Второй шанс (гет)

Взгляни на небо,

Посмотри,

Как плывут облака,

И солнца свет

Нам с тобой не поймать никогда…

Наш мир убогий

И в нём нет

Ни капли души,

Везде пороги,

Ну а ты

Не сдавайся, дыши…

(Дыши — Взгляни на небо)

Проснулся я оттого, что ветер, заметно усилившийся, угрожающе шумя, начал хлестать меня по лицу.

Я нехотя открыл глаза, поёжившись от ощутимого дискомфорта, и мысленно пожалел о том, что случайно уснул днём.

"Пойти освежиться, выпить воды…"

Небо почти совсем потемнело; теперь уже можно было не сомневаться, что гроза будет, и будет очень сильной.

Я вспомнил свой недавний сон: кажется, мне снилось, будто я стою посреди земляничной поляны, собираю сладкие ягодки; как вдруг внезапно все ягоды вокруг начали становиться мелкими-мелкими, давиться в моих руках и исчезать; я огляделся вокруг, но и корзинка тоже сделалась крошечной, и сама полянка вдруг схлопнулась до габаритов моей старой квартиры…

"Бред какой-то…"

По дороге я встретил Лену: на вид она выглядела совершенно подавленной, под стать мрачным тучам.

"Подойти, что ли, и предложить моральную поддержку? — возникла у меня мысль. — Хотя какой из меня психолог: вон, со своими проблемами никак не могу разобраться…"

В своей прежней жизни я часто замечал, что в те моменты, когда я оказывался в сложном и затруднительном положении, мне больше всего хотелось давать советы посторонним людям, так что количество моих непрошенных комментариев в интернете увеличивалось в среднем в три-пять-пятнадцать раз. Сапожник без сапог, как обычно говорят про таких. Или же "в каждой бочке затычка"...

"Не буду её сейчас трогать. Пусть поплачет. Может быть, ей от этого станет легче…"

Вода из-под крана казалась вполне пригодной для питья, но я всё-таки не рискнул.

"В столовой есть кипячёная вода. А если повезёт, то и чай…"

Чая не было, а вот вода ещё оставалась.

Я налил себе стакан и начал жадно пить, попутно прислушиваясь к разговору Ульянки с поварихой.

— Да не брала я! — с лицом невинности оправдывалась девочка.

— Ага, рассказывай мне тут сказки! — по всей видимости, её словам не поверили. — Хватит придуриваться, верни ножик…

— Ну я правда не брала никакой ножик! — воскликнула Ульянка. — Семён, скажи, что я не брала…

Наталья Олеговна вопросительно уставилась на меня.

— Я не знаю ничего про ножик, и не видел, что кто-то его брал, — максимально обтекаемо ответил я, ставя стакан на стол.

Повариха растерянно всплеснула руками:

— Но ведь где-то же он должен быть…

Я пожал плечами и ушёл.

"Странно… И зачем Ульянке мог понадобиться ножик? Она же только еду таскает?"

На самом деле мне было всё равно, о чём там спорили между собой эти люди, какой ножик искали и в какой части вселенной этот самый ножик теоретически мог находиться. Просто хотелось отвлечься, переключиться на что-нибудь, чтобы отогнать подальше от себя навязчивые тяжёлые мысли об одной золотоволосой пионерке.

"Может, кому-то просто понадобилось разрезать что-то, или…"

Версию о том, что здешние пионеры могли устроить между собой поножовщину, я отмёл практически сразу: из сегодняшних событий было ясно, что эти ребята в случае чего предпочитают использовать в качестве оружия собственные кулаки и ругательные выражения. Ну или что-нибудь из подручных средств, вроде той же швабры. Но в целом прямые конфликты в "Совёнке" были редкостью.

"Кстати, о Лене… Надо, наверное, зайти к ней, как-то морально поддержать… Или всё-таки не стоит? Может, ей сейчас вообще не нужна чья-либо помощь?"

Я всё ещё колебался.

"Есть люди, которым в трудной ситуации необходимо надёжное дружеское плечо, забота и поддержка… А есть те, кому при тех же вводных требуется побыть в одиночестве, справиться с болью самостоятельно… Лично я как-то ближе именно к этой, второй категории: «Не хочу я сейчас, чтобы кто-то меня слушал, чтобы видели меня у разбитого стекла…» Жаль, я не настолько хорошо разбираюсь в людях, чтобы знать наверняка…"

Раскаты грома раздавались уже совсем близко, на голову начали капать первые редкие капли.

