Ветер крепчает (джен)

Примечания:

ОХРЕНЕТЬ, 50 ЛАЙКОВ!!! Спасибо большое!!!

Двадцатого мая я приношу Пиксису полностью готовое описание создания, очистки и стабилизации пенициллина, давая понять, что клинические испытания и последующую за ними наладку производства лучше запустить немедленно. Это всё, что я могу сделать для спасения людей. Дальнейшее — на местных врачах и техниках. Надеюсь, это смогло хоть немного изменить мир к лучшему. Мы расстаёмся с Пиксисом довольные друг другом, а уже на следующий день весь состав спецотдела Гарнизона по разработкам отчаливает на пароме в Сину. Изабель весело машет каким-то мальчишкам, следящим за паромом с берега, и Леви тут же одёргивает её, предупреждая, чтобы она не перевешивалась за борт. Для нас с ребятами такое путешествие в новинку, но уже спустя час мы понимаем, что на плоту было куда как интереснее. Паром медлителен, движется размеренно, цепляясь за тросы, и единственное, что примиряет нас с многочасовой скукой, — это небольшой ресторанчик на борту, где подают очень даже вкусный чай с бутербродами. По задумчивому лицу сына я ясно вижу, что вот ещё совсем чуть-чуть, и малыш пойдёт выкупать банку-другую, поэтому заблаговременно иду делать это сама, чтобы порадовать своё солнце.

Пока у нас так много свободного времени, я рассказываю, что можно и что нельзя делать в горах, как защищаться от хищников и что делать, если группа вдруг наткнулась на змею. Конечно, последние два правила дети уже знают по прошлому походу, но и им повторить материал лишним не будет, особенно Изабель.

Мы ненадолго тормозим в Митре, и я, оставив команду в гостинице, посещаю одно из местных ателье, что в обилии приютились на краю столицы. Здесь живёт милая девушка Анья, которая была первым человеком не из армии здесь, на поверхности, с кем я познакомилась по чистой случайности. У этой девочки золотые руки и очень светлая голова. Именно она сделала мне нормальную амазонку, а не тот стыд, что я надела в суд, и она же, дико смущаясь, всё же смогла повторить подобие нормального нижнего белья, чем бесконечно меня выручила. Поэтому именно ей первой достались швейная машинка и другие облегчающие жизнь мелочи в знак моей признательности, и сейчас мы наконец смогли лично обсудить открытие первого салона, выпускающего нижнее бельё и другие элементы туалета, призванные упростить местным женщинам жизнь, в том числе и женщинам из армии. Грех не вложиться в такое предприятие!

Обратно я возвращаюсь в приподнятом настроении — новое бельё, как и одежда удобного, привычного мне по старой жизни кроя, приятно греет душу. На улицах столицы потрясающе пахнет сдобой, цветами и типографской краской — не так уж и далеко отсюда располагается крупнейшее в стенах книгопечатное издательство с потрясающе огромной книжной лавкой, и я уже не могла дождаться, как на обратном пути мы с Леви обязательно зайдём в неё, чтобы найти себе пару-другую «ещё тёпленьких» новинок.

С улыбкой приглядываюсь к отражению, останавливаясь около витрины одной из многочисленных кондитерских, поправляя убранные в лёгкую косу волосы. Сегодня мне отчего-то хочется быть красивой, чего обычно за мной совершенно не водилось в старой, повседневной жизни. Но, видимо, обновки спустя целых два года в этом мире произвели на меня сильное впечатление, и оттого я сама себе кажусь сегодня удивительно лёгкой и пластичной. Конечно, вся эта красота уже вечером отправится посылкой к нам домой — не брать же эти вещи в поход, — но хотя бы один раз можно позволить себе просто покрасоваться.

— Неплохой сегодня денёк, не так ли? — как гром среди ясного неба звучит грубый, пропитый голос у меня над ухом.

Высокий мужчина, до этого спокойно шедший мимо, резко разворачивается ко мне, сильно наклоняясь. Серые глаза в отражении встречаются с моими голубыми. О блять. Серые глаза, тёмные волосы по плечи, ковбойская шляпа, высокий рост… Мой худший кошмар оживает на глазах. А если он уже знает, где остановился отдел? Что, если ему всё-таки известно про Леви? В будущем он собирался без доли сомнений убить своего племянника, так что помешает теперь?

В груди резко холодеет от ужаса. Нет, стой, Алиса. Нельзя показывать страх, не перед ним. Конкретно этот психопат считает, что сила — самое важное в мире. А обо мне он вряд ли что-то знает. Что ж, я буду сильной, если это нужно, чтобы защитить то, что мне дорого.

— Да, денёк просто замечательный!

Легкомысленно улыбаюсь, старательно выпихивая из головы мысли, что надо бы проверить, есть ли на нём УПМ, и разворачиваюсь, краем юбки кокетливо задевая его ноги. Как там вели себя пассии Чака в универе?

