Термы Нерона (джен)

Хмурясь, он несколько раз обошел по периметру внутренний двор дома, скользя взглядом по статуе Геркулеса, сжимавшего в правой руке огромную палицу. Накинутая поверх спины шкура льва, плотными складками спадала к мускулистым ногам. Морда зверя с разинутой в немом рыке пастью украшала голову героя. Скульптор по неизвестной причине придал гриве хищника чрезмерную пышность, отчего та выглядела несколько комичной.

Не сумев сдержать улыбки, Фабий в порыве азарта сбил ногой бутон какого-то странного цветка. И тут же пожалел о своей проделке. Если увидит мама, то закатит истерику минимум на полчаса. Вот будет криков и причитаний по безвременно ушедшему из жизни растению. Сад — ее любимое место в доме и одна из немногих отрад. Нагнулся и закинул пострадавший бутон в центр клумбы. Затем вырвал стебель и спрятал за статую.

Близился вечер невероятно трудного и тяжелого дня. Началось все с того, что придя утром в лавку, Фабий с отцом обнаружили попытку взлома. Грабители сильно повредили замок на входной двери, хотя, к счастью, не смогли открыть и проникнуть внутрь. Не удалось войти и им, пришлось долго возиться, снимая искореженные засовы и вешая новые. Едва открывшись, столкнулись с пожарной проверкой. После прошлогоднего грандиозного пожара к таким делам в городе теперь относились очень строго. Излишне ретивый сотрудник, несмотря на то, что один из его начальников, являлся родственником отца Фабия, а именно мужем папиной сестры, целый час осматривал помещение, спускался в подвал и долго изучал план магазина. С огромным трудом, лишь вручив чиновнику кувшин десятилетнего вина, удалось от него избавиться.

Думая, что все закончилось и, расслабленно усаживаясь возле прилавка, Фабий еще не знал, что неприятности только начинаются. Спустя час к ним прибыл посланник от Валерия Мессалы с отказом от покупки двадцати амфор. Расстроенный отец полдня ходил мрачнее тучи. Фабию передалось его плохое настроение, сильно ухудшившееся после того, как он вдребезги разбил сосуд с дорогущим рецинским вином. Глядя на растекавшуюся по полу белую лужу, Фабий угрюмо проклинал свое вчерашнее решение помочь папе и поработать в лавке, а не отправиться вместо этого купаться с Феликсом в Тибре.

В довершение ко всему им пришлось битый час обслуживать двух сварливых клиенток, сухую морщинистую матрону и ее пухленькую розовощекую дочку. Они придирчиво перепробовали все сорта представленные в магазине, всякий раз недовольно кривясь при озвучивании цены. Долго цокали языками, обсуждая достоинства и недостатки каждого вида, а в конце, объявив, что им ничего не понравилось, проворчали, что отправляются в соседнюю лавку. Ее хозяином являлся Сервий Порсена, главный соперник и конкурент папы. Большего унижения для отца нельзя было и придумать. Он искренне считал, что продает лучший товар во всем седьмом округе. К ним часто обращались за покупками видные аристократы и просто ценители превосходного вина. А два года назад он поставил несколько амфор для императорского двора.

Едва закрылась дверь за несостоявшимися покупательницами, как он объявил Фабию, что закрывает магазин и отправляется пройтись по городу. С тех пор минуло четыре часа, а отец все не возвращался.

“Поскорей бы закончился этот день”, — он примял землю в том месте, где раньше росло отжившее свое несчастное растение, и направился в атрий, центр дома.

Пройдя туда, остановился и прислушался. Тишина. Красноватые отблески заходящего солнца, падавшие в прямоугольное отверстие в потолке, беспечно играли в сверкающих струях фонтана. Установленный посередине бассейна и представлявший собой бронзовую статую Нептуна, он с ненавязчивым журчанием неутомимо выплескивал воду из раскрытого рта морского божества. Вокруг, оттеняя обстановку свежей зеленью, росли молодые деревья и замысловато подстриженные кустарники. Горделиво возвышаясь над ними, высились тонкие, изящные колонны, покрытые кремового цвета штукатуркой. Далее виднелись внутренние стены, расписанные красочными мифологическими сценами.

Не обратив никакого внимания на знакомую с детства обстановку, Фабий решил поинтересоваться у привратника, худого, будто жердь, грека, с наголо обритой головой, не приходил ли отец, вдруг он пропустил его появление. Однако тот отсутствовал на своем месте. В груди едва заметно поселилось неприятное чувство тревоги.

“Что я веду себя, как девочка? — одернул он себя. — Все хорошо, ничего плохого не случилось. Папа встретил старого знакомого и заболтался с ним. Пойду лучше на улицу, прогуляюсь”.

Неожиданно раздался громкий, настойчивый стук, гулко разнесшийся по помещению. Вздрогнув, Фабий внутренне напрягся.

“Отец? Или сосед? Может, кто-то из клиентов? И где шатается этот ленивый грек?”

Не смолкая, стук перерос в нетерпеливые, настойчивые удары, сыплющиеся, словно град, на деревянную поверхность входной двери. Фабий быстрым шагом подошел к ней и, щелкнув задвижкой, потянул на себя. На пороге стоял городской стражник, вигил, коренастый мужчина, с круглым лицом, маленькими поросячьими глазами, нависшими над ними кустистыми бровями и узким, прямым носом. Внимательно оглядев Фабия, он бодрым голосом, выплевывая каждое слово, отчеканил:

— Рядовой первой когорты вигилов Спурий Нигин. У меня срочные новости для Фабия Марцелла.

— Это я… — запыхавшийся вид стражника настраивал только на самые скверные мысли. — Что-то случилось?

Ответить пришедший не успел.

— Фабий! Фабий!

Со стороны улицы послышался крик, топот, стук башмаков о булыжную мостовую и позади Спурия Нигина возникла знакомая фигура, одетая, несмотря на прохладную весеннюю погоду, в светлую тунику с короткими рукавами. Большие голубые глаза на встревоженном лице горели возбуждением, ноздри на аккуратном, с небольшой горбинкой носе ритмично раздувались, пересохшие узкие губы тревожно напряглись. Это был двоюродный брат Феликс. Тяжело дыша, он, бесцеремонно отодвинув вигила, протиснулся вперед, вытер тыльной стороной ладони вспотевший лоб и, задыхаясь от быстрого бега, затараторил:

— Тут такое…

— Что?

— Папа велел сказать…

— Ну?

— Я быстро к тебе…

— Да в чем дело? — не выдержал Фабий.

— Твой отец в тюрьме, — спокойным, ровным голосом ответил за Феликса Спурий Нигин.

— Да! — выдохнул брат.

Отказываясь верить в услышанное, Фабий перевел взгляд с встревоженного Феликса на серьезного, демонстративно безмятежного стражника.

“Во имя всех богов! Отец и самой захудалой мыши не обидит. Забыл заплатить за акцизы при прошлой доставке товара? Вряд ли…. Он всегда скрупулезно выплачивает все до последнего аса. А если и так, то за такую смешную провинность сразу в камеру?”

— Фабий! Фабий! — окончательно отдышавшись, брат схватил его за руку. — Я бежал, как только мог… И представь на полном ходу врезался в того ворчливого толстяка. Криков было…

— Где он? — Не слушая сбивчивый рассказ Феликса, резким тоном поинтересовался Фабий, строя в голове самые немыслимые догадки.

— Толстяк? К своему дому должен подходить.

— Отец! В какой он тюрьме?

— На самом деле, — пустился в сбивчивые объяснения Феликс. — Дядя Луций… он не в тюрьме… Вернее, в тюрьме, но не совсем…

Фабий непонимающе уставился на брата.

— В ближайшей казарме, — пояснил стражник. — Там есть специальное помещение.

— Да, — кивнул Феликс. — Именно это я и хотел тебе сказать.

— Тогда идем! — Фабий решительно перешагнул через порог. — Я хочу с ним поговорить и узнать, что произошло.

— Дядя Луций говорит, что ничего серьезного, — с сомнением в голосе пробурчал Феликс. — Хотя я мог и напутать. Отец сразу послал меня за тобой. — Он на мгновение задумался и, просияв, добавил. — Я слышал их разговор… Вернее, начало. Они именно так и говорили.

Фабий посмотрел на стражника. Тот спокойно стоял на месте, с деланным равнодушием разглядывая видневшийся позади Фабия бассейн с фонтаном.

— Вы не знаете, за что арестовали моего отца? — поинтересовался он у него.

— Нет. Мне лишь велено доложить о факте его задержания.

Кивнув в ответ, Фабий перевел взгляд на Феликса. Волнение несколько улеглось. Оставались еще смутные, неясные сомнения, но он постарался прогнать их.

— Что твой отец просил мне передать?

— Я же тебе уже говорил, — напомнил тот. — Что дядя Луций в тюрьме и дело серьезное.

— Так, серьезное или несерьезное? Феликс соберись!

Помолчав немного, брат решительно заявил:

— Отец говорил мне, что серьезное.

— Ничего не понимаю. Твой отец говорит одно, мой другое. Пойдем и во всем разберемся. Не хочу больше прибывать в неведении.

На улице тем временем заметно стемнело. Взглянув на свои ноги, обутые в домашние сандалии, скрепленные на лодыжке крест-накрест мягкими кожаными ремнями, Фабий махнул рукой.

“Некогда переобуваться”.

Он вновь взглянул на вигила:

— Можете, сообщить эту скверную новость моей маме? Она должна находиться во внутреннем саду.

Спурий Нигин, соглашаясь, кивнул и расслабленной походкой прошел внутрь. Пропустив его, Фабий закрыл дверь. Внешняя стена дома, выходящая на улицу, не имела даже самых маленьких окон, поэтому все вокруг сразу же погрузилось в темноту. Лишь с фиолетового неба лился тусклый свет, да прятавшаяся за тонким облаком Луна тщетно старалась прогнать ночь.

— Все, идем, — он решительно двинулся по улице, Феликс, топая башмаками, спешил следом.

Идти пришлось осторожно, буквально на ощупь. Видимость была плохая и они рисковали врезаться в одинокого, подвыпившего прохожего или того хуже карманника, либо грабителя. Пару месяцев назад, выйдя в такое же позднее время погулять, Фабий споткнулся об оставленные возле входа носилки и сильно вывихнул ногу. С тех пор он предпочитал так не рисковать и всегда захватывал из дома факел. Но сейчас, торопясь, решил не тратить на его поиски время. Наконец, вдалеке начал проглядываться тусклый, на вид довольно робкий огонек. Обитатели района принялись зажигать редкие светильники.

Караульное помещение вигилов располагалось в небольшом здании, обнесенном высокой стеной. Внутри нее находились несколько разных по размеру комнат. Самая большая из них, где несли службу стражники, имела мозаичный пол с яркими фресками, оштукатуренные стены, посередине работал фонтан, пускавший воду из ноздрей морского чудовища. Вокруг, по периметру помещения, виднелись двери, ведущие в остальные комнаты, поменьше главной. В одной из них и содержался отец Фабия.

Вышедший им навстречу папа Феликса, Эмилий Регул, был высоким, подтянутым мужчиной, с крупной, коротко стриженой головой и добрыми, внимательными глазами. Он являлся начальником первой когорты, охранявшей седьмой и девятый округа Рима, включающие в себя восточную и южную части Марсова поля.

— Дядя Эмилий, — набросился на него Фабий. — Хоть вы объясните мне, что случилось. Почему папа в тюрьме?

Выглядевший усталым и взволнованным офицер, звеня связкой ключей в правой руке, хмуро ответил:

— Тебе лучше поговорить лично с ним. Он тебе сам все скажет.

Немного повозившись с дверью, он открыл звонко щелкнувший замок и отошел в сторону. Начиная терять терпение от загадочности всего происходящего, Фабий быстро прошел мимо него и оказался в крошечной, темной каморке. В углу слабо мерцал тусклый светильник, освещая валявшуюся на полу кучу соломы и отбрасывая мрачные тени, плясавшие на голых, грязных стенах, словно злые духи, решившие устроить вечерний шабаш. На грубо сколоченной деревянной скамье сидела знакомая фигура, хмурясь в мрачной, гневной гримасе.

— Папа! — Фабий бросился к скамейке. Фигура обернулась и поднялась. — Что происходит?

— Не волнуйся, — отец изобразил на лице подобие улыбки, вышедшей вымученной, больше похожей на оскал. — Произошло недоразумение. Меня завтра выпустят.

— Только завтра? Ты проведешь тут ночь? Почему ты вообще здесь оказался?

— Ничего страшного, сынок — он опустился на скамью. — Успокойся.

— Дядя Эмилий, — обратился Фабий к отцу Феликса. — Неужели нельзя ничего сделать? Мы же семья.

— Да, папа, — Феликс удивленно посмотрел на него. — Это настоящий карцер, тут нет никаких условий.

— Здесь все же лучше, чем в камерах на Священной дороге… — недовольно поморщился Эмилий Регул.

— Но ведь туда отправляют настоящих преступников! — ахнул Фабий. — Отец, ты чего-то недоговариваешь.

— Луций, скажи уже ему, — сухо произнес начальник когорты. — Не мучай.

— Говорю же, — решительно повторил отец Фабия. — Все хорошо. Произошло недоразумение. И адвокат так говорит.

— Адвокат? — напрягся Фабий. — Какой еще адвокат? Зачем?

— Септимий Паулин. Ты его знаешь. Он помог нам в той прошлогодней тяжбе с Сервилием.

— Недоразумение и Септимий Паулин? — нахмурился Фабий. — Он один из лучших в городе. Отец, что случилось? Ты мне скажешь, наконец?

Последние слова он почти выкрикнул, сопроводив их ударом ноги о каменный пол, надеясь хоть таким образом заставить родителя говорить.

— Дикое недоразумение, — немного помолчав, сказал Луций, затем вновь умолк и спустя секунду, сделав над собой заметное усилие, продолжил. — Я просто не хочу, чтобы ты волновался. Поэтому не придавай случившемуся большого значения. И, главное, не вздумай сказать матери. — Фабий кивнул. — В термах Нерона умер один человек… И меня обвиняют в его смерти.

— В смерти?

— Я ни при чем. Я шел мимо и услышал шум бьющейся посуды. Когда я вошел, он уже был мертвым. Я думал, он оступился на мокром полу и упал в бассейн, кинулся помочь и только тогда понял, что он захлебнулся и его уже не спасти.

— И…

— Все.

— Почему тогда ты тут и вызвал адвоката?

— Умерший оказался Петронием Вером.

— Тем самым Публием Петронием Вером, который последние полгода пытается купить наши склады?

— Да.

Фабий в упор посмотрел на отца.

— Ты о чем-то умалчиваешь… Хоть Петроний Вер и сенатор, влиятельный и богатый, но ты ведь ни при чем. Он скончался еще до того, как ты приблизился к нему. Так ведь? Почему ты здесь?

Эмилий Регул хрипловатым голосом пояснил:

— Есть свидетели, утверждающие, что видели, как Луций топил его.

— Глупости, ничего незначащие утверждения рабов, — отмахнулся Луций, вскакивая со скамьи и кривясь в недовольной гримасе. — Септимий Паулин говорит точно так же. Им нет никакой веры. Такие показания редко внушают доверие. Невольник всегда готов сделать подлость свободному гражданину.

Фабий так не считал, но в таких вопросах предпочитал не спорить с отцом.

— Всякое случается, — пробормотал начальник когорты, видимо, думающий точно так же.

— Хватит! — Луций дошел до выхода из камеры, остановился и резко развернулся. — Слушай меня, сын. Завтра все закончится и я вернусь домой. Иначе и быть не может, ведь это просто глупое недоразумение. Я хочу, чтобы ты не забивал свою голову и попусту не волновался. Лучше сходи в термы и забери мои вещи.

Он с брезгливым видом показал на надетую на нем тунику, сшитую из грубой, непонятного цвета ткани.

— И еще, Фабий, — Луций на мгновение замялся. — Не забывай, послезавтра должно прийти судно. Сейчас в семье ты за старшего. Если что, прими груз и оформи все бумаги. Ты много раз помогал мне, уверен справишься.

— Отец…

— Все, давай, иди.

Очень хотелось верить оптимистическим утверждениям папы. И Фабий изо всех сил постарался убедить себя, что именно так все и произойдет. И уже завтра отец окажется на свободе. Однако последние слова, произнесенные им, несколько поколебали его уверенность. Обескураженный, он вышел из камеры. Следом за ним, беззвучно ступая, следовал Феликс. Пару секунд спустя, перекинувшись с Луцием несколькими короткими, тихими фразами, к ним присоединился Эмилий Регул. Дверь закрылась, замок звонко щелкнул. Фабий поежился. Оказавшись на свету, в красивом, хоть несколько и обшарпанном помещении, он только теперь окончательно понял, насколько плохо себя должен чувствовать отец.

“Почему папа поручил встретить в Остии прибывающее судно, если он считает, что завтра его должны выпустить? — с волнением подумал он про себя, направляясь к выходу. — Неужели он продолжает считать меня ребенком и не говорит всей правды? И все намного серьезней?”

— В термы? — поинтересовался Феликс. — Я с тобой. Давно там не был.

— Куда это ты собрался? — удивился Эмилий Регул. — Темень на улице. Нет уж. Ты идешь домой. Причем прямо сейчас. — Он указал на прохаживающегося возле фонтана пожилого охранника. — Скавр тебя проводит.

— Папа! — Феликс состроил умоляющее выражение на лице. — Да я мигом, туда и обратно. Ты оглянуться не успеешь. Со мной ничего не случится. Я же счастливый. — Он гордо выпятил грудь.

Начальник когорты усмехнулся:

— Раз так, то дома тебя ждет счастливый ужин и счастливый сон. Все! Теперь домой и без пререканий. Мне некогда, дела. — И, показывая, что разговор окончен, отвернулся от сына, обратившись к Фабию. — Тебе нужен сопровождающий? На улицах сейчас неспокойно.

— Нет, спасибо, дядя Эмилий. Идти действительно недалеко.

Вместе с Феликсом и неспешно следующим за ним следом Скавром он вышел на улицу. Окончательно стемнело и город погрузился в ночь, темную и мрачную, лишь редкие факелы и еще более редкие светильники, развешанные вдоль улицы, слабо освещали высившиеся вокруг стены домов, да серую, усыпанную мусором булыжную мостовую. Наступил час пропуска в Рим грузовых повозок и в воздухе повис несмолкаемый гул скрипящих телег, стук ударяющихся о неровности дороги деревянных колес, возгласов ругающихся возничих. Периодически в этот шум врывались недовольные выкрики прохожих, заливистый лай собак, монотонное мычание мулов, раскатистое ржание лошадей, одинокие окрики зевак, праздное веселие вечерних гуляк.

Распрощавшись с братом, Фабий направился к термам, огромному, величественному комплексу, построенному несколько лет назад нынешним императором. Они включали в себя не только собственно сами бани, но еще музей, несколько библиотек, площадки для бесед и прогулок, устроенные среди прекрасного парка, десяток просторных гимнастических помещений и множество бассейнов с прохладной и горячей водой.

Не желая рисковать и нарываться на ночных грабителей, он решил идти по широким и оживленным дорогам. Поэтому для того чтобы попасть к термам именно таким, безопасным путем ему необходимо было сперва выйти на виа Лата, дойти до виа Фламиниа, затем свернуть направо на виа Комелиа и далее по ней двигаться в сторону Тибра по направлению к цирку Фламиния. Немного не доходя до него, остановиться и свернуть влево. Там и находились термы Нерона. Но вначале Фабию следовало пройти неподалеку от своего дома.

"Зайти и поинтересоваться, как там мама? — спеша мимо знакомой стены без окон, с массивной дверью и журчавшим возле нее небольшим каменным фонтаном в виде головы Минотавра, он остановился, не зная, что предпринять. — Войду внутрь, могу опоздать и не забрать вещи отца. Пройду мимо, мама продолжит волноваться. Она там наверняка мучается..."

Неожиданно впереди послышались отрывистые приглушенные смешки и оживленные женские голоса. Спустя десяток шагов Фабий увидел трех дам, возбужденно беседующих возле настежь открытой двери огромного особняка, своим мрачным фасадом скорее напоминавшего крепость, чем городской дом. Все трое были одеты в разноцветные столы, дамский вариант туники, настолько длиной, что нижний край почти скрывал полусапожки из светлой тонкой кожи. Поверх столы каждая модница накинула плащ, палу, сильно похожий на греческий гиматий. Верхний край плаща покрывал голову, оставляя открытым только лицо, нижний же был изысканно завязан вокруг талии. Стоявшая рядом группа из пяти мускулистых рабов, сильно напоминавших гладиаторов и, видимо, охранявших своих хозяек в столь позднее время, откровенно пялилась на молоденькую светловолосую служанку, лишь секунду назад появившуюся в дверях дома-крепости с большой плетеной корзиной в руках.

Бросив быстрый взгляд в сторону говоривших, Фабий узнал их — две дамы проживали на соседней с ним улице и мнили себя истинными римскими матронами, блюстительницами порядка и старых строгих нравов, хотя Фабий считал их бездельницами и самыми обыкновенными сплетницами. Не желая вступать с ними в разговор, он попытался незаметно проскочить, прижавшись к стене стоявшего напротив дома.

Однако ему не повезло. Один из рабов, бледнокожий бритт, видя, что светловолосая девушка скрывается внутри особняка, потерял к ней интерес и со скучающим лицом принялся оглядываться вокруг. Заметив крадущуюся фигуру Фабия, он настороженно покосился на него и, схватив факел, шагнул к нему.

— Кто такой? — грубо поинтересовался он. — Что тут шляешься? Быстро беги отсюда!

В ответ Фабий шикнул на него и тихо ответил:

— Не твое дело! Охраняй лучше свою хозяйку.

— Фабий! — услышал он сладкий, до рези в зубах голос. Одна из дам, обернувшись, прервала разговор и с вспыхнувшим в глазах интересом посмотрела на пытавшегося скрыться соседа.

Матрону звали Лолия Сабина. Высокая, худая, она чрезвычайно гордилась своим мужем Манием Ацилием, занимавшим пять лет назад должность эдила, одну из низших в иерархии магистратур, и с тех пор не получившем никакого дальнейшего повышения. Она не упускала ни одного случая похвастаться, как ее муж на каких-то давно забытых празднествах имел честь сидеть рядом с самим божественным Нероном. И тот даже выразил ему благодарность за понравившееся морское представление. Хотя, злые языки поговаривали, что уже на следующий день Нерон сместил Мания Аквилия с должности. И причиной тому послужило отсутствие смертельных боев гладиаторов. Император настолько расстроился, проскучав в их ожидании несколько часов, что вечером самолично назначил нового эдила. А некоторые к этой истории прибавляли, что Маний Аквилий отказался от поединков насмерть попросту пожалев денег, когда узнал во сколько ему выльется такое удовольствие. А император никогда не мог терпеть рядом с собой скупердяев, особенно если деньги тратил ни он сам.

— Я слышала о твоем горе... — прокудахтала стоявшая рядом с Лолией Сабиной смуглая женщина с огромным, поистине орлиным носом и блестевшими в свете факелов красноватым золотом кудрями, выбившимися из-под края столы. — Какой ужас, какой ужас... Мой мальчик, ты в порядке?

Смуглянка звалась Эннией Секундой. Она являлась женой бывшего заместителя прокуратора Цезарейской Мавритании Корнелия Бальба. Ее муж прославился нелепым падением с верблюда во время въезда в Кесарию в день вступления в должность своего начальника. Бедное двугорбое животное, испугавшись перебежавшей дорогу кошки, остановилось и упорно отказывалось идти дальше. Корнелий Бальб изо всех пытался сдвинуть упрямого зверя с места, но корабль пустыни стойко перенес все его тщетные попытки, а в конце, устав от бесконечных проклятий своего наездника скинул с себя на землю. С тех пор к прокуратору приклеилось прозвище Всадник.

"Откуда она знает?" — возмутился и одновременно удивился Фабий.

— Бедняжка... — проблеяла третья матрона, Маммея Домна. — Убийство! Как жестоко. Мне казалось, Луций порядочный семьянин. А тут такое... Как ты теперь будешь без отца? Магазин, наверное, придется закрыть.

Ее муж Октавий Панса во времена предыдущего императора заработал целое состояние на спекуляциях во Фракии, обирая местное население. Отчего заслужил от них прозвище Кровопийца, а в Риме Фракиец. И первым и вторым он искренне гордился, нисколько их не стесняясь.

— Отец никого не убивал, — глухо отозвался Фабий. — Произошло недоразумение. Утром его должны отпустить.

— Недоразумение? Вот как... — деланно изумилась Энния Секунда.

— Фабий, твое поведение достойно восхищения, — проворковала Лолия Сабина. — Ты так сильно любишь папу...

— Такой хороший мальчик... — поддержала ее Маммея Домна. — Как ты теперь без отца? И мама наверняка будет вынуждена замуж выходить. Такая молодая и без мужчины в доме...

— Особняк придется продать, — задумчиво добавила Энния Секунда. — Хотя решение правильное. Как соседям в глаза смотреть?

"Вот проклятые прицепились. Достали уже. Строят из себя, а сами..."

— А ты не знаешь, за что он убил сенатора? — невинным голосом поинтересовалась Лолия Сабина. — Слухи разные ходят... Но я им не верю.

Матроны вопросительно посмотрели на него, в воздухе повисло молчание, густо наполненное напряженным любопытством.

— Я вам все уже сказал, — грубо бросил Фабий, хотел сказать жестче, но сдержался. — Простите, мне пора.

И развернувшись, едва ли не бегом устремился от них прочь.

— Что с ним теперь станет? — донеслись до него взволнованные слова Лолии Сабины.

— В армию пойдет, — безапелляционно заявила Маммея Домна. — Войн сейчас почти нет. И платят солдатам сносно.

— Аврелию жаль... — вздохнула Энния Секунда. — Хотя, может, и к лучшему. Избавилась от такого негодяя.

— Он мне никогда не нравился, — проскрежетала Лолия Сабина. — Гнусный человечишка. И скупердяй. От него при покупке иной раз скидки не допросишься.

— Верно, — согласилась Энния Секунда. — Уверена, с деньгами у Луция очень плохо. Поэтому и убил сенатора.

— Из-за денег, говоришь? — переспросила Лолия Сабина. — Представь, я тоже так думаю.

Фабий, почти дошедший до поворота, едва не споткнулся, развязалась сандалия. Присев, поправить ремешки, он, несмотря на свое внутреннее недовольство, непроизвольно прислушался к разговору соседок. Слова с трудом долетали до него, приглушаемые невнятным бормотанием гладиаторов, стоявших рядом с дамами.

— Разумеется, из-за денег. Если убивать, только из-за них. Муж всегда так говорит. Я редко согласна с ним, часто наоборот, но в этом случае его утверждение полностью подходит к этому случаю. Небось, Луций Марцелл должен тому несчастному сенатору кругленькую сумму. У него ведь дела сейчас идут весьма скверно.

"И с чего она так решила?" — разозлился Фабий, давно одевший сандалий на ногу, но подыматься не спешивший.

— Он ведь вином торгует, — поддакнула Лолия Сабина. — Вполне возможно, так и есть. Я неделю назад заходила в его магазин. Ценны дикие, а купить нечего. Я взяла несколько сортов, оказалось мерзким пойлом. Понятное дело, никто такое пить не станет. Вот и прогорает.

"Разумеется, мерзкое, — скривился Фабий. — Ты же пожадничала и купила самое дешевое. Прям, как твой муж. А пеняешь на нас".

— А мне кажется, — возразила подругам Маммея Домна. — Тут попахивает романтическими отношениями, любовью, страстью. — Она сделала паузу, наслаждаясь вниманием, и продолжила. — Аврелия молодая, в полном расцвете. Муж часто в разъездах или в лавке торчит, занятый делами... Вот и делайте выводы.

Не выдержав, Фабий решил дальше не слушать. Слова приставучих сплетниц показались ему глупыми, вздорными и совершенно ничем не обоснованными. Словом, одна сплошная болтовня скучающих домохозяек. Но чем дальше он отходил от дома Эннии Секунды, тем больше ему начинало казаться, что в их словах присутствует весьма большая доля истины.

Дела отца в настоящем году действительно шли намного хуже, чем в прошлом. Явился ли виной недавний пожар, уничтоживший десять городских округов из четырнадцати, или причина крылась в другом, но факт оставался фактом. В лавку в последнее время заходило очень мало покупателей, а оптовая торговля, приносившая основной доход уменьшилась почти на четверть. Бесследно исчезла значительная часть крупных клиентов, состоявшая в основном из сенаторов, богатых аристократов и скучающих юнцов, прожигающих свою жизнь в бесконечных ночных попойках. А они своими покупками для пиров и званых вечеров приносили отцу Фабия отличную прибыль. Теперь приходилось заказывать поставки лишь раз в полтора месяца, тогда как раньше периодичность составляла максимум три недели.

"Глупость, — решительно задушил он начавшее было подымать свой голос сомнение. — Все не настолько плохо, дабы занимать деньги и тем более не иметь возможности их отдать. Наоборот, отцу должен целый ряд наших знакомых. И, вообще, он не стал бы от меня такое скрывать. Или стал?.."

Незаметно для себя Фабий принялся размахивать руками, ускоряя шаг.

"А насчет разницы в возрасте между мамой и отцом..."

Он никогда её не замечал, да и сама разница не являлась такой значительной. Восемь лет — не так и много. Такие браки — норма в современном обществе. Мужчина должен успеть встать на ноги, скопить капитал, купить дом. А отцы молодых девушек, в свою очередь, наоборот, старались поскорей выдать дочерей замуж, видя от них одну только пользу — приданое. Такова жизнь и ничего с ней не поделаешь. А по поводу мамы и папы...

Фабий задумался, сбавляя шаг. Отец ведь действительно часто отлучается из дома. То необходимо получить груз или проконтролировать доставку, то переговорить с новым поставщиком, живущим довольно далеко. Последний раз он ездил в Грецию, откуда вскоре должно прибыть судно.

"Нет, мама не такая, она любит папу, часто помогает ему в лавке... — Фабий постарался прогнать от себя нехорошие мысли, начавшие пускать длинные, черные когти в еще сопротивляющуюся душу. — Отец не убивал сенатора".

— Вот так встреча! — резкий, наглый, с заметной ленцой голос неожиданно вывел Фабия из задумчивого состояния.

"Конечно, только тебя еще не хватало для полного счастья, — переставая испытывать какие-либо чувства кроме усталости, усмехнулся он. — Если не везет, то во всем. И когда этот день, наконец, закончится?"

Перед ним стоял субтильный, с бледным, худощавым лицом парень по имени Лупус. Роста чуть выше Фабия, темные волосы на голове растрепаны, руки сложены на груди. Взгляд надменен, на губах блуждает хищная, высокомерная ухмылка. На шее толстая золотая цепочка, мрачно поблескивающая в свете горевших вокруг светильников. На груди в виде капли висит амулет, булла, толстым кольцом прикрепленный к другой цепочке, чуть тоньше первой. Обычно буллу старались не выставлять напоказ, пряча под одежду, ведь содержащиеся внутри лекарственные вещества служили защитой несовершеннолетнего римлянина от злых духов, но, видимо, носивший ее был очень уверенным в себе человеком.

— Кого я вижу? Сын убийцы! — заржал Лупус, уперев руки в бока. Стоявшие рядом с ним двое мальчиков, Гней и Публий, чуть ниже его роста, зато заметно плотнее, одновременно засмеялись, поддерживая приятеля.

— Сын убийцы! Сын убийцы!

“Он то каким образом прознал? — уже ничему не удивляясь, внутренне простонал Фабий. — В этом городе ничего не возможно скрыть”.

— Сами вы убийцы, — огрызнулся он. — Вину доказывает только суд.

Фабий попытался обойти Лупуса, но тот преградил дорогу, ловко перемещаясь, то вправо, то влево, в зависимости от маневра Фабия. Гней и Публий глядя на его тщетные попытки, согнулись пополам, надрываясь от смеха.

— Мой папа всегда говорил, что твоя семейка плохо кончит, — растягивая слова на аристократический манер, продолжал издеваться Лупус. — Кто ведет дела нечестно, непременно оказывается в тюрьме. Вскоре и ты туда проследуешь.

— Сын убийцы! Сын убийцы! — продолжали талдычить Гней с Публием.

— Продолжишь, — с угрозой в голосе отреагировал Фабий, чувствуя, что еще немного и не сможет сдержаться, — в моей семье действительно появится настоящий убийца. Отец невиновен, тупицы.

— Ага, конечно! — Лупус хищно оскалился, видя его бешенство. — Куча народу видели, как твой папаша убивает того сенатора. Хочешь на меня напасть? Убьешь? — Он притворно отшатнулся, состроив перепуганную физиономию.

— Сын убийцы! Сын убийцы! — не унимались Гней с Публием.

“Как ты меня достал!” — задохнулся Фабий от гнева, сжимая кулаки и намереваясь врезать обидчику, хотя понимал, что, скорее всего, получит сам.

— Давай Лупус! Давай! — радостно закричали Публий с Гнеем, предвкушая драку. — Врежь ему как тогда Клеомену.

Фабий слышал ту знаменитую историю. Год назад в их районе объявился парень по имени Клеомен. Никто наверняка не знал, но некоторые поговаривали, что приехал он из самой Александрии. Немного помыкался и каким-то образом устроился работать в храм Изиды, египетской богини Луны, где заодно и стал жить. Обзаведясь одеждой жреца, он, не боясь никого в округе, принялся задирать местных мальчишек, отбирать у них мелочь, гонять с улиц. Все его боялись и не пытались дать отпор. Во-первых, он был старше большинства из тех, с кем дружил Фабий, а во-вторых, многие просто не хотели связываться со служителем культа Изиды. А вот Лупус не испугался и примерно два месяца назад вызвал на поединок и поколотил, причем на глазах у толпы ребят. С тех пор Клеомен перестал задирать компанию Лупуса, а тот теперь считался самым сильным и храбрым мальчиком в их районе.

Фабий зло взглянул в глаза Лупусу, тот ухмыльнулся и толкнул его ладонью в грудь.

“Он сильней тебя, — напомнил себе Фабий. Он сам несколько раз имел дело с Клеоменом. И каждый раз, несмотря на отчаянное сопротивление, получал болезненные тумаки и лишался лежащих в кармане денег. — А еще надо успеть в термы, я и так потратил кучу времени”.

Отступив на шаг назад под веселое улюлюканье Гнея с Публием, он резко пригнулся, и быстро бросился в сторону. Затем, мгновенно повернув, метнулся прямо ловко проскочил мимо оторопевшего от неожиданности Лупуса. Пробегая мимо его дружков, он не смог отказать себе в удовольствии и наградил Гнея подзатыльником, а Публия пнул ногой чуть пониже спины. Оба громко взвыли от боли.

— Стой! — Гней попробовал было броситься за ним следом, но увидев, что Публий не собирается трогаться с места, а лишь морщится и гримасничает, сконфуженно остановился. — Твой папочка сгниет в тюрьме! — Выкрикнул он вдогонку, грозя кулаком и злобно вращая глазами.

— Мой отец в скором времени заберет себе ваш убогий магазинчик. Он ведь вам теперь не к чему. — Прибавил Лупус и во весь голос нараспев, с театральными интонациями произнес. — Ворон каркает, кричит. Папа Фабия в тюрьме сидит.

Район рядом с термами представлял собой грязное пепелище, оставшееся после пожара, свирепствовавшего целых шесть дней подряд. Кругом громоздились кучи мусора вперемешку с битым кирпичом. Среди готовых в любой момент обвалиться черных, покрытых копотью и гарью одиноких стен, некогда являвшихся домами, виднелись узкие дорожки, появившиеся благодаря труду сотен рабов, день и ночь неустанно расчищающих образовавшиеся завалы.

Многие местные погорельцы продолжали жить в тех же самых местах, что и до случившегося бедствия, ютясь в хлипких лачугах с провалившимися крышами, проклиная власти и особенно императора. Их злость и ярость питалась разнообразными слухами, один нелепее другого, хотя среди них встречались и весьма правдоподобные. Особенно любили повторять историю, будто во время пожара Нерон, одетый в театральное одеяние, вышел на башню дворца и, глядя на полыхающее вдали зарево огня, декламировал стоявшим рядом придворным отрывок из поэмы о крушении Трои. Из-за гулявших в народе слухов многие из жителей прибывали в полной уверенности, что именно император приказал устроить поджог. Охотно называлась и причина. Недовольный узкими, кривыми улочками, стесненными громоздившимися друг на друга доходными домами, уже издали внушающими отвращение одним своим видом, он воспылал идеей построить новый Рим, чистый, красивый, с ровными, широкими улицами, геометрически правильными зданиями, радующими взгляд и приносящими истинное удовольствие настоящим ценителям красоты. Но против строительства нового Рима выступили те самые жители доходных домов, всю свою жизнь прожившие на кривых, грязных улицах. Им некуда было идти, да они и не особо хотели, уверенные, что их просто хотят выселить.

Фабий отказывался верить всем этим слухам, понимая, что они вызваны исключительно озлобленностью погорельцев и тяжелой жизнью простых людей, любящих винить в своих неудачах исключительно власть.

Осторожно ступая, рискуя в любую секунду подвернуть ногу, он вскоре вышел на территорию терм. Вокруг огромного, в несколько этажей здания, находился живописный парк, с ровными широкими дорожками, посыпанными мелким, утоптанным песком. Вдоль них росли одинаковой высоты деревья, едва слышно шелестя на легком ветерке ставшими серыми в сгустившейся темноте листьями. В глубине кустарника прятались манящие отдохнуть под их крышами беседки, мраморные скамейки, прекрасные статуи героев старины и мифологических животных. Всюду горели светильники, роняя вокруг себя яркий, слепящий глаза свет.

Войдя внутрь, Фабий прошел через коридор, на сводчатом потолке которого на голубом фоне сверкали нарисованные золотой краской звезды, и оказался в помещении для раздевания. Вдоль стен располагались ниши и висевшие рядом с ними специальные сумки. В нишах посетители держали принесенные с собой личные вещи, в сумках одежду. Возле нескольких из них неторопливо одевались вечерние посетители. Рядом, переминаясь с ноги на ногу, терпеливо ждали рабы, равнодушно поглядывая по сторонам.

К Фабию тут же подскочил высокий сухой старик с длинными, спутанными волосами на голове.

— Добрый вечер, уважаемый. Дай медяк и я с удовольствием посторожу твои вещички.

Дед, вероятно, работал капсарием, сторожем, который за вознаграждение присматривал за одеждой и вещами посетителей. Порывшись в кармане, Фабий извлек латунный дупондий и подбросил на ладони.

— Я пришел за вещами отца, Луция Марцелла. Где я могу их забрать?

Старик прищурился и с неожиданной ловкостью поймал монету.

— Сочувствую тебе, сынок, — попробовал ее на зуб, бегло осмотрел и недовольно скривился. — Новая… Хотя сойдет.

— Унесли его вещички. Минут двадцать назад. Тебе нужен Гальб. Отыщешь вон там, — он указал иссохшей рукой на маленькую, едва заметную дверь. — А теперь извини, мне надо работать. — И направился к толстому, пузатому мужчине с красным, словно перезрелая слива лицом.

За дверью оказался узкий, темный коридор. Двигаясь на ощупь, Фабий вышел в другой более широкий и светлый. Пройдя до поворота, свернул направо и увидел несколько помещений, лишенных дверей. В самом дальнем, за грубым деревянным столом сидел сотрудник терм и сосредоточено водил стилусом по покрытой воском дощечке. Видимо, такое занятие было для него невероятно трудным и неприятным, отчего выражение лица периодически делалось хмурым, а взгляд перемещался на горевшую тусклым пламенем свечу.

— Я ищу Гальба, — кашлянув, заявил ему Фабий.

Тот мгновенно отодвинул табличку в угол стола, рядом аккуратно, словно драгоценную вещь, положил стилус и медленно, с сильным акцентом, произнес:

— Это я.

— Я пришел за вещами отца. Луция Марцелла.

Служитель терм развел руками:

— Их забрали стражники. Несколько минут назад. Пришедший с ними офицер сказал, что они будут приобщены к делу. Что-то еще?

— Нет, — Фабий разочарованно кивнул.

Гальб вздохнул и с явной неохотой покосился на стилус с табличкой, лежащие в углу стола.

Проклиная свою медлительность, Фабий поплелся обратно. Свернул за угол и оказался в темноте. Глаза с трудом различили слившиеся с густым полумраком стены. Осторожно ступая вперед, он по памяти нащупал рукой дверь и вернулся в раздевальню. Та уже пустовала, исчез и старик. Видимо, термы должны были скоро закрыться.

В саду возле входа стояла тишина. А чуть поодаль, в дальней беседке, вели неторопливую беседу трое бородатых мужчин, одетых в белоснежные тоги. Вдалеке четверо рабов, осторожно ступая, несли высокие носилки, покачивающиеся в такт их ходьбе. Рядом, за колонной, прохаживалась одинокая фигура. Бросив на Фабия долгий продолжительный взгляд, человек отвернулся и, состроив беспечное выражение лица, принялся тихонько насвистывать незамысловатую мелодию.

“Скучающий раб ожидает господина, — решил Фабий, медленно идя по дорожке вдоль густых кустов. — Зачем стражникам понадобилось забирать вещи отца?”

Взор скользнул по статуи императора. Нерон в виде Диониса надменно взирал поверх его головы. Плечи укрыты легким плащом, оставляя обнаженной мускулистую грудь и идеальный торс. Правая рука сжимает круглую чашу с тонкими ручками.

Внезапно неожиданная догадка поразила Фабия.

“А если в вещах отца имелось что-то могущее ему повредить? Иначе, зачем он меня отправил за ними на ночь глядя? — он задумался, вспоминая. — Он еще поторопил меня в конце, боялся, что я могу не успеть… И я подвел его. Неужели он все-таки виновен в преступлении… — Вздрогнув, постарался прогнать от себя страшные мысли. — Нет, я верю отцу”.

Вдруг Фабий услышал приглушенные голоса, доносящиеся позади статуи. Он хотел пройти мимо, считая, что подслушивать чужие разговоры неприлично, но тут один из говоривших сказал такое, отчего Фабий остановился и, презрев мораль, напряг весь свой слух.

— Кальв рассказывал, они боролись, а потом сенатор упал в воду…

— Кальв горазд на выдумки. Врет, впрочем, как и всегда. Ничего он не видел, да и не мог он ничего увидеть. Я прибежал первым, а он, сильно отстав, намного позже, причем пыхтел, словно отожравшийся кабан. Ему надо поменьше таскать горох с кухни, может тогда начнет чуть быстрей двигаться.

Послышался смешок.

Фабий осторожно обошел статую, раздвинул росшие за ней колючие кусты и увидел сидящих на каменной скамейке двоих служителей терм. В руках одного из них имелся маленький переносной светильник, горевший мерцающим желтым светом. Увлеченные беседой, они не заметили Фабия, скрытого темнотой и высоким кустарником. Смеявшийся оказался молодым темноволосым парнем, с гладковыбритым лицом и приплюснутым носом. Его собеседник, несмотря на моложавый голос, выглядел значительно старше. Плотный, с бритой головой, по форме напоминавшей немного сдавленную сферу, на щеках и подбородке черная, трехдневная щетина. Закинув ногу на ногу, он слегка покачивал большим пальцем висевшую на нем сандалию.

“И они говорят об отце? Сегодня в Риме только и делают, что обсуждают папу?”

Молодой служитель поставил светильник возле себя и с удовольствием откинулся назад.

— Хочешь узнать, как дело обстояло на самом деле? Кроме убийцы и меня никто больше не знает правды. Остальные вбежали в помещение намного позже меня.

Он с вопросительным видом покосился на своего собеседника.

— Конечно, — мгновенно откликнулся тот. — Не каждый день происходят убийства. Обидно пропускать. Гален, сломать ему ногу, отправил меня вниз, приглядывать за печью.

— Едва раздались крики… — начал служитель. — Ты их наверняка слышал?

— Говорю тебе, нет. Все пропустил, будь неладен этот Гален.

— Слышу крики, — повторил молодой невольник. — Убивают! Убийство! На помощь! — Он, повысив голос, весьма правдоподобно изобразил отчаянный вопль. — Прибегает чей-то слуга и начинает сбивчиво объяснять, что с минуту на минуту может произойти убийство. Я за ним, Лустик за стражниками. — Он, широко улыбнувшись, усмехнулся. — Я всегда считал его трусом. Приск и Наяр за мной…

— Об этом все знают, — перебил бритоголовый. — Рассказывай, что дальше случилось.

— Вбегаю внутрь, — поморщившись, продолжил служитель. — В отдельную купальню для богатых…

— Эх, — протянул его собеседник. — Всегда мечтал там помыться.

— …а там форменный разгром, — тем временем говорил молодой невольник, словно не замечая слов своего приятеля. — Мебель поломана, посуда разбросана, пол залит водой. Представляешь, дорогущее масло для массажа пролито, огромная такая лужа, я едва на ней не поскользнулся. А в дальнем конце, возле бассейна, борются двое. Вернее, я так вначале подумал. Подхожу ближе, оказывается, борьба уже окончена. И победитель, он же убийца, топит побежденного. Думаю, лишнего хлебнули и теперь бесятся с перепоя. Богатенькие нередко так поступают. Подопьют и начинают выяснять отношения.

— Да что греха таить, — усмехнулся бритоголовый. — Мы тоже частенько так делаем.

Молодой служитель никак не отреагировал на его слова, Фабию показалось, что он их просто не услышал.

— Взглянул я на все это дело, — на мгновение умолкнув, чтобы перевести дух, вновь заговорил он. — И скомандовал: Все хватит, заканчиваете. Я вызвал стражу, сейчас солдаты сюда придут. Тут и Приск с Наяром прибежали, закивали в подтверждении моих слов. Мужик отпустил второго, который сенатор, и уставился на меня удивленным таким непонимающим взглядом. Я еще подумал, не умалишенный ли случаем? Вдруг накинется чего доброго. Все же сенатора из своих рук выпустил, а тот, видать, уже дух испустил, тело тут же и обмякло.

“Отец говорил совсем другое… — вспомнил Фабий. — Он рассказал, что когда вошел в купальню сенатор уже был мертвым. Попытался помочь, думая, что тот оступился и упал в бассейн, вот и подбежал к нему”.

— И что дальше? — морщась от нетерпения, поинтересовался бритоголовый, сандалия соскользнула с его ноги и упала на землю. — Напал на тебя?

— Нет, побоялся. Но представляешь, попытался сбежать. Только я не дал ему уйти. Да Приск с Наяром мне помогли. Скрутили мы его и передали стражникам. А те даже спасибо не сказали.

Фабий попятился назад.

“Бред какой-то… — Мозг судорожно пыхтел, стараясь переварить только что полученную информацию. — Зачем папе убивать Петрония Вера?”

Песок противно скрипел под подошвами сандалий, мимо светлыми пятнами мелькали смотревшие в темноту невидящими глазами статуи, чернели шелестящие листьями деревья, в небе неотделимые от ночи плыли серые облака, стараясь поглотить назойливо проступающий сквозь их толщу робкий свет одинокой, холодной Луны.

Вода камень точит. В душу медленно начало закрадываться сомнение. Вначале болтливые сплетницы, полные уверенности, что сенатора убил его отец. Они, перебивая друг друга, строили догадки в причинах преступления, нисколько не сомневаясь в личности преступника. Однако, он и ухом не повел, услыхав их пересуды. Затем Лупус с дружками, утверждавшие то же самое, что и соседки Фабия. Разумеется, их слова также нельзя воспринимать серьезно, в них больше желания обидеть, чем правды. А все же… И вот теперь этот случайно подслушанный разговор…

“Вдруг отец?.. — Он стряхнул с себя мрачные мысли, не позволив им сформироваться до конца. — Раб мог и приврать для красного словца, желая сделать рассказ более эффектным. Лупус простой мальчишка дразнящий меня недавно услышанными слухами, а те соседки… Они запросто могли все выдумать на ходу, исчерпав за долгий вечер все остальные темы для беседы”.

Резкими, дергаными движениями Фабий направился домой. Папа в любом случае останется папой, он всегда будет его защищать, чтобы не произошло. К тому же где-то в глубине души, на самом ее дне, едва уловимо, буквально на уровне интуиции, пряталась вера в невиновность отца, несмотря на то, что все факты пока против него.

Потирая сонные глаза, Фабий вышел в атрий. Утреннее солнце залило бассейн, играя разноцветными бликами на серебристого цвета воде. Прохладный воздух окутал помещение свежестью и радостью нового весеннего дня. Зевая во весь рот, он немного постоял, подставив лицо теплым лучам. В животе настойчиво заурчало, призывая немедленно отправляться на кухню и отыскать там еду.

Тук-тук! В дверь несколько раз ударили. Прислушавшись к замершему сердцу, он взглянул на заспанного привратника. Блестя лысиной, тот прошел к двери и открыл ее. На пороге возник незнакомый парень. Поклонившись, он вручил греку запечатанную восковую табличку.

— Для госпожи Аврелии от адвоката Септимия Паулина, — отрывисто произнес юноша и смущенно потупил глаза.

“Должно быть что-то важное... Почему не явился сам?”

Отобрав послание, он присел на край бассейна и бегло проглядел письмо. Смысл его поверг Фабия в замешательство. Перечитав и осознав, что не ошибся и понял все правильно, он от злости с силой кинул табличку на пол, расколов ее на несколько мелких частей.

— Прошу прощения, — женская нога грациозно откинула в сторону глиняный кусок. — Милый, не задалось утро?

Вздрогнув, он поднял глаза. Перед ним, кутаясь в столу, сшитую из тончайшего шелка, хмурилась мама. Завитые в кудри золотисто-рыжие волосы, уложены в замысловатую прическу и скреплены серебряной диадемой с ярко-красным рубином посередине. Игравший в его глубине кроваво-темный свет на мгновение приковал к себе взгляд, подействовав, словно гипнотический талисман. Отогнав наваждение, он перевел взор на глаза, усталые, полные смятения, густо подведенные темными чернилами. Далее на рот, плотно сжатый в узкую, изогнутую линию. Губы полны напряжения, едва заметно дрожат.

— Септимий Паулин отказался защищать отца, — глухо отозвался Фабий, жалея о своей несдержанности, сейчас он должен быть сильным, служить опорой для матери, а ведет себя, словно маленький, капризный ребенок.

Аврелия промолчала, ничего не сказав, лишь скривила в удивлении тонкие брови.

— И даже не удосужился лично сообщить о своем решении, — пожаловался Фабий. — Прислал раба с письмом.

Он указал рукой на лежавшие на полу куски разбитой таблички. Мама опустилась рядом, разгладила складки столы и настороженным голосом поинтересовалась:

— Ты ничего от меня не скрываешь? Ты вчера говорил, что отец утром вернется домой, дело, мол, пустяковое… В Риме полно адвокатов готовых взяться за такую легкую работу. Какой резон Септимию Паулину отказываться от несложного процесса? Вы с Эмилием явно скрытничаете…

— Я ничего от тебя не таю, — проглатывая неожиданно возникший в горле комок, ответил Фабий. — Адвокатов действительно в городе много. И будет лучше, если ты скорее наймешь одного из них. Желательно известного и авторитетного.

— Хорошо, — Аврелия кивнула. — Ты действительно ничего не хочешь мне сказать? Я ведь рано или поздно все равно все узнаю.

— Нет, — Фабий поднялся. — Беспокоиться не о чем. А я пойду, зайду к дяде Эмилию, узнаю, как там папа.

Эмилий Регул, муж папиной сестры, проживал в двухэтажном особняке неподалеку от храма Сераписа. Знавший Фабия привратник, толстяк лет сорока с вечно испуганным лицом, не говоря ни слова, пустил его внутрь. Отец Феликса отдыхал в гостиной, просторной комнате, стены которой были расписаны цветами и птицами, с потолка, из едва заметного углубления на цепочках спускались две бронзовые лампы, в углах стояли широкие, на вид невероятно удобные кресла в форме маленьких кроватей. В одном из них с усталым видом полулежал, полусидел хозяин дома. Вытянутые ноги покоились на деревянной скамейке. Рядом на круглом столике в серебряном подносе лежали засахаренные фрукты. В руке он держал чашу с подслащенной водой, попивая ее маленькими глотками. Закрыв глаза, начальник когорты невидящим взглядом уставился в потолок.

Услышав приближение Фабия, он открыл глаза и взглянул на него.

— Семптимий Паулин отказался защищать папу, — с ходу заявил Фабий.

Тот, казалось, не выглядел удивленным. Поставив чашу на стол, он выпрямился, сделавшись напряженным и сосредоточенным, усталость и бессонная ночь сейчас давали о себе знать только в синяках под глазами.

— Мне жаль, — отрывисто произнес Эмилий Регул.

— Когда отца выпустят? — поинтересовался Фабий. — Должны были еще утром.

— Это он так думал… — начальник стражи встал с кресла и прошелся по комнате. — И убедил тебя. Через час его переводят в другое место.

— Куда? — спросил Фабий.

— В другую тюрьму. В ту, что возле Священной дороги.

— Почему?

— Приказ самого городского префекта… Я ничего не могу поделать.

— То есть, как ничего не можете поделать? — изумился Фабий. — Мы же семья! Вы должны помочь, вы же не последний человек в Риме.

— Не последний, — согласился тот. — Но и далеко не один из первых. Боюсь, сейчас я ничем не могу помочь Луцию. Хотя обещаю, сделаю все, что от меня зависит.

Последние слова он произнес через отчетливую, хотя и короткую паузу. И прозвучали они совсем не убедительно. Фабий в бессилии сжал кулаки. И, хотя внутри все клокотало, он, приняв спокойное выражение лица, медленно выговорил:

— Спасибо. Я верю, вы нас не бросите. Буду ждать от вас добрых вестей.

И развернувшись, вышел из гостиной. Ни с кем не хотелось говорить, поэтому он обрадовался, не встретив Феликса. Оказавшись среди городской суеты, Фабий неспешным шагом побрел в сторону дома, специально избрав самый длинный путь. Хотелось успокоиться, прийти в себя и хорошенько подумать.

“По какой причине адвокат отказался защищать отца? — размышлял он, глядя под ноги. — Дело видится ему тяжелым и сложным? Заранее проигрышным? Папа явно от меня что-то скрыл. И дядя Эмилий тоже. Он ведь не удивился, когда я сообщил ему решение Септимия Паулина. Значит, уже знал, либо догадывался, что такое может случиться. И он тоже не говорит мне все до конца. Все считают меня ребенком и поэтому молчат. Взрослые… Сами то, что сделали? Что предприняли?”