"Пожалуй, всё-таки схожу проведаю её… — решил я наконец. — До дождя успею вернуться…"

Я быстрым шагом направился к домику, где жили Лена и Мику. Дорогу туда я знал: после вчераших поисков Шурика мне были известны адреса всех моих здешних знакомых.

"Возможно, это будет лицемерием с твоей стороны: оказывать моральную поддержку брошенной девочке, в то время как сам только что довёл другую девочку до такого же состояния… Похоже на идиотскую попытку искупить собственные грехи… Но ты ведь прекрасно знаешь, что это тебе не поможет".

Набрав в грудь побольше воздуха, я трижды постучал в дверь.

Никто не ответил.

— Лена… — мягким голосом позвал я её, после чего снова постучал. — Лена, ты тут?

В ответ последовала тишина.

"Может, её дома нет, — подумал я. — Странно: когда я её в последний раз видел, она шла вроде бы в эту сторону. Да и, если рассуждать логически, то она должна была спрятаться в домике от дождя…"

Я постучал ещё раз.

— Ле-ен…

"Никакой реакции…"

— Лен, можно к тебе зайти? — спросил я, потихоньку открывая дверь. — Лена…

И тут я увидел…

Возле одной из кроватей на полу лежала распростёртая Лена. Лицо её было бледным, как мел, а по полу густой маслянистой лужей медленно растекалась кровь.

"Опоздал…"

— Лена… — осторожно позвал я девочку по имени, всё ещё отказываясь верить в случившееся. — Лена…

Девочка не шевелилась.

— Лена…

Было очень боязно подходить к телу и уж тем более до него дотрагиваться.

"Если она уже мёртвая, меня сейчас точно вырвет…"

— Бл**ь…

К счастью, девочка ещё дышала. Я попытался привести её в чувство, слегка похлопав ладонями по побледневшим щекам.

— Ленка, не пугай… Давай, это… очнись уже…

Наконец она открыла глаза.

— Лен, я, конечно, понимаю, если б Мику, но ты-то вдруг с чего… — произнёс я трясущимся голосом.

Лена потянулась рукой к моему лицу.

— Володя…

— Ну уж извините, — пожал я плечами, — это не Володя. Это снова я…

На левой руке девочки виднелся страшный порез, а рядом лежал окровавленный ножик. В том, что это был именно тот самый злополучный ножик, я уже не сомневался.

— Глупая, — улыбнулся я, радуясь, что ещё не всё кончено, — что ж ты наделала…

— Оставь меня… — прошептала она одними губами.

— Ну уж нет, — несмотря на её состояние, осмелился я ей перечить. — Сейчас я сбегаю позову Виолу, она тебя отнесёт до медпункта…

— Не надо… — пролепетала она, закатывая глаза.

"Нужно бежать в медпункт, скорее, пока она не…"

Тут я обратил внимание на то, что рана на руке девочки продолжала обильно кровоточить.

"Попробую перевязать, а то она совсем кровью изойдётся за это время…"

Я бегло огляделся вокруг, но ничего подходящего на роль перевязки не нашёл.

"Ладно… Попробуем использовать подручные средства…"

Дрожащими руками я оторвал кусок ткани от её блузки, стараясь не вдыхать запах крови, туго затянул руку девочки чуть выше раны.

— Не надо… — услышал я её голос. — Не надо спасать меня… Я не хочу жить…

По крыше загремели, словно барабанная дробь, тяжёлые капли; начинался ливень.

— Ты что, сдурела? — крикнул я с возмущением. — Из-за этого бабника?

— Пожалуйста…

"Блин, если бы я раньше пришёл…"

— Сейчас… Потерпи немного, я сейчас вернусь…

"Бегом до медпункта, позвать медсестру, затем вернуться сюда, помочь отнести эту дурочку до медпункта, пусть её уже там спасают…"

Я взглянул на Лену: похоже, она была готова вот-вот опять отрубиться, и на этот раз уже навсегда.

