Раскрывшийся бутон (джен)

— Уверена, что мистер Тэплинджер не верит в потусторонний мир.

— Напротив, я всегда считал, что там неплохо было бы открыть ресторан. Духи же должны где-то есть.

«Магия лунного света » (Magiс In The Moonlight)

Стоило проводить мисс Линн до двери, как силы покинули Петунию, и она осела на пол, не сумев дойти до кресла. Руки и ноги тряслись мелкой дрожью, будто она только что пробежала марафон. Хотелось просто добраться до кровати и проспать до утра.

«Я посижу ещё немного и встану», — подумала Петуния, прислонившись к стене.

Честно говоря, она переволновалась. Так что было непонятно, чем вызвана дрожь: усталостью или схлынувшим волнением.

Это был её первый ритуал, проведённый в реальности, да ещё и без присмотра. И он прошёл успешно, несмотря на то, что забрал неожиданно много сил. Было непривычно без тихих указаний прабабушки, но она хорошо справилась.

Прабабушка Грида все знания вбивала недрогнувшей рукой, постоянно повторяя, что от этого зависит её жизнь. Руны, как и сам ход ритуала, Петуния помнила наизусть. Казалось, что разбуди её посреди ночи, и она расскажет всё без запинок, но… Это совершенно не уменьшало какой-то внутренней дрожи. Постоянно казалось, что вот сейчас, сейчас она ошибётся: дрогнет рука или голос. Но всё обошлось, и только тогда она смогла облегчённо выдохнуть и задушить противную мысль, что «если бы она ошиблась, то никто бы не смог прийти на помощь».

В окно постучали. Петуния с тяжёлым вздохом встала, открыла форточку и улыбнулась. На подоконнике, нахохлившись, сидел серый филин. Северус прислал письмо! От радости будто бы даже появились силы.

Филин протянул лапку, и Петуния, отцепив пухлый конверт, благодарно прошлась рукой по мягким перьям.

Письма от Северуса приходили не так уж и часто, поэтому между ними Петуния успевала ужасно соскучиться по язвительным словам и резкому почерку с небольшим наклоном влево. Северус обычно писал об успехах в предметах, о своих опытах с зельями, а иногда вскользь проходился по стычкам с Мародёрами. Несмотря на недавнюю ссору с Лили, о которой Северус упомянул вскользь, он до сих пор старался приглядывать за Лили. Петуния чувствовала боль, скрытые за каждой резкой буквой, когда речь заходила о её сестре. Но она могла только надеяться, что Северус и Лили разберутся с этим сами. Всё, что нужно — поговорить откровенно и без утаек, попросить прощения.

Петуния поставила перед филином блюдце с мелко нарезанным мясом, подлила во второе свежей воды и прикрыла форточку.

— Ты же подождёшь до утра, мой хороший?

Филин согласно ухнул и устроился поудобнее на спинке стула, как на жёрдочке. Петуния зевнула и отправилась наверх. Хотелось спать: отяжелевшие веки грозились схлопнуться, словно слабые своды подземной пещеры, оставляя её без зрения. Она медленно поднялась по лестнице, умылась, переоделась ко сну и только тогда приступила к чтению письма.

— Северус, как всегда, в своём репертуаре, — фыркнула Петуния, даже не пытаясь скрыть тёплую улыбку.

Колкие сравнения и полные сарказма фразы парня каждый раз поднимали настроение и заставляли её улыбаться. Петунию разморило: ровные строчки плыли перед глазами, а буквы не хотели складываться в слова. Внезапно она нахмурилась: что-то царапнуло засыпающее сознание. Пришлось сосредоточиться и перечитать последние строки письма, явно подписанные немного позже.

«… не переживай. Мародёры — эти защитники серых и болезных — притихли в этом году. Их главарь и, видимо, главная движущая сила, временно нейтрализован. Он получил то, что хотел. Поттер наконец-то получил Лили. Она при всей школе согласилась быть его девушкой. После я опять пытался с ней заговорить, но…»

Петуния тяжело вздохнула. По письмам Северуса у неё сложилось однозначное мнение об этом Поттере. Он был, что называется, из золотой молодёжи. Единственный и довольно поздний ребёнок богатых родителей, которому дозволялось многое, а прощалось ещё больше.

Да уж, что тут можно сказать? По её мнению, Джеймс Поттер совсем не подходил Лили. Ей нужен был кто-то более спокойный, способный удержать сестру от необдуманных поступков, поддержать и направить. Кто-то более взрослый, серьёзно смотрящий на окружающий мир.

Петуния зажмурилась, хмуря брови, потёрла ноющие виски и со вздохом отложила письмо. Она подумает об этом завтра. И напишет Северусу ответ.

