Сволочь (джен)

— Да с чипом-то как раз все понятно, — сказал Селд, когда они уже садились в такси на стоянке рядом с космопортом родной Новобокайды. — Просто Сволочу везло на хороших хозяев, вот и все.

— Ты о чем? — Дживс нахмурился и постарался отодвинуться на край сиденья — от Селда вкусно тянуло коньячком и чем-то то ли жареным, то ли копченым: во время полета он не спал, в отличие от самого Дживса, и отдал должное челночной кормежке. И, судя по хорошему настроению, остался ею доволен.

— Ну как же! — Селд хихикнул. — Я про чип. Мы просто не первые. Кто-то уже пытался. И пытался с добрыми намерениями, иначе он не стал бы ставить муляжку на место вырезанного чипа.

— А зачем вырезать-то было?

— Ну ты как маленький! Хакера поискать. Да и потом… Проще ведь ему притащить маленький чип, чем большого бонда!

С такими аргументами спорить было трудно. И Дживс не стал. Буркнул только:

— Мне куда интереснее, что сейчас делает Ларт.

* * *

Таких паршивых пробуждений у Ларта Рентона не было, наверное, со времен безумных студенческих попоек с археологами. Они в те времена нехило ходили вразнос, обычно вместе с Питером, Лартовым соседом по комнате в студенческом общежитии и радостным соучастником (а чаще и вдохновителем) всевозможных веселых и интересных времяпрепровождений. Помнится, они тогда считали себя опытными алконавтами — как же, пить им доводилось уже и с музыкантами, и с художниками, и с футбольными фанатами и даже с медиками. О, девушки со «скорой помощи» — это действительно было нечто! Как вспомнишь — так вздрогнешь…

Общественный бус оказался полупустым, утренний час пик уже прошел, а до предобеденного оставалось часа два в запасе. Лишь какая-то невнятная тетка смерила Ларта презрительно-укоризненным взглядом, от которого ему следовало проникнуться собственной ничтожностью и растечься в лужицу с извинениями. Ларт проникаться не стал и ощерился на тетку не так чтобы слишком добро. Тетка поджала тонкие губы и быстренько отвернулась к окошку, сделав вид, что до предела увлечена рассматриванием индустриального пейзажа снаружи — бус как раз шел над заводскими кварталами. Ларт прошел мимо нее на заднюю площадку и сел на самое крайнее откидное сиденье в углу.

Вообще-то пустых мест в салоне было полно, но Ларт ощущал себя норным зверьком, грубо вытащенным на дневной свет и больше всего желающим вернуться обратно в темную уютную норку. Ну или хотя бы забиться куда-нибудь поглубже в угол. Задняя боковая откидушка, отгороженная от остального салона спинками приподнятых сидений, как раз давала если и не саму такую возможность, то хотя бы ее иллюзию. Ларт втиснулся в узкий закуток, прижался боком к металлической стенке и закрыл глаза.

Запала хватило не надолго, теткина неприязнь подстегнула, попыталась раздуть пламя и даже дала возможность стрельнуть искрами. Вот только по-настоящему гореть внутри уже было нечему. Пустота.

Все время после прихода в себя он ломал голову над тем, что же случилось и почему — но так и не сумел понять. Сволочь, конечно, мог и сбежать. А его самого вырубить на всякий случай. От недоверия. Обидно, конечно, но это был бы лучший вариант из всех возможных, он давал киборгу хотя бы какой-то шанс. В пользу этого варианта говорило отсутствие паспортной карточки в сумке. В опровержение — наличие самой сумки с вещами и нетронутые кредитки. Сволочь взял только документы. Вроде бы это должно было обнадеживать, но как он собирался выживать — один, никому не доверяя, без денег, без дома, без теплой одежды осенью, когда ночами уже подмораживает? Ответ очевиден: никак.

Отсутствие флайера дексистов тоже не особо радовало. Несмотря на все предпринятые Лартом меры, водитель мог прийти в себя и снова взять киборга под полный внешний. Ведь жетон Ларта больше не действовал — даже эмбевушку завести не получилось, пришлось тащиться к остановке общественного буса. Как бы там ни было, но ясно одно.

