Сын героя (джен)

Печать, блокирующая чакру, последний раз вспыхнула, как она всегда реагировала на смерть очередного подпитывающего её человека, и наконец померкла окончательно. Саске повернулся к Томео. Естественно, тот не входил в число тех десяти человек, поддерживающих печать. И ни лишать сознания, как при возможности делал Саске с некоторыми, ни тем более убивать его уже не требовалось. Однако Учиха был в опасно-недобром настроении, причиной которого был именно Томео.

Из-за него Саске потратил столько времени, сражаясь здесь. Из-за него ему пришлось убить стольких людей, а убивать он не любил, не смотря ни на что. И, в конце концов, Кондо оказался просто трусом, не решившимся даже поддерживать печать. Трусов Саске терпеть не мог.

Поэтому сейчас он уверенно приближался к Томео, который стал сначала медленно, а потом всё быстрее отступать, пока не упёрся спиной в стену. Саске прибавил шаг, окровавленная катана мерно покачивалась в его руке, и Кондо не мог отвести взгляда от её лезвия.

— Теперь ты понял, что сильные шиноби отличаются от слабых не только наличием Кеккей Генкая или чего-нибудь другого, дающего им эту силу, — сказал он, подходя вплотную к Томео. — Они отличаются прежде всего высокими показателями ниндзюцу и тайдзюцу, которые достигаются многочисленными тренировками.

— Да, это вы тоже всегда повторяете! Но на самом деле это всего лишь оправдание! — Кондо попытался спрятать страх за злостью.

— Оправдание чему? — устало спросил Саске. — Даже если я сейчас пересажу тебе мои глаза, ты всё равно не сможешь ими пользоваться, так как у тебя нет достаточного запаса чакры для поддержания даже обычного шарингана, да и каналы чакры развиты слабо. Правда, боюсь, возможность потренироваться тебе выпадет нескоро, — с этими словами Учиха погрузил Томео в глубокое гендзюцу, в котором тот должен пробыть до прихода отряда из Конохи. Конечно, убить его хотелось больше, но всё-таки никакого смысла в этом не было, и Учиха не стал потакать своим желаниям. Кто знает — может быть, этот Томео окажется полезным для следователей и Анбу.

Сам Саске не намерен был задерживаться здесь и покинул здание также незаметно, как и проникнул в него. Главой организации был Огава Роичи, а значит, именно он представляет реальную опасность. Его надо ликвидировать в первую очередь.

Но сначала Саске решил забрать Кезуки. Убежище — это, конечно, хорошо, но всё-таки рядом с ним мальчик будет в большей безопасности. Кроме того, неприятное предчувствие, что случилось что-то плохое, не покидало его уже несколько часов. Саске не верил в предчувствия — они никогда не сбывались — но непонятная тревога заставляла его спешить, несмотря на усталость и многочисленные мелкие ранения, которые были естественны при сражении без шарингана.

Как выяснилось, спешил Саске не зря. Он успел вовремя.

Но впоследствии решил, что всё-таки опоздал.

Первое, что он увидел, когда достиг убежища, был Кезуки, падающий на землю, и Огава Роичи с окровавленной металлической битой в руках. Саске не успел подхватить мальчика, но успел перехватить следующий удар Огавы, пустив по металлу заряд молнии. Одновременно с этим он использовал Чидори Нагаши, вложив в него столько чакры, что громыхнуло на всю округу. Этого хватило, чтобы на время парализовать всех преступников.

Саске склонился над племянником, матерясь и ругая всех на свете, включая себя. Трава под головой мальчика была выпачкана густой липкой кровью. Травма оказалась серьёзнее, чем он ожидал. Серьёзнее настолько, что тратить время на уже начавших приходить в себя преступников было опасно. Саске поднялся, быстро оглядывая их. Как ни велико желание, сжигать их с помощью аматерасу было нельзя. Лучший вариант — погрузить их в гендзюцу, однако это отнимет много чакры, которая ему сейчас понадобится.

Секунду поразмыслив, Саске принял решение и, прокусив кожу на пальце, сложил печати призыва. Огромная змея, одна из дочерей Аоды*, заняла приличное пространство леса, лишь по случайности не придавив ни одного преступника.