"Не успею… Что делать…"

— Лена, слышишь, — произнёс я, не скрывая нарастающего испуга, — Лена, не отключайся…

Заметив, что девочка уже теряет сознание, я подбежал к ней и принялся тормошить.

— Лена, не пугай… Лена, ты меня слышишь?

— Пожалуйста, дай мне умереть…

— Не дам… Ты должна жить, слышишь меня?

Я осторожно поднял её на руки, закинув колени девочки себе на плечо.

"Ничего себе: на вид вроде хрупкая, а сама тяжёлая…"

— Лена, не молчи, слышишь… Говори со мной…

Сердце было готово выпрыгнуть из груди, колени дрожали от страха, голос хрипел.

— Оставь меня… — попыталась она меня оттолкнуть, но сил у неё на это не хватало.

— Послушай: этот подонок того не стоит…

Прямо над крышей прогремел раскат грома.

— Дело не в Володе… — почти беззвучно прошептала Лена. — Он не виноват… Просто так будет лучше для всех…

— В смысле "лучше"?! — возмущённо воскликнул я, вытащив её на крыльцо.

Тут же нас обоих с шумом окатил поток холодной воды.

— Бр-р-р… Холодно… — проворчал я, не сразу решившись продолжить путь.

Бежать бегом я не мог: тяжёлая ноша замедляла шаг.

"Что за день сегодня такой… — с досадой думал я, тщетно пытаясь ускориться. — Целый день таскать всякие тяжести…"

На самом деле последние слова Лены странным образом находили в моей душе отклик. Бывали моменты, — особенно в то время, когда я уже осознал бессмысленность собственного существования, — когда мне самому хотелось просто раз и навсегда покончить со всем этим. Хотелось просто лечь, свернувшись в позу эмбриона, и перестать двигаться, перестать дышать. Разумеется, я был слишком слаб характером, чтобы свести счёты с собственной жизнью, и откровенно презирал себя за это. Но сейчас, когда я увидел собственными глазами, насколько мерзко и отвратительно выглядит подобная сцена в реальности, я был совершенно не согласен с Леной.

— Держись... Всё будет хорошо…

— Нет… Ничего не будет хорошо…

Я не думал о том, что мешаю исполнению её собственной воли; не думал и о том, что, как путешественник во времени, я не имею права менять будущее; меня волновало лишь то, что если я сейчас ничего не предприму, один очень хороший человечек умрёт прямо сейчас, прямо здесь, на моих глазах...

— Лена, послушай: сейчас, на данный момент, для тебя весь мир выкрашен чёрной краской, и небо вокруг кажется пасмурным… но ведь оно очень яркое и голубое на самом деле… Я прекрасно понимаю тебя: меня тоже когда-то бросали, мне тоже хотелось сдохнуть… Но дело в том, что это всего лишь моменты, всего лишь временно… И теперь я понимаю, что если бы не тот случай, не то, что со мной случилось, я никогда бы не встретил Славю…

Я подправил её колено, начавшее соскальзывать вниз, и понёс дальше.

— Да, в твоей жизни будет ещё много всякого дерьма, это я тебе точно скажу… но будут же и хорошие, светлые моменты, обязательно будут… И если ты... если ты прямо сейчас уйдёшь, то ты уже никогда, никогда… не сможешь увидеть их. Слышишь меня?

— Холодно… — едва ворочая языком, прошептала девочка, теряя сознание.

— Лен, а Лен… — к горлу вновь подступила, словно ледяной ком, паника. — Лена, не отключайся… Лена!

Лена не отвечала; лишь гром, подобно разбуженному животному, ворчал где-то за деревьями.

Ни одного прохожего не было на площади: все пионеры попрятались в домики от грозы.

— Помогите! — крикнул я, чувствуя, что теряю силы, в надежде, что кто-нибудь меня услышит. — Помогите…

На этот раз мой голос от волнения подвёл меня: хотя я кричал изо всех сил, из моего горла не вылетело ни звука.

Наконец я дотащил Лену до медпункта.

"Только бы она была там, — мысленно умолял я, сам не зная, кого. — Только бы не ушла к себе домой или к какому-нибудь другому пациенту… Только бы она сейчас открыла…"

— Помогите! — закричал я, принявшись изо всех сил барабанить кулаками в дверь. — Помогите!

