Идем на голоса... (гет)

Ныряя в сон по дороге, девушка со смущением и радостью заново осознавала, что стала объектом очень нежной и искренней заботы.

Возможно поэтому, впервые за семь лет, на проселочной дороге среди полей и пролесков, ей приснилась мама. Злата вновь была тринадцатилетней девочкой, прижимавшейся к ней изо всех сил, знавшей, что это всего лишь сон, но не выдававшей этого, а то мама могла расстроиться.

— Ну что ты плачешь? — гладя Злату по голове, спросила мать. На ней было ее любимое синее платье и она знакомо пахла духами — жасмин и зеленый чай, от ароматов которых у девушки до сих пор сжималось сердце. И — не было ни какого смысла себя обманывать — будет сжиматься всегда.

Образ матери стал расплываться. В лицо Златы заглядывала Ева — уставшая, с синеватыми кругами под глазами.

— Мы на месте, — мягко сказала она. Злата кивнула и вытерла мокрый висок, потрогала щеки. Ева, кажется, не заметила. -Вылезай, я подъеду вечером.

Машины выстроились в ряд на парковке перед длинным четырехэтажным домом, выходившим своими окнами на детскую площадку в кустах сирени и то ли рощу, то ли густой парк за ней.

Команда Глеба выползала из машин с любопытством поглядывая на Злату, сильно ее зля.

— Таких домов я еще не видела, — сухо обратилось она к Андрею, застегнув пальто на все пуговицы.

— Дому больше семидесяти лет. После потопа много таких строили, они простые и легкие. По-хорошему давно пора сносить, но как-то… Мы здесь квартиру снимаем.

— На всех?

— Угу, у нас жесткий бюджет, — убрал зеленую прядь под шапочку Андрей.

— Глеб просто выделывается, — тихо шепнула Злате на ухо Ирина.

— У меня все онемело! — стонал Кельт, потягиваясь.

— Ты всю дорогу прыгал! — возмутился Эрик, разминавший плечи.

— Это фигня! Глеб, давай на брусья, хоть по соточке?

— Давай, — согласился Глеб. — Только распакуемся.

— Лады! Звезда и щуплый с нами? — с первобытным превосходством обращаясь Эрику и Андрею, усмехнулся Кельт.

— Послушай, не трогай меня, ладно? — ладонями отгородился от него Эрик.

Андрей уже шагал к подъезду, у которого был установлен кодовый замок и домофон. На настойчивые звонки никто не ответил.

— Она точно там? — уточнила Ирина.

— Точно, дрыхнет наверное, — Кельт пнул дверь.

— Перестань, — одернул его Андрей, бросив взгляд на Злату.

— Надо ее просто позвать, — решил Глеб.

Все двинулись под балкон, мимо пышных кустов сирени.

— Лара! — запрокинув голову, крикнул Кельт

— Лара! — помог ему Андрей. Из окон начали выглядывать жильцы.

— Лара! — хором проорали Глеб и Эрик.

Дверь балкона приоткрылась, мелькнуло девичье лицо.

— Иду, — сонно донеслось сверху.

— Да сделай ты уже ключи, — с досадой обратилась к Андрею Ирина.

— Я сделал, Кельт их опять посеял, — с негодование ответил Андрей, поправляя шапочку.

На втором этаже дверь открыла не высокая девушка, на вид еще школьница лет семнадцати, с грейпфрутовыми волосами до талии. Зеленые, густо подведенные черным карандашом глаза почему-то сразу уставились на Злату.

— Привет, — поздоровалась Злата.

Лара кивнула, посторонившись и пропуская компанию в квартиру.

— Я весь день убирала, поэтому, наверное и вырубилась, — сказала она Глебу.

— Спасибо, ты молодец, — улыбнулся ей Глеб. Лара засияла — такая веснушчатая, что коричневые пятнышки были даже на губах и веках.

— Глеб, а Ева не с вами? — спросила девочка, звонко произнеся его имя.

— Ева поехала прямо на раскопки.

Лара надулась, но тут же защебетала вновь.

«Бедная девочка», — с сочувствием подумала Злата, не вслушиваясь в поток информации, изливаемый Ларой.

— Да заткнись ты уже! — щелкнул ее по носу Кельт.

— Пошел … — ответила Лара, выразив положенное отвращение. Окружающие не обратили на происходящее никакого внимания.

— Прости, а Кельт тебе случайно не родственник? — спросила Злата с крейсерской скоростью проносящуюся мимо Лару.