Ларт облажался.

По полной программе. Не смог. Ни черта. И поздно разбираться, что там у этого Сволоча в мозгах перемкнуло. Может быть, уже и совсем поздно. То, что он больше не полицейский, обидно, конечно. Как-то так получилось, что Ларт чуть ли не с детского сада знал, что будет именно копом, и даже не мыслил себе никакого другого будущего. Нет, он не жалел, что попытался спасти Сволоча такой ценой, и никогда бы не пожалел — если бы получилось. А вот то, что жертва оказалась напрасной… это да, это было обидно. Глупо так обидно. По детски, словно пообещали и обманули, хотя ведь никто ему на самом деле ничего не обещал. Просто Ларт почему-то был уверен, что сработает. Не сработало.

Бус миновал промышленные районы и шел теперь по наземной трассе, с частыми остановками. Ларт вдруг понял, что, задумавшись, чуть не проехал свою. Успел вывинтиться между поднабравшимися в салон пассажирами и проскользнуть между уже начавшими сдвигаться створками дверей. Створки сделали «фффап» за спиной, бус поплыл дальше по улице, быстро набирая скорость. Ларт автоматически сделал несколько шагов и понял, что старая привычка сыграла с ним плохую шутку — он приехал к полицейскому управлению. На работу. Как ездил когда-то, когда у него еще не было флайера.

Вот уж куда ему точно не нужно было, так это сюда. Бывшее место работы. Когда-то любимой работы. Даже если бы жетон не лежал в кармане мертвой железкой, Ларт бы все равно сюда больше никогда не пришел. Просто не смог бы войти в отдел, где из стеновой ниши на него больше никогда не будет пялиться наглый киборг с глазами цвета ячменного пива.

Ларт уже собирался развернуться и уйти, когда одновременно случились две вещи. На противоположной стороне улицы, на стоянке перед входом в управление остановился таксофлайер, из которого вылезли бывшие подчиненные Ларта — оба два, и не сказать чтобы в очень презентабельном виде, словно они всю ночь по болотам шарились, да к тому же еще и ввязались то ли в драку, то ли в аварию. А в каких-то шести метрах от Ларта из угловой кондитерской вышел Шеф с благостной улыбкой на толстой харе, сыто отдуваясь и вытирая салфеткой жирные губы.

Дальше время словно замедлилось — ребята пока еще не видели Шефа, и он их не видел тоже. Но это скоро изменится. И Шеф, конечно же, обратит внимание на их внешний вид. Не может не обратить. Если бы флайер прилетел раньше хотя бы на три минуты! У них у всех хранились в шкафчиках запасные шмотки, это удобно. Если ребята успеют добраться до отдела раньше, чем их увидит Шеф — все будет в порядке и никто ничего не узнает. А так… Шеф, конечно, дурак. Но дурак подозрительный. Он, может, и не догадается сразу. Не сопоставит. Но останутся подозрения. А ребятам здесь еще работать, это Ларту плевать, а они-то не конченные, у них еще вполне может быть карьера и вообще…

Шесть метров он одолел в три или четыре прыжка, не запомнилось. И откуда только адреналин взялся. Нет, он не собирался устраивать безумный публичный скандал и бить Шефом витрины ближайших магазинов. Просто надо было как-то его задержать и отвлечь. А дать в эту красную морду… ну, этого просто очень давно хотелось, приятный бонус.

Впрочем, ударить Шефа по морде рукой удалось только один раз, после чего тот и сам зарычал, побагровел и попытался ответить Ларту аналогичным образом. Пришлось схватить его за грудки и как следует боднуть в раскормленную харю лбом — раз, другой, не отпуская и старательно разворачивая спиной ко входу в полицейскую высотку.