Мимо, радостно вереща, пробежали трое детей, за ними, тяжело дыша, обливаясь потом, и, громко проклиная всех на свете, спешила толстая пожилая няня. Она отчаянно призывала шалунов остановиться, но те, не слушая ее просьб, веселясь и смеясь, убегали от нее все дальше.

“А не зайти ли мне к Септимию Паулину домой, заглянуть в глаза и заодно поинтересоваться причиной отказа? — Фабий решительно взглянул вперед. — Пусть объяснит свое решение. Он ведь брался за него не вслепую и, значит, рассчитывал на успех. Что такое могло произойти за ночь, отчего он столь кардинально поменял свое решение?”

Ускорив шаг, он уже через полчаса стоял перед домом адвоката, и зло колотил в дверь маленьким бронзовым молотком. В раскрывшееся окошечко в стене выглянула голова с недовольным выражением на смуглом, почти черном лице. Большие глаза гневно сверкнули, огромные красные губы раскрылись, обнажив ряд белоснежных, крупных зубов.

— Чего тебе мальчик? Сегодня не подаем. — С сильным акцентом, с трудом выговаривая каждое слово, раздраженно бросил привратник.

— Я к Септимию Паулину, — разозлившись такому неучтивому приему, громко по слогам, произнес Фабий.

— Хозяина нет дома, — оглядев гостя с ног до головы оценивающим взглядом, ответил белозубый и резким движением закрыл окошко.

Плюнув с досады на красивую дверь, Фабий поплелся обратно.

“Куда он мог уйти? Да собственно, какая разница… Надеюсь, маме повезло больше”.

Впереди, перегораживая путь, важно вышагивал жирный, с обвисшими щеками и невероятно толстой шеей сенатор. Белоснежная тога плотно облегала огромный живот, словно веной пульсируя широкой красной полосой. Вокруг чиновника шумно суетилась свита. Раб-номенклатор, подсказывающий господину имена встречаемых им по пути жителей. Кудрявый юноша с наглым лицом, лениво поглядывающий по сторонам, видимо, являвшийся сыном сенатора. Худощавый мужчина, бледный, не выспавшийся, несший в руках кипу бумаг, помощник сенатора. Трое гладковыбритых парней лет двадцати пяти в белых тогах, но без красной полосы. Шествие замыкали четверо слуг, с каменными, непроницаемыми лицами. Рука каждого небрежно поглаживала рукоятку висевшего на боку короткого меча. Пропуская их всех, Фабий на мгновение загорелся:

“А не обратиться ли к нему за помощью?”

Но сразу же отказался от такой затеи.

“Какое ему до меня дело? Если бы он, хотя бы баллотировался на какую-нибудь должность. А так…”

Следующей мыслью было отправиться повидаться с папой, но и ее Фабий отбросил. Отца наверняка уже повезли в другую тюрьму, значит, теперь посещение разрешат не раньше вечера. Пока довезут, пока оформят, определят в камеру…

Сильно захотелось есть, ведь утром позавтракать так и не удалось. Свернув, он зашел в ближайшую закусочную и съел миску мясной похлебки подозрительного цвета, половину пирога с капустой явно вчерашнего и выпил подслащенную медом чашу воды. Сытый желудок несколько улучшил настроение и, подходя к дому, Фабий, наконец, перестал проклинать адвоката, кинувшего отца в беде, и отказывающегося помогать дядю Эмилия.

— Квинт Фабий Марцелл? — со стороны противоположного дома, из скрытой тенью ниши в стене, отделилась фигура и быстро направилась к нему.

Незнакомцу на вид было лет тридцать, тридцать пять. Орлиный нос едва заметно приплюснут. Выразительные глаза, взгляд которых цепко вцепился в Фабия, оценивающе оглядывали с ног до головы. Кустистые брови излучали саму черноту ночи, взлохмаченные, видимо, несколько дней не причесываемые волосы, торчали в разные стороны. Небрежно одетая тога представляла собой слегка улучшенное подобие прически. Вероятно, ее хозяин перед тем, как облачиться в нее все же попытался уделить ей пару минут.

Фабий осторожно кивнул. Широко улыбнувшись, незваный гость протянул для рукопожатия правую руку. На среднем пальце тускло блеснуло узкое затертое кольцо.

— Авл Туллий Цинна, адвокат, — представился подошедший.

Фабий, непонимающе поглядывая на него, сжал ладонь, почувствовав ее крепость. Отец всегда учил, что хороший человек редко подает вялую ладонь. И все же доверия к нему он не испытывал.

— Наслышан о твоей проблеме, — продолжал Цинна, весело поглядывая на Фабия. — Слышал, ищешь адвоката?

— Пришли предложить свои услуги? — отозвался он. — Думаю, мама уже нашла. Причем самого лучшего.

— Самые лучшие стоят бешенных денег, — ничуть не смутившись, продолжал Цинна. — Я беру намного меньше. По сравнению с ними я почти бесплатный.

— Спасибо, нам два адвоката не нужны. Достаточно и одного.

Он бросил взгляд на дверь. К удивлению грек оказался на месте и, услышав его голос, открыл ее и с бесцеремонным интересом вслушивался в разговор.

— Правильно, — ухмыльнулся Цинна. — Увольняйте его, он не нужен. Они все бездари, только строят из себя умников. Я справлюсь один. Скажу сразу, положение твоего отца не из легких. — У Фабия похолодело в груди. — Но небезнадежное. Я ведь не враг себе и за заранее проигрышное дело браться не стал бы. И кроме всего прочего… — Он перешел на доверительный, дружеский тон. — На меня работает первоклассный информатор. Он достанет любую информацию. Обо всем и обо всех. Вдвоем мы непременно вытащим твоего отца. Что скажешь?

Хвастун не внушал никакого доверия. Особенно поражала бравада и наглость, буквально выплескивающаяся наружу при каждом слове. Полагаться на такого человека Фабий посчитал делом опасным и поистине безрассудным.

— Я вас не знаю, причем совсем, — вежливо, но твердо ответил он. — И никогда о вас не слышал. Кто вас может рекомендовать? Сколько процессов в последние полгода вы выиграли?

Цинна на мгновение замялся. Воспользовавшись его заминкой, Фабий быстро скользнул в дом, бросив на ходу:

— Прошу меня простить, но я считаю лучшим в нашем положении воспользоваться услугами проверенного человека.

— Полностью на вашей стороне, — закрывая дверь, произнес привратник. — Он мне тоже не понравился. — Фабий покосился на грека. Тот, щелкнув засовом, пояснил. — Выглядит, как самый обычный проходимец. Хотя в терпении не откажешь. Ждал вас целых два часа.

“Странно, почему он не обратился к маме? — удивился Фабий, направляясь во внутренний двор. — Решил, что меня легче уговорить?”

Маму он застал среди цветов. Аврелия, ссутулившись, сидела на мраморной скамье. Наполненные тоской глаза невидящим взором уставились на столь любимую ею клумбу. Увидев сына, она едва заметно улыбнулась. Присев рядом, он взял ее ладони в свои.

— Они все отказали, — чуть слышно прошелестела она.

Фабий не сразу понял, о чем она говорит. А когда догадался, поинтересовался:

— Сказали почему?

— Нет. Я надеялась, ты объяснишь.

Продолжать скрывать правду Фабий посчитал жестоко по отношению к матери и обо всем ей рассказал. Аврелия выдержала известие стойко, лишь глаза сделались еще темней, наполнились тревогой, и под ними пролегли ранние морщинки.

— Ты у всех побывала? — спустя продолжительное молчание спросил он.

— У известных да. Завтра обращусь к менее знаменитым. Но даже если кто-то согласится, то справится ли?..

Фабий вспомнил о Цинне. Несколько секунд обдумывал, взвешивал все за и против, не желая даже себе признаваться в принимаемом решении.

— У меня есть на примете один человек. Предлагаю нанять его. — Он посмотрел на маму. — Но ты все равно зайди завтра к парочке адвокатов. Мало ли что…

Аврелия молча кивнула. Поднявшись, он поспешил на улицу. Шансов, что Цинна до сих пор еще стоит возле их дома, оставалось ничтожно мало. Фабий не верил в них, но находиться в бездействии он не мог, хотелось двигаться, делать хоть что-то, но только не сидеть на месте.

— Ушел? — окликнул Фабий скучающего привратника.

Тот пожал плечами.

— Вы о ком?

Махнув рукой и не став ему отвечать, он сам открыл дверь и выскочил наружу. Быстро огляделся вокруг. Посмотрел на пространство перед входом, на соседского мальчика Кассия, идущего вместе с вечно недовольным учителем. На противоположный особняк, бросив взгляд в нишу, в которой Цинна ждал его перед встречей. Там громко разговаривали двое рабов, отправленные за покупками. Рядом стояли высокие плетеные корзины, возле них деревянная тачка на маленьких широких колесах. Адвоката нигде не было видно.

“Не дождался! — Фабий выдохнул, проведя ладонью по вспотевшему лбу. — Ничего, отыщу. Рим хоть и большой, но и Цинна не последний в нем человек…”

Помявшись на месте, взглянул в сторону и увидал вдалеке медленно бредущую фигуру в мятой тоге. Адвокат шел не спеша, вразвалочку, вертя головой в разные стороны, с интересом разглядывая выстроившиеся вдоль дороги особняки. Он скорее походил на недавно вставшего с постели бездельника, чем на человека ищущего работу. Всем своим видом Цинна демонстрировал, что торопиться ему некуда.

“Неужели придется довериться такому типу?”

Догнав его, Фабий громко кашлянул. Адвокат остановился и медленно обернулся. Брови едва заметно взметнулись вверх, демонстрируя удивление.

— Ваш осведомитель действительно так хорош? — не найдя ничего лучше, спросил Фабий.

— О да… — ответил тот.

— Тогда вы приняты. Но с двумя условиями.

— Слушаю.

— Вы обязуетесь каждый вечер лично отчитываться о проделанной работе…

— Без вопросов. Идет.

— И второе. Послезавтра отца должны выпустить из тюрьмы домой. Я слышал, такое часто практикуют. Домашний арест до суда, поруки… Да все что угодно, лишь бы не находился в камере.

— Устрою, — отозвался Цинна. — Значит, договорились? — И протянул правую руку.

“Надеюсь, я прав, — все еще сомневался Фабий. — И мне не придется жалеть о содеянном”.

Их ладони сошлись в крепком рукопожатии, договор вступил в силу.

— А я не люблю Остию, здесь хмуро и скучно, — зевнув во весь рот, изрек Феликс.

Они свернули с главной улицы города, самой широкой, ровной и чистой, оказавшись на узкой, зажатой шестиэтажными зданиями, лишенной утренних солнечных лучей. Тень, отбрасываемая доходными домами, деликатно скрывала мутные лужи, выброшенный из окон мусор, зло поглядывающих собак и отсыревшие за зиму стены первого этажа.

— Я несколько раз бывал в Субуре, — пробурчал брат, с недовольством оглядывая место, где они оказались. — Там намного лучше.

— Видимо, ты заходил только на окраину, — улыбнулся Фабий.

— Мне хватило. Впечатлений море. Скажи, почему мы не пошли по главной дороге?

— Так, быстрей.

— Быстрей, так быстрей, — Феликс, видя, что несколько собак поднялись и неспешно потрусили за ними, прибавил шагу, оглядываясь и бросая в их сторону настороженный взгляд.

Вчера вечером в Остию, самый близкий к Риму порт в Италии, прибыло судно с грузом, заказанным отцом Фабия. Утром начиналась разгрузка. Следовало за ней проследить, проверить качество прибывшего товара, заказать склад и оплатить все необходимые таможенные пошлины. Фабий о предстоящих заботах имел лишь смутное представление. Он несколько раз видел, как работает отец, но, вспоминая утром все этапы предстоящих дел, с ужасом осознал, что не знает ровным счетом ничего.

“Следовало больше слушать папу и поменьше бегать по причалам, разглядывая корабли”, — укорил он себя. И для спокойствия позвал с собой Феликса. Тот охотно согласился, хотя Фабий прекрасно понимал, что брат ничем не сможет ему помочь, а, напротив, станет мешать, всячески отвлекая. И все же, когда рядом родной человек на душе намного спокойней.

К пристани вышли неожиданно. Еще секунду назад брели среди скопления зданий и различных построек, и вот уже в лицо ударило свежим, наполненным солью воздухом. Со всех сторон обрушились громкие крики, непонятные команды, заскрипели мачты, загудели натянутые канаты. Монотонно топали сотни ног разгружающих и загружающих торговые корабли грузчиков. Ругались подвыпившие с вечера матросы, важно переговаривались портовые служащие. Стучали по дороге деревянные колеса телег, везущих в хранилище зерно, прибывавшее в Остию со всех уголков мира.

— И где твое судно? — поинтересовался Феликс, глаза которого от всего увиденного округлились, взгляд загорелся и постоянно косился в разные стороны. — Как оно называется?

— “Ника”, — отозвался Фабий и, остановив спешащего по причалу работника порта, спросил у него месторасположение своего корабля.

На счастье чиновник, молодой вихрастый парень с россыпью веснушек на лице, оказался в курсе, где пришвартовано большинство судов. В их числе была и “Ника”.

— А откуда оно приплыло? — полюбопытствовал Феликс.

— Из Греции. Сейчас у нас почти все вино греческое. Есть, правда, еще испанское, но его мало.

— А почему не продаете наше, местное?

— Мы стараемся закупать и продавать дорогое, элитное вино. Ориентируясь на богатого покупателя.

— Да ты что… — ухмыльнулся Феликс.

Они шли вдоль ряда покачивающихся на волнах кораблей. Возле одного суетилось множество народу. По широким деревянным сходням, согнувшись под тяжестью груза, осторожно спускалась вереница невольников. Большинство тащило грубого вида мешки, настолько тяжелые, что каждый несло по двое рабов. Трое волокли огромную пузатую амфору. Пятеро причудливого вида статую неизвестного Фабию бородатого божка. Возле борта уже стояло несколько скульптур. Подойдя ближе, он узнал среди них Персея с головой Медузы Горгоны на поясе, Улисса с веслом в руке и Юнону со сворой адских собак на коротком поводке. Рядом выстроились с десяток черных ваз, на поверхности которых рыжей краской блестели мифологические сцены.

Феликс, обожавший историю про Персея и Андромеду, остановился поблизости и с интересом уставился на искаженное гневом лицо Горгоны. Маленькие змейки, шевелившиеся у бывшей жрицы Минервы вместо волос, злобно скалились, раскрыв свои ротики.

— Нам некогда, — Фабий потряс брата за плечо, тот нехотя отвернулся.

И тут проходящий мимо грузчик с изможденным, бледным лицом, впавшими глазами и вздувшимися на руках мышцами, пошатнулся под тяжестью лежавшего на плечах мешка и неловким движением задел статую Персея. Та зашаталась, заходив ходуном, готовая в любую секунду упасть. Невольник, не видя, что натворил, поспешил дальше. Отвернувшийся Феликс, делал вид, что идет, а сам искоса поглядывал на расписанную вазу. Один Фабий заметил, как качается скульптура.

Недолго думая, он в два шага подскочил к ней и в момент, когда та готова была завалиться в сторону, поймал ее обеими руками.

— Благодарю, отныне в неоплаченном долгу! — выдохнул за спиной громкий взволнованный голос.

К спасенному Персею подбежал толстенький, упитанного телосложения незнакомец в дорогой на вид тунике с длинными рукавами.

— В Афинах заказывал, — пробормотал он и уже более спокойно прибавил. — Приличную сумму отвалил. Но оно того стоит... — Владелец скульптуры с выражением искренней любви на лице погладил ее и неожиданно резким, злым голом крикнул. — Едва не разбили. Чуть не лишили такого сокровища. Бездельники! Бездари! Криворукие тупицы! Габиний! Десять плетей негодяю.

— Может, не стоит? — мягко попросил Фабий. Ему стало жалко грузчика, бедняга, судя по его изможденному виду, сильно устал и едва держался на ногах.

— Благородство души и сердца? — лучезарно улыбнувшись, удивился хозяин Персея.

Он вновь повернулся к Фабию и тот смог получше его разглядеть. Овальное, почти круглое лицо гладко выбрито, хорошо заметные щеки покрыты легким румянцем. Короткие темные волосы взлохмачены и топорщатся в разные стороны. Припухлые, выделяющиеся губы натянуты, словно тетива лука. Взгляд юркий, подвижный, глаза постоянно вращаются. Пробежав по Фабию взглядом, он тут же перескочил на спасенную скульптуру, скользнул по склонившейся в ожидании фигуре Габиния, метнулся на палубу судна, а затем вновь остановился на Фабии.

— Уважаю… — вельможа перевел взор в сторону и на мгновение замер, выражение на лице сделалось отрешенным. — Как скажешь... — Он обратился к Габинию. — Иди. Я передумал. Пусть работает дальше.

Толстячек прошелся возле статуй, с лаской оглядывая каждую из них. Решив, что разговор окончен, Фабий хотел пойти дальше, но тот опять посмотрел на него.

— Ты ведь тут не работаешь?

— Нет, — кивнул он.

— Так и думал, — пробормотал тот и Фабию показалось, что он обращается скорее к себе, чем к нему. — На грузчика непохож, хил и слабоват. На мальчика на побегушках тем более, слишком наглый взгляд.

— Простите… — несколько смутился Фабий столь бесцеремонным тоном.

— Кстати, совсем забыл представиться, — рассмеялся собеседник, словно не замечая вопроса. — Луций Фений Руф. А как звать спасителя жемчужины моей коллекции?

В этот момент к ним подошел Феликс, успевший уйти уже довольно далеко. Привлеченный зрелищем мечущегося в клетке льва, размещенного на соседнем судне, он не заметил, как остался один.

— Квинт Фабий Марцелл, — и указав на Феликса, прибавил. — Мой двоюродный брат Децим Эмилий Регул.

Фений Руф с интересом взглянул на Феликса.

— Тит Эмилий Регул, начальник когорты вигилов седьмого округа, случайно, не твой отец?

Тот просветлел:

— Ага.

— Отличный офицер. Хорошо его знаю. Далеко пойдет.

Рядом поставили очередную вазу. Феликс с любопытством оглядел ее. Высокая, она доходила ему до пояса, с широким горлышком и полукруглым туловищем. С боков торчали две тонкие, изящные ручки. Вдоль поверхности на темно-желтом фоне черной краской было изображено прибытие в Италию Энея. Носы кораблей едва уткнулись в мягкий берег, столпившиеся на бортах троянцы с тревогой поглядывают на незнакомые земли. Из-за редких деревьев на них, в свою очередь, смотрят местные жители во главе с царем Латином.

— Правда, она прекрасна? — с легким придыханием поинтересовался Фений Руф.

— У Фабия в лавке таких десятки, — небрежно отозвался Феликс. — А на складе, наверное, несколько сотен, если не тысяча.

— Неужели? — удивился хозяин выгружаемого груза, бегающий взгляд на мгновение остановился, выразив непонимание, а затем еще раз, будто впервые, буквально уперся в Фабия.

— Ага. Только на них отсутствуют такие замечательные рисунки. Отчего не нарисовали? А что в вашей? Вино или нечто другое?

— Ничего. Она сама по себе представляет огромную ценность. Полагаю, твои родители, Фабий, занимаются торговлей вина?

— Да. Вчера пришло судно и сейчас его выгружают. Я как раз направляюсь узнать все ли в порядке.

Фений Руф восхищенно зааплодировал:

— Я в твоем возрасте сидел дома и читал сочинения Тита Ливия. А ты занимаешься такими трудными делами…

— У него выбора нет… — пожаловался Феликс, Фабий попробовал остановить брата, схватив за локоть и одновременно наступив на ногу, но тот не понял намека. — Отец по ошибке в тюрьме, вот и приходится все делать самому.

— Ай-яй-яй… — покачал головой Фений Руф. — Несправедливо обвиненный. Как нехорошо… И что случилось? Давно, прости за выражение, посадили?

— Еще не посадили, но могут, — неохотно ответил Фабий. — Он обвиняется в том, что не совершал.

— Несовершенство системы… Она часто дает сбои. И что именно не совершал твой папа? Я не любопытствую, просто интересуюсь, вдруг смогу помочь. Я знаком со многими влиятельными людьми. Ты помог мне, теперь я хочу отблагодарить тебя.

Он вопросительно посмотрел Фабию в глаза, на мгновение вцепившись постоянно бегающим взглядом.

“А вдруг действительно поможет…” — решил тот, но его опять опередил Феликс.

— Отца Фабия обвиняют в убийстве одного сенатора в термах Нерона.

По лицу владельца Персея пробежала мрачная тень, настолько мимолетная, что Фабий, бросивший на брата негодующий взор, не обратил на нее внимания.

— Слышал, слышал… Весь Рим говорит. Ужасная трагедия.

— Это недоразумение, — вырвалось у Фабия. — Он оказался ни в то время, ни в том месте.

— Бедный мальчик… — Фений Руф состроил жалостливую гримасу. — Твоему отцу очень не повезло. Я верю в его невиновность. И, правда, зачем ему убивать Петрония Вера? Они ведь даже незнакомы. Или знакомы?

— Знакомы, — пропищал Фабий, сам только сейчас осознавая, что говорит. Вот и мотив — отказ продавать склады. — Сенатор хотел купить у отца кое-какую недвижимость.

— Вот как… Не беда. Деловые люди все друг друга знают, иначе никак. — Он похлопал Фабия по плечу и, сверкнув рядом белых зубов, широко улыбнулся. — Обещаю, сделаю все от меня зависящее. Хороший человек не должен страдать. — Потрепав Феликса по щеке, толстячок бросил взгляд на судно. — А теперь прошу меня извинить. За этими лентяями нужен глаз да глаз. Мой Персей не даст соврать.

И засмеявшись булькающим смехом, резко отвернулся.

— Фабий! Фабий! — суетливо зашептал Феликс, едва они отошли в сторону. — Вот удача, так удача! — И заметив полное непонимания лицо брата, поспешно прибавил: — Ты познакомился с самим Фением Руфом.

— Ты считаешь большой удачей знать лично любителя статуй и коринфских ваз?

— Нет… Вернее, да… Он не только ценитель искусства. Он еще и один из двух префектов преторианцев.

— Фений Руф начальник гвардии императора? Ты не чего не путаешь? — Фабий с недоверием прищурился.

— Именно! Поговоришь с ним о повышении для моего отца?

— Обязательно… — задумчиво отозвался он.

— Славно мы все-таки съездили в Остию, зря я жаловался, — продолжал радоваться Феликс. — Папа мне теперь месяц будет завидовать.

Фабий не разделял щенячьего оптимизма брата. Сдержанно направляясь к своему судну, он размышлял, выполнит начальник гвардейцев свое обещание или передумает, как и ранее Септимий Паулин. Загадочность и непредсказуемость последних событий научили его не радоваться раньше времени.

— Я устал, хочу есть и у меня от этого шума скоро треснет голова, — в десятый, наверное, раз за последние полчаса заныл Феликс.

— Не треснет, — отмахнулся Фабий, сосредоточенно перебиравший в руках кипу бумажек.

— Боюсь недолго осталось, — брат заерзал на неудобной, узкой скамейке, опасливо трогая лоб. — Вдруг через трещину вытекут мозги? Что тогда делать?

— Не бойся, ты не почувствуешь, — Фабий устало положил пачку документов на колени и откинулся на холодную, шершавую стену, пытаясь успокоиться и в точности вспомнить, что делал отец.

Они сидели в углу возле маленького окна в тесном душном помещении. В дальнем конце виднелись широкие массивные столы, за которыми с царственным видом восседали местные чиновники. К каждому из них тянулась длинная, змееобразная очередь. Прием посетителей проходил невероятно медленно. Посетители от образовавшейся внутри жары обливались потом, тихо ругались, жаловались на потерю времени и любезничали с проходящими мимо служащими.

“За что надо платить? А за что нет? За что необходимо сегодня, иначе товар не пустят на склад, а за что можно позже?”

Надменный портовый работник с каменным, ничего не выражавшим лицом наотрез отказался доходчиво объяснить и лишь сунул ему в руки пухлую пачку квитанций.

— Выбери нужные, — важно проскрипел сотрудник порта и, не слушая возражений, повернулся к стоявшему позади Фабия низенькому коротышке в серой, давно вылинявшей тоге. — А у вас что?..

Самое время хвататься за голову. Разгрузка шла полным ходом, и через пару часов товар следовало отправлять на склад для подсчета, дальнейшего учета и определения необходимой суммы таможенных пошлин. А он сидел тут и не знал, как все правильно оплатить и, главное, за что необходимо платить…

“Портовая пошлина, дорожная пошлина, — мысленно произнес Фабий, разглядывая квитанции. — Сбор за выписку квитанций, сбор за прикладывание печати, сбор за размен денег… А вот еще акциз на ввоз вина, порториум, пошлина на ввоз товара, пошлина на вывоз… Это мне хоть точно платить не надо. Еще за разгрузку, перевозку, хранение, выписку квитанций и сами квитанции… Они с ума посходили? Как со всем разобраться?”

Голова от сильного переутомления закружилась и, желая глотнуть свежего воздуха, Фабий с трудом встал и медленно направился к выходу.

— Сынок преступника до сих пор на свободе? — из толпы стоявших к ближайшему столу людей вынырнул Лупус и, скалясь, сложил руки на груди.

— Пойдем, не стоит с ним связываться, — прошептал на ухо Феликс.

— О чем шепчетесь? — Лупус резким движением головы покосился в сторону. — Дам тебе бесплатный совет… — Он хитро посмотрел на Феликса. — Опасайся родственника, вдруг однажды решит утопить. Сын своего отца, как говорится…

Фабий решительно сунул квитанции за пазуху.

“Как все надоело! Хватит! Лопнуло терпение!”

— Не надо, он сильней. Побьет, — попытался остановить Феликс, — еще и виноватым выставит.

— Ой, боюсь-боюсь, — Лупус притворно отшатнулся, бросая взгляд вправо. — Только не убивай! За правду страдаю?

— Постой, одумайся! — Феликс сделал тщетную попытку схватить Фабия за локоть, но тот уже занес руку, намереваясь отомстить обидчику.

Вдруг неожиданно Лупус съежился и скорчил перепуганное лицо.

— Не бей! Ты что? Я ничего тебе не сделал!

“Что это с ним?”

Тот попятился, озираясь по сторонам.

“Чего он постоянно крутит головой?”

Рука со сжатым кулаком описала дугу. Злость и обида на сложившиеся обстоятельства буквально пульсировали в каждом пальце, ища единственный выход в зубодробительном соприкосновении с челюстью противника.

— Сыночек весь в папаню… — раздался ленивый, исполненный глубочайшего презрения голос.

Фабий, готовый нанести удар, резко остановился и повернулся к говорившему. Перед ним стоял соперник, он же конкурент отца, виноторговец Сервий Порсена, отец Лупуса.

— Здравствуй, Феликс. Куда только смотрит всеми нами уважаемый начальник стражи? Я тут вижу явное упущение в работе. Пока он ночью гоняется за пьянчужками и хулиганами, у него под самым боком разгуливает потенциальный преступник, будущий убийца. Я теперь плохо сплю, боюсь за жизнь членов моей семьи. Надо будет зайти к вам в гости, поговорить с отцом. А лично тебе советовал бы поменьше общаться с ним, ты еще не до конца пропащий.

— Не знаю, не знаю… — Лупус покачал головой. — Они хотели вдвоем напасть на одного. Трусы.

— Что ж, жаль, — скривился Сервий Порсена. — Не всегда у достойных родителей рождаются порядочные отпрыски, встречаются и негодяи, с гнильцой.

— Я с гнильцой? — возмутился Феликс. — Да знаете ли вы… Да вы в курсе того… Да ваш несравненный сынок…

— Что? — начиная терять терпение, деланно улыбнулся отец Лупуса.

— Он… Он еще более худший сын, чем вы думаете про меня. Вот!

Теперь Сервий Порсена улыбнулся уже искренне:

— Сынок, ты лучше держись подальше от обоих. Один сын преступника и в недалеком будущем сам преступник, а второй… — Он, задумался, но так и недоговорив, махнул рукой. — Пойдем, нечего с ними общаться. Мало ли что окружающие про нас подумают. Еще, чего доброго, решат, что они вместе с нами.

Лупус состроил вредную рожу и вместе с отцом отошел в противоположную часть помещения.

“Он специально все подстроил, — глядя им вслед, думал Фабий. — Только и ждал момента, когда отец посмотрит на него. Вот и выделывался…”

С оплатой квитанций справиться все же получилось. Спустя час безрезультатных мучений ему посчастливилось познакомиться с торговцем папируса. Добродушный, с седыми висками и аккуратной, причесанной бородкой он помог, объяснив, какие счета необходимо оплатить в первую очередь и даже показал, как правильно заполнить все нужные документы.

Покончив с самым трудным, Фабий поспешил обратно на пристань. Выгрузка почти закончилась, длинные ряды крепко сколоченных бочек, поставленные одна на другую, заняли большую часть причала. Отыскав нужных людей и распорядившись о транспортировке товара на склад, Фабий, наконец, смог облегченно выдохнуть. Он справился.

— Теперь мы можем поесть? — нетерпеливо поинтересовался Феликс, поглядывая на него круглыми, умоляющими глазами. — У меня живот давно к спине прирос. Боюсь, я в таком состоянии долго не протяну.

Более-менее приличное заведение отыскалось неподалеку от терм Нептуна. В Остии, в отличие от Рима, в харчевнях разрешалось готовить горячую пищу и Фабий, а вместе с ним Феликс, сполна этим обстоятельством воспользовались. Каждый заказал себе большую тарелку кровяных свиных колбасок с луком, гору ячменных лепешек, крабовый суп, медовые пирожные и подслащенную воду.

Спустя полчаса они довольные, поглаживая сытые животы, лениво вышли на улицу.

— Люди добрые, подайте сироте обездоленному, — со ступенек маленького храма, посвященного Геркулесу, поднялся грязный, оборванный пацаненок и, подскочив к ним, принялся канючить милостыню.

Громко топая стоптанными сандалиями, прикрывая субтильное тельце серой, драной туникой, он протягивал в их сторону тоненькие ручки. Феликс порылся в одном единственном кармане и, убыстряя шаг, бросил:

— Сам беден, — и для убедительности вывернул карман.

Попрошайка в отчаянии завыл и схватился за спутанные, торчавшие клоками волосы.

— Сытый голодного не поймет, мне любая, самая мелкая монетка сгодится, — и попытался ухватить Феликса за плечо.

— Да, отстань ты, — увернулся тот. — Сходи лучше в порт, поработай.

Фабий тихо ткнул брата в бок. А нищий скороговоркой запричитал:

— Без мамки я, без отца, сирота круглый, помогите, чем сможете, ради всех богов. Работал в порту проклятом, надорвался, еле в себя пришел, вот и побираюсь, не проходите мимо, вижу люди вы хорошие, по глазам вижу.

Фабий вытянул из висевшего на груди кошелька первую попавшуюся монету, серебряный сестерций, и кинул пацаненку. Тот ловко поймал и, засунув за щеку, принялся благодарить:

— Спасибо добрый человек, не прошел мимо, не остался равнодушным…

Однако, продолжал следовать за ними, не отставая ни на шаг.

— Мы тебе уже подали, — не выдержал, оборачиваясь, Феликс.

— Ты нет, — возразил мальчуган и принялся хватать его за рукав туники.

— Приставучий какой! — возмутился тот. — Фабий, забери обратно свою монету, он ее недостоин.

— Кто ты такой, чтобы судить, достоин или недостоин? — попрошайка резво обогнал их и оказался впереди, повернувшись к ним лицом. — Оскорбляете хорошего человека… — И неожиданно закричал: — Убогого легко обидеть. На такого всякий горазд голос повысить, руку поднять.

Шедшие рядом принялись оборачиваться в их сторону, некоторые начали хмуриться. Феликс с Фабием смутились и попытались скрыться. Внезапно рядом мелькнуло знакомое лицо и Фабий узнал в идущем навстречу человеке Авла Цинну, адвоката нанятого им вчера. Тот также заметил его и остановился.

— Какая встреча… — он расплылся в радостной улыбке. — Какими судьбами тебя сюда занесло?

— Дела… — уклончиво ответил Фабий и, представив брата, поинтересовался: — Как продвигается освобождение отца из камеры?

Адвокат потер небритый подбородок:

— Сегодня, к сожалению никак не получается… Завтра, видимо, тоже… А вот послезавтра…

— Только послезавтра? — возмутился Фабий. — Мы же договаривались!

— Подайте, пожалуйста, — продолжавший крутиться рядом пацаненок, вновь запричитал. — Юпитера ряди, Изиды, Нептуна… — И самым наглым образом принялся хватать Цинну за руки.

— Пошел прочь, наглец! — тот попытался оттолкнуть мальчишку. — Иначе, получишь не деньги, а тумаки!

— Неужели? — удивился попрошайка. — На родную дочь руку поднимешь?

— Ты мне не дочь… — мгновенно отозвался Цинна, но Фабий почувствовал в его голосе неуверенность. Адвокат отступил на шаг и внимательно оглядел попрошайку.

— Дожили… — рассмеялся мальчишка и, схватив рукой за волосы, с силой потянул. К невероятному изумлению они легко оторвались.

— Парик! — ахнул Феликс и секунду спустя добавил. — Ты девчонка.

— Туллия, — изумленно промямлил Цинна. — Ты что здесь делаешь? Да еще в таком виде?

— Работаю, папочка, — тряхнув черными, до самых плеч, локонами, рассмеялась та. — Гортензий попросил кое-что разузнать. Ну и жара… — Она с ненавистью взглянула на парик и выкинула в сторону.

— Гортензий говоришь, — нахмурился адвокат. — Почему не сказала?

— Не начинай, — девочка обиженно надула губы. — Дома все объясню. — Она игриво сверкнула глазами. — А кто с тобой? Познакомишь?

— Фабий Марцелл и его брат Децим Регул, — ответил Цинна.

— Значит, ты не попрошайка? — Феликс упер руки в боки. — Верни деньги!

— С какой стати? — удивилась Туллия. — Хотя, если Фабий скажет, я отдам. Желание клиента — закон.

— Не стоит, — отмахнулся тот. — Я бы хотел вернуться к нашей теме. Вы освободите отца?

— Знаешь, Фабий, — адвокат заметно помрачнел. — В твоем деле возникли заметные осложнения.

— Папа, ты еще ему не сказал? — удивилась девочка.

— Отстань, я еще просто не успел.

Фабий, слушая их спор, быстро переводил взгляд с дочки на отца.

“Угораздило же меня нанять семейный подряд мимов. Хоть бы маме удалось найти толкового юриста…”

— Дело, Фабий, знаешь в чем… — Цинна пожевал губами. — Твой отец почти осужден…

— Вы-то откуда знаете? За что? Он же не убивал.

— Вся загвоздка в том, что наш император думает по-другому.

— Нерон? Ему какая разница?

— Он в гневе и ярости. Требует мщения и правосудия… — Цинна почесал затылок.

— Весь Рим обсуждает это, — прибавила Туллия. — Поэтому твоего отца отказывается защищать большинство адвокатов.

— Считают дело проигранным, — хмуро улыбнулся ее отец.

— Почему проигранным? — удивился Феликс. — Я чего-то не пойму…

— Поговаривают, — принялся объяснять Цинна. — Когда Нерону доложили об убийстве, то преподнесли в таком виде, что он теперь полностью уверен, будто отец Фабия главный виновный. А вы знаете, как у нас работают... В первую очередь стараются угодить Цезарю, а уже потом все остальное.

— И все же… — повторил свой вопрос Фабий, отказываясь верить в услышанное. — Почему Нерона так сильно заинтересовало это дело?

— Петроний Вер являлся его ближайшим другом и соратником. Теперь понимаешь, в какую передрягу угодил твой отец? Выход-то из нее я вижу, вот только дадут ли через него выбраться невредимым…

Фабий, сгорбившись, на мраморной скамейке нервно постукивал пальцами по коленке, отрешенно глядя поверх клумбы. Росшие на ней цветы, безмятежно уставившись в небо разноцветными бутонами, мирно тянулись к солнцу.

Час назад мама вернулась домой и сообщила, что в очередной раз безрезультатно прошлась по адвокатским конторам — вновь всеобщий отказ и опять без всяких объяснений. Хотя эти самые объяснения теперь не требовались, и без них все стало на свои места. Достаточно было выйти в город, пройтись по оживленным улицам, потолкаться на форумах, тихо, незаметно посидеть в харчевнях, слушая разговоры людей, узнавая слухи. Этим Фабий и занимался весь вчерашний день. И понял, что Цинна прав, в невиновность отца никто не верит, а даже если верит, то считает, что он все равно будет осужден, ведь против воли императора не попрешь. А Нерон жаждал возмездия, требовал по всей строгости покарать преступника за смерть любимого фаворита.

Вот она кривая судьбы, никто никогда не знает, что она способна выкинуть. Еще месяц назад Публий Петроний Вер пребывал в немилости у Цезаря, с ним старались не иметь дел, и всем казалось, что карьера молодого сенатора закончилась так, по сути, и не начавшись. Хотя обещала стать блестящей.

Примерно одного возраста с юным императором, он смог быстро завоевать его доверие, благодаря живому уму, готовностью всегда отпустить острую шутку и, главное, неуемной жажде к веселой жизни. Любивший таких людей, Нерон принялся всячески одаривать нового придворного, вскоре сделавшегося любимцем и другом, назначать на государственные должности, давать важные поручения. В тридцать он стал эдилом, вошел в сенат и заслужил любовь народа, устроив грандиозные бои гладиаторов и запомнившуюся многим морскую битву с десятком судов, в конце представления вспыхнувших ярким огнем.

Вскоре по заданию Нерона ему поручается организация постройки нового дворца, позже получившего в народе название Золотого. Петроний Вер принялся скупать в центре города участки земли под застройку. Полыхавший год назад пожар сильно помог ему, цены на недвижимость упали, многие здания, существенно пострадав, пришли в негодность. Пользуясь всеобщим замешательством, он попытался приобрести склады отца, находившиеся неподалеку от начавшегося строительства, но получил категорический отказ.

Поднявшись так высоко, Петроний Вер начал мечтать о преторстве, в целом незначительной должности, но открывавшей хорошие перспективы. Нерон, обожавший своего друга, обещал ее ему на следующий год. Но вдруг неожиданно, около полугода назад, переменил свое решение и отдал одному из своих советников. Оба придворных по слухам сильно недолюбливали друг друга, постоянно споря и борясь за расположение императора. Посчитав себя несправедливо обманутым, Петроний Вер обиделся, вспылил и потребовал восстановить обратно в обещанной должности. Однако Нерон не только не исполнил его просьбу, но, наоборот, оскорбленный таким наглым поведением, прогнал из дворца, наказав больше никогда не показываться ему на глаза.

Павший вельможа мгновенно сделался непрошеным гостем во всех аристократических домах и стремительно шедшая в гору карьера резко, словно лавина с крутого обрыва, рухнула вниз. Ни должностей, ни милостей императора, Петроний Вер в одночасье стал самым обычным римлянином. И относились к нему, как к простому гражданину, богатому и известному, но не более того.

Фабий выпрямился, разминая затекшую спину. Некогда грозный наперсник императора исчез с политического горизонта полгода назад и с тех пор о нем ничего не было слышно. Но его историю он знал довольно хорошо, поэтому рассказ Цинны и поразил Фабия настолько сильно, посему и нуждался в проверке. До конца не доверяя легкомысленному адвокату, ему захотелось все выяснить самостоятельно. И он выяснил.

Молодой император не мог долго обижаться на своих друзей. Он редко кому доверял, а если все-таки начинал доверять, то ценил таких людей и старался держать, как можно ближе к себе. Время шло, злость и обида вскоре улетучились, им на смену пришли тоска и желание вернуть изгнанного временщика обратно. Раскаиваясь, что поступил с ним излишне сурово, он вызвал опального придворного во дворец, помирился и вновь приблизил к себе. Слух о неожиданном возвращении Петрония Вера несколько дней назад к месту под солнцем еще не успел облететь огромный город. Не знал о нем и отец Фабия.

“Теперь понятно… — Фабий вытянул ноги, пытаясь насладиться весенним теплом. — Папа, вероятно, думал, что смерть сенатора заинтересует только его родственников, да нескольких верных друзей, и никто не станет особо разбираться, слушать свидетелей, к тому же являющихся рабами. Он и предположить не мог истинного положения вещей. Воле Нерона никто не станет перечить. И что теперь делать? Как помочь отцу?”

Поднявшись, Фабий прошелся вдоль клумб, занимавших большую часть сада. В дальнем углу, возле высокой кирпичной стены, в тени густого кустарника пряталась скульптура Меркурия. Крылатый бог торговли сидел на большом камне, держа в руках скипетр с двумя крыльями на верхнем конце. Мощный торс украшал тонкий плащ, складками опускавшийся на обнаженные колени. Лукавая улыбка играла на неподвижных губах, незрячие глаза глядели в сторону, но Фабию всегда казалось, что краешком левого он постоянно наблюдает за посетителями сада.

День клонился к вечеру. Судя по положению солнца, минуло уже два часа, как должен был прийти Цинна и отчитаться о проделанной работе.

“Зачем я его нанял? — он оторвал взгляд от горделивого выражения на лице Меркурия. — От него нет никакой пользы…”

Медленно развернулся.

“Выбора нет, лучшие отказались, а остальные могут оказаться еще хуже”, — напомнил внутренний голос.

“Он не явился сегодня, не пришел вчера… Он пока ничего еще не сделал. Отца посадят, а он разведет руками, извинится и заберет свои деньги”, — возразил Фабий внутреннему голосу.

“Где гарантия, что также не поступят остальные? Чего ты, вообще, торчишь тут? Сходи и узнай, как у него там дела”.

“Схожу и узнаю”.

Сидеть без дела действительно становилось невыносимо. Постоянно лезли разные мысли, одна хуже другой. Поработав в лавке полдня и видя, что клиентов почти нет, видимо, слух об аресте хозяина разнесся по всему городу и посетители старались обходить ее стороной, он решил, что на сегодня потрудился достаточно и, закрыв дверь, вернулся домой.

Выйдя на улицу, он столкнулся с Феликсом.

— Есть новости? — тут же поинтересовался брат.

— Нет, а у тебя?

— Папа пытался добиться разрешения посетить твоего отца, но ему отказали. В той страшной тюрьме все очень строго. Завтра хочет еще раз поговорить с начальством.

— Я иду к Цинне. Хочу узнать, как у него дела, уже сутки у меня не появляется.

— Следовало ожидать. Не нравится он мне, самый настоящий прохвост. А его дочка … — Феликс состроил злобную рожицу. — Окажись на ее месте мальчишка, обязательно поколотил бы.

Адвокат проживал неподалеку от Тибрского острова на втором этаже шестиэтажного дома. Первые три этажа были построены из камня, остальные из дерева.

Феликс с ухмылкой задрал вверх голову:

— Надеюсь, на крыше не сидит какой-нибудь умник, собираясь бросить в нас чем-нибудь грязным или тяжелым. Вот я бы с удовольствием покидал оттуда гнилыми помидорами или мелкой картошкой…

В квартиру Цинны со стороны маленького, обнесенного стеной двора, вела отдельная лестница. Поднявшись, они постучали в низкую дверь. В ответ не раздалось ни звука, лишь приглушенный шум, идущий со стороны улицы. Постучали еще раз.

Пытаясь заглянуть в прикрытое окно, Феликс проворчал:

— Надеюсь, мы не зря тащились и этот прохвост дома?

— Сейчас выясним, — Фабий с силой ударил по деревянной поверхности, в ответ та заходила ходуном.

— Я же обещал заплатить на следующей неделе, — послышался недовольный голос. — Мне, казалось, мы поняли друг друга.

Замок тихо щелкнул и на пороге появился заспанный хозяин. Увидав гостей, он зевнул во весь рот и потянулся.

— Дневной сон, помогает ясно мыслить, — пропуская их внутрь, пояснил Цинна.

— Дневной? — возмутился Фабий. — Вечер почти закончился.

— Вот как? — адвокат покрутил головой, высунулся в окно и взглянул на небо. — Еще довольно светло… К тому же понятие дня и вечера — весьма сложный вопрос, даже не побоюсь сказать философский. Каждый понимает его по-своему, в рамках своего распорядка.

— Вы обещали приходить ко мне каждый день, — напомнил Фабий. — Но так, ни разу и не появились. Что вы предприняли за последние двое суток?

Цинна опустился в плетеное кресло, стоявшее посередине полупустой комнаты.

— Видишь ли… — он улыбнулся и почесал небритую щеку. — У меня форс-мажор. Но ты не волнуйся.

— Что еще за форс-мажор? — разозлился Фабий.

— Мой информатор куда-то запропастился. Никак не могу с ним встретиться.

— Загулял наверняка, — заверил его Феликс. — Главная беда всех людей такой профессии. Заплатишь им, пиши, пропало. Исчезают, минимум на неделю.

— А ты откуда знаешь? — удивился Фабий.

— Папа часто на них жалуется. В его работе без информаторов никак не обойтись.

— Мой не такой, — Цинна закинул ногу за ногу, устраиваясь удобней. — Никогда за ним подобного не замечал. У него невероятно строгая жена. Нет, тут дело серьезное…

— Разумеется, серьезное! — возмутился Фабий. — Скоро суд, а вы спокойно сидите. Пойдем, Феликс, поищем другого адвоката. От вас нет никакой пользы.

Брат, успевший обойти всю квартиру и даже бесцеремонно заглянувший в соседнюю комнату, с готовностью направился к выходу.

— Постой, ты куда? — Цинна вскочил и бросился к Фабию. — Если я сижу дома, это не значит, что я не работаю. Присядь, успокойся... Уволить меня всегда успеешь.

— Назовите мне хоть одну причину, почему я не должен сделать это прямо сейчас?

— Хоть одну?.. — Цинна горделиво выпрямился. — Зачем одну? Могу несколько. Ты не думай, я на самом деле невероятно работоспособен. И многое успел выяснить, пока не пропал мой информатор. Садись и слушай.

Фабий нехотя сел, рядом устроился Феликс.

— Против твоего отца очень много улик.

— Например?

— Свидетели видели его сжимавшим тело Петроиния Вера в своих руках. Он допустил огромную глупость, пытаясь ему помочь.

— Свидетели — рабы…

— Понятное дело, но они все-таки живые люди. И их могут допрашивать в суде.

— И что с того? Папа пытался помочь. Что еще против отца? Вы говорили улик много.

— Изволь… — он с паузами, словно вспоминая, принялся перечислять: — Купальню заказывал Петроний Вер только на себя, слуги заявили, что он никого не ждал и собирался провести время один… Зачем твой отец в нее зашел — загадка… В помещении их в момент убийства оказалось только двое… И самое главное — они хорошо знакомы друг с другом…

— А мотив? — возразил Фабий. — Папе незачем убивать сенатора, нет мотива.

— Склады, — напомнил Феликс, бывший в курсе того, что Петроний Вер в свое время пытался их приобрести.

— Какие склады? — удивился Цинна.

Фабий нехотя рассказал.

— Нет вряд ли, — немного подумав, отозвался адвокат. — А какая предлагалась цена?

— Три четверти от рыночной.

— Надеюсь, про это не узнают…

Фабий немного расслабился:

— Видите, мотива нет. Любому здравомыслящему человеку сразу станет понятно бессмысленность убийства.

— Я сейчас стану похожим на ворона, приносящего дурные вести, но причина у твоего отца была, да еще очень веская…

— Какая? — внутренне холодея, с трудом выдавил из себя Фабий.

— Ты в курсе, что Петроний Вер один из крупнейших производителей местного, италийского вина?

— Вы хотите сказать, папа решил устранить конкурента?

— Такова одна из версий обвинения. Только обвинение полагает, что твой отец хотел убрать не просто конкурента…

— Мы специализируемся на импортных сортах, — напомнил Фабий, не понимая, куда клонит Цинна.

— Я знаю, — кивнул тот. — А Петроний Вер на итальянских. У него огромные виноградники на юге. И он постоянно расширяет их площадь. Вернее, расширял… И плюс, теперь я перехожу к главному, он являлся автором одного хитрого закона. Если бы его приняли, то на все импортное вино, ввозимое в Италию, ввели дополнительный акциз. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Цены взлетели бы вверх, на фоне привозного местное оказалось намного дешевле и мой отец, скорее всего, разорился, — буквально выдохнул Фабий и тут же прибавил. — Но закон еще не принят. И папа о нем никогда не говорил. Он мог ничего и не знать.

— Закон еще не обсуждался в сенате, — Цинна довольный собой улыбнулся. — Видишь, я не настолько бесполезен. А мой информатор буквально монстр, узнать может все что угодно. Петроний Вер уже давно носился со своим законом, но Нерон не хотел его утверждать. Но случилась их сора. Потом примирение. Должность император ему все-таки не отдал, зато взамен пообещал принять этот закон.

— Нет доказательств, что отец знал о нем, — повторил Фабий.

— Согласен. Но также нет и обратных доказательств. Обвинению все равно. Оно ухватится за любую возможность, а противопоставить нам нечего. Свидетели якобы убийства плюс причина, причем явная, для преступления. Присяжные, не задумываясь, обвинят твоего отца, особенно зная настроение императора. Их даже совесть не станет мучить.

— Все улики косвенные, — настаивал на своем Фабий. — А повод убить сенатора с появлением закона о вине появляется у доброй сотни торговцев по всей Италии.

Цинна рассмеялся:

— Я не говорю, что дело совсем безнадежное. Я лишь объясняю, как все выглядит для постороннего человека, кем являются присяжные.

— И что вы намерены делать? — поинтересовался Фабий.

— Хм… — адвокат замялся, с деланным интересом разглаживая край туники. — Пожалуй… Скорее всего…

— Вы не знаете? — поразился Феликс.

— Разумеется, знаю, не первый день адвокатом работаю.

— Не знаете, не знаете. Зато я знаю. Можно еще раз сходить на место преступления.

— Зачем? — удивились Цинна и Фабий одновременно.

— Осмотреть там все…

— А что? — Цинна хлопнул себя по коленке. — Дельная идея.

— Только не говорите, что вы еще не ходили туда! — задохнулся Фабий.

— Все собирался, но помешала целая куча неотложных дел.

Адвокат встал и надел валявшиеся в углу пыльные башмаки.

“Кого я нанял?.. — Фабий истерично улыбнулся. — Чем я прогневал богов, что они лишили меня рассудка? Бедный отец… Он надеется на мою помощь, а я положился на ленивого клоуна. Видимо, придется все делать самому”.

— Я иду с вами! — он решительно двинулся следом. — Заодно расспросим свидетелей. Хотя я уже слышал их рассказ.

— Когда ты успел? — изумился Феликс.

— Позавчера, пытаясь забрать вещи отца, — и поведал подслушанный разговор, прибавив в конце, глядя на Цинну: — Пришлось делать за вас вашу работу. Вычту из гонорара.

Адвокат не унывающим голосом отозвался:

— Не спеши, увидишь мои методы в действии и тебе захочется выписать мне дополнительную премию.

“Ну-ну… — Фабий скептически ухмыльнулся. — Разве что премию тумаков”.

Вечерело. Возле терм среди отбрасывающих длинные тени деревьев и густых кустов неспешно прогуливались посетители бани. Неподалеку от входа, чуть в стороне, виднелось несколько паланкинов, охраняемых рабами. На каменных, нагретых солнцем скамейках отдыхали обернутые в тоги пожилые сенаторы. На ступенях, за колонной мелькнуло знакомое лицо и Фабий узнал того самого человека, которого видел в свое прошлое посещение терм. Тот быстро отвернулся, сделав вид, что собирается заговорить с проходящим мимо круглолицым старичком.

“Что-то его господин слишком часто моется. Странно… Глупость какая…Придет же в голову”.

— Как звали тех говоривших? — деловито поинтересовался Цинна, проходя внутрь.

— Не знаю, они забыли представиться, — ответил Фабий, продолжая коситься на подозрительного незнакомца. — Один молодой и темноволосый. Второй постарше, с наголо бритой головой.

— Лысый и его моложавый дружок, — рассмеялся адвокат. — И который из них все видел?

— Молодой.

“Только вряд ли тебе это поможет”.

В раздевальне он вновь столкнулся со сторожем. Увидев его, дед резво подскочил к нему:

— Мыться, бриться? Или вновь за вещичками родственничка?

— Знакомый? — обрадовался адвокат. — Знакомый в таких местах — это хорошо. — И строго произнес, обращаясь к каптарию: — Нам необходимо срочно поговорить с некоторыми вашими сотрудниками.

“Пусть попробует сам все выяснить, — скептически подумал Фабий. — Я ему все-таки плачу и немало”.

— Ты, уважаемый, по поводу того убийства? — старик понимающе улыбнулся. — Так уже давно доложили, куда следует. Зря только время теряешь.

— Дай ему денег, — прошептал Цинна Фабию и быстро продолжил: — Дедуля, дело очень серьезное. Личность убитого весьма известная…

— Ага, — отозвался тот. — Любимца императора не каждый день убивают.

Фабий, сверкнув глазами на адвоката, протянул служителю сестерций. Тот быстро спрятал его за пазуху.

— Так, где мы их можем найти? Один молодой, второй…

— Тебе нужен Кальв и Полимен?

— Именно они, — обрадовался Цинна. — И еще двое…

— Еще двое?.. — каптарий, морща лоб, почесал голову. — Наверняка Приск и Наяр.

— Где их искать?

Старик развел руками:

— Где угодно. Рабочий день заканчивается, термы закрываются. Сходи туда, — он указал на уже знакомую Фабию дверь, ведущую в узкий коридор. — Поищи там.

Минут через пятнадцать они отыскали Кальва, толстого служителя с хорошо заметным животом, жующего кусок хлеба с сыром в маленьком, лишенном окон помещении. Работник терм с явным удовольствием повторил уже слышанный Фабием рассказ, немного приукрасив своими подробностями.

— Топил, говоришь? — присвистнул Цинна.

— Сенатор кричать пытается, а из-под воды только пузыри подымаются. Подергался, да и затих.

— И что ты ему не помог? Позволил умереть? Ты, выходит, соучастник, — нахмурился адвокат.

— Да вы что! — охнул Кальв. — Я просто не успел. Слишком быстро все произошло. Я только вбежал в купальню, тут все и закончилось.

— Мда… Бегай ты быстрей, ходил бы сенатор сейчас живым.

— Опоздал. Значит, на то воля богов.

“Весь допрос?” — Фабий уже собирался вступить в разговор, но тут Цинна его удивил, задав следующий вопрос.

