Новая Кровь (джен)

Примечания:

Окей, ладно, я не удержалась... Но 600 плюсов, черт возьми! Йес!

---

Следующие дни Гарри ходил в задумчивости, все прокручивая в голове Войны, на которых он недавно побывал, и понимая, что зрелище было довольно любопытным. Вот только неясно, зачем это событие вообще организовывается. Самая, пожалуй, правдивая на взгляд мальчика версия говорит о том, что это событие организованно для получения волшебниками Магической Британии реального опыта в сражениях, пусть и, скорее, спортивных. Тем не менее, уже сейчас сильнейшие участники могут спокойно выступать в действительных операциях, не будучи обузой: по крайней мере, защищать себя они могут.

Или же все действительно все так просто: государство просто дает подрастающему поколению проявить себя и, соответственно, получить при возможности некие льготы.

Впрочем, Эванса именно причина проведения Войн не сильно волновала: просто промелькнула в голове мысль и все, он обдумал ее, сделал определенные выводы и задвинул подальше — пока не понадобится. Ему было интересно, а сможет ли он также? Многие заклинания, которые были использованы в сражении, были весьма сложными, хотя не невозможными, но, конечно, с его возрастом и уровнем концентрации даже пытаться будет глупо. Но в будущем…

Однако, слишком далекое для планирования будущее следует оставить этому самому будущему.

Это было так интересно: наблюдать за выжимающими из себя все волшебниками, некоторые из которых были не на много старше его самого; пытаться предугадать возможные варианты событий и многое-многое другое.

По правде говоря, Гарри не мог себе отказать в некоторых фантазиях насчет будущего. То, что он видел — это сила, а она являлась главным определяющим фактором в жизни мальчика. Потому он ее хотел. Кто же не захочет контролировать свою судьбу?

За этими размышлениями и доделыванием домашнего задания на каникулы прошло и время до Рождества.

* * *

— Гарри, вставай, — послышался заботливый голос Лили. Мальчик с трудом открыл глаза. — С Рождеством, милый. — Женщина ласково улыбнулась, чмокнув сына в лоб. Тот, зевнув во весь рот, рывком встал с постели, так как знал, что если будет подниматься медленно — заснет снова.

— Доброе утро, мам. — Зевнув еще раз, сказал Гарри.

— Пойдешь проверять подарки? — Хитро улыбнувшись, спросила женщина. Мальчик сонно кивнул и поплелся в сторону гостиной, встречаясь боками почти с каждым косяком.

Под небольшой елью, которую они смогли купить на новую зарплату Лили, лежало два аккуратно завернутых подарка, а также какая-то открытка.

— Это от меня, — тепло улыбнувшись, женщина подала сыну аккуратно перевязанный бордовой лентой подарок.

Раскрыв небольшую коробочку из плотного картона, мальчик обнаружил внутри странного вида кулон, похожий на два переплетенных черных камня, на которых были начерчены красные руны, среди которых Гарри смог разобрать руну защиты и руну сокрытия — те являлись одними из основных рун, потому не знать их было невозможно, учитывая его увлеченность Углубленной Теорией Магии, которую преподавала Вирсавия Бабблинг, учитель Древних рун в Хогвартсе.

— Он поможет защитить твой разум от непрошеных гостей, а также, — женщина усмехнулась, — если что, дать им сдачи.

— Хм… — Мальчик заинтересованно рассматривал необычный подарок и, недолго думая, надел его на шею. — Спасибо. — Благодарно улыбнулся Эванс. — Это для тебя. — И подал матери подарок, закусив губу. Внезапно сильное смущение накрыло его, ему резко захотелось куда-нибудь спрятаться.

Женщина открыла продолговатую коробочку, аккуратно оформленную в сине-голубые цвета, и ахнула, чуть не уронив ее.

— Откуда? — дрожащими руками Лили вынула элегантную ивовую палочку, которая тут же откликнулась на магию своей хозяйки.

— Ты мне сама рассказывала, помнишь? — Смущенно отведя глаза, сказал Гарри. — Ну, я попросил мистера Олливандера помочь мне, когда мы посещали Аллею… — Мальчик не успел закончить предложение, потому что его мать крепко обняла своего сына, плача от счастья. Гарри продолжил, гладя спину женщины, которая безостановочно шептала: «Спасибо, спасибо…», растерянно смотря в пространство перед собой. Он совершенно не представлял, что ему делать с такой реакцией. — Мистер Олливандер сказал, что отобранные тогда Министерством палочки не были уничтожены, а отправлены на склад в магазине волшебных палочек, потому он был не против отыскать ее для тебя.

