Термы Нерона (джен)

— Юпитер! Ты моя спасительница! — Ответил ей чужой мужской голос, наполненный радостными, ироничными нотками. — Я уже устал тут сидеть в одиночестве.

В проеме появился высокий, щегольски одетый франт, лет двадцати восьми, тридцати. На щеках и подбородке густая щетина, под глазом заплывший синяк. Приглядевшись, Фабий заметил, что его одежда в нескольких места сильно порвана и испачкана.

— Да, кто вы такие? — девушка подскочила к двери и попыталась ее закрыть. — Я сейчас позову на помощь. Они твои дети?

— Герма! Клянусь Венерой, я вижу их впервые, — он подмигнул Туллии и попытался выйти.

— Нет, тебе нельзя, — Герма с решительным видом преградила ему дорогу. — Озмилк обязательно наябедничает, что я тебя выпустила и меня накажут. Посадят вместо тебя или еще хуже…

Она недоговорила, резко замолчав.

— За что вас тут держат? — обратился к пленнику Феликс.

— О… — щеголь таинственно улыбнулся. — Хозяин этого дома сильно осерчал на меня. И я хорошо его понимаю.

Он ухмыльнулся.

— А по существу? — поинтересовался Фабий, разрывавшийся между желанием поскорей уйти отсюда, отчаянием оттого, что они не встретили тут Цинну и любопытством, смешанным с желанием помочь пострадавшему.

Щеголь замялся. Огорченная Туллия, сверкнув в его сторону глазами, отвернулась и предложила:

— Пора уходить, пока нас тут не заметили.

— Я с вами, — заключенный сделал шаг в их сторону.

— Нет, — Герма принялась заталкивать мужчину обратно.

— Постойте, — возмутился Фабий. — Нельзя держать человека в таких условиях.

— Согласен, — франт оттолкнул невольницу.

— Вы ведь не раб?

— Я римлянин, свободный гражданин. И пусть наставил Сцевину рога. Обманутый муж мне хорошенько отомстил. Так что мы квиты.

И показал на синяк под глазом, хотя по виду ухажера жены хозяина дома не было видно, что он сильно расстроен.

— Вы любовник его жены? — Туллия криво улыбнулась. — Вот в чем дело. Поделом вам.

Она с громким хлопком закрыла дверь.

— Спасительница, ты что? — щеголь перешел на жалобный тон. — Меня же тут голодом заморят. Дай хотя бы знать властям. Это же форменный беспредел.

— Туллия, — Фабий мягко тронул дочку адвоката за руку. — Я понимаю, ты расстроена…

— А ты нет? — девочка вспыхнула. — Пусть посидит, подумает. Не наше это дело. Нам сейчас следует своим отцам помогать.

— Согласен, — быстро проговорил Феликс. — И все-таки нехорошо оставлять его вот так…

— Послушай друга, спасительница, — воскликнул из-за двери горе любовник. — Венерой клянусь, Амуром. Если так настаиваешь, обещаю, впредь так себя не вести. Стану связываться только с незамужними. Юпитером клянусь! Капитолийским!

Туллия уперла руки в боки. Видя, что ее почти уговорили, Герма угрожающе проговорила:

— Даже не думайте, я закричу. Уходите отсюда, пока не сообщила о вас.

— Герма, лапочка, — елейным голосом попросил франт. — Что тебе стоит… Вернусь, выкуплю тебя и обязательно отпущу на волю. Верь мне. Аттий Непот держит слово.

Служанка заколебалась. Фабий, пользуясь ее нерешительностью, открыл дверь и выпустил заключенного.

— Меня же обязательно… — глядя на Непота, начала она и тут послышались шаги. — Озмилк возвращается!

Девушка заметалась, не зная, что предпринять.

— Спокойно, — Феликс ободряюще похлопал ее по плечу. — У Фабия непременно есть план.

— У меня? — он бросил взгляд на молчавшую Туллию. — Да, конечно…

Судорожно соображая, Фабий заерзал глазами. Взор метнулся в сторону приближающегося слуги, к счастью жующего кусок хлеба и поглядывающего на клумбу, в сторону Непота, на эргастул, в котором тот содержался все последние дни, на дочку адвоката…

— Придумал! Все прячемся, остается только Герма.

Служанка затравленно посмотрела на него, в глазах отразился страх.