— Займись ими, но не убивай, — бросил ей Саске и, взяв Кезуки на руки, направился ко входу в убежище. Сняв гендзюцу, он увидел на ступенях мальчика с банданой из Песка на голове. Тот держал в руках аптечку, которую Саске как раз собирался искать. При виде Учихи он что-то пробормотал про окно, через которое всё видел; Саске, молча прошёл мимо, лишь кивком головы приказав следовать за ним. В первой попавшейся комнате он уложил Кезуки на стол, повернув его голову так, чтобы хорошо была видна рана.

— Вскрывай бинты.

Гаара стал разрывать упаковки, передавая Саске стерильные мотки бинтов. Ополоснув водой рану, Учиха одной рукой приподнял Кезуки, а другой на удивление ловко стал перебинтовывать ему голову, полностью сосредоточившись на этом и не обращая внимания на шум сражения, разгоревшегося наверху. Бинтов он использовал совсем немного. Гаара это заметил:

— Разве не нужно больше? Так они скоро промокнут…

Не глядя на него, Саске ответил:

— К тому времени он уже будет на операционном столе. Нельзя, чтобы медики тратили время на снятие бинтов.

Гаара хотел было спросить, как они сумеют так быстро добраться до врачей, но в этот момент Саске снова взял Кезуки на руки и бросил на мальчика из Песка хмурый взгляд.

— Ладно, пойдёшь со мной. Будешь первым свидетелем, — после этих слов он активировал ринненган, и в пустом пространстве развернулся тёмно-фиолетовый портал, в который Саске, не церемонясь, толкнул ногой замешкавшегося Гаару, и сам прыгнул следом.

Место, в котором они очутились, напоминало пустыню, с одним только отличием — песок был серым и больше напоминал пыль. Эта пыль была везде, даже в воздухе. Понять это можно было, взглянув на солнце, оно светило будто через туманную дымку. Тускло и безжизненно.

Гаара вздрогнул. Опостылевшие ему песчаные пейзажи Суны вдруг показались привычными и родными. Мальчик даже подумал, что при желании их можно назвать красивыми. Но времени осознать это ему не дали. Саске, сощурившись, оглядел местность по кругу, бросил короткое:

— Следуй за мной, — и не дожидаясь ответа побежал в неопределённом, как поначалу показалось Гааре, направлении.

Бежали они не больше двух минут. Внезапно Саске остановился и замер, будто прислушиваясь к своим ощущениям. Потом снова открыл портал, и Гаара уже не задумываясь прыгнул туда первым.

Свежий воздух родного мира он вдохнул с наслаждением. Немного придя в себя и оглядевшись, мальчик понял, что находится перед воротами в Коноху.

Появившийся следом Саске присел, чтобы было удобнее осмотреть рану Кезуки. Он проверял, не попала ли пыль под какой-нибудь сползший бинт. А ещё, наличие пульса. К счастью, всё было в порядке, и Учиха поднялся, снова взяв бессознательного мальчика на руки.

Они прошли через ворота. Охрана удивлённо скользнула взглядом по идущему впереди Саске и поднялась при виде мальчика из Песка.

— Отведите его к Хокаге, — сказал Учиха охране и повернулся к Гааре, — Расскажешь ему всё, что знаешь.

Не успел мальчик кивнуть, как Саске уже исчез. Препоручив Гаару охранникам, он поспешил в госпиталь, понимая, что Кезуки нужна медицинская помощь, и чем скорее, тем лучше. Проходя мимо всех постов и приёмных сразу к операционным, Саске лишь надеялся, что Сакура сейчас на работе, где-то здесь. Никому другому доверять жизнь мальчика он не хотел.

Она была здесь, к его облегчению. Вышла из какой-то палаты в конце коридора, когда медсестра, первая встретившаяся Саске, увидела пропитавшийся кровью бинт и заверещала, зовя врачей и других медсестёр с каталкой. Кезуки уложили. Сакура подошла и, мельком взглянув на Саске, склонилась над мальчиком. Сняв бинты и осмотрев рану, она нахмурилась и хриплым голосом приказала готовить операционную.