— Все вокруг такое чудесное и красивое. Скажу вам по секрету: я здесь впервые гуляю, и все вокруг такие доброжелательные! Это потрясающе! Ах, какая у вас замечательная шляпа. Вы с ней так брутально смотритесь. Скажите, а вам нравится моё новое платье? Оно такое удобное. А дадите примерить вашу шляпу? Всегда хотела попробовать мужские аксессуары, — глупо хихикаю я, прикрывая рот ладошкой, мельтешу, не давая мужчине сказать и слова, и кокетливо стреляю глазками в одного из лучших палачей внутри Стен.

Попробуй-ка теперь заподозрить во мне угрозу.

— А ты миленькая куколка, а? — Кенни под моим напором отступает на шаг, и его рука тянется к поясу.

— Правда? — старательно копирую я наивность Изабель, делая шаг вперёд и самостоятельно сокращая обратно между нами расстояние.

Кладу свою ладонь на его, отдаляя ту от опасной для меня зоны хранения оружия, и тут же старательно тяну мужскую культяпку к груди, зажимая её между обеих своих ладоней. Мужское предплечье утыкается в декольте, но чего не сделаешь, чтобы выжить? Запрокидываю голову, чтобы встретиться с ним взглядом, и, смотря глаза в глаза, любопытствую:

— Может, вы выпьете со мной чаю с десертом? Я давно хотела сходить в эту кондитерскую, но одной мне туда пойти будет немного неловко… А такой джентельмен, как вы, без сомнений составил бы мне чудесную компанию!

На кладбище, например…

— Я… — охреневает Кенни, но тут же чуть прищуривается.

Э, нет, мужик, вот думать тебе сейчас точно не надо. Ты — босс в этой ситуации, а я — слабая, глупая женщина. Совершенно неопасная для твоего короля женщина!

— Ну пожалуйста-препожалуйста! — Отпускаю его ладонь, чтобы сложить руки в молитвенном жесте, и чуть склоняю голову на бок, демонстрируя шею, — в животном мире это знак подчинения. Надеюсь, и тут сработает. — Я вас угощу чем захотите, только не оставляйте даму в беде. Я слышала, что там подают восхитительный горячий шоколад!

— Ну, если шоколад, — хмыкает старший Аккерман, качая головой, и всё-таки говорит: — Что ж, убедила, кучеряшка. Давай зайдём.

Восторженно хлопаю в ладоши и «польщённо» принимаю поданную руку. Не клюнул, сволочь. Явно не клюнул, а лишь подыгрывает. Ладно, продолжим эту ёбаную клоунаду. По крайней мере, на нём нет привода… Но я всё равно не обольщаюсь по поводу своих шансов на побег.

— Господин, один столик на двоих, пожалуйста, — обращаюсь я к хозяину, радостно улыбаясь так, что у меня аж щёки зарумяниваются от усердия. Мы заказываем еду, причём мне приходится заказать себе крайне сладкий шоколад и шоколадный же торт. Угх, что только не сделаешь для прикрытия.

— Ты ведь глава отдела исследований? — спрашивает мужчина, стоит только официанту отойти, и я понимаю, что даже самое людное место не спасёт меня от пули в лоб.

— Да! А как вы узнали? — Прикладываю руки к покрасневшим щёчкам, удивлённо округляя глаза. — Ох, мне так неловко.

— Неловко? — Аккерман приподнимает брови.

— Да. Вы, оказывается, подошли ко мне по работе, а я подумала, что просто понравилась такому импозантному мужчине. — Смущенно смотрю на него и тут же чуть хмурюсь, недоумевая. — Только почему вы не обратились напрямую к Пиксису, как обычно? Я ведь почти ничего не решаю в отделе…

Ну да, скорее отдел решает, что я в нём буду решать.

— Вот как? — Он расслабляется, широко расставляя ноги, но меня такой обманчиво непринуждённой позой не проведёшь. — Знаешь, ты действительно совсем не похожа на кого-то, способного управлять одной из самых нашумевших изобретательских групп человечества.

— Ох, ну наконец хоть кто-то это понял! Эти учёные чурбаны совсем меня не слушаются! — Обиженно дую губки и тут же прячу их за только что принесённой официантом чашкой.

Стоит молодому человеку удалиться, и я заговорщически подаюсь вперёд:

— Понимаете ли, Дот — видный мужчина и замечательный человек. — Заминаюсь, смущаясь, и верчу в руках чашку. Так, не спиздани лишнего, Алиса. Помни: хорошая ложь — это завёрнутая в пёструю обёртку правда. — Но он, как мне кажется, не слишком разбирается в людях. Мы с ним встретились во время моего первого выхода на поверхность, который оплатил мой лю… кх, мм-мой босс! Да, мой прежний босс из продуктовой лавки. И Дот с чего-то решил, что у меня будут хорошие организаторские навыки. Представляете себе, у меня!

