Небесная Кузница Броктона/Brockton's Celestial Forge (джен)

Лили огляделась вокруг, наблюдая за деятельностью Залива. А именно, как эта деятельность каким-то образом полностью исключала её, Сталевара и Апейрона.

Не то чтобы людей держали снаружи. Не было силового поля или зоны изоляции. Люди продолжали течь мимо, некоторые почти задевали Апейрона, когда проходили мимо. Они обращались с ним так, будто его там не было. Нет, всё было хуже. Они явно знали, что там что-то было, но не обращали на это внимания. Пути людей слегка отклонялись, ровно настолько, чтобы проскользнуть мимо без каких-либо признаков осознания того, чего они избегали.

— Что… — начала Лили. Она сглотнула и попыталась найти голос. — Что ты… Почему они тебя не замечают? — Она снова огляделась. Эффект был менее заметен, когда она и Сталевар стояли у перил, а не посреди дорожки, но их игнорировали так же тщательно, как и Апейрона. — Не замечают нас? — добавила она.

— Это эффект сокрытия, — сказал он. — На самом деле это комбинация эффектов, чтобы нас не заметили. Я подумал, что любая реакция, которую я получу при публичном появлении, затруднит возможность спокойного разговора.

Это было серьезным преуменьшением. Если бы Апейрон решил просто появиться на набережной на виду у всех покупателей и туристов, Лили бы дала ему около десятой доли секунды, прежде чем его прибытие появится на каждом сайте социальных сетей в стране. Может быть, ещё десятую долю секунды после этого, чтобы Протекторат запустил свою оперативную группу и начал планировать процедуры взаимодействия.

— Это визуальное или ментальное? — спросил Сталевар. В его голосе слышалась обеспокоенность по поводу второй возможности, хотя это едва ли было нехарактерно для Апейрона. Экзотические эффекты скрытника были практически его подписью, даже когда они действовали как буквальная подпись внутри вашей головы.

— В первую очередь визуальное, с элементами, расширяющими слуховую маскировку и препятствующими электронным и парачеловеческим средствам обнаружения, — пояснил он.

Флешетте пришла в голову мысль, и её рука потянулась к наушнику. Связь всё ещё была. Апейрон не отключил их от консоли, но она сомневалась, что это было упущением с его стороны. Он давал им выбор. И если они действительно решат связаться с базой, вряд ли Апейрон останется тут, чтобы узнать, что будет дальше.

Сталевар кивнул в знак признания. Он тоже это заметил.

— Но это не просто эффект иллюзии? — спросил он.

Апейрон кивнул.

— Есть ментальная часть. Отвлечение внимания, чтобы никто не наткнулся на эффект и не задавался вопросом о пустых пространствах.

Он не казался довольным эффектом, несмотря на то, насколько мощным должно быть что-то подобное.

Как и многое из того, что связано с Апейроном, это была пугающе сильная способность, которая имела потенциал для бесчисленных ужасающих применений. На самом деле единственным смягчающим фактором было то, что Небесной Кузнице было доступно так много пугающе сильных способностей, что не было смысла пугаться из-за каждой из них. То, что Апейрон мог сделать что-то подобное, было плохо, но не хуже того, что Лета делала на регулярной основе.

Она обменялась взглядом со Сталеваром. Они оба знали, что политика предписывала делать в этот момент. Ну, они знали и местную политику, и национальную политику. Ни один из вариантов не был открыт для случайных героев, вступающих в разговор с Апейроном. Технически они должны были либо следовать первоначальным мерам директора Суинки и прервать все контакты, либо следовать национальным предписаниям и явиться в Национальное управление за инструкциями.

Технически эти две директивы не противоречили друг другу или, по крайней мере, не противоречили бы, если бы национальное управление не отдало противоположного распоряжения, но такая политика, похоже, основывалась на предположении, что вероятность взаимодействия с Апейроном будет не больше шанса увидеть лунное затмение.

И что такие взаимодействия будут происходить как результат обычной кейп-работы, а не потому, что он решит заскочить поболтать. Официальная политика казалась гораздо менее целесообразной, когда она требовала, чтобы они пренебрегли одним из самых значительных дружеских жестов, сделанных Апейроном.

Сталевар кивнул, следуя её логике. Он поднял руку и отключил свой коммуникатор.

— Нет необходимости отмечаться, пока не будет завершена часть патруля на Заливе. У нас есть время поговорить.

Он проявил инициативу, а это значит, что если это попадет под официальный надзор, большая часть вины ляжет на него. Хотя на самом деле, когда имеешь дело с силой природы, принявшей форму человека, беспокойство о влиянии на её дисциплинарную запись казалось на удивление близоруким.

— Точно, — сказала она, следуя его примеру. — Я готова поговорить. — Как будто это была дружеская беседа, а не встреча с потенциально самым могущественным кейпом на планете.

— Отлично, — непринужденно сказал Апейрон. Слишком непринужденно. Человек с таким присутствием и силой не должен уметь убедительно вести себя так, будто он просто зашел поболтать.

Он указал на один из столов на краю набережной. Деревянные столы с деревянными стульями, оба довольно прочные. По крайней мере, достаточно прочные, чтобы не стать серьезной проблемой для Сталевара. Не совсем столы для пикника, скорее общие места для сидения на открытом воздухе для различных киосков с едой, у которых не было собственных выделенных патио. Место, где люди могли съесть мороженое по завышенной цене или уличную еду в перерывах между покупками.

Когда Апейрон шел, этот эффект двигался вместе с ним, люди расступались перед ним, как ручей перед камнем. Было достаточно странно видеть это, но ещё более странно испытывать это самой. Она поняла, что понятия не имеет, как долго этот эффект был на месте. Как давно кто-то не говорил с ними или не просил фотографию или автограф?

Когда они втроем сели за стол, а Сталевар был достаточно осторожен, опираясь на стул, эффект изменился вместе с ними. Казалось, весь стол полностью выпал из поля зрения общественности, хотя вокруг него толпились люди.

Она боролась, чтобы справиться с абсолютным безумием того, что она могла просто сидеть с Апейроном, Загадочным Мастеровым, и разговаривать с ним на открытом воздухе, в окружении людей Броктон-Бей. Хотя, по-видимому, она была единственной, кто чувствовал себя так. Конечно, Сталевар уже имел дело с Апейроном раньше. Она не знала, привык ли он к проявлениям безумия или просто ожидал их.

Что касается самого Апейрона, то видеть его в такой обстановке казалось сюрреалистичным. Он сидел в своем безупречном костюме, каждая деталь которого, казалось, источала силу или техническое мастерство. Это был тот образ, который должен был быть на плакатах или в грандиозных противостояниях с ужасными злодеями. Кто-то такой не должен был просто расслабляться за столиком на набережной Броктон-Бей, наслаждаясь местным колоритом.

Это, вероятно, было тем, что выделялось для неё больше всего. Было легко думать об Апейроне как о силе природы. Честно говоря, с учетом воздействия его действий было трудно не думать о нём так. Кейпы не стали бы такими могущественными, не отказавшись от чего-то, даже если это была просто способность общаться с обычными людьми. Легенда был самым доступным членом Триумвирата, и каждый раз, когда она видела его, это было похоже на взгляд в другой мир. Еще хуже обстояли дела с Александрией и Эйдолоном, не говоря уже о кейпах, которые действительно сошли с ума. Угрозы S-класса, которые были либо поглощены, либо воплощали свою силу до такой степени, что их едва можно было назвать людьми.

Прямо сейчас, несмотря на неестественную грацию и невозможное совершенство его костюма и оборудования, Апейрон выглядел человеком. Это были мелочи, например, как его выражение лица слегка менялось, когда он смотрел на поврежденную штаб-квартиру Протектората, или очевидные вспышки узнавания частей Залива. Виды и звуки, которые были ему знакомы, даже комфортны.

Он был очевидно коренным жителем города. Это было ясно, как никогда раньше. Люди строили теории, выдвигали анализы и модели, прогнозируя проценты вероятности, но никто не был уверен. Но, более того, никто на самом деле не думал о том, что это значит.

Большинство людей считали поведение Апейрона типичным территориальным позерством, которое можно получить от банд. Заявка на владение территорией и демонстрация силы, будучи способным удерживать её. Но из того, как он себя вел, это не было какой-то претензией, основанной на гордости или эго. Это был его дом, его город, в том смысле, что это было гораздо глубже, чем территория.

Апейрон заботился о Броктон-Бей. Кто-то такой могущественный, как Апейрон, действительно заботится о чем-то… Это должно утешать. Очеловечивать. Во многих случаях так и было бы, но это также поднимало вопрос. С такой силой, как у Апейрона, что бы он сделал для города, о котором он так заботился?

— Кажется, у нас тяжелое начало, — сказал Апейрон, повернувшись, чтобы посмотреть на неё.

Лили почувствовала, что краснеет. Было легко увлечься зрелищем. Зрелищем Апейрона, прошедшего двадцать футов и севшего за стол. Это была та ещё демонстрация. Даже учитывая что её интересы шли в другом направлении, она, по крайней мере, могла распознать эстетические элементы в игре, и это было поверх всего остального, что было передано так сильно с помощью столь немногих движений.

— Мои извинения. — сказала она, по умолчанию прибегая к навыкам по связям с общественностью, чтобы скрыть свою нервозность. Она задавалась вопросом, действительно ли Сталевар чувствует себя непринужденно в этой ситуации или же он опирается на притупленные реакции своего металлического тела, чтобы помочь справиться с ситуацией. Это была одна из немногих ситуаций, когда отсутствие автономных реакций было бы преимуществом. — Это было неожиданно, и у меня было много всего на уме.

Апейрон кивнул.

— Частое явление в последнее время. Извините, что добавляю к заботам, но мне хотелось бы поговорить с вами.

Она и Сталевар кивнули, хотя с её стороны это было не очень уверенно. Сталевар был известным контактным лицом для Апейрона, несмотря на то, что эта связь со временем становилась все более напряженной. Она не была уверена, что она здесь делает, кроме того, что находится в нужном месте в нужное время. Или в неправильном месте, в зависимости от того, как посмотреть на вещи.

Апейрон повернулся к Сталевару, по-видимому, подтверждая теорию о том, что она была во многом лишней на встрече.

— Сегодня утром у меня была возможность поговорить с директором Армстронгом, — объяснил он Сталевару, и Флешетта заметила, как часть напряжения покинула его тело.

— Ах, — сказал Сталевар, кивнув. — Полагаю, речь шла о заложниках?

Апейрон кивнул.

Ситуация с заложниками была плохой. Крайне плохой, и хуже того, к чему была готова Флешетта, когда перешла в город. Даже учитывая случай с Эгидой, спровоцировавший её перевод, происходящее казалось исключением. Чем-то типа единичного события, которое произошло только из-за невозможного стечения критических факторов.

Это и было невозможное стечение критических факторов. Просто этих критических факторов было больше, чем кто-либо мог предположить. Никто не знал, насколько шаткой была ситуация с бандой, или насколько сильно Протекторат был вынужден просто поддерживать баланс сил. Они не знали, как далеко зайдет Бакуда, когда на неё надавят, или насколько дальше может зайти Марш.

Слишком далеко. В Нью-Йорке были плохие злодеи. Несколько действительно плохих злодеев. Это был гораздо более крупный город с большим количеством кейпов и большим количеством криминальных элементов, но даже тогда она никогда не слышала даже слухов о чем-то настолько плохом, как тот кошмар, который затеяла Бакуда.

— Директор Армстронг, взяв на себя ответственность за заложников, поступил правильно. Их положение было невыносимым. — В голосе Апейрона слышалось явное раздражение. — Что-то нужно было сделать раньше, но, по крайней мере, сейчас об этом заботятся.

Сталевар кивнул. Вероятно, даже не стоило оправдывать действия местной СКП, предшествовавшие или последовавшие за Безбожным Часом. На самом деле, единственное, что удерживало более широкую СКП от наступления на отделение в Броктон-Бей, был тот факт, что ситуация все еще продолжалась. Без Зубов или активной ситуации с заложниками кто-то, вероятно, уже бы навел порядок.

— Я рад, что ты готов поговорить с кем-то из СКП, — искренне сказал Сталевр. — Наличие линии связи может иметь большое значение.

Учитывая, что он был этой линией связи, пока её не перечеркнуло вмешательство сверху, Флешетта могла понять сожаление в его голосе.

— Ну, проще с тем, у кого нет чрезвычайных политик, запрещающих любые контакты со мной, — ответил Апейрон. Его тон был в лучшем случае слегка насмешливым, возможно, немного грустным, но не злым. Скорее смиренным, что не предполагало, что было много надежды в налаживании отношений с местным офисом.

— Мне жаль, — сказал Сталевар.

— Не твое решение. И я полагаю, что должен поблагодарить тебя за то, что ты нарушил приказы по этому вопросу, оба раза, — ответил он.

Сталевар издал короткий смешок. Тот, который был проигнорирован проходящими мимо людьми. Было легко потерять след эффекта, скрывающего их от общественного взгляда, пока не произошло что-то, что должно было вызвать ответ, и вы остались ни с чем.

Честно говоря, это было немного жутко, но она подавила это чувство и повернулась к Сталевару и Апейрону.

— Я был не в том положении, чтобы отказываться от помощи в первый раз, — сказал Сталевар. — И я всё ещё должен тебе за это.

Апейрон покачал головой.

— Я же сказал, ты отплатил сполна. На самом деле, это упомянул директор Армстронг.

Сталевар напрягся, и Флешетта увидела проблески чувства вины, с которым он боролся.

