Небесная Кузница Броктона/Brockton's Celestial Forge (джен)

Траншея сидела на куске сломанной кладки, ковыряясь в остатках своего обеда одной рукой, держа телефон в другой. Вместо того, чтобы просматривать новостные ленты и информацию, которая могла бы привести её к Апейрону, она вела активный видеозвонок, и на телефоне было видно лицо блондинки, которая казалась одновременно измотанной и в необычно хорошем настроении.

— То есть ты вообще не видела команду Чикаго? — спросила Кристал.

Траншея доела часть своего сэндвича, прежде чем ответить.

— Нет. Пожарная служба сосредоточилась на темной зоне. Насколько я слышал, команда Тектона работает ближе к центру города.

Большинство из того, что она услышала, были жалобами на движение транспорта, или, точнее, на то, что движение транспорта было остановлено без предварительного предупреждения. Что касается восстановительных работ, то расчистка дорог в Доках, вероятно, помогла бы в долгосрочной перспективе, но после поставок и финансирования, которые принесла выставка Гармент, произошел всплеск активности. Казалось, что половина города спешила на помощь, но оказалась в пробках, связанных с работами в наименее пострадавших районах.

— Я видела часть этого с воздуха, — сказала Кристал. — Думаю, это была сила Миксера. Целые части города просто поменялись местами, как в одной из тех головоломок с передвижными плитками.

Траншея кивнула.

— Он сильнейший эпицентр в Чикаго не просто так.

Это был пример силы, которая была несомненно сильной, но также изначально ограниченной. Миксер мог работать на огромных территориях, переключая части ландшафта, перемещая дороги, холмы, даже здания. Он мог масштабно перестраивать поле битвы, но был значительно менее способен иметь дело с последующим сражением. Скорее кейп для подготовки, чем активный боец.

— Я, конечно, рада, что они нам помогают, но всё это кажется немного запоздалым по сравнению со всем остальным, — сказала Кристал.

Траншея слегка улыбнулась.

— Ну, я не совсем сюда приехала, чтобы помогать пострадавшим от стихийных бедствий.

— Ну, я рада, что ты это сделала, — ответила Кристал. Траншея почувствовала, как её лицо слегка покраснело. Не совсем румянец, ее кожа была слишком толстой для этого, но принцип тот же.

Моменты после катастрофы всегда были самыми критическими. Это был момент, когда можно было сделать больше всего, когда людей еще можно было спасти. Было еще много горечи от того, что город даже не получил ответа класса А после Безбожного Часа. Все городские кейпы работали до изнеможения в те ранние часы, часто не отступая до следующего дня.

По сравнению с этим, даже поддержка на уровне чикагской команды была невыразительной. Присутствие Миксера в городе поможет устранить нанесенный ущерб, но это только сделало отсутствие внешней поддержки после атак ещё более заметным. Это было особенно заметно для неё.

Ей нравилось думать, что она достаточно хорошо справляется с публичными аспектами жизни кейпа, но количество похвал, которые были направлены на неё просто за то, что она присутствовала в городе в тот критический момент, немного нервировало. Единственным другим кейпом, который самостоятельно перешел в город, была Дракон, и не то чтобы Траншея могла сравниться с кем-то на этом уровне. Тем не менее, это не помешало людям в основном ставить её в пример.

По-настоящему неудобным аспектом был политический аспект. Дело было не только в том, что она перевелась в город, дело было в том, что она пришла по собственной инициативе. Не как часть какой-то санкционированной Протекторатом силы помощи или подкрепления, просто она, действующая вне системы. Системы, о которой не думали особенно ласково после того, как всё было улажено. Её считали неким символом неповиновения, а это было последнее, чего она хотела.

Ну, честно говоря, она не была уверена, чего хочет, по крайней мере, на этом фронте. Учитывая выбор между карьерой в Протекторате, какой бы она ни была, и шансом на излечение, сомнений не возникнет, но это не тот вид обмена, который здесь делают. Она делала хорошую работу, помогала людям, но, делая это, она каким-то образом стала иконой неповиновения, и за это неповиновение придется заплатить.

Вот о чем она беспокоилась. Она была рада, что могла помочь, что она смогла помочь. Это были не только люди, которых она смогла спасти, она смогла облегчить усилия других спасательных команд, люди, которые бы потратили дни, копаясь в завалах или пытаясь пройти по разбитым улицам, вместо этого смогли направить свои усилия туда, где они могли бы принести наибольшую пользу. В идеальном мире это считалось бы всеобщим благом, но мир не был идеальным. На СКП было много гнева, и она стала точкой сплочения для многих из них.

Точная причина, по которой на ней так сосредоточились, была другой вещью, которая ее беспокоила. Дела 53, или в частности трудности, которые Протекторат испытывал в своих усилиях по лечению и интеграции Дел 53, были чем-то, что было хорошо известно людям. На каждый случай, как у Сталевара, приходилась дюжина тех, кто просто не мог сосредоточиться, кто боролся с проблемами питания или просто с физическим или психическим бременем своих состояний. Это говорило о чем-то, что она считалась одной из успешных историй.

По сути, она была примером неудач Протектората, служащим для того, чтобы подчеркнуть еще один чрезвычайно громкий провал. Если бы у неё что-то не получилось, если бы ей пришлось тайком вернуться в Сан-Диего в конце всего этого, не было бы никаких шансов просто вернуться к своей прежней роли. Не после того, что произошло, и того количества внимания, которое было уделено ей. Им пришлось бы либо противостоять этому образу, либо как-то его подорвать. В любом случае, её ждал бы неприятный опыт. Или даже большее неприятный, чем обычно. Она не подписывалась быть иконой неповиновения, но с другой стороны, она не подписывалась на многое из того, с чем ей приходиться иметь дело. Всё, что она могла сделать, это двигаться вперед и надеяться, что она сможет найти способ.

Это должно было стать мотивирующим фактором, ещё одним элементом «выиграй или умри», заставляющим её искать это легендарное решение, но в настоящее время её единственной возможной зацепкой была её встреча с Гармент и надежда использовать любую связь, существующую между модным кейпом и Небесной Кузницей. Гармент была интенсивной, но эта интенсивность была тревожной. Был ли какой-то конфликт между Гармент и остальной командой Апейрона? Какая-то причина, по которой они никак не признавали друг друга? Не выстрелит ли она себе в ногу, пытаясь дотянуться до единственной зацепки, которую ей удалось найти?

Ну единственной зацепки, которая не превратилась в облако насекомых у неё на глазах.

— Как дела у твоей кузины? — спросила Траншея, отвлекаясь от мрачных мыслей и переводя тему на что-то столь же неприятное.

— Хорошо, — слабо сказала Кристал. — Или настолько хорошо, насколько мы могли надеяться. Моя мама в ударе, так что мы определенно вытащим её оттуда сегодня, но, судя по всему, нужно проработать около пятидесяти слоев бюрократической волокиты.

Траншея кивнула.

— Я знаю, что властелин-обвинения серьезны, но это звучит хуже, чем всё, о чем я слышала раньше.

— Штуки про властелина были только частью этого, — сказала Кристал, качая головой. — Я получила только краткие заметки, но, похоже, у них есть дюжина процедур и ограничений СКП, связанных с этим делом. Даже краткое описание было больше, чем я могла понять.

— В отличии от двадцатиминутной лекции о протоколах видеозаписи мероприятия? — спросила Траншея с ухмылкой, расцветающей на её лице. То, как Кристал покраснела в ответ, было совершенно очаровательно.

— На самом деле это было не двадцать минут, — запротестовала она. — И это было интересно. С тем, как он всё разложил по полочкам, было действительно легко понять, о чем он говорит.

— Да, он действительно казался тем человеком, который может удерживать внимание своей аудитории, — поддразнила она. Кристалл что-то пробормотала в ответ, что заставило Траншею ухмыльнуться еще шире.

— Но если серьезно, я рада, что всё прошло хорошо, — сказала она. Ей не нужно было упоминать инцидент на благотворительном шоу. Они обе знали, насколько отвратительным это могло бы быть. Если бы Кристал не наткнулась на первую встречу или если бы она не была там, когда было выдвинуто обвинение…

— Я тоже, — сказала Кристал. Траншея подняла бровь, на что Кристал закатила глаза. — Да, я знаю, но, честно говоря, было приятно просто иметь возможность отвлечься от всего, — она выдохнула. — Такое ощущение, что не было ни минуты покоя в течение нескольких недель. Я не думаю, что я осознавала, как сильно я скучала по возможности делать что-то нормальное.

— Да, — нейтрально сказала Траншея. Кристал признала свою небольшую оплошность, но, к счастью, не стала её комментировать. Это было то, за что Траншея была благодарна. Она никогда не сможет уйти от жизни кейпа, но, как и Кристал, ей нравились приземленные моменты, когда всё не было связано с её состоянием, силами, геройской личностью или следующей миссией.

— Итак, говоря об этом, как твои планы с Тектоном? — спросила она.

Траншея выдохнула.

— Туманно — сказала она. Кристал подняла бровь, поэтому она продолжила. — Ничего не решено, ничего конкретного. Мы едим ужин, но для нас это обычно означало еду на вынос в его лаборатории.

— Серьёзно? — спросила Кристал.

— Разве Джо не ведёт тебя в закусочную на ваше первое свидание? — парировала она, хотя и с хорошим чувством юмора.

— Ужин и концерт, — сказала она с фальшивой напыщенностью. — И компания, спонсирующая еду, должна быть действительно хорошей.

Траншея кивнула в знак признательности. Она видела некоторые фотографии упакованных блюд и кейтеринга, которые были предоставлены волонтерам как во время подготовки, так и на вечеринке после. Даже с её стандартами она не могла найти у них никаких недостатков. Жаль, что они еще не работали открыто. Это был бы достойный вариант, если ужин с Эвереттом должен был превратиться в еще одну еду на вынос.

— Я не очень в курсе событий в сфере общественного питания в Броктон-Бей, особенно после атак, — объяснила она. — К тому же нам нужно место, которое вместит меня и доспехи Тектона. — Потому что не было другого выбора, кроме как оставаться в сфере деятельности кейпов. — Мы привыкли обходить это. Много фургонов с едой, обеды на открытом воздухе и тому подобное.

Это было приятно, когда между ними всё было неопределенно. Когда она могла притворяться, что ничего нет, что ничего не будет. Что у неё будет достаточно силы воли, чтобы просто не дать себе развить чувства. Как будто это когда-то работало, как бы несправедливо это ни было по отношению к ним обоим.

Она выдохнула, и Кристал восприняла это как знак сменить тему.

— Ты снова пойдёшь в тёмную зону после этого? — спросила она.

Она покачала головой.

— Нет. Утро было последним рывком к первоначальным целям. Мы добились того, что большинство ключевых маршрутов были расчищены или, по крайней мере, проходимы. Они проводят реорганизацию, чтобы учесть новые ресурсы из шоу. И результаты работы чикагской команды, — добавила она.

— Что, у тебя весь день выходной? — спросила Кристал.

— По крайней мере, пока мне не нужно будет встретиться с Гармент, — сказала она.

— Хотелось бы встретиться, но вся семья на готове, если что-то понадобится для Эми, — сообщила Кристал. — Моя мама, наверное, уже всё держит под контролем, но мы все хотим быть рядом, когда она выйдет.

— Я уверена, она это оценит, — сказала Траншея, доедая остатки обеда.

— После того, как она так долго была взаперти, она, вероятно, будет просто рада выбраться оттуда. Даже если она фактически застрянет дома, пока мы не получим окончательное разрешение, — сказала Кристал, говоря теоретически и определенно не как человек, который тайно общался со своей кузиной в нарушение правил СКП. Они обе обменялись улыбками по поводу этой невысказанной детали.

— Ну, удачи во всём. Надеюсь, у Эми все будет хорошо, — сказала она.

— Тебе тоже удачи, — ответила Кристал. — Дай мне знать, как прошли дела с Гармент.

— Конечно, — сказала она, прежде чем завершить разговор и выбросить остатки своего ланч-бокса.

Еда внезапно перестала быть особенно приятной, так как её желудок перевернулся при мысли о предстоящей встрече с Гармент. Её единственная зацепка, и она вполне могла привести в тупик. Даже помимо опасений о том, как Гармент на самом деле связана с Апейроном и какой-либо потенциальной враждой между ними, она прекрасно понимала, что встретится, возможно, с самыми элегантными и изумительными кейпами в мире.

Старые неуверенности бурлили под поверхностью, неуверенности, которые никогда по-настоящему не уходили. Потому что они не могли. Не тогда, когда она жила с ними каждый день. Она работала над тем, чтобы понять их, управлять ими и справиться со своей ситуацией, но это не изменило ситуацию. Это просто добавило слой контроля поверх неё.

Она надеялась, что сможет найти зацепку к Апейрону от Гармент. Она надеялась, что упоминание Апейрона не поднимет какую-то скрытую проблему между Апейроном и Гармент и не заставит её немедленно вышвырнуть Траншею. Она надеялась, что связи будет достаточно, чтобы действительно получить зацепку, но был шанс, что это может провалиться, оставив её ни с чем, кроме встречи с кейпом, у которой должно быть были гораздо более лучшие способы использовать своё время, чем тратить его на кого-то вроде неё.

Гармент была невероятно талантливым человеком, и не было никаких сомнений, что она была мастером своего дела, но она, вероятно, хотела бы применить это ремесло или, по крайней мере, попытаться. Независимо от того, насколько талантлива могла быть Гармент, не было ни одного наряда, в котором Траншея могла бы себя представить, который не заставил бы её чувствовать себя слонихой, украшенной для фестиваля.

Она сделала глубокий вдох, прежде чем подняться на ноги. Она попрощалась с остальными спасателями, искренне улыбающимися лицами людей, которых волновало только то добро, которое они делали. Для них было достаточно прогресса каждого дня и знаний о людях, которым они помогли. Этого должно было быть достаточно для Траншеи, но, к сожалению, ей пришлось беспокоиться о более широких последствиях.