Кезуки увезли, и Сакура пошла за ним. Саске поймал её за локоть. Их взгляды встретились, одинаково беспокойные и напряжённые.

— Всё плохо? — тихо спросил Саске.

Сакура нервно мотнула головой.

— Пока не знаю.

Саске отпустил жену, проследив, как она скрывается в операционной. Пусть Сакура и сказала, что пока ничего не знает, но тот факт, что помимо привычной решимости медика, в её глазах была тревога, говорил о многом. Говорил о том, о чём Саске не хотел думать.

Только сейчас, оставшись один в коридоре, он понял, насколько переживает. Почувствовал это напряжение, дрожь от которого передавалась по всему телу. Перед глазами стояло бледное, запрокинутое лицо племянника. Саске облокотился спиной на стену и медленно съехал на пол. Он знал, что при худшем исходе никогда не простит себя. Но теперь оставалось только ждать.

Мимо торопливо проходили врачи. Кто-то попросил его встать, и Саске поднялся, подойдя к окну. Часы тоже проходили мимо, только тянулись они невыносимо медленно, как всегда бывает, когда ждёшь чего-то. Для надежды такие условия — самые тяжёлые, но Саске не надеялся. Он верил. Верил, что Сакура сможет спасти Кезуки, верил, что мальчик выкарабкается, верил, что всё будет хорошо.

Верил, но смотрел в окно, а не на дверь операционной. Потому что страх никуда не делся. Это чувство, которое обычно получается подавить, в критические моменты не поддаётся контролю.

Через какое-то время подошёл Наруто. Спросил, как Кезуки. Саске неопределённо дёрнул плечом и указал головой на операционную, с горящим над дверью знаком «не входить». Тогда Наруто сообщил, что многие жители, кому уже рассказали правду об Итачи, восприняли её по-разному, но в целом спокойно, и в скором времени можно будет официально восстановить его имя.

Саске только отмахнулся. Конечно, это было важно, но не сейчас. Если посмотреть правде в глаза, он затеял всё это в первую очередь не для себя и даже не для Итачи, ведь брат давно мёртв да и был бы против разглашения тайны, а сам Саске был согласен подождать ещё.

Но раскрытие правды было нужно Кезуки. Чтобы он мог свободно говорить об Итачи, мог больше не лгать и не притворяться, чтобы однажды он смог гордиться своим отцом. Если Кезуки умрёт, всё это потеряет смысл.

Саске понял, что сказал это вслух, только когда Наруто, вскрикнув: «Эй!», схватил его за ворот рубашки и припечатал к стене рядом с окном. Учиха одарил его раздражённым взглядом.

— Что ты творишь?

— Это ты что творишь? — возмущённо спросил Узумаки, — С ума сошёл? Ещё ничего не известно, а ты его уже хоронишь! — его голубые глаза смотрели с таким уверенным осуждением, что это взбесило и без того напряжённого Саске. Он резко оттолкнул Наруто. Хотел было ещё по привычке сделать шаг вперёд и врезать ему по морде, но в последний момент передумал, совладав со своими эмоциями.

— Не неси чушь. Я никого не хороню, — отрывисто сказал он, поправляя воротник, — Просто говорю то, что есть.

— Твои речи меня пугают, Саске. — Наруто тоже чуть успокоился и взглянул на дверь операционной. — Всё настолько серьёзно?

— Сакура была сильно встревожена.

— Может, это просто потому, что ей пришлось оперировать не просто пациента, а близкого человека?

Саске раздражённо скривился.

— Она сотни раз оперировала близких ей людей. И такое лицо у неё было только в самых тяжёлых ситуациях. — Учиха снова отвернулся к окну.

Наруто подошёл ближе и облокотился на подоконник.

— Может, ты всё же преувеличиваешь? Ты же тоже волнуешься, а у страха глаза велики, знаешь ли.