— Лечение? — спросил он. — У тебя есть что-то… ты можешь сделать еще что-то?

Апейрон бросил на него равнодушный взгляд, который каким-то образом удалось передать даже через его металлический визор.

— Сталевар, это было почти две недели назад. Думаю, можно с уверенностью сказать, что мои технологии с тех пор немного улучшились.

Три дня где-то четыре раза подряд? И это даже не говоря о том, что первое лечение представляло собой спешную работу на дне океана.

— Точно, точно, — сказал Сталевар, сглотнув.

Апейрон наклонил голову.

— Я думал, ты будешь больше рад этому. Я имею в виду, не чтобы я критикую, но…

— Нет, — быстро сказал Сталевар, прерывая его. — Я рад. Определенно. Но, я имею в виду… — Он покачал головой, прежде чем посмотреть на Апейрона. — Ты знаешь, что в городе есть и другие Дела 53? Что они путешествовали сюда?

Апейрон кивнул. На самом деле сомнений не было.

— Я в курсе. Это немного осложняет всё остальное, что происходит.

— Да, — сказал Сталевар. — Это на мне. Протекторат хотел сохранить всё в тайне. Я не мог рассказать людям всё, но мне удалось сделать несколько звонков. Поговорил с несколькими знакомыми из Дела 53. Я намекнул, и они всё сложили.

Апейрон кивнул. Опять же, неудивительно, что он был в курсе. Не с таким качеством информационной безопасности в СКП Броктон-Бей.

— Если бы я хотел, чтобы ты держал всё в тайне, я бы попросил об этом, — заверил его Апейрон. — Я ожидал, что новости выйдут наружу, хотя я думал, что это произойдёт по официальным каналам, а не через скрытые намёки в видеозвонках. — Легкая ухмылка мелькнула на его лице. — Что это было вообще? Демонстрации силы? Или упоминания еды?

Сталевар улыбнулся в ответ.

— Понемногу всего, на самом деле. Всё, что я считал нужным передать в намек, — его улыбка дрогнула. — Я не думал, что поставлю их в такую ситуацию.

— Ну, да, на самом деле никто этого не ожидал такого, в том числе и я, — сказал Апейрон, хотя в его юморе был и мрачный подтекст.

Даже несмотря на то, насколько он был силен, несмотря на все, чего он добился, это не изменило того, что произошло. Что сделала Марш.

Это была неожиданная синергия сил, но Марш, похоже, была экспертом в их организации. Достаточно было взглянуть на каскадные эффекты бомб Бакуды, как только Апейрон перестал работать, чтобы противостоять им. Остановился, чтобы он перейти к бою с Луном и прямо в засаду Марш и Они Ли.

Апейрон едва не умер. Он был тяжело ранен и доведен до отчаянных мер, которые никто не мог понять. И он шутил об этом. Или, по крайней мере, пытался. Но на самом деле, как ещё можно было справиться с чем-то подобным, особенно с таким городом? Не то чтобы можно было просто взять несколько месяцев отпуска, чтобы всё обдумать.

— Тем не менее, мне жаль, если это усложнило тебе всё, — сказал Сталевар.

— Не беспокойся об этом, — сказал Апейрон с пренебрежительным жестом. — Это осложнение, но в осложнениях нет недостатка, и это определенно более приятно, чем очередная банда, пытающаяся обосноваться в городе. — Он повернулся и бросил на Сталевара прямой взгляд. — Но в этом есть еще кое-что, не так ли?

Сталевар кивнул.

— Я знаю, что я говорил раньше, обо всём, с чем мне пришлось иметь дело. — Он посмотрел на свою руку. — Но дело в том, что меня считают самым удачливым Делом 53. Публичное лицо, тот, кто мог бы почти сойти за обычного.

— Внешность и восприятие не всегда совпадают с реальностью, — сказал Апейрон. — Я знаю, что ты имел дело с гораздо большим.

Сталевар снова кивнул.

— Да, но никто за пределами Протектората этого не понимал. Черт, да большинство людей в Протекторате этого не понимали.

Лили обнаружила, что кивает. Она знала Сталевара много лет, по междугородним учениям и координированным миссиям, и даже тогда прошло много времени, прежде чем она поняла хотя бы часть того, с чем он на самом деле имеет дело в повседневной жизни.

— По сути, с точки зрения большинства людей, самый удачливый из Дела 53 просто стал еще более удачливым, — объяснил Сталевар, глядя на стол.

— Должно быть, это было тяжело, — искренне сказал Апейрон.

Сталевар покачал головой.

— Никто ничего не сказал. Пока нет, но я знаю, с чем они имеют дело. С чем борются все остальные, и с этим… — Он вздохнул. Для него это было лишним, но, вероятно, в этом и был смысл. — Честно говоря, я чувствую себя дерьмом. Я благодарен, но это как если бы кто-то, кто уже богат, выиграл в лотерею, а через неделю сорвал еще больший джекпот.

Апейрон серьезно на него посмотрел.

— Так что, полагаю, ты не хочешь полного лечения прямо сейчас? — прямо спросил он.

Сталевар напрягся и посмотрел на Апейрона.

— Ты можешь это сделать? Ты можешь вылечить, действительно вылечить Дело 53?

— У меня есть варианты, — сказал Апейрон. — Намного больше, чем в прошлый раз, когда мы встречались. На самом деле, всё зависит от того, насколько сильное лечение вы ищете и насколько экстремальным вы хотите быть.

Слово «экстремальный» бросилось в глаза Лили. А именно то, что кто-то вроде Апейрона мог бы считать «экстремальным», учитывая то, чем он небрежно разбрасывался. Тот факт, что окружающие их люди по-прежнему фактически игнорировали их, только подкреплял это.

— Какие варианты? — сосредоточенно спросил Сталевар.

— Всё, от быстрого исправления до полного сброса с первых принципов. Честно говоря, есть некоторые, которые я мог бы выдать на месте, которые бы покрыли большинство проблем, — сказал он, подняв руку.

Сталевар посмотрел на него, и Флешетта увидела, как он искушён. Он слегка пошевелил рукой, затем сжал кулак и опустил его, прежде чем сделать вдох.

— Я знаю, ты сказал, что я заплатил за полное лечение, но возможно ли перевести мой контракт? — спросил Сталевар. Флешетта почувствовала, как её брови приподнялись, когда она посмотрела на Сталевара. Его брови нахмурились, и в его голосе было больше эмоций, чем Флешетта когда-либо слышала раньше. — Я знаю, что это не будет той же суммой, но можно ли распределить её, сколько бы это ни стоило, чтобы сделать ЧТО-ТО для других Дел 53 в городе. — Он посмотрел на Апейрона. — Пожалуйста?

— Конечно, — сказал Апейрон, опуская руку.

Сталевар моргнул. Флешетта моргнула. Им обоим потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что только что произошло.

— Конечно? — спросил Сталевар. — Так ты…

— Распространяю действие твоего контракта на других участников Дела 53, — прямо сказал он.

Сложные эмоции отразились на лице Сталевара, когда он опустился обратно на свое сиденье. Сиденье неприятно скрипнуло, и он быстро прекратил движение, но облегчение осталось.

— Спасибо, — сказал он. Он оглянулся в сторону штаб-квартиры СКП. В сторону Оборванца, пока местность не стала слишком людной для кейпа, чтобы за ними следить. — С учетом того, что переживают некоторые из них, даже если ты просто поможешь с контролем или выражением их сил, это будет… — Он сглотнул. — Спасибо.

Апейрон кивнул.

— Честно говоря, я и так собирался этим заняться.

— Да? — спросил Сталевар.

Апейрон кивнул.

— Вероятно, раньше, если бы местные власти были более сговорчивы. — Он также посмотрел в сторону штаб-квартиры СКП. — Я понимаю, что часть этого была основана на благих намерениях и понятных опасениях, но есть предел тому то, что можно объяснить этими вещами.

Сталевар кивнул. На самом деле, не было возможности действительно оспорить этот момент. Ранние меры были немного экстремальными, но оправданными, учитывая обстоятельства и неизвестные факторы вокруг Апейрона. Они становились всё менее оправданными с течением времени, пока вы не достигли текущей точки, когда местная власть была по сути фарсом в глазах остальной части страны и держалась только потому, что попытка смены режима во время активного кризиса только ухудшила бы ситуацию.

Это была неудобная ситуация для Стражей. Флешетта всегда старалась быть профессионалом, серьезно относиться к Протекторату и СКП и делать всё возможное, чтобы представлять их хорошо, но это было в Нью-Йорке. В том городе всё было суматошным, и не каждое решение было идеальным, но она никогда не видела такого неконтролируемого безумия, которое было выпущено на свободу в Броктон-Бей. Она даже не представляла, что что-то подобное возможно. Плохие решения, основанные на плохих решениях, покрывали ситуации, которые становились хуже, чем больше на них смотрели.

Честно говоря, Флешетта прекратила попытки. Политика высокого уровня и политические конфликты были намного выше её уровня оплаты. Это было больше, чем она могла понять, и не было похоже, что она была в состоянии повлиять на вещи.

Не была в состоянии повлиять на вещи. Когда она была просто точкой контакта департамента для Гармент, это было одно, и даже это было немного туманно, поскольку Гармент не испытывала проблем с тем, чтобы достучаться до людей. Эта ситуация была совсем другой.

Она оглянулась на Апейрона, который только что признался, что был бы готов расширить контракты на лечение большего количества пациентов Дела 53, если бы местный офис не внес его в черный список. Общение с ним было настолько далеким от нейтральной позиции, насколько это вообще возможно.

— Ну, это хорошо, — сказал Сталевар. Она могла сказать, что он был в противоречии. Всё ещё благодарен за то, что смог заключить сделку, но осознание того, что ты променял такой шанс на то, что уже рассматривалось, должно было ранить. — Эм, как ты собирался уладить всё это? — спросил он. — Я имею в виду, если бы это был вариант?

Это означает, что СКП решила бы вступить в контакт с Апейроном и позволить ему предложить лечение, а бросать вину за всё в него, игнорируя при этом Марш и позволяя АПП нарастить масштабы до уровня Безбожного Часа.

Апейрон пожал плечами.

— Зависит от ситуации и личности. Если бы отношения были лучше, я бы был готов работать с Протекторатом, чтобы организовать дополнительное лечение. За исключением этого, контракты заключались бы на индивидуальной основе, с учетом индивидуальных ситуаций.

Сталевар кивнул.

— И что, тяжесть состояния? Ресурсы оплаты? Прошлые действия?

Апейрон кивнул.

— Всё это стоит рассмотреть. Особенно действия и характер рассматриваемого лица.

Флешетта кивнула. Было бы разумно хотя бы подумать, имеешь ли ты дело с неуравновешенным злодеем или с тем, кто старается изо всех сил. Она просто надеялась, что ситуации, в которых оказывались такие люди, как Оборванец, не будут использованы против них. Ситуации, в которых оказывались представители Дела 53, и то, с чем им приходилось сталкиваться, не всегда выставляли их в лучшем свете. Сталевару повезло не только в своей силе.

Внезапно Апейрон улыбнулся, и Флешетта увидела, как Сталевар напрягся.

— Например, — начал он, откидываясь на спинку сиденья. — Если бы кто-то бескорыстно пожертвовал своим шансом на нормальную жизнь ради блага других пациентов Дела 53, это было бы тем, что учитывалось бы при расчете условий их контракта. — Его улыбка стала шире. — Знаешь, я бы сказал, что этого, вероятно, было бы достаточно, чтобы гарантировать им полную оплату любого необходимого лечения.

Сталевар застыл так, как мог только он, по сути превратившись от шока в статическую металлическую статую. Апейрон, похоже, просто нашел ситуацию забавной.

— Ты можешь это сделать? — спросила Лили, но тут же почувствовала себя неловко, словно вторглась во что-то личное.

Апейрон кивнул и повернулся к ней. Быть в центре внимания Апейрона было интенсивным опытом. То, как он улыбался, ну, у многих девушек, вероятно, были бы с этим проблемы. Вероятно, желанные проблемы, если она была честной.

— Я волен предлагать контракты на своих условиях, — уверенно заявил он. — Если это поощряет определенные модели поведения, тем лучше.

— Значит, люди могут просто заслужить контракт? — спросил Сталевар.

Апейрон улыбнулся им.

— Кое-кто уже это сделал.

Флешетта почувствовала, как ее глаза расширились, но сдержалась. С Апейроном это могло означать что угодно: от соглашения о встрече до демонстрации силы, которая потрясет основание мира. И не было способа узнать, потому что.

— И детали конфиденциальны, — сказал Сталевар. Апейрон просто наклонил голову. Флешетта обменялась взглядами со Сталеваром, пока каждый из них пытался понять, что им следует делать с такой информацией. Апейрон просто выглядел забавлявшимся их реакцией.

— Если говорить совсем честно, то вся эта штука с контрактами была раздута довольно чрезмерно, — сказал Апейрон. Оба резко повернули головы в сторону невозможного технаря.

— Ты хочешь сказать, что это не… — начал Сталевар, но заглох. Учитывая предположения о компульсиях технарей, особенно компульсиях безумных ученых-технарей, не было действительно хорошего способа сформулировать этот вопрос.

Апейрон покачал головой.

— Я просто хотел сохранить репутацию человека, держащего своё слово. С этого момента дела пошли по спирали.

