Белый, красный, черный (гет)

Час -5

Скрежет, металлический, оглушающий. Над нашими головами опасно покачиваются серверы Парижа-Пикселя.

— Вставай, Черный Кот! Быстрее!

Робот Геймера оседает. Черный Кот отталкивает меня:

— Нет, уходи!

Я спотыкаюсь и падаю в снег. Его накрывает белая волна, вырывает из моих объятий — бабочки!

— Кот!

Башня серверов обрушивается. Робот Геймера тоже. Я не успеваю убежать. Стиснув зубы, сжимаюсь в комок.

— Ледибаг! — кричит вдалеке Черный Кот.

Удар.

Больше ничего.

Взрывы, приглушенные вопли.

— Иван!

— Сражайся, Носитель!

Этот голос!

Я резко вдыхаю, с трудом оставаясь в сознании. Сжимаю ладонь на йо-йо, голова кружится. Чернота, темнота. Я едва могу двигаться. Даже дышу с трудом.

Задыхаясь, я приоткрываю глаза. Со всех сторон брызжут искры. Я погребена под кучей обломков, кабелей, металлических кусков. Вес такой, что меня вдавливает в снег. Я заледенела.

И мне больно. Всё больше и больше. Везде.

Возле уха звучит непрекращающийся писк. Дыхание становится еще быстрее. Нет, не сейчас! Не уже!

Мне надо выбраться отсюда!

Левая рука не отвечает. Ноги застряли. Я пытаюсь ползти, но одуряющая боль пронизывает меня насквозь. В свете искр мой взгляд притягивает красный отблеск. Рапира — она осталась после отмены Парижа-Пикселя. Если мне удастся ее схватить, я могла бы активировать Чудесное Исцеление. Начать всё с начала! Исцелить всех — включая Изгнанника, но…

В любом случае, хуже уже быть не может!

Сжав зубы, я выпускаю йо-йо, протягиваю правую руку к красному отблеску. Рапира далеко. Слишком далеко. Недосягаемая!

Я тянусь еще, зарываюсь пальцами в снег и пытаюсь выскользнуть из-под обломков. Я толкаю, тяну. Ничего не двигается. И боль невыносима. От нее выступают слезы. Я тихо ругаюсь. Вдалеке я слышу ворчание грома, яростный голос Климатики:

— ЦИКЛОН!

Они сражаются. Они, возможно, тоже ранены!

— Давай… Давай!

Я максимально вытягиваюсь, задыхаясь от боли. Кончики пальцев, наконец, чего-то касаются, и красный предмет вздрагивает. Сердце подпрыгивает. Да!

— Чудес…

Писк прекращается. По мне проходит теплое дуновение. Рапира исчезает. Меня охватывает холод. Давление на тело резко становится невыносимым. Где-то в темноте раздается треск.

Глухой, короткий. В моей ноге, в моих ребрах. Во мне.

И боль разливается, удесятеряется. Я кричу, что есть сил, и становится еще хуже. Мой голос отражается от обломков, задушенный, но оглушающий.

— Маринетт?

Тикки.

Я плачу. Я плачу. Я издаю стон. Мне больно, мне так больно!

— Маринетт! МАРИНЕТТ!

Я не думаю, я уже не думаю. Я больше не могу.

Пожалуйста, пусть это прекратится!

Пожалуйста!

Красно-серебристая вспышка. Звуки скрежета — десятками, сначала далекие, потом всё более близкие. Тяжесть на моей спине исчезает. Боль становится чуть ли не сильнее, но, по крайней мере, я могу дышать.

— Маринетт, держись!

Еще одна вспышка. Глухой грохот. Давление на ноги в свою очередь растворяется. Темнота становится не такой глубокой. Порыв ледяного ветра омывает мое лицо, и я открываю полные слез глаза. Дрожащая — от холода, от боли, — я пытаюсь свернуться на снегу, но боль достигла высшей точки. Всё тело охвачено острым жжением, которое пульсирует в ритме сердцебиения.

Пожалуйста, хватит, хватит!

— Всё будет хорошо! Оставайся со мной, Маринетт!

