осколками пол триклиния, попытался ухватить его «ловчей петлёй», но чернота с той стороны портала дёрнула человеческое тело щупальцами беспросветной ночи, и нам только осталось скривиться от бессилия, когда погибший офицер растворился в портале. Багровое зарево вспыхнуло с новой силой, вонь ударила в нас так мощно, что глаза наполнились слезами, и я на несколько мгновений выпал из реальности.

Прийти в себя мне помогло бешеное рычание, которое издавал потерявший всё своё хладнокровие Шенк. С пунцовой от напряжения физиономией, он выкрикивал фразы, полные непроизносимых зубодробительных звуков. За палочкой тянулся шлейф рукотворной магии, выплетая перед нами сложный узор защитных чар, который он пытался набросить на портал. Однако волна дряни, которая пёрла из пробоя в магическом пространстве, словно не замечала его усилий.

Потом я заметил, что прорыв увеличивается в размере. Багровая тьма сгустилась, в её непроглядной черноте появились искорки, как будто сама ночь заглядывала в наш мир сквозь эту замочную скважину. И когда я почти поверил, что так и есть, тьма в адской дыре моргнула.

— Мерлин! — взвизгнул Шенк, — если Неназываемый нас увидит!..

— Кумулятивка! — рявкнул я, озарённый гениальной догадкой. — Давайте жахнем в этот глаз из пушки!

— Давай!

Он выдернул из-за пазухи древнюю глиняную пластину, исчёрканную клинописными закорючками так, что на ней живого места не осталось, улыбнулся мне безумной улыбкой.

— С Письмом Бау у нас точно получится! Сейчас только закреплю...

— Белту шурбуту, умму ремемту, ашибат самэ эллути... — забормотал старый маг, усевшись на корточки возле гранаты, и в моей голове зазвучал перевод: «величественная жена, милосердная мать, та, которая живёт на сияющих небесах...». Откуда я знаю этот язык?!

Табличка в его руках вспыхнула всеми цветами радуги, потеряла чёткие очертания, задрожала в такт произносимого заклинания. Потом Шенк осторожно поместил её на самый кончик взрывателя, обжал руками, словно кусок пластилина, вытер вспотевшее лицо:

— Давай!

Последнюю гранату мои дрожащие руки соединили с вышибным зарядом, воткнули в ствол. Я захлопнул раструб, бухнулся на колени у прицела. Офицер был невысок ростом, так что мне пришлось нехило вывернуться, чтобы заглянуть в окуляр. Дальномерная сетка точно лежала на черноте, ресницы-щупальца которой упорно протискивались в наш мир. Я почувствовал, как начинает кружиться голова от того, что один глаз видит за колючими воротами сотни метров каменистого склона, где сквозь далёкие врата чернеет враждебная сила, а второй в это же время разглядывает хтоническую мерзость буквально на расстоянии броска камнем. Да у меня сейчас башка лопнет!

Но я не успел закричать, заплакать, или хотя бы пожаловаться на судьбу, потому что в тот момент, когда мой рот раскрылся в отчаянном крике, чернота из провала нас ЛИЗНУЛА. Вонь тысяч мёртвых существ раскалённой иглой пронзила ноздри, разодрала мозг невыносимым страданием, и почти теряя разум, я нажал на спуск.

БАХ!

— Ы-ы-ы!!! — я бухнул на четвереньки, выблевал желчь, почти радуясь тому, что мозги отпустило, ухватился за опору гранатомёта, чтобы не снесло ураганом, который взревел после моего выстрела. Или прошло какое-то время, а я просто отрубился? Потом меня пнула нога в аврорском ботинке, и я осознал, где нахожусь.

Рядом бился в судороге Шенк — это его нога помогла мне прийти в себя. Ветер срывал пену с губ волшебника, отчаянно драл редкие волосы, а старик выгибался дугой, как будто неведомая сила пробовала поставить его на мостик. И каждое движение потерявшего сознание мага происходило синхронно с пульсацией ослепительного сияния, в которое превратился жуткий провал.

Я подхватил мага, потащил к выходу из чёртова поместья, как можно дальше от этого ужаса, однако не успел я ухватиться за работодателя, как мир изменился буквально за один удар сердца. Смрад, который не давал дышать, исчез как по мановению руки, а магический сквозняк пропал, словно его никогда не было. Как известно, тишина во время бури означает какую-то неожиданную подляну, и печальный опыт в очередной раз меня не подвёл — по старому триклинию разливалось неестественно белое, ослепительное как вспышка магния сияние.