— Меня, вот что удивляет. Что-то быстро бедняга захлебнулся. Ты не находишь? Сколько времени все виденное тобой длилось?

Невольник замялся:

— Не могу знать, я неграмотный.

— Неужели? Даже примерно сказать не можешь? Решил правосудию помешать? — Цинна грозно взглянул на служителя. — Сдается мне, ты чего-то недоговариваешь. Или, напротив, наговариваешь лишнего? Придется сообщить префекту. После суда тебя за препятствие работе расследования переведут из столицы.

— Нет, вы что?.. Не надо. Я не смею… И в мыслях нет. Признаю, приукрасил немного. Но так все и было на самом деле.

— Понятно… А теперь давай еще раз с самого начала. Только на сей раз то, что видел своими глазами и без выдумок. Иначе…

— Конечно, конечно… Я немного задержался, да и бегаю не так быстро, как Полимен. Он видел намного больше моего. Когда я вошел в купальню, то застал там только мертвого сенатора, плавающего в бассейне, и убийцу, стоявшего рядом.

— Почему ты решил, что он убийца?

— Больше некому. Вход один, в помещении их находилось двое, один мертв, значит, второй его умертвил. Арифметика проста.

“Он не так бесполезен, как казался поначалу, — с удовлетворением отметил про себя Фабий. — Хотя по-прежнему достоин максимум десятой части своего гонорара”.

— Где найти Приска, Наяра и Полимена? — строго спросил адвокат.

— Наяр в котельной, Приск должен чистить бассейн возле гимнастического зала. А Полимен больше тут не работает.

— Вот как? — помрачнел Цинна. — И где он?

— Не знаю, я простой служитель. Видимо, перевели в другое место.

— Странно, — шагая в сторону гимнастического зала, задумчиво произнес адвокат. — Очень странно…

Наяр и Приск в отличие от Кальва сразу признались, что видели только мертвого Петрония Вера и стоявшего рядом с его телом отца Фабия.

— Нам просто необходимо отыскать Полимена, — заявил Цинна.

— Зачем? — поинтересовался Феликс. — Фабий и так знает, что он расскажет.

— Понятно. Но получается он единственный ценный и действительно важный свидетель. На его показаниях все и основано. Трое остальных лишь дополняют рассказ. Меня все гложет одна мысль…

— Какая? — спросил Фабий.

— После, пойдем лучше узнаем, куда отправили Полимена. И, если хочешь, чтобы мы выяснили это быстрей, дай мне немного денег.

Расспросы заняли около получаса. В итоге благодаря десяти серебряным сестерциям, баснословным, как показалось Фабию деньгам, перекочевавшим в карман одного всезнающего сотрудника терм, они выяснили, куда отправили Полимена.

— Тускул! — присвистнул Цинна. — И это за несколько дней до суда. — Он задумчиво посмотрел на мальчишек. — Я понимаю, раб государственный, всякое случается. Но мне одному такое решение кажется странным и даже подозрительным?

— Вы хотели поделиться одной мыслью, — напомнил Феликс.

— Это она и есть. Меня удивляет, что такого важного свидетеля перевели работать в тускульсую баню. С ним обязательно необходимо встретиться и поговорить. И как можно скорее.

— Так, поедем, — предложил Фабий.

— Я за! — обрадовался Феликс. — Никогда там не бывал.

— Попридержите коней, — рассмеялся адвокат. — Я отправлюсь в Тускул один.

— Это еще почему? — набросились на Цинну Фабий с Феликсом.

— Дело принимает весьма серьезный оборот и я не могу позволить вам рисковать.

— Я не трус и не боюсь! — Феликс гордо выпятил грудь. — Опасности обходят меня стороной. И, вообще, я счастливый.

— Охотно верю. Но предлагаю проверить свою удачу другим образом. — Он огляделся. — Термы скоро закроются. Давайте напоследок заглянем на место преступления.

— Мы все там давно вымыли и убрали, — сообщили двое служителей, проходившие мимо нужной купальни.

— Молодцы, — похвалил их Цинна. — Негоже оставлять дух убийства на свободе. Вдруг напугает посетителей.

Невольники поежились:

— Дух? — поежился один из них, высокий и коренастый. — Надо будет вызвать жреца.

— Правильно! — подхватил адвокат, проходя внутрь. — Предлагаю одному из вас заняться этим прямо сейчас.

Рабы переглянулись и коренастый спешно направился по коридору.

Зайдя в помещение, Фабий огляделся. Купальня оказалась огромной, с высоким, украшенным изображением ночного небосвода потолком, с яркими стенами, расписанными деревьями и кустами, образующими густую чащу, в которой порхали птицы. Из всюду стоявших ваз в форме цветочных чашечек, лаская слух, били фонтаны. В первой комнате находилось несколько мраморных столов, мягких удобных кресел, большой круглый диван и множество ярко горевших бронзовых светильников. Во второй намного более широкой и просторной, чем предыдущая, манили отдохнуть два бассейна, один с прохладной водой, второй с горячей.

— Ни малейшего намека на недавно случившееся ужасное злодейство, — Цинна пробарабанил пальцами по мрамору стола. — Здешние работники хорошо знают свое дело и однозначно не бездельники.

Феликс с усталым видом опустился на диван, блаженно вытянув ноги. Фабий быстро прошел в самый дальний конец, пристально оглядывая все вокруг.

“Чисто, вымыто, словно ничего не случилось…” — мысленно констатировал он увиденное.

Адвокат, медленно следовавший чуть позади, остановился возле бассейна с холодной водой, неспешно обошел вокруг него, наклонился и провел рукой по блестевшему в свете огня краю. Служитель деликатно остановился чуть поодаль.

— Даже если здесь оставались улики, могущие помочь твоему отцу, то они уничтожены ретивыми уборщиками, — вздохнул Цинна, подходя к Фабию. — Ничего не осталось. Следовало прийти сюда сразу, в тот же день. — Он выглядел сконфуженным и растерянным, но быстро взял себя в руки. — Не унывай! — Хлопая Фабия по плечу, улыбнулся адвокат. — Сюда, так или иначе, обязательно следовало зайти. На положительный результат я все равно не особо рассчитывал.

Стоявший рядом служитель кашлянул, намекая, что пора идти на выход. Фабий расстроено хмурился.

“У нас остается только одна ниточка — Полимен. И к нему отправляется горе-адвокат. Ладно, позволю ему делать свою работу, но жду два дня. Не будет заметных успехов, все возьму в свои руки”.

— Уважаемый, — обратился к нему Цинна, не двигаясь с места. — Сенатор обычно всегда мылся в этой купальне?

— Да… Он любил побыть тут в одиночестве.

— Вот как… Понятно, понятно…

— Что понятно? — не спросил Фабий.

— Эй вы где? — послышался голос Феликса.

— Не сейчас, подожди, — резко ответил он ему, с нетерпением ожидая ответа на свой вопрос.

— А Луций Марцелл? — продолжил импровизированный допрос Цинна.

— Тот, который убийца?

— Подозреваемый в убийстве, — мягко поправил его адвокат. — Есть такое понятие — презумпция невиновности.

— Фабий! — к ним с хитрым выражением лица заглянул Феликс.

— Подожди, пожалуйста! — вновь отмахнулся тот.

— Я человек маленький, — пробурчал работник терм. — Многие так говорят. А я стараюсь быть как все. Нельзя от общества отбиваться.

— Нельзя… Ладно, Юпитер с вами. Ну, и как Луций Марцелл?

— Он тоже часто. Даже чаще. И почти всегда заказывал отдельную купальню. Хорошим казался человеком… — Заметив угрюмый взгляд Фабия, осекся и мгновенно поправился. — Хороший человек. Всегда вежливо говорил, денежку, хоть и небольшую, никогда не жалел.

— Понятно, понятно… Благодарствую…

Цинна, потирая лоб, направился к выходу.

— Что вам понятно? — набросился на него Фабий, проскакивая мимо Феликса.

Брат, видя такое к себе отношение, скорчил недовольную рожицу и поплелся за ними.

— Понятно, что, как можно скорее мне необходимо оправляться в Тускул, — на ходу отозвался Цинна.

— И все?

— Остальное после возвращения.

Они вышли наружу, на прохладный вечерний воздух. Стемнело, сады вокруг терм опустели. Глухую тишину нарушали лишь приглушенные звуки, доносившиеся со стороны прятавшейся в темноте улицы.

— Фабий, — Феликс дернул его за рукав туники.

— Подожди, — опять проигнорировал он брата.

— Я отправляюсь немедленно, — продолжал адвокат. — Только забегу домой, сообщу Туллии. — Феликс скривился. — Как только вернусь, сразу к тебе и все расскажу. Жди меня завтра в обед, максимум вечером.

И коротко попрощавшись, он быстрым шагом исчез в ночи.

— Думаешь, вернется? — с обиженными нотками в голосе спросил Феликс.

— Надеюсь. Так что ты хотел сказать? — раздраженно обернулся к нему Фабий

— Ничего, — надувшись, ответил тот.

— Он мне сразу не понравился, — Феликс, болтая ногами, сидел на высоком, резном стуле, с широкой мягкой спинкой. Рядом на низком столике стоял поднос со сладостями. — А дочка и подавно не внушает доверия. Они самые обыкновенные проходимцы.

Фабий, ходивший по комнате кругами, устало остановился.

Прошло более суток, с тех пор как адвокат отправился на поиски Полимена. С той поры он Цинну не видел. Тот исчез, словно сквозь землю провалился. Причем вместе с ним пропала и Туллия. Вдвоем с Феликсом он несколько раз заходил к нему домой, но каждый раз безрезультатно. Дверь никто не открывал, из открытых окон не доносилось ни малейшего звука. На расспросы соседи поведали, что не видели жильцов по меньшей мере дня два. Создавалось полное впечатление, что Цинна просто сбежал. И причин для такого поступка Фабий находил великое множество. Начиная от полной некомпетентности и заканчивая нежеланием беглеца портить последние остатки своей репутации.

Закусив губу, он отвернулся. По лицу пробежала гримаса отчаяния. Вчера вечером, наконец, было получено разрешение на свидание с отцом и они с мамой отправились в тюрьму. Мрачное, каменное здание, расположенное неподалеку от Священной дороги, угнетало уже одним своим внешним видом. Хмурые стражники провели их по длинному, узкому коридору в крохотную каморку практически лишенную света. Видневшееся под потолком маленькое, похожее на щель отверстие почти не пропускало внутрь солнечные лучи. Папа сидел на куче подгнившей соломы, изможденный, небритый, со спутанными, грязными волосами на голове. Его гордость — аккуратная, щегольская прическа была безвозвратно испорчена. Пошатываясь, он попытался двинуться им навстречу и в тот же миг по камере разнеся звон, глухой, противный, заунывный. Правая нога арестованного была прикована к стене тяжелой металлической цепью. Фабий отчетливо почувствовал, как сжалось в груди сердце и, бросив взгляд на мать, увидел, что та с трудом сдерживает слезы…

— На твоем месте, — проговорил Феликс с набитым ртом. — Я бы рассказал маме. Она обязана знать. У вас еще есть время нанять хоть какого-нибудь адвоката. Всяк лучше, чем оказаться на суде вовсе без юриста. Не подставляй отца.

— Не могу, — не оборачиваясь, ответил он.

— Тетя Аврелия все равно узнает. Ты делаешь только хуже.

Фабий взял себя в руки.

— Есть еще шесть дней. Я обязан что-то придумать.

— Ого! Целых шесть дней, — саркастически произнес Феликс.

— Думаю сходить к начальнику гвардейцев, статую которого я спас…

— Хм… — брат задумался. — Идея стоящая, но…

В дверь постучали и к ним заглянул привратник:

— Господин к вам посетительница, — грек хитро подмигнул. — Молодая госпожа. Впустить? Она буквально рвется к вам.

— Дай уже пройти, — послышался требовательный женский голос. — Развели тут манеры, словно во дворце.

В комнату, оттолкнув слугу, ворвалась девушка, закутанная в темно-красную палу, верхний край которой покрывал голову, почти скрывая лицо.

— Вы должны мне помочь! — заявила она. — Он пропал из-за вас!

— Кто пропал из-за нас? — изумился Фабий. — А вы кто? Я вас не знаю.

— Не придуривайся, — вошедшая скинула плащ, сунув в руки слуге, и, быстро запихав в рот кусочек засушенного апельсина, добавила: — Хотя у тебя отлично получается.

Фабий оглядел ее. Высокая, худенькая, примерно одного с ним возраста. Взгляд больших карих глаз пронизывающий и одновременно настороженный. Пухлые губы плотно сжаты, лицо слаженное, без выступающих резких скул. Волосы темные, прямые, в отличие от большинства римлянок, любящих замысловатые прически, предоставленные сами себе, спускаются к плечам ровным потоком.

“Она ничего… — мелькнула нахальная мысль. — И я ее действительно уже видел. Только где?”

— Еще фруктов? — Феликс заметно оживился, вскочил со стула и протянул девочке поднос. — Я в отличие от брата с готовностью помогу. Кто пропал? Щенок? Котенок? Редкого вида попугай? Мой отец начальник стражи, твой питомец мигом будет найден.

— Тупицы! — она скривилась. — Пропал мой папа. Должен был вернуться еще вчера, он же вам говорил. Вас не насторожило его отсутствие?

Фабий вгляделся в нее внимательней.

— Туллия? — не веря глазам, воскликнул он.

— Кто же еще? — дочка адвоката, рассмеявшись, закатила глаза.

— Мы думали, вы убежали… — ошарашено протянул Феликс, продолжая держать поднос в руках.

— Зачем? Куда? — удивилась та. — Не говори ерунду. Будете помогать?

“Значит, Цинна не сбежал, — мысленно констатировал Фабий. — Отправился в Тускул и пропал… Не легче. Суд через шесть дней. Мне бы со своими проблемами справиться… Да и чем я ей могу помочь?”

— Ты уверена, что он жив? — спросил Феликс. — На дорогах разбойники…

Туллия с размаху залепила ему звонкую оплеуху.

— Не смей так говорить. Он жив. И обычным грабителям с ним не справиться, неоднократно своими глазами видела.

— Можно было просто сказать, необязательно драться, — брат потер ушибленный затылок.

“Значит, Цинна не вернулся… — продолжал размышлять Фабий, не вступая в разговор. — Подозрительно. Особенно учитывая перевод в Тускул Полимена. Другого адвоката я все равно вряд ли найду, а вот поговорить со служителем терм теперь жизненно необходимо. Да я так и хотел поступить, если бы Цинна не справился”.

Он посмотрел на девочку.

— Ты думаешь, исчезновение твоего отца связано с моим делом?

— Ну, конечно! — воскликнула Туллия.

— Тогда едем в Тускул. Поговорим с тем рабом и отыщем твоего папу.

— Фабий! — попытался охладить его пыл Феликс. — Скоро суд! — Брат перевел взгляд на дочку адвоката. — Разумеется, ты прав. Мы обязаны помочь даме. Нельзя бросать ее в беде.

Он смутился, опустил взор на поднос, все еще находящийся у него в руках, и одним махом доел оставшиеся сладости.

Через час они, покачиваясь на спинах неспешно бредущих мулов, ехали по оживленной загородной дороге. Светило солнце, грея долгожданным весенним теплом, дул легкий, ненавязчивый ветерок. Мимо, в противоположном направлении, скрипели деревенские повозки, нагруженные разнообразными товарами, не ведая усталости, бодро шагали мускулистые носильщики с паланкинами в руках, спешили одинокие всадники на резвых, породистых лошадях, брели усталые путники, бросавшие в их сторону завистливые взгляды.

— Ты уверен, что тебе не влетит от дяди Эмилия? — поинтересовался Фабий.

— Не а, — беспечно отозвался Феликс, сделавший попытку отпроситься у папы в Тускул, но получивший категорический отказ. — Я наврал, что задержусь у тебя. Он и не узнает. Мы ведь быстро управимся. Туда и обратно.

— Вернемся только тогда, когда отыщем моего отца, — строго напомнила Туллия.

— И поговорим с Полименом, — добавил Фабий.

— К утру же мы вернемся? — с надеждой в голосе спросил Феликс.

Ответить ему не успели.

— Поберегись! — послышались за их спинами громкие крики. — Дорогу!

Следом раздался гулкий, нарастающий топот, возмущенные возгласы, ругань, грязные проклятия. Оглянувшись назад, Фабий увидел несшуюся прямо на них колесницу, запряженную тройкой черных, словно ночь коней. Гривы скакунов развевались, будто флаги в ветреную погоду. За ними виднелось надменное лицо молодого возничего в узкой тунике с короткими рукавами. Губы плотно сжаты, взгляд устремлен далеко вперед. Рядом, с трудом удерживаясь на ногах, стоял седой слуга, без умолку выкрикивающий требования уступить им путь. Позади мелькнули очертания второй колесницы, а за ней еще одной.

“Золотая молодежь решила покуролесить”, — догадался Фабий, заставляя своего мула свернуть на обочину.

Краем глаза он заметил, что Туллия пытается поступить точно так же. А вот у Феликса случилась заминка. Его четырехногое средство передвижения оказалось с норовом. Неожиданно остановилось, опустило голову и принялось с интересом принюхиваться к гладкому, отполированному временем камню.

— Поберегись! Дорогу! — колесницы приближались, расстояние быстро сокращалось.

С противоположной стороны, прямо возле Феликса остановилась повозка, нагруженная огромными рыжими тыквами. Управлявший глазастым белым волом чумазый, седой старичок заворожено уставился на происходящее, лишив гонщиков возможности объехать. Чуя катастрофу, брат попытался слезть с мула, продолжавшего безмятежно стоять. Лишь огромные, длинные уши повернулись по направлению к приближающейся опасности, да тонкий хвост беспокойно зашевелился.

“Не успеет”, — запаниковал Фабий, прыгая на землю.

И в этот самый момент упрямое животное с невероятным проворством отбежало в сторону.

— Идиот! Вали с дороги! — гремело в воздухе.

Кони гулко пронеслись в том месте, где мгновение назад находился Феликс, возничий, ругаясь, запоздало натягивал поводья, слуга из последних сил пытался удержать равновесие, брат Фабия огромными, на все лицо глазами, смотрел в пустоту.

И тут послышался громкий хруст. Колесница, теряя скорость, накренилась, правое колесо, медленно отделилось от нее и, прыгая, устремилось на Феликса. Тот в ужасе зажмурился, мул противно фыркнул, Туллия пронзительно завизжала, а Фабий застыл на месте, понимая, что не успевает.

Гулко отскакивая от твердой поверхности, колесо, вращаясь, оказалось возле Феликса, внезапно ударилось о небольшой булыжник, изменило направление и, перелетев через мула, едва не задев спину наездника, укатилось прочь от дороги.

Не веря своим глазам, Фабий возблагодарил всех известных ему богов. Но опасность еще не миновала. Возле них остановились две другие колесницы и на землю спрыгнули молодые парни. Подбежав к лежащему в пыли гонщику, золотоволосому, кудрявому парню, они осторожно перевернули его на спину и принялись внимательно осматривать.

— Это он во всем виноват! — прохрипел тот, сплевывая кровь.

Фабий напрягся. Помогавшие ему казались значительно старше их, к тому же каждый был со слугой.

— Дидий! — усмехнувшись, обрадовался один из возничих. — Слава Юпитеру, ты жив!

— Мы же просили тебя не ехать так быстро, — добавил второй.

— Ничего вы не понимаете! — пытаясь встать, выругался кудрявый. — Пустите, я врежу ему. — И глядя на Феликса, зло проговорил. — Ты идиот? Почему не ушел с дороги?

Брат слез с мула и, насупившись, принял боевую позу. Рядом встала Туллия. Фабий поспешил к ним, суетливо ища в голове варианты выхода из опасной ситуации.

— Дидий, успокойся, — двое его друзей подхватили кудрявого под локти. — Ребята ни в чем не виноваты. К тому же с ними такая красавица. Где твои манеры?

Туллия, как заметил Фабий, слегка покраснела, но грозную маску, одетую на лицо не сняла.

— Проб займется твоей колесницей, — при этих словах лежащий возле обломков слуга слабо застонал. — В помощь я оставлю ему своего Ульпия. А мы вернемся в Рим. Ты покажешься лекарю, после мы сходим в баню…

Подмигнув товарищу, он поставил Дидия на ноги и вдвоем они принялись подталкивать лихача к стоявшим поблизости лошадям.

— Тебе повезло, — скалясь, пробурчал тот. — Благодари моих добреньких друзей. Если бы не они, не сносить тебе шкуры, малец.

Через пару минут, оставив сильно хромавшего Проба и озадаченно чесавшего затылок Ульпия на месте аварии, Фабий, Туллия и Феликс продолжили свою прерванную поездку.

Некоторое время ехали молча, постоянно оглядываясь. Удостоверившись, что опасность миновала, расслабились и брат, гордо выпрямившись, произнес:

— Все-таки не зря меня прозвали Феликсом. Я действительно счастливый…

— Счастливый? — с сомнением в голосе переспросила дочка адвоката.

— Ты разве не видела? — удивился тот. — Мой мул в самый последний момент выскочил прямо из-под копыт лошадей. И оторвавшееся колесо пролетело совсем близко от меня, но не задело. И те парни могли нас побить, но передумали...

— Звучит убедительно, — хихикнула Туллия. — Но тебе не кажется, что если бы твой мул не оказался таким упрямым, то ничего и не случилось?

— У меня самый лучший в мире мул, — отмахнулся тот. — Он мне жизнь спас. Ни на какого другого, я его теперь не променяю.

— Кстати, — она заинтриговано оглядела мальчишек. — Откуда взялось такое звучное прозвище? Может, расскажете…

— С удовольствием, — Феликс блаженно потянулся. — Это длинная и замечательная история. Мне тогда было лет пять. Я гостил у одного папиного знакомого за городом. Играл под деревом. Началась гроза и молния ударила прямо возле меня. Близко, близко… Дерево сгорело, а я отделался легким испугом. Вот с тех пор меня и стали называть Феликс.

— Ему действительно везет, — подтвердил, молчавший все это время Фабий. — Падает с высоты, а кости остаются целыми. Я упаду, перелом, а он ходит целехоньким. По улице, к примеру, идем, помои кто-то выльет в окно, на меня обязательно попадет, на него ни разу…

— И правда, Феликс, — рассмеялась Туллия и, озорно оглядев двух друзей, ударила мула ногами по бокам, заставив прибавить шагу.

— А ты думала, — ухмыльнулся брат Фабия. — Отмеченный богом. И ни каким-нибудь захудалым, а самым главным — Юпитером. — Он выпятил грудь, на мгновение перестав держаться за своего упрямого питомца, и тут же едва не упал с него. Схватившись ему за шею, Феликс расплылся в довольной улыбке. — Вот видите? Вновь повезло.

Бань в Тускуле оказалось несколько. Несмотря на то что город был маленьким, но близость к столице сделала его любимым местом пребывания богатых аристократов. Расположенный в Альбанских горах, в кальдере давно потухшего вулкана, он производил впечатление тихого, провинциального городка, с узкими кривыми улочками, низкими домами, уютными храмами и размеренно текущей жизнью. В хорошую погоду с вершин холмов открывался прекрасный вид на Рим. Привлеченные чудесными пейзажами и относительной дешевизной земли столичные богатеи принялись возводить здесь свои виллы. В одной из таких, в смутные времена падения республики Цицерон написал свои знаменитые “Тускуланские беседы”.

— Невероятно, — обескуражено проворчал Фабий, выяснив, что в городе полтора десятка заведений, в которых любой желающий имеет возможность помыться. — Затрудняюсь, с какого начать…

Они стояли посередине местного форума, очень маленьком по сравнению с привычным столичным, и тщетно расспрашивали проходящих мимо людей. Многие из гулявших с удовольствием пытались помочь, однако, пользы от них оказывалось немного.

— Не вижу проблемы, — отозвалась Туллия, каким-то невероятным образом за короткое время успевшая выяснить, что большинство бань — частные и только три — государственные.

— Ты меня успокоила, — обрадовался Феликс. — Я уже начал бояться, что мы не успеем управиться до вечера.

Дочка адвоката скептически взглянула на него и, ничего не говоря, направилась в сторону пустой, узкой улочки.

Две нужные бани находились неподалеку от форума. Одна занимала небольшое, очень старое здание, без гимнастических залов, сада и библиотеки. Несколько бассейнов, парильня, помещение для потения и все. Хмурый сгорбленный сотрудник, видимо, обидевшийся, что Туллия не заплатила ему денег, угрюмо буркнул, что человека по имени Полимен знал лет десять назад, оскалился и поспешно удалился в служебное помещение.

Вторая баня оказалась построенной совсем недавно и имела широкую, посыпанную песком дорогу, ведущую к входу, богато расписанную раздевальню, три просторных гимнастических зала, с десяток бассейнов с прохладной и горячей водой.

— Полимен? — переспросил темнокожий невольник, грызя красное яблоко. — Нет, у нас такой не числится. Говорите, должен был прибыть совсем недавно? Нет, я всех знаю. Спросите лучше возле амфитеатра, с правой стороны, прямо за закусочной. У них два дня назад парнишка помер. Суетной такой, вечно совал нос не в свои дела. Даже не знаю, что с ним приключилось… Ну, вижу вам неинтересно. — Он, выбросил огрызок. — Вашего Полимена могли туда отправить. А в чем он провинился? Из столицы в такую дыру…

Третья баня отыскалась в конце маленькой улочки. Если не знать, куда идти, легко можно пройти мимо и не заметить. Скрытая высокой стеной, она стояла на некотором отдалении, дав возможность устроить перед зданием небольшой, уютный садик. Внутри помещения висела редкая для столичных общественных заведений тишина. Фабий, привыкший к царившему в римских термах шуму, осторожно огляделся, выискивая посетителей. Те отсутствовали. Пустовали и ниши в раздевальне, предназначенные для хранения вещей.

— Странное место, — прошептал Феликс, под воздействием царившей здесь обстановки утративший всегдашнюю бойкость и легкомыслие. — Видно, не пользуется популярностью. Даже каптарий куда-то запропастился.

— Разуй глаза, пацаненок, — словно бы из неоткуда перед ними возник толстенький, однако невероятно подвижный мужичек. Одет он был в белую тунику с длинными широкими рукавами. Идеально выбритый череп цветом кожи и формой напоминал перезрелую хурму. Маленькие, бегающие глазки сильно подведены темными чернилами.

“Египтянин”, — решил Фабий.

— Ой! — воскликнул от неожиданности Феликс, пятясь назад. — Вы от скуки людей пугаете? Нехорошо…

Мрачно усмехнувшись, сотрудник бани язвительно заметил:

— Каптарий всегда на своем месте. Если ты не видишь, не значит, что его там нет.

— Охотно верю, — Феликс опасливо поглядывал на толстячка. — Советую вам в выходные заняться подработкой, на ярмарках детей запугивать. Будете иметь ошеломительный успех.

— Мы разыскиваем одного вашего сотрудника, — перебил его Фабий. — Полимена.

— Не знаю такого, — угрюмо отозвался египтянин.

— Он переведен к вам недавно.

— Недавно? Тогда подавно. Я не жалую незнакомцев.

— Из Рима, — не сдавался Фабий, хотя уже начинал терять надежду.

— Рима… — задумался тот. — Сестерций за заботы соблаговолите. — Сунув протянутые деньги в карман, наморщил лоб. — Сходите в котельную. Ваш новенький должен быть там.

Спустившись, они оказались в темном, душном, наполненном жарким воздухом помещении.

— Мрачный тип, — пробурчал Феликс. — Одним словом, провинция…

— Кто такие? — спросил недовольный голос и к ним вышел обливающийся потом парень, почти полностью обнаженный, лишь на бедрах виднелась узкая повязка.

— Мы ищем Полимена, — с нескрываемым интересом разглядывая появившегося перед ними незнакомца, ответила Туллия.

— Полимен! Тут к тебе! — выкрикнул тот, не сводя с девочки взгляда.

— Что он на нее уставился? — едва слышно возмутился Феликс. — Лучше бы сходил, оделся. А то разгуливает тут, выделывается местным Аполлоном.

Фабий с удивлением обнаружил, что поддерживает брата, с недовольством отметив про себя переглядывания дочки адвоката с накаченным котельщиком.

Появившийся Полимен уставился на них настороженным взглядом:

— Я вас знаю? — насуплено произнес он. В отличие от напарника бывший работник терм Нерона был одет в короткую тунику без рукавов.

— Нам нужна ваша помощь, — непонятно отчего Фабий обратился к нему на ”вы”, хотя тот казался всего на несколько лет старше.

— Слушаю… — все так же настороженно отозвался Полимен.

— Вы работали в день убийства сенатора…

— Все что знал, давно сообщил властям, — резко оборвал его парень.

— Пожалуйста, помогите. Мой отец может понести наказание за то, чего не делал.

— Ничем не могу помочь, уходите, — Полимен принялся выталкивать их из помещения.

— Вы так не можете поступить! — со слезами в голосе воскликнула Туллия. — Мой папа пропал, занимаясь этим делом.

— Орозий помоги, — обратился к товарищу Полимен. — Не стой, как истукан.

— Вам не совестно? — возмущаясь, вскричал Фабий. — Человек невиновен, а его могут казнить, лишить жизни!

— Я все давно сказал, мне нечего добавить, — упрямо повторил котельщик.

— Вы ведь единственный, кто все видел!

— Скажите хотя бы, мой отец к вам приходил? — жалостливо попросила Туллия. — Адвокат, высокий…

Она недоговорила. Их грубо выпихнули в коридор и с силой захлопнули дверь. Фабий с Туллией тут же заколотили по ней. Феликс, беснуясь за их спинами, громко ругался, изрыгая проклятия.

— Если передумаете, — отчаянно выкрикнула дочка Цинны. — Приходите в гостиницу “Белый холм”, мы там остановились на ночь. Вдруг совесть все-таки проснется!

Ударив ногой по деревянной поверхности, она развернулась и поплелась к выходу. Злясь и проклиная целый мир, за ней шел Фабий. Бубня и грозясь вполголоса, шаркал башмаками Феликс.

— Невероятно, — уже оказавшись на улице и вытирая слезы, принялась жаловаться Туллия. — У меня нет слов. Что теперь делать? Папа наверняка побывал здесь. Я уверена, этот подлец видел его.

Шмыгнув носом, она быстро скользнула обратно в баню. Фабий хотел последовать за ней, но тут краем глаза заметил стоявшего возле угла дальнего дома подозрительного вида человека. Тот, увидев его взгляд, быстро отвернулся, и, отступив на шаг, скрылся в полутемном портике.

“Это ведь тот самый, которого я уже дважды встречал у входа в термы Нерона, — ошарашено подумал он. — Что ему надо?”

— Феликс… — Фабий ткнул брат в плечо. — Только тихо. За нами, кажется, следят…

— Что? — едва ли не во весь голос удивился тот. — Кто?

Быстро зажав ему рот ладонью, Фабий пояснил:

— Я до конца неуверен, но вон там, — он указал на портик, — скрывается человек, которого я вижу уже в третий раз. Первые два раза, когда ходил в термы. И каждый раз он наблюдал за мной. Вначале я подумал, что он слуга и ожидает господина, вот, скучая, и смотрит по сторонам. Теперь, уверен, дело в другом. Давай узнаем, что ему надо?

— С удовольствием, — промычал Феликс, пытаясь убрать руку Фабия от своего лица.

Они тихонько прокрались вдоль домов, спрятались за колонну, осторожно заглянули внутрь портика.

— Ушел, — разочарованно протянул Феликс. — Упустили.

Уже не прячась, друзья хорошенько все осмотрели. Рядом находилась харчевня. Пройдя в нее, они обнаружили, что она имеет еще один выход.

— Через нее скрылся, — нахмурился Фабий.

— Пусть бежит, — погрозил кулаком Феликс незримому незнакомцу. — Главное, чтобы не возвращался. А то, когда знаю, что за мной наблюдают, — он поежился, — чувствую себя немного не по себе. Брр! Только представляю, что он за нами следит, так сразу мурашками покрываюсь.

— Он не за тобой, он за мной следит.

— Ну, тогда еще ничего, — брат сразу успокоился.

— Кто следит? — к ним подошла Туллия и оглядела харчевню. — Проголодались? Мальчишки… Как вы в такой ситуации можете думать о еде?

Они быстро рассказали ей про то, чем занимались, пока она возвращалась в баню.

— Хм… — нахмурилась дочка Цинны. — Зачем шпионить за тобой? Вывод один — ты пытаешься помочь отцу, а кому-то твои действия сильно не нравятся. Видимо, как и действия моего отца и его осведомителя.

— Кому? — спросил Феликс.

— Вероятно, убийце сенатора.

— Ты права! — округлил глаза Феликс. — А если тот мужик и есть убийца? Очень плохо, что упустили. — Он посмотрел на Туллию. — А зачем ты ходила в баню?

— Хотела расспросить про папу. Только больше никого не нашла. Даже толстый каптарий исчез.

— Ты действительно собираешься поселиться в гостинице? — вспомнил ее слова Фабий.

— Да. Других идей у меня нет. Вдруг у Полимена все-таки проснется совесть и он придет. Если нет, то я даже не знаю, что делать дальше.

— Хотите провести в Тускуле ночь? — перепугался Феликс и обреченно закончил. — Мне точно влетит от отца.

Сняв номер, маленькую, тесную комнату с подобием кровати в виде сильно продавленного в нескольких местах тюфяка и стоявшим около крошечного окна низким столом, они уселись у входа прямо возле выложенной булыжником мостовой. Купив немного еды, хлеба, сыра, копченого мяса, принялись есть. Некоторое время молчали, ритмично работая челюстями. На город постепенно опускался вечер, начинало темнеть. Редко попадавшиеся горожане совсем исчезли, улица сделалась совершенно безлюдной.

— Я так больше не могу, — пожаловался Феликс. — Неподалеку убийца разгуливает, вдруг прямо сейчас глядит на нас… Пойдемте лучше внутрь.

Фабий с Туллией переглянулись.

— Вам не кажется странным, что Полимен отказался с нами говорить? — принялся размышлять вслух Фабий.

— Кажется, — согласилась девочка. — И у меня два объяснения. Или он заодно с убийцей, либо боится. Перевод сюда обязательно должен был напугать его.

— Я уверен, он вместе с убийцей, — заявил Феликс и тут же испугался своей догадки. — А мы тут сидим! Это ловушка. И мы сами себе ее устроили. Пожалуйста, пойдемте внутрь. Вам разве не страшно?

— Страшно, — кивнула Туллия. — Но здесь у нас есть одно преимущество…

— Какое? — поинтересовался тот.

— К нам трудно подойти незамеченным. Я специально выбрала именно это место. Меня папа научил.

— Ошибаешься, красавица, — послышался за их спинами тихий голос. — Твой отец плохой учитель. Или ты никудышная ученица.

Вскочив, они обернулись. Перед ними стоял Полимен. Друзья настороженно посмотрели на него.

— Ты с ним заодно? — презрительно процедил Феликс. — Не отпирайся, мы все знаем.

— С кем? — удивился тот.

— С убийцей.

— Глупые, идемте в вашу комнату, пока нас не заметили вместе.

Они быстро поднялись наверх. Трое друзей, чуть поколебавшись, уселись на тюфяк, окончательно вдавив его в пол. Котельщик встал возле двери.

— Я не хотел с вами встречаться, — он едва заметно улыбнулся Туллии. — Но ты поступила очень хитро, воззвав к моей совести. Едва вы ушли, она сразу принялась меня грызть.

— И правильно, — ухмыльнулся Феликс. — Нечего было нас выгонять.

— Я не хотел. Мне пришлось. Я боюсь. Уверен, меня неспроста сюда сослали. Кто-то специально постарался.

— Тот, кто убил сенатора? — спросил Фабий.

— Думаю, да.

— Вы узнали этого человека?

— Нет, — Полимен сложил руки на груди. — Раз стою перед вами, то нет.

— Расскажите, тогда, что знаете, — предложил Фабий.

— Я вошел в купальню. Первым, — он слабо улыбнулся. — Дурак, не спеши так, оставался бы до сих пор в Риме. Не вздрагивал бы при каждом резком звуке или набегающей из-за спины тени.

— Вы боитесь? Но чего? — пожалела его Туллия.

— Я кое-что видел. Вернее, кое-кого и боюсь, как бы он ни видел, что я видел его.

— Того кто убил сенатора? — Фабий от накативших эмоций попытался встать, но мягкий тюфяк не позволил сделать настолько быстрые движения. Трясясь всей поверхностью, он, наоборот, утянул его обратно, отчего Фабий раскорячился, словно марионетка в неумелых руках ученика.

— Именно. По пути в купальню я видел, как один человек спешно убегает по коридору. Лица я не разглядел, было слишком темно, половина факелов оказалась погашенной. Может, оно и к лучшему. Бегущий, перед тем как свернуть за угол, обернулся. Наверное, поэтому я сейчас нахожусь в Тускуле.

— Вы рассказывали следствию об этом? — бледнея от возбуждения, оживился Фабий.

— Нет.

— Почему? — растерялась Туллия. — Ведь вы, скорее всего, действительно могли видеть убийцу. Зачем скрывать настолько важную информацию?

— Я не скрываю. Просто меня никто не спрашивал.

— Как такое возможно? — не поверил его словам Фабий.

Ниточка, на мгновение мелькнув, оборвалась, на деле оказавшись паутинкой.

— В тот вечер стражники опросили Кальва и Приска с Наяром. Так получилось, что я в тот момент выносил тело убитого. Они торопились и сказали, что вызовут меня на допрос в качестве свидетеля, но я тут и до сих пор меня никуда не зовут.

— Получается то, что вы видели того человека, никто не знает?

— Никто…

— Вам надо ехать в Рим, — решительно заявил Фабий.

— Э-э, нет. Мы так недоговаривались.

— Моего отца могут казнить! Надежда только на вас.

— Мне жаль твоего отца. Но по своей воле я в суд не пойду. Если вызовут, другое дело. Хотя и там не стану рассказывать про того человека.

— Почему? — Фабий, наконец, сумел подняться и устремил на котельщика вопросительный взгляд.

“Он боится. Надо каким-то образом его убедить”.

— Теперь моя версия событий станет отличаться от основной. Я по глупости, сразу, как только все увидел, рассказал Кальву, Приску и Наяру про то, что видел в купальне. А про убегающего забыл. Я тогда не придал его присутствию в коридоре большого значения. Сейчас же мне могут не поверить, решить, что лгу. А по закону на допросе рабов часто пытают, чтобы не врали. Я не хочу на дыбу. Я разок видел, как уродуют человека. И не желаю, чтобы такое проделали со мной.

Фабий едва сдержал стон. Единственный свидетель казался настолько перепуганным, что он не видел никакой возможности переубедить его. Разве что дочка Цинны.

— А что случилось в купальне? Что вы видели? — Задала свой вопрос Туллия, видя, что Фабий стоит в мрачной задумчивости. Попыталась улыбнуться, придав лицу приветливость, кокетливо округлила глаза, захлопав ресницами.

— Отец Фабия стоял на коленях рядом с убитым. Тряс, давил руками на грудь. Увидел меня и попытался убежать, я не позволил.

— Но такое поведение можно истолковать по-разному, — с умным видом проговорила дочка адвоката. — И как желание убийцы спастись, и как поведение человека под влиянием сильного шока. Осознав, что случилось, он просто запаниковал. А вначале и вовсе, судя по всему, хотел помочь.

— Согласен с тобой, — попытки Туллии, кажется, начали приводить к успеху. — Но еще раз повторюсь, — он непреклонно и даже несколько жестко произнес, — на суде не про убегающего человека, ни про твои выводы я говорить не стану. Жизнь важнее. Скажу больше, вам следует опасаться за свою, поэтому я и пришел к вам. Вы же все-таки дети. Я бы себе не простил…

— Говорил я вам! — воскликнул молчавший все это время Феликс.

— По дороге к вам за мной следили, я сумел скрыться, но думаю, скоро тот, кто шпионил, может пожаловать сюда.

— Вы разглядели его? — Фабий продолжал мрачно и неприязненно глядеть на Полимена.

— Нет. Он надел на голову капюшон.

— А мой отец к вам не приходил? — явно волнуясь, спросила Туллия. — Вы видели его? Знаете, что с ним случилось?

— Цинна? Адвокат? Мы договорились встретиться с ним вчера во время обеда, но он на встречу не явился.

Девочка закусила губу и отвернулась, но Фабий успел заметить, как на глазах у нее выступили слезы.

— Даже не знаю, что вам посоветовать, — Полимен с виноватым видом оглядел друзей. — Ехать ночью в Рим опасно, но и в гостинице нельзя оставаться.

— Лучше в Рим! — предложил Феликс. — Нас трое, а видели мы только одного противника. С ним легко справиться. Фабий, друг, он ведь убегал от нас. Чего бояться?

— Думаю, нам действительно лучше ехать, — срывающимся голосом проговорила Туллия, она выглядела бледной и потерянной. — Вдруг отец вернулся…

— Значит, решено, — Фабий, не глядя на Полимена, направился к двери.

Осторожно выглянув в коридор, они тихо спустились и вышли в полную неизвестности тускульскую ночь.

Ехали молча, покачиваясь на флегматично бредущих мулах. Вскоре стало совсем темно, небо затянули тучи, скрыв звезды, до сих пор пытавшиеся кое-как освещать своим тусклым, синим светом петлявшую дорогу. Изредка, на короткое время Луна прорывалась сквозь прорехи в черных облаках, но почти сразу вновь пряталась за ними.

“Правильно ли мы поступили, решив вернуться в Рим? — терзал себя Фабий. — Может, следовало дождаться утра и попытаться отыскать Цинну?”

Обуреваемый сомнениями, он ушел в себя, предавшись размышлениям.

“Почему не допросили Полимена? Первого, кто оказался на месте преступления? Халатность или осознанное действие? Сдается, что поступили так сознательно… Ведь в этом деле свидетелей не так и много, чтобы о ком-то из них забыть. Скорее всего, быстренько составили картину произошедшего, доложили начальству, оно довело до сведения императора. Тот рассвирепел и, уверенный, что преступник — мой отец приказал незамедлительно покарать убийцу. Подчиненные кинулись выполнять приказ. Им нет дела до правды, им главное — воля правителя. Наперекор никто не пойдет. Им не хочется портить карьеру, терять теплое место… Всем все равно…”

— Брр, — поежился Феликс. — Холодно. Так и околеть недолго.

Фабий с Туллией промолчали, оба занятые своими мыслями.

— Темень, хоть глаза выколи, — продолжал брат. — Ничего впереди не видно. Никто не хочет рассказать интересную историю, анекдот? Быстрей доедем.

Фабий с Туллией по-прежнему не желали говорить.

— Тогда я расскажу. Представляете, я нашел…

Он недоговорил. Вдалеке послышался нарастающий топот копыт.

— Прячемся! — направляя в сторону своего мула, скомандовал Фабий.

Оглянувшись, Туллия последовала за ним. Разглядеть скачущих в такой темноте не представлялось возможным. У Феликса вновь вышла заминка. Его животное опять воспротивилось сворачивать, уперлось и двигалось только вперед. Соскочив на землю, брат принялся подталкивать упрямца руками. Нехотя, постоянно останавливаясь, своенравный питомец последовал за двумя своими собратьями.

— Интересно, нас ищут? — прошептал Фабий, внимательно следя за тремя приближающимися тенями. Луна наполовину высунулась из-за туч, наполнив дорогу холодным серебряным светом.

— Надеюсь, нет, — одними губами ответила Туллия, рукой пытаясь зажать своему мулу рот.

— Их трое, — Феликс озадачено почесал голову. — Не справиться. Теперь я боюсь отца уже не так сильно.

Всадники между тем приближались, оставляя позади себя клубы пыли. Вскоре они поравнялись с притаившимися друзьями. Те старались не дышать, лишь испуганно наблюдали за ними.

— И-и-а! — устав стоять, мул Феликса дернул ушами и громко закричал.

“Это конец, — обреченно подумал Фабий, мрачно взглянув на выдавшего их крикуна. — Обидно за брата и Туллию. Они ведь ни при чем…”

Он уже собрался драться, бороться и, если понадобиться кусаться, но скачущие даже не повернулись в их сторону. Пронесшись мимо, они вскоре исчезли в темноте.

— Боги земли и неба! — воскликнула дочка Цинны. — Вы свидетели, я не хотела причинять зла бедному животному, но обязана, иначе, боюсь, не доеду до дома.

Она бросила гневный взгляд на Феликса и сильно дернула его мула за ухо. Взвыв от боли, упрямый питомец подскочил на месте и поскакал вслед за тремя всадниками.

— Что ты наделала! — Феликс бросился за ним, пытаясь догнать.

После еще час они опять ехали молча. В очередной раз начав скучать, брат перестал дуться и снова заговорил:

— Повезло… Хорошо, что не нарвались на грабителей.

— У меня нечего отбирать, — отозвалась Туллия. — Я с собой редко ношу дорогие украшения. И денег в поездку взяла совсем немного.

— А я почти все истратил в Тускуле, — прибавил Фабий.

— А вот мне есть что терять, — пожаловался Феликс.

— Твой амулет? Булу? — тихонько хихикнула дочка Цинны.

— Я кое-что нашел недавно. Очень дорогая вещь.

— И до сих пор не рассказал? — удивился Фабий. — На тебя не похоже. Взрослеешь.

— Да… Нет… На самом деле я хотел и несколько раз, но ты постоянно оказывался занятым. Тебе все было некогда меня выслушать.

— И что ты такое нашел? — заинтересовался Фабий, пропуская упреки мимо ушей.

— Золотое кольцо. В термах Нерона. Пока вы с Цинной…

— И ты молчал? Покажи. Оно с тобой?

Брат снял с шеи, висевшее на цепочке массивное украшение и протянул Фабию.

— Я ведь пытался тебе сказать, — вновь попрекнул он. — А потом решил, что оно принадлежит убитому и не стал говорить. Он ведь мертв. Зачем оно ему теперь? Вот и забрал себе.

— Ты взял его в той купальне? — Фабий передал находку заинтересовавшейся Туллии. — И молчал?..

Не сумев совладать с нервами, он издал длинный, протяжный стон.

— Успокойся, — затыкая уши, воскликнула дочка адвоката. — Всю округу перепугаешь. Оно наверняка Петрония Вера. — Девочка вернула кольцо Феликсу. — Действительно счастливый. Я обычно нахожу только мелкие медные монетки.

Брат надел его на палец и принялся красоваться:

— Я похож на сенатора?

— Ты похож на парня с чужим золотым кольцом, — улыбнулась Туллия. — Оно ведь тебе велико.

— Ну, и что? — нисколько не обиделся тот, вешая находку обратно на цепь. — Я сенатор, я сенатор. Позвольте представиться. Сенатор Децим Эмилий Регул Феликс. — И поклонился, едва не свалившись с мула.

— Сколько у тебя имен, — засмеялась Туллия. — Ты уверен, что все твои?

— А если кольцо принадлежало убийце? — не разделяя всеобщего веселья, предположил Фабий.

— Убийце? — задумалась дочка Цинны. — Вполне возможно. Хотя… А если оно потеряно намного раньше? Еще до убийства?

— Столько времени прошло, — парировал Фабий. — Хозяин кольца обязательно бы спросил про свою потерю. И ради такого клиента в купальне обшарили бы каждый уголок.

— Ты прав, ты прав… А что, если его обронили после? Между убийством и вашим посещением терм прошло несколько дней. В купальню наверняка заходили мыться. И в том числе сенаторы.

— В таком месте? — возразил Фабий. — Думаю, желающих нашлось мало.

— Согласна, — кивнула Туллия. — У нас и так почти нет никаких версий. Глупо не попытаться проверить. Только как проверить?

— Я могу спросить у отца, — предложил Феликс. — Он узнает, имелось ли при Петронии Вере золотое кольцо.

— Так и поступим. Ты молодец! — обрадовался Фабий, на радостях прощая брата. — Едем к твоему папе.

— Э-э, нет. Пожалуйста, без меня. Я сейчас должен находиться дома. Отец этой ночью на дежурстве. И если не приходил перекусить, то и не знает, что я отсутствую. Отправляйтесь лучше вдвоем. — Тут он скорчил недовольную рожицу. — А что если отложить выяснение до завтра? Боюсь, ночью у вас ничего не получится.

— Нет, — твердо сказал Фабий. — Туллия может, если хочет идти спать, но я к дяде Эмилию.

Однако никуда ехать не пришлось. Эмилий Регул с взволнованным и злым лицом поджидал их возле городских ворот. Увидев приближающегося сына, слишком поздно заметившего его, сделал настолько свирепое выражение, что Фабию стало жалко Феликса.

“Ох, и влетит же ему…”

Туллия незаметно для начальника стражи похлопала готового к взбучке друга по плечу.

— Держись…

— Я никуда не отпускал тебя! Кто давал право уезжать без спроса? — Зашелся в ругательствах Эмилий Регул. — Шляешься невесть где! Ночь на улице! Да какая к Аиду ночь, утро скоро.

— Да я… папа я…

— Молчи и ничего не говори. Только хуже будет.

“Интересно, как он узнал? — подумал Фабий. — Главное, как понял, где нас ждать? Феликс не говорил, что мы едем в Тускул. Он ведь отпросился переночевать у меня…”

— Но… я только хотел…

— Я же сказал, молчи! Неужели непонятно? Ты под домашним арестом. На неделю. Нет на месяц… На два. — И видя, что Феликс вновь пытается возразить, замахал руками. — Я разве не понятно выразился? Молчи!

— Какой у твоего брата строгий отец, — уважительным тоном прошептала Туллия. — Из него бранные слова льются словно песня. Хорошо, что мой папа не такой. А то бы давно из дому сбежала.

Заметив дочку Цинны, Эмилий Регул перестал кричать и расплылся в улыбке.

— Простите, не заметил. Мы с вами незнакомы? — Туллия хихикнула. — С моим оболтусом по-другому нельзя. — Он посмотрел на сына. — И все-таки с такими друзьями, ты не безнадежен… Скажи им спасибо.

— Туллии?

— И ей в том числе.

— А кому еще? — пробурчал Феликс.

— Сыну Сервия Порсены…

— Лупусу? Так, это ему я всем обязан?

— Я рад, что ты дружишь с приличными людьми. Еще бы учился у них уму разуму, было бы совсем замечательно. А рассказать о проступках товарища не зазорно, иногда, наоборот, помогает вовремя образумиться.

— Стучать на других ты считаешь хорошими манерами?

— Иногда иначе нельзя. Ты еще маленький и много не понимаешь. А вдруг на тебя напали бы грабители? Так что, скажи своему другу спасибо.

— Обязательно скажу, — пообещал Феликс. — Только придумаю как…

Видя, что Эмилий Регул перестал злиться, Фабий рассказал ему про кольцо и попросил помочь выяснить, имелось ли точно такое в вещах убитого.

— Хорошо, — согласился тот. — Как только узнаю, пришлю солдата с запиской.

Едва рассвело и открылись термы, Фабий поспешил в бани. Туллия, как они договаривались, уже ждала возле входа.

— Узнал? — сразу же поинтересовалась она.

— Да! — Выдохнул он. Дядя Эмилий выполнил обещание, хотя пришлось подождать. Он сильно волновался, переживая, какое известие принесет посыльный. А тот, как назло, еще хорошенько задержался. Буквально вырвав из его рук записку, он, затаив дыхание, впился в нее взглядом. — В вещах Петрония Вера при описи обнаружил золотое кольцо.

— Значит, Феликс нашел…

— Вещь убийцы, — закончил за девочку Фабий.

— И он сенатор, — тихо проговорила она. — Уверен, что справимся? Трудновато придется против такого влиятельного человека?

— Моего папу подставили… — он вдруг осознал смысл того, что говорит. — Действительно, его подставили. Все заранее подстроили и назначили отца виновным за убийство.

— Я понимаю, твое негодование, — Туллия чуть сдвинула брови. — Но как доказать, что столь могущественная личность преступник? А после довести дело до суда?

— Предлагаю заняться первым. А после думать над вторым. К тому же исчезновение твоего отца явно дело рук этого же негодяя. — Девочка помрачнела. — Цинна не возвращался?

Она покачала головой.

— Не хочу думать о плохом. А Феликс все еще под домашним арестом?

Фабий улыбнулся:

— Как ни просился, дядя Эмилий запер его в комнате, сказав, что выпустит только после обеда. — Он запнулся и веселье мгновенно сошло с лица. — Дело видится мне очень серьезным…

— Разумеется, — согласилась Туллия. — Все-таки убийство…

— Преступник настолько влиятельный, что сумел добиться перевода главного свидетеля в другой город прямо накануне суда. Уверен исчезновение твоего папы и вашего информатора — тоже его рук дело. — Фабий посмотрел дочке Цинны прямо в глаза. — Я пойму, если ты откажешься мне помогать. И вернешься домой. Связываться с такими людьми опасно.

— Что ты такое говоришь? — возмутилась та. — Я не оставлю тебя. К тому же теперь это не просто работа, теперь это личное. Я должна помочь отцу.

— Спасибо, — он хмуро улыбнулся. — В глубине души я надеялся, что ты так скажешь. Я пока шел сюда размышлял. И у меня есть основания полагать, что Цинна до сих пор жив.

Туллия напряглась и ее глаза в упор уставились на него. В них промелькнули радостные искорки надежды.

— Мое предположение основано на том, что Полимен до сих пор жив. Если преступник не убил простого раба, которого никто не хватиться, то он мог точно так же поступить и с твоим отцом. Схватить и где-то держать. Я думаю, преступник ожидает суда. По его окончании Цинна окажется свободным.

— Он же опознает похитителей. Ты думаешь, убийца пойдет на такой риск?

— Если только Цинна будет знать, кем схвачен… Или ему не объяснят, что лучше молчать. Упомянув, к примеру, о тебе…

Туллия вспыхнула. Рот скривился в недовольной гримасе.

— Мы обязаны его разоблачить. Что будем делать? С чего начнем?

— Предлагаю сперва узнать, кто из сенаторов посещал термы в тот вечер.

— Отлично!

Туллия, больше не говоря ни слова, направилась внутрь бани.

В столь раннее время народу в помещении оказалось немного. Зевая во весь рот, медленно прохаживались местные работники. Знакомого каптария нигде не было видно.

— Интересно, кто из них сможет мне помочь? — Фабий легкой походкой, приняв важный вид, направился к первому встречному сотруднику терм.

В отсутствии Феликса, обязательно ставшего над ним насмехаться, он решил покрасоваться перед нравившейся ему девочкой.

— Простите, мне очень нужно, буквально срочно, — он сунул сотруднику терм горсть монет. — Помогите, пожалуйста.