На мой лоб ложатся две теплые точки. Меня насквозь пронизывает странно теплая волна. Целительная. На короткое мгновение боль отступает, потом возвращается сильнее, чем раньше. Я издаю стон, дыхание прерывается, я едва не теряю сознание. Сердце колотится в висках.

— О, моя бедняжка… Держись, моя Ледибаг. Пожалуйста!

Я не могу.

Я тону. Всё останавливается.

Шепот. Свист.

Меня накрывает теплое присутствие — словно надо мной сомкнулись две гигантские острожные ладони. Я словно в невесомости. Что-то ласкает меня, будто ветерок, будто дуновение. Раз, два. Снова и снова.

Словно бы Тикки. Словно бы мое Чудесное Исцеление. Но это более могущественное, более… непривычное. Знакомое, однако оно мне не принадлежит.

Я приоткрываю глаза, задерживая дыхание в надежде меньше мучиться. У меня ощущение, что я плыву, однако я не покидала землю. Вокруг меня туда-сюда носится блуждающий огонек — быстрый, сверкающий. Его красный свет омывает меня, теплый, успокаивающий, кажется, он проникает под кожу, сосредотачивается в каждом моем суставе, пульсирует в моих венах. Боль всё еще здесь, меня охватывает паника от одной мысли, что она снова обострится.

Но она наоборот стирается. Понемногу.

На моих глазах, затуманенных слезами, раненая рука начинает покрываться мурашками, дрожать. Глубокий порез на ладони понемногу закрывается. Большой и безымянный пальцы — посиневшие, неузнаваемые — возвращают себе привычную форму и цвет. Я сворачиваюсь клубком в этом чудном обволакивающем меня объятии, успокаивающем и укрепляющем. И, не теряя бдительности, осторожно вдыхаю: сломанные ребра больше не чувствуются, а легкие раскрываются, наполняются, словно первого сражения с Мастером Фу никогда не было. Ноги горят и зудят так сильно, что я морщусь, но они, наконец, отвечают мне. Постепенно они перестают причинять мне боль, как и всё остальное.

Я сворачиваюсь в снегу, испытывая такое облегчение и успокоение, что мне хочется плакать.

— Тикки.

— Ш-ш-ш, моя Ледибаг. Всё хорошо.

Голос Тикки странно серьезный и мягкий — почти человеческий, — но поющий, как если бы она улыбалась. Новая целебная волна поднимается по позвоночнику, бодрящая, потом фокусируется на перевязанной щеке. Ожог потрескивает, но я покоряюсь, закрыв глаза, доверяя. Жгучее ощущение под повязкой, к которому я давным-давно привыкла, исчезает.

— Вот. Готово.

Последняя волна тепла касается моих век, словно ласка, словно вытирая мои слезы. А потом всё исчезает. Возвращается тишина.

Я вдыхаю, выдыхаю. Начинаю снова — долго, глубоко. Никогда бы не подумала, что одна лишь возможность дышать может быть настолько… приятной. Благотворной. Чудесной. В слезах, я благодарно зарываюсь в тепло анорака. В других обстоятельствах я бы охотно осталась здесь, насладиться моментом и даже подремать. Но уснуть кажется невозможным, поскольку мной овладела новая неожиданная энергия.

Как после Чудесного Исцеления… в десять раз сильнее.

Вдали раздаются неразличимые вопли, звуки взрывов. Я сглатываю, уже не со страхом, но решительно — я должна вернуться. Я, наконец, открываю глаза.

Ночь, но снег под круглой полной луной сияет молочным отблеском. Снова падают крупные хлопья. Я одна посреди кратера, вырытого в обломках серверов Парижа-Пикселя. Наверное, Тикки отбросила и свалила в кучу обломки, торопясь вытащить меня из металлической ловушки. В нескольких сантиметрах от моих невредимых ног лежит гигантская пирамидальная голова робота Геймера. Одна из граней причудливо сверкает, мокрая от неизвестной жидкости.

Сердце подпрыгивает: снег повсюду вокруг меня не белый, а красный. Красный от крови. Я рывком сажусь, тяжело дыша, и нервно отряхиваю одежду, тоже ставшую невредимой. Мне некогда задерживаться.

Потом, потом тревоги.

— Тикки? Нам надо идти, Черному Коту нужна помощь!