Как они обычно поступали, когда имели дело с кем-то столь могущественным, как Апейрон. Отсутствие фактического принуждения за его контрактами было шоком. С одной стороны, было облегчением, что не было фактора, принуждающего поведение Апейрона. Он не был связан или захвачен ранними контрактами, как предполагали некоторые люди, и были довольно обеспокоены, учитывая, с кем эти контракты были заключены.

Но это также означало, что не было уверенности. Хотя такого рода принуждение могло указывать на все виды тревожных ментальных процессов или механики силы и, безусловно, могло быть использовано, оно также представляло границы для действий Апейрона. Границы, которые, несмотря на то, что они подразумевали, утешали многих людей. Теперь, с этим открытием, внезапно не было ничего, что сдерживало бы действия Апейрона.

Ну, ничего, кроме желания Апейрона сохранить свою репутацию. Если кто-то на его уровне был привержен соблюдению своих соглашений и хотел сохранить репутацию, делая это, то эти соглашения, вероятно, были на вес золота. Вам не нужно было никакого сверхъестественного принуждения, чтобы навязать поведение.

Это было похоже на её собственную преданность СКП и желание обеспечить себе безупречную историю. Это не было принуждением, просто она решила это для себя. Не было никаких внешних факторов, которые сделали её такой преданной делу, никакой причуды её силы, которая изменила бы её взгляд на мир, но это не было чем-то, что она бы нарушила. Не без очень веской причины.

Сталевар медленно кивнул. Апейрон только что признал, что его предыдущий контракт, который он продал, был далеко не таким уж железным, как считали люди. Что также означало, что новое предложение не было таким уж значительным, как казалось. Но, может быть, это было к лучшему. Может быть, было к лучшему, что Апейрон предлагал помощь по своим собственным причинам и по своему собственному суждению, а не потому, что механика его силы заставляла его следовать каждому соглашению.

— Итак, я оплачен? Опять? — спросил Сталевар.

— Ага, — сказал Апейрон слишком небрежно для человека в его положении. — Хотя мне жаль сообщать тебе, что этот обмен сбил тебя с очереди. — Он ухмыльнулся. — Боюсь, у меня есть предыдущий контракт такого рода, с которым мне нужно будет разобраться, прежде чем я смогу заняться твоей ситуацией.

Сталевар немного расслабился.

— Это нормально, — сказал он. — Честно говоря, я бы предпочел, чтобы некоторые другие сначала получили шанс на лечение.

— Так ты держишься? — спросил Апейрон.

Сталевар кивнул. Он поднял руку, и она увидела, как она легко переключается между формами.

— Просто этот небольшой дополнительный контроль имел огромное значение. С тех пор я ни с чем не сливался, и еда была отличной.

— Достаточно остро? — спросил Апейрон.

— По крайней мере, когда я нашел правильный острый соус, — сказал Сталевар с улыбкой.

Лили инстинктивно почувствовала, как горло сжалось. Воспоминания о том, как Сталевар с энтузиазмом использовал этот соус… Она слышала, как солдаты СКП говорили об этом. Судя по всему, капрал Бро обратился с особой просьбой к своей бабушке, которая восприняла это как личный вызов, чтобы убедиться, что соус достаточно сильный для парня с буквально чугунным желудком.

Она не знала, правдивы ли истории о том, что этот соус был специально запрещен для авиаперелетов, но каждый раз, когда Сталевар приправлял свою еду, это было похоже на открытие баллончика со слезоточивым газом. Глядя между Сталеваром и Апейроном, она почти пожалела, что он не прошел лечение, хотя бы для того, чтобы понять, что не каждую еду нужно превращать в химическое оружие.

Ее реакция привлекла внимание Сталевара и Апейрона, но она притворилась, что кашляет, и сделала все возможное, чтобы отвлечь внимание.

— Э-э, извините. Что-то в горле, — сказала она: — И извините за вторжение. Я понимаю, что это было немного личным для Сталевара.

К её удивлению, Апейрон просто покачал головой.

— Было приятно получить возможность связаться со Сталеваром, но я в основном хотел поговорить с тобой.

Лили почувствовала, как её глаза расширились.

— Мной? — спросила она, почти заикаясь.

— Да, — сказал Апейрон, полностью повернувшись к ней. Она внезапно почувствовала себя очень маленькой и очень подавленной. Зрелище того, как Апейрон дружески беседует со Сталеваром, почти заставило её забыть, с чем она имеет дело.

Почему она? Что Апейрон мог хотеть от неё? Вспышка беспокойства вызвала темную мысль в её сознании.

Марш. Марш последовала за ней сюда. Винил ли он её за это или за то что его собственные предупреждения о Марш не воспринимали всерьез? Она пыталась донести свою позицию до департамента, но с историей Марш было почти невозможно, чтобы кто-то воспринял её опасения всерьез. То, что Марш могла организовать и повысить эффективность банд подростков, не означало, что она могла манипулировать целым городом.

Это было неправильно. Флешетта знала, что это неправильно, но она не могла никого убедить. Пока не стало слишком поздно, и в этот момент люди были больше заинтересованы в поиске виноватых, чем в исправлении ранних заблуждений.

И это несмотря на то, что Марш пришла именно за ней. Не просто вообще перевелась в город, а составила для неё конкретную ловушку. Если бы она не последовала за Призрачным Сталкером из галереи в ту первую ночь, если бы она застряла там, загнанная в угол заложником, которого АПП подбросили среди гостей, выманенная любыми подробностями, которыми его снабдили…

Она не думала, что поддастся на это. Не хотела думать, что поддастся, но так много других людей были убеждены, что Марш никогда бы не манипулировала ими, только чтобы попасть прямо в её планы. Апейрон был единственным, кто, казалось, постоянно доставлял ей неприятности. Для которого требовались активные усилия противодействия, а не просто предварительная подготовка. Если бы он не вмешался той ночью, не привлек внимание Марш к его драке с Бакудой, был бы у неё шанс? Или она бы оказалась с бомбой в голове, вместе со всеми теми влиятельными гостями из галереи и, кто знает, со сколькими из Стражей?

Это всё ещё преследовало её. Она едва избежала участи, худшей, чем смерть. Они все это сделали, но это просто замалчивалось. Одна незначительная деталь в ночи хаоса, о которой никто не хотел говорить, не тогда, когда они уже жонглировали виной за сотню других ошибок.

Никто не хотел признавать, насколько плохим могло бы быть это первое нападение. Если бы Бакуда не была задержана Апейроном и не потратила впустую боеприпасы целой армии и не потеряла большую часть своих сил, едва спасая свою жизнь. Если бы Марш смогла взять Галерею Форсберг, захватив её и детей самых богатых и влиятельных семей в городе, а также неизвестно сколько из Стражей. И если бы Гармент не решила принять меры, патрулируя Доки и создавая безопасное место для этой части города.

Этот образ помог ей оторваться от мрачных мыслей о близкой трагедии, в которую она была брошена, когда прибыла в город, но направил её мысли в другом направлении. Может быть, это то, о чем хотел поговорить Апейрон? Гармент?

Была теория, что Гармент была связана с Небесной Кузницей. В основном это было обычное безумие, которое вы всегда видели на ПЛО, но были и некоторые элементы, которые выстраивались в ряд. Время её появления, то, как её сила, казалось, росла, и тот факт, что у неё были некоторые способности к технарству, по крайней мере, достаточные, чтобы получить классификацию от Протектората.

Она отвергла это как обычную онлайн-ерунду, но после благотворительного мероприятия, того, как всё это сложилось, и масштаба того, что Гармент продемонстрировала в своем финале, ей пришлось признать, что в этом может быть смысл. Это всё ещё казалось нелепым, но в этом была какая-то странная логика, если смотреть с правильного направления.

— Это касалось не только Дел 53? Или моего лечения? — спросил Сталевар.

Она была вырвана из своих мыслей вопросом Сталевара. Несколько мгновений назад Флешетта чувствовала себя незваным гостем. Теперь она была просто благодарна за его присутствие. Может быть, он чувствовал то же самое по отношению к ней. Меньше вторжения и больше благодарности за то, что не пришлось сталкиваться с неопределенностью в одиночку.

Апейрон покачал головой Сталевару.

— Извини, просто хотел разобраться с этим, прежде чем я перейду к тяжёлым вещам, — сказал Апейрон. Лили почувствовала, как её грудь сжалась. Тяжелые вещи. Она могла себе представить только одно, что попадает в эту категорию.

— Это из-за Марш? — спросила она, стараясь, чтобы её голос звучал ровно.

Апейрон наклонил голову и, казалось, был заинтригован вопросом.

— Немного, — сказал он. — По крайней мере, косвенно.

— Косвенно? — На этот раз ей не удалось сохранить ровный голос.

Апейрон посмотрел на неё и перевел дух. Эта небрежная манера поведения растаяла, сменившись той убежденностью и сосредоточенностью, которые все изначально связывали с этим человеком. Апейрон смотрел на неё с абсолютно серьезным выражением лица, но всё ещё окруженный полуденной суетой набережной. Это должно было быть смешно, но каким-то образом, всего лишь едва заметным изменением в своем поведении, Апейрон смог полностью переопределить атмосферу и передать, насколько он серьезен.

— Это будет позже, и не в этом суть, — заверил он её. — Теперь, я полагаю, вы проинформированы обо мне? Или, по крайней мере, о том, что, по мнению Протектората, они обо мне знают? Недостатка в анализе нет, в дополнение к стенограмме.

Случайное упоминание о провокационном инциденте из стольких провоцирующих инцидентов. Опрос Панацеи и распространение записи. Отправная точка для десятков ошибочных теорий и оправдание мер с ужасающими последствиями для города в целом и Апейрона в частности. Последствия, которые всё ещё решались.

Лили не доверяла себе, чтобы ответить. Не знала, что она могла сказать по поводу одной из самых серьезных ошибок в истории СКП. Вместо этого она просто кивнула, как и Сталевар.

Апейрон кивнул в ответ и продолжил.

— У меня есть сила умника, — сказал он. — На самом деле, у меня есть значительное количество способностей, которые можно отнести к этой конкретной категории, но я предполагаю, что вы знаете, что я имею в виду под своей силой умника.

— Твоя способность предсказывать будущее, — сказал Сталевар. — Или узнавать что-то о людях или событиях. Что позволило тебе узнать что-то о семье Панацеи и предсказать атаку АПП.

— Но не Марш, — добавила Флешетта. Ей действительно не нравилось направление, в котором развивался этот разговор, но она не знала, что она может сделать, кроме как пробиться. — Ты не знал о ней.

— Нет, — сказал он. — Пока я не узнал, кто она. Потому что без моего первого предупреждения она бы не приехала в город.

Флешетта нахмурилась, обдумывая слова Апейрона, но Сталевар успел сложить всё воедино раньше неё.

— Это предвидение, оно несовершенно, — сказал он. — Не то, что реагирует на изменяющиеся условия. Не только обычные ограничения предвидения, но и твои собственные действия могут повлиять на точность твоих предвидений. Потому что это… что, статическое? Нединамическое предвидение?

Апейрон кивнул, а она удивленно посмотрела на Сталевара. Он пожал плечами.

— Горб, из Бостона. — сказал он, имея в виду другого Дело 53 в Бостонских Стражах. — Его сила и так довольно неточна. Ему пришлось многому научиться в механике предсказаний, чтобы знать, что может на неё повлиять.

— Так, подожди, — она повернулась к Апейрону. — Статическое предсказание означает только видение с определенной точки. Это означало бы, что твоя сила умника к настоящему времени полностью устарела.

— Не полностью, — сказал он. — Оно достаточно широкое, чтобы охватить более широкий уровень деталей, а не только будущие события. Я всё ещё могу доверять силе для общих впечатлений. — Его лицо потемнело, когда он стал более серьезным. Казалось, весь мир сомкнулся вокруг них, когда он говорил. — И для предсказаний событий, достаточно значительных, чтобы не зависеть от того, что я сделал до сих пор.

— Что… — Лили прервала себя. Мысль о том, что любое предсказание будущего, сделанное до последних нескольких недель, всё ещё может быть верным. Что любое событие даже в мировом масштабе останется неизменным, это было безумием. Что может быть достаточно значительным, чтобы соответствовать требованиям?

— Губители? — тихо спросила она. Они были полностью изолированы, как от окружающих, так и, вероятно, от любого мыслимого метода обнаружения, но всё равно, даже само упоминание такой возможности было мучительным.

— Ты действительно думаешь, что то, что здесь произошло, не повлияет на график Губителей? — спросил Апейрон, как будто небрежно отметая опасения по поводу худших угроз цивилизации, которые когда-либо возникали. — Что это не окажет на них никакого влияния? — Он покачал головой. — Нет, я боюсь, что это гораздо больше.

Лили почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица, а в животе словно образовалась дыра. Она посмотрела на Сталевара в поисках поддержки, но он снова застыл, не двигаясь больше, чем металлическая статуя. Она изо всех сил пыталась ухватиться за то, что только что было сказано. От кого-то другого это прозвучало бы как бредовая болтовня, но это был Апейрон. Не Апейрон, болтающий со Сталеваром и шутящий о контрактах. Апейрон, воспринимающий вещи так серьезно, как она когда-либо его видела.

Она не знала, что делать. Она не знала, что думать. Как можно было реагировать на что-то подобное?

— Флешетта, — обратился он к ней, вырывая её из раздумий. — Что ты знаешь о своей силе?

Она сглотнула, но, по крайней мере, это было знакомо. Это была тема, которую она затрагивала сотню раз на сотне мероприятий и интервью. Людям всегда было любопытно узнать о силах кейпов, а её силу было легко понять неправильно.