Возможно, со стороны моё поведение могло показаться пугающим, но тогда я об этом не думал.

— Ну что там?

Наконец дверь медленно приоткрылась.

На пороге стояла медсестра. Увидев окровавленную пионерку на моих руках, она резко переменилась в лице.

— Помогите… — еле слышно прошептал я.

Руки совсем обессилели, и я чуть было не уронил девочку, но Виолетта Церновна успела вовремя подхватить её.

— Что случилось? — обеспокоенно спросила она, занося её в помещение.

— Я не знаю! — испуганно воскликнул я. — Прихожу к ней в домик, а она… лежит… Пожалуйста, спасите её!

— Подожди пока на крыльце… И никому ни слова пока…

— Хорошо…

Я вышел за дверь и сел на деревянные ступеньки, уже не боясь промокнуть.

"Пожалуйста, Виолетта Церновна, — думал я, — спасите её… Иначе всё будет напрасно, всё, что я пытался сделать, пропадёт зря…"

Разумеется, я понимал, что главное в этой ситуации — спасти жизнь девочки, а мои собственные усилия, приложенные к этому, были уже делом десятым. И всё же я почему-то думал об этом, словно законченный эгоист. Возможно, я просто боялся в очередной раз столкнуться лицом к лицу со своей собственной бесполезностью.

"Ещё один внутренний страх, который у меня здесь выкопался…"

Дождь всё так же барабанил каплями по крышам, а молнии, сопровождаемые ворчанием грома, продолжали кружить вокруг лагеря.

Страх, прежде почти парализовавший мой голос, постепенно уступал место спокойствию.

"Во всяком случае, я сделал всё, что мог…"

Дверь внезапно скрипнула.

— Так, пионер: заходи…

По голосу Виолетты Церновны можно было понять, что положение всё ещё очень серьёзно.

Я вошёл внутрь: на кушетке лежала мертвенно-бледная Лена. Глаза её были широко открыты.

— Так, пионер, а у тебя какая группа крови?

— Третья отрицательная… кажется.

"По крайней мере, так было в моём мире. Но здесь я точно не уверен…"

— Понятно. Значит, ты не подходишь.

Я лишь пожал плечами.

— Так, смотри, — тут медсестра нацедила большим шприцом какое-то лекарство из ампулы, — я сейчас ненадолго отлучусь, и если ей станет хуже, вот так же сделаешь ей укол…

Металлическое остриё аккуратно внедрилось под кожу девочки, и я невольно зажмурился.

— Вот так же… Понял? Одной ампулы будет достаточно.

И, не дожидаясь моего ответа, убежала.

"Вот блин… Почему, если какая-то ответственность, то всегда я…"

Я взглянул на Лену: та, очевидно, пыталась что-то сказать, но ей для этого не хватало сил.

Расслышать я смог только лишь одно слово: "Зачем?"

— Хочешь спросить: зачем я тебя спасаю?

Она опустила веки.

"Не знаю… Просто мне кажется, что так будет правильно".

Дрожащими руками я отломил верхушку ампулы, чтобы набрать неведомое мне лекарство в большой многоразовый шприц.

Было очень страшно брать на себя такую большую ответственность, но ещё страшнее была мысль о том, что от моего бездействия здесь может появиться полноценный труп. И тогда уже никакие действия не смогут ничего исправить.

Я осторожно, стиснув зубы, подцепил кончиком шприца тонкую кожу Лены, затем медленно, боясь повредить нерв или что-нибудь ещё жизненно важное, ввёл ей заветное лекарство:

— Ну что ты, Лен… Тебе же ещё жить да жить…

— Зачем… — послышался закономерный вопрос.

"А ведь не так давно я сомневался, что сам живой. Да и, если честно, я до сих пор в этом не до конца уверен. Я уже давно не видел смысла в собственном существовании, так почему же я так отчаянно цепляюсь за эту жизнь? И ещё при этом с исступлением убеждаю в этом других?"

Я отвёл взгляд в сторону, решив пустить в ход самый банальный и самый часто встречающийся в подобных ситуациях аргумент:

— Неужели тебе нисколько не жаль своей жизни? Неужели тебя не беспокоит, что будет с твоими родителями, с твоей семьёй? Неужели тебе их нисколько не жаль? И как же… как же твои мечты, твои планы на будущее: неужели тебе не больно осознавать, что они никогда не сбудутся?