Мой шепот отражается от окружающих меня стен из обломков. Мой взгляд привлекает потрескивание и красное свечение: блуждающий огонек потрескивает прямо на снегу, трепеща, словно маленькое пламя.

— Тикки?

Красный свет мягко гаснет. Тикки снова становится осязаемой. Глаза закрыты, усики опущены, она не реагирует.

— Т-Тикки?

Я аккуратно беру ее в ладони. Ее голова покачивается, она вся обмякла. Едва теплая. У меня прерывается дыхание. Я в панике шепчу:

— Эй… Проснись. Пожалуйста!

Я сажусь и прижимаю ее к щеке в надежде согреть. Она едва дышит.

— О, нет… Нет!

Я вдруг узнаю эту слабость — такую же, как во время нападения Принцессы Аромат. В тот день ей смог помочь Мастер Фу!

Что я могу сделать?

— Тикки! Прошу тебя, умоляю, поговори со мной! Скажи мне!

Что я должна сделать, чтобы ей стало лучше? Чтобы она вернулась?

— Пожалуйста!

В темной ночи мой взгляд привлекает искра. Подняв глаза, я понимаю, что не снег кружится в вышине, а белые бабочки. Сотни. Тысячи, все летят в направлении взрывов, наверняка чтобы принять участие в сражении. Я съеживаюсь в своем укрытии из обломков и натягиваю капюшон — а вдруг они меня заметили?

Любопытное предчувствие заставляет меня дернуться. На краю моей берлоги садится бабочка. Бабочка с крыльями, изборожденными темно-синим — акума.

— Нет!

Я держу Тикки рядом с собой, в тепле у моей шеи, в защите, вне поля зрения.

— Нет, Бражник. Ты не тронешь ее!

Я лихорадочно ищу что-нибудь для защиты. Хватаю валяющийся кусок железа и держу его перед собой, как Черный Кот держал бы свой шест — смехотворно, но лучше, чем ничего. Положив Тикки в свой шарф, я подношу руку к уху:

— Черный Кот? Где ты?

Но наушник исчез. Должно быть, я потеряла его в обломках!

Акума молча взлетает, планирует к моему убежищу. Я отступаю и оказываюсь прижатой спиной к роботу Геймера.

— Нет, нет!

Акума садится на красный снег. И вдруг что-то шевелится в моем шарфе.

— Моя Ледибаг…

— Тикки!

Я бросаю импровизированное оружие и с тысячью предосторожностей беру в руки квами. Тикки дрожит в моих ладонях. Ее погасшие синие глаза с трудом остаются открытыми, прикованные к небу, заполненному тысячью бабочек.

— Всё хорошо…

— Тикки, скажи, как тебе помочь? Пожалуйста!

Она слабо улыбается:

— Просто… Доверься мне.

Она переворачивается на бок и скатывается до края моих соединенных чашей ладоней так, словно это требует от нее колоссальных усилий. Она непонятно щебечет — слова на языке, который я не узнаю. Акума хлопает крыльями, словно в ответ. Легким прыжком она подлетает к нам. Я инстинктивно отступаю, но Тикки хватается за мои пальцы и выпрямляется, чтобы пойти ей навстречу. Протянув к ней лапку, она радостно щебечет:

— Нууру!

Но она слишком слаба и снова падает на спину в мои ладони. Она хохочет. Акума ограничивается тем, что летает над ней, выписывая круги и восьмерки, словно кроме Тикки больше ничего не существует. Я ошеломленно наблюдаю за ними.

Тикки снова садится, ее усики дрожат. Она кивает:

— Согласна, братишка.

Прежде чем я успеваю сделать что бы то ни было, акума приближается и садится ей на лоб. Черная точка на ее голове начинает сиять. Вдруг разливается знакомая энергия, омывая мое убежище странной, но мягкой, вопреки всему, свежестью. Это похоже на то, что я чувствовала рядом с акуманизированными, но более нейтральное, более простое.

Это… аура Нууру?

Тикки закрыла глаза. Она поднимается с моих ладоней в воздух. Ее очертания размываются, как и очертания акумы, а красный цвет временно смешивается с сиреневым. И я понимаю, что она понемногу поглощает энергию бабочки, как Изгнанник поглотил акуму Рипост.

Он… Он помогает ей?