— Не представляю, — поддерживает разговор мужчина, вальяжно отпивая из своей чашки крепкий чай.

Ах ты падла.

— Вот! Вот и я о том же! — Поднимаю указательный палец, отмечая важность сказанного. — Но как бы я смогла отказаться от возможности выйти на поверхность? Дот передал мне чьи-то наработки и устройство, и только с их помощью я смогла выиграть то дело в суде.

— То есть это изобретение было не твоё? — хмурится мужчина.

— Нет, что вы, куда уж мне до такого додуматься, — совершенно честно отвечаю ему я, зная способность Аккерманов весьма неплохо отличать правду от лжи. Ну а что, я и в самом деле никак не причастна к настоящей истории создания великов. — Знаете, тот изобретатель был и в самом деле замечательным.

— Да, и чем же?

— О, ну, никому не говорите, но мы до сих пор по его записям все проекты делаем.

Ну а что? И правда ведь иногда по моим записям делаются проекты…

— И почему же ты мне, постороннему человеку, всё это рассказываешь? — задаёт он наконец вопрос, которого я так опасалась, на ходу придумав план действий.

Так, как бы вывернуться так, чтобы не ёбнуться со скользкого бревна в реку?

— Ой, а мне не стоило? — пугаюсь я, округляя глаза. — Простите, просто вы производите впечатление человека, которому можно доверять!

Высокий небритый мужик напротив в засаленном, пропылённом пальто, от которого за версту воняет выпивкой, давится своим чаем, отчего я чувствую себя почти отмщённой. Ну да, доверить тебе убийство всегда можно. Остальное… Вряд ли. И я продолжаю свой парад абсурда.

— Вы такой добрый, высокий, красивый, а ваши глаза… — Серые океаны напротив охеревают от происходящего не меньше меня, но я продолжаю гигантской кувалдой забивать гвозди в гроб чувства собственного достоинства. — В них можно утонуть.

Еба-ать, мне бы кто столько комплиментов сделал. О боже, кто-нибудь, спасите меня от этого позора.

Словно услышав мой крик о помощи, в кондитерскую заходят двое мужчин и женщина. И один из мужиков мне хорошо знаком!

Дорогой бог, если я когда-нибудь материла тебя за несправедливое ко мне отношение — забудь. Теперь я точно верю, что ты всё-таки на моей стороне.

— Ох, Э-эрвин! Давно не виделись, красавчик! — Призывно машу рукой и встаю из-за стола, тепло улыбнувшись собеседнику. — Простите меня, господин, я ненадолго.

Легкой походкой «от бедра» направляюсь в сторону заметно напрягшегося Смита и резко обнимаю его за шею, одновременно ненавязчиво прописав этому дылде в солнечное сплетение, чтобы солдат охотнее гнулся.

— Спасите. Тот человек собирается меня убить, — шепчу я ему на ухо, делая вид, что целую в щеку, и тут же добавляю, понимая, что просто так эта белобрысая сволочь не пошевелится: — Поможете мне сейчас — расскажу свои мысли по поводу появления титанов.

Сильная рука тут же ложится мне на талию, и я уже сейчас готова как следует блевануть, но пока что держусь, слава богу.

— А, Алиса. И в самом деле, как много времени прошло с нашей последней встречи, — тепло улыбается блондин, подхватывая мой фарс.

Буэ, ужас какой. Другой рукой эта сволочь заправляет мне за ухо выбившиеся из косы пряди, ненавязчиво очерчивая пальцами контур челюсти:

— Вы стали ещё прекраснее, — напропалую издевается эта сволочь.

Мои глаза, поскольку я стою спиной к Аккерману, обещают этому белобрысому остряку все муки ада, но вот губы… Губы растягиваются в слащавой улыбке:

— А ты всё такой же сладкий милый пирожочек! Не будешь ли ты так добр проводить меня чуть позже в штаб?

— Разумеется, всё для дамы. — Мою руку галантно целуют, несмотря на все попытки незаметно вырвать конечность из стальной хватки. — Но, может, вы предпочтёте сначала заглянуть ко мне… На чашку чая?

— Это было бы чудесно, сладенький, — мило улыбаюсь я, мысленно четвертовав будущего главнокомандующего Разведкорпуса. — Я как раз заказала тут восхитительный тортик! Сейчас попрошу официанта завернуть его с собой и положить нам побольше.

— Звучит восхитительно. — Мужчина всё ещё держит руку у меня на талии и возвращается вместе со мной к столу, за которым продолжает мрачно восседать Аккерман. — Не представите нас друг другу?