Апейрон, вероятно, знал больше, чем она. Если он спрашивал ее об этом, он определенно знал больше, чем она, но в то же время это ощущалось как спасательный круг. Что-то обыденное, за что она могла ухватиться перед лицом того, что только что подразумевал этот человек.

— Я могу использовать свою силу, чтобы заряжать предметы, — объяснила она. Её арбалет висел у нее за спиной, спрятанный под новым плащом. Наряду с метательными дротиками, которые она использовала до того, как ей выдали технарское оружие, и шипами на ее обуви, которые она могла манипулировать для сцепления, которые составляли наиболее распространенные цели её силы. Когда она только начинала, дротики были достаточно значимы, чтобы стать основой для ей кейп-имени. — Изменить способ их взаимодействия с миром. Они могут проходить сквозь другие материалы или сливаться с ними, или игнорировать трение, гравитацию или другие силы.

Например, когда она отменяла трение своего костюма, чтобы совершать невероятные скольжения при движении по крыше, или двигалась по своему крюку или тросу между зданиями.

Апейрон, казалось, нашёл её описание забавным, как будто она описывала что-то странное. Как будто она упускала что-то очевидное. Она прочистила горло, прежде чем продолжить.

— Моя сила помогает мне наносить удары. Я могу легко вычислять траектории, что помогает, когда я бегаю по крышам или мне нужно уклониться от ударов или выстрелов в драке, — объяснила она.

На самом деле ей пришлось иметь дело с большим количеством выстрелов за время её короткого пребывания в Броктон-Бей, чем за годы в Нью-Йорке, но войны банд были такими. Способность интуитивно определять, куда целятся люди, а также куда попадут их выстрелы, была жизненно важна, учитывая, что она патрулировала со Сталеваром и Призрачным Сталкером, что делало её единственной, кому действительно нужно было беспокоиться о пулях.

— Таким образом, у тебя есть как сила точности, так и сила контакта, — сказал Апейрон.

Флешетта подняла бровь. Не многие помнили, что технически она была Контактом, учитывая её работу через дальнобойное оружие. Что касается точности.

— Точность — да, но у многих кейпов есть способности, которые поддерживают их другие способности, — сказала она: — Улучшенное нацеливание — не такая уж редкость.

— Не для Стрелков, — сказал он. — Но это продукт понимания эффекта и природы дальнобойной силы. Точность как побочный эффект контроля и осознанности. — Он посмотрел прямо на нее. Даже с его глазами, скрытыми за визором, она могла чувствовать интенсивность его взгляда. — Это не особенность сил контакта, используемых на расстоянии.

Она сглотнула и нервно поерзала на сиденье. Сталевар наклонился к ней, что было бы успокаивающим жестом, если бы его собственный стул не издал зловещий скрип, заставивший его замереть, прежде чем осторожно повернуться к Апейрону.

— Я знаю, что ты понимаешь силы гораздо лучше, чем большинство людей, — сказал он, сделав преуменьшение титанических масштабов. — Ты явно ведешь куда-то с этим. — Он повернулся к Флешетте. — Что у Флешетты есть несколько сил?

Апейрон кивнул, не колеблясь ни секунды.

— Её способность контакта, точность. — Этот взгляд снова сфокусировался на ней, и она вспомнила, что он сказал. Множественные способности, которые можно было бы считать способностями умника. — И расчёт времени.

Голова Флешетты взметнулась вверх.

— Расчёт времени?

— Именно, — сказал он уверенно. — Это отличается от твоей силы точности. — В его тоне не было никаких сомнений, только абсолютная уверенность, как будто он читал это с отчета, глядя на неё.

Ей не понравилось, что это подразумевало. Честно говоря, она даже не хотела думать об этом, но возможность была очевидна, особенно с преобладающей теорией о собственной команде Апейрона и природе его сил.

Взгляд на Сталевара показал, что он тоже всё обдумал и, к счастью, взял на себя инициативу в теме, которую она даже не хотела затрагивать.

— Теория кластеров, — сказал он. — Ты говоришь, что Флешетта — кейп Сборная Солянка. — Это было то, что уже поднималось раньше, возможность, которая никогда не казалась такой уж важной. Потому что это не было так. Это никогда не имело такого значения и последствий, как сейчас.

— Марш знала о моём триггере, — сказала она. Апейрон не удивился. — Она собиралась использовать его в галерее, чтобы выманить меня, но другие Стражи поняли, что она делает. Если она знала о моем триггере, если она была там, и ты говоришь, что я часть кластерного триггера…

— Ты в том же кластере, что и Марш, — сказал он, ясно давая понять, чего она пыталась избежать.

— Это… нет, это безумие. — Она посмотрела на Апейрона. — Я далеко не так сильна, как Марш.

И снова это весёлое выражение, словно она упустила что-то очевидное. Это было что-то вроде того, что должно было бы показаться снисходительным, но Апейрон каким-то образом умудрилась сделать это почти милым жестом.

— Случалось ли когда-либо что твоя сила контакта была заблокирована? — спросил он напрямую.

— Что? — спросила она.

— Было ли когда-нибудь время, когда ты сталкивалась с чем-то, с чем твоя сила контакта не могла справиться? С чем-то, что она не могла пробить? — спросил он снова.

Она прикусила губу. Ответ был «нет», но Стражи нечасто сталкивались с серьезными угрозами. От них ожидалось, что они будут действовать нелетально, даже в большей степени, чем герои Протектората. Её собственный набор несколько раз переделывался, чтобы снизить летальность и риск получения травм, когда она кого-то выводила из строя. Она не сталкивалась ни с чем достаточно серьезным, чтобы по-настоящему оценить, насколько сильна её сила. Даже тогда…

— Были времена, — сказала она, — — Мои выстрелы отклонялись или отражались. Есть силы, которые могут на них повлиять.

К её удивлению, он кивнул.

— Если ты им позволишь, — сказал он. Она озадачено посмотрела на него. — Ты можешь изменить способ взаимодействия объектов с миром. Исключить силы или игнорировать эффекты. — Он наклонился вперед, положив руки на стол. Она вспомнила, что даже за пределами всего безумия своей силы Апейрон сам по себе был исключительно высоким человеком. — Если бы ты выбрала для своих выстрелов игнорирование любого из тех эффектов, которые их отклоняли, они всё равно смогли бы вмешаться?

Она снова поерзала на своем месте. Едва ли ей нужно было отвечать. Правда в том, что её силе требовалось время, чтобы зарядить объект. Обычно она ограничивала эффект ровно тем, что было необходимо для конкретного выстрела, а её сила точности помогала ей точно определить, какие силы следует включить или проигнорировать, а также время выстрела.

Хотя это, по-видимому, была другая сила. Сила из источника, с которым было отвратительно ассоциироваться.

Редкие случаи, когда её выстрелы останавливались, отклонялись или сбивались с курса, были из-за какой-то силы или фактора, о котором она не знала. Который было легко игнорировать, как гравитация, трение или любая другая сила, которую она не хотела, чтобы она влияла на объекты, заряженные её силой.

— Ты серьезно утверждаешь, что моя сила контакта такая же, как у Марш? — спросила она.

— Нет, — сказал он. — Я утверждаю, что она сильнее.

Она ошеломленно посмотрела на него, когда он продолжил.

— Динамика кластера строится вокруг первичных и вторичных сил, причем основное выражение более мощное, чем вспомогательные эффекты. Сила расчёта времени у Марша была мощнее, чем у тебя, но её сила контакта была более ограниченной. Более длительное время настройки и значительно меньшая универсальность.

Почему-то Флешетта сомневалась, что Марш была слишком обеспокоена отсутствием небоевых применений её силы контакта. И время подготовки едва ли было недостатком, если у вас была такая сильная способность расчёта времени, как у Марш.

— А как насчет точности? — спросил Сталевар.

Апейрон кивнул.

— Также были доказательства незначительной точности, хотя на уровне, где её было бы трудно отделить от её способности рассчитывать время. Это говорит о том, что был третий член кластера. — Он сочувственно посмотрел на неё. — Я мог бы выдвинуть теории или проверить их, но для получения какой-либо уверенности потребовалось бы вторжение в твою гражданскую личность.

Тот факт, что, несмотря ни на что, Апейрон этого ещё не сделал, был одним из немногих моментов утешения, за которые Лили могла ухватиться. Она бросилась в Стражи за последние несколько лет, сделав это настолько большой частью своей жизни, насколько могла, но у нее все еще была личность, помимо Флешетты. Тот факт, что кто-то вроде Апейрона был готов это уважать, значил очень много.

— Я это ценю, но это уже подавляет. Я не знаю, смогу ли я справиться с копанием в… этом. — Её триггер. Возможно, худший день в её жизни и то, о чём она не хотела думать. За исключением того, что это возвращалось, чтобы преследовать её, с другими людьми, которые попали в эту катастрофу, всё потому, что…

Она покачала головой.

— Извини, просто ты говоришь, что у меня более сильная способность, чем у Марш. — Она сглотнула. — Сильнее, чем…

— Всё, — категорически ответил Апейрон.

Она подняла глаза на совершенно серьезное лицо Апейрона. Казалось, что опора, которую она только что смогла найти, была выбита из-под её ног.

— Что?

— Это сильнее всего. Самая мощная парачеловеческая сила, — повторил он.

— Ты уверен? — спросил Сталевар. Было больше удивления, что кто-то мог сделать такое заявление, чем серьезного допроса Апейрона по этому вопросу.

Апейрон кивнул.

— Парачеловеческие силы следуют определенным механизмам использования. Эффекты различаются, но есть общие моменты в том, как силы направляются и направляются. Твоя сила, — сказал он, глядя на Лили. — Это наивысшее выражение, возможное в этой системе. Оно представляет собой непрерывное расширение силы через все возможные проникновения реальности, которые существуют в мультивселенной. Для сил паралюдей буквально невозможно быть сильнее этого без фундаментального изменения механизмов, с помощью которых действуют парачеловеческие способности, или изменения базовой механики реальности.

Лили не знала, что пугало больше: тот факт, что Апейрон был полностью уверен в силе её способности, или то, что он говорил об изменении механизмов сил и механики реальности так, словно это были для него реальные возможности.

— Моя сила, она будет достаточно сильна, чтобы причинить тебе вред? — спросила она. Это казалось навязчивым и безвкусным, но именно это он и имел в виду. Она не могла оставить всё, не подтвердив это.

Апейрон сделал неопределенный жест.

— Неделю назад это было бы так, — сказал он небрежно. Она и Сталевар просто посмотрели на него. Сталевар первым сумел оправиться от удара заявления.

— Ты сказал, что это самая мощная сила во вселенной. Самая мощная возможная сила, — сказал он.

— Так и есть, — сказал он, кивнув. — Вы не поверите, сколько безумной чепухи нужно, чтобы как следует защититься от чего-то подобного.

Как будто он говорил об особенно сложном аспекте хобби, а не о совершенно невозможном подвиге… она даже не знала. Инженерии? Манипуляции сил? Изменения реальности? Черт, со всем, что она знала, это могла быть хоть магия эльфов.

— Верно, верно, — сказала она, пытаясь сосредоточиться. На этот раз абсолютная невозможность Апейрона сумела приземлить ситуацию, хотя, возможно, самым странным образом из всех возможных. Её сила была невероятно сильна, но Апейрон был невероятно невозможен, так что всё это уравновесилось. Каким-то образом это сделало ситуацию менее подавляющей, а не более.

Этого было почти достаточно, чтобы отвлечь ее от причины, по которой Апейрон вообще затронул эту тему. Угроза, которая была каким-то образом больше, чем Губители. И её сила имела к этому отношение. И это означало…

Ее челюсть отвисла. Она посмотрела с Сталевара на Апейрона и обратно, но никто из них, похоже, не понял подтекста. Или, в случае Апейрона, даже не понял, что это подтекст.

— Может ли моя сила убить Губителей? — спросила она тоном, который был значительно громче, чем она намеревалась. Глаза Сталевара расширились, и он быстро повернулся к ней, отчего его стул громко скрипнул в знак протеста и заставил его попытаться восстановить равновесие сил, пока Лили смотрела на Апейрона в ожидании ответа.

— Ну да, — сказал он. — Очевидно.

Они оба уставились на него, когда он продолжил.

— Я имею в виду, что для твоей силы в частности главной проблемой было бы нанесение существенного урона критически важному месту. Масштаб большинства атак был бы поверхностным, а подвижность цели была бы проблемой, не говоря уже о риске контратаки. Но с точки зрения урона, да, это одна из сил, которая достаточно сильна, чтобы убить Губителя.

Он был так уверен в своих объяснениях. Так спокоен. Как будто он уже всё это продумал. Одна лишь мысль о том, чтобы победить Губителя каким-либо постоянным способом, была на грани безумия, и Апейрон с радостью пустился в обсуждение этой темы, как будто это была чисто механическая проблема.

Более того, он сказал «одна из достаточно сильных сил». Были и другие. Были способы остановить Губителей и все разрушения и опустошения, которые они нанесли миру. Такого рода объявление должно было быть самой важной частью информации, которой можно было поделиться.

Но это было не так. Это было не то, на чем сосредоточился Апейрон. Это было не то, почему он решил подойти к ней и Сталевару посреди патруля. Это было не то, почему он решил поделиться таким количеством информации, чрезвычайно опасной информации, как он это сделал. Потому что было что-то большее.

— Событие, о котором тебя предупреждала твоя сила умника? — спросила она нетвердым голосом. — То, которое больше, чем Губители? — кивнул Апейрон. — Насколько оно велико?