Еще одно предчувствие заставляет меня опустить взгляд. Рядом с моим коленом в снегу ждет белая бабочка. Я нервно отодвигаюсь.

— Доверься, моя Ледибаг, — выдыхает Тикки, словно заметив мою тревогу.

Я подозрительно застываю. Белая бабочка не двигается.

— Он хочет только поговорить.

Голос Тикки становится всё более твердым. Ее аура, на короткое мгновение ставшая сиреневой, снова возвращается к красному. Точка на лбу ярко горит.

— Верь мне, моя Ледибаг.

Я покоряюсь. Протягиваю руку к белой бабочке, которая тоже осторожно приближается. Она такая полупрозрачная, такая легкая, что я едва ощущаю ее, когда мои пальцы соприкасаются с ней.

Зазвучавший затем озабоченный голос производит на меня совершенно противоположное впечатление. Тяжелый, вкрадчивый. Он вызывает у меня дрожь, словно кто-то шепчет прямо у меня за плечом:

— Ледибаг.

Я опускаю веки:

— Бражник.

Меня уносит чудное головокружение. Меня поглощает давящее спокойствие. У меня ощущение, будто я… в другом месте. Уже не на открытом воздухе, а пленница в четырех стенах. Парадоксальным образом становится еще холоднее.

Что-то касается меня. Бабочки. Я чувствую, как они едва слышно летают вокруг меня.

Они летают… вокруг моего врага. Поскольку я и есть мой враг.

А он — я.

Я не могу видеть его черты. Однако различаю его ауру, ощущаю его присутствие. Как если бы он стоял здесь, одновременно позади и вокруг меня. Высокомерный, подозрительный.

Это… смущает. Все акуманизированные это чувствовали?

Я вдруг понимаю, что он видит всё, что видят его бабочки. А значит, он теперь знает, кто я. Как он уже с начала нападения знал, кто Черный Кот.

Я сжимаю кулаки. Значит, он… выиграл в каком-то смысле.

Я жду, чтобы Бражник продолжил, ведь это он пришел ко мне. Однако он молчит. У меня неприятное ощущение, что он роется во мне, и у меня нет ни единой возможности противостоять ему. Ни единой. Несмотря ни на что, я не сдаюсь.

— Значит, ты даже не знаешь, кто Черный Кот. Какая ирония.

Я дергаюсь, раздраженная его снисходительным тоном.

— Это было его желание. И мое — с самого начала.

Он вздыхает. Его руки в перчатках сжимаются на трости — его оружие, рожденное Камнем Чудес. И вдруг, как если бы я видела — чувствовала? — его плечи опускаются, лицо расслабляется в полумраке.

— Неважно. Скоро всё закончится, Ледибаг. Изгнанник скоро раскроет меня. Это лишь вопрос минут, когда он найдет меня, и я не собираюсь бежать.

Покорность в его голосе очевидна. Я удивленно застываю.

— Черный Кот… Я боюсь его реакции, когда он всё узнает. Тебе он всегда доверял. Защити его, Ледибаг. Не дай ему навредить себе, — его голос становится хриплым и далеким. Связь уже исчезает. — Умоляю тебя. Защити моего сына любой ценой.

Всё стирается. Присутствие моего врага проваливается в небытие. Я испуганно пытаюсь его удержать.

Постой. Постой.

Защитить ребенка Бражника? Того ребенка, которого он завербовал по ошибке?

«Черный Кот… Я боюсь его реакции».

Меня внезапно озаряет. Бражник просит меня защитить его сына. Его сына, который «всегда доверял мне».

Черный Кот…

Вот почему он вернул ему Камень Чудес.

Вот почему он предложил нам сделку.

Вот почему он вмешался, разрядив Париж-Пиксель, в тот момент, когда у Черного Кота не было ни малейшего шанса выпутаться. Вот почему он защитил его от падения серверов.

Потому что Черный Кот — его сын.

Черный Кот — сын Бражника.

— Маринетт!

Высокий обеспокоенный голосок заставляет меня прийти в себя.

— Тикки?

Я дрожу, во рту каша. Акума полностью исчезла. Моя квами порхает среди снежных хлопьев. Точка на ее лбу еще немного сияет. Усики дрожат новой жизнью, глаза мягко сверкают, она встревоженно осматривает меня с ног до головы.