— Ох, да, конечно! Знакомьтесь, это Эрвин Смит. Очень милый мальчик, — ёмко представляю я блондина первым, потому что имени второго, по идее, вообще не знаю. — А это… ммм… Господин…

— Андрэ Траут, — сухо представляется мой палач, не подавая руки.

— Мы с ним только-только познакомились, — доверительно сообщаю я Смиту, кладя ладонь ему на грудь. — Представляешь, пирожочек, этот человек, как и ты, считает, что я не очень подхожу на роль главы отдела разработок! Он та-акой умный и забавный… Вот только я пока так и не поняла, о чём именно он хотел бы со мной побеседовать. Не оставишь нас ненадолго?

— Да, конечно. Я буду неподалёку, красавица. — Смит накрывает мою ладонь у него на груди, чуть поглаживая большим пальцем тыльную сторону и с нежностью глядя мне в глаза, и отходит к своим друзьям.

Вот стервец! А играет-то вполне неплохо уже.

— Простите, я такая болтушка! У вас ведь было ко мне какое-то дело? — Усаживаюсь обратно.

Теперь мне совсем не страшно — из двух зол я только что примкнула к меньшему.

— Нет… — Аккерман качает головой. — Я ошибся. Прости, кучеряшка, но мне пора двигать дальше.

— Ох, вот как? — печалюсь я, усиленно думая о Леви, которого эта сволочь оставил совсем одного в ужасном месте.

Иначе я буду слишком уж радоваться тому, что этот… герр наконец уходит:

— Что ж, счастливого вам пути! — Намеренно не называю ни его имени, ни говорю, что буду рада снова увидеться.

Это может сломать всю игру, потому что такую явную ложь он точно почувствует. Мужчина машет рукой, не оборачиваясь:

— Спасибо за чай, куколка. Валила бы ты с этой работёнки, — говорит он напоследок и покидает кондитерскую.

Официант приносит грёбаный торт в картонной упаковке, а ко мне подсаживается Смит, загораживая вид на улицу.

— Селезнёва, да на вас лица нет! — изумляется он, тут же хмурясь. — Кто на самом деле был тот человек?

— Не здесь, могут быть лишние уши, — одними губами отвечаю я. — Наймите кэб и отвезите меня отсюда, прошу вас.

— Ладно, я понял, сейчас. — Парень кивает и выходит на улицу, пока я расплачиваюсь.

Возвращается он спустя две минуты, предлагая покинуть заведение, невольно ставшее моим полем боя.

— Я… Меня, кажется, ноги не держат, — растерянно говорю я ему, сама удивляясь такому выверту своего организма. — Простите, я совсем не ожидала такого.

— Ничего. Давайте выведем вас отсюда. — Смит помогает мне встать и выводит за порог, обняв за талию.

Наверное, это даже хорошо для конспирации, вздумай Кенни и дальше за нами наблюдать. Блондин галантно помогает мне забраться в карету и располагается напротив меня.

— Итак? — тут же требует он ответов. — Кем был тот человек и что ему было от вас нужно?

— О, всего лишь капитан Центрального отдела Военной полиции, убирающий всех излишне умных учёных! — нервно хихикаю я, обнимая себя за плечи. — Почему, по-вашему, несмотря на все условия, человечество так медленно развивается? Почему мы до сих пор не придумали воздушные шары, например? Пояснять, что он хотел конкретно от меня, всё ещё надо?

Смит вздыхает и снимает форменную куртку, передавая её мне.

— Ещё в кондитерской заметил, что вас лихорадит, — поясняет он свои действия. — Откуда вы знаете, кем он является?

— О, тут всё предельно просто, — усмехаюсь я. Нет, про аниме я хрен тебе скажу, но ведь у меня есть и другое объяснение. — Видите ли… Мой сын — его племянник.

— Что? — Смит замирает, недоверчиво глядя на меня.

— Да, всё так, к сожалению. — Развожу руками. — Хотя, надеюсь, что тот серийный убийца всё-таки не знает о нашей с ним связи.

— Думаете, он может попытаться забрать мальчика?

— Нет, он бросил малыша в Подземном городе и свалил. Всё гораздо проще — этот сумасшедший может понять, что я играла, и тогда точно меня убьёт. — Смит понятливо кивает, задумчиво оглядывая мою откровенно жалкую сейчас тушу с головы до пят. — Ладно-ладно, я ведь обещала вам. Пришло время платить по счетам и выполнять свою часть сделки.

Офицер напротив приподнимает бровь, явно недоумевая. Расслабься, мальчик, я умею быть благодарной.

— Я, конечно, не видела титанов, и активно работаю над тем, чтобы выбить у вашего начальства разрешение посмотреть на них поближе. — К первой брови присоединяется и вторая. Да, пацан, я малость долбанутая. Прими, смирись и терпи. — Поэтому мои предположения строятся исключительно на известной нам теории. Титаны не имеют пищеварительного тракта, то есть еда им не нужна, да и половых органов тоже нет. Ещё у них есть очень быстрая регенерация, то есть они — точно не млекопитающие. Но при этом похожи на людей. Из чего я могу сделать вывод, что они… Оружие.