Я пристально посмотрел на неё, настойчиво дожидаясь ответа.

— Алёнка… — прошептала вдруг девочка. — Сестрёнка моя… Я обещала ей, что когда приеду из лагеря, мы с ней запустим воздушного змея…

"Ну вот: уже что-то…"

— Тем более, — успокаивающе шепнул я ей. — У тебя же ведь есть и родители, и сестра, которая тебя ждёт... И... И у тебя есть друзья. Мику, Славя, я, другие ребята, — мы все тебя очень ценим и не хотим тебя потерять.

Безразличие во взгляде девочки неожиданно сменилось искренним удивлением. Похоже, в своём эмоциональном порыве она даже и не подумала о том, что является для кого-то нужной и дорогой.

— Но почему?

— Потому что ты — добрая душа, — задумчиво произнёс я, вздохнув. — Всегда поддержишь в трудную минуту, всегда поможешь… Ты очень хорошая девочка, Лена. И очень красивая. Да дело даже не в этом… Просто… Ты только держись, не сдавайся…

"Я не знаю, в чём смысл нашей жизни. Не знаю, ради чего живу и зачем спасаю тебя. Но я точно знаю одно: сейчас я не готов складывать лапки и отказываться продолжать борьбу... И не хочу, чтобы это сделала ты..."

Она вдруг посмотрела на меня — уже осмысленным, но слегка неуверенным взглядом:

— Думаешь, я смогу?

— Конечно, — улыбнулся я. — Просто помни, что после пасмурных дней всегда наступает ясная погодка. И что небо... оно всё равно голубое на самом деле.

Девочка прикрыла глаза. Сперва я подумал, что ей опять стало хуже, но по спокойному равномерному дыханию понял: она просто спит.

Наконец вернулась Виола в сопровождении Ольги Дмитриевны.

— Ну что? Как она?

— Вроде нормально, — ответил я, — только что заснула.

Вожатая подошла к койке:

— Как это случилось?

Я решил не рассказывать про ту перебранку, невольным свидетелем которой я сегодня стал.

— Да… Смотрю сегодня: она какая-то грустная ходит… То есть, она почти всегда грустная, но сегодня чё-то совсем… Дай, думаю, зайду к ней: мало ли, вдруг там помощь нужна… Прихожу, а она на полу… лежит… Я сразу её сюда…

Ольга Дмитриевна нахмурилась.

— Ладно, иди…

Я встал и уже собрался уходить, но Ольга Дмитриевна внезапно окликнула меня:

— Кирсанов!

— А?

— Никому пока ни слова. Ты понял?

"Прекрасно понимаю: насколько мне известно, в советское время любая попытка самоубийства привлекала внимание не только милиции, но и психиатров. Малейший повод — и клеймо на всю жизнь обеспечено. И ещё во всём этом могут обвинить работников лагеря: мол, недосмотрели… Понятно, почему наша Ольга Дмитриевна так трясётся".

— Ну да, конечно… Только и вы тоже не говорите про меня никому. Пожалуйста.

Ливень уже почти закончился. В воздухе пахло свежестью и мокрой землёй, гроза ушла куда-то далеко и была почти не слышна.

Тут я заметил, что пока нёс Лену до медпункта, я сильно испачкался кровью.

"Пойду отстираю, пока окончательно не въелась".

Возле душевой никого не было, так что я смог спокойно раздеться, оттереть со своих вещей пятна крови, хорошенько их отжать, затем, умывшись под освежающим ледяным душем, вновь их надеть на себя.

"Порядок".

Мощный всплеск адреналина, вызванный сегодняшним жутким происшествием, ещё не совсем прошёл, так что особого холода при этом я не испытывал.

"Пойду к себе в домик… Или нет: сначала проветрюсь…"

Признаюсь, после всего того, что сегодня случилось, мне очень хотелось как следует проветрить голову.

Дождь к тому времени уже окончательно прекратился. Ветер относил усталые дождевые тучи на восток, а ближе к горизонту, над противоположным берегом реки, уже виднелась золотисто-голубая полоска ясного неба.

Я шёл по крутому берегу реки, смотря себе под ноги, как вдруг сзади меня окликнули:

— Кирсано-ов!