— Разумеется, — пожилой мужичек в белой тунике и с огромной лысиной на макушке с готовностью уставился на него.

— Мне необходимо узнать, кто из сенаторов мылся у вас вечером в апрельские календы.

— Я не могу, — взгляд сотрудника мгновенно потух и испуганно забегал.

— Я ведь не прошу у вас сделать нечто страшное, — Фабий протянул ему еще несколько монеток. — Просто дайте мне информацию. Она же у вас записана и хранится? Мне нужны имена тех сенаторов, которые мылись в отдельных купальнях.

— В отдельных? — еще парочка монет упала на его ладонь. — Ой, даже не знаю. Ведь, правда, ничего страшного? Прокруст заведует этими записями. Он вон там, в самом конце коридора.

И указал на уже хорошо знакомую Фабию дверь. Тот довольный собой повернулся к дочке адвоката.

— Ловко ты, — похвалила Туллия. — А без денег смог бы?

— Не знаю. Да и какая разница? Получилось ведь…

Прокруст сидел на стуле и пил молоко. Вытерев губы, он исподлобья взглянул на них. Мельком на Фабия, с интересом на дочку адвоката.

— Слушаю, — прогудел работник бани, громко рыгнув.

Девочка хихикнула и, опередив Фабия, кокетливым голосом пожаловалась:

— Только вы можете мне помочь…

“Хорошо, — улыбаясь про себя, согласился тот. — Пусть попробует… Хотя, ничего у нее не получится”.

— С чего милашка мне тебе помогать?

Туллия тряхнула волосами:

— Вежливости разве не учили? — гневно поинтересовалась она, мгновенно смутилась и, округлив глаза, захлопала ресницами.

— Не а… Я родителей не знал. В детстве пираты похитили. Работал на виноградниках, после в храме Нептуна. Теперь тут…

Фабий с удовольствием потянулся за кошельком.

“Так и думал…”

— Я тоже могу остаться без родителей, — тихо произнесла девочка, скорбно глядя на него глазами обиженного котенка. — Вернее, наполовину уже осталась. Мама умерла три года назад. Теперь рискую потерять и отца.

— Болеет? — посочувствовал Прокруст и к удивлению Фабия поставил сосуд с молоком возле ног.

— Похищен. И если вы не поможете, то боюсь, уже не увижу. Его судьба, возможно, в ваших руках. Вижу вы смелый и благородный человек. И не бросите бедную девушку в беде.

Сотрудник терм холодно взглянул на Фабия.

— Это кто с тобой?

Тот было открыл рот, собираясь ответить, но Туллия опередила его:

— Он мой брат.

— Да, — проскрипел сквозь зубы Фабий.

— Хм… — Прокруст почесал за огромным мясистым ухом. — Такой красотке с удовольствием помогу. Чего делать?

— Мне надо узнать, кто из сенаторов мылся вечером в апрельские календы в отдельных купальнях.

— И всего-то? Это запросто.

Он поднялся, прихватил с собой молоко и неспешно двинулся обратно по коридору. Туллия с довольной улыбкой подмигнула Фабию. Выйдя в раздевальню, сотрудник терм прошел через несколько помещений и, зайдя в неприметную каморку, принялся перебирать лежащие на полках таблички.

— Тебе повезло. Еще несколько дней и записи бы стерли. — Объявил он через пару минут. — Здесь все-таки не библиотека. Итак… Петроний Вер — раз… Гней Попликола — второй. С ним Руф Клеменс. Так… Марк Нерва — третий… Неужели все?

— Вы уверены? — спросила Туллия.

— Не мне верь. Написанному.

— А в каких купальнях? Номера скажите?

— Попликола в десятой, Петроний в девятой, Нерва в восьмой.

— Как странно… — прошептал Фабий. — Все купальни — соседние.

— Каждый из находившихся в них легко мог быстро зайти в любую и также быстро выйти, — добавила дочка Цинны. — И остаться незамеченным. Вероятно, на это и делался расчет.

— А вы не можете рассказать про них подробней? — попросил Фабий. — Ничего странного в их поведении не заметили?

— Странного? — переспросил Прокруст. — Не заметил. Вероятно, потому что не моя работа. Я, пацан, занимаюсь совсем другим. — Он похлопал рукой по табличкам и, подмигнув Тулии, приложился к сосуду с молоком. По подбородку побежала белая струйка.

— Вы бы очень выручили… — сладким голосом произнесла девочка. — Если сообщили нам имя того, кто работал в тот день в тех купальнях.

— Гемин, милашка, — допив, сказал работник терм. — Он любит там крутиться. Все выпрашивает у богатеев мелочишку. Наивный глупец мечтает разбогатеть и сбежать отсюда.

— А где нам его отыскать?

— На своем любимом месте, возле индивидуальных купален…

— Мы близко, — с жаром прошептала Туллия, едва они вышли из каморки Прокруста. — Я уверена, Петрония Вера убил один из тех трех сенаторов.

— Очень на то похоже, — несколько сдержанно ответил Фабий, раздосадованный, что девочка опередила его и первая озвучила вслух эту мысль.

— Я даже знаю кто… — неожиданно прибавила она.

Раздражение как рукой сняло. Не смея верить услышанному, чтобы зря не тешить себя тщетной надеждой, он вопросительно уставился на Туллию.

“Вот дает. Молодец. И как ей это удалось?”

Тут же навалились сомнения.

“Преступник — сенатор… Каким образом его можно привлечь к суду?”

Он вспомнил о Фении Руфе, начальнике императорской гвардии.

“Обращусь к нему. Вдруг поможет? ”

И тихо поинтересовался:

— Кто?

— Пойдем, — Туллия схватила за руку и потащила за собой. — Найдем Гемина и окончательно все выясним. А по дороге я тебе все расскажу.

Они быстро пошли обратно, вернулись в раздевальню и через нее прошли в соседнее помещение, ведущее к дорогим купальням. Фабий в нетерпении передернул плечами.

— Говори же!

— У любого преступления должен иметься мотив…

— Я знаю. Не тяни!

— Какой, по-твоему, он у каждого из трех отдыхавших в тот вечер сенаторов?

— Не знаю… Надо лучше узнать про них. Ты же сказала, что догадалась, кто убийца?

— Только предполагаю, — она на мгновение замолчала, замедлила шаг и отпустила руку Фабия. — Я думаю — либо Гней Попликола, либо Руф Клеменс. Или оба вместе. Последнее мне кажется наиболее вероятным.

“Так, интересно…”

— И отчего ты так решила? — полюбопытствовал он.

Туллия улыбнулась:

— Что ты про них знаешь? — Фабий помотал головой и дочка Цинны продолжила. — Они компаньоны, крупные землевладельцы, владеют несколькими торговыми судами, парочкой заводов неподалеку от Медиоланума на севере Италии.

— Ты с ними знакома? — съязвил Фабий, потрясенный услышанным.

— Мой отец в прошлом году подрабатывал помощником одного адвоката. Тот вел защиту своего клиента против этих двоих. Я ему помогала, поэтому хорошенько изучила их биографию, выяснила буквально все.

Они почти дошли до нужных им помещений. Туллия неожиданно остановилась.

— Давай, договорю, а после пойдем искать Гемина.

Фабий кивнул. Переведя дух, дочка Цинны продолжила:

— Примерно три года назад случился громкий процесс. Ты не интересуешься такими делами, поэтому не слышал. Эти двое подали в суд на, догадайся кого?

— Петрония Вера?

— Именно! Они обвинили его в том, что тот незаконно лишил их крупных земельных владений в Южной Италии. Если вкратце, то суть дела в следующем. Ты знаешь, что такое “общественное поле”?

— Участки земли, принадлежащие общине. Отобраны у покоренных городов и превращены в государственную собственность. Сейчас таких участков почти не осталось. К чему ты спрашиваешь?

— А к тому, что Попликола и Клеменс владели обширными поместьями. Петроний Вер заявил, что эти участки общественные, а они всего лишь арендаторы и добился у императора постановления вернуть их государству. По закону Нерон имел право так поступить. Хотя, по правде сказать, никто со времен консульства Юлия Цезаря не трогал хозяев этих участков. Поверь мне, это очень трудный и запутанный вопрос, еще более усложнившийся за давностью времен. Об общественных землях все давно забыли, считая все в Италии частным. Загвоздка для Петрония Вера оказалась в том, что Попликола с Клеменсом утверждали, будто их имения давно никакие не общественные, а выкуплены их предками в правление божественного Августа. Только…

— Только?.. — повторил Фабий.

— При проверке документов на владение договора Попликолы и Клеменса признали недействительными. Те тогда сослались на копии, хранящиеся в государственном архиве, только они странным образом бесследно исчезли. Поговаривали, что потеряны и якобы специально... А может, их никогда и не существовало. Так или иначе, Попликола с Клеменсом лишились своих земель, которые через некоторое время император передал Петронию Веру.

— Вот и мотив, — Фабий радостно щелкнул пальцами. — Ты действительно молодец!

— Знаю, — улыбнулась Туллия. — Слушай дальше, я еще не закончила. В ответ пострадавшие подали на Петрония Вера в суд. Напирали на то, что тот все подстроил специально, пользуясь покровительством Нерона, будто проверяющая комиссия действовала нечестно и предвзято. И, правда, выглядело все очень подозрительно. Только один факт. Владения Петрония Вера соседствуют с отобранными землями, приятель Нерона засадил их виноградниками и постоянно жаловался, что с удовольствием бы расширился, только ему мешают несговорчивые соседи.

— И чем закончился суд?

— Они проиграли. После сильно скандалили, во всеуслышание обещали поквитаться со своим обидчиком. На того спустя некоторое время даже было совершено несколько нападений. Правда, причастность к ним Попликолы и Клеменса доказать не удалось.

— Они не успокоились и устроили еще одну попытку… Только тебе не кажется странным, что Попликола с Клеменсом так долго ждали?

— Месть не знает времени, — с серьезным лицом ответила Туллия. — К тому же, если бы они действовали слишком быстро, то навлекли на себя подозрение. А теперь о них никто не вспоминает.

Гемин отыскался в одной из просторных купален. Стоя на коленях возле бассейна, он, насвистывая веселую мелодию, тщательно натирал шерстяной тряпочкой блестевший в солнечных лучах пол. Услышав приближающиеся шаги, усердный работник выпрямился, поднялся и неестественно быстро повернулся. Худой, с пухлыми, огромными губами, оливкового цвета кожей, длиной шеей и короткими кучерявыми волосами, он был одет в светлую, тонкую тунику, подпоясанную узким, едва заметным поясом.

— Чего господа изволят? — Гемин подобострастно склонился в низком поклоне.

Фабий с Туллией быстро переглянулись. Фабий не спеша достал из кошелька серебряный сестерций, подкинув на ладони, девочка лучезарно улыбнулась, стрельнув глазами. Услужливый сотрудник жадным взглядом проследил за монетой, не обратив на кокетство дочки адвоката никакого внимания.

— Вы работали здесь вечером в апрельские календы? — строго спросил Фабий, в нетерпении теребя пальцами сестерций.

— Конечно, я тут каждый день, — взор неотрывно следил за серебряным кругляком.

— Помните вельмож, отдыхавших в восьмой и десятой?

— Разумеется, — задумавшись всего на мгновение, ответил Гемин. — Сенаторы… Обслуживать таких господ честь для меня.

— Тогда начнем с тех двоих, что находились в десятой.

— В смысле начнем? Вы устраиваете мне допрос? — сотрудник с волнением посмотрел на Фабия. — Я в чем-то виноват? Я всего лишь прислуживаю, я не отвечаю за действия клиентов.

— Какие действия? — деланно нахмурился Фабий.

— Измена… — тихо ответил Гемин. — С ними были женщины, но мне пришлось их привести. Я не мог отказаться…

— Тьфу! — выругался он и краем глаза взглянул на Туллию. — Я о другом. Расскажите, подробней именно о самих сенаторах. Ничего подозрительного не заметили?

— Подозрительного? Нет. Все было как обычно. Господа частенько у нас отдыхают, я хорошо запомнил их привычки.

— В тот день в соседней купальне произошло убийство…

— Ужасное событие. Я не стал заходить и смотреть. Да и возможности не представилось…

— А чем вы занимались?

— Прислуживал тем самым господам в десятой купальне. Они хорошо в тот вечер отдохнули. Большая собралась компания, все известные, уважаемые люди…

— Большая компания… — Фабий озадаченно почесал кончик носа.

— Они, что находились в купальне не вдвоем? — спросила Туллия.

— К ним присоединилось еще двое вельмож. Если не считать тех женщин…

Дочка адвоката поморщилась:

— Что они делали в момент убийства?

— Что за вопрос? — попытался возмутиться Гемин, но взглянув на сестерций, вздохнул и нехотя ответил. — Отдыхали…

— Из купальни не отлучались? — Фабий пристально глядел на него.

— Они бы не смогли… Уважаемые, извините меня, но по-другому не объяснишь, они очень хорошо отдохнули. С огромным трудом покинули термы и то только с помощью слуг. Вы же, надеюсь, не станете больше никому говорить про это? А то, боюсь, меня могут ждать неприятности…

Он несколько раз моргнул и состроил просительное выражение лица. Туллия, отвернулась, с силой сжав кулачки.

“Остается третий сенатор”, — напомнил себе Фабий, не давая впасть в отчаяние. Вспыхнувшая радостными красками надежда, испарилась, словно радуга в ненастную погоду.

— Хорошо, — выдавил он из себя. — Очень хорошо.

“Хотя, чего тут хорошего?”

— Что можете сказать про клиента из восьмого? — холодным, лишенным эмоций голосом произнесла дочка Цинны.

— Ничего…

— Как ничего? Подумайте хорошенько, — Фабий сделал вид, что прячет монету в карман.

— Простите, не заподозрите в обмане, — Гемин всплеснул руками. — Я своими глазами видел, как он шел к своей купальне, но вот только…

— Что только?

— Когда я хотел делать там уборку, то обнаружил все в идеальной чистоте. Пол сухим, кубки для вина чистыми, полотенца аккуратно сложенными, заказанная еда нетронутой. У меня создалось впечатление, что он туда не заходил. Хотя такое невозможно… Глупо отдать столько денег зря.

Фабий кинул ему монету. Тот ловко поймал и принялся благодарить.

— Странно, правда? — вновь оживилась Туллия, когда они пошли в сторону выхода.

— Ни то слово… — Отозвался Фабий, размышляя над рассказом Гемина. Немного помолчал и продолжил. — Более чем странно. Тут все понятно. Яснее ясного. Тот сенатор убил Петрония Вера. Только как доказать?

— Кольцо? — девочка подняла руку и пошевелила пальцами.

— Он, уверен, давно заказал новое. И каким образом мы подтвердим, что оно принадлежит ему?

— Не знаю… Просто мысли вслух.

— Тогда давай размышлять вместе. Марк Нерва… Случайно, не тот самый Марк Кокцей Нерва, являющийся советником Нерона?

— Предположим, что он, — согласилась Туллия. — Хотя необходимо проверить. Не припомню в сенате еще одного Марка Кокцея Нерву. Что мы о нем знаем?

— Особо ничего… — немного подумав, произнес Фабий. — Ему вроде чуть за тридцать, никаких должностей, кажется, ранее не занимал. Но могу и ошибаться.

— Маловато…

— У меня есть знакомый Фений Руф…

— Командир преторианцев? — присвистнула дочка адвоката. — Ты, видимо, хотел сказать, знакомый отца, хвастунишка.

— Ошибаешься, — он быстро рассказал про спасение статуи Персея. — Может, пойти и все ему рассказать?

— Не думаю, что он поможет, даже если захочет. У нас нет никаких доказательств. Мы почти ничего не знаем про этого человека. Например, какой мотивацией он руководствовался, решив убить Петрония Вера?

Фабий пожал плечами. Она продолжила:

— Для обвинения настолько влиятельной фигуры нам необходимо собрать очень веские улики, в противном случае мы только все испортим и ухудшим положение твоего отца. И моего, кстати, тоже.

Девочка быстро отвернулась, шмыгнув носом.

“Значит, придется заняться сбором информации ”.

Он посмотрел на Туллию. Та, сжав губы, угрюмо помалкивала. Они вышли на улицу и медленно побрели по пустой дорожке. Дойдя до конца парка, дочка адвоката остановилась.

— Думаю, на сегодня хватит. У меня нет сил на мозговую деятельность. Пойду, пройдусь по знакомым, вдруг сообщат про Нерву что-то интересное. И тебе советую, разузнать про него. — Она тяжело вздохнула и криво улыбнулась. — На самом деле мы уже близко, осталось самое сложное.

“Близко, то близко… Только и сложнее. Как самым обыкновенным детям распутать такое дело? А если за преступником стоит…” — он осекся, запретив себе даже думать о такой гипотезе.

— Присяжным все собранные нами сведения покажутся смешными, — дочка Цинны забралась с ногами на диван и, откинувшись на спинку, посмотрела на Фабия. — Такие ссоры случаются часто. Находящиеся у власти постоянно норовят подставить и оклеветать друг друга, только и ждут возможности убрать мешающегося соперника с пути. Подобное поведение в порядке вещей. Что я вам объясняю прописные истины?

Фабий в задумчивости прошелся по комнате. Ерзавший в кресле Феликс, неотрывно следил за ним, теребя край туники.

“Времени совсем мало. Суд через четыре дня. Видимо, придется рискнуть и пойти напролом”.

Они уже несколько часов с самого раннего утра сидели в доме Феликса и пытались решить, как действовать дальше. Однако, сколько не пытались, никаких спасительных идей придумать не могли. Остановившись, он обвел друзей тяжелым взглядом.

— Давайте еще раз повторим, что мы знаем про Марка Нерву.

— Зачем? — брат с недовольным видом потянулся. — Я устал…

— Феликс, — Фабий нахмурился. — Дело очень серьезное.

— Ну, хорошо, — он заговорил вредным голосом. — Раз ты считаешь, это поможет… Нерва происходит из знатного старинного рода. Родился в городе Нарния. Карьеру начал с должности военного трибуна…

— А нормальным языком? — перебив, попросила Туллия.

— С должности командира в легионе. Затем был квестором, по-простому -городским казначеем, после префектом, иными словами, устроителем Латинских игр. Отвечал за их проведение. Справился вроде неплохо. В настоящий момент занимает пост советника императора по каким-то там вопросам.

— С Петронием Вером отлично знаком, — продолжила дочка адвоката. — Считался едва ли не заклятым врагом. Особенно с тех пор, как увел у него обещанную императором должность.

Она замолчала. Не собирался дальше говорить и Феликс.

— Вот вкратце и все, — скорее для себя, чем для друзей подвел итог Фабий. — И что мы имеем?

— Мотив для убийства страх потерять должность, — молвила Туллия. — Соперник вновь в фаворе, император осыпает его милостями, того гляди тот уговорит вернуть ранее обещанное назначение.

— Только это все косвенные улики, а прямых, кроме кольца, у нас нет, — Фабий вновь принялся ходить.

Феликс достал украшение и подбросил его на ладони, надел на палец, полюбовался.

— Давайте, просто зайдем к нему и выскажем все в лицо, — предложил он. — Я устал сидеть, хочется уже хоть что-то сделать!

— Глупость, — отмахнулся Фабий, хотя именно так и хотел поступить, не видя иного выхода. — Мы ничего таким безрассудством не добьемся. И Нерва все-таки сенатор. Вдруг он на работе?

— Может, повезет? — оживилась Туллия. — Попробовать стоит. Не признается, хотя бы напугаем. А мало ли он совершит ошибку?

— Ты тоже так думаешь? — он закусил губу.

— Мы ничего не теряем, — продолжала убеждать дочка Цинны. — Через четыре дня твоего отца осудят. Надо пользоваться любой возможностью, а не отсиживаться дома, колеблясь и оплакивая судьбу.

— Хорошо, — Фабий решительно сверкнул глазами, значит, идея не настолько абсурдная, раз ее поддерживают друзья, самостоятельно придя к ней. — Пойдемте, взглянем на человека, подставившего папу.

Советник императора проживал на окраине Палатина в недавно построенном огромном особняке. Пустая, тихая улица, на которую выходил фасад дома, начиналась у самого подножия холма. Постепенно подымаясь вверх, она, петляя, скрывалась среди вычурно богатых дворцов знати, выводя к императорской резиденции, находящейся почти в самом центре города. Там же находился древний храм Весты, богини покровительницы семейного очага и жертвенного огня, а чуть к северу шел мост, соединявший Палатин с Капитолием.

Остановившись на мгновение перед дверью, друзья переглянулись.

— Давай, не тяни, — Феликс бросил взгляд на висевший возле входа маленький бронзовый молоточек. — Мне ужасно хочется потребовать у него ответа.

Фабий, немного постояв без движения, собираясь с мыслями, и с силой ударил по деревянной поверхности.

“Что он мне скажет в ответ? Как будет себя вести?”

— Детки… — в раскрывшуюся щель просунулось рыжее конопатое лицо. — Чего изволите, милые?

— Поговорить с твоим господином, — Фабий сделал шаг вперед.

— Он сильно занят, просил не беспокоить. Желаете побеседовать, записывайтесь на утренний прием.

“Все-таки дома, в разгар рабочего дня…”

— Нам надо сейчас, — Феликс сунул ногу в щель, не позволив закрыть дверь.

— Ты что творишь наглец? — возмутился привратник.

— Я же сказал, — твердо повторил Фабий, не особо надеясь на успех — Мне надо поговорить с твоим господином. Иди и передай ему, что пришел Квинт Фабий Марцелл. Обещаю, пока порог переступать не стану.

Рыжий с сомнением взглянул на него, но, немного поколебавшись, подчинился.

— А Нерва разве знает твое имя? — удивленно поинтересовался Феликс.

— Не думаю… — рассеянно отозвался Фабий.

“Да и какая разница”.

Слуга вернулся через несколько минут.

— Проходите, — открывая дверь нараспашку, проговорил он. — Вас примут.

“Все-таки решил принять. Интересно, что задумал? Настолько уверен в своей безнаказанности? Или просто не знает, кто я?”

Марк Кокцей Нерва сидел на простом деревянном стуле в светлой, сильно натопленной комнате. Напротив, на столе стояла клетка с большим разноцветным попугаем. Птица, важно подняв голову, громко щелкала клювом, одновременно издавая отрывистые звуки, отдаленно напоминавшие слова. Сенатор оказался подтянутым мужчиной с гордой осанкой примерно тридцати, тридцати трех лет, с худым лицом, длиной шеей и крючковатым носом.

— Фабий… — не поворачивая головы, тихо произнес советник. — И зачем ты пришел?

— Вы убили Петрония Вера из-за должности претора, свалив преступление на моего отца, — спокойно, хотя внутренне сильно волновался, прямо с порога бросил тот все свои обвинения. — У меня есть доказательство.

— Да! — выкрикнул Феликс. — Вы сядете в тюрьму. Где вам и место.

— Мы все сообщим властям, — резко добавила Туллия.

— Вот как… — также тихо отреагировал Марк Нерва. — И что за доказательство?

— Так, вы не отрицаете? — изумилась Туллия и быстро прошептала Фабию на ухо: — Ой, как бы мы ни сделали глупость. Не нравится мне его поведение.

— В суде узнаете, — улыбнулся Фабий.

“Пусть помучается. Он ведь не знает, что у нас. Вдруг расколется. Или совершит ошибку”.

— Вот оно! — Феликс неожиданно достал кольцо и с гордым видом показал.

— Ты что делаешь? — в один голос вскричали Туллия с Фабием. — Ты зачем взял его с собой?

Брат, не слушая их, лучезарно улыбнулся и надел украшение на палец. Выставил вперед руку, любуясь золотым блеском.

— Видите? Мы не с пустыми руками. Признавайтесь теперь.

Попугай в этот момент с шумом взмахнул крыльями и громко выкрикнул:

— Ррруками!

Феликс вздрогнул и кольцо, бывшее минимум на три размера больше пальца, на котором находилось, соскользнуло с него. Брат неловким движением, еще до конца не осознав, что натворил, попытался его поймать, но не смог. Со звонким стуком оно упало на пол, крутясь и вращаясь, словно юла, и покатилось, подпрыгивая, будто пытаясь вернуться к своему истинному владельцу. Тот с легкой, едва заметной улыбкой наклонился и подобрал утерянную вещь.

— Спасибо, что вернули, — не повышая голоса, с удовлетворением вымолвил он. — Я уже хотел заказывать новое.

— Ты что наделал? — дочка адвоката схватилась за голову, на глазах выступили слезы. — Зачем? Как ты мог? Ты все испортил!

Фабий в шоке глядел на оторопевшего от случившегося брата.

— Боги милостивые, как можно быть таким тупым.

— Прости, я не хотел, — Феликс весь съежился, сделавшись визуально даже несколько ниже своего роста. — Я не думал… я не хотел…

— Не думал? — Фабий не предполагал, что может так сильно злиться на брата.

— Разберетесь на улице, в тесном кругу, — советник положил ногу на ногу. — Вам есть еще что сказать?

— Вы поплатитесь за свое преступление, — пригрозил Фабий резким, срывающимся голосом. — Я так просто все не оставлю…

— Дело твое… Отчасти даже мне на руку. — Нерва открыл клетку и погладил попугая. Птица издала воинственный клич и попыталась клюнуть. — Мне жаль твоего отца, но иного выхода у меня не оставалось.

Сенатор закрыл клетку и повернулся к ним.

— Разумеется, обидно терять должность, — Фабий сжал кулаки.

“Ладно, все равно не зря пришли к нему. Пусть и не прямо, но он признался в убийстве”.

Фабий сжал зубы, постаравшись взять себя в руки. Советник императора, немного повысив голос, тем временем неожиданно сказал:

— Я не убивал Петрония Вера.

Фабий скептически скривился.

— Издеваетесь? — упрекнул его Феликс. — А как же кольцо?

— И то, что вы не заходили в заказанную вам же купальню? — прибавил Фабий, внимательно глядя на реакцию вельможи.

Тот и бровью не повел, оставаясь все таким же невозмутимым и холодно спокойным.

— И что вы сделали с моим отцом? Где он? — визгливым голосом воскликнула Туллия.

Услыхав ее слова, Нерва слегка удивился, брови немного приподнялись, взгляд скользнул по фигуре дочки адвоката.

— Понятия не имею о чем ты, девочка, — все тем же тихим голосом ответил он ей.

— Ну, да, конечно, — истерично рассмеялась она.

Он пожал плечами и отвернулся от нее. Вновь посмотрел на Фабия.

— Можешь мне не верить, но мне незачем обманывать. Единственное доказательство моей якобы вины теперь у меня. Поверь, я не убивал Петрония и не подставлял твоего отца.

— И кто же, сенатор, по-вашему, это сделал? — ледяным тоном поинтересовалась Туллия.

— Не знаю. Но скоро обязательно выясню.

— Выясните? — насмешливо спросил Фабий, не веря ни единому слову советника.

— Разумеется, выясню. Потому что вместе с Петронием Вером должны были убить и меня.

— Да, ладно… — Туллия театрально закатила глаза. — Бедненький вы наш. Да кому вы нужны…

Фабий ехидно заметил:

— А сухие полотенца, отсутствие луж на полу, чистые кубки?

— Я в тот вечер, действительно так и не побывал в своей купальне, — согласился сенатор.

— И где же вы были? Ах, ну да, конечно… В той, в которой мылся Петроний Вер.

Он взглянул ему прямо в глаза.

— Не стану скрывать. Но все случилось не так, как ты думаешь.

— И как же?

— Мой раб предал меня. Наверняка подкупили. Именно он заказывал купальню. Он и сказал мне, в которую идти. Я зашел и увидел Петрония. В первый момент подумал, что тот оступился. Хотел помочь, подойти, но тут почувствовал сильную слабость, головокружение. Упал, завалившись на стол, на мгновение потерял сознание. Придя в себя, обнаружил, что Петроний мертв. Перепугался. Надо было уходить, пока до меня не добрался убийца, узнав, что я выжил. Убегая, видел входящего в купальню мужчину, видимо, это был твой, Фабий, отец. Вначале я подумал, что он пришел за мной, что он и есть убийца, струсил и спрятался за колонной. Бороться с ним сил у меня не было. Но он меня не заметил и я выскользнул в коридор.

“Полимен видел его, а не убийцу”, — понял Фабий, продолжая с сильным сомнением на лице смотреть на говорившего.

— Допустим, вы сказали правду, — Туллия с вызовом взглянула на Марка Нерву. — Но кольцо? Как вы потеряли его?

— Машинально снял. По привычке. Я же шел мыться. Не люблю мочить. И неудобно. После совсем забыл про него. Вспомнил только дома.

— Хочется вам верить, — вздохнул Фабий. — Но с чего вы решили, что вас хотят убить? Может, съели что-то несвежее? Или давление пошаливает? Вот и потеряли сознание.

— Поведение моего раба Алкея. Он исчез. Ведь он давал мне чашу вина в бане. И легко мог подсыпать в нее яд. Отыщу, шкуру сдеру, распну. — Сенатор грязно выругался, употребив такие выражения, что Фабию стало неловко и он украдкой посмотрел на Туллию. — Но я выжил, хвала богам. Толи доза оказалась слишком мала, толи организм крепкий.

Он оскалился, пробарабанив по поверхности клетки пальцами. Попугай тут же попытался ударить клювом по руке.

— Вы видели убийцу? — Туллия явно не веря его словам, продолжала смотреть скептически. — Опишите.

— Нет. Не видел. Я ведь потерял сознание. В этот момент он, наверное, и покинул купальню.

— И кто ваш недоброжелатель? — с долей ехидства в голосе поинтересовался Фабий. — Кто хочет вашей смерти?

— Тот же, кто убил Петрония…

— И кто же?! — повторила вопрос Фабия Туллия. — Не уподобляйтесь сфинксу, не говорите загадками.

— Не знаю, но обязательно выясняю… — советник сложил руки на груди. — И как только выясню, вы сразу узнаете.

Фабий в упор посмотрел на хозяина дома. Сенатор спокойно выдержал взгляд.

“Похоже, говорит правду”.

— Суд над отцом через четыре дня, поторопитесь, — попросил он.

— Тут ничего обещать не могу.

— Его могут казнить.

— Молись, чтобы сослали на рудники или в каменоломни. Мои люди отыщут преступника и твой папа вернется домой.

— Вы же знаете, что он невиновен. Помогите нашей семье, — взмолился Фабий, испытывая самые мерзкие чувства, понимая, что унижается. — Вам же ничего не стоит…

— Мне? Ничего. Но мой рассказ может вызвать проблемы. Первая, спросят, отчего сразу не доложил. Вторая, зачем убежал. Третья… — Он задумался. — Наверняка придумают и отыщут. Да и Нерона лишний раз злить не хочу. Он вне себя от смерти Петрония. Нет, я ничего говорить не стану. — Советник прищурился и посмотрел на Фабия. — По правде говоря, откуда мне знать, вдруг твой отец и в самом деле убил Петрония?

— Да, как вы смеете! — буквально задохнулся тот от возмущения.

— Скажи, зачем он входил в чужую купальню? — задал каверзный вопрос Марк. — Что он там забыл?

— Чтобы помочь, услышал грохот…

— Сам виноват. Мое мнение твердое. Думаю вам пора, разговор окончен.

— Вы не можете! Вы с императором на короткой ноге. Вам ничего не будет. Поговорите с ним, объясните ситуацию…

Сенатор задумался. Фабий уже начал надеяться, но тут тот произнес:

— Петроний тоже с ним, как ты выразился “на короткой ноге”. И в последнее время его нога короче моей. Вернее, была… Я ведь говорю, он ужасно расстроен его смертью. И пади на меня малейшее подозрение в причастности… Нет, я не стану рисковать. К тому же всем известно, что мы друг друга недолюбливали. И как не жестоко звучит, я немного рад, что у меня теперь на одного соперника меньше.

— Вы чудовище, — Туллия презрительно отвернулась.

Советник усмехнулся:

— Я тебя умоляю, — и добавил, обращаясь к Фабию: — Хочешь помочь отцу, ищи человека, желающего мне смерти.

Он громко хлопнул в ладоши и в комнату с поклоном заглянул слуга.

— Слушаю…

— Отведи моих гостей к выходу. Я с ними закончил.

— Я ему не верю! — едва они оказались на улице, заявила Туллия. — Он гад, подлец и мерзавец.

— Трус и слабохарактерное существо, — поддержал дочку Цинны Феликс. — Пожалуйста, закрой уши. — Он посмотрел на нее. — Я просто обязан высказаться, но тебе такое слушать нельзя.

Девочка улыбнулась и выполнила его просьбу. Около минуты Феликс говорил все, что думает о советнике императора, в основном употребляя самые грязные слова, какие только знал, а когда те закончились, принялся придумывать новые.

— Мне, кажется, он говорит правду, — не согласился с ними Фабий, спокойно дождавшись, когда брат закончил и Туллия сможет его слышать.

— Ты бредишь! Он обманул нас! — воскликнул Феликс.

— К чему ему это делать? — возразил он. — Мы лишились единственной улики. И с ней-то у нас почти не имелось против него шансов, а теперь и подавно.

— Не знаю, не знаю, — дочка адвоката покачала головой. — Самое странное, что меня больше всего настораживает — он не видел убийцы.

— Он потерял сознание, — возразил Фабий.

— Почему преступник поступил так опрометчиво? Не удостоверился, что жертва мертва? Не бросил в бассейн, чтобы тот утонул? Версию про дилетанта прошу не предлагать.

— Что-то случилось, что ему помешало…

— Глупость.

— Хорошо, — он потер лоб. — Давай предположим, только предположим, что советник сказал нам правду. Кто в Риме может желать его смерти?

— Я бы назвала имя Петрония Вера, — слабо улыбнулась Туллия, — если бы тот не умер. А теперь… — Она задумалась. — Вот так, чтобы прямо убить… Марк Нерва не замешан в скандалах, я о таких не слышала. Враги…

— Половина Рима, — принялся умничать Феликс. — Он богатый, влиятельный человек, советник императора. Сотни мечтают занять его место.

— Но чтобы убить? — усомнилась Туллия.

— А теперь главный вопрос, — Фабий оглядел друзей. — Кто может желать смерти им обоим?

— Не знаю, сдаюсь, — дочка адвоката развела руками. — Попробую расспросить знакомых, но потребуется время.

— А я папу, — добавил Феликс. — Он всегда про всех все знает.

— Хорошо, — нехотя согласился Фабий и, распрощавшись, они разошлись по домам.

На следующий день предстояла очередная поездка в Остию. Необходимо было организовать перевозку груза из портовых складов в Рим, в склады, принадлежащие отцу. Вновь, как и в прошлый раз, Фабий позвал с собой брата.

Справиться с делами удалось довольно легко, хоть те и заняли весьма продолжительное время. Покончив с ними, он облегченно выдохнул и посмотрел на Феликса. Тот безропотно, что было на него не похоже, видимо, до сих пор переживал утрату кольца, сносил все тяготы ожидания. Едва поняв, что Фабий закончил с работой, он сразу оживился и воскликнул жалостливым голосом:

— Брат! Я умираю с голода. Мы пропустили обед и я чувствую, еще чуть-чуть и меня покинут последние силы.

В доказательство своих слов, Феликс закатил глаза и сделал вид, что теряет сознание. Вышло весьма правдоподобно.

— Хорошо, хорошо, — засмеялся Фабий. — Идем есть. Дойти сможешь?

— Разумеется! — он бодрым шагом направился в сторону закусочной, в которую они заходили в прошлый раз.

Заказав вареные яйца, рубленое мясо, пироги с капустой и морковью, бобовую похлебку и воду с медом, сели за свободный столик возле входа. Посетителей в помещении находилось мало. Фабий их всех мельком оглядел. В дальнем конце трое матросов увлеченно играли в кости, правее от них ожидал свой заказ, вошедший прямо перед ними старик с белой, словно сметана бородой. Возле стены сидели двое грузчиков, молча и с явным аппетитом евших жареную курицу.

Принесли еду и Фабий, отломив кусок пирога, принялся жевать, одновременно пытаясь разрезать яйцо на две половинки тупым, сильно погнутым ножом. Затея оказалась не из легких и он вскоре отказался от нее, решив последовать примеру Феликса, просто кусавшего его. Внезапно взгляд упал на незнакомца, одиноко видневшегося в полутемном углу. Он держал в руках маленький стакан для вина, делая из него отрывистые, непродолжительные глотки. Тень от стоявшей рядом колонны и накинутый на голову капюшон скрывали лицо. Допив, он повернулся к матросам и принялся внимательно наблюдать за их игрой.

Фабий отвел взгляд и сделал вид, что ест, а сам незаметно толкнул Феликса ногой.

— Только тихо, — произнес он одними губами.

— Что? — промычал тот с набитым ртом, поперхнулся и, схватив кружку с водой, судорожно отпил из нее.

Скосив взор в сторону, Фабий отметил про себя, что незнакомец наблюдает за ними.

“Это он. Тот самый, что встречался возле терм и в Тускуле. Теперь ему не уйти от нас”.

Феликс, наконец, откашлявшись, пришел в себя.

— Тихо, — повторил Фабий. — Пожалуйста, веди себя тихо. И ни в коем случае не оборачивайся. Лучше всего продолжай есть и, главное, молчи.

— А что происходит? — воскликнул тот и тут же получил от Фабия чувствительный тычок ногой. — Ты чего дерешься? Я тебя прекрасно понял.

Он пододвинул к себе миску с похлебкой.

— За нами следят, — брат дернулся. — Не делай резких движений, я же тебя просил.

Вновь скосил взгляд в сторону.

“Только бы не заподозрил. И только бы я не ошибся. Опозорюсь тогда… Надо выйти на улицу. Там я смогу хорошенько его разглядеть”.

— Дома уже отказываются кормить? — раздался рядом с их столом высокомерный голос, лениво растягивающий слова.

“Лупус. Его еще не хватало. Явился…”

— Привыкаете к тюремной баланде? — сын виноторговца заглянул в тарелки. — Что вы за гадость тут едите?

— Отвали! — огрызнулся Феликс. — Чего тебе надо?

— Не нервничай, — Лупус сел рядом. — Как поездка в Тускул? Как папа?

Брат резко отодвинул тарелку и попытался встать. Фабий с трудом удержал его.

— Откуда ты, вообще, узнал, что мы туда едем? — поинтересовался он, с вызовом глядя на соперника. — Подслушивал?

— Вот и нет, — ухмыльнулся тот. — Вы так орали. Вас бы глухой услышал.

Он расплылся в довольной улыбке и подмигнул Феликсу, сидящему с мрачным, словно грозовая туча видом.

— Как ушки? Не сильно болят? Папочка хорошую задал тебе взбучку?

— Иди, куда шел, — холодно процедил Феликс. — Пока мы не заработали язву.

Подошедшие прямо к столу Гней с Публием недовольно загудели. К ним поспешил хозяин заведения.

— Изволите что-нибудь заказать?

Лупус бросил презрительный взгляд.

— Нет, мы уже уходим. Я просто хотел выразить своему старому приятелю слова поддержки. Она ведь сейчас ему очень нужна. В связи со скорой тяжелой утратой.

Он подмигнул Фабию. Гней с Публием зло загоготали.

— Приятного аппетита, сын убийцы! — пропели они хором.

— О чем он? — поинтересовался владелец харчевни, когда Лупус с приятелями вышли на улицу, с подозрением поглядывая на сидевших за столом друзей.

— Он так шутит, — отмахнулся Фабий и бросил взгляд на незнакомца в капюшоне.

Тот исчез. Стол был пуст, на краю одиноко стоял стакан для вина.

“Ушел… — простонал он про себя. — Спасибо тебе Лупус”.

Вскочив, стремительно выбежал из харчевни. Феликс, жуя на ходу, последовал за ним.

— Решил все-таки с ним разобраться?

— Нет, — Фабий крутил во все стороны головой, надеясь выхватить взглядом незнакомца в капюшоне. — Тот человек пропал, который за нами следил.

— Лупус во всем виноват, — прожевав, констатировал брат. — Доберусь я до него.

— Мальчики, а платить, кто будет? — забеспокоился незаметно подошедший хозяин трактира, осторожно потянув Фабия за рукав туники.

— Мы еще никуда не уходим, — отмахнулся тот и побрел обратно.

Аппетит пропал и, сев за стол, он хоть сделал попытку съесть кусок, но, не став мучиться, отодвинул от себя еду.

На улицу они вышли, однако, только через четверть часа. Феликс наотрез отказывался вставать, пока не доел все, что находилось на столе. Поглаживая живот, он заметил:

— Гад этот Лупус. Предлагаю отомстить ему. Давай разработаем план.

Фабий согласно кивнул:

— Помогу отцу, обязательно займусь им. Достал уже.

— Он сильный, побил Клеомена, — напомнил брат.

— И пусть. Я что-нибудь придумаю.

Феликс пожевал губами и на мгновение задумался.

— Тебе не кажется странным?

— Что Лупус постоянно достает нас? — спросил Фабий.

— Нет. Зачем убийце следить за тобой?

— Кажется.

— И что ты думаешь?

— Не знаю.

Они медленно шли в сторону ворот, за которыми начиналась дорога на Рим. Фабий без остановки глядел по сторонам, в надежде заприметить в толпе таинственного незнакомца. Вскоре подошли к месту, где оставили своих мулов. Дали им немного еды, налили воды. Ожидая пока животные поедят, уселись рядом на узкую деревянную скамейку, сильно вросшую в землю.

— Феликс! — Фабий хлопнул себя ладонью по голове. — Прости, я совсем забыл. Нам придется вернуться.

С этими словами он поднялся, делая вид, что собирается идти обратно.

— Ты же вроде все сделал? — удивился брат, на его лице отразилась непередаваемая гамма чувств от лени до отчаянного нежелания.

— Я не подписал складской ордер. Вставай, без тебя мне не справиться.

Феликс скорчил недовольную гримасу и нехотя поплелся следом.

— А без ордера никак? — со слабой надеждой в голосе проворчал он.

— Ты что! — изумился Фабий. — Складской ордер самый важный документ. Надо бы купить какой-нибудь подарок. Задобрить сотрудников.

Заметив небольшой магазинчик на углу, он потянул брата внутрь.

— А теперь тихо. За нами вновь следят. — Резким движением зажал брату рот. — У меня идея, план. Снимай свою тунику, переоденемся.

На счастье они сегодня оказались одеты в одинаковые одежды, только разного цвета. Брат в синюю, Фабий в красную. И ростом, и комплекцией, не говоря о волосах, они сильно напоминали друг друга.

“Надеюсь, издалека убийца не разберет, что следит уже не за мной”.

Феликс несколько секунд, мыча, хлопал глазами, но, наконец, сообразив, скинул одежду и быстро натянул Фабия.

— Возвращаемся на улицу и громко расстаемся, — продолжил он. — Ты идешь в сторону складов. Понял? Ты теперь я, то есть Фабий.

— Я? А вдруг он решит убить меня? То есть тебя?

— Пусть. Я стану незаметно следовать за вами. Окажемся в тихом месте, нападем и попытаемся скрутить его. Я по дороге куплю веревку.

— Не нравится мне твой план, — пожаловался Феликс. — От него попахивает смертельным риском.

— Хватит ныть. Ты же не трус. Я подам наш сигнал. Услышишь его, оборачиваешься и быстро идешь назад со злым, возмущенным лицом.

— Почему со злым и возмущенным?

— Так, эффектней. Пусть испугается. Все, выходим, и каждый играет свои роли. Помнишь, куда идти?

Брат кивнул. Вышли на улицу.

— Ой! — громко воскликнул Фабий, подражая голосу Феликса. — Я забыл привязать своего мула. Боюсь, убежит. Ты ступай, я тебя догоню.

И со всех ног кинулся назад. Выждав несколько секунд, остановился, развернулся и пошел обратно. Вдалеке мелькнула одинокая фигура Феликса, слегка ссутулившись, брат направлялся к складам.

Поравнявшись с магазином, из которого только что вышел, вновь зашел внутрь и купил моток толстой, крепкой веревки. Не дождавшись сдачи, выскочил обратно на улицу. Бросил взгляд вперед и не увидел свою красную тунику. Перешел на бег, ловко лавируя между неспешно двигавшимися горожанами, неодобрительно поглядывающими на него.

“Далеко же он ушел… Феликс, помедленней”.

Вскоре улица закончилась, пришлось свернуть в сторону, на узкую, зажатую высокими домами. Люди на ней почти отсутствовали и Фабий смог отчетливо разглядеть медленно идущего брата. Делая вид, что любуется местной архитектурой, за ним следовал незнакомец. Капюшон он теперь снял, обнажив темные, кучерявые волосы, блестевшие чернотой в ярких солнечных лучах.

Феликс свернул за угол, мужчина, немного выждав, шагнул в том же направлении. Фабий стремительно добежал до поворота, выскочил на параллельную улицу и со всех ног понесся по ней. До складов оставалось совсем немного, Феликс скоро должен был выйти на их территорию. Следовало поторапливаться.

Справа виднелся узкий, темный проход. Протиснувшись сквозь него, он осторожно выглянул. Спустя несколько минут мимо прошел брат, мрачный, сосредоточенный, с плотно сжатыми губами. Попятившись, Фабий затаил дыхание. Прижался спиной к прохладной, сырой стене, чувствуя поблизости тлетворный запах гниющих помоев. Возле ног пискнула мышь, юркнув в невидимую щель.

Послышались приглушенные шаги. Стараясь не шевелиться, двигая одной шеей, он уставился на идущего и через мгновение смог разглядеть его лицо.

“Долго же ты за мной ходишь… А вот у меня с тобой разговор будет короткий”.

— Мяу! — донесся с крыши душераздирающий кошачий вопль.

— Мяу-у-у! — раздалось в ответ, заглушая и подавляя первый.

Феликс резко остановился, выпрямился, развернулся и двинулся назад. Лицо брата преобразилось. Теперь оно пылало гневом, плотно сжатые губы вибрировали от ярости, ноздри бешено раздувались, словно у молодого быка перед схваткой.

Фабий схватился за голову. План с треском летел в тартар. Глупые коты, не к месту решившие выяснить, кому из них греться на крыше, невольно подали брату сигнал к началу операции. Незнакомец остановился как вкопанный и с удивлением уставился на Феликса, видимо, поняв, что все последнее время следил не за тем человеком.

— Слышь, дядя, — сплевывая, бросил Феликс, прищуривая один глаза. — Ты мне чего-то сегодня не нравишься.

— Я? — мужчина приходил в себя. — Вы сговорились… Знаешь, что пацаненок?..

— Дядя, заканчивай языком молоть, достал совсем, — брат вразвалочку приближался к нему. — Готовь зубы, считать буду.

— Мал еще, — усмехнулся тот и резко бросился на Феликса.

Тот мгновенно переменился в лице и начал пятиться, затравленно озираясь. Фабий внезапно осознал, что не знает, как действовать дальше. Судорожно огляделся. Грязь, проросшая сквозь камни плесень, еще одна мышь, только вдвое толще предыдущей… Феликс продолжал отступать. Неожиданно он споткнулся о лежащий на дороге булыжник, взмахнул руками, пытаясь сохранить равновесие, и с шумом шлепнулся вниз.

— Ай! Ой! — схватился за ушибленные места, одновременно делая попытку отползти в сторону.

Фабий выскочил на улицу. Мужчина между тем склонился над братом.

— Где твой дружок? Поговорить с ним надо.

Рядом с плотно заколоченной дверью валялась палка.

— Не понимаю, о ком вы? Сейчас встану, пожалеете.

Незнакомец рывком поднял его.

— Ну, теперь стоишь. Где Марцелл?

Он стоял спиной и не видел Фабия. Не видел друга и Феликс, уставившись в лицо своему мучителю.

— Меня ищите? — Фабий замахнулся палкой, подходя ближе. — Вот он я. Что вам надо?

Мужчина попытался обернуться и он тут же с силой опустил ее ему на спину, постаравшись попасть в район шеи. Охнув, незнакомец обмяк и повалился на мостовую.

— Вот тебе! — Феликс стукнул упавшего носком ботинка. — Мне сразу не понравился твой план. — Проворчал он, отряхивая одежду. — А теперь я считаю его просто ужасным. Чего так долго ждал? Или хотел, чтобы я сделал за тебя всю работу и скрутил убийцу? Хитренький какой…

Фабий присел на корточки рядом с неподвижным телом.

— Без сознания.

— И поделом… — брат ущипнул лежащего за нос и несколько раз дернул за уши. — Пугать меня вздумал, нехороший человек.

— Помоги, — Фабий принялся распутывать веревку. — Предлагаю связать, пока не пришел в себя.

Через некоторое время скрученный по рукам и ногам начал подавать признаки жизни. Застонал, несколько раз дернулся и попытался встать.

— Отпустите, — прохрипел он, катаясь в пыли. — Что вы такое творите? Помогите! Люди, помогите!

Фабий зажал ему рот рукой и, оторвав с туники незнакомца кусок ткани, ловко изготовил кляп.

— Будете полошить отдыхающих в домах людей, воспользуюсь им, — пригрозил он.

— Я вам ничего не сделал.

— Конечно… Только убили сенатора, подставили моего отца и уже несколько дней следите за мной. Считаете — это шутки? Мы должны посмеяться и разойтись?

— Вы что? Я никого не убивал!

— Предлагаю скинуть его в море, — сказал Феликс. — Причал недалеко. Донесем.

Незнакомец заморгал глазами, краснея и надувая щеки. Зрачки округлились, в них отразился страх.

— Клянусь, я с вами заодно.

— Он сейчас скажет, все что угодно, — отмахнулся брат. — Признавайся, где отец Туллии? Что ты с ним сделал?

— Туллии? — затараторил связанный. — Ничего… Я не знаю… Ни малейшего понятия… Я не преступник. Я на вашей стороне. Я частный информатор. Меня… Я вообще…

— Ага! — перебели его Феликс. — Рассказывай, заливай. Смотри, как соловьем запел. Давай отнесем в укромное место, пока не появились прохожие. А после утопим.

— Я же говорю, я с вами! Пожалуйста, поверьте. Я работаю на Марка Нерву.

— Марк? Советник императора? — удивился Фабий. — Постой, Феликс. — Он сделал знак брату замолчать. — Если вы говорите правду, то объясните, зачем следили за мной.

— Да-да! Конечно! Я не видел другого выхода. Сенатор Нерва нанял меня. Я с готовностью взялся за работу и тут выяснил, что не знаю даже с чего начать. Очень все запутано, просто невероятно…

— Зачем он вас нанял?

— Выяснить, кто пытается его убить.

— Вы узнали?

— В том то и дело, что нет. Вот и следил за тобой. Думая, что ты выведешь меня на след.

— Проклятье, — Фабий принялся распутывать веревки.

— Ты отпускаешь убийцу? — Феликс нахмурился. — Ты веришь ему?

— Какой он убийца… Хотел, давно убил бы меня.

— А вы выяснили, на каком судне собирается сбежать Алкей? — потирая затекшие руки, поинтересовался мужчина.

— А кто это? — спросил брат.

— Раб сенатора Нервы, предавший его. Один мой знакомый видел его в Остии.

— Вы думаете, он собирается сбежать из Рима? Морем? — отозвался Фабий. — Глупо, если честно…

— Почему? Стоит сесть на корабль и ты в безопасности.

— Если только сумеешь… Проще сделать это из любого другого порта в Италии. Здесь же обязательно станут искать. Чем вы и занимаетесь…

— Я думал вы тоже, — изумился информатор. — Поэтому и приехали сюда.

— К чему так рисковать, зачем ему торопиться? — продолжал рассуждать Фабий.

— Алкей — грек. Нация эллинов давно выродилась, оставив…

— Грек? — переспросил Фабий, перебив мужчину. — Когда его видели в порту?

— Вчера.

— Судно, привезшее мне товар, отходит сегодня вечером. И именно в Грецию.

Информатор, потирая ладони, заметался на месте.

— Как называется корабль?

— Так мы и сказали… — осклабился Феликс. — Пойдем брат. Мы и вдвоем справимся.

— Не справитесь.

— Это вы не справитесь, — возразил Фабий. — Вернее, уже не справились со своей работой. С какой стати мне вам помогать? Вы плохой человек. Следили, когда могли подойти и честно все объяснить. Нет, идите своей дорогой. Вы вроде профессионал, придумаете что-нибудь.

Он кивнул довольному Феликсу и они поспешили в направлении пристани.

— Ловко ты его… — похвалил брат. — Поделом. Будет знать.

— Постойте, — окликнул их мужчина, оставшийся стоять на месте. — Вы разве знаете Алкея в лицо?

Довольная улыбка мгновенно сошла с лица Фабия.

— А ведь он прав, — буркнул он Феликсу. — Придется брать с собой.

Засаду устроили прямо на борту судна. Капитан корабля, с которым Фабий предварительно переговорил, оказался не против. Информатор, которого, как они выяснили по дороге, звали Корнелий Варрон, описал ему Алкея и тот сообщил, что раб Марка приходил вчера вечером и просил отвезти до любого греческого порта, обещая щедро заплатить вперед всю необходимую сумму денег.

— Бежит, — зевая, тихо произнес Варрон.

— Жив, — думая о своем, сказал Фабий.

— Кто? — поинтересовался Феликс.

— Алкей, — одновременно ответили они ему.

— Почему бежит понимаю… Но что удивительного в том, что жив?

— Преступник очень уверен в себе, — пояснил Фабий. — Или чувствует полную безнаказанность. Полимен жив, только переведен в Тускул. Алкей жив. И даже получил вознаграждение… — Он вздохнул. — Все это дает надежду, что и Цинну он оставил живым.

— Хотелось бы… — Феликс залюбовался заходящим солнцем. — Как там Туллия? — Осекся, едва заметно покраснел и быстро добавил: — Да, ну ее! До сих пор не могу простить, как разыграла меня.

— Тихо, — шикнул Варрон, не особо, как показалось Фабию, вслушиваясь в их разговор. — Кажется, идет.

По причалу скользнула худая фигура, закутанная в серый плащ с капюшоном. Быстро, почти бегом достигла судна, взбежала по сходням, огляделась. Заговорила с вахтенным матросом. Тот поднес к ее лицу горящий факел.

— Он, — едва слышно прошептал информатор.

Алкей что-то показал дежурному, наверное, пропуск или билет, и направился к каютам. Феликс, осторожно ступая, перекрыл ему путь к отступлению, встав возле трапа. Фабий с Варроном, стараясь не шуметь, подошли к предателю. Тот, не ожидая засады, беспечно снял капюшон и уже собирался войти внутрь.

— Позвольте, — вежливым голосом проговорил Фабий.