— Что? — Зависшие до этого ближе к кромке волос брови, похожие на гусениц, резко ползут вниз.

— Искусственно созданные монстры. Оружие, направленное на жителей стен. Посудите сами — как мы умудрились построить стены? Из чего? При помощи каких технологий? Мне кажется, что это получилось не просто так. Думаю, что сначала были построены стены, а уже потом появились титаны, которые должны были бы не пускать человечество за пределы тех самых стен. Эдакая удобная тюрьма, наподобие Подземного города, только масштабами побольше.

— Тюрьма… Думаете, снаружи есть люди?

Блять, не улыбайся так, парень, прошу тебя. У меня и так нервный день сегодня был! Передёргиваю плечами, отворачиваясь:

— Уверена, что они там есть. Просто заперли неугодный им народ подальше от себя.

— А ещё… Что ещё вы можете сказать? — Голубые глаза напротив горят азартом.

Мать моя женщина, верните меня к Аккерману. Он, кажется, поспокойнее этого ебанашки будет.

— Ну не знаю, могу анекдот пошутить… — растерянно усмехаюсь в ответ, пряча за бравадой страх. — Вот вы знаете, что самое важное в написании отчёта для главнокомандующего?.. Не пропускать букву «эл».

Некоторое время мы молчим. Да, как-то не очень шуткуется. Карета наконец останавливается около моей гостиницы, и я всё же добавляю:

— А если серьёзно… Сравните материал стены с материалом из желудков титанов. Почему-то мне думается, что они связаны. И… Спасибо за помощь сегодня, Смит.

— Не за что. — Разведчик помогает мне спуститься с повозки. — Я посмотрю, что можно сделать по поводу вашего желания увидеть титанов «поближе».

— Знаете, звучит как угроза, — нервно смеюсь я, прощаюсь с белобрысым разведчиком и захожу в гостиницу.

В общей комнате ребята уже ужинают. Изабель весело приветствует меня, а вот Леви пробегается внимательным взглядом и тут же хмурится. Я шагаю скорее к нему, буквально падая в раскрытые объятия, чтобы удостовериться, что я и в самом деле:

— Вернулась, — шепчу я в чернявую макушку, крепче сжимая малыша. Меня пробирает крупная дрожь, и ноги снова подкашиваются, так что я еле-еле успеваю сесть, не отпуская, впрочем, ребёнка. — Господи, я смогла вернуться.

Слёзы сами собой начинают капать из глаз, и я тихо всхлипываю. Именно из-за этого слишком резкого звука на моё странное поведение наконец обращает внимание коллектив.

— Шеф? Что-то случилось? — Шит, как всегда, в своём репертуаре.

— «Что-то случилось», — ядовито передразниваю я в ответ. — Нет, ну что ты, говно-гений наш, я просто так тут истерю.

— В чём дело? — прерывает меня Леви, доставая платок и подавая его мне.

— Я виделась с твоим дядюшкой. Милейший человек, скажу я тебе, — нервно хихикаю я.

— И ты до сих пор жива? — скептично спрашивает мой малыш. — Ты уверена, что это вообще был он, а не какой-то левый хмырь?

— Сама в шоке. Высокий рост, чёрные волосы, серые глаза, как у тебя, бежевый плащ и шляпа. Он? — Мальчик кивает, вынужденно соглашаясь со мной. — Думаю, он собирался меня убить ещё на улице, но я… прикинулась дурочкой.

— … Чего? — не вдупляет отряд.

— Ну, сделала вид, что я — недалекая простушка, падкая на мужчин, и что мои изобретения и не мои вовсе, а кого-то со стороны. А потом подключился Смит и окончательно спас положение, только подтвердив мою легенду. Так что надо будет незамедлительно доложить обо всем Пиксису. Пускай создаёт мне прикрытие, чтоб его. «Ты под защитой армии», тц. Хороша защита…

— Нам надо валить отсюда, — хмуро прерывает меня сын. — Даже если он тебе поверил, думаю, он может захотеть убедиться ещё раз, если у него остались хоть малейшие подозрения.

— Тебе виднее, — соглашаюсь я с ним. — Тогда сматываем удочки, парни. Похоже, свинтить на север нам придётся немного пораньше.

— Простите, — влезает Шит. — А ваш родственник, он вообще кто?

— Серийный убийца на королевской службе, Кенни Потрошитель из Митры. Может, слышал? — весело отвечаю я ему. — И нет, это не шутка. Если уж мы вляпываемся, то всегда по-крупному.