Апейрон вздохнул.

— Настолько, насколько это возможно, — сказал он. — Называть это судьбой мира было бы ужасно недооценивать вещи. Всё зависит от этого. Это становится полностью мультивселенным, настолько большим, насколько это вообще возможно.

Он позволил весу своего заявления осесть на мгновение. Это было не то, к чему она была готова, когда начала день. Когда она отправилась на патрулирование. Это было не то, к чему кто-либо мог быть готов, в любом качестве.

— Но ведь это не безнадежно, правда? — спросила она. — Есть что-то, что можно сделать?

Он кивнул.

— Да. Я не знаю всех подробностей. Я могу оценить масштаб своей силой, но подробности намного сложнее. У меня есть теории из моих собственных исследований, но их недостаточно, чтобы точно определить всё. — Он посмотрел на них. — То, что я смог определить, так это то, что есть ключевые части. Паралюди со способностями, которые смогут противостоять угрозе, но требуемые силы невероятно специфичны. Потеря любого из них будет разрушительной.

— И эта штука, это не то, с чем ты можешь справиться? — с надеждой спросила Сталевар. Она разделяла его оптимизм по этому поводу, но сомневалась, что Апейрон пошел бы на все эти хлопоты, если бы у него было собственное решение.

— Возможно, я смогу, — сказал он. — Это возможно, но это серьезная проблема даже для меня. И даже в этом случае, справиться с этим без значительных трат… — Он выдохнул. — Вы не хотите знать, насколько серьезным может быть сопутствующий ущерб от одной-единственной ошибки в этом.

— Всё настолько плохо? — спросил Сталевар.

— Человеческий разум не может точно представить себе такие большие числа. Мне пришлось бы представить это в научной нотации, что несколько снизило бы эффект, — сухо объяснил Апейрон.

Апейрон покачал головой, прежде чем продолжить.

— Флешетта — ключевая часть из-за силы её способности. Возможных замен очень мало, и все они будут гораздо менее эффективны. Меньше теперь, когда Марш сгинула. — Он посмотрел на нее. — Честно говоря, то, что ты была в Броктон-Бей, когда всё это происходило, в качестве цели для Марш, было немного напряженно.

Тон, который он задал в своем последнем заявлении, смог вызвать слабую улыбку на её лице, пусть и на мгновение.

— Извини за беспокойство, доставленное мной, — сказала она.

Он выдохнул.

— Честно говоря, ТЫ не была так уж плоха. Каким-то образом все ключевые части оказались в Броктон-Бей или около него.

После бесчеловечных предупреждений Апейрона было приятно видеть чисто человеческое раздражение, но она уловила смысл его слов.

— Сколько людей нужно для этого? — спросила она. Это был головокружительный вопрос. Сколько людей нужно, чтобы спасти мир? Больше, чем просто мир, если то, что имел в виду Апейрон, было правдой.

— Три, — сказал он. — Технически четыре, но последний… — Он сделал пренебрежительный жест. Она подняла бровь, но ничего не сказала. Если Апейрону было удобно с тремя, то… ну, с этим им пришлось работать. Не то чтобы кто-то другой был в положении, чтобы задавать ему вопросы о чем-то подобном.

— Это… не так уж и плохо? — предложил Сталевар. Лили кивнула так ободряюще, как только могла.

Апейрон коротко рассмеялся.

— Да… — Он посмотрел на них. — Я понимаю, что это слишком много для вас. Это много для любого. Я имел дело с этим с самого начала, и это всё ещё больше, чем мне комфортно. Дело в том, что, учитывая то, что произошло с этим городом, и насколько это важно, риск слишком велик.

Лили кивнула, затем её глаза расширились. Имел дело с этим с самого начала. Ключевые люди, кейпы с силами, которые были необходимы для предотвращения какой-то надвигающейся катастрофы. Некоторые из ранних действий Апейрона были сомнительными, но если принять это во внимание, если он работал над чем-то подобным, то что это могло означать? И что ещё важнее, кто были два других ключевых парачеловека?

— Вот почему ты хотел меня предупредить? — спросила она. — Чтобы я знала о риске?

— Ну, частично, — сказал он. — Но в основном это было сделано для устранения этого риска.

Он полез в карман и вытащил оттуда светящуюся желтую сферу размером с софтбольный мяч. И что-то, что определенно не должно было помещаться в его очень приталенной куртке, но эта невозможность была далекой второй по сравнению с предметом в его руке, если это вообще можно было назвать предметом.

Шар света слегка парил над пальцами его перчаток, словно его сжимала какая-то невидимая сила, которая не давала ему войти в контакт. Внутри было совершенно непрозрачно, и он излучал мягкое желтое свечение. Апейрон установил сферу в центре стола, где она и удерживалась, паря примерно в полудюйме над поверхностью, подвешенная какой-то невидимой силой, которая её окружала.

— Это моя технология исцеления, — пояснил он. — А именно, автономная и улучшенная версия лучшей из имеющихся у меня технологий исцеления. Она способна дать человеку постоянный высокоуровневый фактор исцеления, даже по моим меркам. Достаточно сильный, чтобы безопасность больше не вызывала беспокойства.

Флешетта медленно выдохнула. После всего, о чем она беспокоилась, после всех забот, которыми она жонглировала, пока Апейрон выдавал одно сокрушительное откровение за другим, это было почти облегчением. Это было почти обыденно по сравнению с тем, что она выстраивала в своей голове.

Медицинские услуги. То же самое исцеление, которое он дал заложникам или Сталевару на дне залива, только без необходимости его присутствия. Все её опасения привели к представлению светящегося шара, который находился в центре стола. Это было красиво, но не то ужасное проявление силы, о котором она беспокоилась. После всех опасений, которые он показал, и огромных ставок, которые он подразумевал, было облегчением знать, что он всего лишь предлагал свою технологию исцеления.

При условии, что эти опасения были обоснованными. Там явно что-то было. Апейрон, вероятно, был прав насчет Марш и кластерного триггера. Это было не то, о чем она хотела думать, но это имело смысл. Она даже могла доверять его оценке её силы, какой бы безумной она ни была. Если это было из того же источника, что и взрывы Марш, то, вероятно, это имело такой же уровень мощности или близко к нему.

Но предсказания будущего были чем-то, в чем она была менее уверена. Они были печально известны своей неточностью. Апейрон был исключением с точки зрения мощи, но он был ошеломлен элементами атаки АПП. Тот факт, что он не мог получить точных деталей, только приблизительные выводы о масштабе и роли, предполагал, что это может быть не так серьезно, как казалось.

Она могла распознать желаемое за действительное, когда видела это. Она не хотела быть избранным кейпом с невозможной судьбой, чтобы использовать свою силу, чтобы предотвратить апокалипсис. Это было не про неё. Это никогда не было чем-то, к чему она была готова. Наборы Александрии или летающие стрелки всегда были выдающимися кейпами, людьми, которые действовали как маяки надежды. Это был стандарт, установленный Триумвиратом, но это ничего не меняло.

Флешетта не была таким кейпом. Она была хорошим кейпом, образцовым Стражем, которая серьезно относилась к своей роли, но эта роль всегда была ограничена. У нее были свои моменты, но всегда больше в качестве поддержки, чем как звезда шоу. Звездность была для кейпов, которые могли произвести фурор. Которые появлялись на сцене с эффектными способностями и подавляли своих врагов силой или демонстрацией власти. Не для тех, кто танцевал вдоль крыш, выстраивая идеальный выстрел.

За исключением того, что Апейрон говорил, что она была настолько сильна. Настолько сильна, насколько это вообще возможно. За исключением того, что это была не та сила, которую она могла использовать. Не тогда, когда ей приходилось постоянно быть осторожной. В конце концов, она не была неуязвимой.

Хотя, может, в этом и был смысл этого. Она посмотрела на желтый мяч. Возможно, Апейрон ошибался, его предсказания были ошибочными, но существовало сто более опасных способов, которыми человек мог отреагировать на предсказанное событие уровня апокалипсиса, чем предложить ключевым игрокам медицинские технологии, чтобы убедиться, что они не пострадают.

— Эта… технология? — спросила она, указывая на светящуюся сферу. Обычно это не было бы вопросом, но это был Апейрон. Ничто не было определенно.

— Технология, улучшенная за счет вторичных эффектов, — объяснил он, и это было всё, на что она могла надеяться.

— Это то же самое, что ты использовал для лечения Сталевара? И заложников АПП? — спросила она.

По какой-то причине упоминание заложников вызвало небольшую паузу. Вероятно, из-за напоминания о том, что его первая работа была в значительной степени отменена с повторным захватом заложников. За исключением тех, которые были взяты под стражу СКП под подозрением о властелинстве.

На самом деле, всё это было за гранью хаоса. Даже расследования, пытающиеся выяснить, что произошло и как всё стало настолько плохо, были неэффективным бардаком. Невозможно было сказать, насколько плохо всё будет выглядеть, когда всё уладится.

— Это основано на той технологии, но существенно усовершенствовано и дополнено, — сказал Апейрон, особо акцентируя внимание на следующих словах: — Для меня это был крупный проект.

Флешетта кивнула, оглядываясь на шар, когда Апейрон слегка дернулся.

— Это безопасно? Никаких побочных эффектов. — Не то чтобы она ожидала, что они будут, но она хотела проверить.

Ладно, возможно, она немного тянула, но это была первая часть разговора, когда она действительно почувствовала, что у неё есть почва под ногами.

— Никаких, — прямо сказал Апейрон. Она открыла рот, чтобы задать ещё один вопрос, но он её перебил: — Это нанотехнологии.

Она моргнула и слегка отклонилась от центра стола, разглядывая объект с гораздо большей осторожностью. Она увидела шок на лице Сталевара, вероятно, по причинам, которые выходили за рамки позиции Протектората по нанотехнологиям, по крайней мере после Армии Машин.

— Нанотехнологии? — спросил он.

— Направленные медицинские наниты, — пояснил Апейрон.

— Но… — начал Сталевар. — Моя сила, как она может подействовать на кого-то вроде меня?

— Они не металлические, — сказал технарь. Он поднял руку и, как будто из ниоткуда, спроецировал голограмму на стол. Она показала своего рода полупрозрачную сферу с цилиндрическими структурами вокруг нее. — Они состоят из стабилизированной квантовой пустоты, окруженной регулирующими массивами. Это позволяет координировать работу на атомном уровне, независимо от большинства требований к массе и энергии.

Флешетта посмотрела на модель, или, точнее, на невозможный масштаб, на который она, казалось, намекала. Устройство, способное работать на атомном уровне, но при этом функционирующее скоординированно.

— У тебя была технология на таком уровне две недели назад? — спросил Сталевар почти с недоверием. Никто из них не был технарём, но они могли осознать масштаб того, на что смотрели.

— Мне помогли, — сказал он, опуская руку и заставляя голограмму пропасть, как будто это объясняло всё. Что вполне могло быть. Никто не был полностью уверен в возможностях команды Апейрона или в том, чем они занимались до своего первого официального появления.

— Ладно, — медленно сказала Флешетта. Тот факт, что основа технологии Апейрона была невероятно продвинутой, не должен был быть сюрпризом, не с тем, на что она была способна. И работая в таком масштабе, вопросы о шрамах или времени заживления казались немного излишними.

— Ладно, нанотехнологии, — повторила она, глядя на крошечную сферу на столе.

Сталевар взглянул на неё, затем на шар, который, по-видимому, был плотно упакован наномашинами.

— Так это просто медицинские роботы, да? — спросил он. — Они не из тех, что могут бесконтрольно размножаться и вызывать проблемы с сдерживанием?

— Нет. Эти не могут этого сделать, — сказал Апейрон. Лили почувствовала, что расслабляется, но что-то в его формулировке показалось ей слишком конкретным. Тем не менее, потенциал того, что у Апейрона была худшая нанотехнология, чем эта, или он был способен создать худшую нанотехнологию, чем эта, на самом деле не был удивительным в этот момент.

— Медицинские наниты, — сказала она себе. Это было что-то вроде научной фантастики, даже по меркам технарских технологий, но Апейрон, по-видимому, использовал их большую часть своей карьеры, как бы сжато это ни было. — И мне безопасно это использовать? У этого не будет поломок, несовместимости или проблем с обслуживанием?

— Нет, — твердо сказал Апейрон. — Для меня это был крупный проект. Тут не будет тех проблем, которые вы видите в обычных технарских технологиях. Технологически это невероятно надежно.

— Точно. Это просто, это? Нанотехнологическое исцеление, это необходимо? — спросила она, глядя на него снизу вверх. На его лице появилась легкая хмурость.

— Я знаю, что прошу слишком многого, — сказал он, указывая на сферу. — Это передовая технология, которая, вероятно, покажется довольно инвазивной, но я могу заверить, что она абсолютно безопасна. Она обеспечит абсолютную безопасность.

— Я понимаю, это большое дело, больше, чем я могу себе представить, и я знаю, что ты, должно быть, вложил в это много труда. — И снова выражение его лица слегка изменилось. — Я уверена, что это поможет…

— Нет, — сказал он. — Это не просто поможет. — Он вздохнул. — Извини, я знаю, что это слишком много, чтобы свалить на тебя всё сразу, и к этому нелегко привыкнуть, но я не думаю, что ты понимаешь, что я имею в виду, когда говорю, что это был КРУПНЫЙ проект для меня.

Интенсивность его слов была почти осязаемой. Она медленно кивнула, наблюдая за выражением его лица.