— Гарри, — всхлипнув, тихо сказала женщина. — Спасибо, ты не представляешь… — Мальчик, улыбнувшись, определился все же со своей линией поведения. Ему было неприятно видеть слезы самого близкого для него человека, а еще более неприятней чувствовать на себе полный немой благодарности взгляд. От такого хотелось спрятаться. Так что он аккуратно приложил указательный палец к губам матери.

— Я прекрасно понимаю, мам.

— Ах, прости, мой мальчик! — Воскликнула Лили, утерев слезы. — Рождество, а я тут сырость развожу. Что там еще?

— Хм…

Гарри неуверенно покосился на странного вида открытку, запечатанную так, чтобы при открытии освобождалась магия: он помнил вскользь упомянутые мадам Бабблинг «послания с сюрпризом». Ему бы не хотелось получать какое-нибудь проклятие от неизвестного недоброжелателя.

— Чего это ты? — Удивленная медлящим сыном, поинтересовалась мисс Эванс, похлопав глазами.

— Можешь проверить эту открытку на наличие чего-то в ней спрятанного или на присутствие каких-нибудь заклинаний на нем?

— Эм, да, конечно, — растерянно кивнув, женщина, покрепче перехватив рукой свою палочку, сделала ею пару взмахов и что-то пробормотала, внимательно вглядываясь в плотную цветастую бумагу открытки, — ну, — начала она, — внутри ничего нет, но присутствует какое-то странное заклинание, слишком слабое для того, чтобы как-то серьезно навредить. Максимум сглаз, из-за которого ты все время будешь икать, или что-то вроде него. Ничего серьезного.

— Слушай, я все хотел узнать, — вдруг сказал Гарри, — а есть ли какая-нибудь возможность узнавать в посылках точно, что за заклинания на них наложены? Или, к примеру, обнаруживать яды или прочие посторонние добавки в еде?

Пожалуй, громкий хохот Лили был для него неожиданным.

— Что такого? — Почти обиженно спросил он, ничего не понимая.

С трудом подавив смех, его мама, не скрывая улыбки, ехидно взглянула на мальчика.

— О, мой дорогой сын, если бы столь поистине гениальное творение существовало, как думаешь, почему процент отравленных или проклятых случайным сглазом волшебников так велик и, заметь, ничуть не изменился с далеких времен? — Хмыкнув, задала она риторический вопрос. — Определить заклинание могут только мастера-артефакторы, у которых есть дар — видеть структуру волшебства. Никто не понимает, как, но они просто видят, что за заклинание наложено на объект, видят его узор, — поясняла Лили, — а вот с примесями так и вовсе получается довольно забавно.

— То есть?

— Ну, понимаешь ли, многие блюда Магической Британии изготавливаются с добавлением некоторых магических компонентов. Та же жаренная курица в Хогварсе приправляется специальным порошком, делающим ее вид более привлекательным, — тихо хихикая над шокированным взглядом сына, продолжила женщина, — так что магическая добавка — понятие растяжимое. Были, конечно, попытки создать определитель ядов, — задумчиво проговорила она, — но они или постоянно реагировали на каждую мелочь, или не работали вовсе.

Гарри нахмурился.

— Но те же мастера-артефакторы, по сути, могут видеть магию и ее структуру. Разве они не могут определить наличие зелий в еде? — Спросил он у Лили.

— Нет, — отрицательно покачала головой она, — зелье, конечно, содержит в себе магию, но она в нем разлита, то есть… — мисс Эванс потерла переносицу, пытаясь подобрать более подходящие слова, — она не формируется в индивидуальный для каждого творимого волшебства рисунок, как это происходит с заклинаниями. Так что маг может увидеть просто расплывчатое пятно магии, не больше, но, учитывая то, что любой предмет в доме волшебника имеет отпечаток магии на нем, увиденное не имеет никакого значения.

Повисла тишина.

— Вот как… — протянул мальчик, решительно беря в руки открытку.

— Собираешься ее открыть? — Улыбнувшись, спросила Лили.

Гарри кивнул.

— Почему бы и нет.

Решительно сорвав с пришедшего «подарка» печать, он раскрыл картонку, встречая глазами абсолютно белое пространство. Но не успел он возмутиться вслух, как на бумаге начали проявляться буквы.

«Подотри сопли, слабак! И с Рождеством, маменькин сыночек!»

Никакой подписи. Отправитель неизвестен.

Нахмурившись, Гарри фыркнул. Очень оригинально, да. Захлопывая резким движением открытку, он глухо хмыкнул.