— В-вот чёрт, — сереет блондин. — А я так хотел ещё немного пожить.

— Тогда собирай манатки, мы выдвигаемся сейчас же.

* * *

Я увожу своих людей высоко в горы, надеясь, что ни один нормальный человек за нами не последует. Кстати, горы тут не то чтобы особо высокие — как Уральские примерно. Но нам и этого хватит за глаза. Всё-таки горы остаются опасными, даже если они и довольно низкие. По дороге мы отправляем Пиксису письмо, в котором я подробно пересказываю разговор с Аккерманом и прошу обеспечить мне весомую поддержку данной легенды.

На этом сложные приключения заканчиваются, остаются лишь приятные: мы спим в палатках, жарим рыбу на костре, играем с воздушными змеями в полях и даже находим колонию забавно свистящих сусликов, навсегда покоривших Изабель. В общем, поездка удаётся на славу. Моя группа в самом деле довольно неплохо воспринимает новость о том, что я попаданка. Чтобы начать разговор мне даже не приходится ничего особо делать — я просто достаю телефон и начинаю фотографировать то, как дети пытаются поймать сусликов, шхерившихся по норам и иногда высовывавших наружу любопытные мордочки, чтобы освистать таких же любопытствующих людей.

— Что это? — Первым замечает странное устройство у меня в руках, конечно же, Гёсслер.

И я подробно тут же рассказываю свою историю, показываю фотографии из своего мира, и заверяю местных, что я — не из-за стен, а вообще из другого времени и места. Дальше уже становится интереснее — мне приходится также добавить, что именно потому что я знаю, как должны выглядеть и работать вещи, у нас в итоге и получается их создать, а сама по себе я — вообще почти никакой не учёный, ну разве что немного геофизик. Вместо разочарованных взглядов, однако, я получаю лишь восхищение и всё новые расспросы о том, как устроен мой мир.

— Наверное, у вас царит абсолютный мир! — Карие глаза Гёсслера полны надежды. — Не может быть, чтобы с такими технологиями вы не решили бы разногласия. Да и титанов нет, значит, вам никогда не приходилось жить в страхе!

— Это не так. — Мне больно спускать его с небес на землю, но я всё же кладу пауэрбанк под солнечные лучи, давая ему зарядиться, а сама нахожу в телефоне «В бой идут одни старики». — Несмотря на отсутствие угрозы в виде титанов, наш мир далёк от идеала. Титаны безмозглы, и от них можно спрятаться, забравшись повыше на дерево. От человека же не укрыться даже в самом защищенном бункере. Люди — вот самый опасный зверь на планете. А технологии лишь помогают человечеству убивать себя… Эффективнее. Я жила несколько лет в крохотной стране, Израиле, где в каждом доме есть своё бомбоубежище, а в небе несёт постоянную вахту так называемый «железный купол». Это очень сложная система, которая сбивает летящие по воздуху бомбы… То есть снаряды с порохом, если по-простому, которые, взрываясь, сносят огромные здания и могут сравнять целый город с землёй. Люди у меня дома ищут врагов в непохожих на них же людях и преследуют их. Из-за цвета кожи, расы, вероисповедания… Предлоги всегда разные, а вот итог один. Надеюсь, ваш мир ещё нескоро узнает термин «геноцид», то есть истребление населения или целых народов, потому что мой с этой дрянью уже давно на ты. Я сейчас покажу вам один фильм… Это такие движущиеся картинки со звуком. Сразу скажу вам: по большей части это просто спектакль, как в театре. Но там есть и реальные кадры военных лет, случившихся в моём мире более семидесяти пяти лет назад.

— То есть что-то в спектакле будет… Настоящим? Таким же, как вы сейчас, эм, «снимали» детей? — осторожно спрашивает химик.

— Да, всё так. Во время той войны в стране, где я родилась, погиб каждый десятый человек и каждый четвёртый мужчина. То есть около тридцати миллионов.

— Ми… Миллионов? — тревожатся ребята. — А сколько же всего в мире людей?

— Сейчас… чуть меньше восьми миллиардов, полагаю. Но это не важно, вряд ли у вас тут за стенами живёт столько же народу. Думаю, скорее, эм, около восьмисот миллионов? Но для нас это не слишком важно. Сейчас я сразу хочу вас предупредить. — Я хмурюсь, глядя в сторону детей, которые тоже внимательно меня слушают, особенно Леви. — Вернувшись назад, мы с вами больше не будем производить ничего фундаментально меняющего мир, а начнём подпольную работу над кое-какими вещами, которые вы увидите в фильме. И даже более того. Мы попытаемся создать оружие, которое было запрещено к использованию у меня дома из-за его по-настоящему бесчеловечного воздействия.

— Это для сражения с гигантами? — хмуро спрашивает мой умный мальчик.