— Я знаю, что нанотехнологии намного более продвинуты, чем то, что придумали все остальные, но…

— Я не это имел в виду. Тут гораздо больше, чем я смог передать, — сказал он, выдохнув. Он покачал головой, прежде чем повернуться к ней. — У тебя есть твой патрульный блокнот? — Она кивнула, но это был не совсем вопрос. — Могу ли я одолжить листок бумаги из него? И твою ручку?

Она почувствовала, что слегка покраснела, но вытащила блокнот из поясной сумки. Она не ожидала, что Апейрону придется что-то записывать для неё. Тем не менее, она осторожно вырвала страницу и протянула ее Апейрону вместе с ручкой.

Он принял их кивком, затем осторожно положил бумагу на стол перед собой. Флешетта вытянула шею, чтобы лучше рассмотреть, но вместо того, чтобы писать, он сложил страницу. Затем сложил её еще раз. Затем ручка рванулась вперед, и на листе появились сложные отметки, мельче, чем это могло быть возможно с шариковой ручкой. Затем еще больше складок и еще больше деталей.

Оригами. Это была сложенная из бумаги скульптура, только более сложная, чем всё, что она видела раньше, и украшенная или, может быть, подчеркнутая отметками от ручки.

— Что ты делаешь? — спросила она, наблюдая за его работой.

— Прояснение, — сказал он, не поднимая глаз. — И также заявление.

Она нахмурилась, услышав намек, затем присмотрелась. Ей потребовалось больше времени, чем следовало, чтобы понять, что происходит, и без своих способностей она, вероятно, никогда бы этого не увидела. Даже тогда она смогла «увидеть» только то, что не видит и половины того, что делает Апейрон.

Между сгибами его руки размывались, работая с бумагой слишком быстро и слишком сложно для неё, чтобы следить за ней. Моменты между этими точками не были частью процесса. Он намеренно останавливал работу, чтобы позволить ей увидеть, что происходит. Единственными частями, которые они могли видеть, были те части, которые он показывал, по сути останавливая работу, чтобы дать им возможность следить за процессом разработки.

И это был невероятный процесс. Невероятно сложные сгибы бумаги, создающие замысловатые структуры и механизмы. Росчерки пера, выделяющие края, добавляющие сложные узоры и рунические письмена, или даже использование углублений и эффекта впитывания чернил в бумагу как части процесса строительства. Один лист из её патрульного блокнота превращался в самую сложную структуру, которую она когда-либо видела.

И затем, внезапно, почти резко, это было сделано. Она не могла проследить финальный процесс, момент, когда всё сошлось, превратившись из сложной коллекции сложенных бумажных структур в идеальное целое, но когда это было сделано, Апейрон держал готовый продукт в своей руке в перчатке.

Это был бумажный цветок. Лилия. Выбор цветка шокировал её. Не было никаких признаков того, что Апейрон знал её имя или что-то о её личности. На самом деле, он был непреклонен в этом, намеренно воздерживаясь от преследования вещей, связанных с её триггером. Было ли это комментарием к этому, намеком на то, что он знал за пределами вежливой фикции о приватности, или это был просто удачный выбор?

Несмотря на это, работа была невероятной. Более чем невероятной. Было почти невозможно сказать, что она на самом деле сделана из бумаги. Нежные лепестки, которые переходили от синих краев к белому центру. Отдельные тычинки были смоделированы, со сложными текстурированными складками, что делало их совершенно реальными. Цветок сидел на «стебле» из плотно сложенной бумаги. Это была просто белая бумага и синие чернила, но что-то в текстуре дизайна позволяло легко не заметить материалы. Он казался таким ярким и реальным, что она могла поклясться, что практически могла видеть капли росы, собирающиеся на бумажных листьях. Это была одна из самых красивых вещей, которые она когда-либо видела в своей жизни.

— Это… — сказал Апейрон, держа в руках красивый бумажный цветок: — … мусор.

Ее рот открылся от такого он пренебрежения к работе. Она едва могла осознать, что происходит, когда он небрежно передал ей бумажный цветок вместе с её ручкой, не обращая внимания на нежные структуры дизайна. Она взяла его осторожно, благоговейно, чувствуя невозможно тонкую конструкцию под своими пальцами.

Раздался гул. Ощущение, будто что-то пульсирует внутри структуры бумажного цветка. У Флешетты перехватило дыхание.

— Мусор? — осторожно спросил Сталевар.

— В смысле чего-то ничего не стоящего, — сказал он, отмахнувшись от вопроса Сталевара. — Меньше, чем незначительный проект. Не представляющий собой никаких затрат ресурсов или усилий, которые не были бы совершенно тривиальными.

Флешетта посмотрела на бумажную лилию. Она могла что-то там почувствовать. Что-то, что выходило далеко за рамки того, как Апейрон относился к работе.

— Это ведь не просто сложенная бумага, так ведь? — спросила она.

— Нет, — заверил её он. — Это сделано только из клочка бумаги и шариковой ручки. Я не добавил ничего, кроме своего собственного мастерства и материалов, которые вы мне дали. Вот что я имел в виду. Это хлам, который я могу сколотить из ничего, кроме мусора. — Он указал на светящийся шар на столе. — В отличие от этого.

Она почувствовала силу, потенциал цветка в своей руке, затем посмотрела на светящийся шар. Он казался простым по сравнению со сложной сборкой, которую она только что наблюдала. Просто маленький шарик света. Может быть, поэтому его было легко проигнорировать. Легко переосмыслить вещи. Начать думать, что это была «всего лишь» технология чудесного исцеления Апейрона, что не из-за чего волноваться.

Очевидно, ей пришлось пересмотреть свое мнение.

— Эм, я имею в виду, это хороший цветок, но какое отношение он имеет к исцелению? — спросил Сталевар. Он повернулся и заметил, как Флешетта уставилась на цветок. — Флешетта?

Она сделала вдох. Почти инстинктивно она сжала стебель цветка, чувствуя, как материал сдвинулся в её руке. Вместо шелеста бумаги раздался звук скребущей стали, когда цветок практически взорвался. Вес, казалось, не изменился, даже когда бумага расширилась в её руке, став длиной в три фута за один удар сердца.

Это была фехтовальная сабля. Прекрасная сабля, сделанная из бумаги. Что делало её легче фольги. Материал не изменился, это была по-прежнему бумага. Белая бумага и синие чернила, но то, как они были сплетены вместе, было невероятным. То, как узоры и надписи танцевали вдоль лезвия, слои бумаги, которая несла чистый блеск, который только подчеркивал несомненно смертоносное лезвие, эта легкая текстура рукояти и складка гарды, которая обхватывала её руку.

Это была бумага, но не было никаких сомнений, что она была прочнее любого материала, с которым она могла бы сравнить её. Прочность и сила были неоспоримы. Она резонировала с каждым движением лезвия.

Более того, она, казалось, взывала к её силе. Она осторожно направила свою силу на клинок в своей руке. Обычно требовалось время и сосредоточенность, чтобы зарядить предмет её силой. Бумажная сабля, казалось, просто впитывала ее. Она могла усилить её в одно мгновение, быстрее, чем когда-либо прежде. Это позволяло ей усиливать свои удары в момент контакта или так же быстро менять свойства. Проходя сквозь материю, игнорируя силы природы или просто прорываясь сквозь всё на своем пути.

Апейрон улыбнулся клинку, полностью заряженному её силой. Она увидела его реакцию и почувствовала легкое смущение, словно играла с чем-то, что принадлежало коллекции произведений искусства, а не рукам уличного кейпа. Она ослабила хватку и почувствовала, как клинок откинулся назад, втягиваясь в форму цветка.

Только не одинокий стебель в её руке. На этот раз бумажная лилия обвилась вокруг её запястья, ожидая, готовая для момента, когда понадобится.

И это было похоже на корсаж[https://en.wikipedia.org/wiki/Corsage]. Она сама никогда такого не носила, и, возможно, Апейрон не хотел этого подразумевать, но дизайн был, несомненно, красивым, хотя и немного громоздким.

А затем он потянулся дальше. От запястного букета до маленького белого браслета, усеянного синими цветами. Она почувствовала, как у нее перехватило дыхание от того, как легко это было, как быстро оно отреагировало, казалось бы, на мысль. Она посмотрела на Апейрона.

— Это ведь не всё, не так ли? — спросила она.

— Даже близко нет, — сказал он с легкой улыбкой.

Сталевар посмотрел на крошечный браслет на её запястье, затем снова на Апейрона.

— Что ты сделал с этой бумагой?

— Хочешь полный список? — весело спросил он, но в ответ получил лишь пустые выражения. Сталевар растерялся, а она была ошеломлена. Ещё больше ошеломлена. Этот день был исследованием новых высот ошеломления.

— Точно, — сказал он, слегка выпрямившись. — Оставив в стороне фактическое мастерство и различные излишние эффекты, а также технические принципы, лежащие в основе дизайна, я эффективно использовал точные манипуляции со структурой бумаги для сборки механических элементов управления посредством взаимодействия складок с модульным фокусом и уникальными выражениями составных систем. Мои вспомогательные способности позволили использовать в противном случае неподходящие материалы в качестве основы для механической системы, которая использовала преимущества уникальных взаимодействий рассматриваемой бумаги для создания изменяемой и сжимаемой конфигурации оружия, специфичной для режимов работы Флешетты.

Сталевар моргнул.

— Ох, — сказал он. — И это всё? — В его голосе прозвучал сарказм, и Флешетта поняла, что это было неразумно.

— Даже близко нет, — пошутил в ответ Апейрон. — Но у нас действительно нет времени на всеобъемлющий анализ всех вспомогательных эффектов и заложенных способностей. Помимо тех, которые влияют на качество и долговечность, есть вышеупомянутые эффекты, которые позволяют добиться более надежной работы, чем это обычно возможно с бумагой, заложенные энергетические узоры, направляемые через чернильные конструкции, позволяющие элементальное сродство и функцию возвращения к владельцу, создание структуры фокуса для целей определенной синергии с силой Флешетты и адаптивная функция, позволяющая итеративные улучшения посредством постоянного использования.

— Прости, элементальное что? — спросила Флешетта, глядя на крошечную полоску цветов на своем запястье.

— Сродство подвида элемента дерева, дополненное руническими структурами и усиленное вторичными эффектами, обеспечивает эффект на основе бумаги, что даёт больший контроль и вариативность за пределами изначально созданных вариантных форм, — пояснил он.

Сталевар повернулся от неё к Апейрону, потом обратно.

— Флешетта? — спросил он.

Она сглотнула, пытаясь понять и предмет, который ей так небрежно дали, и абсолютную величину того, что только что объяснил Апейрон. Она сделала вдох и впитала в себя своё ощущение теперь уже крошечного предмета.

— Оно реагирует на мои силы, — сказала она: — Было легче заряжать меч или изменять эффекты проявления, и это ещё не всё. Тут много силы. Например, я думаю, что могу…

Легким движением запястья браслет растянулся в восьмифутовую плетку, которая заплясала вокруг нее, словно гимнастическая лента. Сталевар вздрогнул, когда мерцающая лента бумаги закрутилась вокруг них, хотя Апейрон просто наблюдал с удовольствием.

Она оттянула плетку и наблюдала, как она сложилась в диск из лепесткообразных лезвий. Несмотря на то, что она покинула ее руку, она, казалось, следовала за каждой её мыслью, вращаясь в воздухе. Диск сделал плотный круг вокруг стола, прежде чем вернуться к ней. Когда она поймала его, бумага снова сдвинулась и обернулась вокруг ее руки, только вместо браслета она покрывала ее руку как перчатка, с «пластинами» бумаги, покрывающими ее от пальцев до локтя. Прямо как часть доспехов, ощущающаяся такой же прочной, как… нет, гораздо прочнее стали.

Она осторожно вздохнула, успокаивая себя после интенсивности этого представления. Перчатка на её запястье снова сжалась в этот крошечный браслет из цветов, но она могла чувствовать энергию там, как свернутое напряжение, готовое высвободиться одной мыслью. Вместо того, чтобы позволить этому напряжению вырваться на свободу, она сосредоточилась и направила его. Браслет свернулся с её запястья и вернулся к своей первоначальной форме. Та запредельно идеальная лилия, которая каким-то образом была и почти живой, и состояла только из бумаги и чернил.

Даже без связи с её силой было совершенно очевидно, насколько это сильно. Сильно, быстро, универсально и с особенностями, которые она едва могла понять. Она положила цветок на стол рядом со светящейся сферой, где он немыслимо балансировал на кончике стебля, но в этот момент это даже близко не было удивительным.

Даже когда она положила цветок, она знала, что он не был отдан. Он был её на каком-то неоспоримом уровне. Что-то, что она могла призвать одной мыслью. Вся эта сила в её распоряжении. И это было собрано в одно мгновение, а затем небрежно отброшено в сторону.

Она посмотрела на сферу свежим взглядом. Это было не то, что Апейрон отбрасывал. Это было то, что он считал важным. Достаточно важным, чтобы стоить времени, усилий и того, что считалось значительными ресурсами с его стороны. Что вообще было значительным ресурсом для Апейрона? Что на самом деле представлял собой этот маленький шарик света?

— …наниты? Технология исцеления? Насколько она сильна на самом деле? — спросила она.

— Сильна, — сказал он серьезным голосом. — Сильна до такой степени, что тебе будет очень, очень трудно умереть.

— Трудно? — спросила она немного неуверенно.

— На грани невозможного, — пояснил он. — В том числе и из-за старости, к чему, как я понимаю, может потребоваться некоторая адаптация.