Гарри всего лишь запомнит это. Вполне возможно, что отправитель сам не удержится и сдаст себя, а беситься из-за пустого, но, как бы горько не было признавать это, правдивого оскорбления было глупо. В конце концов, уже поведшись однажды на провокацию он только потерял, ничего не получив.

Прикрывая глаза, мальчик на мгновение вспомнил о школе. Он уже знает, что будет делать.

В конце концов, других идей у него нет.

* * *

Гарри раздраженно стучал пальцами по столу, за которым он сидел, обложенный книгами.

И это второй день после окончания каникул.

У преподавателей случались своеобразные приступы, во время которых те считали обязательным задать студентам какое-нибудь очень сложновыполнимое задание, особенно в эти периоды отрывался Снейп и Самберс. И если преподаватель Зельеварения давал для поиска зачастую довольно важные вопросы, то учитель Истории заставлял первокурсников и, как догадывался Гарри, других студентов проводить небольшие расследования по поводу тех или иных исторических событий, произошедших в Магической Британии, естественно с указанием их дат, а также дат рождения и смерти всех участников этих самых событий. К тому же, информация всегда, будто Самберс специально подыскивает так материал, была разбросана не в одной и даже не в двух книгах, а, как минимум, в четырех.

Но мальчика не особо волновала домашняя работа — это было все же не сложно, но нудно и долго. К тому же у него имелись и иные дела, которые, если рассматривать самое близкое будущее, были важней. А именно — общество и его отношение к Гарри. Мальчик осознавал, что если он не будет иметь достаточной поддержки с тыла, то месть Малфою будет самоубийством. Или же просто не получится. А Эванс оставлять это дело не собирался, но теперь он осознавал, что чем холоднее блюдо под названием «месть», тем лучше. В конце концов, ему важно знание того, что его справедливость восторжествовала, а остальное второстепенно.

Устало потерев глаза, под которыми залегли тени от недосыпа, хотя учеба только началась, мальчик хмуро уставился на исписанный лист пергамента. Из-за преследующих его ночных кошмаров равенкловец периодически просыпался по ночам, не помня от чего, но чувствуя остатки преследующих его из сна страха и паники, отчего настроение у мальчика всегда с утра было ниже среднего.

С твердой уверенностью Гарри мог заявить, что самый лучший шанс для начала его манипуляций он упустил, а первое впечатление испорчено, значит, ему придется постепенно мелкими поступками менять мнение о себе. О разговорах с кем-то пока и речи не идет — слишком он был замкнут, потому такие резкие перемены люди, вероятней всего, воспримут в штыки. Но действия Гарри должны быть достаточно просты, так сказать, лаконичны. Четкие точечные удары, которые перевернут полностью образовавшийся и уже начавший костенеть механизм.

Любой сложный план обречен на провал, потому как красивые и изящные тонкие многоходовые комбинации действенны только в неразвивающемся, статичном мире, события которого легко предсказать или повернуть так, как тебе удобно. А общество постоянно движется и, относительно Гарри, слишком неуправляемо. Так что надо составлять простые планы для простых и четких целей.

Итак, цель первая — вывести себя из зоны отчуждения.

* * *

Первый ход. Привлеки внимание.

— Эй, Гарри… Это надо растолочь или разрезать? — Видимо, по привычке тихо шепчет Эрни МакМиллан, сидящий в паре с Эвансом. Раньше бы равенкловец спокойно ответил, но из-за своей «травмы» он замкнулся в себе на какое-то время, потому даже на подобные вещи молчал, чем спровоцировал полное отмирание связей однокурсников с ним. И, похоже, хаффлпаффец понял, что ждать подсказки от мальчишки не стоит.

Но это же такой хороший шанс.

— Растолочь, — довольно невнятно пробормотал Гарри, будто бы бубня себе под нос, но достаточно громко, чтобы Эрни точно услышал и обратил внимание.

— Гарри? — Обеспокоенно переспрашивает МакМиллан, смотря на Эванса внимательным взглядом светлых глаз, будто бы сам не веря в то, что услышал. Он не ожидал ответа от замкнутого равенкловца, потому был здорово удивлен. И пока его внимание было сконцентрировано на Гарри, этим следовало пользоваться.

Вздрогнув, точно чего-то боясь, Эванс оторвался от своей доски с ингредиентами и, упорно не смотря в глаза хаффлпаффцу, натянул на лицо слабую нервную улыбку, слишком неуверенную для нормального человека, но достаточно натуральную для того, кто пережил такое серьезное избиение, как брюнет. Долго же он ее репетировал.