Петуния закрыла глаза, мгновенно проваливаясь в сон. И открыла глаза перед домом прабабушки Гриды. Она огляделась и улыбнулась: как же здесь всё изменилось. Она помнила это место, наполненное лишь яростной сияющей белизной. Помнила, как внезапно в кольце белой пустоты вырос крепкий деревянный домик, как пробилась сочная густая трава. Теперь вокруг высился светлый лес, окружая полянку с избушкой. Рядом была небольшая деревянная беседка с резными столбиками и покатой крышей. Вот там-то сегодня и обосновалась Грида.

— Садись, внучка, — она указала рукой на лавку напротив. Неспешно налила во вторую чашку горячий чай с травами, пододвинула поближе тарелку с пышными блинами и подала небольшую плошку с вареньем из медвежьей ягоды*: — Сама собирала. Кушай-кушай, набирайся сил.

Несколько минут прошли в тишине. Наконец, Петуния съела последний блинчик, облизала запачканные вареньем пальцы, отпила из чашки и откинулась на спинку. Нужно было что-то сказать, но, казалось, что усталость преследует её и во сне. Да и не знала она, с чего начать?

— Ты молодец. Я горжусь тобой, — левую руку ободряюще сжали.

— Спасибо, — хрипло прошептала Петуния, вытирая выступившие слёзы.

— Ну что ты, что ты. Развела тут сырость, — ласково проворчала прабабка Грида.

— Спасибо, бабушка. За всё.

Петуния перегнулась через стол, крепко обнимая старушку, и быстро отстранилась. Вздохнула, успокаиваясь, подлила в опустевшие чашки горячего чаю и тихо произнесла:

— Если честно, я очень волновалась, что ошибусь, или что-то пойдёт не так, как нужно.

— Но ты справилась, — веско заметила Грида. — Ты всё сделала правильно, так, как я тебя и учила.

— Но я должна была сначала посоветоваться с тобой! Ритуал можно было и отложить до следующего вечера — ничего страшного бы не случилось. Но я…

— А ты провела первый в своей жизни ритуал, — перебила прабабка. — Без чьей либо помощи. В одиночку, — она немного помолчала и тихо добавила: — Мне жаль, что я не могла быть с тобой, поддержать.

В беседке наступила тишина, было слышно, как шумит листва. Грида сидела, нахмурившись, вертела в руках чашку, разглядывая мелкие чаинки на дне. Молчание затягивалось, а смущенная словами прабабки Петуния пыталась придумать тему для разговора. Наконец она выдохнула с облегчением:

— А что насчёт Джессики? Нельзя же всё оставить, как есть.

— Конечно, нет, — хмыкнула прабабка, чему-то усмехаясь. — Если ничего не предпринять, то Джессика скоро утащит мисс Линн к себе.

— Но почему она не сделала этого раньше? Почему начала сниться только после смерти Эмбер? Не могу понять.

— Всё просто. Ответ лежит на поверхности: кто-то все эти годы прикрывал Элизабет от её сестры. Если бы не это, то девочки бы давно воссоединились — близнецы, обычно, недолго живут без своей половины.

Петуния нахмурилась, поджала губы, блуждая взглядом по столу, и пробормотала:

— Но кто мог это сделать? Кто был рядом все эти годы? Разве что... — запнулась она, — Эмбер? Это ведь Эмбер, правильно?

— Верно.

— Но я жила рядом с ней и ничего не заметила! — воскликнула Петуния.

— Этому могло быть несколько причин, — спокойно произнесла Грида, вновь наполняя чашку чаем. — Во-первых, Эмбер была слабой. Во-вторых, она сама не знала о своих способностях и пользовалась ими неосознанно, — она тяжёло вздохнула. — Здесь, в Англии, людей с таким небольшим даром попросту не обучают. У нас же такие люди обычно становятся травниками, селятся где-нибудь в деревне, поближе к природе, помогают людям. Ну, или вредят.

— Понятно, — пробормотала Петуния и вздохнула:

— Так что мне делать с духом Джессики?

— В данном случае подойдёт ритуал Упокоения, который даст её душе долгожданный покой. Ты его хорошо знаешь, но можем позже повторить последовательность действий.

Петуния кивнула, подтверждая. Прабабка, передавая знания, не успокаивалась, пока у неё всё не отлетало, как говорится, от зубов. И постоянно напоминала об опасности некоторых знаний, эликсиров и ритуалов.

Грида стукнула чашкой, ставя на стол, сплела руки в замок и подняла на Петунию тяжёлый, давящий взгляд. Тот самый, что, казалось, пробирал до костей, вытаскивал все постыдные тайны и потаённые страхи, запрятанные глубоко внутри, читал душу. Петуния невольно вздрогнула, сглатывая. Прабабка прищурилась, будто что-то рассматривая.

— Скоро начнётся.

— Что начнётся? — прошептала Петуния, зябко поёжившись.

— Нас не просто так называли ведающими, — голос низкий, рокочущий, посылающий мурашки по телу.

— Я помню, ты говорила, что ведуньи с даром Нави работают с душой и могут чувствовать мир духов, так как обладают истинным зрением, — медленно закончила Тунья. — Ты про него?