— Маринетт! Твои раны? Ничего не осталось?

Она прыгает мне на шею, и я с благодарностью прижимаю ее к себе.

— Нет, благодаря тебе! Но… Он сказал тебе…

…Про Черного Кота?

Она удивленно смотрит в ответ ясным взглядом. Не в силах подобрать слова, я качаю головой. Позже разберемся!

— Что… Что ты сделала со мной?

— У квами всегда есть свои секреты, — щебечет она. — Но знай, когда есть все условия, мои силы Созидания не ограничиваются твоей трансформацией.

Вайзз говорил нам об огромных силах, скрытых в Камнях Чудес, о времени и о развитии, необходимом каждому Носителю, чтобы раскрыть всю мощь своего квами. Я думала, он говорил о дополнительных способностях или даже о других костюмах, но не то, что Тикки сама по себе может использовать эквивалент Чудесного Исцеления.

— Я так испугалась, Тикки! Ты была…

Я всё еще вижу, чувствую ее в моих ладонях, вялую, холодную, словно безжизненную.

— Больше никогда такого не делай, слышишь?

Паря на уровне моих глаз, она строит сожалеющую мину:

— Даже если бы захотела, я не смогла бы снова тебя так исцелить, пока не пройдет определенное время. Создавать всегда гораздо тяжелее, чем разрушать. Ты была бы поражена, увидев, на что способен Плагг, если дать ему хороший стимул.

— «Хороший стимул»?

Ее улыбка исчезает. Взгляд невольно обращается на громадное красное пятно на снегу. Я вздрагиваю.

Вдалеке раздается новый взрыв, потом кто-то кричит:

— НИНО!

Я подпрыгиваю: это Черный Кот!

— Ему нужна помощь. Остальные по-прежнему сражаются. Можешь трансформировать меня?

Она уже нырнула в мою сумку:

— Нет, слишком рано! Нууру лишь оживил меня. Мне необходимо по крайней мере десять минут!

Я слышу, как она ищет печенье среди наших запасов. В ожидании пока ее силы восстановятся, мне следует оставаться в укрытии — и подумать, найти новый план.

Я должна понять, почему Талисман Удачи, всегда мирный, теперь снабжает нас лишь оружием. И я должна поговорить с Черным Котом. Подготовить его к…

…правде. Насчет его отца… Но как ему сказать?

За стеной из обломков раздаются еще взрывы. Сражение бушует.

— Нино!

Бабочки по-прежнему летают над моим убежищем, но они больше не обращают на меня никакого внимания. Вдруг раздается звоночек: фиолетовая пластинка — наушник, который мне доверила Леди Вайфай! — мигает среди обломков. Недалеко от меня раздаются крики, и я слышу, как кто-то прочесывает развалины — вероятно акуманизированные, которые ищут меня. Робот Геймера, снова функционирующий, уже начинает выпрямляться, едва нечаянно не толкнув меня.

Я поспешно подбираю наушник и устанавливаю в левом ухе. Связь, наконец, налаживается.

— Черный Кот? Ты где?

Напарник пораженно вскрикивает:

— Ледибаг? Я здесь!

Новый взрыв. Свист, внезапно оглушительный.

— НЕТ! ЛЕДИБАГ!

Огненная вспышка пролетает над моим убежищем. Голова Робота Геймера взрывается снопом искр, и он с грохотом падает на спину. Осколки летят со всех сторон, один из них ударяет мне в висок. Оглушенная, я едва успеваю броситься на землю, закрыться руками, прижав к себе сумку.

— Здесь! Она здесь!

Кто-то с глухим шумом приземляется в моем убежище, и я съеживаюсь, загнанная в угол.

— Рисовальщик, план Г! У Ледибаг закончилась трансформация, быстро!

В наушнике отвечает другой знакомый голос:

— Я закачиваю его на твою позицию!

Две руки хватают меня за плечи. Голос Альи вдруг становится очень нерешительным:

— Ле-Ледибаг? Это ведь ты? Ты ранена? О, сколько крови!