Алкей обернулся и сразу получил чувствительный удар в челюсть. Захлопал глазами и ему тут же достался второй, уже от Воррона. Грек зашатался и начал медленно сползать на палубу.

К ним подскочил Феликс и втроем они вынесли слугу Нервы на пристань. Усадили на дырявую бочку, крепко связали руки и ноги.

— Вы кто? — трясясь от страха и сильно заикаясь, промямлил пленник, ходощавый парень, с длинными черными волосами, гладковыбритым лицом и орлиным носом.

— Те, кто, если откажешься говорить правду, утопят тебя, — представился брат.

— Вас послал он?

— Кто он?

— Нет, он пришел бы сам. Он такой.

Алкей закрутился, пытаясь распутаться. От усилий и нервного напряжения на глазах выступили слезы.

— Кто тебе заплатил? — начал допрос Варрон. — Признавайся, подлец. Кто тебя нанял?

— Вы точно не от него. Ничего не скажу. Иначе смерть. — Он перестал ерзать и выразительно проговорил, округлив и выпучив глаза. — Он страшный человек. Очень страшный.

— Страшный, говоришь? — ухмыльнулся Варрон. — Ты не знаешь меня.

— И меня! — добавил Феликс.

— Мы вернем тебя обратно хозяину, — пригрозил Фабий. — Он обещал снять с тебя шкуру, распять. Расскажешь, отпустим…

— Не врешь? — в глазах Алкея вспыхнула надежда.

— Вот еще! — тут же все испортил Варрон. — В твоих силах только облегчить свою участь. Не станешь говорить, буду пытать. Долго, мучительно… Пока не заговоришь.

Фабий с Феликсом неодобрительно поглядели на информатора.

— Я боюсь его, — признался Алкей. — Я не хотел придавать хозяина Марка. Он хороший. Меня заставили… Тот ужасный сириец.

Невольник запнулся и, осознав, что взболтнул лишнего, прикусил язык.

— Уже лучше… — Варрон оскалился. — Продолжай… Хороший мальчик. Мне нужно его имя и как найти.

— Нет! — предатель яростно замотал головой. — Вы его не знаете! Он обещал из-под земли достать.

— Вначале туда надо еще попасть, — ласково проговорил информатор. — Не начнешь говорить, устрою.

— Я не боюсь тебя, — Алкей гордо вскинул голову.

На “Нике” началось движение, видимо, команда готовилась отплывать.

— Видишь, как улетучиваются твои надежды? — Варрон рассмеялся. — Хватит строить храбреца, ты же трус. Я таких сразу вижу. Начинай рассказывать.

— Как он выглядел? — спросил Фабий, не давая греку опомниться. — Высокий? Маленький? Корабль скоро отчалит. Я тебя не обманываю. Скажешь, отпущу.

— Маленький, низенького роста и… — Алкей выдавливал из себя слова, словно помимо своей воли. Осознав, что делает, резко замолчал, плотно сжав челюсти.

— И? Что “и”? — информатор затряс Алкея за плечи. — Все хватит время терять. Предлагаю везти в Рим. Там нормально поговорим. Не спеша, с помощью некоторых очень полезных с такими неразговорчивыми субъектами вещичек.

Он зевнул и оглядел друзей. На “Нике” степенно рассаживались гребцы, поднимался парус, раздавались громкие, отрывистые команды.

— У него есть какая-нибудь особая примета? — Фабий сжал греку запястье. — Мой отец может вскоре умереть из-за тебя. Боги покарают тебя за это. Хоть и не своими руками, но ты убьешь двух неповинных людей.

Алкей дернулся и закрыл глаза.

— Я тебя не слышу, не слышу.

— Ты уже столько всего нам сказал, — вставил Феликс. — Чего останавливаться на полпути?

— Я тебя не слышу, — он тряхнул волосами. — Убьет, обязательно убьет. Отыщет и убьет.

— Не поможешь, убьем мы, — деланно равнодушным голосом обронил Феликс. — Мой отец — начальник стражи. Тебя казнят по всем правилам. Зашьют в мешок со свиньей и петухом. И кинут в воду. Как перспективы?

Алкей неожиданно дернулся, бочка треснула и он упал на землю. Покатился, извиваясь всем телом, в попытке распутаться. Варрон хотел схватить невольника и поднять, но Алкей исхитрился ударить информатора ногой и тот, взвыв от боли, отскочил в сторону. Внезапно веревка, связывающая руки, лопнула и грек, ловко вывернувшись, быстро освободил их.

— Уходит! — закричал Феликс и кинулся к нему.

Фабий с Варроном бросились следом. Грек весьма резво, несмотря на неровность причала, принялся перекатываться к воде. Когда они почти догнали его, он вдруг громко воскликнул:

— Стойте! Стойте! — Я все скажу. — У него в ушах… — Преследователи замедлили бег и остановились в паре метров от Алкея.

— Ну! — не выдержал Варрон, потирая колено, в которое пришелся удар. — Не тяни.

— У него в ушах… — веревки соскользнули и хитрый грек, чувствуя близость свободы, пружинисто вскочил и, преодолев буквально в несколько шагов оставшееся до конца пристани расстояние, прыгнул в мутную воду.

Раздался всплеск, а следом истошный крик.

— Будь ты проклят! — голосил Варрон, не делая ни малейшей попытки броситься вдогонку.

— Ушел! Фабий, он ушел! — возмущался Феликс, пытаясь скинуть тунику.

Тот мрачно взглянул вслед плывущему. Алкей работал руками быстро, ловко, словно олимпийский пловец. Шансов догнать почти не было.

— Расслабься, — он жестом остановил брата. — Пусть спасается. Мы все равно узнали достаточно.

Грек догнал “Нику” и ухватился за весло. Гребец, почувствовав, что-то перестало двигаться с прежней легкостью, удивленно свесился с борта, выкрикнул отрывистую фразу, плохо слышимую с берега, получил в ответ еще менее емкую и помог беглецу перебраться через борт.

— Идем, — Фабий раздосадовано махнул рукой. — Пора возвращаться в Рим. Следует заняться поисками одного очень интересующего меня сирийца.

Мулы, неспешно ступая, ровным шагом шли в сторону Рима. Безмятежно шевеля ушами и тихонько пожевывая губами, они олицетворяли собой образец спокойствия. Феликс, сразу же после бегства Алкея принявшийся метать громы и молнии и еще долгое время не желающий успокоиться, наконец, замолчал. Фабий, очистив голову от тревожных мыслей, слегка покачиваясь в такт движению, смотрел на видневшуюся далеко впереди узкую змейку дороги, постепенно поднимавшуюся на поросшие деревьями и кустарником холмы. Затем не спеша перевел взгляд на синее, с белым вкраплением молочных облаков небо.

Ехали вдвоем. Варрон, распрощавшись с ними, побежал искать лодку, надеясь догнать отплывшее судно. Сомневаясь в перспективности погони, Фабий предпочел отправиться домой. Выскользнувший из устроенной ими западни грек и так сказал им довольно много. А возвращать предателя его хозяину он не подряжался.

“Сириец…” — полностью отвлечься все же не удавалось.

Нетерпение тихо, но настойчиво забурлило, захотелось поговорить, обсудить недавно выяснившиеся обстоятельства. Фабий пожалел, что рядом нет Туллии. С ней сейчас можно было бы легко проанализировать полученную от Алкея информацию, разложить ее по полочкам, сделать выводы, разработать план дальнейших действий. Он вздохнул, погладив мула по голове. Животное тряхнуло ею, смешно дернув длинными ушами.

— Тебе не кажется странным, что убийца сириец? — спросил Фабий брата.

— От сирийцев всего можно ожидать, — пожал тот плечами. — Что тут странного? Это хитрая, изворотливая и готовая на любую пакость нация.

— Просто это теперь не укладывается в нашу первоначальную версию…

— Да? — Феликс задумался. — Эх, не упусти мы грека… Он бы все нам рассказал.

— Мне непонятно вот что… — Не слушая его болтовню, продолжил рассуждать Фабий. Он сейчас говорил больше для самого себя, не питая особой надежды услышать в ответах брата здравую мысль. — Преступник явно занимает высокий пост, раз смог перевести Полимена в Тускул.

— Да. Мы же это выяснили.

— Вот именно. Дальше… У Марка Нервы имеется противник, желающий ему смерти. Он же — преступник, убивший Петрония Вера.

— Ага. Зачем повторять то, что я и так знаю? — Феликс непонимающе посмотрел на него.

— Убийца занимает высокое общественное положение, он примерно ровня Нерве и Петронию Веру. Иначе, чем они могли ему помешать. Маленький человек не станет связываться с сенаторами. Верно?

— Я не понимаю, к чему ты клонишь?

— Сириец… Даже если он римский гражданин, он никогда не подымится настолько высоко, чтобы сравняться с сенаторами. Зачем ему убивать Петрония Вера и Нерву? Или…

Фабия вдруг осенило.

— Или? — повторил Феликс. — Думаешь, Алкей нас обманул? Вот мерзавец!

— …или он наемник. И выполнял чей-то заказ. Подумай! Станет ли высокопоставленный вельможа опускаться до общения с рабом?.. Подкупать его?.. Платить ему деньги? Богатый имеет возможность нанять человека, который сделает за него всю работу. Отыщем сирийца, отыщем заказчика и узнаем имя преступника.

— А ты прав, — Феликс уважительно поглядел на брата. — И где нам искать наемника, Голова?

Фабий не знал, что ответить и решил промолчать. В Риме проживало несколько тысяч сирийцев, не станешь же проверять каждого. Жизни не хватит. Можно попробовать нанять частного информатора, более толкового, чем Корнелий Варрон. Только справится ли он? Без описания внешности, малейшего намека на возраст, примет… Лишь зря выкинет деньги. Существовала еще небольшая надежда, что Туллия отыщет Цинну, а тот, в свою очередь, каким-то образом умудрится вычислить похитителей. Надежда слабая и эгоистичная. Дочке адвоката самой следовало полагаться на его помощь, а не наоборот. Ведь именно он втянул ее отца в такую передрягу.

И словно в насмешку на деле все сложилось, так как Фабий больше всего не хотел.

На следующий день он сидел у себя в комнате и обедал. Вернее, пытался, невероятным усилием воли жуя вареное мясо и заставляя себя его глотать. Кусок с трудом лез в рот, разум отказывался принимать пищу, мысли, занятые совершенно иным, отчаянно прыгали в голове. На следующий день должен был состояться суд и он понимал, что обязан пойти и все рассказать маме. Никаких малейших зацепок и намека на след сирийца Фабий так и не нашел. Феликс пытался расспросить отца, но с таким же безрезультатным успехом. Туллия и вовсе исчезла, вероятно, занятая поисками папы.

— Все, хватит тянуть. Пора.

Он отодвинул еду и встал, намереваясь отправиться на женскую половину дома.

— Отстань! Он меня прекрасно знает! Я найду дорогу! Нечего за мной тащиться. Занят? Уверена, освободится!

За дверью послышался раздраженный голос дочери Цинны, и в следующую секунду она ворвалась в комнату.

— Фабий! — Туллия указала на привратника. — Скажи, чтобы отстал.

Он кивнул греку и тот с наигранным почтением, хитро подмигнув, прикрыл дверь.

— Ты обедаешь? — удивилась девочка. — Завтра же суд. Ну, и хладнокровие у тебя. Вставай, пойдем. Я нашла его.

— Кого? — удивился Фабий, невольно любуясь вошедшей, раскрасневшаяся и запыхавшаяся дочка адвоката сейчас выглядела красивей, чем когда-либо.

— Отца! Его держат в доме сенатора Флавия Сцевина. Ты же поможешь мне освободить папу?

— Конечно… — пробормотал он, пытаясь скинуть наваждение и вновь обретая надежду. — Как ты узнала?

— Обязательно расскажу по дороге, — они вышли из комнаты. — А сейчас надо придумать, как спасти папу.

— Какой у тебя план?

— Проникнуть в дом, отыскать и освободить.

— Влезть в чужой дом? — Фабий резко остановился и ошалело посмотрел на Туллию. — В дом сенатора? Нас там запросто могут убить.

— А что ты предлагаешь? — насупилась Туллия.

— Сообщить отцу Феликса, например. Дядя Эмилий все-таки начальник стражи. Или Фению Руфу. Нельзя врываться вот так запросто в особняк к влиятельному вельможе. Пусть взрослые разбираются. Им и по должности положено. Цинна — римский гражданин, содержать его под стражей без какой-либо причины и законного основания — преступление.

— Знаю и без тебя! — Туллия состроила решительную рожицу. — Выходит, мне придется делать все одной? Друг называется…

— Я такого не говорил, — Фабий испугался, что девочка уйдет. — Просто подумай. Какие у нас имеются доказательства, что Флавий Сцевин держит в заключение твоего отца?

— Э-э… — дочка адвоката замялась. — Просто они не настолько убедительные, чтобы папа Феликса или Фений Руф имели право на обыск в доме сенатора.

— А подробней…

— Один знакомый, сын кузнеца рассказал мне. Он с отцом кое-что чинил в том особняке и слышал от живущих там рабов про одного мужчину. Якобы он уже несколько дней содержится в эргастуле, карцере для провинившихся слуг. Я сопоставила дату исчезновения папы и появления этого заключенного. Они совпадают.

— Понятно… — Фабий потер мочку уха. — До конца уверенности все равно нет.

— И что? — Туллия тряхнула волосами. — А вдруг папа там? Я обязана выяснить.

Он колебался недолго.

“Если Цинна действительно в доме Флавия Сцевина, то сенатор — заказчик убийства Петрония Вера. Вывод напрашивается сам собой. И тогда не придется даже искать неуловимого сирийца. Заодно помогу Туллии и буду в ее глазах героем”.

— Ты же понимаешь, что мы собираемся проникнуть в дом человека, пытавшегося убить двоих сенаторов? И с одним у него, между прочим, получилось.

— Да, конечно.

— Если нас поймают, то тоже могут убить.

— Разумеется, понимаю. Он держит в заточении моего отца и подставил твоего. Предлагаешь, если он такой страшный, сидеть сложа руки и ждать пока нам помогут?

— Нет, я просто хотел убедиться, что ты осознаешь всю степень опасности. Пойдем. Только предлагаю сперва зайти за Феликсом.

Через два часа они стояли в тени огромного особняка и, не отрываясь, глядели на находящееся в отдалении жилище Гнея Флавия Сцевина. Оно представляло из себя старое, мрачное здание с плотно закрытой дверью и выходящими на улицу узкими окнами. Тянувшаяся вдоль улицы высокая каменная стена, скрывала от посторонних взглядов внутренний двор и прилегающую к нему территорию.

— Мы уже час торчим, — пожаловался Феликс. — Внутрь без приглашения не попасть. Охраняют лучше Эрариума.

— Там хоть государственная казна… — невесело улыбнулся Фабий. — А здесь…

— Здесь мой папа, — Туллия сжала губы в узкую, неровную полоску. — Должен отыскаться способ, обязательно должен… Пока не окажусь внутри, не уйду.

Входная дверь открылась и из дома вышел пожилой слуга. В проеме мелькнули шкафоподобные фигуры охранников.

— Трое, — вслух, одними губами, сосчитал Фабий. — Там нам проход заказан. А что если через стену? — Спросил он чуть громче.

— Придется ждать вечера, когда стемнеет, — отозвался Феликс. — Коли дело затягивается, я сбегаю домой поесть? Я в отличие от вас не обедал.

Туллия обернулась и посмотрела на него таким гневным взглядом, что брат мгновенно замолчал.

— Ничего, я потерплю… — пробормотал он и прибавил. — Только не слишком долго. Голод пощады не знает.

Минут через двадцать вышедший из дома слуга вернулся, а еще через полчаса к особняку подкатила телега. В дальнем конце стены открылась незаметная до сей поры калитка и через нее на улицу вышли около десятка человек. Подойдя к повозке, они принялись заносить внутрь лежащие в ней продукты.

— Давайте, вот он шанс, — обрадовался Фабий.

Они быстро скользнули вдоль стоящего напротив дома и незаметно для работающих слуг подошли к ним. Туллия взяла в руки огромный окорок, Фабий гигантских размеров круг сыра, Феликс, крякнув, маленький глиняный сосуд. Прикрыв лица, друзья беспрепятственно прошли через калитку.

— Несите туда, — скомандовал им пузатый мужчина в шерстяной тунике, стоящий чуть в отдалении, и, видимо, принявший их за людей, привезших провизию.

И указал на переднюю часть дома. Там возвышался широкий портик, вокруг которого, исходя из внешних признаков, находились комнаты прислуги, кладовые, погреба и деревянные сараи. Пройдя сквозь широкую дверь в ближайшее помещение, сырое, прохладное, с множеством полок вдоль стен, густо заставленных разнообразной провизией, они с удовольствием избавились от поклажи. Выйдя обратно, отошли в сторону и огляделись.

— Не думаю, что папу держат внутри дома, — наморщив лоб, предположила Туллия.

— Тут столько всего… — Феликс закрутил головой. — Начнем ходить и всюду заглядывать, нас сразу обнаружат.

Фабий внимательно осмотрел место, в котором они оказались. От устроенного в древнем, классическом стиле атриума шла широкая аллея из конусообразных сосен, за ней тянулась дорога, по обеим сторонам которой находились обширные клумбы и фруктовые деревья. Вдалеке виднелось несколько прудов с кристально чистой водой. В верхней части портика, судя по всему, размещался триклиний, обеденная комната. А в середине портика находилась дверь, которая вела в нижние помещения дома. Там должен был находиться небольшой двор с садиком и фонтаном.

— Значит, действуем быстро, — решительно заявила дочка адвоката. — Без права на ошибку.

Феликс округлил глаза.

— Не нравится мне твой план. Ты не подумай, я не боюсь, но все-таки…

— Идем, — Туллия решительно двинулась вдоль дома.

— Может, спросить? — предложил брат. — Прикинуться, что нам просто любопытно. Мол, опыт перенимаем. Учимся воспитывать собственных слуг. Дескать, они у нас вконец распоясались, работать никак не заставишь…

Не слушая его, она прошла мимо беседки, миновала лестницу, ведущую на второй этаж, где по обыкновению располагалась женская часть дома и остановилась перед дверью в мрачное, похожее на карцер строение. Фабий отметил про себя плотно закрытый низкий вход, маленькие окна, грубую кладку стен.

— Замок, — пожаловалась девочка, пытаясь проникнуть внутрь. — Папа, ты там?

Наклонившись, подобрала валявшийся под ногами камень. Несколько раз им ударила и дернула за ручку.

— Баня, — разочарованно протянул Феликс, заглядывая дочке Цинны через плечо. — Как в ней моются, она ведь такая неудобная и к тому же старая? Тут даже нет бассейна.

— Ты куда? — услышали они вдруг женский голос.

— Пойду, отнесу еду бедняге, — ответил второй.

— Жалко его, который день томится, — услыхав последние слова, Туллия напряглась и сжала руку Фабия. — К тому же такой красавчик… Вдруг господин смилостивится и отпустит, а он после отблагодарит меня.

Раздались смешки.

— Надейся, надейся. Госпожа тебе голову оторвет.

— Если узнает…

Фабий осторожно выглянул. Возле фигового дерева стояли две девушки. Одна черноволосая, вторая рыжая. Та, что рыжая держала в руках завернутый в тряпку сверток, вероятно, еду, которую собиралась передать Цинне. Поговорив еще несколько минут, они разошлись.

Друзья осторожно последовали за рыжеволосой служанкой. Та зашагала в ту сторону, откуда они только что вернулись, миновала кладовую, повернула за угол, прошла мимо входа в дом и остановилась возле примыкающей к нему пристройки. Рядом, со скучающим видом, прогуливался низенький, плотный слуга.

— Кара… — он расплылся в улыбке. — Поговоришь со мной немного?

— С удовольствием, но тебя зовут на ужин. Я покараулю. Опоздаешь, останешься голодным.

Стражник хмуро кивнул и поспешил в сторону особняка.

— Это я, — едва тот скрылся, тихо произнесла девушка. — Принесла вам немного поесть.

Она встала на цыпочки и заглянула в окно.

— Ну, все, хватит! — Туллия решительно шагнула и, открыв щеколду, видневшуюся на двери, распахнула ее.

— Ой! Ты что здесь делаешь? — ахнула служанка, заметив девочку.

— Отец, — не обращая на невольницу внимания, дочка адвоката вошла внутрь и спустя секунду оттуда послышался ее изумленный крик. — Вы кто такой? Где мой папа?

— Юпитер! Ты моя спасительница! — Ответил ей чужой мужской голос, наполненный радостными, ироничными нотками. — Я уже устал тут сидеть в одиночестве.

В проеме появился высокий, щегольски одетый франт, лет двадцати восьми, тридцати. На щеках и подбородке густая щетина, под глазом заплывший синяк. Приглядевшись, Фабий заметил, что его одежда в нескольких места сильно порвана и испачкана.

— Да, кто вы такие? — девушка подскочила к двери и попыталась ее закрыть. — Я сейчас позову на помощь. Они твои дети?

— Герма! Клянусь Венерой, я вижу их впервые, — он подмигнул Туллии и попытался выйти.

— Нет, тебе нельзя, — Герма с решительным видом преградила ему дорогу. — Озмилк обязательно наябедничает, что я тебя выпустила и меня накажут. Посадят вместо тебя или еще хуже…

Она недоговорила, резко замолчав.

— За что вас тут держат? — обратился к пленнику Феликс.

— О… — щеголь таинственно улыбнулся. — Хозяин этого дома сильно осерчал на меня. И я хорошо его понимаю.

Он ухмыльнулся.

— А по существу? — поинтересовался Фабий, разрывавшийся между желанием поскорей уйти отсюда, отчаянием оттого, что они не встретили тут Цинну и любопытством, смешанным с желанием помочь пострадавшему.

Щеголь замялся. Огорченная Туллия, сверкнув в его сторону глазами, отвернулась и предложила:

— Пора уходить, пока нас тут не заметили.

— Я с вами, — заключенный сделал шаг в их сторону.

— Нет, — Герма принялась заталкивать мужчину обратно.

— Постойте, — возмутился Фабий. — Нельзя держать человека в таких условиях.

— Согласен, — франт оттолкнул невольницу.

— Вы ведь не раб?

— Я римлянин, свободный гражданин. И пусть наставил Сцевину рога. Обманутый муж мне хорошенько отомстил. Так что мы квиты.

И показал на синяк под глазом, хотя по виду ухажера жены хозяина дома не было видно, что он сильно расстроен.

— Вы любовник его жены? — Туллия криво улыбнулась. — Вот в чем дело. Поделом вам.

Она с громким хлопком закрыла дверь.

— Спасительница, ты что? — щеголь перешел на жалобный тон. — Меня же тут голодом заморят. Дай хотя бы знать властям. Это же форменный беспредел.

— Туллия, — Фабий мягко тронул дочку адвоката за руку. — Я понимаю, ты расстроена…

— А ты нет? — девочка вспыхнула. — Пусть посидит, подумает. Не наше это дело. Нам сейчас следует своим отцам помогать.

— Согласен, — быстро проговорил Феликс. — И все-таки нехорошо оставлять его вот так…

— Послушай друга, спасительница, — воскликнул из-за двери горе любовник. — Венерой клянусь, Амуром. Если так настаиваешь, обещаю, впредь так себя не вести. Стану связываться только с незамужними. Юпитером клянусь! Капитолийским!

Туллия уперла руки в боки. Видя, что ее почти уговорили, Герма угрожающе проговорила:

— Даже не думайте, я закричу. Уходите отсюда, пока не сообщила о вас.

— Герма, лапочка, — елейным голосом попросил франт. — Что тебе стоит… Вернусь, выкуплю тебя и обязательно отпущу на волю. Верь мне. Аттий Непот держит слово.

Служанка заколебалась. Фабий, пользуясь ее нерешительностью, открыл дверь и выпустил заключенного.

— Меня же обязательно… — глядя на Непота, начала она и тут послышались шаги. — Озмилк возвращается!

Девушка заметалась, не зная, что предпринять.

— Спокойно, — Феликс ободряюще похлопал ее по плечу. — У Фабия непременно есть план.

— У меня? — он бросил взгляд на молчавшую Туллию. — Да, конечно…

Судорожно соображая, Фабий заерзал глазами. Взор метнулся в сторону приближающегося слуги, к счастью жующего кусок хлеба и поглядывающего на клумбу, в сторону Непота, на эргастул, в котором тот содержался все последние дни, на дочку адвоката…

— Придумал! Все прячемся, остается только Герма.

Служанка затравленно посмотрела на него, в глазах отразился страх.

Рядом с дверью росли густые кусты. За ними и укрылись.

— Как пленник? — поинтересовался Озмилк, подходя к невольнице. — Хорошо себя вел?

— Да, — коротко ответила та, всем своим видом показывая сильное желание уйти.

— Действуйте, — прошептал Фабий на ухо Непоту.

— Я? — у щеголя от удивления вытянулось лицо.

— Мы дети, на нас не рассчитывайте.

— У тебя же план.

— Это он и есть.

— Юпитер тебя порази, мальчик, — проворчал Непот и принялся осторожно выходить из укрытия.

Озмилк между тем оглядел дверь, попытался заглянуть в окно.

— Наш невольный гость что-то затих, — с подозрением произнес он.

— Может, спит? — слегка дрогнувшим голосом отозвалась Герма.

— А что ты так волнуешься? — Озмилк распрямился, словно петух на деревенском дворе, заходя в курятник.

— Да так ничего…

Непот, ступая на цыпочках, медленно приближался, заходя слуге за спину.

— Ой! — вскрикнула Герма, наконец, догадавшись, что тот задумал.

Озмилк, в самый последний момент заметивший пробежавшую по земле тень, отбрасываемую фигурой франта, резко развернулся. Но было уже поздно. Непот резко и с размаху стукнул его кулаком по голове. Тот крякнул и пошатнулся. Второй удар повалил его с ног. После третьего слуга затих, широко раскинув руки.

— Он мертв? — в ужасе прошептала Герма.

— Я некровожадный, он просто лишился чувств. Идем.

— Ее нельзя брать с нами, это вызовет подозрения, — возразила Туллия.

— Подозрения?

— Вас объявят сбежавшим и начнут искать. Нет, поступим по-другому. Она остается здесь. Герма, когда Озмилк придет в себя, сообщите ему, что, какой-то незнакомец напал и ударил вас двоих по голове. Вы ничего не помните и ничего не видели. После Непот попытается вас выкупить. Ведь так?

Она строго посмотрела на спасенного.

— Разумеется! Конечно! О чем речь. Непременно, прямо завтра утром.

Девушка вздохнула:

— Буду ждать, — и вымучено улыбнулась.

Фабию стало жаль ее и он пообещал себе, что обязательно выяснит ее дальнейшую судьбу и, если Непот обманет, сам выкупит невольницу.

— Вам следует поторапливаться, — сдерживая слезы и во все глаза глядя на щеголя, выдавила из себя Герма. — Скоро выпустят собак.

— Собак? — Феликс поежился, он сильно недолюбливал псов.

Они быстро двинулись в сторону калитки.

— Вы куда? — удивилась служанка.

— На выход, — отозвался Фабий. — Как пришли сюда.

— Там давно закрыто. Идите через дом, только так можно покинуть особняк.

Только сейчас Фабий осознал, в какую переделку они угодили. Пробираться по незнакомым коридорам, большей частью погруженным в темноту, не зная, в каком месте ты наткнешься на его обитателей. От такой мысли бросило в дрожь, на лбу выступили капли холодного пота. Молнией мелькнула спасительная мысль.

— Ведите, — обратился он к Непоту. — Вы же бывали тут раньше. Наверняка проведете нас на улицу?

Щеголь сконфужено промямлил, видимо, начиная понимать, что до истинного спасения еще очень далеко:

— Я всегда был с Цедицией. И не обращал внимания на расположение комнат. К тому же меня провели через калитку в стене.

Фабий издал протяжный стон, Феликс последовал его примеру.

— Хватит стоять, — рявкнула Туллия. — Озмилк скоро придет в себя.

Они медленно двинулись гуськом к дому. Достигнув входа, беспрепятственно проникли внутрь. Оказавшись в просторном, темном коридоре огляделись. Рядом имелась открытая дверь. Заглянув в находящееся за ней помещение, Фабий увидел обширную комнату. Воздух в ней показался ему значительно теплей, чем снаружи. Вероятно, он обогревался с помощью проложенных вдоль стен нагретых труб, плюс за счет расположения самого помещения, ведь солнечные лучи попадали внутрь в течение целого дня. Здесь хранилась одежда, не выносившая сырости и холода. Часто рядом устраивали купальню и домашнюю баню.

Вернувшись обратно, Фабий последовал за друзьями. Мягко ступая по твердому, гладкому полу они прошли мимо таблинума, обычно служащим кабинетом для хозяина. Внутри этой комнаты нередко помещался шкаф с ящиками для книг и натертых воском дощечек, служащих для письма. Впереди скрипнула, открываясь, дверь и коридор разрезала полоска света. Из комнаты вышел слуга, неся в руке большую свечу.

“Повернет к нам — конец”, — мелькнула в голове паническая мысль.

Попятился назад и почувствовал, как на ногу наступил Феликс. Пришлось от боли закусить губу. К счастью, невольник повернул в противоположную сторону и вскоре скрылся за углом.

— Пронесло, — выдохнул брат.

Фабий едва слышно выругался, выдергивая ногу из-под подошвы его башмака. Вновь двинулись дальше. Проходя мимо раскрытой двери, он осторожно заглянул внутрь и мгновенно обомлел.

“Не может быть!”

Схватив брата за край туники, сделал знак остановиться. Удивленный Феликс обернулся. Фабий, едва шевеля руками, показал внутрь комнаты.

— Загляни, — одними губами прошептал он.

— Это же… Это же сириец! — спустя секунду попытался воскликнуть тот, но Фабий успел зажать брату рот, во все глаза глядя в сторону сидевшего на мягкой кушетке возле расписанной яркими красками стены мужчину. Низенького роста, лысый, с блестевшим в свете светильников черепом. Он был одет в темно-красный хитон, доходящий до колен и скрепленный на плечах пряжками в виде скарабеев.

“Так вот, что Алкей говорил про его уши”.

Приглядевшись, Фабий увидел в каждом ухе по толстой золотой сережке.

“Это точно он. Убийца…”

Грудь наполнилась бодростью, смешанной с радостью. И почти сразу сменилась страхом.

— Выполню, о чем речь… — преступник легко поднялся, расправляя складки хитона.

Взял лежавший рядом плащ и накинул на плечи.

— Завтра все решится, не подведи, — произнес еще один мужской голос, хозяин которого оставался для Фабия невидимым.

— Обижаете, — сириец расплылся в улыбке, больше похожей на хищный оскал. — Диодот знает свое дело. Вы уже не раз в этом убеждались.

И с низким поклоном направился в коридор.

Фабий толкнул Феликса вперед. Тот и сам уже понял, что пора убираться и стремительно, стараясь тихо ступать по полу, побежал вперед.

“Не успеть”, — мелькнула пугающая мысль.

Схватив брата за руку, он толкнул первую попавшуюся дверь и оказался в полной темноте. Феликс затащил за собой ничего не понимавшую Туллию. Краем глаза Фабий успел заметить, что идущий самым первым Непот свернул за угол. Предупредить франта об опасности ни времени, ни возможности не имелось.

— Зачем мы здесь? — прошептала дочка Цинны.

— Мы видели убийцу Петрония Вера, — объяснил Феликс.

И в этот самый момент в коридоре раздались шаги и брат резко замолчал. Воздух наполнился гулом множества голосов, одновременно с ним на них принялось надвигаться пятно света.

— Быстрей, быстрей. Хозяин приказал подавать еду.

Дверь начала раскрываться, видимо, внутрь собирались войти. Стремительно, почти ничего не видя перед собой, друзья бросились в разные стороны. Фабий спрятался за широкой кадкой, с росшей из нее высокой пальмой, Феликс за маленьким фонтаном, Туллия юркнула под низкое ложе, завешанное покрывалом, спускавшимся своим краем до самого пола.

Одна за другой начали загораться расставленные в великом множестве светильники. Входящие слуги принялись зажигать их, наполняя комнату ослепительным светом. Другие принялись выдвигать на середину тяжелый, массивный стол, рядом установили два мягких дивана, возле каждого поставили по искусно украшенному ложу. Туллии повезло, то, под которым она находилась, осталось стоять на месте. Вскоре поверхность стола наполнилась разнообразной едой, в воздухе повисли соблазнительные запахи. Фабий почувствовал во рту обильную слюну, в животе призывно заурчало.

Наступила тишина. Осторожно выглянув, он понял, что они оказались в триклинии, огромной столовой, рассчитанной на несколько десятков гостей. Помещение показалось ему невероятно богатым. С потолка, поверхность которого украшал небесный зодиакальный круг, свисали бронзовые лампы, в дальнем углу успокаивающе пел фонтан, вдоль стен выстроились статуи неизвестных героев старины. Между ними зеленели ряды тонких деревьев. Судя по количеству диванов и лож, сегодня хозяин дома собирался принимать пищу в немногочисленной компании, отчего слуги зажгли не все светильники и лампы. В углах виднелись остатки тени, особенно густо скопившейся возле фонтана и маленькой пальмовой рощи, за которой притаился Фабий.

“Надо уходить”, — решительно подумал он.

Взгляд обежал опустевшую комнату. Слуги, приготовив помещение для предстоящей трапезы своих господ, незаметно удалились.

— Феликс, — тихо позвал он брата.

Из-за фонтана моментально высунулась его голова.

— Бежим, — и знаками показал в направлении двери.

Тот согласно закивал и быстро поднялся.

— Туллия?

Фабий оглядел комнату. В спешке прячась, он не успел заметить, где укрылась дочка адвоката. Та высунулась из-под стоявшего возле дальней стены ложа. Поняв все без слов, она кинулась к выходу.

— Друг мой, Гней, — услышал Фабий хриплый мужской голос. — Я все не могу избавиться от опасений. Все ли мы рассчитали и предусмотрели? Нет ли где ошибки, могущей погубить дело?

— Успокойся, Антоний, — весело ответил его собеседник. — Сколько можно выжидать, вымерять, подгадывая подходящий случай? Надоело. Пора действовать. И хвала богам мы, наконец, решились.

Фабий узнал этот голос. Этот же человек несколько минут назад общался с сирийцем.

Метнувшись обратно и спрятавшись за пальмой, он принялся наблюдать за хозяином дома и его гостем. Сердце бешено колотилось, ладони взмокли, в ушах противно стучало.

Флавий Сцевин легкой походкой вошел в комнату и, скинув сандалии, улегся на ложе. Его спутник, которого он назвал Антонием, расположился рядом, присев на соседнее. Теперь свет от горевших светильников ярко осветил их лица и Фабий смог хорошенько разглядеть человека, причинившего их семье столько неприятностей. А заодно и его приятеля.

Он оказался высоким белокурым мужчиной примерно сорока лет. Капризный рот с тонкими губами постоянно двигался, складываясь то в радостную ухмылку, то в гневную гримасу. Над маленькими проницательными голубыми глазами нависли густые брови. Взор периодически вспыхивал легкой насмешкой, резко переходящей в неподдельное веселье. Безвольный подбородок предавал лицу некоторую строгость, граничащую с безразличием.

Сидевший рядом с ним толстяк с низким лбом, почти полностью закрытым падающими на блеклые глаза вьющимися волосами показался Фабию немного скованным, словно он чего-то опасался. Хитрая улыбка, игравшая в уголках рта, скорее походила на гримасу отчаяния.

Беззвучно вошли слуги и наполнили два больших кубка рубинового цвета вином. Мужчины выпили молча и взглядом потребовали налить еще.

— Хороший сегодня был день, солнечный, — блаженно потянувшись, прогудел Сцевин, приступая к еде.

— А для кого эти два дивана? — поинтересовался Антоний.

— Чуть позже к нам присоединится моя жена со своей подругой, — хозяин дома, разрезал маленьким ножом яблоко и надкусил. — А пока я бы хотел побыть только в твоей компании, мой славный друг Антоний Натал. Нам есть что обсудить.

Толстяк промычал нечто неразборчивое, тщательно работая челюстями.

— Давай, выпьем за свободу, — Сцевин приподнялся на локте. — Совсем скоро ее свет засияет над Римом ярче сегодняшнего солнца. — Он резко вскинул руку с кубком в руке. Несколько темно-красных капель упали на его белоснежную одежду, расплывшись маленькими кровавыми пятнами. Но Сцевин не обратил на это внимания. — Смерть тирану!

— Смерть, — отозвался Антоний Натал, бросив настороженный взгляд на испорченную одежду его друга. По лицу толстяка пробежала испуганная тень.

“Тирану? — Фабий, не отрываясь наблюдавший за происходящим, испуганно сглотнул, чувствуя, как тяжелеют ноги. — Неужели они задумали убить императора?”

Политика Нерона и особенно экстравагантное поведение молодого правителя не нравились многим из отодвинутой от власти аристократии. Некоторые вменяли ему в вину увеличение налогов, большая часть которых в настоящее время шла на строительство колоссальных размеров дворца. Часть людей оказалась недовольна отношением Нерона к сенату, почти лишившему этот государственный орган возможности влиять на управление страной. Но большинство выражало возмущение его страстью к публичному пению, идущему вразрез с традициями и моральными устоями. Они считали унижением государства, что правитель таких обширных земель, словно уличный актеришка прилюдно надрывает свою глотку в театрах.

Фабий покрылся испаренной. О десятках неудавшихся заговорах, настоящих и выдуманных, по городу ходило множество слухов. Но он испугался не за Нерона, у того все же есть гвардия, она как-нибудь защитит. Испугался Фабий за себя, свою семью и друзей. Люди, решившиеся на такой поступок, не остановятся ни перед чем, чтобы сохранить свои планы втайне. Даже перед убийством троих детей и их близких.

— Что-то ты, друг мой Натал, невесел… — Сцевин придвинулся к толстяку. — Переживаешь?

— Есть такое…

Он хмуро бросил взгляд на стоявшего рядом слугу. Невольник быстро отошел в сторону.

— Не пугай беднягу, он отличный парень, — засмеялся хозяин дома и обратился к рабу. — Позови Милиха. — И вновь взглянул на своего приятеля. — Не трусь. Чего стоит такая жизнь? Что бояться ее потерять? За что цепляться?

Вскочив, он принялся расхаживать, размахивая руками.

— Нами правит актер, бездарность, вообразившая себя соловьем! Скажи мне, какой участи мы заслуживаем, раз такое терпим?

Фабий вздрогнул, видя, как Сцевин с красным от выпитого вина лицом стремительно приближается к нему. Глаза говорившего были расширены, в них полыхали безумные, сильно подогретые алкогольными парами огни. За несколько шагов до первой пальмы он резко остановился, покачнулся и повернулся к перепуганному Фабию спиной.

— Наши рабские души заслужили такого правителя. Сдается мы сильно чем-то прогневали богов. — Он уставился на молчавшего Антония Натала. — Ну, хватит. — Взмахом руки Сцевин рассек воздух, потрясая кулаком. — Пришел конец тирании. Лучшие люди, наконец, решились. И мы, мой друг, среди них! Разве не честь избавить Рим от матереубийцы, певца и тирана? Может, наша жизнь только для этого нам и дана? А коли не сложится… — Он на мгновение замолчал, судорожно вдохнул воздух. Схватил у стоявшего рядом слуги кубок и жадно осушил. — Не сложится… Не беда. Значит, не увидим дальнейшего позора, заполонившего мой любимый город и потешающегося над его вечными устоями.

Пошатнувшись, Сцевин с трудом добрел до ложа и тяжело опустился на него.

— Я согласен с тобой, — промямлил Антоний Натал.

— Так, давай же выпьем! — просиял Сцевин и поднял протянутый ему кубок. — За Цереру. С ее приходом расцветает природа. Не находишь символичным, что в первый день Цереалий Рим вновь обретет свободу?

“Это же уже завтра! — От услышанного у Фабия перехватило дыхание. — Они хотят убить императора на цирковых играх. Нерон в последнее время редко покидает дворец, делает исключение только для представлений в цирке. Там соберется множество зрителей и у них появится возможность легко подойти к нему”.

Толстяк, соглашаясь, вновь промямлил нечто неразборчивое.

— Господин? — в столовую с поклоном вошел толстый человек с редкими, жидкими волосами на голове и огромным бесформенным носом.

— Милих, — обратился к нему Сцевин. — Мой любимый, преданный Милих. У меня к тебе поручение. Очень важное…

— Слушаю, — слуга склонился в еще более низком поклоне.

— Собери моих самых любимых рабов и приведи сюда.

Милих попятился и, развернувшись, быстрым шагом покинул помещение.

— Близится час, близиться, — хозяин дома потер руки в нетерпении. — Чувствуешь, Антоний, как боги наблюдают за нами? Им интересно, чем все закончится.

Толстяк непонимающе воззрился на Сцевина.

— Следовало раньше решиться, — продолжал тот. — А мы все собирались, совещались... Своими трусливыми действиями едва все не погубили. Повезло, что он вначале захотел нас попугать, а не пошел сразу к Нерону.

— Благо префект вовремя сумел все исправить, — кивнул Антонин Натал.

“Префект? — Фабий превратился в одно большое ухо. — Какой из них? Города? Гвардейцев? Стражников? Или Египта? А может, одного из легионов? Кто из них сейчас в Риме?”

Он надеялся, что толстяк продолжит и выдаст имя сообщника, но тот замолчал.

“Значит, их больше, чем двое… Сколько?”

Вернулся Милих, приведя с собой около десятка слуг. Увидев их, Сцевин сделал попытку подняться, пошатнулся и повалился обратно на ложе. Рассмеялся, улыбнулся во весь рот и весело произнес:

— Счастливый день для меня станет счастливым и для вас. Я всем вам даю свободу. Мой друг Антоний Натал свидетель. Милих оформит все необходимые документы.

Бывшие рабы, а теперь вольноотпущенники радостно зашумели и принялись благодарить своего недавнего господина.

— Все! Все! — отмахнулся тот от них. — Идите. Милих, принеси завещание.

— Вы уверены? — слуга вновь поклонился. — Может, завтра? Уже поздно.

— Я сказал сейчас! — рявкнул Сцевин. — И быстрей.

Слуга коротко кивнул и выскочил из столовой. Повисло молчание. Заговорщики принялись есть в тревожной, напряженной тишине. Лицо хозяина дома сделалось отрешенным, отражая тяжелые раздумья, терзавшие его душу. Антоний Натал вяло жевал, вытирая вспотевший лоб. Фабий слегка пошевелился, пытаясь размять затекшие ноги. В столовой стояла нестерпимая духота, ему сильно хотелось кушать, о чем настойчиво сообщал урчащий желудок, а еще сильнее пить.

— И где же моя жена? — весело улыбнулся Сцевин, взглянув на стоявшего рядом слугу. — Сбегай, приведи ее. Становиться скучно. Ты не находишь? — Обратился он к толстяку.

Тот промокнул влажной тряпочкой блестевшие от жира губы.

— Действительно, задерживается…

Невольник выбежал из помещения, едва не столкнувшись в дверях с Милихом.

— Принес? — Сцевин схватил документ и пробежал по нему взглядом.

Оставшись удовлетворен, взял протянутый ему маленький ковчежец, ларец, украшенный драгоценностями, и положил в него завещание. Затем, капнув на крышку расплавленный воск, скрепил печатью.

— Дальше знаешь, что делать, — он вернул ящик Милиху.

Слуга принял его с явным недовольством и быстро покинул столовую. Как только слуга исчез, в комнату медленной, плывущей походкой вошли две женщины. Просторные туники у каждой были стянуты на поясе широким поясом, руки украшали золотые браслеты, а высокие замысловатые прически тяжелые на вид диадемы.

Завязался легкий, непринужденный разговор. Болтал в основном Сцевин, Антоний Натал старался отмалчиваться. Фабий слушал вполуха, не особо рассчитывая, что беседа пойдет о заговоре. Так и вышло. Спустя час дамы поднялись с диванов и так же грациозно покинули столовую. Уставший Фабий надеялся, что мужчины последуют за ними, но те явно не торопились. Приказав придвинуть ложе, на котором он лежал поближе к гостю, хозяин дома принялся с ним о чем-то тихонько беседовать. Подслушать не удалось, говорили вполголоса, очевидно, опасаясь рабов.

Наконец, когда Фабий начал уже было дремать, заговорщики встали и, пошатываясь, направились в коридор. Оглядев помещение и не увидев слуг, он быстро вскочил и последовал за ними. Тихо, словно кошка рядом выросла фигура Туллии. Спустя мгновение к ним присоединился Феликс.

Сцевин с Наталом повернули вправо, вероятно, идя в кабинет хозяина дома. Осторожно ступая, друзья быстро поспешили к выходу. Дойдя до угла, остановились. Впереди послышались голоса, вероятно, слуги шли убирать столовую. Рядом находилась дверь. Фабий, не задумываясь, что может за ней оказаться, толкнул ее и попал в маленькое полутемное помещение. Глаза быстро привыкли к мраку и он увидел фигуру Милиха. Тот стоял возле настежь открытого окна, рядом на столе виднелся ларец с завещанием Сцивина.

— Чего надо? — Милих резко обернулся и на мгновение потерял дар речи.

“Вот влипли”, — Фабий судорожно пытался придумать выход, одновременно пятясь назад.

Позади Феликса по коридору, оживленно беседуя, двигались невольники. Страх и катастрофическое положение придали сил и храбрости.

— Мы все слышали, — грозно заявил он и быстро добавил. — Про заговор. Против императора.

Туллия, сразу догадавшаяся, что он задумал наглым голосом продолжила:

— За участие в таком смертная казнь. Для вас, уважаемый, к тому же мучительная, на кресте.

Милих побледнел. Судорожно сглотнул.

— Что вы такое говорите? Господин любит Нерона.

— Мы сейчас же идем и сообщаем кому следует, — Фабий состроил решительное лицо, хотя на самом деле сильно боялся. — И вам советую поступить так же. В противном случае…

— Я не придам хозяина, — пролепетал слуга. — Это бесчестный поступок. Он отпустил меня на волю, он всегда добр ко мне. Господин является моим патроном. Я не пойду против божественных законов.

— Вы уже идете, — сухо произнесла Туллия, — являясь участником заговора. Власть Цезарей освещена богами. Подумайте…

— Нехорошо, все нехорошо, — быстро заговорил Милих. — Я не одобряю замыслы господина. Хоть и не знал про них до встречи с вами, только догадывался. Они скверные и до добра не доведут. Но и препятствовать им я не имею права. — Он метнул на друзей взгляд полный сомнений.

“Сейчас или никогда!”

— Тогда просто отпустите нас, — предложил Фабий. — Сделайте вид, что не видели.

— Да?.. Нет, так тоже нельзя. Нет, я лучше… — Слуга стукнул кулаком по столу и ларец, подлетев, с шумом ударился об его поверхность.

— Если вы удержите нас здесь, — Фабий ухватился за последнюю надежду, — вам все равно это не поможет. С нами был еще один человек. — Милих насторожился. — Аттий Непот. Он в курсе заговора. И он на свободе.

Вольноотпущенник испуганно уставился на троих друзей озабоченным, бегающим взглядом.

— Вы же знаете этого человека, — напомнила Туллия. — Он содержался в вашем эргастуле.

— Он сейчас идет во дворец, — Фабий сложил руки на груди. — Скоро здесь будут преторианцы. Мы можем и подождать.

— Я вам не верю! — Милих попятился и плюхнулся в стоявшее возле стола кресло.

— Ваше дело. Господина вам уже не спасти. Но есть шанс спастись самому. Выпустите нас и доложите о заговоре властям. Выживите, заодно получите награду.

Слуга затравленно огляделся.

— Решайтесь! — Прикрикнула на него Туллия. — Счет уже идет на минуты.

Она схватила Милиха за руку и потащила к коридору. Фабий на ходу наставлял.

— Скажите стражникам на входе, что мы дети ваших знакомых. Выдадите нас, знайте, гвардейцы уже неподалеку от дома.

— Что за малявки? — удивился высокий мускулистый мужчина и посмотрел на прохаживающегося рядом товарища. — Не припомню, чтобы входили. А ты?

— Не а… — лениво протянул тот.

— Племянники мои, — затараторил Милих. — В гости заходили, виноват, что задержались.

Стражники с любопытством уставились на Туллию.

— По правилам обязаны обыскать…

— Сейчас! — скривилась дочка Цинны, презрительно глядя на них. — Лучше следите за дверью. Вот ваше единственное правило.

И с высокомерным видом вышла на улицу. Феликс поспешил за ней. Фабий на мгновение задержался.

— Дядя Милих, — он сделал вид, что целует слугу в щеку, а сам быстро зашептал ему на ухо. — Счет действительно если и не на минуты, то на часы. Поторопитесь и примите правильное решение. Ваш господин — убийца и подлец. Вы не виноваты. Зачем отвечать за его поступки? Идите следом за нами во дворец и признайтесь во всем.

Вольноотпущенник крепко обнял Фабия.

— Вначале мне надо увести в безопасное место жену. Но обещаю, после сразу же сообщу обо всем властям.

— Надеюсь…

“Мы все-таки дети… Вдруг наших показаний окажется мало?..”

Ночь накрыла город темным, мягким покрывалом. Пустынная, тихая улица дышала мнимой иллюзией спокойствия. Стряхнув наваждение, Фабий поспешил догнать друзей. Следовало поторапливаться, до суда оставалось всего несколько часов.

— Спасены! — радовался Феликс. — Страху же я натерпелся. В какой-то момент и не надеялся, что выберемся оттуда. Интересно, тот щеголь сумел спастись? Как он прошел мимо тех мордоворотов возле входа?

— Во дворец? — деловито поинтересовалась Туллия. — Мы же сообщим о заговоре?

— А почему не к моему отцу? — возразил Феликс. — Он в два счета повяжет заговорщиков.

— Дядя Эмилий начальник стражников седьмого округа, — поддержал дочку Цинны Фабий. — А мы имеем дел с влиятельными людьми. Один, из которых — сенатор. Дядя Эмилий, уверен, не рискнет самостоятельно принимать решение об их аресте. На доклады, решения и согласования может уйти много времени. А нам нельзя его терять.

Брат насупился и обиженно засопел носом.

— Ты слышал? — обратилась к Фабию Туллия. — Они говорили о предателе. О том, с которым разобрался префект?

— Я думаю, они имели в виду Петрония Вера…

— Я тоже так вначале подумала. И все же… Мне кажется странным, что ближайший друг Нерона вступил в ряды заговорщиков. Он ведь в таком случае терял намного больше, чем приобретал.

— Скорее всего, — предположил Фабий, — он примкнул к заговору в тот момент, когда был еще в немилости. А едва получил прощение, сразу переметнулся на другую сторону.

— Почему не сообщил все, что знает? — спросила Туллия. — Не раскрыл заговорщиков?

— Видимо, не до конца порвал с ними… Может, шантажировал, думая, что держит ситуацию под контролем. Сцевин косвенно упомянул об этом. Наверное, преследовал какую-ту свою выгоду. Или хотел одновременно быть и там и там.

Они быстро приближались к дворцу. Широкая улица по-прежнему была пустынна, лишь изредка попадались одинокие прохожие. Респектабельный район спал крепко или очень хорошо делал вид, что спал.

— Заговорщики ведь собирались убить не только Петрония Вера, но и Марка Нерву, — продолжила Туллия. — Он тоже состоит в их рядах?

— Марк Нерва один из участников заговора? — Фабий покачал головой. — Зачем ему присоединяться к ним? Не думаю. Хотя, кто его знает?

— Почему тогда они планировали одновременно убить и его?

— Он ближайший советник императора. Может, поэтому…

Они вышли на Священную дорогу и направились к храму Венеры. Возле него и располагался вход во дворец, огромное, величественное здание, простиравшееся от Целиева холма до Форума Августа и от Палатина до садов Мецената и включавшее в себя более сотни залов. Перед огромным вестибюлем возвышалась высоченная статуя Нерона в позе Колосса Родосского. Прямо около его ног темнела гладь глубокого озера, с левой от него стороны проступали контуры строящегося храма, посвященного Божественному Клавдию, предыдущему императору.

— Я впервые тут, — смутившись, тихим голосом объявила Туллия. — Не имею ни малейшего понятия, куда идти и к кому обратиться.

Пройдя через вестибюль, друзья оказались в просторном, богато украшенном портике. Фабий заворожено завертел головой. Он тоже оказался внутри впервые, хотя неоднократно любовался дворцом снаружи. От увиденного перехватило дыхание. Грандиозность замысла и его последующее воплощение поражали, заставляя задуматься о безграничных человеческих возможностях. Любуясь открывшейся перед ним картиной, он на мгновение забыл обо всех своих проблемах. В памяти всплыла фраза, сказанная Нероном сразу после окончания строительства. Переселяясь в свой новый дворец, император якобы обронил: “Наконец-то я смогу жить по-человечески!”

— Нам сегодня везет, — Феликс, толкнув в бок локтем, беззастенчиво вернул его в действительность. — Идет твой хороший знакомый. Самое время попросить помощи.

Подняв голову, Фабий увидел Фения Руфа, начальника гвардейцев. Тот слегка прыгающей походкой направлялся в сторону выхода. В отличие от прошлой встречи, сегодня он был аккуратно причесан, гладко выбрит и одет в выглаженную, сиявшую ослепительной белизной тогу. В первый момент сенатор их не заметил и едва не прошел мимо.

— Простите! Добрый вечер, — Фабий преградил ему дорогу. — У меня очень важное и срочное известие. Могу я с вами поговорить? Вы же помните меня?

Фений Руф мгновенно остановился и его юркие, подвижные глаза вцепились в Фабия цепким взглядом.

— Спаситель Персея… — припухлые губы расплылись в широкой улыбке. — Чем могу помочь? Я весь твой. Но только ненадолго. Я тороплюсь. Ночь на дворе, а у меня еще столько дел. Итак…

Он выжидающе уставился на собеседника, тут же моргнул и его взор метнулся на Феликса, оглядывал его не более доли секунды, и почти сразу перескочил на Туллию.

— Против императора готовится заговор…

Едва Фабий принялся произносить первые слова, и их смысл только начал доходить до начальника гвардейцев, как сенатор вскричал:

— Юпитер Громовержец! Постой, постой… Дай приду в себя… Имена? Ты знаешь имена?

— Флавий Сцевин, Антоний Натал…

— Их только двое?

— Уверен, больше… Может быть, Марк Нерва, но я неуверен.

— Вот ведь негодяи… — Фений Руф сокрушенно закачал головой, делая серьезное лицо.