Я прищурился, подталкиваемый смутным беспокойством, попробовал присмотреться к тому, что происходит в месте соединения двух миров, и увидел, как эта нечеловечески девственная белизна начинает разъедать столб, с которого свисала тряпка древней занавески. Переживший невообразимое количество лет, этот предмет растворялся в божественном свете, как сахар растворяется в кружке кипятка, граница между нашим миром и стерильно белым Ничто расползалась в стороны, и мне стало пронительно ясно, что ещё через минуту — другую эта божественная сила очистит мир и от наших с Шенком бренных тел.

Но тут сквозь сияние проявилась более тёмная клякса, ещё одна, и ещё — словно темнота пробовала взять реванш у света. Расползание белизны замедлилось, острый край-граница замер совсем рядом, резкий, как газовая сварка, которая так же убирает тени, превращая мир в плоскую двумерную картинку. И понимание, что вот сейчас меня не станет, горячей волной бешенства ударило в голову. УМЕРЕТЬ?! НИЧЕГО НЕ СДЕЛАВ?! НЕТ!!!

Я раздвинул тесное пространство своим огромным телом, потянулся отчаянным желанием выжить к границе между Светом и Тьмой, ухватил педипальпами испорченную глупостью колдунишки страницу бытия, и скользнул между секундами, которые отсчитывали последние мгновения существования червоточины между мирами...

В поместье я прорывался по раппорту, сквозь складки времени-пространства, таща за собой потерявшего сознание старика. Мерзкий смрад зловонным хвостом тянулся за нами широким следом удирающей жертвы. Любая тварь из того жуткого пространства, что глянуло в нас сотнями голодных глаз, любое порождение того, что выходит за пределы человеческого сознания, могли теперь выследить нас, прийти к нам или выдернуть к себе, как рыбак выдёргивает из реки пойманного пескаря.

Метка воняла чем-то до омерзения приятным, так что сознание разрывалось между рвотой и наслаждением. И я не знал, как от этой мерзости, которая туманила мозг пеленой безумия, избавиться.

Наверное, поэтому я старого Шенка не бросил там, где из-за его магической спеси и торопливости открылась дыра в нечеловеческий ужас. Нас в Хогвартсе учили основам магической безопасности, и хотя демонология изучалась только на старших курсах, уже с первых лекционных семестров ученики знали, что мир, та Реальность, частью которой является наша Вселенная с исключениями Гэмпа, философским камнем, хогвартскими сплетницами и блохастой жопой Фенрира Сивого, весь этот невообразимо огромный мир намного сложнее, чем кажется начинающим магам.

И мы знали, что граница между мирами иногда опасно истончается, да так, что пройти на другой план бытия или вызвать кого-то оттуда становится возможным практически для любого дурака с палочкой.

И именно поэтому огромная часть магических знаний по-прежнему остаётся под замком, а слишком назойливые искатели уничтожаются ещё до того, как узнают тайну Ртутного Дракона или Восьми Шагов Гермеса Трисмегиста.

Даже в древнейших Родах, известных своей магической экстравагантностью , таких, как Блэки, например, практическая часть запретных искусств оставалась закрытой, потому что патриархи понимали — вызванное из другого мира Нечто может вычеркнуть Род из списка живых быстрее, чем все демоны безумного Аль-Хазреда.

Но я также понимал, что Старые Семьи — это что-то совсем иное, доселе мне совершенно не известное. И, может быть, у них есть способ избавиться от метки-мишени, поставленной иномирной мерзостью.

В пространство Дома Шенк мы вывалились в библиотеке — просто потому, что были там перед выходом в поместье, и связь-раппорт была ещё свежа. Я в последний раз напрягся, толкнул неосязаемую стену упругого «Нет», и протиснулся вместе с бессознательным телом старого волшебника в игольное ушко перехода, оставляя на его колючих гранях лохмотья своей многоногой оболочки.

Маг бухнулся на ковёр, я согнулся, опершись на колени, попробовал восстановить дыхание после мучительной гонки по изнанке мира, однако воздух вокруг меня затрещал электрическими разрядами, и я замер, чтобы не дать повод охранным системам древнего мэнора уничтожить меня слишком рано.

Несколько долгих секунд я торчал неподвижным пугалом, потрескивание давило на психику, и в комнате царило неустойчивое равновесие настороженной готовности к действию. А где домашние эльфы или кто-то из домочадцев? Стимфалийские птицы, к примеру, — они совсем недавно у меня кучу нервных клеток сожгли. Наверное, первый шаг следует сделать самому?