— Да. И мы должны сделать так, чтобы это оружие никогда не направлялось на людей, потому что последствия будут ужасны, — серьёзно отвечаю я и нажимаю кнопку «плэй» на экране.

Несколько раз мне приходится останавливать кино, поясняя непонятные моменты, а под конец я прошу Фарлана увести Изабель к костру, чтобы девочка, сильно привязавшаяся к Ромео, не увидела его смерти. Мы ещё некоторое время молча сидим под раскатистое пение Кобзона. Фильм и в самом деле тяжёлый, особенно для неподготовленных к таким новшествам ребят. Всё-таки, даже несмотря на мои ремарки, что это всё спектакль, они долго не могут отойти от сцен крушения самолётов.

— Мы сделаем «Катюшу», — вдруг чётко говорит Гёсслер. — Или хотя бы её подобие. Пусть мы и не можем сделать пока эти ваши «машины», но уж на такие пушки и снаряды для них технологий у нас хватит! Поставим их на телегу, и передвижная «Катюша» готова.

— Да. — Я хмурюсь, сжимая резко похолодевшими пальцами чашку. — Мы с вами сделаем передвижную пневматическую артиллерию. И артиллерийские гранаты с разрывными путями тоже. К огромному неудовольствию тех, кто запер нас внутри этих стен, мой отец служил во флоте, и я более-менее знаю, как устроены пневматические орудия.

* * *

Мы проходим по горному массиву до самой северной точки стен, Гермины, а возвращаемся домой уже в обход, не заходя на этот раз на территорию Сины и даже близко не суясь к Утопии с её неприметной церквушкой. Не-не-не, ну в задницу такие приключения. Спасибо, мы уже накушались. Зато у нас появляется замечательная возможность купнуться в огромном озере Гегель на северо-востоке Розы. Дети, как и взрослые, просто в восторге.

— Мам, а море — это и вправду огромное озеро? — лениво спрашивает сын, присев у самой кромки воды.

— Ну… Да, только вода там солёная и пить её нельзя. Я ведь рассказывала тебе об этом.

— Рассказывала, но… Мне нравится слушать твои истории о том, что ждёт нас снаружи. — Малыш смотрит в сторону стены, возвышающейся на горизонте. — Скажи, кем я стану? Ты ведь знаешь будущее этого мира, ведь так?

Замираю, глядя на слишком умного мальчика, а потом притягиваю его в свои объятия.

— Ты станешь тем, кем захочешь, Леви. Откроешь ли ты свой чайный магазин, станешь ли изобретателем или решишь ли податься в армию — я поддержу любое твоё решение. Обещаю, твой выбор никак не повлияет на судьбу этого мира.

— Почему? — Серые, сейчас почти чёрные в темноте, океаны пристально смотрят мне прямо в душу.

— Потому что я здесь. И я сделаю всё, чтобы ты мог сам решать, кем тебе становиться и с кем… Работать. — Нежно пропускаю смоляные пряди сквозь пальцы. — Ты уже сейчас самый свободный человек в этом мире, потому что можешь не жить по шаблону, а сам выбираешь свой путь.

— И что же мне делать с этой свободой? — усмехается мальчик в ответ. — Правильно ли я понимаю, что ты решила заменить моё будущее присутствие в судьбе человечества техникой?

Ему и не нужно моё подтверждение. Конечно же, он знает, что прав.

— Тогда забавно, что эквивалентом мне ты предлагаешь «Катюшу». Не слишком ли это?

— Нет, не слишком. Я бы сказала — почти в самый раз. Остаток мы доберём, занимаясь местными мозгами. Я бы даже сказала, что в первую очередь эквивалентом тебе будет воспитание нормальных мозгов у солдат, Леви. Но и оружие делу тоже, конечно, поможет. — Зеркалю его ухмылку. — Сначала мы переработаем Гарнизон, превратив их из пушечного мяса в нормальных солдат, а потом и за Разведку возьмёмся.

— А эти тебе чем не угодили?

— Слишком уж жертвенные суицидники там собрались. Ещё и крайне рьяные. Это опасное сочетание, и нам нужно будет исправить этот прискорбный факт. Солдат, мечтающий сдохнуть за родину и посвящающий ей своё сердце, — плохой солдат. По-настоящему опасные ребята всегда мечтают, чтобы их враги сдохли за свою родину, а не наоборот.

Малыш кивает, показывая, что понял меня, и, чуть помолчав, вдруг спрашивает:

— В той версии будущего, которую знаешь ты… Мы ведь победим?

— Да, вы победите. Страшной ценой, ценой жизни многих прекрасных людей. Но их жертвы не будут напрасны — титаны навсегда канут в Лету. Вот только перемирие, как и в моём мире, с исчезновением титанов продлится совсем недолго. Поэтому мы постараемся это исправить.