— Еще префект…

— Какой?

— Я не в курсе. Знаю, что с ними заодно какой-то префект.

Фений Руф задумался.

— Наверняка Флавий Сабин. У него в последнее время зуб на императора. — Он усмехнулся. — Боится, что снимет с должности.

— Городской префект?

— Вполне возможно. Скажу больше, уверен. Рад буду ошибиться, но он мне всегда казался подозрительным.

Сенатор издал нервный смешок.

— Они намерены осуществить задуманное завтра днем во время циркового представления.

— Уже завтра? — Фений Руф всплеснул руками, мрачнея, словно грозовая туча, но тут же взор его прояснился, в уголках губ мелькнула довольная улыбка. — Ты еще кому-то кроме меня говорил про то, что узнал?

— Только вам, больше никому.

— Правильно. И не рассказывай. Неизвестно, сколько на самом деле заговорщиков и, кто может оказаться одним из них. Наш шанс — в том, что они не знают, что раскрыты. — Он задумался, отвернувшись в сторону. Взгляд сделался затуманенным, отрешенным. — Спасибо, ты сильно помог. Время еще есть. Молодец, что обратился именно ко мне. Благодаря тебе я наберу дополнительных вистов в глазах… Да, что я все о себе? Еще раз спасибо. А я так и не выручил твоего папу…

Словно извиняясь, он развел руками.

— Я выяснил, что это именно заговорщики убили Петрония Вера. Я слышал их разговор. — Видя, что сенатор слушает с нескрываемым вниманием, Фабий воодушевился. — Завтра суд, можно хоть что-то сделать для отца?

— Твои слова меняют дело, — он с дружеской улыбкой похлопал Фабия по плечу. — Иди домой и ни о чем не беспокойся. Я обо всем позабочусь. Завтра папу отпустят. Что бы делало государство без таких сознательных граждан? Кстати, скажи на милость, как ты все узнал?

— Случайно. Совершенно случайно оказался в доме Флавия Сцевина.

— Случайно говоришь? Твои друзья были с тобой и тоже все слышали? — он показал рукой на Феликса с Туллией.

— Да.

— И могут все подтвердить?

— Разумеется.

— Какие молодцы. Храбрый поступок. Сцевин по слухам отличается свирепым нравом. Я, к счастью, не имел чести в этом убедиться.

— За столь значительную помощь государству могу я попросить о помощи? — вежливым, но настойчивым голосом поинтересовалась дочка адвоката, произнеся весьма витиеватую фразу, очень на нее непохожую, но получившуюся такой, наверное, от сильного волнения.

— Разве можно отказать столь красивой девушке?

— Мой папа, Авл Туллия Цинна, адвокат отца Фабия. Занимаясь его делом, он пропал. Пожалуйста, заклинаю вас, посодействуйте в розыске.

— И у тебя пострадал отец? — удивился Фений Руф. — Друзья по несчастью? Простите, не хотел обидеть. Разумеется, сделаю все, что в моих силах. И даже больше. Теперь прошу извинить, после вашего рассказа мне нельзя терять ни мгновения. — Юпитер! — Он посмотрел на потолок. — Ты вновь лишаешь меня ночного сна.

И, пожав каждому из друзей руку, скорым шагом поспешил к выходу.

— Как-то все слишком легко и быстро… — глядя ему вслед, пробормотал Фабий, не веря, что все закончилось.

— Он большой начальник, он все сделает, раз обещал, — успокоил его Феликс и заторопился. — Пойдемте домой, я сильно устал и дико хочу есть. Да и от папы опять получу. Поэтому, чем раньше приду, тем он меньше станет ругать.

Не спеша вышли на улицу. Форум, на котором, когда они входили во дворец еще виднелись люди, теперь, спустя непродолжительное время, окончательно опустел.

— У меня одной сомнения? — не выдержала Туллия. — Фабий, мы не предоставили никаких доказательств. Он поверил нам на слово. Я могу понять в отношении заговора… Тут лучше перебдеть, чем недобдеть. Но вот на основании чего отпустят твоего отца? То, что именно заговорщики убили Петрония Вера — это только наше умозаключение, взятое исключительно из неясно сказанной фразы.

— Я склонен ему верить, — вздохнул Фабий. — Больше мне ничего не остается. И надеяться, что Фений Руф сдержит свое слово. Я сделал все, что мог. Даже больше. Заговор вот раскрыл… Может, император отпустит папу хотя бы из благодарности?

Он хмуро улыбнулся. Неожиданно навалилась дикая усталость, ноги сделались тяжелыми и ватными. Желудок, уже ни на что не надеясь, и скорее по привычке, слабо подал голос, прося утолить голод.

Туллия не ответила, лишь накинула на голову капюшон плаща. Некоторое время шли молча.

— Я, пожалуй, сверну тут, — дочка Цинны показала на узкую темную улицу. — Там быстрей получиться дойти.

— Я тебя провожу, — тут же с готовностью предложил Феликс.

— Спасибо, не стоит, — улыбнулась та. — Ты и так от отца нагоняй получишь.

“Не согласилась”, — с удовлетворением заметил Фабий.

— Я могу, меня никто не ждет, — сильно волнуясь, начал он, продолжая радоваться огорченному выражению, появившемуся на лице брата.

— Я дойду, не в первый раз, — вновь отказалась Туллия и быстро скользнула в проулок.

Через секунду ее фигура скрылась в темноте.

— Отшила, — едва слышно горько пробурчал Феликс. — От папы ведь все равно получу. А так было бы не столь обидно…

“И меня, — раздосадовано хмурился Фабий. — Обиделась, что ли? Я сделал что-то не так?”

Они отошли в сторону, пропуская выехавшую из-за поворота вереницу повозок. Гулко застучали деревянные колеса, подпрыгивая на грязной каменной мостовой, послышались раздраженные крики возничих, в ответ им раздался заливистый лай разбуженных собак. И в этот шум неожиданно ворвался истошный крик. Фабий не сразу сообразил, что кричит женщина. Вернее, девушка…

“Туллия?”

Он кинул взгляд на Феликса. Тот тоже понял, что случилось что-то неладное. Развернувшись, они, не секунды не думая, бросились ей на выручку. Со всех сторон сомкнулась тьма, в узком проходе практически напрочь отсутствовало освещение. Под подошвами башмаков громко зачавкала жижа, образовавшаяся от вылитых из окон помоев. Спустя некоторое время глаза начали привыкать к мраку, сверху из неплотно прикрытых ставен, робко раздвигая ночь, все же лился слабый свет.

На мгновение крик смолк и Фабий моментально представил в голове самое страшное. Споткнувшись, едва не упал, следом больно ударился о стену, оттолкнувшись о нее и сильно содрав ладонь правой руки.

— Помогите! — голос Туллии еще более сильный и мощный возник практически из неоткуда, придав ему сил.

Дочка адвоката оказалась совсем рядом. Фабий обратил внимание, что на ней одета лишь одна туника. Стремительно приближаясь, она неслась прямо на них. Растрепанные волосы, оказавшиеся свободными после потери плаща, развевались в воздухе.

— Уходите! — задыхаясь, воскликнула девочка. — Назад!

Позади нее мелькнула низкая фигура. Тяжело сопя, незнакомец бежал следом, в руке блестел короткий меч.

“Сириец?” — резко разворачиваясь и пытаясь повернуть обратно, подумал Фабий.

Но лицо нападавшего скрывал низко опущенный капюшон, и он решил отложить выяснение этого вопроса до более безопасных времен.

Преодолев в несколько секунд оставшееся до угла дома расстояние, они выскочили на светлую, оживленную улицу. Оглянувшись, Фабий отметил про себя, что незнакомец упорно продолжает за ними бежать, причем постепенно догоняет. Увидев в его руках оружие, завизжали припозднившиеся дамы, а сопровождавшие их кавалеры принялись спешно жаться к темным углам.

“Не убежать”, — он вновь бросил взгляд назад.

Резвый Феликс успел оторваться на значительную дистанцию, но вот Фабий с Туллией явно проигрывали в скорости взрослому и тренированному мужчине. Дочка адвоката судорожно хватала ртом воздух, шаги ее сделались скованными и спотыкающимися. Понимая, что исход погони лишь дело времени незнакомец слегка сбавил бег. Это позволило им свернуть на еще более оживленную улицу. До особняка Фабия оставалось совсем немного, буквально минут пять, но Туллия явно выдыхалась, теряя силы прямо на глазах, и было понятно, что пробежать это расстояние она неспособна.

Несколько мужчин попытались им помочь, но заметив оружие в руках преследователя, отпрянули с проклятиями, пообещав вызвать стражников.

Внезапно, дочка Цинны, споткнувшись, растянулась на мостовой. Поднявшиеся клубы пыли на мгновение скрыли ее из виду. Подбежав, Фабий помог ей подняться. Хромая, с трудом двигаясь, она с отчаянием выкрикнула, в упор глядя на незнакомца:

— Отвали!

Подбежав к ним, он остановился и из капюшона послышался короткий, хриплый смешок. Фабий принял боевую позу, рядом встал Феликс. Из раскрытых окон высунулись люди, с любопытством уставившись на разыгрывающуюся сцену. На верхнем этаже заголосила толстая бабка и попыталась облить мужчину кипятком. Тот проворно отскочил и в следующую секунду бросился на друзей. Фабий приготовился умереть, понимая, что шансов справиться с нападавшим у них нет никаких. Внезапно, когда убийце оставалось до них всего несколько шагов, он остановился и изрыгнул из недр капюшона грязное ругательство. Не понимая, что происходит, Фабий вначале подумал, будто незнакомец, полностью уверенный в исходе задуманного, просто решил помучить их, но в следующее мгновение услышал позади себя громкую команду:

— Мечи наголо! — и сразу за ней возмущенный окрик. — Стоять! Куда собрался? За ним ребята! Не дайте ему уйти.

Повернув голову, он увидел стражников, бросающихся в погоню за несостоявшимся убийцей. Стоявшая рядом Туллия облегченно выдохнула и, закатив глаза, повалилась на землю. Фабий попытался ее подхватить, но Феликс с невероятным проворством оттолкнул его и, в свою очередь, кинулся к девочке. Возмущенный таким поведением брата, он схватил соперника за край туники и буквально отбросил в сторону.

— А-а-а… — тихо простонала дочка адвоката.

Борясь между собой, они не успели помочь ей и, упав, Туллия больно стукнулась о каменную мостовую. Потирая голову, она с осуждением посмотрела на них.

— Феликс! — к ним подошел офицер, командовавший стражниками. — Твой отец послал нас отыскать тебя и привести домой. Он сильно волнуется. — Протянув девочке руку, он помог ей подняться. — Советую быть с ними осторожной. — Улыбнулся он ей. — Они постоянно попадают в неприятности.

— Мне ли не знать, — усмехнулась Туллия. — Спасибо, что спасли нас.

Тем временем недовольно ворча, вернулись посланные в погоню стражники.

— Виноваты, командир, — сконфуженно пробурчал один из них. — Подлец бегает весьма резво. Ушел, свернув в какой-то темный угол возле фонтана.

Дочка Цинны поежилась.

Фабий решил отомстить брату и тут же предложил:

— Тебе опасно одной возвращаться домой, вдруг убийца опять нападет? Пойдем ко мне домой, переночуешь у меня.

— У тебя? — изумился Феликс. — Туллия, лучше ко мне. В моем доме безопасней.

— А ты спросил разрешения у дяди Эмилия? — возразил Фабий. — А мне не надо ни у кого спрашивать.

Он выжидающе посмотрел на Туллию. Та глянула на них обоих и в глазах вспыхнули игривые огоньки.

— Феликс, — офицер строго посмотрел на него. — Отец велел нам отвести тебя, как только отыщем. Мы и так искали вас почти два часа. Боюсь, он сейчас пребывает в ярости.

— Вот оно как… — брат на мгновение замялся и почти сразу ответил. — Он всегда такой. Не обращайте внимания.

Дочка адвоката зевнула.

— Пожалуй, я приму приглашение…

Братья, затаив дыхания, одновременно уставились на нее.

— Уже очень поздно… исключительно из-за этого… я пойду к Фабию. Его дом совсем неподалеку. А я так сильно устала…

Феликс вспыхнул, глядя на просиявшего конкурента и проговорил:

— После таких злоключений я просто не имею права оставить вас одних. Идем к тебе.

Фабий недовольно и одновременно вопросительно уставился на него. Скрипя зубами, он в первый раз в жизни принялся проклинать брата всеми известными ругательствами.

— Нам следует кое-что обсудить, — вдруг прибавила Туллия. — Вы же отпустите его? — Она, захлопав ресницами, умоляюще взглянула на офицера.

Командир отряда стражников кивнул:

— Только при условии, что мы проводим вас.

— Разумеется, — Туллия взяла обоих братьев под руки и направилась вперед по улице.

Минут через двадцать они сидели в теплой гостиной, уютно устроившись на мягких диванах. Феликс с аппетитом ел жареное мясо с овощами. Рядом лежала горячая, только что выпеченная краюха хлеба, наполняя помещение душистым запахом. Туллия отказалась от позднего ужина, ограничившись фруктами и прохладной водой. Фабий решил поесть чуть позже, а сейчас намеревался обсудить события минувшего вечера.

Едва мама удалилась из комнаты, он сразу потребовал:

— Рассказывай!

— Что рассказывать? — девочка откусила сочную грушу и принялась жевать.

— Про нападение… Как тебе удалось от него сбежать? Откуда ты знала, что он погонится за нами? И, главное, ты разглядела его лицо?

— Не успела, — Туллия глотнула воды. — Он подкрался сзади. Возник буквально из неоткуда. Я часто хожу по темным улицам, ко многому привыкла. И всегда начеку. Вечером и особенно ночью кого только не встретишь… Но еще никому не удавалось так незаметно подойти ко мне. Нападавший — явно профессионал. Я подумала вначале, что это обычный грабитель. Он схватил меня за шею, зажал рот… И тут вижу достает меч, короткий такой, легионеры обычно пользуются подобными. Страшно перепугалась, едва поняв, что он задумал. Освободилась каким-то чудом, укусив его за руку. Нападавший на мгновение ослабил хватку, я вырвалась и побежала. Бегу, кричу во весь голос. Вдруг кто поможет или убийца испугается и отстанет? Надежда слабая, но иногда срабатывает. Если у преступника нервы слабые или намерения не такие серьезные. Дальше вы все видели сами.

— Как вы думаете, кто его послал? — поинтересовался с набитым ртом Феликс.

— Он точно знал, что Туллия там пойдет, — Фабий перестал злиться на брата, голова, пытаясь усиленно соображать, прогнала все остальные эмоции. — Намеренно устроил в том месте засаду. Думаю, убийца послан заговорщиками.

— Как они выяснили? — Феликс отломал кусок хлеба, обжег пальцы о горячий мякиш, скорчил недовольную рожицу, подул на обожженные места и с удовольствием принялся жевать свежую выпечку.

— Милих передумал. Другого объяснения у меня нет. Пошел и все рассказал своему господину.

— А тот послал за нами убийцу, — согласилась Туллия. — Мы же сказали ему, куда пойдем. Тот и ждал нас возле дворца. А после следил. И едва я оказалась одна, сразу напал.

— Фений Руф! — Фабий на мгновение замолк, пораженный догадкой. — Он вышел раньше нас. Наемник мог видеть наш с ним разговор. Что если заговорщики решат устранить начальника гвардии? Кроме него никто больше не знает про заговор. И папу, кто тогда освободит, если с ним, что случится? — Он вскочил и заметался по гостиной. — Надо его обязательно предупредить!

И быстро направился к выходу.

— Брат! — Феликс отодвинул от себя еду. — Фений Руф — военный. И вряд ли ходит по улице в одиночестве.

— И врагов у него хватает и без заговорщиков, — поддержала его Туллия. — Защищая императора он, так или иначе, подвергает свою жизнь опасности. Уверена, он прекрасно понимает степень грозящей ему опасности. Сядь и успокойся. К тому же прошло уже слишком много времени. Если Фения Руфа и хотели убить, то давно или уже сделали, или как минимум попытались.

Слегка успокоенный доводами друзей, Фабий вернулся на диван. Некоторое время они еще посидели, обсуждая планы на завтрашний день, но вскоре, сильно устав за длинный, все еще неокончившийся вечер, решили отправиться спать. Туллии выделили просторную комнату с широкой кроватью и большим окном, выходящим в сад. Помещение часто служило спальней для гостей и находилось на втором этаже. Феликс расположился у Фабия. Брат часто оставался ночевать у него, поэтому имел в доме собственное ложе с горой подушек и огромным толстым одеялом.

Спал Фабий плохо. Ворочался, переживал и в итоге почти не сомкнул глаз. Едва небо начало светлеть, он встал и отправился на кухню, решив позавтракать. Насилу впихнул в себя кусок вчерашнего хлеба, немного сыра и холодное мясо. Сильное волнение гнало прочь аппетит и желание есть. Выпил воды и вышел в сад. Прохлада утра немного успокоила, привела в чувство. Пройдясь мимо цветочных клумб, он унял бешено колотящееся сердце.

“Хватит нюни распускать. Сделал все, что мог и даже больше. Сейчас уже поздно что-либо менять и переделывать. Остается только надеяться на лучшее”.

Немногим позже проснулась Туллия. А спустя полчаса заспанный, зевающий во весь рот Феликс. Дочка Цинны выпила воды, а вот брат, проявив завидный аппетит, позавтракал весьма плотно и основательно. Съел большой ломоть хлеба с сыром, несколько сваренных вкрутую яиц, большой кусок холодного жареного мяса, целую горсть сушеных фиников и парочку сочных груш.

— Я хочу отправиться в тюрьму и забрать отца, — объявил Фабий, когда они вышли с кухни. — Заодно удостовериться, что Фений Руф выполнил обещание.

Утро перевалило за середину и дом почти полностью проснулся. Показались хмурые, невыспавшиеся слуги, со своей половины выглянула Аврелия.

— Ты так маме ничего и не рассказал? — прошептал Феликс ему на ухо.

— Сложится все удачно, она не будет попусту волноваться.

— А если неудачно?

— Тогда… — Фабий не нашелся, что ответить и отправился готовиться к поездке.

Но неожиданно Аврелия мягко его остановила, поинтересовавшись:

— Когда к нам зайдет адвокат? Я бы хотела с ним поговорить. Какие шансы на благоприятный успех?

Внутри все похолодело.

— Он очень занят, всю ночь готовился, из дома отправится сразу на суд, — принялся он сочинять скороговоркой. — Я к отцу. Хочу проведать, узнать, как он…

Мама покачала головой. Фабий отметил про себя ее красные, усталые глаза и проступавшие сквозь толстый слой косметики темные круги под ними. Уголки губ нервно подрагивали, щеки отдавали болезненной бледностью.

— Ты ничего не скрываешь? — она слабо улыбнулась. — Есть за тобой такой грешок. Думаешь, что таким образом защищаешь меня. Поверь, лучше самая страшная правда, чем иллюзорная неизвестность.

Он вдруг захотел все ей рассказать, но, открыв рот, сказал совсем другое:

— Все хорошо. Адвокат толковый, лучший из тех, кто решился защищать папу. Считает, что у нас неплохие шансы.

— Неплохие?.. — Аврелия погладила Фабия по голове. — Езжай, ободри его. Ему сейчас необходима наша поддержка. Я бы отправилась с тобой, но боюсь, не сдержусь, и расплачусь. А меньше всего, что ему сейчас надо — видеть наши слезы. Не волнуйся, за мной зайдет Эмилий. Он проводит меня в суд.

Едва вышли во двор, как Феликс тут же набросился:

— Не понимаю тебя! Смысл утаивать правду?

Туллия, соглашаясь с братом, коротко кивнула.

— Хватит! — отрезал Фабий. — Вам покажется смешным, но я действительно пытаюсь защитить маму. Все! Точка. Больше не хочу говорить. И без вас паршивое настроение.

Он выбрал маленькую повозку, на которой обычно развозил клиентам бочки с вином, запряг самую быструю и выносливую лошадь и уселся впереди, взяв в руки вожжи. Выехали на улицу.

— Нас не остановят? — забеспокоилась Туллия, усаживаясь поудобнее. — Ведь повозкам днем запрещено ездить в городе.

— У каждого правила есть исключение, — успокоил ее Фабий. — За хорошую сумму оно коснулось и меня.

Конь, завертев головой, громко заржал и повозка, стуча колесами, покатилась по узким городским улочкам, направляясь в сторону центра. На Капитолийском холме, возле храма Юноны Монеты, их остановил прыщавый стражник с наглым, высокомерным лицом. Позади него стояли еще двое, молодых и таких же ухмыляющихся. По довольным улыбкам и новой форме создавалось впечатление, что все трое приняты на службу совсем недавно.

— Нарушаем… — стражник оскалился, широко улыбнувшись. — Придется задержать, штрафик наложить… Хотя вижу, торопитесь… — Он многозначительно подмигнул. — Договоримся? Люди вы хорошие… понятливые… В отличие от крестьян.

— Разумеется, — холодно бросил Фабий. — И понятливые. И торопимся. И еще разрешение имеем.

И ткнул документ прямо в ошарашенную физиономию представителя власти. Не дожидаясь ответа, натянул поводья и повозка, набирая скорость, покатилась дальше.

— А что у тебя за документ такой? — полюбопытствовала Туллия. — Никогда о таком не слышала.

Фабий протянул ей смятый, засаленный лист пергамента.

— Правят свой путь между тем энеады усталые к суше, — с непониманием, сменившимся удивлением прочитала вначале про себя, а затем вслух дочка адвоката.

— Лишь бы поближе была! — и плывут к побережьям Ливийским, — продолжил Фабий.

— Вергилий? Энеида? — засмеялась Туллия. — Ты наврал! Нет у тебя никакого разрешения. А если бы стражник умел читать?

— Пришлось бы заплатить. Но большинство безграмотные, поэтому штрафы выписывают крайне редко.

Мрачное здание тюрьмы, с грубыми, массивными стенами, пугавшими своим грозным видом, располагалось на небольшом расстоянии от храма Конкордии, богини согласия и супружества. Внутри было холодно и сыро. Поежившись, они направились уже знакомым Фабием длинным, узким коридором. Шаги гулко отдавались неутомимым эхом, сопровождаясь писком разбегавшимися во все стороны потревоженными крысами.

Дойдя до нужной камеры, остановились. Фабий с содроганием вспомнил предыдущее посещение и теперь гадал, каким перед ним предстанет отец.

— К убийце сенатора? — поинтересовался худой, покрытый густой щетиной стражник. — Опоздали, ребятки.

— В каком смысле опоздали? — удивился Феликс.

— Увезли, — осклабился служитель. — Судить. Пришло его время.

— Судить? — внутри у Фабия похолодело, к горлу подкатил тошнотворный комок.

— Вы родственники? — продолжил, как ни в чем не бывало работник тюрьмы. — Жалко с ним расставаться. Хороший человек. Был. Я по каждому заключенному тоскую. Они, к сожалению, редко у меня задерживаются. Только привыкнешь, узнаешь получше, разговоришься с некоторыми…

Не слушая, Фабий бросился обратно. Следом застучали ботинки Феликса, тревожа едва успокоившихся крыс. За ним спешила Туллия.

“Почему Фений Руф не сдержал обещание? — в голове плотным роем замельтешила сотня догадок. — Не решился пойти против воли Нерона? Убит заговорщиками? Не успел отдать распоряжение? Произошло недоразумение? Или изначально не собирался освобождать отца? Он ведь и ранее обещал помочь, но даже не попытался. А может, заговор оказался настолько серьезным, что он больше ни о чем не думает?”

Суд назначили на Форуме, в одной из базилик, совсем неподалеку от того места, где находилась тюрьма. До нее легко и быстро можно было дойти пешком, но потерявший голову любящий сын решил, что быстрее доехать.

Запрыгнув обратно в повозку, зычно свистнул. Туллия с Феликсом едва успели занять свои места, как лошадь резво бросилась вперед. Торопясь и чувствуя, что и так упустил слишком много времени, Фабий принялся понукать нетерпеливого скакуна и лошадь, войдя в раж, буквально понеслась по дороге, оставляя позади повозки шлейф пыли. Столпившиеся возле одной из базилик люди в ужасе шарахнулись в разные стороны, видя, как в их сторону несется взмыленный, покрытый пеной конь. Знакомый охранник вновь попытался преградить путь, но разглядев лицо возницы, чертыхнулся и отпрянул, едва не упав. Шлем слетел с его головы и, с гулким звоном ударившись о камень возле ног, покатился к толпе. Раздался громкий смех. Напуганные горожане принялись веселиться, скрывая свое раздражение и секундный испуг за насмешками над опростоволосившимся солдатом.

Еще немного проехав вперед, Фабий сумел взять себя в руки и, остановив лошадь, спрыгнул с повозки. Пройдя вперед, заметил справа от себя небольшую группу людей и двинулся в ее направлении.

— Перерыв закончился, — выкрикнул появившийся в дверях плотный мужчина с гладковыбритым лицом и черными кустистыми бровями. Надетая на нем белоснежная тога с трудом позволяла разглядеть его фигуру, скрывая ее множеством складок.

Собравшиеся засуетились и спешно принялись проталкиваться внутрь здания. Фабий последовал за ними, чувствуя, как в груди тревожно замирает сердце, а ноги подгибаются, становясь ватными.

— Вы видите Фения Руфа? — поинтересовался он у друзей.

Те покачали головами.

— Нет, — тихо ответила Туллия, лицо юной матроны сделалось сосредоточенным и напряженным.

Даже у Феликса улетучилась его всегдашняя веселость и брат, крепко сжав челюсти, громко засопел.

— Суд вынес свое решение! — по залу пронеся властный, лишенный эмоций голос.

Фабий разглядел вдалеке маму. Аврелия стояла бледная и казалось в любую секунду готова лишиться сознания. Глаза смотрели безжизненно и отрешенно, словно в их владелице отсутствовала жизнь. Рядом, бережно поддерживая ее за локоть, возвышалась фигура дяди Эмилия. Отец Феликса выглядел взволнованным и мрачным, жевал губами, периодически бросая по сторонам настороженные взгляды. Стоявшие возле них незнакомые люди переминались с ноги на ногу, с нетерпением ожидая приговора судьи.

Переведя взгляд от родных, Фабий заметил Порсену, отца Лупуса. Виноторговец с важным видом сидел на заранее принесенном стуле. В уголках губ играла ехидная улыбка, безмятежный взор благостно скользил поверх собравшихся в базилике зевак.

— Решение наше, — продолжил сидевший на возвышении судья, — окончательное. Изменить может только Божественный Цезарь Нерон.

Уже по тону и выражению лица говорившего Фабию стало ясно, какой приговор вынесен его отцу. Дальше он уже не слушал, лишь тщетно, прекрасно понимая полную бесперспективность своих действий, пытался отыскать Фения Руфа.

— Подсудимый Луций Фабий Марцелл признается виновным в предумышленном убийстве сенатора Публия Петрония Вера в термах Нерона в апрельские календы в консульство Авла Лициния Нервы Силана и Марка Юлия Вестина Аттика.

Аврелия, вскрикнув, рухнула без чувств. Дядя Эмилий подхватил маму под руки и попытался вывести из зала, но напиравшая со всех сторон толпа, во все уши внимавшая словам судьи, не пожелала расступаться. Фабий почувствовал, как ему на плечо легла чья-то рука, а левую ладонь сжала теплая нежная и невероятно приятная. Кровь, пульсирующая в висках, на мгновение заглушила все прочие звуки, кроме одного-единственного — бешено колотящегося сердца.

А судья между тем продолжал говорить спокойным, ровным, ледяным, словно мороз голосом, объявляя приговор.

— За умышленное лишение жизни римского гражданина подсудимый Луций Фабий Марцелл приговаривается к смертной казни. Ввиду особой милости божественного Цезаря и принимая во внимание личность подсудимого, не замеченного ранее ни в каких предосудительных поступках, ему разрешается самому выбрать способ, каким его лишат жизни.

Фабий пошатнулся и, ничего не видя перед собой, ринулся прочь. В голове плясала одна-единственная мысль:

“Это дикое недоразумение. Надо найти Фения Руфа, обязательно отыскать его. Только он может теперь помочь”.

Спустя несколько минут он сумел взять себя в руки и немного успокоиться. Судорожно огляделся. Полупустой Форум постепенно наполнялся людьми, однако, сегодня их было значительно меньше, чем в другие дни. Многие присутствующие облачились в белые одежды, сменив обычную рабочую на парадную и торжественную. Некоторые украсили головы венками. Наступили Цереалии, неделя торжественных жертвоприношений, праздничных трапез и ежедневных скачек в цирке, и большинство граждан предпочли заботам и трудам отдых и веселье. Часть базилик пустовала, многие лавки стояли закрытыми. Площадь выглядела сонной и вялой. Только возле здания, из которого Фабий только что вышел, продолжала царить активность.

Присутствующие на суде оживленно обсуждали его окончание, часть сожалела о заранее предсказуемом исходе, но почти все склонялись в мысли, что виновный достоин своей участи и на все лады славили милостивого императора, позволившего подсудимому выбрать способ ухода из жизни.

Фабий почти не слышал говоривших. Слегка покачиваясь, он смотрел на залитый солнцем Форум. Резко выдохнул, окончательно приходя в себя, и еще раз огляделся. Рядом с мрачным лицом стоял Феликс, положив ладонь на его правое плечо. С левой стороны сочувственно глядела Туллия. И только сейчас Фабий понял, что держит ее за руку. Девочка, продолжая молчать, сочувственно улыбнулась. И ее взгляд красноречивей всяких слов неожиданно сказал:

— Соберись. Хватит ныть. Пора действовать.

Или ему только показалось?

Высвободив руку, хотя делать это не очень хотелось, он решительно произнес:

— Надо отыскать Фения Руфа.

Феликс взглянул на солнце, а затем на отбрасываемые зданиями тени, видимо, прикидывая, сколько сейчас времени.

— Поздновато, чтобы застать дома… Сегодня праздник, он может находиться где угодно.

— Еще утро, — высказала предположение Туллия. — Хоть уже и довольно позднее. И он, скорее всего, или во дворце, или в преторианском лагере. Если не застанем там, пойдем в цирк. Он обязательно будет сопровождать императора и, значит, непременно придет на скачки.

Решили идти во дворец, благо до него было рукой подать. Стоявший возле входа бравого вида преторианец на вопрос о своем начальнике покачал головой и, явно скучая на посту, ответил пространной речью:

— Не видел. Задерживается. Обычно в такое время давно является с докладом к императору. Хотя сегодня праздник, имеет право…

Фабий насторожился. Навязчивая и въедливая мысль о смерти Фения Руфа от рук заговорщиков все не хотела давать покоя.

— Во сколько император отправится на скачки? — поинтересовался он у солдата.

Тот рассмеялся:

— Откуда мне знать? Моей скромной персоне о таком не докладывают. — И, немного помолчав, прибавил. — В прошлом году в районе обеда. В позапрошлом, если не ошибаюсь, примерно во столько же…

“Время еще есть… — Фабий прикинул расстояние до лагеря гвардейцев. — Должны успеть”.

Солнце, подымаясь все выше, залило ярким, золотистым светом все пространство перед дворцом. Погода стояла замечательная. Теплая, безветренная, несмотря на середину апреля. Фабий мысленно возблагодарил богов, что Нерон не любит так рано покидать свою резиденцию.

Преторианский лагерь находился на окраине шестого округа и располагался на Виминале, в самом высоком месте Рима прямо возле городских ворот, от которых начинались дороги на Тибур и Остию. Построенный императором Тиберием, он господствовал и над столицей, и над путями, ведущими с востока и северо-востока Италии. Лагерь представлял собой казарму и крепость одновременно. Множество башен, высокие, в три человеческих роста, толстые стены делали его похожим на маленький, неприступный город.

Едва друзья попытались войти внутрь, как путь им преградил суровый гвардеец. Плотно сжатые губы, квадратная челюсть, решительный взгляд делали его похожим на мифического героя древности. Сходству добавляли и блестящие, дорогие доспехи, богато украшенный шлем, тяжелый, спускавшийся почти до земли плащ. Удостоив мальчишек лишь мимолетным вниманием, он сразу перевел взор на Туллию. Та мгновенно осознав выгоду создавшейся ситуации, небрежно бросила:

— Мы к Фению Руфу, — и нетерпеливо поморщилась. — Где нам его найти? Я тороплюсь. Помогите же, не стойте, как истукан.

— К префекту? — недоверчиво переспросил караульный, невольно отходя в сторону. — Авл, замени меня. — И взяв дочку Цинны под руку, проговорил: — Позвольте, проводить…

Фабий одарил ухажера испепеляющим взглядом, а Феликс, сжимая кулаки, громко заскрежетал зубами.

— Извольте, — согласилась Туллия. — Только, пожалуйста, без фамильярности.

И легко высвободила руку. Гвардеец усмехнулся, но больше приставать не пытался.

— А кем вы ему приходитесь? — поинтересовался он, ведя их вдоль бесконечных рядов зданий, в основном пристроенных к окружающим лагерь стенам.

— Знакомой, — соврала дочка адвоката и спустя секунду прибавила: — Префект хороший друг моего отца.

— Пришли, — солдат провел их внутрь помещения и осторожно постучал в дверь.

Ответа не последовало. Преторианец удивленно огляделся.

— Странно… И где караульные?

Фабий почувствовал, как в груди тревожным холодком разлилось беспокойное подозрение.

— Они ведь постоянно должны здесь находиться? — спросил он у солдата.

— Естественно.

С силой ударив по двери, скорее для приличия, чем надеясь, что ее откроют, Фабий через секунду толкнул ее. Та, легко поддавшись, приоткрылась. Гвардеец вошел в комнату первым, следом за ним, боясь удостовериться в самом худшем Фабий, далее Туллия. Последним, озираясь вокруг, Феликс. Он на мгновение задержался на пороге, зачем-то поправляя тунику. Видимо, сильно волновался.

Из-за широкой спины преторианца ничего не было видно, тот остановился в самом начале комнаты, полностью закрыв собой весь обзор.

— Ты что тут делаешь? — услышал он строгий, с удивленными нотками голос караульного.

Быстро подался в сторону, желая разглядеть, к кому тот обращается. И обомлел. В кресле, стоящем возле маленького окна, сидел сириец. Лысая голова поблескивала в лучах проникавшего в комнату солнца, толстые, массивные сережки в ушах слепили золотым блеском. Закинув ногу за ногу, Диодот лениво разглядывал вошедших. Взор, на мгновение вспыхнув, всего на секунду задержался на троих друзьях, и тут же вернулся к гвардейцу.

— Ты кто такой? — тем временем кипятился тот. — Кто тебя сюда пустил?

— Начальник разрешил, — наемник продолжал оставаться абсолютно спокойным, не делая ни малейшей попытки бежать или нападать на них. — Дело у меня к нему. Да не кричи ты так.

— А где он сам? — не унимался солдат. — Где караульные? Быстро встал, руки вытянул перед собой ладонями вперед!

Диодот непонимающе уставился на преторианца, вскинув в легком удивлении брови.

“Главное — не дать ему уйти”, — Фабий пытался сообразить, как сообщить гвардейцу, что перед ними преступник, убивший сенатора Петрония Вера и, судя по всему, лишивший жизни его начальника.

Стоявшая рядом Туллия заметно напряглась, вероятно, ее сейчас одолевали такие же мысли. Феликс, переминаясь с ноги на ногу, нервно и шумно дышал. В помещение повисло тягостное молчание, воздух наполнился напряжением, готовым в любую секунду взорваться.

“Если он убил Фения Руфа прямо тут, то где тело? Если еще не успел, куда тот делся?”

Мысли яркими вспышками пронеслись в голове, оставляя позади себя одни вопросы.

“И слишком он спокойный… Настолько хороший профессионал, что не боится вооруженного солдата?”

— А что, милейшие, вы все делаете в моем кабинете? — послышался позади ироничный голос.

Все, кроме Диодота, разом обернулись. В дверях стоял Фений Руф в белоснежной выглаженной тоге с широченной красной каймой, в глазах мелькали задорные огоньки, уголки губ слегка приподнялись то ли в веселой улыбке, то ли в гневной гримасе.

“Жив!” — облегченно выдохнул Фабий, бросая взгляд на наемника.

Сириец, к его удивлению, продолжал сидеть, как ни в чем не бывало.

— Прошу прощения, — гвардеец вытянулся в струнку столь резко, что с головы едва не слетел шлем. — Тут такая ситуация… Я подумал… Караульных на месте нет… У вас в комнате посторонний…

— Молодец, — сенатор с серьезным видом похвалил его. — Все в порядке, можешь идти.

— Постойте! — Фабий схватил солдата за руку и повернулся к Фению Руфу, показывая на Диодота. — Надо задержать этого человека!

— Задержать? — удивился начальник преторианцев. — За что?

— Перед вами убийца, — Фабий скороговоркой принялся перечислять все прегрешения наемника, вернее, те, о которых знал, — именно он утопил сенатора Петрония Вера, подставил моего отца, напал на нас вчера вечером и самое главное — он…

Договорить не успел.

— Постой, постой, — Фений Руф жестом остановил его. — Ты уверен? — И посмотрел на гвардейца. — Можешь идти.

— Вы не понимаете! — вскричал Фабий, видя, как солдат выходит из комнаты, а сириец с легкой улыбкой слушает их разговор.

— Мы в военном лагере, кругом гвардейцы, — Фений Руф пропустил выходящего караульного и закрыл дверь. — Неужели ты думаешь, даже если этот человек такой негодяй, каким ты его описываешь, то он все же посмеет причинить здесь кому-нибудь вред? Он ведь не самоубийца, верно?

Спокойный, насмешливый тон говорившего изумил Фабия.

— Неужели вы ничего не понимаете? Он преступник! Его следует схватить.

— Скрутить и отправить в тюрьму, — зло добавил Феликс.

— Попробуй, мальчонка, — оскалился наемник. — Ручонки еще не выросли, коротки.

— Видите? — пожаловался брат. — Он даже не отрицает своей вины.

— Это какой-то фарс, — вдруг тихо, прямо в самое ухо прошептала Туллия. — Боюсь…

Она недоговорила, Фабий вздрогнул от пронзившей разум догадки. Он постарался прогнать ее.

— Мой отец… его утром осудили на смерть. Вы обещали помочь.

— Обещал, — согласился Фений Руф. — Но вместо него тогда должен понести наказание другой. Кого ты предлагаешь?

— Его, — Фабий указал рукой на сирийца. — И тех, кто его нанял. Флавия Сцевина, Антония Натала…

— Флавия Сцевина и Антония Натала, — повторил начальник гвардейцев, четко и с некоторой торжественностью выговаривая каждое имя.

— Они заговорщики, — напомнил Фабий. — Государственные преступники. Мой отец чем-то помешал им, их грязным делишкам.

— Эти люди даже не догадывались о его существовании. — Презрительно бросил сенатор. Лицо начальника преторианцев сделалось серьезным, от былой веселости не осталось и следа. — Ты же выполнил мою просьбу, никому больше не говорил про заговор?

— Выполнил, — прошептал Фабий.

“Сцевин упоминал, что в заговоре участвует префект… Он имел в виду Фения Руфа. Он с ними заодно…Так вот, кто послал вчера Диодота убить нас?” — внезапно влетела в голову запоздалая мысль.

Фабий с тоской осознал, в какую безнадежную ситуацию угодил, заодно затащив в нее друзей.

В ужасе попятился, понимая, что бежать некуда. Возле двери начальник гвардейцев, рядом с одним-единственным окном Диодот.

— Догадался? — улыбнулся заговорщик. — Умный мальчик, слишком умный. Ум тебя и погубит. — Он повернулся к сирийцу. — Кончай с ними. И быстрей. Нас еще ждут дела. Тирана необходимо свергнуть.

И рассмеялся своей же шутке.

— Догадался? Кончай? — поразился недогадливый Феликс. — Вы что такое говорите? Вы тоже преступник? Вы же должны защищать императора. Вы клятву давали, присягу приносили.

— Двенадцать раз, между прочим, — вздохнул предатель. — Каждый новый год. Такая в армии традиция.

— Отец Феликса начальник стражников седьмого округа, между прочим, — напомнила Туллия. — Мы сказали ему, куда идем. Если с нами, хоть что-нибудь случится или мы не вернемся через час…

Фений Руф осклабился:

— Девочка, ты вздумала испугать меня командиром вигилов? Сборищем пожарников и охранников? Меня? — Он снисходительно улыбнулся. — Скоро в империи поменяется власть. Кифарист, наконец, закончит править и во главе государства встанут те, кто ее действительно достойны. И я один из них. Меня просто некому станет наказывать. Все, хватит пустых разговоров. Диодот, приступай. Итак, задержались.

Сириец встал и вытащил длинный нож с широким лезвием. С улыбкой на губах перебросил с одной руки в другую.

— Закончим то, что начали? — он обвел побледневших друзей мрачным, не сулящим ничего хорошего взглядом. — От Диодота еще никто не уходил. У вас передо мной должок…

Туллия и Феликс, издав дикий визг, бросились в разные стороны. Брат быстро оказался возле стены и схватил в руки стул, пытаясь прикрыться им. Дочка адвоката забилась в угол возле стола, скидывая на пол восковые таблички и принадлежности для письма. Лишь Фабий, оставшись стоять на месте, с вызовом взглянул на префекта. В висках глухими ударами стучала кровь, сердце подпрыгивало, отплясывая дикий, полный безумия танец. Лицо, наоборот, оставалось спокойным, лишенным каких-либо эмоций. Страх внезапно прошел, сменившись злостью на обстоятельства и человека, являвшегося виновником большинства несчастий, приключившихся с ним и его семьей.

Медленно шагнул к двери, приближаясь к сенатору. Краем глаза заметил, как Диодот, немного поколебавшись, видимо, выбирая, на кого из них нападать, обратился в сторону Феликса и, молниеносно выбросив вперед руку, метнул в брата кинжал. Феликс издал истошный вопль, дернулся, выпустил стул из рук и оказался пригвожденным к стене. У Фабия на мгновение потемнело в глазах. Брат замолк и начал медленно сползать на пол.

“Юпитер Милосердный”, — ахнул про себя Фабий.

Он яростно, пылая гневом, взглянул на убийцу, затем перевел взор на вельможу. Уши наполнились криком Туллии, бледнея буквально на глазах, юная матрона прикрыла лицо руками, давя сдавленное рыдание.

— Ты что творишь? — вскричал Фений Руф. — С головой не дружишь?

— Обижаете, господин, — нахмурился наемник. — Я сделал что-то не так? Вы сами приказали, кончать с ними.

— Разумеется, не так! Ты хочешь тут все забрызгать кровью? Это же мой кабинет. Мне тут работать еще…

Фабий остолбенело глядел на мертвого брата, совсем не удивляясь, что туника в месте ранения до сих пор не окрасилась алым пятном.

— Не вижу ничего плохого. Ножом быстро и эффективно, — озадаченно возразил сириец. — Впрочем, воля ваша. Могу удушить. Ни крови, ни колотых ран. Чисто и даже несколько скучно.

В этот момент, остававшийся без движения Феликс, глухо застонал.

“Жив! — возликовал Фабий. — Действительно счастливый”.

Пригляделся и понял, что кинжал, угодив совсем рядом с Феликсом, порвал тому тунику, намертво пригвоздив ткань к стене. Брат тщетно пытался вытащить оружие, но оно крепко застряло, глубоко уйдя в деревянную обшивку. Бросил взгляд на Туллию. Дочка Цины тоже успела сообразить, что наемник промахнулся и, шмыгнув носом, быстро вытерла слезы. На щеках выступил легкий румянец, лицо приобрело решительный и даже несколько воинственный вид.

— Не стой, как истукан, — прикрикнул на замешкавшегося Диодота префект. — Или прикажешь мне делать твою работу?

— Обижаете, господин, — в руках сирийца мелькнула тонкая, почти невидимая, короткая веревка.

— Не трогай его, — заголосила Туллия. — Мужик называется. Только и способен более слабых обижать?

“Удавка”, — Фабий, желая помочь брату, повернулся к Диодоту и тут же, получив удар по ногам, оказался на полу.

Феликс тем временем, разгадав намерения наемника, принялся крутиться, словно уж, пытаясь освободиться.

— Мой отец доберется до вас! — пообещал он. — Отомстит за меня и за императора!

— Займись же, наконец, крикуном, — приказал сенатор. — А я пока позабочусь о его дружке и девчонке.

Фабий попытался встать, но Фений Руф рывком перевернул его на спину и ловко связал крепкой веревкой в начале руки, а после и ноги. Лишив возможности двигаться, легко оттащил к окну и усадил в кресло.

— Посиди, отдохни — посоветовал он ему. — Не трать силы попусту.

— Вам это с рук не сойдет! — вращая от ярости глазами, выкрикнул Фабий прямо в лицо заговорщику. — Я… я…

— Понятно, — улыбнулся сенатор. — Ты поквитаешься еще со мной. Охотно верю. Только боюсь, возможности тебе не представится.

Воспользовавшись моментом, Туллия, перестав кричать и ругаться, замолчала и попыталась выбежать наружу, бросившись к двери. Начальник гвардейцев, несмотря на солидное телосложение, догнал ее легко и быстро.

— Отстаньте от меня! Руки прочь, мерзавец! — она попыталась укусить заговорщика, одновременно лягнув ногой в колено.

Скрипнув зубами от боли, Фений Руф с силой тряхнул дочку Цинны. Та взвизгнула, стараясь вырваться, но вскоре оказалась возле Фабия со связанными руками и ногами.

— Негодяй! — не унималась она. — Подлец! Предатель! Ни какой вы не тираноборец. Вы самый обычный интриган. Прикрываясь красивыми фразами, сами хотите оказаться у власти. Настоящие тираноубийцы детей не трогают.

— Значит, я не совсем настоящий, — развел руками Фений Руф. — А вас оставлять в живых опасно. Сами виноваты, что сунули нос не в свое дело. Что не сиделось дома? Вы теперь все про меня знаете. Про меня и моих друзей. Вы, вообще, теперь слишком много знаете. А я не могу вам доверять. Побежите ведь при первой возможности докладывать. Придется убить. Как мне не хочется, но придется. Другого выхода не вижу. — Он вздохнул, взгляд его на мгновение затуманился, сделался отрешенным и ушел в сторону. — Выходит, на пути к благой и светлой цели необходимо пролить немного детской крови. Ничего не поделаешь, рисковать нельзя. Вы не захотели молчать, жаждите помешать. — Сенатор криво улыбнулся и вновь вздохнул, взор прояснился и скользнул по Туллии, остановившись на Фабии. — Диодот, ты долго еще там?

Наемник между тем грифом навис над Феликсом и накинул ему на шею удавку. Брат, извиваясь, захрипел, тщетно пытаясь высвободиться из цепких объятий сирийца.

— Отпустите его! — писклявым, срывающимся голосом воскликнула Туллия. — Ничего у вас не выйдет. Ваш заговор обречен. Это Фабий никому ничего не рассказал. А я не удержалась и проболталась кому надо.

— Неужели? — Фений Руф подошел к ней и присел на корточки. — И кому интересно, девочка? Своему пропавшему папе?

Подмигнув ей, он ловко засунул в рот Туллии темную тряпку. Дочка адвоката зло замычала.

— Посиди молча и подумай. Тебе недолго осталось. Ты скоро?

Он обернулся к Диодоту.

Фабий, извиваясь всем телом, тщетно старался скинуть путы. В голове кружились грязные проклятия, некоторые из них, не удержавшись, срывались с губ. В этот момент раздался звук, похожий на тот, который издает лопнувшая струна.

— Боги милостивые, — наемник озадаченно повернулся к начальнику гвардейцев. — Впервые такое…

— Что еще не так? — тот подскочил к нему. — Мальчишку не можешь задушить?

— Удавка, господин, порвалась. Чудеса, да и только.

Рядом, держась за горло, хрипел Феликс. Лицо налилось кровью, глаза выпучились, словно сваренные вкрутую яйца.

— Доберусь до вас… — угрожающе просипел он.

— Ну-ну, — ухмыльнулся Фений Руф. — Какой, однако, злой мальчик. — И прикрикнул на Диодота. — Где тебя только отыскали?! Убить даже неспособен. Есть с собой яд?

— Да, господин, — мгновенно отозвался наемник и показал маленький прозрачный пузырек. — А не проще шею свернуть?

— Не проще. Без крови сможешь?

Тот покачал головой.

— Так, воспользуйся своим зельем. Надеюсь, стоящее…

“Вот ведь запасливый попался…” — мрачно подумал Фабий и, отчаявшись освободиться, начал осторожно опускаться на пол, поглядывая на торчавший в стене кинжал.

— По моей команде, — тихо, едва слыша собственный голос, попросил он, продолжавшую громко мычать Туллию. — Постарайся отвлечь на себя внимание.

Юная матрона кивнула, показав, что поняла. Диодот между тем быстро открыл пузырек и вновь приблизился к Феликсу. Фабий задохнулся от ужаса.

— Отстаньте от него! — выкрикнул он. — Феликс не сделал ничего плохого.

Тщетно. Ни Фений Руф, ни Диодот даже не повернулись к нему.

“Неужели все? И надежды нет”, — отказывался верить Фабий.

Брат тем временем попробовал одной рукой оттолкнуть наемника, а второй схватился за кинжал и с силой потянул. Опасность и близость смерти придали ему сил и, напрягшись, он сумел вытащить оружие. В глазах блеснул торжествующий огонек, но горел недолго. Нож предательски выскользнул из пальцев и, ударившись о пол, отлетел далеко в сторону.

— Открой ротик, не противься, — с хищной улыбкой на губах произнес Диодот.

— Не а, — Феликс замотал головой и отчаянно замахал руками.

— Тебе это не поможет, — почти ласково продолжил уговаривать сириец. — А-а-а...

Пузырек от резкого движения правой руки брата вылетел из рук и взмыл в воздух. Диодот попытался его поймать, но не сумел и яд, упав возле стола, закатился под него.

— Юпитер! — выругался Фений Руф. — Пошел вон!

— Господин, — наемник виновато склонился. — Впервые со мной такое… Клянусь. Малец — сущий демон. Сами боги берегут.

— Твои кривые руки берегут, — прорычал сенатор. — Иди, стереги детей. Все приходится делать самому, ни на кого нельзя положиться.

— Хорошо, как скажете, — соглашаясь, затараторил Диодот. — Только бутылек заберу, еще пригодится.

И полез под стол за пузырьком с ядом. Не слушая бормотание своего подручного, и не видя, чем тот занимается, Фений Руф взял длинную веревку и направился к Феликсу.

— Говоришь, удавка тебя не берет, кинжал не режет, яд не травит, — он покачал головой и осклабился. — А что скажешь насчет доброй, крепкой веревочки? Вот сейчас подвешу тебя на этот светильник…

— Гад! — выкрикнул Фабий. — Иди лучше ко мне. Отстань от брата.

Сенатор, нахмурив брови, кинул в их сторону испепеляющий взгляд и, схватив Феликса за плечи, рывком заставил выпрямиться. Тот попытался сопротивляться, но военная подготовка начальника гвардейцев, взяла свое. Одержав легкую победу, он принялся завязывать на шее брата причудливый узел.

— Пора, — прошептал Фабий, боясь только одного, что не успеет.

Туллия тут же замычала намного громче, чем до этого, одновременно начав дергать руками и ногами и с шумом кататься по полу. Каким-то образом сбила стоявшую рядом высокую, пузатую вазу, расписанную затейливыми сценами. Та, упав на пол, раскололась пополам. Изрыгая проклятия, к ней из-под стола кинулся Диодот. Воспользовавшись тем, что на него сейчас никто не смотрит Фабий начал ползти. Передвигаться, словно дождевой червь оказалось весьма трудным занятием. Расстояние до заветной цели сокращалось очень медленно. Наконец, он добрался до лежащего возле стены кинжала и попытался перерезать веревки.

“Еще немного времени, совсем немного, — взмолился Фабий. — Юпитер Всемогущий, Венера Милостивая, Марс Победитель, Квирин защитник города…”

Боги не услышали. Вместо них над ухом раздался окрик Диодота:

— Куда собрался? Лежать!

Фабий перекатился на спину, боясь, что наемник заметил свой нож.

“Юпитер, не хочешь помогать, дай хотя бы частичку удачи Феликса”.

Осторожно, едва шевеля пальцами по прохладной стали, спрятал оружие в рукаве.

— А ну-ка обратно к своей подружке! — Диодот, схватив беглеца за ноги, потащил к креслу.

— Геракл Мускулистый! Дай мне сил! — на всю комнату прорычал Фений Руф, пытаясь заставить Феликса стоять смирно. — Ты во всем виноват, из-за тебя пострадала моя любимая ваза.

Брат, разумеется, вовсю противился, скидывал с шеи веревку, спрыгивал со стула, поставленного под бронзовым светильником.

— Господин, вам помочь? — обратился к нему Диодот.

— Отчего кругом одни бездари? — вскричал сенатор. — Дионис Вдохновитель, помоги. Вразуми, подскажи… — Он пнул стоявший рядом стул и изрыгнул поток грязных проклятий. — Только время теряю, столь драгоценное сегодня. С детишками не могу разобраться.

Начальник преторианцев вдруг остановился и лицо его просветлело.

— Диодот? — мягким, почти ласковым голосом позвал он наемника. — У тебя имеется с собой три мешка?

— Конечно, господин, — сириец потер руки. — Будем топить? У меня на такой случай и пара камешков заготовлено.

— Ты прав, будем топить… Мы все-таки не изверги, вешать детей. Смерть в воде видится мне более гуманной.

— И тела не придется прятать, — подхватил Диодот.

Феликс, воспользовавшись их разговором, скинул с шеи веревку и со всех ног пустился бежать к двери, крича во всю глотку:

— На помощь! Помогите! Префекта убивают! Пожар! Ужас какой! Убивают! Помогите!

Сириец, несмотря на короткие ножки, догнал брата буквально в два шага и четкими, отработанными движениями, повалив на пол, крепко связал.

— Все, — шикнул он на него. — Заканчивай баловаться…

И засунул в рот кляп, сделанный из грязной тряпки. Феликс замотал головой и возмущенно замычал. Диодот бегом выскочил из комнаты.

— Я за мешками и камнями, — на ходу пояснил он Фению Руфу.

Заговорщик кивнул и обратился к детям:

— Можете поберечь связки и не пытаться кричать. Все солдаты, кроме караульных возле ворот и еще парочки мест, каких, вам знать необязательно, отправлены в город, охранять порядок. Вас некому услышать.

Он улыбнулся и пригладил растрепанные волосы. Придирчиво осмотрел тогу, поправил складки, вернув парадному одеянию идеальный вид.