— Я — Колин МакГонагал из дома Криви, вассал по слову! Прибыл незваным, спасая мистера Олсоу из дома Шенк! Мир в ваш дом!

Воздух вокруг и само пространство загустели, стали плотными словно желе, и я всей кожей ощутил, как сгущается вокруг меня время, а секунды становятся вязкими, как древесная смола.

Поражённый новыми ощущениями, пришествие ещё одного волшебника я пропустил. Или он просто возник передо мной из воздуха — прямой, как палка, худой, как Кощей, опасный, как выстрел. Палочка в его узловатых пальцах казалась продолжением ладони, а об его скулы можно было порезаться — так туго обтянула кожа высохшее лицо. Он посмотрел на меня абсолютно нечитаемым взглядом, хитрым движением руки поднял всё ещё не пришедшего в сознание Шенка, повернул тело в воздухе, разглядывая что-то, невидимое для моих глаз.

— Как ты проник в мэнор? — прошелестел старческий голос, от которого по спине поползли крупные мурашки страха. Неужели я на Хозяина напоролся?!

— Пришёл по раппорту сэра Олсоу!

— Он ещё не сэр...

— Простите, сэр! Я не знал!

— Что с ним случилось?

— Мы вскрыли один из ключей обороны известного вам поместья, сэр. Но когда артефакт разрушился полностью, на его месте открылся портал в... не знаю куда, сэр. Что-то совсем не человеческое.

— Что вы сделали?

— Уничтожили статую нимфы, на которую была завязана сеть ловушек в триклинии поместья. Она закрывала подход к ларам.

На мёртвом от старости лице появилась непонятная пока ещё эмоция.

— Как??

— С помощью инструментов из мира обычных людей, сэр.

Местный Кощей замер. Я не успел понять, радоваться мне или бояться, когда ощущение густого вязкого времени вокруг исчезло, а в тело вернулась прежняя свобода.

— Ты знаешь, что такое Омут памяти?

— Да, мистер Шенк показывал мне свои воспоминания после одного из наших первых посещений виллы.

Кощей пробурчал что-то вроде «Малолетний идиот!», перед ним возник невысокий столик, украшенный дивной, нечеловечески прекрасной резьбой из сплетённых цветов и трав, на котором резал глаза диссонансом уже известный мне древний артефакт.

— Умеешь брать воспоминания?

— Нет, сэр. Не появлялась оказия научиться.

Старик вздохнул, став неприятно похожим на ожившего манекена, подозвал меня ближе высохшей ладонью.

— Достань медленно палочку. Теперь повтори за мной такое движение...

Минут через пять я научился вязать концом волшебной палочки хитрый узел у виска. Любопытство оказалось сильнее страха:

— Сэр, а почему так сложно? Я видел, как брал воспоминания один из старшекурсников — этого хитрого движения он не делал, только рисовал небольшой крючок у виска, и акуратно вытягивал воспоминание в виде серебряной нити.

На мёртвом лице опять появилась эмоция.

— Потому что он выдирал из своего сознания кусок памяти! Вырывал с мясом и кровью! А здесь ты создаёшь копию воспоминаний, которая никак не повреждает твой мозг. И старческое безумие тебе потом не грозит.

Вот как! Я удивлённо покачал головой, нарисовал узелок, сосредоточился на том, что происходило возле бассейна. Серебристая нитка потянулась к палочке, нежной поволокой окутала её, поползла на ладонь призрачным сиянием, пока не закончилась.

Я аккуратно свесил руку над артефактом, замер, наблюдая как серебристое марево стекает на дымчатую поверхность Омута. Содержимое артефакта забурлило, пошло волнами, поднялось радугой над столиком. Маг без имени приблизился к Омуту, сделал неуловимый жест палочкой, и над столиком возникло объёмное изображение станкового гранатомёта, у которого копошится погибший сапёр. Маг ещё раз мотнул рукой, картинка набрала цветов.

— А мистер Шенк говорил, что это старый артефакт, поэтому в нём черно-белое изображение.

Брови моего собеседника медленно поднялись в явной иронии:

— Цвет зависит от силы, которой маг может его напитать. Артефакт только отражает возможности его пользователя.

Через какое-то время он продолжил, глянув на меня с жуткой ухмылкой.