Я перевожу дыхание, потом выпрямляюсь и молча встречаю взгляд Леди Вайфай. Она застывает. Потом ее глаза за черной полумаской начинают расширяться, и она ошеломленно садится в снег. Тикки появляется из сумки и садится мне на плечо, словно в поддержку. Она старательно поглощает крошки печенья — мои запасы явно не пережили катастрофу, с горечью думаю я.

— Эм… Привет? — осмеливаюсь произнести я, натянуто улыбнувшись.

Леди Вайфай открывает и закрывает рот несколько раз, лишившись дара речи. Над нами пролетает тень, и Алья внезапно возвращает себе самообладание. Она бросается ко мне, чтобы натянуть на лицо подбитый мехом капюшон, одновременно ворча:

— Разлучник, убирайся! Ее личность должна остаться тайной!

— У-у-у-у, ты скучная, Алья! Ты же знаешь, что мы всё забудем!

Но тень с хлопаньем крыльев удаляется.

— Натаниэль! Этот план спасения на сегодня или на завтра?!

— Всё в порядке, я отправил! Проверь почту!

Леди Вайфай водит рукой в пустоте, и появляется голографическое окно. Она выбирает конвертик, который появляется, мигая, и вдруг материализуется знакомый предмет. Красная маска в черный горох. Она подхватывает ее на лету.

— Сними наушник, иначе он будет создавать помехи.

Я озадаченно повинуюсь.

— Подними голову, смотри на меня…

Она аккуратно накладывает маску на мое лицо, и она тут же закрепляется. По мне пробегает дрожь и… больше ничего. Спустя еще несколько дополнительных мгновений, я прошу у Альи объяснений. Тикки покинула мое плечо и, грызя кусок печенья, долго изучает меня, прежде чем испустить восхищенное щебетание:

— О! Очень удачно. Вы подумали обо всем!

Леди Вайфай оторопело смотрит на мою квами. Когда Тикки поворачивается, чтобы обратить на нее открытый вопрошающий взгляд, моя подруга энергично кивает:

— Э… Д-да! Представь, ее бы засняли, когда она без трансформации. СМИ никогда не оставили бы ее в покое! Не говоря уже о Бражнике!

Сбитая с толку, я опускаю взгляд, чтобы осмотреть себя. Мой костюм вернулся… Ну, только с виду. Касаясь своей руки в красно-черной перчатке, я по-прежнему чувствую шершавость анорака.

— Главное, не разговаривай в присутствии других. Это может заглючить иллюзию!

Я не успеваю озадачиться этим больше, поскольку Леди Вайфай кидается мне на шею:

— Значит, это ты! Я знала, что с тобой что-то не так, это же было очевидно! Твои опоздания, твои прогулы, твои липовые оправдания! Ну, как же я могла проглядеть!

Я осторожно обнимаю ее, не уверенная, что могу или не могу делать с маской Рисовальщика. Алья еще крепче сжимает меня.

— Ты в порядке, а? О, я так беспокоилась за тебя… Но мне просто не верится! Мне надо столько тебе вопросов задать, столько вопросов!

Она фыркает, когда ее наушник вдруг активируется.

— Есть кто? Геймер? Вайфай?

Леди Вайфай вздрагивает. Она тут же отступает и лихорадочно вытирает глаза, а потом подносит руку к наушнику.

— Черный Кот? Мы опять отключились! Что Бражник делал, пока мы были вне игры?

Я не слышу следующих слов Черного Кота. Я рефлекторно хочу подобрать свой наушник, но как только прикасаюсь к нему, вижу, как иллюзия моего костюма мигает и исчезает. Смирившись, я роняю пластинку в снег, и иллюзия стабилизируется.

— Следуй за ним, но будь осторожен! Я отслежу тебя через наушник!

Разлучник снова пролетает над моим убежищем и показывает мне большой палец. Рисовальщик и Геймер в свою очередь появляются наверху кучи обломков. Леди Вайфай бросает на меня взгляд, прежде чем воодушевленно ответить Черному Коту:

— С ней всё в порядке, мы позаботимся о ней! Беги!

Тикки исчезает в сумке в поисках новых кусков печенья. Оттуда доносится жадный хруст, и Леди Вайфай издает нервный смешок. Встретив мой взгляд, она едва заметно колеблется. Вдалеке раздается новый взрыв.

— Что будем делать? Следуем за Черным Котом на расстоянии?