Рядом с дверью росли густые кусты. За ними и укрылись.

— Как пленник? — поинтересовался Озмилк, подходя к невольнице. — Хорошо себя вел?

— Да, — коротко ответила та, всем своим видом показывая сильное желание уйти.

— Действуйте, — прошептал Фабий на ухо Непоту.

— Я? — у щеголя от удивления вытянулось лицо.

— Мы дети, на нас не рассчитывайте.

— У тебя же план.

— Это он и есть.

— Юпитер тебя порази, мальчик, — проворчал Непот и принялся осторожно выходить из укрытия.

Озмилк между тем оглядел дверь, попытался заглянуть в окно.

— Наш невольный гость что-то затих, — с подозрением произнес он.

— Может, спит? — слегка дрогнувшим голосом отозвалась Герма.

— А что ты так волнуешься? — Озмилк распрямился, словно петух на деревенском дворе, заходя в курятник.

— Да так ничего…

Непот, ступая на цыпочках, медленно приближался, заходя слуге за спину.

— Ой! — вскрикнула Герма, наконец, догадавшись, что тот задумал.

Озмилк, в самый последний момент заметивший пробежавшую по земле тень, отбрасываемую фигурой франта, резко развернулся. Но было уже поздно. Непот резко и с размаху стукнул его кулаком по голове. Тот крякнул и пошатнулся. Второй удар повалил его с ног. После третьего слуга затих, широко раскинув руки.

— Он мертв? — в ужасе прошептала Герма.

— Я некровожадный, он просто лишился чувств. Идем.

— Ее нельзя брать с нами, это вызовет подозрения, — возразила Туллия.

— Подозрения?

— Вас объявят сбежавшим и начнут искать. Нет, поступим по-другому. Она остается здесь. Герма, когда Озмилк придет в себя, сообщите ему, что, какой-то незнакомец напал и ударил вас двоих по голове. Вы ничего не помните и ничего не видели. После Непот попытается вас выкупить. Ведь так?

Она строго посмотрела на спасенного.

— Разумеется! Конечно! О чем речь. Непременно, прямо завтра утром.

Девушка вздохнула:

— Буду ждать, — и вымучено улыбнулась.

Фабию стало жаль ее и он пообещал себе, что обязательно выяснит ее дальнейшую судьбу и, если Непот обманет, сам выкупит невольницу.

— Вам следует поторапливаться, — сдерживая слезы и во все глаза глядя на щеголя, выдавила из себя Герма. — Скоро выпустят собак.

— Собак? — Феликс поежился, он сильно недолюбливал псов.

Они быстро двинулись в сторону калитки.

— Вы куда? — удивилась служанка.

— На выход, — отозвался Фабий. — Как пришли сюда.

— Там давно закрыто. Идите через дом, только так можно покинуть особняк.

Только сейчас Фабий осознал, в какую переделку они угодили. Пробираться по незнакомым коридорам, большей частью погруженным в темноту, не зная, в каком месте ты наткнешься на его обитателей. От такой мысли бросило в дрожь, на лбу выступили капли холодного пота. Молнией мелькнула спасительная мысль.

— Ведите, — обратился он к Непоту. — Вы же бывали тут раньше. Наверняка проведете нас на улицу?

Щеголь сконфужено промямлил, видимо, начиная понимать, что до истинного спасения еще очень далеко:

— Я всегда был с Цедицией. И не обращал внимания на расположение комнат. К тому же меня провели через калитку в стене.

Фабий издал протяжный стон, Феликс последовал его примеру.

— Хватит стоять, — рявкнула Туллия. — Озмилк скоро придет в себя.

Они медленно двинулись гуськом к дому. Достигнув входа, беспрепятственно проникли внутрь. Оказавшись в просторном, темном коридоре огляделись. Рядом имелась открытая дверь. Заглянув в находящееся за ней помещение, Фабий увидел обширную комнату. Воздух в ней показался ему значительно теплей, чем снаружи. Вероятно, он обогревался с помощью проложенных вдоль стен нагретых труб, плюс за счет расположения самого помещения, ведь солнечные лучи попадали внутрь в течение целого дня. Здесь хранилась одежда, не выносившая сырости и холода. Часто рядом устраивали купальню и домашнюю баню.