— Надо… растолочь. — Добавляет после секундной паузы мальчик, словно справляясь с какой-то эмоциональной вспышкой, и опускает голову, будто бы скрывая случайно проступивший на бледных щеках слабый румянец.

Взгляд Эванс все так же упорно отводит.

— Эй, Гарри, ты в порядке? — Спрашивает сосед, смотря на соседа обеспокоенным взглядом. В его голосе буквально слышится желание помочь. Представители факультета Хаффлпафф всегда отличались некой жалостливостью. Тем более, как тут не обеспокоиться, когда обычно замкнутый однокурсник наконец начал выглядывать из своего панциря страха и недоверия?

Гарри нарочно игнорирует Макмиллана, из-за чего мальчик нервно оглядывается на него. Лицо Эванса было холодным, но невооруженным взглядом были видны трещины в этой напускной «защите» — поджатые нервно губы и пустой, безжизненный и отстраненный взгляд. Движения рук будто механические, ненастоящие, отчего брюнет выглядит скованным, словно хочет что-то укрыть, запереть какие-то чувства под замок. И, конечно же, Эрни замечает все это.

Брюнет вздрагивает и всего на долю секунды останавливается в нерешительности, но все же коротко бросает безжизненным тоном, опустив пустой взгляд на котел:

— Да, Эрни. Тебе не о чем беспокоиться…

Когда объект интереса не особо противиться опросу, но слабо трепыхается, это только увеличивает интерес, потому люди могут случайно сказать что-то, что в другой ситуации не сказали бы никогда.

— Гарри, — говорит Макмиллан тихо, смотря на Эванса со смесью заботы и сочувствия, — все хорошо, ты можешь поговорить со мной, если что-то тебя волнует. Мы ведь друзья. — Уверенно говорит мальчик.

И-де-аль-но. Именно то, что нужно.

— Я просто… — Гарри запинается. — Прости. Просто мне не по себе. После этих событий… Мне… — Эванс шумно вдыхает, будто бы нервничая, и дрожащими руками продолжает неровно нарезать очередной ингредиент. Мальчик отводит взгляд, не желая смотреть в глаза соседу, словно стесняясь чего-то, тем самым только сильнее разжигая интерес и жалость. — Забудь. Я справлюсь сам. Всегда справлялся.

— Знай, ты всегда можешь обратиться к нам, Гарри. — Подбадривающее улыбнувшись, сказал Эрни. Кивнув брюнету, с чувством выполненного долга Макмиллан продолжил работу.

Сдержав удовлетворенный хмык, Эванс только позволил тонкой, кажущейся со стороны неуверенной и зажатой, улыбке на мгновение появиться на его лице.

* * *

Предложением Эрни Гарри воспользовался крайне осторожно и далеко не сразу, предпочтя появиться сначала перед МакМилланом. Хаффлпаффец значительно упростил брюнету задачу, начав разговор самостоятельно, когда тот сел рядом с ним, неловко поглядывая на Эрни. Немного неуклюжий, но вполне уверенный из-за любопытства сокурсника Гарри разговор позволил «забитому» Эвансу разговориться и сбить впечатление поломанной пустышки. А, поддерживая те или иные хобби первокурсника словами, изредка рассказывая что-то незначительное про себя, равенкловец смог поднять градус доверия, благодаря чему МакМиллан, покидая библиотеку, если и не считал Гарри другом, то приятелем уж точно.

А потом это было просто делом техники. Показать свои ненастоящие слабости там, где это надо, говорить, располагая собеседника к себе, и вызывать в нем желание помочь — не жалеть, а именно помочь — было довольно сложно, но вполне себе возможно. Гарри, не привыкшему к общению, было нелегко имитировать нужные эмоции в нужный момент, но, судя по всему, его спектакль был правильно воспринят Эрни, благодаря чему Эвансу все же удалось продвинуться на следующую ступень — МакМиллан представил его своим друзьям.

Изначальная настороженность хаффлпаффцев легко исчезла, когда Гарри, воспользовавшись излишней грубостью третьекурсника с факультета барсуков, который что-то довольно нетактично произнес в сторону равенкловца, вызвал у сокурсников желание защитить себя, а от подзащитных обычно не ждут подставы — дети довольно быстро подсознательно расслабились.

