Тени прошлого (джен)

Примечание:

И ещё одна очень хреновая пародия… Эта глава не вырезана только потому, что автор обещал себе ничего не вырезать при редакции.

Утром догадка Джеймса подтвердилась: Генри спал, запрокинув голову на спинку кресла и неестественно согнув ноги. Дневник с замятой страницей валялся на полу, перьевая ручка укатилась почти на середину комнаты, а карандаш торчал из-за уха инженера, запутавшись в чуть длинноватых волосах.

— Генри! — Джеймс тронул его за плечо. — Вы бы хоть на софу перебрались.

Рэнделл приоткрыл глаза и поднял голову. Он встал и попытался размять затекшие ноги. Гарретт не стал дожидаться его, вышел из гостиной и остановился на лестнице, услышав внизу голоса.

— Мисс Верити, а кем вы работаете? — спросила Эли.

— Я журналистка, — гордо ответила девушка. — Первая в Андарионе женщина-журналист, вынужденная писать под мужским именем.

— Почему?

— Сейчас женщина ниже мужчины в обществе, — вздохнула мисс Бёрнс. — Нас не считают достаточно умными, чтобы писать на серьёзные темы… Однако феминизм — движение за равенство — набирает свою силу, и скоро это изменится.

Джеймс усмехнулся: какое своевременное признание!

Он быстро умылся и спустился в столовую. Чуть позже появились Генри и миссис Уилкинс. На завтрак хозяйка приготовила яичницу и зачем-то добавила в неё уже знакомый тиюмский чеснок. Во время еды в столовой царила вполне дружелюбная атмосфера, сдобренная историями Эли из Литтл-тауна. Но Джеймс знал: скоро это мирное утро будет разрушено.

— Мисс Верити, мне надо с вами поговорить, — произнёс Гарретт, когда хозяйка и Алиса ушли на кухню.

— О чём? — Девушка внимательно посмотрела на него, и Джеймс чуть не утонул в глубине её серых глаз. — И должен ли при этом присутствовать мистер Родерих? — кивнула она на Генри, который стоял у окна и смотрел в сад.

— Вы ведь знаете, что меня зовут Рэнделл, мисс «мистер Бёрнс»? — осклабился тот, едва повернув голову.

— Вы добывали и разглашали закрытую информацию, которая, между прочим, не была проверена. Вы дискредитировали меня, тогда как я начал работать над делом, когда ещё не было известно, что оно касается моей матери. Вы испортили репутацию мистера Рэнделла, — перечислил Джеймс. — Неужели вы, благородная феминистка, настолько ненавидите мужчин? Кстати, почему вы признались моей сестре, что являетесь журналисткой?

— Она девушка и заслуживает правды. Когда Алиса вырастет, мир будет другим, мистер Гарретт! К тому времени женщины получат равные с мужчинами права, — Мисс Бёрнс встала и гневно выпрямилась. — И нет, я ненавижу не мужчин, но большую их часть. Примитивных, недалёких созданий, думающих лишь о молодых юбках, деньгах и выпивке. Чего стоит ваш отец, мистер Рэнделл? Променял жену на актрису! А Уильям Гарретт? — Она презрительно посмотрела на Джеймса. — Ничтожный человечишка, пропивший остатки мозгов!

Гарретт медленно поднялся, сравнявшись ростом с мисс Верити и мимоходом отметив, что на ней туфли без каблуков, сам посмотрел ей в глаза и чётко, почти по слогам проговорил:

— Я не застрелил и не застрелю вас не потому, что вы девушка, а потому, что убийство — преступление. Вспомните это, когда снова заговорите о равноправии.

Он вышел из столовой, подчёркнуто бесшумно прикрыв дверь, надел шляпу и побежал в полицию, где всегда было тихо и спокойно.

* * *

— Актриска, — выдохнул Генри. — Разве она намного лучше мужчины, которого вы охарактеризовали? Её тоже интересуют только деньги, развлечения и любые симпатичные брюки — она ведь, практически не скрываясь, изменяет отцу. Или женщине можно вести себя подобным образом? О каком равноправии в таком случае идёт речь? — Он, наконец, повернулся и взглянул на девушку. — Вы не читали книгу Матильды Хокинг, идеолога феминизма, мисс? Я не так давно прочёл её. По сути своей, феминизм Хокинг есть чистая ненависть, как, например, расизм.

— Но… — вскинулась мисс Верити.

— Подождите. — Генри поднял руку, призывая её к молчанию. — Если у нас равные права, то вы обязаны дать мне договорить. Итак, феминизм — это, в основном, ненависть. Он резок и беспощаден. Нет, идея, возможно не так уж плоха, но то, во что она превратилась буквально за пару лет… К тому же, как у нас могут быть равные права, если мы разные? Так задумано природой, и не нам с этим спорить. Вы же не пойдёте работать шахтёром или грузчиком только потому, что имеете право, верно? Вот! Однако насчёт социальных прав я с вами согласен. Вы должны иметь право голоса, избирательное право (в республиканских государствах, разумеется), право делать всё, что вам угодно, если это не выходит за рамки закона и морали. Только это не феминизм, мисс, это суфражизм.