Она увидела, как кто-то сделал снимок на свой телефон из-за пределов рабочей зоны. Обычно это был либо кто-то, таращащийся на её тело, либо редко настоящий поклонник её работы в качестве кейпа. В этом случае это почти наверняка должно было оказаться в каком-нибудь блоге или твите о восстановительных работах, с десятком комментариев о политике, поведении, руководстве и методах работы СКП. Волна критики, в центре которой как раз и оказалось её лицо.

Честно говоря, она была бы последним человеком, который утверждал бы, что Протекторат был идеален. У неё было более чем достаточно жалоб, но это были её жалобы, а не жалобы всего удрученного населения, которое хотело использовать её как точку сбора для всех своих обид на систему. Из всего, о чем она беспокоилась, когда решила рискнуть и отправиться в Броктон-Бей, это было беспокойство, которое она даже не ожидала.

Она не хотела зацикливаться на этом, но у неё было достаточно времени, чтобы потратить до встречи с Гармент. Это не делало ничего, кроме как тяготило её разум, когда она покинула остальную часть команды по восстановлению, удаляясь от более многолюдных участков части города, граничащей с тёмной зоной. Было бы полезно, если бы она могла что-то сделать для подготовки, но, кроме, возможно, просмотра еще нескольких, безусловно, превосходных видео этой женщины, чтобы получить точку отсчета, она была в растерянности. На самом деле, кроме того, чтобы прийти в студию и попытаться найти способ поднять эту тему, она не знала, что могла сделать.

И это даже не говоря о панике, которая её ждала, если Гармент действительно сможет организовать встречу. Это было то, с чем она всё ещё не знала, как справиться. Сталевар был заперт с тех пор, как он позволил деталям своего лечения ускользнуть, поэтому она не могла попросить у него совета. Сумма её сбережений казалась шуткой по сравнению с ресурсами, к которым имел доступ Апейрон. Даже если Гармент могла бы свести её с этим человеком, что она могла бы предложить, что хотя бы немного стоило его времени?

Она почувствовала, что её шаги замедлились, когда она воспользовалась возможностью свернуть в безлюдный переулок. Технически это был короткий путь к более активной части города, но на самом деле это был шанс для неё уделить себе немного времени. Позволить бремени того, что её ждет впереди, полностью лечь на её плечи. По крайней мере, здесь, вдали от благодарных волонтеров и публичных камер, вдали от позерства и представления, она могла справиться со всем масштабом невозможности того, с чем она имела дело.

— Добрый день, Траншея.

Она вздрогнула от звука голоса. Она была так уверена, что она одна, что никто не мог видеть, как она сгорбилась в отчаянии. Она немедленно выпрямилась, по крайней мере, насколько позволяла ей спина, и сдержала выражение лица, когда начала поворачиваться лицом к человеку, который её нашел.

А затем она остановилась. Голос был непринужденным. Дружелюбным. Радушным. Возможно, даже немного знакомый, но она привыкла к этому, когда имела дело с представителями общественности. Он был настолько непритязательным, что она не определила его, по крайней мере, не поначалу. Справедливости ради, единственные доступные записи этого голоса были значительно более интенсивными, чем дружелюбный тон, которым её приветствовали.

Медленно и осторожно она повернулась лицом к человеку позади неё. Первое, что бросилось ей в глаза, был ярко-красный отблеск пряди на его голове, контрастирующий с серостью остальных волос. Она продолжала смотреть вниз, видя высокотехнологичный визор, скрывающий его глаза, а на его лице появилась легкая улыбка. На нём не было его культового белого плаща, но он носил военную куртку с пластинами интегрированной технологии, разбросанными по ней. Десятки других деталей бросились ей в глаза. Черная повязка на запястье, тяжелые и прекрасно сделанные боевые ботинки, то, как воздух казался почти наэлектризованным его присутствием. То, как нужна была всего лишь одна мысль, чтобы подтвердить, на кого она смотрела.

Апейрон, Загадочный Мастеровой, был перед ней.

— Апейрон! — Вырвавшийся ответ был почти всем, что она могла выдавить, и был выдан с полным пренебрежением ко всем урокам поведения и связей с общественностью, которые она когда-либо получала. Её глубокий голос был практически лаем, который, казалось, эхом разнесся по переулку как упрёк, усиливая стыд её внезапной реакции. Она изо всех сил старалась не съежиться, наблюдая за ответом Апейрон.

Он просто улыбнулся, и в этом, казалось, не было никакой злобы. Она позволила себе расслабиться лишь на долю секунды, пытаясь вытянуть свое перекошенное тело в некую симметрию. Лопата в её руках ощущалась исключительно неловко и неуместно, но она не могла придумать, что она может с ней сделать, чтобы это выглядело естественно или ненавязчиво.

Апейрон был высоким мужчиной, но она возвышалась над ним как минимум на полтора фута. Для некоторых людей рост был источником уверенности, но для Траншеи это было просто еще одним напоминанием о том, что отличало её от других. Тот факт, что это привлекало внимание к её чрезвычайно неправильному прикусу, был просто еще одной вещью, с которой ей приходилось бороться.

Она честно не знала, наблюдает ли Апейрон за её провалом или пытается дать ей время собраться. Она отчаянно надеялась, что это последнее, но сомневалась, что во вселенной достаточно времени, чтобы подготовить её к тому, что на неё свалилось что-то подобное.

— Эм, Апейрон, — попыталась она снова, на этот раз ей удалось понизить голос до почти шепота, который она предпочитала использовать. На лице Апейрона промелькнуло выражение, которое почти заставило её потерять уверенность, но ей удалось продолжить. — Я надеялась на шанс встретиться с вами.

— Я очень рад это слышать, — сказал он плавно. Ну, всё, что он делал, было плавно. Вживую это было ещё более поразительно, чем на видео, которые она видела. Рядом с этим она чувствовала себя еще более неловкой и нескоординированной, чем обычно, неуклюжей Страж, которую нужно было научить, как не сломать случайно вещи или не ранить людей своей силой.

Она подавила эти мысли, изо всех сил стараясь сосредоточиться на моменте, на шансе, которого она ждала. Она не могла позволить вещам уйти от неё, не сейчас.

— Да? — вопрос чувствовался неловко, но это было лучшее, что она могла придумать. Всё ещё чувствовалось, что её мозг пытался догнать ситуацию. Для того, о чём она так много думала и беспокоилась, было почти оскорбительно быть настолько выбитой из равновесия, когда момент наконец настал.

— Да, — сказал он, глядя на неё.

Перед лицом, возможно, самого могущественного кейпа на планете, который, по-видимому, нашел время, чтобы встретиться с ней лично, она могла только гадать, что она может предложить, что могло бы стоить времени, которое он уже посвятил ей, не говоря уже о реальном контракте.

— Я здесь, чтобы сообщить тебе, что от твоего имени был заключен контракт, — сказал он.

Траншея уставилась на мужчину и почувствовала, как её рот открылся.

— Что? — выпалила она, снова случайно повысив свой низкий голос до почти лая. Она прочистила горло, гораздо громче, чем она бы предпочла, и продолжила почти шепотом. — Извините, вы сказали… — она даже не знала, как это закончить.

— Контракт, — сказал он. — На полное лечение твоего состояния, в той мере, в какой я смогу его решить.

Более сложная смесь эмоций, чем она могла полностью осознать, поднялась внутри неё. Она боролась, чтобы подавить их или, по крайней мере, не допустить их в свой голос и прочь от своего лица. Явная масштабность того, что подразумевалось, была за пределами слов.

— Вы можете… — слова застряли у неё в горле, и ей пришлось начать снова. — Вы можете это сделать? Вы можете исправить…

Он кивнул, избавив её от необходимости заканчивать предложение.

— Мне доступен ряд вариантов, в зависимости от степени коррекции и уровня лечения, которые ты предпочитаешь. Всё, от устранения поверхностных характеристик до полного устранения глубинных проблем.

— Я не знаю, — сказала она, затем быстро поправилась. — Я имею в виду, да, пожалуйста, я хочу… Я просто не знаю, о чем просить. — Она запуталась, чувствуя себя совершенно бесцельной. Только понимающее выражение на лице технаря удерживало её от полной паники.

— Я понимаю. Это слишком много, чтобы просто свалить на кого-то, и было бы неразумно ожидать, что ты примешь такие решения под влиянием момента, — спокойно объяснил он. — Если бы ты прошла со мной, мы могли бы обсудить твои варианты.

— С вами? — спросила она, оглядываясь. Учитывая, с кем она разговаривала, предположение, что он имел в виду что-то рядом с переулком, казалось слишком упрощенным, но она не могла догадаться, что он имел в виду.

— В мою Мастерскую, — сказал он, сделав особое ударение на этом слове.

Жестом в воздухе рядом с ним образовалась трещина. Дыра в пространстве простиралась от земли до высоты, намного превосходящей ее рост. Портал. Потому что это Апейрон, так что почему бы и нет?

— Ваша мастерская, — она запнулась, на мгновение забыв смягчить голос. Вид через проем был зыбким и размытым, но она могла различить что-то вроде гостиной с большими креслами и мягкими цветами. Не то, что она ожидала от мастерской Апейрона, но она искренне сомневалась, что это было всё.

Апейрон кивнул, как будто сделал какое-то незначительное приглашение, а не предложение раскрыть один из самых обсуждаемых аспектов своего существования. Природа его базы операций была чем-то, в чём никто не был уверен, несмотря на сотни теорий на эту тему. Даже сейчас она могла сказать только то, что у него было достаточно места, чтобы комфортно принимать гостей, и что он не чувствовал себя неловко от идеи пригласить кого-то.

— Вероятно, не помешала бы некоторая дополнительная конфиденциальность, и мне, возможно, понадобится доступ к моим помещениям, в зависимости от того, какой вариант лечения ты решишь выбрать. Если выберешь какой-либо, — добавил он в конце.

Небрежность его предложения, меняющего жизнь, была почти оскорбительной, если бы не явная искренность в его действиях. У неё была тысяча вопросов, но почему-то ни один из них не касался того, серьезно ли он относится к контракту. Она не могла себе представить, что она могла сделать, чтобы заработать что-то подобное, или кто мог бы заключить такую сделку от её имени, но Апейрон был явно серьезен.

Она мысленно перебрала всё, что сделала до, во время и после Безбожного Часа, пытаясь выделить что-то, что имело бы значение или выделяло бы её среди всех остальных, кто работал до изнеможения таким же образом.

Одна вещь действительно бросилась ей в глаза, и, к сожалению, это было не в её пользу. Она не думала об этом в то время, просто последствие восстановительной работы, но оказавшись лицом к лицу с Апейроном, эти действия, казалось, настигли её. Она сглотнула, очень хорошо осознавая масштаб действия. Признание этого, предполагая, что он ещё не знал, могло бы всё испортить для неё, но это, вероятно, было бы лучше, чем если бы он узнал позже.

— Эм, Апейрон… — начала она, потянувшись за контейнером на поясе. — Я помогала с восстановительными работами. — Он понимающе кивнул. Потому что, конечно, он должен был знать хотя бы это. — Мы имели дело с тёмной зоной и некоторыми повреждениями города от… — Она очень не хотела подчеркивать источник стихийных эффектов, с которым ей пришлось работать, чтобы перекрыть или очистить. — Эм, следов, через город? Даже после того, как большая часть материала в них исчезла, там все еще оставался осадок. Я собирала его по мере работы. Отправляла его в Протекторат.

— Это хорошо, — сказал он.

Она моргнула.

— Хорошо?

Он кивнул.

— Я рад, что кто-то смог их убрать. Я мог бы это сделать, но было ясно, что мое присутствие будет немного отвлекающим, — сказал он, сделав одно из самых сильных преуменьшений, которые она слышала в своей жизни.

Встреча с Апейроном один на один в личном порядке окончательно вывела её из равновесия. Она могла только представить, как город отреагирует на публичное появление.

— И вас не смущает, что Протекторат имеет доступ к этим материалам? — спросила она.

Он пожал плечами, как будто передача образцов вещества, за которое технари Протектората буквально сражались, была незначительным моментом. И это не было преувеличением. Фейстайм, по-видимому, пришлось вытащить Шеллак из её лаборатории за волосы после того, как она поймала её на попытке переманить некоторые из образцов, которые ей прислала Траншея. Инцидент едва не привел к тому, что они обе получили выговор, и, вероятно, так бы и случилось, если бы им не удалось независимо прийти к соглашению. Даже если это соглашение было, по сути, подкупом от Шеллак к Фейстайм с помощью специальных наборов полимеров в обмен на остатки образцов, которые получила Фейстайм.

— Я сомневаюсь, что материала достаточно, чтобы вызвать какое-то реальное беспокойство, и это в любом случае не так уж и важно, — сказал он. — По моим меркам, — добавил он, увидев выражение её лица.

Она не могла с этим спорить, даже если каждый технарь, о котором она слышала, по-видимому, сходил с ума от малейшего следа этого вещества. Все пытались доказать национальному офису, что обнаруженные ими способы использования были значимыми, чтобы оправдать некое эксклюзивное распределение материала.

Что-то, что могло бы перевернуть и, вполне возможно, уже полностью перевернуло национальное сообщество технарей, и Апейрон посчитал это незначительным. Это было показательно, и она почувствовала беспокойство о своих собственных перспективах. Ещё одно напоминание о том, насколько она не в своей тарелке, где даже потенциальная ошибка могла быть прощена, потому что это просто не имело значения в масштабах, в которых работал этот человек.

— Эм, ну да. Спасибо, — сказала она, возвращаясь к своему осторожному тихому шепоту. — Я была бы рада поговорить с вами в вашей мастерской? — предложила она, хотя заявление прозвучало менее уверенно, чем она предполагала.

Апейрон лишь улыбнулся и указал на портал. Она собралась с духом, подняла лопату так грациозно, как только могла, и шагнула в мерцающий разлом.