Это был голос Шурика.

Я не обратил на него внимания, продолжив идти своей дорогой.

"Вот только тебя мне тут сейчас не хватает…"

— Се-е-ня-я!

Послышался громкий топот: по всей видимости, Шурик бежал ко мне на всех скоростях, стремительно нагоняя.

— Сенька!

Я обернулся, — и правильно сделал, иначе бы мчащийся на бешеной скорости кибернетик наверняка бы сбил меня с ног, — и не без раздражения спросил:

— Ну что такое?

— Не видел Лену?

— Лену?

"Странно. Не могла же она вот так просто взять и уйти из медпункта? Или…

Или он просто ещё ничего не знает?"

— А что случилось?

Шурик выглядел крайне обеспокоенным.

— Просто её нигде нет, в домике её — лужа крови на полу, и никто ничего не говорит…

"Точно: я же кровь-то забыл там вытереть. Вернее, даже не подумал об этом..."

— Не знаю. Может, в медпункте? — пожал я плечами, решив изображать неведение.

— Был. Туда никого не пускают…

— А Бобу Измайлова ты уже спросил?...

Шурик совершенно точно не ожидал этих слов.

— Измайлова? А он-то тут причём?

— А притом, — не удержался я от не совсем уместной колкости.

— В смысле?

Я развернулся и пошёл своей дорогой.

— Ну а кто у нас в лагере является предметом её несчастной любви…

— Чего???

Шурик моментально нагнал меня и грубо схватил за воротник.

"А этот тип сильнее, чем я думал…"

— Да весь "Совёнок" уже знает… — ответил я, сохраняя невозмутимость.

Он отпустил меня, резко выдохнув.

— Что этот гад с ней сделал?

Я пожал плечами:

— Не знаю. Вроде бы променял на какую-то другую девчонку…

В кои-то веки Шурик выглядел совершенно растерянным.

— Променял на другую… Так значит, кровь в её домике — это...

"А соображаловка у него отлично работает, даже при всей его советской наивности. Я бы на его месте точно не смог так быстро сопоставить факты и прийти к столь очевидному выводу. Хотел бы и я так же быстро шевелить мозгами…"

Несколько секунд он так и стоял с ошарашенным видом, затем спросил:

— Что с ней? Она жива?

Я опустил глаза: не хотелось нарушать данное только что обещание.

"Но, видимо, придётся…"

— Не знаю, надеюсь… Ты только никому не рассказывай, хорошо?

— Да, я понимаю… — дрожащим голосом ответил Шурик, — не нужно, чтобы об этом кто-то знал… Но как же так…

— Бывает...

Он резко переменился в лице и крепко сжал кулаки.

— Но этот… Он у меня ответит…

По всему видно было, что Боба крупно попал.

— Ты чего?

Внезапно Шурик сорвался с места и помчался в сторону пристани.

— Ты куда?

Я побежал за ним, тщетно пытаясь остановить.

"Не стоило ничего ему рассказывать. Надо было сдержать слово, данное Ольге Дмитриевне. Теперь он может из-за этого наломать дров…"

Возле лодочной пристани я заметил группу пионеров, вышедших после дождя на улицу.

Боба Измайлов был среди них, и Шурик на всех парах мчался прямо к нему.

— Слышь, ты чего задумал? Шурик, остынь! — крикнул я вслед, но тот, похоже, меня не слушал.

— Это тебе за Лену… — вполголоса произнёс он, после чего со всего размаху заехал Измайлову по лицу.

Тот отлетел в сторону, держась за ушибленный нос:

— Шурик, ты чё, офонарел?

— Ну погоди у меня, тварь…

Второй удар Измайлов уже сумел отразить. Завязалась драка.

— Пацаны, остыньте! — я попытался оттащить за рукав Шурика, но безуспешно: тот был намного сильнее.

"Да уж… Не хотел бы я оказаться на месте кого-то из них…"

— Мальчики, вы что делаете! Остановитесь! — широко распахнув глаза от изумления, крикнула Юля.

Силы были примерно равными. Каждому хотелось от души измордовать своего противника.

— Да я тебя… — скрипнул зубами Шурик, крепко врезав Измайлову по рёбрам.