— Я стражник Рода, молодой МакГонагал. Вам повезло, что я оказался ближе всех к библиотеке. Незапланированная встреча с некоторыми из обитателей мэнора могла бы закончиться для вас намного хуже...

Да я уже успел это понять, дяденька Кощей! Чёрт меня дёрнул к вам переться! Надо было там старика бросать к чертям собачьим, и самому как-нибудь метку сбрасывать. Опять же, со смертью работодателя и контракт бы разорвался, что тоже, как я начинаю понимать, совсем неплохо...

Маг сконцентрировался на разворачивающемся действии, я молча стоял рядышком. Когда из дыры полезла какая-то хтоническая дрянь с глазами на усиках-псевдоподиях, он дёрнулся, как от пощёчины:

— Неназываемый!

Потом несколько бесконечно долгих мгновений старик рассматривал меня абсолютно неподвижным взглядом, от которого потекли холодные струйки пота, и неожиданно бросил:

— Альма!

С хлопком воздуха перед нами возникла домашняя эльфийка — та, которую использовал Шенк в наших приключениях.

— Приведи трёх самых дряхлых или ненужных эльфов!

— Да, старый хозяин, — поклонилась лопоухая служанка, и через мгновение появилась в компании ещё более отталкивающих уродцев. Вся группа низко склонилась перед высохшим волшебником, и замерла в ожидании своей участи.

Живой почти что труп махнул рукой, сияние в Омуте погасло, а сам артефакт уплыл в руки Альмы.

— Убери, — буркнул волшебник, и та пропала с глаз.

Тело Шенка, которое всё это время неподвижно висело в воздухе, медленно опустилось на ковёр, и только теперь я заметил, что узор на этом древнем раритете напоминает буддистскую мандалу. Или магический символ из «Ключей Соломона» — интересно, а если под коврик заглянуть, там какого-нибудь пентаклика не найдётся, вырезанного прямо в досках пола?

Один из уродцев шагнул вперёд:

— Малахов Курган послужит старому господину первым!

Маг кивнул, эльф подошёл к телу всё ещё бессознательного волшебника, взял его голову в тонкие лапки.

— Второму приготовиться, — прошелестел маг, и повернулся ко мне:

— Приблизьтесь, молодой МакГонагал. Возможно, вам придётся поддержать мои действия своей магией.

— Как именно?

Маг поднял брови в холодном удивлении:

— Палочкой, разумеется. Или вы имели в виду нечто иное?

Вместо ответа я вынул палочку, сжал её покрепче в ладони. Интересно, как он эту поддержку представляет? Ни заклинания не подсказал, ни нужного движения — может, мне надо взять в руки помпоны, и вместо стадионных девочек из подтанцовки речёвки закатывать в такт его колдовству? Но тогда где моя короткая юбчонка? Или мужские волосатые ноги старику не нравятся?

Господи, какой бред я несу! Потом стало понятно, что этот поток дурацких мыслей вызывает страх, и на душе стало почти спокойно — когда знаешь врага, бороться с ним проще. Однако что мне всё-таки надо делать?

А высохший старик тем временем творил высококачественное волшебство. За его палочкой тянулись широкие радужные смуги упорядоченной магии, которая воплощалась в защитный кокон вокруг всей нашей группы. Воздух заметно охладился, на полу и предметах — на огромном глобусе, креслах, книгах, — начал собираться иней, и я перестал понимать, что конкретно стягивает спину мурашками: холод или страх от непривычной до жути магии.

Потом эльф, названный по одной из ключевых точек англо-российской Крымской войны, оставил голову Шенка висеть в пустоте, шагнул к волшебнику, тот ударил палочкой, и голова ушастого уродца отлетела куда-то под шкаф с книгами. Над обрубком шеи поднялась радуга чистой магии. Она залила тело всё ещё не пришедшего в сознание Шенка, человек исчез в мареве изменяющейся реальности, и я увидел, а точнее осознал каждой клеточкой своего тела, как эта необузданная мощь нечеловеческой магии смывает с нас обоих грязные метки вонючего Иномирья.

В глазах и носу защипало, тело наполнили пузырьки радости, и я распахнулся навстречу потоку энергии, подался вперёд, и только в последний момент перед тем, как раствориться в нематериальности осознал, что моё человеческое тело не выдержит такого напора сверхъестественных сил.

Слёзы отчаянья брызнули из глаз, когда я заставил себя сделать шаг назад, оставляя жизнедайный поток. И ещё один. И ещё...