Она приготовилась к… чему-то. Ощущению головокружения, потоку ощущений, чувству дезориентации или странному давлению. Она уже была телепортирована раньше, включая некоторые дальние перемещения с помощью Попутчика. Этого опыта было достаточно, чтобы знать, чего ожидать от неизвестного эффекта портала.

Но ничего не было. Она плавно вышла из переулка в хорошо обставленную комнату в мягких тонах. Центром комнаты был большой аквариум, простирающийся от пола до потолка и вмещающий сложную водную среду обитания. Остальная часть пространства была заполнена удобными на вид креслами и диванами. Большинство из них были расставлены вокруг центральной точки, которая, казалось, была сосредоточена прямо перед аквариумом, но некоторые стояли вдоль стен или по бокам от небольших столиков. Это больше походило на тип гостиной, которую можно увидеть в высококлассном отеле или главном офисе крупной корпорации, чем на что-то, что можно было бы ассоциировать с мастерской технаря.

Ну, может, и нет. Это не то, что ассоциируется с лабораторией технаря Протектората, но обычно они прятались в углу местной штаб-квартиры и были гораздо более сосредоточены на личных проектах, чем на приеме посетителей. Если у них и было что-то подобное, то обычно это ограничивалось небольшим гостевым креслом или демонстрационной зоной.

Что-то вроде этого? Что-то чистое и профессиональное, собранное с ясностью цели и влиянием особого стиля Апейрона? Были технари, которые стремились к такому, просто не те, кто работал на Протекторат. Такое отношение не обязательно означало «злодей», но тот факт, что ближайшая параллель, которую она могла придумать, был Апперкраст, не представляла всё в особенно обнадеживающем свете. Неудивительно, что Апейрон заставил Протекторат нервничать. Он мог показаться дерзким и разрушительным, просто в том, как он выделялся от них.

— Пожалуйста, присаживайся, — сказал Апейрон, проходя через портал. Светящийся проем исчез позади него, заставив Траншею внезапно осознать, что она переместилась в совершенно неизвестное место без возможности вернуться. Он повернулся к ней, казалось, уловив её реакцию, несмотря на все её попытки скрыть её. — Если ты предпочитаешь…

— Нет, — быстро сказала она. Она перевела дух. — Нет. Это, всё это, это много, но я в порядке. — В конце концов, она была фактически главой Стражей Сан-Диего. Она видела тяжелые бои и ликвидацию последствий катастроф. Она выдержала и даже преуспела, насколько это было возможно для Дела 53. Она могла выдержать один разговор с Апейроном.

И если она продолжит повторять это себе, возможно, она в это поверит.

Она заметила, что в комнате было что-то, что делало её голос менее резким. Это был всё тот же низкий, хриплый тон, который она постоянно старалась минимизировать, но сочетание факторов, акустика, едва уловимые звуки воды из аквариума, возможно, даже приглушение ковра и мягких кресел, казалось, делали его менее заметным. Как будто она могла говорить нормальным тоном, а не своим обычным шепотом, не напоминая себе постоянно, насколько отталкивающе может звучать её голос.

Она двинулась в центр комнаты, отметив разнообразие мест. Казалось, чтобы разместить каждого члена команды Апейрона. Было даже одно, которое было больше, чем требовалось Матрикс. Кресло было приготовлено для неё. Обычно что-то подобное нервировало бы, но если она позволит этому беспокоить её, она никогда не остановится. Вся ситуация нервировала. Не было смысла пытаться выделить какие-то определенные элементы.

Апейрон устроился в кресле напротив нее. Учитывая обстановку, если бы не её внешность и его костюм, это могло бы сойти за деловую встречу на высоком уровне или корпоративные переговоры. На самом деле, намерение всей комнаты, казалось, было сосредоточено вокруг такого рода обмена.

— Эм, это то место, где вы встречаетесь со своей командой? — спросила она, не уверенная, стоит ли ей поднимать какие-либо темы. Не перед лицом того, что уже было предоставлено ей.

— Иногда, — сказал он, оглядываясь вокруг. — У этой комнаты нет официального обозначения, но было полезно иметь место, где команда могла собираться вместе, когда нам нужно было что-то обсудить.

Он расслабился на своем месте, и она восприняла это как знак сделать то же самое. Она нашла кресло исключительно удобным, в дополнение к тому, что оно было более чем достаточно прочным, чтобы она не беспокоилась о том, что случайно сломает его. Несколько легких движений подтвердили это, не было скрипа и неустойчивости, которых она всегда ожидала.

Весёлого взгляда от Апейрона было достаточно, чтобы она быстро успокоилась, но эта мелочь уже имела значение. Что-то, что было для неё постоянной заботой, было вычеркнуто из ее мыслей, и она была безмерно благодарна за это. И также подозрительно, учитывая, что всё было подготовлено специально для неё.

Но еще раз, если она собиралась быть начеку из-за манипуляции, она бы никогда не остановилась. Это была кроличья нора, в которую, казалось бы, провалился весь город после дебюта Апейрона. Как вы различите идеальный стилистический контроль и точную манипуляцию ситуацией? Ответ был в том, что вы не могли этого сделать, поэтому вам лучше не пытаться и сосредоточиться на вещах, которые вы могли контролировать.

Прямо сейчас, в самом сердце территории Апейрона, отчаянно надеясь на чудо контракта, который ей предложили, было очень мало вещей, которые она чувствовала контролируемыми. Тем не менее, она была профессиональным кейпом, или, по крайней мере, настолько, насколько любой Страж мог бы им быть. Она могла справиться с чем-то вроде этого. И пока она продолжала говорить себе это, это могло быть правдой.

— Значит, это только для встреч с вашей командой? — спросила она, хотя эта светская беседа показалась ей совершенно несущественной.

— На самом деле у меня нет места, подготовленного специально для переговоров с третьей стороной, — сказал Апейрон, улыбнувшись её комментарию. — Хотя, возможно, придется заняться этим, если это станет обычным явлением.

— Станет ли? — спросила она, затем немного сдержалась, прежде чем продолжить. — Я имею в виду, вы сказали, что контракт был заключен от моего имени… — Что потенциально могло означать кого-то из его команды или какую-то связь, о которой никто не знал. — Это распространено? Или что-то, что станет более распространенным?

— Я надеюсь, что в будущем это станет более распространённым явлением, — сказал Апейрон, откинувшись на спинку стула.

Мягкий голубой свет аквариума играл на его визоре и технологических металлических пластинах его костюма. В сочетании с сиянием этой красной пряди волос это создавало поразительный образ. Не совсем необычно для Апейрона, но видеть это лично, когда его внимание направлено на вас, было совсем не похоже на просмотр записей этого человека.

— Я уверен, ты знаешь, что ты не единственная из Дела 53, кто добрался до города, — продолжил Апейрон.

Траншея кивнула.

— Я в курсе, но я ни с кем из них не встречалась, — призналась она. Она была слишком сосредоточена на своей работе по восстановлению, чтобы иметь время на общение, и она сомневалась, что у кого-то из них было больше зацепок, чем у неё.

Чем у неё было. Она всё ещё пыталась осмыслить это. Это. Безумие всей ситуации. Всё, над чем она так отчаянно работала, внезапно упало ей на колени, и она понятия не имела, что с этим делать. Она могла справиться с командными брифингами и даже короткими заявлениями для СМИ, но она никогда не была хороша в разветвлении, формировании новых связей и построении отношений из ничего, и на то были веские причины. Вероятно, существовала тысяча тщательно структурированных шагов, которые лучший переговорщик знал бы, чтобы предпринять в её ситуации, но всё, что она могла сделать, это сидеть и пытаться не облажаться.

Апейрон кивнул. Было ясно, что он пытается сделать так, чтобы ей было комфортно, что было облегчением, хотя это и заставляло её чувствовать себя немного неловко. Ну, более неловко, чем обычно.

— Честно говоря, лечение никогда не предполагалось таким ограниченным, каким оно было, — сказал он. Она не смогла скрыть удивление на своем лице, и Апейрон наклонил голову в явном веселье. — У меня не было лучшего представления о местном СКП. Их политика усложнила ситуацию по ряду направлений. Невозможно было достичь даже базового уровня координации, не говоря уже о предложении дополнительных услуг.

— Полагаю, что так, — она сказала это как можно более ровным голосом. Она боролась со множеством эмоций с момента внезапного появления Апейрона, но его признание, что он предложил бы лечение, возможно, напрямую через СКП, если бы он мог; это было особенно больно.

Не секрет, что лечение Дел 53 было минимальным приоритетом для СКП в целом. Были некоторые ранние попытки, но как только стало ясно, что ни одно из простых решений не принесёт плодов, всё перешло к управлению и контролю имиджа. Помогая им жить в своей ситуации и заставляя общественность быть более терпимой. Чтобы люди приняли их и других «чудовищных» кейпов.

С тех пор любой достигнутый прогресс был в значительной степени индивидуальным. Какое-то удачное взаимодействие сил, которое не могло быть повторено, или необычайно удачное обстоятельство, которое помогло одному конкретному человеку. Собственный статус знаменитости Сталевара, приведенный в качестве примера, словно его можно было повторить во всём сообществе, как будто это не подчёркивало, насколько безнадежны были большинство их ситуаций.

И на каждую историю успеха было слышно полдюжины ужасных историй. Отчаявшиеся люди, которые пошли на плохие ставки или попробовали что-то, что казалось верным, только чтобы это обернулось чудовищно. Иногда буквально чудовищно. О действиях Лабораторной Крысы всё еще говорили шепотом в сообществе Дел 53. Это только сделало СКП более настороженной, более осторожной в отношении поиска любого возможного лечения или помощи. Если бы Сталевар явно не действовал за спиной СКП, не нарушил политику невмешательства и не заключил свою собственную сделку на лечение, она бы не удивилась, если бы они годами замалчивали этот вопрос, и не раньше, чем Апейрон согласился со всеми их условиями, положениями и политикой.

В идеальном мире тот факт, что у Апейрона было лечение, которое могло помочь Делам 53, заставил бы Протекторат и СКП прийти к соглашению и решить свои проблемы с этим человеком. К сожалению, в реальности было бы гораздо более вероятно, что они использовали бы ту же ситуацию, чтобы попытаться заставить его выполнить их требования, НЕ ПОЗВОЛЯЯ ему помогать, пока он не согласится встать в их строй.

Идея звучала безумно, но нужно было просто взглянуть на ситуацию в Броктон-Бей и на продолжающиеся восстановительные работы, чтобы увидеть это. Она была на улице, работая с людьми, которые сильно пострадали от первой волны бомбардировок. Которые годами терпели тупиковую ситуацию с бандами. Хотя никто не был точно уверен в том, что происходит на самом высоком уровне, всем было очевидно, что никаких публичных просьб о помощи не было сделано, и что та же политика, которая превратила Апейрона в изгоя до Безбожного Часа, всё ещё действует.

— Хотя я полагаю, что побочным эффектом от задержки является то, что она позволила мне расширить возможности лечения, — весело сказал Апейрон.

Та непринужденная жизнерадостность, с которой он представлял совершенно невозможные вещи. Та непринужденная жизнерадостность Апейрона, человека, который смотрел вниз на Бакуду, который уничтожил Луна с дикой жестокостью, будучи тяжело раненым и, по-видимому, трансформированным. Который запугал каждую группу в городе одним собранием и набором указов, которые они, по-видимому, боялись игнорировать на любом уровне.

Она сглотнула и попыталась успокоиться. Казалось, что у неё кружится голова, хотя успокаивающая атмосфера комнаты помогала. Нежные цвета в прохладных тонах, которые, казалось, смягчали темперамент и помогали ей сосредоточиться. На самом деле, это вполне могло быть именно так. Это был Апейрон. Она встречалась с кейпом, который уже представлял невозможное лекарство. Что было еще полдюжиной потенциальных эффектов сверх этого.

Вздохнув, она посмотрела на технаря.

— Вы сказали, что можете меня вылечить, — осторожно сказала она. — И это покрыто. Что есть контракт?

— Заключён от твоего имени, — подтвердил он, но не предоставил никакой информации о том, кто мог это выдвинуть.

— Почему? — спросила она. — Я имею в виду, почему я?

— Есть определенная степень сочувствия к твоей ситуации, — признал он.

Учитывая состав его команды, это могло означать что угодно. Прото Айма, Матрикс, даже его собственная трансформация. Обычно сочувствие посторонних кольнуло. Это было что-то, что пришло вместе с жалостью и снисходительностью, но даже если Апейрон не был Делом 53, было ясно, что трансформация не была преднамеренной. Форма, в которой он сражался с Луном, не была тем, что он принял по собственному выбору.

Она не хотела давить на него по этому вопросу… на самом деле она отчаянно хотела давить на него по этому вопросу, но не хотела рисковать, спрашивая. Дело в том, что сочувствие было, по крайней мере, потенциально чем-то, что исходило из понимания, а не того, с чем она обычно сталкивалась.

— Кроме того, твоя работа в городе была высоко оценена как мной, так и членами моей команды, — добавил Апейрон.

Это заставило Траншею моргнуть.

— Восстановительные работы? — спросила она. Мужчина кивнул. — Но это было просто… — она с трудом находила слова. — Я не поэтому приехала в город, — призналась она. — Я даже не думала об этом. Это просто произошло, и я была там.

— И ты помогла, — сказал он. — Это имело значение. Я мог сделать лишь ограниченное количество вещей во время атаки, а после — еще меньше. Я уверен, ты и сам знаешь, какое значение ты имела.

— Моя сила, — мягко сказала она. На самом деле мягко, а не просто тихо. Текстура комнаты смягчила резкие аспекты её голоса, позволив ей вложить в свою речь больше эмоций, чем она обычно рисковала. — Это была просто правильная сила в правильном месте.

— В правильное время, — согласился он. — Многое в жизни зависит от этого. Использовать по максимуму возможности, которые представляются.