Правда, Эвансу приходилось лгать. Сказать по правде, впервые в жизни он так много и часто лгал, из-за этого поначалу испытывая сильную неловкость, которая, впрочем, была воспринята как его робость из-за произошедшего с равенкловцем. Гарри давал детям узнать каплю правды о себе, поданную в кисло-сладкой неправде. В основном это были мелочи: он ответил, что не помнит виновников его избиения; он сказал, что у него никогда не удавалось заводить друзей, даже если он хотел; он утверждал, что его сильно покоробило отношение других детей с Равенкло, когда он не по своей вине получил штрафные баллы для факультета, потому он и замкнулся в себе, стараясь не контактировать с сокурсниками. И многое другое, что было не очень важно, но, складываясь в одно целое, создавало вполне себе реальную картину, пригодную для того, что собирался Гарри делать.

И, когда мальчик смог наладить отношения с Хаффлпаффом, в гостиной которого он даже сумел побывать, Эванс позволил его «друзьям» и, заодно с ними всей школе наблюдать его «исправление», благодаря которому он стал все радостней изо дня в день улыбаться на шутки — а на самом деле у него, наконец, получилось правильно сымитировать нужную эмоцию, ибо раньше у него как-то не так выходило, — он стал более общителен и менее зажат, перестал шарахаться от чужих прикосновений, хотя до сих пор вздрагивал от случайных касаний.

Теперь Гарри рассматривался студентами как человек, с которым, в принципе, возможно общаться, хотя особого интереса он ни для кого не представлял.

* * *

Второй ход. Закрепи позиции, вернувшись к началу.

— Черт, да что же это такое?! — Падма, бывшая всегда слишком эмоциональной и активной для стандартной равенкловки, гневно отбросила перо, чудом ни в кого не попав. Сейчас был вечер, потому многие сокурсники Гарри делали домашние задания, сидя в гостиной, где очень удобно располагалась факультетская библиотека.

А еще Эванс примерно представлял, почему Патил была на взводе. У девочки довольно часто возникали проблемы с усвоением теории Трансфигурации, так что, если также обратить внимание на раскрытый талмуд учебника по этому предмету рядом с ней, легко можно было догадаться, в чем проблема. Вот только помогать, пока не попросят, в факультете не любили — гордые слишком для самостоятельной помощи, а сама Падма стеснялась кого-то просить.

И это было также удобно. Если Гарри правильно помнил, то сегодня им задали самостоятельно изучить параграф, по которому на следующем занятии будет теоретический опрос.

Конечно, проявляющий инициативу Эванс будет выглядеть странно, но не более. В конце концов, ему рано или поздно придется преодолеть это препятствие.

— Может, я могу как-то тебе помочь? — Достаточно тихо поинтересовался Гарри, чтобы не привлекать лишнего внимания — это может мешать.

Когда девочка обратила на него внимание, Эванс почти сразу отвел взгляд в сторону, но все же дал понять, что это именно он говорил. И, похоже, данным фактом Падма была весьма смущена, благо характер девочки, несмотря на гриффиндорские наклонности, был весьма мягок, а в адрес сокурсника она никогда не говорила плохого слова.

— Гарри? — Сдержавшись от того, чтобы закатить глаза на предсказуемую реакцию, Эванс вновь взглянул в темные глаза равенкловки и, кивнув на учебник, помялся перед ней. Решив, что упускать шанс получить объяснения, пусть и от довольно странного и необщительного мальчишки, будет лишним, она слабо и слишком напряженно улыбнулась, что брюнету напомнило самого себя — сам он тоже зачастую так улыбался перед хаффлпаффцами, пока не мог заставить себя выдавить «нормальную» улыбку, — Эм, если тебе не сложно…

Вскинув голову и радостно кивнув Падме, Гарри присел на место рядом с Патил, которое, не иначе, как по счастливой случайности, пустовало.

Хоть Эванс сам часто не мог разобраться в мутных и слишком заумных пояснениях авторов учебников, этот параграф дался ему довольно легко, так что в теме он ориентировался. Но было бы странно, если бы он сходу начал рассказывать именно то, что нужно.

— Что именно ты не можешь понять? — Вежливо поинтересовался Гарри. Глава учебника рассказывала про основные различия между превращениями материй, находившихся в разных агрегатных состояниях, так что пространство для вопросов открывалось обширное.

— Мне совершенно не удается понять пятый принцип превращения жидкостей… — расстроено протянула девочка, наконец вернувшись в более привычную ей тему — учебу.

— А, — понимающе кивнул Эванс, мгновенно растеряв свою робость, — вот, смотри… — Мальчик пустился в объяснения, активно жестикулируя и снабжая свою речь множеством примеров. Во время обсуждения различных интересующих его тем, Гарри никогда не удавалось быть скромным и замкнутым, как бы он не старался. Хотя, возможно, это только было в плюс его образу. Девочка тут же обмакнула перо в чернильницу и принялась шустро конспектировать слова Гарри, считая необходимым отложить в памяти некоторые моменты, прерываясь иногда, чтобы задать несколько уточняющих вопросов.