Флешетта моргнула. Она наклонила голову и попыталась осмыслить то, что только что сказал Апейрон. Сталевару потребовалось мгновение, чтобы осознать слова. Он попытался одарить её поддерживающим взглядом, но был явно так же не в себе, как и она. Тем не менее, она обнаружила, что благодарна за его присутствие. По крайней мере, ей не пришлось сталкиваться с этим безумием в одиночку. И у неё был свидетель, который мог подтвердить, что что-то столь безумное действительно произошло.

Она неловко пошевелилась, затем посмотрела на Апейрона.

— Я была бы бессмертной, — сказала она.

Он кивнул, даже не оспаривая этот момент.

— По крайней мере, настолько близко, насколько я могу кого-то сделать, что довольно близко.

Она выдохнула.

— Это серьёзно.

Апейрон улыбнулся.

— Это как раз то, что я пытался донести раньше.

— Точно. — Она посмотрела на бумажный цветок. Прояснение Апейрона, или заявление, или и то, и другое. Он определенно сделал это эффективно. — И мне нужно выбрать.

Апейрон кивнул.

— Это твой выбор. Выбор важен. — Он указал на сферу. — Это не то, что я бы навязывал кому-либо.

Как будто это будет проблемой при раздаче бессмертия. Ну, для некоторых людей это будет проблемой, и в этом был смысл. Как бы сильно Апейрон ни заботился об этом, как бы он ни ставил это в приоритет, и как бы много он ни вкладывал в это, она каким-то образом знала, что если она скажет «нет», если она захочет уйти, она сможет это сделать. Он может принять другие меры или найти один из тех менее оптимальных вариантов, но он позволит ей. Несмотря на масштаб того, что он сделал так небрежно, это не было тем, во что её на самом деле втягивали.

Если она это примет, будет ли она вообще считаться человеком? Её взгляд метнулся к другим людям за столом. Сталевар и Апейрон. Со всем, что показал Апейрон, он вообще может считаться человеком?

Конечно может, и Сталевар тоже. Она сглотнула и почувствовала, как её убежденность начала укрепляться. Необыкновенные способности и обстоятельства не означали, что кто-то не был человеком. Если она примет предложение, она не будет стареть, но разве это было так важно? Стареет ли Сталевар?

…стареет ли Гармент?

Возможно, это было не то направление, в котором ей следовало бы рассуждать, но она ничего не могла с собой поделать. Гармент не была нормальной. У неё не было связанного и ограниченного существования, как у других людей. У неё определенно не было никаких биологических потребностей или указаний на то, что она заботиться о «смертных» проблемах.

Были другие заботы, конечно, но не вопросы простой человеческой биологии. И со всем временем в мире Флешетта смогла бы научиться понимать её. Выяснить, как она видит мир, и связаться с ней. По крайней мере связаться так же хорошо, как та девушка из благотворительного шоу.

Она выдохнула. Это было не то, чем она должна была оправдывать свое решение. Отношения или нет, это была плохая практика для чего-то столь серьезного, как это. Ей бы хотелось, чтобы всё получилось с Гармент, но не поэтому она должна была заключать эту сделку. Не поэтому она бы заключила эту сделку, если бы она действительно заключила эту сделку.

— Ты сказал, что это не обязательно должна быть я, чем бы ни было это важное событие. — И Боже, как бы ей хотелось, чтобы было больше деталей об этом.

— Нет, — сказал он, и у неё возникло ощущение, что он, вероятно, хотел того же. — Есть и другие кейпы, которые могли бы выполнить ту же задачу, но не так хорошо. Я мог бы что-то сделать, но я бы предпочел не быть единственным стержнем чего-то столь важного. Но если уж на то пошло, есть и другие высокоуровневые аннигиляторы, которые могли бы выполнить ту же задачу.

Это, именно это, застряло у неё в голове. Она посмотрела в визор мужчины. Он этого не сказал, и она не была уверена, что ей следует спрашивать, но в городе было два человека, которые подходили под это описание. Дева-К-Беде, разглагольствующая карикатурная злодейка с огромным количеством убийств за спиной, которая, по-видимому, настолько сломалась, что присоединилась к местным нацистам, и Скребок, нестабильный член Барыг, который, если слухи были верны, стал бы следующим Мясником, если бы член команды Апейрона не вмешался, чтобы предотвратить это.

Это были те, о которых говорил Апейрон. Или, по крайней мере, он говорил о таких кейпах. Кейпах вроде Марш. Силы Аннигилятора обычно не делают кейпов дружелюбными или популярными. Она могла быть исключением, но это было только потому, что она понятия не имела, что она вообще считается таковой до этого разговора.

Это не обязательно должна была быть она, но это должен был быть кто-то. И это было её решение.

Она протянула руку и подняла светящийся шар.

Сталевар неуверенно посмотрел на неё, но она кивнула ему. Шар был теплым в ее руке, если можно так сказать, что она вообще его чувствовала. Это было больше похоже на силовое поле, которое отталкивало ее пальцы от светящейся поверхности сферы, но энергия излучалась наружу. То, что она считала просто светом, на самом деле было чем-то более глубоким, чем-то гораздо более значительным.

Она перевела взгляд со сферы на цветок, всё ещё невозможно балансирующий на столе. С легкой мыслью цветок переместился через стол, чтобы снова обернуться вокруг её запястья. Несмотря на серьезность ситуации и несмотря на устрашающую демонстрацию, которая была вовлечена в создание оригами-невозможности, она не могла не улыбнуться. Это может быть и сделано из обрезков и быть ничем по стандартам Апейрона, но это всё ещё было мощным, элегантным, красивым, универсальным и надежным. Это было таким же большим заявлением, как и любая другая часть его создания.

И это был тот же тип цветка, что и её имя. Обычно она не была сентиментальной, и она всё ещё беспокоилась о том, было ли это намеренно, но она должна была признать, что у неё есть некоторая слабость к такого рода вещам.

— Хорошо, — сказала она, глядя на шар в своей руке. — Как мне это сделать? — Он был размером с небольшой грейпфрут и ощущался как ничто. В то же время он казался невозможно хрупким и как самая значительная вещь в мире.

— Ты уверена? — спросил Апейрон.

Она кивнула.

— Насколько я могу быть, — ответила она. — Итак, как это работает?

Апейрон кивнул.

— Просто сожми через барьер. Технология интегрируется с твоим телом, и после этого всё будет автоматически, — объяснил он.

Она замолчала.

— Типа, навсегда? — спросила она. — Я знаю, ты сказал о почти бессмертности, но этому не понадобится никакого обслуживания или замены?

— Нет, — заверил он её. — Если ты передумаешь, я смогу удалить базовую технологию, но остаточные выгоды от воздействия всё равно будут. Ты не будешь активно исцеляться, по крайней мере, не на том же уровне, но твое общее здоровье значительно улучшится.

Она кивнула. Ещё один выбор. Ей не нужно было жить вечно, просто до тех пор, пока не случится то, с чем ей придется иметь дело. Что-то такого масштаба, что даже Апейрон беспокоился о своей способности с этим справиться.

Она была человеком, который считал себя героем. Это было такой неотъемлемой частью её личности, что иногда она задавалась вопросом, есть ли что-то еще. Она была потеряна до своего триггера, в основном дрейфовала в системе приемных семей. Не одна из счастливчиков, которые находят постоянный дом, но всё же счастливее, чем…

Не то, о чем она хотела думать. И её триггер изменил это. Может быть, потому что она хотела уйти от всего этого. От всей истории, от вины и гнева из-за того, что произошло. Она приняла Стражей, вложила в них всё, что у неё было, в то, чтобы стать героем.

Но это был Нью-Йорк. Тамошние Стражи были тем, чем Стражи должны были быть, а не резервной силой Протектората. Она делала обычные дела Стражей. Следовала за героями, ходила в пешие патрули, давала презентации на школьных собраниях, время от времени вступала в бой с одобренными группами злодеев и следовала всем инструкциям по связям с общественностью и лицензированию, которые ей давали.

Она была хороша в этом. Часть системы, и была готова взять на себя большую роль. Но она ещё не была там. Пока не достигла этого. Но она была готова сделать шаг вперед, когда у неё появится шанс.

И вот этот шанс представился.

Хотела ли она быть героем? Она не просила о своем триггере, но она использовала его по максимуму. Когда ей представилась возможность, выбор силы, со всеми сопутствующими сложностями и обязательствами, она бы сказала «да»? Была ли она героем, потому что это то, кто она есть, или это была просто удобная роль для неё?

Она не знала. Что-то вроде этого, такой простой поступок со столькими последствиями, это было выше её понимания. Казалось, что ей следует подождать, обсудить это с… с кем? Вот в чем дело. Ситуация Сталевара с Апейроном была сложной. Вероятно, недостаточной, чтобы серьезно повлиять на его суждение, но слишком большой, чтобы сбрасывать её со счетов. Остальные ее друзья были в Нью-Йорке, и после того, что случилось с Дженн, она не очень-то стремилась связаться с ним.

Она посмотрела на Сталевара. Когда ему предоставили выбор, он принял решение. Попросил исцеления и открыл новый мир для себя и для каждого Дела 53. Также целый мир проблем, но это был Апейрон, они, казалось, шли рука об руку.

— Ты в порядке? — тихо спросил Сталевар.

Она медленно кивнула.

— Да.

— Тебе не нужно принимать решение сейчас, но я полагаю, что после этого всё станет немного сложнее. Я не знаю, когда у меня будет еще один шанс сделать предложение, — сказал Апейрон.

— Нет, всё в порядке, — сказала она.

— Ты уверена? — спросил Сталевар.

— Да, — она улыбнулась ему и сжала руку.

Её пальцы протекли сквозь слабо выраженный барьер ничего и исчезли в светящемся шаре. Было тепло, как будто она лезла в горячую ванну. На мгновение она задержала там руку, сомкнув пальцы внутри непрозрачной светящейся сферы. А затем раздался звук.

Этот звук. Этот особенный звук. Тот же звук электромотора, который все узнали. Знаковый звук исцеления Апейрона. Она наблюдала, как шар начал уменьшаться. Светящиеся желтые линии расползались по ее руке, образуя подобие схем. Они росли, простираясь по её телу, отчетливо видимые на фиолетовом материале ее костюма. Она чувствовала, как тепло распространяется по ней. И чувствовала первую волну эффектов.

Она сильно напрягала себя. Все в городе так делали. Дни были длинными, сон коротким, а еда была тогда, когда она могла себе позволить. Это было не так плохо, как сразу после Безбожного Часа, но когда одна забота перетекала в другую, у неё никогда не было возможности как следует остановиться. Никогда не было возможности полностью восстановиться после предыдущего дня, прежде чем начнется следующий.

Внезапно это перестало быть проблемой. Когда тепло распространилось по её телу, все боли, скованность и усталость исчезли в мгновение ока. Она буквально никогда не чувствовала себя лучше. Как будто она могла пробежать марафон и всё ещё иметь энергию для двух смен активного патрулирования.

— Вау, — сказала она, беря себя в руки.

— Вау? — спросил Сталевар.

— Это не просто исцеление. — Она улыбнулась. — Или, полагаю, это не просто лечение травм?

Апейрон кивнул.

— Всё, что связано с медициной или здоровьем. Голод, усталость, даже кислород — всё это покрывается. Как я уже сказал, это лучшее, что я мог сделать.

— Но ведь в основном фокус на лечении ран, да? — она задумчиво посмотрела на свою руку.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты не думаешь о том, чтобы протестировать это на публике, — сказал Сталевар. Затем он оглядел людей, которые все ещё настойчиво игнорировали их. — Я имею в виду… ты знаешь, что я имею в виду.

— В большинстве случаев травмы будут заживать быстрее, чем их можно нанести. — Флешетта посмотрела на него и подняла брови. — Ты не увидишь, как раны визуально закрываются. Если ты уколешь палец, он заживет к тому времени, как игла будет вынута. На самом деле, немного раньше, но механика становится немного сложнее.

— Ясно, — сказала она, откидываясь назад. — Я… бессмертна, — она помолчала и покачала головой. — Я имею в виду…

— Нет, это было достаточно точно, — сказал Апейрон.

— Но ты сказал, что это не полное бессмертие, — сказал Сталевар. — Есть ли что-то, на что она должна обращать внимание или о чем должна быть осторожна?

— Не совсем так, — небрежно сказал он. — Полное разрушение всего тела на фундаментальном уровне во многих измерениях, включая окружающую ткань пространства-времени, может привести к смерти, но это не то, чего можно «остерегаться».

— Ах, — сказал Сталевар. — Ну, это… хорошо?

Флешетта кивнула безучастно. Она все еще была бодра, но эмоционально истощена. Было бы очень здорово увидеть Гармент прямо сейчас. Может, посмотреть, сможет ли она получить какую-то перспективу.

— Это будет кошмарный отчет, — сказал Сталевар. Флешетта еще больше поникла при этой мысли. — Я имею в виду, мы могли бы попытаться быть осторожными, но такие вещи будут заметны. Будут проблемы, если мы попытаемся это скрыть.

— Все в порядке, — сказал Апейрон. Затем на его лице появилась легкая улыбка. — Хотя, как я понимаю, постоянная политика означает что вопросы, связанные с моими действиями, решаются на верхних уровнях СКП, а не в региональном офисе. Может быть, вам лучше связаться с ними напрямую, а не через местные каналы.

Флешетта слышала веселье в его словах.

— Я имею в виду, что директор Суинки занята решением проблемы с развивающейся войной банд. Это было бы просто ненужным отвлечением. Лучше позволить вышестоящим должностным лицам разобраться с этим и двигаться дальше.