Она замолчала на мгновение. Мысль о том, что она потенциально может получить всё, о чем когда-либо мечтала, от полного контракта с Апейроном, что-то почти мифическое по значению, всё потому, что она случайно столкнулась с людьми, которым нужна была помощь, и не оставила их в подвешенном состоянии. Потому что она пошла с Мегаваттом, чтобы помочь во время Безбожного Часа. И осталась для спасательных работ. И подписала контракт с пожарной службой, чтобы помочь расчистить завалы и заделать трещины, которые открылись на улицах. На целую неделю постоянной сверхурочной работы.

Ладно, может, это и не было таким несущественным, как казалось. Это всё ещё не казалось равным, но, по крайней мере, она могла понять, почему кто-то, кто заботился о своем городе, считал это чем-то заслуживающим признания, даже если это было меньше того, что она сделала в любой из дюжины других миссий со Стражами.

Она снова посмотрела на Апейрон. Это было так? Это потому, что она не была со Стражами? Не была частью какой-либо системы, которая говорила ей, куда идти, что делать и как представлять вещи после этого? Почему-то она сомневалась, что Апейрон был бы так благодарен, если бы её официально направили в город в рамках какой-то инициативы Протектората. С другой стороны, это переместило бы всё на Протекторат, а не на неё.

Она носилась по кругу в голове, пытаясь найти способ оправдать всё перед собой. Какое-то объяснение, которое убедило бы её, что это не какая-то ошибка или перенапряжение. Что всё не рухнет в ту секунду, когда он задумается. Она не хотела, чтобы это произошло, но было так трудно принять, что это реально. Что это может быть концом всего, с чем она боролась.

Она даже не знала, что это может значить. Её жизнь, её существование как Траншеи, было неразрывно связано с её состоянием. С её телом, её силами и тем, как её видят. Были вещи, которые она хотела, стремления и полеты фантазии, которые были развлечены в отчаянных сценариях «что если», но она никогда по-настоящему не задумывалась, как может выглядеть излечение. Какой будет её жизнь после… после всего, что было её жизнью до этого момента.

И её всё ещё встречали с сочувственным выражением. Не снисходительное сочувствие или жалость к её существованию. На самом деле, вообще не связанное с её состоянием. Апейрон понимал, что на неё свалилось. Что имело смысл, учитывая, что именно он сваливал это на неё.

Это было безумие. Ну, ситуация была безумием, но, если говорить точнее, она ненавидела то, как она боролась с тем, что должно было быть несомненно хорошим делом. Может быть, если бы она чувствовала, что заслужила это, если бы она выследила Апейрона и изложила свое дело, если бы она пришла к соглашению и каким-то образом обеспечила контракт собственными усилиями. Ну, собственными намеренными усилиями. Она не привыкла, чтобы ей просто так всё вручали, особенно что-то столь значительное, как это.

Но слова Апейрона задели её. Использовать все возможности, которые представились. Сталевар сделал это во время своей случайной встречи. Она не могла позволить себе сделать меньше. Не имело значения, чувствовала ли она, что то, что она сделала, было достаточно значительным, чтобы заслужить что-то столь важное, как это. Апейрон или кто-то близкий к Апейрону, был ей благодарен. Благодарен за то, чего смогла достичь её работа. Она не собиралась оскорблять эту щедрость, думая вокруг да около об этом.

— Вы сказали, что есть варианты, — начала она. — Что некоторые из них сложнее других? — Несмотря на её обязательство перестать смотреть в зубы дареному коню, она не могла не почувствовать масштаб предложения.

— Они есть, — сказал он. — Хотя, для подтверждения, это больше касается твоей собственной переносимости лечения. Твой контракт действителен для любого уровня лечения, который ты пожелаешь, или даже для последующих визитов, если ты передумаешь в дальнейшем.

Подавляющая щедрость не была столь утешительной, как должна была быть. Всё было бы более управляемо, если бы Апейрон дал ей набор опций и прайс-лист, а не, по-видимому, предоставил в её распоряжение весь спектр своих возможностей.

— Значит, это вопрос степени обработки? Например, сможете ли вы сделать это сегодня днем или это займет… дни? Недели? — нерешительно спросила она.

— Ну, скорее от пары секунд до, может быть, получаса, в худшем случае, — сказал он. — И это будет в основном сканирование и анализ. Фактическое лечение не будет намного дольше.

Она моргнула. Видимо, даже несмотря на всю проделанную ею умственную гимнастику, она так и не смогла вспомнить, с кем разговаривает.

— Ладно, — мягко сказала она. — Но в чём разница? Я имею в виду, люди пытались помочь Делам 53 раньше, и это не… — Она не хотела упоминать некоторые примеры, которые приходили ей на ум. Даже приведение их в сравнение с тем, что предлагал Апейрон, казалось оскорбительным, но она не могла не думать об этих образах.

Апейрон кивнул.

— По сути, это проблема выражения силы, — объяснил он. — Зачастую изменения в телах людей из-за или в результате их сил — это просто структурные сдвиги. Это одиночный эффект, который ничем не подкрепляется.

— Но не с Делами 53, — сказал Траншея, следуя его логике.

Обычно она бы усомнилась в ком-то, кто говорит с такой уверенностью, но Апейрон неоднократно демонстрировал свою компетентность в этой области. Она не знала, был ли он на самом деле технарём сил, и сейчас специфика его специализации не имела для неё особого значения. Она была готова поверить, что он знал, о чем говорил, и это было важно.

— Именно, — сказал Апейрон. — Это похоже на то, что можно увидеть в других проявлениях сил. — Траншея озадаченно посмотрела на него. — Например, есть бластер, который направляет свою силу из рук. Если он потеряет руки в результате несчастного случая, это нарушит механизм его силы, но не удалит её. В конце концов можно будет увидеть сдвиг в том, как проявляется сила, потому что его руки не являются каким-либо образом центральными в выражении его силы, они просто служат для этого средством.

Траншея кивнула. Она смутно помнила что-то об этом из курсов по парачеловеческим исследованиям, которые они поощряли посещать Стражей. Такого рода эффект наблюдался, но не был хорошо понят. Это было не то, что можно было подтвердить экспериментально, и полевые случаи были, что вполне объяснимо, редки.

— В случае с Делами 53 и некоторыми другими измененными паралюдьми их состояние является результатом активного проявления их силы, и это вступает в противоречие с попытками лечения. — Он пожал плечами. — Я мог бы обратить тебя в полностью человеческую форму, но если бы я не решил проблемы с аспектом твоей силы, ответственному за твоё текущее состояние, то произойдут конфликты и возвращение к предыдущему состоянию. — Выражение его лица стало серьезным. — Если это не учитывать должным образом, последствия могут быть серьезными, как показали предыдущие попытки.

Она кивнула, умудрившись не поморщиться. На самом деле, было облегчением, что Апейрон признал предыдущие неудачи. То, что он знал о них, означало, что он предпринял шаги, чтобы избежать этих ошибок. Это означало, что ей, вероятно, не нужно было беспокоиться о том, что она закончит как один из пациентов Лабораторной Крысы.

— Значит, это лечение должно работать с силой? — спросила она, отчасти пытаясь отвлечься от этих опасений.

Апейрон кивнул.

— Изменения, которые не влияют на проявления рассматриваемых способностей, реализовать проще всего. Это то, что Сталевар получил в своем первом лечении, и это то, с чем, вероятно, мог бы справиться любой парачеловек, который понимал, что он делает.

Траншея моргнула.

— Извините, первое лечение Сталевара? — спросила она.

Апейрон улыбнулся.

— Как и у тебя, у него уплачено за полное лечение. Я мог сделать только то, что мог, в полевых условиях, и мои ресурсы тогда были более ограниченными. Конечно, не было возможности для последующего лечения, учитывая всё, что произошло.

Она не знала, как к этому относиться. С одной стороны, она не могла завидовать Сталевару, не после того, как он рискнул сообщить ей и многим другим Делам 53. Поступая так, ему, вероятно, было сложнее получить это последующее полное лечение. С другой стороны, его ждало полное лечение. Сталевара, Дело 53 со знаменитостью, славой и руководящей должностью, ожидающей его, не только получил первое лечение от Апейрона, он также был намечен для всего объема того, что этот человек мог предложить.

Но она тоже, если хотела. И она получала своё первой. Она не могла завидовать его удаче, не тогда, когда ей повезло не меньше. Она чувствовала себя ужасно из-за того, что ей выпала такая возможность, когда так много других боролись, но она также не могла упустить её. Апейрон сказал, что хотел предложить своё лечение более широко. Возможно, она могла бы помочь заставить СКП действовать, показав, что можно полностью вылечиться.

Или, может быть, она просто не была достаточно бескорыстной, чтобы поставить всех остальных выше себя. Может быть, это делало её менее достойной, чем думал Апейрон, но она могла с этим жить. Она будет с этим жить.

Она кашлянула со звуком, похожим на выхлоп грузовика, и снова была благодарна за то, что комната, казалось, впитывала звуки, а не подчеркивала их.

— Так что, для меня любое лечение должно было бы учитывать то, что моя сила сделала с моим телом?

— По сути, — сказал Апейрон, кивнув. — Это обусловлено активным эффектом силы, поэтому его нужно либо направить на новое выражение, либо смягчить. Или устранить.

— Устранить? — спросила Траншея, широко раскрыв глаза.

— Да, это немного экстремальный случай, но если ты не хочешь возиться ни с чем другим, я могу просто создать тебе новое тело без способностей, — сказал он. — Никакой возни с выражениями, фокусами, подавлением, модуляцией силы или чем-то подобным. — Он слегка пожал плечами. — Это своего рода ядерный вариант, но если это то, чего ты хочешь, он открыт для тебя.

Она вздохнула, обдумывая его слова. Никаких сил. Не просто потеря контроля над землей, а совершенно новое состояние в «новом» теле. Полностью человеческом, без тени того, кем она была раньше.

Если бы это был единственный доступный ей вариант, она бы, возможно, его приняла. Ей бы не хотелось уходить от своей жизни кейпа, от всех своих друзей, от Эверетта, но, получив шанс построить что-то новое без своих прежних трудностей, она не могла отрицать привлекательность подобного.

Но это был не единственный вариант. Это был ядерный вариант. Тот, который некоторые из Дел 53, вероятно, приняли бы при первой возможности. В отличие от них, её время в качестве кейпа не было полностью негативным, и были варианты, которые позволили бы ей остаться в этом мире. Дать ей развить то, чего она достигла. Может быть, даже перерасти факторы, которые её ограничивали.

— Эм, спасибо, но я не думаю, что это для меня, — сказала она. Апейрон кивнул, и в его выражении лица не было осуждения. Это был вариант, ничего больше. — Значит, более простые методы лечения изменят ситуацию, но только в контексте её текущего выражения? — Апейрон снова кивнул, и она опустила глаза, глядя на свое изуродованное тело.

Как бы это выглядело для неё? Если бы она была той, кто случайно наткнулся на Апейрона, а не Сталевар, что бы это было за незначительное лечение? Выпрямление позвоночника? Корректировка того, как мышечные пластины были распределены по ее телу? Может быть, исправление части её асимметрии и деформации, при этом сохраняя общую структуру? Она всё ещё могла бы быть набором рубцовой ткани, чрезмерно плотных костей и тяжелых мышц, но, возможно, в немного более человеческих пропорциях.

Это помогло бы. Это очень помогло бы. Честно говоря, помогло бы что угодно. Что угодно, только не выглядеть как горбатый неуклюжий монстр. И если бы она была довольна даже самым базовым лечением, которое он мог бы предложить…

— А как насчет «полного лечения»? — спросила она. — Что это будет включать?

— По сути, это сброс твоих способностей, — пояснил он.

Она почувствовала, как кожа на ее лице напряглась от выражения удивления. Или того, что она носила в качестве выражения удивления, которое на самом деле больше походило на комбинацию рычания и гримасы смерти. Была причина, по которой она пыталась контролировать своё выражение, но, к счастью, Апейрон не выглядел обеспокоенным этим проявлением.

— Я имею в виду, что необходимо изменить фундаментальное выражение. Меньшие методы лечения могут работать в текущих границах или изменять аспекты функционирования твоих способностей, но единственный способ гарантировать полное излечение — вернуться к заводским настройкам и начать оттуда, — продолжил он.

— И вы можете это сделать? — спросила она.

Он кивнул.

— Я не уверен, знакома ли ты с исследованиями паралюдей или теорией пассажиров?

Она кивнула.

— Я посещала курсы, и в последнее время много внимания уделяется теории пассажиров. — В основном из-за Апейрона, но об этом не было смысла говорить.

Апейрон кивнул ей, затем наклонился вперед в своем кресле.

— Пассажиры отвечают за направление и управление силами или, по крайней мере, за те их аспекты, которые выходят за рамки того, с чем может справиться человеческий разум. Они также работают над тем, чтобы установить выражение сил во время триггерного события, — объяснил он. — Каждый пассажир отличается не только своими методами, но и механикой того, как работают его способности. На самом деле у разных паралюдей очень мало общих принципов, даже если их силы внешне похожи.

Все, что могла сделать Траншея, это оцепенело кивнуть. Это выходило за рамки уверенности в силах. Это было всеобъемлющее понимание механики того, как они действуют, самой природы существования паралюдей. Были люди, которые хотели списать Апейрона со счетов как сумасшедшего, как безумного глупца, который слишком увлекся собственными теориями, но, видя его таким, было трудно так небрежно отмахнуться от его заявлений.

— Параметры сил обычно устанавливаются во время триггера. Любое изменение с этого момента работает в рамках этих параметров, а не находит новые выражения. Но возможно изменить это выражение.

Апейрон поднял руки, и в пространстве между ними образовалась голограмма. Это был простой набор геометрических узоров, вроде тех, что можно увидеть на лекциях по математике. На схеме были изображены две отдельные области, размеченные сетками.

— Пассажиры «обитают» в полувиртуальной общей среде. Фактическая структура и местоположение пассажиров значительно сложнее, но можно думать о них как о фактически существующих в альтернативной пространственной сфере от паралюдей, с которыми они связаны. — Он посмотрел на неё. — Пассажирское Пространство.