Я киваю, проклиная собственное бессилие. Леди Вайфай призывает свою летающую доску.

— Окей. Разлучник, Рисовальщик, с нами!

Она отказывается позволить мне забраться позади нее — по-прежнему боясь помех с моей иллюзорной маской. Разлучник поспешно приземляется и, спросив одобрения, хватает меня на руки и взлетает. Рисовальщик без колебаний следует за нами, на его спине материализуется пара черно-белых крыльев.

Марсово Поле перевернуто вверх дном. Со всей очевидностью Черный Кот и акуманизированные совершенно не сдерживались, как и Изгнанник.

— Как дела у остальных? — беспокоится Леди Вайфай. — Хотя бы все вернулись из Парижа-Пикселя?

— Да, есть несколько легкораненых, но Роза только рада сверхурочной работе, — шутит Разлучник. — Зато придется подождать, пока они спустятся с облаков, чтобы снова сражаться!

Словно в подтверждение его слов раздается радостный смех. Принцесса Аромат, которая уже обработала раны Нино и Ивана, заполнила розовым туманом немалую часть площади. Я устало, но с облегчением улыбаюсь.

Мы покидаем Марсово Поле. Город по-прежнему погружен в темноту, над ним патрулируют вертолеты. Леди Вайфай на своей летающей доске работает с голограммами, пытаясь определить местоположение Изгнанника. Несмотря на воющий ветер, я слышу Тикки, которая, спрятавшись в сумке, делает всё возможное, чтобы побыстрее наесться печеньем.

Леди Вайфай вдруг бледнеет и подносит руку к наушнику.

— Что… Черный Кот! Черный Кот, ты меня слышишь?

Леди Вайфай настойчиво зовет его, видимо, безрезультатно.

— Его наушник отключился. Должно быть, он его потерял!

Я передергиваюсь, жалея, что у меня нет доступа к йо-йо, чтобы напрямую позвонить напарнику. Только бы он не предпринял что-нибудь в одиночку!

На горизонте вдруг в снопе искр вспыхивает здание.

— Там! Вперед!

Прищурившись, я вижу, как по крышам бежит туманная фигура, преследуемая армейскими вертолетами.

— Там, Изгнанник!

Разлучник разворачивается на кончике крыла, чтобы погнаться за ним. Но всех нас заставляет подпрыгнуть вопль:

— Нет! Адриан!

— Хлоя! Хлоя, подожди!

Красно-черная фигура вдруг обгоняет нас, изо всех сил несется по крышам. Это Антибаг. Сабрина Невидимка кое-как следует за ней.

— Хлоя!

Сильно побледневшая Леди Вайфай устремляется в сторону пожара.

— О, нет… нет, нет!

Разлучник обменивается недоуменным взглядом с Рисовальщиком, и они в свою очередь меняют курс. Мы приближаемся к зоне атаки, и я понемногу осознаю, что знаю эту улицу, этот квартал.

Я знаю это здание…

— Хлоя, стой, всё кончено!

— АДРИААААН!

От вопля Антибаг у меня кровь стынет в жилах. Сердце пропускает удар. Пока мы приземляемся на улице, Сабрина удерживает Хлою, готовую броситься в огонь. Черный Кот здесь, бессильный перед пожаром. Он бросает на нас растерянный взгляд. Потрясенный, бездеятельный. Он выпустил шест из рук. А его щеки мокрые от слез.

Я выскальзываю из рук Разлучника и делаю несколько шагов к напарнику, встревоженная его поведением. Он выдыхает с отсутствующим видом:

— Я ничего не мог сделать!

Здание охвачено пламенем. Крыша обваливается. Он прав, если внутри были люди, для них уже не осталось никакой надежды…

Я застываю. Особняк Агрестов. На наших глазах уничтожается особняк Агрестов.

Где живет Адриан.

Нет.

Нет!..

Хлоя плачет и кричит у меня за спиной:

— Адриан… Адриан!

Я нервно встряхиваю головой. Возможно, его там не было. Нино говорил, его вернули домой, но он мог ошибаться. Хлоя, как и все, подошла только что, она ничего не видела, она ничего не знает!

Это невозможно. Невозможно! Адриан не может…

Но тогда почему Черный Кот не двигается? Почему у него этот отчаянный взгляд?