— Только не в моём случае. Шиноби всегда должен трезво оценивать ситуацию, — ответил Саске. Потом вдруг прикрыл глаза и добавил, — Хотя не знаю. Надеюсь, что это действительно так, и я просто преувеличиваю.

Наруто только молча кивнул. В наступившей тишине время снова потекло медленней. Саске неотрывно, но рассеянно смотрел в окно. Наруто сидел на подоконнике, болтал ногами и вообще вёл себя нервно: постоянно вертелся, оглядывался то на окно, то на Саске, то вновь поворачивался к операционной, периодически что-то бормоча себе под нос. Через полчаса Учиха не выдержал.

— Если тебе надо куда-то, можешь идти. Тебе совершенно не обязательно тут со мной торчать.

Наруто вновь повернулся к нему.

— Но Кезуки…

— Ни твоё присутствие, ни тем более твоё отсутствие на его состоянии никак не скажется, — перебил его Саске. — Иди.

— А ты? — Наруто смотрел на Учиху с беспокойством.

— Что я? — раздражённо переспросил Саске, наконец оторвавшись от окна и встретившись взглядом с Узумаки, — Я, как видишь, в порядке.

— Но если… — начал Наруто, но сам осёкся, не решаясь продолжить.

— Что, если? — опять переспросил Саске, прожигая его глазами. Узумаки молчал, но его слова и так звучали у Учихи в голове. Если Кезуки умрёт. Что будет, если он умрёт?.. Саске вновь отвернулся к окну. — Проваливай уже.

Наруто спрыгнул с подоконника. Несмотря на то, что он не имел никакого отношения к случившемуся, Узумаки, как и всегда в таких случаях, чувствовал себя виноватым.

— Понимаешь, я бы не ушёл, но… Химавари заболела, и я пообещал ей, что посижу с ней сегодня, так что… Я не могу нарушить обещание.

— Так говоришь, будто я тебя заставляю.

Наруто ждал, что он ещё что-нибудь скажет, но Саске молчал.

— Ладно. Сообщи мне, когда операция закончится. Я буду дома, так что можно даже позвонить. Слышишь? Не думай, что меня не беспокоит судьба Кезуки.

Учиха только кивнул. Узумаки махнул рукой и, развернувшись, пошёл по коридору.

— Наруто, — внезапно окликнул его Саске. Тот обернулся через плечо, остановившись.

— Что?

— У Сарады скоро уроки закончатся. Заберёте её к себе сегодня? Ну или хотя бы к родителям Сакуры. Я бы не просил, но операция может затянуться…

— Конечно заберём! Всё равно за Боруто идти, — улыбнувшись, кивнул Наруто, и продолжил путь.

— Только не говорите ей пока про Кезуки, — вслед ему сказал Саске.

— Само собой, — не оборачиваясь, ответил Узумаки.

Операция действительно затянулась, как и предсказывал Саске. И с каждым пройденным часом ждать становилось всё труднее. Тревожные мысли всё чаще посещали голову, даже вид из окна опостылел Саске. Кажется, он на всю жизнь возненавидит эти ветви деревьев и газон с выложенными светлым камнем дорожками. Окна коридора выходили на восток, и небо уже начало темнеть, когда дверь операционной наконец-то открылась.

Вышли усталые медсёстры и ассистенты. Не замечая Учиху, они медленно побрели по коридору, видимо, думая только о том, как они придут домой после тяжёлого дня, примут душ и лягут спать. Саске не стал их останавливать. Вместо этого он решительно направился прямо в операционную. Выходивший в это время медик попытался было его остановить, бормоча, что ему нельзя туда, но Саске просто оттолкнул его в сторону, даже не заметив этого. Пройдя предоперационную, он вошёл в само помещение.

Позже Саске признается, что это больше напоминало кошмар, нежели реальность. Косые красные лучи заходящего солнца освещали комнату, придавая ей зловещий оттенок. Первое, что бросалось в глаза, окровавленные скальпели, красные комья ваты, какие-то ещё инструменты — всё разбросанное и почти всё в крови. Кезуки ещё лежал на операционном столе, с плотно забинтованной головой и кислородной маской на лице. В первое мгновение Саске почему-то подумал, что он умер. Сигналы из мозга перестали поступать, лёгкие прекратили свою работу, сердце остановилось…

Эта мысль была дурацкой и необоснованной, но она словно заняла всё место в голове Саске, не позволяя думать о чём-то другом. Учиха застыл на пороге, не отрывая взгляда от племянника. Будто стена выросла между Саске и трезвым мышлением.