— Ладно. — Сын приваливается к боку, задумчиво глядя на лунные блики в воде. Больше мы с ним не говорим о будущем.

Мы возвращаемся в начале августа, немного не рассчитав время поездки, но Пиксис совсем на нас не орёт, даже наоборот: Шита представляют к награде за заслуги перед человечеством, ведь пока мы отсутствовали, на Юге разыгралась страшная пандемия, которую смогло остановить лишь вовремя введённое в производство наше лекарство. И талантливый врач из Шиганшины, сумевший первым определить нужную дозу вводимого препарата. Мы с Леви хмуримся, слыша эту новость, и украдкой переглядываемся. Началось.

Не отходя от кассы я тут же требую от Пиксиса улучшить систему здравоохранения, приведя медицинские знания всех врачей и травников к единому знаменателю. И для этого я выдвигаю идею, что можно поставить всех медработников «на учёт» в армии, и предлагать им работу на контрактной основе. Так более современные знания Гриши быстрее распространятся по территории стен. Я же от себя добавляю СЛР и предлагаю обучить этим навыкам всех солдат без исключения. Так они смогут спасти некоторых своих товарищей на поле боя. Мы ещё некоторое время обсуждаем детали, в том числе и моё прикрытие. Пиксис не слишком-то доволен тем, что мы больше сосредоточимся в этом году на предметах быта, нежели чем на чём-то серьёзном, но в конце концов даёт добро, вкратце узнав про настоящий проект, который мы готовим.

* * *

В печать выходит вторая часть «Сказаний», на этот раз собравшая в себя истории с северной части стен, а мы, окопавшись на своей территории, приступаем к не совсем одобренным начальством экспериментам. Мы разрабатываем взрывчатые вещества, начав со смешения древесины с азотной и серной кислотами. Параллельно с этим Гёсслер, Леви и я работаем над переработкой приводов на основании концептов нового оружия против титанов, которое мы собираемся создать.

А спустя ещё два месяца я узнаю, что Леви начал обучать обращению с УПМ не только меня, но и вообще всех членов нашего отдела, даже Фарлана. Изабель, слава богу, ещё слишком мала для такого. Мне совсем не нравится эта тенденция, но я затыкаю себе рот. В оригинале он тоже учил. Так что пусть эти ребята лучше будут уметь пользоваться приводами. Тогда, даже если мой план пойдёт по одному известному детородному органу, они смогут о себе позаботиться. По крайней мере, я хочу на это надеяться.

* * *

Мы с Шитом со стороны наблюдаем, как Леви утюжит моих подчинённых. Доктор не в строю по одной-единственной причине — в Разведкорпусе он уже хорошо научился пользоваться УПМ, поэтому сейчас лишь корректирует занятия, помогая новичкам освоиться с усложнёнными навыками.

— Ты ведь помнишь, что я говорила по поводу многообразия языков в своём мире? — задумчиво спрашиваю я блондина, подперев голову рукой и наблюдая, как Леви отчитывает нашего химика за поспешность.

— Да, помню, к чему вы это? — Мой собеседник приподнимает бровь.

— Мне всё никак не даёт покоя тот факт, что медикамент, содержащий пенициллин, назван по твоей фамилии.

— Да чем вам так, в конце концов не угодила моя?!. Нет. — Подчинённый разворачивается ко мне всем корпусом. — Только не говорите, что моё прозвище…

— Медикамент со свежим названием «инъекция говна», вот это я понимаю стёб над системой здравоохранения. — С восхищением хлопаю глядящего в пустоту учёного по плечу. — Вот это самоирония, вот это сатира! Молодец, Петер, так держать!

— Во имя стен! Я сменю фамилию. Я точно сменю фамилию, — с ужасом шепчет бедный мужик.

— Ну смени. — Пожимаю плечами и встаю с бревна, хорошенько потягиваясь. — У лекарства-то имя всё равно таким и останется. «Инъекция Шита»! Ха!

— Почему вы это не остановили?!

— А смысл? Не буду же я каждую твою работу переименовывать… — Оборачиваюсь к врачу и всё-таки не удерживаюсь от очередной шуточки: — Поток твоих изобретений и так рано или поздно пролился бы в этот мир. Пусть лучше это будет безобидный антибиотик, чем что-нибудь похлеще…

Так, Алиса, заканчивай уже с неуместным юмором. Шит не Смит, в конце концов, может и не понять такого обилия подколов в свою сторону. Поэтому следующие слова я говорю без улыбки, глядя прямо в голубые глаза напротив:

— А если серьёзно, то я хотела сказать тебе, что ты молодец, Петер, действительно молодец. Поздравляю с первым самостоятельным изобретением, гений.

Примечания:

Уф, всё! Берём разгон, дамы и господа. С этого момента история пойдёт быстрее

Ы-ыть! (งಠ_ಠ)ง