С каждым шагом сознание возвращалось в норму, тело поддавалось приказам сознания, а в груди усиливалась тоска, — видимо, что-то похожее испытывает новорожденный, которого отнимают от материнской груди ещё до того, как он наелся. Мне тоже хотелось кричать, плакать и биться в истерике. Но я понимал, что отказ от дармовой энергии — лучшее, что могу сделать сейчас, в чужом доме, среди абсолютно чужих людей.

Пелена безумного восторга и почти столь же безумной тоски спала с глаз, мир вернулся ко мне во всей своей полноте, и я услышал, как стонет Шенк.

Высохший волшебник стоял с другой стороны ожившего тела, на другом луче звезды Соломона, которая выгоревшими полосами проявилась на старом ковре. Ещё на одном луче оказался я, а на трёх оставшихся лежали головы домашних эльфов. Аккуратные, прекрасно сохранившиеся головы, один в один как те из дома на Гриммо, 12. Вот оно значица как, Михалыч — Блэки-то, оказывается, тоже иномирной демонологией баловались. А Сириус молол чушь про маман-секир башка: дескать, ту овсянкой не корми, дай какому-нибудь эльфу башкенцию снести. Или он и сам не знал про такие вот мамкины шалости?..

— Долг... — пробулькал в тишине библиотеки Шенк. — Долг жизни!

— Подтверждаю, — прошелестел косплеящий лича волшебник, и оба мага уставились на меня. — Долг жизни...

— Принимаю, — рот мой ответил раньше, чем голова успела осознать, что происходит. — Принимаю Долг жизни от Майка Олсоу из дома Шенк.

И через мгновение всё вокруг стало обычным — пропало напряжение в воздухе, которое холодными пальцами ерошило волосы на затылке, в библиотеке посветлело, Шенк с кряхтением перешёл из лежачего положения в сидячее, и даже высохший монстр, по ошибке названный человеком, стал похож на обычного старика, только очень худого, как после долгой утомительной болезни.

— Как вы хотите получить оплату, молодой МакГонагал?

— Знания, сэр. Я бы хотел узнать что-нибудь из того, что недоступно магам из обычного мира.

Местный Кощей пронзил меня взглядом из-под кустистых бровей, помолчал, шепнул негромко:

— Один вопрос, молодой МакГонагал, и я отвечу на него так подробно, насколько это вообще возможно.

— Тогда мне следует подумать, что спрашивать, сэр. Благодарю вас.

Я склонил голову, а Шенк с трудом поднялся на ноги, обернулся к магу:

— Гуляка, но ведь...

— Мы об этом поговорим чуть позже, — от холода в голосе замёрзло бы небольшое озерко. — Сейчас же нам следует проводить гостя, который спас Род от серьёзной опасности. Благодарю вас, молодой МакГонагал! До встречи.

И меня за пупок втянуло в узкий тоннель аппарации, которая закончилась полом нашей гостиной. Я полежал в благословенной тишине, балдея от чувства безопасности, которое окутало меня в родном доме, словно любимое одеяло, и затрясся, когда накатил отходняк. Несколько долгих минут тело били судороги пережитого ужаса, пот заливал глаза, а из горла вырывалось сипение — перехваченные связки просто не могли выдать ничего другого. Я же сегодня чуть не сдох!! Опять! И я снова превращался в хрен знает что! В какого-то монстра!

Потом напряжение отпустило, я размазал слёзы и пот по грязной морде, с большим трудом встал — мышцы ожидаемо не хотели слушаться, — сбросил аврорскую сбрую на пол, и побрёл в душ. Мне надо сейчас просто под горячую воду. Постоять, пореветь, подождать, пока не отпустит тело, иначе я до вечера не приду в себя, а Бэкки меня таким лучше не видеть.

А потом я услышал чей-то плач. Кто бы это был- эльфийка Бэккина, что ли? Я нацепил привычную одежду — трудно было собираться в кучу после таких нервных переживаний, — отправился на звук. Или это Билли? Но что ему здесь делать? Тогда надо серьгу в ухо воткнуть, просто на всякий случай...

Это оказалась жена. Моя богиня сидела в своей магической хламиде под стеной на заднем дворе, и рыдала в голос.

— Бэкки, что случилось? Кто тебя обидел?!

Девушка подняла залитое слезами лицо, и сердце моё защемило от ожидания большой беды.

— Колин, это сделали сёстры! Меня опоили жрицы Богини!