Тот, откашлявшись, ответил ему тем же:

— Ах ты…

— Ребята! — воскликнула Юля, бросившись к ним.

Наконец совместными усилиями нам кое-как удалось растащить дерущихся: я, Толик и Мику — с одной стороны, и Костик, Алиса и Юля — с другой.

— Я его убью, слышите! Я его убью! — орал во всю глотку наш кибернетик.

От его прежнего образа "витающего в облаках учёного" не осталось и следа.

— Кишка тонка! — крикнул Боба.

От этих слов Шурик так сильно дёрнулся, что едва не вырвался из наших рук.

Внезапно откуда-то раздался громкий свист, а за ним — громкий голос:

— А ну тихо все!

Обернувшись, мы заметили, что к нам быстрыми шагами приближается кто-то из взрослых.

Высокий русоволосый мужчина лет двадцати семи. Окладистая борода, голубая спортивная куртка с лампасами, строгий взгляд серо-голубых глаз, — всё это выдавало в нём преподавателя физической культуры.

"Вот и правильно. Здесь необходимо вмешательство взрослых. Хотя… Я вообще-то тоже здесь взрослый, хотя постоянно забываю об этом.

И вообще: эту кашу я сам по своей глупости заварил. Тёплая вода, как говорится, не держалась в одном месте… Теперь вот надейся, пока другие люди будут всё это дело расхлёбывать…"

— Тихон Степанович! — обратилась к нему Юля. — Тут мальчики разодрались!

— Кто это? — тихонько спросил я у Толика.

— Это руководитель спортивного кружка. Хороший дядька, но строгий.

"Оно и видно…"

— Быстро угомонились оба! — громко, словно через рупор, прикрикнул Тихон Степанович. — Отставить драку!

— Это не я! Он первый начал! — начал оправдываться Боба.

— Он заработал… — попытался я было вставить слово, но тут Шурик толкнул меня локтем под бок.

— Ничего им не говори… — прошептал он.

— Ладно, не буду, — тихонько кивнул я ему в знак поддержки.

— Совсем распустились… — нахмурился "строгий дядька".

— Тихон Степаныч, мы… Мы просто здесь гуляли… — растерянно пролепетала Юля. — А потом они… — указала она на нас с Шуриком, — сюда подошли, и тут Демьянов его ни за что как стукнет…

— В смысле "ни за что"… — возмутился было я, но Шурик дал знак молчать.

Я возмущённо стиснул зубы. "Это несправедливо: теперь Шурика сделают виновником драки, а Боба будет выставлен невинной овечкой…" Но говорить о том, что случилось с Леной, я тоже не мог, и потому чувствовал себя бессильным что-либо сделать.

— Зачем ты его ударил? — обратившись к Шурику, недоумевающе спросила Юля.

— Да ежу ясно, из-за чего, — усмехнулся кто-то из пионерок. — Небось девчонку не поделили…

— Сейчас все "не поделившие"… — сурово прорычал физкультурник, — пойдут по своим домикам и будут сидеть до ужина под надзором, а там посмотрим…

Он окинул резким взглядом присутствовавших.

— "Девочек они не поделили..." Развели в лагере аморалку… Будете оба наказаны! — почти прикрикнул он. — Вы ведь оба из первого отряда? Где Ольга Дмитриевна?

Все начали переглядываться между собой, но промолчали. Я тоже промолчал.

— Когда вернётся, скажете, чтоб их обоих определили на отработку… А пока — марш по домам!

Как ни странно, его послушались. Хотя в принципе неудивительно: от этого человека веяло авторитетом.

— Саша, ты хоть скажешь что-нибудь в своё оправдание? — всплеснула руками Юля.

— Мне не в чем перед вами оправдываться, — сказал он совершенно по-взрослому.

Несмотря на то, что я считал мордобой не совсем правильным методом выяснения отношений, в глубине души я искренне поддерживал Шурика.

"Молодец, что отомстил за Лену. Ты поступил по-совести..."

Но вместе с тем я сожалел, что из-за моего ябедничества конфликт лишь усугубился.

Медпункт был заперт изнутри, а на двери висела табличка "Не входить".

Незаметно проскользнув к окошку, я попытался подслушать, о чём же там разговаривают взрослые.

"Как там Лена? Жива ли она?"