Постепенно около этой парочки собирались равенкловцы, которым хотелось послушать интересную и необычную лекцию — мало того, что ее рассказывал первокурсник, так еще и замкнутый неинтересный Эванс. Старшие курсы иногда задавали вопросы и вступали в дискуссию с мальчиком, который, на их удивление, твердо знал материал и уверенно отвечал, когда их мнение не сходилось с мнением Эванса.

Для всех это выглядело… любопытно, пусть и слишком странно.

— Таким образом, получается, что жидкий, то есть расплавленный металл, также подвергается законом трансфигурации жидкостей, но вот если ты попробуешь применить к нему заклинания для трансформации твердых материй, ты не получишь ничего, — уже явно заканчивая, сказал Гарри, — однако тут есть еще один интересный момент — металл, который при комнатной температуре все время находиться в жидком состоянии. Ртуть. Она не подчиняется ни формулам для превращения жидких металлов, ни для превращения твердых или любых других иных. Ртуть — вещество особое, и формула для трансфигурации у него своя. Существует также теория, что этот металл является одной из составляющих рецепта изготовления философского камня, но это уже совершенно другая тема, — махнув рукой, завершил мальчик. — Вот.

Растерянно моргнув, будто бы он только сейчас заметил прибавившихся слушателей, Гарри застенчиво почесал висок и опустил голову, скрывая слабый румянец, который он научился создавать еще при первых неловких попытках завязать разговор с хаффпаффцами. На самом деле, Эванс не ожидал такого, но если все пройдет успешно, то большая часть его проблем с факультетом Равенкло будет решена. Старшие курсы уже будут о нем знать и они уже будут заинтересованы, а сокурсники Гарри увидят в нем возможного собеседника и, чего самому равенкловцу очень не хотелось, помощника в выполнении домашних работ.

Постепенно группа слушателей рассосалась, некоторые даже поблагодарили Эванса и попрощались с ним, будто все так и должно было случиться. Все же орлы всегда были немного чудаковатыми.

— Спасибо, Гарри! — Просияла Патил, открыто улыбнувшись мальчику. — Но откуда ты все это взял?

Кажется, девочка и позабыла о возможной неловкости или о том, что раньше ее однокурсник как-то не спешил с кем-то разговаривать.

— Ну, трансфигурация всегда была мне интересна, потому в начале года я прочел множество книг на эту тему, и… — Мальчик неловко развел руки, показывая, что получилось это само собой.

— Действительно, МакГонагалл всегда тебя хвалила… — Задумчиво проговорил Терри.

Эванс несмело улыбнулся мальчику.

Вдруг Падма положила руку на плечо Гарри, отчего тот немедля подскочил, даже не столько играя, сколько сам не ожидая подобного действия со стороны. Помявшись перед удивленной Патил и опустив голову, будто он в чем-то виноват, Эванс пояснил:

— Прости, просто… мне еще не легко дается воспринимать чужие касания, — запинаясь, скороговоркой сказал он.

На лице его сокурсницы мгновенно появилось извиняющееся выражение.

— Ох, это я виновата, — закусив губу, произнесла девочка.

— Да ничего, — застенчиво махнув рукой, ответил Гарри.

— Но знаешь, — сочувственно смотря на Эванса, сказала Падма, — каким бы ужасным не был тот инцидент с тобой, ты явно поменялся… в лучшую сторону, — явно сомневаясь, стоит ли ей это говорить, промолвила она, но, спохватившись, вновь начала извиняться за свою бестактность.

Позволив себе короткий смешок, Гарри кивнул девочке.

— Да, ты права, Падма, — неожиданно спокойным тоном сказал он, что на фоне его предыдущих кривляний выглядело непривычно, — этот случай действительно пошел мне на пользу.

И если бы Патил задумалась и обратила бы внимание на лицо брюнета, она бы заметила, что его улыбка не имела ничего общего с тем замкнутым, но милым мальчиком, образ которого у нее уже построился в голове.

* * *

Третий ход. Будь душой компании.

— Чертов грязнокровка… — презрительно фыркнув, Маркус Флинт, старшекурсник со Слизерина, развернулся прочь, оставляя мальчика собирать упавшие вещи.

Гарри что-то пробурчал недовольно на эту тему и направился в кабинет Чар.

Слизеринцы все же были удивительно неосторожны в своих словах и действиях, если не считали тебя достойным своего внимания.