Сталевар только покачал головой, но при этом ухмыльнулся.

— Конечно, я не хотел бы мешать вашему патрулированию больше, чем уже мешал, — сказал Апейрон.

— Ну, по запросу мы могли бы отложить официальный отчет о событиях до завершения нашего патрулирования. — То есть до сегодняшнего вечера. Это было всего несколько дополнительных часов, но всё же, если это сдержит панические реакции и вероятное обширное тестирование, которое ей придется пройти, её это устроит.

Сталевар покачал головой.

— Шутки в сторону, ты действительно не против, чтобы мы поделились всем, что ты нам рассказал. Я имею в виду, всем?

— Я согласен с тем, чтобы вы действовали по своему усмотрению, — сказал он. — Учитывая то, о чем я просил, мне показалось неправильным добавлять дополнительные требования.

Правильно, о чем он просил. Огромная просьба, чтобы мы приняли его помощь и позволили ему попытаться остановить непостижимую катастрофу.

— Я не вижу, чтобы СКП хорошо восприняли новости о чем-либо из этого, — сказала она. — Ни о моей силе, ни о Губителях, ни о конце света, ни о людях, которые должны это остановить.

— Вероятно, нет, — сказал Апейрон. — Если они решат сделать что-то глупое, я смогу с этим справиться, но я думаю, все предпочли бы, чтобы мне не пришлось этого делать.

Флешетта почти вздрогнула от этого намека. Список того, с чем мог справиться Апейрон, был значительным, но она не хотела думать о том, что произойдет после того, как он со всем разберется.

— Ты не думаешь, что они действительно попытаются что-то сделать? — спросила она. — Учитывая всё, что поставлено на карту, они не могут быть такими глупыми.

— После последних двух недель я не склонен недооценивать глупость, — категорически заявил он. — Дело в том, что нет никакой гарантии, что они поверят мне в этой ситуации, но они поверят, что она меня волнует, и для многих людей это будет рассматриваться как не более чем рычаг контроля.

Учитывая, что этим рычагом, скорее всего, будет она сама, Флешетта не могла сказать, что её так уж воодушевила эта перспектива.

— Мы должны что-то сообщить, и если мы попытаемся сохранить это в тайне, они поймут, что мы что-то скрываем, — сказала она.

Сталевар покачал головой.

— Они подумают, что мы что-то скрываем, даже если предоставим полную расшифровку каждого слова, движения и выражения лица. Мы могли бы сыграть на этом.

Она повернулась к нему.

— У тебя есть идея?

Он улыбнулся.

— Держи вещи неопределенными. Работай с полуправдой и прячься за контрактом для всего остального.

Она повернулась от Сталевара к Апейрону, которого эта концепция, казалось, слегка позабавила.

— Ну, если СКП и Протекторат убеждены, что я буду соблюдать свои соглашения сверх всяких ограничений, то вы можете обыграть это.

— Это… может сработать. По крайней мере, на какое-то время, — сказала она.

— Поверьте мне, этого будет достаточно, — сказал он. — Итак, контракт? Учитывая важность твоей силы для будущих событий, я предоставил медицинскую технологию и доказательство концепции в обмен на ограниченную конфиденциальность относительно нашего обсуждения.

— Ограниченная конфиденциальность? — спросила она.

— Скажите любому, кто потребует от вас полную стенограмму, что я буду считать это нарушением. — В голосе Апейрона прозвучала резкость, которую она раньше не слышала. Учитывая, что случилось в последний раз, она не могла его винить.

— Правильно, но это, — она подняла запястье. — Как «доказательство концепции»?

Он пожал плечами.

— Это немного выше того, что получил Бесстрашный, но прецеденты такого рода уже были.

— Что, Бесстрашный? — спросила она. Сталевар, похоже, не имел об этом ни малейшего представления, как и она.

— Столкнулся с ним вчера утром, около восхода солнца. Мы мило поговорили, и я исправил проблему совместимости, которая у него была с его Арклансом, — объяснил он. — Как твой элементальный эффект, но вместо бумаги — молния.

Правильно, потому что это было по сути одно и то же. Она чувствовала, что снова теряет равновесие. На самом деле она была просто поражена тем, что смогла зайти так далеко, учитывая всё безумие, с которым им пришлось столкнуться.

— А Сталевар? — спросила она, пока еще могла контролировать разговор.

Апейрон пожал плечами.

— У Сталевара уже есть контракт. Отсроченное частичное лечение с гарантированным последующим полным лечением. — Сталевар кивнул, но движение заставило его стул снова неустойчиво скрипнуть. — Тебе нужно…

— Нет, все в порядке, — заверил он Апейрона.

— Это не так, — сказал Апейрон, качая головой. — Вот, — он протянул руку, и решетка из белых линий образовала сетку в воздухе. — Поскольку ты откладываешь лечение, я добавляю бонус, чтобы помочь справиться с такими вещами. — Сетка быстро заполнилась, затем со вспышкой её заменил сплошной кусок блестящего металла, который опустился на стол.

— Эм… — сказал Сталевар.

— Одна целая пять десятых кубических футов мифрила, — сказал он. — Взаймы, пока твоё лечение не будет завершено. Этого достаточно, чтобы заменить соединения железа в твоём теле, и весит он в разы меньше.

Сталевар моргнул, глядя на серебристый кусок металла.

— Мифрил? Как мифрил из «Властелина колец»?

— Именно так. — Увидев, насколько это успокоило Сталевара, он продолжил: — Технически, это сплав серебра, измененный силой, с исключительной твердостью, прочностью, химическими свойствами и уникальным взаимодействием с определенными парачеловеческими эффектами. Что должно облегчить интеграцию и помочь тебе избежать случайного слияния с другими металлами.

— Серьёзно? — спросил он, скептически глядя на металл.

Апейрон пожал плечами.

— Возможно, я улучшил некоторые из свойств. — Он повернулся к Флешетте. — Несправедливо, если только один из вас получит усиление.

Сталевар моргнул, потом покачал головой.

— Тебе правда нравится просто раздавать такие вещи?

Апейрон бросил на него ироничный взгляд, а затем повернулся к бумажной ленте на запястье Флешетты.

— Ах, — сказал Сталевар. — Точно. Мусор. — Он посмотрел на металлический блок. — Даже это?

— Уже недели как устарело. По сути, ошибка округления, — заверил он Сталевара. Что было не так уж и обнадеживающе, если вдуматься.

— Эм, спасибо? — сказал он. Он осторожно потянулся к блоку. — Я просто… святое дерьмо. — Он воскликнул, когда его рука коснулась серебристого металла.

Металл тек, как жидкая ртуть, не медленное поглощение, а как будто его впитывала губка. Она наблюдала, как изменилась текстура и состав его тела, завихрения различных металлов и внедренных примесей, бурлящих под серебристой поверхностью. Сталевар напрягся, и тяжелые плиты грязного железа упали с его тела, ударившись о землю серией ударов, которые отразились от дощатого настила и заставили их стол дрожать. Она оглянулась, но они остались такими же незамеченными, как и всегда, проходящими мимо людьми.

— Эм, извините? — сказал Сталевар, глядя на полдюжины металлических плит, которые собрались вокруг него. — Эм…

— Позволь мне прибрать их, — сказал он. По мановению руки они растворились в белых очертаниях, которые затем растаяли.

Сталевар улыбнулся.

— Больше Мантон устойчивого металла? — спросил он.

— Конечно. Называй это арендной платой, если хочешь, — ответил Апейрон.

Флешетта кивнула. Честно говоря, мысль о том, что произошел какой-то обмен, наверняка успокоит всех, с кем они говорили. Даже если это, вероятно, будет выглядеть так, будто она подписалась на будущую наемническую работу в обмен на лечебные технологии и невозможное оружие.

— Точно, — сказал Сталевар. Он подвигался вперед и назад, а стул под ним оставался неподвижным. Он был явно легче, но, что еще важнее, его движения казались более плавными, более скоординированными. Когда он проверял диапазон своих движений, его конечности на мгновение размылись в скорости, которая, казалось, даже удивила его. — Эм, это всё?

Апейрон улыбнулся.

— Я бы сказал, что этого достаточно, учитывая всё, с чем вам пришлось столкнуться.

— Да, — сказал он, поворачиваясь к Лили. — Ты в порядке?

— Да, но… — она замолчала. Казалось неуместным поднимать эту тему, но она не знала, когда у нее появится еще один шанс.

— Что? — спросил Апейрон.

Она вздохнула.

— Ты скоро начнешь помогать Делам 53, да?

— Да, — сказал он.

— А как насчет Гармент? — спросила она.

Повисла пауза, прежде чем Апейрон ответил.

— Гармент?

Лили кивнула.

— Я не знаю, относится ли она к Делам 53 или нет. Никто на самом деле не знает, но она много сделала для города. Ты сказал, что люди могут получать контракты, а она… ей нужна помощь. Она невероятно способна, но есть вещи, с которыми она борется. Если ты помогаешь людям, можешь ли ты включить её в список?

Медленно, Апейрон кивнул. Она наблюдала за ним, вспоминая эти теории. Подразумеваемая связь и то, что это могло бы означать, если бы Гармент отделилась от остальной части Небесной Кузницы. Она затаила дыхание, ожидая ответа Апейрона.

Затем она поняла, что задержка дыхания на самом деле не имеет значения, поскольку, по-видимому, технология исцеления уровня Апейрона подразумевает, что дышать ей не нужно.

— Гармент заслуживает помощи, и если она хочет её, то она её. Но иногда то, с чем люди борются, является частью того, как они воспринимают мир. Ты можешь помочь им справиться с этим, но ты не можешь изменить это, не изменив того, кем они являются, — объяснил он.

Он объяснил это с чувством знакомости. Понимания. Со всем, что это могло подразумевать.

— Извини, — сказала она: — Просто Гармент была очень добра ко мне с тех пор, как я приехала в город. Я хотела хотя бы поблагодарить её за это, но сложно установить связь.

Апейрон кивнул.

— Если ты хочешь связаться с кем-то, кто видит мир по-другому, может быть полезно попытаться понять их точку зрения.

Лили моргнула.

— Что… мода?

— Это не повредит, — сказал он. — Я знаю, что у неё есть несколько отличных видео на эту тему.

Лили покраснела под визором. Она смотрела видео Гармент, хотя и не специально ради их модного контента. Но если это поможет… и Апейрон бы знал, не так ли?

Или так ли?

— Эм, спасибо, — сказала она. — За это и за всё остальное. Мне пришлось многое пережить, но я бы предпочла знать. Лучше иметь возможность с этим справиться.

— Пожалуйста, — сказал Апейрон. — И вам спасибо. Я знаю, что с такими вещами нелегко иметь дело.

Правильно, потому что он имел с этим дело все это время. Ужасные последствия и угрозы, с которыми она все еще боролась, определили всю его карьеру как кейпа. На самом деле, неудивительно, что его было так трудно понять.

— Да, — сказал Сталевар. — Хотя, полагаю, нам пора возвращаться к патрулированию?

— Звучит как план, — сказал Апейрон. — Если вам нужно связаться со мной, контакт ПЛО снова открыт. Я могу отфильтровать вопросы умников. — Сталевар опустил голову на это. — Или мой веб-сайт.

— Точно, — сказала Флешетта. Никаких объяснений, как он узнает, что это они пишут, но она уже прошла точку сомнения в его способностях. Оглядываясь на пешеходов, которые всё ещё игнорировали их. — Итак, как нам справиться со всей этой невидимостью?

— Я разберусь, — сказал Апейрон. — И еще раз спасибо.

Раздался слабый хлопок, а затем Апейрон исчез. Произошло изменение в текстуре звука вокруг них, и внезапно люди снова стали замечать их. Но не заметили, что они внезапно появились.

Они растворились в толпе, прошли через все этапы встреч и приветствий, прежде чем им наконец удалось побыть наедине с собой.

— Ну, это было нечто, — сказал Сталевар, когда они снова опирались на перила набережной.

— В прошлый раз, когда ты с ним виделся, было так же плохо? — спросила она. Усталость от того, с чем ей пришлось иметь дело, настигала её.

— Другое, не плохое, — сказал он. — И я бы не назвал это плохим. Напряженное, но не плохое.

Она кивнула.

— Ты понял, что он имел в виду по поводу Гармент? — спросила она. — В смысле, он имел что-то в виду по поводу Гармент?

— Я не знаю, — сказал он. — Я не думаю, что кто-то знает, и я не думаю, что нам следует совать нос в чужие дела.

Флешетта выдохнула еще раз. Еще одна потенциальная часть жизни Гармент, о которой она не подозревала. Невозможно связаться.

— Пошли, — сказал Сталевар. — Давай закончим патрулирование, а потом можешь зайти на этот визит. Посмотрим, будет ли этот совет полезен.

Она покраснела и толкнула его, удивленная тем фактом, что он был достаточно легким, чтобы её толчок действительно сдвинул его. Не сильно, но все же, это было впервые, и он, казалось, наслаждался новизной этого опыта.

— Да, — сказала она. — По крайней мере, я смогу снова увидеть Гармент, прежде чем меня поместят под медицинское наблюдение.

Сталевар посмотрел на серебристый металл своих рук.

— Если это хоть как-то утешит, я буду там же.

Она улыбнулась ему, когда они вернулись в свой патруль. Как минимум, она не будет справляться с безумием в одиночку.

---

Примечания:

Дата следующей главы: ~ 01.04.2025