Ларт, краем глаза заметив, что цель достигнута и площадка на противоположной стороне улицы пуста, уже собирался заканчивать некрасивую, но такую приятную сцену, но тут как раз Шеф рассвирепел окончательно. И тоже попытался бодаться. И выбил Ларту зуб. Клык, между прочим, совсем недавно отремонтированный за полторы месячные зарплаты.

Ну, после такого-то Ларт, конечно, сдерживаться уже не стал и принялся последовательно и наглядно применять разнообразные убедительные аргументы физического характера. Вдумчиво и креативно.

А витрина — это было уже чистой случайностью.

* * *

Гарик стоял у открытого окна на лестничной площадке и курил. Вернее, не курил уже, последняя сигарета в пачке сломалась очень неудачно, у самого фильтра, а он все никак не решался ни выкинуть (последняя же!), ни прикурить как есть, без фильтра (а потом отплевывайся от табака, ну нафиг, не настолько курить хочется). Гарик вообще почти не курил, вот еще глупости. Так, баловался. Все время таскал с собой пачку, чтобы быть выше. Чтобы никто не мог сказать про него — фу, что за мальчишество, так демонстративно не курить!

У Гарика сегодня были все основания быть собою довольным — он не ошибся. Опять. Бонд с леденцовыми глазами действительно оказался конфеткой. Даже без предварительной обработки он выдал такую обратку благодарности-восхищения, что Гарика до сих пор слегка потряхивало. А эти глаза… О, да! Как они вспыхнули, когда он понял… Гарик передернул плечами, прогнав между лопатками жарко-ознобную волну мурашек, вздохнул рвано, сквозь неплотно стиснутые зубы — дышать приходилось ртом, да и его широко не открыть, мешает челюстной фиксатор. Вздохнул еще раз. Поморщился.

Оказалось, что так — тоже бывает. Оказалось, что иногда вовсе не обязательно дожимать до предела и ломать. Что можно получить то же самое и даже больше — иначе. Интересно — так бывает только у бондов? Или с DEX'ами тоже можно? И раньше тоже — было можно?

Нет, нет, наверное, нет. Наверное. Это единичная уникальная модель. С нетипичными реакциями. Базовый дефект прошивки, обернувшийся невероятным кайфом для понимающего. Не может же быть, чтобы и все остальные… Нет, нет, конечно, глупо и думать. Так и свихнуться недолго. Нет. Просто один такой вот попался. Один. Или все-таки?..

И как он потом — обернулся. Совсем-совсем потом уже. Как мялся на пороге, зыркал своими невозможными глазищами и все никак не мог ни уйти, ни решиться. Но потом все же выдал это свое. Совсем уже невозможное:

— Ты меня прости, ладно? Я плохо о тебе подумал сначала. Я ведь не знал тогда…

И улыбнулся.

Боже, как же он улыбнулся…

Гарик вздохнул несколько раз — хрипло. Быстро. Глубоко. Не замечая, что пальцы его дербанят последнюю сигарету, крошат ее в хлам, рассыпая табак по подоконнику. К горлу подкатывала тошнота. Может быть, диагност ошибся, и сотрясение мозга все-таки было? Ведь не может же быть, чтобы все это — просто от слов…

Хотя, конечно, это было все-таки немножечко… слишком. Словно ты очень хотел пить, очень-очень хотел и долго, и уже даже получил свой стакан воды, да что там воды — самой вкусной в мире газировки! И все уже совсем шоколадно, и сломанный нос — совсем невеликая цена за это пронзительное сладкое счастье…

А потом на тебя обрушили океан.

И не солено-горькой даже, как океану положено, нет! Той самой, шипучей, пронзительно сладкой, вкуснее которой нет на целом свете. То есть все получилось даже не так как хотелось, а лучше. Намного лучше и больше, острее, слаще, пронзительнее. А самому Гарику даже и делать ничего не пришлось, все за него сделали. То есть все шоколадно и хорошо. Но тогда откуда же эта горечь во рту? Он ведь и не курил почти.