— Он мой старший брат, — со стыдом подтвердила она.

Злата с оглядела квартиру: большая полукруглая прихожая со старой продавленной софой, направо — кухня в желтых тонах, за ней закрытая дверь с облупившейся краской, комната прямо и слева. Из уютного зала еще одна дверь вела в маленькую комнатку с раскладным диваном. Общая особенность планировки наводила на мысли о студенческом общежитии.

-Так. Кельт, Эрик — перекусывайте, вещи сбрасывайте и давайте в лагерь, остальные пусть распакуются, — прочитав сообщение с пластины, сказал Глеб.

Кельт застонал, Эрик кивнул и немедленно развернулся за вещами.

— Я с вами? — спросила Лара, выпрыгивая из комнаты в одном тапочке и явно разыскивая второй.

— Нет, пока не надо, — покачал головой Глеб, скрываясь в зале.

«Чик». Злата просто услышала, как щелкнул замок. Лара безразлично закусила губу, холодно отстраняясь.

— Лааадно. Пойду упакую бутерброды на ужин.

— Можно я тебе помогу? — спросила ее вдогонку Злата.

— Помоги, — недружелюбно бросила через плечо Лара. Неумение сдерживать эмоции вряд ли было следствием плохого воспитания, скорее демонстрацией.

Несколько минут прошло в молчании. Злата резала хлеб и укладывала на него ветчину, но стоило ей отвернуться, сестра Кельта перекладывала ломтики мяса по-своему.

Девушке стало смешно и странно — Лара слишком ребячески выражала антипатию. Она походила на самоуверенного котенка, территорию которого нарушили подозрительные незнакомцы.

Два последних бутерброда девочка сделала иначе, без помидоров, но с горчицей.

— Это Кельту? — спросила Злата, пробуя завязать разговор.

-Нет, Глебу, — отрывисто ответила Лара, мгновено вскинув на собеседницу свои колдовские глаза. — Он не любит помидоры. И сельдерей. Ты не знала?

— С чего мне это знать? — распахнула глаза Злата, начиная понимать, откуда растут ноги Лариного неудовольствия.

Девочка приподняла брови, словно ответ был очевиден.

— Сколько ты знакома с Глебом? — вздохнув, спросила Злата.

— Три года, — задумалась Лара.

— А я месяца три, если все вместе сложить. И поверь, мне было не до того, что бы изучать его вкусовые пристрастия.

Лара мгновенно растерялась.

— Я не претендую на Глеба и не собираюсь конкурировать ни с тобой, ни с Евой, — прямо продолжила Злата, раздраженно заворачивая бутерброды в коричневую бумагу.

— Лучше бы собиралась, — вырвалось у Лары. Ее подбородок и щеки покраснели.

— М?

— Кто угодно кроме нее, Ева совершенно не подходит Глебу! Знаешь, она ведь почти на пять лет старше! — доставая из-под стола корзину для пикников, сокрушалась Лара.

— И что в этом такого? — ровно сказала Злата, споласкивая руки в раковине.

— Ну, не в возрасте дело, но она жестокая и хитрая! — пронзительно глядя в лицо, воскликнула Лара.

— Мне Ева показалась нежной и доброжелательной.

— Вот и ты попалась! На самом деле…

— Боюсь, мне не достает твоей проницательности, — Злата кинула в корзину пол дюжины яблок.

— Я не сплетница, — покачала головой Лара, вновь воздвигая вокруг себя стену.

— Буду иметь в виду, — Злата улыбнулась, завершая разговор который с самого начала свернул в неверное русло.

Лара умчалась, взмахнув своими длинными волосами. «Ну и что это было?». Понятно, что девочка хотела найти в Злате союзника и единомышленника, а теперь ее гордость задета. Но все же оказалось неожиданно легко потерять этого человека. Даже прежде, чем выдалась возможность завоевать.

— Пойдем, я покажу где вы будете жить, — позвал Злату Андрей из коридора.

Он говорил о комнате, в которой был выход на балкон. Внутри помещались две узкие кровати, с ночной лампой над каждой из них, полупустая книжная полка и шкаф, в котором одновременно могли репетировать все любимые группы Кези.

Перспектива жить в одной комнате с Ларой само собой не прельщала, но гримаса недовольства, которую скорчила та при объявлении этой новости, далеко переходила границы приличия.

В зале Андрей возился с одним из ящиков. Злата вошла и парень как раз бережно поставил на кофейный столик старую магнитолу:

— Допотопная, — с гордостью пояснил он.