Мисс Верити молчала, обдумывая его слова. Генри стоял у окна и радовался, что отец привил ему правило никогда не кричать на женщину. Иной мог бы и руку на неё поднять. Подобным доводом он и решил поставить в споре точку.

— Лучший компромисс — это взаимное уважение, — сказал Генри. — Вам же нравится, когда вам подают руку при выходе из паромобиля или вагона поезда, когда перед вами распахивают дверь, придерживают её для вас, когда вам делают комплименты? Если вы однажды встретили, прошу прощения, ублюдка, это не означает, что мы все — сволочи и мрази. Хоть раз я или мистер Гарретт причинили вам вред, оскорбили вас?

— В день знакомства он пялился на мою грудь! — вспыхнула мисс Бёрнс.

Генри закашлялся от неожиданности — слишком это было странно для скромного и вежливого Джеймса. Наткнувшись на осуждающий взгляд девушки, он поспешил объяснить ей свою реакцию.

— Рискну предположить, что он имел в виду нечто другое, — закончил Рэнделл. — И пожалейте человека, у которого подруги даже не было, что уж говорить о большем! Может он хоть посмотреть на вас?

— О небо! Пусть смотрит! Не выцарапывать же ему глаза! — нервно рассмеялась она и добавила тихо, как бы про себя: — Всё равно в его взгляде мерзости не было… И говорил он тогда о броши…

— Вот и компромисс! — подытожил Генри. — Вы умная и понимающая девушка, мисс Верити. По крайней мере, можете такой быть.

Они снова замолчали. Минут через пять в столовую заглянула Алиса.

— Мистер Рэнделл, можно попросить вас помочь мне с дельканским языком? Раньше я его не изучала, но в местной школе он есть.

— Конечно. — Генри кивнул. — У тебя есть учебник?

— Пока нет. — Девочка покачала головой. — Я как раз хотела сходить к мисс Моррисон и попроситься в школьную библиотеку. Только я не знаю, где её искать, а у брата спросить не успела.

— Я провожу. — Верити подала ей руку. — Идём.

— Мисс Верити, подскажите, пожалуйста, где в Уайтфилде я могу найти какую-нибудь мастерскую? — спросил инженер, следом за ними выходя в холл.

— Какую именно и зачем?

— Деньги, мисс. Не скажу, что они так уж меня интересуют, — поддел он собеседницу, — но, увы, без них нельзя получить почти ничего.

— Рядом с почтой стоит дом с флюгером в виде рыбы, — поведала мисс Бёрнс, притворившись, что ничего не заметила. — Там живёт часовщик. Про инженеров или механиков я не слышала.

До почты они добрались втроём, потом мисс Верити и Алиса направились к площади, а Генри свернул к старому домику с часами на фасаде.

Дверь ему открыл худой старик с седой эспаньолкой и тонкими очками на носу. Он отрицательно покачал головой на вопрос о помощнике и посоветовал сходить в мэрию, где можно было что-нибудь найти.

Там ему сказали, что ничем помочь не могут, но поразмыслив немного, предложили заняться восстановлением часовни в лесу в компании трёх неблагонадёжных подростков, приговорённых к исправительным работам за хулиганство. Заплатить пообещали не особо много, но вполне достаточно для жизни.

Сразу же ему вручили записку для инспектора Вуда и отправили в полицию.

Инспектор выделил двух мальчишек пятнадцати лет — Ника и Оливера — и девушку года на три старше. Звали это маленькое, будто хрустальное, создание Иолой, и была она местной достопримечательностью. Во-первых, единственная тайри в городе и окрестностях (обычно этот народ обитал рядом с заводами, фабриками или фермами, коих вблизи Уайтфилда не строили). Во-вторых, носила девушка возмутительно яркую длинную рубашку, которую выпускала поверх не менее возмутительных широких брюк, а голову её вне зависимости от погоды венчал нелепый оранжевый тюрбан. Как позже поведал Джеймс, Иола была приёмной дочерью Томаса Вуда, существом не злым, но проказливым. В полицию она попадала обычно после битья окон в чьём-нибудь доме.

Молодые люди не горели энтузиазмом, но им просто нечего было возразить. Поэтому через пару дней, как только мэрия предоставила материалы, они приступили к работе.

Стены оказались повреждены не так сильно, как думал Генри — возможно было обойтись малой кровью. Залатали трещины, покрыли всё побелкой. Пока она сохла, чистили каменную кладку снаружи.

Генри, естественно, не был профессиональным строителем, но он когда-то помогал рабочим отца, строившим новые склады в Силверкроне, и представлял себе, что и как надо делать. Юноши оказались умелыми и справлялись со своей работой хорошо. Особенно после того как заметили, что девушка Иола, которую они привыкли дразнить за смешной тюрбан, трудилась усерднее них.

А вечерами, возвращаясь в Гостевой дом, Генри занимался языком с Алисой, которой выдали все нужные учебники и словари. Сестра Гарретта была способной ученицей. Она заглатывала темы, многое запоминала сразу и с нетерпением ждала возвращения инженера из часовни, чтобы узнать что-то новое.

Часто к их урокам присоединялись Джеймс и мисс Верити. Когда оба успокоились, у них наступил хрупкий мир. Они могли поболтать о погоде или животных, о литературе или религии, но больше никогда не затрагивали работу и взаимоотношения мужчин и женщин.