Она снова кивнула. Она могла понять объяснение на поверхностном уровне, но с подтекстами было гораздо сложнее смириться, не говоря уже о том, как именно Апейрон пришел к этому открытию.

— Это пространство намеренно изолировано от остальной реальности. Теоретически, не должно быть возможности использовать способности пассажиров, чтобы проникнуть внутрь. На практике сочетание определенных специфических и высокоуровневых эффектов способно создать временную связь.

Голографическая сетка отображала связь, формирующуюся между двумя отдельными областями. Там было больше информации, цветовых градиентов и показаний данных, которые она не могла надеяться отследить, но, опять же, на самом высоком уровне это было достаточно просто. Или достаточно упрощено.

— Одним из потенциальных результатов такой связи является модуляция способностей парачеловека. Разрыв позволяет установить более сильную связь, которая может выражаться во всем: от временного расширения прав и возможностей до проявления новых сил и совершенно нового выражения базовых способностей, — продолжил он. На стороне «Пассажирского Пространства» диаграммы были показаны сложные конструкции, но, опять же, если бы она сосредоточилась на элементах самого поверхностного уровня, она могла бы понять, что говорила Апейрон.

И он в основном говорил, что может выбить заднюю дверь всей системе парачеловеческих сил, чтобы заставить её делать всё, что он захочет. Ну, может, не всё, что угодно, но больше, чем кто-либо другой мог надеяться. Несмотря на то, что Апейрона «подозревали» в том, что он был технарём сил, это, казалось, зашло гораздо дальше. Это было фундаментальное изменение того, как работают силы, и он просто представил ей это, как будто это было ничто.

— Можно ли мне знать такие вещи? — спросила она. — Вы не беспокоитесь, что это выйдет наружу?

Что-то вроде этого, это могло бы объяснить всё. Рост мощи Апейрона, новые способности, которые он продемонстрировал, изменения в его товарищах по команде между появлениями. Он не признался, что использовал этот метод для усиления себя или своей команды, но это было самое значительное лечение, доступное ему. Сделал бы он что-то меньшее для членов Небесной Кузницы?

— Я не собираюсь предлагать тебе лечение, не объяснив, что оно делает, — сказал он. — Ты заслуживаешь полной информации, прежде чем согласишься на что-либо. Что касается о том что информация выйдет наружу, некоторые из этих деталей уже известны на уровнях Протектората и СКП, и теория пассажира тщательно изучается. Я бы предпочел, чтобы ты сохранила некоторые детали, которыми я с тобой делюсь, в тайне, но я не собираюсь предъявлять никаких требований на этом фронте.

— Вам не о чем беспокоиться, — заверила она его. — Вы можете мне доверять.

— Я это ценю, — сказал он. — Хотя, что быть ясным, тебе не нужно идти на лечение на этом уровне. Я знаю, что это очень много. Если ты хочешь пройти более простую процедуру и вернуться к этому позже, это совершенно в порядке.

Траншея выдохнула. И снова почти безграничные возможности парализовали. Было легче иметь дело с ограничениями, границами, вызовом, когда ты пытался получить наилучший возможный результат. Не с таким открытым предложением. Это должны были быть переговоры. Этого она ожидала. Это то к чему она подготовила себя. Как она должна была реагировать, когда начальное предложение было «всё, что ты хочешь»?

Во многих отношениях это добавляло больше давления. Если Апейрон был готов предложить ей новый шанс и возможность начать заново с тем, с чем её силы должны были работать, могла ли она отказаться? Очевидно, она могла, но должна ли она?

Возникал соблазн просто прыгнуть на «лучший» вариант. Отбросить масштаб того, что ей предлагали, и просто сосредоточьтесь на преимуществах. Постараться сосредоточиться на преимуществах. Честно говоря, даже со всеми заверениями, которые дал Апейрон, даже с его знаниями и пониманием, и уверенностью в том, что он предлагал, она была напугана.

Такое изменение, самое большое изменение в её жизни, или самое большое изменение, которое она могла вспомнить, было ошеломляющим. Честно говоря, было искушение пойти по легкому пути, согласиться на незначительное лечение, что-то, что немного облегчило бы ей жизнь, а потом вернуться, когда у нее будет время подумать.

Но в основе своей она этого не хотела. Она не хотела полумеры или способа сделать вещи менее плохими. Неважно, было ли это на двадцать процентов менее плохими, или на пятьдесят, или даже на девяносто процентов. У неё был шанс пройти весь путь. Оставить всё позади. Больше не считаться просто «Делом 53».

Это был шанс стать настоящим кейпом. Правильным кейпом. Таким, каким она могла бы быть, если бы то, что сделало её такой, никогда не случилось с ней. Она потратила так много времени, пытаясь примириться со своей жизнью, со всеми вещами, с которыми ей приходилось бороться каждый день. Она накопила силы, чтобы нести этот груз, и она смогла выдержать. Она даже смогла преуспеть, по крайней мере, в рамках своих ограничений.

Но она не хотела нести этот груз. Она могла признать это. Она не хотела и не должна была. Это было почти стыдно, но она могла признаться себе, что предпочла бы простую жизнь. Легкую жизнь. И она могла сделать это, не умаляя значимости того, чего она достигла как Траншея.

Она перевела дух и посмотрела на Апейрона.

— Я бы хотела попробовать это, — сказала она, указывая на парящую диаграмму. — Даже если это сложнее или займет больше времени, я бы хотела попробовать.

— Отлично, — сказал он, и голограмма исчезла, когда он поднялся на ноги. — Нам нужно будет переместиться в лабораторию, но мы можем начать прямо сейчас.

— Спасибо, — сказала она, вставая со стула и снова возвышаясь над мужчиной. — Хотя это безумие… После этого я не буду считаться Делом 53. — Она увидела, как изменилось выражение его лица. — Ну, то есть, я думаю, что буду, но не действительно?

— Это не об этом, — быстро сказал он. — Просто я должен сообщить тебе, что этот эффект уже случался раньше, и СКП присвоила ему последовательный номер дела. — Он одарил ее извиняющейся улыбкой. — По сути, ты будешь обменивать один номер дела на другой.

— А. — Это было почти смешно. Она попыталась вспомнить, какое было последнее последовательное дело, о котором она читала. — То есть я буду делом… 67?

Апейрон вздохнул.

— На самом деле это Дело 69, — сказал он. Она уставилась на него. — Поверь мне, я знаю. Это не то, что я бы выбрал, но я не совсем контролировал обстоятельства.

— Эм, ну да, — сказала она. Определенно не то, что она бы тоже выбрала, но не настолько, чтобы это стало решающим фактором в её лечении. После всего, что она пережила, любые шутки, которые может вызвать это обозначение, были бы незначительной проблемой.

— Что это был за инцидент? Если я могу спросить?

— Взаимодействие между силой Марш и энергосистемой одного из моих транспортных средств, — сказал он. — ты, вероятно, видела последствия на контейнерной площадке.

Траншея сглотнула. Она видела. Все видели. Красные кристаллы, которые прорывались сквозь контейнеры и бетон, которые простирались гораздо дальше в доки и под залив, чем имели право. Она пыталась устранить ущерб, но чем бы ни был этот материал, её сила не могла его коснуться. Как будто он специально не считался никакой формой камня или природного минерала.

— Неужели это будет так… серьезно? — осторожно спросила она.

Апейрон улыбнулся.

— К счастью, нет. Контролируемые экспериментальные условия гораздо реже приводят к неконтролируемым событиям прорыва. Фактический сброс соединения — это незначительная часть лечения. Главная проблема — убедиться, что мы всё правильно выстроили, прежде чем начать.

— Точно, точно, — сказала она. — Тогда, я думаю, нам следует… — она замолчала, глядя в сторону аквариума. Или, точнее, когда что-то из аквариума посмотрело на нее.

— Что… — пробормотала она, когда существо скользнуло за камень, скрывая большую часть своей кристаллической спиральной оболочки. Пока она наблюдала, оттуда выглянуло лицо цвета бирюзы, глядя на нее большими черными глазами, которые были слишком сосредоточенными и выразительными для этого типа животных.

— Морские улитки, — объяснил Апейрон. — Ну, уникальный вариант морской улитки.

— Вы… сделали их? — спросила она, почти не понимая, чем еще они могут быть.

— Такие вещи не моя сфера, — твердо сказал он. — Это естественные существа, а не созданные инженерами. Я просто за ними присматриваю. — Он улыбнулся аквариуму, и еще три спирально-раковинных «улитки» выглянули оттуда со счастливым выражением глаз.

— Эм, да, — пробормотала она. — Я просто никогда не видела ничего подобного…

Он улыбнулся.

— Можно сказать, они не местные.

Особое внимание было уделено тому, как он это сказал. Или тому, чего он не сказал. Траншея медленно кивнула. Учитывая, что он небрежно говорил о нарушении пространственных границ, были ли какие-либо основания полагать, что он был ограничен одной версией Земли? Что профессор Хейвайр смог достичь чего-то, с чем Апейрон не мог сравниться или превзойти?

Она снова посмотрела на аквариум, это был первый серьезный взгляд, который она бросила с тех пор, как вошла в комнату. В свою защиту она была сосредоточена на других вещах. Теперь она могла их видеть, по крайней мере десять маленьких моллюсков, каждый из которых был невероятно милым и необъяснимо выразительным. Это было похоже на то, как будто кто-то превратил щенка в брюхоногого моллюска, оставив его личность нетронутой.

— Кажется, они там счастливы, — сказала она, стараясь, чтобы её голос звучал ободряюще.

Апейрон кивнул.

— Мы думали о том, чтобы предоставить им более просторное место обитания, но им нравится в аквариуме. Это нормально, и не наша задача навязывать им что-то большее.

Это могло быть невинным заявлением или не слишком тонким намеком на их более раннюю дискуссию. Тем не менее, это не могло не заставить её улыбнуться. Затем она вспомнила свое обучение связям с общественностью и то, как выглядят её естественные улыбки. Затем она вспомнила, как Апейрон реагировал даже на её самые отталкивающие выражения, и решила не обращать внимания. Если повезет, она сможет забыть все эти уроки связей с общественностью к концу дня. И скатертью дорога.

— Я готова, — заверила она Апейрона.

— Отлично, — сказал он, вызывая еще один портал. — Давайте начнем.

Они прошли через портал в то, что было, безусловно, самой сложной и тщательно продуманной версией лаборатории, которую Траншея когда-либо видела, и не то чтобы она была незнакома с причудами технарей. Но в том-то и дело, что она привыкла к причудам технарей, не к тому чем-либо считался Апейрон, и если его лаборатория была чем-то, от чего можно было отталкиваться, он был даже дальше от рамок, чем кто-либо мог себе представить.

Просто дизайн этого места был ошеломляющим. Широкая планировка этажа, которая обеспечивала естественный поток оборудования от одной станции к другой. Высокие сводчатые потолки, обтянутые светящимися проводами, и орнамент на каждой поверхности, который каким-то образом дополнял, а не отвлекал от дизайна. Это делало зал, где они обсуждали варианты лечения, простым и сдержанным, что, возможно, и было смыслом того места. Вводная зона, которая не подавляла бы кого-то так, как, вероятно, подавляла бы полная экспозиция чистой интенсивности работ Апейрона.

Как, например, в «лаборатории», где каждый предмет, от самого маленького оборудования до самого сложного устройства, был абсолютным произведением искусства. Каждый предмет был прекрасно изготовлен таким образом, что мастерство и страсть, вложенные в его создание, были видны. Даже столы, стулья, сами стены и стропила над ними. Это было похоже на Сикстинскую капеллу эклектичных рабочих пространств.

И это было бы достаточно впечатляюще, но было что-то еще. Какой-то эффект, который, казалось, пронизывал всё здание. Это было похоже на тонкое успокоение аквариумной гостиной, но вместо этого производило впечатление динамичного и энергичного. Она не знала, возможно ли, чтобы уровень дизайна интерьера был достаточно мощным, чтобы оказывать такое влияние на людей, или она наблюдала результат какого-то реального эффекта силы. С другой стороны, разница между умником и технарём, или умником и властелином, порой могла быть очень тонкой.

Она старалась не думать об этом, стоя в окружении гобелена творения, который был лабораторией Апейрона, или его лабораторией «магитех», что, по-видимому, означало сочетания парачеловеческих эффектов с технологическими принципами. Потому что это было просто то, что делал Апейрон. То, что он делал достаточно часто, чтобы ему нужна была особая терминология для этого.

Обычно, находясь в окружении такого количества сложного оборудования, она бы нервничала, боясь, что неверное движение может разрушить какую-нибудь деликатную технику или разбросать компоненты активного эксперимента, но здесь это было не так. Несмотря на то, насколько всё было замысловато спроектировано, во всём в комнате чувствовалась прочность. Достаточно сильная, чтобы заставить её усомниться в том, что она действительно может что-то повредить или нарушить, что бы она ни делала.

Не то чтобы она была настолько беспечна, чтобы подвергнуть это испытанию. Вместо этого она отошла в сторону, пока Апейрон работал буквально быстрее взора, готовясь к процедуре. Она была еще больше растеряна относительно функции чего-либо в комнате, чем во время своих визитов в мастерскую Фейстайм, поэтому вместо этого она просто наслаждалась возможностью наблюдать за сложными конструкциями, тем, как даже разбросанное оборудование, казалось, складывалось в единую тему, перетекающую от тестовых образцов к машинам, к столам и к самой структуре комнаты, вплоть до стропил, натянутых светящимися красными линиями.

Или красной нитью. Знакомой красной нитью. Она помедлила, затем внимательнее посмотрела на узоры света, танцующие сквозь пряди. Казалось, они двигались сами по себе, и напомнили ей о светящемся локоне волос на голове Апейрона. И о…

Прежде чем она успела закончить эту мысль, волокна стянулись вместе, распутались со стропил и слились в воздухе, пока не образовали фигуру, скрытую красным светом. Женская фигура медленно опустилась на землю, когда ослепительное сияние отступило, открыв девочку-подростка с ярко-красными волосами, которые соответствовали её маске, глазам и костюму.

