По долгу крови (джен)

Все было кончено мгновенно. Еще секунду назад Элис кричала, вырывалась, а сейчас обмякла мертвым куском плоти в руках своего палача. Не было хруста сломанной шеи, не было судорожных хрипов и попыток вдохнуть, не было крови и предсмертных конвульсий. Просто Кайх на миг склонился к ее лицу, как будто бы хотел поцеловать, но вместо поцелуя он глубоко втянул в себя воздух, который она выдохнула, и вместе с этим воздухом из ее тела ушла душа. Наверное, если выбирать из всех прочих, такая смерть еще не самая плохая.

Губы Дика сами произносили слова заупокойной молитвы, а в голове звенело от воцарившейся там пустоты.

Кайх встал у края оврага, разделявшего поляну надвое, и отец подошел к нему. Литтэн передал ему свою ношу. Отец бережно принял ее, подхватил под колени — так брали на руки крестьянских невест, чтобы перенести их через порог в новый дом. Голова Элис в домотканом чепце свесилась с отцовского локтя, щеки, и прежде не горевшие румянцем, теперь и вовсе посерели, ресницы покрылись белесой изморозью. Отец стоял, опустив голову, как будто рассматривал какой-то необычный узор на ее шали, хотя Дик мог поклясться, что никаких узоров там не было. Неужели, несмотря на все слова, ему тоже жаль?

Кайх спрыгнул в овраг и хлопнул в ладоши. Один из наколдованных огоньков, которые светящимися яблоками усыпали деревья вокруг, сорвался с места и подлетел к его ладоням. Литтэн махнул рукой, словно бы отгоняя надоедливую муху, и огонек упал в снег у его ног. Ведомый отстраненным любопытством, Дик приблизился. Зашипело, посыпались искры. Довольно быстро в месте падения образовалась глубокая проталина. Но силы чародейского огня были не бесконечны. Чем больше становился кружок черной земли, тем сильнее скукоживалось горящее яблоко. Минута уплывала за минутой в никем не нарушаемой тишине.

Наконец, колдовской огонь иссяк. Погасла ослепительно яркая точка, в которую он превратился, и Кайх ступил в очищенное от снега пространство. Он топнул ногой так, что в мокрой земле остался глубокий отпечаток раздвоенного копыта и взобрался наверх по правую руку от Дика.

Земля в том месте, где литтэн был еще секунду назад, буквально взорвалась изнутри. Комья черной почвы с какими-то мелкими корешками и остатками пожухлой травы брызнули в разные стороны. Словно подземный дух вырвался наружу дабы покарать своего обидчика. Земля ссыпалась по крутым стенам оврага, невидимые руки яростно выгребали ее из ямы, на глазах становившейся все глубже.

Во время похорон сохранялась прежняя тишина. В молчании отец опустил тело Элис в вырытую могилу. Кайх укрыл ее уже не нужным плащом и подстелил под голову платок Дика. Сил молиться уже не было, а может быть он уже достиг такой степени отупения, что ни одна молитва не шла в голову. Элис попадет в Закат. Отец — тоже. Да и он сам недалеко от них ушел. Хотя Эсператия говорит, что и судья, и палач не считаются убийцами перед Создателем, но все равно — разве можно считать казнью вот это?

Отец — не жестокий человек. Пусть он погряз в абвениатской ереси, но она не требует от своих последователей кровавых жертвоприношений. Пусть он много лет отвоевал в Торке, и от его руки пало множество врагов, но душа его не очерствела в битвах. Так почему же он принял такое решение?

— Почему? — тихо спросил Дик, когда Кайх, постояв с ними немного, склонил голову на прощание и скрылся в терновнике.

— Потому что большая власть — это большая ответственность, — так же тихо ответил отец. — Существуют законы. Несмотря на свою жестокость, они справедливы. Отнявший чужую жизнь должен быть готов, что с ним поступят точно так же. К тому же в нашем случае были и другие причины. Это справедливо, Дикон. И я, а в будущем и ты, должен следить за исполнением закона на этой земле, несмотря на все личные предпочтения. Это наша обязанность, наш долг. Защищать.

Конечно, он прав. Наказывать преступников — это правильно, иначе повсюду воцариться хаос. Но боль в душе и опустошенность в сердце не уймешь парой фраз. Они чуют подвох и впиваются острыми коготками, не позволяя быть равнодушным.

Отец действует во благо порядка, даже если сердце велит ему отступить от правил. Долг Повелителя Скал руководит им во всем. Он смирился с этим. Продолжать дело предков, черпать силы в торжестве справедливости, не верить, не надеяться на то, что после смерти будешь вознагражден самой высшей наградой — сможет ли так Дик? Станет ли он когда-нибудь достоин золотой цепи с карасами, что глубиной поспорят с глубиною ночного неба? Время покажет, но от одной мысли, сколько всего ему предстоит взвалить на свои плечи, Дика пробрал озноб. А пока это время не настало — у него есть другие обязанности. И одна из них подумать об отце. Пусть он считает себя слишком виноватым, слишком увязшим в ереси, чтобы искать спасения, заботу о его душе возьмет на себя Дик. Ведь в Эсператии написано, что те, о ком неустанно возносились молитвы, обязательно попадут в Рассветные Сады.

— Зимой светает поздно, но мы с тобой рискуем застать солнце здесь, — отец устало улыбнулся. — Поедем домой?

— Да, — Дик развернулся, чтобы идти к лошадям, но в последний момент обернулся и протянул отцу раскрытую ладонь.

Отец посмотрел на нее с легким недоумением, но все же взял в свою руку. Тепло чувствовалось даже через перчатки. Крепкое пожатие отозвалось воспоминаниями о детстве, когда пятилетний Дик, поддерживаемый этой же самой рукой, прыгал через нанесенные за ночь сугробы на замковом дворике. Тогда отец для него был наравне с Создателем. А сейчас?

Сейчас — тоже.