Гарик стоял у окна, жмурясь и подставляя лицо холодному ночному ветру. Он давно уже раскрошил в труху последнюю сигарету, но закрывать окно не собирался. Как и возвращаться в комнату. Ему было жарко.

* * *

— Не обижайся на Ларта, ладно?

Она догнала его уже на улице, не хотела говорить при Гарике. Тот бы снова начал морщиться и нести разную чушь в стиле «и эти люди запрещают мне ковыряться в носу?!»

— Не обижайся, слышишь? Он хороший человек, просто…

— Знаю.

Он сказал это так обыденно и словно о само собой разумеющемся, что она сразу поняла — да, действительно знает, а не просто так сказал, чтобы она замолчала и отвязалась. Нет, он вовсе не хотел побыстрее от нее отделаться, помогли, мол, и спасибо, а дальше я сам. Он даже пошел намного медленнее, предугадав ее обычный темп. А еще он улыбнулся. Странновато так, не как улыбался раньше, ослепительно-победно и неотразимо, великолепной бондовской улыбкой, от которой млели все окрестные женщины от семи до семидесяти, а как минимум треть мужчин начинала чувствовать себя неуютно. На этот раз он улыбался совсем по-другому. Нерешительно даже как-то, словно только-только учился этому.

Пауза длилась, и Линн вдруг поняла, что больше ей сказать ему в общем-то и нечего. Хотела что-то объяснить киборгу с его детекторами? Совсем сдурела со своими жмуриками, разучилась общаться с живыми людьми. Ну да, людьми, и какая разница, есть у них в голове процессор или нет? Пора прощаться. Но сворачивать к стоянке флайеров молча показалось ей невежливым.

— Ладно, удачи тебе, — сказала она, останавливаясь. Вот сейчас он отойдет на пару шагов вперед — и тогда она свернет как раз.

Но Сволочь тоже остановился. И даже развернулся к ней лицом. Словно хотел что-то спросить, но все тянул. И вот, наконец, решился.

— Ты же скажешь ему, да?

Она сразу поняла — о чем именно. И кому. Мотнула головой.

— Не думаю, что это разумно. Чем меньше людей знают, что ты жив, тем безопаснее! И не только тебе, но и Ларту тоже. Если он ничего не знает — то он ни при чем, понимаешь? Лучше ему и дальше не знать.

Какое-то время он молчал и просто смотрел на нее, и ей показалось, что она его убедила. А потом он вздохнул и снова улыбнулся — на этот раз виновато. И ей стало ясно, что она ошибалась — еще до того, как он заговорил.

— Я сделал глупость. Большую. Но понял это слишком поздно. Я не хотел, чтобы у него были неприятности… ну, из-за всего этого. Я не хотел, понимаешь? Я. И совсем не думал, каково будет ему — потом, если... ну, короче… Я не хотел переживать, что его из-за меня уволят. И совсем не думал о том, каково ему будет думать, что меня убили. Из-за него… Но я не думал об этом. Совсем. Только о себе и думал. А это неправильно. Он бы сам никогда… Ты ведь расскажешь ему, все расскажешь, правда?

И она поняла, что расскажет. Наплевав на конспирацию и. возможно, поставив под угрозу тщательно отлаженную работу «подземной железной дороги» по отлову, перепрошивке, легализации и переброске в безопасное место сорванцев. Но ей придется это сделать. Потому что иначе все сорвется прямо здесь и сейчас. Если она откажется или согласится с невысокой долей искренности — рыжеглазый бонд никуда не полетит. А попрется сам к Ларту домой — сообщать о том, что жив и здоров и рискуя при этом на каждом шагу своей дурной башкой.

— Шантажист! — Линн фыркнула. И добавила: — Хорошо! Я это сделаю, обещаю. Доволен?

Вместо ответа Сволочь снова ей улыбнулся. Потом чуть склонил голову, прощаясь, развернулся и зашагал в сторону космопорта. И она вспомнила вдруг, что он так и не взглянул на свое новое имя. Да и она сама смотрела на карточку лишь мельком и не запомнила.

Впрочем, наверное, оно и к лучшему.