Вернувшись обратно, Фабий последовал за друзьями. Мягко ступая по твердому, гладкому полу они прошли мимо таблинума, обычно служащим кабинетом для хозяина. Внутри этой комнаты нередко помещался шкаф с ящиками для книг и натертых воском дощечек, служащих для письма. Впереди скрипнула, открываясь, дверь и коридор разрезала полоска света. Из комнаты вышел слуга, неся в руке большую свечу.

“Повернет к нам — конец”, — мелькнула в голове паническая мысль.

Попятился назад и почувствовал, как на ногу наступил Феликс. Пришлось от боли закусить губу. К счастью, невольник повернул в противоположную сторону и вскоре скрылся за углом.

— Пронесло, — выдохнул брат.

Фабий едва слышно выругался, выдергивая ногу из-под подошвы его башмака. Вновь двинулись дальше. Проходя мимо раскрытой двери, он осторожно заглянул внутрь и мгновенно обомлел.

“Не может быть!”

Схватив брата за край туники, сделал знак остановиться. Удивленный Феликс обернулся. Фабий, едва шевеля руками, показал внутрь комнаты.

— Загляни, — одними губами прошептал он.

— Это же… Это же сириец! — спустя секунду попытался воскликнуть тот, но Фабий успел зажать брату рот, во все глаза глядя в сторону сидевшего на мягкой кушетке возле расписанной яркими красками стены мужчину. Низенького роста, лысый, с блестевшим в свете светильников черепом. Он был одет в темно-красный хитон, доходящий до колен и скрепленный на плечах пряжками в виде скарабеев.

“Так вот, что Алкей говорил про его уши”.

Приглядевшись, Фабий увидел в каждом ухе по толстой золотой сережке.

“Это точно он. Убийца…”

Грудь наполнилась бодростью, смешанной с радостью. И почти сразу сменилась страхом.

— Выполню, о чем речь… — преступник легко поднялся, расправляя складки хитона.

Взял лежавший рядом плащ и накинул на плечи.

— Завтра все решится, не подведи, — произнес еще один мужской голос, хозяин которого оставался для Фабия невидимым.

— Обижаете, — сириец расплылся в улыбке, больше похожей на хищный оскал. — Диодот знает свое дело. Вы уже не раз в этом убеждались.

И с низким поклоном направился в коридор.

Фабий толкнул Феликса вперед. Тот и сам уже понял, что пора убираться и стремительно, стараясь тихо ступать по полу, побежал вперед.

“Не успеть”, — мелькнула пугающая мысль.

Схватив брата за руку, он толкнул первую попавшуюся дверь и оказался в полной темноте. Феликс затащил за собой ничего не понимавшую Туллию. Краем глаза Фабий успел заметить, что идущий самым первым Непот свернул за угол. Предупредить франта об опасности ни времени, ни возможности не имелось.

— Зачем мы здесь? — прошептала дочка Цинны.

— Мы видели убийцу Петрония Вера, — объяснил Феликс.

И в этот самый момент в коридоре раздались шаги и брат резко замолчал. Воздух наполнился гулом множества голосов, одновременно с ним на них принялось надвигаться пятно света.

— Быстрей, быстрей. Хозяин приказал подавать еду.

Дверь начала раскрываться, видимо, внутрь собирались войти. Стремительно, почти ничего не видя перед собой, друзья бросились в разные стороны. Фабий спрятался за широкой кадкой, с росшей из нее высокой пальмой, Феликс за маленьким фонтаном, Туллия юркнула под низкое ложе, завешанное покрывалом, спускавшимся своим краем до самого пола.

Одна за другой начали загораться расставленные в великом множестве светильники. Входящие слуги принялись зажигать их, наполняя комнату ослепительным светом. Другие принялись выдвигать на середину тяжелый, массивный стол, рядом установили два мягких дивана, возле каждого поставили по искусно украшенному ложу. Туллии повезло, то, под которым она находилась, осталось стоять на месте. Вскоре поверхность стола наполнилась разнообразной едой, в воздухе повисли соблазнительные запахи. Фабий почувствовал во рту обильную слюну, в животе призывно заурчало.