По спокойным голосам Виолы и Ольги Дмитриевны можно было предположить, что состояние девочки было стабильным, но сами слова я разобрать никак не мог.

В домик Шурика идти не пришлось: к зданию общих кружков, словно охрана к тюремной камере, были приставлены два пионера. Одним из них был Толик, второго я не знал.

— Можете пропустить меня? Мне поговорить с ним нужно…

— Хорошо, проходи…

Шурик был всецело поглощён сборкой своего робота; по всей видимости, работа для него была возможностью отвлечься.

— Шурик… — обратился я тихо к нему.

Он поднял на меня взгляд.

— Извини, что втянул тебя во всё это.

— Ничего, — махнул рукой юный техник.

— Ты тут типа под домашним арестом?

— Ничего. Мне всё равно робота нужно доделывать…

Похоже, самого юного кибернетика такое "временное лишение свободы" как-то не особенно волновало.

А до меня наконец дошло, что я на самом деле подсознательно хотел, чтобы подобное отношение к людям, как к вещам, не оставалось безнаказанным. "Именно поэтому я вмешался..."

— Я был только что в медпункте…

Шурик вздрогнул, едва не уронив на стол какую-то деталь.

— Как там она?

— Вроде живая. Но точно я не скажу, там закрыто…

— Зачем она так сделала… — вздохнул юный кибернетик, стянув с лица очки.

— Любовь зла… — пожал я плечами.

— Ну скажи мне… — голос парня дрогнул, — почему она выбрала его, а не меня?

Я почесал в затылке, пытаясь подобрать наиболее уместные фразы.

— Есть у меня одно соображение на этот счёт… Только не обижайся, ладно?

Шурик махнул рукой.

— О чём ты разговаривал с ней, когда вы встречались?

Парень протер очки салфеткой и водрузил их обратно себе на нос.

— Ну… О разном говорили. О науке… О робототехнике… Вернее, я рассказывал, а она слушала… А что? Ты думаешь... Думаешь, ей это было неинтересно?

— Может, и интересно, — мягко пожал я плечами. — А что-нибудь ещё, кроме этого, ты ей вообще говорил? Комплименты там какие-нибудь, признания… ну или что там полагается говорить девушкам в таких случаях…

Шурик замялся: похоже, он осознал свою ошибку.

— Во-от… А девушкам, если ты не в курсе, очень хочется, чтобы их любили, говорили об этом почаще и заботились… Вообще, я думаю, для любого человека важно, чтобы его любили.

— Ты прав: я не подумал… И…

Повисла недолгая пауза.

— И?

— И я очень смущался перед ней…

— Знаешь что, — неожиданно перебил я его, — пока одни смущаются и краснеют, другие просто берут и нагло пользуются моментом… И им это удаётся. В отличие от некоторых, таких как мы.

Я вовремя остановился: мне совершенно не хотелось обвинять его в его собственных проблемах. А ещё меньше мне хотелось быть избитым.

Однако Шурик не разозлился, а лишь задумчиво подпёр лоб рукой.

— Что мне теперь делать?

В его голосе преобладала растерянность.

— Скажи: ты всё ещё по ней сохнешь?

Он кивнул.

— Просто позаботься о ней. Не для того, чтобы она в конце концов обратила на тебя внимание, а ради того, чтобы она просто была счастлива…

"Я говорю сейчас, как персонаж из какого-то дешёвого «мыла». Прямо дом советов…"

Вообще на фоне моей собственной ситуации чужие любовные проблемы казались чем-то простым, понятным и приземлённым.

— Я постараюсь… — ответил Шурик, встав.

— Тогда помоги ей справиться со всем этим. Не знаю, сможет ли она кого-то полюбить во второй раз, но… Сейчас ей тяжело, как никогда. И ей нужна поддержка.

С этими словами я вышел из кабинета, аккуратно закрыв за собой дверь. Прошёл мимо "караульных", мимоходом кивнув им.

Воздух после грозы был невероятно свежим, так что я не смог удержаться от того, чтобы вдохнуть его полной грудью. Грозовые тучи развеялись, так что о прошедшем дожде напоминала лишь сверкающая каплями трава и многочисленные лужи на тропинках. И я обратил внимание на то, что небо, отражавшееся в них, было пронзительно-голубого цвета.