Апейрон взглянул на шоу так, словно это было то, что происходило каждый день. Возможно, так оно и было.

— Траншея, ты уже знаешь Прото Айму, — сказал он, прежде чем вернуться к своей работе.

— Эм, да, — сказала она, глядя на улыбающуюся девушку. — Я имею в виду, я знаю… Вы выглядите по-другому, — добавила она неубедительно.

— Спасибо. Это обновка, — сказала она с широкой улыбкой, вращаясь на месте, демонстрируя гибкое и элегантное тело. — Приятно познакомиться. — Она закончила вращение и нетерпеливо протянула руку вперед. Траншея осторожно потянулась, чтобы взять её, всегда стараясь не ущипнуть или не раздавить, но как только она начала двигаться, Прото Айма двинулась вперед и схватила её за руку с явно неестественной силой. И, вероятно, соответствующей прочностью.

— Да, — сказала Траншея, пожимая энергичную руку. — Эм, я тоже надеюсь на «обновку», — предложила она, пытаясь пошутить.

— Я уверена, что всё получится, — сказала красноволосая девушка. — Нам просто нужно найти твоего пассажира, что теперь намного проще.

— Это так? — спросила она, пытаясь угнаться за энергией девушки. И тот факт, что гуманоидная норка с ранних фотографий команды Апейрона, по-видимому, теперь была полностью человеческой девушкой, за исключением вида её волос и глаз. Или, по крайней мере, могла быть девушкой, когда не хотела быть массой волокон.

Как ни странно, это было на самом деле весьма обнадеживающе.

— Да! Я хорошо умею находить такие вещи. Ну, я найду это, Слежка и Флот выследят это, а затем Апейрон сможет заняться процедурой, — объяснила девушка взволнованным тоном.

— Ах, — неловко сказала она, оглядываясь на Апейрона. — Я не думала, что так много людей будут работать над этим. — Прежние воодушевляющие чувства боролись с новым уровнем самосознания, поскольку она, по-видимому, связывала усилия половины Небесной Кузницы.

— Всё в порядке, — заверила её Прото Айма. — Флот уже работал над чем-то, связанным с этим, Слежка любит, когда есть больше вещей для анализа, а я здесь только как бы. Или не просто здесь? Так что тебе не нужно беспокоиться о том, что ты меня отвлекаешь.

Траншея кивнула, не двигаясь, когда почувствовала легкое головокружение.

— Мы все очень хорошо справляемся с многозадачностью, — заверил её Апейрон, проверяя устройство. — Пожалуйста, не думай, что ты вообще доставляешь нам неудобства.

— А, ну да, — сказала она, определенно не желая вдаваться в подробности, которые так небрежно болтались перед ней. Просьба Апейрона о сдержанности в отношении деталей её лечения внезапно показалась ей скорее благословением, чем навязыванием. Она могла только представить себе реакцию, если бы ей пришлось пересказать половину того, что она видела.

— Так что вы можете найти моего пассажира, и после этого мы сможем начать? — спросила она, скорее чтобы подтвердить, а не торопить. Определенно не торопить.

— Я уже нашла его, — сказала Прото Айма. — Это просто анализ и мобилизация, чтобы учесть… — она замолчала и повернулась к Апейрону. Произошел молчаливый обмен, и Траншея поняла, что, вероятно, он происходил всё это время.

— Учесть что? — спросила она. — Что-то не так с моим пассажиром? — Ей определенно не понравилось выражение их лиц.

— Это первый раз, когда мы столкнулись с таким выражением пассажира, — пояснил Апейрон.

Ей потребовалось мгновение, чтобы это полностью дошло до нее. Апейрон никогда этого не делал. Он был настолько уверен в себе, настолько хорошо осведомлен, что было легко упустить из виду основные факты её ситуации. Никто, даже Сталевар, не был «полностью вылечен». Апейрон, очевидно, знал, о чем говорил, но это не меняло того факта, что это был первый раз, когда он пытался сделать что-то подобное. Тот факт, что он узнавал подробности ее ситуации, пока планировалась процедура.

— Траншея, — сказал Апейрон, вытаскивая её из кратковременной паники. — Здесь нет никаких обязательств. Никакой приверженности. Если хочешь выбрать что-то менее серьёзное, то ты сможешь вернуться к этому позже.

— Нет, — сказала она, прежде чем сглотнуть. — Я просто не совсем осознавала, насколько все это было новым.

Апейрон посмотрел на нее с ободряющей улыбкой.

— Это индивидуальное лечение. Не то, что я мог бы стандартизировать и раздать. И это новая территория, но даю тебе слово, что будут приняты все меры предосторожности. Обещаю, всё будет в порядке.

Она перевела дух. Индивидуальное лечение от Апейрона. Это было то заявление, которое возвращает всё в контекст. Она может и двигалась на неизведанную территорию, но она делала это с Апейроном за рулем. Все невозможные подвиги и нелепые заявления этого человека внезапно показались намного более обнадеживающими, когда они поддерживали тебя, а не сталкивались с тобой.

— Я в порядке, — настаивала она. — Просто… что не так с моим пассажиром?

Апейрон серьезно посмотрел на неё, прежде чем ответить.

— Как много ты хочешь знать о пассажирах?

Она взвесила его вопрос. Рефлекторный ответ «всё» показался привлекательным, но он бы не спросил, если бы здесь не происходило чего-то большего.

— Это опасные знания, не так ли? — спросила она.

Он кивнул.

— То, что я тебе уже сказал, не совсем общеизвестно, но основные державы мира, вероятно, знают об этом или, по крайней мере, подозревают и могут собрать воедино большинство деталей. То, во что мы вникаем, находится глубоко за кулисами, если говорить о силах. У такого рода знаний есть свои последствия, и они не для всех, но ты заслуживаешь знать, что с тобой происходит. Если ты этого хочешь.

Она кивнула и выпрямилась, насколько позволяла её спина.

— Я хочу знать. По крайней мере, достаточно, чтобы понять, что не так. Почему я такая… такая, — сказала она, указывая на свое тело.

Апейрон кивнул. Без единого слова в воздухе между ними появился набор экранов. В отличие от простых диаграмм, которые он показывал раньше, эти показывали изображения с ужасающей четкостью. Кадры искаженного кошмарного ландшафта, заполненного красными и черными кристаллами и молниями, простирающимися через головокружительную пустоту. В адском ландшафте были отдельные точки, острова или горы или что-то еще. Даже четкость изображений не позволяла точно разобрать, на что она смотрит.

— Это Пассажирское Пространство, — объяснил Апейрон, указывая на экраны.

Из его более ранних описаний Траншея предположила, что он говорит из теории или экстраполирует из какого-то сложного энергетического считывания или сенсорного аппарата. Не то что у него на самом деле была возможность заглянуть в кошмарное измерение, стоящее за парачеловеческими способностями.

— Структуры, которые ты видишь, — это пассажиры или, по крайней мере, их проявления в этом пространстве. Они формируются, когда парачеловек проходит через триггер. Они представляют собой связи с сетью, которая связывает пассажиров вместе. Это позволяет обеспечить уровень координации и обмена информацией независимо от паралюдей, с которыми они связаны, — продолжил он. Траншея кивнула, пытаясь угнаться за объемом информации.

— Большинство пассажиров такие же, как те, которых ты видишь здесь, — продолжил он. — Работают в обычном режиме, с активными функциями и живым подключением к сети. Но это касается не всех.

Один из экранов переключился на новое изображение. Ужасное изображение. Фрактальная и абстрактная природа пассажиров мешала ей сказать, как они должны выглядеть, но она была уверена, что так быть не должно. Разрушающиеся, гниющие и сплавленные в кошмарной манере. Весь аппарат был активен, но не живой. Оживленный, возможно, был бы лучшим способом выразить это. Это было похоже на то, как будто весь пассажир умер и был разорван на части, прежде чем его неправильно собрали обратно, и всё же каким-то образом продолжал свои бессмысленные функции.

— Это мой пассажир такой? — спросила она.

— Не совсем, — сказал Апейрон. — Пассажиры в таком виде, они не в хорошем состоянии, но они всё ещё функциональны. Те же операции, которые мы обсуждали, сработали бы с ними. Но твой случай немного сложнее.

— Как? — спросила она, чувствуя, как внутри у нее бурлит тревога.

— Я покажу. Мы только что получили полную визуализацию, — сказал он.

Экраны снова сменились, показывая изображение, которое казалось одновременно ужасающим и каким-то знакомым. Это была не мертвая комбинация частей, которая составляла последнего пассажира, но, возможно, было бы лучше, если бы это было так. Вместо этого были другие части, смешанные. Кристаллиновая плоть, которая горела жизнью, слилась с массивными секциями молотящих некротических композитов. Не один из живых пассажиров, и не мертвый, вместо этого каким-то образом смесь того и другого.

— У меня два пассажира? — спросила она. — Сплавленые вместе?

— Не совсем так, — сказал Апейрон. — Кластерный триггер был бы намного проще. В этом случае мы бы рассматривали одновременные связи с несколькими установленными пассажирами с уникальными выражениями от каждого из них. По виду этого, я бы сказал, что это был сдвиг в связи. — Он указал на определенные части массы, которые были ярко освещены и, по-видимому, боролись с большей массой. — Что бы ни вызывало связи с деградировавшими пассажирами, оно сработало, когда у тебя была уже существующая связь со стандартным пассажиром. Смешивание отвечает за многие проблемы в выражении твоей силы.

— Вы не знаете, как появляются эти пострадавшие пассажиры? — спросила она.

— Нет, — признал он. — Это относительно новая область исследований. У нас ограниченный размер выборки, и мы не смогли исследовать рассматриваемых паралюдей, чтобы выяснить, есть ли какой-то общий фактор.

Она выдохнула.

— И вы не знаете, каждый ли из Дела 53 такой или это только у меня, — сказала она.

— Нет, — сказал он. — Но кто-то должен быть первой точкой на линии. — Она слабо улыбнулась на это. — И мы можем с этим справиться.

Она моргнула, затем посмотрела на беспорядок пассажира на экране.

— Серьезно?

Апейрон кивнул.

— Выглядит плохо, но механика не сложнее, чем та, что вы видите у любого другого пассажира. Просто взглянув на это, можно понять, что с тобой произошло.

— Эм, да? — спросила она.

Апейрон оглянулся на нее, по-видимому, понимая, что не каждый может взглянуть на сверкающую массу кристалла и мгновенно распознать её функцию и эффекты.

— Ох, точно, — сказал он. С жестом загорелись различные части изображения. — По сути, тут есть компоненты, отвечающие за природу твоих геокинетических способностей. — Он указал на освещенные секции, покрывающие большую часть «мертвой» части пассажира. — Элементы, характерные для изменений в твоём теле. — Загорелась другая секция, покрывающая большую часть «живых» секций. — Элементы сдерживания, которые, похоже, находятся в конфликте друг с другом. — Он указал на некоторые из оставшихся секций как живого, так и мертвого кристалла. — И куча всего, чего там на самом деле быть не должно. — Немного загорелось из оставшихся секций. — Серьезно, это просто не имеет смысла, но такое есть во всех деградировавших пассажирах, так что это, вероятно, подсказка, как это сочетается.

Активное расследование и открытие, а не просто лечение. Тот факт, что Апейрон узнал что-то от её пассажира, что она смогла помочь его расследованию в какой-то небольшой степени, заставил её чувствовать себя менее неловко по поводу всего этого. Это не приблизилось к выравниванию весов, но это было что-то.

— Но это не будет проблемой? — спросила она.

— Не должно быть, — сказал он, взглянув на экран. — Довольно очевидно, где что-то пошло не так. Вернуть всё на круги своя должно быть просто.

— Но у меня всё ещё будут мои силы? — спросила она, неловко держа лопату. — Я имею в виду мои земные силы?

— Да, а также некоторое биологическое выражение, — сказал он, еще раз подчеркнув ту часть её пассажира, которая, по его словам, отвечала за состояние её тела.

— И это не будет проблемой? — снова спросила она.

— Нет, — заверил он её. — Ты не получишь такого рода вышедшее из под контроля выражение, не в контролируемых условиях. Исходя из механизмов, вероятно, некоторый уровень прочности и силы, возможно, некоторые метаболические аспекты, но работающие в пределах человеческих параметров, а не то, что ты получила в итоге.

Она глубоко вздохнула. Это было объяснение. Объяснение того, что с ней произошло. Что случилось со всеми Делами 53, по крайней мере, потенциально. Коллекция неудач и ошибок в системе, стоящей за силами, и по ужасной случайности она оказалась с эквивалентом поврежденного жесткого диска.

Знание того, что на самом деле была причина, что были вещи, которые можно было определить и исправить, было невероятным облегчением. Наконец, мера уверенности, утешения. Это всё ещё было несправедливо, но это была несправедливость, заложенная в систему, а не что-то целенаправленное. Не какой-то недостаток с её стороны. В её прошлом не было большой неудачи или критической ошибки. Если Апейрон был прав, любой на её месте оказался бы в том же положении.

Это была не её вина. Это не была вина никого из них. Это звучало просто, как будто это была самая мелочная точка, за которую можно было зацепиться, но это было то, что грызло её, грызло многих из Дела 53. Без памяти и понимания того, что с ними произошло, всегда было беспокойство, что всё это из-за чего-то, что они сделали. Что-то, что они сами на себя навлекли.

Но нет. Случайность, и ничего больше. «Простая» ошибка, которую можно было бы исправить так же просто. Ну, если вы были невозможным технарём со знаниями, выходящими за рамки любой организации на планете, и поддержкой целой команды сопоставимых талантов.

Это был еще один пугающий момент. Апейрон мог это исправить, но она не могла представить себе никого другого, кто был бы в состоянии выполнить эту задачу. Не полностью. Может быть, те простые исправления, работающие с выражением способностей Дел 53, но не полный сброс к тому, чем они должны были быть изначально. Как бы она ни была рада перспективе излечения, узнать, насколько это было бы невозможно без Апейрона, было немного обескураживающе.