* * *

— Ай! — шепотом воскликнул Эванс, столкнувшись в секретном проходе, ведущему из раздевалки квиддичной команды Слизерина, с какими-то двумя другими студентами. Конечно, он уже догадывался, кто это, но все же он немного не ожидал столь скорого перехода от одного пункта плана к следующему. Он полагал, что для начала устроит розыгрыш, чтобы заинтриговать главных шутников Хогвартса, а уже потом постарается им «случайно» попасться. Но обстоятельства, очевидно, сложились совсем по-другому.

— Эй, Фордж, посмотри-ка…

— Да, действительно, Дред…

Да, как он и думал, это были именно они. Если бы Гарри мог, он бы позволил себе закатить глаза.

— Это маленький равенкловец! — хором закончили, как уже догадался Эванс, близнецы Уизли, с любопытством смотря на мальчика, который обиженно засопел.

— Зачем вам в раздевалку Слизерина? — Лучшая защита — нападение, а именно им пользуются почти все равенкловцы. Так что если он покажет соответствие своего мышления стереотипам, то сможет расслабить весьма хитрых и слишком умных для Гриффиндора мальчишек.

— Хороший вопрос, малец… — Говорил один из них. Гарри, к сожалению, так и не смог научиться различать этих проходимцев — они мастерски копировали друг друга. Впрочем, иногда ему казалось, что они и сами были неуверенны, как кого из них зовут.

— Завтра у команды Слизерина матч с командой Гриффиндора… — Тут же подхватил второй.

— Если ты понимаешь, о чем мы, — закончил первый.

— Но нам вот что интересно, — сказали близнецы хором, — а что там делал ты?

— Да так, — как бы застенчиво шаркнув ножкой, протянул Гарри, опустив взгляд в пол, уже на автомате воссоздавая нужные эмоции на лице, даже не задумываясь над этим, — небольшая месть одному излишне наглому гаду…

— Ооо… парень, мы точно найдем общий язык.

Пусть в проходе было и темно, но Эванс счел рвавшуюся на свободу улыбку неуместной.

Как-то все очень быстро, практически мгновенно происходит. Но пока все идет по плану, так что… пусть идет.

* * *

Гарри вздохнул. Три четверти плана успешно были завершены, а теперь же осталась самая сложная часть — привязать к себе кого-то из Слизерина. И мальчик совершенно не представлял, как. Слизеринцы — народ хитрый, верный только самим себе. Услугами их не подкупить, так как их совесть позволяет воспользоваться кем-то, на то они и змеи. К тому же… Старшекурсникам он будет совершенно неинтересен, значит, надо брать первокурсников, а потом уже из них выбирать самых лояльных. Он и так уже упустил тысячу и один шанс реабилитироваться в их глазах, так что стать кому-то из них достаточно любопытным, чтобы открыть себе дорогу, будет довольно сложно.

Так кто же из слизеринцев подходит больше всего?

Задумчиво постукивая пальцем по деревянной поверхности стола, Эванс машинально передал Падме попрошенную ею соль, все также продолжая безмолвно скользить взглядом по столу Слизерина, что располагался в другом конце Большого Зала.

Ему опять же нужно привлечь внимание, ведь сейчас Гарри в глазах расчетливых детишек не больше чем удобная для манипуляций фигура. Конечно, излишний интерес в его сторону от представителей факультета Слизерин будет излишен и, скорее всего, даже опасен. Ведь… Эванс не сомневался, что если им будет выгодно, они предадут его при первой же возможности.

Кто он в их глазах?

Более-менее справившийся со своими внутренними демонами ребенок, который легко сломался от первого же, пусть и слишком жесткого, удара судьбы. Слабак. Таким просто вертеть, стоит только найти его слабости и давить на его страхи.

А тыквенный сок ужасен, впрочем, как и всегда.

Будто бы он даст собой управлять. Его единственная настоящая слабость — его мать. Других он и сам не знает. Он ничего страшнее и больнее недавнего инцидента в жизни не знал, а представить себе что-то худшее для себя просто не мог. Только если его мама окажется на его месте.

Если, если, если… так много «если».

Чье внимание проще и безопаснее всего привлечь? Не девушки, это может наложить на него определенную репутацию, которая ему однозначно не нужна. Половина первокурсников Слизерина жестко стоит на стороне Драко, они бесполезны и ненадежны. Нейтральные… Только Блейз Забини.

Обреченно вздохнув, Гарри повесил голову, скрывая ото всех свое лицо.

Черт возьми, это слишком очевидный выбор, но иного у него просто нет. Впрочем… Это не такой уж и плохой вариант, хотя его ранняя заинтересованность в Эвансе несколько того смущала. Почему невзрачный и неразговорчивый Гарри привлек внимание одиночки-Забини?