— Да. И я должна тебя предупредить: не пугайся и не паникуй. После первого своего ритуала, связанного с потусторонним миром, у ведуньи Нави просыпается этот особый взгляд, — Грида выделила голосом последние два слова, вдохнула тяжёло и продолжила:

— Это больно, даже спустя столько лет я помню, как будто это было только вчера... За всё нужно платить, внучка, — она ненадолго замолчала. — После пробуждения у тебя будет несколько часов, я постараюсь их тебе дать, поэтому приготовь настой из ромашки, полыни и шалфея — глаза будут слишком чувствительными.

— Хорошо, бабушка.

— И попроси мисс Линн присмотреть за тобой. На несколько дней ты станешь совершенно беспомощной.

Проснувшись утром, Петуния едва успела приготовить лечебный настой, попросить филина подождать и позвонить мисс Линн, как дыхание перехватило, а в глазах потемнело. Из ослабевших рук выпал стакан с водой, разбиваясь, и она охнула, прижимая трясущиеся руки к лицу. Глаза жгло, казалось, что в них плеснули кислотой. Боль острыми шурупами ввинчивалась в глазницы, протягивая свои щупальца по остальному телу. Петуния тихо завыла, с головой погружаясь в марево боли.

Тогда она не могла сказать, сколько часов, а может быть и дней, терзала её эта невыносимая боль, изредка, словно в насмешку, немного стихая. Мысли путались, не желая задерживаться в звенящей и раскалывающейся голове. Постепенно Петунии стало казаться, что боль всегда была с ней, что не было ничего кроме неё. Не было второго шанса, второй жизни. Не было по-своему заботливой прабабки Гриды, капризной избалованной Лили и смешного в своей серьёзности Северуса.

«Возможно, мне это просто... приснилось?» — возникла подлая мысль в один из кратких моментов просветления.

Очнулась Петуния внезапно. Привыкшее к боли сознание с недоверием отнеслось к затишью. Она лежала тихо-тихо, едва дыша, боясь пошевелиться. Боясь, что боль вернётся.

Тяжёлое тело, словно нечаянно надетый чужой костюм, слушалось с неохотой. Наконец Петуния собралась с мыслями, выдохнула и медленно поднесла трясущуюся руку к лицу, чтобы удостовериться, что всё в порядке. Она верила словам прабабки, но... Боль была такой сильной, веки не хотели подниматься, а душу леденил страх навсегда оказаться в темноте.

Петуния рвано выдохнула, обнаружив на глазах повязку, затем ощупала голову и попыталась снять.

— Давай-ка я тебе помогу, детка, — неожиданно прозвучал голос мисс Линн, заставляя Петунию вздрогнуть. Чужие руки аккуратно прикоснулись к повязке, начиная разматывать её.

— Вот так, аккуратно. А теперь подожди немного, я сейчас принесу настой.

Едва слышно заскрипели половицы, и Петуния снова осталась в тишине. Она решительно сжала губы, нахмурилась и медленно приподняла веки, чтобы тут же зажмуриться: приглушенный свет резанул по глазам острой болью. Она рвано выдохнула, прикрывая лицо ладонями, и опять попыталась открыть слезящиеся глаза. В этот раз удалось разглядеть, что она находится в своей спальне.

В носу защипало, слёзы покатились по щекам, смывая поселившийся в душе страх. Видит! Она видит! Петуния улыбнулась, шмыгнула носом, вытирая мокрые щёки. Пора брать себя в руки — у неё ещё много неоконченных и важных дел.

Позже оказалось, что Петуния провела наедине с болью целых три дня, как и говорила прабабушка.

Первым делом после пробуждения она поблагодарила мисс Линн и рассказала ей про ритуал Упокоения, который проводится в два этапа. Сначала нужно было найти вещь, ранее принадлежащую Джессике, на которую Петуния наложит заговор. А потом мисс Линн должна будет отправиться на могилу сестры, чтобы собственноручно отпустить её дух.

Бледная мисс Линн внимательно слушала, кивала, стискивала руки и пообещала найти что-нибудь из вещей Джессики. После, спохватившись, накормила уставшую от разговора Петунию и принесла конверт и бумагу с шариковой ручкой.

Письмо для Северуса получилось сухим и коротким. Мысли скакали, словно белки, слова с трудом соединялись в предложения, а буквы в последних дрожащих строчках плавали и кривились, так как кисть правой руки неожиданно свело судорогой. Петуния запечатала конверт, с трудом поднялась с постели и открыла форточку, подзывая филина.

Тёплый ветерок трепал грязные, засаленные волосы, а покрытое высохшим потом тело немного чесалось. Но Петуния ещё долго стояла у окна, напрягая уставшие глаза, и смотрела на постепенно уменьшающийся крылатый силуэт.

Она чувствовала, что скоро всё изменится.

_____________________________________

Медвежья ягода* — другое название дикой малины.