Наконец, усилием воли, он сумел преодолеть это, прийти в себя. И первое, на чём Саске сосредоточил внимание, был мерный, непрекращающийся писк. Только сейчас Учиха заметил кардиомонитор рядом с операционным столом. Ломаная линия послушно поднималась и опускалась, рисуя частоту сердечных сокращений.

Живой.

Саске сделал шаг вперёд и наткнулся взглядом на Сакуру. С порога её не было видно, так как она сидела на полу за шкафом с инструментами, прислонившись к нему спиной, всё ещё в белом халате. На присутствие Саске медик никак не отреагировала. Её подрагивающие руки лежали на коленях, глаза опустошённо смотрели перед собой, выбившиеся из хвоста волосы частично закрывали лицо. Страх снова завладел Саске.

— Сакура, — тихо позвал он. Никакой реакции. — Сакура! — повторил Учиха уже громче. Сакура закрыла глаза, ниже опустив голову. Саске подошёл к ней, — Как всё прошло? — снова без ответа. Он опустился перед ней на колени. — Сакура, что с Кезуки? Как прошла операция?

— Удар оказался слишком сильным, — на грани слышимости проговорила Сакура, — Повреждены нервные волокна и связи. Мы старались восстановить всё, но это головной мозг, там есть такие отделы, куда нельзя вторгаться, — её отрешённый шёпот неестественно громко раздавался в комнате.

— Хочешь сказать, он на всю жизнь может остаться растением? — так же тихо спросил Саске.

Сакура нахмурилась, чуть приподнявшись, и медленно поправила спадавшую на лоб чёлку.

— Нет, — наконец ответила она, — Речь не идёт о том, будет ли его мозг полноценно функционировать или нет. Пока что не идёт. Не те отделы. Он сейчас в глубокой коме. Речь идёт о том, выживет он или нет. Это… — Сакура приложила ладони к вискам, — Это сложно объяснить. Он будто завис между жизнью и смертью. Балансирует на тонкой нити. Или очнётся, и всё будет в порядке, или умрёт. Вероятность, что он останется в коме надолго, есть… но небольшая.

Саске молчал, пытаясь осмыслить услышанное. Руки Сакуры сползли с висков на лицо, и она заплакала.

— Сакура…

— Прости, — выдавила она сквозь слёзы, — Прости меня. Я пыталась его спасти, но не смогла. Я… я теперь не знаю, что будет. Я не знаю, — Сакура заплакала сильнее, — Прости, Саске.

— Хватит, — сказал он, болезненно скривившись, — Хватит, слышишь? — Саске притянул её к себе, снял окровавленный халат и обнял. — Это не твоя вина.

Зашли медсёстры, чтобы увезти Кезуки. Сакура продолжала плакать, вцепившись пальцами в рубашку мужа. Медсёстры расправляли провода, чтобы они не мешали и нигде не зацепились. Не слыша себя, Саске спросил, куда его везут.

— В третью реанимацию, — ответили ему. Учиха кивнул, и мальчика вывезли из операционной.

Саске склонился над женой.

— Пойдём, — тихо сказал он. — Ты выпьешь воды, ополоснёшься, а потом мы посидим с Кезуки. Может быть, всё обойдётся, надо верить в это. Кезуки сильный парень, он справится. — Саске замолчал, не зная, что ещё сказать.

Сакура кивнула, вытерев рукавом слёзы. Потом что-то вспомнила.

— Там Сарада… уже вечер…

— Наруто позаботится о ней, не беспокойся. Пойдём. Всё будет хорошо.

Она посмотрела на него блестящими и покрасневшими глазами. Снова кивнула.

— Да. Пойдём.

Саске помог ей подняться, взял за руку и вывел из операционной. Губы его дрожали.