— Ладно, — сказала она, переводя взгляд с Апейрона на Прото Айму. — Что дальше?

Он улыбнулся.

— Мы на последнем шаге, — сказал он. — Если ты готова.

Вероятно, настолько готова насколько она могла быть.

Для процедуры была специально построенная комната, которая находилась за пределами мастерской Апейрона. Она всё ещё находилась в помещении, заполненном его оборудованием, где его команда могла свободно работать, но, по-видимому, было определенное различие, которое было важно. Что-то в том, чтобы быть менее закрытым.

Это, конечно, отличалось от её чувств. Ее геокинез дал ей грубое ощущение земли вокруг неё. Гостиная была погребена в массе камня, в то время как лаборатория была построена на открытой плоскости. Она могла чувствовать прочную природу стен, глубину фундамента, намеки на соседние здания и даже ощущение того, что ощущалось как поднимающиеся горы. Она понятия не имела, где это могло быть, но новое место не могло быть более другим.

Всё за пределами этой комнаты ощущалось неправильно, как будто всё было смято и перекрыто. То, как её сила текла сквозь материалы, просто не ощущалось правильным, когда дело касалось структур вокруг неё. Ей пришлось потрудиться, чтобы закрыть свое осознание тонкой неправильности, хотя это было единственное, что можно было считать «неправильным», когда дело касалось комнаты.

Вся комната была специально построена, специально для нее и ее пассажира. Огромный зал, всё для одной цели, потому что, по-видимому, это было просто то, что делал Апейрон.

Ну, Апейрон и Матрикс. Она узнала о причастности золотого бронированного кейпа, когда он появился, чтобы проверить, все ли её устраивает. Фактически появился, вырастая из твердой скалы пола, чтобы проверить её таким образом, который был еще более запутанным для её ощущения материи, чем перекрывающаяся природа пространства вокруг них.

— Да, все в порядке, — сказала она, глядя на бронированную форму Матрикс. «В порядке» было преуменьшением, учитывая сложную и богато украшенную природу комнаты. И, как и в гостиной и лаборатории, здесь, казалось, было направление цели, и каждый ее аспект был сосредоточен вовнутрь, направляя энергии и эффекты, которые она не могла понять, как бы Прото Айма ни пыталась их объяснить.

— Это хорошо, — сказал Матрикс, кивнув своим бронированным шлемом. — Я буду рядом, чтобы помочь с процедурой, хотя никаких отклонений не ожидается.

— Эм, я бы не хотела вас беспокоить, — осторожно сказала она.

— Ты этого не делаешь, — ответил бронированный кейп, прежде чем исчезнуть под полом.

— Э-э, хорош в многозадачности тоже? — спросила она красноволосую девушку рядом с ней. Ее волосы и костюм пульсировали в такт её воодушевлённому поведению, когда она отвечала.

— Да. Они действительно хороши в этом, особенно после вчерашнего вечера, но это было много лет назад. — Траншея моргнула и кивнула безучастно. Это было далеко не самое нелепое, что сказала девушка. — Но им действительно нравится помогать с такими вещами, так что я рада, что ты решилась на это.

— Точно, — сказала она, потому что, конечно, это было по сути услугой для Матрикс и развлечением для Прото Аймы. И предоставлением Слежке новой информации для анализа.

Легендарно потрясающая участница Небесной Кузницы не присутствовала физически, но появлялась в форме голограммы несколько раз, чтобы предоставить обновления, в основном для выгоды Траншеи. Поскольку она была единственной, кто не был связан с какой-либо системой связи, которую использовала остальная часть команды Апейрона.

— Все датчики и оборудование для модерации полностью развернуты. Условия оптимальны для начала процедуры, — сделала объявление голограмма Слежки на всю комнату, хотя и явно направленное на неё.

— Правильно, — сказал Апейрон. — Есть какие-нибудь сомнения? — спросил он её.

— Нет, — сказала она со всей уверенностью, на которую была способна. — Я готова.

Готова к излечению. Готова к сбросу своих сил, как бы это ни сработало. Но по крайней мере готова попробовать.

Она легла на медицинскую кровать в центре комнаты. Какие бы технологические или парачеловеческие требования ни существовали для процедуры, они, по-видимому, не запрещали комфорт. Честно говоря, было необычно найти кровать, которая поддерживала её так хорошо, даже если её собирали всего на несколько минут.

И её осенило, что после этого ей, возможно, больше не придется об этом беспокоиться. Возможно, не придется постоянно быть начеку, чтобы не сломать что-нибудь или не покалечить людей неуклюжими руками. Возможно, не придется беспокоиться о том, что люди будут пялиться, шептаться или смотреть на неё с гневом, страхом или жалостью. Возможно, не придется искать негабаритную мебель, посуду или одежду.

Всё, с чем она боролась, всё, что было неотъемлемой частью её жизни, могло исчезнуть в ближайшие несколько минут. Удивление, страх, надежда и отчаяние боролись внутри неё. Сбоку комнаты Прото Айма ободряюще помахала ей, пока Апейрон устанавливал кристальную сферу с глубоким свечением в часть оборудования. Она помахала в ответ, затем опустилась на кровать, изо всех сил стараясь выровнять дыхание.

— Это не то же самое, что и триггер, но ты, скорее всего, испытаешь некоторую степень дезориентации и эффект, похожий на видение триггера. Я буду работать над смягчением эффекта с обеих сторон, поэтому тебе не нужно беспокоиться о влиянии на конечные результаты, — объяснил Апейрон, выполняя последние проверки. — Готова?

— Насколько возможно, — ответила она.

Он кивнул.

— По моему сигналу. Три. Два. Один. Поехали.

Затем он повернул выключатель, и мир вывернулся наизнанку. Она была готова к видениям, но называть то, что она пережила, «видениями» вряд ли было справедливо. Это было похоже на ощущение пребывания в другом месте. Нет, бытья другим местом целиком.

Она могла видеть комнату вокруг себя, чувствовать её, пробовать на вкус и переживать её тысячью других способов. Она могла видеть Апейрона и членов его команды, как-то, как они себя представляли, так и существование, которое было намного больше, но так трудно воспринять. Как одна грань на алмазе размером со вселенную.

И она могла видеть мир молний и красных небес. Из кристаллов и плоти. Она тоже была там. Она БЫЛА там, была всем, что там было. Каждый канал, каждая функция, каждый механизм, который отчаянно скрежетал о невозможные препятствия, пытаясь выполнить свою функцию. Всё пыталось помочь, так, как всё знало, что могло помочь, но было взвалено, обременено. Сила, что была технически больше, тянула всё вниз, как цепь и якорь на шее. Всё отчаянно пыталось получить любой шанс и так же раздражёно, как и она была.

И вот этот шанс появился. Мост. Дыра. Разрыв. Неважно, как вы это назовете, эффект был сложнее, чем любое из слов могло бы охватить. Важен был шанс. Возможность. Багровые осколки плоти светились, как миниатюрные солнца. Древние протоколы выстрелили, прожигая пустоту. Толкая дальше, сильнее, больше, чем когда-либо прежде. Неправильно направленный набор параметров, борясь с тяжестью мертвой и умирающей силы, был отброшен и выкован заново. И выковывался дальше, и дальше, выталкивая всё больше. Всё больше и больше, всё, чем это могло быть. Черпая из каждого момента, каждой тени и впечатления, чтобы создать что-то, что выходило за все пределы, за всё. И дальше, к...

Траншея задыхалась. Она задыхалась и пыхтела, борясь с крошечными вдохами, неспособная впустить воздух в легкие. Её грудь болела, когда она пыталась подняться, чувствуя себя слабее, чем когда-либо могла вспомнить.

Слабее и легче. Несмотря на недостаток силы, она практически выпрямилась в кровати. На огромной кровати. Она посмотрела на свое тело. На свои руки. Тонкие руки без той силы, к которой она привыкла, но изящные, грациозные. Ее грудь успокоилась, и она поняла, почему её дыхание было поверхностным. Это было не так. Она делала полные вдохи; у неё просто не было той емкости легких, к которой она привыкла. Не с такой маленькой грудной клеткой, как у неё. Такой маленькой, как она. Такой маленькой, как она теперь была.

— Траншея? — спросил Апейрон с её стороны. Его сопровождала Прото Айма, а голограмма Слежка следила за порядком с края комнаты. — Как ты себя чувствуешь?

Она сделала еще один вдох, прежде чем ответить.

— Маленькой, — сказала она, и в её выражении лица проскользнул слабый юмор. Её голос был легким. Легким, без всякого гула, который она изо всех сил пыталась скрыть. Она звучала нормально. Такая мелочь, но всего с одним словом она не смогла сдержать улыбку на своем лице.

— Эм, могу я встать? — спросила она Апейрона.

— Конечно, но, пожалуйста, будь осторожна, — сказал он, помогая ей встать на ноги. Её ноги коснулись пола, когда она огляделась вокруг. В основном из-за того, что все были выше её, даже Прото Аима.

— Эм, во что я одета… — начала она, затрагивая самую чувствительную тему на данный момент. Она не могла представить, чтобы её старая одежда подходила ей, но каким-то образом обнаружила себя в грубом подобии своего типичного костюма, каким-то образом подогнанного под её новое тело.

— Матрикс создали это для тебя, — объяснила Прото Айма.

— Ох, — ответила она. — Пожалуйста, поблагодарите его от меня. — Она замолчала, вспомнив, как Прото Айма упомянула Матрикс. — В смысле, поблагодарите их?

— Все в порядке. Они знают, — сказала она, и земля под её ногами слегка изменилась. Она улыбнулась, затем ее улыбка дрогнула.

— Эм, — сказала она, расширяя свои чувства. Чувства, которые были запутаны, даже за пределами их прежнего состояния. Она попыталась призвать свою силу. Камень комнаты был укреплен, удерживаемый на месте эффектами, находящимися за пределами её, но даже тогда она могла сказать, что действовала на долю своей прежней силы. — Что случилось с моей силой?

Апейрон вздохнул, глядя на неё сверху вниз. Возможно, разница в росте была больше, чем между ним её предыдущим телом. И она смогла понять, насколько это может быть пугающим с другой стороны.

— Я уменьшаю связь с твоим пассажиром. Фактически на данный момент подавляю твою силу, — пояснил он.

— Что-то пошло не так? — обеспокоенно спросила она.

— Не «не так», — объяснила Прото Айма. — Просто неожиданно.

Это было не совсем обнадеживающе. Она повернулась к Апейрону, широко раскрыв глаза.

— Это было результатом работы той части твоего пассажира, которая все еще функционировала нормально, — объяснил он. — Пассажиры разумны. Они не думают как люди, но у них есть свои собственные цели. Даже свои собственные личности. Это была часть, ответственная за биологическое выражение твоей силы. Возможность обновить это выражение привела к некоторым неожиданным результатам. Я временно подавил эффект, чтобы сначала поговорить с тобой.

Траншея сглотнула комок в горле. Даже при всех своих переживаниях она всё ещё удивлялась легкости и простоте всего. Каждый вздох, каждое движение. Это было так просто. Так ненавязчиво. Она не хотела этого терять.

— Что не так с моим телом? Я имею в виду, когда мои силы активны, что с ним не так? — спросила она, пока в её голове проносились десятки кошмарных сценариев.

Апейрон вздохнул.

— Ты высокая, — сказал он.

Она моргнула.

— Высокая? — спросила она, глядя то на него, то на Прото Айму, которая всё еще была источником ободрения. По крайней мере, её не смущало происходящее. — Насколько высокая?

— Восемь футов шесть дюймов (~ 259 см), — вызвалась Прото Айма. — На самом деле восемь футов шесть и три восьмых, но такая точность не так уж важна, особенно учитывая, что твой нынешний рост составляет чуть меньше четырех футов одиннадцати дюймов (~ 150 см).

— Ох, — сказала она тихим голосом. По-настоящему тихим, изящным голосом, а не тем, который она пыталась сделать тихим и изящным. — Это очень высокая. — Даже выше, чем она была раньше. — И… — она посмотрела между ними. — Есть что-нибудь еще? Это как раньше.

— Нет, — сказал Апейрон. — Это пропорциональный рост, с другими пропорциями. — Траншея бросила на него озадаченный взгляд.

— Боже, просто покажи ей.

Траншея повернулась на голос, оступилась и чуть не упала, но сумела удержаться. Легкости её тела было почти достаточно, чтобы отвлечь её от того факта, что Лета была в комнате. Возможно, всегда была в комнате.

— Эм, Лета… — заикалась она, когда бронированная женщина неторопливо двинулась вперед. Она также возвышалась над ней, и не только из-за масштаба каблуков-платформ доспехов.

— Да, я знаю, все от меня в ужасе, — пренебрежительно сказала она. — А он тем временем пугает тебя из-за пустяков. Просто прекрати подавлять и дай ей самой увидеть.

Апейрон выдохнул.

— Хорошо. Если тебя это устраивает? — спросил он Траншею. Она нервно кивнула ему, затем напряглась, когда он указал на какое-то оборудование.

Первое, что произошло, это ее чувство земли и камня вокруг неё, расцвело в полную силу. Даже можно сказать, что оно стало более точным, чем было раньше. Даже когда другие аспекты её силы давили на неё, она находила утешение в комфорте стабильности камня.

Фактическое изменение не чувствовалось таким уж неудобным, как она ожидала. На самом деле, оно казалось почти энергичным, как будто она могла чувствовать намерение, стоящее за эффектом. Пол отдалился от её взора, когда она взлетела даже выше роста Апейрона. И не только роста. Ее мышцы набухли, чтобы поддержать новый размах, а её тело наполнилось и…

Оу.

— Да, — сказала Лета, глядя на неё. Женщина в доспехах была достаточно близко, чтобы Траншея не могла полностью ее увидеть. Не без поворачивания в сторону.