Распаковка заняла еще полдня и к моменту, когда Андрея и Злату вызвал Глеб, солнце уже красиво садилось в порозовевшие облака. Ребята оставили им машину Эрика, у Андрея явно засияли глаза, стоило ему сесть за руль.

Около пяти минут они ехали по старинной асфальтовой дороге через неухоженную рощу, а потом по апрельским полям, среди ранних полевых цветов и желтых тюльпанов.

Лагерь представлял собой тенты, растянутые над треножниками с датчиками, пару палаток, десяток людей, занятых своими делами и глубокую яму, по краям которой были вбиты сваи. К ним крепились прожектора и лебедки на моторах, которые, видимо, должны были помочь вытащить скрижаль. Первой мыслью Златы было: «Я опять неправильно выбрала обувь.»

— Там!?— воскликнула Злата, глядя на яму.

— Да, и похоже просто гигантская. Глеб считает, что это фрагмент памятника или обелиска. Ну, или что там может стоять в центре города.

-Ты хочешь сказать, на этом месте раньше был город? — у Златы заломило в висках.

— До «Двадцати двух часов». Пока копали, столько всего нашли… Если походить по холмам, то можно увидеть, как в некоторых местах дороги выходят на поверхность. Странное зрелище — на вершине холма ровнехонький асфальт, бывает даже без трещин. Дождем размывает…

— Спасибо, я потом посмотрю, — пробормотала Злата, хватая корзинку с бутербродами. У нее было четкое ощущение, что сейчас земля под ногами зашевелиться.

— А как вы ее нашли на такой глубине? — выискивая глазами Еву, спросила девушка.

— Звала, — улыбнулся Андрей. Злата кивнула, показывая, что поняла, но для нее эта скрижаль была такая же немая, как и те, в загородном доме.

Найдя Еву, Злата вверила ей «последнюю отраду», используя выражение Кельта, и отправилась в обход по лагерю. К яме и суетящимся вокруг нее рабочим подходить не хотелось, девушка поймала себя на мысли, что думает о ней, как о раскопанной могиле.

Кельт, Ева и Эрик ужинали в палатке, Андрей разговаривал с рабочими, размахивая руками и стараясь перекричать шум работающих моторов.

Бродя без дела, Злата невольно возвращалась взглядом к Глебу. Он стоял над ямой, держась за сваи, так близко к краю, что грунт полз под ногами. Оранжевые блики прожекторов подсвечивали лицо и развивающиеся на ветру волосы, сверкали в глазах. Было трудно абстрагироваться от этого инфернального облика, превращавшего его в огненное божество. Он словно стал иным существом возле этой огромной скрижали: девушка даже ощущала Глеба по-другому. Чувствуя себя не в своей тарелке, Злата отвернулась, и ее взгляд упал на потрясенное лицо Евы: смотрела она туда же, куда до этого и Злата.

Ало-золотой закат пламенел на горизонте, а за спиной девушки обжигающе пылало что-то внутри Глеба. Злату согревал этот двойной жар, разливавшийся по телу. Голова была знакомо пустой и тяжелой.

«Лишь бы не заболеть», — подумала она и, зябко вздрогнув, забралась обратно в машину Эрика, на заднее сидение. Если будет нужна — позовут, эту скрижаль все равно еще выкапывать и выкапывать.

Злата стояла внутри неподвижной темноты, полной печали и сломанной музыки. Вокруг возвышался искореженный город, но благодаря мраку, Злате не приходилось на него смотреть. Единственной четкой линией был заледеневший мост без перил, провисший и потрескавшийся под слоем льда. Он начинался у ног Златы и уходил далеко вперед, покуда не терялся из виду. Злата завертелась на месте, пытаясь сориентироваться.

— Мы с тобою встретились слишком рано. Теперь уже не пойдет, как задумано, — прошептал мужской голос, в котором было слишком много сожаления, для того что бы он мог принадлежал Глебу.

Звездное небо накрывало луга. Маленький лагерь, освещенный прожектерами и фарами машин, казался светлячком на зеленом листе. Злата по удобней устроилась на заднем сидении машины, завернувшись в чью-то куртку, пахнущую машинным маслом и дорогой туалетной водой.

— Трудный день, хоть бы скорее бы поесть и спать, — услышала она сопровождающийся зевком шепот Глеба с переднего сидения, и нежное «Да» Евы в ответ.

«Глеб как Глеб. Трухлявый пенек и то духовно сложнее», — выкидывая сон из головы, постановила Злата.