Наступила тишина. Осторожно выглянув, он понял, что они оказались в триклинии, огромной столовой, рассчитанной на несколько десятков гостей. Помещение показалось ему невероятно богатым. С потолка, поверхность которого украшал небесный зодиакальный круг, свисали бронзовые лампы, в дальнем углу успокаивающе пел фонтан, вдоль стен выстроились статуи неизвестных героев старины. Между ними зеленели ряды тонких деревьев. Судя по количеству диванов и лож, сегодня хозяин дома собирался принимать пищу в немногочисленной компании, отчего слуги зажгли не все светильники и лампы. В углах виднелись остатки тени, особенно густо скопившейся возле фонтана и маленькой пальмовой рощи, за которой притаился Фабий.

“Надо уходить”, — решительно подумал он.

Взгляд обежал опустевшую комнату. Слуги, приготовив помещение для предстоящей трапезы своих господ, незаметно удалились.

— Феликс, — тихо позвал он брата.

Из-за фонтана моментально высунулась его голова.

— Бежим, — и знаками показал в направлении двери.

Тот согласно закивал и быстро поднялся.

— Туллия?

Фабий оглядел комнату. В спешке прячась, он не успел заметить, где укрылась дочка адвоката. Та высунулась из-под стоявшего возле дальней стены ложа. Поняв все без слов, она кинулась к выходу.

— Друг мой, Гней, — услышал Фабий хриплый мужской голос. — Я все не могу избавиться от опасений. Все ли мы рассчитали и предусмотрели? Нет ли где ошибки, могущей погубить дело?

— Успокойся, Антоний, — весело ответил его собеседник. — Сколько можно выжидать, вымерять, подгадывая подходящий случай? Надоело. Пора действовать. И хвала богам мы, наконец, решились.

Фабий узнал этот голос. Этот же человек несколько минут назад общался с сирийцем.

Метнувшись обратно и спрятавшись за пальмой, он принялся наблюдать за хозяином дома и его гостем. Сердце бешено колотилось, ладони взмокли, в ушах противно стучало.

Флавий Сцевин легкой походкой вошел в комнату и, скинув сандалии, улегся на ложе. Его спутник, которого он назвал Антонием, расположился рядом, присев на соседнее. Теперь свет от горевших светильников ярко осветил их лица и Фабий смог хорошенько разглядеть человека, причинившего их семье столько неприятностей. А заодно и его приятеля.

Он оказался высоким белокурым мужчиной примерно сорока лет. Капризный рот с тонкими губами постоянно двигался, складываясь то в радостную ухмылку, то в гневную гримасу. Над маленькими проницательными голубыми глазами нависли густые брови. Взор периодически вспыхивал легкой насмешкой, резко переходящей в неподдельное веселье. Безвольный подбородок предавал лицу некоторую строгость, граничащую с безразличием.

Сидевший рядом с ним толстяк с низким лбом, почти полностью закрытым падающими на блеклые глаза вьющимися волосами показался Фабию немного скованным, словно он чего-то опасался. Хитрая улыбка, игравшая в уголках рта, скорее походила на гримасу отчаяния.

Беззвучно вошли слуги и наполнили два больших кубка рубинового цвета вином. Мужчины выпили молча и взглядом потребовали налить еще.

— Хороший сегодня был день, солнечный, — блаженно потянувшись, прогудел Сцевин, приступая к еде.

— А для кого эти два дивана? — поинтересовался Антоний.

— Чуть позже к нам присоединится моя жена со своей подругой, — хозяин дома, разрезал маленьким ножом яблоко и надкусил. — А пока я бы хотел побыть только в твоей компании, мой славный друг Антоний Натал. Нам есть что обсудить.

Толстяк промычал нечто неразборчивое, тщательно работая челюстями.

— Давай, выпьем за свободу, — Сцевин приподнялся на локте. — Совсем скоро ее свет засияет над Римом ярче сегодняшнего солнца. — Он резко вскинул руку с кубком в руке. Несколько темно-красных капель упали на его белоснежную одежду, расплывшись маленькими кровавыми пятнами. Но Сцевин не обратил на это внимания. — Смерть тирану!

— Смерть, — отозвался Антоний Натал, бросив настороженный взгляд на испорченную одежду его друга. По лицу толстяка пробежала испуганная тень.

“Тирану? — Фабий, не отрываясь наблюдавший за происходящим, испуганно сглотнул, чувствуя, как тяжелеют ноги. — Неужели они задумали убить императора?”