Вернулся Диодот, неся на плече большой, широкий мешок.

— Займись ребятишками, — приказал сенатор. — А я пока подгоню повозку.

Сириец хищно ухмыльнулся и быстро привязал к ногам Туллии тяжелый на вид камень. Юная матрона пыталась крутиться, извиваться, грозно мычала, но наемник лишь рассмеялся, глядя на ее тщетные потуги, и ловкими движениями поместил дочку Цинны в мешок.

— Ничего у вас не получится, — прошипел Фабий. — Вам не удастся довести нас до реки. Днем повозкам запрещено ездить по городу. А ваш заговор обречен. Скоро сюда придут и вы все получите по заслугам.

Наемник смутился, его движения сделались нервными и скованными. Едва на пороге показался Фений Руф, он сразу пожаловался ему на слова Фабия.

— Ерунда, — весело отмахнулся тот. — Мою повозку никто не посмеет остановить. Нашел, кого слушать, болван. Он сейчас наговорит все что угодно. Давай, пошевеливайся. Тиран уже должен покинуть дворец.

Вдвоем они засунули в мешок сначала Феликса, а затем наступила очередь и Фабия. Предварительно заткнули рот кляпом, затем привязали к затекшим лодыжкам камень. Внутри вонючей мешковины стоял тошнотворный смрад. Фабий на короткое время даже потерял сознание. Пришел в себя от мерного покачивания, видимо, уже лежал в повозке, едущей по городу. Дернулся, но сразу понял, что связан слишком крепко.

“Кинжал. Где он?”

Попытался нащупать, но начинавшие дрожать пальцы отказывались повиноваться.

“Выронил?”

Страх холодком пробежал по спине. Наконец, извернулся и с облегчением почувствовал кожей руки спасительную прохладу стали. Медленно вытащил оружие из рукава туники и попытался перерезать веревки. Сделать это оказалось не так просто. Оружие на счастье попалось острым, но резать было неудобно. Связанные руки с трудом двигали лезвие, рискуя в любую секунду его выронить.

— Вот и приехали, — послышался удовлетворенный голос Фения Руфа. — Дети? Прочитали молитву? Готовы встретиться с Хароном? А с его хозяином Плутоном?

— Приступать, господин? — торопился нетерпеливый Диодот.

Голос сирийца заглушил плеск речной воды. У Фабия перед глазами промелькнула синева Тибра. Сколько раз он купался в нем? Плавал, весело плескаясь? И даже подумать не мог, что окончит в этих водах свои дни. Сильное течение отнесет мертвое тело далеко отсюда и мама даже не будет иметь возможности похоронить сына. Стиснув зубы от гнева, он яростно продолжил перерезать веревки.

— Впрочем, — весело продолжил сенатор. — Я вовсе не изувер. Диодот, лиши их сознания, выруби. А то, как представлю, как детки бьются в мешке, заполняющимся водой, так на глаза сразу слезы наворачиваются.

Фабий мысленно застонал, сжимая ладонью кинжал.

“Будь ты проклят!”

Мешковина раскрылась, в лицо ударил яркий солнечный свет, спустя мгновение сменившийся темнотой.

Было холодно, мокро и очень тесно. Ощущения напоминали те, которые испытываешь, когда застреваешь в глубоком и узком колодце. Ледяная вода доходит уже до подбородка, а ты понимаешь, что ничего не можешь поделать. Еще немного и она начнет затекать в рот, затем в нос. Ты бросаешь взгляд наверх, туда, где ярко светит теплое солнце, видишь лишь маленькое пятно размером с небольшую тыкву и осознаешь, что смотришь на него в последний раз…

Фабий не был знаком с таким чувством, но сейчас ему казалось, что он испытывает нечто подобное. От окутывающей кромешной темноты веяло сыростью и беспокойством.

“Это сон, мне снится кошмар, — пронеслось в голове. — Пора просыпаться”.

Попытался открыть глаза и сразу почувствовал, что рот наполнен водой. Выплюнул мерзкую жидкость, закашлялся. Дернул руками, затем ногами. Безрезультатно, связаны. Окончательно придя в себя после сильного, заставившего его потерять сознание, удара нанесенного Диодотом, он вспомнил о ноже. Вцепился в рукоятку и изо всех сил принялся разрезать веревки. Легкие разрывались от почти полного отсутствия кислорода, камень упорно тянул вниз, на самое дно, в голове носились панические мысли:

“Как там Туллия?.. Брат?.. Сумеют продержаться?..”

Лопнула веревка, связывающая руки. С удовольствием подвигав ими, Фабий перерезал следующую, к которой наемник привязал камень. Стало легче. Резким движением вспорол намокшую ткань и выбрался из мешка. В глазах поплыли красные круги, рот помимо воли наполнился водой, легкие рвало и, казалось, они скоро не выдержат и взорвутся.

Согнувшись пополам, Фабий дотянулся до щиколоток и, чувствуя, что слабеет, почти теряет сознание, освободил ноги. Представил, как бьется, тщетно пытаясь спастись Туллия, захлебывается, теряя надежду, Феликс и, собрав всю свою волю в кулак, он в несколько взмахов, оттолкнувшись от илистого, мягкого дна, добрался до поверхности воды и вынырнул из нее. Рот жадно вдохнул вкусный, спасительный воздух и тут же исторг наружу мутную жидкость. Фабий зашелся в кашле, едва сумел унять спазмы, сотрясающие горло, сделал несколько глубоких вдохов и нырнул обратно.

Тибр, протекая через город, сделался грязным, напрочь лишившись синевы и прозрачности. Отыскать в его водах серые мешки оказалось делом весьма трудным. И, только когда легкие вновь начало ломать и рвать, он, наконец, сумел разглядеть их. Один дергался, крутился, то и дело, пытаясь оторваться от поверхности дна, а вот второй оставался подозрительно неподвижным, лишь слегка покачивался ласкаемый течением.

Внутри у Фабия все похолодело.

“Опоздал? Тиберин, не смей забирать моих друзей!” — обругал он речного бога.

Подплыл к тому, что шевелился. Внутри оказался Феликс. Брат даже не взглянул на него, лишь еще сильней закрутился, в попытке освободиться от прочных пут. Пустил ртом поток пузырей, бешено вращая выпученными глазами.

“Почему Туллия не двигается, не борется? На нее непохоже…”

Сердце сжалось от боли и отчаяния. Быстро, нервными, несколько дерганными движениями полоснул кинжалом по веревкам. И даже не перерезав их до конца, кинулся спасать юную матрону.

“Только бы не оказалось слишком поздно… Тиберин, не смей ее трогать!”

Феликс тем временем рывком сбросил с себя надрезанные путы и устремился наверх, работая руками, словно ластами. Фабий сейчас за него не беспокоился, плавал брат превосходно. А вот насчет Туллии…

Оказавшись рядом с ней, в долю секунды вспорол грубую мешковину и на мгновение отшатнулся. Лицо дочки адвоката было неподвижным, спокойным, даже, можно сказать, царственно бледным, словно восковая маска в домах патрициев. Лишь кляп, торчавший во рту, выглядел неуместным и лишним. Фабий, не мешкая, сразу его и вытащил. А затем, сам не понимая, что делает, припал к губам Туллии, делясь с ней последними остатками драгоценного воздуха. Одновременно оттолкнулся ногами от дна и попытался всплыть.

Вдвоем подняться наверх оказалось намного сложней, чем одному. Руки отказывались грести, легкие разрывались на части, требуя кислорода, а дочка Цинны, будто речная наяда, вместо помощи упорно тянула вниз, явно намереваясь остаться вместе с ним здесь навсегда. В глазах начало темнеть, движения сделались судорожными, мышцы отчаянно болели, вокруг плясали огненные круги.

Вдруг, когда сил уже не осталось, он неожиданно почувствовал, что его подхватил кто-то сильный и уверенно потянул к свету.

— Тиберин… — прошептал Фабий. — Подлый божок…

В глаза ударили яркие, ослепляющие лучи, уши наполнились позабытыми звуками плескавшейся воды и отдаленного, но такого родного шума города.

— Если хочешь, можешь, конечно, меня и так называть, — отплевываясь, с трудом переводя дыхание, прохрипел брат. — Но Феликс мне нравится больше.

Фабий, не чувствуя своего тела, повалился на землю.

— Спасибо, — попытался сказать он, но вместо слов благодарности изо рта вытекла едва не ставшей смертельной вода.

— Квиты, — отозвался Феликс. — На самом деле нас спас ты. Я, сказать по правде, уже начал терять веру в свое счастье, думал, оно решило покинуть меня… — И хрипло рассмеялся. — Кстати… Как ты сумел выбраться из мешка? А веревки, как распутал?

— Кинжал… Я стащил с пола нож Диодота, которым тот пытался тебя убить.

— Ловкач, — ухмыльнулся Феликс. — Освободим твоего отца, пойдем на улицы народ потешать. Теперь я знаю, на что ты способен. Заработаем кучу денег… Не все ж тебе в лавке торчать.

Фабий с трудом, чувствуя боль в каждой частичке своего тела, перевернулся набок и взглянул на Туллию, по-прежнему лежавшую без малейшего движения. Ее лицо все еще оставалось бледным и неподвижным, глаза полузакрыты, рот, наоборот, открыт.

— Жива?..

Вместо ответа брат, морщась и кривясь, встал на четвереньки и попытался надавить дочке адвоката на грудь. Безрезультатно. Заметно нервничая, Феликс бросил на Фабия испуганный взгляд.

— Она не может умереть, мы пробыли под водой совсем немного. Помнишь, на спор, прошлым летом мы находились в реке намного дольше.

— Она была без сознания… — глухо отозвался Фабий.

Отодвинул брата и трясущимися руками принялся массировать Туллии грудную клетку.

— Она же не умрет? — забеспокоился Феликс, крутясь рядом и сильно мешая. — Что же делать?

Фабий надавил, отпустил, надавил сильней, еще раз, еще…

“Вдруг уже поздно? Нет, этого просто не может быть. Она жива, жива…”

— Давай, Туллия, давай! Ты не можешь нас бросить!

В отчаянии бросил взгляд в сторону, кляня бога реки, и тут девочка закашляла. Вначале слабо, затем сильней, с каждым новым звуком из ее рта вырывался самый настоящий поток воды. Наконец, все закончилось. Туллия обессилено затихла, на щеках появился легкий, едва заметный румянец, в уголках губ промелькнула благодарная улыбка.

Феликс с Фабием, отталкивая друг друга, кинулись ее обнимать.

— Вы что? Полегче, — взмолилась спасенная. — Вы меня вытаскивали из воды только ради того, чтобы придушить?

Спустя пятнадцать минут, окончательно придя в себя, они уселись на берегу, решая, что делать дальше. Мокрая туника противно липла к телу, тут же ставшей на прохладном весеннем ветру холодной и неудобной. Опасаясь, что Фений Руф с Деодотом могут задержаться, пожелав удостовериться в их гибели, Фабий опасливо поглядывал по сторонам, но сенатора и его подручного нигде не было видно.

— Какие наши дальнейшие планы? — поинтересовался Феликс, украдкой поглядывая на мокрую Туллию.

Проследив взгляд брата, Фабий непроизвольно скрипнул зубами.

— Следует сообщить о заговоре, — напомнил он. — Это единственный шанс спасти отца.

— И к кому нам пойти? — нахмурилась Туллия. — Вдруг вновь нарвемся на заговорщика?

Теперь пришла очередь Фабия сосредоточенно тереть лоб.

— Проще всего к императору… — наконец, произнес он, немного подумав, скорее говоря сам себе, чем общаясь с друзьями. — Но неуверен, что нас к нему сразу допустят. Только потратим кучу времени на объяснения… Проще будет попасть к Эпафродиту, вольноотпущеннику и личному секретарю Нерона. Он обладает огромным влиянием на него и, надеюсь, не является предателем. — Фабий на секунду замолчал и, уже глядя на друзей, продолжил. — Причин изменять своему господину у него быть не должно. С гибелью Нерона закончится и его карьера.

— После того как изменником оказался Фений Руф ни в ком нельзя оставаться уверенным, — с умным видом заявила Туллия. — Но и сидеть на месте, боясь ошибиться и от того ничего не предпринимая тоже невыход.

— Значит, идем к Эпафродиту, — подвел итог совещанию Феликс. — Надоело тут торчать. Холодно, аж зубы свело. — И, с отвращением взглянув на Тибр, прибавил: — К воде теперь месяц не подойду. Что угодно делайте, не уговорите.

Район вокруг дворца пустовал. Форум еще утром, во время суда, оглашаемый гулом голосов теперь казался безлюдным и вымершим. Одинокие горожане, одетые в белые праздничные одежды и, украсив голову венками, торопились в сторону Большого цирка.

— Занят, — высокомерно бросил хмурого вида преторианец, даже не взглянув в сторону друзей, когда те поинтересовались, как им попасть к секретарю императора. — Приходите завтра, лучше после обеда.

— У нас очень серьезное дело, — затараторила обиженная таким отношением к посетителям Туллия и, понизив голос, произнесла почти шепотом: — Государственной важности.

— Неужели? — караульный, наконец, повернулся к ним и смерил их насмешливым взглядом. — Жетоны на скачки потеряли? Сочувствую…

— Что? — возмутилась Туллия. — Я говорю серьезно!

— Император в опасности! — с жаром добавил Фабий. — Нам срочно необходимо увидеть Эпафродита.

— Шли бы вы играть в другое место, — сквозь зубы процедил солдат, лицо его сделалось серьезным и ожесточенным. — Пока я вас не вытолкал отсюда взашей. Два раза повторять не стану.

Фабий на мгновение растерялся. Поведение караульного выглядело в высшей степени странным.

“Он тоже заговорщик? И что тогда делать?”

— Божественному Цезарю Нерону грозит опасность? — услышал он вдруг спокойный, с властными нотками голос. — Что ты об этом знаешь, девочка? — И более резко добавил. — Быстро говори. Я жду.

Обернувшись, Фабий увидел направлявшегося к ним стройного вельможу с правильными чертами лица, на первый взгляд показавшимися ему издалека красивыми. Но когда тот приблизился и выжидающе посмотрел на Туллию, Фабий разглядел, что подбородок у подошедшего чересчур тяжел, глаза маленькие и слишком близко поставлены, ноздри сильно сдавленные. Подрумяненные щеки неестественно налиты краской, губы толстоваты, волосы тщательно завиты. От напряженного лица дохнуло холодом, в его выражении сквозила неудовлетворенность и горечь, оно казалось жестким и мертвенным.

Преторианец моментально вытянулся и отдал честь. Сановник проигнорировал приветствие караульного, продолжая выжидающе смотреть на Туллию. Та смутилась и отвела взгляд.

— Мне некогда, — тем же спокойным, лишенным эмоций тоном проговорил вельможа. — Иди за мной, по дороге соберешься с мыслями. Если хотела отвлечь и слова твои окажутся пустыми, полными ерунды, пеняй на себя, пожалеешь.

И не глядя на дочку адвоката, направился в сторону широкого, высокого коридора.

— Это сам Тигеллин, — едва слышно прошептал Феликс. — Угораздило… Отец такое про него рассказывал…

— Гай Софоний Тигеллин? Второй префект претория? — так же почти не двигая губами, переспросил Фабий. — Напарник Фения Руфа?

— Угу, — брат благоговейно закатил глаза. — Боюсь, встреча с ним ничем хорошим нам не грозит.

Про второго начальника гвардейцев ходила нелестная молва. Поговаривали, что он никакой, не италиец, а самый настоящий грек. И в подтверждении указывали, что родился будущий префект претория в Агригенте на Сицилии. Семья его не принадлежал к высшим сословиям, а богатство свое он унаследовал, причем история эта темная и неясная. И будто бы расположение и благодарность Нерона он снискал разведением скаковых лошадей, а не честной службой. Характером обладал вспыльчивым и мстительным. Многие за глаза называли императорского временщика истинным виновником пожара, вспыхнувшего в прошлом году.

— Кто это? — не оборачиваясь, поинтересовался Тигеллин у Туллии, имея в виду Феликса с Фабием.

— Они со мной, — наконец, заговорила юная матрона, видя лишь спину грозного вельможи, она вновь почувствовала уверенность. — Без них я не стану говорить.

Тот, продолжая идти, ничего не ответил. Девочка бросила на Фабия вопросительный взгляд, спрашивая, следует ли рассказывать Тигеллину про заговор. Поколебавшись, принимая решение, он мгновенно взвесил все за и против и коротко кивнул, давая свое согласие.

— Против императора заговор, — с трудом поспевая за Тигеллином, принялась рассказывать дочка Цинны.

— Ты уверенна? — сановник остановился и обвел ее хмурым, холодным взглядом. — Доказательства? Участники?

— Мы все… — начал Фабий, но префект жестом призвал его к молчанию.

— Не здесь, — Тигеллин двинулся дальше. — Тут слишком много лишних, любопытных ушей. В моем кабинете.

И повел их длинными коридорами в самую глубь дворца. Вскоре Фабий потерял счет поворотам, переходам, лестницам и понял, что без посторонней помощи вовеки отсюда не выберется. Наконец, они оказались в полутемном проходе. Висевшие на стенах факелы давно погасли, в воздухе повисла тишина, столь редкая в императорской резиденции. Пока они шли сюда, навстречу им постоянно попадалось множество придворных, замолкавших едва завидев идущего им навстречу Тигеллина, но сразу возобновлявших разговор, как только он проходил мимо них. Здесь, напротив, было спокойно и мирно.

Префект открыл дверь и коротким взмахом руки пригласил входить.

“А если он тоже заговорщик? — испугался Фабий. — И специально заманил сюда, решив потянуть время? Или вовсе хочет убить нас? Тут столько помещений, никто никогда не найдет три мертвых тела…”

Он стиснул зубы и вошел внутрь, приготовившись ко всему.

Помещение оказалось просторным, светлым, но ужасно захламленным. Кругом, на полу, низкой кушетке, маленьком столике и диванах валялась куча мятой одежды и множество разнообразных, непонятных на первый взгляд предметов. Тигеллин закрыл дверь и уселся на ближайший к нему тюфяк, предварительно скинув с него вещи.

— Теперь говорите, — он обвел друзей ясным, немигающим взглядом.

Фабий почувствовал, как по спине пробежал холодок.

“Убивать вроде не собирается, — успокоил он себя. — По крайней мере, не прямо сейчас”.

— Следует торопиться, — заявил Фабий, ощущая себя весьма неуютно под пронизывающим буквально насквозь взором начальника гвардейцев. — Убийство императора запланировано на сегодня.

Тигеллин вскинул вверх брови, в остальном ничуть не изменившись в лице.

— Откуда информация? Где и кем готовится нападение?

— Слышал собственными ушами в доме Флавия Сцевина.

— Сцевин, значит? — Тигеллин пожевал губами. — Где?

— Во время скачек в цирке.

— Время выходит еще есть, император дворец пока не покидал… Еще имена знаешь?

— Антоний Натал, Фений Руф, Кокцей Нерва. Насчет последнего до конца неуверен.

И Фабий принялся рассказывать. Про приключившееся с отцом несчастье, про собственное расследование и про события сегодняшнего утра. Тигеллин слушал молча, морщил лоб, разглядывал ухоженные руки, а в конце, после того, как Фабий умолк, тихим голосом произнес:

— Благодарю за сознательность, но твоя история больше смахивает на выдумку. Ты не привел никаких доказательств. Все сводится к твоему слову против слов Сцевина, Руфа и как там зовут третьего?..

— Антоний Натал, — мрачнея, напомнил Фабий.

— Без внимания я, разумеется, все это не оставлю, но и арестовывать никого сейчас не могу.

— Они же убьют императора, — воскликнула Туллия.

— Вы с ними заодно? — простонал Феликс, вскакивая с дивана, на край которого присел в самом начале рассказа Фабия.

— За меньшее оскорбление языки отрывал, — процедил Тиггелин сквозь сжатые зубы. — Следи за словами мальчик, либо они могут оказаться последними.

Брат моментально побледнел и, словно подкошенный, рухнул обратно на диван.

— А мой папа? — уже без всякой надежды спросил Фабий. — Его осудили и собираются казнить.

— Я не судья и всего не знаю, — временщик развел руками. — Право миловать находится исключительно в руках Божественного Цезаря. Я лишь его слуга и как и ты могу только молить его о снисхождении.

Фабий встал, тяжело дыша и сжимая кулаки.

— Вы мне не верите?

— Мы говорим правду! — становясь рядом с ним, вскричала Туллия.

— Отчего не верю? Верю. Пошлю нужных людей, они все проверят. Просто, детки, поймите… Знаете, сколько таких приходят и, надеясь на награду, плетут разные небылицы. Бывает, и правду говорят. Хотя чаще врут.

“Неужели все кончено?” — Фабий отказывался верить в происходящее. Непохоже, что префект участвовал в заговоре, но бросаться его искоренять он явно не спешил.

На ватных ногах он медленно поплелся к двери.

— Вы пожалеете, — прошипел он, не глядя на Тигеллина.

Раздался громкий, настойчивый стук. В начале Фабий решил, что помешался рассудком и слышит отголоски метавшихся в мозгу мыслей, но звук казался настолько реальным, что он начал к нему прислушиваться.

— Войдите, — крикнул начальник гвардейцев и дверь сразу открылась. На пороге стоял высокий, молодой преторианец. — Чего тебе? — Холодно поинтересовался Тигеллин.

— Один раб с раннего утра желает вас видеть, говорит очень срочно.

— Гони прочь. Еще чего не хватало. С такой ерундой ко мне соваться.

— Я так и сделал… — солдат замялся.

— Что еще? — сверкнул глазами Тигеллин.

— Он постоянно плетет, про какую-то опасность, но нам говорить отказывается. Хочет сообщить лично вам. Вначале думали пьяный, оказывается, трезв, как утренняя роса.

— Утренняя роса? — скривился начальник преторианцев. — Ладно, давай его сюда.

“Заговорщик? — напрягся Фабий, слушая разговор. — А что если вместе с Нероном принято решение устранить и одного из начальников гвардейцев. Тогда останется только Фений Руф, а он участник заговора”.

Солдат быстрым шагом исчез в коридоре. Фабий повернулся к Тигеллину. Не испытывая к нему никакой симпатии, он все же произнес:

— Вам может грозить опасность.

— Теперь уже и мне?

Проглотив обиду, Фабий продолжил:

— Мне кажется подозрительным, что пришедший так настойчиво добивается встречи с вами. Вдруг вас хотят убить?

Тигеллин прищурился и положил ногу на ногу.

— Благодарствую, — сухо бросил он. — Как-нибудь разберусь…

Разозлившись, Фабий, больше не слова не говоря, вышел в коридор.

“И что теперь? Все кончено? Надежды никакой нет? Отца казнят? — горестно размышлял он. — Про заговор слушать не хотят и даже если все же предпримут меры, никто после не вспомнит тех, кто сообщил о нем. И в благодарность папу не помилуют…”

Впереди показалось двое преторианцев, за ними семенил пожилой человек, с испугом озираясь по сторонам. В руках он держал большой платок, ежесекундно прикладывая его ко лбу.

“Не очень похож на убийцу. Или весьма искусно претворяется”.

Фабий пригляделся и узнал в посетителе Милиха.

“Юпитер Милостивый, спасибо тебе”.

Слуга Сцевина, завидев Фабия, изобразил на лице сдержанную улыбку, больше похожую на гримасу отчаяния.

“Все же пришел. Не обманул”.

— Есть свидетель! — он без стука влетел обратно в кабинет и быстро пояснил, заметив вопросительное выражение на лице Тигеллина. — Слуга Флавия Сцевина. Он готов подтвердить мои слова.

Временщик мгновенно положил на стол глиняную табличку, на которой секундой назад что-то сосредоточенно писал.

— И где он?

Милих осторожно вошел и низко поклонился.

— Выйди! — приказал Тигеллин Фабию. — И вы тоже! — Скомандовал он заглянувшим Туллии с Феликсом.

Фабий попытался было упрямиться, но встретившись с холодным, не допускающим никаких пререканий взглядом сановника, подчинился.

— Не отпускать их никуда, — добавил тот, обратившись к преторианцам. — Пусть посидят в соседней комнате. И следите за ними хорошенько.

И когда Фабий оказался в коридоре, но дверь еще закрыть не успели, продолжил спокойным, ледяным тоном:

— Ну, рабская душа, что ты так настойчиво хотел сообщить про своего господина?

— Я не раб, — заплетающимся языком, пролепетал Милих, испуганный таким началом. — Я вольноотпущенный, получил свободу в позапрошлом году…

“К чему устраивать бедняге форменный допрос с пристрастием? — удивился Фабий, немного жалея слугу Сцевина. — Он от страха готов лишиться чувств”.

Помещение, в которое их провели, оказалось маленькой спальней, с узким окошком в стене, широким ложем под ним, толстым пыльным ковром на полу и закрытым шкафом возле входа. Выглянув на улицу, он увидел прекрасный сад с необычными, экзотическими растениями. Вдалеке небесной синевой блестел пруд, возле берега стоял самый настоящий лев и спокойно пил воду.

— Настоящий? Живой? — не веря своим глазам, прошептал Феликс, указывая на животное. — Что он там делает? Мы же не пойдем туда? Вдруг он голоден? Как я, например…

К ним заглянули только через весьма продолжительное время, часа два, а то и три, не меньше. Высокий, белокурый преторианец велел им следовать за ним. До его прихода, томясь ожиданием и не имея возможности покинуть место заключения, Фабий успел передумать обо всех возможных вариантах развития событий, известись от безделья и буквально по косточкам обсудить с друзьями дальнейшие планы.

На сей раз вновь шли долго, петляя запутанными коридорами. Спустились по лестнице, оказавшись в подвале. Фабий переглянулся с Туллией, бросив настороженный взгляд на Феликса. Брат ответил непонимающим взором, дочка адвоката обеспокоенно закрутила головой.

— Куда вы нас ведете? — попробовала она узнать у солдата.

— К начальнику, — отрывисто буркнул тот.

— К какому? Для чего? — не пожелала довольствоваться таким неопределенным ответом юная матрона.

— Скоро поймете, — резко бросил блондин и Туллия предпочла больше к нему не приставать.

Фабий осторожно нащупал кинжал. Мало ли придется воспользоваться. Хотя если их ведут на смерть, им не поможет и боевой меч.

Сделалось темно, редкие факелы, развешанные вдоль стен, больше чадили, чем давали свет. Преторианец остановился и, постучав, открыл дверь. Внутри просторного помещения толпилось много людей, в основном преторианцев, мрачных, серьезных, злых. Мелькнуло бледное лицо Милиха, согнувшегося на стуле и отрешенно глядящего в пол.

“Жив”, — облегченно выдохнул Фабий, значит и нас привели сюда не убивать.

В дальнем конце, за деревянным столом сидел Тигеллин и без всякого удовольствия на лице ел жареную курицу. Отодвинув еду в сторону и ополоснув руки в чаше с водой, взглянул на подошедших.

— Натал и Сцевин во всем сознались. Вы оказали услугу государству. — Молвил он тихим, усталым голосом. Чтобы расслышать едва различимые слова, Фабию пришлось напрячь весь свой слух. — И в его лице Божественному Цезарю Нерону. Благодарю вас еще раз. Вы свободны.

— И все? — возмутился Фабий. — А мой папа?

— Твой папа?.. — Префект вытер руки, выглядел он взволнованным и довольно нервным. Фабий догадался об этом по сильно дрожащим пальцам. — Против твоего отца множество улик, указывающих на виновность и, напротив, ровным счетом ничего, что доказывало бы его непричастность к преступлению.

— Петрония Вера убили заговорщики. Я же вам говорил.

— Петрония Вера погубил наемник, по твоим словам якобы посланный заговорщиками.

— Хорошенько допросите и они во всем сознаются.

— Сейчас не до этого, — холодно отрезал Тигеллин. — В заговор оказалось вовлечено слишком много людей. Ситуация критическая. В любой момент могут возмутиться преторианцы. — Он мрачно оглядел находившихся в помещении солдат. — Я их едва удерживаю. Твоим отцом просто некому заниматься.

— Мы, рискуя жизнями, спасли жизнь императора, — напомнил Фабий. — А заодно и вашу, между прочим…

Начальник гвардейцев сложил на груди руки.

— Все что могу сделать — отложить казнь. Приведете того наемника и, если он во всем сознается, отпустим твоего отца.

Фабий по холодному, суровому взгляду понял, что разговор окончен. Дернулся было что-то сказать, но, подавив клокотавший внутри гнев, стиснул зубы и, развернувшись, молча двинулся прочь.

— Вот мерзавец! — возмутился Феликс, едва они оказались в коридоре.

— Не все так плохо, — попыталась успокоить Фабия Туллия. — По крайней мере, смертный приговор отложен.

— И что? — не унимался брат. — Все что нам сказали — это едва слышное “спасибо”. Да и то с таким видом, словно общались с грязной стеной. А Туллии, как быть? Про ее отца мы так ничего и не выяснили.

— Выход один, — заявил Фабий. — Разыскать Диодота.

— Шансов мало, — с грустью в голосе молвила Туллия. — Наверняка он сбежал, если уже не убит. Заговор провалился, его членов арестовывают. Наемник либо затаился, либо сбежал.

Мимо двое солдат провели бледного, едва передвигающего ногами вельможу в мятой тоге с широкой красной каймой. Фабий узнал его. Сенатор Кальпурний Пизон, очень богатый и влиятельный человек. На мгновение волосы на голове встали дыбом, заговор действительно поражал своими размерами и теперь становилось понятным перепуганное поведение Тигеллина. В настоящий момент временщик сражался не за Нерона, он бился за свою жизнь.

— У нас нет шансов, — согласился Феликс.

— А дядя Эмилий? — высказал предположение Фабий. — Если обратиться к нему? Ты говорил у него куча информаторов. Вдруг отыщут?

— А что? — оживился брат. — Мысль. К тому же это его работа. Прямая обязанность, можно сказать.

На лестнице встретили еще одного арестованного. Тот мельком взглянул на друзей и Фабий прочел в его глазах страх.

— Это же сам Анней Лукан, — прошептала Туллия. — Я обожаю его поэму “Орфей”. Зачитала до дыр…

Фабию стало жалко поэта. Он слышал истории о том, как Нерон, сам любивший сочинять стихи, испытывая к Лукану зависть и ревность, всячески принижал и критиковал его творчество.

“Не раскисай, — одернул он себя. — Следует заняться делом. Пришла пора Диодоту заплатить за все зло, что он причинил моей семье и моим друзьям”.

— Вы с ума сошли! — выслушав их рассказ, и никак не отреагировав на просьбу помочь поймать Диодота, вскричал дядя Эмилий. — Феликс, если узнает мать, она мне такое устроит. Марш домой! И носу не смей оттуда высовывать. — Он схватился за голову. — Вас же могли убить. Тут такое творится… — Начальник стражников понизил голос. — Не знаю, удержит ли Нерон власть. Поговаривают, половина гвардейских офицеров замешана в заговоре. Ходят слухи, что сам Сенека, бывший наставник императора, сочувствует им. Сейчас необходимо затаиться и ни в коем случае не высовываться. Неизвестно, кто завтра окажется моим командиром.

— Так нельзя, папа! — возмутился Феликс. — Мы должны помочь отцу Фабия.

Дядя Эмилий пожевал губами, видно было, что внутри него происходит серьезная борьба.

— Мы же одна семья… — попытался напомнить брат, мгновенно умолкнув под сердитым взглядом родителя.

Но последний аргумент все же возобладал и помог принять решение.

— Давайте, рассказывайте все, что знаете про этого Диодота, — быстро заговорил он, поднятой вверх ладонью пресек радостный возглас сына и продолжил: — И расходитесь по домам.

— Отец, мы хотим с тобой. Диодот мне должен. — Обиделся Феликс. — Мы уже достаточно взрослые. К тому же сейчас мы пойдем вместе с солдатами. Что негодяй сможет нам сделать?

— И думать не смейте! Фабий, тебя это тоже касается. Ваше расследование закончено. Теперь за работу принимаются те, кому такая работа положена по службе. Все без разговоров.

И он приказал троим вигилам отвести их по домам. Ворча и громко выражая недовольство, друзья все же подчинились.

Внутри особняка стояла мертвая, поистине гробовая тишина. Большинство слуг, в том числе и хитрый привратник, исчезли. Пройдя опустевшими, показавшимися безжизненными помещениями, он вышел в сад. Мама в одиночестве сидела на скамейке, уставившись на клумбу. Подойдя ближе, Фабий заметил, что из ее глаз прозрачной струйкой текут слезы. Услышав его шаги, она вздрогнула, медленно повернулась и губы на миг осветились слабой улыбкой.

— Все будет хорошо, — тихо произнес Фабий, присаживаясь рядом и, испытывая чудовищные угрызения совести, принялся рассказывать про события последней недели.

Мама слушала молча, вначале всхлипывая едва ли не ежесекундно, но в конце оживилась, вытерла слезы и, как только Фабий закончил, заключила его в объятья.

— Эмилий отыщет Диодота, — с твердой уверенностью в голосе заявила она. — Он и не таких ловил. Спасибо тебе, Венера. Нет… Сынок, тебе спасибо. Чтобы бы я без тебя делала?

И ласково поцеловала в начавшую наливаться легкой краской щеку.

Успокоив мать, Фабий отправился в свою комнату. Но долго там сидеть не смог. Немного побродил по дому, отметив про себя появление слуг. Даже ленивый грек вновь крутился возле входной двери. Зашел на кухню и подкрепился горстью сушеных фиников, куском хлеба с сыром и вяленым мясом. Запив пищу подслащенной водой тихо вышел на улицу и отправился к Феликсу. Некоторое спокойствие, вызванное разговором с дядей Эмилием, по прошествии нескольких часов улетучилось. Хотелось узнать последние новости и пообщаться с братом.

Феликс встретил его в дверях.

— Извелся? — улыбнулся он. — Я тоже. Пару раз порывался сбежать и отправиться к тебе, но мама приглядывает за мной. Никак не улизнуть.

Они прошли в комнату брата и Фабий сел на стоявший возле открытого окна диван.

— Что известно про Диодота?

— Ничего. Я каждые полчаса посылаю слугу в караульную, но тот возвращается не с чем. Боюсь, как бы мы ни упустили мерзавца.

Фабий закусил губу.

— Нет сил сидеть и ничего не делать. Понимаю, дядя Эмилий старается, но у него и без Диодота забот хватает.

— Он ради семьи в лепешку расшибется, — укорил Феликс.

Фабий вспомнил свой разговор с начальником стражников, после того, как адвокат отказался заниматься делом отца, но промолчал.

— Предлагаю самим поискать Диодота, — после недолгого молчания произнес он. — Бездействие угнетает меня.

— Я с тобой — обрадовался Феликс. — Только как? С чего начинать? Мы уже пытались его разыскать, но встретили совершенно случайно. И уверен, больше он в дом Сцевина не пойдет.

— Ты прав, — простонал Фабий. — Но время уходит… Вдруг информаторы дяди Эмилия не настолько хороши и не разыщут его. А насколько отложили казнь отца я не знаю. Может, до утра…

В дверь постучали, но Феликс не успел ничего ответить, как та в следующее мгновение распахнулась и в комнату вошла Туллия.

— Сидите тут? Бездельничаете? — упрекнула она. — Ясно все с вами. Так и знала, отдуваться придется мне одной. — Позади нее негромко кашлянул слуга. — Иди, иди… — Отмахнулась она от него. — В первый раз меня, что ли, видишь?

Феликс кивнул ему и невольник, недовольно покосившись в сторону гостьи, удалился.

— И о чем болтали без меня? — улыбнулась Туллия.

— Фабий хочет отправиться на поиски Диодота, — сообщил ей Феликс.

— Вот как… Правда? Наши мысли, выходит, совпадают, — Туллия явно пребывала в хорошем настроении. — Я тут кое с кем встретилась. Разговорилась… Помните Варрона? Вы с ним в Остии познакомились. Он о вас очень хорошо отзывается.

— Информатор Марка Нервы? — изумился Феликс, вскакивая с дивана. — Фабий, мы же думали, он в числе заговорщиков? Туллия ты с ума сошла?

— Я давно его знаю, целую вечность. Его наниматель может и предатель, но сам Варрон — честный человек. Я ручаюсь за него.

— Он информатор, — настаивал Феликс. — Для таких деньги важнее. Фабий, скажи же хоть что-нибудь. Поддержи меня.

— Что он тебе сообщил? — делая брату знак замолчать, поинтересовался Фабий у дочки адвоката. — Как продвигается расследование?

— Варрон? Ничего. У бедняги все плохо. После встречи с вами он почти не продвинулся. — Туллия хитро улыбнулась. — Зато после моего рассказа заметно повеселел.

— И что ты ему такое наговорила? — заранее зная ответ, спросил Фабий. — Зачем?

— Я не могу бездействовать. Ты хотя бы знаешь, где твой отец и что он жив. А вот в отношении своего я так сказать не могу. Варрон обещал помочь и разыскать Диодота.

— Ты все ему рассказала! — Феликс схватился за голову. — Он хоть заплатил тебе? Мы же, получается, сделали за него всю работу.

— Где гарантия, что он, выяснив местонахождение Диодота, не сдаст наемника Марку Нерве? — Фабий в упор посмотрел на Туллию. — Сенатор же может в отместку убить сирийца.

Дочка Цинны отмахнулась.

— Не говори ерунду! Варрон свой человек. Он так не поступит.

— А если Нерва заговорщик? И решит убрать свидетеля?

Туллия ничуть не смутилась.

— Я же сказала, что Варрон друг. Он обещал только найти Диодота. А брать его мы пойдем все вместе.

— Юпитер! — Феликс возвел глаза к небу. — Зачем ты такую умную девочку лишил разума. Надеюсь, папа отыщет убийцу раньше твоего приятеля.

Дочка Цинны подмигнула брату.

— Спорим? Ты ставишь на отца, я на Варрона. И посмотрим, кто быстрей справиться. Десять асов?

— Нет, — отмахнулся Феликс. — Чую подвох.

— У стражников фора, почти полдня.

— Все равно нет. Я теперь тебе не доверяю.

Туллия пожала плечами и, не говоря больше ни слова, вышла из комнаты.

Весь оставшийся день, почти всю ночь и большую часть следующего Фабий изводился сомнениями. Хотелось, причем сильно и беззаветно, верить оптимизму Туллии, но ситуация сейчас сложилась такая, что малейшая оплошность могла привести к катастрофе, гибели отца. Он, то порывался вновь пойти к Феликсу, но, уже оказавшись на пороге, в самый последний момент передумывал. Метался по атриуму и спустя десять минут уже хотел бежать к дяде Эмилию, узнать последние новости, но, сделав несколько шагов по улице, возвращался обратно. Бесцельно бродил по дому, приходя к мысли, что неплохо бы заглянуть к Туллии. Но приняв новое решение, через минуту менял и его, не решаясь идти к ней в одиночку. В итоге отправился в лавку, открыл магазин и, усевшись за прилавок, уставился на входную дверь, желая работой отвлечься от переживаний.

Едва забылся, погрузившись в заботы, как в дверях показалась дочка Цинны. Взглянув в окно, Фабий обнаружил, что на улице начинает темнеть. На город опускался вечер.

— Отыскал, — хмуро улыбнулась Туллия. — Идем?

Он замялся, думая, как лучше поступить. Юная матрона удивилась, видя, что он не двигается с места:

— Кувшины и бочки тебе важней родного отца, торгашеская душонка?

Сконфузившись, Фабий, желая скрыть смущение, поинтересовался:

— И где он?

— В Субуре, в номере одной из гостиниц.

Услышав, где прячется Диодот, Фабий моментально пришел к решению.

— Нам не справиться троим…

— Четверым, — перебила Туллия. — Не забывай Варрона.

— Диодот — профессиональный убийца. Да и место, куда придется идти…

— Я прекрасно понимаю степень опасности. Что ты предлагаешь?

— Рассказать обо всем дяде Эмилию.

Дочка Цинны поджала губы, немного помялась и согласилась.

— Ты прав.

Забежав по дороге за Феликсом, они поспешили в караульное помещение стражников. Оно практически пустовало, лишь дежурный, да трое молодых, похожих друг на друга солдата, с заметно оттопыренными ушами и веснушчатыми лицами, видимо, братья, находились внутри.

— А где все остальные? — удивился Феликс. — Где папа?

Дежурный узнал его.

— Все тушат пожар.

— Говорят такого не случалось с того самого, прошлогоднего, — вступил в разговор один из братьев. — Я сам не видел, мне Постум рассказывал.

— Постум тот еще врун, — ухмыльнулся второй вигил. — Любит приврать.

Судя по довольным лицам стражники не жалели, что сидят без дела, а не борются с огненным бедствием. Выяснив, где искать дядю Эмилия они вышли на улицу. Окончательно стемнело, тусклые, мерцающие на легком ветру факелы и редкие светильники одиноко горели, окруженные со всех сторон царством ночи. Однако, по мере того, как они продвигались вперед, становилось все светлее. Вскоре вокруг них уже ярко вспыхивали отблески огненно-рыжих всполохов, сделалось жарко, воздух наполнился криками, руганью, воплями отчаяния и заглушающими их всех четкими приказаниями властного, уверенного голоса.

Горела целая улица, вернее, стоявшие вдоль нее высокие, доходные дома. Из окон вырывались узкие языки пламени, жадно лизавшие стены. С верхних этажей, до которых пожар еще не успел добраться, доносились просьбы о помощи, высовывались полураздетые жильцы, протягивали вниз, в сторону пожарных, сложенные в мольбе руки.

— Ужас, какой… — прошептала Туллия, отводя взгляд.

Фабий полностью согласный с дочкой адвоката содрогнулся. Стихия огня, неконтролируемая человеком, напоминала ему дикого, горящего желанием убивать зверя. Отогнав мрачные мысли, он поискал глазами дядю Эмилия. Тот стоял возле водонапорной колонки, подгоняя аквария, прилаживающего к ней насос. Остальные вигилы, держа в руках ведра, выстраивались в несколько цепочек. Рядом несколько человек растягивали широкие полотнища, центоны, смачивая их уксусом. Чуть поодаль работали спасатели, эмитулярии, расстилавшие на земле тюфяки, на которые должны были прыгать жители верхних этажей.

— Папа! — Феликс потянул начальника стражников за рукав туники.

— Ты что тут делаешь? — вскричал тот, увидав сына. — Марш отсюда! Мать узнает, вдвоем получим.

— Мы знаем, где Диодот, — стараясь перекричать, стоявший вокруг гул, громко сообщил Фабий.

— Наемник? Сириец? Замечательно. Справимся с пожаром, сразу им займемся. Теперь быстро уходите отсюда.

Фабий покачал головой. Судя по тому, что он видел, раньше утра пожарным не управиться.

— Вы не могли бы выделить несколько человек…

— С ума сошел? У меня каждый на счету. Людей катастрофически не хватает.

— В караульном мы видели четверых.

— Фабий, — Эмилий начал терять терпение. — Они нужны там. Вдруг еще что-то случиться. Обещаю, как потушим, сразу примемся за Диодота.

— Хорошо, — поняв, что упрашивать бесполезно, он отвернулся.

— Прости, — тихо произнес Феликс. — Уверен, ночью Диодот никуда не сбежит.

— Еще как сбежит, — заявила, молчавшая все это время Туллия. — У него билет на корабль. С минуты на минуту он отправится в Остию.

— И что ты молчала? — набросился на нее Фабий.

— Ты сам захотел идти просить помощи, — возразила та. — То была твоя идея.

Прикусив язык от справедливости ее слов, он спросил:

— А где Варрон? Он точно поможет нам?

— Караулит Диодота. Ты понял, наконец, что в этом деле взрослые нам не помощники и все приходится делать самим? Тогда идем и лично разберемся с негодяем. У меня, который час руки чешутся.

Ночь окончательно опустилась на город, но улицы не превратились в пустынные и тихие, напротив, казалось, что столица, пережив вечернее затишье, очнулась, пробудившись от кратковременного сна. Привычно загромыхали колеса телег, нескончаемым потоком устремившись по мостовой. Принялись набирать силу веселые крики возбужденных гуляк, продолжавших отмечать праздник в честь богини плодородия и земледелия. Темнота, стерев большинство красок, превратила их в тусклые и невзрачные, окрасив белоснежные одеяния горожан в серое, наподобие выцветших саван. У большинства встреченных по дороге прохожих одетые на головы венки сбились набок, у многих и вовсе где-то потерялись.

— Мне не по себе, — тихо пробурчал Феликс. — Я ни разу там не был, но наслышан о том местечке. Папа почти каждый день рассказывает. То убьют кого-то, то ограбят, то побьют ради забавы или от обиды и разочарования, что нечего отобрать…

Субура, где скрывался Диодот, считалась одним из городских районов. Располагалась в низине между холмами Эсквилин, Виминал и Квиринал и слыла настоящими трущобами. Днем и особенно ночью ее узкие, тесные и ужасно грязные улицы наполнялись всякого рода сбродом, в том числе беглыми рабами и скрывающимися от правосудия преступниками. Пробираясь по кипящим, словно водоворот и таящим на каждом шагу опасность кварталам можно было столкнуться со злоумышленниками любой масти, запросто соседствующими здесь с мелкими торговцами, сапожниками, кузницами, ткачами и цирюльниками. Посторонний, не являясь местным жителем, заходя в этот криминальный район, никогда не был уверен, что вернется оттуда невредимым или хотя бы живым.

Туллия задумалась:

— Ты прав, — она остановилась. — В таком виде соваться в Субуру небезопасно.

— Я о том же, — воскликнул Феликс и тут же смутился и озадаченно поинтересовался: — И что будем делать? Ждать пока папа потушит пожар?

— Ждать времени нет, — моментально отреагировал Фабий. — Предлагаю такой выход.

И запустив руки в валявшуюся на обочине дороги грязь, принялся пачкать ею лицо и одежду. Туллия, вздохнув, последовала его примеру. Феликс немного поглядел на них и, кинув прощальный взгляд на чистую, недавно выстиранную тунику, присоединился к друзьям. Через несколько минут они выглядели, как самые настоящие замарашки, став похожими на беспризорников или детей, которых редко ждут дома. Грязные чумазые лица, покрытая пылью обувь, черные, по локти, руки, задубевшая от грязи одежда.

— И последний штрих, — Фабий схватил Феликса за рукав и с силой потянул. Ткань, не выдержав, словно возмущаясь, громко затрещала.

— Ты что творишь? — разозлился брат.

— Так, правдоподобней.

— Правдоподобней вот так… — он, в свою очередь, порвал рукав Фабию.

Туллия, мгновенно сообразив, что ее ожидает, стремительно отступила на несколько шагов.

— Хватит! Хватит! А то переусердствуете. Пора уже идти.

Выйдя на Аргилет, днем одну из самых оживленных улиц города, они прошли мимо закрытых на ночь лавок, в основном книжных и сапожных. Поблизости здесь когда-то находились глиняные карьеры, отчего и возникло название Аргилет. Дорога, исчезая в темноте, шла вниз к склонам холмов, превращаясь в Субурский ввоз.

Лавки и частные дома сменились нависшими, скрывающими небо высокими, доходными домами, грязными, шумными кабаками, мрачными, зловещими притонами. Из темных, сырых углов повеяло смрадом, опасностью и пугающими звуками. Редкие светильники, встречаемые по пути, в основном висели потухшими. Приглушенный, тусклый свет лился лишь сквозь наглухо закрытые ставни, да с неба, когда Луна на короткое время выглядывала из-за серых туч.

— Далеко еще? — прошептал Феликс, с отвращением глядя себе под ноги, обращаясь к Туллии.

Ответить дочка Цинны не успела. От широкого лаза, видимо, служащего входом в подозрительного вида заведение, отделились две фигуры и вразвалочку направились к ним. Брат мгновенно прикусил язык, Фабий напрягся, жалея, что оставил дома кинжал Диодота, Туллия, немного пригнувшись, ускорила шаг.

— Куда спешим, ребятня? — обратился к ним один из местных противным, сиплым голосом. — Невежливо проходить мимо хорошего человека.

— Откуда нам знать, что вы хороший человек? — не оглядываясь, бросил Феликс через плечо.

— Хороший, конечно, хороший… Для своих. А вы, чьи будете? Или сами по себе?

— Мы торопимся, извините, — прибавляя скорости по примеру Туллии, ответил Фабий.

— Мы вас надолго не задержим, — заржал второй звонким, моложавым голосом, раздавшимся почти рядом.

Обернувшись, Фабий увидел, что незнакомцы быстрым шагом, переходящим в бег, их настигают.

— Бежим! — не задумываясь, выкрикнул он и припустил вперед.

Почти догнавший его грабитель, выбросил к нему руку, но лишь захватил пальцами воздух.

— Юпитер! — просипел он. — Не уйдете!

В нос ударил идущий от преследователя запах пота, смешанный с луком и кислым вином. Резко вильнув вначале вправо, а затем влево, Фабий попытался хоть немного оторваться. Куда там. Мужчина оказался значительно старше и быстрей. Рука схватила за плечо и дернула на себя. Раздался треск и порванный Феликсом рукав, окончательно оторвался, оставшись в ладони жителя Субуры.

На мгновение тот от неожиданности сбился с шага и немного отстал. Но вскоре вновь начал приближаться. Бежавшая впереди Туллия свернула в узкий проход, Феликс последовал за ней. Фабий, по-прежнему чуя за спиной дыхание преследователя, старался не отставать от друзей. Впереди мелькнуло что-то темное, бесформенное, но явно преграждавшее им дорогу. В кромешном мраке Фабий не мог, как ни силился, разглядеть, что же такое перед ними. Дочка Цинны, подбежав, на долю секунды остановилась, перевела дыхание и принялась подыматься вверх. Фабий не сразу понял, что она перелезает через препятствие.

— Вот и попались, — ухмыльнулся сиплый, сбрасывая скорость. — За такую разминку я с вас теперь шкуру спущу. Пустыми карманами не отделаетесь.

Туллия тем временем оказалась уже на верху и, подбежав ближе, Фабий, наконец, понял, что проход им загородила повозка, доверху нагруженная мешками. На них сейчас и забралась дочка адвоката. Феликс, ухватившись руками за грубую ткань, в свою очередь, начал взбираться на них. Недолго думая, он последовал его примеру.

— Стой, паскуда! — грабитель схватил Фабия за правую ногу и потянул на себя.

Лягнув нападавшего свободной левой, он сумел высвободиться на краткий, всего в несколько секунд, миг, позволивший ему влезть достаточно высоко, чтобы нападавшие не могли достать.

— Что стоишь? — набросился сиплый на приятеля. — Дуй за ними.

Фабий кинул на него взгляд и увидел, что тот вытаскивает из-за пазухи длинный, не в пример Диодотову, нож.

— Сам слезешь? — поинтересовался он, вытирая кровь с разбитой губы. — Или помочь?

Фабий не стал отвечать, а вместо этого слегка обернулся, краем глаза отметив, что Туллия уже успела слезть, а Феликс преодолел самый вверх мешков и тоже готов спрыгнуть.

— Значит, не хочешь? — сиплый подпрыгнул и нанес колющий удар.

Фабий едва увернулся. Нож легко вошел в мешок и наружу сквозь дыру в мешковину вырвалась белая пыль.

“Мука”.

Повозка, скрипнув, покачнулась и приятель сиплого, не удержавшись, кубарем слетел на землю. Фабий, проводив взглядом его падение, в свою очередь, с трудом удержал равновесие и принялся карабкаться наверх, чувствуя, что все под ним буквально ходит ходуном. Взобравшись повыше, обнаружил, что стоявшие внизу Туллия с Феликсом, упершись руками в края телеги, изо всех сил ее раскачивают.

— Не уйдешь, — не обращая внимания на стонавшего возле ног разбившегося напарника, зло пообещал сиплый и, вновь подпрыгнув, опять постарался достать Фабия острием ножа. Как и в прошлую попытку, кончик оружия лишь разрезал мешок, в очередной раз выпустив в воздух новую порцию муки.

Оказавшись, наконец, на самом верху, Фабий перевел дыхание, чувствуя, как ноют содранные пальцы и саднят колени. Упавший тем временем поднялся и с завидным упорством опять принялся взбираться, пытаясь преодолеть преграду. Бешено вращая глазами, отчетливо видимыми в свете выглянувшей Луны, он скалился гнилыми зубами, одновременно изрыгая поток грязных ругательств, смешанных с обещаниями поквитаться с обидчиками. Не желая проверять на деле, чего стоят его слова, Фабий столкнул вниз ближайший мешок. Падая, он потащил за собой еще один, а тот увлек еще парочку. Послышался крик, сменившийся стоном. Все вокруг окуталось белой пылью, полностью скрывшей видимость, сделалось невыносимо дышать, призывно засвербело в носу.

Чихая без остановки, Фабий скатился к друзьям, больно ударившись коленом. Внезапно в лицо ударило пятно ослепительного света.

— Проб, быстрей сюда! — послышался мужской голос. — Кажется, у нас воруют.

В открывшейся в стене дома двери мелькнули смутные, едва видимые очертания фигуры. Летавшая в воздухе мука, словно опустившийся утренний туман, скрывал ее, делая похожей на приведение, вредное, ворчливое и возмущающееся. Спустя секунду к призраку присоединилось еще одно. В руках обоих мелькнули факелы, сверкнуло лезвие мечей.

— Руки в ноги и отсюда! — скомандовала Туллия и первой, показывая пример, кинулась наутек.

Но, не сделав и шага, резко дернулась и остановилась словно вкопанная.

— Пусти! — закричала она. — Отпусти, мерзавец.

Воспользовавшись тем, что вокруг ничего не было видно и тем, что друзья отвлеклись, глядя на появившихся владельцев мучного груза, грабители сумели перебраться через преграду.

— Не ерепенься, малышка, — ухмыльнулся моложавый преследователь. — С тобой после…

Договорить он не успел. Прямо в челюсть ему врезался приличных размеров кулак. Схвативший дочку адвоката житель Субуры отлетел в сторону, не успев издать и звука. Начатая им фраза так и не была завершена. Туллия мгновенно пригнулась и следующий удар, предназначавшийся уже ей, с шумом рассек воздух.

Хозяева телеги, перегородив дорогу, ведущую к выходу с прохода, в который друзья забежали, спасаясь от погони, мрачно насупившись и глядя исподлобья, принялись медленно наступать.