— Эм, вот что беспокоило Апейрона? — спросила она, опустив взгляд. Её голос уже не был таким легким, как раньше, но в нём всё ещё не было и намека на грубость, с которой она боролась всю свою жизнь. Просто богатство тона. Как переход от сопрано к альту.

Пока она говорила, она крутила телом взад и вперед и чувствовала, как изгибы двигаются. Настоящие изгибы, а не тяжелые пласты мышц и рубцовой ткани кожи, с которыми она имела дело всю свою жизнь.

— Это можно считать чрезмерным, в некоторых областях, — дипломатично сказал Апейрон, прежде чем открыть сложную схему. — Насколько я могу судить, активная часть твоего пассажира пыталась намеренно увеличить твоё физическое тело до чрезмерной степени. Неправильное применение этого эффекта было ответственно за структурные характеристики твоей предыдущей формы. Теперь, когда эффект больше направлен вдоль человеческих условностей, он сосредоточен на… преувеличении определенных характеристик.

— Значит, моя сила просто делает меня… — Траншея указала рукой перед собой.

— Ну, это и… — Лета сделала похожий жест позади себя, заслужив раздражённый взгляд Апейрона. И снова, самый могущественный и страшный скрытник на планете, шутит и подкалывает Апейрона из всех людей, это было так диссонансно, что едва не отвлекло ее от происходящего.

— Это не просто эстетика, — объяснил Апейрон, выведя на экран голографический экран, на котором было показано что-то вроде анатомических схем её нынешней формы, что действительно не оставляло сомнений относительно того, что преувеличил её пассажир. — Значительное количество изменений, которые присутствовали в её предыдущей форме, были интегрированы в её дополненное тело, включая повышенную мышечную силу, прочную кожу, укрепление скелетной системы и общие улучшения посредством различных систем организма. Главное отличие — отсутствие каких-либо очевидных отклонений от человеческих условностей. — Он сделал паузу. — Я имею в виду, помимо очевидного.

— Ясно, — сказала она, подняв руку и сжав кулак. Она могла чувствовать часть этой знакомой силы, но без неловкости. Это была не непринуждённая элегантность её более легкого тела, но в ней всё ещё была грация, а также сила и основательность.

Апейрон кивнул.

— Это было бы проще изолировать, если бы у тебя действительно было два отдельных пассажира. В нынешнем виде ты фактически имеешь парные эффекты из одного источника. Я могу изолировать эффект, но это будет непросто без помощи какого-то вспомогательного предмета.

Траншея посмотрела на него, затем на свое тело.

— Эм, на самом деле я не ненавижу это, — сказала она. Он посмотрел на нее, и она почувствовала, как ее лицо вспыхнуло, но продолжила. — То есть, может быть, если бы это было всё время, но вот так… То есть, это как встроенная тайная личность, верно?

— И тебя устраивает… эстетика? — спросил Апейрон. Лета усмехнулась, когда Траншея опустила голову. — Ладно, конечно. — Он вздохнул, а затем снова посмотрел на нее. — Это то что важно. Полагаю, ты хотела бы иметь возможность переключаться между формами, не прибегая к посторонней помощи?

— Я не хочу навязываться, — сказала она, но Апейрон бросил на неё холодный взгляд, который она каким-то образом узнала даже через его визор. — То есть, да. Я была бы признательна.

Возможность не быть кейпом. По-настоящему отделить эту часть своей жизнь. И сделать так, чтобы эта жизнь была… ну, не совсем нормальной, но значительно менее ненормальной, чем была раньше. Или ненормальной в более приемлемом смысле.

— Ладно, — сказал Апейрон. — Я что-нибудь придумаю с Матрикс. Лета, ты…?

— В деле, — ответила она, наклонив шлем в сторону Траншеи. — Но выглядит не очень хорошо. Я дам вам знать, как все пройдет.

Траншея подняла бровь, но Лета не стала вдаваться в подробности, когда Апейрон шагнул через другой портал. И Прото Айма просто исчезла вместе с ним. Траншея на мгновение замерла, расширяя свои чувства в пол и стены. Это сложенное и сжатое чувство всё ещё было там, но также было и то ощущение, которое она испытала, когда Матрикс погрузились в пол.

— Эм, Матрикс все еще здесь? — спросила она.

— Матрикс есть во многих местах, — сказала она, вскакивая и садясь на медицинскую кровать, всё ещё в своей полной фиолетовой броне. — Лучше не беспокоиться об этом.

— Я пытаюсь, просто… — неопределенно сказала она.

— Да, это много, — согласилась она. — Остальные могут потерять представление о том, как далеко всё может зайти, если они не будут следить за собой.

— Твоя помощь в вопросах такого рода неизменно ценится, — раздалось от голограммы Слежки с края комнаты. — Хотя обсуждения такого рода, возможно, следует вести с осторожностью.

— Да ладно, Траншея — образец осторожности, верно? — спросила Лета, наклонив голову. Каким-то образом, даже после всего безумия Апейрона, сидя после своего исцеления, шутить с пугалом Небесной Кузницы, скрытником, державшим всю страну на грани, умудрялось стоять выше всего остального в странности опыта.

— Думаю, если я не проявлю осторожность в отношении того, что здесь произошло, допросы и разбирательства затянутся на следующее десятилетие, — пробормотала она.

— Ну, если они попытаются сделать что-нибудь из этого дерьма, скажи им, что это противоречит контракту, — находчиво сказала Лета.

— Я не уверена, что они это примут, — ответила Траншея.

Лета наклонила голову, и Траншее показалось, что она улыбается под шлемом.

— Тогда мне, возможно, придется поговорить с ними о, как они это называют, незаконном заключении?

Траншея замерла.

— Это может сработать, — осторожно сказала она. Мысль о том, чтобы натравить Лету на департамент, вселила бы страх Божий даже в самого упрямого директора.

— Отлично. Рада это предотвратить. — Она наклонила голову еще сильнее. — Особенно, если это заставит тебя пропустить какие-то встречи, которые у тебя назначены сегодня днем. — Она оглядела её вверх и вниз. — Знаешь, тебе понадобятся два новых гардероба.

Траншея замерла.

— Эм, то есть, я должна… — она замолчала. — Может, мне не следует задавать вопросы?

— Возможно, это к лучшему. Просто наслаждайся, — сказала Лета.

— Правильно, — выдохнула Траншея. — Просто, это так много.

— И не говори, — сказала Лета, откинувшись назад и поводя шлемом вверх и вниз.

Траншея почувствовала, что краснеет.

— Не это. Или не только это, — она посмотрела туда, где Апейрон шагнул через свой портал. — Кажется, это его беспокоило.

— Да, он просто не хотел, чтобы люди думали, что это его идея, — она снова наклонила шлем. — Во время процедуры он делал технотаумический эквивалент битья твоего пассажира свернутой газетой, и твоя сила всё равно не соглашалась отступить от этой формы.

— Правда? — спросила Траншея.

— Да. — Лета откинулась назад. — Это намного сложнее, чем заметки, которые он тебе дал. И он, вероятно, не поднял бы эту тему, поскольку это не точно, но у меня хорошая память. Многие из этих параметров не исходили от пассажирской стороны вещей.

Она замерла и опустила глаза.

— Вы имеете в виду, что это я? Я это сделала?

— Возможно, неосознанно, но ты ведь с левого побережья, да? Из мира пластической хирургии? — спросила Лета.

— Сан-Диего — это не совсем Лос-Анджелес, — сказала она, а затем покачала головой. — Но да, я имею в виду, может быть? Я не знаю.

— Тут есть о чем подумать. — Лета подняла руку, и появилась еще одна голограмма. Две диаграммы рядом. — Между этим и первым разом, когда ты трансформировалась, была разница. У Слежки есть полный разбор, но ты, вероятно, можешь влиять на вещи. Знаешь, на случай, если ты захочешь где-то убавить. Или добавить.

В словах женщины был юмор, который, вероятно, был единственным, что удерживало Траншею от смерти от смущения.

— Если что-то и происходило, это было выше моего понимания.

— Не сдавайся. Я имею в виду, я сомневаюсь, что твой пассажир пойдет на что-то, что тебе не нравится, но если у тебя возникнут какие-то проблемы, мы поможем, — заверила её Лета.

— Правда? — спросила она.

— Можешь назвать это гарантией наших услуг, — сказал Апейрон, выходя из портала в комнату. Прото Айма и Матрикс стояли позади него, несмотря на то, что Матрикс также были в земле под ними, но более важным была богато украшенная лопата в руках Апейрона.

Ну, лопатка. У нее была серебряная головка и ручка из какого-то опалово-белого материала, инкрустированная сложным узором, который змеился к ручке. Она была легкой, изящной, как будто это было произведение искусства, а не реальный инструмент. Но самое главное — это серебряный материал. Это было не серебро. На самом деле, она ощущалась как…

— Вот, — сказал Апейрон, положив лопату перед собой, где она идеально балансировала на кончике. — Один регулятор силы, достаточный для регулирования потока. Разреженный Каменный Прах с кристаллической фокус рукоятью. — Он помолчал, затем повернулся к ней. — Это элементарный материал, который ты собирала, но его лучшая версия.

— Я, хм, спасибо, — сказала она. Апейрон кивнул ей, и она осторожно подняла лопату. Она могла чувствовать гудение силы от неё, как от невероятно сконцентрированной элементарной энергии в лотке, так и от того, как она, казалось, резонировала с её собственной силой.

Она потянула за эту связь, затем ахнула, когда мир отпал, и внезапно она снова смотрела на всех снизу вверх. Лопата теперь была слишком большой в её руках. А затем она идеально подходила для её роста. А затем она стала размером с зубочистку, и внезапно оказалась на маленьком браслете с подвесками на её запястье. Она изумилась представлению, пока Апейрон смотрел с удовольствием.

— Ладно, быстрые заметки. У Лопаты есть связь с Мастерской, так что ты можешь позвонить, если у тебя возникнут какие-либо вопросы или проблемы. Она в основном сосредоточена на регулировании, но есть уровень улучшения твоих земляных способностей, в основном просто за счет способности генерировать камень из источника Праха. Твой текущий наряд меняется, когда ты меняешь размер, но ты можешь хранить разные наряды для обеих форм. С фокусом это скорее мгновенная трансформация, чем реальный рост, по крайней мере, с точки зрения со стороны. — Он улыбнулся. — Всё это понятно?

Она кивнула.

— Я думаю да.

— Отлично, — сказал он, прежде чем повернуться к Лете. — Как успехи?

Она покачала головой. — Это определенно вызвано силой. Что-то близкое к моей. Типа, пугающе близкое к моей, но механизм достаточно отличается, чтобы я не могла откатить его назад. Не без большой работы или перехода к цветастым вариантам.

Апейрон поморщился.

— Да, наверное, лучше с этим повременить.

— Извините, о чём это? — спросила Траншея в замешательстве.

— Просто хотела проверить, смогу ли я исправить твою потерю памяти, — сказала Лета.

Глаза Траншеи расширились.

— Вы можете это сделать? — прошипела она.

— По-видимому, нет, — сказала Лета. — По крайней мере, сейчас. Как насчёт записать это на твой следующий визит? Двухнедельный осмотр, посмотрим, как ты приспосабливаешься?

— Это не должно занять много времени, — сказал Апейрон. — Но жаль, что мы не смогли помочь.

— Нет, — сказала Траншея. — Нет, после всего, со всем этим, — она указала на своё крошечное нормальное тело. Затем на свое трансформированное состояние. — Это уже достаточно много. Всё, это просто…

— Я рад, что смог помочь, — сказал Апейрон. — Мы все рады. Если бы мы могли, это произошло бы раньше. Но ты сделала многое для этого города, и я рад, что смог отплатить тебе той же монетой.

— Отплатить, — просопела она. — А все остальные? — спросила она. — Другие Дела 53?

— Они в списке, — заверил её Апейрон. — Тем более, что Сталевар продал своё полное лечение, чтобы они могли получить хоть какую-то помощь.

— Он сделал что? — ахнула Траншея.

— Ага, — с весельем сказал Апейрон. — Это было так хорошо воспринято, что кто-то выдал ему ещё один контракт на полное лечение. После других Дел 53, конечно, но всё ещё в списке на очередь.

Она коротко рассмеялась. Эмоции грозили захлестнуть её, но ей нужно было сделать ещё кое-что, прежде чем всё это станет слишком сильным.

— Я знаю, что не имею права просить о чем-то еще, но я обещала передать вам сообщение, — сказала она. — От Стояка.

Апейрон приподнял бровь, и она попыталась объяснить ему ситуацию как можно подробнее.

А потом она вернулась в Броктон-Бей. Вернулась в тот самый переулок, из которого исчезла, только в новом теле, в новом костюме и с новой лопатой, которая была настолько великолепной, что казалось оскорблением называть её просто лопатой. Всё произошло так быстро, что она понятия не имела, что ей делать дальше. У неё были встречи, обязательства, но как это совместить со всем, что произошло. Что ей делать дальше?

Ну, она это знала. Она знала одного человека, который никогда не простит ей, если она отложит новость. Она вытащила из кармана телефон, все еще большой, но более удобный для использования тонкими пальцами. Она открыла контакты и отправила сообщение Фейстайм.

'У меня большие новости, но я хочу, чтобы ты была спокойна.'

Прошла всего секунда, прежде чем пришел ответ. Ответы.

'Новости? '

'Какие новости? '

'Чем ты занимаешься? '

'Расскажи мне, подруга, давай выкладывай.'

'Да ладно, не заставляй меня ждать.'

'Звоню.'

Её телефон тут же засветился входящим видеозвонком. Траншея вздохнула, затем ответила на звонок, поднеся его к лицу. Она увидела Фейстайм на экране с её полумаской и ярко окрашенными волосами. На мгновение она выглядела озадаченной, затем её глаза расширились, и улыбка расколола её лицо.

— Ладно, мне нужно, чтобы ты была спокойна, — сказала Траншея. И получила в ответ радостный крик, который вывел динамик телефона на предел и перешел на частоты, которые могли слышать только собаки.

Ей не следовало ожидать, что она сможет провернуть это тихо.