Но попытка не пытка. Кажется, Блейз любит играть в шахматы… Что ж, Гарри тоже очень любит эту игру.

* * *

Четвертый ход. Интригуй.

— Привет, — Гарри подсел к смуглому брюнету, который задумчиво смотрел на шахматную доску, видимо, пытаясь решить какую-то из комбинаций. Блейз Забини удивленно вскинул голову, обратив взгляд на незваного гостя.

Не сказать, чтобы равенковцу далось легко это действие. Как раз наоборот: он был бы не против уйти куда-нибудь подальше и спрятаться от этих пытливых глаз.

— Здравствуй, — прищурившись, сказал мальчик, впиваясь взглядом в Эванса, но тот лишь улыбнулся, сдерживая внутреннюю дрожь от осознания того, что он ходит на грани. Один шаг в сторону — и провал.

Слизеринцы чертовски своенравны.

— Знаешь, в последнее время мне не с кем играть в шахматы, — как-то разочарованно протянул Гарри, хитро посмотрев на мальчика, сидящего перед ним. Главное не переиграть, не дать змейке почувствовать себя в ловушке. Ведь тогда она начнет кусаться, а уж Забини змея далеко не самая безобидная. — А тут я слышу, что некий Блейз Забини проводит пятничные вечера, сидя за шахматным столом… — Забини ухмыльнулся и кивнул на доску, отчего все фигуры вернулись в изначальное положение, готовые к началу новой партии.

Гарри слегка прищурился и, умолкнув, внимательней всмотрелся в темные глаза сокурсника. Что-то не так. Он…

Блейз знал. Даже не так, Забини чувствовал. А это совсем другое.

— Сыграем на желание? — Эвансу не оставалось ничего иного, кроме как кивнуть, сохранив будто бы приклеившуюся улыбку на лице. Ему было, по правде говоря, от нее слишком тошно. Даже когда он только-только начинал учиться общаться с людьми, ему было не так сложно.

От этой партии, однако, зависит слишком многое, чтобы он имел право проиграть.

* * *

— Чего же ты хочешь? — хмурясь, спросил Блейз, сердито рассматривая доску, на которой явно было видно, что его королю поставили шах и мат. Похоже, слизеринец не ожидал такого поворота событий и, надо сказать, сам Гарри тоже.

Растерев вспотевшие от внутреннего напряжения руки, Эванс незаметно выдохнул, понимая, что он невероятно везуч. Забини играет лучше него, только чудо помогло ему обыграть противника так лихо. Ведь сорок минут на партию даже не время.

А теперь ему надо быстро придумать, как именно ему вести себя с новообретенным должником. Змеи не любят долги, особенно собственные, значит, слизеринец всеми правдами и неправдами постарается скинуть с себя давящий на него груз. И это было бы не очень приятно, ведь тогда все старания Гарри пойдут коту под хвост.

— Я хочу, — нарочито растягивая гласные, но не манерничая, как Малфой, Эванс острым взглядом пронзил сидящего перед ним мальчика, заставляя того невольно напрячься. Кажется, он придумал достаточно хорошее желание. Вернее будет сказать, достаточно полезное. — Я хочу, чтобы мы играли в шахматы каждую субботу вечером, — сказав это размеренным и абсолютно уверенным голосом, Гарри слегка улыбнулся — по-настоящему улыбнулся — и добавил:

— Мне понравилось, Блейз, — Эванс решил, что он имеет право пренебречь вежливым обращением по фамилии. В конце концов, он исправится, если это будет необходимо, но так ему удастся быстро убрать лишнюю планку, что сдерживает слизеринца. Пусть он и хитрая змея, но он обычный человек, которого возможно привязать к себе.

О, он немного не так выразился. Не привязать к себе, а заставить того желать привязаться к Гарри. Да, так будет правильней.

Забини недоуменно посмотрел на сидящего напротив него зеленоглазого мальчишку, который, настороженно прищурившись, смотрел прямо ему в глаза и протягивал руку. Блейз криво усмехнулся и пожал ладонь мальчику.

Такого он не ожидал, когда впервые увидел нескладного равенкловца в поношенной одежде. Мордредов хитрец, не зря он его приметил в тот раз. Обидно было бы, если такой человек сломался из-за идиота-Малфоя. А теперь именно он, Блейз, имеет возможность быть близко к этому Эвансу.

В конце концов, отношения, построенные на взаимном использовании, тоже отношения. Пусть и немного… необычные.

— Договорились.