— Кот?..

Напарник что-то бормочет, похоже, даже не осознавая этого. Он поворачивается ко мне спиной, и я слышу, как он рыдает. Тикки шепчет возле моей шеи:

— Маринетт? Маринетт, возьми себя в руки! Мастер Фу ушел туда!

Я не в состоянии дышать. Я без сил падаю на колени, не в состоянии оторвать взгляда от пожара.

Адриан.

Адриан?

— БРАЖНИК!

Вопль заставляет меня дернуться. Я поднимаю голову. К Черному Коту летит акума, он ревет еще громче:

— ПОМОГИ МНЕ!

У меня застывает кровь. Я вскакиваю на ноги.

— Черный Кот?!

Напарник протягивает кулак, и акума не колеблется. Она садится на его Камень Чудес, вспышка. И Черный Кот падает.

— Нет!

Я бросаюсь на колени рядом с ним, протягивая руки, едва осмеливаясь коснуться его.

— Ч-Черный Кот! Ты слышишь меня?

Лежа на боку, напарник не реагирует. Перед его закрытыми, зажмуренными глазами появляется ореол в виде бабочки. Не белый ореол, как те, которые появлялись у Невидимки или Рипост, когда они общались с Бражником. Сиреневый ореол. Какой был у Леди Вайфай, когда она сражалась с Изгнанником, рискуя жизнью. Тот, который бывает у полностью контролируемых акуманизированных.

— Черный Кот, нет! Сопротивляйся!

Наплевав на осторожность, я хватаю его за плечи и пытаюсь поднять. Он невероятно тяжелый, совершенно безжизненный. Его голова мотается, когда я кладу ее себе на колени.

Как… как у Тикки недавно…

Задыхаясь, я прижимаю его к себе и пытаюсь успокоиться, подумать. Ни в коем случае нельзя уступать панике. Если Черный Кот действительно его сын, если он действительно ребенок Бражника, Бражник ведь не причинит ему зла, не так ли?

Не так ли?!

— Успокойся, — с горечью выдыхает Тикки. — Бражник делает необходимое, чтобы помочь нам. Смотри.

Акума, сидящая на Кольце Черного Кота медленно взмахивает крыльями. Как было недавно с Тикки, ее энергия ослабевает, тогда как черный костюм украшается тонкими фиолетовыми каемками, мягко светящимися, пульсирующими. Сиреневый поток поднимается по его правой руке до тела, потом шеи и доходит даже до маски. Веки Черного Кота подрагивают, как если бы ему что-то снилось. Или как если бы он боролся. Его сотрясает странная судорога, он издает жалобный стон. Потом по его щекам, покрытым маской, текут слезы.

Мной овладевает страх — сильный, иррациональный. А что, если Бражник завладел им? А что, если…

А что, если Черный Кот после этого уже не будет собой?..

Я в отчаянии вскрикиваю:

— Черный Кот, не позволяй ему!

Вдалеке раздается взрыв. Крыши на горизонте разлетаются вдребезги, над нами снова летают вертолеты. Сражение с Изгнанником по-прежнему кипит. Надо поместить Черного Кота в надежное место! Я встревоженно поворачиваюсь к остальным.

— Помогите мне, он…

Моя жалоба застревает в горле: все акуманизированные лежат на снегу без сознания. В гражданском облике. Бражник окончательно разорвал связь с ними, чтобы сосредоточиться на Черном Коте.

Мой иллюзорный костюм исчез. Тишина давит. Теперь мы совсем одни.

— Всё будет хорошо, Маринетт, — смущенно выдыхает Тикки.

Я зажмуриваюсь. Она права. Она права, я не могу сдаться. Я не должна сдаваться. Не сейчас!

Не сейчас? Но…

Я не могу трансформироваться.

Черный Кот, возможно, уже не будет собой, когда очнется.

Раздаются еще взрывы. По-прежнему надо победить Изгнанника. А все наши попытки до сих пор проваливались.

И пожар бушует.

И Адриан. Адриан…

Адриан, возможно…

Я нервно рыдаю. Сильнее прижимаю к себе Черного Кота. И шепчу на грани нервного срыва:

— Вернись. Умоляю тебя.

Ты нужен мне.

Как никогда!