Мучная пелена почти рассеялась и Фабий смог их разглядеть. Низкие, коренастые, судя по одежде и внешнему виду, жители деревни. Тот, которого назвали Пробом, обладал глубоко посаженными глазами и массивным, квадратным подбородком. На его лице яростно играли желваки, плотно сжатые губы изогнуты в кривую полоску. Короткие рукава грязной туники обнажали мускулистые, волосатые руки. Его приятель казался несколько ниже и моложе. Длинные волосы на голове зачесаны назад, открывая взору большие мясистые уши. Рот кривиться в злой, полной ненависти ухмылке, обнажая крупные, белые зубы. Орлиный нос впечатлял своим размером, а ноздри походили на пещеры Циклопа.

— Постойте, постойте, — затараторил сиплый. — Вышла дикая ошибка. Я не воровал вашу муку. Я ни при чем. Это все они.

И рукой показал на троих друзей.

— Решил свалить вину на подручных? — прогудел Проб грубым голосом. — Поступок низкий и достоин городского.

— Мы не их подручные! — опешил от несправедливого обвинения Феликс. — Они пытались нас ограбить и убить.

— Мне все равно. Я не лезу в чужие дела. — Проб по-бычьи наклонил голову. — Вы испортили мою муку. Извольте заплатить.

— Согласен, — обрадовался сиплый. — Пойдемте, выпьем по стаканчику и все обсудим. Уверен, договоримся.

Он осторожно, попытался поднять своего приятеля, но тот продолжал лежать без движения, не подавая ни малейших признаков жизни.

— Вы убили моего друга, — тоном, словно речь шла о скончавшейся собаке, констатировал сиплый. — Мы в расчете. Скорее теперь вы мне должны, но я добрый и прощаю.

— Жив твой дружек, — Проб носком сапога пнул лежащего и тот, взвыв от боли, в долю секунды оказался на ногах.

С разбитой губы капала кровь, схаркивая ее он выплюнул на землю зуб. Сверкнув глазами, пострадавший потянулся за оружием. Крестьяне моментально направили на него свои мечи. Пользуясь тем, что сейчас на них не смотрят, Фабий взглядом предложил друзьям попробовать сбежать. Риск, конечно, был большим, обозленные порчей груза его хозяева могли и убить, но чувствуя, что время безвозвратно уходит и Диодот прямо сейчас может покидать гостиницу, направляясь в Остию, он не мог позволить себе ждать, решая проблему разговором. К тому же он не чувствовал за собой никакой вины. Мешки испортил сиплый с товарищем, а он с друзьями просто угодил под раздачу разозлившихся торговцев.

Подмигнув Феликсу и надеясь, что тот поймет, он со всей силы лягнул Проба ногой в колено. По счастью, брату в голову пришла такая же мысль. Он в точности исполнил такой же трюк. Одновременно с взвывшими от боли и неожиданности крестьянами Феликс припустил к выходу с прохода. Фабий, схватив зазевавшуюся Туллию за руку, потащил ее за собой, спеша, как можно дальше оторваться от непременной погони. Дочка адвоката мгновенно пришла в себя и припустила так, что сразу оставила мальчишек позади.

Ожидаемой погони, как и возмущенных криков не последовало. За спинами беглецов грабители моментально напали на еще не успевших опомниться торговцев. Завязался бой, но его исход Фабия не волновал, поэтому так и остался для него неизвестным. Вместе с друзьями он благополучно достиг выхода из прохода и, свернув на еще одну узкую, темную улочку, со всех ног бросился бежать по ней, все дальше и дальше углубляясь в мрачные недра Субуры.

— И где мы? — с трудом переводя дыхание, поинтересовался Феликс, когда они, наконец, смогли позволить себе остановиться.

Звуки погони слышны не были, поэтому друзья немного успокоились и, пытаясь отдышаться, принялись оглядывать место, в котором оказались. Скрытое темнотой ночи, оно не сильно отличалось от тех, по которым они только что бежали. Перекресток, маленький фонтанчик посередине с тихо журчащей из него водой, расходящиеся в четыре разные стороны кривые улочки, стоящие вдоль них высокие дома. В стене одного из них виднеется углубление, в нем алтарь неизвестному божеству.

— Не знаю, — Туллия вытерла взмокший лоб. — Я первый раз тут.

В верхних окнах тускло горело несколько окон, слабый свет шел и из приоткрытой двери, расположенной на первом этаже. Оттуда же доносились приглушенные голоса, пронесся непродолжительный смех, сменившийся заунывной песней.

— Придется пойти и спросить дорогу, — проговорила Туллия. — Хотя мне и не очень хочется.

— С ума сошла? — изумился Феликс. — Мне от их пения плохо становится, в дрожь бросает. Руку даю на отсечение, там собрались сектанты. Причем запрещенные. Нормальные таких звуков издавать не могут. Еще в жертву принесут. С таких станется. И не смотрите на меня так, словно я сумасшедший или придумываю. Мне отец рассказывал.

— Без помощи посторонних мы не выберемся отсюда, — возразил Фабий. — Пока станем бродить по Субуре, Диодот успеет убежать и папу тогда казнят.

— Не знаю, не знаю, — не соглашался Феликс. — Я бы не стал так рисковать. Ты не знаешь, что ожидать от сектантов. А от них можно ожидать всякого.

— Голосуем, — предложил Фабий.

— Хитрый какой… — сдался брат. — Что голосовать, если ты с Туллией заодно? Глупые вы, зря меня не слушаете.

Осторожно подошли к двери и, стараясь не шуметь, заглянули в узкую щель. В тесном помещении, на земляном полу сидело несколько десятков людей, раскачиваясь в такт заунывному пению. Слов было не разобрать, но Фабию показалось, что это не латынь, а какой-то другой, незнакомый язык.

— Не стоит им мешать, — попросил Феликс и попытался закрыть дверь. — Вдруг они так до утра собирались время провести? А мы все испортим?

— Кто вы такие? — на плечо Фабия легла чья-то крепкая рука.

Брат от неожиданности подпрыгнул и затворил дверь. Сделалось совсем темно и мрак ночи своим покровом скрыл лицо незнакомца.

— Шпионите? — угрожающе повторил голос и пальцы с силой впились, вызвав болезненные ощущения.

— Мы потерялись, сбились с дороги, — честно признался Фабий, за что получил от Феликса награду — тот больно наступил подошвой башмака ему на ногу.

— Мы ищем гостиницу “Приют на ночь”, — добавила Туллия. — Не знаете, как к ней пройти?

Скрипнув, дверь медленно раскрылась. Державший Фабия человек свободной рукой потянул ее на себя.

— Дайте я вас получше рассмотрю…

В хлынувшем потоке света Фабий увидел пожилого мужчину с пышной бородой и длинными усами. Цепкий взгляд въедливых, пронизывающих насквозь глаз буквально вцепился в друзей, внимательно рассмотрев каждого из них.

— Не очень вы похожи на соглядатаев, — признал он, наконец, но руки с плеча не убрал. — Молоды слишком и перепачканные в чем-то. Те чистые и в основном ходят поодиночке. Хотя, чего не придумают, чтобы нас поймать.

— Значит, все же секта, — тихо проговорил Феликс, отступая на шаг. — Я был прав.

Бородатый, однако, услышал и нисколько не обиделся и даже не разозлился.

— Мы последователи Митры, бога Солнца, — с достоинством произнес он.

Фабий слышал о таком культе, он был особенно распространен на Востоке, частично в Египте, а сейчас набирал силу в Греции. Приверженцами божества Небесного света становились в основном купцы, а также люди, чья профессия требует постоянного движения и перемещения с одного места империи в другое. Теперь стал понятен и язык пения — персидский. Ведь согласно преданию Митра родился в пещерах далекой Персии. Только Фабию никак не удавалось вспомнить запрещен сей культ или все же разрешен. Судя по поведению почитателей бога Огня, справлявших свои обряды в ночи и скрывавшихся от посторонних глаз, ответ напрашивался сам собой. Тогда возникал еще один, озвученный Феликсом. Вдруг почитатели Митры все же практикуют человеческие жертвы?

— А что вы прячетесь? — спросил он, видя, что бородатый, по крайней мере, пока, настроен миролюбиво.

— Приходится… — вздохнул тот. — Не все нас понимают. Многие боятся, некоторые откровенно недолюбливают. Так сложилось, ничего не поделать…

— Может, из-за человеческих жертв? — неожиданно брякнул Феликс.

Фабий покрылся испариной.

“Зачем такое спрашивать? В голову только, как пришло?”

Он, напрягся, глядя на последователя Митры, ожидая, что тот скажет или как себя поведет. Бородатый нахмурился.

— Слышал такое… Неправда это… Хула недоброжелателей и обвинения врагов.

— Я так и думала, — наигранно веселым голосом обрадовалась Туллия. — Рады с вами познакомиться, но все же, вы не знаете, где находится гостиница “Приют на ночь”?

— Знаю. Недалеко отсюда. Вам вон по той улочке, — он указал рукой вправо. — Увидите такой же фонтан. — Бородатый ткнул пальцем в сторону перекрестка. — Свернете влево. Пойдете до конца улицы, затем вправо и выйдете прямо к ней. А теперь прошу меня извинить, следует заняться делом и поменять масло в светильниках.

И, кивнув, прошел в помещение, закрыв за собой дверь. Друзья, несколько секунд постояв, двинулись указанной им дорогой. Нужная гостиница отыскалась легко. Она находилась в старом, обветшалом трехэтажном здании с ярко освещаемой вывеской над входом. Вокруг в мутных лужах валялись кучи мусора, бродили тощие, подозрительно поглядывающие на них, собаки. На покосившейся от времени и отсутствия желания ее отремонтировать крыше сидел и громко орал ободранный кот, чем приводил в неописуемую ярость находившихся внизу псов. Если бы не острая необходимость, Фабий никогда не стал входить внутрь такого заведения.

— Где Варрон? — поинтересовался он у Туллии.

— Надеюсь, где-то поблизости, — дочка Цинны огляделась и следом за ним шагнула в полное гнилых запахов помещение.

Располагавшийся на первом этаже кабак тонул в полумраке. Большинство столиков пустовало, лишь за самыми дальними сидело несколько отвратительного вида посетителей, хлебали из кружек какое-то пойло и с азартом играли в кости. На вошедших даже не взглянули. Зато с противоположного конца, с самого темного угла выплыла фигура и направилась к ним. Вскоре она обрела знакомые очертания.

— Варрон! — обрадовалась Туллия и обняла информатора.

Фабий, скривился от неудовольствия и поинтересовался:

— Диодот еще здесь?

— Привет, ребята, — вместо ответа Варрон выпустил дочку адвоката из объятий и принялся пожимать им руки. — Как добрались? Субура не располагает к вечерним прогулкам. Вы так странно выглядите. Все прошло нормально?

— Не без неприятностей, — коротко ответил Феликс.

— На месте, не сбежал? — спросила Туллия. — Успели?

— Успели, успели… Самое время им заняться. Значит, так. Его номер на третьем этаже, в самом конце коридора. Я иду первым.

— С какой стати? — возразил Феликс. — Первыми идем мы. Гад нам должен. А вы тут по работе. У вас с ним старых счетов нет…

Информатор не нашелся, что ответить и предпочел промолчать.

— Тогда… — Фабий мысленно собрался с силами. — Пора!

И начал подыматься по лестнице, находящейся прямо возле входа в гостиницу.

— Невежливо так себя вести, — обиделась Туллия. — Даму следует пропускать. — И ловко проскочив вперед, резво побежала по ступенькам. — Если он причастен к исчезновению отца, я хочу лично с ним разобраться.

Наверху царила сплошная темнота. Оказавшись на последнем этаже, друзья замедлили шаг, проделав оставшийся путь на цыпочках. Варрон, запыхавшись, отстал. Остановившись перед комнатой, в которой проживал Диодот, они переглянулись.

— Предлагаю напугать его, — посоветовал Феликс. — С громким криком выбить дверь, ворваться внутрь и как можно быстрей, не давая опомниться, скрутить. Мне папа рассказывал. Он всегда так делает, когда ловит преступников.

Туллия и Фабий с сомнением взглянули на него.

— Превосходный метод, — продолжал уговаривать Феликс. — А главное, работает.

Дочка Цинны, улыбнувшись, не заметила, как слегка прислонилась плечом к двери и та неожиданно, поддавшись, открылась.

— Не заперто… — прошептал Фабий, стараясь унять волнение и одновременно подавить опасение, что наемник каким-то образом сумел от них ускользнуть.

— И хорошо, — Туллия шагнула внутрь. — Должно же нам хоть когда-то повезти.

Фабий тихо, едва отрывая подошвы ботинок от пола, чтобы случайно не издать ни малейшего звука последовал за ней. Позади, дыша практически в затылок, крался Феликс. Варрон остался в коридоре, став возле самого порога. Легким, отработанным движением вытащил меч и, приняв боевую стойку, замер в неподвижной позе.

Диодот сидел на соломенном тюфяке, прислонившись спиной к стене и уронив голову на грудь. Возле ног, на полу, стоял глиняный кувшин. Плотно сжатая рука сжимала пустую чашу. Рядом на узком подоконнике настежь открытого окна догорала свеча, отбрасывая вокруг себя тусклый, желтовато-красноватого цвета свет. Фабий на мгновение остановился, решив, что сириец мертв. Его неподвижная фигура не подавала ни малейшего признака жизни, своей позой напоминая мятый куль пшеницы.

“Все же опоздали… Кто же его так?”

Фабий, решив, что все кончено, потерял осторожность и наступил на плохо закрепленную половицу. Та противно заскрипела. Он почти сразу отдернул ногу, постаравшись встать в другое место, но тут заметил, что сириец вроде бы пошевелился. Видимо, Туллия тоже это увидела, потому что остановилась. Фабий не успел даже подумать, показалось ему это или нет, как чаша в руке наемника выскользнула и, с громким стуком упав, покатилась вдоль тюфяка.

От неожиданности дочка Цинны вскрикнула. И тут Диодот, дернувшись, открыл глаза. Несколько раз моргнул и непонимающе уставился на вошедших. Его зрачки расширились и в них блеснули отблески горящей свечи. Помятое лицо, бывшее до этого багрово-красным, начало бледнеть, сделавшись цвета мела. Он попытался отодвинуться назад, но лишь сильнее уперся в стену.

-Уйди! — замахал он руками. — Прочь!

— Неужели? — зло бросила Туллия, от волнения и усталости ее голос прозвучал глухо и с сильно заметным надрывом.

— Прочь! Прочь! — сириец сильней замахал руками. — Уходи! Отстань! Оставь меня в покое.

— С какой стати? — возмутилась дочка адвоката несколько заинтригованным тоном.

— Ты мертва. Ты не можешь причинить мне никакого вреда. Я зашил тебя в мешок, там и сиди.

“Он, что думает она призрак?” — изумился Фабий.

Быстро окинул помещение внимательным взором. В нем действительно царила пугающая, поистине мистическая атмосфера. Почти догоревшая свеча отбрасывала вокруг себя красный, мерцающий круг тусклого огня, постепенно уступающий место темноте, наползавшей из углов и коридора. Друзья, стоявшие на границе между светом и тьмой, должны были выглядеть весьма необычно и даже немного пугающе. Приглядевшись, Фабий вдруг понял, в чем дело. И встреченный ими почитатель Митры и Варрон при разговоре внизу, каждый из них отмечал их странный вид.

“Мука. Ну, конечно”.

Он незаметным движением провел ладонью по поверхности одежды. Пальцы нащупали рассыпчатую массу.

“Я весь в ней. И Туллия с Феликсом тоже”.

У стоявшей впереди юной матроны покрытые мучной пылью волосы превратились в редкие, седого цвета пряди, руки и ноги сделались белыми, словно прозрачные, а лицо, вероятно, выглядело пугающе, и напоминало живое лишь отдалено.

“Спросонья и выпив накануне изрядное количество вина, — он покосился на кувшин, — Диодот легко мог принять нас за призраков. К тому же он уверен, что мы мертвы. Надо постараться воспользоваться сложившейся ситуацией”.

И, пока дочка адвоката своим желанием поквитаться за отца не испортила благоприятный момент, Фабий медленно двинулся вперед, заговорив тихим, глухим голосом.

— Убийца… Мне холодно там… Мокро и холодно…

Диодот затрясся от ужаса, быстро потер кулаками глаза, явно надеясь, что страшное видение исчезнет и, подобрав под себя ноги, убрал их с пола.

— Сожалею, я не хотел. Это он меня заставил. Фений Руф. Идите к нему. Он один во всем виноват. Я лишь подчинялся приказам. Жалкий, я жалкий человек. Но обещаю…

Фабий не дал ему договорить.

— Убийца… — сделал шаг в его сторону, вызвав на лице наемника очередную волну паники. — С Руфом разберусь после… Камень привязывал ты… И в воду тоже кидал ты…

Туллия, наконец, сообразив, что происходит, издала булькающий звук и свистящим шепотом произнесла:

— Пойдешь со мной… туда, откуда не возвращаются… Я зла, очень зла…

— Не хочу, я не хочу с тобой, девочка, — запричитал Диодот. — Я сделаю все что угодно, только оставь меня в покое. Юпитер! Изида! Митра! Спасите меня. Обещаю вам любые жертвы.

— У-у-у-у-у! — заунывно пропел Феликс, включаясь в игру.

— Правда, мне нужна правда, — медленно приближаясь к сирийцу, прогудела Туллия. — Неспокойно мне, мучаюсь я. Нет мне покоя…

— Все скажу, только уйди!

— Что с моим отцом? — грозно выкрикнула Туллия, от волнения забыв изменить голос, но перепуганный Диодот этого не заметил.

— Прости меня, прости, — заныл тот. — Я не имею чести знать твоего, вероятно, всеми уважаемого, отца.

— Адвокат Корнелий Цинна. Он отправился в Тускул несколько дней назад…

— А-а-а… — радостно протянул наемник. — Я по приказу Флавия Сцевина отвез его на виллу сенатора, неподалеку от Тускула. Клянусь, я обращался с ним хорошо.

— Он жив?

— Не могу знать. Но, когда я покидал поместье Флавия Сцевина, он был цел и невредим. Если с ним, что и случилось, то это не моя вина.

— У-у-у-у-у! — вновь пропел Феликс и, раскачиваясь всем телом, двинулся вперед.

Фабий незаметно для Диодота схватил брата за тунику, осыпав пол белой пылью.

— Стой, мы еще не все выяснили.

— — У-у-у-у-у! — обиженным голосом простонал тот, поднял руки и направил их на сирийца, но все же остановился и дальше не пошел.

-Врать умершим — грех, — заунывным тоном пропел Фабий.

— Я говорю правду, клянусь всеми клятвами и всеми богами.

— Марк Кокцей Нерва участвует в заговоре против Нерона?

Диодот моргнул.

— Почему призрака интересует сенатор Нерва?

— Отвечай, убийца, — прошипел Фабий и еще на шаг приблизился к сирийцу.

Стоявшая на окне свеча почти догорела и, отбрасываемый ею свет, освещал теперь только пространство возле тюфяка и самого окна.

— Сенатор предан императору, — с явной неохотой выдавил из себя Диодот.

— Зачем ты пытался его убить? — поинтересовалась Туллия.

— Мертвая девочка, зачем тебе такое знать?

Наемник явно переставал бояться. Толи окончательно пришел в себя, переварив выпитое вино, толи, достигнув высшего предела страха, перестал на него реагировать.

— Отвечай или заберу с собой, — пообещала дочка адвоката.

— На том свете, разве, не ведают? Мне казалось, умершие обладают большей информацией, чем живые.

— Холодно… Мокро… — Туллия еще немного приблизилась к нему.

Фабий краем глаза заметил, что вдалеке небо начинает немного краснеть. Скоро должен был наступить рассвет. Следовало поторапливаться.

— Мы думали простить тебя, — заявил он грозным, торжественным тоном. — Но теперь видим, что ты не заслуживаешь такое милости.

И, подражая Феликсу, выставил вперед руки.

— Хорошо, хорошо. Я скажу, — видя, что они втроем одновременно приближаются к нему, Диодот вновь задрожал. — Это все Фений Руф, он придумал. Петроний Вер, примкнув к заговорщикам, после передумал. Император принялся осыпать его милостями и тот решил больше не участвовать в столь рискованном предприятии. Вер захотел разоблачить заговор, все рассказав Нерону. Фений Руф, узнав, решил убрать его. Чтобы отвести подозрение, придумал подставить Нерву. Я подкупил слугу Нервы и тот заманил советника императора в нужный мне номер терм, предварительно подмешав в вино специальное зелье. Оно должно было на некоторое время лишить того возможности двигаться. После рабу следовало позвать работников бани. Те бы сбежались на крик, увидели убитого мною Петрония Вера, рядом Марка Нерву и решили, что он убийца. Превосходный план, одним махом ликвидировали бы две цели…

“Убрали бывшего заговорщика и устранили преданного Нерону человека, свалив на того убийство, — мысленно закончил про себя Фабий. — Но тут появился мой отец и на свою голову все испортил”.

Он остановился, прекратив двигаться. Все неясные вопросы раскрыты и Фабий думал, что находившийся в коридоре Варрон теперь перейдет к активным действиям. Но тот отчего-то медлил. Устав махать руками, застыл в неподвижном положении и Феликс. Лишь Туллия, вероятно, желая причинить Диодоту, как можно больше страданий, продолжала приближаться к нему. Неожиданно раздался хруст, дочка Цинны вскрикнула, пошатнулась и, не удержав равновесие, свалилась прямо на сирийца. Тот с диким воплем скинул ее с себя, вскочил на ноги и тут заметил, что тюфяк весь покрыт белой пылью.

— Вы не призраки, — прорычал наемник. — Гаденыши! Решили посмеяться надо мной? Над Диодотом еще никто так не шутил. — Он выхватил длинный, узкий нож. — Всегда знал, лучше доброго кинжала ничего нет.

Туллия попыталась отскочить в сторону, но сириец схватил ее за волосы и приставил лезвие прямо к горлу.

— Призрак говоришь? Умершая? Сейчас ты точно такой станешь.

— Не трогай ее! Отпусти! — выкрикнул Фабий. — Убей лучше меня.

— И тебя, малец, — пообещал Диодот. — И твоего дружка. Всех вас. А потом домой в Антиохию. А-а-а!..

Туллия резким движением двинула ему локтем в живот и одновременно укусила за запястье. Наемник на мгновение выпустил свою жертву из рук и к нему моментально подскочил остававшийся до этого момента для него невидимым Варрон. Он с размаху ударил сирийца кулаком прямо в висок. Тот, застыл, выпустив нож, и, обмякнув, повалился на пол.

— Ты чего ждал? — набросилась на Варрона Туллия. — Что так долго тянул? Он же мог убить меня!

Ее лицо скорчилось в гримасе страдания и из глаз брызнули слезы.

— Ты что? — Фабий, пытаясь оттолкнуть Феликса, бросился к ней. — Все закончилось.

Добежать не успел, информатор, стоявший совсем рядом с ней, прижал Туллию к своей груди и та разразилась громкими рыданиями.

— Ты что? — только и смог повторить Фабий.

А Феликс, выглядевший невероятно смущенным, прибавил:

— Все же закончилось…

— У вас закончилось… — Туллия всхлипнула. — Благополучно. А вот с моим папой ясности нет. Вдруг он мертв?

— Если хотели убить, — возразил Фабий, пытаясь ее подбодрить, хотя сам не очень верил своим словам, — то зачем отвезли на виллу Сцевина? Почему сразу не убили? И Полимена заговорщики оставили в живых. Просто перевели в другое место.

— Молодцы ребята, — Варрон выпустил Туллию из объятий и, присев на корточки, принялся связывать Диодота. — Классно вы придумали с призраками. Пока глядел на ваше приставление у меня по коже мурашки бегали.

— Странно все это, — она вытерла слезы.

— О чем ты? — поинтересовался Феликс, вновь принявший беззаботный вид, увидев, что дочка адвоката перестала плакать.

— Нас убить пытались, а вот Полимена нет… Не находите?

— Скорее всего, — высказал предположение Фабий, — решали и отдавали приказания разные люди. В нашем случае — Фений Руф. В случае Полимена и Цинны — Сцевнин. Поэтому надежда, что твой отец еще жив, достаточно велика.

— Помогите, — крякнув, обратился к мальчишкам Варрон, закончив связывать Диодота. — Давайте спустим его вниз. Там у меня повозка. Пока окончательно не взошло солнце надо успеть доставить убийцу Марку.

— Э-э, нет, — возразил Фабий. — Мы так недоговаривались. Везем во дворец и сдаем Тигеллину.

Варрон насупился.

— Извините, у меня уговор с сенатором, контракт.

— Ты что? — Туллия шутя ударила информатора кулаком в плечо. — Мы все уже обсудили. Без нас тебе никогда не удалось бы закончить работу. Поэтому не упрямься. К тому же сейчас такая ситуация, что Нерва может целыми днями находиться во дворце.

Варрон задумался, что-то прикидывая. Пожевал губами, хмуря брови. Фабий напрягся, поглядывая на видневшийся на полу длинный нож, выроненный Диодотом.

— Хорошо, — наконец, согласился тот. — Уговор есть уговор.

Втроем они стащили сирийца вниз. Тот начал потихоньку приходить в себя, вырываться и произносить грязные слова на незнакомом языке. Пришлось вставить ему в рот кляп. Немного помычав, наемник успокоился.

На первом этаже царило спокойствие, последние посетители закрывшегося кабака давно отправились спать. Одинокие столы стояли сдвинутыми к стене, возле входной двери дремал здоровенный детина. Заслышав приближающиеся шаги, он открыл глаза, но, увидев Варрона, приветливо улыбнулся и пропустил их на улицу.

Предрассветная Субура встретила прохладой, тишиной и густым туманом. Усадив Диодота в повозку, Фабий с друзьями расположились рядом. Информатор устроился впереди, зычно цокнул и маленький, но упитанный конек резво потрусил в сторону дворца.

— Мне тут не дает покоя одно обстоятельство, — принялся Фабий размышлять вслух. — Странно все это…

— Ты о чем? — оживился Феликс, уставший сидеть без дела и начавший изводиться, буквально после первого поворота.

— Диодот должен был утром отплывать из Остии. Но в том виде, в каком мы его застали, он ни за что не смог бы попасть в порт. И, сдается мне, он туда не собирался.

Туллия вдруг закашляла и отвернулась, делая вид, что с интересом разглядывает очень глубокую яму, видневшуюся возле правого переднего колеса телеги.

— Ты ничего не хочешь нам сказать? — наклоняясь к дочке адвоката, сурово поинтересовался Фабий.

— Что? Прости, я не слышала, о чем вы говорили.

— Правда?

— Хорошо. Я чуть-чуть приврала. Он ведь хотел сбежать из Рима, разве не так?

— Мы это не знаем. А вот, что я знаю наверняка, тебя могли убить. Что мешало подождать до утра?

— Мой отец, — глухо отозвалась Туллия. — Я места себе не находила. Просто не хотела нагнетать обстановку. Вы бы стали меня жалеть и утешать, а я ненавижу, когда со мной так обращаются, словно я маленькая, ни на что не способная девочка. Вот я и выдумала про корабль и Остию. Все же вышло замечательно. Мы ведь схватили убийцу.

Она обворожительно улыбнулась, невинно захлопав ресницами, но мальчишки, буркнув нечто нечленораздельное, отвернулись, скорчив недовольные физиономии.

Резиденция императора несмотря на раннее утро не спала. Ярко освещенная горевшими повсюду факелами и светильниками она кишила преторианцами, стражниками и наемными солдатами, в основном германцами. По коридорам с сосредоточенными, испуганными лицами сновали встревоженные придворные, мелькали сенаторские тоги, изрядно измятые и отчасти лишенные своей белизны. Бесшумно ступая, буквально сливаясь со стенами, носились слуги. Ко многим из них с подобострастным видом, озираясь и пряча глаза, подходили еще вчера надменные вельможи. Многие, волнуясь за свою судьбу, тщетно пытались узнать последние новости. Рабы, скалясь, проскальзывали мимо, оставляя их в смятении и страхе.

По дороге они встретили Марка Нерву. Он с усталым видом вышел со стороны лестницы ведущей в подвал. Видимо, проведя последние часы за допросом. Усталые глаза смотрели настороженно, темные круги под ними делали выражение их мрачным и угрюмым. Варрон, увидев его, обрадовался и принялся подталкивать упиравшегося Диодота к своему работодателю.

— Это он? — сенатор уставился на сирийца. — Зачем привел сюда? Договаривались ко мне домой.

Информатор испуганно попятился.

— Вы нам должны, — заступился за Варрона Фабий. — Поэтому будет по-нашему.

— Должен? — Нерва слегка вскинул брови.

— Мы решили вашу проблему, — он указал рукой на стоявших неподалеку троих гладиаторов, вооруженных до зубов. — Теперь сможете их отпустить.

— Мою проблему решил Варрон, а не вы, — скривился сенатор.

— Я не закончил, — оборвал его Фабий. — Мы спасли вам жизнь. Заговорщики непременно убили бы вас.

— При чем здесь вы? — Нерва обвел друзей холодным, усталым взглядом.

— Спросите у Тигеллина, — не стал ничего объяснять Фабий. — А сейчас помогите отвезти к нему наемника. Диодот ценный свидетель. Захотите, после обо всем договоритесь с префектом.

Вельможа почесал покрытый щетиной подбородок, усмехнулся и, не говоря не слова, начал спускаться обратно в подвал. Гладиаторы, как по команде двинулись за ним.

Временщик Нерона по-прежнему сидел в том самом помещении, в котором друзья оставили его в прошлый раз. Лицо его осунулось, похудело, но выглядел он бодрым и полным энергии.

— Кто это? — поинтересовался он, едва они вошли.

Толпившиеся вокруг него офицеры замолчали и с любопытством уставились на Диодота. Тот ответил им хмурым, полным презрения взором.

Нерва быстро объяснил Тигеллину суть происходящего. Судя по тону, с которым они общались придворные не особо любили друг друга.

Префект сложил ладони, сплетя пальцы, и потянув на себя, немного их размял.

— Дайте, на чем написать, — отрывисто бросил он.

И пока один из присутствующих нес ему глиняную табличку, прибавил, обращаясь к друзьям:

— Если хотите жить, поменьше болтайте про то, что сделали. Мы арестовали уже порядка тридцати человек и, думаю, это не предел. У всех задержанных семьи, жены, дети, друзья. Многие захотят отомстить. Мне не смогут, Марку тоже, им, — он обвел взглядом офицеров, — побоятся. Но вот вам…

Он быстро написал на поверхности, поднесенной им таблички, несколько слов и, запечатав, протянул Фабию.

— Твой отец свободен. Можешь забрать его, когда пожелаешь. Советую после обеда, сейчас там творится нечто невообразимое. Теперь прошу простить, у меня еще куча нерешенных дел.

И повернулся к преторианцам. Те в течение всего разговора внимательно прислушивались, с интересом разглядывая Фабия, некоторые поглядывали на Феликса с Варроном, но большинство смотрели на Туллию. Выйдя в коридор, Фабий испытал облегчение. Помещение показалось ему наполненным злостью, болью и нечеловеческими страданиями.

“Неудивительно, — подумал он, идя к выходу. — В нем же допрашивали и наверняка пытали заговорщиков”.

Город, дышавший ранним утром и свежестью, показался ему невероятно красивым. Фабий радостно приветствовал взглядом знакомые с детства очертания форума, его базилик, храмов, многочисленных статуй. Упавший с души камень, вкупе с драгоценной запиской, врученной Тигеллином, наполняли душу теплом и пьянящим счастьем. Невольно захотелось раскрыть рот и громко, во все горло запеть. Но тут уже пришлось себя сдерживать. Похвастаться хорошим музыкальным слухом он не мог, поэтому побоялся опозориться перед Туллией.

Зато он напросился проводить ее до дома. К его удивлению, девочка согласилась. К сожалению, Феликс и не подумал оставить их вдвоем, продолжая тащиться рядом.

С Варроном расстались едва выйдя с Форума. К изумлению Фабия дочка Цинны не стала прощаться с информатором.

— Через час, — сказала она ему загадочно.

— Что через час? — одновременно, в один голос, поинтересовались заинтригованные Феликс с Фабием.

— Варрон согласился ехать со мной в Тускул выручать папу.

— Мы с тобой, — мгновенно отозвались мальчишки.

— Спасибо, конечно, — улыбнулась Туллия. — Но я справлюсь и с Варроном.

— Нет, я не отпущу тебя… — Фабий хотел сказать “одну”, но вовремя сообразил, что, если она едет не с ними, то это вовсе не означает, что Туллия отправляется в дорогу в одиночестве. Поэтому он замялся и, не найдя подходящих вразумительных слов, промямлил нечто неразборчивое.

— Какой ты милый, — засмеялась она. — Я не стала вас просить, зная, что вы заняты и не сможете мне помочь. Но будете сильно хотеть и в итоге получите кучу неприятностей.

— Неприятностей? — удивился Феликс и, состроив на лице гордое выражение, произнес: — Я их не боюсь. Пускай, лучше они меня опасаются.

— Ты забыл про своего отца, — напомнила Туллия. — Уверена, он не обрадуется, если ты вновь уедешь без разрешения.

Брат сразу сделался грустным и весь его боевой дух моментально испарился.

— А тебе, Фабий, еще надо позаботиться о папе, забрать его из тюрьмы, — продолжила она. — Я ценю ваше желание помочь, но не могу позволить ехать со мной. И ждать еще хотя бы час, пока вы освободитесь и отпроситесь, тоже не могу.

Мальчишки молча согласились с ее доводами. Распрощавшись, наконец, с Варроном они пошли дальше. Рим постепенно просыпался, в окнах домов открывались ставни, улицы наполнялись спешащими по своим делам прохожими, распахивались двери храмов, во многих из них начинались богослужения.

Возле одного, маленького, но богато украшенного, Фабий увидел Клеомена, парня наводившего ужас на всех мальчишек его района. Тот стоял к ним спиной, одетый в короткую тунику без рукавов, и ленивыми движениями подметал длиной метлой каменные ступени, ведущие внутрь святилища. На смуглых, оливкового цвета плечах служителя выступали здоровенные мускулы.

— Вот незадача… — прошептал Феликс. — Угораздило же встретить.

— Кого? — насторожилась Туллия.

Фабий указал рукой на Клеомена. Девочка засмеялась:

— Вы боитесь его?

— Он старше нас и сильней, — пожаловался брат. — Несколько парней с района пытались с ним справиться, но он их всех легко побил.

— Мальчишки… — улыбнулась Туллия. — У вас одно только на уме.

— Конечно, — обиделся Фабий. — Он постоянно всех задирает и отбирает деньги. Не понимаю, как Лупусу удалось его одолеть.

— А мне он казался всегда добрым и хорошим, — удивилась дочка адвоката. — Часто при встрече покупает сладости. А такой вежливый, обходительный… Любит говорить: Может, хочешь вот этого, Туллия? Или вот это?

— Вежливый? — фыркнул Фабий. — Обходительный? Ты, что с ним знакома?

— Он помог нам с отцом в одном деле. Добыл кое-какую информацию. Теперь частенько бывает у нас дома, в городе иногда с ним сталкиваемся. Недавно вот просили помочь по работе…

— Ты девочка, — недовольно произнес Феликс. — Вот он с тобой и такой добренький.

— Конечно, — согласилась она. — А что за Лупус? Я слышала, Клеомена били только взрослые. И то лишь пару раз в самый первый месяц его жизни в городе, пока он не сумел у нас освоиться.

Фабий с Феликсом, перебивая друг друга, принялись ей рассказывать.

— Слышала, знаю, — рассмеялась Туллия. — Ой, только не ругайтесь слишком громко, многие еще спят.

Она с трудом сдерживала смех. Фабий взглянул на нее с упреком, Феликс недоуменно.

— Не вижу ничего смешного, — укорил он ее.

— Ваш Лупус всех обманул, — закончив веселиться, сообщила она.

— Ты что-то путаешь, — поправил ее Фабий. — Я видел своими глазами, как они дрались и Лупус взял вверх.

— Дурачки вы… — Туллию вновь начал разбирать смех. — Так и было задумано. Клеомен мне еще хвастался тогда, что никогда так просто не зарабатывал столь легких и хороших денег.

— Денег? — переспросил Фабий. — Ты хочешь сказать?..

— Лупус заплатил Клеомену. И тот поддался ему в драке. Ваш царь района дутый. Скажу больше, он продолжает периодически приплачивать Клеомену, поэтому тот и не трогает ни его, ни его друзей.

— Вот паршивец! — выругался Феликс. — Не зря у меня, каждый раз при встрече с ним чешутся кулаки. Надо почаще им доверять.

— Надо доверять голове, а не непонятно чему, — фыркнула Туллия. — Эх, мальчишки…

На следующий день Фабий вместе с отцом с самого утра работал в лавке. Настроение было превосходное. Папу выпустили на свободу, сняв все обвинения. Табличка, врученная Тигеллином, в стенах тюрьмы действовала поистине магически. Волшебным образом открывала все двери и заставляла всех ее сотрудников действовать быстро и задавать минимум вопросов. Теперь хотелось поскорей выкинуть из головы события последних дней и дела в магазинчике подходили для этого, как нельзя лучше. Хотя забыть хотелось далеко не все и не всех…

Зазвонил колокольчик, подвешенный на входной двери, сообщая о появлении нового покупателя. Повернувшись к нему, Фабий с удовольствием увидел знакомые очертания.

“Туллия!”

Она была одета в длинную, цвета морской волны столу, поверх накинув такого же цвета плащ с капюшоном. На ногах виднелись кожаные сапожки с толстой подошвой, ремешки которых доходили почти до колен. Волосы, уложенные в замысловатую прическу, украшала серебряная диадема.

— Привет, — юная матрона посторонилась, пропуская своего спутника. — Я вам кое-кого привела.

— Цинна! — Фабий, испытал одновременно и облегчение и радость, хотя последнее чувство больше относилось к его дочери.

Он с жаром пожал отцу девочки протянутую руку.

— Рад встрече, — отец Фабия с широкой улыбкой направился к нему. — Наконец, имею честь лично познакомиться с человеком, который верил в мою невиновность и не побоялся меня защищать.

— Вы, разве, еще не знакомы? — Фабий уставился на мужчин, затем перевел взгляд на Цинну. — Вы, что ни разу не зашли к нему в тюрьму?

Тот беззаботно отмахнулся:

— Такие у меня методы. Кстати, я тоже рад тебя видеть. На вилле Сцевина хорошо, но очень скучно.

— Выходит, Диодот не обманул? — Фабий глянул на Туллию.

— Диодот? Тот ушлый сириец? — Цинна покосился на дочь, та кивнула. — Представляете, он напал на меня возле бани. Я зазевался… Да что там. Я совсем не ожидал нападения. Вот и расслабился. А он воспользовался моим беспечным поведением и оглушил, чем-то тяжелым. Голова еще несколько дней болела… Сам виноват. Тебя пугал, говоря, что дело темное и опасное, а сам даже оглянуться по сторонам поленился. Урок мне…

— А что было дальше? — поинтересовался Фабий, прерывая словесные самобичевания адвоката.

— Дальше? Очнулся я привязанным к коню. Вонючему и, видимо, уже несколько дней немытому. Огляделся, как мог, насколько удалось повернуть шею, и понял, что нахожусь уже далеко за городом. Звать на помощь бесполезно, никого поблизости нет, разумеется, кроме везущей меня лошади и ее лысого хозяина. Лошади все равно на мое бедственное положение, хозяин, судя по всему, освобождать меня не собирается. Можно было, конечно, попытаться, но сильно мешал кляп во рту.

Он широко улыбнулся, сверкнув белыми зубами. Было видно, что красоваться перед слушателями с историей своих приключений ему необычайно нравится.

— Вас отвезли на виллу Сцевина? — спросил Фабий и своим вопросом, уже содержавшим ответ, испортил Цинне часть удовольствия.

Адвокат поморщился, но в туже секунду лучезарно ухмыльнулся.

— Туда, именно туда.

— А вы не знаете, по чьему приказу? — уточнил Фабий. — Кто приказал Диодоту вас схватить?

— Знаю, — с нескрываемой гордостью отозвался Цинна. — Я, томясь в плену, времени даром не терял. Диодот мне сам сказал. Отличный, на самом деле, малый. Если бы не работал наемным убийцей, могли стать друзьями.

— Он вам сам сказал? Вот так вот запросто, взял и рассказал?

— Ну, положим, не просто так и желанием не горел. Но путь до поместья Сцевина оказался долгим. Нам стало скучно, разговорились. Он и взболтнул лишнего. Для него лишнего, а для меня информация. У меня талант вытягивать из людей то, что они скрывают.

— И кто же? — нетерпеливо перебил его Фабий.

— Флавий Сцевин. Наверное, в банях Нерона есть сотрудники, работающие на него. Он приказал перевести в Тускул Полимена, узнав, что тот всем подряд болтает о событиях той ночи. Он же и Диодота отправил по мою душу.

— Мы, кстати, видели Полимена, — сообщила Туллия, присоединяясь к разговору. — Жив, здоров. Вскоре возвращается обратно в Рим.

— И как вам в заточении? — Фабий испытывал угрызения совести, что человек помогая ему, оказался в плену у заговорщиков, претерпел опасность и страх лишиться жизни.

— Ничего, нормально, — беззаботным голосом отозвался Цинна. — Еда сносная, времени на досуг предостаточно. Вилла огромная и я мог беспрепятственно гулять по ее территории.

— Не страшно было? Простите, вы все-таки угодили в такую передрягу из-за меня.

— Пустяки. При расчете сочтемся.

— Вас ведь могли убить.

— Могли… Но не убили. И судя по всему, не собирались. Управляющий, бывший там за главного, сказал мне, чтобы я вел себя тихо и мирно. Он проболтался, что держать долго меня не собираются и отпустят на второй день после Цереалий.

— Видимо, заговорщики изначально не собирались вас убивать. Им главное было, чтобы вы не расстроили их планы, расследуя это дело. А вы пытались бежать?

— Пытался, вернее, подумывал. Но вилла хорошо охранялась. Такими черными, как ночь стражниками. Я узнал, что они из какого-то племени, что живет за самым последним порогом Нила. Едва я выходил из дома двое таких постоянно таскались за мной. Лица злобные, отвратительно страшные. Увидишь подобных им во сне, рискуешь не проснуться. А главное — абсолютно не знают нашего языка. Я посмотрел на них и побоялся злить. Попытаешься слинять, а они догонят, окружат, захотят убить, вдруг азарт погони в голову ударит, а ты даже пощады попросить не сможешь, ведь не поймут, дикари.

Фабий хмыкнул, но промолчал. Укорять или тем более стыдить адвоката он не посмел.

— Как вы тогда смогли оттуда выбраться? Как одолели могучих стражей?

— Ты, видать, плохо знаешь мою дочь, — усмехнулся Цинна. — Она столь находчива, что привела с собой солдат, настоящих преторианцев.

На мгновение потеряв дар речи, Фабий взглянул на Туллию.

— Папа шутит, — пояснила та. — Все было совсем по-другому. Никого я не приводила, да и никто из легионеров или в крайнем случае стражников не стал бы меня слушаться и помогать спасать отца. Поздним вечером мы с Варроном подъехали прямо к воротам поместья. Увидели чернокожих охранников, попытались проникнуть на территорию в другом месте. У нас ничего не вышло. Сели решать, что делать дальше. И тут видим по дороге марширует отряд преторианцев. Нам просто повезло. Стражники вмиг присмирели и пока на вилле производился обыск мы отыскали папу и сбежали.

— Теперь ваша очередь, — дождавшись пока закончит дочка, предложил Цинна. — Я понял, ты с моей дочерью выяснил, кто заварил всю эту кашу. По дороге обратно мы говорили о чем угодно, только не о вашем расследовании. Все-таки столько не виделись… Да и с Варроном мы давненько не общались, накопилось множество тем, о которых хотелось поболтать. Теперь было бы неплохо восполнить пробел…

— Охотно все вам расскажу, — согласился Фабий и начал свое повествование.

Время от времени его перебивала Туллия, вставлявшая свои реплики. Вскоре к ним присоединился Феликс, заглянувший в лавку. Он, пытаясь не упустить ни малейшей подробности, принялся всех путать, внося сумятицу, сопровождавшуюся весельем и смехом.

— Значит, Петрония Вера убили свои? — едва Фабий закончил, уточнил Цинна, хмуря лоб и почесывая небритую щеку.

— Когда узнали, что он решил их покинуть и раскрыть заговор Нерону, — пояснила Туллия.

— История достойная стилуса самого Тита Ливия, — подвел итог папа. — Только я вот никак не могу понять, объясните мне, пожалуйста. А при чем тут Марк Нерва? Его зачем хотели умертвить?

— Не убить, подставить, — вздохнув, осипшим от долгого рассказа голосом произнес Фабий. — Фений Руф решил одним ударом устранить двоих мешавших ему людей.

— Он придумал свалить убийство Петрония Вера на Марка Нерву, — добавила Туллия. — Расчет строился на том, чтобы отвести от заговорщиков подозрение в смерти сенатора и одновременно подставить советника императора. Возможно, сюда примешивались и личные цели. Тут я не берусь утверждать наверняка.

— Ты права, — кивнул Луций. — Я слышал, они сильно враждовали.

— По слухам, — сообщил Цинна, — Нерва постоянно нашептывал Нерону, чтобы тот снял Фения Руфа с должности и поставил на его место другого. Вероятно, своего ставленника. Тот в ответ и придумал весь этот хитроумный план.

— Если кому интересно, то я могу попытаться восстановить весь ход событий, произошедших в тот вечер, — Фабий прокашлялся и замолчал на мгновение, давая возможность горлу немного прийти в себя.

Все собравшиеся в лавке дружно выразили желание послушать реконструкцию событий, произошедших в бане. Лишь Туллия, когда смолкли крики, прибавила:

— Начинай, а я тебе помогу.

— Заговорщики знали о пристрастии Петрония Вера по вечерам ходить в термы Нерона. Диодот подкупил слугу Нервы и тот заманил своего хозяина в ту же купальню, в которой в тот вечер отдыхал Вер, предварительно напоив его отравленным вином.

— В вино он подсыпал некое зелье, — пояснила Туллия. — По планам Диодота оно должно было на некоторое время лишить сенатора возможности двигаться, парализовать, или заставить потерять сознание.

— За несколько минут до появления Нервы Диодот вошел в купальню к Петронию Веру и умертвил, удушив или утопив, — продолжил Фабий. — Затем спрятался. Выйти он, скорее всего, не мог или боялся, что его заметят работники терм либо входящий внутрь Марк Нерва, если придет несколько раньше. Нерва вошел, увидел мертвого Петрония Вера, ему стало плохо и он начал терять сознание. Пока находился в отключке, убийца успел покинуть купальню.

— Поэтому Нерва и не видел Диодота, — вновь добавила Туллия. — Он на короткое время потерял сознание.

— В этот самый момент подкупленный слуга поднимает шум и начинает звать на помощь, дескать, произошло убийство, — Фабий начал входить в роль рассказчика и принялся окрашивать свою речь живописными подробностями, красочными сравнениями, то и дело, останавливаясь в самых интересных, интригующих местах, выдерживая эффектные паузы. — Сотрудники бани бегут в указанное им помещение. Но организм Нервы оказался крепким, либо раб что-то напутал и подмешал в вино слишком мало зелья. В итоге Нерва, шатаясь, едва удерживаясь на ногах, по дороге сбивая все на своем пути, сумел выбраться из купальни до того, как в нее ворвались банщики.

— Зато не повезло мне, — грустно улыбнулся Луций. — Я, услыхав шум, кинулся на помощь. Пытался спасти Петрония Вера, думая, что он еще жив, а все подумали, будто я его убил. Спасибо всем вам. Без вас я бы тут не стоял.

Оставив отца рассчитываться с Цинной за работу, Фабий с друзьями вышел на улицу.

— Жаль, что все закончилось, — с грустью в голосе произнес Феликс. — Такое замечательное приключение вышло!

— Для кого приключение, а для кого настоящая драма, — буркнул Фабий, хотя в глубине души был полностью согласен с братом.

— Приключение, конечно, приключение. А как иначе? Все ведь завершилось хорошо. — Губы Феликса расплылись в довольной улыбке. — К тому же мы познакомились с Туллией. — Он вздохнул. — Жаль теперь будем реже видеться.

— Это еще почему? — удивилась дочка адвоката.

— Расследование завершено, причин встречаться больше нет.

— А я думала, мы друзья… — несколько разочарованно протянула Туллия.

— Разумеется, друзья, — вскричал Феликс.

— Друзья всегда отыщут повод встретиться, — улыбнулась юная матрона. — Им и повод не обязателен.

Фабий, молчавший и не вступавший в разговор, толкнул брата в плечо:

— Ты ничего не забыл?

Тот непонимающе посмотрел на него.

— У нас есть еще одно незавершенное дело, — и указал на идущего далеко впереди Лупуса в компании своих вечных приспешников, Гнея и Публия.

Феликс проследив, куда он указывает, хлопнул себя рукой по лбу и, просияв, расплылся в довольной ухмылке.

— Ты прав, как я мог забыть. Пойдем, поговорим с ним.

Туллия лишь покачала головой и тихо произнесла:

— Мальчишки… Что с них взять?

— Папочку отпустили? — злорадно поинтересовался сын виноторговца. — Теперь ходишь довольным? Я всегда подозревал, что наша система судопроизводства несовершенна. Ничего, твой папаша еще обязательно на чем-то подобном попадется. И тогда, уверен, его упекут в тюрьму на более длительный срок.

Гней с Публием, скалясь, заржали.

— Думаю, смеяться тебе осталось недолго, — ласково, словно обращаясь к маленькому ребенку, пригрозил Феликс.

— А еще лучше, — прибавил Фабий, — если ты сейчас возьмешь руки в ноги, прихватишь с собой дружков и быстренько исчезнешь с моей улицы.

— Что? — Лупус побагровел. — Драки хотите? Нарываетесь? — Он обратился к Гнею с Публием: — Видимо, пытаются перед дамой выглядеть храбрецами. — И взглянув на Туллию, прибавил: — Что ты с ними таскаешься? Они ведь неудачники. Лучше давай будешь дружить со мной.

Дочка Цинны промолчала, лишь слегка округлила глаза.

— Давай, Лупус! — принялись подначивать вожака Гней с Публием. — Покажи им.

— И покажу, — тот гордо выпрямился и принялся засучивать рукава туники.

“Уверен, что мы не станем драться. Дает нам время одуматься и сбежать”.

Фабий с ухмылкой наблюдал за его неспешными приготовлениями.

— Скалишься? — огрызнулся Лупус. — Я отучу тебя от такой привычки. Беззубым ртом трудно будет это делать.

— Уверен? — поинтересовался Фабий. — Сейчас ведь все произойдет по-настоящему. А не как тогда, когда ты с Клеоменом, устроил показательное потешное представление.

Лупус мгновенно помрачнел и отступил на шаг назад.

— Ты о чем? — выкрикнул он. — Сейчас! Сейчас я тебе покажу!

Феликс не выдержал:

— Довольно разговоров. Наговорились уже. Фабий, пора и к делу преступать.

— К делу! — выкрикнули Гней с Публием, не предпринимая ни малейшей попытки помочь своему заводиле. — К делу! Пора! Покажи им!

Они явно прибывали в полной уверенности, что Лупус в одиночку справиться с двумя противниками.

— Мы с братом все знаем, — спокойным, лишенным всякого злорадства голосом сказал Фабий. — Ты заплатил тогда Клеомену. Платишь и сейчас. Поэтому он тебя не трогает.

— Лупус, о чем он? — спросил Публий.

— Ни о чем! — втягивая голову в плечи и даже вроде как становясь меньше ростом, отрезал Лупус. — Враки, ты все выдумал.

— Конечно, — согласился Фабий и несильно ударил забияку.

Тот в самый последний момент сумел увернуться, замахнулся кулаком, чтобы ответить, но тут получил от Феликса звонкую оплеуху.

— Как же долго я хотел это сделать, — с чувством произнес брат.

Гней с Публием мгновенно замолчали и в изумлении уставились на Лупуса. Сын виноторговца несколько секунд постоял, затравленно глядя на двоих друзей, и вдруг повернулся к ним спиной и быстро побежал, громко стуча подошвами ботинок по полупустой улице.

— Теперь точно все, — с удовлетворением проговорил Фабий.

Феликс, глядя вслед убегающему, Лупусу посетовал:

— Зря отпустили, надо было все-таки врезать. Он так долго водил всех за нос, что заслужил.

Сокрушенно вздохнул и вдруг неожиданно стукнул себя кулаком по лбу.

— Вот дырявая башка, совсем забыл!

Фабий с Туллией потеряв всякий интерес к удаляющейся фигуре сына виноторговца, заинтригованные поведением друга, с любопытством повернулись к нему.

— Фений Руф арестован, — отвечая на их вопросительные взгляды, пояснил он. — Отец утром рассказал. Представляете, он совсем обнаглел. Не выданный никем из заговорщиков, подвергал их допросам в качестве следователя.

— Мы же говорили о нем Тигеллину, — удивился Фабий.

— Может, он не имел достаточно улик? — предположила Туллия. — И как его все-таки разоблачили?

— Флавий Сцевин сдал, — принялся рассказывать Феликс. — Устал, наверное, надеяться, что тот вытащит и спасет его. Этим утром, Сцевин заявил прямо в лицо начальнику гвардейцев, что ему не стоит столь рьяно вести допрос, ведь он больше всех знает об этом заговоре. И насмехаясь, принялся глумиться, увещевая отплатить признательностью столь доброму, раз он продолжает ему служить, императору. Фений Руф не смог ничего ответить, а принялся запинаться и бормотать нечто непонятное, тем и выдал себя.

— Туда ему и дорога, — облегченно выдохнула Туллия.

— Значит, теперь уже точно все, — подвел итог Фабий. — Приключения, к сожалению, подошли к концу.

— Уверена, с нашими способностями попадать в неприятности нас ждут новые, еще более захватывающие, — предположила Туллия.

— Говори за себя, — с легким высокомерием возразил Феликс. — В отличие от вас я счастливый. И беда всегда минует меня стороной.

Он гордым видом расправил плечи, выпятил грудь и, состроив важное лицо, двинулся вперед по улице. Однако, не сделав и пары шагов, споткнулся и едва не упал.

— Видать, не всегда, — засмеялась Туллия.

Брат обескуражено обернулся, но спустя мгновение его губы расплылись в беззаботной улыбке.

— Нет, я все-таки счастливый, могло ведь выйти и хуже — и тоже захохотал.

Глядя на друзей, Фабий присоединился к веселью. Втроем они медленно двинулись по улице, а вслед им летели озадаченные взгляды высунувшихся из раскрытых окон жителей Рима.